Весна. Благословенное и жестокое время. Пробуждаются природа и совесть. Крепнут крылья, и слабеет воля. В это время студент хорошо помнит, на каких березах висят его банки для сока, и забывает расписание занятий. Молодые лица день ото дня приветливее, а на лицах постарше все жестче губы и тверже взгляд. Близятся каникулы, и неотвратимо надвигаются экзамены.
И все-таки - весна! Первые по-настоящему теплые дни. Вымыты и распахнуты настежь окна. Отовсюду смех и музыка. Впрочем, кое-кто занят серьезными делами.
Например, девушка на первом этаже. Сидит на подоконнике, с книжкой, очки то и дело поправляет. Неужели учится? Ребята, что мимо идут, тоже не верят.
- Девушка! Можно по вашей косе в окно забраться?
Вопрос непраздный: пшеничная коса толщиной в руку свисает ниже карниза. Девушка мельком взглядывает на компанию, перекидывает косу на другое плечо и снова углубляется в книжку.
- Что же вы такое читаете? - не унимаются парни. - Прямо не оторваться. Про любовь, наверное?
На этот раз она уделяет им больше внимания, показывает обложку книги.
- Что?! - раздается изумленно-разочарованный вопль. - Термодинамика? Девушка, вы что, физик?
- Конечно, ведь это Пятерка, - замечает кто-то.
Он прав: этот дом грязно-желтого цвета в самом деле зовут Пятеркой, потому что в нем располагается пятое, физфаковское, общежитие.
Девушка прячется, вместо нее появляется другая. Лицо ее худое и скуластое, глаза голубые, а желтые волосы сильно вьются, из-за чего "лирический беспорядок", в котором они находятся, выглядит вполне художественным.
- Да, мы физики! - задорно кричит она ребятам высоким, но не пронзительным голосом. - Вы сами-то кто будете?
- Геологи мы, - те подходят ближе. - Можно узнать, как вас зовут?
- Да почему нет, - смеется та. - Я Таня, а там - Саша.
Парни наперебой называют свои имена. Длиннокосая Саша снова выглядывает, она, оказывается, не прочь поболтать.
- Девчонки, хорош учиться, айда с нами на море!
- На море? Разве оно растаяло?
- Нет, конечно. Но загорать можно. Пойдете?
- Не, - ежится Таня. - Мы не пойдем. Учиться надо.
- Охота вам! Еще целый месяц до сессии.
Девушки разводят руками, дескать, кому как.
- Ну, как хотите.
- Не простыньте там! - заботливо напутствует их Саша.
- Спасибо! Мы закаленные!
- Ну дак геологи, - смеется Таня. - Удачи!
Они прячутся в комнате и слышат нарочито громкое:
- Вот странно, физики, а такие красивые!
2
- Балбесы, - проворчала Таня, растягиваясь на кровати. - Ну что, Сашка, много прочитала?
- Сегодня десять страниц. А вчера тридцать.
- Значит, молекулярку уже закончишь сегодня-завтра?
- Именно. Если так пойдет, то еще три дня на термодинамику и неделя на задачки. Две недели на семестровый курс, базовый.
- Щас прям! - недоверчиво фыркнула та. - Неделя на задачки... Ты сколько заданий сдала?
- Одно.
- Во! - Таня перевернулась на живот, надела очки и взяла книжку, которую читала вначале. - Ольга когда приедет?
- Завтра вечером. Надеюсь, все в порядке у них.
- Что там может быть не в порядке? - беспечно сказала Таня. И, заметив Сашин сердитый взгляд, добавила: - Если чего, то ты бы уже знала.
Саша промолчала. Знала бы... да, наверное. Ольга - ее соседка и самая близкая подруга. Всякий раз тревожно, когда она в походе. И что там может быть интересного в этих пещерах? Темно и грязно. А вот же, ходят люди.
- У тебя, кстати, как дела с матаном? - спросила Таня.
- С матаном нормально, - с преувеличенной небрежностью ответила Саша.
- А с Кулигиным?
Она ответила не сразу.
- Не знаю... тоже нормально.
- Ты говорила, не пойдешь к нему больше?
- Говорила.
- И как?
- Трудно, - призналась Саша. - Завтра вот алгебры не будет... Наверное, не удержусь.
