Горохова Светлана : другие произведения.

Берег мой. Книга 2

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

СВЕТЛАНА ГОРОХОВА

БЕРЕГ МОЙ

Роман. Книга II

Часть 1

  
  
   Кукольник, кукольник, черная душа,
   Что ты делаешь с бедною куклой?

В.Долина "Кукольник"

1

  
  
   Весна. Благословенное и жестокое время. Пробуждаются природа и совесть. Крепнут крылья, и слабеет воля. В это время студент хорошо помнит, на каких березах висят его банки для сока, и забывает расписание занятий. Молодые лица день ото дня приветливее, а на лицах постарше все жестче губы и тверже взгляд. Близятся каникулы, и неотвратимо надвигаются экзамены.
   И все-таки - весна! Первые по-настоящему теплые дни. Вымыты и распахнуты настежь окна. Отовсюду смех и музыка. Впрочем, кое-кто занят серьезными делами.
   Например, девушка на первом этаже. Сидит на подоконнике, с книжкой, очки то и дело поправляет. Неужели учится? Ребята, что мимо идут, тоже не верят.
   - Девушка! Можно по вашей косе в окно забраться?
   Вопрос непраздный: пшеничная коса толщиной в руку свисает ниже карниза. Девушка мельком взглядывает на компанию, перекидывает косу на другое плечо и снова углубляется в книжку.
   - Что же вы такое читаете? - не унимаются парни. - Прямо не оторваться. Про любовь, наверное?
   На этот раз она уделяет им больше внимания, показывает обложку книги.
   - Что?! - раздается изумленно-разочарованный вопль. - Термодинамика? Девушка, вы что, физик?
   - Конечно, ведь это Пятерка, - замечает кто-то.
   Он прав: этот дом грязно-желтого цвета в самом деле зовут Пятеркой, потому что в нем располагается пятое, физфаковское, общежитие.
   Девушка прячется, вместо нее появляется другая. Лицо ее худое и скуластое, глаза голубые, а желтые волосы сильно вьются, из-за чего "лирический беспорядок", в котором они находятся, выглядит вполне художественным.
   - Да, мы физики! - задорно кричит она ребятам высоким, но не пронзительным голосом. - Вы сами-то кто будете?
   - Геологи мы, - те подходят ближе. - Можно узнать, как вас зовут?
   - Да почему нет, - смеется та. - Я Таня, а там - Саша.
   Парни наперебой называют свои имена. Длиннокосая Саша снова выглядывает, она, оказывается, не прочь поболтать.
   - Девчонки, хорош учиться, айда с нами на море!
   - На море? Разве оно растаяло?
   - Нет, конечно. Но загорать можно. Пойдете?
   - Не, - ежится Таня. - Мы не пойдем. Учиться надо.
   - Охота вам! Еще целый месяц до сессии.
   Девушки разводят руками, дескать, кому как.
   - Ну, как хотите.
   - Не простыньте там! - заботливо напутствует их Саша.
   - Спасибо! Мы закаленные!
   - Ну дак геологи, - смеется Таня. - Удачи!
   Они прячутся в комнате и слышат нарочито громкое:
   - Вот странно, физики, а такие красивые!
  

2

  
   - Балбесы, - проворчала Таня, растягиваясь на кровати. - Ну что, Сашка, много прочитала?
   - Сегодня десять страниц. А вчера тридцать.
   - Значит, молекулярку уже закончишь сегодня-завтра?
   - Именно. Если так пойдет, то еще три дня на термодинамику и неделя на задачки. Две недели на семестровый курс, базовый.
   - Щас прям! - недоверчиво фыркнула та. - Неделя на задачки... Ты сколько заданий сдала?
   - Одно.
   - Во! - Таня перевернулась на живот, надела очки и взяла книжку, которую читала вначале. - Ольга когда приедет?
   - Завтра вечером. Надеюсь, все в порядке у них.
   - Что там может быть не в порядке? - беспечно сказала Таня. И, заметив Сашин сердитый взгляд, добавила: - Если чего, то ты бы уже знала.
   Саша промолчала. Знала бы... да, наверное. Ольга - ее соседка и самая близкая подруга. Всякий раз тревожно, когда она в походе. И что там может быть интересного в этих пещерах? Темно и грязно. А вот же, ходят люди.
   - У тебя, кстати, как дела с матаном? - спросила Таня.
   - С матаном нормально, - с преувеличенной небрежностью ответила Саша.
   - А с Кулигиным?
   Она ответила не сразу.
   - Не знаю... тоже нормально.
   - Ты говорила, не пойдешь к нему больше?
   - Говорила.
   - И как?
   - Трудно, - призналась Саша. - Завтра вот алгебры не будет... Наверное, не удержусь.
   Таня сняла очки и сунула дужку в рот. Саше пришлось положить книгу на подушку, чтобы не было видно, как дрожат руки. Подруга явно расспрашивала неспроста.
   - И что ты в нем нашла, - сказала она, помолчав. - Был бы молодой, красивый...
   - Да он и так не старый.
   - Все равно. Вон, взять Верейчука, - она оживилась, вспомнив своего преподавателя алгебры. - Возраст тоже к сорока, а как держится! Явно спортом занимается товарищ, не пьет, не курит, и выглядит соответственно.
   Саша шевельнула краешком губ, скрывая досаду. Да, на фоне широкоплечего розовощекого Верейчука Кулигин проигрывал. Лохматый, небрежно одетый, с синяками под глазами, прокуренный насквозь... Вот именно: что нашла? Знать бы. Завтра она его увидит. Рано утром. Лекция, потом семинар... как же не пойти? Непременно пойдет, даже и сомнений нет.
   - Верейчук, конечно, со всех сторон положительный, да только предмет у него неинтересный, - сказала она.
   - Это потому что вам про него не рассказывают ничего путного.
   - Про матан тоже не рассказывают, - посетовала Саша. - Делай раз, делай два...
   - А что еще физику нужно?
   - Не знаю... Мне кажется, что если бы я знала, понимала, как все эти интегралы изнутри устроены, откуда берутся и зачем вообще, то и применять бы их умела. А так... зубрить зубрю, а что к чему - не понимаю.
   - А Кулигина спрашиваешь, он не рассказывает разве?
   - Да что там расскажешь за три минуты.
   - Может, и нечего рассказывать?
   - Как же, нечего! - Саша привстала и сдернула с полки темно-синий томик. - Вон, в Зориче погляди. Упражнения после каждого параграфа. Учат нас такие решать?
   Таня раскрыла книгу, полистала.
   - Может, и учат. Только мы не рубим.
   - Не рубим, - горько согласилась Саша. - А хочется рубить, понимаешь? Чтобы взять того же Демидовича, открыть на любой странице, пальцем ткнуть наугад и самое большее за полчаса решить пример. И то... универовский задачник, считай, школьный курс. А дальше, дальше-то что? Чем они занимаются, матанщики? Не задачники же перерешивают.
   - Я вчера книжку купила, забыла принести! - загорелась Таня. - Называется "Коуровская тетрадь", сборник нерешенных проблем алгебры.
   - Да ну?! Может, и по матану есть такая?
   - Не знаю. Наверное, должны быть.
   - И что там за задачки?
   - Ты знаешь, звучат совершенно невинно некоторые. Я даже, - Таня покраснела. - Одну решила вчера. Подбегаю к Верейчуку, он как давай надо мной ржать. Оказывается, там теория нужна куда глубже, чем даже он нам рассказывает.
   - А зачем физикам глубже? - поддела ее Саша.
   - Да вот же, незачем. Уж алгебра-то всяко ни к чему.
   Они печально примолкли.
   - Небось, опять насчет девушек проезжался, - проговорила Саша.
   - А как же! - невесело засмеялась Таня. - Мы с ним полчаса вчера проболтали. Почти все на эту тему. Примеры приводил. Кстати, - она искоса взглянула на Сашу. - Поминал некую Юлю Боброву. Мол, светлая голова, надежды подавала. Еще студенткой статьи имела в приличных журналах. Защитилась блестяще на втором курсе аспирантуры. Но - замуж вышла, один ребенок, другой... Сейчас на экономе преподает. Вот и вся наука. И это, говорит, еще не самый печальный исход. Кстати, знаешь, как сейчас у этой Юли фамилия?
   - Откуда мне знать?
   - Кулигина!
   Саша вздрогнула.
   - Думаешь, это... его жена? - спросила она несмело.
   - Его, его.
   - Ну и... больше он ничего не сказал?
   Саша старалась говорить как можно равнодушнее, но щеки горели, и глаза чесались от близких слез. Так теперь было почти всегда, когда она думала или говорила с кем-то о Кулигине, лекторе по матанализу.
   - Щас прям, то-то и оно, что сказал, - Таня пощелкала языком. - Я вот и не знаю... С одной стороны, надо бы тебя предупредить, с другой...
   - Предупредить? О чем? - Голос предательски сорвался, Саша притворно закашлялась.
   - Ты все хотела знать, чего он такой мрачный последнее время?
   - Ну, хотела.
   - Так вот. Причина самая уважительная, - Таня поколебалась и закончила с кривой усмешкой: - Любовница его бросила... очередная.
   - Очередная?! - Саша решила, что ослышалась.
   - Именно, - кивнула Таня, прямо и твердо глядя в глаза подруге. - Верейчук ведь не про него, про Юлю ту говорил. Жалел ее. Мол, карьерой ради мужа пожертвовала, который тоже надежды подавал. А он гулял от нее налево и направо, с начала с самого. Так что и надежд никаких не осталось. В общем, ты гляди, - неопределенно проговорила она.
   Саша молчала, потрясенная. До сих пор она считала Кулигина идеально честным, порядочным человеком. Была уверена, что у него крепкая семья. Что делать, влюбившись в такого? Правильно: мириться с положением "третьей лишней". Лекция да семинар дважды в неделю, еще можно подойти спросить что-нибудь по программе, поговорить несколько минут наедине. Все!
   Она и мирилась. Учила матанализ. Авось доведется блеснуть. Тогда он, может быть, улыбнется ей свысока, скажет что-то вроде: "Потрясающе, я и не думал..." Зауважает. Вот и сбудется мечта. Предел возможных отношений - дружба, обыкновенная, деловая, вон, как другие преподаватели дружат. В остальном пусть будет спокоен, Саша не потревожит, не то что пальцем - мыслью не притронется к целости его семьи.
   А Танька что-то невообразимое несет: любовница, очередная, гуляет... Да не может такого быть, просто... по определению, как говорят математики!
   - Врет он все, твой Верейчук, - сказала она сердито. - Поди, сам приударял за этой Юлей, так теперь зуб на Кулигина имеет. И вообще, чего он сплетничает? Хуже женщины, честное слово.
   - Именно, - весело согласилась Татьяна. - Мужики хуже женщин сплетничают! Я знаю. Я с ними год на заводе проработала, до того как в универ поступила. Тоже думала, что они посдержаннее нас. Щас прям! Сама вспомни, много ты сплетен слышала от девчонок? Ну, я, Ольга, Натали не в счет. Все свои как бы. А остальные? Вон, Тамарина компания, из триста двадцать второй? Что ты про них знаешь? А про нас что рассказываешь?
   Саша вспомнила свои разговоры с приятельницами. Танька права, очень мало и редко они говорили о чужих делах. О своих - сколько угодно. Но чтобы, скажем, Тамара про Кать или Олеся про Тамару - не было такого. Разве, то, что ни от кого не секрет - какую оценку получила да какие сапоги купила, ничего личного. И Сашу никто не спрашивал о ее подругах. Нет, не в почете у них сплетни. Только у них?
   - Я и от парней ничего особо "такого" не слышала ни про кого, - сказала она вслух.
   - Это потому что ты близко ни с кем не общаешься. И общих знакомых у тебя ни с кем нет таких, чтобы обсуждать.
   - А ты с Верейчуком прямо так и сблизилась? - съязвила Саша.
   - Ну не то чтобы, - смутилась Таня. - Просто, к слову пришлось. Может, и правда, за что-то обижен на Сергея Валентиновича. А, может, просто...
   - В жизнь от Лешки ничего ни о ком не слышала, - продолжала негодовать Саша.
   - Ну, значит, товарищ Верейчук, малость, сплетник, - весело согласилась Таня. - Мне таких много встречалось, тебе, наверное, повезло. Все равно, я не думаю, что он наврал. Будь... как это... бдительней. Товарищ Кулигин при таком нраве может и увлечься... раз вакансия освободилась. Что делать станешь, если он начнет за тобой ухаживать?
   - Не знаю, - тихо ответила Саша.
   Она и правда не знала. Не приходило как-то в голову рассмотреть такой вариант. А ведь...
   - Ой, - она схватилась за голову. - Зачем ты мне это сказала? Я теперь вконец с ума сойду. Намечтаю себе черт знает, что. Мрак!
   - Мечтать не вредно, - хмыкнула Таня. - Гляди, чтобы не пришлось... Короче, нет в этом ничего хорошего, уж поверь мне.
   Она помрачнела, взяла свою книжку и углубилась в чтение.
   Саше тоже не хотелось продолжать разговор. Лучше всего было вернуться к учебнику Бурштейна. Но в голове роились мысли куда как далекие от физики. Саша достала тетрадь и принялась перечитывать последнюю лекцию по матанализу.
   В среду она подходила к Кулигину за разъяснениями, после чего в тетрадке осталось несколько пометок, написанных им. Саша оглянулась. Татьяна лежала на Ольгиной кровати и читала. Саша сняла очки, будто хотела дать отдых глазам, и, делая вид, что не желает прерывать чтения, поднесла тетрадь вплотную к лицу и коснулась губами заветных значков. На страницу упала большая капля. Саша прерывисто вздохнула и встала, открыла шкаф.
   - Ты куда? - не отрываясь от книги, поинтересовалась Татьяна.
   - В душ.
   - Голову не мочи, в столовку через час идти...
   - Не буду. Я скоро.
   Ей очень хотелось остаться одной. Хоть на несколько минут.
  

3

  
   Уснуть в эту ночь Саша не смогла.
   Умом она понимала, что рассказанное Танькой должно изменить ее отношение к Кулигину. Одно дело - добиваться уважения честного человека, добропорядочного семьянина и ученого. И совсем другое - строить глазки ловеласу-неудачнику. Или - просто несчастливцу? До сих пор Саша представляла себе его жену веселой красавицей. Теперь она пыталась вообразить брюзгливую грымзу. Злобную, ворчливую, недовольную всем и вся. От такой станешь гулять. А не ушел до сих пор из-за детей... или еще почему-нибудь. Мало ли.
   Саша выросла без отца, поэтому о супружеской жизни судила по фильмам, книгам и собственным фантазиям. Почему могут ссориться два человека, которые когда-то любили друг друга? Она перебирала в памяти все, что слышала или читала про супружеские размолвки, от разбросанных носков до измены. И не находила ничего, что могло бы ее заставить радикально поменять отношение к гипотетическому мужу. Разве, если бы пил и избивал ее и детей. Или, там, деньги все растрачивал, а они бы голодом сидели. Или какое-нибудь преступление бы совершил, особо ужасное. Но это все не про Кулигина, однозначно. А остальное - несерьезно.
   "Может, и для нее также?" - подумалось вдруг про неведомую Юлю Боброву. И насилу созданный образ карикатурной грымзы со скалкой мгновенно сменился другим. Как на экране, Саша увидела хрупкую женщину с грустными глазами и ранними скорбными морщинками у губ. Как она стоит, почему-то на кухне, смотрит в ночное окно, прислушивается к шагам на лестнице и ждет, ждет... И поет беззвучно: "Не отрекаются, любя..."
   Саша поднялась и включила настольную лампу. Четыре утра. Опасно дальше валяться. Заснет и проспит все на свете. А сегодня ей как никогда надо увидеть Кулигина!
   В университет она пришла, как обычно по субботам и средам, за полчаса до лекции и сразу отправилась на второй этаж к деканату мехмата, где на стенде кафедры матанализа были фотографии Кулигина. Но тщетно она пыталась найти в любимом лице известные черты. Она знала этот взгляд, под которым хотелось сжаться в комочек, исчезнуть или, напротив, надавать нахалу по физиономии. И не нравились ей никогда признанные "женские любимцы", вроде того же Верейчука, кстати.
   Кулигин по внешности вполне мог претендовать на такую роль. Но - или внутренне был иного склада, или удачно притворялся, или... "Я ему не нравлюсь", - мрачно подумала Саша. Но сразу отмела эту мысль. Не потому, что была уверена в своей привлекательности - вот уж чего нет, того нет. А потому что чувствовала: не то, не то... Душа была против, и Саша ей верила.
   Правда, кроме души был еще и разум. Который напоминал Саше про ее маленький, мягко говоря, жизненный опыт и требовал прислушаться к мнению умных людей. Ему Саша тоже верила. И к концу лекции стала бояться, что сойдет с ума, развалится на две половинки, так ее истерзали эти сомнения.
   Тем тверже было ее решение пойти на семинар. Хоть и пропустила три подряд - неважно. Надо поглядеть поближе и, наконец, разобраться. Может, удастся поставить точку. А то сплошные вопросы да восклицательные знаки.
   С тем она и вошла в аудиторию, где обычно проходили семинары. Никого не было. Саша растерялась.
   Она выглянула в коридор и увидела Кирилла Семина, старосту первой группы. Высокий, темноволосый, он метался взад-вперед с таким видом, будто вот-вот заплачет. Или станет сильно ругаться. Саша испугалась и подумала, не сбежать ли, вдруг у них в группе что-то случилось нехорошее. Но Семин заметил ее и пошел навстречу.
   - Привет, - робко поздоровалась Саша. - Сегодня будет семинар?
   - Должен быть, - сказал Кирилл, хмуро оглядывая пустую аудиторию.
   - Что-то никого нет.
   - Придут... наверное.
   Он бросил сумку на парту, подошел к доске, потыкал пальцем окаменевшую тряпку и, поколебавшись, обратился к Саше:
   - Слушай, а ты не сбегаешь на вахту за мелом? А то я не успею, еще с доски надо стереть. Валентиныч злой последнее время, не хочется с ним связываться лишний раз.
   - Конечно!
   Поход за мелом на первый этаж и обратно занял полторы минуты. Когда Саша вернулась, в аудитории, кроме Кирилла, был всего один человек, Даниил Дробовой, "монстр", который крайне редко что-то записывал, но это не мешало ему следить за ходом семинара и вносить разные дельные замечания. Саша его побаивалась - уж больно пронзительно смотрели его черные глаза. Иногда ей казалось, что перед Дробовым робеет сам Кулигин. Он часто подшучивал над ребятами, а с Даниилом почти всегда разговаривал серьезно. Может быть, потому, что тот сам редко улыбался, держался невозмутимо и порой подчеркнуто официально.
   Сейчас он спокойно смотрел в окно, в отличие от Кирилла, который не находил себе места от тревоги и злости.
   - Ну, и где все? - не выдержал он молчания.
   - Сбежали, - равнодушно ответил Дробовой.
   - Свинство! Валентиныч ведь в деканат настучит.
   - Вряд ли. А если и настучит, тебе что? Их проблемы, не бери в голову.
   - Достало все, - сквозь зубы прошипел Семин и швырнул на парту журнал посещений. - В том-то и дело, что мои. Завтра еще этот субботник. Вот какого черта?.. Сейчас тоже уйду, и пусть...
   - Тс-с, тихо, тихо, - Дробовой, наконец, повернулся к нему. - Сегодня все нормально будет. Даже если никто больше не придет.
   Саша, забывшись, во все глаза наблюдала за парнями. Прямой взгляд Даниила застал ее врасплох. Она поспешила отвернуться, сделав вид, что ее привлекло движение у дверей. Там и вправду кто-то стоял, раздумывая, по-видимому, заходить или нет.
   - Вовчик! - грозно окликнул его Кирилл. - А ну заходи! Чего там тусуешься?
   Володя Макаров - невысокий, полноватый, в очках и с длинными светлыми волосами, собранными в хвостик, - нерешительно вошел и остановился, прислонившись к косяку.
   - Заходи, Вован, - пригласил Дробовой. - Не стесняйся.
   Тот замялся.
   - Да че-то не знаю... Жрать охота.
   - Столовка все равно закрыта! - чуть ли не жалобно проговорил Семин.
   - Поимей совесть, Вова, - проникновенным голосом сказал Дробовой. - Спаси группу. Если будут четыре человека, Валентиныч не станет стучать в деканат. А иначе... Охота тебе с Берковичем потом объясняться?
   - Не четыре, а три, - проворчал Макаров, косясь на Сашу. С большой неохотой он уселся на место и угрюмо поглядел на ребят. - С чего вы взяли, кстати, что он стучать станет?
   Саша посмотрела на него с благодарностью. Не нравились ей эти разговоры. Не походил Кулигин на человека, способного нажаловаться в деканат на студентов за пропуски. Страшно даже подумать. Поверить сплетням Верейчука и то легче.
   "Так, а вот это уже по-настоящему страшно, - подумала Саша. - Значит, измены - тьфу, а если кого заложит - прощай любовь?" Она тряхнула головой, прогоняя ненужные мысли, и снова прислушалась к разговору парней.
   - Он сам-то придет, кстати, о птичках? - Семин раздраженно стучал по столу пальцами.
   - Да он со звонком в туалет сбежал, опять преподы не дали покурить на перемене, - сказал Макаров.
   Саша наклонила голову, скрывая улыбку.
   "Нет, ну а если вправду настучит?"
   Вернувшаяся мысль заслонила все прочие. Ночью, когда она придумывала разные поводы, ей не пришло на ум ничего подобного. А ведь это самое простое. Подлость. Пусть маленькая, тем хуже. Как любить подлеца? Ну, а... вдруг он не из мести, и не потому что "так полагается", а по сильной обиде, например?
   Саше представилось, как он оправдывается. Сердясь, запинаясь, подыскивая слова: "Я был должен... обязан... для их же пользы... Какого черта они себе позволяют?.." И кривилась от отвращения к себе, придуманной. Потому что не произносились никак гневные фразы: "Замолчи! Как ты мог?! Это подлость, низость! Уходи, я больше не хочу тебя видеть и знать!" Вместо этого она грустно качала головой, улыбалась ласково и снисходительно, тянула к нему руки - пригладить взъерошенные волосы, нежно прижать ладонью губы, чтобы замолчал, зачем говорить, и так все ясно. Ну, написал и написал, что ж теперь. Надо дальше... жить.
   Впервые она представила себе Кулигина в неприглядном виде. И заскрипела зубами от боли. Как обрушилось что. Может, тот самый идеал, вполне себе "математический"? Остался человек. Обыкновенный, слабый, но по-прежнему - любимый. По-прежнему? Или - еще сильнее? Да, это действительно страшно.
   Она будто наяву слышала возмущенный голос мамы, видела презрительный взгляд брата. Плечи никли, глаза опускались, и кулаки стискивались сами собой. "Да, он такой, такой, вы правы, все правы, всегда правы. Но я люблю, люблю его, такого!!!" И снова всплыл утренний образ, но теперь не Юля Боброва, а сама Саша стояла, вглядываясь в темноту за окном, ловила звуки на лестнице, кусала в кровь губы и писала на запотевшем стекле "Не отрекаются, любя"...
   - Та-ак, это что такое, где группа?
   На пороге аудитории стоял заместитель декана по первому курсу.
   - Где группа, Семин? - повторил он голосом, не обещавшим ничего хорошего.
   Растерявшийся Кирилл открыл рот, чтобы ответить, но его опередили.
   - Добрый день, Петр Яковлевич, - скороговоркой пробормотал Кулигин, входя. - Я тут немного припозднился...
   В эту минуту он сам был похож на опоздавшего, запыхавшегося студента. У Саши защемило сердце.
   - Ничего, Сергей Валентинович, преподаватель, как и начальство, не опаздывает, а задерживается. А вот что со студентами случилось?
   - Не знаю, болеют, наверное, - ответил Кулигин и незаметно от Берковича подмигнул Кириллу. - Может, староста в курсе? Кирилл, где ваши?
   - Болеют, - сказал вместо Семина Дробовой.
   - Ага, грипп такой жуткий, - подтвердил Макаров и для убедительности высморкался в большой измятый платок.
   Беркович недоверчиво покачал головой. Человек он был добрый, и строгость его зачастую была напускная: должность обязывала.
   - Грипп, говорите, - хмыкнул он. - Стоп! А Бурмина что тут делает? Саша! У вас же алгебра сейчас!
   - У нас нету сегодня, преподаватель в командировке, - Саша ликовала в душе, что так удачно уехал алгебраист, но пуще - что Кулигин не оказался "стукачом".
   - И потому вы сидите здесь? А Сергея Валентиновича спросили?
   - Конечно, - заверил его Кулигин. - По специальному разрешению, а как же!
   - А вы за них не заступайтесь, - сказал Беркович. - Это кошмар, а не курс, что хотят, то и делают. Завтра субботник, слышите? - повысив голос, объявил он. - Семин, Бурмина! Чтобы явку обеспечили всех, кто в общежитии живет. От болеющих - справки! Иначе пеняйте на себя. Все, не стану больше мешать, - он кивнул Кулигину и вышел.
   - И правда, чего это я за вас заступаюсь, - нахмурившись, проговорил Кулигин. - Надо наоборот докладную подать. Безобразие, который день уже гуляете?
   - Мы как раз не гуляем! - возразил Макаров.
   - А мы думали, что вы уже подали, - сказал Дробовой. - Когда Берковича увидели.
   - Ну, знаете, - фыркнул Кулигин. - Мне лично горя мало, хоть вообще не ходите. Сессия покажет, кто есть кто. Просто досадно, - он смущенно потер переносицу. - когда что-то делаешь, стараешься, а другим на это наплевать. С другой стороны, никто не обязан разделять чужие увлечения, верно? Есть отдельные люди, и то спасибо.
   - Вам грешно жаловаться, - заметил Дробовой. - Ваши лекции самые посещаемые.
   - Так ведь внимание такая штука, его никогда много не бывает.
   Кулигин засмеялся, за ним все остальные.
   "А ведь он стал прежний", - думала Саша. Она смотрела на него и улыбалась, не прячась и не смущаясь. Такая странная была сегодня обстановка на семинаре, все пятеро будто собрались просто так, поболтать, задачки порешать... И болтали, шутили, смеялись, как будто хорошие и давние друзья. После перерыва даже сели поближе.
   Саша не забыла ночных и утренних мыслей. И оставалась начеку. Но ни в поведении его, ни во внешности, ни в голосе не обнаружила она ничего мало-мальски отталкивающего или хотя бы настораживающего. "Поставила точку, называется", - думала она, изо всех сил стараясь сделать лицо хоть немножко попостнее, нельзя же так цвести-то, будто невесть какое счастье, ведь плакать потом придется! Придется... как-нибудь после, не сейчас. Не сейчас.
  

4

   В вестибюле Саша увидела у гардероба Серегу Веллера, Ольгиного друга. Не надо было сильно присматриваться, чтобы заметить, насколько он взволнован. Одеваясь, он ронял то куртку, то шапку, пока его собеседник Валерка Котов, хохотавший над чем-то, не догадался подержать вещи, пока тот оденется. Кое-как застегнувшись и заматывая на ходу длинный шарф, Серега стрелой помчался из университета.
   Эта сценка насмешила Сашу. И успокоила. Тревога, не отпускавшая всю неделю, улеглась. Ольга дома, и все в порядке. Иначе бы Котов - заядлый спелеолог и руководитель Ольгиного похода - так не веселился.
   Теперь надо было придумать, чем занять полтора часа до следующей пары. Идти домой, мешать встрече влюбленных, не хотелось.
   Стоя у зеркала, Саша провожала рассеянным взглядом шедших и бежавших мимо, надеясь еще раз увидеть Кулигина, который после семинара обычно шел домой или куда-то еще, в университете он задерживался редко.
   - Привет! - От толпы отделился высокий худощавый парень со светлой кудрявой шевелюрой и в сильных плюсовых очках. - Как дела?
   Его появление Сашу не порадовало.
   - Привет, Боря. Нормально, - принужденно улыбнувшись, откликнулась она.
   А про себя подумала: "Ничего, это хорошо, если Сергей Валентинович увидит тебя веселой и равнодушной... к его персоне. А то совсем стыд потеряла, проходу не даешь".
   - Ты куда сейчас? - спросил Борис.
   - Да вот, думала домой пойти, увидела Серегу, теперь не знаю. Ольга из похода вернулась, так что...
   - Понятно. - Он понимающе ухмыльнулся и, помолчав, спросил: - Как твоя курсовая? Получилось диаграммку нарисовать?
   - Что-то криво, - поморщилась Саша.
   - Приходи сегодня, посмотрим программу? - с готовностью предложил он.
   - Ага... но я сама еще покумекаю.
   Они замолчали. Парень не уходил, явно искал повод продолжить разговор. Саша, напротив, соображала, как поделикатнее расстаться.
   - Ты в столовку не хочешь пойти? - кашлянув, спросил он.
   - В столовку, - раздумчиво протянула Саша и, хлопнув ладонью по лбу, зачастила с виноватой гримаской: - Ой, Боря, извини, совсем вылетело, сегодня же матанщик будет домашку собирать, а у меня три задачи не решены, надо в Антидемидовиче смотреть. Пойду в читалку, надеюсь, за пару успею.
   Она шагнула к лестнице, но тут же вновь обернулась.
   - Пока, Боря! Я сегодня вечером, наверное, зайду к вам, насчет программы.
   - Заходи!
   Повеселевший от ее обещания, он пошел одеваться. А вот Саше наоборот, хотелось заплакать. От бессилия и злости. И жалости. К нему, к себе, вообще...
   Ну почему, почему у нее все наперекосяк?
   Вон, Ольга с Сережкой - познакомились, влюбились, скоро поженятся. Брат Сашин, Алексей, тоже - встретил женщину, полюбил, и она его, тоже скоро свадьба. И все так. Кто свободен - тот свободен, живет, учится, работает спокойно.
   А Саша?
   Осенью была безумно влюблена в того самого Борю Бернштейна, друга и соседа Сергея Веллера. Умерла бы от счастья, если бы такая встреча, как сегодня, произошла четыре-пять месяцев назад! Но в то время у Бори была другая девушка, Олеся. Сейчас она дружит с каким-то математиком, пятикурсником. И Боря вдруг заметил Сашу. Кстати, говорят, не он один. Ей бы радоваться, а она...
   Для нее словно исчезли все мальчики и мужчины разом, стали неинтересными и далекими. Так, приятели, друзья, не более. Все, кроме одного. Совершенно нормальная ситуация, скажете? Ну да, вполне. Если исключить несколько моментов. Например, то, что этот единственный вдвое старше Саши, женат, имеет детей и, вдобавок, по слухам, на днях расстался с любовницей. Очередной.
   И вот из-за этого человека Саша рискует реально потерять голову. Мыслимо ли, учась на физическом факультете, заниматься только одним предметом - матанализом? Чтобы хоть мысленно быть поближе к любимому. Эдак и вылететь можно. Получится: из-за любви!
   Вспоминая разговор с Борисом, Саша изо всех сил пыталась воскресить былое чувство. Увы. Милый прежде образ заслонялся иным. Вместо светлых кудрей виделись каштановые с проседью пряди; вместо голубых, чуть навыкате, глаз виделись серые, прищуренные, которые никогда не смотрели смущенно, а всегда - прямо, порой строго, но чаще - весело и насмешливо; а вместо ломкого юношеского баска слышался глуховатый, хорошо поставленный баритон с уверенными интонациями взрослого человека, привыкшего подолгу говорить.
   В читальном зале Саша принялась дорешивать задачку, которую не успели разобрать с Кулигиным. Заниматься чем-то "посторонним" между двумя семинарами матанализа было невозможно, а про недоделанную домашку она бессовестно наврала. Что-что, а матан у нее готов всегда.
  

5

  
   Кому воскресенье, а старосте - тяжелый рабочий день.
   Разбудив Ольгу, Саша еще надеялась попить чаю, но в блоке загрохотали чьи-то шаги, и следом раздался стук в дверь. Стучали явно кулаком. "Хорошо, не ботинком", - подумала Саша, испуганно глядя на Ольгу. Но сказать ничего не успела.
   - Эй, староста седьмой группы, Бурмина Александра здесь живет? - заорал ранний посетитель.
   - Кто там? - сердито крикнула Ольга.
   - Просыпайтесь! - ответил гость, не снижая тона. - На субботник все, бегом! За неявку будете отчитываться в деканате!
   За стенкой зашуршало, скрипнула соседская дверь.
   - Что за дела? Чего тут орете?
   - Мы не орем, а будим нужного человека, - сказал другой голос, потише.
   - Ренат! - узнала Ольга и встала, собираясь впустить гостей.
   - Погоди, - шепнула Саша, спешно избавляясь от бигуди, на который закручивала непопадавшие в косу волосы, вместо челки.
   - Девчонки, откройте, - попросил Ренат Заиров, одногруппник девушек и заместитель председателя студсовета общежития.
   - Ну, разбудили уже, валите, давайте, - проворчал сосед-заступник.
   - Ой, зря Петька вылез, - прошептала Саша. - Сейчас заметут.
   Она не ошиблась.
   - Та-ак, а тут кто живет? Тоже первый курс? - осведомился первый, судя по тону, большой начальник. - Вся комната? Какая группа? На субботник, живо.
   - Какой субботник! - заругались соседи. - Мы болеем.
   - Болеем мы, - внезапно охрипшим голосом подтвердил Петя.
   Саша сделала Ольге знак, что можно открыть.
   - Ага, встали! - на порог шагнул смутно знакомый парень в черной кожаной куртке и очках в толстой оправе. - Бурмина кто?
   Сосед, воспользовавшись заминкой, скрылся.
   - Я, - встала навстречу ему Саша. - А вы кто будете?
   - Это председатель студсовета, Женя Шмаков, - представил парня Ренат, протиснувшись следом. - Саня, давай, собирай группу, пока не разбежались. Ваш участок - третий этаж в правом крыле и лестничный пролет с той стороны. Инвентарь у кастелянши.
   - Можно мы чай попьем, десять минут? - спросила Ольга.
   - Девушки! - патетически воскликнул Женя. - Я сам сегодня с семи часов на ногах, и крошки во рту не было! Давайте, сделаем дело, и тогда уже напьемся чаю, а? Очень вас прошу, проявите сознательность, если не комсомольскую, то хоть просто человеческую!
   - Ладно, так и быть, проявим, - вздохнула Саша.
   - И, кстати, ваши соседи из какой группы? - поинтересовался Ренат.
   - Не знаем, - хором ответили девушки.
   - Живете рядом и не знаете? - подозрительно прищурился председатель Женя.
   - Мы недавно тут живем, - сказала Саша, отходя к окну, за которым краем глаза заметила движение.
   - Верно, они тут две недели всего, - подтвердил Ренат.
   - Ну ладно, - с сомнением протянул Женя и ожидающе уставился на Сашу. - Так вы идете, нет?
   - Переодеться-то хоть позволите? Или прямо в халате бежать, неумытой?
   - А, ну да, извините.
   Парни смутились и вышли из комнаты. Ольга заперла дверь и, хихикая, на цыпочках подскочила к окну.
   Начальство стучалось к соседям, но там уже никого не было. Последним вылез в окно Петя. Увидев девушек, подал им знак молчать. Они закивали и замахали руками, мол, скорее исчезайте. Ребята все поняли правильно: в дверь маленькой снова стучали.
   - Ну чего еще? - гневно отозвалась Ольга.
   - Куда ваши соседи делись? Их в окно не видно? - спросил проницательный Женя.
   - Никого не видно, - ответила Саша. - Идите, парни, дайте спокойно умыться, а то мы еще долго тут просидим.
   Начальство напоследок пригрозило, что соседям от работ или расправы все равно не скрыться и, ворча, удалилось.
   - Ну и жисть, - вздохнула Саша.
   - На самом деле, это свинство. - Ольга кивнула в сторону соседской комнаты. - Эти сбежали, а другим больше мыть достанется.
   - Да ну их, - отмахнулась Саша. - Не закладывать же было. Ладно, Женя прав, надо торопиться, а то и наши удерут, будем вдвоем весь этаж драить.
   К ее удивлению, опасения не оправдались: на субботник удалось собрать восемь человек, не считая Ольги и самой Саши.
   - Рената тоже надо припахать, - мстительно сказала Ольга. - Меня достало за него краснеть в институте.
   - Это точно, - вздохнула Саша. - Только, боюсь, нереально. Он, видишь, в начальниках.
   - Ну а ты - над ним начальник! - возразил Вадим Петров, самый умный и взрослый товарищ в группе.
   - Да, сильна у нас староста! - засмеялись остальные. - Зампреда строить уполномочена.
   - Угу, - хмыкнула она. - Сперва надо кастеляншу построить. А то не даст ничего...
   - Куда она денется, должна дать! - возмутилась Ольга.
   - Должна да не обязана, - философски заметил Петров.
   - Если у меня не будет персонального ведра, я работать отказываюсь! - заявил Димка Панарин, нахал и вредина. Из преподавателей с ним проблем не знал только старенький матанщик Попов, вероятно, оттого, что был самый опытный и на редкость невозмутимый.
   - А я и настаивать не стану, - пожала плечами Саша. - Если не обеспечат нам все, значит, так им работа нужна.
   - Правильно! - поддержали ее парни.
   - Так, вы тогда идите на третий этаж, а мы с Ольгой за этими... средствами производства, - распорядилась Саша. - Надеюсь, вернемся скоро.
   Разговор с кастеляншей оказался и вправду нелегким. Отчего-то она решила, что два ведра, ветхий клочок списанной простынки и засохшие остатки "Блеска" на дне коробки - вполне достаточно для того, чтобы десять человек вымыли стены в целом коридоре, а о такой мелочи, как лестничный пролет, и говорить не стоит. Недолго думая, Саша пошла к коменданту. Та, услышав про десять человек и Рената, удивилась и самолично отвела девушек в кастелянную, приказав выдать им пять ведер, две простыни и новенькую пачку порошка.
   Посовещавшись, девушки решили, что парням достаточно помыть стенки и окна, а полы они вымоют потом, вдвоем. Двери оставили Ренату, который, узнав про такое безобразие, сказал, что двери мыть не надо - пусть хозяева блоков этим занимаются.
   Довольные организацией, парни взялись за дело с азартом. Кто-то выставил магнитофон.
   - А хорошая у нас группа, - проговорила Ольга, наблюдая, как, приплясывая под "Наутилус" и дурачась, ребята все же работали, и не без старания.
   - Седьмая, сколько человек вышло на субботник? - вырос перед ними Шмаков с блокнотом наперевес.
   - Седьмая "а", - уточнила Саша.
   - Хорошо, - нетерпеливо кивнул он. - Так сколько?
   - Из четырнадцати работают сейчас восемь, еще двое - это мы с Олей, один болеет - можешь проверить, с температурой лежит; двое городских и Ренат, - отрапортовала Саша.
   - Это что, все местные, кто жив, вышли? - не поверил Шмаков.
   Вместо ответа Саша показала вглубь коридора.
   - Ну, молодец, староста, - присвистнул председатель. - Жди благодарности.
   Он убежал.
   - Саша, принимай работу! - крикнул из дальнего конца коридора Панарин.
   Получив в свое распоряжение обещанное ведро, Димка не обманул: вымытое им с двух сторон окно сияло, как только может сиять общежитское окно из поцарапанного стекла, залепленного посередине синей изолентой. Часть стены вокруг тоже выгодно отличалась от ближайших, до которых еще не добрались соседи Панарина по участку.
   - Спасибо, Димка, можешь гулять, - с чувством сказала Саша.
   - Тряпку я себе заберу, - сказал он. - За них ведь тебе не отчитываться?
   - Еще чего не хватало! - фыркнула Саша. - Забирай, конечно.
   - Привет, - тихо сказал кто-то рядом.
   Саша обернулась. На лестнице стоял Кирилл Семин.
   - О, привет, Кирилл! - расплылась она в улыбке. - Вы тоже субботничаете?
   - Субботничаем.
   Настроение у него было еще хуже, чем накануне, перед семинаром.
   - Скажи... тебе это ведро больше не нужно? Не дашь на полчаса? - нерешительно спросил он.
   - Ой, - смутилась Саша. - Мне вообще-то за них расписываться надо, вот сейчас соберу остальные...
   - А разве они не ваши?
   - Нет, конечно, - удивилась Саша. - Откуда у нас такие новенькие? Кастелянша дала, со скрипом, правда...
   - Повезло вам, - вздохнул Кирилл. - А нам не досталось.
   - Что значит, не досталось? - нахмурилась подошедшая Ольга. - Там целая пирамида была, когда мы брали!
   - Мне сказала, что нет. Сунула какое-то ржавое... оно дырявым оказалось. Говорит, все своими пользуются.
   - Нам тоже не хотела давать, - сказала Саша. - Пришлось наехать. Коменда вступилась, все сразу нашлось. Своими - много чести.
   - Полный маразм, - подтвердила Ольга. - И потом, если в комнате из трех групп люди собрались, как делить?
   - Вот-вот, у нас так и есть, пока народ раскачался - ни ведер, ни тряпок. И надо-то два или три.
   - А вас сколько?
   - Со мной четверо.
   - Всего?! - поразилась Саша. - А остальные? У вас же нет городских в группе!
   - Остальные не хотят или болеют.
   - Наши тоже не хотели, - сказала Ольга. - Кого упросили, кого заставили. Одному простили, но у него правда температура.
   - Не умею я ни просить, ни заставлять, - поморщился Кирилл.
   - Все, Саня, можно идти?
   Подошедший Петров поставил возле Саши еще два ведра. Поодаль маячили трое его соратников.
   - Можно, спасибо, ребята!
   - А лестницу мыть? - поинтересовались снизу.
   - Не надо, только окно и стены!
   - Тогда мы тоже заканчиваем.
   - Молодцы!
   - Ну, ладно, - Кирилл вяло улыбнулся, собираясь уходить, но Саша остановила его:
   - Подожди! Пошли вместе, я эти три сдам, и ты их возьмешь. А то Шмаков какие-то проблемы обещал с деканатом. Хоть у самых честных отмаза будет.
   Кирилл поколебался, но пошел с ней. Ольга вызвалась присмотреть за оставшимися.
   На втором этаже их встретил Ренат.
   - Саша, а полы? - осведомился он.
   - Как раз за швабрами иду. Надеюсь, дадут?
   - Тебе - дадут, уже распоряжение есть специальное.
   - Ну, гляди, если чего...
   - Ссылайся на меня, - крикнул он уже откуда-то сверху.
   - Ты разве в студсовете? - удивился Кирилл.
   - Ни в коем случае! - ужаснулась Саша. - Просто я староста в группе, где этот самый Ренат...
   - Хорошо у тебя получается старостой быть. Голос такой... все слушаются, наверное?
   - Так в их же интересах, - пожала плечами Саша. - Охота потом с Берковичем объясняться? Да хоть с тем же Шмаковым, видал, какой орел?
   - Видал... Орел еще тот. Да ну его, слушай, ты вчерашнюю задачку про шарики не дорешала, случаем? - спросил Кирилл. - Я что-то поковырялся, но не выходит.
   - Это Гюйгенса которая? - подхватила Саша. - Я вчера весь вечер на нее убила. Думала, быстренько, ага... Пришлось в Ляшко смотреть, - призналась она.
   - Это Антидемидович? Ни разу не брал.
   - Да, я тоже стараюсь без него, развращает ужасно, - виновато сказала Саша. - Но вчера пришлось. А там решение элементарное, в две строчки. И сама бы смогла, если б догадалась применить способ с давнишнего семинара! Помнишь, там...
   - Точно! - воскликнул Кирилл. - Это Кулигин специально! Он такие фишки часто подкладывает.
   Они остановились у кастелянной. Дверь была заперта.
   - Подождите минут пять! - крикнула им вахтер. - Сейчас придет!
   - Как бы твои не разбежались, - испугалась Саша.
   - Не разбегутся, - махнул рукой Кирилл. - Ты лучше скажи, придешь в среду на семинар?
   - Ой, не знаю...
   Саша помрачнела, вспомнила свой зарок завязать с Кулигинским матаном. Когда-то ведь придется все равно?
   - Ты приходи!
   Саша недоуменно взглянула на него.
   - Кулигин совсем озверел последнее время, - пожаловался Семин. - А при тебе заметно веселеет и добреет. По крайней мере, не матерится. В прошлую среду вообще на крик сорвался, с Дробовым поспорили.
   Вот это да! Что ни день, то новость. Кулигин? На крик?! Матерится?!! Не может быть. И как понимать, что при ней - веселеет?! Саша от изумления растеряла все слова и мысли.
   - Вот и наши, - сказал Кирилл.
   Саша оглянулась. К ним приближались трое ребят. "Ба, знакомые все лица", - подумала Саша. Самые аккуратные посетители семинаров - Даниил Дробовой и Володя Макаров - и здесь оказались самыми совестливыми. Правда, третьим был далеко не самый аккуратный, а, скорее, самый "трудный" Кулигинский студент, Слава Горелов, высокий, светловолосый и, как всегда, угрюмый. "Интересно, он когда-нибудь бывает веселым? - подумала Саша. - Или это у него на меня такая реакция?"
   - Ну что, Кирюх? - крикнул издали Макаров. Сегодня он был без хвостика, соломенные волосы удерживал металлический ободок. - Мы еще нужны или можно расходиться?
   - Подождите, сейчас кастелянша придет и все будет... кажется, - неуверенно пообещал Семин.
   - "Кажется", - насмешливо передразнил его Дробовой. - Какой из тебя староста, что пару ведер вытребовать не можешь?
   - Сами выбирали, - буркнул Кирилл и отвернулся.
   - Это не так уж легко, - вступилась за него Саша. - Мне пришлось коменде жаловаться. И, боюсь, как бы не было у меня в группе зампреда Рената - фиг бы нам чего дали.
   - Кстати, здравствуйте, - узнал ее Даниил. - Вы тоже, значит, староста?
   - Да, седьмой группы.
   - А мы уже надеялись, вы к нам вот-вот восстановитесь.
   - Откуда восстановлюсь? - удивилась Саша. - Я тоже на первом курсе. Только на матан к вам хожу, - добавила она и покраснела.
   - Понятно, - кивнул Дробовой. - Ну вы тогда хоть не пропускайте... по возможности. А то Валентиныч злобствует без вас. Прямо на себя не похож.
   - А ты, Данила, ему не перечь! - сказал Кирилл. - Он не любит, когда с ним спорят.
   - А я не люблю, когда чушь несут с умным видом, - невозмутимо отозвался Дробовой.
   - Да, приходите, и еще пару подружек можете с собой прихватить, - поддержал Володя. - Тяжело нам без девушек.
   Саша слушала ребят и не могла понять, серьезно они говорят или шутят? От Дробового можно всякого ожидать, Вовку она почти не знает, но Кирилл-то - совсем непохоже, чтобы смеялся над ней? Правда, Горелов смотрит мрачно и молчит, ну так, ему эти разговоры про Кулигина - нож острый, сколько от него доставалось...
   - Вы чего тут собрались? - прервала ее раздумья вернувшаяся кастелянша. - А, ведра принесли? Давайте!
   - Я их при вас передам Семину, то есть, первой "а" группе, - сказала Саша. - И распишусь, а вы на него перепишите.
   - Еще чего! - взвилась кастелянша. - Не знаю я...
   - Это распоряжение председателя студсовета, - спокойно возразила ей Саша. - Еще пара остается у меня, и дайте пожалуйста две швабры и тряпки чтобы мыть полы.
   Кастелянша покосилась на парней, окруживших Сашу, и, ворча, впустила ее и Кирилла в свою "святая святых".
   - Расписывайтесь, - кинула она им раскрытый журнал. - И вот тебе швабры, а тряпки свои возьмете.
   - У нас слишком маленькие для коридора.
   - Ничего не знаю!
   - Хорошо, тогда я опять пойду к коменданту.
   - Вот взялась на мою голову, язва, - кастелянша гневно воззрилась на Сашу. - А пропадут тряпки - кто отвечать будет? Ты?
   - Конечно.
   Та еще пару секунд сверлила взглядом настырную девицу, но Сашу сейчас, после таких удивительных известий, мало что трогало, и кастелянша сдалась, швырнула ей две новые половые тряпки.
   - Я их потом опять Семину передам, - сказала Саша, подбирая дефицитный инвентарь.
   - Вздумай только не вернуть! - прорычала вслед кастелянша, запирая дверь. - Я вас запомнила в лицо, всех до одного!
   Ребята ждали ее в коридоре.
   - Круто вы с ней, - уважительно сказал Даниил. - Вот какую нам старосту нужно!
   - Правда, переводись к нам в группу! - подхватил его Кирилл, который заметно приободрился.
   - Подумаю, - ответила Саша. - Ну ладно, я потом принесу вам швабры!
   Она бегом помчалась к заждавшейся Ольге. Да, подумать есть о чем. Крепко подумать.

