"Ритуал посвящения. Сегодня!" - пульсировала в голове Золтана волнующая мысль. Еще секунду назад его сознание струилось в океане снов, а теперь юноша с бешено колотящимся сердцем стоял в центре своей убогой каморки и жадно хватал ртом заплесневелый от вечной сырости воздух.
- Сегодня ритуал, время пришло!...
Наконец Золтану удалось взять под контроль словно в лихорадке трясущееся тело. Накинув на плечи серый мешкообразный балахон, он в последний раз обвел взглядом стены унылой комнатушки, столько лет служившей ему опочивальней.
"А ведь я больше никогда сюда не вернусь", - Золтан поймал себя на том, что эта мысль принесла скорее облегчение, чем сожаление. Он пробыл в замке Одноглазого слишком долго. Даже Зала Свитков вызывала у него только скуку, а роскошь Хрустальных Переходов - в лучшем случае отвращение. Что тогда говорить об этих жалких, с позволения сказать, покоях - с ветхим матрасом на каменном полу и единственным окошком, таким узким, что в него брезговала заглядывать даже луна. Сложив в торбу свои небогатые пожитки, среди которых впрочем, попадались и довольно любопытные вещицы: Фонарик и от-Вертка, юноша затворил за собой скрипучую дубовую дверь и поспешил в Ритуальную Залу.
Минуя бесчисленные однообразные комнаты и коридоры южной части Замка, Золтан пытался откопать в памяти хоть какие-то сведения о предстоящем Ритуале. И в который раз с ужасом осознал: он не знает о Посвящении в Маги ровным счетом ничего. Старик никогда не касался этой темы, а сам юноша попросту не смел спрашивать. И даже не из-за боязни разгневать учителя неуместным вопросом. Золтан был честен с собой: он просто до одури боялся, что Одноглазый мог и в самом деле рассказать правду.
- Парень, грядет ключевой момент твоего обучения, сосредоточься! - попытался ободрить себя юноша. Он уже прошел Южный поворот и в конце очередного коридора показались широкие двери Ритуальной Залы.
-2-
Накрутив себя до предела, Золтан был готов буквально к чему угодно, но только не к этому. Ритуальная Зала пустовала. В порядке вещей, что в ней никого не было - в Замке обитали только он да Старик. Тем не менее, именно так ощутил происходящее Золтан: Зала пустовала. Одноглазый здорово потрудился. Из центра Ритуальной пропал массивный, невероятно жуткий алтарь, обрамленный мраморными изваяниями горгулий и демонов, которые столько лет преследовал юношу в липких ночных кошмарах. Словно раны дампира, за ночь затянулись высеченные в камне пола и стен древние руны и пентаграммы. Исчезла и стойка с ритуальными чашами и кинжалами. Навевающая юноше все эти годы страх и трепет Зала вдруг утратила свою мрачную, демоническую таинственность. Сейчас она представляла собой лишь огромную пустую прямоугольную комнату. Золтан подошел к зашторенным окнам и сдвинул в сторону тяжелую пыльную гардину. Светлее не стало - снова лил дождь. Из-за плотной стены ливня разглядеть пейзаж за окном было практически невозможно. Но Золтан и так знал: смотреть там просто не на что. Вокруг лишь покрытые мхом да можжевельником скалистые склоны. И еще дождь. Золтан подумал о том, что мог бы по пальцам пересчитать ясные безоблачные дни. Над Замком постоянно нависали грозовые тучи. Отчего было так, он не знал. Возможно, таков типичный для этих мест климат. А может, Одноглазый просто любил дождь...
Золтан прождал уже достаточно долго, но учитель все не появлялся. Накануне он наказал юноше подготовиться к ритуалу и явиться в полдень. Назначенный час давно минул, дело близилось к вечеру, а ничего так и не происходило. Золтан хмурился: "Что это, какое-то испытание? Часть ритуала? Или таким образом Одноглазый дает понять, что я недостоин быть магом?" Наконец терпение юноши лопнуло, и он решительно направился в покои Одноглазого. Чутье не подвело, учитель был у себя.
- Где тебя черти носят, мальчишка, я же сказал - в полдень! - прохрипел из-за двери старик.
Переступив порог просторных покоев учителя, Золтан окончательно смутился.
- Но я ждал вас в Ритуальной Зале!
- Разве я сказал тебе приходить туда?
- Нет, но...
- Ладно. Давай, садись сюда, - учитель подтолкнул в сторону юноши табурет.
Золтан давно перестал понимать, что происходит, его рассудок снова залихорадило. Одноглазый как ни в чем не бывало навис над широченным рабочим столом и приканчивал ужин. Небрежно отодвинутые на край стола алхимические приборы, с которыми учитель до сего дня обращался крайне бережно, если не трепетно, походили теперь на груду бесполезных стекляшек. Маг бросил на Золтана лишь беглый взгляд и снова сосредоточил все внимание на блюде. Казалось, плохо прожаренный кусок мяса, который он тщетно пытался разрезать серебряным столовым ножом, занимал старика куда больше, чем его ученик. Выглядел учитель непривычно и странно. Мантия цвета вороного крыла пылилась в дальнем углу комнаты. На старике были только выцветшие широченные панталоны да неизменная повязка на правом глазу. Спутанная засаленная борода то и дело норовила попасть в тарелку.
- Учитель, я хочу пройти Ритуал. Я готов.
- Да знаю я, зачем ты пришел. - Одноглазый отхлебнул вино из кубка и отодвинул в сторону блюдо с недоеденным куском мяса. - Давай сюда руку.
- Руку? - опешил Залтан.
