Рюриков Алексей Юрьевич : другие произведения.

Игра на опережение (отрывок из романа)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 4.09*6  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Вариант издательства: С 1913 года история России пошла другим путем. После покушения на Николая II и гибели императрицы и наследника на защиту трона встали самые преданные боевые офицеры, среди которых штабс-капитан Николай Гумилев со своим напарником подпоручиком Лаврентием Берией. Они разгромят террористическую организацию "Трест", схватят ее кукловода Якова Свердлова и ликвидируют боевиков революционных партий! Они раскроют дело об убийстве большевиками лидера легальной фракции социалистов Иосифа Сталина! Они переиграют западные спецслужбы, работающие против России, и завербуют начальника мюнхенской полиции Генриха Мюллера! Они остановят революцию и не дадут Родине "заблудиться в бездне времен". Вариант мой: Роман о Российской империи обошедшейся без революции 1917. Без февральской, в первую очередь. Смесь детектива и альтернативной истории, с легким налетом дизель-панка.
  ИГРА НА ОПЕРЕЖЕНИЕ.
  
  Содержание:
  Часть I ........................................ стр. 1.
  Глава 1. Открытый дебют ............... стр. 1.
  Глава 2. Миттельшпиль .................. стр. 33.
  Глава 3. Эндшпиль ........................ стр. 71.
  Часть II ........................................ стр. 75.
  Глава 1. Возвращение ..................... стр. 75.
  Глава 2. Тени в тумане ..................... стр. 84.
  Глава 3. Операция отвлечения ........... стр. 136.
  
  ЧАСТЬ I.
  
  Глава 1. ОТКРЫТЫЙ ДЕБЮТ.
  
  ФИГУРЫ НА ДОСКЕ.
  
  30.11.1922 г. Российская империя. Тифлис. Жандармское управление Тифлисской губернии.
   Человека нашел он, Лаврентий. В душной, прокуренной дежурной камере полицейской части углядел в толпе задержанных физиономию из секретной картотеки, узнал моментально. Повезло, заскочил всего-то у местного пристава квартиркой одной поинтересоваться. Мазурика, понятно, потом все одно б на розыск проверили, да в Жандармское управление переправили, но то потом. А у подпоручика вышло сразу, ни часу не потеряли. Пристав арестанта поначалу отдавать не хотел - понять можно, полиции его по своему делу отработать надобно. Однако пришлось, интересы государства, куда денутся.
   В жандармском кабинете Авель "запел" почти сразу. Арестованному за изнасилование десятилетней дочки местного священника деваться некуда, в камере местной тюрьмы проживет недолго. Там таких не любят.
   Столичный ротмистр, вторую неделю рыскавший по губернии, немедленно забрал наблюдательного дознавателя к себе в подчинение. И теперь они с Лаврентием допрашивали бандита вдвоем. Николай Степанович отмалчивался, изучал фигуранта. А двадцатитрехлетний подпоручик старался. Поучаствовать в поимке известной всем российским сыщикам шайки, дело для карьеры совсем не лишнее. Да и просто услышать невзначай за спиной: "это тот самый, который трестовских брал?" - вовсе недурственно. Пусть не сам брал, пусть с приезжим. Ротмистр уедет, а он останется. И Берия вытягивал из сидящего напротив подонка подробности:
  - А главный в банде кто?
  - Да там не банда, целый синдикат. Потому и называется "Трест". По всей России, если кто человека убрать хочет - встречается, платит. Ну и кого заказали, не жилец уже. Долго, во всяком случае. А главарь Яша Уралец.
  - Кто таков?
  - Да знаем мы его - бросил питерский гость. Есть в картотеке. В эсдековской боевке начинал.
  - Так там много из боевок - оживился задержанный. Почитай, что все. Как в шестнадцатом году за одно участие в бомбистской партии петлю одевать стали, так и подались. А куда деваться? Особенно в "Тресте" уральских много, они там, в Екатеринбурге, и в стрельбе, и бомбы кидать, великие мастера. Один, "Филипп" кликуха, рассказывал, даже и доктор нарочно к ним приходил, как человек устроен, рассказывал. Чтобы, значит, куда его убивать понятнее было. И сейчас в Тресте так заведено, тренировки завсегда, даже и кто сам не стреляет.
  - Серьезно - протянул питерец. А в Тифлисе они значит, наместника валить собрались?
  - Так вроде так - пожал плечами задержанный. Неспроста сам Уралец приехал. Он только самые сложные операции планирует. Да и деньги, должно, немалые.
  - Как на Трест выйти можно?
  - То есть что значит, выйти?
  - Ну вот, допустим, я хочу заказ сделать. Кого-нибудь убрать, скажем. Как мне с Трестом связаться? Откуда я про них вообще узнаю?
  - Ясно откуда. В больших городах среди блатных всегда человечек на то имеется. И от него уже известие по остальным идет, по блатным, по малинам. Уралец, он и через старые связи, эсдековские еще, клиентов находит. У него в знакомых и адвокаты есть, и заводчики, и титулованные особы даже. И еще...
  - А ты? - внезапно перебил подпоручик, и нагнувшись к задержанному, начал тихим, почти шипящим голосом быстро выплевывать резкие, режущие вопросы: Ты, сам, как в "Трест" попал? Ты ведь не боевик. И не урка. Откуда ты так много знаешь, а?
  - А ему золотая рыбка напела - мгновенно поддержал смену тона Николай Степанович. И не менее резко спросил: Так, нет?
   Авель Енукидзе, прозванный когда-то "Золотой рыбкой" за умение угодить начальству вздрогнул. Нет, он понимал, что жандармы его биографию выяснят быстро. Но все же было неприятно.
  - Я сидел вместе с Яшей - чуть помедлив, ответил он, переводя взгляд с одного офицера на другого. В Туруханском крае. Когда вышел в семнадцатом, подался к нему. Он в Екатеринбурге верховодил. Тогда уже левых по Указу, без суда вешать начали. Пришлось и мне за ним в банду, куда еще?
  - Вот и не будем простого уголовного изображать - кивнул ротмистр. Кто "Трест" придумал?
  - Не знаю точно, вроде сам Яков. Тогда решили, раз движение разбито, нужно подполье сохранить. Денег не было, фабриканты на партию не давали, эксы проваливались. Вот к блатным и ушли. Уралец с нижегородскими каинами сговорился, потом с другими. И многие боевки оставшиеся к себе перевел. Теперь по заказам на мокрое работаем.
   У Авеля против воли проскакивал блатной жаргон, мешаясь с интеллигентной речью.
   "Привык, наверное" - подумал Лаврентий. А ротмистр думал о другом:
  - А деньги куда? - осведомился он.
  - Часть в общую кассу, часть на руки. Но я не убивал никогда! Я курьер, ездил по городам, хаты готовил, обстановку уточнял, места.
  - Где Уралец?
  - Он на Батумской будет жить, там я квартиру готовил. Точно будет, сегодня приедет. Там уже его человек сейчас, Филипп.
   Когда Енукидзе увели, Гумилев обернулся к молодому коллеге:
  - Уралец фигура опасная. Сам на дело почти никогда и не ходил, осторожный, но стреляет отменно. Среди уголовных с давних пор в авторитете, хоть и считается политическим. В тюрьмах в паханах ходил. Сам вида не страшного: мелкий, в очечьках... Сейчас, значит, с политикой завязал. Филипп - его охранник.
  - Брать будем? - спросил Берия.
  - Будем - согласился ротмистр, и предупредил: Уральца в любом случае только живым. Даже если он кого-то из наших застрелит. У него в голове весь Трест содержится, одним арестом всю банду закроем.
  - Если заговорит - с видом умудренного опытом сыщика, усмехнулся подпоручик.
  - Заговорит.
  ***
  1.12.1922 г. Российская империя. Тифлис, ул. Батумская.
   В квартиру первым ворвался ротмистр. Лаврентий влетел следом, запнулся о сбитый старшим коврик и, выпрямляясь, услышал: "Окно держи, м-мать!" и звон разбитого стекла. В разбитое окно выпрыгивал здоровый мужик, в одежде мастерового, Берия успел разглядеть только шрам на его правой щеке, от виска до подбородка.
   Он прыгнул к окну, туда уже летел второй, здоровущий, чернявый тип с револьвером в руке. Увидев загородившего ему дорогу подпоручика, бугай почему-то стрелять в него не стал, вместо того повернулся к питерцу, в развороте ловя его стволом.
   "Не Уралец... - с облегчением подумал подпоручик, спуская курок нагана. Можно! А за столичный труп бы голову сняли".
   Убитого опознал питерский гость:
  - Голощекин. Телохранитель этого вот - он кивнул на сидящего в наручниках невысокого человечка в пенсне. Спасибо, Лаврентий Павлович.
   У Уральца при досмотре не нашли ничего. Ни оружия, ни листовок, ни документов. Говорить он, правда, согласился:
  - Уринсон, Михаил Семенович - назвался спокойным голосом. Коммерсант.
  - Да ладно, Яша - ласково пропел улыбающийся ротмистр. Ну какой из тебя, сам посуди, Уринсон? Ты ж сколько сроков отмотал, до Указа о бомбистах-то?
  - Мне положен адвокат - задержанный отвечал хладнокровно, да и вел себя уверенно, считая, что у жандармов на него ничего нет. Показания Енукидзе разве, а это все равно, что ничего. Очевидцем убийств Авель не был, да и не убивал сам Уралец уже лет десять. Ну, проживание под чужим именем, так это мелочи, даже задумываться не стоит.
  - Будет тебе адвокат - тем же ласковым тоном протянул Николай Степанович, закуривая. И тут же передумал: вернее, не будет. По Указу пойдешь, от шестнадцатого года.
  - Вы меня с кем-то путаете - главарь "Треста" тона тоже не менял.
   "Хорошо держится - мелькнуло в голове у подпоручика. И не предъявишь ему ничего - убийства чисто уголовные, без политики. А на старое Указ не распространяется. Что столичный придумал?"
  - У меня два человека, которые дадут показания, что ты покушение на наместника по заданию партии РКП(б) готовил - продолжил ротмистр. Твой дружок Енукидзе и... - он снова улыбнулся, затянулся папиросой и продолжил: и сюрприз. Тебе ведь англичане деньги за наместника через Торгово-промышленный банк сбросили? А отмыл их для тебя наш общий знакомый, Ярославский, припоминаешь? Он у тебя кассиром был, верно? Ну, так я ему деньги и оставлю. Все, что за этот заказ получены. И жизнь сохраню. А он в военном суде выступит. Твои кассира не достанут, он под охраной. Как и Енукидзе...
   Гумилев замолчал, выпустил в потолок струйку дыма, и полюбовавшись созданным облачком, предложил:
  - Поговорим, Яшенька?
  ***
  27.02.1923 г. Российская империя. Санкт-Петербург, ул. Фурштатская, д. 40. Штаб Отдельного корпуса жандармов.
  Газета "Ведомости", первая полоса.
  На днях заканчивается суд по нашумевшему делу "Треста" - мощной преступной группировки, настоящего "синдиката душегубов". Банда профессиональных преступников, причастных, по данным полиции, к сотням убийств в империи, была обезврежена в результате специальной операции правоохранительных органов весной прошлого года. В руках жандармов оказались и рядовые исполнители, и главарь - Яков Свердлов по прозвищу "Уралец". По данным следствия, именно "Трест" имел отношение к расстрелу летом 1920 года вице-губернатора Петербурга и убийству в Москве в 1921 году Константина Иванова, председателя правления Сибирского банка. Кто являлся заказчиком этих убийств, следователи также установили, но пока не решаются даже намекать на этот счет, не имея еще совершенных доказательств. Уже после ареста членов банды выяснилось, что одной из следующих их жертв должен был стать не кто иной, как наместник на Кавказе вел. Кн. Николай Николаевич. "Трест" представлял собой единую организацию из членов бывших террористических "боевых организаций" разных бомбистских партий: эсдеков, эсеров, бунда и прочих...
   Генерал дочитал заметку, отложил газету и усмехнулся. Имен жандармов, ликвидировавших Трест в газетах, разумеется, не печатали. Но Коттен помнил, как взявший Свердлова ротмистр четыре года назад сидел в этом же кабинете, тогда еще восторженным штабс-капитаном победного девятнадцатого. Удивляясь совсем неожиданному предложению шефа Охранки.
  
  ЧЕТЫРЕ ГОДА НАЗАД...
  
  25.12.1919 г. Российская империя. Санкт-Петербург, ул. Фурштатская, д. 40. Штаб Отдельного корпуса жандармов.
   Гумилев выглядел настолько изумленным, что генерал чуть не рассмеялся. Впрочем, предсказуемо - офицеры, прошедшие окопы только что закончившейся мировой войны, на предложение новой службы вообще отзывались неохотно. Да и репутация ведомства привлекательностью не отличалась. Впрочем, на сидящего напротив кандидата, недавно назначенный заведовать всеми Охранными отделениями Российской империи фон Коттен ставку делал особую и угаданный ответ его ничуть не смутил.
  - Михаил Фридрихович, я вас правильно понял? - чуть подняв бровь, но, в общем, без особой ажитации, скорее с некоторым недоумением, переспросил собеседник. Вы мне что же, голубой мундир надеть предлагаете?
  - Именно.
  - Но... - штабс-капитан запнулся, и продолжил несколько растерянным тоном: я ведь даже не из кадровых. В армию во время войны вступил, нынче в отставку намереваюсь. Да и, простите великодушно, не ищейка я, ваше превосходительство, крамолу вынюхивать не приучен.
  - Угу - добродушно согласился располневший от кабинетной работы генерал. В Париже, в обязанности военного агента у вас, наверное, только дружественное общение с союзными mademoiselle входило? А сокрытые, но полезные отечеству сведения добывать, по ведомству господ Игнатьевых, так-таки и не пришлось?
  - Пришлось, отчего же? Но это дело другое... - офицер, прищурившись, взглянул на генерала большими, чуть косящими глазами, и немного подумав, закончил: ...в каком-то смысле. Да и ведь война.
  - Так я вам, Николай Степанович, и не агитаторов с листовками ловить предлагаю. Война кончилась, ее мы, с Божьей помощью, вытянули. А дальше-то? Вы не задумывались, что в тылу творится? Да, бомбистские партии мы прижали. Но сами бомбисты, они ведь не делись никуда. Тех заводчиков, которые их подкармливали, наше ведомство вместе с военной контрразведкой прищучило, часть на каторге, часть поутихли. Немцы теперь тоже деньгами помочь не смогут... Не вздергивайте брови, вам не идет. Это не пропаганда, так и было. Союзники, те больше либералов наших поддерживали. А немцы левых. Впрочем, про французов вы в курсе, Игнатьев мне поведал историю с эмигрантским газетером, с этим, как его?
  - Мартов? Да, газета "Наше слово". Мерзавцы призывали к поражению России. Но французы после наших протестов газету закрыли.
  - Закрыли - согласно покивал Коттен. После того, как мой армейский коллега Батюшин через графа передал, что ее немцы финансируют. Да и вы, кажется, приложили руку?
  - Да, я написал статью для французской прессы. И, э-э...
  - ...нашли точный адрес этих пасквилянтов и тыкнули в него Второе бюро , которое якобы "не знало где они прячутся", носом - с удовольствием продолжил жандарм. Интересное дело, а? И ведь полезное, согласитесь, не меньше иной кавалерийской вылазки значение имело.
   Генерал вздохнул и вернулся к прежней теме:
  - Видите ли, война кончилась не для всех. Среди наших союзников по Антанте, отнюдь не все довольны тем, что в отличие от германской и австрийской империй, российская все еще существует.
  - Наслышан - согласился Николай Степанович. Польский вопрос, да и про отсутствие свобод вспоминают.
  - Вот-вот! И кое-кто там готов оказать помощь антиправительственным силам. Это нынче главная опасность. Да и чистая уголовщина с политикой перемешалась. Про Котовского на юге доводилось слышать?
  - В прессе читал. Романтический такой разбойник.
  - А теперь представьте таких разбойников пару сотен - нахмурившись, предложил жандарм. Романтических. Во всех губерниях. С фронта вернутся люди, которые пять лет воюют. А куда придут? В деревню? Так крестьяне еле концы с концами сводят. На завод? А там места заняты, да еще военное производство теперь свернется. Вот и получите, пожалуйста.
   Михаил Фридрихович покряхтел, поерзал в глубоком, начальственном кресле, перелистал бумаги на столе, и, собравшись с мыслями, продолжил:
  - Это я к чему говорю? Оружия в стране после войны немало, кому возглавить банды найдется. Поддержать мятежников, организовать, направить - за этим тоже дело не станет. И займутся такими вещами специалисты, за войну их много образовалось. В союзных разведках, из бывших германских агентов, да мало ли еще где? Потому время простой полицейщины уходит. России в нашем ведомстве нужны люди с боевым опытом, но при том личности образованные, творчески мыслящие. Культурному человеку, ему ведь и террориста ловить способнее. Бомбист, или там, шпион, он, знаете, натура тонкая, нервическая. Его без собственной чуткости психической и понять неосуществимо. А коль не понять, так ведь и предугадать нельзя. Злоумышленники в подполье организовываются, учатся, интеллигенцию завлекают. А у нас?
   Фон Коттен откинулся в кресле, и перешел на задушевный тон:
  - Да и что вы, погоны сняв, делать станете? Скучно же, право. В армии мирной вам и впрямь не место, не улан же по плацу гонять? А я хоть опасное дело предлагаю, риск, есть, не скрою, но ведь и интересное. Охоту любите?
  - Да так, как-то - к охоте штабс-капитан относился прохладно, не было у него такой страсти.
  - А тут охота умственная, и противник изощренный... Может, для литературы новые впечатления, опять же, найдете, сюжетов хватает.
   Генерал заинтересовался личностью штабс-капитана не только за цепкий ум и удачные действия во Франции, расчет он видел и в ином. Известный литератор, надевший голубые погоны, призван был повысить престиж ненавидимой "приличными людьми" охранки. Появление в жандармском ведомстве известного всей России поэта, путешественника в дальние страны и кумира романтической молодежи - а какая молодежь не романтична? - по мнению генерала, облик принятого им департамента облагораживало. Да и делу не помеха, известность в не связанном с розыском качестве, только в помощь, ежели этим распорядиться уметь. Оказать услугу знаменитому поэту, это ведь совсем не то, что какому-то жандарму. А в том, что из сидящего напротив кандидата выйдет толковый контрразведчик, Коттен не сомневался.
  ***
   Генерал оказался прав. За четыре года Гумилев превратился в профессионала политической полиции, стихи при том писать не прекратив. После войны вышло уже два поэтических сборника, место службы он не афишировал, но и не скрывал. И если поначалу знакомые воротили нос от жандармского мундира, то после начала в России кровавых бунтов, далеко превосходящих потрясения 1905 года, отношение "приличного общества" к вчера еще презираемой "охранке" изменилось.
   Многим представителям этого самого "общества", любившим поругивать самодержавие и посмеиваться над тупостью чиновников, революционер, студент, мастеровой или крестьянин, которому жандармы выбивали зубы на допросах, до недавнего времени представлялся априори невинной жертвой прогнившего и закоснелого самодержавия. Не за деньги ведь подпольщики работали, за идею! За свободу, за демократию! Мечтали улучшить жизнь рабочих и крестьян, которым улучшение, несомненно, требовалось, послевоенная Россия благополучием похвастаться не могла.
   Военная экономика принесла государственное регулирование производства и распределения. На практике это означало не только свертывание свободной конкуренции и рынка, но и жесткую централизацию производства, контроль банков, трудовую повинность, регулирование рабочего времени и закупки продовольствия по твердым ценам... Да, эти шаги с безусловной неизбежностью предписывались войной, но они обостряли ситуацию. И они же позволили вытянуть первые, самые тяжелые послевоенные годы.
   Победа над Германией позволила ненадолго снять напряжение. Но когда демобилизованная армия вернулась домой, и увидела то же самое, беспросветное существование... Взрыв был неизбежен, и взрыв произошел.
   Два года его удавалось сдерживать, потом прорвало. Чего никто не ожидал, так это того, что протест выльется в самые буйные формы бессмысленного и беспощадного русского бунта. Стачки и демонстрации стали лишь началом, первыми ласточками надвигающейся революции. За ними следовала вторая волна, куда более крутая, подхватившая и завертевшая в кровавом водовороте те миллионы вернувшихся с фронта мужиков, которых четыре года учили воевать. Учили на совесть, и к началу двадцатых, у народа для "диалога" с властью появился новый аргумент - штык. Вновь, как пятнадцать лет назад, запылали барские имения.
   Весь предшествующий исторический опыт убедил народ, что "начальству" - царю, генералам, помещикам, буржуям и особенно чиновникам - доверять нельзя, что реализовать свои требования можно лишь в случае, если власть будет находиться в руках самих трудящихся. И как только появилась такая возможность, самочинно и повсеместно, рабочие, солдаты, крестьяне стали создавать демократию по-своему. Вот тогда либералам "из общества", пришлось столкнуться с тем самым народом, которым они так искренне восхищались. Столкнуться лично и непосредственно, без защиты полиции и жандармов, с забывшей про закон и сдерживающие нормы, озверевшей от вековой ненависти к "барину" толпой. С той самой чаемой демократией.
   Да, многие люди, составляющие эту толпу, имели веские основания для ненависти. Разоренные помещиком крестьяне, рабочие, выброшенные за малейшее несогласие с мастером, не с фабрикантом даже, на улицу с "волчьим билетом", их семьи, в которых детей кормили лебедой вместо молока. Но мятежная волна выбросила на гребень не их, действительно пострадавших, но требующих только самой малой справедливости, а накипь со дна общества, люмпенов и асоциальных типов, желающих грабить и убивать, не сдерживаясь ни моралью, ни правом. И устанавливающих свою, "революционную", лишенную всяческих запретов, власть.
   Поначалу в смуте, подпитываемой и изнутри - частью верхушки добивающейся своих целей, и извне, но в основе все же исконно русской, выплеснувшей все накопившиеся обиды, дружно слились разнородные потоки. Борьба рабочих и борьба либеральной буржуазии, борьба оттертой от трона знати и борьба крестьян, потуги промышленников-республиканцев и боевиков-анархистов не признающих собственности, все усилия били в одну цель: свергнуть царя. Свержение самодержавия представлялось панацеей, чудом, после которого станет возможно все.
   Именно эта разнородность борющихся сил спасла монархию. С царем остался государственный аппарат, церковь, победившая армия. А увидевшие уже через месяц, во что выливается свобода в реальном, а не выдуманном мире, либералы из буржуазии и помещиков - побежали к императору.
   "Только язык пулеметов доступен уличной толпе, и только свинец может загнать обратно в его берлогу вырвавшегося на свободу страшного зверя" - заявляли они теперь. Именно тогда, голубой мундир жандарма стал символом подавления безудержной стихии мятежа.
   Теперь, после всех этих событий, причуда гения поэзии, сопряженная со службой государю и охраной порядка, смотрелась вполне comme il faut. Ну а после выхода пары мемуаров отставных жандармских чинов, схватка "на лезвии с террористами" даже для богемы представлялось занятием азартным и опасным, совершенно в духе искателя приключений в Африке.
  ***
  27.02.1923 г. Российская империя. Санкт-Петербург, ул. Фурштатская, д. 40. Штаб Отдельного корпуса жандармов.
   "С Трестом получилось - вернулся мыслями к статье и дню сегодняшнему Коттен. Главаря взяли, организация, считай, ликвидирована".
   Работу Гумилева он оценивал высоко. Да, основное сделали другие, установившие Ярославского, проследившие путь полученных "Трестом" денег от Intelligence Service , молодой тифлисский жандарм, вовремя притащивший курьера. Но Свердлова ротмистр взял лично, лично же вытащил на признание Ярославского и Енукидзе... Впрочем, с последним неплохо помог и тот самый подпоручик.
   "Как его фамилия? - напряг память генерал. Берия, вроде? Из вольноопределяющихся, в Корпусе три года. Офицер, похоже, дельный, имеет смысл присмотреться. Голощекина при аресте лихо завалил, жаль, третий ушел, даже примет не установили. Только шрам на щеке".
  
  РАЗВИТИЕ ФИГУР.
  