6

  
   "Хорошенькие условия для учебы", - сердито думала Саша, глядя в окно. Вернее, в ту сторону, где оно было. В само окно глядеть было невозможно. Потому что за ним было солнце, и оно ничего не стеснялось и никого не щадило. И это - десятое мая!
   Она снова попыталась сосредоточиться и сообразить, как выводится формула распределения Больцмана для идеального газа. Но строчки плыли перед глазами, мозги заволокло душной истомой.
   Парень за соседним столом пошевелился и всхрапнул. Он уже около часа спал, положив голову на раскрытую тетрадь. Рядом стояла развернутая книжка с большими буквами "СИ" и жирным плюсом на обложке. Она была призвана служить щитом от солнца, которое, в отличие от человека, не нуждалось в отдыхе. И прошло за этот час довольно пути, чтобы несколько лучей обогнули заслон и свободно расположились на щеке спящего, отчего она покраснела и покрылась капельками пота.
   Саша привстала и задернула штору. Нечего этому солнцу мучить бедного усталого студента... математика, кстати, ишь, программирование изучает. Она огляделась. Читальный зал был полон. Неудивительно, скоро зачетная неделя, за ней - сессия. Как, интересно, ее сдавать, когда такие погоды? А вот так и сдавать. "Молча", как говорит брат Леша. Угу, значит, распределение Больцмана...
   Она зевнула. То ли последовать примеру соседа?
   Взгляд опять упал на учебник по СИ. Саша вспомнила о собственной программе и вздохнула с сожалением. Ею бы она сейчас занялась с удовольствием, как занималась весь семестр - матаном, да курсовой. Увы: закончена работа. Завтра шеф из института гидродинамики, где Саша делала курсовик, отдаст ей отзыв. С отличной оценкой. Об этом он сказал еще неделю назад.
   То, чего Саша сильнее всего боялась - курсовая - оказалось самым приятным и успешным, после матана, конечно. Одно угнетает: физики там почти нет, программирование одно. Шеф говорит, так и надо, мол, что толку сейчас от Саши в физике? Кнопочки на установке нажимать? Чтобы наукой всерьез заниматься, мало слишком знаний, их и после пятого курса мало будет. А так - полноценная работа сделана, самостоятельно и качественно.
   Это все правильно, конечно. Только страшно. Неужели это знак судьбы? Что сидеть ей всю жизнь за ненавистным компьютером?
   Программу курсовую делала с удовольствием - это потому, что ничего другого ей не поручили, а дело было нужное и... словом, для первого раза - вполне. Это как у брата в лаборатории: пробирки мыла, будто нет важнее дела на земле, но это потому что - пока, для начала, что еще можно поручить школьнице? Но всю жизнь за этими пробирками? Увольте!
   Так и здесь. Когда говорили с шефом о науке, о тех самых пузырьковых средах - слушала, раскрыв рот. А как переходили к операторам Бейсика - только из вежливости не зевала. И потом, надо, так надо, но ведь это только начало!
   С другой стороны, вот тебе физика, в учебнике, пусть не пузырьки, обыкновенный газ. Как там что устроено, разберись! Никак. В сон клонит, вот хоть что тут... Гамма и бета-функции вспоминаются, которые на матане учили. Кулигин восхищался - классика, говорит, настоящая математика! Заняться бы ими сейчас, никакое солнце не помешает. Так решены уже все. Обе домашки, и Кулигинская, и Поповская, своей группы. Физику, физику учить надо! Не учится. Эх, неужели повторяется история прошлого семестра?
   Тогда Саша приступила к учебе с мечтой стать знаменитым физиком-ядерщиком. Мечта эта, не то чтобы заветная, возникла лишь зимой, когда в десятом классе Саша получила проспект НГУ с приглашением. До того она собиралась поступать в Иркутский университет, на биофак, который оканчивал ее брат. Но тут вдруг раздумалась. Может, поехать? Ведущий университет страны, и в КВН выиграли... Семья - мама и брат - горячо поддержали эту идею. Саша и тут думала о биологии. Но брат заявил, что если уж учиться в Новосибирске, то никак не на биолога, а по крайней мере на физика - "бомбу делать". Саша сперва испугалась, а потом поняла, что именно об этом и мечтала всю сознательную жизнь.
   Увы, все оказалось совсем не так. На первых же занятиях, Саша убедилась, что ничего в этих элементарных частицах не понимает, хуже того - не интересуют они ее совсем. К счастью, в физике много чего другого, поинтереснее, та же термодинамика. Но вот уж чего никто не мог предположить, и сама Саша в последнюю очередь, так это ее внезапного увлечения математикой, матанализом!
   Было это связано с возникшей одновременно влюбленностью в преподавателя или нет, Саша не знала. Однако, факт: мало помалу все прочие дела оказались заброшенными. Не то что уроки не делаются - занятия пропускаются из-за матана этого! Потому что Саша ходит на него в две группы: в свою и к лектору, Кулигину. В результате на молекулярку - через раз, а на алгебру, которая как раз по субботам второй парой - и вовсе... когда придется, через силу. Мрак!
   Правда, недавно она решила взяться за ум. Одолела за три дня половину учебника, из которого читались лекции по физике, удивилась, что так легко. Но на задачках споткнулась опять. Кое-как удалось спихнуть второе зачетное задание. Списали опять у второкурсников, хорошо, эти задания из года в год повторяются. И опять остановка. Еще и погода... в такую сидеть где-нибудь на лавочке в парке или дома на окне и мечтать. Ну, можно еще матан порешивать, почитывать... или спать. А физику учить в таких условиях совершенно бесполезно.
   Саша собрала книги, осторожно выбралась из-за стола, стараясь не потревожить соседа, и пошла к библиотечной стойке. Сонливость сразу прошла.
   В дверях зала она столкнулась с Татьяной.
   - Привет, Сашка, уже уходишь? Или только пришла?
   Голос у Тани был веселый, а глаза заплаканные.
   - Ухожу, - сказала Саша. - А ты?
   - Я тебя искала. Или Ольгу. Пошли, сходим куда-нибудь?
   Саше хотелось спросить, что случилось, но она не решалась. Танька сама скажет... если захочет. В самом деле, отпустив пару незначительных фраз, Татьяна вдруг сказала, будто объявила что-то очень веселое:
   - А я решила документы забрать!
   Саша уронила дипломат и во все глаза уставилась на подругу.
   - Ты что, шутишь так?
   - Нет, не шучу. Ты одевайся, там хоть и солнышко, да ветерок, - Таня подала ей плащ, который тоже упал на пол.
   - Не, ну, знаешь...
   Услышанное не укладывалось в голове. Танька?! Единственная из их компании, кто по-настоящему влюблен в физику? Правда, с некоторых пор еще и в алгебру. Но физику она не забывала и понимала ее неплохо.
   - Мы пойдем? Или ты так и будешь на меня таращиться?
   - Пойдем, - Саша подняла дипломат и двинулась к выходу. - Но... я ничего не поняла. Ты что, правда, что ли?
   - Правда. Сегодня пойду к Берковичу. Вот, через час.
   - Так он тебя и отпустит!
   - Отпустит. Имею право. Поуговаривает, конечно. Все равно.
   - Но почему, Тань?!
   - А потому. Достало все. Впустую год прошел. Механику не знаю, термодинамику тоже. Поступлю заново и буду учиться, как следует, а то с перепугу не поняла ничего. Как дальше-то?
   - Ну, знаешь! Если так рассуждать, то мне вешаться надо, а Ольге - топиться.
   - Вы сами за себя решаете, а я так не могу. За уши с курса на курс - куда это годится?
   - Да ты подожди еще! До сессии почти месяц, успеешь догнать. Ведь у тебя же все сдано, уже третье зачетное начала. Чего трепыхаешься?
   - А лабы? - Таня широко раскрыла глаза и шумно задышала, боясь снова расплакаться.
   Саша угрюмо смотрела себе под ноги. Она смутно чувствовала правоту Татьяны. Год прошел, как не было. Никаких проблесков в голове. Сразу после школы и то будто больше знала. Ну и что? Тоже забирать документы? Но ведь это - снова поступать, колхоз или база, механика, лабы... Саша представила, как посмотрит на нее Дуплянко. А потом - Патрацкий. А Кулигин?!! Мрак, мрак, нет, только не это!
   - Лабщик сегодня прикопался, - заговорила Таня. - Заподозрил, что работу списала. Вопросы стал задавать каверзные. Потом говорит: выучите теорию - приходите, а так нечего делать.
   - Так ты из-за лабщика?! Делов-то! Выучишь и сдашь. Стоит год терять?
   - Это не выход, пойми! Он прав. Я не знаю ни фига, и реву, не потому что обидно, а - стыдно, безумно стыдно!
   Мда, что тут скажешь? С одной стороны, права Танька. С другой... вон, народ ходит веселый, в расстегнутых куртках, кое-кто и вовсе в футболках, солнышку радуются, мороженое трескают, смеются чему-то. А ведь у них тоже сессия и какие-то проблемы, и тоже чего-то не знают. Неужели им никому не стыдно? А Саше с Ольгой?
   Купив и съев мороженое, девушки вернулись в университет.
   - Ты меня подождешь? - попросила Таня, останавливаясь у деканата.
   - Конечно.
   Саша немного воспрянула духом. Сейчас Петр Яковлевич отругает Таньку и выгонит, а завтра она опомнится.
   - Гляди, Наташка идет, - толкнула ее Татьяна.
   Саша оглянулась. По коридору шла невысокая девушка, их бывшая соседка по комнате.
   - Принцесса, - шепотом фыркнула Танька.
   Та и впрямь выглядела эффектно. Походка у нее была быстрая, но тяжелая, что придавало ее облику основательность. Полы ярко-красного полупальто развевались в такт шагам. Наташа была из небогатой семьи, но одеваться и держать себя умела исключительно. Саша с невольной завистью отметила, как здорово сочетается с новым пальто ее старая, самодельная юбка, как красиво завиты и уложены темные волосы, и косметика яркая, но не вызывающая. Словом, похожа Наташка на девушку.
   Саша тайком оглядела себя. Мда, видавшая виды полосатая юбка да мамина блузка, коса на поломанной заколке. Матана сегодня нет, поэтому одета, как попало. Плащ спасает - тоже новый, ярко-зеленый, правда, но покрой что надо: узкая талия, юбка-солнце. Танька тоже хороша: вечные джинсы, синий свитер, волосы разлохмачены... И когда они научатся жить и выглядеть по-человечески?
   - Привет, вы чего тут? - Наталья говорила весело, но посматривала настороженно, особенно на Таню.
   - Если ты к Берковичу, то я первая, - сказала та.
   - К нему, - подтвердила Наташка. - Сессию продлить попробую. А вы?
   - Да мы так, - уклончиво ответила Саша, поймав предостерегающий взгляд Татьяны. - Дела всякие. А как это ты ее продлишь, основание ведь надо неслабое.
   - Ха! Я почти две недели в больнице провалялась, помните? Чем не основание?
   Они помнили. Это было полтора месяца назад. Тогда они жили втроем: Ольга, Саша и Наталья. Четвертая - Таня - давно переселилась домой, в Бердск, откуда до университета было двадцать минут автобусом. Наташка тогда все время болела, чем-то нервным. Правда, в больницу она попала с обострением хронического аппендицита. А потом они окончательно расселились, не вынеся непрерывного стресса из-за постоянных ссор и Наташкиных истерик. Ольга и Саша получили маленькую комнату на двоих, а Наталья осталась одна в большой. После этого они снова подружились, только Таня, не склонная к сентиментальности, до сих пор посматривала на Наташку косо.
   Дверь деканата отворилась, на пороге стоял замдекана Беркович.
   - Вы ко мне, девочки?
   - К вам, к вам, - закивали они.
   Саша заметила, что настроение у него хорошее.
   - Кстати, Бурмина, - улыбнулся он ей. - Объявляю вам благодарность... хоть и без занесения. Ваша группа отлично поработала на субботнике, молодцы!
   - Спасибо, - Саша покраснела от нежданной похвалы.
   - А у вас ко мне какое дело?
   - Это у меня, - выступила вперед Таня.
   - Слушаю.
   Таня замялась, оглядываясь на подруг.
   - Личное, стало быть, - Беркович шагнул назад, жестом приглашая Таньку зайти. - Ну, пойдемте тогда, пообщаемся... с глазу на глаз.
   Саша и Наталья остались вдвоем.
   - Как сдаешь? - спросила Саша.
   - Да вот лабы сегодня пыталась... трех не хватает, - вздохнула Наташка. - Списывать придется. Но это ерунда, вот матанщик сегодня сказал, что не поставит зачет, пока все домашки не принесу. А где я их возьму?
   Саша не увидела - почувствовала - умоляющий взгляд Наташки. "Какого черта!" - мысленно ругнулась она и сказала, глядя в сторону:
   - Спиши мне номера, поглядим.
   - Спасибо, Сашка! - с чувством сказала Наталья и тут же смутилась. - Только... ты время найдешь разве?
   - Думаю, много не займет. А с алгеброй что?
   - Еще хуже. Но мне тут хоть контрольную дали списать, так что зачет будет.
   - Там просто все.
   - Кому-то может и просто, - усмехнулась Наташка. - Мне легче три задачи по физике решить, чем одну по математике. Как ты ею занимаешься?
   Саша промолчала. Доказывать, что математика проще физики она уже устала, никто не верил. Если насчет алгебры еще соглашались, то по поводу матана все знакомые придерживались единого мнения: ничего ужаснее этой науки нет и быть не может. Саша с удовольствием думала бы так же, но...
   - Я бы на твоем месте на мехмат перевелась, - сказала Наташка.
   - Там я это возненавижу! - возразила Саша. - У меня всю жизнь так. Никак не пойму, чего хочу. И в учебе, и... в любви, - закончила она шепотом.
   Наталья промычала что-то сочувственное. Из деканата вышла Татьяна. Не взглянув на подруг, быстро пошла к лестнице. "Опять плачет", - поняла Саша, догоняя ее.
   - Ты куда сейчас? - хриплым шепотом спросила Татьяна. - Не домой? А то бы чаю попили... Чтобы мне в себя прийти хоть немного.
   На втором этаже она вспомнила, что ей нужно посмотреть расписание. У деканата математиков Саша остановилась.
   - Погоди, Тань...
   - Чего? - Таня поглядела направо и лукаво протянула: - Ага, вот он, товарищ Кулигин! Интересно, в каком это году?
   Она подошла к стенду кафедры матанализа и нагнулась, разглядывая старую фотографию. Сашин взгляд лишь на мгновение задержался на фото. Сейчас ее интересовало другое. Она подошла к предпоследнему стенду. Здесь лица на фотографиях были незнакомые. Зато название наводило на размышления. "Кафедра гидродинамики" значилось сверху.
   А что, вдруг Наташка права? И другие, кто говорит уже в открытую, что Саше самое место - на мехмате. Почему бы и нет? Вот, даже кафедра гидродинамики есть, на прикладном отделении. Измена физике? Разве гидродинамика не физика?
   - Как же ты переведешься, если математики не знаешь? - вставшая рядом Таня будто прочитала Сашины мысли. - И программеж не любишь.
   - При чем тут программеж?
   - При том. Это же мехмат! Впрочем, ты, вроде, как раз этим и занималась в своем институте? Тогда нормально. Но все равно. Там не наша математика, не смотри, что прикладники. Еще мрачнее, у них механика была в этом году.
   - Думаешь, не перезачтут нашу? - задумчиво проговорила Саша.
   - Нет, - уверенно сказала Таня. - Там совсем другая, теоретическая. Ты не сдашь.
   - Не сдам, - печально согласилась Саша.
   - Про алгебру я вообще молчу. Я программку видела, специально брала. Красота! - Таня восхищенно поцокала языком. - На будущий год к ним на лекции похожу. А с нуля - пустое дело сдать, даже и не пытайся.
   - Угу.
   Саша не обиделась на Танькины слова. На правду не обижаются.
   - Да нет, - она затрясла головой, прогоняя крамольные мысли и сожаления. - Что за ерунда? Не хочу я никуда переводиться! Это так, на почве матана... шарики за ролики закатываются.
   - Бывает, - кивнула Татьяна. - У меня вот... тоже. Закатились.
   - Ладно, пошли смотреть твое расписание.
   - А на Сергея Валентиныча любоваться не будешь?
   Саша повернулась и пошла прочь. Таня догнала ее.
   - Ну не злись!
   - Ты лучше скажи, что тебе Беркович сказал?
   Та сразу поскучнела.
   - Ничего хорошего. Если заберу документы, то поступать можно будет через год, не раньше. На физфак, в смысле. На другой факультет можно.
   - Так поступи на мехмат, а потом переведись!
   - В том-то и дело, что на первый курс не переводят! И правильно, а то так каждый смухлюет, поступить, где экзамены попроще, да перевестись потом.
   - Ну, значит, не надо тебе документы забирать! - заключила Саша. - Поднапрягись да сдай эти лабы. А механику с молекуляркой на будущий год догонишь, летом книжки подчитаешь, чего придумала-то?
   - Беркович тоже так говорит, - хмыкнула Таня. - Но я уже решила. Написала заявление. Правда, он сказал, через неделю прийти. Надеется, что передумаю. Щас прям!
   - Тань...
   - Так, все, хватит об этом.
   Саша больше не рискнула возражать. "Решила..." Быстро слишком. И вообще, как это - принимать такие решения? Вот так, с налету, да еще в одиночку, самостоятельно... Да ну, несерьезно это. Передумает через неделю. Или уже завтра.
  
  
  
  

7

  
   Есть! Есть в жизни счастье!
   Когда читаешь такие строчки: "Курсовая работа Бурминой А. была выполнена... как основная часть плановой научно-исследовательской работы по изучению..."
   Правда, вот это немного стыдно читать: "Уровень специальных знаний, практические навыки программирования и работа на дисплеях, а также умение организовать свою работу и самодисциплина дали возможность А. Бурминой выполнить поставленные задачи в столь короткие сроки".
   Потому что на деле никакой тут нет самодисциплины, тем более, умения организовать работу. Приложить бы сюда список прогулянных Сашей уроков. И физкультура, и история, и даже несколько лекций по физике и алгебре. А также - много-много несделанных домашних заданий. По всем предметам, кроме матанализа. К зачету по нему тоже можно похожее приложение организовать. Ладно, это сейчас неважно, победителей не судят, как Лешка говорит. Лучше еще раз прочесть дальше: "Курсовая работа Бурминой весьма полезна для лаборатории..." - какие слова!!! Упоение. Ну а вот это просто... просто потрясающе, как говорит Сергей Валентинович: "Таким образом, считаю, что курсовая работа А. Бурминой по своему значению для экспериментальных исследований в лаборатории равноценна первой работе младшего научного сотрудника".
   Саша наконец отложила драгоценный отзыв, выданный ей сегодня. Она не ждала такого. Никак не ждала. Думала, шеф напишет что-нибудь обыкновенное. Но не такое! Сравнить ее, первокурсницу, троечницу, с младшим научным сотрудником! Увековечить ее фамилию! Шеф сказал, что она навсегда останется в их программе, в машине. Ну, пусть теперь попробуют не поставить ей пятерку на защите!
   Она счастливо вздохнула и вырвала из середины тетрадки чистый лист. Надо скорее написать маме и Лешке! Пусть знают, какая у них Сашка и гордятся. Еще бы Кулигину показать... Мечты, мечты.
   Хлопнула дверь, кто-то вошел в блок и постучался.
   - Да? - крикнула Саша.
   В комнату просунулась голова соседа Пети.
   - Девчонки, дайте "Наутилус", а?
   - Надолго? - спросила Саша, вынимая кассету из магнитофона.
   - На пару дней, можно?
   - Только не давайте никому, не наша!
   - Спасибочки!
   Петя исчез, а Саша вернулась к письму. Она аккуратно переписала отзыв и поделилась своими восторгами и размышлениями по его поводу. Потом она пожаловалась на Таньку, которая так и не передумала забирать документы, забросила все занятия и решает задачки для вступительных экзаменов - все-таки для нее устроили так, что можно поступать этим летом, не пропуская года. Поужасавшись вволю Танькиным легкомыслием и клятвенно заверив родных, что сама в жизни не совершит ничего подобного, а будет лето заниматься дома, нагоняя упущенное, Саша отложила ручку и задумалась.
   Танькины слова о том, что стыдно "за уши" переползать с курса на курс, не зная толком ни одного базового предмета, тревожили совесть. И не только совесть. Предстоящая сессия пугала мало - Саша была уверена, что сдаст ее и даже, возможно, без троек. А что дальше? Второй курс... Матан будет раз в неделю, и семинар для двух подгрупп сразу, тридцать человек, ужас! Кулигин посетовал на последнем занятии. Саше это тоже не нравилось. Но что делать?
   - Мой князь, князь тишины, - слышалось из-за стенки.
   Саша подпевала шепотом. Прежде она считала, что не любит рок. Но песни "Наутилуса" ей понравились. Чем - непонятно. Была в них какая-то грусть, жалоба, на которую отзывалась душа. Саша пробовала подобрать аккорды на гитаре и петь сама, но скоро отказалась от этой затеи - не тот голос, только песню портить. Лучше слушать и подпевать тихонько.
   Она взяла с Ольгиной полки колоду карт и пересела на кровать, начала раскладывать на стуле пасьянс "Марии Медичи". Заразили девчонки с третьего этажа. Считалось, что этот пасьянс сходится перед особо значительными событиями в жизни. Тамара, похожая на цыганку, так прямо и сказала: "Либо умрешь, либо замуж выйдешь". Саша верила картам. И раскладывала пасьянс помногу раз подряд. Часто они с Ольгой раскладывали его вдвоем: одна переворачивает карты, другая следит, чтобы ничего не пропустить. А в одиночку за ним хорошо мечталось. И просто думалось.
   Вот и сейчас - перед мысленным взором Саши возник стенд с фотографиями Кулигина. Усилием воли она прогнала видение и вспомнила другой стенд, про кафедру гидродинамики.
   - Смотрите на меня, я иду поджигать! - пели у соседей.
   Нет, поджигать не надо... надо подумать. А вдруг - правда? Ну что ей эта физика? Что будет на втором курсе? Электродинамика? Электроника? А дальше - квантовая механика, оптика... "Не греет", - как говорил герой Янковского в каком-то фильме. Нет, не греет.
   - Такое впечатление, будто мы собираем машину, которая всех нас подавит...
   Именно. Машину... бомбу. Нет, Лешка, не получается из твоей сестры делатель бомбы. Вот, разве, подводные лодки, о которых рассказывал шеф. Не просто же так они изучают эти пузырьковые среды. Все для дела. Пристенные течения... гидродинамика. Та самая. Так, может, ее и пойти изучать, на мехмат? Ведь что физику надо в первую очередь? Математику знать! Вот там она ее и узнает, как следует. И почему именно программирование? В той бумажке, что висела на стенде, не было про это написано.
   Да, мехмат - дело хорошее. Что там говорила Танька? Алгебра крутая... Танька ее любит, а Саша - не очень, но, может, и в ней есть много интересного, чего им не рассказывают? Ведь чему их учат - матрицы перемножать да базисы пересчитывать один в другой и обратно. Но не этим же они занимаются? Тот же Верейчук?
   А Сергей Валентинович? Вот, кстати, спросить бы у него, чем он занимается по науке.
   Саша обрадовалась: вот замечательный повод подойти к Кулигину с вопросом. По лекциям нечего спрашивать стало, как-то само все разбирается и понимается, не надо никакой помощи.
   Что еще на мехмате? Дифференциальные уравнения. Вот тоже чудная наука и ужасно важная! У физиков они тоже будут, на будущий год. Но у математиков наверняка будет глубже и... ширше. А теория вероятностей? А геометрия? А...
   "Все там будет, кроме Кулигина", - как со стороны услышала Саша.
   Несколько карт упало на пол. Чертыхнувшись, она собрала их и смешала всю колоду: недействительно больше гадание, заново надо.
   - Эта музыка будет вечной!..
   Да, вот именно! Эта музыка будет вечной: учишься на физике, оглядываешься на математику, а собиралась вообще на биологию.
   Саша с досадой заскрипела зубами.
   "Поступила, так учись! - рявкнула она мысленно. - Так всю жизнь прооглядываешься, закончи что-нибудь одно, а потом уж..."
   "Так ведь я же самое трудное дело выбрала, стоит ли его заканчивать, раз не справляюсь?" - робко возразила она, но снова грозно цыкнула и велела себе убрать карты прямо сейчас и идти учиться.
   "Я вот этот закончу и пойду, честное слово! Он, как будто, сходится... Еще две минутки!"
   Пасьянс и вправду будто сходился. Саша затаила дыхание.
   Послышался стук отворяемого соседского окна и в комнату ворвался громкий стон:
   - Я хочу быть с тобой!..
   Саша замерла. Перед ней лежала собранная колода и одна карта. Наверху колоды был червонный туз, рядом - крестовый король.
   - Я так хочу быть с тобой! - жаловался певец, как будто магнитофон стоял на Сашином собственном подоконнике.
   Она всхлипнула и положила последнюю карту, отлепив ее от мокрых пальцев. Пиковый туз - пикой вверх! - улегся рядом с королем. Саша положила короля на колоду. Пасьянс сошелся.
   - В комнате с белым потолком, с правом на надежду, - прошептала она вслед за певцом и легла, обессиленная.
   Глядя в потолок, она дослушала песню. Медленно, боясь задеть стул и рассыпать карты, села, положила туза на короля и, перевернув колоду, начала раскладывать снова. Тамара говорила, что если сойдется - а это бывает крайне редко! - нужно будет проверить. А то станешь ждать невесть чего, и напрасно.
   Судя по результату, ждать Саше следовало крутого поворота судьбы из-за крестового короля, то есть, знакомого мужчины... предположительно темноволосого и не очень молодого. К счастью, поворот карты обещали не самый трагический. Вот если бы пика смотрела вниз! Но нет, она и сейчас смотрит вверх, бодренько так. И король - строгий, сероглазый... Саше показалось, что он даже похож на Кулигина.
   Но откуда она взяла, что это именно Кулигин? Может, Лешка? Или Ренат? Или еще кто-нибудь. Мало ли их, темноволосых. Тот же Дробовой. По возрасту он Сашин ровесник, но держит себя, будто старше лет этак на пять.
   - Любовь это только портрет на стене, любовь это взгляд с экрана! - сообщили от соседей.
   Саша решительно встала и закрыла окно. Думала крикнуть Петьке, чтобы сделал потише, но устыдилась. Дома человек, имеет право. Она тоже вчера на полной громкости слушала. Ну а теперь хватит лирики.
   Она вернулась за стол, соображая, за что приняться в первую очередь, но увидела незаконченное письмо. Эх... Ну ладно, сейчас еще напишет две странички, и потом - точно будет учиться!
  

8

  
   - И чего только не придумают, мрак сплошной, - ворчала Саша, разглядывая зеленый листок, разграфленный на манер ведомости.
   Сверху был список фамилий преподавателей, справа - клеточки для оценок. Требовалось оценить каждого по восьми параметрам: умение ярко и доступно излагать предмет, объективность, доброжелательность, контакт с аудиторией...
   - Перестройка, - зевнула Ольга. - Гласность и все такое. Скоро велят деканов и замдеканов выбирать... и ректора.
   - Ужас! - поежилась Саша. - Интересно, а им что-нибудь будет за эти оценки?
   - За плохие, наверное, уволить могут, - предположила Ольга.
   - А за хорошие?
   - За хорошие вряд ли чего. Зарплату точно не прибавят.
   - Само собой. Ну ладно, давай выставлять. Хотя - вот попробуй тут сообрази, кому чего?
   - Чего там соображать? Всем пятерки за все, - сказала Ольга и взяла ручку. - Кроме Патрацкого, - мстительно добавила она.
   - Это точно! - согласилась Саша. - Ему тут разве за требовательность можно четыре поставить.
   - Ну, за требовательность можно и пять.
   - Обойдется, - Саша решительно вывела четверку.
   Преподавателя, который вел у них семинары по молекулярной физике, девушки не любили. Он напоминал школьного учителя, и не самого уважаемого.
   - Доброжелательное, тактичное и уважительное отношение к студентам, - прочитала Ольга и фыркнула. - Сашка, а нули можно ставить?
   - Написано от одного до пяти, - с сожалением сказала Саша. - Единицу ставить придется. И за отвечание на вопросы тоже. Хоть и много ему.
   - Да, за вопросы можно и минус единицу, - угрюмо согласилась Ольга. - Или даже минус два.
   Накануне преподаватель повел себя совершенно неприлично, наехав на Димку Панарина за то, что он третий раз повторил свой вопрос. Вопрос был непраздный, касался задачки, и ответ требовался не одному Димке. Однако, Патрацкий вначале делал вид, что не слышит, а потом буквально рявкнул: "Вы нам мешаете, Панарин!" Тут уже возмутилась вся группа.
   Петров, как самый старший, сказал, что Панарин никак не может мешать, поскольку задает вопрос, интересующий многих. Остальные поддержали. Преподаватель окончательно вышел из себя и заявил, что сам знает, как объяснять задачи, и если студенты будут его перебивать, то и вовсе ничего не поймут. Обиженный и потому обнаглевший Панарин заявил, что надо объяснять по-человечески, тогда и перебивать не станут. Патрацкий ледяным тоном пригрозил, что сообщит в деканат о недостойном поведении Панарина, на что Петров невозмутимо ответил, что в таком случае им тоже будет, о чем сообщить. Тогда Патрацкий разразился пространной речью на тему дисциплины и взаимоуважения, в которой не преминул заметить, чего, мол, ждать от группы, если староста еженедельно пропускает занятия. Саша покраснела от гнева (и от стыда тоже), Панарин взревел: "При чем тут староста?!", но тут вдруг подал голос тихий Боровиков.
   Он сказал что-то вроде: "ну вы чего, народ", и все вдруг притихли. А Вовка встал и сказал сбивчиво: "Николай Сергеевич, вы извините... мы ничего плохого... просто разобраться хотели поскорее..." Патрацкий перебил его, поинтересовавшись, неужели ему, отличнику, тоже непонятен момент, упущенный "некоторыми студентами по причине невнимательности и недобросовестности в подготовке к занятиям"? Вовка ответил утвердительно. Патрацкий похмурился, посопел и сделал таки необходимые разъяснения с таким видом, будто хотел сказать: "ну и дураки же вы все!".
   Собственно, с таким видом он вел практически все занятия в их группе, за что Саша без особых угрызений совести выставила ему двойки и тройки по оставшимся пунктам, только за объективность "подарила" четверку - объективности ради, любимчиков у Патрацкого не было, он всех презирал одинаково.
   У Ольги вышел примерно похожий результат.
   - А ты не знаешь, Сашка, преподам эти анкетки покажут? - спросила она, скептически оглядывая плоды своих трудов.
   - Понятия не имею. Может, и покажут.
   - Вот поставит нам Патрацкий за контрольную неделю по среднему арифметическому из своих оценок, - хмыкнула Ольга. - У меня два и двадцать пять выходит. А у тебя?
   - У меня немного побольше. Две целых и шесть десятых.
   - Эх, и тут у тебя больше, - в шутку надулась Ольга.
   - Угу, - покаянно вздохнула Саша. - Но не поставит. Анкеты анонимные.
   - А чего это анонимные? - нахмурилась Ольга. - Я подпишу!
   - Не вздумай! - подскочила Саша. - Мне Беркович строго-настрого велел проследить, чтобы не было фамилий!
   - Ерунда какая! Это же подло!
   - Да ну, - нерешительно возразила Саша. - Мы же правду пишем.
   - Такую правду надо в глаза говорить! А иначе - пасквиль получается.
   - Что же делать?
   - Одно из двух: либо подпишем и сдадим, либо давай новый лист, всем пятерки и баста.
   - У меня больше нет...
   - Значит, давай подписывать.
   - Нельзя же!
   - Можно! - Ольга недрогнувшей рукой жирно написала свое имя и фамилию на полях ведомости. - Сдашь и все. А Беркович пусть сам разбирается, хочет - замазывает, хочет - выбрасывает. Мне вообще эта затея не нравится.
   - Мне тоже, - вздохнула Саша.
   - И потом, как ты за парнями проследишь? Если они тоже подпишутся? Зачеркивать станешь?
   - Ладно, - решилась Саша и подписала анкету. - Правда, пусть сам зачеркивает. Нечего из нас анонимщиков делать.
   - Ну что, все? Куда тебе ее?
   - Положи пока на стол, - сказала Саша, задумчиво созерцая заполненную анкету. - Вот, жаль, что всего пять баллов. Было бы, как в Америке, пятьдесят. Тогда было бы интереснее оценивать.
   - Фу, - поморщилась Ольга. - Чего тут интересного?
   - Того. Я бы всем по сорок восемь поставила, а Кулигину - по пятьдесят. А тут как?
   - А ты плюсики к пятеркам подставь, - засмеялась Ольга.
   - Так и сделаю! - оживилась Саша.
   - Эй, я пошутила!
   Но Саша уже расставляла плюсы. Подумав, подставила два и в графу лабщика Дуплянко - за доброжелательность и умение вызывать интерес к предмету.
   Ольга поколебалась секунду и последовала ее примеру.
   - Вот кому-кому, а нам точно надо по единице за объективность, - фыркнула она.
   - Ничего, это им нельзя иметь любимчиков, а нам - сколько угодно.
   Ольга потянулась и посмотрела на будильник.
   - Ой! Полседьмого. Сейчас Серега придет...
   - Гулять пойдете?
   - Нет, на третий этаж в переход. Он будет меня вальс учить танцевать.
   Ольга сняла со стены зеркало и поставила на стул, чтобы разглядеть, как сидит на ней юбка, присланная из дома специально для вечеров вальса. Их по пятницам устраивал в холле Пятерки стройотряд, в котором был Ольгин брат Миша. Недавно туда записались, вернее, прошли отбор Ольга с Серегой.
   В свое время Саша очень удивилась, узнав, что бальные танцы весьма популярны в университете. То про одного, то про другого знакомого вдруг выяснялось, что он с удовольствием посещает занятия в какой-то студии, и танцует на разных таких мероприятиях. Вот и Серега с Борисом, оказалось, на первом курсе времени не теряли. Теперь, значит, Серега взялся учить Ольгу. Поучил бы кто Сашу, но с ее фигурой...
   - Ну как, нормально? - Ольга повернулась к Саше, покружилась.
   - Конечно, ты еще сомневаешься?
   - Ох, сомневаюсь, - простонала Ольга и снова стала разглядывать свое отражение. - Не знаю, на кого я похожа в этом всем.
   - На красивую девушку, - сказала Саша сердито.
   Она считала Ольгу именно красивой, а не просто симпатичной. Средний рост, завидная фигура, те самые девяносто - шестьдесят - девяносто (специально мерили), и лицо не подкачало, даже очки его не портили. Большие карие глаза, яркие губы, тонкий нос, и темные волосы - подвитое каре - все на месте, не убавить, ни прибавить. Никакой косметики не надо.
   При этом Ольга была скромная до робости. Из одежды она предпочитала брюки и свитер. Редко-редко надевала она синюю джинсовую юбку. И жаловалась, что чувствует себя в ней неуютно. А привезенную недавно братом по настоянию мамы ярко-красную шерстяную блузку с блестящей вышивкой даже мерить не захотела, засунула на дно чемодана, который задвинула в дальний угол антресоли. На упреки подруг она хмурилась и отвечала, что не хочет выглядеть "разряженной фифой". Потом призналась Саше, что даже в детстве не играла в "принцесс и королев", всегда стремилась быть незаметной, "серой уточкой", за что ей сильно доставалось от мамы, но без особого толку.
   Однако, последнее время с ней стали происходить перемены. Саша подозревала тут Серегино влияние. Он уговорил Ольгу заняться танцами, а для этого нужна была юбка и не абы какая, а красивая, расклешенная. Такую ей и прислали. Юбка была из красно-коричневой "шотландки", и на днях Ольга, ворча и смущаясь, извлекла таки давешний чемодан и, жмурясь, примерила ту самую блузку. Эффект получился изумительный, о чем Саша ей и сказала. А увидев, что Ольга намеревается затолкать обновку на прежнее место, пригрозила нажаловаться Сереге. Это подействовало.
   Правда, сейчас Ольга не стала наряжаться столь празднично, надела старенькую кофточку. Но и так было неплохо.
   Кое-как смирившись со своим видом, она повесила на место зеркало и села ждать Серегу.
   - Может, споешь чего-нибудь? - предложила Саша. - А то давно тебя не слышала.
   - Да, что-то как с похода пришла, дома бываю мало, - смущенно улыбнулась Ольга и снова оправила складки на юбке. - С Серегой все гуляем, надо кончать, а то вылетим оба. А ты лучше сама спой. Эту, как ее... "государство синих глаз".
   Саша запела. Ольга слушала, прикрыв глаза.
   "Вот выйдет она замуж летом, с кем я жить буду?" - испугалась Саша. Почему-то прежде эта мысль не приходила в голову. Эгоистическая мысль, и тем не менее. Допев, Саша поделилась ею с подругой.
   - Я давно об этом думаю, - призналась та. - Не только про тебя... вообще. Серега, конечно, готов прямо сейчас. Но надо второй курс хотя бы закончить. Иначе - гляди, что творится, как пить дать, оба повылетаем. И что потом?
   - Хорошо хоть Сережка в армии отслужил.
   - Да, это плюс, конечно. Все равно. Мишка тоже говорит, что надо подождать годик, и мама.
   - А Сережка?
   - А что ему делать остается? - усмехнулась Ольга. - Он и сам понимает. Вот сегодня последний вечер прогуляем и с завтрашнего дня принимаемся за ум. Ты зачетное задание по матану делала? Сильно сложное?
   - Сделала уже, - вздохнула Саша. - Нет, несложное, все почти раньше решали.
   - Ты если чего дашь списать? Нет, - спохватилась она, поймав Сашин помрачневший взгляд. - Ты не думай, я сама буду! Просто, мало ли...
   - Да мне не жалко! - заоправдывалась Саша. - Я за тебя волнуюсь. Сдавать-то придется.
   - Придется. Еще курсовую надо оформлять. Ты ее тоже сделала?
   - Нет, курсовую еще не начинала даже. Мне только сегодня последний документ отдали, описание "паука" того самого.
   В дверь постучали.
   - Заходи, Серега, - крикнула Ольга и вскочила.
   - Во, это совсем другое дело! - одобрительно сказал Веллер, поглядев на нее. - С такой девушкой не стыдно и в люди выйти.
   - А раньше стыдно было? - надулась Ольга.
   - Да шучу я, шучу, - примирительно сказал Сергей. - Ну что, пошли?
   Оставшись одна, Саша несколько минут сердито смотрела на дверь. Чего скрывать, она завидовала Ольге. "Вот пришел бы Борька и тоже повел меня на вальсы", - подумала она и тут же испугалась, представив себе такую картину. Это как раз реально, но вот насколько желательно? Хорошо, если Борис сам все поймет, а вдруг он влюбился всерьез, как ему объяснить, что ничего не получится? Так что, даже если он и придет вдруг с таким предложением, придется отказаться. Лучше пусть не приходит. Кто угодно другой... Семин или тот же Дробовой. Даже Панарину бы сейчас Саша обрадовалась! Но они не придут, им и в голову такое не стукнет. А как было бы хорошо - просто, по дружески, без всяких там... Как же все сложно, неимоверно сложно, кто это придумал только, любовь и все прочее?
   "Все это ерунда!" - строго сказала себе Саша.
   И правда, дел полно. Жаль только, что матан сделан. И Наташкины задачки все оказались почти у Саши в тетрадке. Ну, значит, надо что-то другое... курсовик, вот!

9

  
   "Странное дело, чем больше учишься, тем сильнее мандраж перед сессией, что за ерунда?" - Саша нехотя отложила тетрадь, пора было собираться в университет. По всем предметам шли дополнительные лекции - преподаватели спешили наверстать пропавшее из-за многочисленных праздников. Сильнее всех беспокоился о своих часах Кулигин, и Саша всецело разделяла его беспокойство.
   Прошлый семестр она вспоминала с удивлением. Как ей тогда удавалось жить, ничего не делая по сути? И ведь сдала как-то. А сейчас? За весь семестр пропустила штук семь лекций - всего! И семинаров не очень много. Если, конечно, не считать историю КПСС, английский и "физвоспитание" которым здесь называли обыкновенную физкультуру. С учебниками не расстается, вечно что-то решает, разбирает, последние две недели вскакивает в семь утра без будильника.
   "И все равно ничего не знаю, - думала она, раздраженно дергая расческой спутанные после вчерашнего душа волосы. - Хорошо Ольге - спит. Неужели не боится?"
   Ольга пошевелилась, пробормотала что-то.
   - Ты будешь вставать? - негромко спросила ее Саша.
   - А сколько время?
   - Двадцать минут девятого.
   - Так рано? А ты сейчас куда?
   - На матан. Лекция дополнительная.
   Ольга потерла глаза, села, подумала и снова легла.
   - Нет, я не пойду, - сказала виновато. - Я лучше посплю. А то сегодня еще лабы сдавать, голова совсем тяжелая будет. Ты же придешь домой после лекции?
   Саша заколебалась, но вспомнила, что сегодня и правда предстоит повозиться с лабами, а в читалке не получится - слишком много народу, шумно и душно.
   - Да, приду.
   - Разбуди меня, только обязательно!
   Саша подавила досадливый вздох. Вот так всегда. Ольга откровенно завидовала ей, говорила, что тоже хотела бы так учиться. Но заставить себя не могла. Порой прямо просила Сашу, чтобы та "махала дубинкой" - будила, заставляла делать уроки, не пускала гулять и все такое. Саша старалась. Получалось так себе. Вот сейчас по-хорошему поднять засоню и силой отправить если не на лекцию, то хотя бы в читалку. С утра там более-менее тихо и свежо. Все лишних полтора часа бы позанималась.
   В отличие от Саши, Ольге достаточно сесть за стол - она умеет учиться, не отвлекаясь на посторонние дела, вроде писем, которые Саша пишет домой каждые три дня. Проблема до этого стола добраться! И не выскочить, когда подвернется "серьезный" повод - кто-нибудь придет в гости или позовет гулять. Самая же главная проблема: проснуться утром и пойти на занятия. Саша избавилась от этого недуга прошлого семестра, а Ольга не смогла.
   Саша чувствовала себя обязанной помогать подруге, но не было на это сил. Давая списывать очередное задание, она казалась себе злодейкой, толкающей подругу в топь. Недавно она рискнула сказать это вслух, Ольга обиделась и напугалась, вышло что-то вроде ссоры - впервые за год их дружбы. К счастью, все скоро выяснилось, Ольга поклялась взяться за ум и взялась, но без особого успеха. Смеясь, она говорила, что нет такого стимула, как у Саши, вот если бы она тоже была влюблена... в Бурштейна желательно, который читал лекции по физике. Вот тогда бы!..
   Саша тоже не прочь быть в него влюбленной. Глядишь, занималась бы физикой и никаких поползновений в сторону презренной математики. Увы, сердца их не посчитались с учебной необходимостью. Сашино отдало себя матанщику Кулигину, а Ольгино - разгильдяю Веллеру, и неизвестно, что хуже.
   "Ничего, на будущий год переведусь в первую группу и буду учиться по-человечески, ни на кого не оглядываясь, никого не подтягивая, сама буду тянуться, за тем же Дробовым", - сказала себе Саша, рассматривая свое отражение. Хорошо, что она рискнула сделать тоненькую челку. Коса жиже не стала, зато теперь можно не пугаться зеркала. А то выглядела на все двадцать пять. Сейчас в летнем платье - совсем другое дело! Даже, как будто, стройная. Еще бы сумочку...
   Сумочка у нее была, но Саша ее не любила. Мороки много, а толку - нуль. Даже одна тетрадка не влезает. То ли дело - старый добрый дипломат. Всюду годится. Но сейчас она смотрела на него с сомнением.
   Вот именно, старый. С восьмого класса. И выглядит соответственно: потертый, местами ободранный, главное - громоздкий и черный. А на Саше - новое платье, белое с зелеными полосками, рукава и карманы сеточкой...
   Если бы Саша собиралась на молекулярку или там, алгебру, то и раздумывать бы не стала. Но ведь ей предстоит встреча с Кулигиным! Пусть мимолетная.
   Она решительно отставила дипломат, сунула в один карман ручку, в другой - ключи, и, прихватив тетрадку, вышла из комнаты.
   До звонка оставалось больше четверти часа. Можно погулять: утро, улицы безлюдные, воздух прозрачный, птицы поют громче обычного, деревья шелестят приветливо, будто здороваются. Пара часов - и все станет другим. Птицы примолкнут, попрятавшись от зноя, деревья застынут в безветрии. Люди и машины, наоборот, оживятся, будут сновать и шуметь. А кто в помещении - разомлеют от духоты. Потому что проснется окончательно местное, сибирское солнышко и... Да что там говорить. Лето оно и есть лето.
   Саша поднялась на второй этаж и оглянулась. Кулигин только что вошел и прихорашивался у зеркала в вестибюле. Она отправилась в аудиторию. В груди замирало, ноги слабели, а тетрадка грозила выскользнуть из повлажневших ладоней. Уже слышно было шаги позади, которые узнала бы, кажется, за сотни метров. Сейчас, сейчас он поравняется с ней, поздоровается, улыбнется и пойдет дальше. А она - следом, пряча слезы. И потом полтора часа счастья. Все, что требуется для того, чтобы прожить два или три дня до следующей встречи.
   "Как же я буду жить в будушем году? - ужаснулась она. - А потом? С ума сойти, еще на мехмат хотела..."
   - Доброе утро, Александра Михайловна!
   - Здравствуйте, - Саша кивнула, как ни в чем не бывало.
   Он шел быстро, и она ожидала, что сейчас останется одна. Это хорошо, безмятежности ее только и хватает на это "здравствуйте". А что опоздает на лекцию, ну так на минуту всего.
   - Интересно, придут сегодня студенты, как вы думаете? - осведомился Кулигин.
   - Не знаю, - сказала Саша, изумленно косясь на него.
   - Сейчас зачеты идут, наверное, не до лекций...
   - Да нет, почему, программу тоже важно до конца дослушать.
   Саша пошла медленнее, надеясь, что преподаватель все же уйдет вперед, но он продолжал идти рядом и что-то говорить. Запас хладнокровия иссяк, она с ужасом глядела вперед, отмечая, что до аудитории еще метров тридцать, и надо продолжать разговор...
   - Ага, - сказала она, не зная, с чем именно согласилась.
   Кулигин рассмеялся и хотел не то возразить, не то снова что-то спросить, как их нагнала пожилая женщина.
   - Сергей Валентинович! Они в сто восемнадцатой, а не в сто двадцатой! - проговорила она, запыхавшись.
   - Да? Спасибо, Ольга Павловна!
   Он повернулся к Саше, но та с извиняющейся улыбкой пробормотала что-то про оставленную сумку и забежала в пустую аудиторию, с которой они как раз поравнялись.
   Стоя за дверью, она перевела дух. Вранье насчет сумки вышло неловким и могло вызвать подозрения, чего это она так вольно гуляет за полминуты до звонка, если пришла раньше? К тому же, и сумки-то никакой нет. Но это такие мелочи по сравнению с происшедшим! Вообще, это нормально: встретить знакомого человека, дойти вместе до аудитории, поговорить просто так, ни о чем... А только Саша к этому не готова ну совершенно! Как вовремя появилась Танькина матанщица, спасла Сашу!.. Однако, надо идти на лекцию.
   Саша осторожно вышла в коридор. Ноги слушались плохо. "Не упасть бы", - испугалась она. И удивилась. В жизни не падала в обморок от волнения. Оказывается, бывает. "А ну прекрати!" - прикрикнула она на себя.
   Чудненькая выйдет картинка, если она сомлеет прямо под кафедрой у Сергея Валентиновича. Вот сейчас войдет, мол, извините, опоздала, и - брык!.. Красиво, ничего не скажешь.
   Саша посмотрела на часы и ахнула. Это она уже тут пять минут стоит!
   Не раздумывая больше, она на цыпочках подбежала к аудитории и вошла, по стеночке добралась до свободного места. Боялась, что Кулигин что-нибудь скажет, но он только кивнул ей с легкой улыбкой, чем привел Сашу в еще большее замешательство.
   Теперь можно было окончательно прийти в себя и все обдумать. Главный вопрос: было что-нибудь или ничего не было? Ну, догнал, ну, заговорил, ну, ни о чем... Зачем?! Ведь всегда проходил мимо... а сегодня вот не прошел, захотелось поболтать. Опаздывая на собственную лекцию?! А что тут такого? При том, что Саша специально замедляла шаг... Но с чего она взяла, что ему так уж хотелось на эту лекцию? Кому сейчас хочется работать, лето, вот и настроение у всех такое... летнее.
  

