Я стоял около спуска в метро "Отрадное". Подставлял лицо тёплому ветру, старался не обращать внимания на неприятные запахи (из метро пахло отнюдь не фиалками). Неторопливо жевал шаурму (именно шаурму - шавермой она для меня пока не стала). Рассматривал блеклое здание кинотеатра "Байконур" - вспоминал, каким оно будет после реконструкции. Слушал разговоры старушек, торговавших всякой всячиной: начиная от шерстяных носков и заканчивая "подмосковными" розами.
Главной темой сегодня для всех была атака террористов на башни близнецы в Нью-Йорке (о том, что третий самолёт врезался в штаб-квартиру Министерства обороны США, в новостях пока не сказали). Потому что сейчас одиннадцатое сентября две тысячи первого года. Именно благодаря тем смертникам в самолётах я и запомнил сегодняшнюю дату. Пока ехал тогда в вагоне метро только и слушал, как судачили о рухнувших небоскрёбах, погибших пассажирах самолётов; гадали "кто это сделал".
Теракт в Нью-Йорке когда-то произвёл впечатление и на меня. Теперь же он стал не более чем памятным событием. Небоскрёбы и террористы в настоящий момент меня не интересовали. Я успокаивал нервы поеданием шаурмы, поглядывал на наручные часы. В памяти сохранилось время, на которое мне когда-то назначили собеседование для приёма на работу. Я взглянул на свежеокрашенный в жёлтый цвет ларёк. Вывеска с надписью "Куры гриль" вызвала у меня лёгкий приступ ностальгии.
Темноволосый широкоплечий мужчина (владелец ларька, торговавшего курами) что-то выговаривал своему продавцу. Ветерок доносил до меня обрывки фраз, произнесённых со знакомым армянским акцентом. Когда-то у меня неплохо получалось этот акцент копировать. Я улыбнулся промелькнувшим в голове воспоминаниям. Как же жарко было работать в том ларьке летом! Подумал, что время для собеседования хозяин ларька сегодня всё же кому-то назначил. Вот только в этот раз не мне. Этот факт меня нисколько не расстроил.
Цифры на экране наручных часов подсказали, что мне пора поторопиться. Я бросил взгляд в сторону игрового зала "Вулкан", что прижимался к ведущей к входу в кинотеатр лестнице. В голове вновь промелькнула мысль о том, что моё артериальное давление достигло рекордных показателей, а частота сердечных сокращений перевалила за сотню ударов в минуту. С сожалением посмотрел на завёрнутое в лаваш мясо. Бросил недоеденную шаурму в урну. Сунул руку в карман - нащупал там самодельный кастет.
Блондинка вышла из здания кинотеатра.
Направилась к ступеням.
Стук её каблуков звучал вдвое реже, чем удары моего сердца.
Я смотрел на женщину и гадал, почему в прошлый раз толком не запомнил её лицо. Ведь яркий (даже излишне яркий) макияж бросался в глаза, будто неуместная летом ёлочная гирлянда. Обилие косметики на лице блондинки мешало определить её возраст. При такой боевой раскраске шестнадцатилетнюю не отличить от женщины разменявшей третий десяток. Особенно если к яркой маске, скрывавшей лицо, прилагалась подтянутая спортивная фигура, да такая, что в другой раз я бы ею залюбовался.
Однако сейчас мне было не до женских прелестей. Хотя я всё же мазнул взглядом по стройным ногам, взглянул на глубокое декольте. Пальцы оставили в покое кастет: его время не пришло. Пусть лицо и размер груди этой женщины я и не помнил, но цвет её платья моя память запечатлела. По расцветке приталенного платья я женщину и узнал. Стоило лишь прикрыть глаза, и я легко извлекал те воспоминания. Неприлично высоко задравшийся подол, неприкрытые платьем загорелые бёдра.
Блондинка спускалась по каменной лестнице. Горделиво приподняв подбородок и улыбаясь кончиками напомаженных губ. Её тонкая обёрнутая поясом талия и узковатые, на мой вкус, бедра дополнялись грудью вполне зачётного размера и широкими плечами спортсменки. Спина женщины при ходьбе оставалась идеально прямой, будто у выступавшей на сцене балерины. Забранные в конский хвост светло-русые волосы покачивались в такт шагам. Голые стройные икры и загорелые колени приманивали не только мой взгляд.
