Аннотация: Рассказ землянина-туриста, посетившего планету Аргус.
Праздник Дон'Лаи.
Весна на разных планетах выглядит по-разному. Это может быть зеленое или любого другого цвета буйство жизни, магнитная буря, или же просто слегка проседающие вечные ледники. На некоторых планетах и вовсе нет времен года. В других мирах весна - это несчастье, время бед и катаклизмов, зачастую стирающих с лица земли все построенное за год.
Но кто хоть один раз был на Аргусе во время праздника Дон'Лаи, никогда больше не останется равнодушным к весне.
Так было написано на агитке туристического агентства, и я пошел туда. Недельное пребывание, включая их праздник весеннего равноденствия, Дон'Лаи, стоило прилично, но не астрономическую сумму, посему я быстро оформил документы и уже через три дня летел через полгалактики навстречу обещанному "незабываемому отдыху".
Глядя на отдаляющуюся Землю, я думал, как проведу грядущую неделю на Аргусе. Как мне сказал гид, противно-приветливого вида типчик, Аргус оставит в душе неизгладимые впечатления, о которых бесполезно рассказывать. Я сделал вид, что поверил - все равно ничего более толкового от гида было не добиться.
И все же что-то было в этом - покинуть скучную контору, бросить все дела, оставив бизнес на толкового зама. Я уже давно думал - не оставить ли ему фирму вообще? Продать ему акций до контрольного пакета, и пусть себе ведет дело, а мне хватит уже накопленного до конца моих дней, если только я не собираюсь каждый день покупать по флаеру-лимузину.
Под такие думы и прошло мое путешествие на Аргус, столичную планету Конфедерации Свободных Звезд, ближайших соседей и союзников человечества.
Корабль, прежде чем приземлиться, совершил ознакомительный облет по орбите Аргуса-два. Это была планета, покрытая бескрайними океанами, лишь с одним большим континентом. Аргуссианцы понастроили городов на дне, выпирающих из океана своими башнями и террасами, и просто подводных поселений, и на орбите, и под землей.
Что бы там ни было, выглядело это с орбиты просто потрясающе: ярко-голубой шар в живописных разводах облаков, синие покрывала океанов с мерцающими в глубинах огнями городов. Сеть орбитальных станций образовывало настоящее "ожерелье", опоясывая планету серебристым кольцом, по блеску соперничающим с природными кольцами Аргуса, состоящими из кристалликов льда и мелких камешков. От "ожерелья" на планету тянулись шахты орбитальных лифтов, безумно дорогих устройств, которые стали чем-то вроде показателей богатства планеты.
Дух захватывало.
Через относительно короткое время после посадки все наша группа во главе с гидом вышла в просторный зал с хрустальной крышей, сквозь которую ярко светило солнце, отбрасывая на стены и пол замысловатые блики. В зале, в основном, были группы приезжих, которые либо чего-то дожидались, либо спешили куда-то по делам. К нам подошел первый из местных - одетый в шорты и футболку аргуссианец, на плечах которого лежал короткий полупрозрачный плащ неясного назначения. Выглядел он довольно молодо, что, впрочем, было неудивительно - со временем эта раса практически не менялась, кроме того, жила очень долго.
Аргуссианцы очень похожи на людей. Вернее, больше на сказочных эльфов. Они тонкие в кости, с нежно-голубой кожей, так как в крови нет гемоглобина, а его функции выполняет гемоцианин, придающий такую окраску их плоти. У подошедшего к нам были красивые миндалевидные глаза с радужками цвета морской волны, а спадающие до плеч прямые иссиня-черные волосы перехвачены на лбу серебристой цепочкой. Чуть вытянутое лицо было, на первый взгляд, каким-то чуждым, но, присмотревшись, можно было различить некоторую неземную красоту, характерную для многих чужих, которые похожи на людей. Из-под каскада волос выбивались острые кончики ушей, что еще больше увеличивало сходство с толкиеновским эльфом.
Наш гид что-то сказал на местном мелодичном наречии, после чего показал на нашу группу, насчитывающую чуть больше десяти человек, после чего пошел обратно на корабль. Похоже, он рад был сбыть нас с рук.
- Добро пожаловать на Аргус, - на отличном эсперанто сказал аргуссианец, сменивший гида-человека, - Мы всегда рады гостям на празднике Дон'Лаи.
"Особенно тем, которые за это платят", - мысленно добавил я.
- Мое имя Эалис, - продолжил аргуссианец, - Можете обращаться ко мне на "ты" и по имени, без всяких "сэр", "мсье" и "мистер". Сейчас мы проследуем в отель, а затем я буду к вашим услугам относительно мероприятий, достопримечательностей и прочего.
- Как скажешь, - сразу оживился какой-то мальчишка, стоящий рядом с матерью.
Судя по его костюму и манерой держаться, он был из какого-то пуританского общества, где верхом неприличия считается появление в обществе без галстука. Конечно же, мальчишке было в радость запанибрата пообщаться со взрослым Чужим.
Мать резко дернула сына за рукав, неодобрительно глянув на аргуссианца, который молча выдержал взгляд. Все неодобрение мамаши бессильно потонуло в сине-зеленой бездне глаз Чужого.
- Прошу, - он сделал пригласительный жест в сторону дверей, - нас ждет флаеробус к отелю.