- Левую руку, дурень. Ну!
Юноша вздрогнул, когда старик жирными пальцами вцепился ему в запястье и придавил руку к столу.
- Посмотрим, что у нас тут. - Старик выпучил единственный глаз и поднес лицо вплотную к ладони. - Будет тебе ритуал. Смотри мне, сиди смирно, - предупредил он.
Это было излишне. Золтан словно окаменел. Даже несмотря на удивительное преображение учителя, юноша по-прежнему инстинктивно боялся его. Вот и сейчас он, словно зачарованный, мог только сидеть и таращиться на старика.
Продолжая сжимать Золтану кисть, Одноглазый второй рукой нащупал на отодвинутом блюде нож. Юноша затаил дыхание.
Одноглазый занес нож над ладонью.
За окном ослепительным иероглифом рассекла небо молния.
- Делаем раз, - прошептал старик и нанес первый надрез.
-3-
За окном ослепительным иероглифом рассекла небо молния.
Кузнец вздрогнул от неожиданности: увесистую кувалду повело, и удар вышел смазанным. Да еще и рука соскользнула с рукояти молота, угодив на раскаленный обрезок металла. Мальчишка-подсобник, изо всех сил сжимавший клещи с заготовкой меча, испуганно уставился на хозяина.
- Джим, раззява! - заревел тот и отвесил парнишке такую затрещину, что бедолага отлетел в другой конец кузницы. Мальчишка лишь слабо вскрикнул и тут же прикусил губу: разревешься, получишь вдвойне, а на сегодня побоев и так предостаточно.
- 4 -
Боль плавно растекалась по руке, кровь - по столу.
Филин и вообразить не мог, каким захватывающим может быть полет под дождем. Прохладные струи приятно бодрили покрытое охристо-белым опереньем тело. Пресный вечерний воздух степи стал необыкновенно мягким и насыщенным запахами, а плоские бесцветные камни теперь завораживали глубокими таинственными тенями. Они буквально загипнотизировали Филина. В какой-то момент он понял, что, с головой погрузившись в новые переживания, залетел на этот раз слишком далеко, туда, где еще не бывал. Впереди показались скалы. Филин взмахнул мощными крыльями и по широкой дуге устремился назад, когда одна из теней отделилась вдруг от земли и молниеносно понеслась ему наперерез. В считанные секунды ускорившись, Филин попытался было оторваться от преследователя, но с ужасом обнаружил, что тень стремительно приближается. Он разглядел в темном сгустке другую птицу - крупного черного ворона. Филин не мог соревноваться с ним в скорости. Струи дождя уплотнились, теперь сквозь них приходилось буквально продираться. Но ворон таких проблем не испытывал, он словно находился в своей стихии. Нагнав Филина, черная птица издала громоподобный клич и когтями впилась ему в крыло. Взгляды противников на мгновенье пересеклись, и Филин испытал настоящий шок. Левый, нормальный глаз ворона, смотрел на изувеченную птицу скорее с любопытством, чем с агрессией, а вот правый испускал холодное голубое свеченье. Увиденное придало Филину дополнительные силы. Совершив отчаянный рывок, он сумел вырваться из когтей страшного ворона и, не обращая внимания на боль в раненном крыле, что есть духу помчался прочь, ежесекундно ожидая смертельного удара в спину. Но его не последовало, ворон исчез так же внезапно, как и появился - просто растворился в усиливающемся дожде.
- 6 -
- Цветы во тьме, гладиолуса глаз, - прошептал старик. Погрузившись в полугипнотическое состояние, Золтан не реагировал даже на раскаты грома, но от шепота Одноглазого вмиг очнулся и вновь сосредоточил внимание на учителе.
- И три, - старик сделал очередной аккуратный разрез и отпустил, наконец, залитую кровью руку своего ученика. Теперь уже - бывшего ученика.
- 7 -
Над каменной степью Милии бушевала гроза. Ураганный ветер вырывал чахлые кусты полыни и прибавлял их к вихрям из пыли и мелких камешков. Только несколько невысоких - с пол человека - гранитных столба все еще сопротивлялись буре и словно охраняли широкое каменное ложе, заключив его в свой тесный заговорщицкий круг. Но раз за разом разрастающиеся вихри с новой силой набрасывались на безмолвных часовых, и те, наконец, поддались неистовому напору стихии. Столбы, отмечающие это нечистое место от начала времен, один за другим повалились и раскололись на части при ударе оземь. Одновременно с последней рухнувшей глыбой каменную плиту-жертвенник пронзила молния, и древний демон, демон-пожиратель, демон-насильник впервые за века узнал, что такое боль.
- 8 -
Золтан изучал изувеченную руку. Левую ладонь пересекали три параллельных кровоточащих линии.
- До свадьбы заживет, - усмехнулся старик. - А теперь иди. Иди, не оглядываясь, иди, и никогда не возвращайся.
Теперь Одноглазый не улыбался, лицо его стало жестоким и безразличным. Юношу раздирали противоречивые чувства. Злость и отчаяние, страх и ненависть кипели в его душе. Но что толку беситься и негодовать - старик ясно дал понять: уходи. И Золтан ушел.
Величественный Замок практически растворился в ночи. Лишь тусклый прямоугольник света, вырывающийся из окна покоев учителя, напоминал о его существовании. "Одноглазый хозяин одноглазого дома", - подумал Золтан, оглянувшись. Его все еще душили слезы обиды. Не так представлял он себе ритуал, не так ему виделось прощание с учителем после пяти долгих лет обучения. Пять лет... Не то чтобы в заточении, но и не на свободе. Не совсем по принуждению, но и не по согласию. Юноша порылся в сумке и достал Фонарик - одну из тех загадочных вещиц, про которые старик говаривал: "из потусторонья". "Волшебный свет горит недолго", - вспомнил Золтан наставления учителя, но сейчас ему было наплевать. Единственное, чего он жаждал - убраться как можно скорее и как можно дальше от ненавистного Замка и его бездушного властелина.
