- "Преодоление" - девять, дубль три!.. - плоская доска глухо хлопнула капотом такси. Такие такси он помнил ещё с детских тёплых времён: шашечки на автомобиле "Победа" рисовали с торца капота, и плоская дощечка так похоже гавкнула верхней, разрисованной чёрно - белыми квадратиками, челюстью, что ему стало грустно.
- Детство моё постой, не спеши, погоди... - тихонько запел он песню - ровесницу шахматных "Побед".
На съёмочной площадке, упорный, нет, скорее упёртый в желании подвига детина, срывая голос, убедительно, в свете тусклых софитов доказывал окружающим: что он способен свершить на олимпийской арене; и что его желание побеждать не сломят никакие трудности и отсутствие материально-технической базы... Он будет тренироваться прямо здесь - на берегу замёрзшей реки, при двадцатиградусном морозе и добьётся своей Победы!
- Зачем тебе "Победа"? - подумал режиссёр-постановщик о сокровенном, плотнее закрывая кашне - треугольную дырку меж широких лацканов пальто. - На раритет пока не тянет, а вообще... просто старьё! "Мерседес", пожалуй, был бы более почётной наградой за победу на Олимпиаде!
Он вдруг резко вскочил и его сиплый голос вновь оттолкнул кашне на груди, порывом нагретого лёгкими воздуха.
- Лёша, куда ты бросаешь эту палку, я ведь говорил, что камера не проследит полёт в ту сторону, рельсы не позволяют и сугробы эти дурацкие... Бросай вдоль реки, и мы всё правильно снимем, - он значительно взглянул на оператора. - Делай формат Витя, а то уволю на хрен!
"Нашёл палку! - обиделся Завмат - так прозвали завхоза Борю, заведующего, естественно, не только хозяйственной, но и материальной частью. - Тысячу долларов заплатили мастеру; скручивается, как бильярдный кий, летит, как ракета; с таким спортивным снарядом всегда будешь при своей Победе! - "Завзятый матюгальник" по привычке выматерился, вспомнив кургузую легковушку - весом - с маленький грузовик.
- Мотор!.. "Преодоление" - десять, дубль - четыре!.. - сто шестнадцатый раз сегодня пропищал уставший голосок.
Деревянный капот "Победы" привычно щёлкнул и Лёша, скинув собачью доху на снег, выскочил в трусах и, сверкнув белой гусиной кожей, грамотно побежал вдоль реки, отведя назад руку с длинным спортивным копьём.
- Бросай! - закричали все.
Но Лёша был профессионал и бывший спортсмен: он даже когда-то играл за сборную школы в волейбол, затем, поступив в ГИТИС, занимался body building(ом), как и большинство молодых актёров.
Новое поколение актёров быстро осознало, на примере американской киноиндустрии, что красивое мощное тело, это постоянная, стабильная востребованность, "даже, если ты не Станиславский".
Поэтому Лёша медлил с броском, желая сильнее разогнаться и размахнуться...
- Бросай! - снова закричало общество, и стальной спортивный снаряд стрелой рванулся в небо...
- Э-эх!.. - выдохнуло общество, когда копье, пробив лёд, сделало на прощание попкой.
- Штука утонула! - взвыл Завмат и закрыл лицо руками. - Ну, бляди, пи, пи, пи, пи, пи, пи, пи, пи, пи, пи, пи... вы мне за всё заплатите! - устало выдохнул он в колючие варежки из шерсти собственной болонки.
* * *
Они расположились на бетонном парапете, разбив и подстелив картонные ящики и дружно, с аппетитом, трескали чипсы, запивая "выбором молодёжи", в котором растворялось всё, кроме детских желудков.
- Володя, а ты чего не ешь чипсы? - спросила девочка испачканными картофельной крошкой губами и вытерла промокший носик грязной дырявой варежкой.
- Наш генерал, что-то задумал! - пошутил мальчик, ровесник
девочки - лет двенадцати, с взрослым взглядом и щуплой детской
фигуркой. Он громко отрыгнул и бросил пустую бутылку "пепси" на замёрзший песок пляжа.
- Да, задумал! - весело откликнулся старший - третий и, шутя, дал лёгкий подзатыльник мальчишке.