Мы прошли на выход, и едва переступили порог, как нас обдало потоком свежего воздуха, принесшего запах чистого моря и зелени. Никакого смога или электромагнитного гнета здесь не было, хотя вокруг возвышался величественный мегаполис. Ввысь тянулись иглы домов из металла и стекла, но каждое здание прямо таки излучало какую-то странную гармонию с окружающим миром, словно являлось частью этой прекрасной планеты.
Я глубоко вздохнул. Насыщенный кислородом чистый воздух опьянял. Сверху припекало солнце, но прохладный ветерок превращал жару в приятное тепло. Большая часть нашей группы была одета в обычные курортные костюмы типа шорт или легких джинсов, только блаженная парочка из пуритан была в полном светском облачении. Дама в строгом длинном платье и мальчишка в аккуратном синем костюме официального вида.
Я не понимал, зачем они отправились на Аргус - планету с, мягко говоря, свободными нравами. Говорили, именно на Дон'Лаи аргуссианцы вовсе сбрасывают узы любой морали...
Наскоро закинув багаж в номера отеля, мы отправились осматривать город. Я же сказал, что лучше полежу на пляже и, оставив группу, направился к морю.
Сектор пляжа, на который я пришел, был, очевидно, предназначен для туристов. Здесь было очень мало аргуссианцев, и отдыхающих среди них не было вообще. На золотистом песке лежали гуманоиды с десятков планет, подставив тела ласковому солнцу.
В воде у берега резвилась малышня, довольно много народа плавало в некотором отдалении от берега. Волны с тихим шелестом накатывались на пляж, и этот звук словно завораживал, тянул к себе.
Я не стал плескаться в этом месте. Подойдя к одному из служащих-аргуссианцев, я привлек его внимание и спросил:
- Извините, Вы говорите на эсперанто?
- Да, конечно, - аргуссианец повернулся ко мне. Говорил он очень чисто, без малейшего акцента, - Чем могу помочь?
- Здесь есть местечко, чтобы посидеть и искупаться в одиночестве? - Спросил я, - Не люблю толпы и шум.
- Может быть, найдется, - сказал аргуссианец и, подняв к лицу браслет с коммуникатором, что-то заговорил-запел на своем языке.
Я терпеливо ждал. Через минуту с небольшим аргуссианец снова обратился ко мне:
- Извините, но сейчас, на Дон'Лаи, слишком многие ищут уединения... Ничем не могу Вам помочь по официальным каналам. Попробуйте договориться в частном порядке с кем-нибудь.
Я кивнул и отошел от него. Что ж, следовало ожидать.
- Извините меня, - сказали рядом мелодичным голосом.
Я обернулся и увидел аргуссианку, одетую в короткую тунику без рукавов. Серебристая ткань красиво сочеталась с голубой кожей, а глаза девушки были прикрыты большими темными очками. Но что больше всего поражало в ней, так это волосы - темно-синие, почти черные, сплетенные в причудливый узор и спадающие до поясницы.
- Да?
- Я случайно услышала, что Вы ищете уединения на Дон'Лаи... Вы могли бы провести его на моем острове. У меня в гостях будет только несколько моих подруг, но мы Вам не помешаем.
- Спасибо, - сказал я, - Но Вы уверены, что вам всем не помешаю я?
- Нет, что Вы, - улыбнулась девушка, - Остров достаточно большой, чтобы уединиться от компании.
- Тогда я согласен.
- Мое имя Лина, а Ваше?
- Александр. Саша.
Она протянула мне руку, и я не сдержался, галантно поцеловав ее. На ощупь ее кожа была гладкой и шелковистой, чуть более прохладной, чем у людей. Лина улыбнулась, после чего назначила встречу на флаерной стоянке неподалеку от отеля. Надо ли говорить, что вечером я уже стоял со своей сумкой в условленном месте и ждал Лину. Она прилетела за мной на изящном флаере, напоминающем своими формами каплю.
Когда мы пролетали над океаном, я не отлипал от стекла кабины. Огромная, кажущаяся бескрайней синяя поверхность блистала в лучах солнца, словно улыбаясь грядущему празднику весны... Я такое видел впервые, на Земле все океаны уже застроены и перетянуты трубами дорог. Подводные же города Аргуса располагались компактно, или же на такой глубине, что их огни можно было заметить разве что ночью и с большой высоты.
Остров Лины оказался немного продолговатым и поросшим лесом. В центре возвышался холм, на котором расположился приятного вида двухэтажный домик округлых форм. Берег окаймлял золотистый пляж, местами прерываемый каменным берегом, очевидно, служащим не столько эстетике, сколько защите от размыва.
- Здесь я живу, - сказала Лина, сажая флаер возле дома на аккуратно выложенную какой-то плиткой площадку.
- Очень милое место, - отозвался я, выпрыгивая из машины, - и дом прекрасно смотрится.
Лина кивнула, улыбнувшись, и провела меня внутрь.
- Вот Ваша комната, Александр, - скала она, вводя меня в просторное помещение с силовым полем вместо одной стены, - Все команды голосом, стену можно убрать, а можно сделать непрозрачной. Завтра уже начнется праздник, мимо архипелага пройдет корабль... там можно будет повеселиться. С подругами я Вас познакомлю чуть позже...
