- мама, мамочка. Мне приснился кошмар. Там были лошади, они кусали меня, увозили далеко, рассказывали сказку про лапоть, соломинку и пузырь, и говорили, что я соломинка. Что из меня сейчас сделают мостик....
- ах ты моя бедная девочка... погреть тебе молочка?
"все будет хорошо, все будет только лучше и лучше. Все не может становиться хуже, чем есть, это, в конце концов, было бы несправедливо, правда? В космосе же есть гармония, все качается, от черного к белому и наоборот. Все будет хорошо, обязательно". Марина придумала себе мантру и читала ее в потолок. Солнце осветило комнату, и стали видны все затертости, все трещины и паутинки. Выцветшие обои и облупившаяся краска на потолке. И пыль сверкает в свете. Еще одно утро, когда у нее не получилось умереть во сне. Марина засыпала с таким большим желанием незаметно от всех умереть во сне, и не получилось. И теперь это солнце, которое обнажает все уродство окружающей действительности.
Марине стало понятно, что сколько ни повторяй мантру, лучше не станет. Она встала. Она слышала в комнате Полины какую-то непривычную возню, значит нужно ждать, когда ее позовут. Тем лучше, можно успеть примерить маску спокойствия и хорошего настроения. А может, сбегать к Ленке и выпросить у нее каких-нибудь волшебных таблеточек, которые исполнят ее самое большое желание? Или, может, попросить у нее лошадиную дозу успокоительного, чтобы стало все равно, что висит слюна изо рта, и никого и ничего не замечаешь? Пусть посмотрят на ее истинное спокойствие. Им так хочется, чтобы она всегда была с растянутым до ушей ртом - всегда улыбалась. Была приличной и благоразумной. Вчера Полина рассказала ей о еще одном своем изобретении - ужине, где соберутся все подряд, знакомиться и понимать, что они обе или сведут друг друга с ума, или кто-нибудь кого-нибудь доведет до крайности. Марина представила себя на высокой скале, ветер развевает ее тонкие одежды и волосы, она машет рукой облакам. И прыгает вниз. И благодарные волны принимают ее уставшее тело, проглатывают, и через много дней моряк выловит ее обезображенное морской водой и рыбами тело, и посожалеет, что такая молодая, такая красивая...
Марина села за стол, перелистала журналы. Прошла тест на совместимость с партнером. На этот раз вышло, что они идеально подходят друг другу. Осталось только определиться, кто из партнеров ей так подходит. Марина решила повязать немного. Она вязала Жене варежки на зиму. Еще только май. Но зато к зиме у него были бы варежки, и его руки не мерзли бы, и он не обнимал бы ее лицо ледяными ладонями. Марина застыла с вязанием в руках. Посмотрела на спицы. Потыкала ими в висок. А если ее с размаху воткнуть в голову? В глаз, к примеру. Можно умереть? И как быстро? Попредставляла себя в луже крови, с белой кожей и проколотым глазом. Нет, некрасиво. И начала распускать варежку. Зачем ему теперь варежки.
"мама, мама, милая мама, зачем ты родила меня? Ведь у тебя была такая сложная жизнь. Я же тебе только обуза, мама. Прости, прости меня мама. Я знаю, что тебе очень-очень больно догадываться, что я так думаю. Это не от неблагодарности, мамочка. Я так несчастна, мама. Даже ты, моя мама, не знаешь, что творится у меня в голове. Я знаю, знаю, мама - каждый мой шрам на теле - это шрам на твоем сердце. Каждый мой проступок - это шрам на твоей жизни. Я знаю, мамочка. Я просто не могу иначе, понимаешь? Я не умею чувствовать. Я не знаю, что такое сочувствие. Как я могу пытаться сопереживать тебе, если я в своих чувствах ничего не понимаю? Сейчас я признаюсь тебе, что твои слезы только раздражают меня, потому что они говорят о том, насколько мы далеки, маам. Ты всегда хотела для меня лучшего, и ни разу не спросила, что я для себя хочу. А я хочу, что бы Женя был маленьким-маленьким, и я всегда могла бы его носить в кармане, и делать его большим по возможности и желанию, и сидеть с ним на набережной, и слушать его рассказы о том, как он пытался словить для меня белку. И чтобы никого никогда больше не было рядом. Я люблю его. Я люблю только его. Всегда. Не так, как ты думаешь. Мне вообще не нужна физиология, мама. Вся близость, которая у меня была - она ничего для меня не значит. Я не вижу разницы между чисткой зубов и сексом. И делаю это только для того, чтобы не было прыщей. А Женя для меня - это продолжение моей души. Только он может... мог... мама, милая мама, почему ты не сделала аборт, когда я была в твоей утробе, мама?! Почему я сама должна все делать?..."
Маринины слезы скатывались по рукам на нитки. Она рассматривала эти мутные капли и не понимала, почему писатели пишут о чистых слезах. Они ведь мутные. Может, просто ее слезы не от чистых помыслов? Почему ей не стыдно?
"мамочка, милая, милая мамочка, ты не заслуживаешь такой дочери, прости меня, мама. Я - выкидыш твоих надежд, мама. Как обидно..."
Марина поднесла ладонь к лицу, попробовала на вкус свои слезы. Соленые. Как морская вода. Марина подняла юбку, и начала втыкать спицу в бедро.