- Тя чё, клинит? - недовольно отшатнулся тот и поправил вязаную шапочку.
- А там ведь мелко! - Володя, парень в возрастной группе - до двадцати пяти, тоже щуплый, ничем не выделяющийся, с простым русско-мордовским лицом и серыми грустными глазами, в возбуждении вскочил с картона и оверлоком зашагал вдоль парапета.
- Точно! - с ходу догнав мысль генерала, воскликнул мальчик, водя глазами за штопающей дорожкой старшего товарища.
- А наверно, это копьё дорогое!? - подтягивалась мыслью девочка, ускоренно высыпая из пакета в рот оставшиеся крошки чипсов.
- Конечно! - радостно воскликнул Володя, совсем не удивившись сообразительности своих младших товарищей.
Он привык к ней - их сообразительности, и принимал её, как неизбежное. Без неё им было не выжить в равнодушно серых джунглях огромного мегаполиса.
Летом они мыли машины и неплохо зарабатывали, но львиную долю у них отбирали, и однажды, Володя попытался разобраться с рабской зависимостью младших друзей... потом месяц лежал в больнице с сотрясением мозга, переломом трёх рёбер и голени.
Сборщик налогов, такой же бездомный пацан - но постарше, получил от него приличную зуботычину и, уходя, пообещал вернуть долг с лихвой!
Через два дня, когда Володя возвращался с работы, его встретили...
Очень жалко было аккордеон - немецкий "Weltmeister" - подарок жены: он стал похож на гофрированный воротник средневековой знати, застряв на голове Володи в виде головного убора.
Деньги, тоже забрали; а в тот день хорошо бросали, да и он неплохо играл. Всё было взаимосвязано: хорошо играешь - хорошо бросают, хорошо бросают - поднимается настроение - биополе распространяется до турникетов, и пальцы порхают по клавишам поумневшими чешуйчатокрылыми.
- Смотри, как топчутся у берега, дальше идти бояться, - Володя
довольный неокрепшим льдом, радостно совал рукой в сторону съёмочной площадки. - Главное чтобы дырка от копья не успела замёрзнуть! Пошли, подойдём поближе и определим примерное направление.
- А я и так вижу, куда оно упало, там лёд от воды потемнел! -
серьёзно заметил мальчик и указал рукой направление.
- Да, и я вижу! - забеспокоилась девочка, с сожалением расставаясь с пустым пакетом и бросая его под ноги, не замечая стоящую в десяти метрах урну.
Оглянувшись на мелкую подружку, Володя понял её состояние и, подняв пакет, кивнул на бетонный пустотелый цилиндр:
- Брось туда, и постарайся не сорить на улицах, а чипсы я ещё куплю... и пепси-колу тоже!
* * *
Лёд противно потрескивал под животом и в некоторых местах просто удивлял стеклянной прозрачностью.
Стайка молодых окуней, подставивших полосатые бока зимнему солнцу и высматривающих более мелкую, чем сами, добычу, солдатским строем грелась в белых холодных лучах. Они кинулись врассыпную, когда тень от ползущего тела накрыла их компанию, и вновь собрались подальше... глубже от надвигающейся, как им показалось, грозовой тучи.
Володя устал карабкаться по скользкой поверхности, позёмка, в данном случае - полёдка, колко била в глаза и он решил передохнуть.
Найдя прозрачное окошко в тёмный омут, он прислонился жаркой щекой к прохладному льду и чувствовал, как тает под ней... Лизнув подтаявшую плоскость и подмигнув окунькам, он собрался ползти дальше, но вдруг услышал шум за подошвами ботинок.
Мальчик полз за ним, усердно сопя и распластавшись опытным разведчиком по тонкому льду.
- Назад! Я кому сказал: назад! - зашипел Володя и сделал страшное лицо. - Ну, погоди, вылезем!..
Никому не нужный Ваня Солнцев, игнорируя приказ самого генерала, продолжал загребать по-пластунски и шмыгать сопливым
носом.
- Могу пригодиться, а вдруг ты провалишься, вон, я и палку прихватил!.. - ворчливо проговорил он, и Володя заметил двух-метровую доску от пляжной скамейки, привязанную к спине пластуна.