  27.06.1928. Газета "Нижегородский курьер".
   Прошедший юбилей Его Величества Государя Императора Всероссийского ничем не напомнил события пятнадцатилетней давности. Вся Россия помнит, как в 1913 году террористы из так называемой "партии социалистов-революционеров" взорвали супругу Государя, Александру Федоровну и его сына, Великого князя Алексея Николаевича, тяжело ранив и самого Государя.
   Да, сейчас, после знаменитого Указа 1916 года "О противодействии бомбистам" такая опасность устранена. Тем не менее, в дни торжества были заметно усиление охраны и привидение в полную готовность войск гарнизона. Но юбилей отшумел. Сейчас нам предстоит еще одно, пусть проходящее регулярно, но отнюдь не становящееся от того менее радостным событие. Как и обычно, с 15 июля по 10 сентября, в Нижнем Новгороде пройдет Макарьевская ярмарка.
  ***
  30.06.1928 г. Российская империя. Нижний Новгород.
   Двое кассиров грузили деньги в броневик. Больше двух десятков мешков, тяжелых, запечатанных коричневым сургучом с двуглавыми орлами. Рядом с машиной стояли восемь охранников, солидную сумму перевозили. Впрочем, вела себя охрана спокойно: представить, что в тесный внутренний дворик, с двух сторон обнесенный стеной, а с остальных двух закрытый зданием Торгово-промышленного банка проникнут грабители, было сложно. Вот в пути... но там прикрытие предполагалось посерьезнее.
   Взрыв, снесший глухую стену, похоронил троих сторожей и кассира. Оставшихся охранников, кассира и курившего у машины водителя, остолбеневших и полуоглохших, расстреляли ворвавшиеся в пролом автоматчики в масках. В первые секунды банковские служащие ничего не поняли, а потом стало поздно. Следующие очереди хлестнули по двери и окнам, выходящим во двор, зацепив еще несколько клерков, ринувшихся посмотреть, что случилось.
   Пока четверо грабителей расстреливали банк из "Томпсонов", во двор, сквозь пролом в стене въехал небольшой грузовичок АМО. Выскочившие из него шесть человек в масках споро покидали мешки с деньгами в кузов, после чего машина не спеша, задним ходом, уползла обратно на улицу. Два стрелка запрыгнули на мешки, оставшиеся двое - на подножки. Развернувшись, автомобиль устремился к окраинам. Весь налет занял пятнадцать минут.
  ***
  Восемь часов спустя. Городское Полицейское Управление Нижнего Новгорода.
   Собравшиеся в кабинете слушали полицмейстера молча, перебивать разъяренное начальство никому не хотелось.
  - ...пятнадцать минут! Девять трупов и семь раненых! Похищено два миллиона рублей, мотор грабителей найден в кустах за городом, следов никаких. Сведений о бандитах - ноль! Ноль! - глава полиции воздел руки кверху, отдышался и продолжил тоном тоскливым, переходящим почти в завывание:
  - Вот кто, а? Кто, вы мне можете сказать? Рассчитать время, взорвать бомбу, пулеметы какие-то, да еще изуверство этакое... Охрана, кассиры - понятно, но по окнам-то! Там же обычные конторщики были, помешать ничем не могли.
   Он опять отдышался, обвел взглядом сидящих в кабинете, и вздохнув, коротко бросил:
  - Доклады.
  - Взрывчатка - динамит. Обычный, как для горных работ выпускают. Оружие, судя по пулям и гильзам американское - уныло сообщил криминалист. Автоматы Томпсона, производства САСШ. В самих Штатах используются их бандитами, гангстерами. В Российской империи до сих пор налетов с таким оружием не фиксировалось. Армией и МВД эти автоматы не закупались, возможно, закупала небольшую партию Погранстража, ответ от них будет завтра. Партикулярные лица законными путями в Россию такие игрушки не ввозили. В картотеке Делопроизводства регистрации, образцов такого оружия тоже нет. Сравнивать не с чем.
  - Игрушки - злобно прошипел полицмейстер. Интересные бандиты пошли - тут он внезапно задумался, пошевелил большим пальцем пушистые усы, потом продолжил голосом уже не свирепым, но задумчивым: налетчики с оружием, какого, понимаешь, даже в армии не пользуют? Запомним... СПР есть? - употребил начальник городских правоохранителей новомодное сокращение.
  - Нету пальцев. Чисто.
  - Следующий.
  - Динамит заложили, похоже, вчера - доложил худощавый, высокий парень сидевший у самого дальнего края стола. Есть свидетель, на рынке вениками торгует. Шел пешком мимо банка, видел, как вчера ближе к ночи - тут начальник сыскного отделения пожал плечами и уточнил: период с двадцати по двадцать два часа получается, точнее пока не ясно, у него ж часов нет.
   И вернулся к докладу:
  - Так вот, шел он, напротив банка, там как раз подвода ехала с грузом. Груз - мешки с луком, в навал. У стенки лошадь заартачилась, возница ее успокаивать стал, с подводы соскочили двое, и подошли ему помочь. Соскакивали как раз со стороны стенки, они так и ехали, ноги свесив. Пока лошадь успокаивали, их за ней да подводой не разглядеть было. Успокаивали минут десять, свидетель подумал, видать, устала коняга, возница с ней уж больно спокойно, ласково. Я думаю, время тянул.
  - А сколько вообще времени нужно? - поинтересовался сидящий слева от полицмейстера судебный следователь. Чтобы взрывчатку заложить, самое малое?
  - Разговаривал с саперами, они говорят, если заранее все подготовить, так и немного - ответил сыщик. Договорился на завтра, будем эксперимент проводить. Свидетель, подвода, два сапера подойдут, мне их начальник обещал.
  - Правильно - кивнул полицмейстер. Приметы возницы, тех двоих, лошадь, подвода?
  - По предположительным взрывникам примет нет, свидетель их не рассмотрел, темно уже было. Так, силуэты. По вознице кое-что есть. Одежда "обычная", а дальше рыночный его описал: здоровый мужик, лет тридцати, темные волосы, бороды и усов нет. Волосы ладно, темные это любого цвета кроме ярко рыжего или блондина. Но особая примета есть - большой шрам на правой стороне лица. Лошадь и подводу Долгушин, свидетель тот самый, куда лучше запомнил, они уже в розыске.
  - И перспективы?
   Шатунов помолчал, пожевал губами, потом честно сказал:
  - Не очень. Приметы так себе, только шрам. Но мало ли крупных тридцатилетних мужиков со шрамами? Война десять лет как кончилась, да мятежи потом. И опознать свидетель никого не сможет. Подводу и лошадь наверняка купили где-то, а сейчас уже бросили. Будем продавца искать, через него приметы покупателя устанавливать, ну и дальше, как обычно.
  - Долго - вздохнул начальник. И снова завелся: Вы понимаете, что завтра это во всех газетах будет? Только трупов девять, да и сумма-то! В России, я и не припомню, чтобы такие деньги уходили. Из министерства нам визит обеспечен, ручаюсь! С грузовиком что?
  - Пальцев нет, других следов нет, оставленных вещей нет, грузовик принадлежит купцу Лобову, он на нем из лабазов по лавкам товар возил.
  - Угнан?
  - Вроде как. В выходные купец его в лабаз загонял, перед полками с товаром ставил. Там интересная ситуация, замок заменили.
  - В смысле? - переспросил следователь.
  - А вот так. Там сторож есть, он внутрь лабаза не заходит, у него и ключей нет. А обход делает постоянно, подходит к воротам, замок дергает и дальше идет. Когда машину нашли, купца подняли, приехали - замок висит. Начал Лобов открывать ключом - не открывается. Похоже, замок как-то открыли, потом опять дверь закрыли и новый такой же повесили, чтоб подозрения не вызвать. До понедельника и не хватился бы никто, да и в понедельник не сразу поняли бы. Вы же понимаете - ну, заел замок, не открывается, бывает. Пока открыли, пока то се...
  - А по времени это как?
  - Грузовик всегда с вечера заправленный ставили, чтобы утром - пришел, сел, поехал. В пятницу поставили как обычно. Вот и считайте, если без учета замка: ворота распахнул, в кабину прыгнул, завел, выехал, ворота запахнул, замок набросил. Если человека три действуют, минут за пять можно управиться, меньше даже.
  - А замок?
  - А черт его знает. Старый замок не нашли. Подбор, по-моему, невыполним, там ключ массивный такой, с кучей бороздок. Скусить дужку - так там короб без повреждений.
  - Короб родной? - мгновенно подхватился полицмейстер.
  - Родной.
  - Так может, и ключом открывали родным? Потому и нет замка.
  - Отрабатываем - согласился сыскной. Ключей было четыре, под заказ замок делали. Все четыре изъяты, доступ к ним имели двое - Лобов и его сын, он приказчик у него. Обоих просвечиваем, но нигде ничего.
  - А торгуют чем?
  - Рыба.
  - И что, даже жалоб на тухлятину не было?
  - Нет, у них четыре магазина свои, все беспорочно.
  - Ладно - поразмыслив, сказал полицмейстер. Еще данные есть?
   Послушав безрадостное молчание, он продолжил:
  - Дальше так: сыск ищет подводу и еще свидетелей. Не бывает, чтобы никто ничего не видел, ищите. Еще один обход сделайте, пошире. Отрабатывайте Лобовых, даже может не их, а работников. Если сами купцы и не в деле, кто-то же должен был мазурикам про заправленный автомобиль рассказать? Криминалист, замок на лабазе смотрели? Там как следы?
  - Смотрели. Сам смотрел, ваше превосходительство, нет ничего. И в лабазе смотрели, и во дворе банка - пусто.
  - Про автоматы выясняйте тогда. А вы, Петр Александрович - обратился начальник полиции к следователю, - что планируете?
  - Что бронеавтомобиль не за тысячей рублей приехал, и не за десятью понятно - рассудительно заметил Ежевский. Две версии на сей момент вижу. Первая: разбойники знали, что в субботу утром повезут два миллиона и шли именно за ними. Вторая: отслеживали броневик, предполагали, что на нем в любом случае повезут крупные деньги и пошли "на удачу". Броневик проследили, во сколько заезжает, сколько времени грузится, как выезжает - это все можно вычислить. Через сколько минут после въезда разбой начинать, таким образом спланировать не трудно. Но если взрывчатку заложили вечером, второй вариант отпадает.
   Следователь чуть подумал, кивнул каким-то своим мыслям, и продолжил:
  - Про то, что столь большую сумму грузят, эдак заранее не рассчитаешь. Полагаю, для налета время точное знать надобно было. А про время только из банка известить могли. Либо преступники все-таки наугад шли, но не похоже, подготовка впечатляет. В банке надо концы искать. Ищу.
  - Немного народу, поди, знало? - с надеждой спросил полицмейстер.
  - Человек двадцать - разочаровал его Петр Александрович. Сторожей одних полтора десятка. Они сумму не знали, но явно ведь не обычный рейс, столько охранников редко вызывают, догадаться не сложно. Им с вечера, около восемнадцати часов, сообщили, чтоб на утро готовы были. До проезда установленной сыскными подводы время имелось. Причем, семеро охранников погибли. Если наводчик среди них, что исключать нельзя, то след оборван. Еще знали председатель правления, два вице-директора, счетовод и начальник охраны. Все допрошены, но все в удивлении, как и ожидалось.
  - А получатель? - спросил сыскарь.
  - Волжско-Камский банк. Ярмарка скоро, потребовались наличные. Но там сумму и день два человека всего знали, с ними проще. Тут, однако, есть аргументы в пользу и второй версии.
   Мысль следователя в пояснении не нуждалась. Макарьевская ярмарка проводилась ежегодно с 15 июля, наличные ассигнации банку нужны каждый год и много - скупщики приезжают, снимают деньги со счета и расплачиваются на ярмарке с мелкими продавцами.
  - Так что - закончил Ежевский, - в рассуждении прошлых лет, предугадать перевозку денег возможно было.
  - Они что, каждый раз по два миллиона возят? - удивился начальник сыска.
  - Обычно меньше, но все равно солидные суммы. А нынче год удачный предвидится. Юбилей его величества, урожай богатый предсказывают, после бунтов страна в порядок приходит. Да и в Европах подъем, оттуда гости ожидаются.
  - А я думаю - внезапно заявил полицмейстер, - это политические. Из бомбистов.
  - Чего вдруг, ваше превосходительство? - поморщился следователь.
  - Ну сами смотрите: автоматы заграничные, убивают напропалую, расчет такой точный. Жандармы в курсе?
  - В курсе.
   Резоны полицейского чина Петр Александрович понимал преотлично. За нераскрытое разбойное нападение с групповым убийством и похищением таких денег, с того снимут голову. А раскрытие пока не светит. Если привязать к налету террористов, дело немедленно уйдет в Жандармский корпус. После выделения из МВД охранных отделений, всем политическим розыском занимались там, полицмейстера "политика" последние четыре года не касалась.
  - Так может, они и дело возьмут?
   Участники совещания смотрели на шефа городской полиции удивленно. Ответить решился следователь, как фигура более независимая и чиновная:
  - Так ведь на бомбистов никаких оснований, Николай Михайлович. В жандармы душевнобольных не берут - выразил он общую точку зрения. А такое дело на себя забрать, это точно нервное расстройство нужно иметь. "Глухарь" ведь дело-то, аки птица лесная.
  - Птица не птица, говорят они что?
  - Что подключатся и окажут любую надобную помощь. А что они скажут? - здраво рассудил судейский. Про оружие я их уже озадачил, про банки тоже, про бандитов известных. Чего еще?
  - Нету у нас в губернии бандитов таких живодерских - вздохнул полицмейстер. Двадцать лет тут работаю, знаю, о чем говорю. Не-ту. Какие были особо злостные, тех во время мятежа в двадцать первом годе извели. Залетные это, а скорее всего - террористы, вот чую я. Им все равно, они ж смертники: "В течение сорока восьми часов выносить приговоры лицам, принадлежащим к террористическим партиям". По Указу государя от шестнадцатого года, бомбистам в любом случае только в петле сушиться, вот людей и не жалеют. Ладно, следующее совещание завтра утром, еще раз обсудим.
  ***
  1.07.1928 г. Российская империя. Санкт-Петербург, Лиговский проспект 4. Штаб Отдельного корпуса жандармов.
   Вызова к начальнику Департамента в воскресное утро он не ожидал. Быстро вышагивая по пустому коридору, подполковник напряженно соображал, что могло вытащить в летний выходной генерала на службу. И зачем понадобился он сам. Гумилев занимался левыми террористами, но за последние четыре года социалистам не удалось провести ни одной серьезной акции, и сейчас в его отделении срочных дел не имелось. В приемной начальника он сдержано кивнул невозмутимому, несмотря на неурочный день секретарю, дождался ответного кивка на генеральскую дверь, вошел.
  - Здравия желаю, ваше превосходительство.
  - Здравствуйте - буркнул Коттен. Присаживайтесь.
   Николай Степанович сел и приготовился слушать. Настроение у начальника было какое-то непонятное. Явно рассержен, но при том и словно предвкушает нечто.
  - Вчера в Нижнем Новгороде ограблено местное отделение Торгово-промышленного банка - начал генерал. Налетчики взорвали стену, расстреляли охрану и банковских служащих из автоматов Томпсона. Похищено два миллиона. Следов нет, грабители не установлены. Девять убитых, восемь раненых.
  - Ничего себе - поднял брови подполковник. Прямо Чикаго. "Томпсоны" то откуда?
  - Из Америки - пожал плечами начальник. Ерунда "Томпсоны", в другом штука. Местная полиция сработала, смогли описать одного из бандитов, почитайте.
   Гумилев быстро просматривал ориентировку:
   "Мужчина лет тридцати, высокого роста, плотного телосложения, на вид физически крепкий, видной наружности, на правой стороне лица большой шрам, лицо круглое, волосы на голове темные, бороды и усов не имеет, тип русский..."
   "Здоровенный тридцатилетний амбал, шрам - прикинул он. Неужели?"
  - Человек со шрамом? - помрачнев, спросил Гумилев генерала. Опять?
  - Не известно. Но смотрите: здоровый, видный, шрам. И главное - операция. Взрыв точно во время, расстрел всех, кто мешал, солидная сумма, следов нет. Похоже?
  - Похоже - признал Николай Степанович. Третий случай уже?
  - А черт его знает, который случай. За ним может, море случаев, просто шрам не засветился. Вы у нас специалист по "Тресту", уголовных из бывших левых изучили. Вот займитесь, дело того стоит, я так сужу. Тем более, и по "человеку со шрамом" всеми сведениями владеете.
  - Если это он, то в Нижнем его уже нет. И никого из банды тоже. Потом, кроме шрама еще что есть? А то зыбко как-то.
  - Начинать все равно с места событий нужно. А кроме шрама есть автоматы. "Томпсоны" в Россию легально не поступали. Однако ж, имеются сведения, что ими пользуются в Китае. И есть кое-какая информация об таковом интересном совпадении... этим Бабич из Разведчасти занимается. Вернетесь, у него как раз больше материала будет. В общем, есть резоны полагать, что заняться этим делом стоит - закончил начальник.
  ***
  2.07.1928 г. Российская империя. Нижний Новгород.
   В понедельник, выходящего в Нижнем из поезда командированного встречали полицмейстер и начальник Губернского жандармского управления.
  - Подполковник Гумилев - представился Николай Степанович.
  - Здравствуйте - приветливо сказал глава местных правоохранителей. Полицмейстер Матвеев.
  - Полковник Ганько - кивнул жандарм. Добрый день коллега. Куда едем, в гостиницу? Или в Управление сразу?
  - Давайте в полицию - решил приезжий. Обратился к полицмейстеру: дело ведь у вас?
   К градоначальству полицмейстерский паккард домчал быстро. Ознакомившись с делом, Николай Степанович погрустнел.
  - Купца проверили? - безнадежно спросил он.
  - Ни в чем ранее замешан не был - доложил начальник сыскного. Ни он, ни сын. Алиби на субботу у обоих имеется. Отрабатываем на причастность, но...
   "Но" петербуржец понимал прекрасно. Купец с сыном в любом случае будут отворачиваться. И если не виновны, и тем более, если наоборот. А закрывать солидных людей в холодную и допрашивать жестко, полиция не хочет. Тем, опять же, более, что коммерсанты, скорее всего ни при чем. Были бы в деле - рядом с гаражом валялся бы старый замок с перекушенной дужкой или вырванной начинкой.
  - Я понимаю - кивнул он Шатунову, и спросил местного жандарма: по нашей линии их проверяли?
  - Обязательно - ответил тот. Нигде ничего. Лояльны, старший Лобов в двадцать первом во время волнений в добровольческих охранных дружинах служил. Состоит членом Союза русских патриотов.
  - Бывшие черносотенцы? У них, кажется, тоже боевка имелась?
  - Ну, уж в нашей-то губернии не имелось. Это на окраинах, с бундами да дашнаками всякими воевать. Да и то - погромы там, демонстрации охранять, а уж банки-то они не грабили.
  - М-да. А что все же с замком? - поинтересовался подполковник. Я не совсем понял, почему решили, что дужку перекусить не могли?
  - Навесной замок представляете? - спросил полицмейстер. Вот когда его вешают, к петлям еще короб приставляют, ящик такой железный. Закрывает замок сверху, чтобы к дужке не подобраться было, только снизу ключом открыть. Короб цел, петли целы. А подбор ключа сложен, хитрый замок.
  - Тут господа, вам виднее, ваша специфика - согласился Гумилев. Его вскрыть без ключа вообще возможно?
  - Вскрыть все можно. Во времени вопрос, сторож раз в полчаса к воротам подходит. Мы прикинули: злодеи могли после одного обхода подскочить, гибкой пилкой дужку подпилить. Потом следующий обход сторожа пропустить, дужку дорезать, новый замок повесить. А после еще одного обхода уже авто угнать. На пару часов работы, зато тревоги не поднимется.
  - То есть, Лобовы могут быть непричастны?
  - Да, скорее всего. Но гарантию не дам, опять же.
  - Ладно. Автоматы "Томпсон" легально в Россию не поступали, как вы уже знаете. А патроны искать пытались?
   Ответил начальник жандармского управления:
  - Патроны 45 калибр. В России не распространены, но встречаются. Гильз хватает, сейчас сличаем. Но это дело не быстрое, их небольшими партиями многие торгующие оружием кампании закупали.
  - Я прочитал результат вашего эксперимента - заметил приезжий. Получается, чтобы заложить взрывчатку, времени остановки подводы вечером предыдущего дня хватает?
  - Вполне - ответил следователь. Версия со случайным налетом практически отпадает.
  - А с подводой что?
  - Ищем - пожал плечами Шатунов. Ориентировки на подводу и возницу исправникам по уездам разосланы, в соседние губернии тоже. Пока ничего. Свидетели налета еще нашлись, но описать нападавших толком никто не может. Маршрут грузовика после разбоя установлен: от банка они рванули в Канавино, там, на пустыре видимо перегрузили мешки и закатили машину в кусты. До пустыря по опросам нигде не останавливались, по времени тоже так выходит.
  - Во что перегрузили, известно?
  - На пустыре никто ничего не видел. Канавино вообще район паршивенький - "малины", ночлежки. Людишки свои у нас там имеются, только чего им в такую рань по пустырям, сами посудите? Они народец ночной.
  - А в банке?
   Сидящие в кабинете помрачнели. Молчание нарушил следователь:
  - Похоже, мы нашли труп того, кто сведения передал.
   "Похоже на "Шрама" - обреченно подумал подполковник. Наводчик мертв, следов нет, примет нет. Грабители наверняка уже в другой конец империи поездом едут. Или в разные концы. Что там в Управлении Бабич нарыл? А то ведь снова повиснет нераскрытое".
   А вслух сказал:
  - Давайте подробнее.
  - Сегодня утром обнаружено тело вице-директора Нижегородского отделения Торгово-промышленного банка господина Литвякова - невесело сказал Ежевский. Покойный жил один, по выходным прислуга не приходила. Сегодня в квартиру пришла уборщица, обнаружила труп. Убит путем нанесения ножевой раны в область горла, предположительно в ночь с субботы на воскресенье. В субботу после налета его допрашивали, показания дал обычные: о перевозке денег знал по службе, никому не сообщал, кто мог совершить разбой, представления не имеет. В крамольных организациях не состоял, ни в чем предосудительном замечен не был. В банке работает двадцать лет, к нам переведен из Новониколаевского отделения пять лет назад. Устанавливаем круг знакомых, опрашиваем соседей - обычные розыскные мероприятия. А ничего другого и не придумаем-с!
   "Новониколаевск - мелькнуло в голове у питерца. Связи надо отрабатывать, и через МВД, и по нашим каналам. Так - перескочила мысль на другое: а следователь с сыскным - вроде люди опытные. Следствие все равно судебным вести, может, Ежевского и предложить? Да и сыскной бы не помешал, все же наши уголовщиной не занимаются, а тут замки какие-то с коробами... дело в Корпус забирать в любом случае надо. Обрадовать полицмейстера сразу, что ли?"
  - Сыск по делу будет проводить Корпус - вслух произнес Николай Степанович. Поэтому прошу подготовить материалы к передаче. В связи с тем, что подозревается известная нам фигура, работать будет Охранный Департамент Корпуса в Петербурге. Кстати, какие-либо бомбисты по делу не проскакивали?
  - По моему мнению, речь идет о шайке уголовных - пожал плечами следователь. Основательная группа, бывалая, но просто грабители, никакой политической подоплеки тут не видно.
  - И так, и не так - загадочно ответил подполковник. Впрочем, об этом поговорим особо. Следствие все равно ведь за вами остается? Как там по Уложению?
  - "Отдельный Корпус жандармов не ведет предварительное следствия в полном объеме, а лишь производит предварительное дознание либо переписку. Если важность дела заставляет производить следствие, а не дознание, производство по делу передается в соответствующий следственный орган" - без воодушевления, по памяти процитировал Петр Александрович. Соответствующий, конечно, я получаюсь, хотя ежели в других губерниях злоумышления ранее были, и следственные дела есть, так можно и туда.
   Перспектив к раскрытию Ежевский не видел, чтобы там не говорил столичный жандарм. Он знал, что боевые группы левых партий за последние годы практически вывелись: многих боевиков повесили по Указу "О пресечении бомбистских партий", остальные уехали или устрашились. И радости от сказанного гостем не испытывал, полагая, что Корпус мог бы и следствие забрать в Петербург.
  - Но, поскольку подлежащие привлечению к ответственности лица не установлены, в принципе, следствие действительно придется мне производить. Если, конечно, особенных указаний из столицы не поступит.
  - Не поступит - "успокоил" Гумилев. С вами и будем этот налет раскручивать.
   "Ну, установят они злодеев - без энтузиазма подумал Ежевский. Ну, пусть даже и возьмут, толку-то? Доказательств все равно нет. А адвокаты за такие деньги самолучшие будут. Это же не агитаторов, или там зачинщиков крестьянских возмущений ловить да вешать. Хотя фамилия у подполковника знакомая... Гумилев? Черт! Это ж поэт! И ведь это, помнится, именно он лет пять назад синдикат убийц брал, "Трест". Громкое дело было, известное. Ну что ж... это все же уже рекомендация. Да и с поэтом знаменитейшим пообщаюсь - тоже неплохо".
   "Автограф не забыть взять" - наказал он себе и стал слушать столичного гостя дальше. Тем белее, тот повел себя совершенно разумно:
  - Да, вот еще - обратился Гумилев к полицмейстеру. Господина Шатунова, я бы тоже попросил откомандировать к нам в помощь. Господин следователь, законоуложения, конечно лучше знает, но тут уж и я припоминаю: "При производстве дознания чинами Корпуса на местах, чины Департамента полиции должны оказывать всяческое содействие".
   Идея лишиться начальника сыскного отделения полицмейстера не радовала, но... жандарм снимал с него ответственность по самому громкому в России преступлению за последние лет так пять, да и грабеж имел место все ж таки в его, Матвеева епархии. Фамилию подполковника он вспомнил еще быстрее следователя. Стихов Николай Михайлович отродясь не читал, а вот по "Тресту" данными располагал. Их главарь, Свердлов, когда-то начинал как раз в Нижнем Новгороде, а политический сыск пять лет назад еще относился к полиции. И в отличие от Ежевского проскочившее замечание об "известной фигуре", полицмейстер воспринял иначе.
   "А ну как жандармы эту банду примут? - рассудил он. Не зря же Гумилева прислали? Он в Корпусе, небось, на хорошем счету, после Треста-то? Может, бывшие "трестовцы" как раз орудовали. Шатунов сыщик опытный, не помешает. Словят - глядишь, и Шатунов орденок заимеет, и нам польза. Все ж, "при участии нижегородской полиции" получится. А пролетят - все, что мог я сделал".
  - Могли бы, господин подполковник, уложения и не вспоминать - торжественно ответил Матвеев. Нешто мы для розыска злодеев, в нашем городе разбой учинивших, да не поможем? Все, что в наших силах сделаем. Александр Дмитриевич в вашем полнейшем распоряжении прямо с сей минуты. Что еще понадобится - в любое время. Специально распоряжусь.
  ***
  4.07.1928 г. Российская империя. Санкт-Петербург.
   Вернувшись в столицу утром, Гумилев не заезжая домой отправился на службу. И обнаружил в кабинете ротмистра Сиволапова, несмотря на ранний час изучающего дела по нынешней разработке.
  - Что вычитал, Сиволапый? - поздоровался он с давним напарником.
   Сиволапым ротмистра звали с детства, фамилия располагала. На прозвище он давно не обижался, хотя отвечать старался в тон:
  - Так пока некоторые стишки пописывают, другие работают. Смотри, что получается: "человек со шрамом" засветился впервые в Тифлисе, где ты его упустил. Свердлов при допросе его имени не назвал, заявил, что Голощеков в первый раз привел.
  - Он, кстати, возможно не врал. Берия тогда Голощекова застрелил, а в "Тресте" тот не только Свердлова охранял, еще и новичков набирал.
  - Пускай, теперь уж не важно. Четыре года назад, 17 октября 1924 года, "шрам" в Пишпеке всплыл, это Семиречье. Там моют золото, свозят в уезд. На пункт сбора налетела вооруженная банда, взяли металла на триста тысяч. Приметы рассказал единственный выживший приказчик, но описание смутное, в основном - шрам. Банда была вся из европейцев, это и насторожило. Четкая организация, дисциплина. Пришли, перебили всю охрану, взяли золото и ушли, как растворились.
  - Угу. Подполковник порылся в нижнем ящике своего стола, достал пожелтевшую газету и перебросил коллеге:
  - На, почитай.
  "Дерзкий налет грабителей в прошлое воскресенье всколыхнул все Семиречье. Похищено золота на полмиллиона рублей! Поимка наглецов стала делом чести для полиции и жандармов..." - прочитал Владимир Александрович. И немедленно ехидно поинтересовался:
  - И как у нас с "делом чести"?
  - Вольдемар - вздохнул Николай Степанович, - ты чего ехидничаешь, а? Тогда землю носом рыли, ни следов, ничего.
  - А наводчик был?
  - Был. Китаец, приказчик. Нашли мертвым, застрелен сразу после налета.
  - Похожий почерк. Дальше смотрим: третий раз было в Казани, два года назад. Взяли кассу на двести тысяч. Я тогда сам выезжал, от Управления. Без бумаг помню: тоже очень точно спланировано, тоже главарь здоровяк со шрамом. Там взяли одного из грабителей, Железнякова. Бывший матрос, в девятнадцатом бунтовал с анархистами, затем в небезызвестном "Тресте" стрелком подвизался. Оказался в банде по рекомендации знакомого по флоту и "Тресту", Дыбенко. Других участников налета назвать не смог.
  - Или не захотел.
  - Или так, его тяжелораненого взяли, особо не надавишь. А через пару дней он помер на больничной койке. Но, думаю, все что знал, сказал. Там ведь какая штука была, его свои пристрелить пытались. При преследовании городовой Железнякову голень перебил пулей, главарь банды обернулся и в голову подельничку выстрелил. Тащить не стал, а свидетеля оставлять не захотел. Наверное, думал, что убил, но два дня тот прожил. Он рассказал, что по ухваткам "Шрам" из левых, из боевки.
  - Типичная для "Треста" картина - поморщился Гумилев. Видимо, после ликвидации основной организации, хвосты сами по себе работать начали. Потому нас сейчас генерал и подключил. Дыбенко тогда установили вроде?
  - А как же. Большевик с двенадцатого года, закоперщик возмущения матросов на линкоре "Император Павел I" в пятнадцатом. После заключения отправлен на фронт, затем снова арестован за антивоенную пропаганду. Вышел в двадцатом, с тех пор в антиправительственной деятельности замечен не был. Нашли его труп через три дня после допроса Железнякова. Снова убрали свидетеля.
  - Почерк один, согласен. Еще дела нераскрытые смотрел?
  - Смотрел. Больше ничего не подходит. Похоже, генерал прав, последыши "Треста" - сделал вывод ротмистр. Смотри, пиит: все бывшие левые, операции продуманные, наводчиков убирают. Берут большой куш и пропадают на два года. Или так случайно вышло, интересно? Численность банды тоже совпадает, десяток человек во всех случаях. Что в Нижнем нарыл?
  - Как и в прошлые два раза. Следов нет, деньги пропали, наводчик убит. Человек со шрамом в наличии. Генерал что-то про Бабича говорил - мол, концы какие-то у него нашлись. Сейчас к шпионам собираюсь, пусть просвещает.
  ***
   В Разведчасти было как всегда тихо. Начальника Дальневосточного отделения Гумилев знал уже лет десять, к делу перешли быстро.
  - Сейчас коллега из разведки Генштаба подойдет - поздоровавшись, сообщил Валентин Павлович. Луцкий, не знаешь такого?
  - Нет. А должен?
  - Да нет. Просто по Китаю он лучший специалист. Ты, кстати, в ситуации китайской ориентируешься? - спросил полковник.
  - Не так, чтобы очень - сознался Николай Степанович. Газеты читаю, конечно, но и все.
  - Ладно, слушай вкратце. В Китае сейчас главный Чан Кайши, год назад власть захватил, это ты должен был слышать. И есть такой генерал Чжан Цзолинь. Бывший хунхуз, это китайские разбойники. В 1906 вместе со своей бандой перешел в китайскую армию, набрал себе еще головорезов и стал именоваться командиром дивизии. С этими бандами сделался неограниченным диктатором Маньчжурии... А вот и Алексей Николаевич.
  - Добрый день - поприветствовал вошедший. Генерального штаба полковник Луцкий.
  - Отдельного Корпуса подполковник Гумилев - поднявшись, пожал протянутую руку жандарм.
  - Тот самый? - искренне удивился военный.
  - Э-э... который? - улыбнулся в ответ Николай Степанович.
  - Который поэт? Вас, Гумилевых, сколько?
  - Один он, один - вмешался Бабич. Поэт, тот самый. Видал, какие у нас в Корпусе люди служат?
  - Польщен знакомством - кивнул полковник. Пару дней только как ваш новый сборник приобрел, в автографе не откажите. А по делу вашему в курсе, чем можем - поможем.
  - Автограф за мной. А по делу рассказывайте, тут меня Валентин Павлович только просвещать начал.
  - Про Чжан Цзолиня упомянуть успел?
  - Да.
  - Ну так тут и совпадение. Нами установлено, что Чжан Цзолинь имеет прочные связи с САСШ. Покупает там оружие и еще кое-что.
  - В том числе, "Томпсоны"? - уловил мысль Гумилев.
  - Да. Ими вооружены его телохранители. И, что для нас важно, Чжан собрал отряд из российских эмигрантов. Там уголовные, бывшие террористы, и тому подобная публика. Вот их тоже вооружили этими автоматами. В числе этих наемников служил человек подходящий по вашим приметам, командовал сотней. Причем, в мае сего года он и его ближайший помощник от Чжана ушли. Но ушли по-хорошему, с полного согласия маршала. А в оплату вместо денег попросили именно "Томпсоны".
  - Личность этих двоих установили?
  - Предположительно. Фриновский Михаил Петрович, 1898 года рождения, уродился в Пензенской губернии, русский, служил унтер-офицером Приморского драгунского полка. В 1916 дезертировал.
  - Вмешаюсь - прервал коллегу Бабич. По имеющимся у Корпуса данным, Фриновский дезертировав, связался с анархистами, участвовал в убийстве генерал-майора Бема и налете на кассу в Иркутске. В двадцать первом году всплывал в Москве, во время бунта, после этого сведений не имеется. Вполне мог в "Трест" податься, а после провала в Тифлисе - в Китай.
  - А выглядит как? Фото есть?
  - Не имеется. А выглядит по описаниям разведки колоритно: здоровенный такой богатырь со шрамом на лице. Физически очень силен, стреляет неплохо.
  - М-да... по приметам похож. А второй?
  - Штубис Генрих Эрнестович, 1894 года рождения, латыш, из матросов. В тринадцатом стал анархистом, неоднократно арестовывался. Спустя год выслан в Олонецкую губернию, что его от Указа о бомбистах и спасло, когда анархистов вешать начали, он отбывал уже. Освободился в январе семнадцатого, жил в Петрограде, уклонялся от мобилизации. Далее следы теряются. Сейчас за ним ничего не известно.
  - Оба начинали как анархисты, получается?
  - Получается так. Но это не все, Чжан Цзолинь у себя в Манчжурии бандитов повывел. А вот тех, кто на нашу территорию ходит - пригревает. Дело тут политическое, Чан Кайши нынче наш союзник, а японцы вновь оккупировала часть Шаньдунского полуострова, там теперь война идет. И российская помощь Чану необходима. Ну а нам Токио враг, хотя и договор есть. Цзолинь же, японский ставленник. Он в четвертом году сам был главарем хунхузов, работал на самураев против нас в Маньчжурии. Так вот, сейчас Цзолинь и японцы пытаются организовать банды, которые могли бы попробовать сорвать поставки нашим союзникам в Китае. И разведку их руками вести заодно, разумеется.
  - Хунхузы опасны?
  - Чрезвычайно. Грабят, убивают и уходят за кордон. В Приморье и Уссурийском крае их набеги еще лет пять назад обычным делом считали. Вот вам такой любопытный факт: во Владивостоке за хунхузов в мирное время давали боевые медали и ордена. И даже удостаивали именного золотого оружия, представляете? Настоящие боевые действия шли. Обстановку потом переломить удалось, но не до конца. Сейчас они хотят снова нам эту головную боль устроить. А в Китае отребья хватает, и своего и пришлого.
  - Вы считаете, что Фриновский и Штубис по этой линии? Но как это связано с налетом на банк в центре России?
  - А вот тут как раз один интереснейший момент есть. У Чжана ведь наши эмигранты так, шелупонь в основном. Из каторжников беглых да из террористов по Указу не повешенных. А вот военные инструкторы у него из немцев. Их вообще в Китае много, в Германии жизнь тяжелая: инфляция, работы нет, армии нет, вот бывшие вояки и едут подзаработать. Да и не только вояки, там всяких хватает. После войны немцам, когда армию ограничили, запретили и разведку. Но люди-то остались? А у немецкой разведки связи и в Китае издавна неплохие, и с нашими левыми, да и агентура в России никуда не делась. Денег у бывших шпионов нет, работы дома тоже. И вот - Луцкий передал подполковнику трехстраничный меморандум. Здесь послевоенная уже разработка деятельности Амтлауфа, одного из немецких шпионов. Он уже четыре года в Китае. И как-то связан с Фриновским, их видели вместе несколько раз. А когда Фриновский и Штубис уехали от Чжана, с ними был некий немец, по прозвищу "Монах". Не Амтлауф, тот невысокий блондин, лет ему сейчас сорок семь. А Монаху около тридцати, приметы там есть. Нашим негласным агентом, из местных китайцев, характеризуется как человек энергичный, исключительно храбрый, и при этом очень набожный католик. Почитайте, вдруг, что полезное увидите.
   "В 1917 году проживавший в Шанхае некий Морис Амтлауф (он же Морис Миллер, он же Карл Беренгардович Оттенберг) был командирован германским консульством с целью собирания сведений в Россию. Произведенною проверкою установлено, что..."
   Гумилев бегло пробежал длинную справку о занятиях так и не пойманного тогда шпиона, и в конце внезапно наткнулся на знакомую фамилию:
   "30.VIII.1917 зафиксирован контакт Амтлауфа с заведующим департаментом Новониколаевского отделения Торгово-промышленного банка г-ном Литвяковым Никитой Павловичем. Установлено, что Литвяков встречался с Амтлауфом, известным ему под фамилией Оттенберг, по поводу якобы планирующегося последним перевода в Российскую империю крупной суммы из шведского банка "Свенска Хандельсбанке". Сделка по нашим данным не состоялась, более сношений Литвякова с Амтлауфом либо иными возможными немецкими агентами не зафиксировано".
  - Та-ак - протянул Николай Степанович. О переводе, значит? А дальше что?
  - Ничего - удивленно посмотрел на него Луцкий. Обычная встреча, видимо, в Берлине хотели Амтлауфу через шведов денег переслать. Но перевода не было, мы проверяли. А что?
  - В ограбленном отделении Торгово-промышленного банка в Нижнем Новгороде, работал Никита Павлович Литвяков, перешедший из Новониколаевска - вздохнул Гумилев. Похоже, тот самый. Мы подозреваем, что именно он навел банду на перевозку денег.
  - Занятно - задумался разведчик. У нас никаких мотивов предполагать вербовку не имелось. Это ведь в конце семнадцатого было, война заканчивалась, немцы явно проигрывали. Встречались они по финансовому предлогу, ну так на то Литвяков в банке и работал. Я попрошу военную контрразведку проверить, чем он мог заинтересовать немцев.
  - Наши тоже займутся - согласился Николай Степанович. Стоит покопаться в его прошлом, может и еще что-то выплывет. Сам Амтлауф, кстати, куда потом делся?
  - Тогда ушел чисто, через Финляндию в Швецию, потом, видимо в Германию. С тех пор и след его было, потеряли, но в апреле двадцать третьего года заметили в провинции Цзилинь, в Китае. Потом еще несколько раз в Манчжурии.
  - Понятно. По троим ушедшим от Цзолиня, еще что-нибудь есть? - цепко взглянул на генштабиста Гумилев.
  - Да. Штубис въехал в Россию третьего мая сего года. Мы пустили за ним слежку - сконфуженно признался полковник. Но он ушел от наблюдения в Хабаровске. Ловко так, как обученный.
  - Он и есть наверняка обученный. В ссылке учителей хватает - заметил Бабич. Нужно было наших филеров подключать. Вечно вы темните, как не одно дело делаем. А Фриновский и немец?
  - Не установлены. Но вот ведь какое совпадение: Штубис в России, шрам у Фриновского, Чжан Цзолинь, "Томпсоны", немцы. Литвяков вот, оказывается.
  - Ключевое слово совпадение - вздохнул Гумилев. Если б не Литвяков и "Томпсоны"...
  - Ну да - кивнул полковник. Но они же есть?
  - Есть. И еще вот шрам Фриновского меня заинтересовал. Подробное описание имеется?
  - Да, вот: "по правой щеке, от виска до подбородка узкий шрам - рубец, длинной около пятнадцати и шириной до двух сантиметров, кожа в районе рубца красного цвета".
  - Сходится - кивнул подполковник. Огромное спасибо за сведения. Еще что-то расскажете?
  - Да нет, вроде. Если появится дополнительная информация, немедленно сообщим. По Литвякову отработаем, дам поручение военным агентам искать Амтлауфа.
  ***
   На следующий день Гумилев пересказал разговор напарнику. Ротмистра он уважал за обстоятельность и опыт, и суждения его ценил высоко. Несмотря на неказистую внешность и смешную фамилию, дело свое Сиволапов знал прекрасно.
  - Что думаешь? - закончив рассказ, спросил Николай Степанович.
  - Думаю, глухо. Автоматы, анархисты, китайцы, немцы - а выходов ни на кого нет. Кто сказал, что это Фриновский? И что он в России? Они со Штубисом могли эти "Томпсоны" продать сразу, как от китайца вышли. И все, оборвалась ниточка. А Фриновский с "Монахом" этим, могут уже в Канаде отдыхать.
  - В розыск их объявил?
  - Вчера. Всех троих, как справку прочитал.
  - Немца по приметам?
  - По тем, что есть. А чего, да пусть ловят. Хотя я не понял, при чем тут хунхузы и два китайских генерала на Ч?
  - В военной разведке считают, что все это может быть операцией Цзолиня и японцев. Если те решили сделать ставку на поддержку против нас бандитов.
  - Что-то это как-то сложно - поразмыслив, выдал свое заключение ротмистр. На границе пошалить это да, а широко использовать бандитов не реально. Да и без толку.
  - Согласен. Вот смотри, какая версия у меня сложилась: Амтлауф во время войны вербовал в России агентов. Потом перебрался в Китай, восстановил связи. Там же как-то вышел на Фриновского или Штубиса, а может, и раньше с ними связан был, немцы с нашими левыми давно крутили. Может, через "Трест". Те собрали банду, и по наводкам немца банда выходила на крупные деньги. Дальше налет, отстегивали долю немцу, ложились на дно. И отсиживались как раз под крышей Цзолина. На него и Амтлауф работает, я так понял. Чжан Цзолин бандитам возможно даже помогал, за долю, конечно.
  - Тогда наши налеты вписываются - подумав, выдал ротмистр. Если немец у Чжана этого в разведке, он мог по уже новым каналам сведения получать. В Пишпеке наводчик китаец был. А в этот раз сумма уж очень хорошая. Даже и Чжану этому, если хотя бы восьмушку отвалят, уже не плохо. Зарплата российского губернатора за десять лет. А почему перерыв каждый раз два года был?
  - Не знаю. Может, случайно получилось так. Вопрос про последний налет.
  - Ну, "Томпсоны" им понадобились, чтобы подавить огнем сопротивление охраны - перебил начальника Владимир. Другого такого оружия я не припомню, пулемет только. Так что, если у них заранее сведения о перевозке были, "Томпсон" самая та машинка. Если Амтлауф узнал заранее про деньги, через сибиряка этого...
  - Литвякова.
  - Вот именно! То организоваться могли. А второй немец, Монах, скорее всего Амтлауфа человек, приставлен к Фриновскому, чтобы с деньгами не надули. Динамит не проблема, авто они угнали. Что еще остается?
  - Что и раньше. У нас приметы троих, в виде приза - Штубис может по своему паспорту засветится. Как ловить будем?
  - "Главным и единственным основанием политического розыска является внутренняя, совершенно секретная и постоянная агентура. Следует всегда иметь в виду, что один, даже слабый секретный сотрудник, находящийся в обследуемой среде, даст несоизмеримо больше материала для обнаружения государственного преступления, чем общество, в котором официально могут вращаться заведующие розыском. Поэтому секретного сотрудника, находящегося в революционной среде или другом обследуемом обществе, никто и ничто заменить не сможет" - изложил на память инструкцию о политическом сыске подчиненный. В уголовном розыске, могу тебя уверить, точно так же. Вот так и будем.
   Сиволапов оказался прав.
  ***
  12.07.1928 г. Российская империя. Санкт-Петербург, Лиговский проспект 4. Штаб Отдельного корпуса жандармов.
  Его превосходительству,
  начальнику канцелярии
  Отдельного Корпуса Жандармов
  генерал-майору А.П. Шершову.
   Секретный агент "Бирюк" сообщил, что встретил на вокзале человека по прозвищу "Макс", ранее знакомого ему как члена боевой организации партии анархистов, отбывавшего с "Бирюком" наказание на каторге в Олонецкой губернии. Согласно последнего циркулярного письма о проверке лиц, принадлежавших ранее к террористическим партиям и склонных к совершению преступлений, произведена проверка.
   Негласною проверкою установлено, что вышеуказанный "Макс" имеет паспорт на имя: ШТУБИС Генрих Эрнестович.
   Данное лицо, согласно циркуляра ? 178 от 7.VII. с.г., разыскивается Охранным Департаментом Корпуса. Указанным в циркуляре приметам Штубиса Г.Э. обнаруженная особа соответствует.
   Штубис взят под наблюдение силами Вятского ГЖУ. Прошу дальнейших распоряжений.
  Начальник Вятского ГЖУ
  полковник А.И. Куприянов.
   Виза:
  "Передать в Охранный Департамент, срочно.
  Шершов".
  ***
  - Какого черта он делает в Вятке? - раздраженно поинтересовался начальник Охранного Департамента.
  - Не известно, Михаил Фридрихович - развел руками Сиволапов. Возможно, пытается уйти обратно в Китай, пересаживается на поезд. Филеры проследят, я дал указание.
  - Хорошо, будем ждать. А остальные?
