Аннотация: Клянусь, это было написано задолго до того, как я прочитала "Дозоры" Лукьяненко... :-))
САМАЙН
Эне Ильиной, умеющей дарить сказки
Это, господа, только для мирных обывателей (ну, или даже не особенно мирных) Самайн - всего лишь один из дней в году. Один день и одна ночь, традиционно отличающаяся мерзейшей погодой. Днем еще туда-сюда, работа, гости, и т.д. и т.п., а ночью - окна зашторить поглуше и поругиваться тихонько, ни на грош не веря обаятельной сексапильной девочке из телевизора, на фоне здоровенной карты родной шестой части суши демонстрирующей фирменную мини-юбку и в промежутках между зазывными улыбочками успевающей сообщить, что на завтра погода обещает быть ну просто замечательной... А вы верьте, господа, верьте. Девочка, несмотря на то, что длина ножек ее явно превышает длину ее же мозговых извилин, чистую правду бает. Будет вам завтра хорошая погода - что бы ей плохой-то быть, Самайн уже пройдет...
Ведьме вовсе не обязательно быть кудрявой, зеленоглазой и похожей на дикую кошку. Ведьма вполне имеет право оказаться упрятанной в голенастую худощавую оболочку двадцати семи лет от роду, украшенную рыжевато-русыми прямыми волосами и совершенно хипповыми джинсами с тесьмой по швам. Или быть крепенькой брюнеткой, обожающей длинные броские серьги и макияж а-ля Брижит Бардо. Ведьма может обитать и не в пещере, увешанной чучелами крокодила и прочим антуражем - для проживания сгодится и однокомнатная квартирка с газовой колонкой и вечно гаснущим электричеством в районе Старое Свиблово. Она не будет летать на метле, взмывая над автомобильными пробками на радость гаишникам - если ей понадобится, ведьма просто исчезнет в одном месте и появится в другом. И никакая это не телепортация из фантастики, а если словосочетание "серый вихрь" вам ничего не говорит, то вам и знать его не надо. Как не надо знать и то, что таким же макаром можно заставить некий предмет исчезнуть и появиться. Ведьмовская этика, правда, подобное не больно одобряет, но, господа, если одна ведьма третий месяц сидит без работы, а другая за гроши вкалывает музейным сотрудником... ну, в общем, вряд ли кто в магазине хватится лишней буханки хлеба или пары-тройки бутылок пива. А уж тем более - в ночь Самайна, когда ветер, как это ни банально, завывает, а дождь, что еще банальней, лупит вперемешку со снегом...
- Опять паленое, - прокомментировала черноволосая Кэт - по паспорту, как легко догадаться, самая что ни на есть Катерина. - Слушай, это "Каберне" вообще приличное еще делают?
- И кто вас, миледи, учил выпивку добывать, - хмыкнула ее визави - блекловато-рыжая, но при этом не лишенная шарма Ата (неизвестно, с какого глюка она решила закосить под древнегреческую богиню безумия, но имечко это было честно выкроено из мамой-папой данного и в паспорт записанного имени Наталья...). - Плебейские у вас, миледи, вкусы, раз подобный вид бутылки врезался в ваше подсознание крепче всего...
- Обижаете, миледи! Могу преподнести честнейший "Наполеон" мэйд ин Франция...
- А ты его хоть раз видела, честнейший-то?
- Ну, вообще-то нет, - прикинув, призналась Ата. - Но дагестанский родной организую, папаня, царствие ему, алкоголику, хоть какое-нибудь, как-то привозил, как выглядит, помню...
- Ну его, этот коньяк, - Кэт подобралась, напряженно прищурившись на лампочку убогонького ночника - и вдруг ловко, как кошка лапкой, цапнула из воздуха бутылку темного стекла. - Так лучше?
- Н-ни фига себе... - выдохнула Ата - на сей раз безо всякой подначки. - "Токай" коллекционный, восемьсот девяностый год... Мать, ты охренела - у них же там все менты местные на уши встанут, такие бутылочки за семью печатями и пятью сигнализациями хранят...
