- ой. Извини, я капнула медом на фразу, которая мне так понравилась...
Две следующие недели были заняты приготовлением к отъезду.
Когда Полина увидела, что Марина сделала со своей головой, она попросила у Павла машинку, и обрила девушку наголо. Та не сопротивлялась, но была сначала не очень довольна. Из тех ошметков, что у нее оставались на голове еще можно было сделать нормальную стрижку. Но Полина сказала, что если уже скорбеть, то по полной. Марина подумала немного и согласилась скорбеть на всю. Марину удивило, что Полина сразу догадалась, почему она срезала волосы. Ей уже было ясно, что Полина при всей назойливости, может иногда каким-то чудом додумываться обо всем.
Марина к отъезду готовилась тщательно и торжественно, словно подготавливала себя к воскресению. Или перерождению. В некотором смысле, так оно и было - там, далеко, она привыкнет быть без всех этих людей, побудет вдалеке от всех их ожиданий и знаний, приготовит себя к новой жизни. В которой больше нет ее брата. Может, даже соскучится по Петру, и можно будет попытаться все начать заново, придти к общему видению их сосуществования. Или окончательно станет ясно, что и этого человека в ее жизни тоже не должно быть.
Полина в этой торжественности видела готовность Марины к построению нового мировосприятия, непривычного, некомфортного поначалу. В жизни девушки все теперь должно идти по-другому, и положительным фактом было то, с какой решительностью она готовит себя к привыканию к новой реальности.
За это время они стали ближе, больше общались, больше рассказывали друг другу о своей жизни, о своих переживаниях. Не касаясь, правда, ничего глубинного и важного, но тем не менее, это было большим сдвигом. Девушки подбирали одежку, вытаскивали на середину комнаты большое зеркало, мерялись, менялись платьями, танцевали. Даже выехали один раз в город покупать купальники и крема от загара.
Они долго решали, как поедут. Полина предлагала ехать на ее машине через всю Европу, чтобы останавливаться по дороге в разных городах и иметь возможность заполучить сразу массу впечатлений. Для Марины уже сам факт поездки был большим впечатлением, поэтому она робко настаивала на самолете, убеждая Полину, что ее жутко укачивает в автомобилях. В итоге, Полина сдалась, поверила в эту маленькую ложь и согласилась с Мариной. Обе знали, что эта маленькая победа нужна Марине, обе знали, что это мнимая победа - Полине ничего не стоило настоять на своем. Но то был маленький реверанс в сторону только-только выходящей изнутри Марининой сущности, необходимо было пригласить ее выйти, приободрить и вдохнуть сил. И Полина с Мариной стали старательно, аккуратно вытаскивать наружу эту неизвестную никому сущность. Сущность была еще бесформенная, скользкая, так и норовила ускользнуть обратно в задворки сознания, поэтому Марина просто ждала, когда она сама появится. Полина в свою очередь осторожно помогала Марине справиться с привыканием к новой жизни.
Им обеим становилось друг с другом все привычнее и спокойнее. Полина уже могла распознать настроения Марины. Марина уже вооружилась маленькими хитростями, при помощи которых или избегала, или вызывала Полину на беседу. Девушки выучили зависимость настроений и поведения. Так, Марина знала, что Полину лучше не беспокоить, если та сидит на балконном кресле и раскладывает пасьянс, или пишет. Потому что это значило не праздное времяпрепровождение, но глубокие и сосредоточенные размышления. Если она начинает отвлекаться и курить одну за другой сигареты, то это скорее попытки сосредоточиться на мыслях. А если просто сидит и листает блокнот - значит лодырничает. Полина в свою очередь не трогала Марину, когда она пыталась вязать. С некоторых пор вязание стало ритуалом созидания и моментальной деструкции - сродни курению. Марина, заканчивая 10-ый рядок, распускала все, и начинала заново вязать. Она никак не могла понять, что и для кого ей вязать. Но вязать было необходимо - настал момент созидания, нужно только решить чего. Но если Марина начинала вязать варежку, это значило, что нужно хватать ее в охапку и тащить из комнаты. Пусть уже полночь, пусть полдень. После попытки вязать варежку всегда начинались раскачивания из стороны в сторону и тихий плачь. Все созидание возвращалось в исходную позицию.
Фактически, девушки уже жили вместе, только ночевали по разным комнатам. Чтобы быть уверенной в том, что Марина будет спать, когда придет в комнату, пришлось немного схитрить и уговорить Марину попринимать успокоительных. На самом деле, она давала ей снотворное.