10

  
   - Гляди, Сашка, влюбится он в тебя, что будешь делать?
   - Да ну, - Саша скептически покачала головой. - Такие не влюбляются.
   - Мало ли, - Ольга уже не смеялась, смотрела на подругу с сочувствием. - Он же видит, как ты к нему относишься.
   - Вот именно, - Саша отшвырнула ручку, которую вертела в руках. - Видит! Сколько стараюсь - не могу с собой справиться. Наверное, не он один видит. Вон Танькина матанщица как ухмылялась сегодня. И эти... из первой группы. Открытым текстом: "Приходи к нам, ты на Валентиныча хорошо влияешь". Какого черта! Ну зачем, зачем мне это, скажи?!
   - Кто ж знает, - тихо ответила Ольга. - Любовь не спрашивает.
   - Да какая любовь! Я же уверена, на все сто, что узнаю его получше - все пройдет!
   - Может, он тоже так считает? Поэтому и стремится с тобой ближе познакомиться. Ну, не в том смысле ближе, - Ольга смутилась.
   - Хорошо бы, - усмехнулась Саша. - Может быть, как раз, в том. Что Танька-то говорила?
   - Вот я чем дальше, тем больше думаю, что наврала она... Вернее, Верейчук ее наврал, - сказала Ольга. - Не похож Кулигин на ловеласа, вот хоть что тут!
   - Кто их знает.
   - Их видно! - возразила Ольга. - И потом, никто из них с женой под ручку по ресторанам не ходит.
   - В смысле? - Саша вздрогнула, как всегда, когда слышала о Кулигинской жене.
   - В прямом. Тамара вчера рассказывала. Видела их в "Улыбке".
   - Может, это не жена была?
   - Она. У Тамары подруга на экономе учится, на втором курсе. Кулигина Юлия Васильевна как раз в их группе ведет математику какую-то. Они и Сергея Валентиновича знают, он ее замещал, когда она болела.
   - Ну и что?
   - А то! Если, как Верейчук говорит, он всю дорогу гуляет, то почему жена до сих пор его не послала?
   - Он так и говорил: терпит, мучается, - пожала плечами Саша.
   - Врет он все! Нельзя, невозможно такое стерпеть! - Ольга вскочила, заходила по комнате.
   Ходить было негде, и она снова села на кровать, схватила гитару, но тут же бросила. Саша недоуменно следила за ней.
   - Может, если любишь, и не такое стерпишь...
   - Не такое! О том и речь, что - не такое! Все, что угодно, кроме...
   Ольга перевела дух и тихо добавила:
   - Особенно, если любишь.
   "Не отрекаются, любя" - вспомнила Саша и проговорила, глядя в сторону:
   - Не знаю... мне кажется, я бы смогла... стерпеть. И простить.
   - Ты просто не знаешь, что это такое.
   Саша взглянула на подругу. Лицо Ольги стремительно заливала краска.
   - А ты знаешь? - не удержалась она от вопроса.
   - Знаю... немножко, - буркнула Ольга, и снова взяла гитару.
   Посмотрела на Сашу исподлобья, шмыгнула носом и ударила по струнам, но петь не стала. Вместо этого проговорила, притворяясь, что ищет что-то в песеннике:
   - Ты только не говори никому!
   - Что ты! - ужаснулась Саша. - Кто ж про такое говорит?!
   - Это я на всякий случай. Что спеть? Говори номер.
   - Тридцать восемь.
   Ольга зашуршала страницами. Недавно они пронумеровали песни в своих тетрадках, чтобы не мучиться, отвечая на вопрос "что петь?".
   - Приходи ко мне, Глафира, - запела Ольга.
   Саша машинально подпевала, но думала о другом. Перед глазами опять стояла давешняя картинка женщины у окна. Она теперь возникала не реже, чем образ самого Кулигина. Скоро полгода, как Саша думает о нем, с января. Затянулось невинное увлечение. И становится опасным, если верить рассказанному Танькой, плюс явно повышенное внимание Сергея Валентиновича к Саше. Значит, надо быть осторожнее. А что касается жены... Ну да, Саше непонятно, о чем идет речь. Даже трудно себе вообразить, что это такое. Но представить себе, что из-за этого можно и даже нужно уходить, прогонять, бросать любимого! И та, придуманная, у окна, обернулась и кивнула Саше. С печальной улыбкой в усталых глазах. Огромных и карих, как у Ольги. "Надо будет зайти на эконом, посмотреть на эту... Юлию Васильевну", - подумала Саша.
  

11

  
   "За все надо платить", - так учил Сашу старший брат. Эти слова она и твердила сейчас, по дороге в спорткомплекс. Настроение ее не гармонировало с солнечным утром.
   Предстояла встреча с преподавательницей физвоспитания, Соловьевой Аллой Николаевной. Последний раз Саша видела ее в марте и, понятно, ничего хорошего от встречи не ждала. А еще угнетал внешний вид. В надежде на то, что преподавательница велит чего-нибудь пробежать или там, поотжиматься на зачет, Саша надела спортивный костюм, который ненавидела всей душой. В нем она казалась себе на редкость уродливой. Большая грудь, неприметная талия и узкие бедра прекрасно дополнялись непропорционально тонкими руками и ногами.
   Она спешила, поэтому не заботилась о походке. Такую страшилу никакая походка не спасет, скорее бы покончить с этими делами. О том, что будет, если Соловьева наотрез откажется ставить зачет, Саша предпочла не думать.
   В просторном холле спорткомплекса она увидела двух девушек с экономического факультета, с которыми ходила в одну группу ЛФК из-за плохого зрения. Они тоже ждали Соловьеву.
   - Слушайте, девчонки, - сказала Саша, вспомнив вчерашний разговор с Ольгой. - Вы не знаете такую Кулигину Юлию Васильевну?
   - Цезаревну? - хором откликнулись Валя и Кира. - Кто ж ее не знает! Матан ведет у нас, и еще в одной группе.
   - Лютая тетенька, - сказала Кира. - Сегодня наши ей зачет будут сдавать. Хорошо, мы с Валькой уже сдали. Она все домашки требует, до единой задачки. И посещение чтобы сто процентов. Тогда автомат ставит. А нет - побегать придется.
   - А почему Цезаревна?
   - Потому, - Валя завистливо вздохнула. - Она такая... может, и не слишком красивая, но... Короче, надеть на нее мантию и корону - и на трон. Был бы мужик, прозвали бы Цезарем с таким именем. Впрочем, это не мы извратились, ее давно так называют. Но ей идет.
   - Да, - подтвердила Кира. - Такая фигурка, походочка, косметика... Мужики наши за ней хвостом ходят.
   - Они потому и с зачетами тормозят, - хихикнула Валя.
   - Тсс, Соловьева идет!
   Издали и с плохим зрением Аллу Николаевну можно было принять за студентку из-за стройной фигуры и энергичной пружинистой походки. На самом деле ей было за пятьдесят.
   - Ага, халявщицы-прогульщицы явились, - поприветствовала она их, подходя. - Что скажете интересного? Да сядьте, - она указала им на стулья поодаль. - А то дылды такие, я среди вас, как гном.
   Девушки переглянулись и, сдерживая смех, уселись. В самом деле, рост самой низенькой из них был сто семьдесят сантиметров.
   - Зачеты, небось, хотите? - спросила Соловьева.
   - Хотим, - покаянно вздохнули они.
   - А вот не будет вам зачетов.
   - Ну Алла Николаевна...
   - Не будет, и не просите. Особенно ты, Бурмина. Не смотри на меня так, плакать бесполезно. Это вы для мужчин своих, физиков-математиков, слезки приберегите. Я девочкам вашим в прошлом семестре говорила, что зачет ставлю условно, в счет будущего примерного поведения.
   - Но ведь я в том семестре не пропускала почти! - взмолилась Саша.
   - Ничего не знаю, я всем физикам говорила.
   - Что же нам делать? - сдавленным голосом спросила Валя.
   - Это не ко мне вопрос. Идите к своим замдекана, и пусть они думают. Я вас предупреждала, и от слов своих отказываться не собираюсь.
   Она круто повернулась и пошла прочь. Девушки проводили ее хмурыми взглядами и, повздыхав, разошлись.
   "Замдекана, так замдекана", - думала Саша по дороге домой. Беркович принимал с часу, так что можно пока отложить эту проблему. Главное сейчас поскорее снять противный костюм да надеть нормальное платье.
   А ведь еще история...
   "Это плата за курсовик!" - напомнила себе Саша. Дорого? Кто знает...
  

12

  
   Дома Саша нашла записку от Ольги. Та извещала, что уехала с братом в город, к родственникам, и вернется поздно вечером.
   "Опять день потеряет, не хочет совсем учиться", - подосадовала Саша. Впрочем, для нее этот день тоже потерян. В час идти к Берковичу, вряд ли до этого времени удастся что-нибудь сделать путное. Разве, пообедать, погулять да посмотреть расписание экономистов, сообразить, когда и где можно эту самую Цезаревну увидеть.
   От последней мысли по телу побежали мурашки. Бояться было нечего, однако, Саша будто шла "на дело", касалась чего-то волнующего и запретного. Вопросами "зачем" и "почему" она не задавалась. Вернее, задавала она их себе без счета, но действовала в абсолютной независимости от ответа.
   Из дома она вышла в одиннадцатом часу. Перерыв в столовой оканчивался в полдень, поэтому она направилась в университет, в лабораторный корпус - изучать расписание экономистов.
   Расписание было почти целиком закрыто бумажками, извещавшими о зачетах, сдаче заданий или дополнительных занятиях.
   Саша подивилась названиям предметов и порадовалась, что ей не приходится изучать ничего такого, вроде теоретической экономики или бухгалтерского учета. Она перевела взгляд наверх, думая прочесть объявления по порядку, и правильно сделала: первым сверху, справа, висел небрежно сложенный вчетверо тетрадный листок, на котором зеленым фломастером размашисто было написано, что группы Кулигиной Ю.В. встречаются для сдачи зачета у расписания в десять тридцать пять. Саша посмотрела на часы. Ровно половина одиннадцатого.
   В животе что-то булькнуло, Саша прислонилась к стене, чувствуя в ногах знакомую противную слабость, как вчера, когда пряталась от Кулигина. "Чего я боюсь?" - недоумевала она. Но ответа не было. Она спрятала их за спину задрожавшие руки.
   К расписанию подошли два паренька. Саша поразилась, насколько они отличались от ее сокурсников. Один, с большой серьгой в ухе, пристально посмотрел на Сашу. Это был тот самый оценивающе-раздевающий взгляд, который она тщетно пыталась найти у Кулигина. Губы ее сами собой поджались, а глаза приобрели стальной оттенок. Парень с усмешкой отвернулся. Второй, поскромнее на вид, хихикнул по-девчоночьи и что-то прошептал на ухо приятелю. Тот нарочито громко рассмеялся. Саше стало не по себе, но в следующую секунду она облегченно вздохнула - эта сценка предназначалась не ей. К расписанию подошли две девушки и встали поодаль от ребят. Они тоже выглядели непривычно. "Как девушки", - вздохнула про себя Саша. В коротких юбочках, шелковых блузках, аккуратно причесанные и накрашенные, с ухоженными руками. Даже Наташка так не умеет. "Идут три девушки, две красивые, одна с физфака", - вспомнила Саша расхожую поговорку. Заслуженную, судя по всему.
   Вот и еще одна. Заслышав стук каблучков, Саша подняла глаза и застыла в немом восхищении. По лестнице не шла, не ступала - шествовала величаво и вместе с тем грациозно женщина лет тридцати, на плечи которой в самом деле просилась мантия, а на голову - корона. Впрочем, с их ролью успешно справлялись широкий плащ и уложенная вокруг головы каштановая коса, толщиной не уступавшая Сашиной. Лицо женщины было из тех, чьи улыбки можно коллекционировать, как памятные награды. Большие зеленые глаза под тонкими, ровными бровями, полные губы, коротковатый, чуть заостренный нос - все дышало покоем или, вернее, истинно королевским бесстрастием.
   - Юлия Васильевна, здравствуйте, - потянулись к ней ребята.
   - Доброе утро.
   Голос ее был под стать облику. Низкий, с едва заметной хрипотцой, как будто специально созданный для того, чтобы отдавать приказы и произносить краткие приветственные речи с трибуны.
   - Мы нашли аудиторию, - подскочила к ней одна из девушек.
   - Хорошо, у вас близко ручка?
   - Нет, - девушка растерялась, стала торопливо расстегивать сумочку, но ее выручил парень с серьгой.
   - У меня близко, подписать номер аудитории в объявлении?
   - Да, будьте добры.
   - Есть! - он щелкнул каблуками, рисуясь.
   Но Кулигина и бровью не повела, она заметила Сашу и осведомилась:
   - Вы тоже ко мне?
   - Нет, - выговорила Саша, преодолевая желание поклониться. - Я жду... тут...
   Но королев не интересуют подробности, которые их не касаются. Кулигина направилась вглубь коридора, кивком пригласив ребят следовать за собой.
   "Ай да Юля Боброва", - подумала Саша, прислушиваясь к удалявшемуся перестуку каблучков Цезаревны.
   Нет, Верейчук явно что-то напутал. От такой жены гулять "направо и налево"? Да такая при первой же попытке - "с вещами на выход", и все дела! Такая не будет стоять у окошка и петь "не отрекаются, любя".
   Или будет?
   Саше отчаянно захотелось побежать за Цезаревной, заглянуть еще раз в ее зеленые глаза. Может, она только со студентами так себя держит? И правильно, иначе нельзя. А наедине с собой или с тем, кто ее понимает, сочувствует, любит...
   "Ну-ну, - одернула себя Саша. - Еще не хватало влюбиться в эту Юлию... для полного комплекта!"
   Краснея и посмеиваясь над собой, Саша покинула свой пост у чужого расписания. А придуманная женщина как-то очень естественно оделась в мантию и кринолин, волосы у нее стали длинными, а глаза зелеными. Но смотрела она по-прежнему с тоской и надеждой, и тонкий палец с изящным маникюром выводил на стекле стрельчатого, как в старинных замках, окошка: "Не отрекаются, любя".
   - Я не стану его трогать, - сказала ей Саша. - Не бойся. Я тоже его люблю, но я не буду, не хочу делать тебе больно.
   Та печально усмехнулась. Не поверила. Да, такому трудно поверить. Но Саша не обманет. Кого угодно другого, но - не ее. Не ту, которая любит его. И которую любит он. А сплетники пусть болтают, что хотят.
  

13

  
   "Повезло нам с замдекана, - думала Саша, шагая в понедельник утром в спорткомплекс. - Другой бы наорал еще и на заметку бы взял халявщицу... А Петр Яковлевич, оказывается, не такой".
   Беркович в самом деле повел себя неожиданно: внимательно и с сочувствием выслушал Сашины жалобы на физкультурницу и посоветовал сходить к ней еще пару раз, мол, женщина не злая, поставит зачет, тем более, если Саша в прошлом семестре хорошо занималась. А что в этом прогуливала, так всякое бывает.
   Всякое, да. Хорошо бы Соловьева с этим согласилась. А то... Да нет, немыслимо. Вылететь из универа из-за физкультуры?! Глупее не придумаешь.
   "Раньше надо было думать, вот тебе расплата за беспечность", - ругала себя Саша. В то же время, как не прикидывай - выхода не находится. Слишком много было дел. Курсовая, матан, все остальное. Конечно, вон, у Наташки нет проблем ни с физрой, ни с английским, ни с историей. Зато с физикой и математикой о-го-го какие проблемы! И у Ольги тоже, пусть поменьше, да все равно, она со своей спелеологией и любовью учебу еле-еле тянет. Другие? Ну да... другие учатся более-менее ровно, Олеся, Тамара, Кати... Так вот именно, что - ровно! И потом, ни у кого из них не было курсовой в институте, и предметы все одинаково... обязательные. Ни от кого Саша пока не слышала о том, чтобы какой-то предмет был именно любимым. Разве Танька все уши прожужжала своей алгеброй. Но ее пример вообще никуда не годится.
   Есть, конечно, и другие примеры. Например, Кирилл Семин. Встает в шесть утра человек, в универ идет к восьми, чтобы час посидеть в читалке до начала занятий, потом на уроки, и не пропускает. Потом снова в читалку, до закрытия. Спать ложится в половине одиннадцатого. Он и в ФМШ так учился, окончил с медалью. И сейчас все на "отлично" сдает. Напрасно его старостой выбрали, нервничает ужасно - выбивает из колеи общественная деятельность.
   Правда, такое Саша только про Кирилла знает, все остальные "монстры" монстрят как-то полегче. Тот же Дробовой - спит до обеда, в читалке его не встретишь. Занятия, правда, посещает аккуратно. И ничего практически не пишет, все в голове держит. Удивительно, как оно у него там держится крепко! Саша его только на матане видит, так впечатление, что знает Данила все теоремы не хуже самого Кулигина! И спорят они на равных. Вот бы и ей так! Эх...
   Хорошие примеры, положительные. Только вот Саше это все не подходит. Нет у нее ни мозгов, как у Дробового, ни старательности, как у Семина. Организм иначе устроен, видать. Вон, две недели пропахала не хуже Кирилла, спала по четыре часа, от книжки головы не поднимала. И спеклась. Четвертый день не может заставить себя учиться. А в субботу вконец опозорилась, закатила Кулигину истерику на семинаре...
   Саша заскрипела зубами. То ли от мрачных мыслей, то ли оттого, что дверь кабинета Соловьевой была заперта. И на стадионе пусто. Наверное, рано еще. Она села на стул в углу и приготовилась ждать.
   В памяти снова возник позавчерашний ужас. Никогда прежде с ней такого не случалось, чтобы у доски так отупеть. Первый семестр не в счет. Там она просто честно ничего не знала. А тут - промаялась с элементарной задачкой минут пятнадцать, при том, что в последние пять минут будто оглохла и ослепла, забыла русский язык, так что под диктовку писала, что попало. Хорошо, никто ничего не сказал, ни ребята, ни Кулигин. Удивились, наверное.
   И Дуплянко в пятницу очень удивился. Потому что ровно то же самое случилось с Сашей во время сдачи лабораторных работ. Одну сдала, а на середине второй понеслось. Как будто мозги перестали подчиняться, и язык тоже, ладно бы молчал, так ведь нес полную чушь, совершенно неожиданную местами для самой Саши.
   Ольга говорит: нервы. Оно, конечно, так, да вот как бы теперь на зачете не устроить чего подобного. Или того веселее - на экзамене.
   "Не знаешь ничего толком, вот и нервы! - сказала она себе. - Учить надо, как следует!"
   Происшедшее в субботу испугало Сашу не на шутку. В прошлом семестре, случайно попав на экзамене к Кулигину и услышав от него, что он был о ней лучшего мнения, Саша решила во что бы то ни стало доказать ему, что та тройка была случайной. И старалась весь семестр, доказывала. Правда, скоро поняла, что виной тому не только честолюбие, но и более романтическое (и менее уважаемое) чувство. Но это не мешало, напротив, придавало сил и решимости. И все было хорошо, а тут вдруг начали шалить нервы. И страшно уже не то, что опять будет тройка или пренебрежительное замечание. Стыдно будет самого факта истерики, что расклеится как нервная барышня. Не секрет, иные и намеренно использовали такие запретные приемы, как слезы или даже обмороки. Так сказать, психологическая атака. Но Саше это все было искренне и глубоко противно. А тут сама, мрак!
   - Ну, Бурмина, чего сидишь?
   Саша подпрыгнула от неожиданности.
   - Чего вздрагиваешь? - голос Аллы Николаевны звучал добродушно, не как прошлый раз. - Да не горбись, гляди, спина колесом. Эх, не понимаете своей выгоды, игнорируете спорт, все за книжками сидите, а как замуж выходить собираетесь? Уж не говорю о том, как рожать.
   - Алла Николаевна, что мне сделать, чтобы вы мне зачет поставили? - выпалила Саша, с надеждой глядя на преподавательницу.
   Та хмыкнула, покачалась на носках.
   - Стойку на ушах сделать сможешь?
   Саша машинально схватилась за уши. Соловьева рассмеялась:
   - Эх, девки, совсем заучились. Ладно, иди на стадион и беги пять кругов. Часы есть? Засекай время и беги. Там уже трое вашего брата... сестры бегают. Я сейчас приду. И гляди, все мне сегодня-завтра сдадите, все нормативы!
   - Спасибо!
   Радостная Саша помчалась на стадион. Теперь бы еще с историей разобраться, и будет счастье!
  

14

  
   - Саня, да хватит тебе реветь, нашла из-за чего расстраиваться! Гаврилюк, конечно, свинья, тем меньшего внимания достойна его оценка. Шеф же написал, что оценивает твою работу на "отлично", и ты сама знаешь, что это правда, так наплюнь ты на Гаврилюка, пусть катится со своей четверкой!
   - Да не в четверке дело, Серега! - Саша изо всех сил терла глаза, которые то и дело намокали снова. - Он ведь почему четверку... потому что, говорит, у меня в работе никакой физики нет, сплошная математика...
   - Угу, минут пять разорялся, что тут не филиал мехмата, - угрюмо подтвердила Ольга.
   Сама она получила за курсовую пять, но Сашиной неудаче сочувствовала, как своей. В отличие от Веллера, который решительно не находил поводов для огорчения: сдала и ладно.
   - И издевался еще, требовал схему этого "паука" нарисовать, - Саша сердито высморкалась.
   - А у тебя разве не было этой схемы?
   - Была! В том-то и дело. Шеф специально копию где-то раздобыл. Гаврилюк спрашивает: как она работает? А я откуда знаю? Мне не до схемы было, ею другие люди совсем занимаются. А он: "физик бы непременно заинтересовался, а у вас интересы, похоже, в другой области, может, вам факультет поменять?"
   - А вот такое говорить у него права нет! - возмутился Сергей. - Он тебя в первый раз видит, откуда ему знать, где лежат твои интересы?
   - Мало ли, - вздохнула Саша. - Может, ему-то, как раз, и виднее.
   - Ага, жираф большой, - хмыкнул Серега. - Ну а что же лабщик ваш промолчал? Ольга его так хвалила...
   - Он не молчал! - вступилась за Дуплянко Ольга. - Он возражал, но Гаврилюк не послушал. Четыре, говорит, и все. "Пусть с программами на кафедру автоматизации идут или еще лучше, на мехмат. Там и пятерки будут получать. А тут нечего оценивать".
   - Ну вот, я же говорю, что он свинья, - подытожил Сергей и встал. - Хватит расстраиваться, Саня, пошли, погуляем лучше.
   - Не, вы идите, я не хочу сейчас, - замотала головой Саша и виновато поглядела на Серегу. - Потом.
   - Да пошли!
   Сергей потянул ее за руку, но Ольга остановила его.
   - Ладно, мы тогда сейчас купим тортик и билеты в кино, и вечером все вместе пойдем, ты никуда не уходи только! - пригрозила она Саше.
   - Да куда я пойду... Дождусь вас, спасибо.
   Саша благодарно улыбнулась им сквозь слезы. "Скорее бы они ушли", - думала она. Ей очень нужно было сейчас побыть одной. К счастью, друзья это понимали и собирались недолго. Через пять минут Саша, обретя желанное одиночество, размышляла в обнимку с гитарой о невеселой своей судьбе.
   Проще всего было согласиться с Веллером, что "главный лабщик" Гаврилюк в самом деле свинья обыкновенная, не любит девушек и рад любому поводу их подколоть. Вот и сегодня на защите курсовых прикопался к Саше не по делу. Плюнуть и забыть.
   Но Саша не могла. Мешало смутное ощущение правоты преподавателя. "Физик бы заинтересовался..." Ну да, и Лешка бы сказал то же самое! Программа программой, а разве не интересно узнать, как устроен этот "паук"? Как получается, что тыкаешь железной палкой в лист бумаги, а на экране компьютера появляются координаты точки? Саше это было любопытно, но не настолько, чтобы захотеть разобрать эту палку, поглядеть, что внутри. Она легко оставила это "другим людям". Не любит электронику? А какая, пардон, физика без электроники?! Без нее никакой установки не собрать. И не понять в ней ничего. Или опять "другим" оставить понимание? Тогда самой - что? Считать координаты да графики рисовать?
   К тому же, она и установку не посмотрела, забыла напомнить, чтобы показали. Вон, теорему о неявной функции, небось, не забыла потребовать разъяснить. А тут - "ах, как интересно!", а через пять минут...
   "Так что же, я не физик?" - спросила она себя и горько рассмеялась. Уж больно похоже вышло на Пушкинское. "Так я не гений?!" - спрашивал Сальери. Нет, дружище, не гений. Это нестрашно - не быть гением. Вот не быть физиком!.. Тоже бы ничего, если при этом будет ответ: "я математик". Да кто ж такой ответ даст? Есть ли у Саши на это основание, хоть малейшее?
   Гаврилюк при всей своей вредности сотни студентов перевидел, поди, может почувствовать, кто чего стоит. Даже не будучи знакомым, пяти минут достаточно. Хоть и не имеет права. Все равно... не со зла он, зачем ему специально топить Сашу? Может, наоборот, помочь хотел, чтобы не опоздала с выбором, призадумалась. Эх, она только этим и занимается последние недели, мозги кипят от дум. Кто бы помог? С кем посоветоваться? Вот Кулигин... тоже опытный товарищ. Может, у него спросить? Сумеет он распознать в ней математика? Ведь он не пять минут ее знает.
   "Но ведь если я перейду на мехмат, я больше его не увижу!!!" - напомнила она себе.
   "И хорошо, соблазна меньше", - добавила язвительно.
   Слезы полились с новой силой.
   Ну почему, почему все так ужасно?! Господи, что же Ты не помогаешь, молчишь, видишь - гибнет человек. Неужели Тебе все равно?!!
  

15

  
   - Первый раз со мной такое, проспала зачет и хоть бы хны, - Саша поставила в угол гитару и, открыв пошире окно, уселась на подоконнике.
   - Ага, мне тоже все как-то по барабану, - сказала Ольга, зевая.
   Она потянулась и взяла карты.
   - Вот сейчас как сойдется пасьянс...
   - В твоем случае всяко должен сойтись, - сказала Саша. - Замуж вот-вот выйдешь.
   - Ну, это еще не скоро, - Ольга перетасовала карты и придвинула стул. - А у тебя больше не сходился?
   - Нет. Но мне и того хватило.
   - Ты пой чего-нибудь, - попросила Ольга. - А то спела одну песенку.
   Саша снова села на кровать, взяла гитару. Но тут в дверь громко застучали.
   - Да? - крикнула Ольга.
   - Девчонки, Сашка, вы дома? - дверь распахнулась, на пороге стоял взъерошенный Панарин.
   - Уже да. А ты чего такой?
   - Чего-чего... Как с зачетом-то быть?
   - Как-нибудь, - пожала плечами Саша. - Еще не придумали.
   - "Как-нибудь"! - передразнил ее Панарин. - Кто наврал, что Патрацкий сегодня весь день принимать будет?
   - Он сам обещал, вчера, - сказала Ольга.
   - И где? Вы его видели сегодня?
   - Нет, мы ж тебе говорили уже. Проспали, пришли в одиннадцать, а его - тю-тю.
   - Ну, я думал, может, нашли...
   - Нет, в универе его не было. Да ты садись, Димка, - пригласила Ольга, собрав со стула карты. - Чай будешь?
   - Какой там чай, - вздохнул Панарин, но, подумав, взял стул и сел к столу. - Ладно, давайте. Заодно подумаем, что делать.
   - Что если позвонить ему?
   - А номер телефона есть?
   - Есть. Я еще в начале семестра все телефоны у диспетчера собрала, - не без хвастовства сказала Саша.
   Ольга взяла чайник и вышла в блок налить воду. Вернулась она не одна.
   - Привет, девчонки, - Андрей Хохлов, еще один их одногруппник, пропустил вперед Ольгу и встал в дверях. - Димасик, ты чего тут расселся?
   - Заходи, Андрей, - сказала Саша. - Мы тут насчет зачета совещаемся.
   - Вижу я, как вы совещаетесь, - проворчал он, слегка краснея.
   - Стул у нас один, садись туда, - Ольга показала ему на свою кровать, сама села рядом с Сашей. - Сейчас чайник вскипит.
   Хохлов осторожно присел на край кровати.
   - У Сани телефон Патрацкого есть, - сообщил ему Панарин.
   - Неохота звонить, - помрачнел Андрей. - Что попало, он же обещал...
   Саша переписала номер на бумажку и подала ее Панарину.
   - Возьми, Димка. Будем звонить, договариваться. Нам любое время теперь подходит.
   - А вы "чмо" сдали? - спросил Андрей.
   "Чмо" - так называли самый нелюбимый Сашин предмет. Настоящее название было громким и претенциозным: численное моделирование физических процессов. Попросту - программирование.
   - Сдали, - сказала Ольга. - Вчера.
   - Как умудрились?
   - Сами не знаем, - покрутила головой Саша. - Тыкались, тыкались... А программа возьми и заработай. Препод обрадовался, а мы ничего не поняли. В смысле, я лично не врубилась.
   - Я тоже, - сказала Ольга.
   - А мне еще сдавать, - вздохнул Андрей. - Вот незадача, и списать не у кого.
   - К Петрову сходи, он мне объяснял, вроде, толково, может, и тебе расскажет, - посоветовал Панарин.
   - А сам не расскажешь?
   - Что ты! Я как машину вырубил, так и забыл все сразу.
   - Димка, ты чего чай не пьешь? - поинтересовалась Ольга.
   - Да я... - он огляделся, будто что-то искал.
   Саша догадалась первая.
   - Ольга! Мы опять про сахар забыли.
   - Ой, извините, парни, - Ольга извлекла из хозяйственной тумбочки банку с сахаром. - Мы сами без него пьем, поэтому тормозим вечно.
   При виде сахара ребята оживились.
   - А... это... сколько ложек можно? - спросил Хохлов.
   Девушки изумленно посмотрели на него.
   - Сколько хочешь, - хмыкнула Ольга. - Что за вопросы?
   - Мы недавно в гостях были, в Четверке, - сказал Панарин. - Так там строго. По две ложки на стакан. Больше ни-ни! Экономят.
   - На то они и экономы, - фыркнула Саша. - Мы этих тонкостей не рубим.
   Напившись чаю, ребята ушли. Девушки решили подождать полчаса, и тоже пойти вызванивать Патрацкого, просить принять зачет, который сегодня бессовестно проспали. При этом они были совершенно спокойны и сами поражались своей безмятежности. Ольга предположила, что просто устали бояться. Наверное, она была права.
   Устали бояться, вообще устали. Последний зачет остался, а сил уже нет. И звонить не хочется. Не то, что неприятно общаться, а - шевелиться, куда-то идти...
   Саша зевнула и посмотрела на часы. Пора. Раз договаривались.
   - Девчонки! - в комнату без стука ворвался Панарин. - Бегом!
   - Куда?!
   - К телефону! Он вас зовет, да скорее же! Там Андрюха!..
   - Где, что, кто зовет?
   - Патрацкий вас к телефону зовет! - выговорил, наконец, Панарин. - Скорее!
   Ольга без лишних слов выбежала за ним. Саша задержалась, запирая дверь - телефон-автомат был в соседнем общежитии. Подбегая, она услышала свою фамилию.
   - Да, да, - говорила в трубку Ольга. - Все задачи... И у Бурминой... да, она здесь, сейчас передам.
   - Да? - растерянно сказала Саша, беря трубку.
   - Это вы, Саша? - осведомился знакомый голос.
   - Да, здравствуйте, Николай Сергеевич, - проговорила Саша, изумленная, что он назвал ее по имени.
   - Добрый день, - непривычно добродушно отозвался он. - Я вот спрашивал, все ли вы решили зачетное задание? Кто здесь? Вы, Василевская, Панарин, Хохлов, кто-нибудь еще есть?
   - Нет, нас четверо.
   - И у вас все сделано?
   - Да, мы опоздали на зачет...
   - Мне пришлось уйти почти сразу, - голос преподавателя зазвучал виновато. - Вы скажите ребятам, что зачеты я в ведомость поставил и сдал ее в деканат, а в зачетках на экзамене распишусь.
   - Спасибо, Николай Сергеевич! - едва не закричала от радости Саша, осекшись, тихо добавила: - Вы извините нас, мы...
   - Ничего, мне тоже извиниться надо, - сказал он.
   - Не надо! - воскликнула Саша.
   - Ладно, у вас все зачеты теперь? - спросил Патрацкий совсем по-доброму.
   - У нас все.
   - Тогда удачи на экзамене. Передайте ребятам, что я сказал, и до встречи.
   - До свидания!
   Саша повесила трубку и, ошеломленная, повернулась к друзьям.
   - Ну, что? Он со-согласился прийти? К-когда? - Хохлов от возбуждения стал заикаться.
   - Нет, - хрипло проговорила Саша и, откашлявшись, продолжила: - Он уже поставил зачеты в ведомость. В зачетках на экзамене распишется. Пожелал удачи и извинился.
   - Извинился?! - поразилась Ольга.
   - За что? - удивился Панарин.
   - Ну... говорит, есть, за что.
   - Однако, - покачал головой Хохлов.
   - Так это что, все, что ли? - Ольга будто только теперь сообразила, что произошло.
   - Выходит, все.
   - Ура! - завопили парни.
   - Тихо там, это что за собрание? - заругалась выглянувшая вахтерша. - Ну-ка расходитесь, вы кто такие, откуда?
   Они поспешно ретировались.
   - Эх, а мы ему кучу двоек понаставили, - сокрушалась Ольга по дороге домой.
   - Я попыталась извиниться, - вздохнула Саша и спохватилась: - Ой, я же не спросила, почему ему пришлось уйти? Может, заболел?
   - Нет, у него самолет сегодня в три, - успокоил ее Хохлов. - Он сказал мне. Какой-то вызов пришел с опозданием, по работе.
   "Слава Богу", - подумала Саша. Теперь она не могла вспомнить, почему с неприязнью относилась к Патрацкому, и было ужасно стыдно и за саму эту неприязнь, и особенно - за те оценки.
  

16

  
   Кто мог предположить, что нерешительность приносит такие страдания?
   - У-у-у-у, - простонала Саша, валясь на кровать и закатывая глаза. - Ну что делать-то будем, а? Может, монетку подбросим? Или пасьянс разложим? Сойдется - завтра идти, не сойдется - послезавтра.
   - А если сойдется, и не сдадим? - несчастным голосом возразила Ольга. - Ведь не простим себе!
   - А если пойдем послезавтра и тоже не сдадим? Будем думать, что упустили шанс? - Саша чуть не плакала.
   Проблема в самом деле была серьезная. Экзамен по физике сдавался два дня подряд, и по какой-то причине студентам разрешили самим выбирать день сдачи, независимо от номера своей группы. В расписании седьмая группа, в которой значились Саша и Ольга, была вписана во вторую клеточку, то есть, законно было подождать еще день. Но они вполне могли пойти и завтра.
   Потому что были готовы к экзамену. Готовы, как никогда. Как это получилось, оставалось только гадать. А только все вопросы из программки были разобраны, книжка и лекции прочитаны дважды (а местами трижды), даже имелось представление о том, как решать задачки... некоторые.
   Ощущение столь же восхитительное, сколь и пугающее. Вот они и боялись. Слишком это было непривычно, нетрадиционно... подозрительно, словом. Не подстраивает ли судьба ловушку? И как ее обмануть?
   - Давай рассуждать логически, - сказала Саша и села. - Что обычно бывает? Обычно бывает так, что студенту вечно не хватает одного дня, чтобы нормально подготовиться, так?
   - Это поговорка, - Ольга скептически поджала губы.
   - Но ведь это действительно так?
   - Ну... в общем, да. Только не одного дня, а, скажем, недельки. Или двух.
   - Это частности, - нахмурилась Саша. - В общем и целом...
   - Ты хочешь сказать, что теперь у нас этот самый день имеется, и не следует им пренебрегать?
   - Боюсь, что даже опасно.
   - Гм...
   - А вот теперь давай, разложим пасьянс и окончательно убедимся, - Саша принялась тасовать колоду.
   Последнее время, когда она брала карты в руки, ее охватывало странное чувство. Они безусловно способны предсказывать будущее, давать советы. Только нужно научиться понимать их язык. Пока Саша знала только их "да" или "нет". Но и этого достаточно вполне. Главное: чувствовать, когда они говорят правду, а когда "врут", то есть теряют связь с реальностью и становятся обыкновенными бумажками, подчиняющимися законам теории вероятности.
   Саша тасовала карты и чувствовала, что сейчас они непременно скажут правду. С замирающим сердцем, но твердой рукой раскладывала она "косынку", которой обычно гадали "на желание".
   "Не сойдется - завтра, сойдется - послезавтра", - думала она.
   В такие минуты окружающее исчезало вместе с посторонними мыслями. И сама Саша Бурмина исчезала, становясь на эти минуты иным существом, пришельцем иного мира, невидимого и недоступного простым людям. Кусочки цветного картона были словно нити, телефонные провода, по которым кто-то говорил с Сашей, отвечая на ее вопросы. И в ответах этих чудилось обещание поведать куда больше, при условии, что ей хватит сил и отваги ступить дальше, прикоснуться смелее к неведомому, познать тайны куда более захватывающие дух и воображение, нежели все научные законы вместе взятые. "Сделай шаг, - шептал он. - Будь смелой! Ты сможешь, ты достойна, одна ты!"
   И Саша соглашалась, хотела послушаться этого таинственного голоса. Но в последний момент отступала под наплывом непонятной жути.
   - Я потом, я еще не готова, - прошептала она, чуть не плача.
   - Что? - Ольга испуганно взглянула на нее. - Ты чего?
   - Ничего, так просто... колдую, - принужденно рассмеялась Саша.
   Ноги и руки дрожали, как будто она отошла от края пропасти.
   - Ты гляди, сойдешь с ума, вообразишь себя ведьмой, как некоторые.
   Ольга хотела пошутить, но Саша отчетливо услышала в ее тоне тревогу.
   - Не сойду, не бойся. Гляди, а ведь сошлось.
   - И что это значит? Завтра сидим дома?
   - Именно.
   - Ну и хорошо, - Ольга растянулась на кровати. - Честно говоря, я боялась, что ты скажешь "идем завтра", - призналась она. - Вот так всегда. Боюсь сама решения принимать. Ты не обижаешься, что на тебя опять свалила?
   - Не на меня, а на карты, - возразила Саша. - Я тоже не хотела завтра идти, но сказать боялась. Мало ли?
   - По такому случаю надо спеть... что? - Ольга вскочила, взяла гитару и песенник.
   - Двадцать девять.
   - О-о, самое то! - воскликнула Ольга, перелистав песенник, и запела:
  
   Просто нечего нам больше терять,
   Все нам вспомнится на страшном суде.
   Эта ночь легла, как тот перевал,
   За которым исполненье надежд...
  
   - Это точно, нечего, - засмеялась Саша и подхватила песню.
  

17

  
  
   В этот раз Саша и Ольга решили пунктуально исполнить все предписания психологов и советы "старших товарищей", которыми их щедро снабжали весь прошлый семестр и в начале текущего. В университете работала группа психологов, которые считали своим долгом помогать младшекурсникам адаптироваться к новой жизни, справляться с нагрузками и успешно сдавать сессии. В последнем случае рекомендовалось в день перед экзаменом учиться по минимуму, вечером про все забыть и на все забить, погулять, поужинать поплотнее, лечь спать пораньше, выспаться, позавтракать и в таком вот состоянии отправиться на экзамен за приличной отметкой. А те, кто считает обязательным последнюю ночь не спать, зубрить и всячески трепать себе нервы, категорически не правы.
   Страшно было расставаться с книжками и тетрадками, но они мужественно отложили их в полдень, пошли в столовую, потом погуляли полчасика и отправились в университет, посмотреть, как сдает Серега. Был сильный соблазн заглянуть к своим, но они его преодолели - раз настроились до утра забыть о физике, то и все.
   Веллер только начал отвечать. Ольга осталась его ждать, а Саша пошла в кинотеатр за билетами. На крыльце ее нагнал Борис Бернштейн.
   - Привет, Боря, ты сдал уже?
   Настроение у Саши было солнечное, под стать погоде, потому и встреча с Борисом ее больше обрадовала, чем насторожила.
   - Уф, сдал, ага, - заулыбался он, воодушевленный ее приветливостью. - Четыре, можно жить.
   - Здорово! - восхитилась Саша.
   - Ты куда сейчас?
   - В "Академию", сегодня хотим в кино сходить.
   - С Веллерами? - Борис ухмыльнулся, назвав Ольгу и Серегу одной фамилией.
   - Ага.
   - Меня возьмете?
   - Само собой, - весело согласилась Саша, не дав себе времени встревожиться.
   - Тогда пошли вместе, а то я в какой-то растерянности, - он снял очки и помотал головой. - Надо собраться с мыслями.
   - У вас какой следующий экзамен?
   - Матан, чтоб его, - Борис покосился на Сашу. - Ты, говорят, его любишь?
   - Угу... люблю, - хмыкнула Саша.
   - Хорошо тебе. А я вот не очень. Да ну его. Я, знаешь, как сегодня...
   Он принялся рассказывать в лицах о прошедшем экзамене. Саша то ужасалась, то хохотала до слез, и вместе с тем недоумевала, почему она так старательно избегала парня? "Ведь ему просто скучно, - думала она. - Он же ничего такого... Это все мои фантазии идиотские, тьфу, стыдно ужасно, хорошо, если он не догадывался, в чем дело". Она не могла сказать, откуда такая уверенность. Но она была. Откуда-то Саша знала совершенно точно, что ответ на школьный вопрос "может ли парень дружить с девушкой" по отношению к ним с Борисом утвердительный.
   Они остановились у афиш перед кинотеатром.
   - "Развод по-итальянски" прикольный фильм, старый, я еще в школе смотрел, - сказал Борис, показывая на один из плакатов.
   - Ой, развод, - поежилась Саша. - Чего там прикольного?
   - Ну как...комедия. Правда, там тетку убивают.
   - Может, лучше, на шесть пойдем? "Роман с камнем", тоже комедия.
   Она подошла поближе к другому плакату с веселой парочкой. Мужик ковбойского вида и голоногая тетенька висели, ухватившись за лиану, на фоне африканских джунглей. Нельзя, конечно, по одной картинке сказать, чем они там будут заниматься весь фильм, но вот разводиться точно не намерены, и то ладно.
   - Пошли на "камень", - согласился Борис. - Даже интереснее. Я его еще не видел.
   - Одна серия. Значит, по пятьдесят копеек.
   - На четверых два рубля, - Борис вынул из кармана две бумажки. - Как раз.
   Саша внутренне съежилась, но виду не подала и протянула ему полтинник.
   - Возьми.
   Момент был щекотливый, вечная проблема: должен ли парень платить за девушку в столовой или кино. "Если возьмет, то все хорошо, а заартачится, то мы гуляем последний раз", - подумала она.
   Борис спокойно взял монетку и положил в карман. Саша едва не сказала ему "спасибо". Но ограничилась благодарным взглядом, надеясь, что он его не заметит.
   - Ну что, двигаем?
   Саша с неохотой посмотрела на другую сторону улицы, которую недолюбливала. Там были магазины, гостиница, почта и кинотеатр, оттого - много людей и суеты.
   - О, Кулигин ваш идет, - шепнул вдруг Борис и сказал уже громко: - Здравствуйте!
   Саша, похолодев, обернулась.
   - Здрасьте, - пробормотала она.
   Коротко остриженный, в легкой светлой куртке и джинсах Кулигин был неузнаваем. Однако, это был он, и Саша уже не удивилась, когда он остановился и спросил ее:
   - Ну как, сдали экзамен?
   - Нет, завтра.
   - Тогда удачи!
   Он стал переходить дорогу. Борис двинулся следом.
   - Погоди! - отчаянным шепотом остановила его Саша.
   Он удивленно посмотрел на нее. Догадавшись, в чем дело, рассмеялся:
   - Ты что, всех преподов так боишься?
   - Боюсь?!
   - Ну да. Пока разговаривали, я думал, в обморок упадешь, так побледнела.
   Саша с преувеличенно деловым видом закрутила головой, высматривая, нет ли поблизости машин.
   - Это на почве матана, - сказала она сердито, когда они перешли все же улицу. - Учу, учу, а толку нет. И сейчас в кошмарах снится, а тут наяву... побледнеешь...
   - Что да, то да, - вздохнул Борис. - Вам еще ладно, а я вот не знаю, как эти... комплексные переменные сдавать буду. И матан непрорубаемый в этом году. Хорошо, на третьем курсе не будет этой мути.
   - А диффуры у вас были, они интересные?
   - Что там может быть интересного? - скривился Бернштейн. - Вот на будущий год спецы пойдут, терминалы новые обещают, персоналки, представляешь? Я сидел как-то на одной, так...
   Саша улыбнулась. Оседлав любимого конька, Боря теперь нескоро угомонится. И чего они находят в этих терминалах?
  
  

18

   Повезло им вчера с фильмом. Особенно Сашу впечатлил момент, когда герои пришли в какую-то деревеньку, где их наверняка не ждало ничего хорошего, но жители узнали в тетеньке свою любимую писательницу, и прием вышел самый радушный. Вспомнив, каким при этом было лицо ее спутника, Саша улыбнулась.
   - Ага, настроение поднялось, значит, решили задачку?
   Улыбка мигом растаяла.
   - Нет, - Саша качнула головой. - Не получается.
   - Как же так? - преподаватель, пожилой и незнакомый, грузно уселся за парту. - Ведь она совсем простая.
   - Простая, - согласилась Саша. - Все равно не получается.
   - Ну, а идеи есть какие-нибудь?
   Идей не было. Надо бы их поискать, вспомнить, ведь задачка выглядела безобидно, такие на семинаре разбирали десятками. Но Саша молчала, тупо глядя в листок, и ждала. Непонятно, чего.
   "Нехорошо, - думала она. - Сижу просто так. Хоть бы изобразила какую деятельность". По сопению экзаменатора Саша чувствовала, что он начал раздражаться. Но поделать с собой ничего не могла. Знания то ли высыпались за вчерашний день, то ли ушли на недосягаемую глубину сознания.
   - Что же это вы, - проговорил экзаменатор. - Билет не ответили, задачу не умеете решать. Не учили, что ли, ничего?
   - Учила.
   - Значит, должны помнить хоть что-то! Ну... расскажите, что знаете.
   Саша оживилась, но лишь на секунду. Лучше бы он спросил что-нибудь конкретное. А так... "Ничего я не знаю, оставьте меня в покое", - таким был единственный ответ, который приходил ей в голову. И она все сильнее опасалась, что скажет это вслух.
   "Нет, - подумала она. - Надо собраться. Ведь он сейчас двойку поставит. Что я знаю? Ведь я все знаю, черт возьми! Почему же ничего не могу вспомнить?"
   - Ну, самое простое, - преподаватель едва сдерживал негодование. - Распределение Максвелла вывести сможете?
   Саша начала писать, но на середине второй формулы положила ручку.
   - Не помню. Извините.
   - Да скажите хоть, что такое идеальный газ?!
   - Это... ну, - она беспомощно развела руками и, не удержавшись, фыркнула от смеха, представив себя со стороны.
   Но факт - сейчас она могла говорить о чем угодно, только не о физике. "Истерика, та самая", - вяло думала она, слушая упреки преподавателя.
   - Как не стыдно идти на экзамен, ни разу не открыв учебник! На что вы надеялись, интересно? Что вас пожалеют, за красивые глазки тройку подарят? А в будущем как собираетесь? Окончите... не знаю, как... работать пойдете, там придется задачки решать...
   - Что случилось, Дмитрий Иванович? - к ним подошел Патрацкий, привлеченный пламенной речью.
   - Да вот, поражаюсь, насколько бессовестные студенты...
   - Шпаргалку нашли?
   - Если бы, - сказал тот тише, и вытер вспотевшее лицо. - Шпаргалка хоть говорит о том, что готовился человек. А тут даже и того не удосужилась. И вид такой, будто все нормально, так и должно быть, - он взял зачетку, протянутую ему Патрацким, раскрыл, тут же захлопнул, швырнул на парту. - Идите, - снова обратился он к Саше. - И попробуйте хоть к пересдаче что-нибудь усвоить. По крайней мере, понятие об идеальном газе. А еще лучше - подумайте о том, чтобы сменить факультет... если не сам вуз.
   Саша слушала его речь с удивительным для себя самой равнодушием. Но последняя фраза ударила в больное место и пробила броню апатии. Кусая губы и боясь, что разрыдается в голос, она выбежала из аудитории. В дверях ее остановил Патрацкий.
   - Что такое, Бурмина? Почему вы не смогли ответить? Уж на тройку-то вы знаете. Даже на четыре могли бы, я совершенно уверен.
   От его участливого тона Саше стало еще хуже. Скорчив жалкую гримаску и пробормотав что-то несвязное, она пошла прочь, боясь одного: что встретит сейчас Кулигина.
   В то же время ей хотелось его встретить. И прямо спросить: в самом ли деле ей не место на физфаке? То есть, может, правы те, кто весь год гонит ее на мехмат? И пора принимать решение? Пока не поздно?
   С другой стороны, хорошо ли это, вешать на постороннего человека такую ответственность?
   "Сессия покажет! - думала она, глотая злые слезы. - Посмотрю, как сдам математику. Если это судьба, то от нее все равно не уйти".
  
