Аннотация: На врача учишься всю жизнь... Как же найти себя в практике после долгих шести лет теории?
Очерки ординатуры
"Медицина внутри тебя"
Это была девочка. Недоношенная, мертвая, с малюсенькими ножками и ручками, наклоненной вперед головкой. Она лежала на секционном столе и ждала скальпеля патологоанатома, коим оказалась пожилая женщина с опытной твердой рукой и еще ясным разумом.
- Произошла отслойка плаценты, - безразличным голосом произнес дежурный акушер, после тяжелой сумбурной ночи в родильном отделении. В ту ночь я не дежурила, но утром еще до завтрака меня отправили в морг, чтобы после вскрытия плода забрать историю родов, дабы облегчить жизнь дежурному врачу и не заставлять его бегать туда-сюда. Это участь интернов и ординаторов - сделать врачей счастливыми, и, может быть, тогда вам позволят что-то сделать руками. - С 11 недели беременности возникла небольшая отслойка плаценты с образованием ретроплацентарной гематомы, женщина с того момента не вылезала из гинекологии, лечили чем могли, но отслойка продолжалась, и вот на 22 неделе отслоилась полностью, благо успели матку сохранить. Ребенок, конечно, умер интранатально.
"Моргист" тем временем уже вскрывала девочку без явных уродств - она могла бы развиваться и вырасти вполне нормальной, если бы не явное желание материнской матки избавиться от нее. Сначала была вскрыта малюсенькая грудная клетка, хрустнули мягкие несформированные до конца хрящики, обнажились полостные органы - незрелые едва заметные легкие, маленькое сердце, тимус; потом располосовали живот и вынули оставшиеся органы единым конгломератом - начиная от языка и заканчивая прямой кишкой.
Я почувствовала, как к горлу подкатывает комок, желудок свело болезненной судорогой, ладони вспотели, и мне захотелось бежать из этого ужасного места, туда, где много света и воздуха и нет маленьких мертвых детишек, которых вскрывают направо и налево. Жалко и в то же время мерзко. Периодически со мной такое бывает, и я не знаю, как справиться с этой вегето-сосудистой ерундой.
- Никто не хочет идти в акушерство, - уже обращаясь ко мне, проговорил с напором дежурный врач армянской национальности, - вот с чем приходится иметь дело.
Я промолчала, не зная, что ответить, радуясь, что разговором он отвлек меня от приступа тошноты.
Вскрытие завершилось быстро, и дежурный врач побежал на остановку, чтобы скорее оказаться дома, а я с историей и посмертным эпикризом поплелась обратно в роддом, закрываясь, как следует, от пронизывающего ветра.
***
Везде бедлам... в отделении, в документах, в голове... Я к этому не привыкла. Понимаю, новые для меня люди, новая обстановка, особая специфика, НО! Нельзя быть такими неряхами и грязнулями! Ну как в ординаторской гинекологии может быть такой беспорядок?! На столик для "перекуса" постоянно стоят какие-то чашки, пакетики, посуда в шкафу стоит друг на друге по типу вавилонской башни, а истории болезней... это особый разговор. Да у них даже туалет для медицинского персонала находится этажом ниже! А если вдруг катастрофически приспичило?
На посту сидит нахальная медицинская сестра, которая спокойно орет на врачей (!), кидает папками с историями со всего размаху в присутствии заведующего отделением.
Нигде не видела еще такого беспорядка. Я - перфекционист, и люблю, когда в истории все аккуратно подклеено, разложено по порядку, написано там, где надо. И зачем листы назначений лежат не каждый в своей истории, а позади всех, в самом конце папки, да еще и соединены для чего-то скрепкой? Мы же постоянно их вынимаем и смотрим, сверяем назначения. Я, по крайней мере.
Специфика гинекологии сильно отличается от роддома, где обитают дружелюбные и не очень "пузатики". Гинекология - отделение абортов, выкидышей, операций по удалению матки. Так мне показалось в первый день. Дальше посмотрим, может, я изменю свое мнение.
Но в конце рабочего дня я пошла домой с жутко болящей головой и желанием проснуться и оказаться снова в роддоме.
***
В детстве за нас многое делали родители. Они помогали нам прочитать слово по слогам, делали с нами первые шаги, поддерживали за руки и подставляли плечо, когда нужно было поплакать после падения на коленки. В детстве за нас ходили просить родители: чтобы мы поступили в хорошую школу, секцию для подготовки к обучению в академии. Но теперь мы выросли, и наша судьба во многом в наших руках. Надо устраиваться на работу, ходить к начальству, и все это нужно делать уже без помощи родителей. Раньше можно было спрятаться за их спинами и притвориться маленькой. Сейчас - ты одна, и впереди тебя только этот самый начальник, который может принять тебя на работу или же отказать тебе в этом.
В любом случае, каков бы не был вынесен приговор, мы всегда можем прийти к родной маме, крепко ее обнять, прижаться к ней и поплакать. Родители всегда поддержат свое дитя. И переживая разные неприятности, нужно не забывать об этом.
***
В приемной не задают лишних вопросов - ты пришла и у тебя есть дело к начальству, это все, что должна знать рядовая секретарша. Также она должна подавать кофе и мило хлопать ресницами, когда вместо одного документа на подпись приносит совершенно другой.
Я сидела на мягком кресле (со спинкой!) и нервно сжимала на коленях сумочку и пакет с подарками, вернее, с подношениями для главного врача. Быть непринуждённой и бесстрашной, говорить громко и умно. Слова, заготовленные еще две недели назад, постоянно вертелись в голове. Он был у себя в кабинете, и это несколько успокаивало - было бы гораздо хуже, если бы его не оказалось. Тогда бы пришлось каждый день отбивать порог приемной в надежде его застать на положенном рабочем месте.