Таня сняла очки и сунула дужку в рот. Саше пришлось положить книгу на подушку, чтобы не было видно, как дрожат руки. Подруга явно расспрашивала неспроста.
- И что ты в нем нашла, - сказала она, помолчав. - Был бы молодой, красивый...
- Да он и так не старый.
- Все равно. Вон, взять Верейчука, - она оживилась, вспомнив своего преподавателя алгебры. - Возраст тоже к сорока, а как держится! Явно спортом занимается товарищ, не пьет, не курит, и выглядит соответственно.
Саша шевельнула краешком губ, скрывая досаду. Да, на фоне широкоплечего розовощекого Верейчука Кулигин проигрывал. Лохматый, небрежно одетый, с синяками под глазами, прокуренный насквозь... Вот именно: что нашла? Знать бы. Завтра она его увидит. Рано утром. Лекция, потом семинар... как же не пойти? Непременно пойдет, даже и сомнений нет.
- Верейчук, конечно, со всех сторон положительный, да только предмет у него неинтересный, - сказала она.
- Это потому что вам про него не рассказывают ничего путного.
- Про матан тоже не рассказывают, - посетовала Саша. - Делай раз, делай два...
- А что еще физику нужно?
- Не знаю... Мне кажется, что если бы я знала, понимала, как все эти интегралы изнутри устроены, откуда берутся и зачем вообще, то и применять бы их умела. А так... зубрить зубрю, а что к чему - не понимаю.
- А Кулигина спрашиваешь, он не рассказывает разве?
- Да что там расскажешь за три минуты.
- Может, и нечего рассказывать?
- Как же, нечего! - Саша привстала и сдернула с полки темно-синий томик. - Вон, в Зориче погляди. Упражнения после каждого параграфа. Учат нас такие решать?
Таня раскрыла книгу, полистала.
- Может, и учат. Только мы не рубим.
- Не рубим, - горько согласилась Саша. - А хочется рубить, понимаешь? Чтобы взять того же Демидовича, открыть на любой странице, пальцем ткнуть наугад и самое большее за полчаса решить пример. И то... универовский задачник, считай, школьный курс. А дальше, дальше-то что? Чем они занимаются, матанщики? Не задачники же перерешивают.
- Я вчера книжку купила, забыла принести! - загорелась Таня. - Называется "Коуровская тетрадь", сборник нерешенных проблем алгебры.
- Да ну?! Может, и по матану есть такая?
- Не знаю. Наверное, должны быть.
- И что там за задачки?
- Ты знаешь, звучат совершенно невинно некоторые. Я даже, - Таня покраснела. - Одну решила вчера. Подбегаю к Верейчуку, он как давай надо мной ржать. Оказывается, там теория нужна куда глубже, чем даже он нам рассказывает.
- А зачем физикам глубже? - поддела ее Саша.
- Да вот же, незачем. Уж алгебра-то всяко ни к чему.
Они печально примолкли.
- Небось, опять насчет девушек проезжался, - проговорила Саша.
- А как же! - невесело засмеялась Таня. - Мы с ним полчаса вчера проболтали. Почти все на эту тему. Примеры приводил. Кстати, - она искоса взглянула на Сашу. - Поминал некую Юлю Боброву. Мол, светлая голова, надежды подавала. Еще студенткой статьи имела в приличных журналах. Защитилась блестяще на втором курсе аспирантуры. Но - замуж вышла, один ребенок, другой... Сейчас на экономе преподает. Вот и вся наука. И это, говорит, еще не самый печальный исход. Кстати, знаешь, как сейчас у этой Юли фамилия?
- Откуда мне знать?
- Кулигина!
Саша вздрогнула.
- Думаешь, это... его жена? - спросила она несмело.
- Его, его.
- Ну и... больше он ничего не сказал?
Саша старалась говорить как можно равнодушнее, но щеки горели, и глаза чесались от близких слез. Так теперь было почти всегда, когда она думала или говорила с кем-то о Кулигине, лекторе по матанализу.
- Щас прям, то-то и оно, что сказал, - Таня пощелкала языком. - Я вот и не знаю... С одной стороны, надо бы тебя предупредить, с другой...
- Ты все хотела знать, чего он такой мрачный последнее время?
- Ну, хотела.
- Так вот. Причина самая уважительная, - Таня поколебалась и закончила с кривой усмешкой: - Любовница его бросила... очередная.
