Сутулые фонари плачут светом на мое продрогшее тело. Влажные прохладные лучи разбегаются по нему, просачиваются через поры в кожу. Прорастают. На голове вырастают медные ветки и расцветают лампочками. Они покачиваются и звенят на ветру. Рассыпаются пыльцой бликов. Весь скелет овивается корнями веток, превращается в гибкий каркас. И каждая кость гнется в другую сторону. И каждая кричит и стонет. Каждая вырывается наружу, рвет кожу. На кончиках пальцев уже видны трещины, сквозь которые жадными змеями выползают медные кости.
Я срываю тонкокожие плоды, вызревшие под слезливым светом. Грызу прозрачное стекло, запиваю соленой слюной.
От режущего удовольствия зрачки разрослись, срослись в одну сквозную дыру. И я запускаю руку в нее, шарю у себя в голове, пытаясь отыскать в зарослях медных корней немного сладких мыслей. Закусить ими остренькие лампочки.
Сутулые фонари плачут на меня желтыми листьями. Листья падают на тело в дырах, трещинах. Повисают на ветках, ресницах. Стекают, затекают, заплывают. И все растекается, расплывается, стекается в одну полоску света.