  

19

  
   Приняв решение, Саша немного успокоилась. И могла подумать о другом. Вернее, о других.
   Она вернулась к аудитории, где сдавали экзамен. Дверь была закрыта. У стены возле кучи сумок сидели на корточках незнакомые парни. В холле у окна курил преподаватель, тот самый, который поставил ей двойку.
   "Ладно, потом приду", - подумала Саша. Нужно было заглянуть в деканат, может, есть что важное для группы. "И для меня лично, - ядовито усмехнулась она. - Расписание пересдач".
   На полпути она услышала знакомые голоса и замедлила шаг. Впереди распахнулась дверь, и появился Славка Горелов - тот самый "трудный" студент первой, Кулигинской, группы. Саше показалось, что, проходя мимо, он посмотрел на нее с неприязнью. Она сделала вид, что рассматривает зачетку, которую все еще держала в руках. Из аудитории доносились звуки глуховатого баритона, который Саша могла узнать, наверное, в стотысячной толпе. Вот подойти сейчас и спросить... нет, не про мехмат, это она сама. А то, что давно собиралась, про науку, чем он занимается?
   Сашу так захватила эта идея, что она забыла и про Горелова, и про то, что минуту назад боялась встречи.
   - Слушай, извини пожалуйста...
   Она вздрогнула от неожиданности. Горелов стоял рядом, переминался с ноги на ногу, и даже в сумраке коридора было видно, какое у него пунцовое лицо. Саша впервые видела такое сильное смущение.
   - Можно тебя на минутку? - прошептал он, заикаясь.
   Она изобразила готовность.
   - Только давай отойдем куда-нибудь, - попросил он.
   Саша с тоской поглядела в сторону желанной аудитории. Если не видеть Кулигина, то хоть слышать... Но отказать человеку, который явно в беде, тоже нельзя. Она неохотно спрятала зачетку в карман и пошла за Гореловым. Идти пришлось далеко - на второй этаж, к расписанию. Только там, затравленно озираясь, парень попросил помочь решить задачку, без которой не видать ему зачета, а он нужен, причем именно сейчас, чтобы успеть сдать физику, иначе...
   "Черт дернул меня пойти в ту сторону", - мысленно простонала Саша, читая условие задачи. Оно было написано Кулигинской рукой, и Саша мгновенно унеслась в заоблачные выси мечтаний, но тяжкий вздох Горелова вернул ее на землю. Она вздохнула не менее тяжко. Чувство товарищества боролось в ней с преданностью. Если она сейчас поможет балбесу Славке, то получится, что примет участие в обмане - и кого?!! Но если откажется, то...
   - Тоже не знаешь, как решать? - печально прогудел Горелов, истолковавший ее замешательство по-своему.
   Гордость мигом поборола преданность - позволить Горелову думать про нее такую чепуху Саша никак не могла.
   - Знаю, - сказала она решительно и огляделась. - Стой здесь, а я сейчас приду, мало ли. Там еще много народу, на зачете?
   - Еще двое. Я первый отвечал, время есть.
   "В конце концов, - думала Саша, стоя в туалете у подоконника и спешно набрасывая решение задачи, - ничего особенно плохого я не делаю. Ну объясню Славке задачку... Может, его ради этого и выпустили? Не экзамен ведь".
   Получив решение, счастливый Горелов хотел немедленно бежать обратно, но Саша охладила его вопросом:
   - Погоди, а ты рассказать-то ее сможешь?
   Парень помрачнел. С минуту смотрел на листок, шевеля губами.
   - Не смогу, - огорченно признался он.
   - А если объясню, сможешь?
   - Не знаю.
   В его тоне теперь отчетливо слышалось раздраженно-усталое: "ничего я не знаю, отстаньте от меня все!" Полчаса назад Саша сама сидела с таким настроением. Ее неприязнь к Горелову растаяла. Не обязан он любить матан, даже если Кулигину это не нравится.
   - И все-таки, давай попробуем.
   Они поднялись на четвертый этаж, на военную кафедру, чтобы наверняка никто из преподавателей не засек. Саше пришлось пустить в ход все свое красноречие, вспомнить кучу теорем и понятий, о которых разгильдяй Горелов слышал впервые. К счастью, он быстро соображал.
   - Тебе бы самой преподом быть, - пошутил он, когда она заставила его во второй раз рассказать решение. - Ты отличница?
   - Какое там! Вот сейчас банан схватила по молекулярке.
   - Бана-ан?! Там же знать нечего!
   - Да вот же, - Саша поглядела на часы и спохватилась: - Ой, ну ты беги, а то он уйдет.
   Горелов умчался без лишних слов. Саша пошла за ним. "Надо же узнать, сдаст Славка или нет" - думала она, и сама хмыкала в ответ: "Оправдывайся, оправдывайся... чихать тебе на Славку".
   Подходя к аудитории, она увидела в дверях Кулигина. Тот сказал что-то, чиркнул спичкой, повернулся и заметил Сашу.
   - А-а, здравствуйте, Александра Михайловна, - он шагнул ей навстречу и загасил спичку. - Вы давно здесь?
   - Только что подошла! - как могла, натурально, удивилась Саша. - Я в библиотеку иду.
   - Вот как, - он лукаво прищурился. - А у нас тут чудеса творятся. Горелов вдруг поумнел, задачку решил, да еще и рассказал... правда, перед этим с полчаса где-то гулял. Потрясающе, не находите?
   - Здорово! - Саша постаралась сделать вид, будто тоже удивлена. - Может, это потому, что ситуация критическая? Собрался с мыслями и... Я вот не смогла сегодня, - не удержалась она от жалобы.
   Кулигин сразу посерьезнел.
   - Что случилось?
   - Двойку получила по физике.
   - Как же вы так? Не подготовились?
   - В том-то и дело, что, - Саша не договорила, закусила губу и улыбнулась, прогоняя слезы. - Впрочем, неважно. Я вас спросить хочу... не по программе. Можно?
   - Пожалуйста.
   Саша заметила, как он скосил глаза на зажатую в пальцах сигарету.
   - Вы курите, - сказала она. - Я вас не задержу надолго, но все равно.
   Он тут же сунул сигарету в рот, но снова заколебался.
   - Вам правда ничего? А то...
   - Правда. Только это, наверное, не очень прилично.
   - А-а, так вы сами? - не без удивления догадался Кулигин и протянул ей открытую пачку.
   - Нет! - в ужасе замотала головой Саша. - Я имела в виду, что приличные девушки не переносят запаха сигарет.
   - А также не заговаривают первые с мужчинами, вышивают крестиком и слово "идемпотентный" считают ругательным, - весело подхватил он. - Немного устаревшие понятия, на мой взгляд.
   - Хорошо, если так, - улыбнулась Саша.
   Он показал в сторону холла.
   - Пойдемте туда. Не будем крушить все правила. Одно из которых гласит, что неприлично курить в коридоре. Боюсь, тут присутствует определенная логика.
   Идя рядом с ним, Саша поражалась своему спокойствию. Обычно в присутствии Кулигина она терялась, смущалась и в результате несла всякую ерунду, за которую потом было ужасно стыдно. А тут... Или это - последствия многодневного экзаменационного мандража и истерики, когда нет сил на волнение?
   - Так вот, я что хотела, - заговорила она, когда они подошли к Большой Физической и встали у окна. - Скажите пожалуйста, вы чем занимаетесь? В смысле, по науке?
   "Если вообще занимаетесь", - добавила она про себя, вспомнив Таньку и Верейчука.
   - По науке? - он с интересом поглядел на нее. - Гм... Ну, есть такая наука, функциональный анализ называется.
   - Ой, - заморгала Саша. - Это что такое?
   - Ну, это так сразу не объяснишь...
   - А как диссертация называлась?
   - Ох, это так давно было, я не помню точного названия.
   - А неточное?
   "Ну ты обнаглела вконец!" - ужаснулась себе Саша.
   - Про полугруппы операторов, - он посмотрел на нее, как старшеклассник, пугающий пятиклашку словами "производная" и "интеграл", и сам рассмеялся. - Это в некотором смысле продолжение матанализа.
   - А у нас будет? - с надеждой спросила Саша, радуясь, что он не стал выяснять, зачем ей это.
   - Надеюсь. Как раз на будущий год я попробую что-нибудь рассказать в конце курса, но мало. Лекций же будет вдвое меньше.
   - Жалко, - искренне сказала Саша.
   - Не то слово, - подтвердил он и глянул в коридор. - Гм, смотрите-ка, там Горелов знаки подает. Я ему еще одну задачку задал, похожую, неужели решил? Как вы говорите? В экстремальной ситуации все может быть? У него экстремальная?
   Саша посмотрела на часы.
   - Если он не получит зачет сейчас, ему придется физику сдавать на пересдаче. Экстремальнее некуда.
   - А занятия прогуливать, в том числе, контрольные, это как называется?
   - Разгильдяйство, - невесело хмыкнула она.
   - Именно. Идите сюда, Горелов! С листочком! - крикнул он и, взглянув на Сашу, добавил: - И с зачеткой.
   Помедлил и сказал вполголоса:
   - Но учтите, если он опять начнет нести чепуху, уйдет ни с чем, напрасны будут ваши старания.
   "Я-то тут при чем!" - хотела возмутиться Саша, но сникла под насмешливым взглядом преподавателя. Куда им против его опыта...
   - Ладно, спасибо, я пойду, - пробормотала она.
   - Не за что. У вас какой теперь экзамен? Алгебра?
   - Да.
   - Ну уж по ней-то вы не получите двойку?
   - Надеюсь, - вздохнула Саша. - До свидания.
   - Всего доброго, - отозвался он и уже совсем другим, потяжелевшим, взглядом посмотрел на маявшегося поодаль Горелова. - Ну что, решили? Да неужели? Показывайте...
   Саше хотелось скрыться от Кулигина, но он, как нарочно, стоял на месте, с которого просматривались оба коридора. Она заглянула в пустую аудиторию и, как будто невзначай, оставила распахнутой дверь, за которой и остановилась, прислонившись к стене. Нужно было прийти в себя, и потом интересно, что будет говорить Славка, проверить свои педагогические способности. Но это ей не удалось.
   - Сашка! Ты куда исчезла?!
   Саша чуть не упала, поскользнувшись на каменном полу.
   - Ты чего, Танька, как ураган налетаешь?! Чуть с ног не сбила.
   - А будешь знать, как на шпильках форсить!
   Татьяна была, как обычно, полна энергии и жизни.
   - Ну, как сдала-то? Ольга говорит, тебя там честили во все...
   - Банан, - мрачно сказала Саша, увлекая Таньку дальше по коридору, в конце которого толпились их однокурсники, ждущие кто очереди на экзамен, кто - отстрелявшихся друзей. - А Ольга сама как сдала? Я ее не видела.
   - Тоже банан. Как это вас угораздило? Говорили же, что все знаете!
   - Все и знали. Толку-то.
   Она вкратце рассказала про свои злоключения. Таня скептически покачала головой:
   - Странно как-то - знать и не ответить.
   - Да мне противно было вспоминать, понимаешь?! - сквозь зубы проговорила Саша. - И сейчас не могу, не хочу даже думать обо всем этом!
   - Может, тебе правда тогда на мехмат перевестись?
   Саша покосилась на Татьяну. За год знакомства она так и не привыкла к ее манере таким вот тоном, как бы между прочим, говорить серьезные вещи.
   - Не знаю я... Посмотрю, как сдам математику.
   Позади раздались быстрые шаги. Саша обернулась. Их догонял Горелов. Кулигина в холле уже не было. Поравнявшись с Сашей, Славка радостно выдохнул:
   - Спасибо, сдал, все получилось! Теперь еще бы молекулярку... Ну, это такая фигня по сравнению, - он, смеясь, побежал вперед.
   Татьяна с любопытством поглядела ему вслед.
   - Кто это?
   - Славка Горелов. Из первой группы.
   - Фымышонок? - в Танькиных глазах зажглось уважение. - Он что, досрочно что-то сдавал сейчас?
   - Ага, досрочно, - фыркнула Саша. - Зачет по матану.
   - Заче-от, - разочарованно протянула Таня. - А я думала, уже сам экзамен. Говорит, физика - фигня.
   - Да, есть люди, для которых зачет по матану как для меня пять по физике, - вздохнула Саша и сама не поняла, с осуждением или с завистью.
   - Вот я и говорю...
   - Ольга идет! - перебила ее Саша. - Ольга, привет!
   - Привет, - хмуро поздоровалась та. - Ты знаешь уже?
   - Угу.
   - И у тебя то же самое?
   - Оно.
   - Это все из-за вчерашних гуляний! Больше ни в жизнь ничьих советов слушать не стану! - с жаром сказала Ольга и даже погрозила кулаком кому-то.
   - Тихо ты, - схватила ее за руку Танька.
   - Чего?
   - Там мужики стоят, вдруг решат, что ты им грозишь?
   - Ладно, пойдемте куда-нибудь, - предложила Саша. - Только не домой.
   - Давайте, в "Русский чай"! - предложила Ольга. - Там цены, как в "Улыбке". Зато блинчики вкусные.
   - А Серега? - вспомнила Таня. - Или ты его уже видела?
   - Он вечером приедет, дела какие-то в городе.
   На улице было пасмурно, накрапывал дождик, но Саше было весело и легко. Даже полученная двойка перестала волновать, стала чем-то далеким и неважным. "Это из-за того, что с Кулигиным так здорово пообщалась, - думала она. - И физику учить не надо! Все силы положить на математику. Недолго, две недели всего, но зато с полным правом! Это ли не здорово?!"
  

20

  
  
   Четыре дня, отведенные на подготовку к экзамену по алгебре прошли, как один длинный выходной. В последнюю ночь Саша, испуганная своей безмятежностью, не стала ложиться спать. До пяти утра она просидела с тетрадкой, ругая себя последними словами за то, что прогуляла столько дней. Потом разбудила Ольгу. Сходили в душ, и остаток ночи провели за пасьянсами, наперебой сетуя и ужасаясь своей ближайшей участью. В столовой сидели, листая конспекты. Словом, на экзамен пришли в полной боевой готовности, то есть, в самом мрачном настроении, уверенные, что не знают ничегошеньки.
   Результат оказался выше ожиданий. Обеих "взял" Попов, который вел у них семинары по матану, и, помучив, отпустил Сашу с пятеркой, а Ольгу - с четверкой. Но лишь потому, что у нее разболелся живот, и она отказалась решать задачу "на пятерку".
   Отметив победу, Ольга на радостях убежала с Серегой на весь вечер гулять, а Саша уселась за матан, но сперва помыла полы, следуя опять же завету старшего брата: "Мойте руки перед работой". Ну, и полы тоже.
   Опомнилась она лишь под утро, когда вернулась Ольга. Заплетающимся от усталости языком она сообщила, что, гуляя в ботсаду, подцепила целых два клеща, и пришлось идти в больницу. К счастью, клещи оказались обыкновенными, не энцефалитными. Она уснула, не докончив рассказа и не раздевшись. Саша хотела продолжить свои занятия, но в глазах рябило, и она вспомнила, что не спит уже часов сорок.
   "Завтра проснусь только вечером, целый день пропадет", - такой была ее последняя мысль в этот долгий день.
   Однако, когда она вновь открыла глаза, за окном было утро, причем, раннее. Ольга тоже не спала. Напуганная вчерашним, она всю ночь видела сны про клещей. Их надо было проверять на энцефалит, для чего строить в матрицы и искать Жорданову форму Это было бы смешно, если бы не головная боль, одолевшая обеих. Испытанным средством от такой напасти был душ, к чему они и прибегли.
   В душе встретили всю 322-ю: Тамару, Олесю и двух Кать, Овчинникову и Бабич. Во время сессии девушки почти не виделись, и лишь теперь смогли получить полное представление об успехах друг друга. Оказалось, что 322-я ухитрились не получить ни одной тройки, не то что двойки! А у Олеси и вовсе шли ровные "отлично", от английского до алгебры. Чуть-чуть отстала от нее Катя Бабич - у нее была одна четверка, да и та - по истории. Тогда приехавший из долгой командировки преподаватель поставил автоматом четверки всем желающим, кого он лично помнил в лицо по семинарам и лекциям двух семестров. Олеся была единственная из девушек, кто предпочел сдавать экзамен. По расписанию он был последним, в самом конце июня, но ей позволили сдать досрочно.
   Саша и Ольга расстались с подружками в несколько расстроенных чувствах. У них, правда, тоже не было троек, зато - по двойке, а это... печально.
   Вернувшись, они решили в столовую не идти - на завтрак не было ничего интересного, к тому же перед закрытием. Лучше сходить в магазин, затариться хлебом и сухариками с изюмом, к которым недавно пристрастились. Но сперва надо было просушить волосы. Ольга взяла гитару, а Саша - любимый конспект.
   - Ты, небось, все знаешь наизусть, - с легкой завистью заметила Ольга. - С начала семестра лекции из рук не выпускаешь.
   - Если бы! В том-то и дело. Вроде, все понимаю, формулировки худо-бедно знаю. А доказывать не умею. Чисто по памяти, а что забуду - труба. Это потому что настоящего понимания нет, - горько заключила она.
   - Спой лучше, - попросила Ольга. - Этого своего, Дольского.
   Саша не могла отказываться, когда ее просили спеть. Ее удивляло, что кому-то может нравиться ее голос, неточно выпевающий мелодию. Однако, все знакомые сходились на том, что поет она хорошо. Репертуар у них с Ольгой был разный. Само так вышло. Ольга больше пела Визбора, Ивасей и другие - про туризм, дружбу. Сашу больше привлекала любовная или философская лирика - Егоров, Дольский, Вероника Долина. Высоцкого она пела реже и совсем почти стала забывать прежнее свое увлечение Токаревым и Новиковым.
  
   Кто так уверен, что со мной
   Был близок или дружен,
   Что до сих пор в стране земной
   Он мне зачем-то нужен? -
  
   Саша пела и представляла себе, как ощупывает руки, закрывшие ей глаза. Не затем, чтобы угадать подошедшего. Чего там гадать, когда от звука шагов замерло сердце еще до того, как стало темно. Но лишь затем, чтобы продлить секунды блаженства и приласкать эти руки, такие родные, теплые, шершавые...
   - Знаешь, чего я боюсь? - сказала она, завершив песню.
   - Мм? - промычала Ольга, не отрывая взгляда от пасьянса.
   - Что я в самом деле переведусь на мехмат, но не на прикладное отделение, а на чистое, и оттуда ломанусь прямиком на матан. Вот мрачно-то будет, а? - она виновато засопела.
   - Слушай, Сашка, - Ольга резким движением сгребла карты и выпрямилась. Саше стало не по себе от ее жесткого и в то же время сочувственного взгляда. - Сколько ты будешь страдать? К чему мучить себя? Иди на свой матан и наплюй на все остальное! Ведь это твое дело, очевидно!
   - Да ну, - Саша покосилась на тетрадь с конспектами. - Ерунда это все.
   - Никакая не ерунда! - Ольга вскочила и встала прямо перед ней. - Я знаю, ты думаешь, это все из-за любви, из-за Кулигина... Но ты вспомни, сама говорила, что с десяти лет математикой занимаешься! И олимпиады, и заочка...
   - Да это все тоже несерьезно, - жалко улыбаясь, заговорила Саша. - В матклассе не доучилась, на областной олимпиаде выступила кое-как, заочка - из-под палки... Мама - учительница математики, отсюда все. Теперь - Кулигин. А я сама что значу, что люблю? Не знаю, не знаю!
   Она низко наклонила голову и полезла под подушку за платком.
   - Все равно! - не сдавалась Ольга. - Ты и в прошлом семестре монстрила, и по матану, и по алгебре. Хныкала, что не понимаешь, злилась, что задачи не умеешь решать, списывать отказывалась... Кулигина не знала тогда ведь?
   - Не помню я первый семестр, - отбивалась Саша.
   Слова подруги приносили боль, и вместе с тем непонятное облегчение. "Может, и правда?" - эта мысль уже поселилась в мозгах, и Саша знала почти наверняка, что покинет их она не скоро, разве, добившись своего... решения, того самого. Пиковый туз?
   - Зато я помню! Еще тогда тебе Лагутин намекал, что с математикой у тебя тип-топ, а физического мышления нет, как нет. Забыла?
   Саша помнила, но тогда эти слова преподавателя механики она приняла не всерьез, а как досаду на ее тупость.
   - Одно могу сказать, - Ольга чуть успокоилась и, подойдя к зеркалу, начала причесываться. - Если ты пойдешь на мехмат, на свой матан - будешь куда счастливее, чем если останешься здесь или на прикладную эту подашься. Заставят там программированием заниматься, оно тебе надо? Так и прострадаешь всю жизнь по матану.
   - Да пойми ты! - Саша уже не стеснялась слез. - Чтобы заниматься математикой, нужны способности! Одной любви мало. Это после физфака я могу в лабе сидеть, чего-нибудь ковырять, а после мехмата, да еще и матана - что буду делать? Преподавать?
   - А хоть бы и преподавать!
   - Как Бессонова или Внучка Фихтенгольц? - ужаснулась Саша, вспомнив единственных женщин-преподавательниц на их курсе.
   - А что такого?
   - Да они же ничего не знают, кроме Демидовича, все забыли, даже если занимались когда-то чем-то. Бессонова даже не кандидат!
   - Дурочка ты, Сашка, - покачала головой Ольга. - Как маленькая, прямо. Либо великим ученым, либо - никем? Ерунда это все. Главное - заниматься любимым делом. И - тоже важно - с любимыми людьми.
   Саша вздрогнула, невольно схватилась за тетрадку.
   - Хватит, заплетай свою косу и пошли, после магазина будешь учиться, - скомандовала Ольга и села.
   Саша послушно заняла место у зеркала.
   - Что же мне, документы забирать и снова поступать, как Танька? - проговорила она задумчиво.
   - Зачем спешить? Сдай эту сессию, перейди на второй курс, а там подумаешь. Времени у тебя вагон, главное сейчас - повторяю - сессию досдать. Матан я не считаю, а молекулярку уж поднапрягись.
   - А я вот как раз за матан не уверена, - поежилась Саша и скорчила рожу своему отражению. - Дура дурой. Такой и приду на экзамен. А если еще история с физикой повторится...
   - Не повторится. Увидишь Кулигина - все вспомнишь. А он будет последней свиньей, если не поставит тебе хотя бы четыре. В крайнем случае, пойдешь к Попову. Он тебе от одной благодарности за интерес к матану пять вкатит. Странно, что вообще автоматом не поставил.
   Мысль была здравая, но поддаться такому искушению означало проявить малодушие. "Пойду к нему, к Кулигину. И будь, что будет!" - сказала себе Саша, сжимая до боли зубы.
  
  

21

  
  
   "Чита-алка, как много страсти и огня, чита-алка, зачем сгубила ты меня?.."
   Саша отчаянно затрясла головой. Вот привязалась песенка... В тему, правда. Эта читалка кого хочешь сгубит. "Погибли юность и талант в твоих стенах". Хотя, наоборот, талант тут должен развиваться и возрастать. Саша посмотрела вперед. Там на стене висел большой портрет Менделеева. Надпись под ним гласила: "Нет без явно усиленного трудолюбия ни талантов, ни гениев". Частично ее закрывали листья какого-то буйно разросшегося растения, но Саша знала цитату наизусть, даже на обложку тетрадки переписала. Семинарской, по матану.
   Только сейчас этой тетрадки нет рядом... даже странно. Всегда была. Чем бы Саша ни занималась, а тетрадки по матану были рядом. Пусть не на столе, но из дому она без них не выходила. И переписывать давала - как от сердца отрывала. Хорошо, нечасто просили. А теперь нету этих тетрадок здесь. Специально - нечего душу травить. Сдан матан, забыть про него надо. Хотя бы на эти десять дней, до пересдачи физики. Легко сказать.
   "Трудиться надо, трудиться, усиленно!" - сказала себе Саша.
   Поди, попробуй.
   Народу в читалке было мало. Умные люди отсидели свое, сдали сессию и теперь заняты предотъездными хлопотами. Остались двоечники. И поделом!
   Саша вышла из зала и зажмурилась. Маленький квадратный коридорчик был залит солнечным светом. Окно было распахнуто, и желтая занавеска билась, как парус, целиком вытянутая сквозняком наружу. Саша поправила ее, но едва выпустила из рук, как та снова оказалась на улице, будто стремилась улететь.
   - Я тоже хочу, - шепотом сказала ей Саша. - А нельзя. Надо учиться... надо, понимаешь? Не время... не время еще.
   Она зашла во второй зал. "Хоть бы кто-нибудь знакомый, в столовку позвать", - с тоской думала она, оглядываясь. Есть не очень хотелось, но сидеть дальше невозможно, хоть немного встряхнуться. Домой нельзя, там Серега Ольгу муштрует к пересдаче, с утра и до позднего вечера ежедневно. Ничего особенного, конечно, если Саша заявится, но ей самой в таких условиях не поучиться, да и лишний раз смущать людей не хочется.
   Она медленно шла по широкому проходу между рядами парт.
   - Привет, Саша! - окликнули ее справа.
   Она обернулась и увидела Горелова. Тот призывно махал рукой.
   - Привет, - она подошла к нему. - Чем занимаешься?
   - Матаном, - с отвращением сказал Горелов.
   "Везет!" - чуть не сказала Саша, однако недвусмысленно заблестевшие глаза выдали ее с головой.
   - Ну да, вот затем я тебя и позвал, - усмехнулся Слава. - Поможешь разобраться? Что-то я эти неявные функции не секу совсем.
   Саша с готовностью уселась рядом с ним.
   - А ты что, разве не сдал? - спохватилась она и сделала озабоченный вид.
   - Ха, стал бы я париться, кабы сдал, - фыркнул он.
   - А кому сдавал?
   - Попову. Знаешь такого? Седой, лет пятьдесят...
   - Еще бы не знать! Это наш семинарист. Слушай, - нахмурилась Саша. - Как же это он тебя завалил, говорили, он самый добрый?
   - Говорили, - он сокрушенно покачал головой. - Я к нему и ломанулся. И с первым же вопросом... Да ну его, скажи, тебе Кулигин пять поставил? - полуутвердительно спросил он. - Я видел, ты ему сдавала.
   - Нет, четыре.
   - Как четыре?!
   Саша недоуменно поглядела на него.
   - Так. У меня шпор с собой не было, ну, вышла один раз подглядеть вопрос... А потом в задачках запуталась. Он тоже удивился, мол, как так, теорию знаете, на семинарах монстрите. Ага, семинары, - она досадливо поморщилась. - Несобственные интегралы вы без меня проходили. А он только их и задавал. Вообще чуть трояк не вкатил.
   - Ну, зверь, - покачал головой Горелов. - Семину, прикинь, тоже четыре поставил. А вы трое - Данила еще - у него любимцы, это все знают.
   - Это Данила-то - любимец?! Он ведь его терпеть не может!
   - Это он меня терпеть не может, - угрюмо проговорил Горелов. - Идиотом считает, презирает. А с Дробовым они собачатся с обоюдным удовольствием. Да ну его в...
   - Да, лучше давай разберем теорему, - Саша придвинула к себе тетрадку. - Ух ты, это чьи такие лекции? - восхитилась она.
   - Семина, чьи еще.
   - Хоть издавай...
   Увлекшись, она забыла про то, что собиралась в столовую. Но ей напомнил Горелов, вовремя поглядевший на часы. Вместе они пообедали, успев до перерыва, а потом Славка, измученный ненавистным матаном, отправился на пляж, а Саша - обратно в читальный зал, в надежде заставить себя позаниматься. Но по дороге она раздумалась о Кулигине, а встреча с Гореловым напомнила давешний разговор.
   "Функциональный анализ, что же это такое?" - недоумевала Саша. На стендах мехмата ничего такого не было. В расписании она обнаружила экзамен с таким названием - аж на третьем курсе. "Ой, это что-то вроде наших квантов", - с испугом подумала она. Про кванты - квантовую механику - ей приходилось слышать от знакомых физиков, в частности, от Ольгиного брата, который именно из-за них вылетел в свое время из университета, и потом с большим трудом восстановился, сдавал этот ужасный предмет раза четыре. Впрочем, некоторые и матан по четыре раза сдают. Однако, про кванты говорили с неизменным уважением, а Серега с Борисом так просто вздрагивали от одного упоминания. Им эта радость предстояла как раз на будущий год.
   Саша нерешительно потопталась у каталога, наконец, с мыслью "эх, была, не была!" выдвинула ящичек с этикеткой "матанализ". К своей радости она почти сразу увидела картонку "Функциональный анализ". Саша вытащила ящик из ячейки и, усевшись за ближайший стол, стала с трепетом перебирать карточки. Выписав несколько книжек с наиболее "вкусными" названиями, она засунула ящик на место, и подала список библиотекарю.
   "Наверное, у меня вид, как на первом свидании", - мысленно хихикала Саша, чувствуя, как горят щеки и холодеет в груди при взгляде на внушительную стопку выданных ей книжек.
   Саша взяла самую тоненькую, в бордовой обложке. Фамилия автора показалась знакомой. В городке была улица академика с такой фамилией, а на стене галереи висел, судя по всему, его портрет. Книжка, изрядно потрепанная и не очень аккуратно заклеенная, вывернулась из рук и раскрылась на последней странице. "Семен Самсонович", - прочитала Саша имя автора. Нет, не тот. Хотя... судя по отчеству, верно, сын.
   Она перевернула книжку и принялась читать предисловие. Дух захватило от имен - Адамар, Хаусдорф, Фредгольм, Гильберт, Канторович... Обыкновенные, почему-то они звучали по-особенному красиво и загадочно. На словах "оказал и продолжает оказывать сильнейшее воздействие на теоретическую физику и, прежде всего, на квантовую механику" Саша радостно потерла ладони. Значит, даже если она и сунется на кафедру матанализа, то далеко от физики своей не уйдет, напротив, приблизится. Перевернув страницу, она уже не сомневалась, что читает о своей будущей специальности. "Алгебра, геометрия и анализ функций и функционалов" - чего тут может не хватать? Вся математика разом. И никакого программирования. Только узнать бы еще, что такое эти функционалы...
   Саша пролистала несколько страниц и растерялась. На каком языке написана эта книга? Буквы, вроде, русские. Хотя, далеко не все. Латинских тоже в изобилии, всевозможных шрифтов. И простые, и готические, и так называемые "круглые", которые Саша особенно не любила. Вообще, значков и индексов было более, чем достаточно, чтобы смутить не то, что троечницу, а и самого Дробового. Впрочем, как знать, может, ему-то как раз это все - тьфу, семечки, нечего по себе судить об умных людях.
   "Букв испугалась, тоже мне", - одернула себя Саша, готовая уже разочарованно отложить книжку. Она глубоко вздохнула и стала снова листать страницу за страницей. Книжки надо читать с самого начала, тогда будет все понятно. Но - как быть, если самое первое определение повергает в ступор? "Соответствие" какое-то, мрак! Вот и функционал. Линейный. Оказывается, это оператор из... откуда? И потом, что такое - оператор? Саша беспомощно смотрела на значки. Несомненно, за ними скрывалось нечто безумно интересное, но вот как их расшифровать?!
   "Обыкновенно", - усмехнулась Саша и закусила губу, чувствуя, как заливаются жаром щеки. Она выдернула из тетрадки чистый листок и принялась аккуратно перерисовывать неведомые закорючки и буквы.
   Через несколько минут она опомнилась, окинула скептическим взглядом написанное и с тяжелым вздохом захлопнула книгу. Нет, так ничего не получится, и Кулигина спрашивать бессмысленно. Увидев ее список вопросов, он перепугается насмерть, а ведь это только начало.
   Она угрюмо посмотрела на другие книги. Если в этой, самой безобидной, такой ужас, то что творится там, на страницах этих фолиантов?
   Ни на что не надеясь, она раскрыла самый толстый том. Увиденное изумило ее и обрадовало. Книжка не отличалась от привычных учебников. Нет, незнакомых слов хватало, но в самом начале все было исключительно просто и понятно, известно даже. Множества, их сумма, разность, объединение... "Канторович Л.В., Акилов Г.П." с благодарностью прочитала Саша имена авторов на фиолетовой обложке. "Вот вас я и буду читать", - подумала она и, недобро щурясь, покосилась в сторону первого учебника. "Ничего, до тебя тоже доберусь, - мстительно пообещала она ему. - Попозже".
   Проглядев наскоро остальные книги, Саша убедилась, что первый учебник, очевидно, был написан автором с тайной целью: хорошенько напугать читателя. "Проверка на вшивость" своего рода, как Лешка выражается. Если бросит сразу и больше никогда не откроет ничего с похожим названием, значит, несерьезный человек, таким в науке делать нечего. А кто, наоборот, заинтересуется да не пожалеет времени и сил на отгрызание именно этого куска "гранита науки", - тот далеко пойдет. Саше хотелось пойти далеко и прямо сейчас.
   Она перевела взгляд с соблазнительной стопки книг по функциональному анализу на другую стопку, по физике, казавшуюся в эту минуту отвратительной. "Все равно не выйдет ничего из этой учебы сегодня", - сказала она себе. Сдала лишние книги, спрятала в сумку тетрадь по физике - с глаз подальше и с замиранием сердца приступила к изучению своей - она была уверена - науки.
  
  
  
  
  
  
  

  

Часть 2

  
   Мы так надеялись на чудо
   А чуда что-то нет покуда,
   А чуда не произошло.

В.Долина "Средневековый разговор"

  

1

   Впервые Оксана Ласкина не радовалась возвращению в родной город.
   Строго говоря, Новосибирск не был ей родным - она жила в нем с семнадцати лет, как приехала на учебу из Красноярска. Тому пошел уже одиннадцатый год. "Как раз этим летом", - вспомнила Оксана, глядя на пробегающие за окном автобуса улицы.
   - Скоро приедем, - сказал ей бородатый человек, сидевший в кресле на соседнем ряду. При этом лицо его, суровое и даже мрачное мгновение назад, осветилось доброй улыбкой.
   Она кивнула в ответ. Светлоголовый мальчик лет шести, спавший на сидении рядом с ней, пошевелился и что-то пробормотал во сне. Оксана поправила на нем джинсовую курточку, которую он пытался натянуть на голову.
   - Дим, может, разбудить Пашку? - спросила она у бородатого.
   Тот посмотрел на часы.
   - Пока не надо. Остановимся, станут выходить - тогда разбудим.
   Оксана села прямо. Смотреть в окно не хотелось. Вид знакомых улиц вызывал воспоминания о последней зиме. Самой кошмарной зиме в ее жизни.
   Все, что прежде казалось ужасным, представлялось теперь в ином свете. Самые страшные события - и когда хоронила отчима и привыкала жить без него; и когда заболела артритом, и снова пришлось привыкать жить с ним; и когда родители мужа убеждали отдать им ребенка насовсем... Жуткие месяцы прошлой зимы перечеркнули эти и другие горести, безусловные в своей тягости. Оказывается, в самом беспросветном горе есть то, о чем вспоминается с радостью, и даже хочется возвращаться к этим воспоминаниям, потому что когда еще так остро почувствуешь любовь родных, поддержку друзей, собственную решимость не сдаваться, бороться до конца?
   А то, что было полгода назад хотелось вычеркнуть из памяти навсегда. Не к чему там возвращаться, ни о чем нельзя вспомнить без содрогания, отвращения к себе и острого чувства вины перед близкими и любящими.
   Лишь одно хочется помнить - момент избавления. Как будто кто-то взял за воротник, как котенка, и выдернул из вонючей ямы на свет.
   В тот день Оксана ездила в церковь, чтобы - нет, не покаяться - сообщить священнику, а с ним и Господу Богу, что она изменяет мужу и собирается бросить его и даже сына, мол, сильно любит того... другого.
   Эту поездку она часто вспоминала во всех подробностях. И нежелание ехать, и свою нахальную "исповедь", и поразительное равнодушие священника, и непонятный ужас перед причастием.
   Потом был нелицеприятный разговор с другом. А следом - встреча с тем самым, "любовником" - таким мерзким словом он сам себя назвал. Оксана содрогнулась и скрипнула зубами. Эти сцены она не хотела вспоминать. Вообще все связанное с ним.
   - Как же мне теперь жить?" - спрашивала она на другой день у того самого батюшки, который так странно повел себя, услышав ее "исповедь". Теперь глаза его лучились, будто он хотел сказать: "Я так и знал!".
   - Обыкновенно, как будто ничего не было - для других, понятное дело. Сами-то не забывайте, но и не терзайтесь понапрасну. Господь простил вам этот грех, вот и не грешите больше, берегите мужа и сына.
   Это были первые слова о Боге, которые не вызвали обычного скепсиса, как будто она ждала их услышать.
   Ах, если бы можно было не возвращаться сюда, в места, где каждая улица, каждое дерево, каждый камень у дороги знает, помнит ее позор!
   "Ничего, доживу до ноября, осталось совсем чуть-чуть", - уговаривала она себя. Через два месяца они уедут отсюда далеко, в Германию, насовсем. Мужа там ждет работа, а Оксану - новая, честная и чистая (она постарается!) жизнь. Но сначала надо прожить эти два месяца.
   Хорошо, что на работу ходить не надо. Вообще поменьше бывать на улице. Как? Вот если бы артрит обострился, то был бы законный повод. Но пока она наоборот чувствовала себя еще лучше, чем весной. И слава Богу.
   Конечно, возможен и такой вариант, что бывшему любовнику, столь коварно брошенному, не придет в голову искать новых встреч с изменницей. Но о таком счастливом исходе Оксана боялась даже мечтать.
   "Господи, Иисусе Христе, помоги!"
   Оксана не была набожна. В церковь она ездила раз в год, "по обету" - так хотел ее отчим Павел, погибший двенадцать лет назад в автомобильной аварии. Он был верующим и пытался увлечь Оксану и ее мать, но не успел. Оксана ненавидела эти ежегодные поездки и подумывала покончить с этим лицемерием, но последний раз что-то задел в душе.
   Теперь она то и дело возвращалась к тому своему ощущению небывалой радости и свободы, как будто ей пообещали, что впредь ничего плохого с ней не случится, и она поверила этому кому-то, бесконечно могущественному и столь же бесконечно доброму - к кому?! К ней, наворотившей за свою жизнь столько, что и оглянуться страшно!
   Так, может, прав отчим, и его друзья, и тот священник? И свекровь права? Которая заставила Оксану с мужем этим летом обвенчаться, и, что самое поразительное, Димка, невозможный скептик - согласился. Вот где чудо-то!
   Она потрогала золотое кольцо. Его пришлось надеть на средний палец. Купленное на свадьбу родителями Димки, оно было ей великовато, а на среднем носить было страшно, плохая примета. Но венчавший их священник сказал, что это суеверие, то есть, полная ерунда. Оксана ему сразу поверила и после венчания не захотела снимать кольцо, которое, как ей сказали, лежало на алтаре вместе с ее крестиком, который теперь тоже висел на шее. Дима свое спрятал, как и прежде, куда с ним - биохимику? А Оксана решила носить. Отчего-то казалось, что кольцо будет хранить ее легкомысленную натуру от будущих искушений. То есть, не само кольцо, а Тот, Кто пообещал хранить... тогда, весной.
   Автобус зашипел, останавливаясь. Люди повскакали с мест, заспешили на выход, заслонили от нее мужа. Оксана легонько потрясла за плечо сына.
   - Паша! Просыпайся, приехали.
   Мальчик тут же сел и испуганно огляделся.
   - Где папа?
   - Папа здесь, - она схватила его за руку, удерживая. - Подожди, пусть люди пройдут.
   - Мы в Новосибирске? Дома?
   - Да, дома. Сейчас уже придем.
   - Это хорошо, - зевнул Павлик.
   "Хорошо, - подумала Оксана, пряча угрюмый взгляд. - Тем, у кого совесть чиста".
   "Да ладно тебе, все будет нормально", - сказал ее любимый внутренний голос, с которым она привыкла разговаривать и даже дала ему имя "Маша". С некоторых пор, а именно после той знаменательной поездки в церковь, этот голос из досадливой брюзги превратился в прямо таки подружку.
   "Будем надеяться", - вздохнула про себя Оксана.
  

2

   Если сильно пораниться, то шрам может остаться надолго, иной и навсегда. И события некоторые оставляют такие следы, вроде шрама, только на душе... или, что там есть вместо нее.
   Одно из таких случилось с Сашей, когда она училась в первом классе. В тот день двое ее одноклассниц прибежали с ужасной новостью: хулиганы замучили и убили двух собак, бросив трупы в мусорной куче на заднем дворе школы. Они лежали там долго, несколько дней. Ребята бегали туда и рассказывали всякие ужасы. Саша не хотела ни смотреть, ни слушать, ей хватило самого факта. Это были страшные дни. Стало немного легче, когда убитых собак то ли сожгли, то ли закопали, в общем, не стало их там.
   Тогда Саша впервые ощутила хрупкость своего безмятежного мира. Отныне она не могла жить спокойно - ведь каждую минуту кто-то где-то мучил кого-то беззащитного. В минуты самые, казалось бы, счастливые, она вздрагивала от внутреннего холода и с тоской оглядывалась кругом. Да, в ее мире сейчас все хорошо и спокойно, мама здорова, брат весел, кошка и собака сыты и спят в тепле. Но ведь, скажем, в июне сорок первого года люди точно так же были здоровы и веселы, и вдруг - "прокричали репродукторы беду". И как знать, не закричат ли они прямо сейчас? Ведь в других домах кричат? В соседней пятиэтажке опять хоронили дядьку... А где-то опять началась война, а где-то и не прекращалась. И не защититься, не укрыться от этих репродукторов. Какой смысл укрываться? Беда - она приходит, и все. От нее даже Бог не защитит. Притворится, что Его нет, Он сам по себе, а люди - сами.
   Правда, Саша то и дело докучает Ему своими просьбами. Которые чем дальше, тем невнятнее. Одно дело - упросить, чтобы на английском к доске не вызвали. Или чтобы мама не наругала за сгоревшую картошку. И совсем другое - "Господи, пусть все будет хорошо!" - о чем это? Что - все? И что значит - хорошо? Короче, ерунда это.
   "Нервы шалят", - пыталась убедить себя Саша, глядя в окно и прижимая к себе Старуху - шестнадцатилетнюю кошку, ставшую в последнее время удивительно ласковой. За окном был с детства привычный, никогда не надоедавший пейзаж, где главной была огромная сосна. Ее толстый, оранжевый сверху, ствол был для Саши символом постоянства и надежности. Даже страх перед зловещими репродукторами куда-то отходил, если долго смотреть на эту сосну, ветви которой начинались где-то на уровне пятого этажа, как раз над их окном.
   Но сейчас этот вид только добавлял тоски, словно говорил: "Вот я, твое прошлое и будущее, единственная реальность, а все прочее - мечты, которым никогда не сбыться".
   "Это бы ладно, - вздохнула Саша. - Мечты пусть, вот тревоги бы не сбылись". Увы, этого ей никто обещать не мог. Так, чтобы она поверила.
   Впрочем, иногда ей удавалось на какое-то время просто позабыть про эти тревоги. Не совсем, но достаточно, чтобы не ждать каждую секунду, что вот-вот захрипит зловещий репродуктор.
   Последний раз ей удалось позабыть про него надолго, года на два. Особенно хорошо было в университете, где хватало реальных проблем, требующих немедленного решения, и не было времени задумываться о чем-то еще. А, может, и не грозило тогда ничего, а сейчас вот опять нависло. И - самое обидное - дома! Из которого впервые в жизни хочется поскорее сбежать, уехать.
   Ничего здесь не радует. Начиная от стремительно слабеющей кошки (увидит ли ее Саша в следующий приезд?) и заканчивая пианино, к которому то и дело в отсутствие мамы подзывает ее брат, чтобы спела "Я несла свою беду" Высоцкого. Чем зловещее звучит песня, тем больше ему нравится, эх, Лешка... Тоже мне, жених.
   В женихах ее старший брат ходил уже год. Невеста его жила в Новосибирске, собиралась осенью защищать кандидатскую диссертацию. Свадьба планировалась ближе к Новому Году - когда Алексей получит обещанное жилье в Иркутске. Тогда и увезет туда свою Ингу и ее дочь, Юльку. И будут жить. Счастливо. Только мама в этом сильно сомневается, из-за чего... эх, да что там говорить!
   Бедная мама. В этом году ее детки будто сговорились. Сын собрался жениться "непонятно, на ком", а дочь решила сменить факультет, на котором вполне благополучно учится, ну и что, что схватила двойку по физике на последней сессии, пересдала ведь. Нет, вообразила себя математиком! Да еще и страдает от несчастной любви. И еще неизвестно от чего.
   Впрочем, этого мама уже не знает. И никто не знает. Репродукторы хрипят только у Саши в голове и душе, а так она вполне себе весела и довольна жизнью. Только вот то и дело пересчитывает дни, оставшиеся до отъезда в Новосибирск. Не терпится приступить к делу, начать организовывать свой перевод. Да и сознавать, что любимый человек находится за полторы тысячи километров от тебя - трудно.
   "Приеду - и не будет никаких репродукторов! Это все от вынужденного бездействия".
   Саше очень хотелось в это верить.
  

3

  
   Тревога и впрямь будто притихла за то время, пока автобус вез Сашу с вокзала в Академгородок.
   "Сейчас, сейчас я его увижу! Или не сейчас, завтра, послезавтра, неважно. Важно, что он - здесь! Ходит этими улицами, дышит этим воздухом, видит эти деревья, траву, дома, клумбы", - ликовала она, приникнув к окошку в ожидании, когда появятся те самые улицы.
   Лирические мысли перемежались деловыми. Забот хватало. Ольга после стройотряда уехала домой и ничего, кроме ключей и вещей из камеры хранения, получить не успела. Саше предстояло раздобыть мебель, которую из-за ремонта пришлось сдать, и разобрать вещи. Кроме того, надо проконтролировать свой перевод в первую группу, а самое главное - приступить к решению вопроса о переводе на мехмат.
   В необходимости последнего она убедилась еще сильнее, когда открыла программку второго курса пока что родного физфака.
   - Это что же такое? - стонала она, вчитываясь в условия зачетных задачек. - Ведь мне этого в жизни не решить!
   - Ерунда, спишем, - бодро сказала Катя Бабич, которую Саша встретила у деканата.
   Спишем... Саша чуть не заплакала. Она скорее отыскала программу курса матанализа. От знакомой подписи потеплело на душе. Но от содержания веселее не стало.
   "Галопом по Европам", - мрачно усмехнулась она, читая вопросы, которых, к тому же было вдвое меньше, чем в прошлом году. Нет, нет, надо решать вопрос с переводом, скорее!
   Декан мехмата оказался человеком веселым и очень дружелюбным. Правда, первым делом он принялся ее отговаривать, мол, не хочется "обижать дружественный факультет, сманивая к себе девушек", которых у физиков дефицит. Но, убедившись в серьезности Сашиных намерений, заявил, что согласен рискнуть и перевести ее прямо сейчас - на второй курс. А недостающие предметы чтобы досдала в процессе. Услышав такое, Саша струсила. Мало того, что двойная нагрузка, которую она наверняка не потянет, в лучшем случае скатится на тройки, так еще и с Кулигиным расстаться вот так сразу?!
   И она изложила свой собственный план. Именно: учиться пока у себя, и параллельно посещать занятия первого курса математиков. Сдать обе сессии (вернее, четыре - если считать свои) в срок, и тогда...
   - Да, да! Это будет гораздо лучше, вы замечательно придумали! - с воодушевлением воскликнул декан. Он стремительно вышел из своего кабинета в деканат и тут же вернулся, вручив Саше тоненькую книжечку, программку первого курса ММФ. - А если вам удастся до срока сдать нашу первую сессию, то мы вас на первый курс возьмем. Одно условие: сдавать хорошо, троечников у нас и так хватает.
   Окрыленная, выбежала Саша из вражеской когда-то резиденции и, подмигнув любимому лицу на знакомой фотографии, помчалась "домой" - в деканат ФФ, где начинался прием у замдекана Берковича.
   Там она узнала, что ее просьба о зачислении в первую группу удовлетворена, опять же, не просто так, а с условием, что она будет там старостой - вместо Семина, который перешел в группу ранней специализации.
   И еще одна новость. В связи с изменениями в большой (государственной) политике физфак вырос в полтора раза - на второй курс вернулись из армии все, кто был призван год-полтора назад, когда не было отсрочки. Три сотни человек поделили на два потока, и учиться теперь придется в две смены.
   На Сашиной жизни это отразилось в полной мере: на первом семинаре, по электродинамике, Саша обнаружила множество новых лиц, которые обратились к ней с нескрываемым интересом - Саша была единственной девушкой, а все эти товарищи в числе тринадцати человек были под ее началом, но елки-палки, что за люди!
   "Вот это я попала", - думала Саша, украдкой оглядывая парней. Из прежних осталось пятеро, в том числе Даниил Дробовой, Володя Макаров, да еще трое, имен которых Саша не знала. Остальные восемь были те самые "дембеля". Опуская глаза под их взглядами, Саша жалела, что нет теперь в группе ни Кирилла Семина, ни Славки Горелова, который тоже куда-то перевелся. С ними бы она чувствовала себя поувереннее. Эти же... вон, шепчутся, переглядываются, один записку пишет. А Вовке с Данилой делать нечего, ухмыляются. Ой, ну и жизнь пошла, мрак сплошной.
   Дождавшись, когда преподаватель - молодой и влюбленный в свою физику - отвернется, Саша развернула переданную записку.
   "Девушка, говорят, вы наша староста. Скажите, когда и как можно получить стипендию за июль-август тем, кто демобилизовался".
   Саша отвернулась к окну, чтобы не смутить преподавателя неуместным весельем.
   "Беркович обещал завтра на собрании старост все рассказать", - стараясь сохранять непроницаемый вид, написала она под посланием и, не сворачивая, передала бумажку назад.
   По рядам пронесся оживленный шепот. Саша села прямее и совсем другим, спокойным и веселым взглядом обвела "вверенный ей коллектив". Отставить романтические глупости - трудовой сезон начался!
  