- Очередная?! - Саша решила, что ослышалась.
- Именно, - кивнула Таня, прямо и твердо глядя в глаза подруге. - Верейчук ведь не про него, про Юлю ту говорил. Жалел ее. Мол, карьерой ради мужа пожертвовала, который тоже надежды подавал. А он гулял от нее налево и направо, с начала с самого. Так что и надежд никаких не осталось. В общем, ты гляди, - неопределенно проговорила она.
Саша молчала, потрясенная. До сих пор она считала Кулигина идеально честным, порядочным человеком. Была уверена, что у него крепкая семья. Что делать, влюбившись в такого? Правильно: мириться с положением "третьей лишней". Лекция да семинар дважды в неделю, еще можно подойти спросить что-нибудь по программе, поговорить несколько минут наедине. Все!
Она и мирилась. Учила матанализ. Авось доведется блеснуть. Тогда он, может быть, улыбнется ей свысока, скажет что-то вроде: "Потрясающе, я и не думал..." Зауважает. Вот и сбудется мечта. Предел возможных отношений - дружба, обыкновенная, деловая, вон, как другие преподаватели дружат. В остальном пусть будет спокоен, Саша не потревожит, не то что пальцем - мыслью не притронется к целости его семьи.
А Танька что-то невообразимое несет: любовница, очередная, гуляет... Да не может такого быть, просто... по определению, как говорят математики!
- Врет он все, твой Верейчук, - сказала она сердито. - Поди, сам приударял за этой Юлей, так теперь зуб на Кулигина имеет. И вообще, чего он сплетничает? Хуже женщины, честное слово.
- Именно, - весело согласилась Татьяна. - Мужики хуже женщин сплетничают! Я знаю. Я с ними год на заводе проработала, до того как в универ поступила. Тоже думала, что они посдержаннее нас. Щас прям! Сама вспомни, много ты сплетен слышала от девчонок? Ну, я, Ольга, Натали не в счет. Все свои как бы. А остальные? Вон, Тамарина компания, из триста двадцать второй? Что ты про них знаешь? А про нас что рассказываешь?
Саша вспомнила свои разговоры с приятельницами. Танька права, очень мало и редко они говорили о чужих делах. О своих - сколько угодно. Но чтобы, скажем, Тамара про Кать или Олеся про Тамару - не было такого. Разве, то, что ни от кого не секрет - какую оценку получила да какие сапоги купила, ничего личного. И Сашу никто не спрашивал о ее подругах. Нет, не в почете у них сплетни. Только у них?
- Я и от парней ничего особо "такого" не слышала ни про кого, - сказала она вслух.
- Это потому что ты близко ни с кем не общаешься. И общих знакомых у тебя ни с кем нет таких, чтобы обсуждать.
- А ты с Верейчуком прямо так и сблизилась? - съязвила Саша.
- Ну не то чтобы, - смутилась Таня. - Просто, к слову пришлось. Может, и правда, за что-то обижен на Сергея Валентиновича. А, может, просто...
- В жизнь от Лешки ничего ни о ком не слышала, - продолжала негодовать Саша.
- Ну, значит, товарищ Верейчук, малость, сплетник, - весело согласилась Таня. - Мне таких много встречалось, тебе, наверное, повезло. Все равно, я не думаю, что он наврал. Будь... как это... бдительней. Товарищ Кулигин при таком нраве может и увлечься... раз вакансия освободилась. Что делать станешь, если он начнет за тобой ухаживать?
- Не знаю, - тихо ответила Саша.
Она и правда не знала. Не приходило как-то в голову рассмотреть такой вариант. А ведь...
- Ой, - она схватилась за голову. - Зачем ты мне это сказала? Я теперь вконец с ума сойду. Намечтаю себе черт знает, что. Мрак!
- Мечтать не вредно, - хмыкнула Таня. - Гляди, чтобы не пришлось... Короче, нет в этом ничего хорошего, уж поверь мне.
Она помрачнела, взяла свою книжку и углубилась в чтение.
Саше тоже не хотелось продолжать разговор. Лучше всего было вернуться к учебнику Бурштейна. Но в голове роились мысли куда как далекие от физики. Саша достала тетрадь и принялась перечитывать последнюю лекцию по матанализу.