- Спасибо, Лина, - я бросил сумку на пол, - Можно на "ты", я без комплексов.
- Хорошо, Александр.
- Саша.
Лина вновь улыбнулась и вышла, а я разлегся на широкой гравикровати. Здесь, на Аргусе, царила атмосфера совершенного спокойствия. Почему-то именно на этой планете все чувствовали себя дома. Мне так рассказывали, какая-то такая чушь была написана в рекламе. Дома я себя, конечно, не чувствовал, а вот на хорошем курорте - вполне...
...Видимо, я заснул, потому что разбудили меня под утро следующего дня. Я услышал женские голоса и открыл глаза. Рядом с моей кроватью стояли три девушки разных рас. Одной из них была Лина, вторая тренткой с огромными стрекозиными глазами, третья - синекожей луаркой.
- Доброе утро, Саша, - Лина обворожительно улыбнулась, заправив непослушную прядь волос за острое ухо, - Как спалось?
- Прекрасно, - честно сказал я, садясь на постели. Свойства гравикровати были таковы, что у меня даже одежда не помялась, а спать было удобно практически в любой позе.
- Это мои подруги, - продолжила Лина, - Эни и Силлиана.
Она показала, соответственно, на трентку и луарку.
- Очень приятно, - я встал и поправил одежду, - Александр.
- Мы ждем внизу, за столом, - сказала Лина, - Приводи себя в порядок, Саша, и будем завтракать.
Девушки вышли из комнаты, а я проводил взглядом их стройные фигуры, почти не скрываемые тонкими аргуссианскими туниками. Надо сказать, и тренты, и луарцы были совместимы с людьми, а вот аргуссианцы почему-то нет. А жаль.
Впрочем, не для того я прилетел на Аргус. В конце концов, от женщин никогда нет отбоя, стоит появиться в соответствующем заведении достаточно прилично одетым. По-моему, все они одинаковы по сути своей, разнясь лишь обликом. Ты можешь быть уродом, глупцом или вообще Чужим, главное, чтобы на карточке было побольше кредитов.
Я быстро привел себя в порядок и спустился на лужайку возле дома, где на траве была расстелена белая скатерть, вокруг которой сидели все три девушки. Я невольно залюбовался ими. Все такие стройные, но в меру, каждая прямо светилась именно той красотой, которая была присуща именно их расе. Трудно описать, но, к примеру, вы никогда не испытаете сходных чувств, глядя на соплеменницу и, скажем, луарку. И дело даже не в синей коже или манере держаться, а в чем-то неуловимом, чисто женском, а потому непонятным для существ противоположного пола.
- Присаживайся, Саша, - улыбнулась Лина, показав ровный ряд жемчужных зубов. Все же улыбка была потрясающая.
Я сел на четвертое место, после чего все приступили к еде. Мы все о чем-то непринужденно болтали, я рассказывал о себе, потом, в свою очередь, слушал рассказы девушек.
Как оказалось, они все трое познакомились давным-давно, еще когда были детьми (а кто не знает, аргуссианцы взрослеют медленнее, и только почти к пятидесяти годам достигают половой зрелости). Их родители прилетали на собрание какой-то благотворительной организации, и дети успели перезнакомиться и подружиться.
Теперь прошло уже много лет, даже Лина уже успела вырасти, а Силлиана, похоже, даже успела омолодиться. По крайней мере, выглядела она очень молодо, особенно на фоне кажущейся рядом с ней полнотелой трентки.
В общем, завтрак прошел вполне приемлемо. Пища была легкой, но при этом довольно сытной, и никто не остался недоволен. Я поблагодарил заботливую хозяйку и встал из-за импровизированного стола.
После завтрака я направился на противоположный, необжитый конец острова и предался тому уединению, о котором так мечтал. Надо сказать, в одиночестве есть особый шарм, когда никто и ничто не мешает, не задает глупых вопросов и не суетится вокруг, издавая целый набор отвратительных шумов.
Для начала я выкупался в море. Теплая, практически не соленая вода была божественна, особенно после рафинированного комфорта каюты. Я вообще люблю воду, а уж настоящее, чистое море - это вообще рай. Я плавал не слишком долго, но потом много времени пролежал на мелководье, наслаждаясь ощущением мягкого песка под собой, и волнами, которые перекатывались через меня, нежно массируя кожу. Не хотелось думать ни о чем, и я сосредоточился на ощущениях.
Это было божественно. Тишина, даже не нарушаемая, а подчеркивания звуками чуть ли не первозданной природы... Плеск и шелест волн, накатывающих на песок, шуршание листьев, которые теребил легкий бриз... Моих ноздрей касался запах местного моря, то есть чистейшей воды с легкой примесью йода и еще чего-то неуловимого. На мое плечо село какое-то местное насекомое, пощекотав кожу тонкими лапками или усиками, а сгонять его было лень. Вскоре оно улетело, когда через мое лежащее тело перекатилась очередная волна.
Я закрыл глаза, чтобы сильнее прочувствовать все это, стараясь мысленно превратиться в слух, осязание, обоняние, глубоко вбирая в себя все получаемые ощущения.