А "бездушный властелин", великий кролл-маг Заскалья Лурик Одноглазый тем временем все так же сидел за своим рабочим столом, но теперь чуть заметно улыбался. Он по-настоящему гордился Золтаном. Сейчас парень наверняка зол и растерян, но так надо ради его же блага.
Маг задумался и любовно прикоснулся к шелковой повязке на лице. Он никогда не рассказывал Золтану о своем ритуале посвящения. Как же давно это было? Пожалуй, лет девятьсот тому назад, уж никак не меньше! А нравы в те времена были куда как суровей. Неспроста же заскальных кролл-магов в народе издревле называли боль-магами. Лурик вспомнил, как его наставник, прославленный Уриэль Безликий, во время посвящения раскаленной кочергой выжег ему левый глаз и пинками вытолкал вопящего от дикой боли и напуганного до полусмерти юнца за порог своей обители. Так Лурик стал Одноглазым Луриком. А сегодня Одноглазый уже в качестве учителя провел свой первый и последний ритуал посвящения, наделив Золтана своей силой . Теперь можно и на покой. Маг взял со стола окровавленный нож и без колебаний вонзил его в свой единственный глаз. Мертвое тело волшебника повалилось на пол, и по Замку прокатилось эхо смерти.
- 9 -
Юноша светил под ноги Фонариком и осторожно пробирался вперед по мокрым скалам. Накидка промокла под дождем и совсем не грела. Золтан не знал, куда выведет его ночь. В чем он был точно уверен - эти незнакомые места безнадежно далеки от дома.
Дом... Он давно уже позабыл, что это такое. Каким-то образом, всего за пять лет, он забыл. Далеко не все, но слишком многое. Семья: родители и старший брат - это он помнил. Подробности? Пожалуйста: по воскресеньям мать торговала на рынке ягодами, носила голубые одежды и медальон на медной цепочке. Отец пах рыбой и любил бобы. Старший брат дразнился "Зо-зо" и был скор на расправу. Одно но. На полотне его памяти жестокий художник (кто, если не Одноглазый?) закрасил лица самых родных Золтану людей белой краской, а их имена скрыл под толстым слоем черного. Ровные матовые овалы вместо голов, безымянные призраки прошлого. Поистине, изощренная пытка.
Золтан предпочел бы полностью потерять память, но никто не предложил ему выбирать. Как и в тот странный злополучный день, когда он очутился вдруг в Замке мага.
Наступает смутное время.
Раз в столетье цирк приедет, а никто и не заметит.
Наступает смутное время.
Под набат дождя густого мы забудем запах дома...
Юноша поежился. А ведь так все и случилось. Так, как пелось в это старой печальной песне, бес ее побери.
Идти становилось все труднее. Спускаясь по скалистым уклонам при слабом свете Фонарика, Золтан здорово рисковал в лучшем случае подвернуть лодыжку, а в худшем - свернуть себе шею. Но он твердо решил во что бы то ни стало двигаться вперед, а там, будь что будет.
Казалось, ночь продлится вечно. Моросил дождь, уже слишком слабый, чтобы остановить упрямого путешественника, но достаточно подлый, чтобы смыть с неба луну и предательски вымочить путь. Золтан брел впотьмах в раскисших сандалиях, в обвисшем от впитанной воды балахоне, в надвинутом на лоб вымокшем капюшоне, и в голове его все тяжелее ворочались свинцовые мысли, над которыми грозной тучей нависали слова из старой песни:
Под набат дождя густого мы забудем запах дома,
Наступает смутное время...
- 10 -
Назойливые лучи восходящего солнца сквозь широкие щели проникли внутрь покосившейся от времени хибары. На мокром земляном полу, раскинув в стороны длинные руки, лежал огромный темнокожий мужчина, выходец из племени алоков, имя которому было Филин. Свет потревожил его, мужчина очнулся и попытался подняться, но вскрикнул от боли. Он поднес к лицу левую руку, внимательно рассмотрел рану поперек ладони и нахмурился, вспоминая подробности ночного полета. Кажется, на этот раз он слишком глубоко вошел в транс и в самом деле висел на волоске от гибели. Но об этом стоит поразмыслить позже, а сейчас настало время собираться в путь. Алокиец провел в заброшенной хижине несколько ночей, но теперь оставаться здесь стало небезопасно - мало ли, какие силы он вчера потревожил.
Гибким ремешком из коры Филин стянул на затылке свои локи - спутанные космы черных волос, такие длинные и толстые, что походили они скорее на мощные корни исполинского дерева, чем на косы или пряди. Даже в собранном состоянии локи доходили алокийцу до поясницы, и это при его двухметровом росте. А вот лицо мужчины было гладким, лишенным всякой растительности. И для этого ему даже не нужно было бриться, в племени алоков эту проблему решали иначе. При достижении мальчиком племени нужного возраста его лицо и тело: руки, спину, грудь, покрывали особым составом из трав и глины, после которого волосы в этих местах не росли до конца жизни. Алоки верили, что благодаря этому все жизненные соки устремятся в волосы на голове, и чем длиннее и мощнее были у мужчины локи, тем больше уважения и власти он обретал в роду и племени.