В среду она подходила к Кулигину за разъяснениями, после чего в тетрадке осталось несколько пометок, написанных им. Саша оглянулась. Татьяна лежала на Ольгиной кровати и читала. Саша сняла очки, будто хотела дать отдых глазам, и, делая вид, что не желает прерывать чтения, поднесла тетрадь вплотную к лицу и коснулась губами заветных значков. На страницу упала большая капля. Саша прерывисто вздохнула и встала, открыла шкаф.
- Ты куда? - не отрываясь от книги, поинтересовалась Татьяна.
- В душ.
- Голову не мочи, в столовку через час идти...
- Не буду. Я скоро.
Ей очень хотелось остаться одной. Хоть на несколько минут.
3
Уснуть в эту ночь Саша не смогла.
Умом она понимала, что рассказанное Танькой должно изменить ее отношение к Кулигину. Одно дело - добиваться уважения честного человека, добропорядочного семьянина и ученого. И совсем другое - строить глазки ловеласу-неудачнику. Или - просто несчастливцу? До сих пор Саша представляла себе его жену веселой красавицей. Теперь она пыталась вообразить брюзгливую грымзу. Злобную, ворчливую, недовольную всем и вся. От такой станешь гулять. А не ушел до сих пор из-за детей... или еще почему-нибудь. Мало ли.
Саша выросла без отца, поэтому о супружеской жизни судила по фильмам, книгам и собственным фантазиям. Почему могут ссориться два человека, которые когда-то любили друг друга? Она перебирала в памяти все, что слышала или читала про супружеские размолвки, от разбросанных носков до измены. И не находила ничего, что могло бы ее заставить радикально поменять отношение к гипотетическому мужу. Разве, если бы пил и избивал ее и детей. Или, там, деньги все растрачивал, а они бы голодом сидели. Или какое-нибудь преступление бы совершил, особо ужасное. Но это все не про Кулигина, однозначно. А остальное - несерьезно.
"Может, и для нее также?" - подумалось вдруг про неведомую Юлю Боброву. И насилу созданный образ карикатурной грымзы со скалкой мгновенно сменился другим. Как на экране, Саша увидела хрупкую женщину с грустными глазами и ранними скорбными морщинками у губ. Как она стоит, почему-то на кухне, смотрит в ночное окно, прислушивается к шагам на лестнице и ждет, ждет... И поет беззвучно: "Не отрекаются, любя..."
Саша поднялась и включила настольную лампу. Четыре утра. Опасно дальше валяться. Заснет и проспит все на свете. А сегодня ей как никогда надо увидеть Кулигина!
В университет она пришла, как обычно по субботам и средам, за полчаса до лекции и сразу отправилась на второй этаж к деканату мехмата, где на стенде кафедры матанализа были фотографии Кулигина. Но тщетно она пыталась найти в любимом лице известные черты. Она знала этот взгляд, под которым хотелось сжаться в комочек, исчезнуть или, напротив, надавать нахалу по физиономии. И не нравились ей никогда признанные "женские любимцы", вроде того же Верейчука, кстати.
Кулигин по внешности вполне мог претендовать на такую роль. Но - или внутренне был иного склада, или удачно притворялся, или... "Я ему не нравлюсь", - мрачно подумала Саша. Но сразу отмела эту мысль. Не потому, что была уверена в своей привлекательности - вот уж чего нет, того нет. А потому что чувствовала: не то, не то... Душа была против, и Саша ей верила.
Правда, кроме души был еще и разум. Который напоминал Саше про ее маленький, мягко говоря, жизненный опыт и требовал прислушаться к мнению умных людей. Ему Саша тоже верила. И к концу лекции стала бояться, что сойдет с ума, развалится на две половинки, так ее истерзали эти сомнения.
Тем тверже было ее решение пойти на семинар. Хоть и пропустила три подряд - неважно. Надо поглядеть поближе и, наконец, разобраться. Может, удастся поставить точку. А то сплошные вопросы да восклицательные знаки.
С тем она и вошла в аудиторию, где обычно проходили семинары. Никого не было. Саша растерялась.
Она выглянула в коридор и увидела Кирилла Семина, старосту первой группы. Высокий, темноволосый, он метался взад-вперед с таким видом, будто вот-вот заплачет. Или станет сильно ругаться. Саша испугалась и подумала, не сбежать ли, вдруг у них в группе что-то случилось нехорошее. Но Семин заметил ее и пошел навстречу.