  - Он один. Может на остальных выведет, если нет - будем брать. Но пока последим.
  - Разумно, действуйте.
  ***
  - Ну и? - спросил едва вернувшийся из очередной поездки в Нижний Новгород Гумилев.
  - От филера телеграмма, почитай.
  "Санкт-Петербург, Литейный 7.
  Товар отправлен Пермь почтовым. Сопровождаю груз, Перми представители извещены. Копию извещения прилагаю.
  Приказчик Дятлов".
  - А копия?
   Ротмистр протянул и копию.
  "Пермь, Сибирская 11.
   Благоволите принять товар. Едем Вятки Пермь почтовым.
  Приказчик Дятлов".
  - Что он в Перми забыл, а Сиволапый? - поинтересовался Николай Степанович.
  - А черт его знает - честно ответил подчиненный. Там его местные филеры встретят, проследят. Нам уже за ним, наверное, собираться надо. А то он потом еще в Кушку съездит, или на Камчатку. Брать его да колоть.
  - Вот вы с Шатуновым и поезжайте - согласился подполковник. Но задерживать по моему приказу. Ты этого Дятлова знаешь?
  - Откуда? Это вятский филер.
  - Ладно, как из Перми известия придут, выезжайте. А я подожду, вдруг Фриновский или немец где проявятся?
  ***
   По прибытии в Пермь филер телеграфировал в Петербург:
  "Санкт-Петербург, Литейный 7.
  Товар сдал пермским приказчикам.
  Приказчик Дятлов".
   Но буквально через полчаса, удивленным Гумилеву и Сиволапову принесли новую телеграмму:
  "МОЛНИЯ. Санкт-Петербург, Литейный 7.
  Товар упакован. При упаковке товаром у местных грузчиков порвало веревку. Товар в сохранности.
  Приказчик Дятлов".
  - Что за черт? - изумился Николай Степанович.
  - Штубиса пермские жандармы арестовали. Он оказал сопротивление, есть жертвы - перевел ротмистр.
  - Они с ума посходили?
   В Пермь Сиволапов с начальником Нижегородского сыска, откомандированным в распоряжение жандармов, выехали уже через два часа, скорым. Опережая их, в Пермь полетела телеграмма, запрещающая работу с арестованным Штубисом до их приезда.
  - Все равно не понимаю - удивился в очередной раз, провожавший их Гумилев, когда они уже подходили к вагону. Ну с чего они Штубиса арестовать вздумали?
   Сиволапов благоразумно промолчал. Гадать он смысла не видел: приедут - узнают.
  ***
  14.07.1928 г. Российская империя. Пермь.
   А ситуация образовалась действительно глупая, хотя и не особо загадочная. Слежку в Вятке и поезде Штубис за собой не заметил, и выйдя из вагона, по привокзальной площади шел спокойно. В Перми жил его старый знакомец, Сивилев, рабочий, из большевиков. От партийной деятельности давно отошел, однако человек надежный, не раз помогал. У него и собирался Генрих большую часть денег с налета припрятать. Потом, через годик, как шум уляжется, вернуться, забрать. Через границу сейчас с большой суммой ехать опасно, в банк сдавать тоже, на всю страну от их экса шум поднялся.
   "Ничего, Василий - мужик надежный, в сохранности будет - спускаясь по лестнице на запыленную привокзальную площадь, в который раз подумал Штубис. Отсижусь в Китае, и в Канаду. Поездом из Читы через Москву в Одессу, по дороге деньги в Перми заберу, а в Одессе на пароход. Рубли в Стамбуле поменять можно, там их неплохо берут. От Китая до Канады ближе конечно, да лучше уж крюк сделать".
   Сойдя перрона, он подошел к извозчикам, осмотрелся.
  - Куда едем? - лениво поинтересовался "ванька".
  - До гостиницы на Сибирской везешь? - высокомерно поинтересовался привыкший к общению с рикшами латыш.
  - "Королёвские" номера? - подобрался удивленный извозчик. Подброшу, чего ж.
   Вот тут Штубис и сделал ошибку. Отвык в Китае. Гостиница была первостатейной, да одет он был уж больно непрезентабельно. У прохаживающегося здесь же, на площади, околоточного, личность потертого мещанина с большим баулом, совершенно не увязывалась с дорогими номерами лучшей в городе гостиницы...
   Когда к находящемуся на пределе нервных сил налетчику подошел околоточный и попросил "документ", Генрих реагировал внешне спокойно. Достал из внутреннего кармана лоснящегося пиджака паспорт, протянул. Хотя в состояние пришел настороженное.
   "Облава? - мелькнула мысль. Не может быть. Спокойно, спокойно. Мало ли, документы зачем проверяют?"
   Он отвык в Манчжурии, что у белого человека могут спросить, отчего он едет в дорогую гостиницу. И сейчас не понимал, почему этот огромный, почти двухметровый классического, даже несколько карикатурного вида околоточный, смотрит на него подозрительно. Потому и психовал.
   "Только бы в баул не полез" - билась мысль. Мысль была понятной - в бауле, зашитые под подклад, лежали сто тысяч рублей. Его, Штубиса доля.
  ***
   Шерстобитов служить в полицию пришел десять лет назад, сразу после войны. И сейчас он решил проверить подозрительного типа практически машинально. Ну сами судите: скромно одетый чухонец, с нищей прибалтийской окраины империи, со здоровущим чемоданом - да в дорогущую гостиницу. И теперь, изучая пребывающий в порядке паспорт, он нутром чувствовал неладное.
   "Нервничает чухна - подумал Иван, невзначай рассматривая Штубиса. Как есть нервничает. А с чего? Небось, украл что, либо растратчик. Что в бауле, интересно?"
  - Вещички предъявите - пробасил он. Потыкал для внушительности в бок чемодана оттопыренным большим пальцем и добавил: в целях досмотру.
   Штубис медленно потянувшись к баулу, неторопливо, но внимательно огляделся. На площади народу было немного, рядом вообще никого, только поблизости от пролетки крутился какой-то щуплый паренек, похожий на карманника.
   "В баул тыкает - холодея, размышлял Генрих. Определить хочет, не зашито ли? Где ж я спалился? Так, баул показывать нельзя, нащупает. В пролетку - и ходу".
   Город он знал, отлеживался у Сивилева после налета в Казани. И затеял рискнуть.
  - Сейчас, сейчас - успокаивающе кивнул он полицейскому, склоняясь к баулу. Сейчас... Резко выхватил из внутреннего кармана небольшой браунинг, и в упор выстрелил Шерстобитову в сердце. В гаме вокзала выстрел прозвучал тихо, никто не оглянулся. Тело околоточного медленно заваливалось вперед, Штубис уже забросил баул в пролетку, прыгнул туда сам, разворачивая ствол пистолета на кучера, но в это время почувствовал рывок за ногу. Вертевшийся рядом непримечательный паренек сдернул грабителя вниз, перехватил руку с пистолетом, завернул... а на помощь к нему уже бежали двое таких же, неприметных, одетых мастеровыми, филеров.
  ***
  22.07.1928 г. Российская империя. Санкт-Петербург, Лиговский проспект 4. Штаб Отдельного корпуса жандармов.
  "Протокол допроса.
   Штубис Генрих Эрнестович, 1894 года рождения, уроженец Курляндской губернии, католик. Определенного места жительства не имеет.
   По поводу заданных мне вопросов поясняю, что после отбытия наказания на каторге, я вошел в боевой отряд анархистов в Москве. Во время восстания в марте 1921 года участвовал в обстреле войск, посланных на подавление. Тогда я и познакомился с Фриновским, который тоже входил в отряд анархистов. После того, как восстание было разбито я и Фриновский ушли на Кавказ, где через знакомых анархистов вступили в банду "Трест". Все связи с "Трестом" я поддерживал через человека, известного мне по кличке "товарищ Филиппов" и Фриновского, который стал старшим нашей ячейки из пяти человек. Однако в мае 1922 года жандармы арестовали главаря "Треста" Уральца и застрелили Филиппова, причем во время встречи с ними Фриновского. Сам Фриновский смог выпрыгнуть в окно и убежать. Опасаясь арестов, мы разошлись. Я, опасаясь ответственности, эмигрировал в Манчжурию. Там через год я встретил Фриновского, он уже служил у Чжан Цзолиня, начальником сотни из русских. Фриновский предложил мне поступить на службу. Поскольку я был лишен возможности иным способом заработать себе на пропитание, я вступил в его отряд. Так как мы с Фриновским были давно знакомы, и он мне доверял, он сделал меня своим помощником.
   В середине 1924 года, Михаил подошел ко мне и спросил, не хочу ли я заработать много денег. Я ответил согласием, и он предложил мне войти в банду для совершения налета на территории России, пояснив, что знает, где будет находиться крупная сумма денег и золото, поскольку у него имеется наводчик китаец. Операцию в Пишпеке спланировал Фриновский. Границу мы перешли с помощью людей Чжан Цзолиня из числа хунхузов. Знал ли сам Чжан Цзолинь, что мы собираемся совершить разбой на территории Российской империи, мне не известно".
  - Дальше он про налет описывает - подсказал следящий за чтением Шатунов. Как приехали, как подошли, детально операцию. И по Казани то же самое, трое из Китая и семеро в России.
  - Про "Трест" еще что-то есть?
  - Ничего. Вся связь через Фриновского, Штубис обычный боевик, знал старшего своей "пятерки" и "Филиппова", он же Голощекин.
  - Этого я вспомнил - кивнул Гумилев. Ладно, про налеты пока пропустим. Как они деньги делили?
  - А вот - Шатунов наклонился и быстро пролистал бумаги. Пожалуйте:
   "Деньги делили все три раза так: половина отчислялась за наводку, из оставшихся половину брал Фриновский, десятую часть я, оставшееся делили между прочими участниками экса поровну. В Пишпеке я получил пятнадцать тысяч, в Казани - десять. В Нижнем Новгороде я получил 100 тысяч рублей, которые у меня изъяты после задержания из-под подкладки баула.
   В Пишпеке были кроме меня и Фриновского еще восемь человек. Из них один был немец, по имени Вилли, фамилии его я не знаю, он погиб в 1927 году в перестрелке с войсками Чан Кайши. Остальные были русские, бывшие анархисты, проживающие в России. Они присоединились к нам уже в Пишпеке. Как их предупредил о месте и времени встречи Фриновский, мне не известно. Во второй раз из Китая снова приехали я, Фриновский и Вилли, и в Казани к нам присоединились шесть человек..."
   "Так, это понятно - подумал Гумилев. Налет, потом Дыбенко убрали... Угу, и всех Фриновский убивал, Штубис, гляди-ка - только деньги получает. Темнит что-то, наверняка сам замешан. Ладно, это сейчас не главное, это пусть Ежевский его крутит".
   Он просмотрел еще пару листов. "Так, имена и приметы бандитов, про смерть Вилли, про службу у Чжана... а вот это уже ближе к делу".
   "В апреле сего года, Фриновский вновь сказал мне, что планирует "прогулку в Россию". Так мы между собой называли эксы. Я согласился, и 1 мая мы выехали в Россию. Михаил сказал мне, что куш будет очень знатный, хватит, чтобы уйти со службы Цзолиню и жить припеваючи. Поэтому мы уволились из отряда, и якобы в счет оплаты попросили восемь автоматов "Томпсон". На самом деле, "Томпсоны" нам передали люди из разведки Цзолиня, я знаю одного из них как капитана Ван Чжу.
   Поскольку нас теперь было на два человека меньше, то Фриновский взял еще двоих из нашего маньчжурского отряда: Краснощекова Ивана и Смирнова Павла. Еще с нами поехал немец вместо Вилли. Немца звали Иосиф, кличка "Монах". Фамилию его я не знаю. Мы разделились, и границу пересекали порознь, договорившись встретиться в Хабаровске. Я приехал в Россию 3 мая сего года. В Хабаровске я заметил за собой слежку, и ушел от филеров..."
   "Так, ясно. Ушел, встретил своих, ничего не сказал Фриновскому, побоялся, что как засвеченного пристрелит. Что там еще? Приехали в Нижний, встретили остальных..."
   "30 июня сего года, мы в составе десяти человек, данные коих мною названы выше, совершили налет на банк в Нижнем Новгороде..."
  - Про налет я знаю - заметил Николай Степанович. Что он по дальнейшему показывает?
  - А вот - нашел нужное место сыщик.
   "Я получил свою долю в 100 тысяч рублей, остальные восемь боевиков получили по 50 тысяч рублей. Оставшиеся деньги в сумме около полутора миллиона рублей взяли Фриновский и "Монах", после чего мы разошлись. Со слов Фриновского и "Монаха" мне стало известно, что они не намерены возвращаться в Китай. Их настоящее местопребывание мне неизвестно. Фриновский сейчас имеет поддельный паспорт на имя Заковского Леонида Михайловича, откуда он получил этот паспорт, мне неизвестно".
  - Отличная работа, Александр Дмитриевич! - дочитав протокол до конца, восхитился подполковник. Быстро раскололи?
  - Да ему же за убийство околоточного так и так вышка - скромно улыбнулся Шатунов. Мы с Владимиром Александровичем немного надавили, конечно. Сначала отпирался, потом заговорил. Приметы, которые Штубис дал, уже в ориентировке, боевиков, полагаю, выловим. Вот с Фриновским и этим Монахом туго.
  - Туго. Но коли паспорт не сменит, рано или поздно возьмем. Если на нелегальное положение не уйдет.
  - Не должен. В газетах о поимке Штубиса не сообщали, о его аресте узнать Фриновскому вроде неоткуда.
  ***
  20.VII.1928. Исходящий ? 201/327/228
  Всем Жандармским управлениям, отделениям Сыскной полиции, отрядам корпуса погранстражи Министерства Финансов, циркулярно.
  (В уточнение Циркуляра ? 189/296/218 от 4.VII.с.г.).
   Охранным Департаментом Отдельного корпуса жандармов по подозрению в совершении ряда разбойных нападений во главе вооруженной банды, разыскивается ФРИНОВСКИЙ Михаил Петрович, приметы прилагаю.
   По имеющейся информации, разыскиваемый имеет документы на имя Заковского Леонида Михайловича.
   В случае обнаружения указанного лица, незамедлительно принять меры к его аресту и сообщить в ОД ОКЖ.
   При задержании соблюдать особые меры предосторожности: преступник вооружен, физически развит, склонен к оказанию сопротивления, совершению побега из-под стражи, убийству.
  ***
  27.VII.1928. Секретно, срочно.
  Фынтян, Бирюкову.
   Установить местопребывание известного вам Амтлауфа и предпринять меры к его захвату и переправке на территорию России или в провинции, контролируемые Чан Кайши с целью последующего допроса.
   Также незамедлительно установить личность особы, известной вам по прозвищу "Монах".
  Луцкий.
  ***
  4.VIII.1928. Секретно, срочно.
  Санкт-Петербург, Луцкому.
   Доношу, что по сведениям, полученным от агента ? 31/11, Амтлауф уволился от Чжан Цзолиня в конце июля сего года, и выехал из Китая. По неподтвержденной информации, направился на родину в Германию.
   Личность особы, известной под прозвищем "Монах" установить не представилось возможным.
  Бирюков.
  ***
  Срочно, секретно.
  Охранный Департамент
  Отдельного корпуса жандармов.
   Доношу, что 14.VIII. сего года, наряду в составе унтер-офицера погранстражи Карацупы, стрелков погранстражи Семенова и Мокеева, в ходе проверки документов при посадке на пассажирский лайнер "Сенсейшн", выполняющий рейс Владивосток-Сан-Франциско, был предъявлен паспорт на имя Заковского Леонида Михайловича, находящегося согласно циркуляра ? 228 от 20.VII.с.г., в розыске за ОД ОКЖ.
   При аресте предъявитель сего паспорта, сходный по приметам с разыскиваемым Фриновским М.П. оказал вооруженное сопротивление. В ходе завязавшейся перестрелки, задерживаемый убит нарядом погранстражи. Унтер-офицер Карацупа и стрелок Семенов получили ранения средней тяжести.
   При осмотре трупа обнаружены документы на имя Заковского Леонида Михайловича, пистолет системы Браунинга, деньги в сумме сорок три тысячи семьсот восемьдесят два рубля 34 копейки, и личные вещи.
   Материал на 38 листах, обнаруженные при убитом документы, деньги и вещи согласно описи, прилагаю. Труп передан на сохранение в морг г. Владивосток.
  Начальник Приморского отряда погранстражи
  Полковник И.П. Калмыков.
  ***
  15.08.1928 г. Российская империя. Санкт-Петербург, Лиговский проспект 4. Штаб Отдельного корпуса жандармов.
   В этот раз в кабинете начальника Гумилев чувствовал себя уверенно. Докладывал долго, и закончил оптимистично:
  - ...преступления можно считать раскрытыми. Главарь банды убит, его помощник арестован и дает показания. Рядовые члены шайки задержаны, с ними работает следователь по важнейшим делам Ежевский. Не получается установить немцев, и Монах и Амтлауф исчезли. Работу в этом направлении продолжаем совместно с Разведчастью Корпуса и военной разведкой. Все сведения, касающиеся Китая, переданы полковнику Бабичу.
  - Значит, раскрыли? - ровным тоном спросил генерал.
  - Точно так - довольно вмешался Сиволапов. Злоумышленники изловлены, ситуация ясна. Сейчас следствие процессуальный порядок оформит, и можно вешать.
  - А деньги где? - так же спокойно спросил его генерал.
  - Почти полмиллиона у арестованных изъяты, за вычетом тех, что они потратить успели. А остальные разве же найдешь? - удивился Владимир. Капиталы Фриновского спрятаны где-то, немец не пойман. Пропали деньги.
  - А почему пропали? - рявкнул генерал. Потому, что искать не хотели! Поймали Штубиса, взяли шайку, пристрелили главаря - и успокоились! Всё, радуемся. Как же! Преступления пораскрывали! А то, что у российского банка пропало полтора миллиона рублей - нас не тревожит! Подумаешь, полтора миллиона!
   Генерал перевел дыхание, и продолжил:
  - Что я теперь банку говорить должен? Забирайте пойманных преступников? И где всплывут эти полтора миллиона? У Чжан Цзолиня, который на них свои банды против нас вооружать будет? Или у реваншистов в Германии, которая спит и видит Версальский мир переиграть? Где? Сеть агентов Амтлауфа этого, она что, обезврежена? Кто даст гарантию, что завтра немец не найдет себе других исполнителей вместо Фриновского?
  - Так неисполнимо же деньги найти - ляпнул не сориентировавшийся ротмистр. Как их искать-то, когда концов нет? А с Амтлауфом разведка пусть разбирается.
  - Э-э, ваше превосходительство - поспешил на выручку почувствовавший, что шеф в ярости, Николай Степанович. Владимир Александрович хочет сказать...
  - ...что в Корпусе у него есть бесплатный адвокат по фамилии Гумилев - прервал его начальник. Вы бы, господин подполковник, чем его защищать лучше бы деньги искали. Деньги, а не объяснения! Тоже мне, Кони , еще!
   Он помолчал, и закончил:
  - Так. Дело закрытым не считаю. Ищите деньги. План мероприятий жду к вечеру сегодня. Свободны!
  ***
   Получасом позже в кабинете Гумилева собралась вся группа, включая приехавшего Ежевского.
  - Сиволапый, ты зачем его злил? - простонал подполковник. Ты не видел, что он в раздражении?
  - Да не уразумел я. А чего Фридрихович ерунду несет? Ну где ты деньги искать предлагаешь? А чтобы агентуру взять, это Амтлауфа надо. И потом, чего он взбесился вообще? Дело раскрыли, боевики сидят, "Шрам" в могиле, чего он от нас-то хочет? Да еще конями обозвал.
   В кабинете повисла пауза
  - Владимир! Кони - это не кони! - не перестроившись с тона выволочки, гаркнул Гумилев.
   Пауза провисела чуть дольше, после чего Сиволапов пристально оглядел подполковника с ног до головы и спокойно, с выражением стоического терпения спросил:
  - А кто ж тогда?
   Смеялись долго. Закончив, перешли к делу, и через два часа Гумилев отправился на доклад к генералу. План выглядел полной авантюрой, но ничего другого придумать не получилось. Коттен с предложением согласился.
  ***
  17.08.1928 г. Российская империя. Санкт-Петербург.
   Договариваясь с банкирами, генерал отнюдь не шел наперекор интересам службы. Собственно, впутываться в какую-нибудь противоречащую его представлениям о благе родины деятельность Коттен никогда и не стал бы. Но деньги российскому банку и в самом деле следовало бы вернуть, не выявленная шпионская сеть Амтлауфа представляла опасность, да и вероятность того, что часть денег уйдет каким-либо враждебным России кругам, действительно существовала. Все это было насущной заботой Охранного Департамента. А небольшое вознаграждение за хорошо выполненную, полезную для России работу, персонально генералу... в конце концов, имеет же он право на получение заслуженной премии, верно? Начальник охранки, во всяком случае, рассуждал именно так.
  - ...итак, господа, вы понимаете, что шансы найти деньги, очень малы - закончил он свою речь. Но они есть. Я предлагаю установить вознаграждение за розыск денег. Тогда мы сможем работать более активно и оплачивать услуги наших помощников.
  - Михаил Фридрихович - вкрадчиво сказал один из сидящих напротив генерала штатских. Ведь вам обещаны два процента от суммы. Вам, лично. Вы считаете, этого мало?
  - Господа - терпеливо объяснил жандарм, - вы меня не поняли. Эти деньги не для меня и не для моих подчиненных. Мы имеем основания предположить, что деньги уже за границей. А там нужно расплачиваться за помощь.
  - Но у вас ведь есть фонды для оплаты агентов? - поднял брови третий собеседник, лет шестидесяти на вид, в модном лет пятнадцать назад, а сейчас смотрящемся скорее курьезно сюртуке. Используйте их, они ведь именно для того и предназначены?
  - Это совсем не те суммы. Василий Фомич, я не уверен, что вам придется выплатить это вознаграждение полностью. Но без него нам будет очень сложно работать. По нашим расчетам, концы могут всплыть в Германии...
   Генерал предпочел умолчать, что концы могут и не всплыть. Или всплыть где-нибудь в Австралии, лет через десять. Впрочем, эти мысли он от себя гнал. Единственной слабенькой ниточкой действительно оставалась Германия, куда вроде бы выехал Амтлауф. Поэтому начальник охранки с уверенным видом продолжил:
  - ...а там русских не очень любят. Зато денежное содержание у местных чинов весьма невелико, особенно в рассуждении нынешней немецкой инфляции.
  - Я думаю - обратился к Василию Фомичу управляющий банка, - генерал в чем-то прав. Если мы хотим вернуть большее, стоит пожертвовать меньшим. Михаил Фридрихович человек обстоятельный и...
  - Это бесспорно - прервал его председатель правления. В порядочности его превосходительства я усомнится и не думал-с! Главное, был бы результат.
  ***
  19.10.1928 г. Российская империя. Санкт-Петербург, Лиговский проспект 4. Штаб Отдельного корпуса жандармов.
   Сегодня генерал не скрывал хорошего настроения.
  - Присаживайтесь, господа, присаживайтесь - пригласил он. А что, сработала ваша идея. В Мюнхене обнаружен человек, похожий на Амтлауфа.
   Идея, надо признать, была простая. Следовало попробовать найти в Германии человека, вернувшегося из Китая, верно? Зная немецкую педантичность, Ежевский предположил, что такой человек обязательно будет где-то зарегистрирован. И узнать об этом проще всего через полицию. Правда, искать по запросу из России немцы не станут, тем более и предъявить Амтлауфу нечего. Но тут уж мысль пришла в голову Сиволапову. Ведь кто оформляет запрос? Мелкий служащий, регистратор. И ведь не надо ни запугивать человека, ни иных каких мер предпринимать, только шепнуть, что мол, есть такой интерес. У как бы частных лиц. Разведка нашла человечка, и вот, видимо, выстрелило.
  - Там еще нюансец имеется - благодушно продолжал начальник. В Мюнхене же, у тамошних правых деньги нашли. Сто тысяч рублями. Те открутились вроде бы, но это - следок-с! Надо кому из вас в Мюнхен собираться. Вот вы, Николай Степанович по заграничной разведке опыт имеете? И поезжайте. Попытайтесь организовать дело. Из разведывательной части помогут, я уже обговорил вопрос.
  ***
  23.10.1928 г. Германия. Мюнхен. Криминальная полиция.
   Денек выдался мрачным, дождь лил со вчерашнего дня. А в кабинете комиссара еще и свет не горел, тускло, что Николая Степановича слегка раздражало.
  - Я не буду темнить, герр Дитц - начал он прямо. Мы ищем человека, ограбившего банк в России. И главное, мы ищем деньги. Миллион рублей. Банком установлена премия, один процент от суммы. Сколько это будет в марках?
  - В нынешних марках это будет очень много - согласился комиссар. Вы предлагаете получить премию мне?
  - Да. Я лицо официальное, и по нашим законам - тут Николай Степанович запнулся. Есть ли что-то подобное в российском праве, он не знал. Не сталкивался раньше с такой ситуацией.
   "Ладно, немец наших уложений тоже не знает" - подумал он, и уверенно продолжил:
  - По российским законам я не могу получать подобные вознаграждения. А вы вполне. Если есть какие-то препоны для этого по германскому законодательству, банк готов перевести премию на любое указанное вами лицо.
   Предлагать чиновному люду "бакшиш" подполковник в совершенстве обучился еще в молодости, в Африке. И науку с тех пор не забывал, вот и по службе пригодилось. Кроме всего прочего, сумма в условиях галопирующей по Германии инфляции выглядела действительно более чем недурно.
   Как и жандармский генерал в России, на идущий вразрез с его понятием справедливости поступок, комиссар мюнхенской криминальной полиции не пошел бы, вероятно, и за большие деньги. Но русский хотел найти убийц и грабителей. Пусть даже и в обход официальной системы.
   "Что ж, если законный порядок мешает полицейским, пусть даже и русским, ловить бандитов, такой порядок можно и обойти - решил комиссар. Помогать коллеге против преступника дело справедливое".
   Тем более что за правильный, по его представлениям, поступок предлагалось вознаграждение. И не какая-то, упаси Господи, взятка - законная, потерпевшим банком назначенная премия.
  - Ну что ж - протянул комиссар, когда они закончили обсуждать условия. Ваш Амтлауф, его настоящее имя, кстати, Хеттих, человек нам известный. Мы сейчас расследуем кое-что. У одной из наших политических банд, они называют себя "штурмовиками Стального шлема", изъяты деньги - комиссар сделал паузу, понаслаждался эффектом, и продолжил: рубли. Много, порядка ста тысяч. Этим занимается один из моих лучших сотрудников, я дам ему распоряжение насчет вас.
  ***
   Немец не подвел. Когда Гумилев пришел к нему следующим утром, Дитц тут же вызвал инспектора, ведущего дело.
   В кабинет вошел невысокий детектив лет тридцати, приземистый, массивный, с почти квадратной головой.
  - Инспектор Мюллер - представился он. Подполковнику сыщик понравился сразу. Было в нем что-то, что напоминало ротмистра Сиволапова. Надежность, какая-то крестьянская основательность. Сыщик производил впечатление человека упорного и знающего, держался с уверенностью опытного профессионала.
  - Мюллер - начал комиссар, - покажите нашему гостю из российской полиции материалы последнего дела. Возможно, коллега окажет нам помощь.
  ***
  - Итак, герр Мюллер - начал Николай Степанович, оказавшись в кабинете немецкого детектива. Вам комиссар обрисовал суть дела? Отлично. Что у нас есть?
  - У нас есть два человека - ответил немец. Хеттих Морис, это как раз ваш Амтлауф, и Мюллер Йозеф, мой однофамилец. Тридцать лет, юрист. Очень сходен по описанию с вашим "Монахом". С 1926 года находился в Китае. Чем он там занимался, нам неизвестно, но в июле этого года он снова объявился в Мюнхене. А в августе приехал Хеттих.
  - Как выглядит ваш однофамилец?
  - Тридцать лет, рост 189 сантиметров, крепкого сложения. Лицо круглое, волосы каштановые.
  - Да, похож. А что деньги?
  - У штурмовиков раньше с деньгами было плохо, а тут вдруг появились. У нас, э-э, если вы понимаете... - инспектор пристально посмотрел на Гумилева.
  - Думаю, понимаю - улыбнулся подполковник.
   "Ишь, испытывает - подумал он. Точно из крестьян, наши тоже любят вот такую проверочку произвести, как бы невзначай".
   А вслух добавил:
  - Мы тоже стараемся иметь в радикальных партиях своих информаторов. И очень интересуемся вопросами их финансирования, без денег они не опасны.
  - Да - инспектор, признав в русском госте коллегу, заговорил явно потеплевшим тоном. У нас такая же ситуация. И, я не думаю, что выдам секрет, но когда мы узнали, что это рубли, возникла версия о финансировании наших радикалов Москвой.
  - Это не серьезно. Во-первых, и я в свою очередь тоже не открою тут вам секрета, мы не стали бы связываться с реваншистами. Возможно, для вас это прозвучит неприятно, но я воевал с германской армией. Это был сильный противник, и в России никто не хочет встретиться с таким еще раз. Во-вторых - Николай Степанович пожал плечами, - я конечно полицейский, но полагаю, если бы это делала наша разведка, им не составило бы труда передать более ходовую валюту: фунты или доллары.
  - Да, наверное. Но в любом случае, мы задержали Мюллера. Деньги передал именно он, но они со счета Хеттиха. Это не сложно было установить - сейчас в Германии не так много людей имеют возможность снять со счета подобную сумму в рублях. Обоих допросили по поводу денег.
  - И?
  - И Хеттих объяснил, что заработал их в Китае. А поменял на рубли потому, что в Китае выгодный курс, переводил деньги через русский банк. А жертвовать деньги партиям не запрещено.
  - Банк известен?
  - Да. Петербургский Международный. Вы можете получить там информацию?
  - Попробуем, думаю, это займет пару дней. А что?
  - В Германии это крайне сложно. Банковская тайна это святое.
  - Даже для полиции? - удивился подполковник.
  - В первую очередь - грустно пошутил его баварский коллега. И подступится к ним невозможно. Большие деньги дают и большую власть.
  - У нас немного иначе - ответил Гумилев, про себя невесело подумав: "У нас большая власть дает большие деньги". Но говорить немцу об этом не стал, вернулся к делу:
  - У вас есть точные данные, когда он переводил деньги?
  - Пожалуйста - протянул сыщик документ из дела.
  - Отправим запрос, подождем. А Мюллер?
  - Понимаете герр Гумилев, они ведь не совершали преступлений в Германии - помявшись, ответил инспектор, и замолчал.
  - Понимаю. И знаю, что оба они бывшие офицеры германской армии. Но, видите ли, коллега - жестко сказал подполковник, - по-моему, бандит не имеет ни национальности, ни родины, ни тем более чести. И если Хеттих тот человек, коего мы ищем, то он натуральнейший бандит. За ним организация трех вооруженных разбоев и три десятка трупов. А Мюллер вообще участник последнего налета. Вы всерьез считаете, что такие люди нужны в Германии?
  - Нет - кивнул Мюллер. Но мы не сможем выдать их России, даже если будут доказательства преступлений. Вы же знаете - политика.
  - Давайте сделаем так - предложил жандарм. Поищем доказательства, деньги, а потом решим, что делать.
   Инспектор вновь замялся, потом тихо произнес:
  - Понимаете герр Гумилев... я спокойно отношусь к русским, но... я догадываюсь, как это будет. Ваше правительство обвинит Германию в потворстве бандитам. Это повредит моей стране, а виновником окажусь я. Я согласен с вами, преступников надо сажать независимо от страны, но я не желаю оказаться виновным в международном скандале.
   "Про Германию - это можно пропустить - цинично подумал подполковник. Главное - он не хочет отвечать потом за скандал. Понять можно, его действительно крайним сделают: почему русским следственное дело показывал? Зачем немецких граждан этим "страшным казакам" сдавал? И кстати, с просьбой о выдаче ни черта не получится, по Амтлауфу-Хеттиху уж точно, на него вообще кроме донесений агентов никакой доказухи нет. Монах еще туда-сюда, да и то: как только запрос направим, сразу сбежит. Денег ему хватит. Деньги, между прочим, тоже непонятно как искать. Что же делать-то?"
   И спросил сыщика:
  - Что, по-вашему, мы можем сделать? Я не могу и не желаю прощать убийц. Но и вреда вам - на этом он сделал ударение, - как и вашей стране, я не желаю.
   Мюллер оценивающе посмотрел на собеседника. Этот русский полицейский держался неплохо, профессионально. И понимал намеки с полуслова. Да и если русские заберут себе ребят с тридцатью трупами за плечами, в Мюнхене действительно станет только спокойнее.
  - Я думаю - произнес он, - мы сможем найти выход. Но сначала отправьте запрос в банк, вдруг узнаем что-то полезное?
  ***
  28.10.1928 г. Российская империя. Санкт-Петербург, Лиговский проспект 4. Штаб Отдельного корпуса жандармов.
  Охранный Департамент
  Отдельного корпуса жандармов.
   На Ваш запрос от 25.10.1928 за ? 21098, сообщаю, что 5.VII. с.г. Харбинским (Китай) отделением нашего банка был открыт счет на имя г-на Хеттиха Мориса, гражданина Германии, и произведен от сего лица прием наличных денег в сумме 100 рублей.
   9.VII. на указанный счет поступило денег в сумме 50000 рублей от представительства торговой компании "ДУ ШЭНЬ" (Манчжурия).
   4.VIII. с.г. распоряжением г-на Хеттиха вся сумма счета (50100 рублей) переведена на имя того же лица в Дрезденбанк, Германия.
   Господа Мюллер Йозеф и Амтлауф Морис, указанные в запросе, счетов в отделениях нашего банка не имеют и не имели.
  Управляющий Петербургского Международного банка
  С.В. Локтев.
  - Ничего не понимаю - признался Шатунову ротмистр, прочитав ответ банка. Почему пятьдесят тысяч из Манчжурии? А с налета тогда где? У него же сотню только немцы изъяли?
  - С налета как-то иначе - пожал плечами сыщик. Не мог же Мюллер миллион ассигнациями в банк принести, сразу после разбоя? Его бы взяли. Надо думать, как деньги вывезли. Кстати, есть шанс, что деньги Фриновского ушли тем же каналом. Вот смотри: сам он вез, если логичные расходы вычесть, те же пятьдесят, правильно? А остальные? Зачем ему прятать их в России? Помнишь, Штубис говорил, что Фриновский считал этот налет их последним делом? А потом "зажить" собирался?
  - Нет, ну это-то правильно. Думаешь, он свою долю этому Мюллеру доверил?
  - Это если Мюллер и есть Монах - охладил его Александр. И не ему, а Амтлауфу, пусть и через доверенное лицо. Ну сам прикинь - как бы урка из анархистов "пол-лимона" вывез? Через границу-то?
  - С собой не вез - подумал вслух Сиволапов. Но и в документах никаких банковских счетов не нашли. Слушай, а что ему мешало сложить деньги в баул, как Штубис, и нелегально через кордон?
  - Шутишь? Нелегально это с проводником надо, да и вообще риск несравнимый. Погранцы принять могут - раз, проводник багаж прощупать и завалить - два... Да и в Китае, думаешь, Чжану этому полста тысяч помешают? Нет, опасно. А по подложному паспорту выезжать наоборот. Он же весь расчет делал на конспирацию. Свидетелей для того убирал, при налетах всех валил. Все чтобы личность не установили. Паспорт у него хороший был, не возьми мы Штубиса, ушел бы влегкую. А деньги вывезти это другой коленкор, вполне мог Амтлауфу доверить. Надо немцев трясти, глядишь все полтора "лимона" найдем.
  - А немцу он с чего верить должен? - не согласился жандарм. Сам же говоришь, китайский генерал себе захочет, проводник себе, а немец сильно честный что ли?
  - Ну, тут проще страховаться. Если Амтлауф зажмет деньги, Фриновский его банально сдает нам. В лучшем случае.
  - Или сам "мочит" - щегольнул уголовным словцом ротмистр. Только это если отыщет. У того фамилия другая, уехать он в любую страну мог. Нет, зыбковато.
  - Откуда нам знать их отношения - цеплялся за свою идею сыскарь. Мог немец и гарантии предоставить. Ладно, что найдем, все неплохо.
  ***
  29.10.1928. Германия. Мюнхен.
   Инспектор Николая Степановича ждал, и с порога спросил:
  - Итак, герр Гумилев?
  - Ничего, герр Мюллер. Пятьдесят тысяч от маньчжуров это деньги за службу в Китае. Но это не сто, согласитесь. Видимо, ваш однофамилец о происхождении денег сказал не все. Банк не запрашивали, как я понимаю?
  - Я же вам объяснял.
  - Да, помню. Варианты?
  - Возьмем Хеттиха и Мюллера - пожал плечами немец. Первому предъявим дачу ложных показаний, по поводу суммы. Тухло, но на пару суток я его закрою. А второго попытаемся надуть. Вы привезли документы, которые я просил?
  - Да, пожалуйста.
  - Ну вот. Есть показания ваших свидетелей, признание Фриновского, есть очень красиво сделанные опознание по якобы имеющемуся фотопортрету, требование о выдаче Мюллера... сами рисовали?
  - Коллективом - смущенно ответил Гумилев. Рисовал, конечно, не он. Имелись в посольстве специалисты. Задача была не просто сфальсифицировать документы, но и сделать это так, чтобы они выглядели очевидной подделкой для любого специалиста. Международного скандала боялся не только Мюллер.
  - Тем более. Берем мальчика, он к тому же юрист. В этом есть и плюс, подборку нашу может оценить, и минус - знает, что его сложно выдать в другую страну. Но тут уж чего больше испугается, это уже наше занятие. Допросим пожестче, если поплывет что-то расскажет. Тогда и решать будем... Комиссар обещает меня прикрыть - с любопытством взглянув на подполковника, заметил сыщик. Хотя обычно он не склонен к таким авантюрам.
   "Любознательный какой - подумал про себя Николай Степанович. Есть у тебя приказ, руководство поддерживает - чего тебе еще? Тоже денег хочет? Не похоже, еще оскорбится. Или под начальство копает? Черт их знает, какие у них тут препозиции. Вот пойдет к вышестоящему начальству, заявит, мол, комиссар русским продался. И все, плакало расследование".
   И ответил сдержанно:
  - Полагаю, герр Дитц тоже не любит бандитов. Полицейские должны помогать друг другу, не согласны?
  - Дитц правильный фараон - не стал возражать инспектор. Но обычно он осмотрительнее. Впрочем, я-то такой поворот только приветствую.
  ***
  31.10.1928. Германия. Мюнхен.
   К сыщику Гумилев пришел рано утром, в комиссариате было еще тихо. Генрих работал все прошлые сутки, сейчас тянул из огромной кружки обжигающе горячий кофе, и на вошедшего взглянул странно. Смущенным, и одновременно обозленным он выглядел, как показалось подполковнику. Хотя и рассказывал сначала оживленно.
  - Мюллер поплыл через сутки. Он ведь, в общем-то, не уголовник, он из чистеньких, из буржуа. Бывший офицер, наемник, но это ж не то. И когда его в камере урки свернули в штрудель... У нас запрещено бить подследственных, но мы же не можем уследить, с кем он не поладил в камере, понимаете? И он постарался договориться со мной, все ж, воспитанные люди, хе. Я ж ему и посочувствовал, понятно - с удовлетворением рассказывал инспектор.
   Про подобные трюки подполковник слышал не раз:
  - У нас так тоже случается иной раз.
  - Понятно, не часто - согласился немец. Часто и не надо, обычно доказательства какие-то есть, да и обязанных нам блатных в камеру собрать не всегда получается. Но к делу: я ведь вас не обрадую, герр Гумилев.
  - То есть? - оторопел жандарм.
  - Пожалуйста. Мюллер тот самый "Монах", да. Он описал подробности вашего налета, вот, смотрите. Я таких деталей не знаю, специально вас не расспрашивал. Так что, вполне достоверно. И да, Хеттих и есть Амтлауф, как мы и думали. Это теперь бесспорно. Но ведь это мы предполагали и раньше, верно?
  - В принципе да, но теперь мы уверены.
  - Это нам ничего не дает. Поскольку деньги, которые вы ищете, действительно перевезены в Германию. Все миллион триста тысяч рублей! А знаете, как? Через немецкое посольство в Санкт-Петербурге, дипломатическим грузом! Вам понятен уровень этих господ? - резко высказался Мюллер. Посольство вывозит награбленные деньги, представляете? И ведь не могли эти твари продажные не понимать, откуда капиталец, у вас наверняка все газеты писали об ограблении. Меня они умудрились разозлить, не нравятся мне подобные фокусы. Но я же вас предупреждал - здесь будет политика! Вот она, пожалуйста! Я хочу добиться наказания грабителей. Но связываться с дипломатами? Нет, герр Гумилев, увольте. И Дитц, думаю, будет того же мнения.
   "Вывезли диппочтой - размышлял подполковник, слушая немца. Видимо, через старых коллег Хеттиха, в любом посольстве обычно хватает разведчиков. Разумно, груз не проверяют, отдал в Петербурге пакет... хотя какой пакет? Миллион триста - это даже если "катьками" , сто тридцать пачек! Изрядная посылочка получается. Но это ладно. Другое занятно: похоже, там доля Фриновского была. Прав был Шатунов, не стал он сам тащить, немцу доверил. Та-ак... а ведь про смерть нашего "человека со шрамом" здесь знать не должны. В газеты этого пока не давали, сначала чтобы подельников в России не спугнуть, потом из-за немцев как раз. Знать бы, какой у них сигнал предусмотрен?"
  - А где сейчас деньги? - спросил он.
  - Дрезденбанк - хмыкнул сыщик. И там вам не в России, отчета не дадут.
  - Это я уже уяснил. А Хеттих? Вы его не брали?
  - Сидит - буркнул Мюллер. Этот покрепче орешек, молчит, зараза. У комиссара есть какой-то план, он просил нас зайти.
  ***
   В кабинете советника криминалистики снова было темно. Дитц оказался человеком действительно опытным и предусмотрительным.
   "Это его Мюллер называл осторожным? - усмехнулся про себя Гумилев, услышав предложение комиссара. Если это осторожность, то я вообще сторонник новомодной индийской философии недеяния".
   А Дитц предлагал интересные вещи.
  - У меня есть знакомые в Сааре - спокойно сказал он. Там сейчас французы, знаете?
  - Знаю. Но причем тут Саар?
  - Саар - часть Германии, но сейчас оккупирован администрацией союзников - Дитц искоса взглянул на русского, не будет ли возражать.
   Подполковник спорить не стал, хоть и хотелось. Он помнил, какие потери понесла Франция во время войны, и сам воевал, возможно, даже сталкивался на фронте с сидящим сегодня напротив сорокалетним полицейским. Но дискуссия о политике сейчас выглядела явно неуместной. Убедившись, что собеседник в историю углубляться не желает, полицейский продолжил:
  - Я договорюсь со своим знакомым, комиссаром из Саарбрюккена. Он направит мне запрос, с предложением этапировать для опознания Хеттиха и Мюллера, якобы они совершили преступление в Сааре. Мы их этапируем. На самом деле, там все решают французы. Ваши смогут договориться с ними?
   "Хороший вопрос - задумался Гумилев. Договорится с французами, будет, пожалуй, не сложно. Незаконно, конечно, абсолютно - похищение граждан Германии, фактически. Но если Мюллер поплыл... Можно обставить его передачу через Саар просто как то, что тамошняя полиция пытается притянуть его к своим преступлениям. Отработали - не тот, отдали русским. Поверит? А куда денется - размышлял Николай Степанович. Начал говорить - будет петь как миленький. Главное, получить показания на Хеттиха. А там уж дело Ежевского, там уж можно и в суд. Хотя нет, в суд плохо. Немцы могут скандал устроить. Ну да ничего, Хеттих еще и шпион. Можно это под закрытое заседание подвести. А деньги - что деньги, придется с ним на сделку идти. Смягчение приговора взамен на перевод в Россию, повешенному капитал ни к чему".
   В бытность свою во время войны военным агентом при французской армии, знакомств в Париже он завел предостаточно, и найти среди них кого-нибудь имеющего нынче отношение к Саару представлялось делом вполне вероятным. А уж в такой мелочи, как передача двух бандитов - "бошей", товарищу по оружию те не откажут.
  - Мне нужно связаться с посольством - наконец ответил он. Но думаю, это интересный вариант.
  ***
  Его превосходительству
  Начальнику Разведывательной части
  Отдельного корпуса жандармов
  Генерал-лейтенанту
  Д.И. Знаменскому
   Доношу, что 5.XI. с. г. французской комендатурой г. Саарбрюккен, Российскому представительству Союзнической администрации в Саарской области переданы находящиеся в розыске за ОД ОКЖ Хеттих Морис и Мюллер Йозеф. Указанные лица согласно директиве ? 00162 в тот же день военным аэропланом переправлены в Варшаву.
  Резидент Разведчасти
  При Российском представительстве
  Союзнической администрации в Саарской области,
  Подполковник М.В. Шмырко.
  ***
  8.12.1928 г. Российская империя. Санкт-Петербург, Лиговский проспект 4. Штаб Отдельного корпуса жандармов.
   В кабинете Гумилева вновь собралась вся группа. Ежевский приехал в столицу заканчивать дело, Шатунова переводили в Главное управление сыска, и они с Сиволаповым второй день пытались найти сыщику квартиру в Питере.
  - А что с деньгами-то? - поинтересовался полицейский, последних новостей не знавший.
  - Нормально с деньгами - отозвался Ежевский. Хеттиху дадут только лет десять каторги, а деньги он уже перевел в Торгово-промышленный.
  - Десять лет? Всего?
  - Тебе что, жалко? Признательные показания о разбоях он дал, деньги вернул. Агентов своих шпионских сдал, к нему сейчас из военной разведки каждый день офицеры так и шастают. Чистосердечное раскаяние и активная помощь следствию, плюс устремление загладить вину... да пусть живет.
  - А кстати, кто вывез деньги, установили?
  - Да - кивнул Ежевский. Петер Гептнер, третий секретарь посольства. Объявлен "persona non grata" и втихую выслан. Наш МИД договорился с немцами, они не поднимают шум из-за похищения Хеттиха с Мюллером, мы не скандалим по поводу их посольства. Причем Гептнер действовал, похоже, не один. Он активный участник "Стального шлема", это немецкие реваншисты. И Хеттих договаривался не с дипломатом, а с этой организацией. И платил тоже. Но это уже проблема Германии и разведки.
  - Мюнхенский комиссар неплохо заработал - заметил Сиволапов. Ему деньги-то отдали?
  - Всенепременно - серьезно ответил Гумилев. Банк играет честно. Хотя там Генрих, инспектор Мюллер, большую часть работы сделал. Ну да это ладно, признательность начальника ему теперь обеспечена.
  - Как и нам - хмыкнул Владимир Александрович. Сашку вон - кивнул он на Шатунова, даже в столицу перевели. Штубиса-то хоть повесят? - обернулся он к следователю.
  - Повесят, не волнуйся. Как и всех остальных из банды. Так что, "Человек со шрамом" отходит в область истории.
  - И литературы! - поднял утвердительно палец довольный Сиволапов. Какой типаж, а? Рокамболь рядом не стоял. Степаныч, ты стихов про него написать не желаешь?
  
