Нет луны - нет и превращения. Нет того существа, которое хочет понюхать ночной воздух, ощутить мокрую траву под лапами, попробовать на вкус капли дождя. Есть только я, сидящий в полутемной кухне и печально взирающий на ливень за окном. Слава Луне, в моей тюрьме, которую я зову домом, хотя бы есть окна. Я слушаю дождь и роюсь в холодильнике в поисках съестного. Наконец я достаю замороженную пиццу, распаковываю ее и ставлю в микроволновку. Монотонное гудение смешивается со звуками дождя, создавая странную беспокойную музыку. Так же странно соединены во мне человек и чудовище. Я обнаруживаю, что пока пицца греется, я начал грызть кусок сырого мяса, который тоже зачем-то вытащил из холодильника. Волк слизывает с пальцев тающую кровь, а человека тошнит от этого. Я выбрасываю мясо в мусорное ведро и вытираю руки.

Нет Луны - нет превращения. Только боль получеловеческого тела и получеловеческой души. Иногда я слышу издалека, как ночные мотыльки слетаются к моей лампе, а иногда не различаю собственного дыхания. В такие безлунные ночи я боюсь проснуться не тем существом, которое заснет в моей постели. Я стал находить волчью шерсть на простынях с тех пор, как в детстве наелся волчьих ягод, или может быть, после того, как подростком прыгал через нож, воткнутый в старый пень, или даже после того, как девушка укусила меня за шею... я не помню, когда это началось. Время волка не совпадает с временем человека. Что бы ни говорил календарь, дни и ночи, которые я провожу заключенным в слабом человеческом теле, кажутся мне маленькой вечностью. Каждая ночь одинокой кухонной бессонницы, когда я вслушиваюсь в собственное неровное сердцебиение, отдаваясь фантазиям о темных стволах деревьев в лесу и влажной траве луга, все больше превращает меня в некое смешанное существо, наделенное страхами и слабостями человека и дикого животного.

Я достаю сигарету и коробок спичек. Курение - единственное, чего не выносит моя волчья половина. Я зажигаю спичку, но вместо того чтобы прикурить, любуюсь крошечным огоньком. Если закрыть глаза, кажется, будто видишь Луну сквозь тучи. Эта иллюзия обманывает мое тело на несколько секунд, и я чувствую, как выворачиваются колени и выгибается по-новому позвоночник. Это наслаждение, пронизанное болью, этого чувства я жажду все пустые безлунные ночи. Но оно проходит так же быстро, как появляется, и вот я снова стою посреди полутемной кухни с обгоревшей спичкой в руке.

Все-таки я слышу зов Луны - это словно телефонный звонок, которого ждал всю жизнь, но не успел подбежать к телефону и поднять трубку. Маленькая кухня кажется непривычно пустой, только жирные белые мотыльки летают вокруг лампы, хлопая крыльями. За окном непроглядная тьма, но волчий слух различает шум грозы вдалеке. Иногда мне снится, будто мой дом сожгло молнией, пока я где-то бегал в образе волка, и мне больше не нужно сюда возвращаться. Но эти сны ускользают так быстро, что я не могу их запомнить. Остается лишь странное чувство полной свободы.

Я обвожу взгядом комнату. Мне кажется, что я заперт в клетке, и пожалуй, так оно и есть. Я падаю на пол, словно слеза, которая долго не могла пролиться. Я закрываю глаза. Нет Луны. Нет превращения. Нет меня. Только острая боль, прорывающаяся через тело прямо к моей сдвоенной душе. Я заползаю под стол в безумной надежде, что он меня защитит.

Я чувствую под лапами крашеные доски и с любопытством царапаю пол. Через несколько секунд я уже выбегаю под дождь, ощущая мокрую траву и затем гравий дороги. Мелкие камешки царапают розовую кожу, назойливые гудки микроволновки где-то вдали раздражают тонкий слух. Я продолжаю бежать. Ночь почти прошла, и у меня остается не так много времени. Скоро я вернусь в свою тюрьму и засну еще на месяц. А мой человек проснется под столом и будет с ужасом рассматривать доски, расцарапанные его собственными когтями.