- Привет, - робко поздоровалась Саша. - Сегодня будет семинар?
- Должен быть, - сказал Кирилл, хмуро оглядывая пустую аудиторию.
- Что-то никого нет.
- Придут... наверное.
Он бросил сумку на парту, подошел к доске, потыкал пальцем окаменевшую тряпку и, поколебавшись, обратился к Саше:
- Слушай, а ты не сбегаешь на вахту за мелом? А то я не успею, еще с доски надо стереть. Валентиныч злой последнее время, не хочется с ним связываться лишний раз.
- Конечно!
Поход за мелом на первый этаж и обратно занял полторы минуты. Когда Саша вернулась, в аудитории, кроме Кирилла, был всего один человек, Даниил Дробовой, "монстр", который крайне редко что-то записывал, но это не мешало ему следить за ходом семинара и вносить разные дельные замечания. Саша его побаивалась - уж больно пронзительно смотрели его черные глаза. Иногда ей казалось, что перед Дробовым робеет сам Кулигин. Он часто подшучивал над ребятами, а с Даниилом почти всегда разговаривал серьезно. Может быть, потому, что тот сам редко улыбался, держался невозмутимо и порой подчеркнуто официально.
Сейчас он спокойно смотрел в окно, в отличие от Кирилла, который не находил себе места от тревоги и злости.
- Ну, и где все? - не выдержал он молчания.
- Сбежали, - равнодушно ответил Дробовой.
- Свинство! Валентиныч ведь в деканат настучит.
- Вряд ли. А если и настучит, тебе что? Их проблемы, не бери в голову.
- Достало все, - сквозь зубы прошипел Семин и швырнул на парту журнал посещений. - В том-то и дело, что мои. Завтра еще этот субботник. Вот какого черта?.. Сейчас тоже уйду, и пусть...
- Тс-с, тихо, тихо, - Дробовой, наконец, повернулся к нему. - Сегодня все нормально будет. Даже если никто больше не придет.
Саша, забывшись, во все глаза наблюдала за парнями. Прямой взгляд Даниила застал ее врасплох. Она поспешила отвернуться, сделав вид, что ее привлекло движение у дверей. Там и вправду кто-то стоял, раздумывая, по-видимому, заходить или нет.
- Вовчик! - грозно окликнул его Кирилл. - А ну заходи! Чего там тусуешься?
Володя Макаров - невысокий, полноватый, в очках и с длинными светлыми волосами, собранными в хвостик, - нерешительно вошел и остановился, прислонившись к косяку.
- Заходи, Вован, - пригласил Дробовой. - Не стесняйся.
Тот замялся.
- Да че-то не знаю... Жрать охота.
- Столовка все равно закрыта! - чуть ли не жалобно проговорил Семин.
- Поимей совесть, Вова, - проникновенным голосом сказал Дробовой. - Спаси группу. Если будут четыре человека, Валентиныч не станет стучать в деканат. А иначе... Охота тебе с Берковичем потом объясняться?
- Не четыре, а три, - проворчал Макаров, косясь на Сашу. С большой неохотой он уселся на место и угрюмо поглядел на ребят. - С чего вы взяли, кстати, что он стучать станет?
Саша посмотрела на него с благодарностью. Не нравились ей эти разговоры. Не походил Кулигин на человека, способного нажаловаться в деканат на студентов за пропуски. Страшно даже подумать. Поверить сплетням Верейчука и то легче.
"Так, а вот это уже по-настоящему страшно, - подумала Саша. - Значит, измены - тьфу, а если кого заложит - прощай любовь?" Она тряхнула головой, прогоняя ненужные мысли, и снова прислушалась к разговору парней.
- Он сам-то придет, кстати, о птичках? - Семин раздраженно стучал по столу пальцами.
- Да он со звонком в туалет сбежал, опять преподы не дали покурить на перемене, - сказал Макаров.
Саша наклонила голову, скрывая улыбку.
"Нет, ну а если вправду настучит?"
Вернувшаяся мысль заслонила все прочие. Ночью, когда она придумывала разные поводы, ей не пришло на ум ничего подобного. А ведь это самое простое. Подлость. Пусть маленькая, тем хуже. Как любить подлеца? Ну, а... вдруг он не из мести, и не потому что "так полагается", а по сильной обиде, например?