4

  
   Прошла неделя, а Оксане так никто и не позвонил, и встречи, которой она так боялась, не случилось.
   "Может, и не будет ничего? - с надеждой думала она. - Проживу спокойно до самого отъезда".
   Но внутренняя "Маша" не разделяла ее оптимизма.
   "Погоди радоваться, - осторожничала она. - Вообще, чего ты тут гуляешь? Домой иди. Сходила в магазин, и хватит".
   - Пашка, шевели ногами! Медленнее меня идешь, - сказала Оксана плетущемуся рядом сыну.
   - Ты устала? - спросил он.
   - Именно. Очень устала.
   - Тогда давай ты посидишь на той скамеечке, а я покатаюсь на карусели.
   Ну конечно, иначе с чего бы такая забота? Оксана с опаской посмотрела на детскую площадку во дворе девятиэтажного дома. Вроде, пусто...
   "Домой лучше иди, домой", - посоветовала Маша.
   - Пойдем, Паша, - сказала Оксана. - Дома будем отдыхать.
   - Ну ма-ам, - загнусил Павлик. - Дома карусели нет, а я давно не катался!
   - Неделя - это давно? У бабушки точно такая карусель во дворе.
   - Нет, не такая! Та сломана и скрипит, бабушка не разрешала, ну ма-ама!
   Она снова огляделась. Стоит ли искушать судьбу, гулять через дорогу от мест обитания человека, которого нельзя видеть? Однако, Пашке этого не объяснить, а он привык играть именно на этой площадке. Они часто ходили сюда раньше. Когда не надо было ничего и никого бояться.
   - Ладно, но недолго.
   Оксана села на знакомую скамейку. Павлик играл с каруселью, а она смотрела на него и ужасалась, как могла подумать, что сможет прожить без него? А без его отца? Не иначе, от долгой разлуки с сыном в голове что-то нарушилось. Немыслимое наваждение.
   Из подъезда выбежала девочка Пашкиного возраста. На ней был ярко-красный плащик, а на концах толстых, светлых, почти белых косичек болтались пышные банты, в тон плаща. Колготки и туфельки ее тоже были красными. Не добежав метров трех до карусели, девочка остановилась и неспешно прошествовала мимо. Уселась на качели и стала медленно раскачиваться. Она делала вид, что не замечает ни Пашки, ни его мамы, однако, явно старалась привлечь их внимание. Наклонившись, будто для того, чтобы сильнее качнуться, она как бы невзначай перекинула вперед косы и быстро взглянула на Оксану, - заметила ли? Оксана отвернулась, чтобы не расхохотаться.
   На Павлика эти ухищрения подействовали безотказно. Он замер и, приоткрыв рот, смотрел на прекрасную незнакомку. Та, довольная произведенным впечатлением, слезла с качелей, с независимым видом подошла к карусели и села на ближайшее сидение. Легонько оттолкнулась одной ногой, другой...
   Пашка, державшийся за карусель, качнулся вперед и вышел из ступора. Сунул руки в карманы и вразвалку подошел к девочке. Завязался разговор. Слов Оксана не слышала, но, судя по всему, беседа получалась мирной и скоро стала веселой. Девочка оставила кокетство, Пашка - робость. Оксана, прикрыв глаза, наблюдала за их беготней и мечтала, как здорово было бы иметь двоих детей.
   - Мама, а Яна не верит, что я знаю немецкий язык! - крикнул, подбегая, Пашка.
   - Докажи, докажи! - девочка присела у скамейки, где не было травы, расчистила ладошкой песчаный пятачок и что-то нацарапала палочкой. - Ну, скажи, что это такое?
   - Ди кат-це, - по слогам прочитал Пашка и гордо выпятил живот. - Ха! Кто ж не знает! Кошка.
   - А вот это? - она стерла надпись и нацарапала новую.
   - Ди мет-хен. Девочка. Только не "ди", а "дас"! - победно заявил он. - Сама не знаешь!
   Оксана приготовилась утешать девочку, которая по всем правилам должна была сейчас заспорить или даже заплакать, но та, глядя снизу вверх на Пашку, пошевелила губами и не по-детски мирно согласилась:
   - Да, правильно, дас метхен. Меня и Света ругает, я все время забываю эти...
   - Артикли, - подсказала Оксана трудное слово. - А Света это твоя сестра?
   - Да, старшая, - гордо ответила Яна. - Она в шестом классе учится, на пианино играет и немецкий лучше всех знает, и я скоро буду знать, уже читать умею и писать.
   - Молодец, - похвалила Оксана.
   - Я тоже умею читать! - встрял Пашка. - Ну что, будешь еще спрашивать?
   Яна написала новое слово. Пашка озадаченно уставился на него.
   - Шпо... Шпон, - бормотал он.
   Девочка, закусив нижнюю губу, лукаво поглядывала на него. При виде ее лица, по спине Оксаны пробежал неприятный холодок. "Показалось", - сказала она себе. Однако продолжала вглядываться в серые глаза ребенка.
   - Спун! - завопил Пашка. - Нечестно! Это по-английски!
   - Потрясающе, ты и английский знаешь! - расхохоталась девочка.
   - Паша, пошли домой! - Оксана вскочила.
   Дети испуганно повернулись к ней.
   - Я пошутила! - глаза девочки стали огромными, в них заблестели слезы. - Я...
   - Да нет, что ты, что ты, - заговорила Оксана, приходя в себя. - Ты ни при чем совсем, просто я вспомнила, что нам с Пашей нужно торопиться.
   - Никуда нам не нужно! Я еще хочу гулять, - возмутился Пашка и забрал у Яны палочку. - Давай, теперь я буду у тебя спрашивать.
   Оксана, дрожа, опустилась на скамейку. "С ума сошла, детей пугаешь", - обругала она себя. В самом деле, мало ли, что показалось, ну, взгляд похож, интонации... Главное упустила. Яна наверняка живет в доме, возле которого они сидят, значит, никак не может быть связана с Сергеем Кулигиным, человеком, за которым Оксана полгода назад хотела бежать на край света, а ныне хочет забыть само его имя.
   - Ты не боишься гулять одна, Яна? - спросила она у девочки.
   "Сейчас скажет, что мама следит из окна", - подумала Оксана с надеждой. Хотелось окончательно успокоиться.
   - А меня сейчас папа смотрит из дяди Сашиного окна, - с готовностью отозвалась та.
   - Из дяди Сашиного? - машинально переспросила Оксана.
   - Ну да, вон оно, - девочка показала на девятиэтажку. - Мы с папой из садика шли и зашли к дяде Саше, а я отпросилась поиграть. Мы сейчас в кафе пойдем, - похвасталась она. - Папа специально меня рано забрал, ему без меня скучно.
   - А я вообще в садик не хожу! - с достоинством заявил Пашка. - Там только время терять. Пошли на карусель.
   Дети убежали, а Оксана осталась обдумывать план бегства.
   "Поздно", - угрюмо сказала Маша.
   Оксана сгорбилась и отвернулась в надежде, что шедший по площадке мужчина ее не заметит. Он и вправду ее не видел. Пока.
   - Папа! - Яна спрыгнула с карусели и со всех ног помчалась к нему.
   Отец подхватил ее на бегу, закружил и осторожно опустил на землю.
   - Ну что, мы пойдем в кафе? - запрыгала она, повиснув на его локте.
   - Конечно, - он выпрямился и замер, увидев Оксану.
   Она отвела взгляд, но было поздно. Впрочем, поздно было уже десять минут назад.
   - Все, Павлик, пошли домой, - сказала она сыну.
   - Ну, ма-ам, - привычно затянул он.
   - Я сказала, - прошипела она, вставая.
   - Ну мама, ну пожалуйста, вон, Яне разрешили еще погулять.
   Оксана невольно посмотрела в сторону Кулигиных. Они действительно о чем-то договорились. Яна бежала к карусели, призывно махая рукой Пашке. А ее отец направлялся к Оксане.
   - Ладно, - пробормотала она, отпуская сына. - Только учти, через пять минут идем домой.
   - Ну, здравствуй, - произнес, подойдя, Кулигин. - Давно приехала?
   - Не очень, - сквозь зубы ответила Оксана. - Неделю назад.
   - Понятно, - медленно проговорил он.
   - Папа, покатай нас! - крикнула Яна.
   - Потом, - откликнулся он. - В другой раз.
   - Ну, па-апа! - капризно протянула она, точь-в-точь, как Пашка минуту назад.
   - В другой раз, Яна, - не повышая тона и не двигаясь с места, произнес он.
   Девочка надула губы, но лишь на секунду.
   - В другой раз, - сказала она Пашке с той самой по-взрослому мирной интонацией, уже знакомой Оксане.
   - Тогда пошли на качели! - предложил мальчик.
   - Послушная у тебя дочка, - с невольной завистью проговорила Оксана.
   - Да, более-менее. А это и есть Павлик?
   - Кто же еще...
   Снова наступило молчание. Первым его нарушил Кулигин.
   - Ты так внезапно уехала, - сказал он вполголоса. - Что-то случилось?
   - Нет, ничего особенного. Просто Димкина мама попросила приехать. Ну я и...
   - Могла бы позвонить, предупредить.
   "Начинается", - поморщилась она.
   - Я предупредила.
   - Когда?
   - Когда уходила, Сережа, - сказала с нажимом Оксана и поглядела ему в глаза. - Я сказала, что... все. Если ты не поверил, то напрасно. Я не шутила.
   - Да уж, какие там шутки, - почти неслышно сказал он.
   Оксана промолчала.
   - И ты больше ничего не хочешь мне сказать? - спросил он.
   "Ничего! - вмешалась Маша. - Скажи ему: "Ничего", - и уходи".
   Но Оксана отогнала ее. В конце концов, Сергей не сделал ей ничего дурного. Наоборот.
   - Хочу, - прошептала она, жалко кривя губы. - Я хочу извиниться. Сережа, ты... прости меня. И спасибо тебе. За все.
   Он удивленно пошевелил бровями, желая что-то возразить, но она прервала его:
   - Нет-нет! Все правильно. Я виновата во всем. Ты прости... если сможешь. И, - она вдохнула поглубже и, как могла, твердо закончила: - Ты не ищи меня, не звони, хорошо? Мы в ноябре уезжаем. Так что...
   - Уезжаете все-таки?
   - Да. Ну, пока, - Оксане даже удалось улыбнуться.
   - Мне будет трудно не искать встреч, - проговорил он бесцветным голосом, не сводя с нее своего странного взгляда.
   - Я понимаю, - с той же фальшивой улыбочкой прощебетала она. - Но ты пожалуйста постарайся. Пока.
   И, чтобы не дать ему сказать что-то еще, она пошла к выходу с площадки, на ходу подзывая сына.
  

5

  
   Семинары по матанализу теперь были всего раз в неделю, по средам. Саша едва дождалась этого дня и в университет прибежала, как обычно, за полчаса до звонка, но на вторую пару, первая была свободной - пока. И, чтобы скоротать время, решила наведаться в деканат.
   "Ой, зря я сюда пришла", - думала она, украдкой поглядывая на часы. Прямо показывать свое нетерпение было неприлично, все-таки сам замдекана с ней разговаривает. И о делах, не просто так. Кто ж виноват, что эти дела занимают столько времени.
   - Вы все поняли? Так вот, идите к диспетчеру прямо сейчас, не откладывая.
   Диспетчер, как назло, появилась одновременно со звонком. К счастью, она тоже спешила, и Саша уговорилась с ней встретиться после пары.
   На лестнице пришлось замедлить шаг - негоже врываться в аудиторию взмыленной, все-таки первое свидание после такой долгой разлуки. Неважно, что эти слова - разлука, свидание - существуют только в Сашином воображении.
   Кулигина она увидела в холле третьего этажа. Он стоял у окна и курил. "Опять не успел на перемене", - с нежностью подумала Саша и, довольная, что не опоздала, хотела пройти в аудиторию, как он повернулся и окликнул ее:
   - Александра Михайловна! Доброе утро.
   - Здравствуйте...
   Она растерялась, не готовая к такой встрече.
   - Вы торопитесь? - он подошел к ней.
   Саша поглядела в сторону аудитории.
   - Уже нет, - сказала она, сдерживая нервное хихиканье.
   - У вас сейчас занятия?
   "Он же не знает, что я в его группе!" - догадалась она. И улыбнулась, не таясь:
   - Ага.
   - Не хочется идти? - он тоже улыбнулся.
   - Наоборот, - весело возразила Саша. - Очень хочется.
   - Хорошо вам, - он вздохнул. - А я вот никак не могу заставить себя войти в аудиторию.
   Саша заморгала, ошеломленная его доверительным тоном.
   - Почему? - спросила она.
   - Да вот же... Как представлю: тридцать человек, больше половины незнакомых лиц, - он помотал головой, потом взглянул на Сашу и будто опомнился, заговорил прежним "преподавательским" голосом, каким обычно говорил с ней: - Но, что же это я вас задерживаю. Говорите, у вас в это время интересный семинар, значит, не будете в этом году к нам ходить?
   - Буду, - засмеялась Саша. - Я теперь в первой группе, и как раз бежала на матанализ.
   - Что вы говорите! - Его лицо просветлело. - Тогда идемте.
   Он бросил сигарету в урну и, обогнав Сашу, распахнул перед ней дверь.
   - Пожалуйста!
   Любимое место у окна было, естественно, занято, пришлось сесть на предпоследнюю парту, в самом дальнем углу от преподавательского стола. Впрочем, оно и к лучшему, не так заметны ее встревожено-пристальные взгляды на непривычно хмурого и рассеянного преподавателя. Еще мрачнее, чем весной был. Вот как к нему подходить, такому? Она ведь собиралась на перерыве выяснить несколько вопросов. Занятия у математиков еще не начались из-за колхоза, поэтому пришлось разбирать программу самостоятельно, чего дни терять? И сразу обнаружилось непонятное. А ему, похоже, не до студентов и вообще... то, что пожаловался ей при встрече, так, поди, жалеет уже, не смотрит совсем в Сашину сторону.
   И группа хороша. Недаром ему не хотелось к ним идти, как чувствовал. Или это всегда так? Не любят физики математику, скучают откровенно, даже слишком.
   Прозвенел звонок на перерыв. Не дописав строчки, Кулигин положил мел и повернулся к студентам, хотел что-то сказать, но не успел: в аудиторию кто-то заглянул, и он поспешно вышел.
   - А где наша староста? - зевнув, спросил Андрей Саблин, один из новеньких в Сашиной группе.
   - Вон она сидит, - сказал ему Дробовой и обернулся: - Саша, ну, что там насчет терминалов? Расскажи подробно, факультатив или нет?
   - Нет, не факультатив, - с сожалением сказала Саша. - Раз в две недели. Диспетчер обещала к концу вот этой вот пары все утрясти с расписанием. На радиоэлектронике все скажу, не разбегайтесь.
   - Э, а мы, а нам? - зароптали "бэшники". - Серега, а мы почему ничего не знаем, вообще впервые слышим про какие-то терминалы?
   - Да схожу я сегодня тоже, узнаю, может быть, - отмахнулся староста "б" группы, Ковалев. Он что-то читал, и не желал вникать в посторонние разговоры.
   - Как это "может быть"?! - возмутился кто-то из его группы. - А, может, вам и для нас расписание дадут? - с надеждой обратился он к Саше. - Занесете к нам на рэлы, или мы сами подойдем...
   Ковалев тоже взглянул на нее, заранее радуясь согласию.
   - Не знаю, - виновато сказала Саша. - Вообще-то, только о нашей группе речь шла...
   - Вот еще, станет наша староста за вашего Ковалева работать, - сказал Саблин. Кудрявый, невысокого роста и коренастый, он больше всех вникал в общественные проблемы и чуть ли не опекал Сашу.
   Вторая половина семинара прошла веселее. "Сумел взять себя в руки", - думала Саша, сочувственно глядя на Кулигина, его обычную, чуть-чуть насмешливую улыбку и прислушиваясь к знакомым ровно доброжелательным, "педагогическим" интонациям. "А ведь это все дорого обходится", - сообразила она вдруг и усмехнулась своему проснувшемуся "профессиональному" интересу. Вот тоже, то мечтала великим ученым стать, теперь педагогикой заинтересовалась...
   Перед самым звонком Кулигину не удалось избежать спора с Дробовым. Саша, твердо решившая оставить свои расспросы до лучших времен, ждала, когда можно будет подписать журнал. И отчаянно завидовала Даниилу. Хоть тон Кулигина оставлял желать лучшего, но разговор шел на равных. "Мне этого никогда, никогда не достичь", - думала Саша, кусая губы. Сейчас ей собственный перевод на мехмат казался чем-то фантастическим, не более вероятным, чем возможность говорить: "Привет, Сережа!" вот этому человеку. Впрочем, судя по сегодняшней встрече... да нет, он просто забылся, не сдержался, не сообразил сразу, кто перед ним.
   - Ладно, в понедельник я все это аккуратно распишу, и вы увидите, - не то пообещал, не то пригрозил Дробовой.
   - Договорились, не забудьте только, - в тон ему ответил Кулигин.
   - Да уж не забуду, - и он, не прощаясь, ушел.
   Кулигин усмехнулся ему вслед и обратился к Саше.
   - У вас будут вопросы, Александра Михайловна?
   Саша заколебалась. Уж больно веселый у него вид, и спрашивает с такой готовностью... То ли рискнуть? Но он уже снова смотрел мимо нее. Она оглянулась. В дверях аудитории стоял Саблин, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу.
   - Вы тоже хотите что-то уточнить? - спросил его Кулигин.
   - Мне Сашу надо, - не смутившись, сказал Андрей.
   - А, ну тогда подождите, мы сейчас обсудим кое-что...
   - Долго? - нахально поинтересовался Саблин.
   - А что?
   Саша чуть не рассмеялась: таким тяжелым вдруг стал взгляд Кулигина, добродушие пропало, и голос зазвенел металлом.
   - Да нет, ничего особенного, - хмыкнул Саблин.
   - Ой, вопросы отменяются, - виновато сказала Саша. - Совсем забыла... Я обещала ребятам к диспетчеру сейчас сходить. Я потом тогда, ладно?
   - А, дела общественные, - протянул Кулигин. - Ну, тогда, конечно. В понедельник, после лекции поговорим, да?
   - Да, спасибо, до свидания, - на бегу пробормотала Саша.
   - Всего доброго, - сказал он ей вслед.
   - Ой, Андрюха, спасибо, что напомнил, правда, из головы вылетело, - повинилась она, спускаясь с Саблиным на второй этаж.
   - А чего это ваш матанщик, то хохмит, то молнии метает?
   - Не знаю, - смутилась Саша. - По-моему, он хороший преподаватель.
   - Угу, был бы поспокойнее, цены б ему не было, - сказал догнавший их Дробовой. - А то сплошные эмоции, невозможно разговаривать.
   "Как будто электродинамщик лучше, - сердито подумала Саша. - Вот уж где эмоции через край. Однако, к нему никаких претензий у них". Но вслух, разумеется, она ничего не сказала.
  

6

  
   В понедельник, ожидая своей очереди на аудиенцию к Кулигину, Саша волновалась, как никогда прежде. Ей никак не удавалось придумать убедительную причину, чтобы объяснить свой интерес к понятиям, про которые ни слова не было в прошлогодних лекциях. Вопрос "зачем это вам?" был бы вполне законным. И что на него отвечать? Правду?
   Саша, как наяву, увидела недоуменно приподнявшиеся брови, презрительно кривящиеся губы, насмешливый взгляд... Ох, как же трудно ей будет потом учиться, вообще что-то делать. "Вот заодно и проверим, какова цена твоим устремлениям", - сурово сказала она себе и, приветственно кивнув, подошла к кафедре.
   Однако, она недооценила... то ли себя, то ли Кулигина, словом, ошиблась в своих ожиданиях, и сильно.
   Втолковав ей понятия, оказавшиеся не такими уж тривиальными, Кулигин в самом деле спросил, зачем они ей понадобились. Узнав причину, он, непонятно, почему, обрадовался и заинтересовался подробностями. Саша рискнула признаться, что планирует сунуться на кафедру матанализа. Он воодушевился еще сильнее. Прозвенел звонок на следующую пару, но Саша не обратила внимания, завороженная рассказом Кулигина о любимой науке, теряющей популярность у молодежи, дескать, от практики далеко и денег много не заработать, то ли дело компьютеры! На это Саша невольно изобразила на лице гримасу отвращения, чем насмешила преподавателя, и он признался, что сам старается держаться подальше от машин, тем более, что "в нашем деле они нужны, как в бане пассатижи". Услышав это "в нашем деле" и цитату из любимого певца, Саша поняла, что теперь только собственная безвременная гибель сможет помешать ей осуществить планы внедрения в славную когорту "матанщиков".
   Когда Кулигин ушел, Саша обнаружила, что проговорили они ни много, ни мало - сорок минут. Можно было подождать немного и пойти на вторую половину пары (Саша даже не помнила толком, что за семинар идет сейчас), но какие уроки, помилуйте! Она в жизни не чувствовала себя такой счастливой. "Вот, зараза! - с притворной сердитостью думала она про Кулигина. - Нет, чтобы наставить девушку на путь истинный, еще больше с толку сбивает. Никогда ему этого не прощу!"
   По дороге в читальный зал она столкнулась с Татьяной. При взгляде на подругу, ее ликование утихло.
   - Ты чего? - испуганно спросила она. - Что-то случилось?
   - Да ерунда, - та попыталась улыбнуться сквозь слезы. - Ольга приехала?
   - Да, вчера. У вас когда занятия начнутся?
   Ответ на этот вопрос Саша примерно знала, но надо дать подруге успокоиться. Что-то она часто плачет последнее время.
   - Еще две недели, - покривила губы Таня.
   - Тебя опять на работе достали?
   Благополучно поступив на первый курс, Таня вместо базы устроилась на отработку в деканат. Там у нее не заладились отношения с одной из секретарей, и Саша подумала, что теперешнее расстройство из-за очередной ссоры. Но Таня равнодушно махнула рукой:
   - Нормально. Кстати, мне старший секретарь сказала не обращать внимания на ту дуру. Она их всех достала. Замуж хочет выйти и на всех волком глядит, как на соперниц.
   - Кого она тут ловит? - удивилась Саша. - Ей же лет тридцать!
   - А кто ее знает, - презрительно фыркнула Таня. - Может, препода какого. А может и студента, подумаешь, пять-шесть лет разницы.
   - Ой-ей, ничего себе, подумаешь, - поежилась Саша.
   - Это нам с тобой, а человеку не повезло в жизни, откуда знаешь, как бы запела на ее месте? - наставительно сказала Таня.
   Саша не нашлась, что ответить.
   - Меня на обед отпустили. Пойдем? Сюда, в универовскую столовку, она открылась сегодня.
   Не дожидаясь согласия, Таня ухватила Сашу за локоть и потянула за собой.
   - Ты представляешь, - проговорила она, усмехнувшись. - Меня товарищ Верейчук сейчас с семинара прогнал.
   - Это как так?!
   - А вот так. Пялился, пялился на меня, а за пять минут до перерыва попросил на пару слов в коридор и сказал, чтобы я у него больше не появлялась.
   - Что?! Так прямо и сказал?
   - Ага, - Таня промокнула платком слезы. - Вы, говорит, виновны сразу в трех преступлениях, вы - физик, первокурсник и девушка. Одно или два как-то можно простить, но три - слишком много.
   - Ничего себе! - Саша задохнулась от возмущения.
   - Вот именно, - усмехнулась Таня.
   - А что за спецкурс?
   - Ассоциативные кольца.
   - Слушай, он...
   - Тише, - шикнула Татьяна. - Потом переговорим.
   Саша, опомнившись, примолкла. Они уже спустились в столовую и стояли в хвосте очереди, к счастью, недлинной.
   Ситуация, по мнению Саши, была вопиющей. Она и представить себе не могла, чтобы преподаватель выгнал студента со своего спецкурса. Ладно бы - с семинара. Тут еще можно понять, дополнительный труд - если относиться, как Кулигин, чтобы и к доске вызывать, и работы проверять. Но кому может помешать человек на спецкурсе, лекции?! Саша уже знала, что такое эти спецкурсы, на один даже сама собиралась пойти, а тут вон какое дело, вдруг и ее выгонят?
   - Тебя не выгонят, - возразила Таня, когда они с подносами уселись за дальний столик, в стороне от других обедающих. - Ты уже почти математик, это раз. Ну и, - она помолчала, моргая. - Не первокурсник... еще. Да и остальные преподы, поди, поспокойнее насчет девушек. Это у товарища Верейчука пунктик.
   - Не только у него.
   Саша рассказала ей про недавний семинар по дифференциальным уравнениям. Там преподаватель здорово повеселил группу своими намеками и, как бы ни к кому конкретно не относящимися, пространными рассуждениями о девушках в науке и на его семинарах в частности. Дескать, работать придется наравне с мужчинами, и скидок не ждите.
   - Угу. Его светлость Михал Вадимыч про скидки молчит, знает, - проворчала Таня. - Он сказал, что согласен мириться с моим присутствием на его лекциях, если я исправлю хотя бы один из своих проступков.
   - Предпочительнее всего, конечно, было бы пол поменять, - язвительно сказала Саша.
   - Это всяко.
   - Придется дожидаться второго курса. Не жаловаться же ректору.
   Таня не ответила, сосредоточенно возила наколотым на вилку кусочком хлеба в стакане с остатками сметаны. Саша молчала, знала, что подруга сейчас обдумывает какую-то мысль. Как правило, сногсшибательную. Так и есть:
   - Я на мехмат переведусь, - сказала она.
   - Ты, Танька, с дуба рухнула, не иначе, - проговорила, придя в себя, Саша. - Эдакие кульбиты... Что твой папа скажет?
   Таня помрачнела. Вопрос был серьезный. Она жила с отцом, мачехой и братом, который собирался ближайшей весной в армию. Ее переход на первый курс очень рассердил отца, так что он чуть не выгнал Таньку из дому. А что будет теперь?
   - А я не скажу ему ничего! - голубые ее глаза решительно прищурились. - Я же, если переведусь, то на первом курсе останусь. А на каком факультете - без разницы.
  

7

  
   Встреча на детской площадке здорово напугала Оксану. Неделю она почти не выходила из дому и вынашивала коварные планы, как бы испортить телефон. Но боялась она напрасно: Кулигин держал свое слово.
   Так кончился август, прошел сентябрь, а десятого октября позвонил однокашник Оксаны и сообщил, что их бывший научный руководитель завтра будет отмечать шестидесятилетний юбилей плюс издание своей новой книги и приглашает коллег и учеников, бывших и настоящих, словом, всех, кто есть.
   Это приглашение обрадовало Оксану и в то же время напугало. Было приятно, что шеф и прежние университетские друзья помнят ее. Да вот Кулигин-то наверняка будет там! Но отказаться было нельзя. Шефу Оксана была обязана многим. Даже после аспирантуры, которую она окончила, бросив на полпути диссертацию, он продолжал помогать ей, находил всякие шабашки, которые как-то поддерживали семейный бюджет. Иметь нормальную работу Оксана, увы, не могла - из-за здоровья.
   "Ничего, пойду, развеюсь, хоть на людей погляжу, - думала она, собираясь. - Еще чего, из-за одного неприятного человека отказываться самой от праздника, и других обижать, шефа, в частности!"
   Как ни странно, присутствие Кулигина оказалось не самым большим огорчением на банкете. "И зачем только я сюда пришла?" - думала Оксана, из последних сил пряча угрюмость за улыбкой и веселым щебетом. Улыбаться и щебетать было с кем - то и дело подходили бывшие однокурсники, преподаватели, спрашивали о делах. Она и не предполагала, что столько народу ее помнит!
   Радоваться бы, а она все теребит часы на руке и торопит время. Скорее, скорее пусть все закончится, и можно будет уйти с этого праздника, где она чужая. Чужая среди этих людей - счастливых, занятых делом, которое и она когда-то любила, говорящих на языке, который и ей когда-то был знаком, а теперь она не понимает ни слова...
   - Что с тобой, ты вот-вот заплачешь?
   Оксана стиснула зубы и беспомощно поглядела на подсевшего Кулигина.
   - Серега, ты так не говори, а то я и правда заплачу, - прошептала она.
   Он молча подал ей бокал с вином. Оксана не стала отказываться. Хоть и рискованно - вино могло дать обратный эффект. Но обошлось, ей даже удалось вполне искренне улыбнуться. Сергея она не опасалась. Правда, увидев его в первый момент, изрядно перетрусила. Но он вел себя безупречно, чисто по-дружески, ни о чем не напоминал. "Да он всегда вел себя достойно... в отличие от некоторых", - думала она, и к бесполезным сожалениям о прошлом прибавился еще и жгучий стыд.
   - Ты совсем не хромаешь, - сказал Кулигин. - Может, получится сегодня потанцевать?
   Он кивнул в сторону сцены, где на площадке кружилось несколько пар. Отчего-то они все были пожилые и - что особенно кольнуло Оксану - супружеские.
   - Нет, мне там не место, - зло усмехнулась она.
   И тут же спохватилась, что, похоже, сказала не то, что нужно.
   "Что-то ты много выпила, подруга", - укорила ее Маша.
   "А наплевать!" - ответила мысленно Оксана и рассмеялась, как же натурально пьяно это вышло.
   - Если ты думаешь, что все эти господа кристально чисты, то ошибаешься, - сказал Кулигин.
   Оксана скрипнула зубами. Как всегда, он попал в точку. Раньше она восхищалась его способностью понимать ее. Но сегодня она предпочла бы скрыть свои чувства и мысли. От Сергея - в первую очередь. Увы, это невозможно.
   - Не надо, Сережа, - попросила она почти жалобно. - Мы же договорились ничего не вспоминать.
   - И не надо. Именно потому я и предлагаю. Когда ничего нет, нечего и бояться, верно?
   - Верно. Все равно... я не только, - она сморгнула выбежавшую слезу и прошептала, обводя рукой зал. - Мне вообще здесь не место. Я бы и не пришла, но надо было поздравить Владимира Михайловича. А теперь... ты не знаешь, когда прилично будет сбежать отсюда?
   - Да хоть сейчас. Банкет, по сути, кончился.
   Оксана огляделась. В самом деле, на длинном праздничном столе уже не осталось нетронутых блюд и полных бутылок. Гости, кто не танцевал, разделились на группки. Сам виновник торжества в окружении нескольких дам делился впечатлениями от последней премьеры театра "Красный факел". Компания молодежи у дальнего конца стола громко хохотала над анекдотами. Напротив Оксаны двое товарищей пытались решить какую-то математическую проблему, подгоняя мыслительный процесс коньяком. А чуть поодаль редактор журнала, в котором до отъезда работала Оксана, на полном серьезе обсуждал с кем-то, по-видимому, автором, какие правки надо внести в статью; оба они то и дело сокрушались, что не догадались взять с собой корректуры. Кулигин был прав, сейчас вполне можно незаметно исчезнуть. Впрочем, незаметно нельзя, надо попрощаться с шефом.
   Оксана нерешительно поглядывала в его сторону, гадая, как поделикатнее прервать разговор, но он сам заметил, что она собирается уходить и, любезно раскланявшись с собеседницами, подошел к ней.
   - Покидаете нас, Оксана Павловна? - с сожалением спросил он.
   - Да, Владимир Михайлович, спасибо, все было здорово, и поздравляю вас еще раз, - проговорила Оксана заготовленные фразы.
   - А вы одна? - озабоченно спросил он.
   - Нет, со мной, нам по дороге, - сказал подошедший Кулигин.
   Он тоже поздравил юбиляра и повернулся к напуганной Оксане.
   - Я тебя просто провожу, - сказал он, отводя ее в сторону. - Темно ведь на улице, а идти далеко.
   - Можно было бы такси вызвать, - снова догнал их шеф. - Только тогда придется ждать, что-то я не догадался сразу, - он виновато развел руками.
   - Да ничего, не беспокойтесь, мы дойдем, - заверила его Оксана.
   "Ой, зря, это был бы наилучший вариант!" - опасливо проговорила Маша, но Оксана уже шла к гардеробу под руку с Кулигиным, и бежать, просить вызывать такси, было поздно.
  

8

  
  
   После ярких огней банкетного зала ночь показалась кромешной. Но только в первую секунду. На самом деле было светло от фонарей и огромной луны и удивительно тепло для октября. "Хорошо, что отказалась от такси, хоть погуляю, пока ноги ходят", - думала Оксана, вдыхая терпкий, пахнущий прелой листвой, воздух.
   - Потрясающе, мы познакомились с тобой ровно год назад, а кажется, что десять лет прошло, - проговорил Кулигин.
   Оксана промычала что-то согласно-печальное. Ее опять одолели грустные мысли, и теперь она могла и даже хотела отдаться им полностью, не боясь никого смутить своим угрюмым видом. Ах, если бы еще идущий рядом человек не догадывался о ее думах! Если бы! Кулигин всегда понимал ее до конца и сразу, независимо от ее желания.
   "Ничего, ты, главное, не забывайся!" - подбодрила ее Маша.
   "Не буду, - пообещала Оксана. - Да мне и не до того".
   Это было правдой, потому что иначе неизвестно, как повел бы себя ее спутник, а так он только проговорил:
   - Ты жалеешь, что забросила математику?
   По его интонации непонятно было, сочувствует он или осуждает. Или насмехается. Насколько он глубоко читал в ее душе, настолько его собственная оставалась для Оксаны за семью печатями. Она как будто только теперь поняла это и удивилась, как же так вышло, что прежде этот вопрос ее не заботил? "Я совсем, совсем не знаю его, - подумала она с запоздалым раскаянием, впрочем, не сильным. - И не старалась никогда узнать, даже не расспрашивала ни о чем. За своими бедами не видела, кто рядом. Теперь уж не увижу. И ладно".
   По-хорошему, надо бы и этот разговор прекратить. Но она не могла.
   - Не надо жалеть, - говорил Кулигин. - Это кажется, что любимое дело. По-настоящему любимое не отпустило бы, понимаешь? Ты бы просто не смогла отказаться. А если в самом деле чувствуешь, что ошиблась, так ведь не поздно вернуться?
   - В том-то и дело, что поздно, - вздохнула она. - Для меня это все сейчас - тарабарский язык, ничего не помню, не понимаю. Не возвращаться, начинать все с нуля надо!
   - Ну и пожалуйста. Давай, хоть завтра начнем. Уверен, через два года защитишься. А потом...
   - Издеваешься?
   - Нет.
   - Ну, конечно, если ты за меня все сделаешь и напишешь, то можно и через месяц защититься, зачем два года, - невесело рассмеялась она. - Месяца мне хватит, чтобы доклад наизусть выучить.
   - Я не шучу, - сказал он, и Оксана поняла, что действительно - не шутит.
   - Я же уезжаю, Сережа, - тихо сказала она, как будто оправдываясь.
   - Это не причина. Вернее, не та причина.
   - А "та" - это которая? - горько усмехнулась она.
   - А та самая, по которой ты ни черта не делаешь, - жестко сказал он. - Почему ты бросила работать, вспомни? Ведь болезнь ни при чем, мозгами крутить - не вагоны грузить.
   - Тебе хорошо говорить, - начала она обиженно, собираясь поведать о тяжкой доле семейной женщины, но осеклась, вспомнив послушную девочку Яну на руках у отца, который забирает ее из садика задолго до ужина, "потому что скучно". - Да нет, - продолжила она смущенно. - Наверное, у меня не хватило мозгов. Я как-то подумала, что в мире не станет теплее, даже если вдруг в нем явится какая-нибудь супер-важная теорема Ласкиной. А вот если эта самая Ласкина лишний раз сыну книжку почитает да песенку на ночь споет... или там рубашку мужу поглядит. Ты не подумай, - спохватилась она. - Меня никто не заставлял! Димка, наоборот, ругался, когда узнал, что я официально отказалась от диссера. Он помогал по-всякому. Я сама не могла. Совестно было возиться с кривизнами и многообразиями, когда дом и семья заброшены. Только это вот никого, кроме меня, не заботило, похоже, - заключила она, прерывисто вздохнув.
   - Угу, все мы такие, - хохотнул он. - Пукнуть не можем, чтобы без оваций. И попробуй кто-нибудь вякни, что - в свое удовольствие. Никогда, все - для блага... семьи, родины, перестройки, мировой революции. Верно?
   Он остановился. Оксана недоуменно смотрела на него, не понимая резкой перемены тона.
   - Ты что, Сережа? - она, забывшись, дотронулась до его руки и чуть не закричала, когда холодные, как лед пальцы, сжали ее кисть. - Ты что, отпусти, - зашептала она, испуганно оглядываясь.
   - Извини, - он разжал пальцы. - Я, кажется, выпил лишнего сегодня. Болтаю всякую чепуху.
   - Я вообще не заметила, чтобы ты пил, - пожала плечами Оксана.
   - Ну да, - он кивнул, но с места не сдвинулся. - Так о чем мы говорили?
   - О математике.
   - Угу. Так вот, я хотел тебе сказать, что не надо жалеть. Если бы ты на самом деле любила это дело, ты бы не бросила, не смогла. Или цеплялась бы за каждую возможность вернуться. Уезжаешь - не проблема, то есть, все это решается... Было бы желание. Да, было бы...
   Он достал сигареты и стал прикуривать. Оксана испуганно смотрела на его дрожащие руки. Ей вспомнился их последний день, перед самым расставанием. Тогда он точно так же внезапно переменился; из невозмутимого, уверенного в себе до наглости супермена превратился в жалкого и слабого человека на грани нервного припадка.
   К счастью, на этот раз он быстро справился с волнением и, беря ее под руку, сказал почти весело:
   - Я опять тебя напугал? Ты не бери в голову, все хорошо. Просто, - он жестко усмехнулся, - Ты не стесняйся меня останавливать, когда вдруг с нормального разговора сбиваюсь на бредовый монолог о себе любимом.
   - А, может, наоборот, не надо останавливать? - решилась возразить чуть успокоенная Оксана. - Ты ведь практически не говоришь о себе. Вообще не помню... Уверен, что это правильно?
   - Уверен, - сказал он тоном, исключающим дальнейшее обсуждение.
   - Ну, как знаешь, - она пожала плечами. И, подумав, добавила: - А насчет желания ты прав. Это все ностальгия по светлому прошлому, не более.
   - Все равно, тебе надо найти какое-то реальное дело. Иначе свихнешься.
   - Постараюсь.
   Дальше они шли молча. Оксана думала, что разговоры окончились, и потихоньку начала радоваться, что снова легко отделалась, но возле Дома Ученых Кулигин замедлил шаг.
   - Слушай, - хриплым шепотом проговорил он. - Ведь тебя дома не ждут так скоро? Давай зайдем туда, ненадолго?
   Он махнул рукой в сторону улицы, название которой Оксане особенно хотелось позабыть. Именно там стоял тот самый дом, в котором была та самая пустая квартира, оставленная друзьями Кулигину для охраны и наблюдения, место их с Оксаной свиданий.
   - Серега, - предостерегающе произнесла она. - Ты чего это?
   - Да ничего, - тихо засмеялся он, отчего у Оксаны пробежал по спине знакомый холодок. "Нет, я держусь!" - уверила она всполошившуюся Машу. Тем более, что Сергей продолжал нормальным голосом: - Все в порядке, давно решено, тебе нечего бояться. Просто... посидим, поговорим, в тишине. Вот, странно, ты не помнишь, из каких соображений мы туда не принесли ничего, что можно послушать?
   - Да, верно, не позаботились, - она невольно улыбнулась. - Нет, не знаю, почему, как-то не пришло в голову. Впрочем, там пианино есть и гитара, - вспомнила она.
   - Толку-то с них, - фыркнул он. - У меня девки все поют и бренчат, кто на чем, а мне и мысли такой не приходило никогда. А ты? Тоже не помню, чтобы играла или пела. Или стеснялась?
   - Стеснялась, - призналась Оксана. - Петь я умею. В школе пока училась, солисткой в хоре была, при ДК. Теперь только дома пою, когда Пашку укладываю. И то тихонько.
   - Почему так? - он удивился.
   - Да не знаю... Мне советовали дальше идти учиться, в консерваторию были шансы поступить. А я испугалась, решила сперва приличную профессию получить.
   - Это математик-то - приличная профессия?!
   - Ну а кто еще? Инженер из меня не вышел бы, сроду ни одной линии прямой не начертила, все рисунки и чертежи в школе отчим делал. Экономист? Считаю плохо, невнимательная. Биолог, физик? Боже упаси! Про врача вообще молчу. Учитель - еще куда ни шло, но дети меня слушаться не будут, это как пить дать. Оставалось одно. Думала, пойду в программисты, нормальная работа, интересная, перспективная. А там увлеклась геометрией, шеф с толку сбил. Так и... Да ты же все это знаешь, я рассказывала десятки раз!
   - Нет, впервые слышу.
   - Разве? Не может быть...
   Он хотел что-то ответить, но тут послышались голоса, смех, на дороге показалась толпа студентов, тоже, видимо что-то отмечавших. Кулигин взял Оксану за руку и повел ее в сторону от тротуара.
   - Сережа, - шепотом сказала она. - Ты извини, но я туда не пойду.
   - Я не туда, - ответил он. - Давай, здесь сядем.
   Оксана поколебалась, но ничего опасного в его предложении не нашла, и села на скамейку. Кулигин опустился рядом.
   Минут пять прошли в тишине. Оксана сидела, сжавшись, ждала, что он попытается ее обнять или снова начнет уговаривать пойти в ту квартиру, вспомнить былое, но скоро все эти страхи оставили ее, их сменили угрызения совести. "Это ты, а не он, думаешь сейчас всякую ерунду, - корила она себя. - Это у тебя идиотские мысли и нескромные желания, и боишься ты не его, а себя, тоже мне, святоша. А он думает о чем-то своем, о чем тебе невдомек, и даже не хочется знать. Потому что не любила ты его никогда. Тебе хорошо было с ним, и сейчас сидишь, не потому что ему это надо, а тебе и только тебе, эх, свинья ты бессовестная!"
   Ошарашенная этой мыслью, Оксана выпрямилась, готовая встать и уйти, благо, до дома уже рукой подать, но Сергей, как всегда, верно истолковав ее движение, остановил ее:
   - Подожди. Посиди еще. И не думай, - он повернулся, и его глаза блеснули в свете фонаря. - Тебе не в чем упрекать себя. Люди используют друг друга, и это совершенно нормально и правильно, так и должно быть. Иначе получается, что никто никому не нужен, а это разве хорошо?
   Он помолчал и продолжил, щурясь, словно пытался разглядеть что-то вдали от себя:
   - Люди почему-то стесняются говорить об этом вслух. Прикрываются высокими словами о любви, верности... Это, наверное, тоже нужно, и, может, даже, иногда где-то и есть. Но надо называть вещи своими именами? Ведь бывает, нет никакой любви, а есть простая привязанность, привычка, взаимовыручка... в плане того же секса или, там, быта. Почему этого надо стесняться, а? Не знаешь?
   - Что это ты расфилософствовался? - осторожно спросила Оксана.
   - Говорю же, я пьяный сегодня, как никогда.
   - Значит, ты хорошо держишься, - скептически покачала она головой.
   - Я всегда хорошо держусь. Что-что, а врать мы умеем. Это наше все, - он поднял руку с вытянутым указательным пальцем и поводил им в воздухе.
   Оксана засмеялась:
   - Ну да, хорошо получилось. Еще немного, и я поверю, что ты и вправду пьян.
   - Сейчас поверишь, - он вытащил из кармана куртки бутылку, полную на треть.
   - Что это? - ужаснулась Оксана.
   - Как что? Водка.
   - Зачем? - она встала, но Кулигин удержал ее за полу куртки, заставил снова сесть.
   - Не бойся, я же нормально держусь, сама говоришь, - он вытащил пробку. - Будешь?
   - Нет уж!
   Оксана со страхом и отвращением смотрела, как он пьет, большими глотками, не отрываясь от горлышка и не морщась, как газировку. Прежде ей не доводилось видеть его таким.
   "Сегодня ночь открытий, - печально усмехнулась она про себя. - Поздновато... но вот последнее - даже радует, что только сегодня. Меньше забот".
   Она не знала, зачем сидит рядом с ним и слушает бессвязную болтовню. Она не вслушивалась, не стремилась вникать, ей было неинтересно. С тем же успехом она могла бы поддерживать разговор с незнакомцем, чисто из вежливости.
   - Ой, Серега, боюсь, сейчас мне придется тебя до дому провожать, - сказала она. - Ты гляди, совсем расклеился. Кто обещал хорошо держаться?
   - Что? - он дернулся, словно очнувшись. - Что ты говоришь?
   - Я говорю, что мне пора домой, - сказала она. - И тебе тоже.
   - Домой? - бессмысленно повторил он.
   - Тьфу! - Оксана поднялась и потрясла его за плечо. - Серега, ну-ка просыпайся! Ты чего раскис, до дому как дойдешь? Стой, вот что! - Ее осенило. - Пошли, я тебя туда провожу, на Терешковой? У тебя ключи с собой?
   - Ключи с собой, но я, кажется не в форме, - сказал он неожиданно трезвым голосом и сел ровно, перестав делать попытки улечься. - Потрясающе, встать не могу, во наклюкался, - он виновато засмеялся. - Ты подожди, сейчас, минут пять посидим и пойдем, все нормально... будет.
   - Вот именно, будет, - сердито, но в то же время облегченно фыркнула Оксана. - Ты кончай эти шуточки.
   - Ага, шуточки неважнецкие.
   Он пошевелился, садясь поудобнее, хотел спрятать бутылку, но промахнулся. Раздался звон стекла.
   - Ой, - Кулигин поднял отбитое горлышко. - Разбилась...
   - Ничего, она все равно пустая была, ты все вылакал.
   - Тебе не оставил? А ты впредь не отказывайся, когда предлагают!
   - Ладно, ладно... Мне напиваться не резон.
   - А мне какой резон? - Он стал тереть лоб, силясь что-то вспомнить. - Я ведь не просто так пил, был же какой-то тост... Напомни, а?
   - Ну, если считать тостом ту белиберду, которую ты плел, - пожала плечами Оксана. - Про любовь и привязанность...
   - Да, верно! - он оживился. - Верно! Вспомнил. Там такая мысль была... не успел развить...
   - Может, хватит развивать?
   Но он не обратил внимания, продолжал вещать заплетавшимся языком:
   - Так вот, люди - они нужны друг другу. Должны быть. Если человек не нужен... тому, кому он хочет и может быть нужен, ему делается очень грустно. Вот!
   - Очень здравая мысль, - раздраженно сказала Оксана. - Главное, оригинальная. Ну что, пошли?
   Он не ответил. Оксана с шипением втянула воздух сквозь зубы. "Сейчас плюну и уйду, пусть его тут менты забирают, или кто угодно", - подумала она.
   - Серега, я тебе в последний раз...
   Она похолодела от ужаса. Кулигин все еще держал в руке отбитое горлышко проклятой бутылки. И смотрел на него. Нехорошо смотрел, не нравилась Оксане его поза, хоть взгляда и не было видно в темноте. Впрочем, может, он просто заснул?
   - Сережа, ты брось эту штуку, - она дотронулась до осколка, попыталась тихонько взять его, но Кулигин сильнее сжал пальцы. - Серега, ты чего, порежешься, - прошептала она. - Брось ее, ну пожалуйста!
   - Нехорошо тут стекло бросать битое, - пробормотал он.
   - Ну так что ж, не собирать же в темноте...
   - Угу...
   - Пойдем, Сергей. А то ты... заснешь тут, а потом еще свалишься под лавку, а там стекло. Пошли! Что ты бормочешь? - она склонилась, прислушиваясь к его шепоту.
   - Шалтай-Болтай свалился во сне, - сказал он погромче. - Вся королевская конница, вся королевская... Боже мой, как просто! - он истерически захохотал и вскочил. - Посмотри, как просто! И вся королевская конница, и вся королевская рать... не сможет собрать! Даже если захочет.
   Он резко оборвал смех и снова сел.
   - Гляди, белочка, - показал он куда-то вперед.
   - Я вижу, - сказала Оксана мрачно. - К тебе пришла, да?
   - К нам, - ласково сказал он и протянул руку. - Жрать просит... У тебя ничего нет?
   - Какие белки ночью, Серега, - засомневалась Оксана, но он так натурально щелкал пальцами, подзывая зверька, что она невольно стала всматриваться в темноту, поправляя очки. - Никого я не вижу... Серега, ты что делаешь?!! - заорала она, стала отбирать осколок, наплевав на риск порезаться, но было поздно.
   Ослабевшие пальцы разомкнулись, выпустив стекло. Оно уже сделало свое дело. Левая рука Сергея бессильно свисала со скамьи. Свет фонаря падал на раскрытую ладонь, и в нем жутко отсвечивали красным струившиеся ручейки.
   - Серега, что ж ты, скотина, наделал? - прижимая ко рту стиснутые кулаки, едва выговорила Оксана.
   - Да вот... Похоже, на этот раз и вправду что-то наделал, - в голосе его сквозило недоумение и чуть ли не восхищение. - Потрясающе, а я и не знал, что так просто... И не больно совсем, слушай...
   - Ты идиот! - Оксана вскочила и заметалась, не представляя, куда бежать, кого звать. - Сиди тут, - крикнула она. - Я побегу... Где здесь телефон, не знаешь?
   - Не знаю, где-то есть, - он, как завороженный, смотрел на раненую руку, но вдруг встрепенулся. - Не вздумай звонить мне домой, слышишь?
   - А пошел ты, - огрызнулась она. - Эй, подождите, послушайте! - Она, как могла, поспешила к дороге, по которой шел припозднившийся прохожий. Услышав ее крик, он ускорил шаг. - Подождите пожалуйста, не уходите! Не бойтесь, я просто хочу вас попросить позвонить, вызвать скорую!
   Прохожий оглянулся и повернул ей навстречу.
   - Что с вами? - издалека спросил он. - Вы повредили ногу?
   - Нет, не я, - выдохнула Оксана, ковыляя к нему на затекших ногах. - Я в порядке, это...
   - А почему хромаете? - он подозрительно оглядел ее.
   - Это неважно, я всегда хромаю, артрит, - отмахнулась она. - Потому и позвала вас. Сама не добегу до телефона. А там, - она показала в сторону скамейки. - Там человек... мужчина... он... порезался сильно, нужна скорая.
   - Где? Так сильно порезался? - человек все еще не решался пойти за ней в темноту.
   - Да не надо туда идти, позвонить нужно, в скорую, понимаете?
   Он секунду поколебался и резко зашагал в сторону их скамейки. Кулигин сидел в прежней позе. Оксана подумала, что он заснул, но, услышав шаги, он поднял голову и сел прямее.
   - Вот, разбил бутылку, чуть лапу себе не отхватил спьяну, - сказал он незнакомцу. - Вы не знаете, где тут телефон?
   Прохожий молча наклонился, разглядывая его рану и, выпрямившись, обратился к Оксане:
   - На вас есть колготки или чулки? Снимайте скорее!
   - Это зачем еще? - Кулигин попытался схватить его здоровой рукой. - Ты гляди, мужик, это моя жена...
   - На черта мне сдалась твоя жена, пьяный идиот, - рявкнул он. - Быстро делайте, что я сказал, не то он загнется тут... Надо же кровь остановить.
   Оксана отошла в тень. Держась за дерево, кое-как стянула колготки, бросила их незнакомцу. Когда она вернулась, рука Сергея была туго перетянута капроновым жгутом, и кровь уже не бежала.
   - Спасибо, - робко пробормотала она их спасителю, который брезгливо вытирал руки большим платком.
   - Сидите здесь, ждите, сейчас вызову скорую, - бросил он и ушел, не оборачиваясь.
   - Серега, ты что же это? - икая от слез, проговорила Оксана.
   - Да вот же... Погоди! - он повернулся к ней и заговорил совершенно трезвым голосом. - Это все потом... Сейчас скорая приедет - не вздумай ничего лишнего... Разбил бутылку и порезался нечаянно, поняла? А про себя скажешь, что ты - моя жена, Юлия Васильевна Кулигина, если спросят. Со мной не поедешь, дома двое детей. Все ясно? И не вздумай звонить мне домой, сам позвоню из больницы. Ты все поняла?
   Оксана молча кивнула.
   - И еще, - он перевел дух и заговорил еще более настойчиво: - Если вдруг что... Ну, ты понимаешь? Нет, погоди, дослушай. Так вот, чтобы ни одна душа - слышишь?! - чтобы никто и никогда не знал, что я тут нес под конец, поняла? Особенно про тот стишок. Чтобы ни слова! Ты обещаешь мне?
   - Да ты нес всякую чепуху, - пожала плечами Оксана. - И стишок...
   - Именно! Чепуху, из которой ты не поняла, не запомнила, вообще не услышала ни одного слова!
   - Серега, - прошептала она. - Ты мне... позвонишь? Из больницы?
   - Конечно, - впервые за вечер он улыбнулся ей совершенно по-прежнему и пригладил здоровой рукой взлохмаченные волосы. - Ты прости меня, - прошептал он. - Я измучил тебя сегодня... и вообще.
   - Нет, это ты меня прости, - всхлипнула она и зажмурилась от света фар вывернувшей из-за поворота скорой.
  