"Молодец паразит, опять сообразил! А вдруг и правда провалюсь, кто поможет? Молодец!" - он тепло подумал о младшем товарище и кивнул головой:
- Только медленно и очень осторожно, а палку отвяжи и толкай рукой по льду.
Дырочка давно замёрзла, но серый снег вокруг неё ещё можно было различить. Расчистив его варежками, они прильнули к прозрачному метровому окну...
Тупой конец копья торчал в полуметре под водой, и Володя достал складной нож...
Четыре сантиметра торца - выдолбленного куска, удивили и испугали своей тощей толщиной; затряслись и сразу замёрзли руки.
Володя стал снимать куртку, затем свитер...
- Не снимай свитер, потом будет холодно одеваться, а куртку накинешь и всё, свитер дома высушишь, - солдат снова подал дельный совет своему генералу.
Когда длинная серебряная палка оказалась на льду, он испустил победный клич, спугнувший серых ворон, скучившихся по обрывистым берегам на голых ветках скучных раздетых осин.
- Ну пацаны, ну молодцы! - бодрый голос вырос низкорослой фигурой с картонных подстилок и направился к ним. - Вот... держите - на пиво... - он взглянул на Володю, - или на пепси, - его взгляд переместился на пацана, и в руке хрустнула новая отечественная бумажка ничтожного достоинства.
- Десять баксов дядя! - важно проговорил мальчик и заслонил телом Володю. - Мы чуть не утонули!
- А кто вас просил? - нервно хихикнул щедрый. - Мы бы и сами достали.
- Ага, летом, сетями в мутной воде! - вступил в разговор Володя. - Десять баксов за честную работу!
Завмат, а это был он, секунду подумал и воскликнул:
- Ладно, согласен, но дай хоть рассмотреть палку, может это просто труба алюминиевая!
Подойдя к Володе, он потянул за конец копья, но другой конец не отпускали, и он стал вертеть свой - вправо - влево, пытаясь выдернуть.
- Отпусти скотина, мы достали! - закричал мальчик и вцепился в копье, помогая Володе.
Копьё вдруг раздвоилось, и дядька упал с тупым концом в руках.
- Атас! - крикнул мальчик, и они бросились бежать с оставшейся у них острой половиной...
Крупное тело преградило им путь в самый неподходящий момент, и через секунду мальчик болтал ногами в тридцати сантиметрах над землёй.
Здоровенный парень, подняв его за воротник, предложил на выбор:
- Копьё или жизнь?
- Не отдавай! - крикнул сын - полка, повиснув подбородком на верхней пуговице и приготовившись к пыткам, - Десять ба...
Но Володя, протянув копьё, тихо сказал:
- Отпустите его, пожалуйста!
Он молчал и поглаживал по спине маленького сильного друга... а тот тихо плакал...
Первый раз видели его слезы, и Володя, и девочка, а ситуации бывали и похуже.
- Не плач! Летом, когда пойдёт работа, я куплю тебе копьё ещё длиннее! - проговорила девочка и обняла худенькое вздрагивающее тельце.
ГЛАВА 2
Алина Степановна - маленькая хрупкая женщина, с характерным ближневосточным носом, (что не говорило о его короткой форме из-за слова "ближне..." а как раз наоборот... ну не называть же его дальневосточным; для этноса Дальнего Востока - уже славяне кажутся носатыми) и черными, вьющимися без помощи бигудей волосами, преподавала скрипку в детской музыкальной школе. Её любовно называли Ахеджаковой - коллеги, а дочка Катя - Лией, тем более что имя подходило под укорочено - измельчённый вариант.
Ежедневно Лия Степановна слушала фальшивый скрип наканифоленных струн, издевавшихся над ней и детьми, непрофессиональным звуком, но профессиональной пыткой. Кто главный палач, сориентироваться сразу было трудно, тем более с ближневосточным философским подходом, ярко присущим, например - одесситам - струны ведь сами не скрипели, кто-то должен был это делать; струнам, может, было ещё хуже... Детей винить было тоже бессмысленно, их родителей... - может быть, себя... - вполне! В общем, виноваты были все: от мастера сделавшего фанерную скрипелку, до судьбоносного правительства, ставящего скрипки и детей - на конвейер, как трактора. Слушая из года в год фальшивое звучание "инструмента", культурная ценность которого была равна одному гаечному ключу, а материальная - десяти, она возненавидела свою профессию и перестала доверять энтузиастам в этой области. Тут, как назло, её любимая доця познакомилась с молодым преподавателем аккордеона - Володей.
