Аннотация: По губернии прокатилась эпидемия холеры, опустошив многие деревни. Большая часть жителей уехала. Но у иных людей любовь к родной земле перевешивает даже скорбную память об умерших родственниках...
Старик
Осень в этом краю всегда наступала нежданно. Лето было таким теплым и ясным, а крестьянская детвора такой весёлой, что казалось, холода никогда не наступят. Море света заливало долину, все цвело и благоухало. Теперь же в низинах завывал ветер, и даже чудесные хвойные леса стали мрачными и неприветливыми. Дожди начинались и заканчивались по пять раз на дню, и селяне знали - так будет до первого снега.
Никита Мешнин торопливо шёл по дороге в Ореховку - мать послала сына к тамошнему лекарю за лекарством от зубной боли. Ветер пронизывал тонкую курточку насквозь, и Никита кутался плотнее. Ему было больше по душе в эту пору скакать на лошади, но отец, отставной коллежский секретарь, забрал её на охоту.
До Ореховки оставалось три версты, и мальчику ещё предстояло перевалить через два холма. На одном из них, в стороне от дороги, стояла деревня Пустодье. Дома в ней давно обветшали, вся земля заросла сорняком, а птицы каждую весну вили под крышами гнёзда и выводили птенцов. Однажды, проезжая мимо деревни с отцом, Никита спросил:
"А где же люди? Одни дома стоят!"
"Уехали все, - ответил отец, - холера тут многие семьи обескровила".
Но одно удивляло Никиту особенно. Хотя деревня была давно заброшена, склон холма каждую осень покрывался спелыми колосьями ржи. Никита никогда не видел, чтобы кто-то боронил под неё землю или сеял, но рожь росла. Потом кто-то косил её, собирал в снопы и увозил - и так год за годом. Раз Никита даже хотел выследить таинственного жнеца, но отец запретил ему.
Окинув взглядом холм, мальчик тут же приметил, что половина колосьев уже была убрана. Из полуразвалившегося сарая на окраине Пустодья доносился странный шум. Сгорая от любопытства, Никита устремился туда. Идти было нелегко - кустарник и высокая трава цеплялись за одежду, словно не желая впускать непрошеного гостя. Наконец, добравшись до утоптанного пятачка перед сараем, мальчик осторожно приблизился к двери и заглянул внутрь. На деревянной скамье сидел мужик в войлочной шапке, рубахе и льняных штанах. Он был худ и небрит, рубаха из того же льна, что и штаны, была мокрой и грязной. Никита сразу понял, что он нездешний. На ногах крестьянина были сапоги, каких в местных деревнях никто не носил - с подвернутым кверху носком.
Натачивая серп, мужик громко сопел и что-то бормотал себе под нос. Никита медленно отступил от входа, как вдруг ногу пронзила острая боль. Мальчик вскрикнул. Описав в воздухе круг, шершень с сердитым жужжанием улетел.
"Эй, ктой-то там? Заходи!" - донеслось из сарая.
Потирая укушенное место, Никита опасливо вошёл внутрь.
"Моими трудами, - кивнул крестьянин, - Савин Василий меня звать. У меня тут отец живёт".
"Ни...Никита Мешнин. Но...как живёт? Деревня же заброшена!"
"Так, да не так. Отец уж стар был. Сказал мне тогда: я, мол, отселева никуда не поеду. Где родился - там и помру".
Никита не знал, что ответить, и замолчал.
"Пойдём, - махнул рукой крестьянин, - малость докосить осталось, а потом с отцом посидим".
Ветер дул не переставая, небо чернело от набегавших грозовых туч. Стоя у входа в сарай, мальчик глядел на сжатые колосья и хмурился.
"Не подсобишь? - улыбнулся крестьянин. - Вдвоём скорее управимся".
Кивнув, Никита принялся за дело.
"А ты часто здесь бываешь?" - спросил он Василия, подбирая колосья и складывая их в кучку.