- Сейчас я наверняка стал бы вождем, - с горькой усмешкой подумал Филин, бережно заправляя под ремешок выбившийся лок. - Вот только племени больше нет.
Утро прошло за медитацией и сборами в путь. Филин складывал раскиданные по хижине пожитки на шаткий стол и упаковывал необходимое в холщовый рюкзак. Аккуратно уложил на дно массивную ступку с пестиком: не ту, что однажды по наставлению Лиса-шамана вырезал из редкой породы красного дерева айвори, а другую, сделанную в племени лиадров, уже после того, как Лиса и остальных не стало. В ступку поместил несколько мешочков собранных в Лиадрийских джунглях семян, нужных для погружения в магический транс. Сбоку всунул погремушку-шумиху, отгонявшую злых духов, спрятал под ней серебряные монеты, заработанные за время странствий по Восточному Ниану, и разложил по внутренним кармашкам всякую необходимую в пути мелочевку, а сверху кинул бурдюк с водой и оставшиеся запасы съедобных трав и связки сушеных фруктов. Солнце поднялось высоко в небо, когда Филин поклонился старой хижине, привалил дверь крупным булыжником и с рюкзаком на плече и посохом в руке отправился в путь.
Филин попал в густонаселенный Ниан, а после - в безлюдную степь, с далекого востока, из выжженных Алокийских джунглей, в пепелище которых покоился прах его племени. На севере начинались скалы, в которых он ненароком потревожил кого-то или что-то, оставившее ему в память шрам на ладони прошлой ночью. К схватке с таким могущественный противником (Филин вспомнил светящийся глаз ворона и поежился) он не был готов. Поэтому мужчина повернул на юго-запад, предвидя, что там должно быть, есть поселения и люди, от которых он немного отдохнул при переходе через степь Милии.
И уже через двое суток пути, еще не выбравшись к цивилизации, он разглядел вдалеке одиноко бредущую фигуру.
- Така-такка! - вырвался у Филина характерный алокийский возглас, который в данном случае означал искреннее удивление.
"Там женщина, и ей нужна помощь!" - пристально вглядываясь в даль, решил алокиец.
И ошибся, что едва не стоило ему жизни.
- 11 -
Нагая дева растерянно бродила по останкам разрушенного жертвенника. Она никак не могла осознать, что же все-таки произошло. Веками ее душа подчинялась демону, который заманивал случайных путешественников в круг алтаря и питался их кровью, мужскими соками, жизненной силой. Она с трудом вспоминала, что когда-то и сама была человеком - потомственной ведьмой, опрометчиво заключившей договор с чаруном, который и обратил ее в суккуба. А теперь случилось нечто невероятное и удивительное - спустя века она вновь воплотилась в своем человеческом обличье, в обличье юной девы! Ведьма не могла поверить в происходящее, перебирая бледными пальцами длинные пряди угольно-черных волос и раз за разом ощупывая свое нагое, идеально сложенное девичье тело. Впрочем, один изъян все же имелся - едва затянувшийся рубец, надвое рассекающий левую ладонь, печать могущественного колдовства, непонятно для каких целей вырвавшего ее из под власти демона - из мира теней в мир людей. Что это, второй шанс или новое проклятье? Ши (это имя вдруг само всплыло в памяти ведьмы) не знала, что и думать. Развалины алтаря вызывали у нее неприятные вибрации где-то под ребрами, и Ши пошла прочь.
В дороге она никак не могла свыкнуться со своей новоявленной человеческой природой. Тело мерзло, стопы стирались о каменистую почву, постоянно хотелось есть и пить. Заточенная в сознание суккуба, она почти всегда испытывала голод и жажду, но то был голод похоти и жажда крови. А сейчас Ши нуждалась в таких обыденных вещах, как обувь и одежда, кусок мяса и глоток воды. И выработанный веками инстинкт постоянно нашептывал изнутри: "Убить. За это можно и убить" .
Поэтому, спустя несколько дней изнуряющего путешествия нагишом по степи, Ши, завидев вдалеке путника, хищно облизнулась. Теперь она сможет раздобыть одежду, и наверняка у путника есть кое-какие припасы.
"А если нет, придется поживиться человечиной", - услужливо подсказал внутренний голос.
Ши ужаснулась: неужто это и правда ее мысли? Неужто внутри хрупкого с виду тела она так и осталась кровожадным демоном? Нет, довольно! Пускай она уже испытала на себе незавидную долю ведьмы, и с горем пополам, но вспоминала, к какой участи ее это привело. Пускай по злой воле чаруна ее душа окончательно осквернилась, слившись с мерзким демоном и веками живя одними лишь его жуткими помыслами и злодеяниями! Но теперь она снова человек, а люди по крайне мере не едят друг друга!
"Или едят?" - тут же возникла предательская мысль, и прозвучала она так просто и естественно, что Ши решила отложить этот вопрос до лучших времен.
А путник как раз заметил девушку, потоптался в нерешительности на месте и неспешно направился в ее сторону.
"Очень опрометчиво с твоей стороны, глупец. Зато ты облегчаешь мне задачу", - Ши огляделась по сторонам и остановилась взглядом на увесистом камне. С момента обретения человеческого тела в ее голове без конца крутились самые разнообразные, порой и откровенно неуместные вопросы, но такого простой, казалось бы, мысли - как юной девушке может пригодиться весящий вдвое больше нее самой валун - даже не возникло.