Саше представилось, как он оправдывается. Сердясь, запинаясь, подыскивая слова: "Я был должен... обязан... для их же пользы... Какого черта они себе позволяют?.." И кривилась от отвращения к себе, придуманной. Потому что не произносились никак гневные фразы: "Замолчи! Как ты мог?! Это подлость, низость! Уходи, я больше не хочу тебя видеть и знать!" Вместо этого она грустно качала головой, улыбалась ласково и снисходительно, тянула к нему руки - пригладить взъерошенные волосы, нежно прижать ладонью губы, чтобы замолчал, зачем говорить, и так все ясно. Ну, написал и написал, что ж теперь. Надо дальше... жить.
Впервые она представила себе Кулигина в неприглядном виде. И заскрипела зубами от боли. Как обрушилось что. Может, тот самый идеал, вполне себе "математический"? Остался человек. Обыкновенный, слабый, но по-прежнему - любимый. По-прежнему? Или - еще сильнее? Да, это действительно страшно.
Она будто наяву слышала возмущенный голос мамы, видела презрительный взгляд брата. Плечи никли, глаза опускались, и кулаки стискивались сами собой. "Да, он такой, такой, вы правы, все правы, всегда правы. Но я люблю, люблю его, такого!!!" И снова всплыл утренний образ, но теперь не Юля Боброва, а сама Саша стояла, вглядываясь в темноту за окном, ловила звуки на лестнице, кусала в кровь губы и писала на запотевшем стекле "Не отрекаются, любя"...
- Та-ак, это что такое, где группа?
На пороге аудитории стоял заместитель декана по первому курсу.
- Где группа, Семин? - повторил он голосом, не обещавшим ничего хорошего.
Растерявшийся Кирилл открыл рот, чтобы ответить, но его опередили.
- Добрый день, Петр Яковлевич, - скороговоркой пробормотал Кулигин, входя. - Я тут немного припозднился...
В эту минуту он сам был похож на опоздавшего, запыхавшегося студента. У Саши защемило сердце.
- Ничего, Сергей Валентинович, преподаватель, как и начальство, не опаздывает, а задерживается. А вот что со студентами случилось?
- Не знаю, болеют, наверное, - ответил Кулигин и незаметно от Берковича подмигнул Кириллу. - Может, староста в курсе? Кирилл, где ваши?
- Болеют, - сказал вместо Семина Дробовой.
- Ага, грипп такой жуткий, - подтвердил Макаров и для убедительности высморкался в большой измятый платок.
Беркович недоверчиво покачал головой. Человек он был добрый, и строгость его зачастую была напускная: должность обязывала.
- Грипп, говорите, - хмыкнул он. - Стоп! А Бурмина что тут делает? Саша! У вас же алгебра сейчас!
- У нас нету сегодня, преподаватель в командировке, - Саша ликовала в душе, что так удачно уехал алгебраист, но пуще - что Кулигин не оказался "стукачом".
- И потому вы сидите здесь? А Сергея Валентиновича спросили?
- Конечно, - заверил его Кулигин. - По специальному разрешению, а как же!
- А вы за них не заступайтесь, - сказал Беркович. - Это кошмар, а не курс, что хотят, то и делают. Завтра субботник, слышите? - повысив голос, объявил он. - Семин, Бурмина! Чтобы явку обеспечили всех, кто в общежитии живет. От болеющих - справки! Иначе пеняйте на себя. Все, не стану больше мешать, - он кивнул Кулигину и вышел.
- И правда, чего это я за вас заступаюсь, - нахмурившись, проговорил Кулигин. - Надо наоборот докладную подать. Безобразие, который день уже гуляете?
- Мы как раз не гуляем! - возразил Макаров.
- А мы думали, что вы уже подали, - сказал Дробовой. - Когда Берковича увидели.
- Ну, знаете, - фыркнул Кулигин. - Мне лично горя мало, хоть вообще не ходите. Сессия покажет, кто есть кто. Просто досадно, - он смущенно потер переносицу. - когда что-то делаешь, стараешься, а другим на это наплевать. С другой стороны, никто не обязан разделять чужие увлечения, верно? Есть отдельные люди, и то спасибо.