Никакие уговоры не помогли - свадьба состоялась! Катя всегда обладала кошачьей самостоятельностью и упрямством покойного папы. Но тёща никак не могла смириться с её выбором; оказывается, она не верила коллегам уже во всём! Это несколько расстроило внутренние весы Лии Степановны, но вскоре она поняла, что недоверие - удобная защита от окружающего хищного мира и успокоилась.
Молодожёны жили бедно, но не жаловались и не просили - гордые очень! Она тоже не толстела на гроши скрипелки - сиделки, поэтому не навязывалась с помощью, ведь ханжой не была. Но стоптанные ботинки Володи, уродливым комом лезли в глаза, где бы они не встретились, и она страдала: от стыда в школе, от жалости на улице - в распутицу и от досады в коридоре своей квартиры.
Последний раз они были у неё в гостях...
Жить вместе не захотели и снимали комнату в коммунальной квартире, соседствуя с вечно пьяными и молодыми.
Она привычно мазохистски взглянула на обувь Володи и ужаснулась: рядом стояли сапоги Кати, отличавшиеся от ботинок зятя лишь ростом. В груди больно кольнуло, и закружилась голова. В коридор выглянула Катя и увидев, что маме плохо, закричала:
- Володя сюда, маме плохо! Мамочка, "скорую"?.. - они, взяв под руки, повели ослабевшую женщину в комнату и водрузили на отозвавшийся органным стоном диван.
- Не надо "скорую", сейчас пройдёт... - Лия Степановна оглядела из под приспущенных ресниц своих детей и горько вздохнула... - Доставай торт из холодильника, будем пить чай!
Торт был вкусным, и Володя довольно покачивал головой, доедая второй кусок.
Тёща смотрела на него поверх чашки и вспоминала, как хорошо он играл в переходе; она ходила его слушать туда уже три дня подряд, посылая незнакомых мальчишек бросать ему деньги: то мельче, то крупнее.
Первый раз: она спешила на частный урок и остановилась, услышав зрелую игру виртуоза. Не выдержав, подошла ближе, наслаждаясь живой игрой... Увиденное - поразило, убило её наповал...
Володя, дурацки улыбаясь прохожим, наяривал на аккордеоне - Моцарта - красными от холода руками.
Ей стало противно и тошно!.. Опуститься до перехода истинный музыкант не мог! Времена Мольера и Шекспира прошли! Вернее, времена, когда они жили! Их времена, как созидателей, не пройдут никогда! Только вот понятие уличный музыкант осталось далеко там, в глубине мрачного средневековья, власти инквизиции и аутодафе, с грязными шатрами и вечными дорогами, продажной любовью и пафосными репликами, и главное - с вечным презрением приземлённых успешников! Лично она!.. Лучше взошла бы на костёр, чем на паперть!
"А переход - та же паперть! - твердила она дочери, споря с ней в своём воображении. - Ну и что, что работает, что не стоит с протянутой рукой? Всё едино!" - она спорила с дочерью и боялась узнать единственное - одобрение Катей поступка Володи.
На второй день она задержалась ещё дольше, прячась за кафельной холодной стеной - сестрой - близнецом катаверной: теракты сегодня уровняли статусы помещений, уже давно сглаженные муниципальным дизайном. Она видела, как люди благодарят её зятя, как собираются группами, создавая пробки, но слушают внимательно и счастливые уходят. Не все конечно, единицы, не заглядывающие в футляр, а слушающие.
В третий раз: она привела подругу из другой музыкальной школы и с гордостью призналась, что это играет её зять! Потом она долго говорила о материальных трудностях молодёжи, тяжёлом времени и коррупции чиновников. Подруга восхищённо ахала и всё порывалась идти знакомиться, но, узнав, что Лия тут инкогнито, пошла сама и положила пять долларов в призывно раскрытый кофр инструмента.