- Самайн сегодня или День защиты детей? - победно ухмыльнулась Кэт. - Ну, пошли?..
Ни за что та свете не ходите, дети, не ходите, дети, вы в ночь Самайна на Яузу гулять в Свибловском районе. То есть, конечно, в девяноста процентах из ста ничего страшнее пьяного бомжика вам не попадется на пути вашем, но имеется и довольно жирный шанс столкнуться с тем, с чем сталкиваться вовсе уж не стоит. Хотя бы явление, широко известное в узких кругах и именуемое "Черным паровозом" - жив будешь, но седеньким останешься... Или мост через впадающую в Яузу речку Чермянку - один знакомый неформал, по глубокой пьянке отправившийся погуляти куда не надо, вдруг с ясностью необычайной осознал себя стоящим на этом мостике - а мостик, что характерно, перестал существовать годах эдак в пятидесятых... Прилетел тот неформал домой как на крыльях с квадратными глазами и трезвый совершенно, долго потом еще спиртного в рот не брал и украдкой все бегал на Чермянку - проверить, может, на самом деле мост восстановили, так и не нашел - только осока шелестит да речка побулькивает ехидненько... Словом, спи спокойно, дорогой товарищ, в ночь Самайна - и оставь приключения по не совсем хорошим местам тем, для кого они роднее дома...
- Туман с Чермянки, - негромко сказала Кэт, на секунду приостановившись, чтобы закурить.
- Туман, - кивнула Ата.
Для человека стороннего туман с реки видим только летом, но уж никак не сейчас, когда холод собачий и дождь со снегом сыплется. Сырая ветреная мгла, дрянь погода. А если не глазами смотреть - так, как смотрят ведьмы - увидишь, как сквозь капли дождевые ползут студенисто-липкие серые щупальца очень нехорошего, неестественного тумана - и гуще всего они там, где много лет назад махнул с разгона в Чермянку пассажирский автобус, потому что мост сволочная речка исхитрилась за ночь разрушить. Одна из легенд, которых вокруг Чермянки как зерен в огурце; может, и вранье, но туманчик определенно нехороший, да и остов автобуса рядышком ржавеет со времен оных...
Три шага от освещенной площадки перед подъездом - и нахлынуло. Иная реальность, иное измерение, если угодно. За спиной светятся окна, на втором этаже Витя-"винтовой" опять жену прикладывает чем попало, торопливо скрипит подъездной дверью припозднившаяся Танюша из восьмой квартиры, прикидывая, как на сей раз перед маменькой отмазаться за ночное возвращение, та еще штучка Танюша, скоро либо в фотомодели попадет, либо в путаны дорогущие... - а впереди оживает, просыпается, открывает тысячи глаз то древнее, темное, языческое, чему нет названия, что вечно и за левым твоим плечом, и за правым, и в голове твоей, хоть три креста на себя навесь, хоть глаз от Корана не отрывай, хоть на Кришну сутками медитируй... Оно - есть, и никуда от этого не денешься, и в ночь Самайна оно становится всевластно...
Ведьмы не сразу полезли в гущу событий - несмотря на конец двадцатого века на дворе, кое-какие ритуалы еще никто не отменял. Тихо-мирно, по краешку, обошли зону - через Яузский автомост переправились на сторону Нового Свиблово, свернули на Заповедную и уже оттуда, мимо церкви и кладбища, неспешно побрели вниз, повторяя в точности путь того самого незадачливого автобуса...
К самой Чермянке - туда, где мост то ли был, то ли не был - не пошли, свернули вправо. В речке что-то недовольно булькнуло, зашуршала пожухшая береговая осока.
Мимо останков автобуса прошли с привычным омерзением - какая-то сероватая гадость клубилась меж проржавевшей арматуры, формы никакой не имела, но каким-то разумом определенно обладала. Вышли к берегу подальше от скелетины, туда, где в обычные дни народ любил шашлычками побаловаться - водяной уже ждал, по пояс высунувшись над глинистым спуском.
- Здорово, дядя, - Кэт извлекла из-за пазухи заботливо припасенную "чебурашку" - водочка дрянная, но водяной мужик без изысков, ему главное внимание... - Балуешь? Кто третьего дня Серегу напугал?