Я сошёл с места; распугивая голубей, направился туда, где женщина окажется через минуту - к входу в зал игровых автоматов. Чем меньше становилось между мной и блондинкой расстояние, тем чаще билось моё сердце. Над бровями выступили капли пота. Я дёрнул головой - отбросил со лба чёлку (всё не находил времени подстричься). Сообразил, почему не запомнил лицо женщины: в прошлый раз видел блондинку только со спины, лежащей на земле. Тогда я так и не решился поправить её платье.
Женщина мечтательно улыбалась. Скользнула по мне невидящим взглядом - уделила моей персоне внимания не больше, чем компании подростков, шагавшей по площади у кинотеатра, чем торговавшим у метро старушкам. Я вновь подивился её броскому макияжу. Тот ассоциировался у меня с цирком и клоунами, вызывал желание сунуть голову блондинки под струю воды, смыть косметику с её лица (неужто раньше была мода на подобные боевые раскраски?). Я чуть ускорился, чтобы оказаться в нужном месте раньше незнакомки.
Рядом с распахнутой дверью "Вулкана" траектории наших путей слились. Вот только я там оказался на несколько секунд раньше, чем женщина. Из зала игровых автоматов пахло пивом и табачным дымом. Слышались мелодии работавших слот-машин, мужские голоса и звуки ударов по кнопкам. Я повернулся к блондинке спиной. Зашагал мимо стены игрового клуба, прислушиваясь к перестуку каблуков женских туфель. Вновь сунул руку в карман, вставил пальцы в отверстия кастета.
Я много раз представлял, что случится, когда поверну за этот угол. Пытался продумать каждое своё движение. Репетировал реакцию на сегодняшнюю встречу - чтобы ни вздохом, ни взглядом не выдать своих намерений, не показать волнение. Только в метро по пути сюда мысленно проделал задуманное не меньше десятка раз. А вчера наведался к этому игровому залу вечером; осмотрелся, дважды неторопливо прошёлся по намеченному маршруту - представлял, что женщина в кремовом платье идёт позади меня.
Времена бесчисленных видеорегистраторов и уличных камер ещё не наступили. Если на кинотеатре и находились средства слежения, то пространство за стеной "Вулкана" было для них слепым пятном. Иначе бы тогда у меня не выпытывали подробности увиденного. Это значит, что мои сегодняшние действия останутся лишь в памяти очевидцев. Это раньше меня знали в лицо все завсегдатаи площади около кинотеатра. Да и то, я примелькался здесь уже после тех событий. Ну а теперь... пусть попробуют меня вычислить.
Шаг. Ещё один.
Поворот.
Мужчина стоял на три-четыре метра дальше, чем я представлял.
Солнце теперь светило мне в спину - в лицо стоявшему на моём пути мужчине. Память меня не подвела. В этом я теперь убедился. Я запомнил и описал тогда всё верно: и перчатки из тонкой кожи, и этот строгий серый костюм, и странную шляпу в стиле моды семидесятых годов, и большие стёкла солнцезащитных очков, в которых увидел сейчас своё отражение. Сердце пропустило удар. Но я сумел удержать на лице маску равнодушия - удостоил мужчину в костюме лишь мимолётного взгляда.
Получил ответ на первый свой вопрос. Мужчина дожидался точно не меня. И не абы кого. Потому что на мою персону он почти не обратил внимания. Лишь слегка посторонился: я заслонил ему обзор. Смотрел обладатель старомодной шляпы мимо меня - на угол здания, откуда слышался перестук каблуков блондинки. Глаза мужчины я не видел. Но заметил, как тот нервно закусил губу. Обтянутые тёмной кожей перчатки пальцы то сжимались в кулак, то снова выпрямлялись. Правую руку мужчина прятал под бортом пиджака.
Я представлял, что именно он в ней держал.
И понимал, что не успеваю пройти мимо мужчины до того, как из-за поворота появится блондинка.