Незнакомец тем временем подошел ближе и при виде голой девушки замер на месте. Ши оценивающе рассматривала свою жертву. Да, с таким здоровяком справиться ей будет непросто. Перед ней стоял огромный туземец в расцвете сил: руки как бревна, широченные плечи, могучая шея - такую голыми руками не свернуть. Череп в обрамлении стянутых сзади толстых косм, похожих на лианы, казался еще больше и крепче. В руках мужчина держал посох, не похоже, что боевой, но все-таки. А на плече болталась торба.
"То, что нужно, - решила про себя Ши. - Наверняка у него там есть и еда. Просто оглушу его и заберу одежду и припасы". Удивляясь собственной решимости, ведьма еще раз скользнула взглядом по валуну.
- Что стряслось, вам нужна помощь? - сочувствующе спросил алокиец у измученной девушки, пытающейся тонкими руками прикрыть свое нагое тело. Но ближе не подошел.
- Воды, - прохрипела Ши, постаравшись вложить в голос несвойственные ее все еще не слишком человеческой натуре страх и отчаяние. Но кажется, у нее вышло вполне правдоподобно.
- Сейчас, - мужчина бросил на землю свои пожитки, припал на колено и полез в сумку за бурдюком с водой.
Идеальный момент для атаки, решила девушка, и, схватив двумя руками присмотренный булыжник, изо всех сил швырнула его в голову туземцу, который явно не ожидал такой прыти и силищи от худенькой незнакомки и лишь в последний момент успел прикрыть лицо рукой. Камень попал точно в цель, от удара мужчина потерял равновесие и повалился наземь. Ши в мгновении ока, одним умопомрачительным прыжком одолев десяток метров, подскочила к оглушенному путнику, вновь с легкостью схватила валун и угрожающе занесла над головой, но вдруг отбросила его в сторону и отошла. Алокиец, шатаясь, поднялся и на всякий случай крепче перехватил посох. Но девушка больше не предпринимала попыток атаковать, она лишь задумчиво уставилась в его сторону.
- Така-такка, даже хамелеон позавидует такой маскировке, - тихо произнес мужчина, по лицу которого стекала тонкая струйка крови из разбитого лба. - Кто ты есть?
- Я та, кого ты видишь. - Ши протянула в его сторону руку и показала ладонь со шрамом, таким же, какой она успела заметить секундами ранее у туземца. - Лучше объясни, кто играет нашими судьбами, здоровяк.
Глава 2
- 1 -
Огни бродячего цирка разукрасили заполненную до отказа людьми торговую площадь всеми цветами радуги. Чего тут только не было: и прогулка на светящемся изумрудными огоньками воздушном шаре, и жонглирующие факелами канатоходцы, и укротитель молний Молниерро (хотя Золтан подозревал, что хитрец Молниерро скорее укротил какой-то алхимический взрывчатый порошок), и еще много подобных диковинок. Золтан в компании сельских мальчишек носился от одного аттракциона к другому с понятным желанием успеть все разглядеть, пережить, запомнить. Они уже побывали на представлении уродцев (человек-лягушка и бородатая старушка - фииии), тщетно попытались выиграть шар желаний в палатке "Накинь кольцо" и надорвали животы в комнате смеха. У Золтана оставался еще один пятак, и теперь он колебался. Другие мальчишки решили еще раз испытать судьбу в "Накинь кольцо", но он подозревал в этой, казалось бы, бесхитростной игре уловку и не хотел так бездарно тратить последнюю монету. В глаза Золтану бросилась пестрая и оттого безвкусная вывеска "Комната страха" с неправдоподобно нарисованным черепом и нелепыми фиолетовыми летучими мышами. Кажется, аттракцион не пользовался особым спросом, но зато и в очереди томиться не было нужды. Золтан протянул лысому толстяку на входе пятак.
- Что ж ты, малец, получше ничего не мог выбрать?, - толстяк хитро щурился. - Кажись, внутри не шибко и страшно.
Золтан удивился:
- Не очень-то хорошую славу вы своему аттракциону делаете.
- А он не то чтобы мой, я так, скорее ... хм, привратник. Ну, заходи и наслаждайся. Бууууу, - толстяк расхохотался так, что складки жира на его необъятном голом пузе пошли волнами. Золтан лишь пожал плечами и вошел внутрь. Послышалось легкое шуршание - это пузан опустил за мальчишкой занавесь.
Вперед уходил узкий коридорчик, подсвеченный сверху мигающими голубыми огоньками. Золтан осторожно пошел вперед, ожидая шумовую атаку или выпрыгивающих из-за матерчатых простенок монстров. Из глубины донеслось чересчур уж старательное завывание, сопровождаемое скрипами и хлопками.
- Да неужели, не может быть, - Золтан улыбнулся и совсем расслабился. Вот откуда-то раздалось противное хлопанье крыльев, и перед мальчиком повисли, раскачиваясь на леске в воздухе и разбрасывая вокруг себя хлопья пыли, несколько чучел летучих мышей.
Золтан недовольно отряхнулся и ткнул пальцем в чучело:
- Ты смотри, неужели настоящее?
Дальше следовал поворот налево, за которым на Золтана выпрыгнул скелет на пружинах, потом из стены выехала жутковатая мумия с горящими холодным огнем глазами, а следом в полу забурлило небольшое пузырящееся болотце с черепами на дне, в котором Золтан промочил сандалию. За новым поворотом над шторой висела табличка "Выход", но тут Золтан заметил на противоположной стене дверь, полностью сливающуюся с темным фоном декораций комнаты страха. Разглядел ее Золтан только благодаря немного выпирающей черной ручке.