Когда я вылез на берег, солнце уже не так сильно припекало. Учитывая то, что проснулся я не раньше одиннадцати часов, как это всегда бывало в редкие выходные, то теперь, наверное, было часа три или около того. Возможно, чуть ближе к вечеру, но часы я так и не надел - не хотелось думать о времени в такой день.
Я перекусил прихваченным с собой бутербродом, запил соком и разлегся на песке. Тела тут же коснулись лучи ласкового солнца, и, закрыв глаза, я чувствовал как сознание словно заволакивалось какой-то теплой пеленой. Я лежал, слушая шум моря и тишину острова гостеприимной аргуссианки, редкое щебетание какой-то птицы и отвечающее ей чириканье. Всего этого было уже не найти на Земле, где идиллию обязательно прерывали или рекламой, или галдящей толпой идиотов.
Я несколько раз переворачивался, загорая на золотистом пляже, пока с моря не потянуло вечерней прохладой. И то, надо сказать, прохлада была не раздражающая, а, скорее, просто указывала на смену температурного режима времени. Я потянулся и сел, смотря на море.
На горизонте показался огромный корабль, мерцающий огнями в наступающих сумерках, над которым изредка взлетали разноцветные ленты фейерверков. Когда судно подошло ближе, стали заметны чуть светящиеся крылатые создания, порхающие над палубой. Я знал, что это были аргуссианцы и туристы на шелариа - полуживых крыльях-симбионтах. Я подобные новшества не любил, а посему с прохладой отнесся к тому, чтобы включить шелариа в список мероприятий группы. Впрочем, с группой меня, по большому счету, ничто не связывало, надо было только вернуться на корабль в срок.
По направлению к кораблю пролетели еще две крылатые фигуры. Судя по смеющимся голосам и очертаниям тел, это были подруги моей гостеприимной хозяйки. С одной стороны, хорошо: мне они не помешают; с другой, рассчитывать на ночь с какой-нибудь из них теперь не придется даже теоретически.
Сама аргуссианка в этом плане была не в счет: ее раса хоть и была похожа на людей, но генетически не сочеталась вообще ни с кем из гуманоидов. Стало быть, связь подобного рода была бы аморальной с точки зрения практически любой цивилизованной планеты. С другой стороны, на Аргусе это могло не иметь значения...
Две крылатые девушки словно танцевали в воздухе, выдерживая только общее направление к кораблю. Они то взлетали высоко вверх, то, сложив тускло светящиеся по контуру перепонки, почти что падали вниз, но всегда успевали расправить крылья у самой воды.
Я поневоле залюбовался полетом девушек, в сумерках и с крыльями еще более прекрасными и таинственными. Они то разлетались в стороны, то практически сливались в объятиях, и это завораживало. Я наблюдал за ними, пока они не присоединились к десяткам таких же мерцающих точек над кораблем.
- Ты не полетишь на корабль? - тихо спросила бесшумно подошедшая по песку Лина.
- Не люблю шумные праздники, - ответил я, - Тишины в мире гораздо меньше, чем шума.
- Я тоже ценю тишину, - сказала Лина. Я пока не оборачивался, но мне отчего-то казалось, что она улыбается.
- Посидим вместе, - предложил я, и песок около меня тихонько зашуршал, когда аргуссианка опустилась рядом.
Я чувствовал ее рядом, хотя она не касалась меня. Что-то в ней было, что так влекло меня к ней, я даже поймал себя на мысли, что слушаю не столько тишину, сколько звук ее дыхания, едва различимый на фоне моря и ветра.
Лина подвинулась, и я увидел ее. Она была обнажена, только какой-то красивый узор покрывал все ее тело, хотя вчера его точно не было. Нарисованные струи воды замысловато переплетались на ее коже, и среди них то и дело мелькали странные рыбы или другие существа.
На небе постепенно проступали звезды и серебристая полоса колец, тонкий серп первой луны светил чуть сбоку. Ночь вступала в свои права, а, значит, начинался и сам праздник.
- Саша, скажи, тебе нравится мое тело? - шепотом спросила Лина, и я вздрогнул.
Задай мне кто такой вопрос на Земле, я бы счел это недвусмысленным намеком на секс. Однако, у аргуссианцев была немного другая психология, в частности, в тех случаях, когда речь шла об интимной близости.
- Красивый узор, - сказал я, стараясь придать голосу спокойствие, - Никогда раньше не видел такого.
- На Дон'Лаи все представители нашего народа разрисовывают тело так, - сказала Лина, - Раньше, еще до космических перелетов, Праздник Весеннего равноденствия был временем любви и свадеб, а молодежь придавалась утехам на берегу океана...
- Зачем ты мне говоришь все это?
- Я подумала, что тебе интересно, - аргуссианка скосила на меня свои дивные глаза, - К тому же, ты мне нравишься...
Я промолчал. Непонятно было, то ли она со мной заигрывала, то ли еще что.
- Мне так нравится тут, - сказал я, - Не знаю, почему, но здесь я отдыхаю, как нигде... словно помолодел на двадцать лет...
- Прости, что прерываю... а сколько тебе?
- Почти сорок... скоро надо будет или омолаживаться, или спокойно ждать старости.
- Тогда действительно Аргус действует на тебя благотворно.
- Когда я слушаю тишину, моя душа словно обновляется. Здесь, на острове, я понял, как много люди потеряли, приобретя так называемый прогресс.