Перед мысленным взором вновь возник задравшийся подол. Никакой эротики в этом зрелище я тогда не увидел. Не замечал и после. Чувствовал только жалость и грусть. Гибель людей в авиалайнерах и нью-йоркских небоскрёбах - и в прошлый раз, и в этот было далёким, почти нереальным событием, повлиять на которое я не мог. А вот женщина в хорошо запомнившемся мне платье выбивала каблуками дробь сейчас всего в двух десятках шагов за моей спиной.
"Не смогу оказаться у него за спиной вовремя", - подумал я.
Резко ускорил шаг.
Рядом с моим отражением на тёмных стёклах очков мужчины появилась голова блондинки. Тогда... я видел её лежащей у самого угла здания. Помню, как повернул голову, услышав два громких хлопка (стоял около ларька, где продавали жаренных куриц). Звук падения тела в тот раз не различил, но увидел на асфальте фигуру, завёрнутую в платье кораллового цвета. А потом и вот этого обладателя шляпы - он прошёл мимо женщины, словно не заметив её.
Прятавшаяся под бортом пиджака рука пришла в движение.
Я рванул вперёд.
Вынул из кармана кастет. В то же мгновение увидел в руке мужчины пистолет. Удивился собственному идиотизму, когда наносил удар. Точнее, когда попытался ударить. Я целил мужчине в подбородок. Но тот вдруг исчез с траектории полёта кастета, зажатого в моей руке. Мужчина отклонил голову - пропустил мимо себя мой кулак. И тут же ударил сам. Я силился погасить инерцию, сохранить равновесие после неудачной атаки... Рукоять пистолета легко догнала мой затылок.
Перед тем, как потерял сознание, я услышал выстрел.
***
- Эй! - различил я сквозь звон в ушах. - Парень, ты живой?
Боль жгла затылок, будто мне на голову плеснули кипятком. Я скривился, но сдержал стон. Открыл глаза - увидел на фоне яркого голубого неба незнакомое женское лицо. Подумал: "Зачем столько косметики?" Услышал воркование сидевших на карнизе здания голубей, шум проезжей части. И тут же вспомнил, что случилось. Почувствовал, что по-прежнему сжимаю в руке кастет.
Одиннадцатое сентября две тысячи первого года. Тот самый день, о котором я раньше часто вспоминал. Сегодня снова произошла та известная всему миру трагедия в Нью-Йорке. Но кое-что и не случилось. В прошлый раз в этот день я приехал устраиваться на работу. И стал свидетелем того, как застрелили женщину. Вот эту блондинку, чья голова сейчас заслоняла от меня облака.
Приподнялся. Далось мне это нелегко. Почувствовал боль в затылке и головокружение. Попытался сесть - проделал это не сразу, и лишь при помощи светловолосой девчонки. Именно девчонки: с близкого расстояния сумел рассмотреть, что под толстым слоем яркой косметики скрывалось совсем юное лицо. Блондинке едва ли исполнилось больше двадцати лет.
- Встать сможешь? - спросила девица.
Он придерживала меня за плечо.
- Что? - едва сумел произнести я.
Повернул голову - отыскал взглядом одетого в серый костюм мужчину. Тот лежал неподалёку от меня. Неподвижно, неловко поджав ногу и повернув на бок голову. Память подсказала, что мой кулак разминулся с его челюстью. А потом... Шляпа лежала в шаге от меня. Очки на бледном лице покосились, но всё ещё скрывали глаза. Они не помешали мне увидеть пятно пулевого отверстия на лбу мужчины.
- Нужно сваливать, - сказала блондинка. - Пока этот урод не очнулся.
Слышал голос девицы словно издалека. Не понимал, о чём она говорила. Зачаровано пялился на дыру во лбу мужика. Та находилась точно над переносицей. От неё по гладкой бледной коже лица убитого тянулась узкая кровавая полоса. На асфальте, у самого виска мужчины я увидел кровавое пятно - удивился, что крови из раны вытекло так мало.
Девица проследила направление моего взгляда.
- Думаешь, из этой пукалки можно завалить кровососа? - сказала она.