Они уже уходили, когда подошли две гориллы и, перевернув кофр, вытряхнули его в свою сумку. Возмущённый Володя подбежал к ним и... неловко упал на пустой футляр.
Но она не подошла и увела подругу, твёрдо сжав губы.
Вечером она долго говорила с дочерью по телефону, задавая наводящие вопросы, петляя и устраивая неожиданные западни. Но Катя не знала о работе Володи в переходе, и на вопрос, как она к этому, вообще, относится, ответила, что равнодушно, что часто раздражает плохое исполнение и специально надетые неопрятные одежды псевдо музыкантов, что тот, кто хорошо играет - всегда опрятно выглядит, что обувь может быть старой, но аккуратной и ухоженной.
"Ага, вот, обувь может быть старой, но аккуратной! Уже к себе примеряет!" - с досадой подумала Лия, и немного успокоившись, попрощалась.
Она смотрела исподлобья, сдувая в сторону пары чая, удивлённо наблюдая, и возможно ревнуя, как её дочь влюблёно пялится на этого недотёпу с синяком под глазом, как искрятся счастьем её глаза.
- Мама, а у нас ведь через неделю юбилей! - воскликнула Катя и вытерла салфеткой губы Володи. - Измазался поросёнок! - прощебетала она и взяла его под руку. - Мы вместе - ровно год!
- Неужели? Это дата конечно! - Лия усмехнулась и, поймав удивлённый взгляд дочери, спохватилась: - Ещё торт Володя?
- Нет, спасибо Лия Степановна, всё было очень вкусно! Мы, наверное, уже пойдём...
- Да мама, нам уже пора! - подтвердила Катя, убаюканная тоном матери.
- Ну что же, если вы больше ничего не хотите? - спросила для проформы хозяйка и встала из-за стола.
- А что, разве ещё что-нибудь есть? - дурашливо пошутил Володя, поиграв в Вини - Пуха и все рассмеялись.
Снова увидев обувь молодых, Лия расстроилась. Проводив их и захлопнув дверь, она прошла на кухню и накапала себе двадцать капель корвалола.
"Ну, вот и будет подарок на годовщину!" - решила она, и отогнав дурные мысли, включила старенький "Электрон".
* * *
Лия прибавила зарплату к накопленному и отложила треть в дальний карман портмоне.
"Этого должно хватить!" - подумала она, кладя поближе две части денег, и направилась на вещевой рынок (магазины - бутики были не по карману).
Денег на две пары сапог, не хватало, даже с отложенными на жизнь! Она яростно торговалась, перекладывая скрипку то под левую руку, то под правую, но реализатор крестилась, что не уполномочена делать скидку на товар.
Понурив голову, уставшей тягловой лошадью она поплелась на выход, меж плотных шмоточных рядов, и не снившихся ей в дни счастливой нищей молодости и дефицита.
Привычный своей фальшью звук привлёк её внимание и садистски сморщил барабанную перепонку:
- О Господи! И тут!.. - вздохнула она.
Девушка подросток неумело возила смычком по исцарапанному альту и безразличным взглядом по снующим вокруг людям.
Бросив ей монетку, Лия медленно пошла дальше, упорно раздумывая, как выкрутиться и у кого занять.
Трамвай не спешил подъехать и назойливо тренькал где-то за квартал. Девушка со скрипичным футляром за плечом встала перед ней и показалась знакомой. Оглянувшись на то место, где оставила монетку, Лия поняла, что оно освободилось и ей стало страшно, страшно и весело. Сцепив челюсти, так что побелели губы, она широким мужским шагом направилась к освободившейся сцене, словно боясь, что кто-то её займёт, на ходу срывая футляр с плеча. Потом, что-то вспомнив, направилась к обувному прилавку и купила мужские ботинки: добротные, из толстой свиной кожи и с разными блестящими штучками.
- Вот эти женские сапоги тоже оставьте, я их сегодня куплю! И эти, пожалуй, пусть полежат пока у вас, - кивнув, сказала она и поставила обратно купленные мужские ботинки.