- Ты начинаешь постепенно чувствовать Гайа планеты, - тихо сказала Лина, - Это иногда происходит с пришельцами на Дон'Лаи... С теми, кого отвергает их собственный мир, переполненный грязью и смертью.
- Не так уж плох наш мир, - обиделся я, - Я с самой Земли, а ее трижды очищали от промышленной грязи.
Аргуссианка покачала головой.
- Ты не понимаешь - сказала она, - Гайа - это душа планеты, и чувствовать ее среди твоей расы могут только избранные... У вас практически нет контакта с духом Гайа, и поэтому вы живете так мало, поэтому вы постоянно боретесь с болезнями и вынуждены терзать планету грязной промышленностью...
- Я не понимаю... действительно не понимаю.
- Планета может дать все, что угодно, включая готовые материалы для промышленности, экологически чистой, основанной на синтезе формы материи из чистой энергии... Пища, одежда, жилище и даже звездолеты - все это дает нам дух нашего мира. Плюс эмоциональный контакт, по сравнению с которым меркнут мирские радости...
- Красиво, - сказал я, - Это религия аргуссианцев?
Лина рассмеялась мелодичным смехом.
- Какой же ты, Саша... Пошли купаться!.. - вдруг переменила она тему, - В Дон'Лаи это наиболее прекрасно.
Она грациозным движением вскочила на ноги, и в лунном свете ее тело казалось воплощением грации и изящества. Тем более, когда одеждой служили рисунки на коже.
Я встал, отряхнув с тела налипший песок. Лина упорхнула к воде, провожаемая моим взглядом.
"Да что ж такое, - подумал я, проанализировав собственные ощущения, - мне уже не четырнадцать, в конце концов, и я не на Уроке Зрелости... что за мысли в башку лезут..."
Аргуссианка, зайдя в воду по пояс, обернулась и помахала мне рукой. Как ни странно, выглядела она при этом не столько соблазнительно, сколько естественно, будто так и надо.
Я пошел в воду, но плавки все же не снял - на фиг надо мне такое. Мне, конечно, рассказывали о свободных нравах на Аргусе, но я и представить не мог, что местные нравы окажутся настолько свободными, что девушка в полном неглиже будет бегать перед едва знакомым мужчиной, который по биовозрасту годится ей в отцы.
Лина протянула мне небольшой сверток.
- Возьми, - сказала она, - это шелариа...
- Не надо, - ответил я, - не хочется летать.
- Оно не только для полета... - аргуссианка улыбнулась, - еще чтобы дышать под водой.
Я взял сверток и, повинуясь указаниям Лины, накинул шелариа на себя... Тут же почувствовал, как что-то прохладное коснулось моего затылка, и легкий холодок сбежал вниз по позвоночнику - чудо техники подключалось к моей нервной системе. Пленка на плечах плотно облегла кожу, разрастаясь и изменяя форму.
Поднеся к лицу руки, я увидел, что они как будто обросли второй кожей, полупрозрачной и тонкой. Я потер ладонью тыльную сторону другой, и ощущения оказались, как прикосновение к нежной коже, остающейся на месте заживших волдырей, только без болезненного жжения. Не знаю, для чего так было сделано. Я глянул на Лину и увидел, что и она надела симбионт, который обволакивал ее обнаженное тело. Зрелище, я вам скажу, жутковатое. Словно голубоватая вуаль, пытающаяся сожрать хрупкую девушку.
Вскоре она уже стояла, облаченная в полупрозрачную пленку, из которой на предплечьях и спине выступали плавники. По собственным ощущениям я мог понять, что и у меня есть что-то подобное, а на ногах выросли ласты. Под подбородком у нас обоих медленно пульсировал какой-то губчатый нарост, который ничем, кроме жабр, быть не мог.
Лина протянула мне руку, и я вложил в нее свою. Мы синхронно нырнули в море, принявшее нас прохладным объятиями темноты.
Плавание в шелариа оказалось наслаждением сродни тому, что я испытывал на берегу, но гораздо ярче. Тишина моря изредка нарушалась голосами обитателей этого сказочного мира, перекликающихся в темноте. Жабры подстроились под ритм моего дыхания, перед каждым вдохом подавая в дыхательные пути нужную дозу извлеченной из воды дыхательной смеси. Лина плыла рядом, ее плавники тускло светились в темноте. Я видел, как впереди и внизу показалось разноцветное свечение, и почти не удивился, когда мы попали в настоящий люминесцирующий город кораллов и губок.
Мы с Линой проплывали над светящимся царством Жизни, которое, казалось, не обращает внимания на двух смертных, что пришли любоваться на эту красоту. Все цвета, яркие и не очень, оттенки и полутона, шевелились внизу, сплетаясь в грациозных танцах. В паре мест какой-то коралл молниеносно выскакивал из раковины и распускал в воде удивительно красивую розовую сеть. Очевидно, кормился таким образом.
В густых зарослях водорослей сновали стайки разноцветных рыбок и каких-то моллюсков, рачков и прочей мелочи. Иногда, проходя через какие-то сети хищных кораллов, стайки теряли некоторое количество своих, но в целом картину это не особенно меняло.