Только сейчас я заметил в её руке пистолет незнакомой мне модели - маленький, с серебристым корпусом, похожий на игрушку или зажигалку. Отыскал и пистолет мужчины - чёрный ПМ, со звездой на коричневой рукояти. Тот лежал около стены здания: либо мужчина махнул рукой и выронил его при падении, либо девица специально отбросила чужое оружие.
- Ему нужно кол в сердце вбить или отрубить башку, - заявила блондинка. - Подходящей деревяшки я поблизости не вижу. А пилочкой для ногтей буду резать его шею до завтрашнего утра.
Усмехнулась. Приятная улыбка.
Добавила:
- Метку я на него поставила - пусть с ним Служба Контроля разбирается.
Спросила:
- Или ты сам из СК? Я угадала? Охотился за этим упырём?
Посмотрела на мой кастет.
- За кем? - спросил я.
Удар по затылку не прошёл бесследно. Мне всё никак не удавалось собраться с мыслями, понять, что произошло. Как я умудрился промахнуться, да ещё и пропустил удар в ответ? Перед глазами мельтешили чёрные точки. В ушах гудело. Я прикоснулся к затылку, нащупал опухшее место удара. Мазнул по нему ладонью. Поднёс пальцы к лицу - крови на них не увидел.
- Понятно, - выдохнула девица.
Сунула свой игрушечный пистолет в сумочку.
- Вставай.
Схватила меня под руку и неожиданно сильно потянула вверх. Обнаружил, что она едва ли не одного со мной роста - ниже всего на пару сантиметров. А ведь со стороны не выглядела высокой. Блондинка придержала меня за плечи, не позволила упасть. Заглянула мне в глаза.
Вдохнул сладковатый запах её духов - приятный.
Качка под моими ногами постепенно успокаивалась.
- Сможешь идти?
Я кивнул.
Хотя уверенности в том, что без чужой помощи доберусь хотя бы до угла здания, не чувствовал.
- Хорошо, - сказала блондинка.
Чуть повернула голову.
Солнце осветило её лицо. Отразилось в глазах девушки - ярких, цвета весенней зелени.
- Может... подвести тебя?
Девушка спросила неуверенно, словно нехотя.
- Не надо, - сказал я.
Высвободился из её рук. Пошатнулся. Но устоял.
- Тогда вали отсюда, пока менты не нагрянули, - сказала блондинка. - Странно, что их до сих пор нет.
Мне послышалась в её голосе обида.
Девушка сощурилась от яркого света. Огляделась.
К нам никто не спешил. Ни милиционеры. Ни прохожие. От входа в метро и площади у кинотеатра нас отделяла стена игрового зала. Но несколько пар любопытных глаз за нами всё же наблюдали. В том числе и из ближайших ларьков - продавцы. Те шума поднимать не станут - наверняка. Я подумал о том, что и в прошлый раз поли... милицейский патруль появился рядом с кинотеатром далеко не сразу.
Первым к женскому телу тогда подбежал усатый мужик (сейчас я его поблизости не видел). Это если не считать вот этого, что лежал теперь с дырой во лбу. Усатый и пытался нащупать на шее женщины пульс. Я вместе со своим будущим (бывшим) начальником подошёл к месту происшествия, когда там уже собралась толпа зевак. Большинство мужиков смотрели на кровь и на голые женские ноги.
В этот раз ноги блондинки выглядели лучше, чем в прошлый. Намного лучше! Наверное... потому что они принадлежали живой женщине. Сейчас платье скрывало её бёдра. Теперь на них не будут пялиться прохожие. Цвет её нижнего белья останется тайной для смотревших на нас зевак. Но не для меня. Я бросил прощальный взгляд на румяные женские колени. Шатаясь, как пьяный, поплёлся к метро.
***
Вечером я подошел к своему вагону. Бросил на землю сумку - небольшую: из Москвы увозил минимум вещей. Проводница взяла документы, прочла на билете:
- Пушкин.
Заглянула в мой паспорт, добавила:
- Александр Сергеевич.
Подняла на меня глаза. Улыбнулась.
- Полный тёзка с поэтом, - сказала она.
Я кивнул.
- Спасибо родителям. Они у меня большие шутники.