  Глава 2. МИТТЕЛЬШПИЛЬ.
  
  СОЗДАНИЕ СЛАБОСТЕЙ.
  
  7.04.1929 г. Российская империя. Санкт-Петербург, Лиговский проспект 4. Штаб Отдельного корпуса жандармов.
   Совещание заканчивалось.
  - Суть операции проста - подытожил начальник Разведчасти. Нужно заставить британцев поверить, что в России существует мощная организация заговорщиков, поставившая цель заменить его величество на великого князя Дмитрия, и имеющая своих сторонников в Генштабе, Корпусе жандармов и гвардии. В случае удачного проистекания операции, мы получаем канал для передачи дезинформации стратегического уровня, а учитывая статус псевдозаговорщиков, полагаю, будет возможен зондаж позиции Лондона. Кроме того, если повезет, на нашу легендированную группу англичане выведут свою разведсеть в России.
   - Есть еще один момент - дополнил Дмитрий Павлович. На подставную организацию англичане отвлекут свои силы и средства, которые в противном случае, могли бы использовать против нас более эффективно. А с учетом того, что во главе фальшивого комплота стоит Великий князь, да и остальные заговорщики люди из высшего общества, траты британцам предстоят немалые.
   Князь знал больше остальных присутствующих в кабинете начальника Корпуса, у него имелась особая, не входящая в планы жандармов цель. Но сейчас речь шла о самой возможности операции. Он улыбнулся, и добавил:
  - Ведь не воры из какого-то "Треста". Люди с положением, тут торг не уместен.
  - План операции я утверждаю - вздохнул начальник Жандармского корпуса. Хотя участие Великого князя в шпионаже считаю опасным. Кроме того, репутация Императорской фамилии...
  - На турецком фронте было опаснее - перебил Дмитрий, - тем не менее, у генерала Баратова, я провоевал два года. А репутация Фамилии не пострадает.
   Идею операции предложил Джунковский. Бывший шеф Отдельного корпуса жандармов, ныне числился консультантом при Государственном Совете, а фактически являлся личным советником императора. Он еще пять лет назад, уже уйдя с поста руководителя Корпуса, выдвинул тезис о том, что не следует гоняться за отдельными террористами и шпионами.
   Глобачев, нынешний начальник жандармов хорошо помнил эту докладную:
   "Наиболее эффективным представляется создание у противника иллюзии существования на территории России подпольных организаций, способных внутренним мятежом поддержать внешнюю интервенцию..."
   И генерал был полностью согласен с выводами Владимира Фёдоровича:
   " ...Необходимым условием проведения операции, является разработка достоверной легенды, сообщаемой разведке противостоящих Держав либо группе террористов, дабы увеличить интерес и внимание к агенту, дать понять, что он связан с существующей лишь в воображении группой, и тем самым вынудить противника искать контакта с вымышленной организацией, т.е. заставить его раскрыть свои карты".
   Сейчас легенда была подобрана, в качестве подставного агента привлечен близкий родственник самого царя, но Глобачева терзало чувство беспокойства. Нет, перспективы открывались широкие, однако... впрочем, директиву на разработку оперативной игры он получил лично от императора.
  ***
  Спустя два часа. Российская империя. Санкт-Петербург, Зимний дворец.
   Дмитрий приехал сразу после совещания у Глобачева, знал, что император ждет.
  - План операции "Академия" утвержден - сообщил он сразу. Шеф жандармов долго сопротивлялся моему участию, рассуждал, что Великие князья статья особая, в "подставные фигуры" не годятся. Но разрешение вашего императорского величества...
  - Митя - мягко прервал его государь, - прекрати фиглярничать. Константин Иванович прав, не гоже это. К сожалению, другого выхода я не вижу. Не забывай, интересы разведки это очень, очень важно. Но твоя главная задача, о которой не знает, и пока не должен знать даже Глобачев, хоть он и командует Корпусом, в другом.
   Николай II опустил лицо в подставленные ладони, посидел так с минуту, потом встряхнул головой, выпрямился и заговорил дальше:
  - Это семейное дело. И выйти наружу не должно. Ты знаешь, мы уже говорили: я не верю в то, что мой родной брат стал предателем. Но подобные подозрения, буде они просочатся, бросят тень на всю династию!
   Он встал, и быстрым, старчески неровным шагом прошелся по комнате. Потом, успокоившись, вернулся к беседе:
  - Проверить эти подозрения и есть для тебя главное. Я стар, а моему сыну всего тринадцать. Мне нужно знать правду сейчас, иначе может быть поздно.
  - Я понимаю, Papa' - после смерти при родах матери Дмитрия, греческой принцессы Александры Георгиевны, его отец взял другую жену, нарушив традиции царской фамилии. Его уволили от всех должностей, лишили званий и заставили покинуть Россию. Над Дмитрием взяли опеку генерал-губернатор Москвы великий князь Сергей Александрович с супругой. А когда эсер Каляев убил Сергея, Дмитрий стал жить в Царском Селе, и с тех пор папой и мамой он называл царя и его первую супругу. Александру Федоровну, восемь лет спустя тоже погибшую от рук бомбистов. Счет к революционерам, соответственно, у него имелся личный и не самый малый. В бурные двадцатые годы князь командовал бригадой карателей на Украине, жестоко раздавив повстанческое движение Махно и Петлюры. И любви к социалистам воспоминания о тех днях ему не добавляли. Как и к поддерживавшим тогда мятежников англичанам, сейчас приютившим остатки бывших соратников Каляева и Гершуни.
   Несмотря на все это, став с юных лет англоманом, Дмитрий оставался таковым по сей день. Ему всегда нравилась Британия, хотя теперь его увлечение стало скорее уважением к сильному и очень опасному врагу. У которого неплохо перенять те черты, которые и внушают опасения. Князь старался. Но и о том, что пробившая ему плечо в сентябре двадцать первого года, под Екатеринославом, махновская пуля, была поставлена бунтовщикам англичанами, не забывал никогда.
   С разведкой князь связался давно, еще во время похода в Персию. И на предложение императора сыграть главную роль в оперативной игре, проверив в то же время подозрения в отношении родственника, согласился сразу. Теперь он следил за размышлениями императора.
   "Понимает - думал в это время Николай II. Что он может понимать? Когда я сам не знаю что делать!"
   Сейчас он снова перебирал в мыслях предшествующие события. Великий князь Михаил, родной брат. Однажды уже изменивший слову и нарушивший закон. Дама, заставившая его это сделать, Наталья Шереметьевская, сейчас именовалась графиней Брасовой.
   "Дама! - как всегда при воспоминании о ней, мысленно возмутился император. Один из самых больших скандалов династии!"
   О жене брата он знал много. Первый брак дочери московского присяжного поверенного с купцом Мамонтовым, все считали браком по расчету. С негоциантом она, впрочем, развелась очень быстро, немедленно выскочив замуж за поручика Синих кирасир Вульферта. А командиром лейб-эскадрона этого полка был, на его беду, Великий князь Михаил Александрович. Госпожа Вульферт быстро стала его любовницей и тотчас же развелась с мужем в надежде стать супругой Великого князя. Михаил обещал царю не заключать неравнородного брака, но слово не сдержал. Наталья Сергеевна добилась своего, они тайно обвенчались в Вене, у священника-серба.
   Лишь с началом Великой войны Государь разрешил брату вернуться на родину, и дал его супруге титул графини Брасовой. Но ни сам император, ни обе императрицы не принимали у себя жену Михаила никогда. Графиня платила той же монетой, ее салон в Петербурге, ставший одним из самых блестящих, всегда славился антимонархическими настроениями.
   "Милашка" - вспомнил Николай давнее прозвище младшего брата. Так и есть! Обаятельный, но слабохарактерный, вот эта стерва им и вертит! Миша с юности увлекался автомобилями и красивыми девушками. Ведь есть у него целый гараж новейших "моторов", взял бы, да и завел "гарем" таких "Брасовых". Никто б и слова не сказал! Но ведь нет, он этой авантюристке даже не изменяет, кажется. Сидит с ней в имении, на сотне тысяч десятин... И плюнуть бы уже, но подозрения в предательстве это слишком серьезно".
   Информация действительно настораживала. И от жандармов, и от военной разведки поступали сведения, "дающие основания полагать", выражаясь казенным языком, что в царской семье появился изменник. Уж слишком личные, обсуждавшиеся только в узком родовом кругу вещи становились известны в Лондоне. Начальник Разведывательного Управления Генштаба, генерал-лейтенант Потапов, проанализировавший имеющиеся данные, подал рапорт, составленный в исключительно верноподданейших выражениях, но оставляющий четкое понимание: из императорской фамилии идет утечка. И первым подозреваемым оказался Михаил.
   Мысли императора вернулись ко дню сегодняшнему: "Он обещал мне, что не женится на этой... и обманул - мыслил самодержец. Мог обмануть еще раз? Мог... Мог изменить, стать предателем?"
   Царь не хотел отвечать на этот вопрос, даже в мыслях. Но он неплохо помнил историю своей семьи. Череда дворцовых переворотов XVIII века, убийство Павла I и мятеж декабристов в веке прошлом. Он знал, что во всех этих событиях присутствовали, где больше, где меньше, иностранные деньги. Французские, прусские, английские...
   "Нет, пусть Дмитрий попробует - в который раз подумал Николай. У него получится, он человек энергичный, решительный..."
   Что делать, если подозрения в отношении Михаила подтвердятся, император решил для себя твердо.
   "Мне шестьдесят - отстраненно размышлял царь. И ранения, полученные тогда, в тринадцатом, беспокоят все больше. А сын, Саша, еще малыш. Оставлять такой подводный камень ему нельзя. И выплыть наружу это не должно.
   "Что ж - усмехнулся своим думам человек, с окладистой бородой. Брать грех на душу - это видимо мой крест".
   Такие мысли приходили не раз. Он помнил, как осенью 1913 года, очнувшись от тяжелого ранения и осознав, что любимых жены и сына нет, и уже никогда не будет на этом свете, метался в бешенстве. И читал статьи в газетах, с призывами "простить талантливых юношей, горячих поборников свободы, мстящих прогнившему режиму". Вот тогда Николай и научился ненавидеть. И прочитал жандармские обзоры о нелегальных левых партиях. Генерал Спиридович, сам получивший когда-то пулю от боевиков понимал, о чем пишет.
   Простить?! Нет, тогда убийц забросавших бомбами царскую семью повесили. Всех, двадцать девять человек участвовавших в покушении, боевую группу эсеров во главе с Гершуни. Сорвавшаяся с цепи либеральная пресса, а тогда она вся была либеральной, называла его тираном и мракобесом... а император не реагировал. Чтобы не думать постоянно о погибших, он еще на больничной койке ушел в работу. В государственные дела, которые раньше казались слишком скучными. Они такими и оказались, но это отвлекало от воспоминаний. Встав с кровати, он почувствовал и другое. Ответственность за страну. За Россию, которой его предки правили уже триста лет. И с тех пор он искренне старался действовать на благо страны. Как умел действовать, и как понимал это благо.
   Император Всероссийский сознавал, что не обладает ни стальной настойчивостью Николая I, ни изворотливостью Александра I, ни, тем более, яростной энергией Петра. Тоже первого, Великого. И он, в общем, соглашался с высказыванием о себе одного из придворных, прочитанным в докладе дворцовой полиции: "неплохой гвардейский полковник". Да, все так. Но он старался! И больше не боялся крови. Как осенью 1913, как в шестнадцатом когда, узнав, сколько воруют в воюющей стране промышленники и земцы, распорядился железной рукой очистить тыл от расхитителей, заодно издав указ и против "бомбистских партий". "Идейных борцов" тогда вешали без суда, с разбирательством в течение двух суток. Николая поразило только одно - наживающиеся на мировой войне либералы, как выяснилось, зачастую финансировали и террористов: эсеров, большевиков, анархистов. Но если левых казнили за одну причастность к нелегальной организации, то с прогнившей элитой так поступить он не решился. И это вылилось в целую серию заговоров, мятежей и бунтов после войны. В деревнях жгли помещичьи усадьбы и делили землю, в городах убивали выделяющихся из вышедшей на улицу толпы, громили заводы, магазины, лавки.
   И пришлось лить кровь. Свою, русскую. Кровь тех, кто всего два года назад шел на пулеметы в жесточайших атаках "за царя и отечество". Вина за эти восстания лежала и на фрондирующих представителях высших кругов, которых Николай не тронул во время войны. На либералах, требующих миловать убийц, на разбухших от полученных за взятку военных заказов фабрикантах, слышать не желающих о тратах на улучшение жизни рабочих, на помещиках, цинично экспортирующих хлеб, в то время как крестьяне голодали губерниями... но в первую очередь, он знал - на нем. На нем, не отважившемся в 1916 году казнить пару десятков "людей из общества".
   В этот раз он не церемонился. Заговорщиков вешали наравне с бунтующими крестьянами и стреляющими в полицейских красногвардейцами из рабочих дружин. А их деньги, заводы, дома, забирали в казну. Как когда-то при Иване Грозном, в кровавое время опричнины. У царя имелся весомый повод драться на смерть, второму сыну, Александру, в двадцать первом исполнилось пять лет.
   На изъятые капиталы строились казенные заводы, железные дороги, первые электростанции. Не столько для дохода, сколько чтобы занять рабочие руки мастерком вместо баррикадного булыжника. Конфискованные поместья, сданные по дешевке в аренду крестьянам, сбили на время накал страстей в деревне. При этом у царя появилось дополнительное преимущество. После "малой гражданской войны", как иногда называли события начала двадцатых годов, хищения с императорских предприятий считались делом крайне опасным, а потому редким, прозвище "Николай Кровавый" царь носил теперь совершенно заслужено.
   Сейчас, когда Россия медленно выползала из многолетней отсталости, а измена брата могли этот путь прервать, Его Величество не колебался.
   "Если Михаил виноват, скандала я не допущу - принял решение Николай. И живым он остаться не должен. Именно поэтому мне нужны доказательства".
   Идти на братоубийство, основываясь только на подозрениях, император все же оказался не готов.
  ***
  7.06.1929 г. Великобритания. Лондон, Бродвей 54. Штаб-квартира Intelligence Service.
   Явившись к шефу, Локкарт долго не мог понять, в чем дело. Директор Intelligence Service начал издалека, с российской императорской фамилии, и только сейчас кажется, подходил к делу:
  - Великий князь Дмитрий Павлович, он имеет право на престол? - поинтересовался Синклер.
  - Теоретически такое право имеет любое лицо, являющееся по рождению членом российской императорской династии - объяснил начальник русского отдела. Но в разной степени. Есть наследник, цесаревич Александр и Великий князь, Борис Владимирович. Следующий за ними в очереди на престол - Дмитрий.
  - А Михаил, брат императора? И еще старшие братья Бориса?
  - Кирилл Владимирович и Андрей Владимирович женились без согласия императора и на неравнородных леди, а потому утратили право престолонаследования. Михаил тоже нарушил закон. Сейчас его супруга носит титул графини Брасовой, но... В общем, по русским законам это лишает их прав на трон.
  - Получается, в случае смерти царя Николая, перед Дмитрием Павловичем двое?
  - Именно так.
  - А если оспорить права князя Бориса?
  - Оспорить? Каким образом, собственно?
  - Это сейчас не важно.
  - Тогда да - чуть удивленно пожал плечами Брюс. Князь Дмитрий станет следом за цесаревичем. Но права Бориса несомненны, и что самое главное, его жена, княгиня Ольга Николаевна, старшая дочь императора...
  - Кажется, этот брак в немалой степени формален? - прервал Локкарта директор.
  - Борис предан императору - пожал плечами разведчик. А его супруга считается первейшим советником Николая II и "серым кардиналом" у трона. Убрать их из списка наследников можно только силой.
   Адмирал внимательно посмотрел на Локкарта, поправил повязку на глазу и произнес:
  - Вот примерно об этом, дорогой Брюс, речь и идет. Князь Дмитрий вышел на нас с предложением. У него есть группа сторонников, которые недовольны политикой Николая. И они считают, что император Дмитрий I стал бы более приемлемым вариантом. Нынешний царь сильно проредил русскую знать в двадцатые, но сейчас они оправились. И ничего не забыли.
   Он снова сделал паузу и немного сменил тему:
  - Вы ведь знакомы с князем лично, не так ли?
  - Да - мгновенно проанализировав услышанное, ответил Локкарт. Мы в хороших отношениях еще с 1912 года. Если Дмитрий действительно готов к подобному повороту и пользуется поддержкой, это перспективно.
  - По его словам пользуется. Для подтверждения этих слов, он передал нам некоторые сведения. Военные и политические, все они подтвердились. Взгляните - и Хью протянул меморандум, подготовленный со слов князя.
   Брюс читал внимательно. Информация о перемещении войск на Кавказе и в Туркестане, решение о предоставлении помощи Чан Кайши в Китае, характеристики русской военной промышленности... если это не дезинформация, а шеф уверяет, что нет - то это удача. Уже удача, а дальше... Дмитрия Павловича он, работавший под дипломатическим прикрытием в России больше десятка лет, действительно знал неплохо. Князь слыл человеком решительным, а силы недовольные Николаем II в России действительно существовали, об этом Локкарт, заведующий всей работой английской разведки против России, знал лучше других.
  - Похоже, у него действительно есть шанс - изучив документ и поразмыслив, сообщил он начальнику.
  - М-да - адмирал встал и прошелся по кабинету. Видите ли, старина, это ведь очень занятный вариант. Дмитрий англофил, и если мы поможем ему с престолом... Российская империя, управляемая другом Британии лет так двадцать... Ему ведь около сорока?
  - Тридцать девять.
  - Именно! - поднял он палец. Возраст, в котором уже не удовлетворяются третьими ролями, а до старости еще далеко. Что там, кстати, с оставшимися претендентами?
  - Цесаревич мал, и э-э... - сформулировав фразу, Брюс дипломатично закончил: видимо, разделит судьбу отца. Как и княгиня Ольга. А князь Борис препятствием не станет. Видимо, таково же мнение Дмитрия и его окружения. Но у меня есть сомнения.
  - Вот как?
  - Да. Что если после коронации наш друг передумает? Интересы России отнюдь не совпадают с нашими, а оказанная услуга стоит недорого. Находясь в России, я довольно коротко был знаком с Дмитрием Павловичем, и считаю его самым большим другом Британии среди великих князей, это факт. Но с тех пор мы перестали быть союзниками, а князь успел повоевать и послужить в авиации.
  - Что ж, это хороший вопрос - Синклер вернулся за стол, достал из ящичка сигару и принялся аккуратно ее раскуривать.
  - Сама по себе наша помощь его не скомпрометирует - продолжил адмирал, пыхнув дымом первый раз. А вот если прицепить его к чему-то более неблаговидному... Я не знаю, убийство, поддельные векселя, что-нибудь такое. Непристойное в глазах любого человека. Подумайте, дружище.
  
  СПЛЕТЕНИЕ ИНТЕРЕСОВ.
  