Лина показала мне наверх. Я не стал задирать голову, а просто перевернулся на спину. То, что я увидел, превзошло все мои ожидания. Наверху раскинулась настоящая Галактика в миниатюре. Спиралевидное существо исполинских размеров раскинуло свои кажущиеся невидимыми щупальца, каждое из которых было толщиной едва ли с волос, но при это длинной, наверное, метров двести каждое, не меньше. Все существо было усеяно светящимися точками, находящимися внутри прозрачного тела.
Лина улыбнулась под маской шелариа. Сейчас она казалась королевой этих вод, русалкой, которая привела смертного посмотреть на свои прекрасные владения. Она протянула мне руки, и я взялся за них. Мы кружили среди кораллового леса, распугивая всякую мелочь и купаясь в потоках светящегося планктона, вольный перевод которых звучал как "люциты".
От бури эмоций я плакал, смотря прямо в лицо Лине. Мимоходом я подумал, что слез не видно под маской, и это хорошо. Но мысли шли как-то на заднем плане, а сейчас все заслоняла настоящая буря эмоций - от простых, вроде щенячьего восторга обрадованного какой-нибудь мелочью мальчишки, до тихой и немного грустной радости почтенного старца, радующегося солнечным лучам.
Мы с Линой кружили в глубине аргуссианских вод, и наши шелариа светились в темноте ночного океана. Жабры передавали с воздухом странный запах или привкус (точно было не разобрать), который, очевидно, был присущ исключительно морю, когда в нем все живое радуется наступлению весны...
Лина притянула меня к себе и обняла. Прикосновение ее тела, прикрытого лишь тончайшей и чувствительной пленкой шелариа, мгновенно пробудило желание, но мне уже ничего не казалось постыдным или аморальным.
Наверное, то же самое ощущала и аргуссианка, хотя, почему "наверное", я был почти уверен, что Лину захватила такая же буря эмоций. Кроме того, ее ощущения наверняка были острее и глубже, чем мне позволяла элементарная физиология - нервная система и гормональная система желез у аргуссианцев была гораздо сложнее человеческой.
Так или иначе, мы сплелись в объятиях, медленно опускаясь на дно. Лина легла на меня сверху, и ее руки гладили мое тело сквозь пленку шелариа. От этих прикосновений я дрожал, как мальчишка, которого впервые одаривала благосклонностью женщина на Уроке Зрелости, обязательном для всех подростков Земли в день совершеннолетия.
Я вдруг почувствовал, что наши мысли начинают переплетаться, словно мы становились единым существом, я слышал, что думала аргуссианка, а она, очевидно, слышала то, о чем думал я.
"Мы будем вместе?" - беззвучно спросил я.
"Мы будем вместе", - эхом отозвалась Лина.
"Это плохо", - я все еще пытался удержать свой разум в рамках привычной морали.
"Это Дон'Лаи", - прислала мысль Лина, словно это все объясняло.
Я закрыл глаза. Противостоять тому потоку чувств, что обрушился на меня, было не в человеческих силах. Мы сошлись в поцелуе, ради которого наши шелариа раскрылись навстречу друг другу, сливаясь воедино, словно становясь одним существом.
Мы тоже соединились воедино внутри кокона из двух шелариа, посреди кораллового леса, под водой. Прохладное тело Лины было шелковистым и упругим, а мои объятия - страстны и жарки, чего, наверное, было трудно ожидать от мужчин ее племени. Впрочем, и это не имело значения сейчас.
Вообще ничего сейчас не имело значения.
Взрыв эмоций, подобно огромной, яркой сверхновой, заполонил для меня всю Вселенную.
Это был Дон'Лаи, праздник Весны.
Праздник Гайа и наполнявших его существ.
Праздник Жизни.
* * *
Пробуждение было быстрым.
Я лежал обнаженный, на песчаном пляже, и на мои ноги накатывали спокойные волны. Рядом, приткнувшись в мое плечо, дремала Лина, с кожи которой исчезли все узоры. Но и даже без них ее тело было прекрасным, светящимся неземной красотой прекрасной русалки или нереиды.
Над горизонтом занималась заря, освещая красноватым светом море и остров, а ветер обдувал наши обнаженные тела постепенно теплеющим воздухом.
- Лина, - тихо позвал я, и девушка открыла свои дивные миндалевидные глаза, вопросительно на меня посмотрев.
- Это был сон? - спросил я на всякий случай.
- Нет, - улыбнулась девушка, - Это был не сон.
- Мы не должны были так делать, - сказал я тихо, - Это...
- Это Дон'Лаи, - перебила аргуссианка, - Мирские законы отступают перед законами Жизни.
- Я не понимаю.
- Ты не поймешь, - девушка снова прильнула ко мне, - Для этого тебе надо будет остаться на Аргусе, а ты не останешься.
- Не останусь, - сказал я, - мне улетать через несколько дней.
- Вот видишь.
- Лина... - я прислушался к своему сердцу, - Разве аргуссианцы и люди...
- Мы совместимы, - перебила аргуссианка, - Совместимы так же, как и большая часть других гуманоидов - от смешанных браков рождаются либо те, либо другие, метисов нет... Природная подстраховка даже на случай межзвездных перелетов. Но так только с теми, у кого получается полноценно дозваться до Гайа, стать ее частью... Этого еще никому не удалось. Даже тебе, хотя ты подошел очень близко. А человеческие биологи ищут разгадку в геноме и делают поспешные выводы.