Из-за моей спины появилась чья-то рука, выдернула из пальцев проводницы документы.
Я резко обернулся и едва ли не уткнулся носом в красную корочку служебного удостоверения.
- Московский уголовный розыск.
Я сразу вспомнил этого одетого в штатский костюм черноволосого милиционера с хитро сощуренными глазами. Он допрашивал меня и в прошлый раз - когда женщину в коралловом платье убили. Не вызывал тогда в отделение милиции, а явился ко мне домой на следующее утро после случившегося у "Байконура".
- Пушкин Александр Сергеевич, - прочёл милиционер в моём паспорте.
- Да.
- Дружище, тебе придётся на денёк задержаться в Москве.
***
Я сидел на пассажирском сидении автомобиля и смотрел на проплывавшие за окном дома.
Москва. Та, к которой я когда-то привык. Торговые ларьки, вереницы палаток вещевых и продуктовых рынков, знакомые названия сетей общепита. Ничего этого я не увидел, когда приезжал сюда в две тысячи двадцать втором году. Обнаружил тогда, что столица сильно изменилась. Нет, не стала хуже. Стала другой: незнакомой, чужой.
Попытался вспомнить, каким был в начале нулевых Рудогорск. Но вместо городских улиц представил лица своих родителей. Живых.
В этот раз я вернусь в родной город на два года раньше.
***
Игнат (таким именем представился милиционер) повёл меня к двустворчатой белой двери, распахнул её. Первый шагнул через порог. Бросил мою сумку на банкетку около входа.
- Входи, дружище, не стесняйся, - сказал он.
Работник Московского уголовного розыска и теперь не повёз меня в своё отделение - доставил в пентхаус многоэтажного дома в центре столицы. "С тобой хотят поговорить по поводу сегодняшнего происшествия", - объяснил он. Не уточнил, какого именно происшествия, и кто хотел со мной встретиться. А я не переспросил. О чём именно меня будут расспрашивать, я догадывался. Единственное, чего не понимал - это как меня так быстро разыскали.
Я вошёл в квартиру... и замер у порога.
Потому что вместо обычной прихожей увидел просторный зал. Пробежался взглядом по огромным окнам с тяжёлыми золотистыми шторами; по белым колоннам; по хрустальной люстре; по светильникам в многочисленных нишах на стенах; по бежевому ковру на полу и широкой каменной лестнице с позолоченной балюстрадой, что вела на верхний этаж этой похожей на дворец квартиры. Запрокинул голову: за ограждением бельэтажа разглядел несколько дверей.
- Ого, - обронил я.
- Согласен с тобой, дружище, неплохая квартирка, - сказал Игнат. - Знал бы ты, какие счета сюда приходят за электричество!
Милиционер покачал головой.
- Моей зарплаты на содержание таких хором точно не хватило бы. Проходи, не стесняйся. Можешь не разуваться. Вон, присаживайся на диван. Сейчас сообщу о тебе хозяйке.
Я прошёлся в уличной обуви по роскошному ковру. Старался идти по самому его краю, но всё равно чувствовал себя при этом вандалом. До дивана не добрался - погрузил свою пятую точку в объятия большого кресла: отсюда мог смотреть на вход в квартиру и поглядывать в том направлении, куда ушёл Игнат. Вдыхал приятные ароматы (мой живот урчанием среагировал на запах жареного мяса). Слушал громкое тиканье секундной стрелки больших антикварных часов. Разглядывал просторное помещение зала-прихожей.
Милиционер вернулся с пузатым бокалом в руке - вручил его мне. Я понюхал похожий цветом на красное вино напиток. Если в бокале вино, то очень странное: оно пахло полынью и мятой.
- Попробуй, дружище, - сказал Игнат. - Вкусная штука. Поможет успокоиться и развеет скуку. А заодно и усилит аппетит.
Он зажмурил глаза, принюхался. Странно было видеть, как он улыбался. Потому что в прошлый раз его лицо походило на бледную лишённую эмоций маску.
Милиционер вновь посмотрел на меня.
- Чувствуешь запах, дружище? Повар сегодня расстарался. Голодными не останемся.