9

   Единственное, о чем мечтала Оксана, плетясь домой, - это чтобы Павлик уже спал. В идеале хорошо бы, чтобы и Димка тоже. Не надо никому видеть ее такой... растерзанной. Она в самом деле казалась себе повстречавшейся с маньяком-насильником. Только порезанным и искусанным было не тело, а душа.
   Она жалела, что попросила Кулигина позвонить ей. Хотелось забыть о нем, чем скорее, тем лучше. Происшедшее окончательно перечеркнуло все чувства, какие еще были. Даже угрызений совести не осталось. Только сожаление. И то - "издалека", как будто посмотрела фильм про наркоманов из далекой глубинки. Иностранной, к тому же.
   К счастью, сын действительно спал. А вот муж встретил ее в прихожей. Но, вопреки опасениям, отреагировал спокойно, как будто ждал чего-то подобного. В былые времена Оксана бы не на шутку обиделась. Это как так - жена возвращается в полночь, без колготок и перемазанная кровью, а добрый супруг невозмутимо теребит бороду и ничего не спрашивает? Но сейчас она видела, что Димка рад тому, что она вообще живая, и пришла сама, не принесли. А не расспрашивает из деликатности. Поэтому она честно рассказала, что с ней случилось, не особо, впрочем, вдаваясь в подробности, и поспешила в душ, который вот-вот должен был закрыться. И не попросишь, чтобы открыли: вахтер - не муж, ему в таком виде показываться опасно.
   Утром ее разбудил супруг и, собираясь на работу, поинтересовался, не собирается ли она позвонить в скорую помощь, узнать, что сталось со вчерашним провожатым. Спросонок Оксана не сразу сообразила, что он имеет в виду - ночные события казались тяжелым сном. Однако, Дима подтвердил, что она наяву вернулась в жутком виде, и если только не наврала...
   Оксана потянулась к телефону, но тут же передумала.
   - Слушай, Дима, - сказала она хмуро. - Только не ругайся... Можешь мне посоветовать? Этот товарищ слезно просил меня представиться скоропомощникам его женой. Причина понятна - чтобы домой не сообщали. Ну а как я теперь?
   Дима думал всего секунду.
   - А ты звони не в скорую, а в больницу, в травматологическое отделение. Спроси, не поступал ли ночью или рано утром такой-то. Вряд ли там станут выяснять, кто спрашивает больного, если только не было криминала какого.
   - Да, вроде, не было криминала, - пробормотала Оксана, листая телефонный справочник. - Спасибо, ты прав... наверное. Попробую прикинуться веником.
   В больнице и вправду не стали задавать лишних вопросов, а, услышав фамилию, назвали палату и заверили, что опасности для жизни больного нет, только вот руку придется полечить. Справившись для порядка о часах посещений, Оксана положила трубку и еще раз от души поблагодарила умного супруга. Который ни за что ни про что беспокоился о ее незадачливом знакомом.
   - Мне на него положить, - возразил Дима. - Но если бы он помер, на тебя бы всех собак повесили. Гуляешь со всякими уродами.
   - Откуда мне было знать, что он урод, - виновато шмыгнула Оксана. - Если б видела, что он бутылку прихватил...
   - Ну, будешь впредь следить. Пока!
   Поцеловав ее на прощание, он ушел, а Оксана выпила таблетки, не заедая (думать о еде было муторно), и завалилась в постель в надежде поспать еще часа два, пока проснется сын.
   Сам Кулигин позвонил только вечером - раньше никак не мог добраться до телефона. Спокойным, веселым даже голосом сообщил, что жив, вчерашнее помнит смутно, одна досада: придется проваляться в больнице с неделю, рана, к счастью, неглубокая, но все равно что-то неблагополучно. Оксана в ответ только вздохнула, еще раз обозвала его придурком (с чем он радостно согласился) и попрощалась, не найдя в себе сил даже пообещать, что навестит на днях. Он понял и это, и его ответное "пока" прозвучало как последнее "прощай".
   "Ну и слава Тебе, Господи", - подумала Оксана, кладя трубку с чувством, будто сбрасывает с себя многокилограммовую ношу. Навсегда.
  

10

   Прочитав расписание занятий первого курса ММФ, Саша чуть не запрыгала от радости: никакая из лекций не совпадала с Кулигинским матанализом, а другое Сашу волновало мало. К тому же их матан шел в понедельник первой парой, как раз перед Кулигинским.
   "А еще говорят, понедельник - день тяжелый!", - думала Саша, прихорашиваясь у зеркала. Ольга, как обычно, спала, но по праву: у второго потока, куда попала ее седьмая группа, занятий сегодня с утра не было.
   В дверь стукнули.
   - Сашка, ты идешь? - послышался тихий голос.
   Ольга подняла голову.
   - Кто там?
   - Это Танька, спи, - прошептала Саша, открывая.
   - Ольга, привет, - весело поздоровалась Татьяна.
   Ольга что-то пробурчала и поплотнее завернулась в одеяло.
   - Тихо, не буди ее! - Саша кинула последний взгляд в зеркало и, прихватив сумку, боком выскользнула из комнаты.
   - Ты что сейчас прогуливаешь? - спросила Таня, когда они шли по Пироговке.
   - Ничего, - сказала Саша. - У нас потом три пары подряд, а сейчас окно.
   - А у нас геометрия. Ты, кстати, хотела походить, послушать?
   Геометрия на физфаке читалась впервые, и Саше в самом деле хотелось послушать, но планы рушились один за другим так стремительно, что она уже не успевала огорчаться.
   - Да, - подтвердила она. - Я даже сдать ее думала, вместо мехматовской, но лектор сказал, что там будет совсем другой материал.
   - А кто лектор, кстати? Ты его знаешь?
   - Немножко. Он у нас на втором потоке матан читает. Ольге нравится, говорит, она его лучше понимает, чем Кулигина.
   Они помолчали.
   - Теплые дни какие стоят, - сказала Таня. - Погляди, солнышко прямо летнее.
   Саша посмотрела на небо. И правда. Последнее время она так увлеклась всякими заботами, что и на небо глядеть забыла.
   - Ты знаешь, я вот раньше не понимала и не любила Пастернака, - продолжала Таня. - А вчера Наталья Федоровна попросила шкаф книжный разобрать, мне томик в руки выпал. Открыла наугад, а там: "Осенний лес заволосател..." А ведь точно-то как, ты погляди!
   Саша повернула голову направо, где сразу от обочины начинался лес. Осины и березы переплетались тонкими, почти безлистными, ветвями.
   - Правда, - проговорила она, не отрывая взгляда от впервые замеченной красоты.
   - Пойдемте сегодня гулять? - предложила Таня. - А то в этом году никуда не выбирались. Ты в учебе погрязла, я в работе зашилась. Ольгу Сережка не отпускает от себя... Часа в четыре пойдем? На море сходим, может, костерок разведем.
   - Надо будет Ольгу предупредить, чтобы не сбежала, - сказала Саша, которой идея очень понравилась.
   - Я после лекции к вам пойду, надеюсь, к тому времени она проснется?
   Войдя в университет, они обнаружили, что работает гардероб. Саша обрадовалась, надоело таскать за собой плащ. У закаленной Татьяны не было пока такой проблемы.
   - Ну, ты раздевайся, а я побегу места занимать, - сказала она Саше и отправилась в Мальцевку - родную сестру БФА, носившую название в честь академика Мальцева.
   Саша подошла к гардеробной стойке.
   - Кого я вижу! Сашка, привет!
   - Наташка! - изумленно воскликнула Саша. - Ты как тут?!
   - Да вот, работаю. Давай плащ.
   - Значит, так и не сдала алгебру? - сочувственно спросила Саша.
   - Нет. Да я и не стала сильно стараться... не смогла. Вот, устроилась в гардероб. Считай, повезло. Единственная возможность была получить общагу. Отдохну, в себя приду. Через год опять попробую куда-нибудь поступить.
   - Куда?
   - Не знаю. Но уж не на физфак, точно! И не на мехмат, - Наталья сделала большие глаза и засмеялась. - Да ты не думай, - сказала она, заметив, что Саша огорчена ее неудачей. - Я как раз в норме. Главное, не дома. И еще радость: англичанка позволила в клуб английский ходить, так что все просто великолепно!
   - Да уж, великолепно, - недоверчиво покачала головой Саша и, услышав коротенький предварительный звонок, заторопилась: - Ты где живешь?
   - В Десятке, - Наташка назвала номер комнаты. - Ты заходи!
   - Ты тоже, - крикнула Саша, убегая.
   Запыхавшись, она вошла в аудиторию и оробела.
   - Ах ты ж, черт возьми, - пробормотала она, оглядывая пестрое собрание, именуемое первым курсом мехмата.
   Вот именно - пестрое. Среди такого обилия разноцветных блузок и пиджачков, вкупе с еще большим разнообразием локонов, косичек, хвостиков и завивок, попробуй, отыщи Танькины желтые кудри да синий свитер. К счастью, та замахала рукой, привстав с места.
   - С ума сойти, сколько девушек! - прошептала ей Саша, добравшись до места. - Ты хорошо подумала? Как мы тут будем, а?
   - Угу, кажется, я понимаю товарища Верейчука, - пробормотала Таня, опасливо косясь на соседок, как бы не услышали, ведь придется с кем-нибудь из них учиться в одной группе.
   "И жить в одной комнате!" - ужаснулась Саша. И впервые серьезно усомнилась, а стоит ли переводиться?
   - Ладно, зато сейчас академика живого увидим, - сказала ей на ухо Таня.
   - Да ну, - не поверила Саша. - Неужто сам?..
   - Ты расписание плохо читала? Там же большими такими буквами...
   - Помню, - повинилась Саша. - Не сообразила.
   - Тихо, вон он, - толкнула ее под локоть Таня.
   - Это академик? - Саша озадаченно уставилась на вошедшего лектора. - Сколько ему лет?!
   - В прошлом году отмечали шестидесятилетие. Правда что, молодо выглядит.
   Лектору на вид нельзя было дать больше сорока.
   - Академик в командировке, в Америке, - сидящая впереди черноволосая девушка повернулась к ним. Глаза у нее тоже оказались черными и большими. Но смотрели дружелюбно. - Вчера на собрании говорили. Вас не было разве?
   - Не было, спасибо, - несмело улыбнулась ей Саша.
   "Нормальные девчонки", - подумала она с облегчением. Отчего-то это мимолетное знакомство ее успокоило.
   Новый лектор был полной противоположностью Кулигину. И Саше было странно, обидно даже слышать, как о любимых понятиях рассуждает эдакий благообразный крепышок в отглаженном коричневом костюме, при галстуке, в модных очках и с жидкими волосами, старательно зачесанными, чтобы прикрыть лысину. Голос у него был под стать: высокий, слабый и ровный до безжизненности. "Самый настоящий "ученый сухарь", - с неприязнью думала Саша. А уж когда этот весь из себя профессор завернул в бумажку мел, чтобы не испачкать руки, репутация его окончательно упала в Сашиных глазах.
   Она с жалостью оглядела будущих сокурсников, конспектировавших эту неторопливую и, казалось, невероятно скучную лекцию. Бедные! Им никогда не услышать Сергея Валентиновича, не увидеть его сверкающих глаз, не отозваться разочарованным вздохом на его: "Ну, тут на самом деле все намного глубже и невероятно красивее, однако, я вам этого рассказывать не буду, не мехмат, ах, какая жалость, ребята, ведь мы проходим мимо потрясающих по красоте и внутренней гармонии вещей!.."
   "Так повезло мне или, наоборот, попала, как кур во щи, купилась на красивые слова?" - испуганно думала Саша, прислушиваясь к голосу нового лектора в тщетной надежде обнаружить в нем хоть тень Кулигинской увлеченности, влюбленности в свою науку. Или это и есть судьба? Ведь поступи Саша сразу на мехмат, так, поди, и считала бы матанализ скучнейшим предметом... С другой стороны, Вейерштрасс и Коши никуда не делись, и непрерывные функции остаются сами собой, неважно, каким голосом про них говорят. Сумела бы увидеть их красоту сквозь эту, четкую и прозрачную, но отнюдь не радужную призму? Теперь не узнать.
   "Спасибо Тебе, Господи", - шептала неслышно Саша, чувствуя, как сама собой возникает симпатия к преподавателю. Ну и что, что не похож на Кулигина, дело-то у них одно! А, может, они даже друзья... Тем более, что, вон, у него и мел выпал из бумажки, и волосы упали на лоб, и галстук на бок сбился. Ничего он не замечает, и правильно, разве можно что-то замечать вокруг, когда рассказываешь пусть о простых, но таких чудесных вещах? Зная при этом, что можно рассказывать все, что хочешь, не хлопая себя всякий раз по губам программкой.
   - Хорошо читает дядя, - пробормотала Таня. - Не то, что товарищ Кулигин, по верхам да намеками...
   Саша молча кивнула. И закусила губу, пряча невольную улыбку предвкушения близкой встречи.
  

11

  
   От Мальцевки до БФА вел прямой коридор. Не очень длинный. Однако, Саше хватило времени, чтобы настроение сменилось от радости до давящей тоски, какая бывает, когда дорогой человек не приходит на свидание. К тому же ожили и угрожающе захрипели репродукторы, о которых Саша как-то ухитрилась забыть после отъезда из дома.
   Что их могло разбудить? Ведь все хорошо, а Кулигин опаздывает, как всегда, появится к самому звонку. Вон, этот толстый и носатый геометр тоже, поди, его поджидает.
   Но радость не возвращалась. "Нет его, не придет", - с этой мыслью вошла Саша в аудиторию, села на первое попавшееся место и лишь досадливо дернула щекой, когда на кафедре появился тот самый геометр и громким голосом объявил, что Сергея Валентиновича сегодня не будет, заболел.
   "Вот разгильдяй, умудрился простыть в такую теплынь", - с ласковой жалостью подумала Саша, лениво записывая доказательство теоремы. В следующую секунду ручка выпала у нее из пальцев. И скатилась бы на пол, если б не реакция соседа. Сидевший рядом парень подхватил ручку и передал ее Саше с тем пристальным взглядом, после которого в ответ на "спасибо" следует: "Да не за что, А..." и далее, как подскажет фантазия и вдохновение. Однако, в этот раз фантазия и вдохновение оказались в серьезном затруднении. "Спасибо" было сказано столь безучастно, что человеку ничего не оставалось делать, как пробурчать "не за что", сомневаясь, что его слова достигли слуха удрученной чем-то или просто невыспавшейся соседки.
   Зато Сашина фантазия покинула границы разумного. Она рисовала страшные картины, из которых самой безобидной была та, где Кулигин метался в бреду с температурой за сорок. Зная его, Саша была уверена: если он рискнул "по болезни" пренебречь своими драгоценными часами, то это значит, что он вообще не в состоянии выйти из дому. А то и подняться с кровати.
   "Может, я все-таки преувеличиваю? - уговаривала она себя. - В конце концов, почему бы ему не разрешить себе поболеть? В среду-то наверняка придет".
  

12

  
   В среду Саша еле дождалась, когда закончится семинар матанализа у математиков и начнется их, Кулигинский.
   Хотя, в другое время, она и не подумала бы торопиться, так ей повезло с преподавателем! Вернее, с преподавательницей. Чего Саша уж совсем не ожидала. Она и группу-то выбирала себе, чтобы матанализ вел мужчина, иного варианта она попросту боялась. Однако, после звонка в аудиторию вместе с толпой других студентов вошла пожилая женщина, представилась Ниной Андреевной и сказала, что второй преподаватель в командировке, поэтому она проведет несколько семинаров сразу для обеих подгрупп. Первой мыслью Саши было при этом известии: бежать! И так хватает неприятностей. Однако уже через десять минут она сидела, открыв рот и вперив изумленный взгляд в преподавательницу, и чувствовала, что влюбляется. "Спасибо тебе, Господи! - шептала она неслышно. - Вот это подарок! Еще бы Сергей Валентинович был здоров, а? Пожалуйста, Господи!"
   Но Бог, видать, решил, что довольно баловать Сашу. Кулигина не было. Его заместитель выглядел странновато. В больших очках, с густыми усами, он все время моргал и, казалось, здорово робел перед группой.
   - Здравствуйте, - с запинкой проговорил он, когда все притихли. - Я проведу у вас одно-два занятия вместо Сергея Валентиновича.
   - А где он? - поинтересовался Дробовой.
   - Он болеет.
   - А оценки за контрольную неделю? - спросил Андрей Саблин. - Или вы проставите?
   - Нет, я не... Сергей Валентинович скоро выздоровеет и проставит.
   - А если он не выздоровеет? - не унимался Саблин.
   Саша с неприязнью посмотрела на него. Хороший человек, Андрюха, да нудный, просто мрак.
   - Он вообще-то говорил, что скоро... ну, если что... проведем контрольную... справимся как-нибудь, - он заморгал еще сильнее. - Давайте, приступим к семинару. Мне сказали, что можно начать прямо с задач, которые вы решаете у доски по очереди...
   Он раскрыл журнал и, щурясь, стал читать список.
   - У Сергея Валентинович почерк ужасный, - сказал Дробовой. - Там Бурмина Александра первой значится. Или вы вразброс хотите? Можно по порядку, кто как сидит. Тогда опять Саша первой выходит.
   - А если кто больше всех выступает, так Данила Дробовой, - проворчал Саблин. - Странно, почему Сергей Валентиныч не попросил тебя его подменить?
   - Как же он меня найдет, у меня телефона нет, - отозвался Дробовой, как будто в словах Саблина не было ничего особенного.
   Парни засмеялись. Преподаватель, наконец, оторвался от чтения списка.
   - Да, - сказал он. - Давайте как-нибудь... Бурмина Александра, пройдите к доске, пожалуйста.
   Саша с мрачной гримасой выбралась из-за парты.
   - Начнем с домашки, Саша, - сказал Дробовой.
   - А ты что, не решил? - удивился Саблин.
   - Я решил, а Вовчик тормозит, вот, хочу ему кое-что разъяснить, утром в голову мысль пришла одна... Вы не будете возражать? - обратился он к преподавателю.
   Тот явно растерялся.
   - Нет... если нужно, то... Но вот Сергей Валентинович будет недоволен, если мы не успеем сделать запланированное.
   - А что запланировано? - Даниил под хихиканье группы поднялся, подошел к столу и заглянул в бумажку, лежавшую в журнале. - Успеем, - уверенно сказал он. - Сейчас разберем один номер, эти пять - такие же, с ними быстро. Потом эти два чуть подробнее, и два на дом.
   Преподаватель удивленно посмотрел на него, на группу, и улыбнулся.
   "Ничего он не растерялся", - подумала Саша.
   - Вы знаете наизусть весь задачник? - спросил он Даниила.
   - Я просматриваю программу на семинар вперед, - ответил Дробовой, садясь на место. - Давай, Саша, ты решила ту задачу? Напиши условие.
   Саша оглянулась на преподавателя. Тот кивнул и сел за стол, явно одобряя происходящее.
   "Правильно, - думала Саша, вполуха слушая разъяснения Даниила. - Наверное, так и надо. Ведь мы ничего плохого не делаем, все по делу, и Данила хорошо объясняет, не хуже самого Кулигина. Да что же с ним такое?!"
  

13

   Даниил оказался прав, они действительно все успели, даже на дом осталось не два номера, а один. Новый преподаватель быстро "влился в коллектив". На перерыве Саша спросила у него, чем же именно болен Кулигин, но он не знал. Или не счел нужным говорить.
   "Ладно, выясню все сама", - решила Саша.
   После звонка ей, как обычно, пришлось задержаться из-за журнала посещений. Когда она выходила из аудитории, выстраивая в уме предстоящую телефонную беседу с Кулигиным или - ой, не надо бы - его родственниками, дорогу ей заступил Дробовой.
   - На пару минут, Саша, - он заставил ее вернуться в пустую аудиторию, вошел сам и плотно притворил дверь, выглянув предварительно в коридор.
   - Слушай, - сказал он, глядя куда-то вбок. - Я давно хотел тебя спросить...
   Он схватил мел. Крепкий кусок крошился в его пальцах, как печенье.
   - Данила, ты чего? - испуганно спросила Саша.
   - Да я... Слушай, ты же знаешь эту девушку, светленькая такая... в синем свитере и джинсах... Это подруга твоя?
   Саша закусила губу, чтобы не расхохотаться. К счастью, Даниил не смотрел на нее.
   - Да, ее Таня зовут, - сказала она, как могла, бесстрастно.
   - А где она живет? Я ее в общаге не видел...
   - Она из Бердска. А в общаге часто бывает. Но, в основном, у нас, на первом этаже. Ты в другом крыле живешь, потому и не видел, наверное.
   - Понятно... Слушай, ты ее увидишь сегодня? Или...
   - Увижу, прямо сейчас, - заверила его Саша. - Она наверняка в читалке сидит. Что-нибудь передать?
   - Да нет, то есть... ой, ты извини, - он поглядел на часы. - Я тебя задерживаю?
   - Я никуда не тороплюсь, - она позволила себе чуть-чуть улыбнуться. - Только, боюсь, сюда сейчас придет кто-нибудь.
   Даниил оглянулся на дверь.
   - Да, сейчас...
   Он опять замолчал. Взял очередной мелок. Тот попался крепкий, пачкался, но не крошился и, наконец, упал. Даниил раздавил его и быстро проговорил, пристально разглядывая белое крошево на полу:
   - Я познакомиться с ней хочу. Ты... Ну...
   - Пошли в читалку, - сказала Саша, желая поскорее прекратить мучительное для парня объяснение. - Познакомитесь.
   И чуть не добавила: "Она тоже о тебе спрашивала", но вовремя удержалась.
   - Ой, нет, не сейчас! - испугался Данила и впервые за разговор прямо взглянул на Сашу. - Давай, вот как сделаем, - Произнеся трудные слова, он быстро приходил в себя, обретая прежние уверенность и деловитость. - Сейчас в самом деле пойдем в читалку, и ты ее спросишь. Может, завтра получится... скажем, в кино сходить? Вечером? Вчетвером? Мы с Гореловым, и вы с ней? Ты ведь ничего не имеешь против Славки Горелова?
   - Нет, не имею, - уже не таясь, улыбнулась она. - И против кино тоже. А во сколько?
   - Часов в шесть. Или в восемь. Как вы решите, у нас вечер свободный.
   В аудиторию уже второй раз кто-то заглядывал. Саша взяла сумку.
   - Хорошо, пошли, спросим Таньку. Думаю, она согласится.
   - Не, ты спросишь, а я подожду там, на лестнице, - Дробовой кое-как вытер пальцы о тряпку. - Глупо это все выглядит, да? - спросил он, исподлобья глядя на Сашу.
   - Нормально, пошли.
   Ситуация была замечательно забавная, и завтрашний поход в кино... В другое время Саша ни о чем другом не смогла бы думать, целиком захваченная впечатлением. Но сейчас ей казалось, что все это происходит не с ней. Как это бывает во сне - вроде, и участвуешь в событиях, а в то же время будто наблюдаешь со стороны. "Это как если во время войны смотреть комедию", - думала она, шагая с Даниилом в читальный зал. Тьфу, что за сравнения лезут в голову, привязались же эти "репродукторы"...
   Татьяна в самом деле сидела в читалке и разбирала программу по алгебре первого курса, готовилась к экзамену. Ей обещали устроить перевод, если сдаст алгебру на "отлично" - всего один экзамен, потому что первокурсница. Саша вкратце рассказала ей про разговор с Даниилом и его предложение насчет кинотеатра. Затуманенный долгим созерцанием абстрактных предметов взгляд Татьяны на секунду прояснился.
   - Хорошо, без пятнадцати шесть встречаемся, - сказала она, будто речь шла о походе в столовую. - Только где? У "Академии"?
   - Да, наверное.
   - Договорились. Ну ладно, мне еще надо вот досюда разобрать, - Таня показала пометки в программке. - Ты сейчас куда? Здесь будешь?
   - Нет, звонить пойду, выяснять, что с Кулигиным случилось. Сегодня не пришел на семинар, и никто ничего не знает... или не говорит.
   - Ого, что-то серьезное, - нахмурилась Таня. - Ну ладно. Ты потом приходи опять сюда, через часик где-то, я как раз закончу, и пойдем в Восьмерку. Я видела внизу объяву насчет билетов на капустник этих... Братьев Дивановых, математиков. Ты ведь пойдешь? В воскресенье?
   - Пойду, - кивнула Саша. - Ладно, тогда я за тобой зайду, как позвоню.
   Обрадовав Даниила Танькиным согласием, она пошла одеваться. Телефон-автомат был на первом этаже возле столовой, но Саше не хотелось разговаривать во всеуслышание. Поэтому она решила позвонить из будки у почты.
   Саша была уверена, что сейчас, имея законный повод для звонка, она будет спокойна. Однако, когда она стала набирать номер, ее так затрясло, что пришлось прижать трубку плечом, а диск крутить двумя руками, иначе пальцы срывались и не попадали на нужные цифры. Услышав мгновенно узнанный женский голос, она чуть не бросила трубку. Но удержала и проговорила как-то по-дурацки тонко и хрипло:
   - Здравствуйте, Сергея Валентиновича можно?
   - Его нет.
   - А где он?
   - В больнице.
   - Почему в больнице? - прошептала Саша, уже не соображая, что говорит и с кем. Но опомнилась и добавила скороговоркой: - Вы извините, я староста группы. Его нет, а у нас контрольная неделя...
   - Сергей Валентинович заболел и лежит в больнице, - перебила ее Цезаревна. - Что-то еще нужно? - спросила она таким тоном, что Саше осталось только поблагодарить и попрощаться.
   Повесив трубку, она не сразу отошла от телефона. Минуты две стояла, в немом отупении разглядывая царапины на аппарате, будто надеялась прочесть в них что-то важное и нужное. Нетерпеливое "Девушка, вы будете звонить?" вывело ее из оцепенения. Молча уступив место полной женщине в пальто и меховой шапке, Саша побрела прочь. На пути попалась скамейка. Саша села. Мимо шли люди, и Саша думала, как странно, что уже многие в зимних пальто и сапогах, а она до сих пор в плаще...
   - Привет, ты что тут сидишь?
   Саша вздрогнула и подняла голову. Перед ней стояла Ольга с пакетом в руке.
   - Ой, привет, - неловко усмехнулась она и провела рукой по лицу, словно отгоняя обступивший ее тревожный сумрак. - Да я что-то... А ты куда? Или откуда? - опомнившись окончательно, она встала.
   - Я в Торец, - Ольга помахала пустым пакетом. - Думала, ты в читалке, не нашла, Танька сказала, что ты звонишь... Пошли? Сегодня талоны выдали.
   - И на масло? - оживилась Саша.
   - Да, и на масло, и на сахар, главное, на стиральный порошок! Идем затариваться.
   По пути Саша рассказала Ольге про нового преподавателя и пожаловалась на свои неудачи в поисках Кулигина. Хотела поведать и про Дробового с Танькой, но, вспомнив, как Данила крошил мел и вздрагивал, когда скрипела дверь, передумала. Пусть Танька сама рассказывает... если будет, что.
   - М-да, - хмыкнула Ольга, выслушав историю с телефоном. - Сто процентов, она приняла тебя за его новую пассию.
   - Боюсь, что так, - уныло согласилась Саша. - Мрачно это все.
   - Ну ничего, - бодро сказала Ольга. - Если лежит в больнице, то найти его проблемы не будет. Помнишь, Наташку разыскивали?
   - Там мы хоть знали, когда ее увезли, - возразила Саша. - А тут... Станут они по всем отделениям искать?
   - Станут.
   Саша поежилась.
   - Боюсь я. Что-то расклеилась мрачно, точно знаю: стану спрашивать и разревусь.
   - Пойдем вместе, - решила Ольга. - Сегодня вечером.
   - Да, а ты на капустник пойдешь в воскресенье? - вспомнила Саша. - Мы с Танькой сейчас хотим попробовать билеты купить.
   - Не, - пригорюнилась Ольга. - Мы к Сережкиной тете на дачу едем, там помочь надо.
   Вернувшись из магазина, Саша отправилась в университет за Татьяной. Та, выполнив запланированный объем работы, позволила себе заинтересоваться другими делами, в частности, принялась жадно расспрашивать Сашу о Дробовом. Даниил интересовал ее давно, как один из главных "монстров" курса. И возможность познакомиться с ним поближе очень порадовала. "Но не настолько, чтобы тут же забросить все дела и размечтаться, - с завистью думала Саша. - Мне бы такое хладнокровие!"
   Билеты продавались на девятом этаже Восьмерки, общежития математиков. Саша оглядела обшарпанную дверь с приклеенной бумажкой "Штаб КБрД" и негромко постучала.
   - Войдите!
   - Обалдеть, а я думала, никого не найдем, - прошептала Татьяна и, внезапно оробев, подтолкнула Сашу, чтобы та шла вперед.
   В маленькой комнате было сильно накурено. Посредине стоял стол, за которым сидело двое: полный бородатый дядька и девушка с очень короткой стрижкой.
   - Верочка, к нам гости, - у дядьки оказался сочный бас.
   - Здрасссьте, мы билеты хотим купить на Капустник, - робко сказала Саша. - Мы правильно пришли?
   - Да как сказать, - с сомнением произнесла Верочка. - Вы одни пришли?
   - То есть? - не поняла Саша.
   - Понимаете, тут дело такое. Капустник у нас не простой, а посвящен демобилизованным, потому и билеты продаются в первую очередь дембелям и их девушкам.
   - Так что, если вы дембельские девушки, то все в порядке, - подмигнул бородач.
   - Только не обманывайте! - предупредила Верочка.
   - Не будем, - сказала погрустневшая Таня. - Мы вообще пока ничьи девушки.
   - Ну, хоть один знакомый дембель у вас есть? - с жалостью спросил бородач.
   - Который мог бы за вас поручиться? - добавила Верочка.
   Саша с Таней переглянулись. Знакомых хоть отбавляй, но вот чтобы поручиться? Билетеры поняли их замешательство по-своему.
   - Девушки, да вы с какого факультета? - воскликнул бородач.
   - С физфака, - сокрушенно сказала Саша.
   Ответом им был заливистый хохот.
   - Ой, ну надо же, - простонала Верочка, вытирая выступившие от смеха слезы. - С физфака... Скажите еще, что со второго курса!
   - Со второго, - подтвердила Саша. Она исподлобья смотрела на бээрдешников и не понимала, чем вызвано их бурное веселье.
   - Верочка, выписывай им билеты, - охая, проговорил бородач. - А вы, девушки, сразу бы сказали, что с физфака.
   - Приравниваетесь к дембелям, - сказала Верочка и протянула им два разрисованных сине-белых билета. - Держите. Спасибо, повеселили.
   - Всегда пожалуйста, - ответила приободренная Танька.
   - А мы и правда по-дурацки выглядели, - хихикнула Саша, когда они подошли к лифту. - Особенно я. Целая группа дембелей. Но вот чтобы попросить кого-то "поручиться" - не знаю... А эти - ржать, ну еще бы!
  

14

   Радовалась Оксана рано. В четверг ее растолкал Павлик.
   - Мама, тебя к телефону!
   - Кто, папа? - зевнула она, беря трубку из рук сына. - Или бабушка?
   - Нет, дядя какой-то.
   "Вот гадство, названивать в десять утра", - едва не вслух прорычала Оксана. А услышав голос Кулигина, хотела бросить трубку. Но сдержалась, буркнула, не заботясь о любезности:
   - Чего тебе?
   - Тебя, - засмеялся он, нисколько не задетый ее грубостью.
   Отлично, значит можно продолжать в том же духе.
   - Ну, вот я.
   - Ты можешь прийти ко мне? Сейчас?
   - Нет.
   - Оксана, - он уже не веселился. - Я понимаю... У меня нет права ни настаивать, ни даже просить. И все-таки... приди пожалуйста. Мне очень нужно тебя увидеть. В последний раз.
   - С тобой плохо? - ее затошнило от страха.
   - Нет, то есть, да, то есть... Нет, страшного ничего, но... плохо мне, да, - почти шепотом закончил он.
   - Сереж, я вечером зайду, когда муж дома будет, а то сына не с кем оставить.
   - Нет, вечером не надо! - испуганно возразил он.
   Оксана скрипнула зубами. Ну да, вечером там другие посетители...
   - Ну тогда в другой раз.
   - Я тебя очень прошу.
   - Какого черта, Серега, - бессильно прошептала она, понимая, что не сумеет дальше отказываться. - Мы же договорились! Ты обещал...
   - Я жду тебя, - он положил трубку.
   Оксана легла и зарылась в одеяло. "Не пойду!" - твердила она себе. "Не ходи", - поддерживала Маша. Но разыгравшееся воображение рисовало страшные картины. Так и виделся ей Кулигин на смертном одре, шепчущий ее имя, вот придет она в субботу, и скажут... "Чушь это все", - скептически фыркнула Маша. - "Сама знаю", - огрызнулась Оксана и откинула одеяло.
   - Ты куда-то пойдешь? - спросил сын.
   - Пойду, - сквозь зубы ответила она, распрямляя ноги и руки. - Дядя один заболел, надо навестить в больнице.
   - Это он звонил? Дядя Сережа?
   - Откуда ты знаешь? - нахмурилась Оксана.
   - Ты его сама так назвала.
   - А... Ну да.
   - А что он тебе обещал?
   - Обещал не звонить по утрам, - честно сказала она, мысленно клянясь впредь следить за языком в присутствии маленького домашнего Штирлица. - Я не хочу его видеть.
   - Ты на него сердитая?
   - Очень. Он баловался со стеклом и сильно порезался, так что даже в больницу увезли на скорой помощи, - назидательно сказала Оксана. - А мне теперь к нему ходить... Вот не пойду.
   - Надо, - строго сказал Пашка, сдвинув светлые и густые, как у отца, брови. - Если в больнице лежит, то надо ходить. А как он баловался?
   - Обыкновенно, - ей, наконец, удалось заставить себя встать. - Со стеклом много не надо, бывает достаточно взять в руки осколок, и все, пальца нет. Понял?
   - Я не беру, - насупился Пашка.
   - Вот и не бери. Лучше скажи, ты завтракал сегодня?
   Пашка неопределенно замычал. Оксана, охая, поплелась к холодильнику.
   - Расставляй стол, - велела она.
   Павлик выволок на середину комнаты складной столик, на котором они обычно ели. Было заметно, что ребенка мучает серьезный вопрос, от решения которого многое зависит. Оксана хмыкнула, она подозревала, что это за вопрос. Но виду не подавала. Пока дите старательно изображает послушание, надо пользоваться.
   - Вот тебе сметана и булка, быстро ешь!
   Мальчик без споров полез за стол. Самой Оксане было не до еды, наспех съела две ложки сметаны, кинула в рот таблетку и принялась одеваться. "Вот гад, Серега, колготки новые из-за него пропали", - подумала она, с жалостью распечатывая новую пачку. Маша ее пристыдила, но Оксана отмахнулась. Тратиться на всяких уродов, правильно Димка говорит. На минуту ей стало страшно, не грозит ли ей в больнице какая неприятность, но, вспомнив, что Кулигин хоть и придурок, да все ж порядочный человек и подставлять ее не будет, успокоилась.
   - А дядя себе палец отрезал? - с набитым ртом спросил Павлик.
   - Хуже. Чуть без руки не остался. Ты ешь скорее, не задавай вопросов.
   - Я ем!
   - Молодец.
   - А тетя Катя тебе привет передала.
   Ага, вот мы и подошли к главному.
   - Это когда?
   - Сегодня утром.
   - Где ж ты успел с ней повидаться?
   - Я увидел ее в окно, и отнес чашку, в которой она вчера варенье приносила. А Костя тоже дома, и собаки у них сегодня нет.
   В другой бы день Оксана отругала сына за приставание к соседям и разгуливание по общежитию без спросу, но сегодня эта информация была, как нельзя, кстати. Пашка это тоже чуял, потому и признался так охотно и во всех подробностях.
   - Точно знаешь, что собаки нет?
   Соседская собака, огромная южнорусская овчарка, не любила чужих, и когда она была дома, хозяевам приходилось запирать ее, чтобы впустить гостя. Зато когда отец семейства уезжал с ней на дачу, к ним можно было приходить без опаски, и не на минутку, а на час-другой, как частенько и делал Пашка, ровесник Кости, соседского мальчика. Вот и сейчас он лелеял надежду, что Оксана предпочтет оставить его у соседей.
   - Точно! Костин папа еще вчера ее увез. И привезет только в понедельник. Тетя Катя меня приглашала прямо сразу, но я не пошел, ты ведь не разрешила бы?
   - Какой послушный мальчик, подумайте! - иронично пропела Оксана.
   - Так можно мне сейчас к ним?
   - Ты булку доел?
   - Доедаю.
   - Вот доедай. И чай выпей.
   - А потом - можно?
   - Да можно, можно...
   - Ура!
   - А ну тихо, - грозно рыкнула Оксана. - Стол перевернешь.
   Мальчик притих, старательно дожевывал булку. Оксана, уже в куртке, тяжело плюхнулась на диван.
   - Да ты иди, я сам дверь захлопну, - заботливо сказал сын.
   - Захлопнешь, ага, - проворчала она. - Ключи куда денешь?
   - Тете Кате отдам.
   - Правильно. И гляди, чтобы не хулиганили там. Я приду через час, максимум через полтора.
   - Так быстро? - разочарованно протянул Павлик. - А можно я там потом еще поиграю? Или Костя у нас?
   - Не знаю, там видно будет.
   Мальчик, наконец, расправился с завтраком и побежал к дверям, но мать остановила его:
   - Стой! Ты так и пойдешь, в рваных штанах?
   - Ой, - он смутился и стал переодеваться.
   - Вот, а говорил - "иди". Сам ничего толком не можешь.
   - Я забываю.
   - Вот именно, - она вздохнула, с потаенной жалостью глядя на сына.
   Угораздило ребенка расти с больной матерью, даже одеться помочь не в состоянии, самому ей приходится помогать, а что дальше будет?
   "Нормально будет, - уверенно сказала Маша. - Человеком вырастет, не балбесом". На это Оксана лишь скептически покривила губы.
   - Ну, ты готов? - спросила, вставая.
   - Готов.
   - Пошли, я тебя провожу, а то мало ли...
   Но Пашка сказал правду - у соседей его ждали. Успокоенная, Оксана отправилась в больницу.

15

   На улице настроение испортилось окончательно. "Бабье лето" прошло, и октябрь заявил о себе промозглым ветром с мелким, колючим дождем, который не сегодня-завтра станет снегом. Идти пешком до больницы было немыслимо. Проклиная все и вся, Оксана поплелась на остановку.
   "Повезло", - обрадовалась она, завидев поворачивавший с проспекта автобус. Наверняка семерка или двадцать третий. В это время они полупустые, можно без проблем доехать до Вычислительного Центра, а оттуда до больницы хоть и не рукой подать, да все ж поближе. Но на переднем стекле подъезжавшего автобуса красовались совершенно незнакомые цифры.
   - Двадцать восьмой? Это куда? - недоуменно спросила Оксана у стоявшей рядом женщины.
   - Это на ..., через Пироговку идет, недавно пустили.
   - Как через Пироговку? И до медгородка довезет?!
   - Конечно, и остановка такая есть!
   Не веря своему счастью, Оксана забралась в автобус. Над дверями висела карта маршрута. Женщина не обманула. Обрадованная Оксана уселась к окошку.
   - Удостоверение, - лучезарно улыбнулась она подошедшей кондукторше.
   От такой удачи все вокруг будто разукрасилось в яркие цвета, и даже о Кулигине думалось без злости, ну, придурок, что с него возьмешь.
   Но когда Оксана поднялась на крыльцо отделения травматологии, утренняя тревога вернулась, усиленная вдесятеро. Ей представилась молчаливая и суровая медсестра, которая встретит ее и проводит к одру живущего последние минуты (большая потеря крови? Заражение? Инфаркт?) Сергея.
   Однако никто ее не ждал. Оксана перевела дух и огляделась. В этом отделении она была впервые. Прямо напротив входа, через маленький коридорчик, была дверь с табличкой "Приемный покой". Слева в простенке стояло трюмо, а на нем красивый глиняный горшок с кактусом, "декабристом". Цветков у него не было и в помине, но выглядел он - иначе не скажешь - радостно. Оксана с невольной улыбкой потрогала ярко-зеленые влажно блестящие листочки. Ей вспомнилась та ночь в институте, их одичавший кактус и хриплый от страсти шепот Кулигина: "Знаешь, отчего он цветет? Ему наплевать!"
   С ума сойти, на какую чушь повелась! Скажи кому - плюнет. А ей тогда казался убедительным этот пример. И про Бога думала всякие глупости, благословляет, дескать. Кто благословлял - еще вопрос.
   Оксана прислушалась. Справа, из-за стеклянных дверей доносились голоса. Она осторожно заглянула, преодолевая обычную робость перед незнакомым отделением больницы.
   Но за дверью было еще не отделение, а что-то вроде холла с телефоном-автоматом на стене. Возле него стояли двое.
   На девушку Оксана не обратила внимания, правда, длинная светлая коса показалась знакомой. Но мужчина!.. Она бессильно привалилась к стене и изо всех сил сжала челюсти, чтобы не выругаться громко и смачно, от облегчения и последовавшей за ним бешеной злости.
   - А вот и Оксана... Павловна, - произнес он, не скрывая радости, разве добавил отчество, и то с запинкой.
   - Здравствуйте, - выдавила Оксана, натянув на лицо любезную улыбку.
   Она не понимала, почему так разозлилась, увидев Кулигина веселым и отнюдь не похожим на умирающего. Но девушке свои чувства демонстрировать в любом случае не собиралась.
   - Здрассьте... Ну, я пойду тогда? - пробормотала девушка.
   Увидев ее лицо, Оксана остолбенела.
   - Саша? Ты что здесь делаешь? - забыв о приличиях, брякнула она.
   - Ой, Оксана, - Саша тоже растерялась, не зная, что отвечать на такой бестактный вопрос, но Кулигин пришел ей на помощь:
   - Александра Михайловна - моя студентка, староста группы, пришла навестить заболевшего преподавателя.
   Оксана подняла на него свирепый взгляд. Судя по голосу, сцена доставляла ему наслаждение. Уж не думает ли он, что она ревнует?
   - До свидания.
   Саша ушла.
   - Вы знакомы? - все с той же довольной усмешкой спросил Сергей.
   - Знакомы, - холодно ответила Оксана, не желая развивать эту тему. - Ты зачем меня звал? У меня мало времени, говори скорее.
   Он перестал улыбаться, и ей стало стыдно. В самом деле, если кто здесь и ведет себя по-идиотски, так это она.
   - Сережа, - проговорила она, глядя в сторону. - Ты извини... Я не в себе эти дни. Только и делаю, что рычу да гавкаю.
   - Наверное, не без причины, - отозвался он. - Я другого обращения и не заслуживаю. Особенно после этого, - он пошевелил забинтованной рукой.
   - Дома знают?
   - Знают, конечно. Я сразу позвонил, как сюда привели.
   - Наверное, кошмар, что было.
   - Да, - он неопределенно усмехнулся. - Напугались, конечно. Потом ругались долго. Пить, мол, меньше надо. И правильно, надо... завязывать.
   - Разве ты много пьешь? - Оксана, щурясь, вгляделась в его лицо, словно видела впервые.
   - Много, - признался он, и глаза его лукаво блеснули. - Когда пью. Но, к счастью, это редко случается.
   Они помолчали. У Оксаны вертелся на языке вопрос про Сашу, ее встревожила встреча с ней, и само ее знакомство с Сергеем. Но она не знала, как спросить, чтобы не вызвать ненужных мыслей и подозрений. "Да, может, и нет ничего, - успокаивала она себя. - Правда ведь, он ведет у них, лекции читает. Тем более, староста".
   - Нет, с этой девушкой у нас чисто деловое знакомство, - сказал он, как обычно, угадав ее мысли.
   - Ладно, верю.
   Они замолчали.
   - Я так рад, что ты пришла, спасибо, - тихо проговорил Кулигин и дотронулся до ее обручального кольца. - Ты раньше не носила кольцо. Или я не помню?
   - Не носила, - она снова отвела взгляд. - Теперь ношу. После венчания. Мы обвенчались с Димкой в Саратове, в июле.
   - Хорошее дело. Так когда ты уезжаешь?
   - Через месяц.
   - Так скоро?
   - Да. Чем скорее, тем лучше, - она прямо посмотрела ему в глаза.
   - Наверное, ты права, - без улыбки согласился он. И добавил, глядя на нее, словно издалека: - А ты изменилась.
   - Постарела на полгода? - криво усмехнулась она. - И обросла, как бездомный пудель.
   - Стала сильной и независимой. Сейчас бы я к тебе не рискнул подойти, как тогда... Теперь тебе никто не нужен, верно? Ну, кроме настоящих близких.
   Оксана изумленно взглянула на него. Но он не шутил.
   - Знаешь, ты прав, - сказала она, только что поняв это и сама удивившись. - Но это во многом благодаря тебе! Если бы не ты...
   - Не надо, - он осторожно поправил прядь ее выбившихся волос. - Это ты сейчас так. На самом деле, ничего хорошего. Неизвестно, что бы вышло. Ходить по краю... - он не договорил и, вдруг схватил ее за руку, крепко сжал пальцы и с жаром прошептал: - Не надо так больше! Слышишь? Я чушь нес, твой муж на самом деле замечательный человек! Ты береги его. И сына.
   - Я знаю, - сказала она, вздохнув. - Всегда знала. Да, теперь буду беречь. И ты тоже, - выговорила она наконец то, что никак не выговаривалось. - Береги... хотя бы себя. А то вон, - она глазами показала на повязку.
   - Да мне, - криво усмехнулся он. - Мне уже... Мне нелегко будет от тебя отказаться насовсем, вот ведь как, - произнес он, словно удивлялся. - Сколько раз слово себе давал... Сегодня опять не выдержал. Но спасибо, что ты пришла.
   - Злая, как собака, и наорала.
   - Да какая разница.
   Он достал сигареты и зажигалку, стал прикуривать, действуя одной рукой, вторая явно плохо слушалась. Оксана коснулась повязки.
   - Сильно болит?
   - Болит, - сквозь зубы отозвался он. - Да не сильно, беда в чем. Кабы этой болью можно было другую заглушить, я б всю руку отхватил, не задумался.
   Она не ответила. Он тоже молчал, курил, пуская дым себе в лицо, словно хотел так укрыться от чего-то.
   - Пора мне, - прошептала Оксана, поглядев на часы. Она попыталась сделать это незаметно, но куда там!
   - Сколько время? - спросил он.
   - Без семи минут двенадцать.
   - Потрясающая точность, - он рассмеялся, Оксана следом.
   Он, не носивший часов, никак не мог взять в толк, зачем ей всегда знать время с точностью до минуты. Оксана тоже не знала, но иначе не могла.
   - Ты сына с кем оставила?
   - У соседей, там мальчик его ровесник. Они всегда вместе играют.
   Кулигин погасил сигарету.
   - Подожди, я сейчас оденусь, провожу тебя.
   - Не надо, Сережа, - Оксана чего-то испугалась. - Пожалуйста, не надо.
   - Я только до остановки. Тут же новый автобус пустили, ты знаешь?
   - Двадцать восьмой, я на нем приехала, - кивнула Оксана. - Но все равно, не надо меня провожать, Серега! Тут попрощаемся, и все.
   - Ладно, пока, - он протянул ей здоровую руку.
   - Счастливо! Береги себя!
   - Постараюсь, - он на секунду задержал ее ладонь в своей и, усмехнувшись чему-то, отпустил. - Ну все, беги, я тоже пойду.
   Отойдя к дверям, Оксана обернулась, но Кулигина уже не было. По появившейся недавно привычке она поблагодарила Бога и, стыдясь собственной веселости, чуть не приплясывая, пошла к выходу.
  