"Раз в год. Отцу помогаю косить да денег ему привожу, а то мало ли чего не хватает, так он купить сможет", - работая серпом, ответил Савин.
"Что ж, отец твой здесь всё время живёт?"
"Ну а как же! Говорю ж, не уехал он тогда".
"Ни разу не видел тут ни одной живой души".
"Так отец и не выходит никуда, старый уж, - Савин утёр пот со лба, - да и куда ему идти-то..."
Внезапно перестав косить, он распрямился и окинул взглядом долину.
"Хорошо здесь, - промолвил крестьянин, - кабы не проклятая холера, будь она неладна, ни в жизнь не уехал бы".
"У тебя кто-то умер тогда?" - осторожно спросил мальчик.
"Матушка и брат. Отца чуть удар не хватил от горя. Мы-то с братом, почитай, первые красавцы на деревне были, девок местных не отогнать. А матушка уж какая красавица была!"
"Ты очень любил их?"
"А как свою кровь не любить-то? Эх, кабы не холера..."
Скоро работа была окончена.
"Ну вот, - умывшись колодезной водой, сказал Савин, - пошли знакомиться. Отец рад будет! Окромя меня, давно уж не было у него гостей".
Поднявшись вместе с Никитой по разваливающемуся крыльцу, он шагнул к двери и распахнул её.
В нос мальчику ударил тяжёлый запах. Домовую печь, лавки и столы покрывала пыль, стены потемнели от времени. Было совсем непохоже, чтобы здесь кто-то жил.
Василий указал рукой на дальнюю комнатушку. Прикрывая нос рукавом, мальчик двинулся за ним.
"Отец, докосил. Вышло поболе, чем в том году. А у нас гость!"
Войдя вслед за Савиным в комнату, Никита замер как вкопанный.
На кровати лежало тело старика. Его кожа была мертвенно-серого цвета, глаза потухли. Сухая сморщенная рука выглядывала из-под одеяла, которым старик был накрыт. Он ничего не ответил, даже не пошевелился. Присев на край постели, Василий взял его за руку.
"Вот уж десяточек лет, как мамки не стало с нами. Ты об ней вспоминаешь?"
Кроме голоса крестьянина, в доме стояла гробовая тишина.
"А я на Ореховской ярмарке кафтан видал, ну точно как тот, что ты мне и Митьке тогда подарил! Помнишь? Ты нам сказал, чтоб мы не безобразили, а то порвётся кафтан, а второго такого не сыщешь. Эх, вот времечко-то было..."
За окном защебетала птица, ветер пронёс несколько опавших листьев. Мальчик с ужасом смотрел на тело.
"Василий...да ведь он мёртв", - дрожащим голосом вымолвил Никита.
"Ничего...вот я скоро опять в город, привезу тебе одёжи новой...Эта тебе уж совсем велика стала. А перешить-то и некому...", - будто не слыша, говорил Савин.
Подойдя к крестьянину, Никита тронул его за плечо.
"Он мёртв, ты слышишь? Не дышит вовсе, не шевелится!"
Подняв на мальчика полные слёз глаза, Василий оглядел его и строго проговорил:
"Отец спит. Разбудишь. Ну-ка давай на двор, не мешай тут."
Никита попятился к выходу из дома. Уходя, он мельком увидел, как Савин наполняет водой глиняную кружку и поит мертвеца, приговаривая "Попить бы надо, отец, глянь, как рука-то суха стала"...
Тучи заволокли всё небо. Продираясь сквозь траву и кусты, мальчик изо всех сил спешил к дороге, прочь от деревни...
Уже на спуске Никита припустился что было духу. Зазвучали раскаты грома, и тут же с неба хлынул дождь. Пробегая мимо верстового столба, мальчик увидел сидящего на нём ворона. Птица повернула голову в сторону Пустодья и два раза громко каркнула.