- Лина, - сказал я тихо, обняв девушку и погладив ее шелковистую кожу, - Я люблю тебя... кажется...
- Нет, - аргуссианка посмотрела мне в глаза, - Прислушайся к своим эмоциям и ты поймешь, что это не любовь. Нежность и привязанность, возможно. А сейчас пойдем. Ночь отняла много сил, и надо поесть и выспаться.
- Лина, я ничего не помню... с момента, как мы... начали...
- Это естественно, - девушка дернула милыми плечиками, - Такой эмоциональной перегрузки организм человека мог не выдержать, и мозг подсознательно отключился. Почти как предохранитель. Кроме того, у людей нет многих нужных каналов восприятия.
- Я бы остался на Аргусе, - сказал я, - но мне кажется, что я тут... чужой.
- Хорошо ли будет жить слепому в обществе зрячих? Он может рассчитывать на сочувствие и дружбу, но никогда не сможет стать как они. Пока не прозреет. Потому что видит мир по-другому. Поэтому тебе лучше будет улететь.
- А если я вернусь?
Аргуссианка пожала плечами:
- Воля твоя - Аргус снова примет тебя. Но стоит ли превращать наш мир в цель ежегодного паломничества?.. Лучше улетай и не возвращайся - иначе водоворот Дон'Лаи вскружит тебе голову тем, чего ты не в состоянии понять. Идем.
Она протянула руку в сторону и взяла лежащую на песке тунику. Там же лежала и моя одежда - плавки, шорты и футболка. Рядом стояли сандалии.
Мы оделись и вернулись в дом. Лина подобрала с песка и положила на согнутую руку два шелариа, которые, очевидно, мы сбросили, когда вышли из воды.
Я все еще находился под впечатлением от произошедшего. Я пытался припомнить, что же произошло после того, как Лина соблазнила меня под водой, а я без колебаний ей поддался. Память отказывалась служить, за исключением неясных образов и воспоминаний от былой эмоциональной бури. Словно не слишком яркий сон - через пару минут после пробуждения его уже и не помнишь, только какие-то смутные очертания или чувства.
Мы почти не говорили больше. Девушка молчала, а я пытался разобраться со своими чувствами. Смотря на Лину, я понимал, что подобного никогда больше не повториться в моей жизни - пережить подобное дважды у меня не хватило бы сил. И дело даже не в физическом здоровье, наоборот, мое тело прямо-таки лучилось энергией и силой сейчас - я чувствовал себя не на тридцать девять, а на восемнадцать, не больше; а в том, что не было в пределах человеческого пространства ничего, что могло бы адекватно заменить мне эту ночь, праздник Дон'Лаи.
Я понял, что мои товарищи по туристической группе посетят за эту поездку достопримечательности аргуссианской столицы, искупаются в дивном море, сходят на танцы в ночном лесу и поедят местной пищи, но проникнуться духом Дон'Лаи у них не получится никогда. Это, по большому счету, не удалось и мне, хотя, чего-то я, определенно достиг.
Теперь было понятно, почему аргуссианцы всегда говорят, что остальные гуманоиды несчастны, как никто. Потому что бедность эмоциональной жизни была бичом практически всех цивилизаций на протяжении десятков тысяч лет. Невозможно передать ни одним из языков Галактики те чувства, которые приносит мимолетное касание Гайа, как нельзя слепому от рождения рачачату, живому кристаллу, объяснить про красоту цветов и картин.
Вакуум внутри себя каждый заполнял по-своему: кто-то обострял чувства наркотиками и прочими веществами, кто-то находил упоение в любимом деле, будь то работа, отдых, творчество или даже война - верх безумия разумных. Кто-то находил утешение в религии и искусстве, кто-то упивался сексом, властью или даже мучениями других. Однако никто не додумался просто взять и послушать свою планету, свой родной край. Действительно внимательно прислушаться к тому, что пытается сказать такой огромный и такой подвижный разум планеты, любой, на которой есть хоть какая-то жизнь.
Какие же все вокруг, должно быть, убогие с точки зрения рядового аргуссианца, впервые слившему сознание с Гайа своей планеты! Все равно, что полноценному человеку свысока смотреть на тех, кому дано только одно чувство из шести, и которые никогда не воспримут полноту красоты окружающего мира...
Подруги Лины вернулись к полудню, тоже переполненные эмоциями. Однако даже они, похоже, не ощутили всей глубины духа Дон'Лаи. Для этого, как я думал, следовало родиться и жить на Аргусе, пусть даже и не являясь аргуссианцем генетически. Тогда, действительно, был какой-то шанс причаститься к этому поистине божественному таинству - прикосновению к душе живой планеты...
Я распрощался с Линой вечером того же дня. Оставаться рядом с ней было выше моих сил - мои чувства к инопланетной девушке могли перерасти в любовь, и тогда неизбежное расставание превратилось бы в пытку.
Мы не произнесли во время прощания и по десятку слов, но она поцеловала меня на прощание. Мимолетное прикосновение ее прохладных губ словно на мгновение вернуло меня туда, на дно аргуссианского океана, где я познал божественное наслаждение самой жизнью.