  

16

   Пока Оксана была в больнице, погода времени не теряла. Дождь кончился, солнце прогнало с неба хмурость. В душе тоже не обнаружилось никакой хмари. Хотелось дышать полной грудью и бежать, еще бы ноги позволяли. Хотя и они что-то не сильно беспокоили.
   Оксана, почти не хромая, зашагала к калитке. Но неожиданности не кончились: обогнув угол дома, она увидела Сашу. Девушка очень живописно смотрелась в своем ярко-зеленом плаще и с пшеничными волосами под рябиной, низко нависавшей над скамейкой.
   - Ты еще здесь, - улыбнулась Оксана, подходя. И увидев ее лицо, встревожилась. Саша явно не просто так любовалась осенней природой. - Что-то случилось?
   - Нет, - она вскочила, тонкие пальцы ее нервно теребили ремешок сумки. - Я ждала вас. Ничего?
   - Конечно, - Оксана постаралась, чтобы голос звучал ободряюще. - Даже хорошо. Вместе пойдем, нам ведь по пути? Я на остановку сейчас.
   - Нет, я только... Я хотела вам сказать одну вещь, - проговорила Саша, не трогаясь с места.
   Оксана посмотрела на скамейку. Достаточно высокая.
   - Давай, сядем? - предложила она. - И я тебя с удовольствием выслушаю.
   Саша села, будто упала в изнеможении. "Да что с ней?" - нахмурилась Оксана, присаживаясь рядом. Колени заскрипели. Саша вздрогнула.
   - Ничего, - усмехнулась Оксана. - Это нестрашно.
   - Вам очень больно? - с участием спросила Саша.
   - Нет, сейчас нет, - отмахнулась Оксана. - Ну, так что ты хотела сказать?
   - Я, - Саша опять затеребила ремешок сумки. - Скажите, вы давно Сергея Валентиновича знаете?
   - В общем... Ну, допустим, не очень давно, а что?
   "А в самом деле, год - это много или мало?" - подумала Оксана, но додумать не успела, сраженная следующей фразой девушки:
   - Он вас любит.
   - Кто? - тупо спросила она лишь затем, чтобы молчанием не выдать замешательства.
   - Сергей Валентинович.
   Оксана с подозрением покосилась на нее.
   - Это он велел мне передать? - холодно спросила она.
   - Нет, что вы, - испуганно запротестовала Саша. - Как он может мне велеть? Я сама...
   - Ну, мало ли, - жестко усмехнулась Оксана. - Ты сама-то с ним давно знакома?
   - Второй год. Он читает у нас лекции и ведет семинары. А про вас я сегодня поняла. Я уходила и увидела в зеркале его лицо, когда он на вас смотрел. Он очень, очень вас любит, - шепотом закончила она.
   Оксана молчала. Ситуация была до того странная, что она не могла никак сообразить, что делать.
   А Саша заговорила снова:
   - Вы только не сердитесь. Я не хотела говорить, но... Знаете, я ведь помню его зимой, он светился весь, такой был веселый, летал прямо. А весной что-то случилось... как подменили. И приехала - не узнала. Потемнел, как не знаю... Теперь еще эта больница... Мы с подружкой его разыскали вчера, а сегодня я сама, он попросил показать ему лекции, что там без него начитали. И вижу - он со мной говорит, а с дверей глаз не сводит. Тут вы пришли. Я уходила и в зеркало увидела, как вы разговаривали. Я не подслушивала! Я только на него смотрела. Вы не сердитесь. Я не могла сразу уйти. Потом ушла и разревелась, но это ничего, это всегда, когда я его вижу, а потом... И я вдруг все поняла. Он любит вас и страдает. Вот, - закончила она и судорожно вздохнула.
   - Да, ты права, - сказала Оксана, выслушав этот сбивчивый монолог. - Ты все угадала правильно. Любит и страдает. Только что я могу сделать?
   - Как что? - Саша взглянула на нее чуть ли не гневно.
   - Да вот так. Что тут можно сделать? Бывает всякое. - Она посмотрела в непонимающие глаза девушки и рассмеялась. - Да не переживай ты за него, взрослый человек, пострадает и перестанет.
   - И вы... можете так легко?..
   - Ну а ты бы как поступила на моем месте? - мягко улыбнулась Оксана.
   Ей очень хотелось смеяться, в то же время... Девочка явно влюбилась в этого типа, и теперь со всем бескорыстием и пылом юности стремится устроить его судьбу. Что из этого может получиться? Да ничего хорошего. "Надо написать Алексею", - решила Оксана.
   - На вашем месте, - горько усмехнулась Саша. - Если бы он так на меня смотрел! Если бы я была ему нужна хоть вот настолько! Я бы... не знаю. Я бы все отдала.
   - Что - все? - Оксане окончательно стало не до смеха. - Ты понимаешь, что говоришь? Что отдала бы? Кому?
   - Ему, - прошептала Саша. - Все... что он захочет. Мой сан, мои богатства, - вдруг начала цитировать она. - Все - за единый благосклонный взгляд. Я был бы раб священной вашей воли, все ваши прихоти я б изучал...
   - Саша, да ты что! - Оксана схватила ее за плечо, затрясла, желая выдернуть из книжных грез: - Да ты понимаешь, о ком говоришь? Он - женатый человек, у него семья, дети, работа, все устроено и благополучно, он не станет бросать все ради тебя! И ради меня не станет. И правильно. Не нужны ему никакие жертвы, тем более такие, тем более от тебя!
   - Это я знаю, от меня ему ничего не нужно, - кивнула Саша. - И семью его и благополучие я разрушать не хочу, - встрепенулась она, напуганная самой мыслью. - Я просто... хочу, чтобы он был счастлив.
   - Да он и так счастлив, глупая ты девочка, - засмеялась Оксана. - Он вполне счастлив, поверь. А все эти страдания - так, нервы пощекотать. Вот уж не стоят они твоих слез.
   Саша как-то дико глянула на нее и вскочила со скамейки. Она вся дрожала.
   - Вы... как вы так можете? - трясущимися губами проговорила она. - Ведь это же...
   Она всхлипнула, не договорив, и побежала прочь.
   - Саша! - крикнула Оксана и рванулась было вслед за ней, но все что смогла - это встать на ноги и замереть так, постепенно обретая равновесие.
   "Нет, надо написать Лешке, и прямо сегодня, а еще лучше позвонить", - думала она, беспомощно провожая глазами удалявшуюся фигурку.
   - Хорошая девочка, - раздалось у нее над ухом.
   Она вздрогнула и обернулась. Сергей стоял у скамейки и тоже смотрел вслед убегавшей Саше.
   - Ты что, подслушивал? - хмуро поинтересовалась Оксана.
   - Я не нарочно, - сказал он. - Отпросился прогуляться, дошел до угла и услышал ваши голоса.
   - Мог бы и в другую сторону пойти, - все так же недружелюбно заметила Оксана.
   Ненормальная Сашина влюбленность напугала ее не на шутку. Но на Сергея она не сердилась, что подслушал, на его месте она тоже не смогла бы уйти.
   - Потрясающе, как мир тесен, - усмехнулся он. - Откуда ты ее знаешь?
   - Это сестра друга, Димкиного однокашника. Из Иркутска.
   - А с чего такой разговор? Ревнует? Я начала-то не слышал.
   Оксана неприязненно посмотрела на него.
   - Если бы ревновала! Черт знает, что у нее в голове. Корила меня, что заставляю тебя страдать, игнорируя страстную любовь.
   - Да ну? Откуда она это узнала?
   - Говорит, в зеркало увидела, как ты смотрел на меня.
   - Да?
   Он, щурясь, посмотрел на дорогу, где далеко впереди виднелся зеленый плащ. Оксане не понравился его взгляд.
   - Сергей! Не вздумай!
   - Чего?
   - Того. Сам видишь, девчонка наивная, и мозги набекрень от любви. Нашла, тоже мне, прынца.
   Они, наконец, двинулись к остановке. Кулигин тряхнул головой, будто прогоняя какие-то мысли, и рассмеялся.
   - "Пры-ынца", - с притворной обидой передразнил он Оксану. - Что ж я, по-твоему, никуда не гожусь? Полгода назад ты считала иначе.
   - Я серьезно, между прочим.
   - Ладно тебе. Разве я похож на пожирателя младенцев?
   - Кто тебя знает.
   Оксана дернула плечом. Ох, как ей все это не нравилось!
   - Вот, уже и в злодеи меня записала, - вздохнул он. - Смотри, пожалуюсь Саше. Теперь за меня есть, кому заступиться!
   Оксана промолчала. Она обдумывала предстоящий разговор с Бурминым. Вот прямо сейчас поедет и даст телеграмму, чтобы завтра пришел на переговоры. Из-за поворота показался автобус.
   - Не переживай, все будет хорошо, - неожиданно серьезно проговорил Кулигин. - У меня самого дочери растут, что же я, не понимаю?
   Оксана покосилась на него все еще недоверчиво.
   - Надеюсь, что понимаешь, - сказала она. - Ну, счастливо!

17

  
  
   Сколько глупостей может совершить человек за одно-единственное утро?
   Правда, через десять минут после начала пары Саше стало казаться, что самой большой ее глупостью был приход на электродинамику. Если, по словам парней, ее присутствие на матане поднимало настроение Кулигину, то физик от ее вида не на шутку раздражался. А она, забывшись, еще и журнал посещений достала. Другие преподаватели не замечали или не обращали внимания, а физик воспринимал его, лежавший на виду, как личное оскорбление.
   Сашу намеки и прямые упреки преподавателя трогали мало, она только злилась на себя - не надо было приходить на пару, настроение портить и преподу, и парням. Ей самой сегодня уже все было нипочем. Она снова вспомнила свое дурацкое выступление после больницы, еще и со стихами... Но - как Кулигин смотрел на Оксану!
   Саша приподняла очки, чтобы вытереть навернувшиеся слезы.
   - И нечего плакать! - услышала она и удивленно подняла голову. - Нечего плакать! - повторил физик. - Нужно заниматься, книжки читать, непонятное спрашивать, работать, словом. Ра-бо-тать! - по слогам проговорил он. - А вы даже на семинаре сидите с отсутствующим видом. Зачем тогда приходить вообще? Журнал подписывать? Общественная работа не оправдание безделью!
   "Что-то со мной не так, - думала Саша, слушая эту тираду. - То ли я устала сверх меры, то ли постарела за несколько дней. Вот, вроде, взрослый дядька, лет тридцать. А и его хочется пожалеть, погладить по головке, вон как расстраивается из-за меня, нашел, тоже, причину".
   Преподаватель перестал ее честить и вернулся к задачке. Саша украдкой оглядела группу, переводя взгляд с одного лица на другое. Почти все ребята были старше ее. А кто моложе, так на месяц или два. Отчего ей кажется, что она старше всех?
   Кулигин в больнице показался больным, напуганным мальчиком. А Оксана и вовсе, как юная кокетка, восьмиклассница, такая же жестокая и бездушная. И Лешка маленьким кажется. И мама. У всех проблемы, все волнуются, жалуются, всех хочется утешить. Даже Оксану. Хоть и противная, но до ужаса жалкая в своей беспечности. Наигранная она у нее. А глаза - усталые и испуганные. Это Саша ее напугала сегодня.
   Она закрылась рукой, чтобы физик не увидел улыбки. Может, позвонить Оксане, успокоить? Мол, не в себе была, размечталась, все в порядке. Она поверит. Поверит и перестанет тревожиться. Эх, кто-нибудь успокоил бы так Сашу! Избавил от ожидания беды, близкой, но неведомой, и оттого еще более тягостной, от тревоги за всех и за вся, заставил замолчать эти чертовы репродукторы.
   Со звонком на перерыв Саша подошла к преподавателю.
   - Павел Андреевич, вы меня извините пожалуйста, - сказала она. - Я действительно сейчас почти не занимаюсь физикой. Потому что перевожусь на мехмат, готовлюсь сдавать их предметы, а здесь только вид делаю, что учусь. Иначе отчислят, и...
   Она виновато развела руками и замялась, подыскивая слова, чтобы упросить рассерженного преподавателя не "закладывать" ее в деканате, но суровый физик вдруг преобразился:
   - Да ну?! - воскликнул он. - Что же вы молчали?
   - Не хотела говорить, надеялась, что буду успевать и там, и там, но не получается, - сокрушенно сказала Саша. - В нашем деканате еще не знают... и я бы не хотела, чтобы знали, пока не решится окончательно.
   - Конечно, конечно! - горячо подхватил он. - Вы сейчас все силы должны положить на занятия математикой. Ведь она у вас куда лучше идет, чем физика, я это заметил.
   - Правда? - не удержалась Саша и покраснела от удовольствия.
   - Правда! У вас именно математическое мышление, вы владеете аппаратом, а суть процесса почему-то упорно игнорируете. Но это естественно, теперь мне все понятно! Я очень рад за вас, желаю вам успеха, и - извините, если...
   Он покраснел, смутившись. Саша поспешила успокоить его:
   - Все правильно, я потому и решилась вам сказать. Это вы меня извините.
   - Ничего, ничего, спасибо за доверие!
   - Тогда я пойду, да? - Саша взялась за сумку.
   - Конечно, идите, вам нельзя терять время. А журнал давайте, я сейчас подпишу.
   Саша подала ему журнал, подождала, пока он распишется, и вышла, ловя недоуменные взгляды парней. Они не слышали разговора и не поняли, чем ей удалось так обрадовать физика.
  

18

  
   Насчет времени физик был прав. Саша направилась в читальный зал в надежде разобрать до похода в кино пару-тройку новых вопросов из программки. Но возле БФА ее нагнала Наталья.
   - Сашка! Ты куда?
   - Привет, - Саша приготовилась извиниться, что так и не навестила Наташку, забегалась совсем, но та прервала ее на полуслове:
   - Слушай, у меня сейчас клуб английский, идем смотреть фильм-оперу. Руководительница кассету достала, редкая запись, говорит. Не хочешь пойти?
   При слове "фильм-опера" у Саши загорелись глаза.
   - А что за опера?
   - "Иисус Христос Суперзвезда", говорят, очень красивая музыка, хоть и рок, пошли!
   Наташка пританцовывала от нетерпения, но Саше не понравилось название.
   - Что за ерунда? Какая суперзвезда? - поморщилась она.
   - Там увидим, пошли, - Наталья схватила ее под руку и потянула за собой вслед группе незнакомых Саше людей.
   "А, все равно, в башке туман, пойду, погляжу, хоть в курсе буду, что за рок-опера такая", - решила Саша.
   Музыка и вправду оказалась красивой. "Какой же это рок?" - недоумевала Саша. Она привыкла считать роком то, что включали на дискотеках в самом конце - беспорядочно воющее, стучащее и булькающее нечто, мало похожее на музыку. Правда, "Машину времени" и "Наутилус" тоже относят к року, но Саша этому не очень доверяла. Потом, может, это наш рок, советский. А тут, как сказали в начале занятия, английский, самый настоящий, классический.
   - Классика - она и в Англии классика, - шепнула Саша Наташке.
   - Угу, гляди, гляди, опять Иуда скачет. Чего это он им втолковывает?
   Наташка перелистала либретто. Саша поглядела на текст Иудиной арии и испуганно отшатнулась.
   - Да ну его, не разобрать.
   - Угу, смотреть хочется, - проскулила Наташка.
   Зрелище в самом деле оказалось захватывающим. Сначала, правда, было немного странно - какой-то автобус, из которого выпрыгивают люди и тут же начинают переодеваться в лохмотья, и то - не целиком, кое на ком оставались джинсы, футболки, даже часы. Смешно смотрелся в роли Иуды негр в алой шелковой рубахе (Наташка усмотрела в этом пародию на русских большевиков-революционеров). Но недоумение скоро прошло, уступив место искреннему интересу. Условности добавляли смысла, вынося древний сюжет в современность.
   Одно было плохо: не разобрать слов. Тексты им выдали, но - или читать, или смотреть... Саше хотелось смотреть. Наталье тоже. Правда ей быстро надоел актер, игравший Иисуса, и его партию она успевала переводить. К тому же он пел медленно, много раз повторяясь, не то, что Иуда.
   Саше, напротив, именно Иисус нравился больше всех остальных. Евангельскую историю она представляла смутно, знала только, что Иуда в конце предаст Христа, и того повесят на кресте. На экране дело к этому и шло. Иисус с Иудой явно не терпели друг друга, священники кричали: "Must die!", и Иисус, чувствуя сгущавшиеся над ним тучи, измотанный толпой, которой вечно было от него что-то надо, сбежал куда-то в сад и стал там петь, судя по всему, жаловался на свою горькую судьбу.
   - Я устал за эти три года, как за тридцать, - шептала Наташка. - Я делал все, как ты хотел... Почему я должен умереть? Я хочу видеть, мой бог, я хочу знать, мой лорд... то есть, мой господин...
   - Why I must die? - надрывался артист на экране, и у Саши выступили на глазах слезы.
   - Пронеси мимо меня эту чашу с ядом, - бубнила Наташка.
   И Саше казалось, что это - про нее, про Сашу. Да! Она тоже устала. За эти дни, месяцы, как за тридцать лет или девяносто, и тоже хотела бы видеть того, кто мог бы пронести мимо, отвести от нее эту чашу, эту жуткую беду, вернее, много бед, больших и маленьких, надвигавшихся с самого детства, из которых собственная смерть - такая мелочь...
   - What is the happening? - вопрошали проснувшиеся апостолы.
   Точно, как дети. Как все вокруг.
   Саша с тоской оглядела сидевших рядом людей. Неужели никто из них не слы--шит, не чувствует, что вот-вот включатся репродукторы, чтобы прокричать беду? Но нет. Кто во все глаза уставился в экран, кто наоборот, зажмурился, слушая музыку или пытаясь на слух разобрать английскую речь, кто следит по тексту. Беспечные люди. Или, может, они-то как раз и сильнее Саши? Они знают про репродукторы, слышат их то и дело, но умеют принимать это как должное, без страха? Где бы Саше взять силы для этого. Она ведь последние дни точь-в-точь как этот Иисус в фильме - вся на нервах. Еще немного, и тоже начнет пророчествовать, как там: "Бедный Иерусалим..." Надо оно Иерусалиму, чтобы его жалели? Вот именно. Никому не нужна эта жалость, и Иисусова не нужна была, и Сашина не нужна. Кулигину точно не нужна. Экая она идиотка, взялась устраивать его судьбу, ну какая же идиотка!
   За дальнейшими перипетиями жизни киношного Иисуса она следила с мрачным удовлетворением, как за своими собственными. Хотел устроить судьбу всего мира, всех пожалеть и осчастливить? Вот и получай, правильно! Нечего лезть, куда не просят. Таким жалельщикам место на плахе. Виси теперь и жалей, на здоровье! А люди дальше поехали, у них дела. Разве, какая Мария Магдалина оглянется ручкой помахать. Вот, кстати, кому твоя жалость и любовь нужна была. Но куда там, у нас весь мир страждет, понимаешь ли, при чем тут какая-то Мария.
   "И пусть! И правильно! И буду висеть, одна, пусть все катятся к чертям, никого видеть не хочу!" - думала Саша по дороге в общежитие и мечтала лишь об одном: чтобы Ольги не было дома. О том, что через полтора часа уже надо будет искать Таньку, идти в кино с парнями, она даже вспоминать не хотела.
  

19

  
  
   Но чувство долга победило уныние, и без четверти шесть они с Татьяной были недалеко от кинотеатра.
   - Хорошо придумано, - говорила Таня, скрывая за болтливостью волнение. - Знакомство с таким монстриком, как ваш товарищ Данила, лишним не будет. Только вот, - тон ее стал озабоченным. - Товарища Славика он зачем на тебя повесить хочет? Это ж тоска смертная с таким типчиком вечерять. Ну да, поди, недолго, потерпишь?
   Саша обиделась за Славку и хотела возразить, но не успела: Горелов сам шел им навстречу, смущенно улыбаясь. Чуть позади него шел Дробовой, смотрел настороженно, чуть ли не угрюмо.
   - Привет, вот и мы, - первой поздоровалась Саша. - Знакомьтесь. Это Таня. А это - Слава и Данила.
   - Здрассьте, - Таня мельком кивнула Славке и подошла к Дробовому. - А что за фильм?
   - "Власть Соловецкая", - отозвался Даниил, глядя на нее исподлобья. - Документальный. Мы думали...
   - О, хороший фильм! - азартно воскликнула Танька. - Я про него слышала, классно, если получится поглядеть.
   - Это они поменяли, - негромко сказал Саше Горелов. - Вчера на это время была комедия, а теперь она завтра. Вот и думаем, идти или нет?
   - Конечно, идти! - безапелляционно заявила Танька.
   - Тогда надо за билетами, - сказал ей Дробовой, который, наконец, перестал хмуриться.
   - Пошли! - сказала Татьяна и первая побежала к кассе.
   Дробовой в два прыжка нагнал ее, и сказал, видно, что-то смешное, потому что Таня звонко расхохоталась. Дальше они пошли рядом. Саша с Гореловым, посмеиваясь, двинулись следом.
   Весь фильм Танька с Даниилом о чем-то шептались, даже спорили. Горелов подавленно молчал, не отрываясь от экрана. Саше тоже было не до разговоров. Фильм был об одном из советских концлагерей, которые, оказывается, ничем не уступали фашистским. Разве, людей там не душили газом, зато морили голодом и непосильной работой. Неизвестно еще, что хуже. Пытки и там и тут были, что называется, на высоте, фантазия палачей не знала ограничений ни "у них" ни "у нас". Обо всем этом Саша слышала и не раз, но кадры впечатляли сильнее рассказов, к тому же перекликались с ее настроением.
   Выходя из зала, Саша потеряла из виду спутников. Она уже собралась мрачно радоваться, дескать, хотела, чтобы все оставили тебя в покое - получи, но на улице выяснилось, что оставили ее не все.
   - А где Танька с Данилой? - спросила она, не в силах сдержать благодарную улыбку при виде Горелова.
   - Вон они, - показал он вдоль проспекта.
   Таня и Данила быстро шагали далеко впереди. Судя по тому, как они размахивали руками, спор был нешуточный.
   - Догоним? - спросила Саша.
   - Да ну их, пусть идут, - ответил Славка и тут же спохватился: - Нет, если ты хочешь...
   - Не хочу. Им не до нас.
   - Ага, - согласился Горелов. Саше послышалась радость в его голосе. - Они Солженицына обсуждают. Данила говорит, он все неправильно написал в своем "Архипелаге".
   - Да ну, - усомнилась Саша. - С чего бы ему врать?
   - Ну, не то чтобы наврал... ты читала?
   - Нет. Только "Раковый корпус". Про больницу. Онкологию.
   - А я вообще не читал, - признался Славка. - Данила совал этот "Гулаг", а я все не соберусь. А "Раковый корпус" интересно?
   - Интересно. Только грустно.
   - Понятно, чего там веселого, про онкологию-то...
   - А "Архипелаг" еще и страшно, - добавила Саша. - Я боюсь его читать. Потом как-нибудь.
   На Пирогова она ускорила шаг.
   - Ты замерзла? - спросил Горелов.
   - Нет, просто... жутковато, - призналась Саша, озираясь по сторонам. - Гляди, опять фонари повыключали.
   - Или поразбивали, - заметил он и задрал голову, чтобы рассмотреть ближайший фонарь. - Этот вот разбит.
   Слева послышались громкие голоса, смех, по другой стороне улицы шла компания, человек пять.
   - Все равно, - прошептала Саша, отворачиваясь. - Пошли скорее. Мало ли... шляются всякие.
   Горелов, напротив, приостановился и смерил спокойным взглядом шумную компанию. К счастью, тем было не до гулявших парочек. Смеясь и громко обсуждая что-то, они прошли вперед. Саша перевела дух и снова похолодела, увидев в руках у спутника внушительную связку ключей. Вернее, ключей там было всего два, остальные штуки были непонятно, на что похожи.
   - Это чего у тебя, отмычки? - попыталась она пошутить.
   - Нет, просто железки, - он погремел связкой, крутанул пару раз на пальце и снова спрятал в карман. - Вот как раз на такой случай. Так что не бойся.
   Саша промолчала. От такого "не бойся" стало еще страшнее, не хватало, чтобы Горелов сам нарывался на драку. Нет, одной гулять куда спокойнее. А тут изображай беспечность, чтобы парня не обидеть сомнениями в его силе, а у самой все поджилки трясутся.
   Свободно вздохнуть ей удалось только у родной Пятерки. Большие окна холла были ярко освещены, оттуда доносилась музыка. Саша и Горелов загляделись на танцующих.
   - Вечер вальса, - завистливо проговорила Саша. - Это тебе не скачок. Красиво, правда?
   - Красиво, - согласился он без особого воодушевления. - Ты хочешь потанцевать? Пошли.
   - А ты умеешь?!
   - Нет, но я тебя подожду. Пойдем? - он хотел взять ее под руку, но Саша как бы невзначай отодвинулась.
   - Я бы с удовольствием, да не умею так, - вздохнула она. - Нечего мне там делать.
   Они замолчали. Мимо окна проплывали пары, в их числе - Ольга с Серегой.
   - Вот твоя соседка, Оля, да? - показал на них Горелов. - С кем это она?
   - Это Серега Веллер с третьего курса. Они уже год дружат. Летом поженятся. Если сессии не завалят.
   - Только летом? Долгонько.
   - Боятся, что учиться не смогут, забросят все. А так Серега хоть третий курс окончит, говорят, на четвертом попроще.
   - Да, там специализация, обязательных уроков меньше.
   - А ты уже? - с любопытством спросила Саша.
   - Я уже.
   - И какая специальность? Автоматизация, поди?
   - Она, родимая.
   - И что вы находите в этих компьютерах? - поморщилась Саша и спохватилась, что зря это сказала, сейчас Славка разразится бурной речью.
   Но он только пожал плечами:
   - Нормальная работа.
   Саша удивленно покосилась на него. Непривычная реакция, спокойная слишком, равнодушная даже. Но промолчала.
   - Ну, что будем делать? - спросил Горелов.
   - Не знаю, - Саша поднесла к глазам часы. - Девять. Наверное, домой пора.
   Он поглядел куда-то наверх.
   - Угу, домой, - проворчал он. - Кого-кого, а меня дома сейчас точно не ждут.
   - Почему?
   - А вон, погляди, на третьем этаже, на подоконнике девушка сидит. Это же она... Таня.
   Саша прищурилась, вглядываясь. В самом деле, в слабо освещенном окне угадывался знакомый силуэт.
   - Данила ее до десяти не отпустит, - сказал Горелов.
   - Да ну, - не поверила Саша.
   - Точно. Не тот он человек, чтобы...
   В окне, на которое они смотрели, распахнулась форточка, в нее высунулась Танькина голова.
   - Сашка! Это ты там торчишь?
   - Мы гуляем, - отозвалась Саша. - А торчишь ты, из форточки.
   - Я сегодня у вас заночую, если что!
   - Видала, - фыркнул Горелов.
   - А когда ты придешь? - насторожилась Саша.
   Танька обернулась, видимо, справлялась у сидевшего в комнате.
   - После десяти, если на автобус не успею! - крикнула она и, спрыгнув с окна, захлопнула форточку.
   - Норма-ально, - пробормотала озадаченная Саша.
   - Ну, а ты думала, - усмехнулся Горелов. - Данила у нас хват. Не затем он полгода вздыхал по ней, чтобы в кино сводить да на автобус проводить. Да ты не бойся, - засмеялся он, увидев Сашин испуганный взгляд. - Они просто так... чай пьют, болтают...
   - Вы с Данилой вдвоем живете?
   - Да, мы и в фымышуге вдвоем жили, и в этом году удалось маленькую комнату отхватить.
   - Ладно, пошли к нам, тоже будем чай пить, - решила Саша.
   - А твоя соседка? - засомневался он.
   - Ольга только рада будет. И Серега. Присоединятся к нам, если придут. Компанейские люди.
   Только войдя в комнату, Саша поняла, как замерзла. У Славки тоже пылали уши, щеки и руки.
   - Эх, зима наступает, никуда не деться, - Саша печально поглядела на свой плащ.
   - Наступает, - Горелов тер замерзшие руки и оглядывал комнату. - Ух, как у вас чисто! И целых две гитары...
   - Разве это чисто?
   Саша огляделась. На кроватях примятые покрывала, разбросанные книги и бумаги. Крошки на коврике. На столе две немытые чашки. На полках тетрадки как попало свалены, особенно у Саши, Ольга как-то ухитряется поддерживать у себя порядок.
   - Конечно! Мы с Данилой, как ни стараемся, а все равно так только сразу после уборки бывает.
   Саша заглянула в заварник.
   - Ты пока осматривайся, я сейчас.
   Когда она вернулась, Слава стоял у ее полки и листал толстый том "Аналитической геометрии" Александрова.
   - Это твои книжки? - спросил он.
   - Мои, - ответила Саша, пряча неловкость.
   - А зачем тебе ангем? И это вон, - он поставил книгу на место и провел пальцем по корешкам. - Алгебра, снова алгебра... у нас ведь нет ее уже?
   Саша пробормотала что-то про "осталось с прошлого года", но Горелов не услышал, продолжал читать названия.
   - Функциональный анализ... теория функций... снова функан. Ты это все читаешь? Но зачем?!
   - Так, интересно, - уклончиво ответила она. - Да ты садись, сейчас чайник вскипит.
   - Это правда, что ты переводишься на мехмат? - он не сводил взгляда с полки.
   - С чего ты взял? - притворно удивилась Саша.
   - Данила сказал.
   - А он откуда знает? - нахмурилась она и осеклась, поняв, что выдала себя. Помедлив, неохотно согласилась: - Да, перевожусь. Зубрю алгебру и ангем. Ну и матан. Чтобы сдать сессию их первого курса до нового года. Тогда переведут.
   - А если не успеешь?
   - Тогда вылечу. Я не сумею сдать нашу сессию. Даже зачеты. Не рублю я физику, Славка, совсем не рублю.
   - Мы бы тебя натаскали... вместе с Данилой, - тихо сказал он. - Если бы дело было только в том, что не рубишь.
   - А в чем еще может быть дело? - Саша заварила чай и села на тумбочку у стола, которая заменяла им второй стул.
   Горелов помолчал. Потом сказал с непонятной интонацией:
   - Этот... функан. Тебе тоже сдавать?
   - Не в этом году. Ты так и будешь стоять? Наливай сам себе заварку, а то я не знаю, сколько тебе надо.
   Он оторвался от созерцания ее полки и сел на пододвинутый стул.
   - Ходят слухи, Кулигин в больнице лежит, - проговорил он, наливая заварку. - Не при смерти, случаем?
   - Ты что говоришь, нет, конечно! - вздрогнула Саша. - Да его в понедельник уже, наверное, выпустят.
   - Жаль, - с чувством сказал Славка.
   - Что ты его так не любишь? Ну, гонял тебя в прошлом году. Меня физик наш еще хуже гоняет.
   - Это ерунда, что гонял. Просто... козел он.
   Саша сделала вид, что самое важное дело сейчас - ровно намазать маслом кусок хлеба.
   - Я не знаю, - она изо всех сил старалась, чтобы тон ее был безразличным. - Мне нравится, как он преподает. А козел или нет... это, наверное, про личную жизнь? - она принужденно улыбнулась. - Мне это не интересно.
   - Да, конечно, - зло фыркнул Горелов. - Кому другому рассказывай сказки. Тому, кто тебя рядом с ним не видел. А кто видел, тот...
   - Что? - Саша уронила нож и чертыхнулась. Руки дрожали.
   - Не знаю, я ни с кем не говорил, конечно, кроме Данилы. Но это с первого семинара было видно, с первой минуты, как ты у нас появилась. Он тебя к доске вызвал... и всем все ясно стало.
   - Прямо, всем, - шепотом хотела съязвить Саша, но вышло скорее жалобно.
   - Не знаю, может, не всем, но мне - точно. И не одному. Да тебе же Семин прямым текстом сказал, еще в прошлом году, на субботнике, забыла? Вован с Данилой подтвердили. Думала, прикалывались?
   Саша понимала, что разговор этот надо прекращать, давно уже пора, ни к чему хорошему не приведет, однако, проклятое любопытство! "Ничего, все под контролем", - сказала она себе.
   - Что же... стало ясно?
   - А то! Что ты влюблена в него, и смотришь так, будто готова на край света пойти за ним, каждое слово ловишь, как откровение свыше. А он это прекрасно видит и раздувается, как индюк, от удовольствия - ну еще бы, такая девушка на такую образину засматривается!
   При словах "такая девушка" Саша хотела привычно возразить, что она самая некрасивая на курсе, но, к счастью, сообразила, что сейчас это будет выглядеть пошлым кокетством. Она еще ниже склонилась над чашкой.
   - Он не виноват. Раз я собой не владею. Как там... "Учитесь властвовать собою". А я не умею. Сама виновата.
   - Ты не нужна ему, Саша, - тихо проговорил Горелов. - Ты мне нужна, - он накрыл своей широкой ладонью ее руку и прямо взглянул ей в лицо.
   Саша вздрогнула и отдернула руку.
   - Славка, ты чего? - пробормотала она, с ужасом глядя на него. - Ты... не это...
   - Да я не это, - горько усмехнулся он. Щеки его стремительно краснели, уже не от мороза. - Я просто... Ты извини, размечтался.
   Повисло неловкое молчание. Горелов допил чай, еще раз оглядел комнату. Взял лежавшую на магнитофоне кассету.
   - Это что у вас, "Наутилус"?
   - Да, - оживилась Саша. - Если хочешь, поставь.
   - Да нет, - он поглядел на часы и встал. - Пойду я, спасибо.
   Саша тоже встала, чтобы пропустить его к дверям.
   - Ты заходи, - сказала она, стараясь улыбкой показать, будто "ничего не было".
   - Нет, - он улыбнулся в ответ, но глаза его были грустными. - Я бы с удовольствием, конечно, но, боюсь, больше не зайду.
   - Не обижайся на меня, пожалуйста, - попросила Саша, голос сорвался от близких слез.
   Горелов замотал головой:
   - Я не обижаюсь, что ты, все нормально! Мы... не сможем просто... как приятели. То есть, я не смогу.
   Саша недоуменно смотрела на него.
   - Не понимаешь? - усмехнулся он ей, как маленькой. Надел куртку и договорил осипшим голосом: - Ты мне нравишься. Очень. А это...
   Он поднял глаза. Саша отшатнулась, испугавшись его взгляда.
   - Теперь поняла? - жестко, почти грубо сказал он и, толкнув дверь, шагнул за порог. - Пока.
   - Пока, - пробормотала Саша.
   Он быстро обулся и ушел, не сказав больше ни слова и не поглядев на нее. Саша заперла дверь и села на кровать, глядя в никуда остановившимся взглядом. Прошедшие два дня казались нереальными, как будто ей прокрутили какое-то безумное кино.
   - I've tried for three years seems like thirty, - прошептала она и удивилась, что удалось запомнить целую строчку из английской песни.
   "Наверное, потому, что самая что ни на есть "моя" строчка, - подумала Саша. - Я в самом деле устала. Пора кончать со всем этим, кончать!"
  

20

  
  
   Решение покончить со всем разом перешло из яви в сон, где Саша привела его в исполнение радикальным способом: забрала документы из НГУ и перевелась домой, в Иркутский университет. Ее приняли, но с условием: отслужить сначала в армии. И прямо из деканата отвели в казарму. Там было пусто, сумрачно и тоскливо, стояли ряды "мамонтов", застеленных серыми одеялами. Саша села на одну из нижних коек, огляделась и только теперь осознала всю непоправимость сделанного. Ей отчаянно захотелось домой, к друзьям. Поздно. Больше не увидеть любимых лиц, стен, так что лучше начать забывать их прямо сейчас. Вдруг очень захотелось спать. Этого делать было нельзя ни в коем случае, однако, не владея собой, Саша повалилась на подушку и услышала прямо над головой ненавистное, но бесконечно родное:
   - Рота, подъем!
   "Как хорошо, значит, Лешка здесь", - подумала она, снова погружаясь в темную и теплую глубину.
   - Александра! Кому сказал? Поднимайся, хватит дрыхнуть!
   Саша села на кровати и в первую секунду обрадовалась, что она не в казарме, а дома, в Пятерке, но тут же разочарованно легла снова: сон продолжался.
   - Тебя чего, водой отливать? Вставай быстро, ать-два!
   Саша поднялась, нашарила на тумбочке очки и, моргая, уставилась на сидевшего за столом мужчину.
   Ему было около тридцати лет. Одет он был в черное кожаное пальто, черная шляпа лежала рядом на столе. Темно-каштановые густые волосы его сильно вились. Уголки плотно сжатых губ были опущены, придавая лицу высокомерное выражение, а серые прищуренные глаза, уменьшенные сильными линзами очков, смотрели на Сашу пристально и жестко. Это был ни кто иной, как ее брат, Алексей Бурмин.
   - Ой, Лешка, привет, - пробормотала она, приходя в себя. - Ты как тут?
   - Молча, - отрезал он.
   - А Ольга где?
   Саша попыталась вспомнить, что было накануне. Похоже, она заснула, не дождавшись возвращения Ольги с вальсов, а сейчас было, судя по тому, что за окном, даже не раннее утро.
   - Убежала в универ, наверное. Впустила меня, сказала, что ты дрыхнешь с десяти вечера, и умчалась.
   - Ага, с десяти... И все равно не выспалась, - пожаловалась Саша и зевнула. - А ты к Инге приехал?
   - И к ней тоже. Но сначала к тебе.
   - А чего ты сидишь в пальто? Раздевайся, я сейчас чай согрею, - засуетилась Саша. - Ты же будешь чай?
   - Буду, ставь.
   Бурмин, морщась, поднялся, снял пальто, положил вместе со шляпой на Ольгину кровать. Он много лет страдал болезнью позвоночника, с каждым годом все сильнее. Саша, отправившись за водой, тщательно умылась, чтобы не было заметно выступивших слез. "А ну перестань! - прикрикнула она на себя. - В самом деле, накличешь".
   - Рассказывай, давай, как живешь, - велел брат, когда она вернулась. - Да чай завари заново, я заглянул, у вас там какая-то производная, пятая, наверное.
   - Весело живу. Вот позавчера в дембели произвели.
   - Это как? - изумился Алексей.
   Саша рассказала про поход за билетами на капустник.
   - Кстати, ты доживешь до воскресенья? - озабоченно спросила она. - Может, тебе тоже билет раздобыть? Если постараться...
   - Не надо, - махнул он рукой. - Дальше рассказывай.
   - Дальше - больше. Вчера вечером мне один мальчик в любви признался, вот!
   Она скорчила брату рожицу, но он не засмеялся.
   - Что за мальчик?
   - Не знаю, - Саша растерялась и оробела. - Обыкновенный... Слава зовут. Одногруппник мой... бывший.
   - А-а, - Бурмин забрал у нее пачку с заваркой. - Сиди, сам заварю. А то вы тут разучились. Я вам, кстати, еще "тридцать шестого" привез, две коробки.
   - Спасибо.
   Она села на тумбочку, чувствуя себя гостьей, как это иногда бывало в присутствии брата. Сегодня он был особенно суров. "Может, спина сильно болит", - подумала Саша, но спрашивать не стала. Бурмин заварил чай по всем правилам и стал намазывать бутерброды.
   - Ну, так что там с этим мальчиком? - вернулся он к прерванному разговору. - Ты ему сказала: "Гуляй, Вася"?
   - Что-то в этом роде.
   - Ну а он что?
   - Ушел и сказал, что больше не придет. Я не поняла, почему, - Саша подняла глаза на брата в надежде, что он что-то объяснит, но он только усмехнулся:
   - Подрастешь - поймешь. И что дальше?
   - Чего "дальше"? - насупилась Саша. - Дальше я заперла дверь, спела пару песенок и, похоже, отрубилась. До самого твоего появления. Даже не слышала, как Ольга пришла.
   - Угу, дело ясное, что дело темное, - он задумчиво побарабанил пальцами по столу. - Ну, а этот твой... как его? Кулигин. С ним что?
   - Ничего, - Саша покраснела. - То есть... в больнице лежит, руку поранил сильно. Чуть заражения не случилось. Говорит, на стекло напоролся.
   - Это я в курсе.
   - Откуда?!
   - Оттуда. У меня все схвачено, везде глаза и уши. Почему, думаешь, я здесь? Разведка донесла... кое-что.
   - Оксана рассказала? - догадалась Саша, и взгляд ее стал злым. - Ну и что? Я же вам и так все пишу, знаете, как я к нему отношусь.
   - А что мы о нем знаем из твоих писем? - отозвался он с ударением на словах "о нем". - Ты влюбилась в преподавателя, увлеклась его предметом до того, что решила переменить факультет... рискованно, между прочим.
   - Не более рискованно, чем оставаться здесь!
   - Неочевидно, но я не об этом. Я о том, что из твоих писем он выходит прямо зайчик пушистый, весь из себя ученый, педагог и примерный семьянин. Мама в восторге. А мне уже давно подозрительно. Оксана пролила свет, так сказать. Теперь многое видится иначе. И его подначки, и твое, детка, поведение. То есть, с тобой все ясно, ну а он, - глаза Бурмина стали колючими. - Словом, повезло ему, что сам покалечился. Вовремя.
   - Он-то тут при чем? Это я за ним бегаю! Что ему делать прикажешь?
   - По хорошему, ему давно надо было дать тебе понять, что ничего не светит, - сказал Бурмин, жуя хлеб.
   - А он и дает! Всякий раз, - Саша засмеялась сквозь слезы. - Я прекрасно вижу, что ничего...
   - Если бы видела, ты б его за километр обходила. Думаешь, ко мне девочки не клеятся? Но больше одного раза ни одна не подходит. Бывает, и слов не надо, поглядеть достаточно. И пусть она потом плачет и материт меня - все целее будет. Понятно, нет? Вот так порядочные люди поступают! А непорядочные - улыбочками да подначками... вон, до чего тебя довел. Думаешь, он этого не видит? Видит прекрасно! И доволен. Все идет по плану, потому что. По его. Но меня это не устраивает категорически. Отныне все пойдет по моему плану.
   Саша молча катала хлебные шарики. На последней фразе шевельнула головой с видом полнейшей покорности. Собственно, она сама уже все решила накануне, так если брат поможет - чего еще желать?
   - Ты только ему ничего не говори, - попросила она.
   - Нет, ему я ничего не скажу, зачем? Мне и видеть его резону нет. Ведь не удержусь, расквашу мордашку смазливую, не посмотрю, что профессор. А ты - вот что, - он хлопнул ладонью по столу. - Больше чтобы с ним никаких разговоров, никаких встреч. Само имя его забудешь, и прямо сейчас, поняла, нет?
   - Я бы с радостью, - невесело усмехнулась Саша. - Да ведь он мой преподаватель.
   - Чушь! У тебя теперь другие преподаватели. А дела там всякие, журналы, ведомости отдашь мужикам своим, пусть сами подписывают, чего надо. Нечего на двух стульях сидеть. Уходя, уходи, слышала такое?
   - Вот сдам матан, тогда...
   - Сдашь в любом случае! - грозно припечатал он. - Попробуй не сдать! Это теперь твоя задача номер один, и отступного нет.
   - А вдруг? - упрямо прошептала Саша.
   - Санька, ну сколько мне тебя учить? - проговорил он мягко. - Ступила на путь, так иди вперед, не оглядывайся. Или - не суйся, стой на месте, пока все не просчитаешь. А ты вечно вперед башкой ныряешь, авось пронесет. Как жить дальше будешь? Ума не приложу.
   Саша опустила голову еще ниже. Он прав, не умеет она жить, научится ли?
   - Так, это первая часть моего плана.
   Бурмин встал, потянулся и взял пальто.
   - Ты уже уходишь?
   - Да, но не надейся, ненадолго, - он нарочито ехидно засмеялся. - Пойду, в гостиницу поселюсь да к Инге наведаюсь. А завтра... нет, сегодня вечером. Будь готова, сиди дома и никуда не рыпайся, - он поглядел на часы, что-то прикинул в уме. - Часов с восьми. Зайду за тобой и познакомлю с одним человеком. Он нормальный мужик, не то, что некоторые. Глядишь, и сладится чего.
   - Замуж меня, что ли, выдать решил? - слабо улыбнулась Саша.
   - Насчет замуж не знаю, времена не те. Но если сладится - будет хорошо. А то, гляжу, ты тут совсем от рук отбилась. Все, до вечера.
  
  

21

  
  
   Двое мужчин, куривших на балконе седьмого этажа общежития математиков, были очень разными. И в то же время чем-то неуловимо похожи. Если бы на них была военная форма, то вышло бы точь-в-точь обсуждение двумя генералами крупной и рискованной операции. Однако, одеты они были в штатское, и разговор шел о вещах мирных... в какой-то степени.
   - Мне нравится ход твоих мыслей, Леша, - говорил тот, что помоложе. Он был выше ростом и крупнее собеседника. Лицо его было малоподвижным, с грубоватыми чертами, и темно-карие глаза под низкими густыми бровями смотрели почти все время вниз или в сторону. - Только один вопрос: имеем ли мы право так вот запросто распоряжаться чувствами девушки?
   - Право, чувства, - тонкие губы второго мужчины презрительно скривились. - И что значит, распоряжаться? Я ведь не замуж ее выдаю... пока, - он скрипуче рассмеялся, изображая бессердечного циника.
   Первый улыбнулся одними губами.
   - Я не уверен, сможет ли она забыть? Ведь, если любит...
   - Сможет, Коля, - перебил его второй. - Она не знает, что такое любовь. Молодая еще. Сколько их уже было, любовей этих. И все до гроба, иначе никак. Но это не легкомыслие, а... черт знает, что такое, - он сдвинул шляпу на затылок.
   - Давно ее воображенье... алкало пищи роковой; давно сердечное томленье теснило ей младую грудь; душа ждала... кого-нибудь, - задумчиво процитировал Николай.
   - Именно! - Алексей резко двинул вниз рукой с вытянутым указательным пальцем. - Пушкин прав! Так вот, уже становится опасно оставлять дело на самотек. Сашка ведь не дура. Она доверчивая и жалостливая. Тут крепкая рука нужна. Короче, - он кинул бычок в банку и сунул руки в карманы кожаного пальто. - Я совершенно уверен, что тебе и усилий особых прилагать не придется, чтобы с ней подружиться. А девица она вполне себе, - он самодовольно ухмыльнулся. - Видная. К тому же неизбалованная, наивная и добрая. Воспитаешь в духе марксизма-ленинизма, и будет все, как в лучших домах Филадельфии. Или ты имеешь что-то против? - Он остро взглянул на собеседника.
   Ресницы того дрогнули.
   - Нет, ничего против Саши я не имею, даже наоборот, - сказал он, глядя на верхушки сосен. - Насчет наивности ты загнул. Видел я ее несколько раз. Не сразу узнал. Год назад - да, то была именно девочка, испуганная, немного неуклюжая, робкая и простодушная. Сейчас она совсем другая. Что называется, посмотрит - рублем одарит.
   - Выпендривается, не бери в голову, - махнул рукой Алексей. - Ну, так что, по рукам? Вечером я ее приведу, и познакомитесь. А там как масть пойдет.
   Николай молчал, продолжая глядеть вдаль. Сигарета его давно упала вниз, но он или не заметил, или по привычке поглаживал губы двумя пальцами.
   - А мы с тобой что-нибудь знаем о любви? - медленно проговорил он. - Я, Леха, много читал о той, которая с большой буквы. А вот насчет простой, человеческой, похоже, полный болван. Вбить себе в голову, что влюблен, ничего не стоит. Но если это окажется пшиком, и она это почувствует? Что тогда?
   - О чем ты, Коля, - Алексей щелкнул зажигалкой и заговорил, глядя на пламя. - Любовь-морковь... Старые мы с тобой для этих дел. Вот я Ингу с Юлькой люблю, готов жизнь за них отдать, в лепешку разбиться, чтобы жили нормально. И разобьюсь! - Он погасил огонь и спрятал зажигалку. - Других баб для меня нет, а как Ингу вспомню - все встает. Это не любовь? Но вот того, что прежде было, трепет там, волнения, стишочки, цветочки, танцы-обниманцы, как на первом курсе - этого уже нет. И не надо. Ни мне, ни ей. Ты не согласен?
   - Я-то согласен, - Николай отслонился от перил и, выпрямился. - А они? Шут знает, что им надо.
   - Воистину, - кивнул Алексей. - Шут знает. Вот они за шутами и бегают. Потом плачут на судьбу свою горькую. А у меня сестра одна.
   - Ладно, - Николай обернулся и легонько хлопнул Алексея по плечу. - Приходите сегодня вечером. А там видно будет.
   Взгляды их на секунду встретились. Неизвестно, что мужчины прочитали в глазах друг друга. Но, видимо, что-то достойное доверия. Черты их лиц смягчились, напряжение ушло. Алексей подышал на покрасневшие от холода руки.
   - Да, зима начинается. У нас уже снег выпал.
   - Здесь тоже скоро ляжет, - сказал Николай и, привлеченный чем-то, выглянул в коридор. - О, нас засекли.
   - Инга? - глаза Алексея блеснули.
   - Нет, Светка.
   На балкон вышла низенькая женщина лет двадцати пяти, с длинными прямыми черными волосами и раскосыми глазами восточного типа.
   - Чего это у вас тут? Прямо, военный совет.
   - Привет, - не очень любезно процедил Николай.
   Алексей, напротив, обрадовался ее приходу:
   - Кого я вижу! Светлана! Сколько зим! Как дела?
   - Дела нормально, - она протиснулась между мужчинами и прислонилась спиной к перилам балкона. - Ты давно здесь, Леша?
   - Сегодня утром приехал.
   - Где остановился?
   - Как всегда, в гостинице. Меня тут уже знают, - хвастливо сказал он. - Номер берегут.
   - Я зайду к тебе... завтра, хорошо?
   Она без улыбки, пристально смотрела на него. Николай хмурился, судя по всему, ему не нравился ни ее взгляд, ни само ее появление. Но Алексей только добродушно кивнул:
   - Конечно, заходи! Я тут до праздников пробуду. Потом уеду вместе с сестрой.
   Николай хотел что-то сказать, но оглянулся и тронул Алексея за рукав.
   - Инга идет.
   Тот резко обернулся. К ним по коридору бежала полная женщина в расстегнутом пальто. В больших ее глазах мешались радость и недоверие пополам со слезами.
   - Лешка! - выдохнула она, подбегая.
   Алексей шагнул ей навстречу и крепко обнял. Николай и Света, переглянувшись, тихо удалились.
  

