"Чертов понедельник начался... по черному", - вспоминала всю жизнь Юлия.
Джимми должен был работать без выходных с самой пятницы! Просто кто-то заболел и заменить было некем, только им. Все было по уставу. Он стоял на палубе, она... ушла на берег с подружкой. По дороге через доки за ними увязался Падди. Он отпускал грязные шуточки в адрес инвалидов, которые сидели там и тут. У них не было ног или рук. Все было... как бы обломано, как сучья у сухих деревьев. На это было ужасно и больно смотреть. Но пройти мимо было невозможно: от корабля до кафе только одна... дорога вперед. По обе стороны росли деревья, обвитые лианами... плющами. Сплошной стеной дорогу огораживали десятки людей, больных проказой. Они здесь жили и просили милостыню у туристов. В городе это было самое доходное место для них. Здесь они могли... безголодно жить. Некоторые туристы таскали им еду из корабельного ресторана. Это были кусочки ананасов, салями, крокодильи окорока и всякая всячина. Каждый из инвалидов улыбался и шутил, смеясь над своим несчастьем.
Они сгнивали заживо.
Они были неунывающими человеческими существами, которые... не признавали себя мертвецами.
"Можно привыкнуть, если гниешь десятилетия", - слышалось вокруг.
"Да, жизнь продолжалась! Болезнь... это не смерть. Нет... даже такая жестокая болезнь, но не смерть. Да, смерть... это конец. А болезнь? Миллионы людей болеют... проказой. Это не удивительно... страшно".
- Удивительно, если... ты живешь и улыбаешься. Это и есть лучшее лекарство. Разве не так... вокруг. Да, конечно... болезнь... это не конфетка, - поясняли инвалиды, улыбаясь во весь рот. - Но... не так... страшно. Да, конечно... болезнь... Но они живы, хвала Богу, и не голодают... отдавая лишнее попугаям и обезьянам, что кишат вокруг.
Девочки перестали бояться этих несчастных людей. Любовь победила отвращение.
Они увидели в них добрые, неунывающие человеческие души. Они не могли победить отвращения к их уродствам. Они не могли их потрогать. Они не подавали им руки для рукопожатия. Они не могли их любить. Но они не ненавидели их. Они чувствовали себя равными с ними. Они были такими же, как все. Одно отличие... их тела и души чудовищно истерзаны болезнью. "Что они могли сделать?" Девочки отдали им еду и подарили свою лишнюю одежду.
- А это вам по секрету от капитана корабля из Англии, - достала Юлия откупоренную бутылку розового шампанского из своей корзинки.
У их новых знакомых загорелись глаза. Один из них выхватил подарок, а остальные разбежались по сторонам, сообщая невероятную новость. Эта бутылка была для них настоящей драгоценностью. Каждый прикладывался к горлышку, отпивал немного и отдавал соседу. Братство между умирающими было душераздирающим. Девочки никогда не видели ничего подобного. Они только плакали, глядя на жалкое пиршество смердящих гнилым мясом людей. Инвалиды махали девочкам руками и улыбались, открыв изуродованные и развороченные болезнью беззубые рты. Они все ближе и ближе подходили к засаде, что задумал для них Падди. Он следил за ними из открытого настежь окна соседнего кафе, покуривая сигару. Подружки устроились недалеко от него, заказав кофе и французские пирожные.
- Ну, как вам эти... мерзкие уроды? Эти обрубки рук и ног без мяса? - подмигнул он.
Они посмотрели на него с ужасом и отвращением. Этот пышущий здоровьем ирландец был гадок. Они отошли от него в другой конец зала, отказавшись говорить.
С каждым часом вокруг становилось уютнее. Звучали американские блюзы, многие начали танцевать. Время побежало стремительно. Не успели оглянуться, как приблизилось к полуночи.
Юлия посмотрела по сторонам. Ей захотелось домой. Подружка отказалась идти обратно. Она была занята, обнимаясь с африканцем-матросом. Дердри хотела выйти замуж и делала все возможное, чтобы это было до ее двадцати пятилетия, и обязательно под Рождество. Юлия ее понимала. "Ведь разница между ними... около десяти лет. Возраст и есть причина для спешки".
- Ну что ж... идти, так идти! Вперед! - вздохнула она и вышла на улицу.