  2.06.1930 г. Германия. Мюнхен.
   Эксперт разогнулся от микроскопа и усмехнулся:
  - Липа. Фальшивые ваши фунты, такие же, как в прошлых двух партиях.
  - "Фабрика" та же? - поинтересовался Мюллер.
  - Да, тот же дефект - знаки чуть расплываются. Где изъяли?
  - В банке. Принес туда один... - туманно ответил инспектор. Ладно, акт когда нарисуешь?
  - Да покури минут двадцать, и будет акт. Комиссар это дело на тебя повесил?
  - Угу.
  - Сочувствую. В первый раз было две тысячи фунтов. Потом полторы. Сейчас десять тысяч! Это ведь огромная сумма, на всю жизнь хватить может. Если не шиковать, конечно. И все время предъявляют иностранцы?
  - Угу - повторил сыщик.
   Эксперт если и преувеличивал, то не сильно. И он не знал главного: все предъявители поддельных фунтов получили их здесь, в Германии. И все настойчиво уклонялись от объяснений, за что. В первый раз это был чех, второй - француз. А сотрудничать с Веймарской Германией, даже спустя двенадцать лет после войны, полиции этих стран не стремились. Но в этот раз фальшивки принесли в банк русские. И Мюллер рассчитывал, что он сможет получить из России помощь.
   "Этот Гумилев, он кое-что должен нам с комиссаром - подумал Генрих. Два года назад мы серьезно ему помогли, без нас русские серию налетов на банки не раскрыли бы. Да и вообще неплохой мужик вроде. Должен помочь".
  ***
  19.06.1930 г. Российская империя. Санкт-Петербург.
   В тесную горницу набилось десяток человек. Полиция, понятые, все как обычно. Ежевский, приехавший последним, слушал частного пристава невнимательно, осматриваясь по сторонам и прикидывая сколько времени займет осмотр дома.
  - Убитый нам известен - докладывал пристав. Бандюга знатный, три ходки, последняя каторга. Года два как вышел. Присматривали мы за ним, но зацепить ни на чем не смогли. Хотя деньги у него водились, даже за границу ездил.
  - Куда?
  - В круиз, пароходом. Одесса - Турция - Греция. Потом Иерусалим, и назад.
  - Грехи в Святой земле да на Афоне отмаливал? - ехидно поинтересовался судебный.
  - Наверное - пожал плечами собеседник. Это ведь не возбраняется, а помолиться - оно и мазурику, поди, надо. Все ж человек, почему нет?
   В это время, осматривавший шкаф в углу комнаты городовой внезапно махнул рукой, привлекая внимание:
  - Ваше благородие, тут странное что-то.
  - Я посмотрю - кивнул следователю Шатунов, подошел к шкафу, взял из рук городового пакет.
  - Вот - сбивчиво пояснял полицейский: конверт ниткой весь обшит, а вместо адреса, гляньте: цифры, да литера через дробь. Чего это?
  - Литера, литера - весело пропел заинтересованный сыщик, перевернул конверт, прочитал написанное, и тут же с несолидной совершенно поспешностью метнулся к следователю.
  - Петр Николаевич, глянь.
   Ежевский взял конверт, послушно взглянул, громко и грязно выругался, после чего вопросил:
  - Откуда?!
   Стоявшие рядом полицейские из местной части ошарашено уставились на чиновника. Следователя тут знали, употреблять прилюдно подобные обороты было совершенно не в его обычае.
  - Что нашли-то? - потянулся к конверту пристав.
  - ...! - снова завернул матом Ежевский, пряча пакет в папку. Лучше бы не находили...
  ***
  Секретно, срочно.
  Его превосходительству,
  Заведующему канцелярией
  Отдельного Корпуса Жандармов
  генерал-майору А.П. Шершову.
   Уведомляю, что при осмотре места убийства Иванова В.П., по адресу г. Санкт-Петербург, ул. Малая Щемиловская 57, был обнаружен пакет, прошитый согласно правил секретного делопроизводства, и маркированный штампом канцелярии ОКЖ с исходящим нумером 00324/Л. Конверт без вскрытия сего изъят, и приобщен к материалам дела по расследованию убийства. Прошу направить надлежащего сотрудника для участия во вскрытии пакета и принятия решения по существу.
  Судебный следователь
  по особо важным делам
  П.Н. Ежевский
  ***
   Ежевский морщась читал протоколы и прислушивался к разговору сидящих поодаль.
  - Это что означает? - спросила практикантка.
  - Два нуля - совершенно секретно - разъяснил Шатунов, весьма довольный новым экспериментом начальства по привлечению женского пола в судебные органы. А буквицей "Л" литеруется гриф "Вскрыть только лично". Только вот адресата на конверте нет. Такое бывает, когда корреспонденцию нарочным доставляют.
   "А ведь так, глядишь, и в полицию барышень пускать начнут" - подумал он, с удовольствием перемигиваясь с только что окончившей университет высокой, стройной блондинкой двадцати одного года от роду. Блондинку звали Светлана Владимировна, откликалась она на Светочку, имела мужа подпоручика артиллерии и в расследованиях не понимала ничего. Но дамочкой была эмансипированной и веселой, хотя и настырной. Каким ветром ее занесло в полицию, ни сыщик, ни Ежевский не понимали.
   Для следователя, в отличие от Шатунова, Светочка была отнюдь не предметом заигрывания, а наоборот источником постоянного беспокойства. Нет, против молодых красавиц, сорокапятилетний надворный советник ровным счетом ничего не имел. Он, собственно, и против новомодной выдумки начальства, вздумавшего брать на работу следователями дам, тоже не выступал. Единственное, что ему не нравилось, так это то, что одну из таких "кандидаток" определили на стажировку как раз к нему. Девушка, перечитавшая всего Ната Пинкертона и российских "королей сыскного романа" явно мечтала о погонях, выстрелах и совершенно ужасных преступлениях. Ничего подобного у Ежевского, год уже как состоявшего в должности следователя по особо важным делам, имеющего право производства следствия на всей территории империи не водилось, отчего Светочка вторую неделю пребывала в унынии.
  - Вот только этого и не хватало - пробурчал Петр Николаевич в ответ Шатунову. Развить мысль он не успел. В кабинет не постучавшись, фланирующей походкой вошел жандармский ротмистр.
  - Добрый день mademouselle, господа - вежливо поздоровался прибывший. Говорят, у вас тут некий экзотический пакетик имеется?
  - О, Сиволапый! - обрадовался Шатунов. Ты по конверту приехал?
  - Угу - согласился здоровяк. Как узнал, что вы с Петром Николаевичем какую-то пакость нашли - сразу и к вам. Даме отрекомендуете?
  - Сиволапов Владимир Александрович - тяжко вздохнув, представил Ежевский. Отдельного корпуса жандармов ротмистр, Охранный департамент. А это Ефремова Светлана Владимировна, кандидат на должность следователя.
   Претенденты на звание кавалера Светочки ему уже успели надоесть. А было их в департаменте Судебного следствия немало - следователи, постоянно забегающие сыщики, приставы... Теперь вот и жандарм, блеск в голубых глазах давнего знакомца надворный советник расценил однозначно и совершенно верно.
  - Пакет далече? - уловив недовольное настроение Ежевского, перешел к делу Владимир.
  - Вот - Ежевский выложил пакет из стоявшего у него за плечом угловатого незапертого сейфа. Вскрываю?
  - Конечно.
  ***
  20.06.1930 г. Российская империя. Санкт-Петербург, Лиговский проспект 4. Штаб Отдельного корпуса жандармов.
   "При вскрытии обнаружено: документы, имеющие реквизиты и нумерацию Министерства иностранных дел и Военного министерства..."
   Генерал читал внимательно. До выводов он добрался минут через пять:
   "Указанные документы содержат сведения, относящиеся к государственной тайне..."
  - М-да - дочитав протокол, генерал забарабанил пальцами по столу. За-ме-чательно... Откуда нумер?
  - Присвоен Разведчастью Корпуса - доложил Гумилев. Запрос пока делать не стали, канцелярию предупредили. Дело ведь деликатное.
  - Думаете, в соседнем департаменте предатель завелся? - понимающе вздохнул Михаил Федорович. Я поговорю со Знаменским. Что по убийству?
  - Иванов Василий Петрович, 1892 года рождения, православный, из крестьян. Ранее трижды судим за грабежи и разбои, последний раз к пяти годам каторги, освободился в 1928 году. С тех пор проживал по указанному адресу, не работал, источники дохода не установлены. Полиция предполагает, что он жил на деньги, припрятанные с прошлых преступлений. Связей с Корпусом, МИД или Военным министерством не имел, в политической неблагонадежности не замечен. Обычный урка. Вчера обнаружен мертвым, в доме 57 по ул. Малая Щемиловская, это на рабочей окраине, который он снимал у домовладелицы Лавриной. Домик маленький, на одну комнату с кухонькой.
   Так-с... - Николай Степанович сделал паузу, собрался с мыслями и продолжил: привлекает внимание достаточно экзотичный способ убийства: его задушили какой-то тонкой, но прочной удавкой, возможно из проволоки, горло практически перерезано. Ранее этакий способ душегубства у нас не встречался.
   Здесь он запнулся и добавил:
  - Хотя у меня что-то крутится в голове похожее, но пока не могу вспомнить. То ли в Африке слышал, то ли во Франции.
  - Эк вас - крякнул начальник департамента. Везет вам, Николай Степанович, на приключения необычные. То китайцы с "Томпсонами", то теперь вот африканские страсти. Завтра на Дворцовой ассагаем кого-нибудь приколют - непременно вам поручу. Сивола... - шеф запнулся, посмотрел на ротмистра, и выговорил фамилию правильно: Сиволапов. Вот вы чего улыбаетесь? Вместе проводить будете, дознание-то.
   Ротмистр тут же лицом изобразил готовность к любым подвигам во славу отечества. Генерала он не боялся, но относился с тем, характерным для профессионалов почтением, с которым уважающий себя и свой опыт специалист-подчиненный относится к более опытному и знающему руководителю.
  - Кстати, у турок такие фокусы раньше практиковались, шнурочком человечка удавить тихонечко - вспомнил генерал. И в Индии еще, там целая секта душителей была.
  - Точно, туги! - вспомнил и Гумилев. Я роман читал. Но там кажется, весь смысл в удавлении без пролития крови был, так что, строго говоря, не подходит. В нашем случае лужа кровищи. Да и при чем тут индусы?
  - Индусы, между прочим, в Британской империи живут, а Лондон наш основной противник. Так что со шпионажем они вполне сочетаются. А "без пролития"... Это ведь не роман, это жизнь. Ладно - вернулся Михаил Фридрихович к теме разговора. Полиция что-нибудь по убийству нашла?
  - Пока не очень. Убийство произошло в период с двадцати трех часов восемнадцатого, до четырех утра девятнадцатого. При опросе соседей установлено, что вечером у Иванова был гость, описание как обычно расплывчатое: средний рост, обычная одежда... Обнаружили "пальцы". Самого пострадавшего, Лавриной - это понятно, но есть интересные: фрагмент ладони и большой палец внизу столешницы. Похоже, Иванов в тот вечер сидел с убийцей за столом, там стаканы, тарелки - но все протерто. А вот снизу стол гость мог хватануть и не заметить. Расследование поручено следователю по особо важным делам Ежевскому, и от Сыскной полиции Шатунову - это которые дело по "Шраму" вели, помните? От Департамента я ротмистра Сиволапова прикрепил, они по тому делу сработались. У нас, кстати, еще немец завтра приезжает, совсем все в сборе.
  - Который немец?
  - Мюллер. Тот инспектор, который нам два года назад двух обвиняемых в Мюнхене разыскал, и даже в Россию передать умудрился.
  - Это ведь тоже по "Шраму"?
  - Точно так. Он сейчас в свою очередь помощь просит, в расследовании. Я докладывал.
  - Да, помню. Фальшивомонетчики?
   Гумилев кивнул.
  - Помогите, дело хорошее - согласился начальник Охранного департамента. А по пакету - выясним, что за пакет.
  
  АТАКА В ЦЕНТРЕ.
  