22

  
   Света, как и собиралась, пришла к Бурмину на следующий день.
   - Здравствуй, Леша. Как твоя спина?
   - Да неважно, - он поморщился и улыбнулся. - Чего это ты с порога о грустном? Садись, расскажи что-нибудь интересное, не про здоровье.
   Она села к столу, помолчала с полминуты, будто решаясь на что-то.
   - Нет, Леша, - сказала она твердо. - Я именно что о здоровье. О твоем. Меня Инга еще когда просила.
   - Ты же говорила, не можешь?
   - Говорила. Это сильная порча. Но я думала, искала, спрашивала... ну, там, - она неопределенно махнула рукой. Бурмин понимающе кивнул. - В общем, я могу теперь.
   - Да ну?! - глаза его загорелись надеждой. - Серьезно? Ты молодец, я всегда в тебя верил!
   - Погоди радоваться, - невесело усмехнулась она. - Я еще цену не сказала.
   - Ой, - Бурмин сделал испуганный вид. - Что, так много? А скидку, по знакомству? Или хоть в рассрочку?
   - Нет, - она улыбнулась ему, но по-прежнему невесело. - Без скидок и сразу.
   - Ну, говори, - он вздохнул и сел прямо, приняв вид, будто готовился выслушать приговор прокурора.
   Светка прошлась по комнате, встала у окна.
   - Ты знаешь, в нашем деле нельзя врать. Поэтому я говорю с тобой сейчас так откровенно. А случай как раз такой, что соврать было бы куда как проще... и приятнее... и тебе, и мне. Ты не подумай, - она быстро взглянула на него и снова отвернулась. - Речь не идет о чем-то эдаком. Для тебя-то как раз, может, и ерунда. Это мне вот... Я медлю, потому что сказать... просить о таком... трудно очень, Леша, - закончила она шепотом.
   - Чего же ты хочешь? - спросил он серьезно. - Ты знаешь, для друзей я могу многое. И совершенно бесплатно. Если в моих силах тебе помочь - скажи только!
   Она глубоко вздохнула и села на кровать.
   - Иди сюда, сядь рядом, - проговорила хрипло.
   Бурмин удивленно шевельнул бровью, но повиновался. Света повернулась к нему и прошептала, пристально глядя в глаза:
   - Поцелуй меня!
   - Что?! - он отшатнулся, но она схватила его за руки, подвинулась ближе, зашептала страстно и призывно:
   - Говорю, поцелуй меня! И мы проведем вместе два часа. Никто не узнает, не придет. В этом положись на меня.
   - Ты сошла с ума? - Бурмин пытался удерживать ее руки, но она уже плохо владела собой.
   - Не бойся меня, глупый! Пусть ты меня не любишь, не хочешь - это все ерунда. Доверься мне, расслабься, ты все забудешь! Ты даже не представляешь себе, что я могу! Я же ведьма, не человек, не надо меня бояться или стесняться. А встанешь - как новенький, это я тебе обещаю, я! Ну, иди же сюда, - она потянулась, чтобы снять с него очки, но Бурмин резко отстранил ее и встал.
   - Знаешь, Свет, тебе лучше, наверное, пойти освежиться, - сказал он почти грубо. - Придешь в себя - возвращайся.
   Но она не двигалась.
   - Так я и знала.
   - Знала, так чего добивалась? - Бурмин сел к столу, выцедил из заварника остатки чая, выпил, не разбавляя. Руки его тряслись. - Чего это тебе взбрело?
   - Взбрело, - горько вздохнула она. - Давно взбрело. Чуть ли не с первого дня, как тебя увидела. Люблю я тебя, Леша, - прошептала она.
   Бурмин поглядел на нее чуть ли не с жалостью. Она и вправду выглядела сейчас жалко. Сидела, забившись в угол кровати, подобрав ноги и плотно обхватив себя за плечи, маленькая, растрепанная и несчастная.
   - Ты вот думаешь, шлюха, да? - она жалобно хмыкнула. - Пришла сама соблазнять. А я ведь долго боролась, крепилась. Весной ведь это я устроила твой отъезд. И с Ингой из-за этого чуть не поцапались.
   - Так это ты устроила пожар? - хохотнул Бурмин. Он пришел в себя и говорил с прежним добродушием. - Не знал я, а то бы прислал счет.
   - Я устроила так, что ты уехал, - повторила она. - И не приезжал до осени. То есть, совсем.
   - Лучше бы ты тех поторопила, от кого зависело наше жилье, - усмехнулся он. - Раз такая могущественная.
   - Не сообразила, не рассчитала, - покачала она головой. - Надо учиться и больше работать, чтобы яснее видеть.
   - Понятно, - сказал он.
   - Ты хочешь, чтобы я ушла? - она подняла на него взгляд.
   - Да, знаешь, - он смущенно кашлянул. - Может, нам в другой раз поговорить?
   Она помолчала.
   - Так ты решительно не согласен? - спросила, глядя в сторону.
   - Ты про что?
   - Переспать со мной, - грубо сказала она. - В обмен на исцеление.
   - Так это и есть твоя цена? - изумился он.
   - Ну да.
   - Ну ты даешь! - он покачал головой. - Хороша валюта. Может, все же пересчитаешь во что-нибудь... более нейтральное? В поллитрах, например, сколько будет? Ящик, два, три?
   - Нет, это не пересчитывается.
   - Жаль, - вздохнул он. - Да, ты была права, дороговато. Ну ладно, как-нибудь перекантуюсь. Собственно, я привык к своему радикулиту, жалко будет расстаться.
   - А все это потому, - шмыгнула носом Светка. - Что ты сейчас видишь перед собой страшненькую толстую полубурятку. А ведь стоит тебе закрыть глаза и расслабиться! Я бы и так могла, - она ухмыльнулась. - Делов-то... Под видом массажа, а там... Ты даже не представляешь, сколько у меня силы и власти над тобой! Другая бы на моем месте так и поступила бы. И я сейчас могу... без всяких просьб и унижений.
   - Что же мешает? - пожал он плечами.
   - Не знаю, - она поднялась, поправила смятое покрывало. - Совесть, видать, не совсем еще пропила.
   - То ты говоришь, у вас не положено, то...
   Но она только махнула рукой с видом "Отстань, все равно не поймешь".
   - Ладно, пойду я... так ты все же подумай, - она подошла к двери и оглянулась с надеждой.
   - Нет, Света. Дело не в твоей внешности, вообще не в тебе. Будь на твоем месте хоть Синди Кроуфорд - без разницы.
   - Да, я знаю, - кивнула она. - Но все равно... Ведь я же иначе не смогу тебе помочь! Это уже связано намертво, не зависит от моего хотения.
   - Ну, значит, не судьба, - грустно улыбнулся он.
   - Подумай все же?
   - Нет.
   - Точно?
   - Точно.
   Лицо Светы вдруг побледнело, глаза полыхнули злобой.
   - Ну и подыхай! - выкрикнула она и вышла из комнаты, хлопнув дверью.

23

  
   Оказывается, убить человека - это очень просто. Даже знакомого. Даже старую подругу. Даже глядя ей в глаза. Именно - глядя в глаза! Вот схватить сейчас нож, любой, подлиннее, и... Инга сжала кулаки, боясь, что в самом деле кинется на Светку.
   - Как ты могла? Зачем ты ему это сказала?!
   - Не сдержалась.
   - Дерьмо ты собачье, дрянь паршивая, как только язык повернулся! - Инга заплакала.
   - А ты на меня не ори, - Светка подняла на нее тяжелый взгляд. - Дождешься, мало не покажется!
   - С тебя станется! Ведьма!
   - Я предупреждала: нельзя ему сюда ездить. Говорила, нет?
   - Мне наплевать, что ты говорила! Это не твое дело! Возвращай теперь все обратно!
   - Что возвращать? Я ничего не делала.
   - А кто его проклял? Он теперь ни о чем другом думать не может, потемнел весь.
   - Тю, прокляла, - пренебрежительно фыркнула Света. - Это не проклятье. Просто я не сдержалась и сказала, что видела. Он в самом деле скоро умрет.
   - Ты должна его вылечить! - ахнула Инга. - Ты не можешь допустить...
   - Я ничего не могу сделать.
   - Можешь! - завопила Инга. - Пусть за свою гнусную плату! Хочешь, я сама его уговорю, заставлю, напою, наконец - мне все равно, лишь бы он выздоровел! Все прочее - тьфу, хоть замуж за него выходи, мне уже ничего не надо, лишь бы...
   - Если я выйду за него замуж, он умрет еще быстрее. А уговоры твои не помогут. Вчера был шанс. И силы у меня были. Я выпросила специально. А теперь - все, связь порвалась, не восстановить. То есть, можно, но очень трудно...
   - Так сделай! - взмолилась Инга.
   Та прикрыла глаза. Несколько минут они сидели в полной тишине. Инга пыталась привести в порядок растрепанные чувства. Нельзя же, в самом деле, одновременно хотеть убить человека и в безумной надежде ждать от него помощи. Так и с ума можно сойти. "Пусть, - подумала она. - Лишь бы Лешка выздоровел".
   - Не могу, - прошептала Светка.
   Инга с ужасом наблюдала, как за секунды посерело ее лицо, вокруг потускневших глаз проступили темные круги. Она встала, качнулась и тут же снова села.
   - Не могу... дай мне, - через силу произнесла она и показала на холодильник. Инга отворила дверцу. - Вон, бутылка черная... да, давай сюда.
   Она торопливо отпила несколько глотков, крякнула, сморщившись.
   - Ты же говорила, все можешь, - стискивая зубы, проговорила Инга. - Ведь если это...
   Светка отхлебнула еще глоток и завинтила пробку. Посмотрела на Ингу. Глаза ее были, как и в тот раз, когда она рассказывала про "обручение с дьяволом", больные и какие-то обреченные.
   - Все могу, ага, - сквозь зубы проговорила она. - На, убери... нет, дай сюда... нет, убери. Что б ты понимала... Что бы кто из вас понимал! - она кошачьим движением выхватила у Инги бутылку, перелила содержимое в стакан и жадно выпила.
   - Тебе же нельзя!
   Светка коротко засмеялась и швырнула пустую бутылку под кровать.
   - Я пойду, - Инга поднялась, но Светка, предвидя такой исход, опередила ее и встала в дверях.
   - Подожди, не уходи, я должна... я скажу тебе, - бессвязно заговорила она. - Никто не скажет... все боятся. Или не знают. А мне пофигу, я уже... - она вернулась к столу. - Садись и слушай. Знать надо, знать. Сила, она ведь, знаешь... она ведь... Это я пока трезвая - чуть сама не верю, а и верю... что все могу - сама. Ха! Но я знаю правду.
   Инга молчала. "Может, выговорится, да заснет, тогда я уйду", - думала она. Убивать Светку расхотелось. Хотелось одного: уйти и забыть о ней. Насовсем.
   - Ты думаешь, сила у меня? - говорила меж тем Светка, раскачиваясь, и вдруг, близко наклонившись к Инге, прошептала, расширив глаза: - Чепуха все! Она у него! - она ткнула непослушной рукой куда-то вниз.
   - Чего? - невольно переспросила Инга.
   - У него сила! - повторила Светка, упорно тыча пальцем в пол. - Он дает! Если хочет. И делает, что хочет. Думают, я делаю. Не-ет! Он - делает! И говорит он. И показывает... все - он!
   - Да кто?!
   Светка рассмеялась, глядя на нее, как на несмышленую.
   - Не знаю, как его зовут. Дьявол, Сатана, Бог... не знаю.
   - Ну так попроси его вылечить Лешку!
   - Не хочет, - развела руками Светка. - И грозит еще хуже сделать, если дальше просить буду. Ревнует, зар-раза, - хихикнула она.
   Инга посмотрела на нее с плохо скрываемым отвращением.
   - Думаешь, я сумасшедшая, да? - сказала та внезапно совсем трезвым голосом. - Может, и так. Но я правда ничего не могу сделать для него, Инга. Вот для тебя еще - можно.
   - Для меня? - удивилась Инга. - При чем тут я?
   - При том. Не надо тебе с ним связываться, вот что.
   - Это уже не твое дело, - она опять поднялась, но Светка снова удержала ее.
   - Погоди, дай сказать. А потом уж решай. Я еще, может, потому не могу ничего сделать, что эта порча, которая на нем, слишком сильной рукой наведена. Вот ты говоришь, я прокляла, - она хмыкнула. - Ты бы знала, сколько его мать зла людям натворила своими проклятьями. Она ведьма, причем куда сильнее меня. И даже тех, кого я знаю.
   - Может, хватит сочинять? - поморщилась Инга, но с места не тронулась.
   - Я не сочиняю. Ты сама меня просила погадать на него, то да се... Я отказывалась. А теперь скажу. Чтобы ты знала, куда идешь. Хотя... могу и не говорить, - равнодушно закончила она и замолчала.
   - Нет уж, продолжай, раз начала.
   - А что там говорить... Мать его... да... она была бы еще мощнее, если бы сознавала свою силу, да при корнях своих жила. Она же с Урала. Там мощь - ого-го какая! В Сибири тоже не слабо, но не своя, потому более-менее еще... Она, конечно, женщина добрая и все такое... но стоит ей немножко разозлиться... ну а если сильно! - Светка свистнула. - Все, пипец котенку, который на пути встал.
   - Ну и?
   - Так вот, устроила она кому-то, видать, жизнь хорошую... Ей для этого даже усилий никаких не надо, даже слов, одного взгляда бывает достаточно. Но - то ли она на сильного кого замахнулась, то ли люди пошли за помощью. Ну и отрикошетило - по ней самой. Вернее, по детям. Она ведь их очень любит, детей-то. Старший получил по полной программе, может, и сестре досталось, не знаю.
   - Тебя послушать, прямо, война, - фыркнула Инга.
   - Еще какая война. В том-то и дело, от неграмотности все. Люди думают, будто их дела и слова, то, что можно пощупать - это все, весь мир и есть. А про астрал и не помышляют. А там - жуть ведь что творится, какие битвы. И в основном, грязь, кровь. Потому что люди не привыкли за мышлением следить, разбрасывают дерьмо и думают, раз не видно и не слышно, то и нет ничего. Если бы!
   - Все равно не понимаю, ко мне это какое отношение имеет? - Инга начала терять терпение.
   - Прямое! Ты поняла, к кому в лапы идешь?
   - Ну, что всякая свекровь ведьма по определению - это и без мистики ясно, - хохотнула Инга. - Хорошо, так и быть, буду еще тише... с моим характером трудновато, но я постараюсь. Об этом ты хотела предупредить?
   - Ты не понимаешь! - возразила Светка. - Она тебя уже ненавидит! Хотя, может, и сама этого не знает. Говорю, она не обучена, управлять силой не может. Ударит в самый неожиданный момент, и все.
   - Ну, я приду к тебе, и отрикошетим, - засмеялась Инга.
   Но Светка не улыбнулась.
   - На кого? - печально спросила она.
   Инга осеклась.
   - Да что я ей сделала-то?! - возмутилась она.
   - Ее сын собрался на тебе жениться. Он у нее - свет в окошке! Она вокруг него такой кокон сплела - ой-ой. Не удивлюсь, если он тебе жаловался на проблемы с девушками. Смотри, двадцать восемь лет, и ни разу не был женат - говорит о чем-нибудь?
   - Ну, мало ли, - засомневалась Инга.
   А сама вспомнила, как Алексей рассказывал о первой и единственной по сути крупной ссоре с матерью из-за девушки. Стало не по себе.
   - Не мало, - покачала головой Света. - И это еще ерунда. Его проклятие - на весь род, так что... - она многозначительно поцокала языком.
   - Что, мне и детей от него нельзя иметь?!
   - Нежелательно.
   - Так, - Инга прихлопнула ладонью по столу. - Это все? Или еще что скажешь?
   - Сейчас, погоди, - Светка открыла холодильник и стала там что-то переставлять.
   - Что ищешь? - поинтересовалась Инга.
   Ей было все равно, но хотелось поговорить напоследок о чем-нибудь простом и понятном.
   - Бальзам куда-то делся, - Светка закрыла холодильник и огляделась. - Ты не видишь нигде бутылку черную, плоскую?
   - С желтой наклейкой?
   - Да, где? - Светка шагнула к ней.
   - Ты ее под кровать бросила.
   - Я?! Под кровать? Когда?!
   - Минут двадцать назад.
   Светка недоверчиво поглядела на подругу. Та в свою очередь тоже старалась сообразить, зачем Светке понадобилось играть комедию? Или правда не помнит? Та опустилась на корточки, сунула голову под кровать и вылезла обратно с бутылкой в руке.
   - Пустая, - растерянно проговорила она. - Я что, ее выпила? Там ведь больше ста граммов было!
   - Выпила, - подтвердила Инга. - В одиночку, причем, и из горла.
   - Сдохнуть можно...
   - Ты не помнишь, разве?
   Та покачала головой.
   - Абсолютно. Но это неудивительно. Бальзамчик-то был... сорок пять градусов. Слушай, - спохватилась она. - Я ведь болтала, поди, чепуху всякую?
   - Болтала, - согласилась Инга. - Именно, чепуху.
   - Что говорила? - быстро спросила Светка и зашвырнула бутылку обратно.
   - Говорила, что сила у тебя не сама по себе, а от дьявола... или от бога, кажется, - неуверенно сказала Инга. - И что он не хочет Лешке помогать.
   - Чушь какая, - фыркнула Светка. - Надеюсь, ты не поверила? Я спьяну много могу нанести. Потом не помню ни черта.
   - Ты же знаешь, я в эти фишки не верю, - пожала плечами Инга. - Бог, дьявол... Вот энергии всякие, астрал - еще куда ни шло. А чтобы за этим какой-то разум стоял... нет, сказки это все и суеверия.
   - Правильно, - кивнула Света. Она выдернула из кипы бумаг на столе листок и переписала на него что-то из записной книжки, подала Инге. - Вот, отдай Леше. Пусть читает по три раза на ночь, перед сном. Я не могу помочь, может, они смогут.
   - Кто?
   - Не знаю... они из космоса... кажется.
   - Инопланетяне?
   - Может быть. Но они добрые и очень многое могут. По крайней мере, по сравнению с нами. Только надо попросить. Это вот - вроде молитвы. Если повторять и верить, то услышат и помогут. Затем и прилетели... или всегда здесь были, на связь вот только недавно вышли. Продиктовали этот код.
   Инга с недоумением разглядывала записку.
   - Ди-би-би ди-бе-бе, - по слогам прочитала она. - Ка-за... казажаж... Господи, какая чушь!
   - Это на их языке, - устало пояснила Светка. - Или не на их... Ну, в общем, так надо. Говорю, код такой.
   - А по-русски они не понимают? - скептически хмыкнула Инга, но бумажку аккуратно свернула и положила в карман. - Эти могущественные?
   - Они понимают куда больше нас с тобой! Только ты если не хочешь или не веришь - лучше не надо. Выкини и забудь. Это работает только если с верой, искренне произносить. Тогда и услышат, и помогут. И просто - охранять будут. А станешь прикалываться - накажут.
   - Это они лично с тобой связались? - поинтересовалась Инга.
   - Нет. Это группа исследователей в Пермской области с ними встретилась. Да про это уже в газетах пишут. Никакой тайны особой, они всем помочь хотят, не избранным каким. Если к ним по-хорошему.
   - Ну ладно, - сказала Инга. - Попробуем. Хуже не будет.
   - Только ты Коляну не говори, - предупредила Светка.
   - Почему это?
   - Да они же церковные, опять начнут гнать, - поморщилась Светка. - Не знаешь, что ли? Еще и молиться за тебя пойдет. Вот уж совсем ни к чему.
   - Какая разница? Бога ж нет, - усмехнулась Инга.
   - Бог ни при чем. Энергетика храма, она, знаешь, какая? Они же не просто так. На специальных местах ставятся, и конструкция специальная. Там все желания усиливаются в сотни раз, а уж если свечку поставить! А молиться он будет - сама знаешь, о чем. Из самых лучших побуждений. Те ребята тогда точно услышат, и тут вам всем кирдык придет, и мне тоже.
   - Тебе-то за что?
   - За все хорошее. Я не должна была тебе давать это, зная, что ты с Коляном общаешься. Но пошла на риск. Ради Леши.
   - Спасибо, - пробормотала Инга. - Ладно, не скажу. А свечку, значит, можно? - с надеждой спросила она.
   - Конечно.
   - Ну, я пойду, да?
   - Пока.
  

24

  
   После ухода подруги Света несколько минут сидела неподвижно, словно прислушиваясь к чему-то. Потом встала, заметалась по комнате. Остановилась, повела кругом себя безумным взглядом. Медленно, но решительно подошла к столу, выдвинула ящик и достала нож, огромный тесак, которым без труда управлялась со свиной тушей в деревне у матери. Потрогала лезвие. Положила на край стола разделочную доску, присела, пристраивая на ней правую руку, вернее, один палец, безымянный. Пошептав что-то, взяла нож и, зажмурившись, со всего размаху рубанула по пальцу. Нож с грохотом и звоном полетел в сторону, а Света с воплем покатилась по полу.
   Очнулась она от громкого стука в дверь.
   - Светлана, что случилось, откройте! - кричала соседка.
   Света, подвывая, кое-как поднялась, заковыляла к двери, и вдруг сообразила, что болит совсем не рука. Она недоуменно поглядела на правую кисть. Та была целехонька. А из раны на бедре текла кровь.
   - Света! - опять застучала соседка. - Что с вами?
   - Ничего, - проговорила она, стуча зубами. - Нож уронила себе на ногу.
   - Откройте!
   Непослушные пальцы никак не справлялись с замком. Наконец, дверь отворилась. Соседка деловито осмотрела раненую ногу.
   - Как же вы так неосторожно, - посетовала она. - Неглубоко, но все равно надо обработать. Есть у вас перекись водорода или спирт и бинты?
   Света указала на полку, где лежала аптечка. Забота соседки была нелишней, сама она слабела с каждой минутой, даже говорить было тяжело.
   К счастью, соседке не требовалось много разговоров. Она быстро нашла все необходимое и споро забинтовала рану.
   - Это вон тем тесаком? - спросила она, уважительно глянув на валявшийся нож.
   - Ага.
   - Осторожнее надо с таким, - женщина подняла нож, вытерла кухонным полотенцем окровавленное лезвие и положила на стол.
   - Спасибо, дверь захлопнете, - пробормотала Света и попыталась натянуть на себя свободный угол одеяла.
   Но соседка заставила ее встать, помогла разобрать постель и раздеться, и только тогда собралась уходить. Света промычала что-то благодарное и через минуту уже спала.
   Женщина взялась за ручку двери, но вдруг передумала, на цыпочках подошла к кровати и прислушалась. Света спала, уткнувшись в подушку. Соседка взяла нож, погасила свет и вышла, осторожно потянула на себя дверь. Та скрипнула, замок щелкнул, женщина вздрогнула и прислушалась. Но все было тихо.
   Она постояла, качая в руках страшное орудие. Перекрестилась. Вышла из блока, почти бегом дошла до кухни и бросила нож в мусоропровод.
  

25

  
   - Итак, пьем еще раз за новоявленного кандидата физико-математических наук! - провозгласил Алексей, поднимая бокал.
   - Твое здоровье, Инга! - вторил ему Николай.
   - Да ну вас, говорю же, нету никакого кандидата, вот сглазите, не утвердят ничего в Москве этой...
   - Ерунда, все утвердят. Чтобы у моей жены да не утвердили! - Бурмин прищурился и погрозил далекой и опасной Москве. - Пей.
   - Последняя, - предупредила Инга, беря бокал.
   - На сегодня, - кивнул Бурмин. - Пьем и расходимся. Александра, сбацай нам чего-нибудь напоследок. Веселенького.
   Саша отставила бокал, из которого прихлебывала понемногу весь вечер и взяла гитару, предупредительно поданную ей Николаем.
   - Веселенького, говоришь? - Она постучала по струнам и вопросительно оглядела троих друзей.
   Для вечеринки было два повода: утром Инга благополучно защитила диссертацию, и официальный банкет тоже прошел благополучно. А завтра поздно вечером Бурмины уезжали домой, в Ангарск. Саша на две недели, Алексей - на два месяца. У него был на руках ордер на настоящую двухкомнатную квартиру в Иркутске, с Нового Года он мог заселяться туда с женой Ингой и приемной дочерью Юлькой. Поэтому, несмотря на близкую разлуку, настроение было приподнятым. Полуторагодовалая эпопея женитьбы Алексея близилась к завершению, да еще такому счастливому! Квартира - не шутка. До сих пор они с Ингой ждали, когда освободятся комнаты в малосемейке, а тут вдруг ордер!
   - Ладно, будет вам веселенькое, - сказала Саша, не дождавшись внятного заказа. - Под ольхой задремал есаул молоденький, - запела она с задорной улыбкой.
   На самом деле ей было не до веселья. Даже приезд брата не радовал, как прежде. Но Саша была благодарна и брату, и его другу, который неожиданно оказался ей немножко знаком: на первом курсе она танцевала с ним на дискотеке.
   То был ее первый (и последний, потому что она скоро перестала ходить на скачки) медленный танец. Сколько раз она вспоминала те минуты и заливалась краской от стыда за ту свою неуклюжесть и глупость. Казалось, человек помнил ее все это время и жалел о своей доброте, что пригласил танцевать такую недотепу. Она понимала, что, скорее всего, он забыл о ней сразу после того, как кончилась музыка (и перестали болеть оттоптанные Сашей ноги), но легче от этих мыслей не становилось. Перестали они волновать лишь после знакомства, когда, по лицу и голосу Николая стало ясно, что прошлое - в прошлом, а настоящее...
   Настоящее то, что теперь ему придется присматривать за Сашей, как выразился Лешка. Вот больше делать нечего занятому человеку, впрочем, спасибо ему, кажется, хороший человек, понимающий. И Лешке спасибо. Так, глядишь, и удастся ей справиться с дурацкой своей влюбленностью. Скорее бы домой. Может быть, эти две недели помогут поставить окончательную точку в этой мучительной истории.
   Провожать ее до Пятерки отправился Николай. Он помог ей одеться, и они вышли из гостиничного номера, где Инга с Алексеем собирались провести ночь.
   - Ты не возражаешь, если я закурю? - спросил он, доставая сигареты.
   - Нет, курите.
   Саша испугалась, что запах табака окажется слишком знакомым, и тогда ей не спрятаться от воспоминаний, но к счастью Даровский и Кулигин предпочитали разные сорта сигарет.
   "Хоть это ладно", - грустно поздравила себя Саша и украдкой поглядела на своего спутника. Она впервые осталась с ним наедине и ужасно робела. Надо, наверное, завести разговор, но - о чем с ним говорить, таким взрослым и молчаливым? Обычно ребята, с которыми ей приходилось общаться, готовы были болтать без умолку, коснись только темы подходящей. А этот... Ну и ладно, пусть сам ее ищет, эту тему. Саша хотела уже погрузиться в свои мысли, как Николай заговорил:
   - Ты хорошо поешь.
   - Правда? - Саша зарделась от неожиданной похвалы. Хорошо, что на улице темно.
   - Правда. Мне очень нравится.
   - Спасибо, - ответила она, читавшая где-то, что именно так положено отвечать на комплименты.
   - Когда ты возвращаешься? - спросил он.
   - Числа двенадцатого. Или пятнадцатого.
   - Дашь телеграмму, я встречу.
   - Ой, да не надо, - смутилась Саша. И тут же догадалась, в чем дело. - Или вы с Лешкой договорились?
   - Договорились, - подтвердил он.
   - Тогда ладно, - Саша вздохнула и вдруг, снова взглянув в его лицо, улыбнулась. - Спасибо, мне будет не так грустно возвращаться.
   "Ой, что я говорю!" - спохватилась она. Но Николай промолчал, только бровями шевельнул, и глаза блеснули, или Саше показалось? Она отвернулась, пряча улыбку. "Зачем же я с ним кокетничаю?" - упрекнула она себя и снова сделала серьезное лицо. Надо все-таки заставить его говорить, а то сейчас точно наболтает глупостей сама.
   - Коля, а вы тоже программист? - спросила она в слабой надежде, что, может, компьютерная тема, безотказно действовавшая на большинство ее знакомых, и его заставит оживиться хоть немного.
   - Нет, - слегка удивленно сказал он. - Почему ты так решила?
   - Ну, я думала, вы с Ингой вместе учились, теперь работаете...
   - Инга не программист. Она вычислитель. Впрочем, с компьютером работа как-то связана, это верно.
   - А чем же вы тогда занимаетесь?
   - Диссертацию пишу.
   Саша покосилась на него, пытаясь понять, шутит он или нет. Но в темноте выражения его лица было не разобрать.
   - А по какой теме? В смысле, какая у вас специальность?
   - Функциональный анализ.
   Саша вздрогнула. "И вы знаете Кулигина?" - чуть не спросила она. Но к чему спрашивать? Знает, это ясно. И про нее знает, Лешка наверняка сообщил, от кого ее надо беречь. "Вернее, его от меня", - мрачно усмехнулась про себя Саша. Что ж, это действительно счастливое совпадение. Теперь у нее нет никаких поводов видеться с Кулигиным. Все математические вопросы можно нести Коле, с полным правом близкой знакомой. Главное, чтобы он не захотел большего, а то совсем грустно будет. Горелова жалко, да он свободен, плюнул и ушел, а этому - как? "У, Лешка, наворотил делов", - сердито подумала она. И тут же раскаялась. Не Лешка! Она наворотила, сама. А расхлебывать людям приходится.
   Разговаривать расхотелось. Николай тоже молчал. "Не смогу я полюбить его, ну не смогу! - с отчаянием думала она. - И Кулигина забыть не смогу".
   Николай был совсем другим. Красивый, сильный, настоящий герой романа. "Не моего!" - сокрушалась Саша, в кровь искусывая губы. Да, он хороший, добрый, надежный, но - никогда! Никогда не захочется ей заглядеться в его глаза, пригладить растрепавшиеся кудри, согреть озябшие руки в своих ладонях, шептать ласковые слова... "Понимать душой все ваше совершенство, пред вами в мыслях замирать, пылать и гаснуть - вот блаженство! И я лишен того..."
   Она неслышно выдохнула через рот и украдкой вытерла слезы, притворившись, что разглядывает освещенный холл Пятерки.
   - Вот ты и дома, - сказал Николай, поднимаясь с ней на крыльцо.
   - Ага. Ну, до свидания?
   Саша обернулась, думая, что он сейчас уйдет, но он отворил дверь, кивком указал ей зайти и сам вошел следом. Быстро, но зорко оглядев холл, он подал Саше руку.
   - До свидания. Если завтра не увидимся, то - счастливо.
   - Ага, - Саша протянула руку в ответ и подивилась, какая же она у нее маленькая по сравнению с ладонью Даровского.
   Он ушел. Саша повернулась, чтобы идти к себе, и увидела Бернштейна. Он стоял у доски объявлений и с непонятным выражением лица смотрел на Сашу.
   - Привет, Боря, - поздоровалась она почему-то шепотом.
   - Привет, - отозвался он и, подойдя ближе, спросил вполголоса: - Это ты с кем сейчас прощалась так нежно?
   - Иди ты, "нежно", - возмутилась Саша. - Это Коля, друг моего брата. Мы гуляли у них в Восьмерке сейчас.
   - А, ну все ясно с тобой.
   - Чего это тебе ясно? - пробурчала Саша, краснея.
   - Да так, - уклончиво ответил он и, наклонившись к ее уху, шепнул заговорщицки: - Кстати, ты вон ту девушку не знаешь?
   Саша поглядела в сторону лестницы. Оттуда под руку с Серегой Веллером шла девушка в коротком полушубке. Маленькая головка ее была горделиво приподнята, из-под меховой шапки выбивались черные кудри.
   В ответ на Сашин изумленный взгляд, Борис рассмеялся.
   - Ты не думай, это Серегина сестра, Катя, первокурсница гумфака.
   Увидев их, Катя сверкнула глазами, отцепилась от брата и, подбежав к Борису, повисла у него на локте, с вызовом глядя на Сашу.
   - Катька, ты как себя ведешь! - прошипел подоспевший Сергей. - Привет, Саша!
   - Привет, привет, - она поглядела на Бориса и, копируя его тон, произнесла нараспев:
   - Ага, ага... Ну что ж, и мне тоже все ясно... с вами.
   Бернштейн покраснел, но девушку не оттолкнул, наоборот, приобняв за плечи, привлек к себе. Сергей хмыкнул, показывая Саше глазами, дескать, что с ними будешь делать.
   - Ну, счастливо, - улыбнулась она им.
   - Тебе тоже.
   Они ушли, смеясь чему-то, а Саша, которой снова стало не до смеха, медленно побрела домой. Осталось пережить завтрашний день. Отсидеться бы в общежитии... не получится ведь.
  

26

   - Ну что ты на меня так смотришь, - спросил Бурмин, улыбаясь потолку.
   - Ты почем знаешь, как я на тебя смотрю, - ворчливо отозвалась Инга.
   Она встала из-за стола и воткнула в розетку шнур от чайника.
   - Я чувствую, я всегда чувствую, - просипел Алексей, пародируя Доцента из "Джентельменов удачи".
   Он взял с тумбочки часы, посмотрел время, близко поднеся их к глазам, и стал заводить. Инга подошла к окну. Шел снег.
   - Вот и осень кончилась, - негромко сказала она.
   - Ага, - он зевнул. - Что, пора вставать, значится?
   Инга прижалась лбом к стеклу и стиснула зубы, слыша за спиной скрип кроватных пружин и прерывистое дыхание Алексея. При ней он старался не стонать, но совсем скрывать боль не получалось.
   - Лешка, - сказала она, не оборачиваясь. - Обещай мне одну вещь.
   - Какую?
   - Такую. Когда мы переедем, ты на полном серьезе займешься своим здоровьем.
   - А, ну это обязательно, - весело отозвался он, переводя дух, как после трудного подъема в гору.
   - И будешь себя беречь!
   - Изо всех сил.
   - Я серьезно, - сказала Инга, недовольная его легким тоном.
   - Я тоже.
   - И... и ты не будешь нас больше бросать так вот... на целые месяцы, - прерывающимся голосом закончила она.
   Он подошел к ней сзади и обнял, ероша носом волосы на макушке.
   - Да мне некуда будет там уезжать! - сказал он. - Разве, на Байкал. Но туда можно вместе. Ну что ты опять плачешь?
   Инга обернулась и, обняв его за шею, заговорила, глотая слезы:
   - Не знаю, Алеша... Не знаю. Почему-то всегда, когда ты уезжаешь или даже просто уходишь куда-то, мне кажется, что я тебя больше не увижу. С самой первой встречи так! Тогда, в универе, помнишь? Я шла за стипендией с Юлькой, и встретила тебя...
   - И я, узнав твое имя, позвал тебя замуж и дал телефон гостиницы, - подхватил он, собирая губами слезы с ее щек.
   - А я испугалась, - прошептала она, не отрывая взгляда от его лица, словно вправду хотела запомнить навсегда. - Сначала думала, тебя напугалась, то ли маньяк какой, то ли просто сумасшедший. А потом поняла, что боюсь потерять тебя. И так всегда, всегда...
   - Ну, так ведь это, наверное, правильно? - сказал он. - Как это... "всякий раз навек прощайтесь, когда уходите на миг". Может, потому я и возвращаюсь всякий раз? Живой и невредимый, а? - он легонько стукнул ее по кончику носа и тут же поцеловал. - Давай пить чай, и пойдем за Юлькой, а то времени уже много, она ждет.
   - Давай.
   Его слова успокоили Ингу. В самом деле, может, именно так и надо жить? "Иначе все равно не получается", - мысленно вздохнула она и стала нарезать хлеб.
  

27

   "Сейчас досижу семинар и сразу домой!" - наказывала себе Саша, вполуха слушая Нину Андреевну.
   Выскочив со звонком из аудитории, она устремилась к лестнице, запрещая себе глядеть по сторонам, но ее догнал Саблин.
   - Саша, стой! - крикнул он. - Зайди в триста пятнадцатую, тебя Валентиныч ищет.
   - Это еще зачем, - нахмурилась Саша. - Я уезжаю, журнал и контрольная ведомость у Вовки Макарова.
   - Не знаю, просил немедленно разыскать тебя и отправить к нему.
   Саша, почти искренне раздосадованная, пошла за Андреем в другой конец коридора.
   - Вот, нашел, - сообщил Саблин, заглянув в аудиторию и, дождавшись, когда Саша войдет, убежал.
   Кулигин что-то рассказывал в окружении трех человек. Увидев Сашу, он запнулся и пробормотав: "минутку!" - подошел к ней.
   - Здравствуйте, вы подождите немножко, не уходите, хорошо? - торопливо проговорил он.
   Она молча кивнула и присела на край парты.
   - Саня, куда ты пропала, - кинулся к ней Вовка. - Тут контрольная неделя, все преподы интересуются, где староста? Лабщик обыскался, говорит, у тебя одна работа сдана и две на руках...
   - Да я тут загуляла малость, - принужденно улыбнулась Саша. - Вот на праздник съезжу домой, вернусь, все нагоню.
   - Прямо так и все? - усмехнулся подошедший Дробовой.
   Саша умоляюще посмотрела на него, прося не выдавать. Даниил, пожав плечами, отвернулся, тут лицо его переменилось, глаза заблестели. Он, махнув рукой кому-то в коридоре, заторопился, собирая в дипломат бумаги. В дверях показалась Танькина лохматая голова. Приветственно кивнула Саше и исчезла, следом выбежал Данила. Заглядевшись на них, Саша не сразу заметила, как к ней подошел Кулигин.
   - Я просил Саблина разыскать вас, - кашлянув, сказал он. - Пора проставлять оценки за контрольную неделю, давно уже... Ведомость у вас?
   - Нет, она у Макарова, - сказала Саша. - И журнал у него же.
   "Почему я так спокойна? - удивилась она. - Может, оттого, что он сам заметно нервничает? А он - отчего?"
   - Макаров это кто? - с запинкой спросил Кулигин.
   - Как кто? - растерялась Саша, не зная, как описать Вовку, который, между прочим, учился в группе с прошлого года. - Ну это... из нашей группы товарищ. Светленький такой, с хвостиком. Да он только что тут был, хотите, я позову?
   - Не надо, в другой раз.
   Саша поняла, что ему чихать на Макарова, равно как и на ведомости с журналами. "Неужели Оксана и ему все рассказала?" - подумала она, чувствуя неприятный холодок в животе. Собственно, почему нет? Ну что ж, может, так даже лучше, меньше неясности.
   - Вас не было сегодня, - произнес он.
   - Я была у Нины Андреевны.
   - У Полевой? - обрадовано спросил он. - Вы у нее занимаетесь? Она меня учила.
   - Здорово, - улыбнулась Саша.
   Ей ужасно захотелось спросить, в каком году. И еще много чего хотелось спросить, но она упрямо смотрела мимо, на доску. Надо, надо выдержать.
   В аудитории кроме них никого не было. Кулигин будто чего-то ждал. Саша опустила глаза и увидела его левую руку. Манжет рубашки сполз вместе с повязкой, обнажив шрам. Саша невольно уцепилась за парту. Кулигин проследил за ее взглядом и, побледнев, спрятал руку за спину.
   - Это вот так вы порезались? - проговорила Саша, поднимая круглые от страха глаза.
   - Да вот же, - он неловко улыбнулся. - Напоролся на гвоздь...
   - На гвоздь? Или все-таки на стекло?
   - Или на стекло, - глаза его заметались. - Там темно было, не разобрать. Что, так страшно выглядит? Вы извините, напугал вас...
   - Страшно, - медленно проговорила она. - Очень страшно. Я видела такой... у одноклассника.
   Кулигин хотел что-то сказать, но, дернув щекой, промолчал, вздохнув еле слышно.
   - Зачем? - одними губами спросила Саша.
   - Знать бы, - ответил он сквозь зубы.
   На минуту стало тихо так, что слышно было, как щелкает стрелка на кварцевых Сашиных часах.
   - Я пойду, - пробормотала Саша и слезла со стола. - До свидания?
   - Да, - он поднял голову и посмотрел на нее обыкновенным своим, чуть лукавым взглядом. - Лекции прогуливаете, но в следующую среду придете на занятие?
   - Нет, - сказала Саша и чуть не застонала, увидев, какими испуганными стали его глаза. - Нет, - повторила она твердо. - Я завтра уезжаю. До пятнадцатого. И потом... Сергей Валентинович, я больше не появлюсь на занятиях.
   - Вас окончательно переводят?
   - Нет... еще нет. Но все равно. Времени осталось в обрез, до нового года надо все сдать будет.
   - Понятно, - он снова заставил себя улыбнуться. - Ну, если какие вопросы, я к вашим услугам, вы знаете.
   - Да, знаю, спасибо, - закивала Саша, отходя к дверям. - До свидания!
   Она повернулась, чтобы выйти, но замешкалась из-за свалившейся с плеча сумки, и тут Кулигин снова окликнул ее:
   - Саша!
   Он впервые назвал ее по имени! Но она не подала виду, обернулась, как ни в чем не бывало:
   - Да?
   Он скорыми шагами подошел к ней.
   - Вы ручку забыли... кажется.
   - Это не моя, - покачала она головой, глянув на ручку, которую он ей протягивал. Левой рукой, в правой был дипломат. Голубой манжет туго обтягивал повязку, скрывая шрам. Саша, не в силах больше владеть собой, коснулась его кончиками пальцев. - Вы пожалуйста... не надо больше, - прошептала она, глотая слезы. - Берегите себя. Очень вас прошу! Очень!
   Он что-то отвечал, но Саша, не слушая, выбежала из аудитории и, забыв о приличиях, пустилась бежать.
  
  

28

  
   "Два месяца, два месяца, девять недель", - шептала Инга, сидя с ногами на подоконнике в темном холле и глядя на одинокий фонарь у автобусной остановки. Подоконник был ледяной, из щелей дуло, но Инга не обращала внимания.
   - Привет, ты чего тут одна сидишь?
   От Светкиного резкого голоса она вздрогнула и чуть не свалилась.
   - Ты чего орешь? - недовольно спросила она, слезая.
   - Разве я ору? Тут просто эхо такое.
   - Эхо... Сейчас бы я загремела от твоего эха.
   - Ладно тебе, - Света, подпрыгнув, забралась на подоконник, заболтала ногами. - Что, уехал Леша?
   - Уехал, - бесцветным голосом сказала Инга.
   - А за вами когда приедет?
   - В январе. Числа пятого.
   - Уже совсем скоро!
   - Ага, скоро... девять недель.
   - Ну, по сравнению с тем, что уже прошло...
   Светка замолчала. Инга глядела в окно, мечтая, чтобы подруга убралась подальше. Домой хотелось еще меньше, чем болтать со Светкой. Пусто было в доме без Алексея. Пусто и страшно.
   - Первый вечер после отъезда всегда самый длинный, - тихо проговорила Светка.
   Инга заскрипела зубами. Вот уж что ей сейчас ни к чему, так это Светкино сочувствие. Сбежать бы к Коле, но он тоже куда-то запропастился.
   - Пошли со мной, - предложила Светка. - Развеешься немного. А то задрогла совсем тут.
   - Нет, Свет, ты извини. Я сейчас еще пару минут посижу и домой пойду, - Инга выдавила любезную улыбку, которая, впрочем, тут же пропала.
   Светка усмехнулась.
   - Да не ко мне! Не пугайся, не стану тебя жутиками грузить. Я с соседками своими сошлась. Прикольные девчонки, хоть и маленькие. Пошли, с ними правда весело.
   - Первокурсницы, что ли? - удивилась Инга.
   - Ну да.
   - Нет, я не пойду, - Инга поежилась, но не от холода, а представив себя в такой компании. - Чего я там, среди них?
   - Нормально! - Светка спрыгнула с подоконника и ухватила Ингу за рукав кофты. - Пойдем, пойдем. Не понравится - уйдешь, чего боишься-то?
   - А, черт с тобой, пошли, - Инга встала и, ругая себя последними словами, отправилась вслед за Светкой.
   Войдя в блок, она услышала удивительно чистый и приятный тенор, выводивший припев недавно ставшего популярным шлягера:
   - Белый конь, белый конь, я тебя потеря-а-а-а-ал...
   - Кто это поет? - спросила она у Светки, остановившейся перед дверью в большую комнату.
   - Женя, - шепотом ответила та. - Сейчас увидишь.
   Она перешагнула кучу обуви на коврике и толкнула дверь.
   - О, Света, привет! - к ним повернулось сразу несколько девичьих лиц.
   "С ума сойти, неужели мы были такие же?" - поразилась Инга, разглядывая юные мордашки.
   - Здравствуйте, девочки, вот, познакомьтесь, это Инга, - представила ее Света.
   - Здрассьте, садитесь, - одна из девушек встала, освобождая место гостье.
   Инга села на чью-то кровать и прямо перед собой увидела еще одно лицо, не столь юное, но тоже вполне свежее, с легким румянцем на высоких скулах, обтянутых гладкой кожей, вряд ли знакомой с бритвой, и огромными серыми глазами, обрамленными длиннющими пшеничными ресницами. "Ох, несправедливость, - подумала Инга. - Таким глазкам да щечкам место на девичьем личике. Впрочем, здесь они тоже на месте".
   - Здравствуйте, Инга, - полные яркие губы шевельнулись, и лицо парня словно осветилось изнутри. - Будем знакомы? Меня зовут Евгений.
   Он протянул руку. Инга, пряча улыбку, пожала узкую ладонь с длинными чуткими пальцами. На среднем красовался золотой перстень "печатка". На шее у парня висела золотая цепочка с маленьким изящным крестиком, а в ухе болталась большая серьга, тоже золотая. Ее частично прикрывали светлые локоны.
   - Будем знакомы, - кивнула Инга, гадая, откуда здесь взялось это ангелоподобное существо, не лишенное, впрочем, несмотря на локоны и изящество, известной мужественности.
   - Женя так здорово поет, вы слышали, наверное, когда подходили, да? - спросила одна из девушек и поглядела на Женю с нескрываемым обожанием.
   Тот, чуть повернув голову в ее сторону, улыбнулся, милостиво принимая комплимент. Девушка зарделась и придвинулась поближе к своему кумиру. Инга сделала вид, что трет глаза от усталости, ей очень хотелось смеяться. Да, Светка права, прикольные ребята.
   - Что вам спеть? - спросил Женя, когда она отняла руки от лица.
   Он чуть картавил, но это лишь добавляло его облику миловидности, хотя куда уж больше.
   Девчонки наперебой стали делать заказы, но парень неотрывно смотрел на Ингу, ожидая ее слова.
   - Вы пели Малинина, мы вас прервали? - сказала она. - Если можно... Я люблю эту песню, - добавила она, отчего-то смутившись.
   Серые глаза ответили согласием и тут же затуманились, выражение лица опять неуловимо изменилось.
   - Я хотел въехать в город на белом коне, - негромко начал он.
   Инге вдруг стало холодно. Холоднее, чем от камня, на котором она сидела в коридоре. Самого сердца коснулась ледяная жуть слов песни:
   - Но не слышат влюбленные лучших друзей...
   Она посмотрела на Светку. Та слушала, прикрыв глаза и сцепив в замок руки. Пальцы ее побелели от напряжения. И такими же застывшими были лица вокруг.
   "Нет, ребята, тут что-то не то, - подумала Инга. - Сейчас кончится песня, и я свалю. Но, черт тебя подери, как чудно ты поешь, паршивец!"
   И она, радуясь тому, что она такая взрослая тетенька может себе позволить куда больше, чем все эти девчушки кругом, откровенно любуясь, поглядела на Евгения, но, вздрогнув, вынуждена была отвести взгляд. "Что это он себе позволяет, - с гневом подумала она. - Надо поставить его на место!"
   Она послала ему один из самых испепеляющих своих взглядов, но он утонул без остатка в мягком свете, который теперь излучали серые глаза Евгения.
   - Вы такая грустная, - сказал он, когда последний аккорд затих под его пальцами. - Что-то случилось?
   - У нее жених уехал, - со значением сказала Светка.
   Инга мысленно поблагодарила ее, сама она растерялась от вопроса.
   На лице парня мгновенно появилось такое искреннее сочувствие, что Инга чуть не расплакалась от острой жалости к себе.
   - Надолго? - спросил он.
   - Нет, на два месяца, - улыбнулась она через силу.
   Миг замешательства, и вот это непостижимое лицо дышит спокойной радостью:
   - Ну, это же совсем недолго, верно? Он скоро вернется, и все будет хорошо.
   - Ты так думаешь? - хрипло проговорила Инга.
   Ей очень хотелось верить. Такое лицо не может обманывать.
   - Уверен.
   Он шевельнул бровями, будто удивляясь Ингиной наивности, подмигнул нахохлившейся аудитории, отчего та мигом заулыбалась, и запел:
  
   Не верь разлукам, старина, их круг лишь сон, ей-богу!
   Придут иные времена, ты верь, мой друг...
  
  
  

Окончание следует.

   Песня А. Иващенко и Г. Васильева.
   Песня Ю. Визбора.
   Песня А. Дольского.
   Из трагедии "Каменный гость" А.С. Пушкина.
   Лишь смерть!.. (здесь и далее цитируется московский вариант перевода оперы Л.Веббера "Иисус Христос - Суперзвезда").
  
   За что умру?
  
   Что-нибудь случилось?
   Но я так устал! За три года тридцать прожил...
  
   Из романа "Евгений Онегин" А.С. Пушкина.
   Песня А. Розенбаума.
   Из романа "Евгений Онегин" А.С. Пушкина.
   Песня Ю. Визбора.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"