- Но я скоро закрываю, так что поторопитесь, - ответила на просьбу реализатор и спрятала обувь под прилавок.
Скрипка заплакала всем накопленным, за серую жалкую жизнь, стыдом. Она рыдала и смеялась, делясь самым сокровенным и ругаясь так же. И это сработало: люди прониклись биополем музыканта и самого произведения, деньги сыпались, словно выпал Джек-пот и частенько, шурша, падали осенним листом. Лия не замечала времени, произведения стройно выстроились в ряд - Парадом Планет и последнее - "Адажио" Альбинони, поставило жирный восклицательный знак!!!
Она очнулась, уже было темно, фонари осветили мокрый, от тающего грязного снега, тротуар и слёзы на глазах реализатора. - Милая! Забирай свои сапоги, меня дети дома ждут! - воскликнула она, вытирая слёзы. - Хочешь, бери сапоги на десять процентов дешевле! Ты ведь талант! Тебе помогать надо! - она снова всхлипнула, но тут же спохватилась и полезла под прилавок за проданной обувью. - Слушай, подруга, а не могла бы ты сыграть ещё раз ту... последнюю... - попросила она, подавая уложенные в коробку и прозрачный пакет, сапоги.
- Тебя же дети ждут! - улыбнулась Лия, снимая с плеча скрипку...
* * *
Володя шёл на работу, и аккордеон привычно оттягивал плечо. Опять пришлось соврать Кате, что репетиция в клубе Железно-дорожников, что платят хорошо. Как надоело обманывать любимого человека... Но он не знал, как воспримет она правду, а вдруг станет презирать, а без неё жизнь для него просто перестанет звучать. Он прислушался...
"Странно, звучит скрипка и это... кажется Альбинони. Классно играет кто-то, даже неудобно будет сгонять!.. Сегодня моё время после девчонки - альтистки, и никто не имеет права на это место, я плачу милицейскому наряду и если что...
Но "Адажио" разрасталось глыбой чарующего тяжёлого звука, и он забыл об очерёдности уличных лабухов.
- Блин, но кто это так играет, не девчонка же! - он рассмеялся, вспомнив звукоизвлечение альтистки, и сравнил с мощной подачей мастера со странным воображением и, наверное, жизнью; тот как будто жаловался...
Увидеть скрипача было трудно, его заслоняли спины скучившихся вокруг людей, разинувших рты и доказывавших, что ничто великое человеку труда не чуждо, что и им надоела секс-муркотня альтисток, просто некогда людям в таком темпе пауперизма, оглянуться и прислушаться.
Володя протиснулся в первые ряды и остолбенел...
Это большое чудо звука и гармонии несла его маленькая горбоносая тёща, с горящими глазами, казавшаяся в море музыки - прекрасной сиреной, могущей увлечь любого смертного на камни разбитых надежд! И сердце надорвалось, когда он увидел у её ног две новые коробки с обувью. На верхней коробке, аккуратно перетянутой шпагатом, были нарисованы классные рокерские ботинки и написано: Klondice.
Последний звук "Адажио" улетел и затерялся меж деревянных прилавков, залезая под стельки пахнущих новой кожей тапок, в карманы коттоновых костюмов и в рулоны рифлёных обоев.
- Лия Степановна!.. - Володя, протянув руки, пошёл к ней.
Она опустила скрипку и шагнула навстречу, бессмысленно оглядываясь и шатаясь, ещё купаясь в оставшихся с нею звуках. Взявшись за руки, они присели на рядом стоящие ящики и, упав головой к ней на колени, Володя заплакал...
Сегодня утром он смотрел по телевизору утренний повтор какой-то юмористической программы, в ней выступал детский ансамбль "Непоседы". Они пели песню "Родина моя" - старая советская песня, переделанная на злободневный сюжет.
Он слушал песню исполняемую детьми, что многократно усиливало эффект горькой правды, и слёзы невольно текли по щекам, от сознания непоправимой катастрофической действительности.
Сейчас он плакал по той же причине и всё смешалось в его слезах: и песня "Родина моя", и "Адажио" Альбинони, и открытие для себя Лии, её восстание и её Победа.
И ещё он понял, почему тогда, на пляже, плакал мальчик!