Однажды Леночка случайно проговорилась Марине, что за таблетки ей дают на самом деле. Но Марина только обрадовалась, и не сказала Полине, что тайна раскрылась. Принимая снотворное, Марина перестала бояться засыпать - ее больше не мучили кошмары. Сон перестал быть полем боя между мозгом, вооруженным несбыточными фантазиями и страхами, и телом, вооруженным только лишь одной усталостью. Теперь у тела были бомбы, которыми он убивал все кошмары. На самом деле, они не умирали, а только прятались в бомбоубежище подсознания, но Марине нравилось представлять перед сном, как она забрасывает фантазии маленькими белыми бомбочками, и они медленно разрываются даже не на куски, но на малюсенькие пылинки.
У них появился свой маленький ритуал - каждое утро за завтраком рассказывать свои сны. Если снов не было - они придумывали истории про девочку Алису. Они придумали себе эту маленькую подружку на двоих, когда Марина начала рассказывать о том, как в детстве она, чтобы казаться не такой как все, рассказывала о своей сестре Алисе, которая была наделена сверхъестественными способностями. Тогда Полина предложила все, что неудобно рассказывать от первого лица, подавать как историю из жизни Алисы. Она надеялась, что так Марине будет удобнее откровенничать. Иногда план срабатывал.
Марина начала привязываться к Полине. Она уже не считала ее занудой и снобкой. Ей было очевидно, насколько Полина умнее и одареннее ее во всех отношениях. И Марина стала пытаться соответствовать своей привязанности. Она обсуждала кино, статьи в газетах, начала читать. Марине было нелегко перекраиваться под Полину, ей явно не хватало желания узнавать новое. Полина это видела, и подбадривала Марину как могла - советовала книги, свои мысли приписывала Марине. Постепенно Полина стала замечать, что Марина пытается невольно подражать своей подруге - что-то пишет, говорит теми же интонациями, перестала общаться с Леночкой. Даже к Рамзану перестала ходить. Написала ему письмо, в котором поблагодарила за все фрукты и прочие радости, и понадеялась на то, что его мечта стать оперным певцом обязательно сбудется. Письмо она передала через молоденькую медсестру, которая забирала посуду из комнат пациентов. Потом сидела и хихикая рассказывала Полине, как смешно этот мальчик рассказывал о своей мечте, как пытался убедить ее в своих чувствах и даже пытался уговорить ее уехать с ним в столицу. Полине не очень понравилась эта ирония, но она промолчала.
Изменения происходили и в Полине - она стала очень тщательно следить за тем, что, как и в какой момент она говорит Марине. Это немного тормозило общение, пока Полина не привыкла к этому самоконтролю.
За день до отъезда к девушкам заехали мужья, устроили им прощальную вечеринку. Марина так благосклонно приняла Петра, что тот случайно напился от радости. Он танцевал, сбегал на улицу, принес оттуда девушкам полклумбы цветов, читал им вслух стихи. Павел и Полина решили пойти прогуляться, и Петр тут же подхватил жену на руки и утащил Марину в ее комнату. Марина старалась как могла изображать из себя нежность и перемирие. Петр был благодарен и счастлив. Засыпая, мечтал как они переедут на свою квартиру, заведут детей и будут с ними гулять по городскому парку на выходных. Марина слушала его рассказы и ждала, когда к горлу подкатит ком. Но в первый раз за все время, ей не захотелось бежать и тошнить одновременно. Ей было все равно. Не от печали, не от осознания жертвенности. Просто наплевать. На все, что он говорит, на то, что это касается ее, и, скорее всего так и будет. Марина почувствовала себя умной и сильной. Свободной от предрассудков каких бы то ни было чувств. Она обняла своего толстяка, призналась ему в любви и спокойно уснула на его плече.
На утро девушки улетели в Сардинию. Павел и Петр долго стояли на стоянке, глядя как самолет уносит далеко, и не известно на какой срок их женщин.
Полина пыталась из иллюминатора высмотреть Павла. Как всегда, она никого не смогла рассмотреть. Что-то где-то заскребло, сердце заерзало. Полина посмотрела на Марину. Она уже спала. Полина отвернулась к окну, стала наблюдать, как стремительно она отрывается от земли, как далеко улетает в облака. Ей стало немного грустно. Полина достала книгу, начала читать.