Он пригладил ладонью волосы.
- Жди здесь, Александр Сергеевич. Скоро тебя позовут. Женщины пока наводят марафет. Да и я схожу, переоденусь.
Игнат потрогал щетину на своих щеках. Недовольно поморщился.
- Не скучай, дружище, - сказал он мне. - И расслабься. Ничего плохого с тобой здесь не случится. Ты у друзей. Встретимся за ужином.
***
Коктейль (всё же в бокале оказалось не вино) действительно помог мне расслабиться. Я внял совету милиционера - выбросил из головы тревожные мысли, чему поспособствовало выпитое спиртное. К тому времени, когда Игнат повёл меня ужинать, я уже не смущался окружавшей меня роскоши. И не гадал, к чему приведёт моя сегодняшняя выходка со спасением незнакомой девицы. Меня не упрятали за решётку, обвинив в убийстве (или в соучастии) - это радовало.
Ворс ковра заглушил шаги. Мои глаза слегка побаливали от яркого света (светильники в этой квартире были повсюду: на потолке, на стенах, на колоннах). Столовая не уступала размерами прихожей. Я замер на её пороге в нерешительности. Игнат тут же постучал меня по плечу. Указал моё место за большим красиво сервированным столом, что стоял в центре комнаты в окружении шести украшенных лепниной колон. Дождался, пока я усядусь - занял место по мою правую руку.
В столовую мы с милиционером явились не первыми. За столом нас уже дожидались две женщины, блондинки. Первая - девица, с которой я сегодня разговаривал у стен игрового клуба, рядом с кинотеатром "Байконур". Косметики на её лице стало значительно меньше. А вот взгляд остался прежним - настороженный, но любопытный. Без боевой раскраски узнать её оказалось непросто. Отметил, что личико у девчонки симпатичное; и что её возраст днём определил верно - лет девятнадцать-двадцать.
Вторая женщина выглядела старше тридцати (не намного). Обесцвеченные волосы собраны на затылке в строгий пучок, серьёзный взгляд, плотно сжатые губы. На шее женщины красовалось золотое колье (на нём поблёскивали грани драгоценных камней). Тяжёлые серьги (из того же гарнитура, что и колье) оттягивали мочки ушей. Похожие на огранённые капли росы камни подмигивали мне с колец на пальцах блондинки. Женщина постучала длинными ногтями по столешнице.
- Ну, здравствуй, Александр Пушкин, - тихо, почти шёпотом, сказала она. - Меня зовут Белла.
Женщина замолчала. Так плотно сжала губы, что те превратились в тонкую полосу. Пристально смотрела на моё лицо, точно пыталась прочесть мои мысли.
- Что ты знаешь обо мне? - спросила Белла.
Я пожал плечами.
Честно признался:
- Ничего.
- Интересно, - сказала Белла, снова постучала ногтями по столу. - Лида рассказала о вашей встрече. Ты пытался сегодня напасть на вампира. Без оружия. Расскажи нам о себе, Александр Пушкин. И поведай, чем тебе насолил тот кровосос?
***
После слов Беллы произошло странное: я принялся рассказывать о себе, как и попросила женщина - всё, без утайки. Сообщил, что проживаю заново уже вторую неделю. А может... две недели назад я просто увидел своё будущее. Пока не разобрался, что именно случилось. В прошлую пятницу я обнаружил, что моя память раздвоилась. Я помнил, что мне сейчас двадцать три года. И в то же время знал, что случится со мной в ближайшие лет сорок.
Не только со мной. Вспомнил о многом, что произошло... произойдёт в мире. О теракте в Москве во время показа мюзикла "Норд-Ост". И о событиях в Беслане. Об аварии на японской атомной станции. Вот только не представлял, когда именно всё это стряслось: память не выдавала точных дат. Вспомнил и про неизвестно когда случившиеся взрывы в самолётах, в московском метро, на грозненском стадионе и в жилом доме в Архангельске. Я весь день просидел в своей съёмной квартире - выуживал из памяти много разных событий.