  20.06.1930 г. Российская империя. Санкт-Петербург.
   Операция "Академия" развивалась успешно. Великий князь еще раз пробежал глазами свой очередной доклад:
   "1. Фактически прекращен массовый террор со стороны левой эмиграции, связанной с английской разведкой. Руководство группы "Академия" убедило зарубежный Центр, что террор на территории России в настоящее время себя не оправдывает, а проведение боевых акций, позволит жандармам разоблачить руководство сопротивления и разгромить его структуры. Перед британской разведслужбой особо подчеркивалась нежелательность диверсий в виду предстоящего дворцового переворота.
   В результате, под давлением своих кураторов из Intelligence Service, руководство т.н. "Красной" эмиграции, в частности самой опасной структуры - "Центра Савинкова", дало распоряжение о прекращении террористических актов в России.
  2. Проведена широкомасштабная компания по дезинформации ряда иностранных секретных служб..."
   Да, дезинформационный канал заработал в полную силу и размах операции рос пропорционально аппетитам мировых разведок. Дело дошло до того, что для изготовления дезинформации военно-стратегического характера из офицеров Генштаба было создано специальное дезинформационное бюро. И это тоже следовало описать:
  "...3. Особо следует отметить роль группы в отвлечении значительных денежных средств зарубежных разведок..."
   Но к своей главной задаче Дмитрий Павлович не приблизился ни на шаг. Он встречался с Локкартом, с адмиралом Синклером, но разговор о Михаиле зашел лишь однажды, в самом начале. Британцев интересовали шансы брата императора на престол. Получив развернутый ответ, что таковых не имеется, в Intelligence Service интерес к этой теме потеряли. Дмитрий пытался прозондировать почву при встречах с Локкартом, обсуждении передаваемых им сведений, но тщетно. До тех пор, пока на горизонте не возник еще один старый знакомый Сидней Рейли.
   С Рейли они встретились ровно два месяца назад, в воскресенье, 20 апреля, в Праге. Князь приехал в Чехословакию с официальным визитом, и передать ему на одном из раутов послание, бывшему английскому разведчику труда не составило. В недавно открытом Семинарском парке было малолюдно, Дмитрий узнал высокую фигуру Рейли издалека. Пятнадцать лет назад их познакомил Локкарт, пять лет назад член императорской фамилии узнал, что именно его приятель Сидней отвечал за поставки оружия и патронов Махно и Петлюре. Однако Рейли оставался для князя человеком интересным: авантюрным и очень энергичным, объехавшим полсвета и поработавшим на все ведущие разведки. Великому князю он даже нравился, как нравится охотнику красивый и очень опасный тигр-людоед. Да, зверя надо выследить и убить, но любоваться ловкостью и силой хищника это не мешает. И Дмитрий Павлович знал, что из Intelligence Service его прошлый приятель давно уволен.
   "Что ему сейчас понадобилось? - в очередной раз подумал князь. Он, по последним данным, в каких-то аферах замешан. Впрочем, мелочью этот человек не занимается".
   Рейли действительно обратился с предложением серьезным.
  - Я знаю, ваше высочество, что вы пользуетесь влиянием в России - начал он. Как и за рубежом.
   Тут Рейли сделал паузу, внимательно посмотрел на собеседника и продолжил:
  - Я знаком с наименованием "Академики".
   "Он что, совсем с ума сошел - удивился про себя Дмитрий. Что ему надо?"
   Но вслух ответил сдержанно:
  - Сидней, я вас не понимаю. Академиков много, и все разные.
  - Я по делу, ваше высочество - прямо начал британец. Академиков действительно много, но у вас ведь есть среди них знакомые, не так ли? А в Германии есть люди, интересующиеся их - следующую фразу он произнес так же вежливо, без малейшей доли иронии, но, умудрившись, тем не менее, особо выделить ее голосом: их исследованиями. Научной деятельностью, сейчас наука очень развивается... по всей Европе.
   "Интересный поворот - задумался Дмитрий. И ведь этот мерзавец уверен, что я не откажусь! Кто же меня сдал, из британцев?"
   Впрочем, выбор был не велик.
   "Локкарт - угадал князь. Больше некому. Шеф Intelligence Service, этим заниматься не станет, а больше там никто обо мне знать не должен. Хотя могла утечка произойти, разумеется. Слухи-то давно ходят, что в России заговор готовится. Но моего имени не называлось, тайну пока хранят все. Однако получается, не от Рейли. Интересно!"
   Он молчал, спокойно обдумывая услышанное. Рейли не торопил - ждал.
   "Да - внутренне усмехнулся Дмитрий Павлович. Чего-чего, а силы воли и выдержки у Сиднея не отнимешь. Что же это? Почему Локкарт раскрыл ему мое инкогнито? Это игра британской разведки, или? И стоит ли сообщить о подходе Рейли в Лондон? Впрочем... сначала стоит его выслушать".
  - Возможно, я понимаю, о чем вы говорите - наконец произнес князь. Наука сейчас действительно шагает широко, и... я выступаю за свободный обмен - он сделал паузу, и закончил в тон собеседнику: научными знаниями. А кто в Германии интересуется наукой?
  - Фон Сект.
  - Командующий Рейхсвером - утвердительно кивнул князь.
  - Да. Его бы заинтересовали данные о реакции Петербурга на расширение закупок аэропланов Германией... в исследовательских целях. И планы возможной расстановки войск на русско-немецкой границе, генерал пишет научный труд о стратегии...
   "Он совсем не скрывается - вновь поразился Дмитрий. Говорит открыто. Впрочем, наше знакомство дает ему основания. Он же не знает, что произошло за эти годы. Считает меня тем же восторженным юношей, заглядывающим в рот британским джентльменам? Ну-ну".
  - Это сложно. Ведь материалы, которые вы просите, относятся к... научной тайне - ответил он.
  - Немцы всего лишь хотят удостовериться, что их исследования не противоречат общему течению научной мысли - все так же серьезно заметил Сидней. И они готовы оплатить труд консультанта.
   Рейли помолчал, посмотрел на давнего знакомого и несколько даже просительно добавил:
  - Князь, я очень прошу вас помочь мне. Назвать мое имя вашим знакомым академикам.
   "Просит? - задумался Дмитрий Павлович. Интересно. Что ж, рискнем сыграть..."
   Они договорились. Дезинформацию готовила группа офицеров российского генштаба, и выглядели документы безукоризненно подлинными. Они и были подлинными, а вот содержание - не совсем.
   Подготовленные для немцев документы передали связнику Рейли - некоему Иванову. И вот тут Великому князю улыбнулась удача. Читая донесения филеров, он внутренне сжался:
  "Начальнику Разведывательной части
  Отдельного корпуса жандармов
  Генерал-лейтенанту Знаменскому.
  Доношу, что 14.06.с.г. принял под наблюдение Иванова В.П., получившего псевдоним "Бугай". После встречи в указанном мне месте с генерал-майором Скоблиным, "Бугай" около часа ходил по улицам, пытаясь выявить наблюдение. После этого, взяв извозчика, "Бугай" отправился по адресу: Царское Село, особняк в.к. Михаила Александровича. Придя к особняку, фигурант постучал, и был впущен внутрь горничной Никоновой Ольгой Панкратьевной. В особняке он пробыл сорок три минуты, после чего вернулся тем же извозчиком в С-Петербург, и зашел домой.
  Рапорт составил
  агент Зарубин".
   "Михаил - азартно подумал Дмитрий. Все-таки дядя Миша. Хотя нет! Его же не было в столице, он с мая в имении Брасово? Что за черт?"
   А дальше операция пошла наперекосяк. На следующий день Иванов все же ушел от наблюдения, причем совершенно дурацким образом - перелез через забор на станции. Следующее сообщение пришло уже о его смерти. А потом в Разведчасть из Охранного поступил запрос о происхождении пакета, переданного Иванову для Рейли.
  ***
  21.06.1930 г. Российская империя. Санкт-Петербург, Московский вокзал.
   Немца встречали вдвоем.
  - Добрый день, герр Мюллер! - приветствовал старшего инспектора Гумилев. Позвольте представить, мой друг и коллега, ротмистр Сиволапов.
  - Мюллер - представился обескураженный видом встречающих немец. Старший инспектор криминальной полиции Мюнхена, Генрих Мюллер.
   Поразиться было чему. Ожидаемого, пусть высокопоставленного, равного по должности минимум комиссару Дитцу полицейского чиновника, каким он представлял Николая Степановича, на перроне не было. Его встречали подполковник и ротмистр в отливающих синим жандармских мундирах.
   "Черт возьми! - подумал сыщик. Кажется, два года назад этот русский меня провел. Жандарм, да еще в таком звании? Второй по-нашему примерно майор".
  - Герр Мюллер - обратился к нему Гумилев. Я приношу свои глубочайшие извинения, за то, что ввел вас два года назад в некоторое заблуждение по поводу моего рода занятий. Но согласитесь, что офицеру Российского Жандармского Корпуса в Германии было бы сложнее получить помощь. В остальном же, слово офицера, я говорил вам чистую правду. Мы действительно ловили...
  - Да знаю я - грубовато прервал его растерявшийся и утративший от этого обычную напускную вежливость инспектор. В журнале Internationale Offentliche Sicherheit - это издание Международной комиссии уголовной полиции, писали про дело вашего "Фриновски-со-шрамом". Вам не за что извиняться, на вашем месте я поступил бы так же.
   Последнее было чистой правдой. Мюллер, перейдя после поражения Германии в войне на службу в полицию, за десять лет снискал себе репутацию сыщика упорного, грамотного и перед трудностями не отступающего. Он занимался розыском с той же решительностью и бульдожьей неотвратимостью, с которой во время войны направлял свой бомбардировщик на цель. Его подход к получению доказательств привередливостью не отличался, а способы дознания были далеки от либеральных.
  - Спасибо, что вы меня поняли - облегченно вздохнул Николай Степанович. Перед немцем он действительно чувствовал себя неудобно. В деле "Шрама" тот помог чрезвычайно, без Мюллера о доведении расследования до конца не было бы и речи. И добавил:
  - В качестве подполковника Корпуса я готов оказать вам любую потребную помощь. Мы благодарны за содействие Криминальполиции Мюнхена, и вам лично. И я сделаю все, что в моих силах.
   Он прервал свою речь, хитровато взглянул на инспектора, и негромко добавил:
  - А если потребуется, по вашему примеру, даже больше.
   "Звучит неплохо - приободрился Мюллер. Здесь он прав - у жандармов возможности пошире. Тем более, дело-то достаточно скользкое".
  ***
  21.06.1930 г. Российская империя. Санкт-Петербург, Лиговский проспект 4. Штаб Отдельного корпуса жандармов.
   Час спустя, в кабинете Гумилева Мюллер вел себя уже спокойнее. Свыкся, да и русские жандармы оказались не такими страшными, как рассказывали.
  - Вот такие дела - закончил он свой рассказ. Фальшивые фунты приносят в банк иностранцы, а говорить, где их получили, не хотят. Последний случай три недели назад, в Мюнхене. В банк "Bayerische Lonc und K" пришел человек, русский, положил на счет десять тысяч. Когда деньги сдавали в хранилище, уже внутри банка, кассир заподозрил неладное. Проверили, выяснили, что подделка. Но сделано великолепно, единственное видимое отличие - чуть расплывчатый рисунок. Допросили охрану, оказалось, что вкладчик подъехал на автомобиле, а ушел пешком.
  - Мотор установили?
  - Да. Арендованная "Испано-сюиза", взята на имя русской подданной Наталии Брасовой. Мы не смогли с ней побеседовать, она отдыхала в Бадене, а в Мюнхен приехала всего на два дня. Пока мы выяснили кто это, она уже вернулась в Россию. Вкладчик тоже выехал, в тот же день, поездом. Но при том успел перевести деньги в другой банк.
  - Как это? - удивился Сиволапов.
  - Это быстро - пожал плечами инспектор. Он открыл счет в 11 дня, а уже в 14 часов сделал распоряжение телеграфом о переводе. Сами купюры еще лежали в кассе зала вкладов.
  - Перевод отследили?
  - Не далеко. Вся сумма, кроме тысячи фунтов - а это тоже большие деньги, ушла в Швейцарию. Банк "Banque Rictet", номерной счет. И все, швейцарцы сведения о движении капиталов не открывают. На этом расследование остановилось ведь все подозреваемые уже за пределами Германии. А ущерб восполнять должны наши банки. Кроме первого случая - педантично добавил он, - там фальшивку принесли в магазин. Но способ изготовления тот же, так что дела соединили.
  - То есть - задал вопрос ротмистр, - никто из распространителей не допрошен?
  - В первых двух случаях допрошены - кивнул Генрих. По нашей просьбе полицией Чехословакии и Франции. Но без толку. Распространители говорят, что это их деньги, полученные законно, где получены пояснять отказались. И все, больше чешские и французские коллеги ничего выяснять не стали.
  - А нажать пробовали? - поинтересовался Гумилев. Через дипломатов, или там, министерство?
   Сыщик волком взглянул на подполковника, потом, поняв, что вопрос задан без подвоха, ответил:
  - У нас Германия. Двенадцать лет назад мы проиграли войну, слышали? Так вот работать со странами-победителями трудно и посейчас. У нас до сих пор часть страны оккупирована... - тут он осекся, и с тревогой посмотрел на русских. Я не...
  - Да ладно - буркнул Сиволапов. Мы тебя поняли. Хотя знаешь, войну не Антанта начала. Я с первых дней в артиллерии воевал, Николай в кавалерии. Ты сам-то, где служил?
  - Авиация - пожал плечами Мюллер. Западный фронт, летал на бомбардировщике. Железный крест I класса.
  - Внушительно - с интересом посмотрел на него Гумилев. Элитный род войск, у нас в авиации даже Великие князья служат. Вы из дворян?
  - Нет - хмыкнул немец. Потомственный крестьянин, редкое исключение для германских ВВС. Может, мы перейдем к делу?
   "Не любит вспоминать - сочувственно подумал ротмистр. Ясное дело: крест I класса, это у них вторая награда, после II класса давали. Да еще в авиации, перспективы для крестьянского сына сногсшибательные! Потом проигрыш, сокращение армии, все сначала начинать пришлось. А так вроде недурственный тип, спокойный, рассудительный. Да и Степаныч о нем после прошлого дела хорошо отзывался".
   Николай Степанович думал о другом. В рассказе инспектора его насторожил очень неприятный момент, тот упомянул, что предъявитель фальшивых фунтов приехал в банк на авто Брасовой. Эту фамилию он знал.
   "Графиня Брасова - мгновенно вспомнил жандарм. Супруга Великого князя Михаила, красавица, но при этом дама антимонархических настроений, которую к тому же не принимают в обществе. Сколько ей сейчас? Лет пятьдесят? Способна она совершить преступление?"
   Он понимал, что ответ вполне может оказаться положительным. О махинациях членов царской семьи до войны ходили легенды. Потом император навел некоторый порядок, но возможность оставалась. Тем более содержание не занимающих государственных должностей родственников, Николай II резко снизил еще в начале двадцатых. А Михаил, откомандовавший всю войну конной дивизией, после победы служить не стал, не захотел.
   "Черт - вздохнул про себя подполковник, - по слухам, Брасова та еще пройдоха. Вполне могла решиться на булавки себе подработать. Если она в деле - это такой скандалище! С другой стороны - рассудил он, - если замешаны члены правящего дома, лучше уж быть в курсе расследования. Мюллер парень толковый, может и сам граверов "вытоптать", но и секреты хранить умеет. Чем немцы сами всю цепочку вытянут, пусть уж вместе с нами. И им поможем, и свой сор из избы не вынесем. Надо срочно генералу доложить, пусть обеспокоится. Заодно и повод в расследовании немецком поучаствовать, интересы Императорской фамилии, как ни крути".
  - У вас есть данные российского подданного, предъявившего в банке подделку? - спросил он вслух.
  - Да, вот: Иванов Василий Петрович, проживает в Санкт-Петербурге, по улице Малая Щемиловская 57.
  - Чего? - вскинулся Сиволапов. "Ванька-стопарь"?
  - Как? - удивился Гумилев.
  - Иванов - напомнил ротмистр. Это же тот убитый - он понизил голос: у которого секретный пакет нашли.
  - Точно, он - подтвердил Владимир через минуту, пробежав глазами немецкую выписку из паспорта.
  - Интересно - протянул Николай Степанович, и обратился к не понимающему, чем так взбудоражены коллеги Мюллеру:
  - Ваш человек убит три дня назад у себя дома. Причем у него изъяты... - он замялся, не желая говорить о российских секретах, но потом все же выкрутился: изъяты вещи к свободному обороту недопустимые.
  - Интересное совпадение - не стал лезть в детали немец.
   - Куда уж... - профессионалы понимали друг друга с полуслова. Оба знали - совпадения, несмотря на все уверения авторов детективных романов в обратном, случаются. И не так уж редко. Но... сыщики верят только в доказанное совпадение.
  - Кстати, коллега - вмешался Сиволапов, - вам не приходилось встречаться с таким способом убийства, как удушение удавкой, возможно из проволоки или чего-то подобного?
  - Горло перерезало? - не удивившись, спросил инспектор.
  - Да, почти полностью.
  - Сталкивался. Это либо действительно тонкая проволока, либо струна. Гитарная, рояльная... У нас таким балуются в Гамбурге, а вообще считается, что это итальянское изобретение, там такую петлю называют "garota".
  - Та-ак. А чтобы такой штуковиной научиться орудовать это долго практиковаться нужно?
  - Пожалуй, да - рассудительно ответил немец. Очень сложно набросить петлю на шею жертве, тут нужен опыт. Да и затянуть тоже надо уметь. Думаете, иностранец?
  - С учетом того, что наш бандит как выяснилось, в Германии по полсотни тысяч фунтов менял, всякое быть может - пробурчал Сиволапов. И тут же встрепенулся, вспомнив кусочек поведанного Генрихом:
  - Слушай, ты сказал, что Иванова в банк Брасова привезла?
  - Дошло? - криво улыбнулся Гумилев.
  - Да, графиня Брасова - спокойно ответил Мюллер, и поинтересовался: это известная в России личность?
  - Известная - поскучнев, ответил Сиволапов. Весьма известная. В узких кругах.
  - Я не совсем...
  - Так - прервал разговор подполковник. Сейчас я предлагаю поступить следующим образом: вы инспектор, вместе с Владимиром поедете в Сыскное отделение. Посмотрите дело об убийстве Иванова. А я попробую поработать здесь. Завтра встретимся, обсудим.
  ***
  Полчаса спустя.
   В кабинет начальника Охранного Департамента Николай Степанович попал сразу, генерал оказался свободен. Закончив доклад о Мюллере, Гумилев спросил:
  - По пакету с квартиры этого, "Ваньки-стопаря", в разведке что-нибудь сказали?
  - Да - с интересом взглянул на него Коттен. Сказали, что это не мое дело.
   Он откинулся в кресле, полюбовался озадаченным видом подчиненного, и закончил:
  - А пакет приказано из дела изъять и представить господину начальнику Разведчасти, лично-с. Ежевскому прикажут сделать помету: "изъято согласно секретного предписания", и забыть о том, что он конверт этот видел.
  - Приказ есть приказ - пожал плечами подполковник. А по убийству там что-нибудь думают?
  - Если и думают, сообщить о сем факте не возжелали-с. И узнав, что в деле фигурирует госпожа Брасова, я перестал этому удивляться - так же спокойно ответствовал Михаил Фридрихович. Видимо, дело касается... - он покрутил пальцами в воздухе, намекая на высшие сферы.
  - А с Мюллером что? - растерянно спросил Николай Степанович. Он же все равно копать будет. Да и сам факт связи графини с уголовником...
   Вот тут шеф Охранки переменился. Напускное спокойствие и расслабленность слетела с его лица моментально, он придвинулся к столу и, пронзив офицера кинжально-острым взглядом, твердо чеканя слова, произнес:
  - Факт связи графини с Ивановым не доказан, и это может оказаться случайностью. А вот информацию о причастности российских подданных к сбыту фальшивых денег, требую проверить всенепременно и скрупулезнейшим образом. Поскольку пресечение оных деяний является одной из задач Корпуса! Вероятность причастности лиц, близких к императорскому двору не является основанием для отказа от дознания, но наоборот поводом для ведения сыска более тщательно.
   Он перевел дыхание, вновь откинулся на спинку кресла и уже обычным тоном добавил:
  - О проведении мероприятий я доложу императору. Лично, у меня есть такая возможность.
   "Зря разведка его отшила - подумал, выслушав начальника, Гумилев. Теперь он это дело раскопает. В смысле, мы раскопаем, но с его полным одобрением. И тогда уже всем сестрам по серьгам, генерал шутить не любит. И чтобы его без объяснений от дела отстраняли, не потерпит. Как он на царя выйти собирается, интересно? Впрочем, выйдет. У него слово с делом не расходится".
  ***
  22.06.1930 г. Российская империя. Санкт-Петербург, Лиговский проспект 4. Штаб Отдельного корпуса жандармов.
   В кабинете Гумилева собрались впятером, добавились еще следователь и ведущий розыск от полиции Шатунов. Первым слово взял Ежевский.
  - Итак - размеренно начал он, - что нами установлено? А установлено немногое. Иванов действительно в мае сего года выезжал в Германию. На лечение. Выехал пятнадцатого, вернулся в Петербург двадцать четвертого. С информацией немецких коллег - тут следователь прервался, и вежливо кивнул Мюллеру, - это совпадает.
  - Да - подтвердил Генрих. Границу Иванов пересек семнадцатого, вечером восемнадцатого зарегистрировался в мюнхенском отеле, положил в банк фальшивые фунты девятнадцатого. И в тот же день уехал в Россию.
  - Именно. Теперь по убийству. Все-таки предполагаю, что убийца может оказаться иностранцем. Сыскной полиции через опрос агентуры удалось получить интересные подробности. За день до смерти, Иванова видели в трактире "Самовар", и с ним был человек говорящий по-русски с сильным акцентом. Саша - обратился он к Шатунову, - приметы у тебя есть?
  - Есть - кивнул сыщик, достал из лежавшей перед ним папки листок и зачитал:
  - Роста невысокого, примерно два аршина и пять вершков...
  - Около 165 сантиметров - шепотом пояснил выступающий в качестве переводчика Сиволапов немцу.
  - Смуглый, волос черный - продолжал сыскной. Бороды и усов не имеет, наличествует некоторая небритость, присущая лицам южных кровей. Лицо европейского типа, на азиата, то есть китайца или киргиза не похож. Был одет в темные брюки, рубаху цветастую и пиджак тоже темный. При себе вещей не имел. В разговоре много жестикулирует. Эти сведения мы от полового в "Самоваре" получили.
  - Ни итальянца похож - оценил Мюллер.
  - Или на грека, турка, перса - возразил ему Гумилев. Не похож на азиата это, скорее всего, значит, что глаза не узкие. Чего вы от полового хотите?
   Шатунов кашлянул, и спокойно сказал:
  - Зачем далеко ходить? Под описание грузины, армяне, черкесы - весь Кавказ подходит. Греки, или там персы, в Питере редкость. Как и итальянцы. А вот кавказцев много. Или евреи еще тоже сходны.
  - А что, если все же иностранцев проверить? - не согласился следователь. Тем паче, сам говоришь немного их? У нас ведь следы пальцев рук есть?
  - СПР-то? Есть - вмешался Сиволапов. Но всех иностранцев "откатывать" на дактокарту не будем ведь? А так уже проверяем. Как Сашка приметы получил, так и начали. Пока ничего. Тут ведь еще, какая закавыка, иноземец может в столице и не регистрироваться. Приехал к Иванову и все. Давайте дальше.
  - Описание по участкам разослали, по данным приметам знакомых Иванова отрабатываем - дополнил свой доклад Шатунов. Круг общения, тех, с кем он на каторге был. Но это дело не быстрое, сами знаете. Есть любопытная деталь: по словам хозяйки домика, который Иванов снимал, из его вещей пропали бумажник кожаный, серебряные часы-луковица с цепкой и саквояж красной кожи.
  - Приметный чемоданчик, должно быть - заметил Ежевский.
  - Вот! И меня насторожило. Но не только приметный, тетка говорит, он на комоде обычно пустой лежал. А значит что? Значит, либо Иванов туда что-то спрятал, либо убийца не только часы с кошельком унес. Мы осмотрели все вокруг, выброшенного чемодана нет. Опросили извозчиков, в ночь убийства пассажира с таким саквояжем никто не брал. То есть, вполне возможно, что злодей наш пешком ушел. Следовательно, жил где-то недалеко, или нора какая есть.
  - Или пострадавший саквояж заранее куда-то отнес - скептически заметил Гумилев. Хозяйка когда последний раз была?
  - В понедельник вечером.
  - То есть шестнадцатого. А убийство со среды на четверг. Два дня с головой хватит.
  - Так-то оно так - согласился Шатунов. Но соседи не припомнят. Тоже не аргумент, конечно, однако ж, отрабатывать все равно надо.
  - Искать надо - согласился следователь. Еще что-то есть?
  - Пока все.
  - Понятно. По госпоже Брасовой, чем обрадуете? - спросил Ежевский ротмистра.
  - В имении - пробурчал Сиволапов. Петр Николаевич, сами не понимаете? Хорошо, если она с начальником Дворцовой полиции согласится побеседовать. Когда-нибудь.
  ***
  22.06.1930 г. Великобритания. Лондон, Бродвей 54. Штаб-квартира Intelligence Service.
   В этот раз адмирал выглядел недовольным.
  - Как дела с князем Дмитрием? - поинтересовался он у Локкарта.
  - Полагаю, на стадии завершения. Сейчас у русских заговорщиков все готово, путч предполагается провести в октябре. Но в любом случае, мы уже получили отдачу. Группа Дмитрия передала нам достаточно сведений о России.
  - Сведения подтверждаются - кивнул адмирал. А что с вопросом о компрометации Дмитрия? Помните, мы поднимали эту тему два года назад, в самом начале?
  - "Академики", как они себя назвали, передают секреты не только нам. Но и французам, чехам, итальянцам. Разумеется за деньги. Сам Дмитрий к этому не причастен, для грязных сделок у него есть генерал Скоблин.
  - Скоблин? Что он за человек?
  - Войну закончил капитаном, затем служил в корпусе Келлера, участвовал в подавлении мятежей в Туркестане. К концу русских "смутных лет" был уже полковником, командиром полка. Потом служил в гвардии, два года назад получил звание генерал-майора и перешел в Генштаб. Предполагается, что после воцарения Дмитрия Скоблин возглавит гвардию.
  - Ну что ж, пусть. Но я не совсем понял, причем тут Дмитрий?
  - Они связались с немцами - поднял уголок губ в чуть заметной улыбке Локкарт. Вернее, связался лично князь Дмитрий, через Рейли. Сиднея Рейли, помните его?
  - Разумеется. Он ведь сейчас в отставке, не так ли?
  - Да. И очень скучает по службе. Кроме того, он знаком с князем Дмитрием лично и сумел найти к нему подход, их кое-что связывает.
  - И?
  - Продажа секретов за деньги бывшему врагу, это не джентльменские контакты с союзниками. Пусть и бывшими союзниками, но мы ведь не воевали. Полагаю, Рейли не откажется по старой памяти передать нам материалы о сделке.
  - Да, пожалуй, неплохо. Рейли вы что-то пообещали?
  - Небольшую помощь в его делах в Европе - улыбнулся руководитель русского отдела Intelligence Service.
   От шефа Локкарт скрыл главное. Еще в восемнадцатом году, на одном из закруживших Петербург по случаю победы в мировой войне приемах, он познакомился с Натальей Брасовой, женой князя Михаила. Десять лет назад это была очаровательная, полная обаяния тридцативосьмилетняя женщина, которой никто не давал больше тридцати. Встретив ее в одном из петербургских салонов, британец покорился ее красоте в мгновение ока. Связь с женой русского князя, пусть и старше его на семь лет, сделалась смыслом его жизни. Да и для карьеры такая связь оказалась весьма полезной, вторым секретарем посольства и заместителем резидента он стал уже через год. Локкарт часто вспоминал их первую встречу, в одном из Петербургских салонов.
   "Она была прелестна - в очередной раз подумал он. Стройная, холеная блондинка. Даже ее наряд свидетельствовал об утонченном вкусе. На ней была, он помнил это как сейчас, полурасстегнутая шиншилловая шубка, из-под которой виднелось платье серебристо-зеленого шелка, отделанное кружевами. Пепельные волосы, гордое аристократическое лицо, бархатистые глаза. Каждое ее движение отдавало медленной, волнистой, нежащей грацией..."
   Роберт к тому времени провел в России шесть лет, завел среди влиятельных москвичей необыкновенно разветвленные связи и быстро стал резидентом британской разведки в Москве.
   Он с некоторым пренебрежением вспоминал сейчас себя молодого. Розовощекого и голубоглазого спортивного крепыша, с постоянной ослепительной улыбкой на лице.
   В те же дни он познакомился и с Рейли. Локкарт регулярно получал сведения о русских военных заказах, что крайне интересовало Сиднея, не оставившего торговлю оружием.
   Связь с Брасовой не прерывалась, уже двенадцать лет любовники встречались регулярно. После перевода Роберта в 1924 году с повышением в Лондон, приходилось подгадывать свидания к выездам графини за границу. На воды в Германию и Швейцарию, во Францию, Италию... Но чтобы иметь возможность ездить к возлюбленной, нужны деньги. Куда большие, чем жалование даже высокопоставленного чина Intelligence Service. И он их нашел. Пусть ненастоящие, но...
   Летом 1927 года запутавшийся в своих женщинах и долгах, Рейли вышел на бывшего коллегу с деловым предложением. И с того дня, уже три года, Локкарт работал в сговоре с международной группой фальшивомонетчиков. Наталья об этом знала. Более того, сама участвовала в распространении подделок. Деньги требовались и ей, замужество за Михаилом не принесло ничего, кроме разочарования. После Великой войны Великий князь совершенно отошел от дел, поселился в имении и увлекался только автомобилями и редкими выездами на охоту. Брасова скучала. Графине такая размеренная жизнь была не по нраву. К тому же... побывав замужем три раза, вскружив головы не одному десятку мужчин, она ни разу не влюблялась без памяти сама. Встреча с молодым, лощеным британцем оказалась роковой. Локкарта она действительно полюбила.
  ***
  Российская империя, Санкт-Петербург.
   Расследование же убийства Иванова шло своим чередом.
  Его превосходительству
  Следователю по особо важным делам
  надворному советнику
  Ежевскому П.Н.
   Доношу, что в ходе розыскных мероприятий по уголовному делу ? 584 проведен опрос работников гостиниц, в коих квартируют иностранцы. Агентом Сыскной полиции Зайцевым опрошен коридорный гостиницы "Балтийская" Черняев. Черняев сообщил, что в ночь с 11 на 12 июня с.г. постоялец гостиницы Коттоне Вито, подданный Италии, вернулся в снятый им нумер около 4 часов, имея при себе саквояж красной кожи, сходный по приметам с пропавшим из дома убитого Иванова В.П. Черняев, равно как и иные работники гостиницы не видели, чтобы данный саквояж Коттоне из нумера выносил.
   26.06. сего года, мною, с участием дворника Шмуратко, околоточного надзирателя Толоконникова и двух понятых, в отсутствие постояльца произведен осмотр нумера ? 210 гостиницы "Балтийская". Саквояж в нумере не обнаружен. Изъяты следы пальцев рук и ладоней, с высокой вероятностью принадлежащие Коттоне В.
   Сличение указанных СПР со следами пальцев и фрагмента ладони, изъятыми с места убийства Иванова показало, что данные следы являются тождественными.
   Прошу разрешения на арест г-на Вито Коттоне, отобрание у данного лица отпечатков пальцев и допрос.
  Начальник отделения по раскрытию тяжких преступлений против личности
  Департамента Сыскной полиции
  титулярный советник
  Шатунов А.Д.
  ***
   Ежевский начал допрос сразу после ареста итальянца:
  - Итак, господин Коттоне, вы ведь владеете русским языком, верно? Позвольте представиться. Я следователь по особо важным делам, надворный советник Ежевский, Петр Николаевич. У вас есть какие-то просьбы, ходатайства?
  - Я не понимаю, за что меня задержали, требую присутствия адвоката и консула Италии.
  - Ну, консул вам не положен. Вы ведь не дипломат? Нет? Я так и думал. А адвокат предоставляется с момента предъявления обвинения. А у нас пока просто беседа.
   Коттоне промолчал.
  - Так-с - протянул Ежевский. А начнем мы с такого вопроса: вам знаком Иванов Василий Петрович?
  - Я отказываюсь отвечать на ваши вопросы и требую предъявить мне обвинение, или отпустить - хладнокровно заявил подследственный.
  - Предъявим, предъявим - благодушно махнув рукой, согласился следователь. Обязательно. Но чуть попозже. А пока вот не взглянете, великодушно?
  - Я не читаю по-русски - безразлично отозвался Коттоне, даже не повернув голову.
  - Ничего, ничего - так же незлобиво продолжил Петр Николаевич. Я вам изложу. Вот-с, тут у нас отпечатки ваших пальцев и ладоней, помните, вам руки краской выпачкали? А вот это следы большого пальца и ладошки, обнаруженные в доме убитого Иванова. Вы ведь только посуду, шкап и стол протерли, помните-с? А снизу столешницу-то, и позабыли. Второпях-то.
   Вито молчал. Следователя это, впрочем, не смущало.
  - А что это у вас в кармане струна лежала, не подскажете? На ней, буде вам известно, следы крови, совпадающей с кровью Иванова сыскали.
   Тут он врал. Причем врал откровенно, обнаружить спустя столько времени кровь на гитарной струне уровень медицины не позволял. Но отечественные жулики, как правило, покупались. А вот наследник римлян не прореагировал вообще никак. Не взволновало его это.
  ***
  - Что Коттоне? - спросил Сиволапов появившегося, наконец, у себя в кабинете Ежевского.
  - Молчит. Не отвечает на вопросы и все. Два часа с ним сидел.
  - А мы ему предъявить что-то можем?
  - Сложно - скептически откликнулся Петр Николаевич. "Пальцы", половой из "Самовара" его опознал - это доказывает только факт знакомства с Ивановым. Саквояж не нашли, часы и бумажник тоже, гитарная струна в кармане это вообще никуда.
  - Медики же дали заключение, что Иванов мог быть удушен данной струной?
  - Мог - поднял палец следователь. А мог и другой струной. Или не струной... не доказательство это. Что в саквояже лежало, вот в чем вопрос. И откуда у Иванова грифованный пакет взялся.
  - Да, вопросов больше, чем ответов! - взорвался Шатунов. Откуда вообще этот итальянец появился, какие у него с Ивановым дела. И какая связь между Ивановым, Брасовой и фальшивыми фунтами.
  - Кстати, не факт, что Коттоне с фунтами связан. Вполне возможно, это разные вещи - заметил Ежевский. И мечтательно добавил:
  - Брасову бы допросить...
  - Не от нас зависит - вздохнул жандарм. А с итальянцем, что дальше делать собираетесь?
  - Попробую еще пообщаться - без энтузиазма ответил следователь. А что сделаешь?
   Жандармский ротмистр почесал затылок, воздел глаза к потолку и невиннейшим тоном осведомился:
  - А вот если как-то попроще подойти? Вон, Николай по делу Фриновского рассказывал, как Мюллер своего однофамильца тряс...
  - Думаешь, самый умный? - отозвался Шатунов. Ну, упал тут этот Вито при задержании... пару раз. И ничего, как молчал, так и молчит. Крепкий орешек.
   ***
   Шатунов совершенно верно определил главное. Давать показания Вито действительно не собирался. Сицилиец, членом мафии он стал с шестнадцати лет, и закон молчания "Омерта", считал непререкаемым. В одиночке предварительного заключения он вспоминал, что произошло в ту ночь.
  - Я не понял тебя Василий - слегка коверкая слова, произнес он тогда, в комнате подельника. Мы платим тебе хорошие деньги за непыльную работенку, верно?
  - Слушай, Витя - угрожающе сказал Иванов, - ты за кого меня принимаешь? Эти бумаги - они миллион стоят! Графиня ведь за царским братом замужем! А в этаких делах оказалась замешана. Значит, полмиллиона точно заплатит, никуда не денется. Хороший капиталец, а? А вам я ничего не должен, я все отработал.
   "Mezza morta" - спокойно подумал Коттоне, сжав рукой край стола. Mezza morta - полумертвый, на Сицилии так называли приговоренных мафией. Сейчас это определение точно отражало статус Иванова.
   "Он же не понимает, куда он влез - продолжал размышлять Вито. Начал шантажировать Брасову, а она обратилась к нам. Не сама, через Рейли и ее любовника англичанина. А Рейли и Локкарт это не "Ванька-стопарь". Это люди из английской разведки. И неприятности они смогут устроить даже мафии".
  - Василий - попытался он уговорить русского еще раз, - ты ломаешь нам систему. Брасова работает на дона Кармело. И шантажируя ее ты идешь против всех нас, понимаешь?
  - Ничего я не иду - возмутился громила. Я про вас ей ни словом, вот те крест! Только про бумаги шпионские. Но тут уж она сама виновата.
   "Сам выбрал - вздохнул про себя Вито. Ну что ж, ты знал, на что шел".
   А вслух, пожимая плечами, сказал:
  - Как хочешь. Но на нас ты с этого дня не работаешь, понял?
  - Понял, понял - обрадовано замахал руками Иванов. Не в претензии я, оно ж понятно. И молчать буду, ясно дело. Не шпанка какая. Сниму денег с графини и на дно до конца жизни!
  - Так и быть - согласился мафиозо. Решение было принято не им. Но выполнить полученное вчера указание дона, Вито собирался не откладывая. Теперь надо отвлечь жертву, усыпить подозрительность бывалого каторжника. Не надолго, ему хватит нескольких мгновений:
  - Только помни Василий, где бы ты не оказался, хоть слово про дело брякнешь - найдем. Везде найдем, понял?
   Он дождался ответного кивка и закончил:
  - Наливай на прощание, да пойду я, коли так у нас сложилось. Как у вас говорят? "На посошок"?
  - На посошок, да - засуетился широкоплечий урка, подумав про себя:
   "Брякнешь... маму свою поучи, умник. Да и быстро как-то ты согласился, смугляш. Подозрительно это. Не иначе, надо от вас пакости ждать. Сегодня же с квартиры съеду, есть, где затихариться. А потом ищи свищи. Пристроюсь где-нито в Сибири, с полмиллионом-то. Куплю домишко, хозяйством обзаведусь".
   Он встал из-за стола, подошел к поставцу, где всегда приберегал запас белой, потянулся за штофом.
   Иванов не учел одного. Предоставлять ему лишнее время в планы итальянца совершенно не входило. За плечами этого невысокого, худощавого, двадцатипятилетнего парня уже было четыре трупа. Там, на Сицилии. Иным путем заслужить доверие дона и выдвинуться в международные курьеры невозможно. Урка всего этого не знал, воспринимал Коттоне как обычного гонца, не ожидая от него опасности. Потому и повернулся спиной на пару секунд.
   Вито этого времени вполне хватило. Привычным движением, выдернув из широкого рукава гарроту, он мягко, по-кошачьи неслышно скользнул к спине собеседника. Отточенным движением набросил петлю на шею амбалу, рванул... потом, переждав рвущийся из наполовину перерезанного горла предсмертный хрип, сдернул струну.
   Опустив труп на пол, быстро обыскал комнату. Нашел саквояж с бумагами, снял с убитого часы. Достал из его пиджака бумажник, переложил деньги из него в карман, потом протер платком свою посуду и места, на которых могли остаться отпечатки его пальцев, и вышел на улицу. Извозчика брать не стал, побоялся. Прошелся пешком до небольшой гостиницы, недалеко от Финляндского вокзала, хоронясь в подворотнях от редких городовых. По дороге выбросил часы и пустой кошелек в Неву. В номере гостиницы бегло пробежал глазами бумаги из саквояжа, переложил их в пакет, который уже утром лег в арендованный на имеющийся у него подложный паспорт сейф в Северном банке. Саквояж он вынес из отеля вечером, утрамбовав его в небольшую полотняную сумку. И отправил его на дно, за остальными вещами Иванова.
   "Поторопился - в очередной раз подумал Вито, откидываясь на жесткие нары. Вот снизу стол протереть и забыл. Ладно, в крайнем случае, можно знакомство и признать. Знаком был, убивать не убивал. Пусть докажут!"
   Допросы местных сыщиков его не пугали. Сицилийские полицейские орудовали куда более свирепо, чем русские. Коттоне повернулся на нарах, накрыл голову пиджаком и уснул.
  ***
  27.06.1930 г. Российская империя. Санкт-Петербург, Лиговский проспект 4. Штаб Отдельного корпуса жандармов.
   Докладывал генералу Сиволапов. Коттен, узнав про итальянца, надолго задумался, потом спросил:
  - Ну и что? Ваш Коттоне молчит, верно? Таким образом, этот след нас никуда не ведет. Что связывает Иванова и Брасову, мы не знаем. Причастна ли графиня к распространению фальшивых денег тоже. Связан ли Коттоне с Брасовой и фальшивомонетчиками опять же, неизвестно. Вопросов больше чем ответов - не зная того, процитировал начальник Охранного Департамента Шатунова. Откуда итальянец приехал, установили?
  - Точно так - отозвался ротмистр. Выехал из Италии двадцать пятого апреля. Был семь дней в Германии, потом в Югославии, в Белграде и Дубровицах. Оттуда выехал в Стамбул, в Турции прожил две недели. Потом пароходом в Одессу, и железною дорогой к нам. В Петербург прибыл 30 мая.
   И тут же полюбопытствовал:
  - Разведчасть хоть что-то пояснила?
   Михаил Фридрихович вздохнул, потом осведомился:
  - Ротмистр, вам известна поговорка: "не суй нос не в свое дело"?
  - Известна - кивнул Владимир. Так ведь без сего продвижения нет. Знали бы, откуда у Иванова пакет могли б дальше двигаться.
   Его снова, как это частенько случалось, заносило:
  - А чего - рассуждал Сиволапов, - может, разведка пакет просто потеряла по пьяни, а теперь своих прикрывают?
   Гумилев, вздохнув про себя, прикрыл глаза.
   "Сейчас генерал опять разнос устроит - подумал он. Ну зачем Владимир все время на рожон лезет?"
   Разноса, однако, не последовало. Фон Коттен работал с друзьями давно, обоих сам когда-то пригласил в Департамент, и своих офицеров ценил. Да и привык к Сиволапову за эти годы, прощая эскапады успешному офицеру. Поэтому ответил серьезно:
  - Не по пьяни, успокойтесь. Все не узнаете, а что для расследования потребно, сообщу попозже. Вы пока другие пути ищите, на конверте свет клином не сошелся. Убийство раскрыть дело важное, но это для Сыскной больше. Ваша задача фальшивые деньги и Брасова.
   Михаил Фридрихович вновь помолчал, потом рассудил вслух:
  - Секретные бумаги, фальшивые купюры, графиня, уголовник, итальянец... вот ведь узелок завязан! А разведку мы отчитаться заставим, не сегодня так завтра.
  ***
   Закрыв дверь в кабинет генерала, жандармы дружно поглядели друг на друга.
  - Вот чем у нас вообще Разведчасть занимается? - риторически вопросил Гумилев.
   Сидевший в приемной генерала штабс-ротмистр посмотрел на коллег и противным, методичным тоном изложил по памяти:
  - Разработка разведывательных и контрразведывательных организаций вероятного противника, получение политической и экономической, в том числе документальной, информации за рубежом, выявление на территории сопредельных государств террористических организаций, готовящих свержение императорской власти, осуществление мероприятий по расколу и дискредитации таковых организаций и их лидеров...
  - Умный ты, Георгий, очень, - взбешенно перебил его Сиволапов, когда-то служивший с секретарем начальника Охранки в одном полку. А вот...
  - Сиволапый, не лезь на стену - примирительно произнес секретарь. Ну откуда разведке про ваших "граверов" с контрабандистами знать? Они же этим не занимаются. Я тебе наоборот, идею подкинуть хотел.
  - Ну?
  - Вы же сейчас по фальшивым деньгам работаете? Про Осведомительный отдел пограничников слышал?
  - Это что?
  - Разведка и дознание отдельного корпуса погранстражи. Начальник полковник Иващенко. А недавно к ним Торопов ушел. Николай Степанович, помните такого?
  - Припоминаю - кивнул Гумилев. Он, кажется, во время войны по Особому отделу департамента полиции служил, заграничная агентура? Я с ним в Париже в девятнадцатом году встречался, во время Версаля.
  - Он! - обрадовался Сипягин. Алексей Павлович, как в двадцать четвертом годе от МВД политический сыск Корпусу передали, сперва к нам ушел, в Разведчасть. Да потом с начальником не поладил. Теперь у пограничников служит. Вернее, дослуживает, до пенсиона год остался. Если кто и подскажет что путное, так только он. Торопов очень неплохие данные по иностранной преступности имеет, и фальшивомонетчиками плотно занимался. Да и контрабандисты к Страже ближе.
   Владимир немедленно сменил гнев на милость и подсел к столу:
  - Жорж, а позвонить?
  - А легко! - улыбнувшись, ответил секретарь, потянув к себе телефон. Минут через двадцать перезвонов, он положил трубку и сообщил: Иващенко и Торопов будут ждать вас сегодня, в пятнадцать ноль-ноль. Можете немца своего с собой прихватить. Сиволапый, форму не забудь надеть. Ходишь вечно под мастерового законспирированный, а там люди военные, к погонам серьезно относятся.
  ***
   К пограничникам ротмистр взял с собой Шатунова и Мюллера. Все же, дело уголовное, в этом они разбирались лучше. Гумилев поехать не смог, вновь вызвал начальник департамента.
   Подойдя к серому, неприметному особнячку недалеко от Казанского собора, коллеги были несколько удивлены отсутствием какой либо вывески.
  - По адресу тут, получается - растеряно протянул Сиволапов. Он нерешительно потянул тяжелую дверь на себя, вошел в узкий холл, и облегченно вздохнул.
   Сразу за дверью, справа, располагалась длинная стойка, прикрытая дубовыми панелями, из-за которых выглядывал спокойный прапорщик-пограничник.
  - Вы к кому, господа? - вежливо поинтересовался он, не убирая руку с кобуры.
  - Жандармского корпуса ротмистр Сиволапов, к полковнику Иващенко. Со мной начальник отделения Сыскной полиции Шатунов и старший инспектор криминальной полиции Мюнхена Мюллер.
   После проверки документов, вышедший из внутренней двери подпоручик провел их на второй этаж, постучал в дверь одного из кабинетов без табличек, пропустил, и только убедившись, что пришельцев в кабинете ждали и приняли, закрыл дверь за собой.
  - Строго у вас - представившись, начал разговор Владимир.
  - У нас учреждение негласное - согласился начальник пограничной спецслужбы. Внимание нам ни к чему, а попасть сюда стремились бы многие. Отдел ведь по ведомству министерства финансов проходит, а где большие капиталы там и противуправные деяния всегда имеются немалые.
   Он помедлил, и, переглянувшись с сидевшим сбоку за столом Тороповым, продолжил:
  - Отдельный корпус пограничной стражи, он ведь не только контрабандой и незаконным переходом границы ведает, мы по линии Минфина еще и подпольные переводы финансов пытаемся отследить, подделку денег, аферы с закордонными банками... Когда заграничное делопроизводство в МВД было, этим всем полиция занималась. Им бы и сподручнее, но когда всю закордонную работу, кроме военной разведки, жандармам передали, уголовные преступления повисли. Ваша Разведчасть только политикой интересуется. Потому и пришлось министру финансов Осведомительный отдел как бы вместо полицейских использовать. Вот, Алексей Павлович специалист у нас. У вас какие вопросы?
   Изложив суть дела и свои соображения, ротмистр спросил:
  - Господа, у вас есть версии, как могут быть связаны фальшивые фунты, переводы денег, сицилийцы и Турция или Ливан?
   Торопов ответил не задумываясь:
  - Наркотики и отмывание денег. Самый вероятный вывод.
  - Что? - изумился жандарм, в то время как Мюллер понимающе покивал и приготовился слушать.
  - Да просто все - методичным, профессорским тоном начал бывший полицейский. Опиум покупается в Турции, везется в Ливан. Там итальянцы-химики сидят, они его обрабатывают, упаковывают, и готовый морфий или героин - это наркотики из опиума, перебрасывают на Сицилию. Оттуда в Европу или САСШ.
  - А к нам?
  - В Россию? - ответил вместо подчиненного полковник. Нет, нам обычного опиума хватает, из Персии и Китая. В Европах иначе, там везут морем, через порты проникают.
  - Это-то ладно - согласился Торопов. Вы господа, дальше смотрите: за наркотик продавцам со своими поставщиками расплачиваться надо? Надо! Следовательно, должна быть обратная цепочка: в Германии, например, мелкие торговцы платят оптовику, тот сицилийцам. Оттуда уже деньги распределяют: сколько себе, сколько в Бейрут, или там туркам. При этом в Азию обычно привозят тоже наличные, там переводы не в ходу.
  - И в чем фокус? - не понял Сиволапов.
  - За наркотик морфинисты платят наличностью. В разных странах разными валютами, разными купюрами, правильно? У оптовика уже собирается куча купюр, в банк их просто так не положишь.
  - Почему?
  - Потому, что правительства любят собирать налоги, и по этому поводу следят за доходами. Через банк могут на этом поймать. Остается вариант гонять наличные деньги, так? Но такую массу купюр через все границы возить просто невозможно. Пограничники, таможенники. Да и банально украсть могут. Поэтому деньги все же кладутся в банк. Но не просто так, а как бы от разных компаний, или еще под каким предлогом. Уже оттуда идут переводы.
  - А причем тут фальшивые фунты? - наморщив лоб, поинтересовался Мюллер.
  - Думаю, они сговорились работать вместе. По каналам отмывания наркоденег распространяют и фальшивки. И контрабандиры тут же, можно с Востока морфий везти, а обратным ходом фунты липовые.
   Торопов задумался, покивал каким-то своим мыслям, и продолжил лекцию:
  - В работе фальшивомонетчиков ведь главное что? Главное - сбыт! Как и в работе наркоторговцев, собственно. Ну сколько вы за месяц денег истратите? И на что? Если недвижимость или там, драгоценности скупать, так ведь через какое-то время поймают, да конфискуют все. А тут сеть готовая, купюр много проходит.
  - Интересно, но непонятно - резюмировал ротмистр.
  - Что непонятно? - искренне удивился полковник.
  - Как ловить фальшивомонетчиков непонятно - поддержал жандарма Мюллер. Если сеть торговцев наркотиками законспирирована, а выйти на "граверов" можно только через них, что ж теперь, по всей Европе продавцов морфия ловить?
  - Нет - серьезно ответил Торопов. Нужно ловить тех, через кого отмывают деньги.
   Он немного помолчал, и так же обстоятельно пояснил:
  - Только их поймать еще сложнее, чем наркоторговцев. А уж доказать преступный сговор вообще невозможно. Поэтому они ничего не скажут.
  - Гениально! - восхитился Владимир. А выход есть?
  - Нет. Если бы был, им бы давно уже воспользовались. Это ведь нас, Россию, по большому счету не касается. А французов, итальянцев, британцев тех же, очень волнует. Сведения, кои я вам изложил, поступили как раз через Международную комиссию уголовной полиции.
  ***
  - Что у пограничников, Сиволапый? - справился Гумилев у вернувшегося подчиненного.
  - В общем, Иванов видимо морфием не торговал! - не менее конкретно ответил ротмистр.
   Подполковник удивленно посмотрел на Владимира, и переспросил:
  - Каким морфием? Он что, морфинист?
  - Не думаю. Он, по мнению Торопова деньги возил. Или обеспечивал перевозку.
   Николай Степанович замолчал, откинулся на спинку кресла, и стал внимательно разглядывать ротмистра. Выдержал Владимир недолго, и уже через полминуты ехидно осведомился:
  - Что, Степаныч, не понятно?
  - Нет - честно признался тот. Ни черта причем. Я тебя, зачем к Торопову отправил? Я тебя отправил, чтобы концы по убийству Иванова найти, и понять, как к нему совершенно секретный пакет попал. И что нам с Коттоне да Брасовой делать. А ты мне какую-то ерунду несешь! Какой морфий с деньгами?
  - Вот некоторые поэты в начальники повыбивались, а что в противуправном мире происходит, не ведают - начал было привычную шутку старый напарник, однако, увидев, что Гумилев начинает закипать, немедленно смилостивился:
  - Ладно, объясняю.
   Выслушав ротмистра, Николай Степанович задумался надолго.
  - Слушай - наконец сказал он, - меня генерал вызывал сегодня. Иванов мелочь, но есть интересный факт. Ты слышал такую фамилию, Рейли?
  - Нет. Кто это?
  - Британский шпион. И авантюрист международного пошиба. В Разведчасти на него досье с 1902 года ведется.
  - С разведкой Михаил Фридрихович все ж договорился?
  - Да. Они проводят операцию, о которой нам знать не положено. Но чем могли, поделились. В частности, вывели на Рейли. Талантливый мерзавец, надо признать. Да и известный, книгу "Золотой теленок", читал?
  - Про мошенника хитроумного? Как его там... Остап Бендер?
  - Да. Один из авторов, Ильф, был знаком с Рейли. Помнишь фразу Бендера: "Да... это не Рио-де-Жанейро!"? Ее произнес Сидней, выходя из таможни. Кстати, он вообще-то не англичанин. Вот, нашел справку, изложу вкратце:
   Так... Лейтенант Сидней Рейли, сотрудник Intelligence Service, британской разведки... Родился в 1873 году в Одессе, настоящая фамилия Розенблюм. Эмигрировал в Бразилию, потом перебрался в Англию. Там он сошелся с некой Маргарет Томас и ее мужем, владельцем состояния в полмиллиона фунтов.
   Подполковник вспомнил, как рассказывавший ему об этом Ганько, начальник Европейской агентуры Разведчасти, улыбнулся и дополнил:
  - Мужу было шестьдесят лет, Маргарет двадцать, а Сидней всегда нравился женщинам. Для них он всегда был просто неотразим, что-то в нем такое есть, прямо гипнотическое воздействие на дам оказывает. Представляете, он был женат три раза, но ни разу не разведен. То есть он, по меньшей мере, дважды двоеженец. Ну, а любовниц вообще не счесть.
  - Да, можно позавидовать - сказал тогда Гумилев. А что было дальше?
  - Спустя несколько месяцев после знакомства с Сиднеем, Томас стала вдовой, возможно не без помощи любовника. Горевала она, разумеется, недолго. Именно тогда Розенблюм и стал Рейли, взял девичью фамилию Маргарет. Далее он работал на Захарова, занимался разведкой бакинского нефтяного месторождения.
  - Захаров это кто? Тоже шпион?
  - Нет - удивленно посмотрел Ганько. Сэр Бэзил Захаров британский миллионщик, владелец акций чешской "Шкоды", был фактически первым лицом в английской оружейной фирме "Виккерс".
  - Танки?
  - Не только, там много чего. Пулемет "Максим" знаете?
  - Конечно.
  - Вот их Захаров первый стал продавать. Он впрочем, умер недавно, в этом году. Так вот, Рейли начинал у него. А одновременно подрабатывал на Intelligence Service. Позже мы установили, что он передал британцам российские планы по поводу Северной Персии. Затем он объявился в Южной Африке, потом в Китае. Там он продал планы строящихся морских укреплений на Ляодуне немцам, концерну Круппа. И эти же самые сведения умудрился сбыть японской разведке, получить за них гонорар от Захарова, а затем еще и передал Intelligence Service! Представляете масштаб? Тогда он и попал в поле нашего зрения. Он ведь не отказывался работать и с Россией, мы купили у него кое-что. У своего благодетеля Захарова он выкрал чертежи новой торпеды и сбыл их японцам. А с 1910 года Рейли у англичан в кадрах. Занимался сбором сведений из российских источников о сухопутных и морских силах Германии. Есть правда подозрения, что он одновременно занимался шпионажем и в пользу немцев. После войны вернулся в Британию, но не успокоился.
   Этот разговор Николай Степанович сейчас и пересказывал Сиволапову.
  - С двадцатого по двадцать четвертый, в мятежные годы, агентура несколько раз фиксировала его в России. У "Пилсудчиков" в Польше, и в "Красной республике России", помнишь, была такая?
  - Помню - покачал головой ротмистр. Я тогда как раз в корпусе Крымова служил.
  - Ну вот, значит, в вас тогда стреляли из поставленных Рейли винтовок. А возможно и он сам. С 1925 года Сидней в отставке. Чем занимался неизвестно, ходят слухи о финансовых аферах. Но из нашего поля зрения он выпал.
  - А причем тут?
  - А при том. Я, пока ты с пограничниками кофе попивал, тоже не только стихи писал - вернул он другу обычную подначку. Мы с Ежевским выяснилось, что убиенный Иванов был знаком с Рейли, даже общие дела имел. И про сицилийцев узнали. Это банда, вроде нашего "Треста". В том числе, занимаются продажей наркотиков. Рейли - вот уж оригинальнейшая персона, связан и с ними. Смотри, какая цепочка выстраивается: через него Иванов связан с "Mafia", так банда на Сицилии называется. Тут и Коттоне в строку оказывается.
  - Я тоже так думаю - согласился напарник. Иванов ездил в Турцию и Ливан, а сицилийцы как раз оттуда морфий получают. Смотри: Иванов кладет в банк фальшивые фунты, ездит на Восток, а потом его сицилиец убивает. Кстати, Рейли его откуда знает?
  - "Стопаря"? Пока неизвестно. Но их контакты фиксировались филерами, даже фото есть. Только Иванова тогда установить не смогли.
  - Ясненько. А по этому Коттоне что-нибудь новое появилось?
  - Ничего. Молчит. Но генерал намекнул, что скоро появится.
  ***
   В Разведчасти начальнику Охранного департамента отвечать сначала не стали. Никто не собирался засвечивать секретнейшую легендированную операцию с участием Великого князя. Но когда он явился к командующему Корпуса с материалами об Иванове, Брасовой, Коттоне, фальшивых фунтах и чрезвычайно настойчиво попросил сообщить, откуда пакет... Отказать стало трудно. Да и глупо, его люди раскопали интереснейшие факты.
   Решение принял князь Дмитрий, помнящий о своей основной, потаенной задаче:
  - Господа - заявил он на совещании, - а не вытащить ли нам сюда самого Рейли? Этим мы убьем сразу всех своих зайцев. К тому же, он сейчас лицо партикулярное, к разведке не принадлежит. А у нас на него заочный приговор имеется.
  ***
   Операция получила название "Консул". В Прагу, под видом заговорщика, выехал полковник Ганько, в Чехословакии начальник Европейской агентуры Разведчасти чувствовал себя почти как дома.
  - Григорий Порфирьевич, я не понимаю, что происходит? - заявил ему при встрече Рейли.
  - Вы не понимаете? - удивился жандарм. Вы послали к нам связником уголовника! И его убил такой же каторжник, только итальянский. Деньги нам передали, но они оказались фальшивыми. Мы не собираемся работать с аферистами!
   "Черт! - подумал Рейли. Кажется, кто-то заигрался. Или Васька, или Коттоне. Но сицилиец вряд ли, побоится. Значит Стопарь. Да, скорее всего. Раз решил шантажировать Брасову, видать и за документы фальшивку отдал, ничего уже не боялся. Нет, но какая наглость? На документах, за которых капитал приобрести задумал, еще и подзаработал!"
  - А бумаги? - поинтересовался он.
  - Бумаги у нас. И знаете что? Мы не станем больше разговаривать с посредниками. Тем более, такими как ваши. Вы можете приехать сами - нелегально, разумеется, это мы обеспечим. Переговорить с... известным вам лицом, и решить этот вопрос. И это единственный вариант.
   "Дмитрий в ярости - понял Рейли. Еще бы, такой конфуз. Что же делать-то?"
   Ехать в Россию ему не хотелось. Но, связав в сделке немецкую разведку, итальянскую мафию, фальшивомонетчиков и графиню Брасову, за которой маячил Локкарт, выйти из игры он уже не мог. Цейтнот, время, отпущенное на раздумья, истекает, нужно делать ход. Отличный шахматист, сейчас он мыслил аналогиями старинной игры.
   "Главное, пока не цугцванг, когда каждый ход ведет к поражению - подумал Сидней. Пока ходы еще остаются. Рискованные, но..."
   Вот как раз риск его даже привлекал. Авантюрная его натура конспиративной поездке в Россию отнюдь не сопротивлялась. Пять лет без ощущения постоянной опасности заставили бывшего разведчика скучать, и сейчас он чувствовал, что совершенно не прочь встряхнуться. Да и опасности большой не видел. Через оставшиеся в Intelligence Service связи он знал, что "Академикам" доверяют в Лондоне полностью. И считают, что их возможности в России весьма велики.
   "Уж на одну мою поездку хватит - оптимистично подумал бывший британский лейтенант. А с Дмитрием мы договоримся".
  ***
   Границу он перешел десятого июля, в Силезии, с немецкой стороны "коридор" обеспечивал Рейхсвер. Рейли встречали. Жандармы, выдававшие себя за заговорщиков, проводили гостя на поезд, довезли до столицы, и пообещали встречу с Дмитрием Павловичем. Впрочем, спешить тот не стал. В этот раз международному авантюристу не повезло. Пока поезд "Варшава-Петербург" медленно стучал по рельсам, в Берлине с генералом фон Сектом встретился военный атташе российского посольства, генерал-майор Брусилов. Младший, разумеется, сын знаменитого командующего "Брусиловским прорывом" Великой войны.
   После короткого вступления, атташе перешел к делу:
  - Господин генерал, я в курсе ваших договоренностей с неким Рейли - спокойно изложил он суть дела. Господин Рейли мошенник, вы знали об этом?
   Такое откровенное начало разговора, Секта удивило. Но ответил он спокойно:
  - Что вы имеете в виду?
  - Очень просто. Рейли от вашего имени попытался оплатить определенную сделку фальшивыми деньгами. Разумеется, никаких документов он не получил. И не получит. Вы знаете, что он входит в шайку фальшивомонетчиков, распространяющих поддельные фунты в Германии? Полиция Мюнхена ищет их уже полгода. И сотрудничество командования рейхсвера с преступниками, может быть воспринято правительством Веймарской Германии отнюдь не благожелательно. Я уж не говорю про англичан, которым подделка их валюты нравиться не может по определению.
   Сделав паузу, чтобы дать собеседнику вникнуть в смысл своей фразы, атташе продолжил:
  - И я не вполне понимаю, зачем нам Рейли. Ведь эти вопросы можно решать прямо, без ненужных никому посредников. При этом нам гарантировано сохранение тайны, совершенно не очевидное в противном случае.
   Сект задумался. Русский изъяснялся дипломатично, продираться сквозь его словесные конструкции было непросто. И он спросил прямо:
  - Вы предлагаете сотрудничество?
  - Разумеется. Но только личное - вы и я.
   "Так - прикинул немец. "Академия" связана с британской разведкой. И, по словам Рейли, планирует заговор в пользу князя Дмитрия. А Брусилов, видимо решил заработать на стороне. Если предположить, что англичане платят только Дмитрию, а остальные работают за идею... что ж, похоже на правду. Особенно с учетом того, что путч против Николая может и провалиться. И тогда господину атташе понадобятся средства на жизнь в эмиграции, русский царь имеет репутацию человека беспощадного".
  - Вы выступаете как частное лицо, или мы упомянем имя Дмитрий? - осторожно поинтересовался Сект.
  - Дмитрий? Это имя упоминал Рейли? - откровенно улыбаясь, осведомился Брусилов.
  - Да - подтвердил, уже совсем сбитый с толку генерал. А что?
  - Рейли мошенник - повторил Алексей Алексеевич. И к упоминаемым им именам я бы относился осторожно. А особенно осторожно к неупоминаемым. Полюбопытствуйте в полиции, кто из русских связывается с переводом фальшивых денег.
  - Вы хотите сказать, что князь Дмитрий Павлович не причастен к "Академикам"?
  - Я хочу сказать, что не нужно верить в слухи, господин генерал. Они могут оказаться аферой... или чьей-то игрой. Я же предлагаю вам прямой контакт. Личный. На возмездной, разумеется, основе.
   С подхода Брусилова к Секту, русская разведка начинала новую игру. "Кларнет" должен был стать независимым ответвлением первой операции. "Академия" подходила к завершению, водить англичан за нос обещаниями переворота можно было все же лишь ограниченное время. Лондон начинало тревожить, что обещанный путч все никак не происходит. Да и Дмитрий, чувствующий приближение финала своего личного расследования, продолжать "заговорщицкую" деятельность не стремился. А его надлежало из игры выводить как можно аккуратнее, оберегая репутацию Императорского Дома.
   Сворачивать успешную акцию жаль, решили перевести ее в иное русло. Передачей дезинформации немцам, а через них, впоследствии, и дружественным Берлину англичанам, занялась военная разведка, собирающаяся дискредитировать в глазах Рейхсвера "Академиков" как аферистов, воспользовавшихся именем Великого князя отнюдь не имея на это оснований. А после прекращения первой операции выступить в роли "добросовестных" поставщиков сведений о России. Разоблачение "Академии", прошлой русской провокации, мыслилось как первоначальный капитал новой разработки.
  ***
   С немцами Брусилов договорился. У Секта, разумеется, возник вопрос о судьбе прошлого связника:
  - Вы совершенно верно подметили, генерал - сказал он при следующей встрече, - что обнародование некоторых, признаюсь, не вполне удачных шагов Рейхсвера, выглядит лишним. Я имею в виду Рейли.
  - Я думаю, он нас не побеспокоит - понимающе кивнул Брусилов. Полагаю, им заинтересуется наша полиция... исключительно как уголовником. А с учетом того, что ему уже вынесен заочный приговор, проживет он в тюрьме не больше двух дней. Вы слышали про Указ о бомбистах?
  - Это когда ваши вешали смутьянов без суда?
  - Да. Рейли подпадает именно под него... формально - улыбнулся разведчик.
  - А если он начнет говорить?
  - Не успеет.
   После получения сообщения из Берлина, Рейли немедленно арестовали. Просто и обыденно, в понедельник разведчики приехали на конспиративную квартиру, предоставленную Корпусом, и увезли в "Кресты". В тюрьме его зарегистрировали как Тойво Юргутиса, под чьим именем он попал в Россию. На этом карьера искателя приключений завершилась. Узнав о том, что операция "Академики" - игра русской разведки, выйти из одиночной камеры он не уже рассчитывал. Разговорить его оказалось делом не сложным, старый шпион без каких-либо угрызений совести пытался купить себе жизнь рассказом об известных ему секретах. А знал он много.
  ***
  21.07.1930 г. Российская империя. Санкт-Петербург.
   В "Кресты" Николай Степанович приехал с утра, прямо к открытию. Предъявил разрешение, прошел через несколько лязгающих за спиной решеток, поднялся в следственные кабинеты. Рейли привели минут через десять, в такую рань Следственная часть была пуста и выводных хватало. Разведчики выкачали из Сиднея уже почти все. И наконец, спустя неделю, к нему пустили Охранку, дела соседей департаменты традиционно считали менее срочными. Сейчас подполковнику предстояло узнать частности: систему распространения фальшивых фунтов, связь Рейли с Ивановым и итальянцами. Но разговор внезапно начался с другого.
  - Гумилев? - удивился подследственный, выслушав представившегося офицера. Тот самый?
   К этому вопросу поэт привык уже давно. Он слышал его много раз, в самых невероятных обстоятельствах и от совершенно разных людей.
  - Тот самый - согласился он. Это что-то меняет?
  - Да нет - пожал плечами Рейли. Просто странно. Поэт, исследователь Африки, дипломат, и вдруг жандарм.
  - Ну, увидеть любимца женщин, исследователя бразильских джунглей и офицера британской разведки в роли убийцы и фальшивомонетчика тоже несколько необычно, не находите?
  - Я не убийца - не согласился собеседник. Вот уж этого обвинения мне не предъявляли!
  - Да? А это не вы снабжали оружием бунтующих "красных" на Украине и в Польше в двадцать первом? И потом, в Средней Азии?
  - Это обычная работа - искренне удивился бывший лейтенант. Русские тоже посылали винтовки, и даже пушки. Сирийцам, патанам, китайцам - многим.
  - Это не одно и то же - не согласился Гумилев.
  - Чем же другое? Мы, знаете ли, помогали восставшему против тирании народу, борцам за свободу - усмехнулся Сидней.
  - Народу? - свистящим шепотом перебил его взбешенный подполковник. В декабре двадцать первого, во время первого бунта, я оказался в Пензе. Вы знаете, что там творилось? Озверевшие от "свободы" толпы грабили дома и лавки, в деревнях жгли имения. И всюду убивали, бессмысленно, беспощадно и безнаказанно. На вокзале убили какого-то капитана за то, что он не снял погоны. А потом, сняв с трупа одежду, с хохотом таскали его по снегу Московской улицы - то вверх, то вниз. Мою знакомую, старуху-помещицу Лунину, заодно с её дочерью крестьяне на сельском сходе постановили убить и забили кольями. И все это с возгласами: "теперь наша власть! Народная!" А сколько ещё таких зверств, по всей России?
   Меня самого уже в августе двадцать второго, раненым взяли в плен "красногвардейцы" вашего друга Троцкого. В Иркутске, когда все уже заканчивалось. Я провел в камере, ожидая расстрела неделю. К счастью полк Уборевича ворвался в город внезапно, и расстрелять нас, узников, не успели. Ладно я, пусть! Я действительно был их врагом, служил в контрразведке. Но я такой был там один! Остальные обычные люди: старики, женщины, гимназисты...
  - Вы бывали в Северо-западной провинции? - резко перебил жандарма Рейли. Это между Афганистаном и Индией, зона племен. Нет? Во время оплаченного русскими деньгами восстания против "инглизи", патаны, вооруженные русскими же винтовками, снимали с попавших в плен англичан кожу. С живых. А когда им как-то раз удалось захватить эвакуирующихся жен и детей британских чиновников... Вам рассказать, что мы увидели после боя? Их не пытали в обычном смысле, просто насиловали. В очередь, пока не умрут. Не разбирая пола и возраста. Мне продолжить?
   В тюремном кабинете повисло молчание. Пару минут они расстреливали друг друга взглядами, потом Гумилев встряхнул головой и прервал тишину:
  - Давайте ограничимся воспоминаниями о деле. И у вас, и у меня за плечами много лишнего. Того, чего не должно было случиться.
  - Согласен - кивнул Рейли, тоже отошедший от внезапной вспышки. Давайте, действительно, о деле.
  ***
   Закончив допрос, подполковник уходить не спешил. Разговор получился довольно успешным, после первой стычки британец признал в жандарме человека бывалого, общался с Николаем Степановичем как с равным, уважительно и откровенно. Контрразведчик тон беседы поддерживал. Да ему и в самом деле был интересен этот человек - авантюрист, объездивший полсвета, работавший на все ведущие разведки мира и состоявший членом таинственных заграничных разбойничьих обществ. Понять Рейли хотел не только жандарм, но и поэт.
  - Мне до сих пор иной раз снится сон - признался Гумилев в последующем, уже почти дружеском общении. Август двадцать второго, камера иркутской тюрьмы, лязг двери - там была железная дверь, с таким зарешеченным оконцем, и входящие за мной конвоиры. Они ходили всегда по трое, забирали на расстрел по спискам. И снится, что меня все-таки увели.
  - Ну, ко мне еще, наверное, придут - вздохнул Рейли. Господин подполковник, не откажете в просьбе?
  - Смотря в какой - терять сложившийся психологический контакт с арестантом Гумилеву не хотелось. Мало ли, какие еще вопросы возникнут? Да и... он понимал сидящего напротив британца. Нет, не перестал считать его смертельным врагом, но - понимал. И представлял, что тот ощущает в камере. В одиночной, для слишком уж много знающего подследственного.
  - Не перешлете мне томик ваших стихов? Лучше последний, я его не читал. Одиночка, это, знаете ли, не подарок. Давят эти стены, корежат.
   Сборник Николай Степанович переслал. И, вспомнив разговор, загнул лист, на котором было написанное восемь лет назад, но опубликованное лишь недавно стихотворение. Он не знал, как отнесется к нему Рейли. Но ему почему-то казалось, что британец поймет отраженные в поэзии переживания.
   Когда надзиратель передал томик в камеру, Рейли открыл книгу на загнутой странице. И в глаза бросились строчки:
  АВГУСТ
  