"Монет больше все равно нет, можно и тут еще немного побродить", - решил он и подошел к дверце. Небольшая ручка - вырезанная из дерева голова вороны, была довольно необычной, и в отличие от всего здешнего хлама по-настоящему добротно сделанной. Золтан провел пальцем по изящному клюву птичьей морды и легонько толкнул дверь, которая при этом бесшумно приоткрылась. В предвкушении необычного развлечения Золтан проскользнул в образовавшуюся в стене темную щель. Вдруг дверь сама по себе захлопнулась, со всех сторон хлынул ослепительный свет, и в голове перепуганного мальчика прогремел голос Одноглазого:
- Я выбираю тебя!
Золтан заорал... и от собственного крика проснулся. Кошмар пятилетней выдержки с годами становился только ярче и насыщенней. Золтан окончательно пришел в себя. Время перевалило за полдень, и тень невысокого дуба больше не укрывала юношу от солнечных лучей, спровоцировавших, по-видимому, его дурной сон. Золтан прикончил остатки кролика, пойманного им пару дней назад в наскоро сделанный из шнурка силок, и крепко задумался. Десяток дней минул с тех пор, как он покинул обитель Одноглазого. Широкая каменная равнина осталась позади, все чаще встречались высокие травы и одинокие деревца, а вчера юноша пересек молодую дубовую рощу, на другом краю которой устроил теперь привал.
Юношу терзала неизвестность. Ритуал посвящения не дал никаких ответов. В течение пяти лет Одноглазый учил юношу магии, но учил как-то странно. Он рассказывал истории из жизни великих колдунов (но никогда - о себе или заскальных магах), рассуждал о светлой, темной и прозрачной волшбе, энергиях и нитях, духах и призраках, о ритуалах странных народов, заселявших ближние и дальние материки и даже другие миры. Иногда он демонстрировал Золтану магические приемы: ментальный удар, перевоплощение, лечение, управление стихиями и многое-многое другое.
- Смотри в оба глаза и слушай в оба уха, запоминай и впитывай, - часто говаривал маг. - Когда отыщешь в себе источник силы, мои знания станут по праву твоими.
Но до сих пор никакого источника внутри себя Золтан не обнаружил. Он рассчитывал, что как раз для этого и проводится Ритуал - подтолкнуть ученика к пониманию глубинной природы магии, открыть ему секреты волшебства и наделить, наконец, настоящей силой. Однако ничего подобного в его случае не произошло. Старик лишь исполосовал юноше руку и выгнал прочь.
Золтан в который раз внимательнейшим образом изучил три ровных параллельных шрама. Он уже заметил, что на ладони они расположены не кое-как - например линия судьбы делила каждый из шрамов строго надвое, а верхний шрам отсекал сбоку краешек косой тонкой линии, названия и смысла которой Золтан не знал. Но юноша был уверен, что сложившийся узор имеет скрытое значение, разгадать которое он просто обязан. Одноглазый был невысокого мнения о хиромантах, считая их случайными толкователями, проникающими под верхние покровы судеб, не глубже. Но это же одновременно подтверждало, что ладонь человека скрывала великие тайны.
- А ведь там, на карнавале, была палатка ведьмы предсказательницы, как же ее звали... Элиза? Точно! - Золтан удивился, как легко смог вспомнить ее имя, и в который раз проклял Одноглазого. Каким же искусным должно быть колдовство, чтобы так избирательно уничтожить в памяти лица близких и названия родных мест, но оставить там имя заезжей шарлатанки! Впрочем, даже если бы она могла помочь, где искать бродячий цирк? Все равно, что гоняться за ветром в поле...
А впереди и правда, куда хватало глаз, простирались поля. "Дальше наверняка встретятся деревушки, - подумал Золтан, - но можно ли надеяться, что там мне помогут? И стоит ли соваться к людям, не умея себя защитить?"
Юноша решил, что было бы глупо так рисковать. Боец из него никудышный, да и оружия нет. Короткий нож сгодится только освежевать тушку кролика или заострить кол, но никак не для сражения. А для убийства какого врага нужен странный прут из потусторонья от-Вертка, он понятия не имел. Решение пришло само собой - держаться пока подальше от людей и попробовать что-нибудь из того, чему "учил" его Одноглазый. В уме Золтана всплыл рассказ старика о стране, в который придворные маги при помощи несложного ритуала веками испрашивали совета для своих правителей у духов.
- А ведь можно попробовать.
Золтан перешел в возбужденное состояние. Еще бы, он впервые решался на что-то подобное! Оставалось точно вспомнить все детали ритуала и прикинуть, выйдет ли из этого хоть какой-то толк.
- 2 -
Еще несколько дней пришлось ждать полнолуния. За это время Золтан соорудил под дубом для ночлега шалашик из веток, пополнил запасы еды и воды и приготовил все необходимое для вызова духа.
Наконец, время настало. В ночном небе ярко светила полная луна. На вычищенной от травы поляне заостренной палкой Золтан начертил большой лунный круг приблизительно в три своих роста диаметром, в центр которого положил кроличье сердце, и с одного края круга отсек серп, символизирующий защитный месяц. Золтан взял в руки ножик и выструганную в пути деревянную чашу, на дне которой плескалась свежая кроличья кровь, а затем, собрав в кулак всю свою волю, медленно пошел по созданным линиям, макая нож в чашу и стряхивая кровь с лезвия в круг. Замкнув таким способом начертанные фигуры, Золтан лег внутрь серпа под защиту молодой луны и воззвал к ночным духам-прорицателям.
Спустя какое-то время юноша понял, что ничего не происходит. Значит, кровь нужна все-таки человеческая. Золтан протер листьями чашу, поморщившись от боли, сделал надрез на кисти и сцедил в емкость уже собственную кровь. Снова прошел по кругу, разбрызгивая рубиновые капли ближе к его центру, и улегся на прежнее место. И уже спустя мгновение почувствовал в воздухе какие-то перемены.