Но даже не представлял, в каком именно году те произошли... произойдут. Я пытался разобраться, даты каких событий мне известны. Понял, что точно знал, когда и от чего умрёт мой отец. Выудил из памяти, год, месяц и число, когда случится пожар в торговом центре Рудогорска. Ну и... когда убьют девушку в коралловом платье - Лиду (теперь уже знал её имя). Девушку застрелили одиннадцатого сентября две тысячи первого года. Пассажирские самолёты в тот день протаранили небоскрёбы в Нью-Йорке.
Тогда я ездил устраиваться на работу. В прошлой жизни... ну или в той, сведения о которой у меня появились. Я проработал в ларьке около кинотеатра "Байконур" два года. Торговал жаренными курами. Видел, как убили женщину, когда в прошлый раз пришёл на собеседование с хозяином ларька. Тогда все вокруг только и говорили о том, что случилось в Америке - попробуй такую дату забыть. Тот мужик в шляпе выстрелил в неё дважды. Я мог ей помочь... теперь. И помог. Хотя всё получилось не так, как я представлял.
***
- Ты молодец, Александр Пушкин, - сказала женщина. - Не побоялся напасть на человека с оружием. Спас Лиду. У меня теперь долг перед тобой. У нас.
Она замолчала, плотно сжала губы.
Потом спросила:
- Что будешь делать дальше, Александр Пушкин? Придумал, кого теперь станешь спасать?
- Отца, - сказал я. - Через три года он умрёт... может умереть. Рак. В прошлый раз родители поздно спохватились. А я вернулся из Москвы в Рудогорск только в конце две тысячи третьего. Если сейчас не получится ему помочь, то хоть побуду рядом с папой дольше, чем тогда.
***
Я рассказал о своих планах. Заявил, что в прошлой жизни не бедствовал. Не буду голодать и в этой. Обойдусь без игр на тотализаторе. Займу у родителей сто тысяч рублей. Открою в торговом центре Рудогорска небольшой лоток - рядом с кассами продуктового отдела, как в прошлый раз. Буду торговать компакт-дисками. К зиме расширюсь до отдела в пять десятков квадратных метров. Ну а дальше - больше. Поработаю в торговле. Потом часть заработанных денег вложу в биткоины. Другую - в доллары: в четырнадцатом году баксы прилично подорожают. А для себя любимого к тому времени придумаю новое занятие.
За ужином я болтал без умолку. Словно заболел словесным недержанием. Рассказывал о будущем - о таком, каким я его помнил. И о своей прошлой жизни.
Признался, что в той, уже один раз прожитой жизни, меня всё устраивало. Сказал, что не собираюсь в ней ничего исправлять. С удовольствием проживу её заново. Не намерен менять её ни на какую другую. Рассказал, что снова через полтора года познакомлюсь со своей бывшей-будущей женой (благо помнил, как и когда это случится). С радостью проведу с ней медовый месяц на морском побережье. Она вновь родит мне троих сыновей. Я буду растить своих мальчиков, наслаждаться каждой минутой в их обществе. Но умру я теперь не так, как в прошлый раз: не повторю ту ошибку.
***
От предложения переночевать в квартире Беллы я отказался. Хотя и испытал соблазн провести ночь в столь шикарных апартаментах. Но я рассчитывал всё же уехать сегодня в Санкт-Петербург: поезд до Рудогорска отправлялся из Питера завтра вечером. Хозяева квартиры не стали меня задерживать (не поверили в мои рассказы?). После ужина Игнат проводил меня до двери. Уже у порога он сунул мне в руку пачку пятидесятидолларовых банкнот.
- Дружище, это тебе лично от меня, - сказал милиционер. - Чтобы тебе не пришлось занимать деньги на открытие своего лотка.
Я принял его подарок. Поблагодарил.
- Дружище, понимаю: ты удивлён, что так легко выдал нам свои секреты.
Милиционер ухмыльнулся.
- Всё дело в напитке, что ты выпил перед ужином, - сообщил он. - Зелье правды. Великолепная штука. И безопасная - для тебя. Утром будешь чувствовать лёгкое головокружение - вот и все последствия для организма.
Он пожал мне руку.
- Удачи тебе, дружище, - сказал Игнат. - Желаю тебе прожить интересную жизнь.