  Сон обернулся какой-то бездной,
  Падаю, падаю - и вдруг
  Слышу я грохот двери железной,
  Самый жестокий в мире звук.
  Весть принимая о скорой казни,
  Не отворачиваю лица.
  Может ли быть что-нибудь прекрасней
  Песни летящего свинца?
  Славе навстречу, а не позору,
  Едкой усмешкой врага клеймя,
  Молча шагаю по коридору,
  Сопровождаемый тремя.
  Что будет дальше, давно известно,
  Бешено мчится в жилах кровь.
  Выстрел - и в ту же пустую бездну
  Я опрокидываюсь вновь...
  ...
  Знаю, все знаю, мой друг Гораций,
  Эта история - лишь сон,
  Это лишь серия декораций
  Да череда ночных персон.
  И обретая к утру свободу,
  Я говорю себе: "Забудь!"
  Движется солнце по небосводу,
  Длится пока еще мой путь.
  Но отголоском другого мира,
  Где совершился страшный суд,
  Три безымянных конвоира
  Ночью опять за мной придут...
   Прочитав стихотворение, арестант надолго задумался.
  ***
  Начальнику
  Учреждения "Кресты"
  Полковнику Смирнову А.И.
  Рапорт.
   Докладываю, что сего дня, 27.07.с.г., при выводе арестованного Юргутиса Тойво из камеры ? 296 и конвоировании для допроса в Следственную часть по вызову подполковника ОКЖ Браилова, означенный Юргутис, проходя по галерее третьего этажа, внезапно перебросился через перила галереи и прыгнул вниз. Вследствие падения на бетонный пол первого этажа, Юргутис скончался.
  Надзиратель Герасименко П.В.
  ***
   Но все это было потом. Пока же, выйдя из тюрьмы, Гумилев предпринял кое-какие розыски, потом заехал в Корпус, и к вечеру направился к следователю. В кабинете Ежевского подполковник углядел Шатунова, о чем-то активно жестикулируя спорящего по телефону, перешептывающегося со Светочкой Сиволапого, и самого следователя, рассеяно листающего дело.
  - Честной компании добрый день - провозгласил Николай Степанович. В принципе, дело проясняется, Рейли дал показания.
  - На протокол? - оживился Ежевский. Расколол британца?
  - Обязательно!
  - Да какой он британец? - влез с демонстрацией своей осведомленности Сиволапов. Обычный одесский еврей!
   Ротмистр посмотрел на практикантку и похвастался:
  - Когда мятеж в двадцатом давили, этих пархатых среди бунтовщиков немеряно было. И все, что характерно, кололись! Как это у нас унтер новобранцев учил, до войны еще: "враг унутренний есть полячишки, жиды и скубенты".
   В жандармском корпусе легкий антисемитизм был вещью традиционной и где-то даже неофициально приветствующейся. А уж здоровый консерватизм начальством поощрялся просто открыто.
   Светочка, услышав заявление своего кавалера, хихикнула, восторженно глядя на героического ветерана. А вот Ежевский неожиданно взъерепенился:
  - Ты, Сиволапый, поосторожнее в выражениях. Я вот и студентом был, и предки из польской шляхты. Это я кто, по-твоему, получаюсь?!
  - Так ты, Петр Николаевич, самый унутренний враг и есть - тут же, зажав рукой трубку, оторвался от разговора язвительный Шатунов. Вы, следователи, вечно только работать мешаете. То вам доказательств не хватает, то доказательства есть, ан - "непроцессуальными путями приисканы". С преступностью противоборствовать и не даете.
   Заявление было плодом давних и непримиримых противоречий между следствием и сыщиками, проистекающих из различного подхода к поимке преступников. Для профессионалов с обеих сторон эти, неустранимые в силу разницы самой сущности служб прекословия, давно стали любимым поводом для дружеских пикировок.
   Пока Ежевский щурясь, пытался придумать адекватный ответ на нахальный выпад сыскаря, вмешался Николай Степанович:
  - Неправильно ты Сиволапый, лозунг помнишь. "Сицилисты, слышь-ко, жиды и скубенты" - спародировав "унтер-офицерский" говорок, изложил он свой вариант. Петр Николаич, ты не социалист?
  - Нет - отрекся надворный советник. Даже в студенчестве не увлекался.
  - Тем более. Из студенческого чина тоже давненько вышел, к иудейскому сословию не относишься. Так что можешь на Александра Дмитриевича в суд подать. За клевету!
  - Во! - согласился реабилитированный ротмистр. На Сашку можно. А на меня зря совершенно напраслину возводишь. Я ж чего?
   Светочка, удовлетворенная полным амнистированием поклонника довольно закивала, а разоблаченный полицейский тут же отговорился:
  - А где клевета? Это деловая критика!
   И немедленно перевел разговор на другую тему:
  - Чего Рейли-то показал?
   Гумилев показал Ежевскому глазами на Светочку и поднял брови.
  - Светлана - понятливо начал тот, - сходите, пожалуйста, в канцелярию, посмотрите, там ответов для нас нет?
   Светочка обиженно посмотрела на следователя, потом на Сиволапова, но ротмистр сделал каменное лицо и покивал. Убедившись, что все равно выгонят, практикантка вздохнула и вышла.
  - Так - тут же начал Николай Степанович. Пакет с документами, обнаруженный у Иванова, в рамках нашей разведоперации. Шел он немцам, они хотели эти документы купить. Наши соглашались продать, почему нет?
  - Это дезинформация была? - понял Ежевский.
  - Амальгама. Но убедительная. И вот тут вмешался Рейли. Он знал от своих людей в британской разведке, что в России есть товар для немцев. А связи с Берлином у него еще с начала века. Но возникла проблема, у Рейхсвера с деньгами плохо. У нас в Разведчасти ребята ушлые, дешево информацию не продают. Даже если это деза. Тогда Рейли предложил генералу Секту, командующему Рейхсвером, использовать поддельные фунты.
  - То есть, Рейли ключевая фигура, получается? - спросил Сиволапов. Он сообщил немцам про наших, потом свел Секта с шайкой, те продали Рейхсверу фальшивые фунты, Берлин расплатился ими с разведкой, так?
  - Не совсем. Платить нашим подделками Сект не рискнул, это ж как подставиться можно? Даже если наружу не просочится, они бы в следующий раз работать с ним не стали. Поэтому договорились иначе. Рейли привез фальшивые фунты, "фабрика" недалеко, в Чехословакии. Тут, кстати, надо будет Мюллера порадовать, Сидней свои контакты в Германии сообщил, с паролями, адресами и приметами. Передал он фальшивки Секту в Карловых Варах, это бывший Карлсбад, Судетская область. Там еще со времен, когда эти земли в Австро-Венгрию входили немцев много. Рейхсверу там работать не сложно, куча землячеств и "обществ", пронемецких. Ну, а германская погранстража это вообще неофициальная часть армии, для обхода Версальских запретов придумали. Соответственно, через границу в Германию фунты спокойно перебросили, потом диппочтой провезли через военного атташе в Турцию. Там продали или еще как-то обменяли, Сидней не знает. Получили настоящие деньги. Через кого это сделано было, сейчас разведка выясняет, есть там ниточка. Подлинные деньги передали в Стамбуле Коттоне. Часть как оплату за фальшивку, остальные для Петербурга.
   Договоренность была, что "Mafia" доставит их в Санкт-Петербург, тут у Секта своих людей в посольстве нет. А может, есть, но рисковать не хотят, после того как их дипломата, Гептнера, два года назад за подобные штучки выслали.
  - Да уж помним - усмехнулся Шатунов. Дело Фриновского-Амтлауфа, похожая история.
  - Ну да - согласился ротмистр. Или диппочту из Турции в Россию отправить возможности не было.
  - Не известно, в общем - отмахнулся Гумилев. Да и не важно. Итальянец свою долю отправил на Сицилию, а десять тысяч, которые для разведки, перевел через Русско-Азиатский банк в Россию, на имя Иванова. Сумма-то крупная, везти с собой побоялся. Дальше схема была сложная, потому как интересы уж чересчур скрутились. Если бы не это и не сгорели бы они. А так что вышло? Рейли договорился с немцами, что документы сам получит и Секту передаст. Но в Россию ему ходу нет, он еще с 1921 года в розыске. А переправлять документы уже наши отказались, хотели немецкую агентуру выявить. Итальянцы в политику лезть не стали, не их это. Вот Рейли и пришлось обратиться к Иванову и Брасовой.
  - Он их, откуда знал-то? - поинтересовался сыскной.
  - С Ивановым они в двадцатом стакнулись. Тогда для финансирования деятельности революционеров, Рейли организовал "экспроприацию" ценностей. Из музеев, особняков, контор, в спокойных местностях, которые мятежами не затронуло. Конспираторы-то сами восставшими руководили, а "Ванька-стопарь" с шайкой своей на Рейли работал, по его наводке под шумок грабежи учинял. Заодно в присутственных местах интересные документы для британцев брал. С тех пор и повязаны. Тут ведь еще, какой нюанс? Если бы Сидней нам шепнул, что Василий Петрович "эксы" не из корысти, а для поддержки "красногвардейцев" устраивал, так тому не каторга, ему по Указу 1916 года и до петли недалеко. Так что, Рейли мог ему верить. Ну а с Брасовой Сидней давно знаком - тут Гумилев замялся, и продолжил уклончиво: на графиню у него тоже крючок имеется. В общем, смог с ней договориться. Та дама, по его словам, до денег жадная, к тому ж стареет, сколько на наведение красоты тратить надо? Вот и сладились. В этот раз Иванов должен был получить деньги, заплатить Разведчасти, забрать пакет с секретными бумагами и передать его Брасовой.
  - Почему ей?
  - Ее не досматривают на таможне. Тут у них и произошел сбой. Иванов уловил, что графиня занимается шпионажем, и пакет припрятал. Да еще смог украсть документы о платежах в немецкие и швейцарские банки. Он же посредником между Рейли и Брасовой был, вместе фальшивые фунты в Германии скидывали, она ему доверяла.
  - Она что, совсем дура? - удивился ротмистр. Такие вещи хранить...
  - Не совсем. Но... так получилось. В общем, хранить платежные документы у Натальи Сергеевны причины были. Секретные.
  - Ладно, нам чужих секретов не надо, своих хватает - опасливо прервал его Петр Николаевич. Дальше что?
  - После того, как Иванов смог получить компрометирующие ее документы и потребовал полмиллиона рублей, он стал для них опасен. Брасова перетрусила и обратилась к своим... ну, скажем, покровителям. Те вмешались, им совсем не улыбалось, что графиня засветится. И вышли на Рейли. А он потребовал от итальянцев разобраться. У Сиднея свой интерес был, он с Секта комиссионные получал, за сделку, и с "Mafia" по поддельным фунтам работал. Коттоне убрал Иванова, но тех документов, которые для немцев предназначены, не нашел. Тут в благородном семействе скандал случился, немцы ведь документы требовали. А Разведчасть, получив от Михаила Фридриховича наши с вами материалы, решила под этим предлогом выманить Рейли. Предложили ему приехать нелегально, разбираться на месте. Репутация у группы сложилась основательная, и Сидней купился! Хотя "Не верь никому" его девиз, он даже на своей именной почтовой бумаге его поместил когда-то. Как границу перешел, его взяли. Тут игра пошла, арестовали его под конспиративным именем, якобы Сыскная полиция, по убийству Иванова.
  - Рейли запел?
  - А куда ему деваться? Особенно когда узнал, что его контакты в России подставная контора русской разведки. Запел, сдал Секта, итальянцев. Всех фальшивомонетчиков тоже.
  - А покровитель графини? - спросил Шатунов.
  - Не знаю, кто это. В Разведчасти молчат, и Рейли молчит.
  - И Бог с ним - замахал руками Петр Николаевич. Нам это не важно. А вот убийца Иванова, получается все-таки итальянец?
  - Да. Удавил, но документов для Берлина не нашел. А платежные бумаги взял и спрятал. Рейли не знает, куда.
  - Дальше ясно - кивнул Шатунов. По фальшивомонетчикам надо данные Мюллеру передать, убийство Иванова, считай, раскрыто.
  - Ну, доказать виновность Коттоне мы пока не сможем - не согласился Ежевский. Свидетелей-то все равно нет, Рейли только косвенный. Так что раскрыто, но не доказано.
  - М-да... - протянул Сиволапов. И что теперь с Коттоне делать? Может, с Рейли очную ставку? И с Брасовой-то что будет?
  - Брасову из дела надо убрать - спокойно сказал Гумилев. Это указание даже не Михаила Фридриховича, а лично генерал-полковника Глобачева. Петр Николаевич, просьбу начальника Жандармского корпуса уважите?
  - Куда бы я делся? - пробурчал тот. Потом чуть подумал, подергал себя за ус и добавил более спокойно: можно даже сие законно сделать. У нас она как бы неустановленная дама получится, я материал на нее в отдельное производство выделю и в Корпус зашлю. А там уж делайте что хотите. Пойдет?
  - Пойдет - согласился жандарм.
  - Вот и ладушки. А с итальянцем-то как?
  - Вам что для доказывания надо?
  - Откуда я знаю? Рейли лично поручал ему убийство?
  - Он дал условную телеграмму, потом Брасова пояснила в деталях. Я заехал на телеграф, взял копию.
  - Интересно - следователь пробежал глазами бланк:
  "16.06.1930. С-Петербург, г-ну Коттоне, до востребования.
  Партнер накладную не прислал, просит изменить контракт лионской фирмой. Лионская фирма просит воспомощестования. Окажите содействие, директором согласовано.
  Барзини".
  - Барзини - Рейли, лионская фирма - Брасова, директор - главарь Mafia - пояснил Гумилев.
  - А убийство-то? Если б Иванов миром документы отдал?
  - Все равно. Он стал ненадежным человеком, и Коттоне в любом случае должен его убрать. Поэтому в телеграмме кодовое слово "содействие". Если б только бумаги забрать, было бы "помощь". Это мною и в протоколе допроса Рейли отражено - объяснил подполковник. И вот еще, телеграмма с докладом итальянца:
  "19.06.1930. Берлин, г-ну Барзини, до востребования.
  Оказал содействие лионской фирме. Партнер работать отказался, контракт разорван. Накладную партнера не получил, только инвойс.
  Коттоне ".
  - Даты совпадают. Надобно будет мне еще телеграфистов допросить, по приметам Вито. Что именно он получал и отправлял. А больше телеграмм не было?
  - Нет. Да и смысла нет, это на экстренный случай связь.
  - Гм-м - протянул Петр Николаевич. Что у нас, таким образом, есть? Факт присутствия Коттоне в доме Иванова доказан. Показания Рейли, что он дал поручение убить, и получил ответ об исполнении, имеются, но неподтвержденные. Ну, никакой торговой деятельности итальянец в России не вел, это мы, допустим, докажем, что будет свидетельствовать в пользу слов Рейли про условные телеграммы... Неплохо. Время на протоколе выемки корреспонденции поставили?
  - Обязательно - кивнул Гумилев.
  - Отлично-с! То есть, Рейли изложил тексты депеш раньше, чем их получило следствие. Тоже в строку. Предполагаемое орудие убийства, показания Рейли о связях с Ивановым и Коттоне ... еще, может, об сих связях из Германии показания фальшивомонетчиков придут, буде Мюллер их возьмет. Все это на нашу версию сработает.
   Он снова задумался, машинально посасывая папиросу, потом встряхнулся и заявил:
  - Два момента еще. Первое, надо все-таки банковские платежные документы найти, которые Коттоне исхитил. Часы, бумажник, саквояж - это он все выбросил, надо полагать. А вот бумаги наверняка схоронил.
  - Где ж их взять? - удивился Шатунов. Петр Николаич, ты ведь сам с Вито пять раз общался, ну молчит он, зараза! А кроме него никто не знает. Он их куда угодно засунуть мог.
  - Может Брасова знать. И это второй момент как раз - Ежевский оборотился к Гумилеву и безнадежно поинтересовался: как бы так ее показания получить исхитриться?
  - Петр Николаевич - разводя руками, протянул жандарм. Ну вы думаете, что говорите?
  - Думаю - согласился следователь. А еще я о перспективах судебного разбирательства думаю! Вот заявит злодей в суде, что указания получал, у Иванова был, а убивать не стал. Пожалел, или на следующий день перенес. А кто убил - не ведает. И что?
  - И суд поверит? - удивился Гумилев.
  - Вполне - невесело хмыкнул Шатунов. Это вам не по Указу бомбистов вешать, обычная уголовка. Адвокат, присяжные - все, как положено.
  - Но Рейли ведь показал...
  - Что с того, что показал. Ему так и так петля, он что угодно покажет - пожал плечами сыщик. Адвокаты его слова всенепременно под сомнение возьмут.
   Он встал, послонялся по кабинету, и потом произнес:
  - Брасову нам не дадут, ясно. Значит бумаги. Куда итальяшка их мог деть? Тайника у него в Питере быть не должно, только если Иванов показал. Но это искать бесполезно, как и если знакомым отдал, это мы отбрасываем... Остается что? Гостиница - отработали. Банк, вокзальные камеры хранения, что еще?
  - Почта - откликнулся Сиволапов. В конверт, и в ящик - на свой адрес. Через недельку придет - и снова в конверт. Были у нас такие конспираторы. А то и прямо в Италию.
  - В Италию вряд ли - не согласился подполковник. Он же их Басовой отдать должен был.
  - А не отдал?
  - По словам Рейли нет. Он еще и поэтому в Россию приехал, с пропажей итальянца разбираться. На него и покровитель графини давил, и "Mafia". Никто же не знал, что мы Вито закрыли. Да и не стал бы итальянец с почтой связываться. Они там, в Европе считают, что в России всю переписку досматривают.
  - Что, всю?
  - Угу, полностью.
  - Неплохо бы - мечтательно произнес ротмистр. Представляешь, приходишь в кабинет с утра...
  - Значит, почта отпадает - прервал грезы приятеля Шатунов. Остаются банки и вокзалы. Последние мы отработаем, а вот банки?
  - С банками поможем - согласился Гумилев. Только это не одним махом, их в Питере много. И может номерной счет быть, тогда вообще морока.
  - Время терпит - успокоил Ежевский. Месяц у меня есть, я пока остальные мелочи доработаю.
  ***
   Месяц, впрочем, не понадобился. Уже через неделю в кабинет к следователю ввалились довольные Шатунов с Сиволаповым.
  - Ну?
  - Ну прав ты был, Петр Николаич, прав - заверил надворного советника жандарм.
  Проверили мы все банки, оказалось, не так и много где сейфовые хранилища есть. И вроде нашли. В Северном открыт сейф на имя гражданина Италии Пирелли. Никакого Пирелли по нашим учетам в столице не имеется, и не регистрировалось. Сашка показал тамошним служащим фотопортрет Коттоне, те опознали. Вскрывать сейф надо.
  - Это дело - радостно потер руки Ежевский. Сей момент постановление на выемку напишу, и поехали.
  - А разрешение? - удивился ротмистр. Это ж банковская тайна, судебный приказ на обыск нужен?
   Следователь и сыщик посмотрели на жандарма с некоторым удивлением, потом Шатунов поинтересовался:
  - Ты чего, Сиволапый, законником заделался?
  - Почему? - не понял Владимир. Такой порядок ведь? Или как?
  - Каком кверху - покровительственно усмехнулся Ежевский. Это на обыск в суде подписывать нужно. А у нас выемка! Мы ж не ищем ничего, мы приходим и требуем выдать из определенного совершенно места, сейфа на имя Пирелли, совершенно конкретные документы. Выемку я сам произвожу.
  - И что, это законно?
  - Ну как тебе сказать? В суде проходит, банки не спорят. Тебе чего еще надо, собственно?
  - А если там документов нет? В смысле, Пирелли не Коттоне?
   Надворный советник пожал плечами:
  - Тогда извинимся. Банк клиенту все равно не расскажет, зачем себе реноме портить? И нам претензий предъявлять не станет.
   В банке действительно спорить не стали, связываться со Следственным департаментом себе дороже. А уж когда за спиной следователя кроме привычного сыскаря маячит офицер Жандармского корпуса... Следственную группу немедленно провели к вице-директору филиала, который проводил их в хранилище.
  - Понятых еще - сварливо напомнил сыщикам Ежевский.
  - Не извольте беспокоиться - немедленно откликнулся один из клерков, - процедуру знаем-с! Вот-с, я - первый, контролер зала сейфов - второй, Никон Порфирьевич - тут он показал на вице-директора, - представитель банка. Желаете фамилии перед вскрытием записать?
  - Всенепременно - согласился Петр Николаевич, немедленно набросал протокол, после чего, ублаготворенный обходительным подходом попросил:
  - Никон Порфирьевич, не распорядитесь о вскрытии?
  ***
   Аккуратно достав из сейфа пакет из плотной, коричневого колера бумаги, Ежевский старательно обработал конверт каким-то порошком, потом, этаким ласковым на вид движением, наложил на видимые только ему отпечатки особливую бумагу, посмотрел ее на свет и от удовольствия даже хрюкнул.
  - Я, конечно, не специалист - возгласил он, - но на мой непросвещенный взгляд, пальчики на итальянские смахивают. Да-с!
   Упаковав лист с отпечатками, он точным движением вскрыл пакет, пробежал глазами извлеченные оттуда документы и заулыбался:
  - Вот они, платежки-то! Теперь господину Коттоне трудненько отвертеться будет. Жаль только, что... гм, еще одну фигурантку оберегают.
  ***
   Петр Николаевич ошибался. Защищать Брасову в Зимнем дворце не собирались, и в это самое время разговор там шел как раз об этом.
  - Papa' - спокойно сказал Дмитрий Павлович, - я полагаю, мы можем назвать предателя. Вернее, предательницу.
   Император поднял бровь в вопросительном жесте.
  - Брасова.
  - Жена Михаила? Но... что она может знать?
  - Все, что знал Михаил. И оказывать действенную помощь британскому разведчику. Кроме того, по материалам Охранного Департамента, она замешана в распространении фальшивых фунтов.
  - Есть доказательства?
  - По фальшивомонетчеству Охранный департамент вместе с полицией все потребные доказательства предоставил, даже смогли от немцев подтверждение получить. Вот, я подготовил папочку. Взглянешь?
  - Посмотрю - потрясенный император взял новенькую картонную папку с реквизитами Охранного департамента, полистал, отложил в сторону и уточнил:
  - А по измене?
  - Пока только информация. Брасова любовница Локкарта. Это начальник русского отдела в Intelligence Service, служил раньше в России вторым секретарем посольства. Связь их тянется с тех времен, она уже тогда помогала ему в шпионаже. Доказательства слабые, только показания Рейли. Мы их проверили, насколько смогли, по всей вероятности, он не врет. И возникла такая мысль - предложить Локкарту лично проинспектировать готовность "Академии" к перевороту. Естественно, нелегально. Думаю, он должен на это пойти, путч англичане ждут давно, даже излагали мнение, что у нас присутствует "досадная нерешительность". Вот и пусть приедет, подтолкнет.
  - Что нам это даст?
  - Локкарт уедет из Британии и пропадет. Перейдет на нелегальное положение. В России мы его возьмем, допросим, потом... - сделав секундную паузу, Дмитрий жестко закончил: потом он исчезнет. Это будет лучшим решением, Брасова его, так сказать, приватный агент, в Intelligence Service о ней не знают. Таким образом, мы получим доказательства и в то же время, ликвидируем источник возможной утечки.
  - Действуйте.
  ***
  23.08.1930 г. Российская империя. Санкт-Петербург, Зимний дворец.
   "В ходе розыскных действий установлено, что графиня Брасова Н.С. в 1920 году вступила в интимную связь с занимавшим на то время пост второго секретаря посольства Великобритании, Локкартом Робертом Гамильтоном Брюсом, являющимся сотрудником британской разведки".
   Михаил читал справку отрывками, перескакивая глазами по строчкам. Мозг отказывался верить написанному:
   " ...оказывала содействие Локкарту в знакомстве с людьми, интересующими разведывательную службу Великобритании, способствуя тем самым получению шпионской информации о...
   ...В 1927 году, Локкарт и Брасова, при посредничестве бывшего агента британской разведки Рейли, вступили в преступный сговор с гражданином Германии Блашке, занимающимся подделкой денежных купюр - фунтов стерлингов Великобритании, распределив роли следующим образом: Блашке, через Рейли, передает Локкарту и Барсовой фальшивые купюры, которые вышеуказанные лица реализуют, расплачиваясь ими за сделанные покупки, после чего расплачиваются с Блашке из расчета пятьдесят пенсов за фальшивый фунт. Реализуя свой преступный умысел, Брасова в период..."
  - Наташенька... - прошептал он. Обернулся к Николаю и выкрикнул:
  - Этого не может быть!
  - Это есть! - резким, как выстрел голосом, ответил брат. Собранные доказательства достаточны для предъявления обвинения. Полностью достаточны! Твоя...
   Он осекся, перевел дыхание и, подумав, продолжил:
  - Ты понимаешь, что это значит? Она предала не только тебя. Она предала страну, династию - всех! Она соучастница шпионажа, убийства, фальшивомонетчества! А ты - теперь император не сдерживал эмоций: ты ее покрывал.
  - Я не знал! - заявил Михаил. И тут же невпопад продолжил: а она не могла! Это все ваши интриги. Вы всегда ненавидели Натали! Ты, твоя жена - вы не понимаете! Ты женился второй раз только ради наследника! Тебя не понять...
   Вот это он сказал зря. Подобные высказывания будили в Николае страшные воспоминания о смерти первых жены и сына. Когда он слышал что-то подобное, перед глазами вставала отчетливая картина их похорон. И реагировать он привык безжалостно.
  - Молчать! - тихим, но непререкаемым голосом прервал он Михаила. Ты едешь в Ташкент. Навсегда, без права выезда. Брасова дает требуемые показания офицерам Дворцовой полиции, после чего - тут он задумался, и спросил уже другим, обеспокоенным тоном: ты хочешь, чтобы она ехала с тобой?
  - Я хочу с ней поговорить! - Великий князь смотрел на императора волком.
   "Эк смотрит - невольно подумал Николай. Из-за своей потаскухи готов мне глотку порвать. Я что ли виноват?"
   А вслух ответил:
  - Хорошо. Я устрою тебе свидание.
  ***
  24.08.1930 г. Российская империя. Санкт-Петербург, Лиговский проспект 4. Штаб Отдельного корпуса жандармов.
   Новости поразили даже циничных профессионалов сыска.
  - Какого черта! Она что, с ума сошла? - ярился в кабинете Сиволапов. Ну зачем? Ведь двадцать лет прожили, ребенок растет! Зачем?
  - А что было то? - тяжело вздохнув, спросил Ежевский.
  - На свидании с Михаилом - вздохнул Николай Степанович, - Брасова ему открыто высказала: мол, ты мне жизнь испортил, и вообще моя ошибка. А я, мол, Локкарта люблю, и плевать мне на все остальное. Великий князь молча повернулся, вышел и уехал домой. Там написал записку его величеству. Четыре слова: "брат, ты был прав". И застрелился... Ладно, с немцами-то как?
  - А что с немцами? - пожал плечами следователь. Взяли они всю лавочку, Мюллер и взял. Нам копии протоколов допросов переслал. На, почитай. Их главарь, Рудольф Блашке, показания дал.
   Гумилев быстро просматривал текст:
   "С 1924 года, я и мой брат, Оскар Блашке, занимались подделкой документов. Изготавливал их мой брат, я доставал для него необходимые материалы и находил покупателей...
  ...В 1926 году я познакомился с Фрицем Вендингом, для которого Оскар изготовил поддельное удостоверение личности. Через месяц, Вендинг встретился со мной, и рассказал, что у него есть некоторое оборудование для печатания поддельных денег. Он предложил организовать выпуск фальшивых фунтов стерлингов, я согласился. Позже я познакомился с Куртом Левински из Гамбурга, и вместе с ним мы организовали нелегальный цех по подделке фунтов, занимались подделкой денег и иногда документов...
  ...Впоследствии к нам присоединились также Оскар Скала и Альфред Бургер - они из Чехии. Сначала фальшивые фунты получались плохо, но в 1927 году нам удалось добиться хорошего качества подделки. В целях конспирации мы перебрались в Чехословакию, Скала и Бургер сняли там домик недалеко от города Страконицы, где мы и организовали производство...
  ...Мой брат, Левински, Скала и Бургер печатали деньги, я и Вендинг занимались сбытом. Остальные тоже иногда распространяли фальшивые деньги..."
   Потом взгляд зацепился за знакомую фамилию:
  "...В сентябре 1927 года, точную дату я не помню, Вендинг познакомил меня с британцем, как я позднее узнал, его фамилия - Рейли. Тогда у нас возникла проблема сбыта изготовленных фунтов. Сами мы могли распространить только небольшие суммы, и Вендинг предложил устроить это дело через Рейли. Вендинг раньше занимался контрабандой опиума из Китая и торговлей оружием, и на этой почве познакомился с Рейли. Мы предложили Рейли войти в дело. Он согласился, и через своих знакомых начал вкладывать фальшивые деньги в банки. Среди его знакомых были русские. Одна - женщина, фамилии ее я не знаю..."
   "Молодец Мюллер - удовлетворенно подумал подполковник. Слово держит. Похоже, Брасова останется "неустановленною дамой", и скандала не будет. Что там дальше?"
  "...вторым был Базиль Иванов, он проживает в Петербурге.
  Вопрос: Когда вы вошли в сговор с итальянскими преступниками и с кем именно?
  Ответ: Это было в марте 1928 года. Как я уже ранее показал, Вендинг имел дело с торговлей наркотиками. В то время он познакомился с итальянцами, которые возили героин и морфий. Рейли тоже имел дело с этими людьми. Вендинг и Рейли предложили мне попробовать работать с "Mafia", это банда с острова Сицилия, в Италии. Рейли и Вендинг встретились с представителем "Mafia" в Неаполе, и договорились, что люди сицилийцев будут покупать фальшивые фунты по тридцать процентов от номинала. Главным у итальянцев является дон Кармело, но я его лично никогда не видел, с ним договаривались Рейли и Вендинг. Я встречался с Вито Коттоне, это представитель дона Кармело. Именно ему я передавал поддельные фунты, и именно он расплачивался со мной настоящими деньгами...
  ...В мае сего года, в Карлсбаде, я передал 60000 фальшивых фунтов Рейли. Примерно через месяц, я должен был получить от него перевод на мой счет в швейцарском банке "Graubayedner bank" в сумме 15000 фунтов стерлингов, по одному настоящему за четыре поддельных. Но в июне Рейли сказал мне, что Базиль Иванов стал шантажировать итальянцев и угрожает выдать наши операции полиции. Рейли пояснил, что он дал указание Коттоне, который в это время был в Петербурге, ликвидировать вымогателя, и итальянец Иванова убил, но при этом те девяносто тысяч, которые я передал в мае, пропали, поскольку Иванов их спрятал..."
   "Ай да Сидней - усмехнулся про себя Гумилев. Еще и себе в карман положил, нагрел компаньонов. А как Ивановым возмущался, а? Впрочем, это уже нас мало затрагивает".
   А вслух спросил:
  - Для суда теперь-то хватит?
  - Теперь, пожалуй, хватит - задумчиво ответил Ежевский. Мюллер еще Швенда, это настоящая фамилия Вендинга, допрос прислал. Фриц Швенд, как выяснилось, личность известная, международный уголовник. Остальные-то фальшивомонетчики не в курсе, а вот Швенд слова Рейли подтверждает. Когда решали, что делать, именно Швенд договорился с доном Кармело, что Вито Иванова уберет. Помните, в телеграмме Коттоне от Рейли: "директором согласовано"? Вот об этом и речь. Так что, с судом у нас все в порядке будет. А вот с Брасовой теперь что?
  - Да кто ее знает? - ответил вместо подполковника Сиволапов. Наверное, вышлют. Или заболеет чем-нибудь... неизлечимым. Разглашению не подлежит, слыхал такое?
  