Луна! Сначала потемнел самый ее краешек, а потом медленно, но верно черная опухоль стала разрастаться. Золтан был напуган до чертиков, но все же ликовал. Ему удалось! Переведя взгляд с вызванного им затмения на землю, юноша испытал настоящий ужас - чернела не только луна в небесах. Над землей из дальнего конца круга к центру, вторя затмению, ползла густая зловещая тень. Сердце Золтана бешено колотилось, тело трясло, словно в смертельной лихорадке, какая случается от укуса подземного упыря.
"Самое время что-нибудь предпринять, - понял юноша, - иначе будет поздно". Он вытянул в сторону наползающей черноты отмеченную шрамами ладонь и буквально прорычал:
- Пророчествуй!
Сначала Золтану показалось, что все напрасно, и ему не удастся заставить духа говорить, но вот он различил в темноте шепот, нарастающий с приближением тени.
- Три реки направлены в новые русла, чтобы влиться в один океан. Шшшш
Затмение покрыло треть лунного диска.
- Пророчествуй!
- Хищная птица парит над темными волнами первой реки.
Чернота дошла уже до половины Луны. Золтан опустил взгляд - тень поглотила кроличье сердце.
- Пророчествуй!
- Древний демон резвится в девственных водах второй.
Теперь с неба светил только узкий янтарный серп. Тень на земле почти достигла вогнутой в сторону юноши защитной границы.
- Пророчествуй!
- Пересохнет третья река, породив заостренную сталь, что пронзит твое сердце. А душу твою я сожру здесь и сейчас! - уже ревел, а не шептал призванный дух.
Тень полностью заполнила урезанный круг и, достигнув края, за которым лежал юноша, неожиданно вздыбилась и стала переливаться внутрь начерченного серпа.
Золтана парализовало от ужаса, черные отвратительные сгустки миновали защитную границу и приближались к нему.
- Прочь, демон, изыди, тварь! - заорал юноша охрипшим голосом и попытался выползти за пределы круга, но тень уже настигла его и затягивала в себя, источая волны трупной вони и замогильного холода. Отчаянно шаря руками по земле в попытке зацепиться за любую трещину или бугорок, Золтан нащупал валявшийся все это время рядом ножик и, повинуясь инстинкту, пробудившемуся в самых глубоких недрах естества, с криком: "Прочь!" распорол до локтя руку. На землю брызнула разогнанная вырывающимся из груди сердцем кровь, и юноша погрузился во мрак полного лунного затмения.
- 3 -
Седерик Рогатый отшвырнул в сторону очередной бесполезный фолиант, прикрыл воспаленные глаза и сосредоточенно потер висок. Бибилиотека Костяного Дворца, полноправным хозяином коего он являлся вот уже 400 лет, когда-то насчитывала десятки тысяч старинных книг и манускриптов, но теперь их стало значительно меньше. Все рукописи, которые по тем или иным причинам разочаровывали Седерика, неизменно превращались в пепел "за ненадобностью". Вот и сегодня на полу образовалась целая гора приговоренных книг, которым предстояло отправиться в огонь. Вообще-то маг уже неоднократно подумывал разом спалить весь этот древний хлам, но желание растянуть удовольствие каждый раз одерживало верх. К тому же его влекла сама атмосфера книгохранилища, располагавшая к глубоким и основательным раздумьям.
А призадуматься Седерику было о чем. В степях Милии пал древний жертвенник, уже третий из тех семи, которые много веков назад он, новообращенный чарун-маг, по велению Покровителя смог разыскать и один за другим подчинить своим целям. Темная энергия, исходящая от алтарей, стала для него источником небывалой магической мощи и вечной молодости. Впрочем, не совсем вечной, как оказалось. Иногда в мире все же возникали силы, способные уничтожить жертвенники, а иногда это происходило по естественным причинам, будто они сами собой рушились просто потому, что приходило время. И хотя случалось это крайне редко, каждый раз Седерик лишался ощутимой части своего могущества и становился, пусть ненамного, но ближе к простым смертным. Предыдущий, второй алтарь, смыло Большим Сигурианским наводнением лет двести назад, и в итоге это обернулось для Рогатого бунтом Сигурианских магов, свержением его лордов-наместников и полной потерей влияния на Запредельном полуострове. В довесок, за последующие несколько веков Седерик постарел. Сейчас Рогатый выглядел лет на сорок и прекрасно осознавал, что после шести столетий, проведенных в этом мире, грех жаловаться на такое положение дел. Тот же Лурик Одноглазый, будь он неладен, большую часть своей долгой колдовской жизни вынужден мучиться в дряхлом теле старика. Но Седерик выбрал иной путь, и теперь болезненно переживал даже такие незначительные и растянутые во времени перемены.
- То ли еще будет, - мрачно процедил он сквозь зубы, услышав скрип двери и несмелые шаги своего ученика. Седерик понимал: если Клаус посмел потревожить его в книгохранилище, значит, случилось что-то из ряда вон выходящее. А в свете последних событий ничего хорошего от судьбы Рогатый не ожидал. И напрасно, как оказалось. Взбудораженный Клаус принес поистине долгожданную весть:
- Глазун видит!
Седерик кровожадно потер руки и без лишних промедлений поспешил в покои глазуна, на ходу обмозговывая происходящее: "Если он и вправду начал вещать, значит, по каким-то причинам защитные чары глаза развеялись. А может, Лурик и вовсе...? Нет, это звучит слишком хорошо, чтобы оказаться правдой! Впрочем, еще поглядим".