- Вам грешно жаловаться, - заметил Дробовой. - Ваши лекции самые посещаемые.
- Так ведь внимание такая штука, его никогда много не бывает.
Кулигин засмеялся, за ним все остальные.
"А ведь он стал прежний", - думала Саша. Она смотрела на него и улыбалась, не прячась и не смущаясь. Такая странная была сегодня обстановка на семинаре, все пятеро будто собрались просто так, поболтать, задачки порешать... И болтали, шутили, смеялись, как будто хорошие и давние друзья. После перерыва даже сели поближе.
Саша не забыла ночных и утренних мыслей. И оставалась начеку. Но ни в поведении его, ни во внешности, ни в голосе не обнаружила она ничего мало-мальски отталкивающего или хотя бы настораживающего. "Поставила точку, называется", - думала она, изо всех сил стараясь сделать лицо хоть немножко попостнее, нельзя же так цвести-то, будто невесть какое счастье, ведь плакать потом придется! Придется... как-нибудь после, не сейчас. Не сейчас.
4
В вестибюле Саша увидела у гардероба Серегу Веллера, Ольгиного друга. Не надо было сильно присматриваться, чтобы заметить, насколько он взволнован. Одеваясь, он ронял то куртку, то шапку, пока его собеседник Валерка Котов, хохотавший над чем-то, не догадался подержать вещи, пока тот оденется. Кое-как застегнувшись и заматывая на ходу длинный шарф, Серега стрелой помчался из университета.
Эта сценка насмешила Сашу. И успокоила. Тревога, не отпускавшая всю неделю, улеглась. Ольга дома, и все в порядке. Иначе бы Котов - заядлый спелеолог и руководитель Ольгиного похода - так не веселился.
Теперь надо было придумать, чем занять полтора часа до следующей пары. Идти домой, мешать встрече влюбленных, не хотелось.
Стоя у зеркала, Саша провожала рассеянным взглядом шедших и бежавших мимо, надеясь еще раз увидеть Кулигина, который после семинара обычно шел домой или куда-то еще, в университете он задерживался редко.
- Привет! - От толпы отделился высокий худощавый парень со светлой кудрявой шевелюрой и в сильных плюсовых очках. - Как дела?
А про себя подумала: "Ничего, это хорошо, если Сергей Валентинович увидит тебя веселой и равнодушной... к его персоне. А то совсем стыд потеряла, проходу не даешь".
- Ты куда сейчас? - спросил Борис.
- Да вот, думала домой пойти, увидела Серегу, теперь не знаю. Ольга из похода вернулась, так что...
- Понятно. - Он понимающе ухмыльнулся и, помолчав, спросил: - Как твоя курсовая? Получилось диаграммку нарисовать?
- Что-то криво, - поморщилась Саша.
- Приходи сегодня, посмотрим программу? - с готовностью предложил он.
- Ага... но я сама еще покумекаю.
Они замолчали. Парень не уходил, явно искал повод продолжить разговор. Саша, напротив, соображала, как поделикатнее расстаться.
- Ты в столовку не хочешь пойти? - кашлянув, спросил он.
- В столовку, - раздумчиво протянула Саша и, хлопнув ладонью по лбу, зачастила с виноватой гримаской: - Ой, Боря, извини, совсем вылетело, сегодня же матанщик будет домашку собирать, а у меня три задачи не решены, надо в Антидемидовиче смотреть. Пойду в читалку, надеюсь, за пару успею.
Она шагнула к лестнице, но тут же вновь обернулась.
- Пока, Боря! Я сегодня вечером, наверное, зайду к вам, насчет программы.
- Заходи!
Повеселевший от ее обещания, он пошел одеваться. А вот Саше наоборот, хотелось заплакать. От бессилия и злости. И жалости. К нему, к себе, вообще...
Ну почему, почему у нее все наперекосяк?
Вон, Ольга с Сережкой - познакомились, влюбились, скоро поженятся. Брат Сашин, Алексей, тоже - встретил женщину, полюбил, и она его, тоже скоро свадьба. И все так. Кто свободен - тот свободен, живет, учится, работает спокойно.
А Саша?
Осенью была безумно влюблена в того самого Борю Бернштейна, друга и соседа Сергея Веллера. Умерла бы от счастья, если бы такая встреча, как сегодня, произошла четыре-пять месяцев назад! Но в то время у Бори была другая девушка, Олеся. Сейчас она дружит с каким-то математиком, пятикурсником. И Боря вдруг заметил Сашу. Кстати, говорят, не он один. Ей бы радоваться, а она...