  Глава 3. ЭНДШПИЛЬ.
  
  24.08.1930 г. Российская империя. Санкт-Петербург, Зимний дворец.
   Император и Великий князь носили траур, смерть Михаила оказалась неожиданной для обоих. Но разговор откладывать не стали.
  - Итак? - спросил Николай.
  - Я думаю, операция свою задачу выполнила. Локкарта и Рейли завлекли в Россию и арестовали, Брасову разоблачили. Вот с Михаилом...
  - Да. С Мишей вышло премерзостно - передернувшись, ответил царь. Он вздохнул, отвернулся в угол, к иконам, перекрестился. Потом расстроенным тоном объяснил:
  - Я теперь часто молюсь. Грехов много накопилось, а конец уж скоро, чую. Помнишь Распутина?
  - Гришку? - вырвалось у князя.
  -- Ну да, да - мягко, но, уже начиная раздражаться, ответил император. Я же тогда, в тринадцатом году, как от ран оправился, его в деревню отослал. Без права выезда. Там он и умер, пьяный замерз зимой. Тоже смерть на мне! А будь он сейчас, хоть помолились бы вместе...
  - Papa' не надо так - начал Дмитрий Павлович. Тебе всего шестьдесят два.
  - Я знаю - оборвал его император. Давай вернемся к итогам операции.
  - Доказана невиновность Михаила - послушно продолжил собеседник.
  - Кстати о Брасовой - перебил его царь. Рейли покончил с собой?
  - Да. Жаль, без него мы на нее не скоро вышли бы.
  - Он знал об их связи с Локкартом?
  - Знал. Догадывался еще в начале, когда он и Локкарт в России жили. А когда втягивал бывшего сослуживца в аферу с подделкой фунтов, намекнул, что удобно было бы работать через графиню. Локкарт купился, а Рейли получил подтверждение своей догадке. Но платежные документы по всем переводам Наталья Сергеевна исправно передавала Локкарту, тот для себя на фальшивомонетчиков досье вел.
  - А что там с этим уголовником?
  - После того, как Иванов смог получить компрометирующие Брасову документы, он потребовал полмиллиона рублей. Она перетрусила и обратилась к Локкарту. Тот вмешался, ему ведь совсем не хотелось, чтобы графиню на чистую воду вывели. И вышел на Рейли, он ведь знал, что фальшивомонетчики работают с Ивановым. Когда Рейли заговорил, мы провели операцию "Консул-2". Выманили самого Локкарта, его взяли втихую на границе ребята Спиридовича.
  - Дворцовая полиция?
  - Да, мы не стали привлекать жандармов. Молчал британец, недолго. С ним ведь... э-э, ну, без соблюдения уложений, все равно в живых оставлять не собирались. Он рассказал все.
  - Дальше ясно - кивнул Николай. Итого мы имеем: Михаил... Мир праху его, но он сам виноват! Брасова теперь не опасна. Локкарт и Рейли нейтрализованы. А по части разведки как операция оценивается?
  - Высоко. Установлена большая часть британской агентуры в России, проведены неофициальные зондажные переговоры с Лондоном.
  - Я читал донесение - кивнул Николай. У тебя какое-то мнение сложилось?
  - Англичане не пойдут на урегулирование отношений с нами - твердо ответил князь. Они считают, что Россия опасна для их интересов. Их настораживают появление наших купцов и военных на Востоке, не нравится наша самостоятельная политика в Китае. Сейчас они пытаются поддержать в Германии реваншистские настроения, готовы даже пойти на отмену Версальских соглашений, лишь бы вырастить для нас врага. И заключили фактически союз с Японией. Это правда, не только против нас, но и против САСШ.
  - Верно - одобрительно кивнул император. Теперь САСШ не могут вести самостоятельную внешнюю политику за пределами обеих Америк. В случае конфликта, японцы закроют им Тихий океан, а английский флот Атлантику. И все, блокада. Тягаться с обоими сразу американцы не смогут. А вот мы...
  - А мы? - выждав, спросил Дмитрий.
  - А мы строго придерживаемся Версальской системы. И коли немцы нарушат договор, имеем право на вмешательство. Вплоть до оккупации! Что еще по "Академии"?
  - Нашей "организацией" получено в общей сложности около трехсот тысяч фунтов - похвастался князь. Огромная сумма, операция в этом отношении вообще просто доходное предприятие.
  - Я, кстати, так и не понял, откуда деньги? Ну британцы - понятно, но ведь капиталы проходили куда большие?
  - А это наша фирменная задумка. Я когда начинали, прикинул: если гнать в Лондон ничем не подтверждающуюся дезу, они быстро перестанут верить. И мы пошли другим путем, смешанная группа из сотрудников жандармской Разведчасти и офицеров разведки Генштаба готовила для нас высококачественную дезинформацию, а мы ее затем продавали за неплохие деньги. То есть, британцам-то в рамках операции, а вот французам, итальянцам, югославам, японцам... Я, откровенно говоря, удивился, какой большой спрос на российские секреты. Даже чехи покупали, представляешь? За их счет мы не только финансировали свою работу, но и передали часть денег в Генштаб и Корпус, в секретные фонды. А Альбион, соответственно, получал подтверждение нашей полуправды из других мест. И верил!
  - Это все замечательно. Но я считаю, что операция свои задачи выполнила. И хватит. Надо сворачивать.
  - В принципе, да - согласился Дмитрий Павлович. В Лондоне уже подозревают провокацию. А после пропажи Локкарта и отсутствия даже попытки переворота, просто перестанут нам доверять. Мы уже работаем по сворачиванию разработки, главное сейчас поэффектней закончить. Чтобы и финал в нашу пользу вышел.
  - Подумайте. Но тебе в этом участвовать уже не стоит.
   Николай прошелся по кабинету, потом, дойдя до угла, резко обернулся и вернулся к прошлой теме:
  - А банки? Через которые идут грязные деньги?
  - А что тут сделаешь? Банки будут работать дальше.
  - И дальше отмывать деньги бандитов. Хранить в своих сейфах капиталы убийц, шпионов, наркоторговцев, фальшивомонетчиков...
  - Да. У нас нет возможности на них повлиять. Вот с наркоторговцами по другому. Есть небольшой шанс испортить им жизнь. В деле участвовал подполковник Охранного департамента Корпуса жандармов Гумилев, он...
  - А что там, кстати, с Охранным? - снова перебил император. Фон Коттен был у меня на приеме, его я лично посвятил в суть дела. А его люди?
  - Обо мне, Локкарте и подозрениях в отношении Михаила там никто не знает. Про Брасову, фальшивомонетчиков и Рейли в курсе, но это нормально. А доступ к секретам как раз только Гумилев имел.
  - Николай Степанович? - припомнил, наконец, царь. В последнее время он, чувствуя, как сдает память, часто пользовался подобной уловкой. Перевести разговор на другую тему, получить время на размышление... вот и сейчас, вспомнив, он вернулся к беседе:
  - Да, помню. Отличный офицер, и поэт великолепный. Если он и смог понять что-то... сверх положенного, так будет молчать.
  - Безусловно - согласился Величий князь. Но мне фон Коттен сказал, что Гумилев подал прошение о длительном отпуске. В Африку собирается.
  - И?
  - Ну, не гоже такого хорошего офицера на свой счет отправлять. Пусть в командировку съездит. Его Абиссиния влечет, и отлично. Нам она тоже интересна, заодно попросим заехать в Ливан.
  - По следам этого их дела?
  - Ну да. Все-таки, героином тоже не хорошо торговать. А у нас все есть, адреса, пароли, приметы.
  ***
  27.08.1930 г. Российская империя. Санкт-Петербург, Лиговский проспект 4. Штаб Отдельного корпуса жандармов.
   Гумилев действительно рвался в Африку. Так уж наложилось все - и самоубийство Рейли, вызванное, как он считал, в том числе и его стихотворением, и причастность к смерти Великого князя, и чувство некоторого опустошения и разочарования, после того как он узнал, что в распространении фальшивых денег и убийстве замешана жена брата императора. Пусть не равнородная, отвергнутая Династией, но... Да и надоело ему ловить, выявлять, вербовать агентов, прокручивать хитрые... да чего уж - подлые, наедине с собой он мог называть вещи своими именами, оперативные комбинации. Да, на благо отечества. Но отечество сейчас волнуют не проблемы терактов большевиков или "Объединенных эсеров", а любовные игры жены Великого князя с английским шпионом. Хотелось в Африку. Бродить по Эфиопскому нагорью, спать в шатре, исследовать таинственные, сказочные земли... И Николай Степанович подал прошение об отпуске. Длительном, в Абиссинии он планировал пробыть около года. Но слова генерала о командировке насторожили.
  - Поясните? - спросил Гумилев.
  - Тут надо начинать издалека. Дело Коттоне не забыли?
  - Нет, разумеется.
  - Ну вот. Фальшивые деньги это для него так, случайный приработок, по сути. Главное наркотики.
  - Я помню, Торопов из погранстражи Сиволапову рассказывал.
  - Да. Так вот, вы ведь в Африку собрались?
  - Точно так, в Абиссинию.
  - Будет такая возможность, даже за казенный счет. Про негуса эфиопского с Разведчастью пообщаетесь, а вот у нас другая мысль есть. Вы могли бы поехать туда через Ливан?
  - Химики? - мгновенно вспомнил подполковник. Которые из опиума героин делают?
  - В общем, да. Ливан это французский мандат. У вас неплохие связи в Париже, верно? Ну, а у разведки есть люди в Ливане. Было бы неплохо, если бы кто-нибудь скоординировал действия. Лаборатории желательно уничтожить, причем в строго оговоренное время.
  - Почему так важно время?
  - Турки привезут опиум на переработку. Отдадут его в Ливане, а деньги должны будут получить в Турции. И если в это время лабораторию и запасы наркотика уничтожат, сицилийцы потеряют деньги. И с оплатой у них возникнут проблемы. Это последняя операция в той разработке, по которой разведка Рейли брала. Прощальная можно сказать.
  ***
  21.11.1930 г. Российская империя. Санкт-Петербург, Лиговский проспект 4. Штаб Отдельного корпуса жандармов.
  29.10.1930. "The Times".
   Кровавое убийство в Ливане!
  Вчерашний налет неизвестных преступников на виллу гражданина Италии Чезаре Руссо, в окрестностях Бейрута, еще раз продемонстрировал, что ситуация в этой стране далека от стабильности. Нападавшие взорвали виллу, убили семерых граждан Италии, включая хозяина имения, и четырнадцать человек из числа охраны и слуг поместья. Французские власти не проявляют большого рвения в расследовании...
   Подполковник Сиволапов перечитал выпавшую из конверта газетную заметку, и улыбнулся.
   "Молодец Степаныч - удовлетворенно подумал он. Лихо, двадцать один бандит! Интересно, кто там виллу-то штурмовал? Эфиопы его знакомые, или арабы Разведчастью прикормленные? Что тут у нас дальше-то в письме? Ага:
   "Что еще написать? Я, ты знаешь, прозою плохо передать могу. Лучше стихами. Вот это, пожалуй, выразит все мои переживания. Опубликуют его в "Альманахе муз" только в марте, но тебе посылаю сейчас - цени!"
   Владимир снова расплылся в довольной улыбке, и прочитал:
  ДОРОГА.
  
  Вот судьба моя - лента странствий
  От Кронштадта до Сомали.
  Я блуждаю один в пространстве
  И не вижу своей земли.
  
  Золотые края Колхиды -
  Ах, читатель, не осуди, -
  На меня возлагали виды,
  Но по-прежнему я в пути.
  
  В утонченном раю Парижа
  От поэзии и вина
  Я пьянею, но знаю, вижу,
  Что дорога еще длинна.
  
  Дальше, дальше... Александрия,
  Дамиетта, Бейрут, Харрар...
  Ощущаю огонь внутри я,
  Не дающий покоя жар.
  
  Все не то - города и горы,
  Гибралтар, Африканский Рог.
  Это призрачные узоры
  В паутине моих дорог.
  
  В мире странствуя без опаски
  Сорок пять бесконечных лет,
  Я свободно меняю маски:
  Путешественник и поэт,
  
  Казанова, глава охранки,
  Ясновидец и чародей...
  Я беспечен, но бдит Архангел,
  Отводя череду смертей.
  
  Значит, путь мой не бесполезен,
  Значит, правильно я иду,
  Значит в сонме стихов и песен
  Я Поэму свою найду.
  
  Значит, скоро в краю суровом
  Я на деле, а не в бреду
  Обуздаю пространство словом
  И страну свою обрету.
  ***
   "Ох, Степаныч - подумал чуждый тонким переживаниям подполковник. Стих-то отменный, но вот Бейрут ты зря помянул. Хотя, с другой стороны, все равно посторонний никто не поймет. А вот кому положено - поймут и порадуются. Торопов с Ежевским те же, они его поэзии большие поклонники, помнится. А про главу охранки, это ты загнул! Хотя... чего в жизни не бывает".
   С этими мыслями Сиволапов аккуратно сложил письмо и спрятал его в ящик.
   "Потом еще перечитаю - решил он. Все ж, стихи, вот не отнять у него, цепляют за душу..."
  
  ЧАСТЬ II.
  
  Глава 1. ВОЗВРАЩЕНИЕ.
  
  12.11.1931 г. Российская империя. Санкт-Петербург.
   После удачной, давно лелеемой в мечтах поездки, где почти отрешившемуся от служебных забот Гумилеву удалось пройти с юга на север лежащую между Абиссинией и Красным морем Данакильскую пустыню и исследовать нижнее течение реки Гаваша, еще месяц он любовно обрабатывал привезенный материал. Отчеты ушли в два адреса. В Академию наук, немедленно опубликованный сразу двумя журналами, и второй, секретный, но от того отнюдь не менее обширный - в Разведчасть Жандармского корпуса.
   Вкупе с благодарностью коллег из разведки, Николай Степанович получил по выходу из отпуска императорское благоволение, связанное, как он подозревал, не столько с его африканскими трудами, сколько с предыдущей разработкой, вспоминать о которой не рекомендовалось, да и не хотелось. И являясь по начальству, полковник предполагал неспешное вхождение в курс происшедшего за год, непременные африканские байки сослуживцам и уж только потом неизбежный вихрь должностных забот.
   Не сложилось. Вернувшись из долгой, занявшей почти год, поездки в Африку, Николай Степанович очутился в ситуации, именуемой обыкновенно "с корабля на бал". Бал, правда, случился совсем не веселый. Седьмого ноября, на следующий день после выхода его на службу, террористы Боевой группы эмигрантской "Объединенной революционной социал-демократической партии", в просторечии "Объединенки", отметили десятилетие "революции двадцать первого года". Боевики перехватили на дороге в Царское Село автомобиль Великого князя Бориса Владимировича. Второго наследника трона после сына императора, мужа дочери Николая, княгини Ольги. Засада была организована грамотно, князь погиб вместе с шофером и десятком казаков охраны.
   В связи с взорвавшей империю трагедией, начальник Охранного департамента оставил Гумилева при себе, поручив обобщение приходящих со всех концов России материалов связанных с всплеском левого террора. Боевиков искали те, кому заниматься розыском положено по штатному расписанию, а Николай Степанович круглосуточно пытался свести льющийся на штаб-квартиру поток донесений, отчетов, сводок наружного наблюдения и сообщений внутренней агентуры воедино, каждые три часа укладывая на стол начальнику итоги розыска.
  ***
   Результаты пока не обнадеживали. Нет, принадлежность убийц к "Объединенке" выяснилась сразу, об успехе вопили все газетенки красной эмиграции, кампанию подхватила легальная пресса, как в России - пока еще ужасаясь и требуя наказания злоумышленников, так и за рубежом, часто с затаенным злорадством.
   Установить же конкретных исполнителей и организаторов пока не удавалось. Все прошедшие дни шли повальные обыски и аресты известных жандармам подпольщиков, сочувствующих подполью, подозреваемых в связях с подпольем... Под беспощадным нажимом ведущих офицеров, агентура Корпуса без оглядки на возможность расшифровки пыталась выловить хоть какую-то информацию. МИД давил на Британию и Германию, основные пристанища антиправительственной эмиграции. Но до сих пор плоды усилий всей карательной машины империи сводились к одной, навязшей в зубах до зубовного же скрежета канцелярской фразе: "установить не представилось возможным", а потому домой полковник не уходил уже четвертые сутки, прихватывая минуты в кабинетском кресле.
  ***
   Покушение явилось лишь одной из серии акций, спустя сутки прогремел взрыв нефтяных складов в Мемеле. Остальные эксы удалось предотвратить, социалисты традиционно насыщались агентурой достаточно плотно. Власть реагировала на смерть члена правящей династии свирепо. Закрывались лишь тремя годами ранее разрешенные либеральные газеты, запрещалась деятельность легальных социалистических партий. Разгон левой оппозиции шел в нарушение всех законов и установлений. Повод имелся весомый, практически сразу из донесений внедренных в эмигрантские круги агентов, близких к самому главе "боевки", Савинкову, стало известно, что покушение на Великого князя затевалось в расчете на то, что в автомобиле будет и его жена. Старшая дочь Николая II, Ольга, "серый кардинал" российской политики, за последние годы ставшая второй, после императора, ключевой фигурой в России. Последнее обстоятельство, известное, в общем, многим, жизнь жандармам ныне только осложняло, вызывая и у царского окружения, и у теряющейся в догадках общественности неприятные вопросы.
   Уже поползли слухи о том, что убийц покрывают сверху, что Бориса Владимировича приговорила сама княгиня. Резоны для сплетен имелись, супруги давно жили отдельно, брак вообще изначально во многом был формальностью, страховкой царя, обеспечивающей любимой дочери поддержку и опору на случай ожидаемых тогда, в далеком четырнадцатом, покушений на самого Николая II. После эсеровского теракта, унесшего в 1913 году жизнь жены и наследника императора, царь был внутренне готов к смерти от рук террористов. И оставить дочь одну, без поддержки не хотел. А Борис Владимирович стоял в очереди наследников трона первым, в случае смерти императора, корона переходила к нему. Николай знал, что ни о какой любви в этом союзе говорить не приходится, князь не собирается расставаться с веселой жизнью, Ольга против этого решения... но было бесспорно и то, что Борис, несмотря на все свои недостатки, цесаревну не бросит ни в каких обстоятельствах. Что собственно, и стало решающим аргументом.
   Детей у них не было. После войны и усмирения внутрироссийских бунтов, супруги, сохранив формально семью, разошлись. Великий князь жил в своем роскошном, обставленном в английском стиле особняке в Царском Селе, а княгиня... Княгиня не расставалась с отцом и управляла страной. Теперь в высшем обществе ее называли "Ольга II", сочетая в намеке память о первой "Ольге", киевской княгине и "Второй" Екатерине, Великой, императрице позапрошлого века.
   Известие о том, что мишенью боевиков представлялась именно любимая дочь, ближайший и главнейший советник, побудило Николая вспомнить недавнее, по праву закрепившее за русским царем прозвище "Кровавый" прошлое, развязав руки Жандармскому корпусу и настаивая на предельной беспощадности. Репрессий таких масштабов в России не видели уже лет пять, со времен подавления чуть не разваливших империю бунтов, называемых то "второй русской революцией", то "малой гражданской". И главным орудием правительственного террора выступала, разумеется, "охранка". Не сумевшая предотвратить акцию, и теперь смывающая промах чужой кровью. Политическая полиция империи, Охранный Департамент Отдельного корпуса жандармов. Последние полтора десятка лет пребывающий неизменным местом службы полковника Гумилева.
  ***
   Кроме сводок о ходе расследования, Гумилев отслеживал для генерала общую ситуацию в России. Коттен понимал - как только пройдет шок от убийства, уцелевшие левые всех мастей, и в России и за границей, поднимут безобразный вой по поводу репрессий. Среди растущего в России с конца прошлого века слоя интеллигенции, почиталось просто неприличным поддерживать монархию, в чести пребывала республика. Порядочные, далекие от радикальных суждений, вполне преуспевающие дельцы, врачи и профессора передавали подполью деньги, устраивали конспиративные квартиры, хранили нелегальную литературу и оружие. Вовсе не задумываясь о том, что ждет их в случае победы так ярко, умно и увлекательно рассуждающих о свержении самодержавия, победе коммунизма и демократии, создании республики трудящихся, пропагандистов.
   Когда после войны эти милые, романтичные и интеллигентные социалисты вышли на улицы вместе с тем самым народом, воспеваемым добропорядочной общественностью, либералы содрогнулись и восхотели городового под окном. Но сейчас, спустя почти десять лет, выросло новое поколение. Забывшее об устроенной "восставшими массами" резне и мечтающее все о тех же "свободах". И внутренне готовое повторять самоубийственные поступки предшественников.
   Настроения крестьян и рабочих успокоением можно было назвать лишь условно. Если красные агитаторы снова появятся в рабочих кварталах и сельских домах, их лозунги снова встретят восторженное одобрение. Не у всех и даже не везде, но и части хватит для новой вспышки. Подобное развитие событий представлялось возможным и смертельно опасным. Воспоминания о кровавой смуте недавних лет оставались совсем еще свежими, а риск повторения откровенно пугал.
   Для начала согласованной антиправительственной левым нужен был только организатор. Российский лидер, умеющий действовать под жесточайшим давлением и не связанный с эмигрантами, последних воспринимать всерьез не будут еще долго.
   На легальном положении такой оставался один. Джугашвили. Впрочем, в охранке его больше помнили под кличками "Коба" и "Сталин", нервов он попортил жандармам изрядно. По последним данным, Джугашвили готовился к выступлению, собираясь использовать ответ властей на акцию террористов для удара по власти же. Услышать с парламентской трибуны обвинения в нарушениях закона и слухи, которые после того как их озвучит гласный Думы, немедленно станут для многих истиной, о причастности к теракту царской семьи... С учетом не решенных, лишь временно загнанных внутрь болячек, вызвавших еще не так давно революцию, после подобных речей страна имеет шанс снова упасть в кровавую круговерть. Обеление подпольных леваков, травля династии и российской власти в целом, немедленно повлекут восхищение "героизмом" подпольщиков, вновь предстающих доблестными борцами с закоснелым и тираническим самодержавием. Все это уже проходили неоднократно.
  ***
   Рапорт с подобными соображениями лег сегодня на стол генерал-лейтенанта фон Коттена. Прочитав о готовящемся цикле выступлений вождя легальных левых, начальник охранки поднял взгляд на Гумилева:
  - Снова Коба?
  - Точно так.
  - Зацепить его не за что, даже сейчас - вздохнул генерал. В прошлом крупный большевик - так он этого и не скрывает. До войны неоднократно судим, как выражаются в народе "за политику", но последний раз наказание отбыл, призван в армию зимой шестнадцатого.
  - Да, фронтовик - согласился Николай Степанович. Подвигов особых не совершал, но повоевать на турецком фронте успел, получил под конец войны солдатского "Георгия".
  - Тогда давали почти всем окопникам - усмехнулся Коттен. Победители должны награждаться. А после войны он аресту не подвергался, когда начались возмущения, точно просчитал, что разрозненные выступления обречены на провал, выступал за парламентскую дискуссию. Не просто уцелел, даже популярность приобрел. Партию свою в двадцать восьмом создал, правильно?
  - Да, после амнистии.
  - Вот именно. Тогда еще восхищение фронтовиками не утихло, а правительством в обществе разочаровались. Коба выступил как "разумный левый", триумфально прошел в Думу, сформировал объединенную фракцию легальных социалистов.
  - Единственный человек, которому, пусть и на короткое время, удалось их объединить - заметил полковник. Хотя сам выступал с довольно умеренных позиций.
  - Черта с два - буркнул Михаил Фридрихович. Джугашвили всегда поддерживал связь с "Объединенкой", за руку только поймать не могли.
   Генерал говорил правду. Гумилев знал, что в Объединенную революционную социал-демократическую партию пять лет назад слились выброшенные в эмиграцию остатки эсеров, социал-демократов и еще ряда левых партий, измученные безденежьем, отсутствием возможности вести хоть какую-то заметную деятельность в одиночку (уж слишком мало их осталось) и лишенные авторитетных вождей (частью казненных в России, частью умерших или отошедших от дел в эмиграции). Партия неоднократно заявляла о непримиримой войне с самодержавием, но связать дозволенных левых с объединенцами не удавалось. Все контакты с эмигрантами, легальные социалисты объясняли намерением убедить единомышленников перейти к миру, и позиция эта в обществе пользовалась сочувствием.
  - Хорошо - закончил разговор Коттен. Ваш рапорт я приму к сведению. По эксу в Царском новости есть?
  - Нет, ваше превосходительство.
   Ничего нового генерал поручать Гумилеву не стал, ограничился кивком и дежурным распоряжением активизировать расследование убийства Великого князя, чем контрразведчика нешуточно удивил. Начальника за годы совместной службы он изучил неплохо, и полагал, что ход его мыслей предсказать в состоянии. По прикидкам Николая Степановича, генерал просто обязан был озаботиться изложенным в рапорте. Впрочем, в отличие от суждений, угадать действия зубра жандармского сыска не удавалось еще никому, а лезть с вопросами было совершенно непрофессионально. И бессмысленно, разумеется.
  ***
  13.11.1931 г. Российская империя. Санкт-Петербург, Лиговский проспект 4. Штаб Отдельного корпуса жандармов.
   Гумилев был недалек от истины. Доклад ценимого за аналитические способности и интуицию на грани предвидения офицера, фон Коттен перечитал несколько раз. Выводы полностью соответствовали его собственным предположениям. Мысли рискнуть спокойствием империи генерал не допускал ни на минуту, но знал, что к последним экстремистским акциям легальные "соци" отношения не имели, и арест Джугашвили со стопроцентной вероятностью повлечет возмущение общественности, пока одобряющей жесткие меры. На Охранный департамент спустят всех собак, а Михаил Фридрихович давно свыкся со своей должностью, и крайним оказываться не желал. И потому принял другое решение.
   Привлекать к операции Гумилева не стал, эта роль для Николая Степановича представлялась неподходящей.
   Вчера, сразу после прочтения гумилевского рапорта, генерал вышел "наверх". Встречи с государем не искал, да и смысла в том не видел. Николай II с молодых лет постоянно находился под чьим-нибудь влиянием: Победоносцева, первой супруги... после своего ранения и гибели Александры Федоровны, осатаневший император наперсников долгое время не заводил, положив для себя вид действий и решений сугубо индивидуальный. Советники, притягивающие внимание царя, меж тем оставались, но вес их и воздействие рекомендаций на практические шаги, с прошлым ни в какое сравнение не шли. До тех пор, пока как-то непримечательно и помалу, не вошла в высшие политические круги империи совершенно наравне с министрами и генералами, княгиня Ольга. Старшая дочь и стала последним конфидентом Николая, на нее он, по складывающемуся у царского окружения впечатлению с облегчением, переложил груз правления, лежащий ранее на императорских плечах безраздельно.
   Утром Коттен добился аудиенции у Великой княгини, которой доложил свое видение событий, намекнув и на продуманную уже возможность развитие ситуации развернуть. Намек был понят и воспринят благожелательно. Ольгу не зря порою именовали "Бисмарк в юбке", взросление дочери императора пришлось на период смуты, и она превосходно помнила и смерть матери, и послевоенные события, а потому кротостью и нерешительностью не отличалась.
   Вернувшись, генерал запустил подготовленный уже процесс, и теперь оставалось только ждать. Ждать он умел, прослужив в жандармах большую часть жизни, выучится этому занятию не мудрено.
Оценка: 4.09*6  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"