- Это я, Лена, - ответил за дверью молодой девичий голос. Женщина открыла.
- Отвечаешь так, будто только вышла и снова заходишь.
- А как же мне отвечать? Я больше ничего не придумала.
- Ну, раздевайся, - сказала женщина, не очень церемонясь с гостьей, и пошла на кухню.
Гостья, молодая девушка лет восемнадцати, сняла болоньевую куртку, поставила сумку к стенке, надела шлепанцы и прошла следом за женщиной.
Женщина поставила на плиту чайник, села за стол сбоку у окна и закурила сигарету с мундштуком, задумчиво глядя в окно.
- Ну, рассказывай, - спокойно сказала она и повернула голову к гостье, стряхнув пепел в круглую чашечку.
- Да что рассказывать, - смущенно сказала гостья, вздохнув и поерзав на табуретке.
- Как родители, не болеют? - все также спокойно-равнодушно поинтересовалась женщина.
- Нет, ничего, здоровы.
- А ты зачем приехала? Опять поступать?
- Нет, - ответила девушка, - теперь буду устраиваться на работу... пока, - добавила она. - А вообще-то я приехала заниматься в аэроклубе.
- Еще не бросила? Сколько у тебя прыжков?
- Да немного... шестнадцать. Но я хочу летать.
- Делать тебе нечего. Я вон тоже летала. Даже на инструктора посылали учиться.
Да-а, полетала, полетала, а вышла замуж - и кончились полеты. - Женщина с трудом подавила вздох. Она опять смотрела в окно и молчала.
- Помню, инструктором у нас была женщина, - после длительного молчания, как бы приходя в себя, начала свой рассказ хозяйка. - Ох, как она меня гоняла. Нас было только две девчонки в группе. Поначалу было много, да она постепенно всех выжила, остались только мы две, самые преданные авиации. Так вот, гоняла она
нас страшно, особенно меня, оскорбляла прямо в присутствии парней. Знаешь, как она говорила:
- Тебе бы, Ручьева, только глазки парням строить, а не самолет водить.
Издевалась, как хотела, а ты стой и молчи. Так она меня ни за что ни про что оскорбит, мне в полет, а у меня полные очки слез. Обидно было. Но я все-таки полностью прошла курс обучения. И вот выпуск. Мы всей группой выехали на аэродром. Оценивать наши полеты приехал Герой Советского Союза, летчик, рыжий такой, здоровый, фамилию не помню. А мне выпало в тот день на кухне дежурить. Я вожусь там у печки, а ребята летают. Прилетают, рассказывают, делятся впечатлениями. Все возбужденные. А я вожусь. Обидно. Тут прибегают за мной: "Ручьева, быстро на аэродром, ты летишь!". Прибегаю и сразу в машину. И Герой тоже в самолете со мной. Летим, выполняю задание, а он молчит. Никаких замечаний не делает, ни одобрения не высказывает. Молчит. Я переживаю, но виду не подаю. Выполнила задание и иду на посадку. Села. Вылезаю из кабины:
"Разрешите получить замечания". Ну, думаю, наломала дров. А он говорит: "Эта
девушка, пожалуй, летает лучше всех. А инструкторша говорит: "А я это знаю". Тут уж меня прорвало: "А зачем же вы меня оскорбляли, ругали?" - "А без этого
с ней нельзя, - отвечает она, обращаясь к Герою, - ее нужно держать в ежовых рукавицах". Я в слезы. Да... - после некоторого раздумья продолжала она, - вышла я замуж и отлеталась. Была вольная птица, а теперь рабыня. Теперь уже вот лет пять не летаю во сне, а то каждую ночь снилось, что летаю. А тебе не снится?
- Не-ет, - смущенно протянула Лена.
- Я тебя ту разговорами занимаю, а ты, конечно, есть хочешь?
- Да, немного.
- Ну, бери кружку, наливай чай. Вот сахар, масло, колбаса, делай бутерброды и ешь. - Она выбила мундштук, вычистила и вновь вставила сигарету.
Воцарилось молчание. Каждый думал о своем. Хозяйка - о прошлом. Гостья - о будущем.