* * *
Я улетел с острова Лины, название которого так и не выяснил, после чего прибыл на флаере в космопорт и прервал путевку. Я взял билет на Землю тут же, благо, ближайший лайнер отходил в полночь, и на него было много билетов - в разгар курортного сезона с Аргуса летели, в основном, аргуссианцы в деловые поездки.
Вскоре орбитальный лифт унес меня на орбиту, и я бросил последний взгляд на планету, навсегда переменившую мою жизнь, наслаждаться которой я научился.
Коммуникатор вдруг ожил. Кто-то прислал мне сообщение...
- Прочесть, - лениво велел я.
- Сообщение содержит музыку и слова аргуссианского языка, - заявил компьютер вкрадчивым голосом услужливого дворецкого, - совершить перевод?
- Субтитры, голограмма, - ответил я.
Раздалась музыка. Переборы струн и трели флейты, вызвавшие у меня ассоциации с китайской музыкой. В этих звуках я слышал ветер и море, шум листвы и перекликающихся животных в глубине...
А в следующий миг я словно вернулся туда, на ночной остров и в глубину океана, потому что зазвучал голос Лины.
Аргуссианка запела.
На спинке переднего кресла засветились субтитры перевода:
"Всего лишь миг - и ты изменишься,
Заговорит с тобой зеркальный блик ночного моря,
Опустишь веки, но увидишь даль, сможешь ли разгадать тайну?
Догорел день, уходит свет, и звезды смотрят вниз,
Увидеть успел, но кто тебе поверит, только тот, кто видел то же самое...
Глоток хмеля на прощание, умчит тебя в небеса сверкающий корабль,
Тебе уйти за небесный чертог, мне остаться здесь, у ночного моря,
Тяжесть жизни - игра людей, но истина проста, поверь..."
Песня смолкла одновременно с тем, как корабль прыгнул в сверкающую воронку гиперпространства.
* * *
Прибыв на Землю, я передал контрольный пакет акций своему заместителю, а потом разорвал договор на будущее омоложение физического тела. Здесь, на Земле, я больше никогда не смогу почувствовать себя молодым, даже сейчас, когда я поселился в элитной жилой зоне под Москвой, где природа была воссоздана по крупицам, оставшимся после последнего экологического катаклизма.
Только здесь, сидя на берегу парковой реки в редкие часы относительной тишины, я мог предаться любимым мной воспоминаниям. Я написал книгу о Гайа планет, даже пытался подвести под нее какую-нибудь научную теорию, но меня никто не поддержал, кроме Церкви Экотопистов, горстки фанатиков, которая вела свое начало от древней организации "Зеленый мир". Впрочем, на их приглашения я не отвечал - это была всего лишь горстка горлопанов, коих развелось на прародине человечества великое множество...
Так или иначе, на Земле я чувствовал себя стариком, хотя врачи нарадоваться не могли за мое здоровье - при всей земной суете и не слишком-то здоровом образе жизни, у меня оказался организм, по здоровью и чистоте могущий посрамить спортсменов и детей.
Только один раз в году я преображался на глазах. Весной, в апреле и мае, на которые в наших широтах приходится апогей пробуждающейся жизни, я, казалось, расцветал вместе с природой парковой зоны. На меня накатывала какая-то гиперактивность, я, практически не зная отдыха, гулял по лесу и купался в реке, как восторженный мальчишка бегал по зарослям и газону вокруг дома, иногда сам не узнавая себя.
Ночами я стоял или лежал под звездным небом. Я каждый раз мысленно тянулся туда, к звездам, среди которых было не видно Аргуса - слишком далеко он был от Солнечной системы. Ночное небо Земли то и дело перечеркивали шлейфы заходящих на посадку кораблей, движущиеся точки спутников и станций, вспышки плазменной рекламы и прочий мусор. Но даже это не отнимало у меня наслаждение тем кратким периодом, когда я мог жить не только воспоминаниями.
Этот период весеннего восторга со временем становился все длиннее, на один или два дня в год, не больше. Но именно в один из таких дней меня посетило предположение, что я невольно пытаюсь дозваться до Гайа Земли, еще не полностью погибшей под гнетом мегаполисов и космопортов, и что эта связь медленно крепчает, особенно когда я нахожусь на природе, а не дома.
Что ж, если это так, то я, в конце концов, смогу полностью постичь эту удивительную тайну, касающуюся души живых планет.
"Я вернусь к тебе, Лина, - подумал я, в очередной раз возвращаясь домой после почти недельного отсутствия, - я добьюсь гармонии со своим миром и вернусь к тебе..."
Когда я ложился спать, меня посетила мысль, что только после Аргуса у меня появился смысл жизни. Настоящий, за который действительно стоило бороться, в первую очередь, с самим собой.
Я изменился.
Я стал другим, и мне было безразлично, что от меня постепенно удаляются все мои прежние друзья и партнеры. Они были нищими, такими нищими, что даже не могли себе этого представить в роскоши своих апартаментов и особняков. Они не хотели слушать меня, считая, что я после полета на Аргус бесповоротно спятил. Не хотели ломать свой мирок иллюзий, которым сами же себя и окружили, стремясь заполнить свой душевный вакуум.
Что ж, вольному - Воля.
А я уже побывал в Раю, и знаю, как там.
И сделаю все от себя зависящее, чтобы обрести Рай и на Земле.