Дверь кабинета главного врача не закрывалась - то и дело в нее входили, а затем выходили разные по статусу и положению люди. Работница вышла в расстроенных чувствах, положила лист документа на стол в приемной, недовольно проговорила что-то секретарше и вышла. Я поняла только, что главный не одобрил и приказал созвать собрание для правильного составления какого-то письменного ответа министерству. Я думала зайти к нему в кабинет, но меня опередил статный мужчина с подарочным пакетом в руке. Он зашел к нему, не обращая внимания на протесты секретарши, которая почти во весь голос кричала, что Андрей Анатольевич занят. Это было за десять минут до того, как она пошла относить кофе с сахаром к нему в кабинет. Дела отошли на второй план, когда я услышала звон рюмок впереди меня за стеной - видимо, они решили испить не только кофе. Секретарша возмущалась каждый раз, когда кто-то знакомый заходил в приемную, и жаловалась, что неизвестный мужчина с пакетом зашел к главному врачу вне очереди, нагло отворив дверь в его кабинет. Знакомые спрашивали, из "наших" ли тот мужчина, на что девушка за компьютером отвечала отрицательно, и они продолжали обсуждать составление какого-то важного документа.
Прошло пятнадцать минут, двадцать, двадцать пять... На меня никто не обращал внимания, я была с красивым подарочным зеленым пакетом, и это говорило само за себя. Я же ждала, продолжая нервничать и нервно кусать уголки губ, пока никто не смотрит.
Наконец, заветная дверь отворилась, главный выпустил собственноручно своего гостя, довольно улыбаясь, как кот, которому удалось попробовать изысканный сорт сметаны. Он посмотрел на меня, выбрав тем самым свою следующую жертву - я внутренне обрадовалась, так как не смогла бы сидеть здесь и нервничать еще полчаса, лучше быстро отмучиться и пойти домой.
Я зашла в кабинет. Здесь находился большой стол персонально для Андрея Анатольевича, а рядом стоял другой, на котором располагался поднос с кружками кофе, и, я была уверена, только недавно распивались спиртные напитки вроде дорогого коньяка. Он жестом пригласил меня присесть.
- Возможно, вы помните меня, - начала я, подходя к указанному креслу, - я Сметанина Александра Николаевна, приходила к вам около года назад перед поступлением в ординатуру.
- Да, я помню, - ответил он и улыбнулся.
Главный врач был настолько больших размеров, что я начала бояться за кресло, на которое он сел.
- Во-первых, спасибо, что помогли мне устроиться в ваш Перинатальный центр, а во-вторых, с прошедшим днем рождения, примите от меня скромный подарок.
Я протянула ему пакет, он для вежливости сначала отказался, но руку подал сразу же к заветным блестящим ручкам упаковки.
- У меня есть вопрос, - начала было я, но он меня перебил.
- Я ожидал этого вопроса.
Он продолжал улыбаться - видимо коньяк продолжал циркулировать в крови.
- Будет ли у меня возможность на трудоустройство в следующем году? - выпалила я, решив не ходить вокруг да около.
- Такая возможность будет, - ответил Андрей Анатольевич, - но пока о конкретных вакансиях говорить рано. Что вас интересует?
- Женская консультация или роддом, - твердо ответила я.
- Гинекология, значит, не заинтересовала? - он продолжал улыбаться. Мне ничего не оставалось делать, как с умным и уверенным видом улыбаться в ответ.
- Да, это так. И я подумала, что если есть хоть какая-то возможность на дальнейшую работу в Перинатальном центре, я бы перешла сразу в определенное отделение, чтобы потом там и остаться.
- Я не вижу в этом смысла. К тому же, честно вам признаюсь, и, я надеюсь, это не пойдет дальше нашего разговора, - я кивнула, - акушеры плохо оперируют. Гинекологи, если прижмет и кишку могут ушить и мочевой пузырь, а у акушеров только одна операция кесарево сечение и все. Порой оперируют совершенно бездумно, и это приводит к массе осложнений.
Я, улыбаясь, соглашалась со всем вышесказанным, про себя оправдывая акушеров и держа за них "крестики". У всех врачебных профессий есть разного сорта люди: умные и глупые, рукастые и не очень. А встречаются и такие осложнения у больных, которые мы никак предотвратить не можем, и они не зависят от врачей, это скорее судьба, редкий клинический случай, если говорить на врачебном диалекте.
- Поэтому пока оставайтесь в гинекологии, и приходите ко мне где-то в июне следующего года, - подытожил главный врач свой нравоучительный монолог.
- Хорошо, - ответила я, - а пока буду впитывать все, как губка. Спасибо.
Я поднялась со стула, Андрей Анатольевич тоже покинул занимаемое им красивое кожаное кресло и проводил меня до двери.
- До свидания, - сказала я и вышла в отворенную им дверь.
Он улыбнулся и тоже попрощался со мной. Кто знает, что у него на уме?
Я осталась работать в отделении гинекологии, каждый день размышляя о том, что же меня ждет впереди после окончания ординатуры. Кем я себя вижу? Где же я буду? И мне настолько надоели эти мысли, что я плюнула на все и расслабилась, частично, конечно. Порой надо расслабиться и получать удовольствие от того, что имеешь, дышать свободно, не заглядывая далеко вперед. Надо жить настоящим, иногда размышляя о будущем, а не жить следующим днем, мечтая о несбыточном и забывая о реальности. Жизнь слишком коротка, чтобы торопиться ее прожить.