Поравнявшись со стражем, охраняющим глазуна, Седерик вопросительно приподнял бровь.
- То верещал дико, а теперь без конца что-то бормочет и вас кличет, мой господин, - отчитался страж и приоткрыл вырезанное в двери смотровое окошко, к которому маг тотчас жадно прильнул.
В дальнем углу простенько обставленной комнатушки на полу, свернувшись в клубок и обхватив руками колени, в ворохе одежды лежал человек, вернее, тень человека. Он был на грани полного истощения - кожа да кости, и вполне верилось, что это сквозняк, вольно разгуливающий по коридорам дворца, мог проскользнуть под дверь, сдуть немощное тело бедняги с кровати и прибить в этот самый угол вместе с пылью да мелким мусором. Рогатый в который раз подивился тому, как быстро глаз Лурика высасывает из смертных жизненную силу - ведь совсем недавно этот жалкий скелет был дородным, крепко сложенным мужчиной. И кормили его во дворце все это время за двоих, и держали не в подвале, как предыдущих глазунов, а в уютной, теплой комнатке, а все равно этот несчастный всего за пол года перестал походить на себя самого.
Седерик отпер дверь и вместе с Клаусом вошел в покои глазуна. Тот из последних сил пополз в сторону магов, продолжая нашептывать слова, в которых Седерик с удивлением узнал строки древнего заклинания магии крови: "Цветы во тьме, гладиолуса глаз". Обхватив ноги Рогатого, человек задрал голову и вытаращился на него стеклянным оком; его здоровый глаз закатился так, что виднелся один белок.
- Цветы во тьме...Это словно грезы наяву, - прерывисто заговорил глазун, и в голосе его слышался ужас и восторг одновременно. - Режь, режь, режь...Теперь я смогу вернуться домой? Вы обещали!
- Что ты несешь, тварь, - прошипел Клаус и хотел было оттолкнуть глазуна ногой, но Седерик вовремя остановил своего чрезмерно вспыльчивого ученика и опустился на пол рядом с истощенным мужчиной.
- Твое имя, кажется, Виктор?
- Верно, мой господин. Карррр! Врешь, не уйдешь, - видения захлестывали глазуна, две реальности столкнулись в его голове, отчего его речь больше напоминала бред умалишенного. - Вы отпустите меня к семье?
- Несомненно, Виктор, ведь у нас с тобой уговор. Вот только сперва ты должен рассказать все, что показывает тебе глаз. И не забывай, что случилось с прошлым глазуном, который решил провести меня и плел всякие небылицы, лишь бы поскорее получить свою награду и вернуться домой.
Вспомнив ужасную участь деревенского портного, Виктор затрясся мелкой дрожью.
- Скажи нам, что ты видишь! - грозно повелел маг, и глазун заговорил.
- 4 -
"Гладиолуса глаз... Комната с колбами, Я-не-Я за столом, полосую ладонь перепуганному юнцу.
Режь, режь, режь!
Молнии ослепляют. Буря в степи, ветер рушит круг из каменных столбов.
Брил-Таахус-Накус-Зерр!
Обнаженная девушка на обломках расколовшейся плиты.
Уходиииии! Цветы во тьме...
Я-не-Я снова взялся за нож, лезвие все ближе к лицу. Нет, Я не хочу, нееееет!" - отмахиваясь от чего-то или кого-то руками, глазун дико закричал и в следующую секунду потерял сознание.
Лицо Седерика перекосилось от гнева.
- Скорее приведи его в чувство, - приказал он Клаусу и нервно зашагал по комнате.
Безусловно, глазун не бредил, и это могло означать только одно: Лурик мертв!
А теперь защитное заклинание окончательно развеялось, и глаз наконец ожил, показав своему временному владельцу запечатленное прошлое: последние минуты жизни Лурика. С каким нетерпением Рогатый ждал этого, но теперь не испытывал ни малейшей радости. Выходит, именно Лурик повинен в разрушении алтаря.
Седерик судорожно сжал кулаки и уперся ими в обшитую дорогой тканью стену. Разве мог он подумать, что даже своей смертью Одноглазый сможет доставить ему столько хлопот?!
"И все-таки старик дал маху, - мысленно успокаивал себя Седерик. - На что он рассчитывал, оставляя оживший глаз, этот кроллин - уникальный предмет силы, в моих руках? На своего приемыша? Да, тут он удивил меня, умудрился ведь в такой малый срок воспитать ученика и провести его через обряд посвящения. Интересно, каким кроллином наградил он юнца? Так или иначе, я непременно обязан им завладеть. И заодно стереть в порошок новоявленного колдунишку!"
Седерик хищно осклабился и отстранил Клауса, который безуспешно пытался растормошить глазуна.
- Кажется, он на последнем издыхании, - мрачно констатировал Клаус.
Рогатый лишь ухмыльнулся:
- Значит, он все еще может оказать нам последнюю услугу.
Он склонился над Виктором и что-то шепнул ему на ухо, при этом по закрученному в спираль рогу мага пробежала холодная серебристая искра. Тело глазуна подбросило в воздух и выгнуло дугой, он хрипло выдохнул и приоткрыл здоровый глаз.
- Виктор, ты ведь хочешь домой, к жене и детишкам? Сосредоточься и покажи мне девушку, ту, что возникла в разгаре грозы на обломках алтаря. Где она теперь?
- Не могу, - просипел тот в ответ, но Седерик снова прильнул к его уху, и, прежде чем окончательно перейти в мир иной, глазун заговорил.