Для нее словно исчезли все мальчики и мужчины разом, стали неинтересными и далекими. Так, приятели, друзья, не более. Все, кроме одного. Совершенно нормальная ситуация, скажете? Ну да, вполне. Если исключить несколько моментов. Например, то, что этот единственный вдвое старше Саши, женат, имеет детей и, вдобавок, по слухам, на днях расстался с любовницей. Очередной.
И вот из-за этого человека Саша рискует реально потерять голову. Мыслимо ли, учась на физическом факультете, заниматься только одним предметом - матанализом? Чтобы хоть мысленно быть поближе к любимому. Эдак и вылететь можно. Получится: из-за любви!
Вспоминая разговор с Борисом, Саша изо всех сил пыталась воскресить былое чувство. Увы. Милый прежде образ заслонялся иным. Вместо светлых кудрей виделись каштановые с проседью пряди; вместо голубых, чуть навыкате, глаз виделись серые, прищуренные, которые никогда не смотрели смущенно, а всегда - прямо, порой строго, но чаще - весело и насмешливо; а вместо ломкого юношеского баска слышался глуховатый, хорошо поставленный баритон с уверенными интонациями взрослого человека, привыкшего подолгу говорить.
В читальном зале Саша принялась дорешивать задачку, которую не успели разобрать с Кулигиным. Заниматься чем-то "посторонним" между двумя семинарами матанализа было невозможно, а про недоделанную домашку она бессовестно наврала. Что-что, а матан у нее готов всегда.
5
Кому воскресенье, а старосте - тяжелый рабочий день.
Разбудив Ольгу, Саша еще надеялась попить чаю, но в блоке загрохотали чьи-то шаги, и следом раздался стук в дверь. Стучали явно кулаком. "Хорошо, не ботинком", - подумала Саша, испуганно глядя на Ольгу. Но сказать ничего не успела.
- Эй, староста седьмой группы, Бурмина Александра здесь живет? - заорал ранний посетитель.
- Кто там? - сердито крикнула Ольга.
- Просыпайтесь! - ответил гость, не снижая тона. - На субботник все, бегом! За неявку будете отчитываться в деканате!
За стенкой зашуршало, скрипнула соседская дверь.
- Что за дела? Чего тут орете?
- Мы не орем, а будим нужного человека, - сказал другой голос, потише.
- Ренат! - узнала Ольга и встала, собираясь впустить гостей.
- Погоди, - шепнула Саша, спешно избавляясь от бигуди, на который закручивала непопадавшие в косу волосы, вместо челки.
- Девчонки, откройте, - попросил Ренат Заиров, одногруппник девушек и заместитель председателя студсовета общежития.
- Ага, встали! - на порог шагнул смутно знакомый парень в черной кожаной куртке и очках в толстой оправе. - Бурмина кто?
Сосед, воспользовавшись заминкой, скрылся.
- Я, - встала навстречу ему Саша. - А вы кто будете?
- Это председатель студсовета, Женя Шмаков, - представил парня Ренат, протиснувшись следом. - Саня, давай, собирай группу, пока не разбежались. Ваш участок - третий этаж в правом крыле и лестничный пролет с той стороны. Инвентарь у кастелянши.
- Можно мы чай попьем, десять минут? - спросила Ольга.
- Девушки! - патетически воскликнул Женя. - Я сам сегодня с семи часов на ногах, и крошки во рту не было! Давайте, сделаем дело, и тогда уже напьемся чаю, а? Очень вас прошу, проявите сознательность, если не комсомольскую, то хоть просто человеческую!
- Ладно, так и быть, проявим, - вздохнула Саша.
- И, кстати, ваши соседи из какой группы? - поинтересовался Ренат.
- Не знаем, - хором ответили девушки.
- Живете рядом и не знаете? - подозрительно прищурился председатель Женя.
- Мы недавно тут живем, - сказала Саша, отходя к окну, за которым краем глаза заметила движение.
- Верно, они тут две недели всего, - подтвердил Ренат.
- Ну ладно, - с сомнением протянул Женя и ожидающе уставился на Сашу. - Так вы идете, нет?