- Я - балую? - искренне возмутился водяной. - Приперся человечек, понятий никаких, с бережка в речку поплевывает... тебе бы в физиономию попало, ага? Шуранул маленько... травкой оплел, потянул... ну, не всерьез же, так, пугнуть... И так ведь речку загадили, куда ж мне еще труп-то - отпустил...
- Ну ты даешь, - Ата удобно устроилась на брошенном возле воды бревне, чиркнула зажигалкой. - Наш же человек, неужели не видел, алкаш залетный... обнаглел, мужик, огоньку, что ли, подбросить...
- Еще чего - огоньку! - вскинулся водяной. - Коли ваш человек - то и вбейте ему в башку дурную, чтобы в речку не плевал, как...
- Нет, правда, обнаглел... - Ата нехорошо прищурилась на руку подруги - точнее, на перстенек с зеленой бирюзой. - Кэт, как ты думаешь...
Кэт проследила направление ее взгляда и кивнула:
- Головой думаю... - и чуть коснулась камня, отчего по зелени проскочила рыжая искорка. - Такой ведь приличный водяной был, вежливый... когда мы тот мешок поганый пожгли, что обещал?
- Обещал народ не трогать, - быстренько отрапортовал водяной, на всякий случай перемещаясь в сторону. - Погань травкой зарастить, неуспокоенных не пускать куда не надо... девки, да ладно вам, не тронул я вашего человечка, он и сам нализавшись был...
- Сурт, - коротко сказала Кэт, многозначительно кивнув на кольцо.
Водяной заметно расслабился, снова перетек поближе:
- Ладно, понял... Водкой-то уважите или не заслужил?
- Шут с тобой, бородатый... Держи.
"Чебурашка" в руке Кэт словно раздвоилась - вроде бы и не шелохнулась бутылочка, но снялся с нее дымно-прозрачный двойник, переправился в руку водяного...
- С праздничком, - крякнул водоплавающий совсем по-человечески, шумно потянул носом. - Ну, идите, девки, идите... наводите порядок...
Издевался ведь, паразит - но это ладно, лучше уж пусть поехидничает, да дело будет делать... С прошлым-то водяным было не в пример хуже, это и не нормальный водяной был - непонятно, откуда вообще такая гадость взялась - мешок, слизью надутый, и щупальца во всю речку... Ох, и сыпался тогда народ в Чермянку, Чермную речку, Кровавую речку... один автобус чего стоит - битком же был, на работу люди ехали... Повозиться пришлось изрядно - умрухались по самое не могу, но пожгли-таки сволочь белесую, пламя Сурта посильнее оказалось...
Отошли уже - когда вслед шоркнуло по траве ветерком прощальное:
- Девки! Чтоб бычки в речку не кидали-и!
Откуда ведьмы берутся - это большой вопрос, до сих пор однозначно не решенный. Причем, что характерно, широко рекламируемые в бульварных газетках и даже на широкоформатных плакатах разновсяческие "потомственные колдуны" и "ясновидицы в третьем поколении" гарантированно оказываются мошенниками различной степени ловкости, а настоящие ведьмы почему-то обычно рождаются в самых что ни на есть простых, никоим образом к высшим силам не причастных семьях. И Силу свою осознают далеко не сразу, иногда успевают институт закончить и детишками обзавестись, когда их вдруг настигает. Что Ата с ее батей-алкоголиком и матерью-работягой, что Кэт из семьи бедных, но ужасно принципиальных интеллигентов - обе прошли достаточно примитивную школу выживания в несовершенном нашем мире прежде, чем поняли, что им дано этот мир в чем-то изменять... Встретились они на довольно специфическом сборище; строго говоря, шабаш это был обыкновенный, но напрочь лишенного всякого антуража, приписываемого подобным мероприятиям людьми малосведущими. Ну, тусуется по Арбату кучка неформально одетых товарищей, пиво пьют, сигареты стреляют, а разговоры - да кому какое дело до разговоров, о чем там эти хиппи или как их еще трепаться могут... Вот тогда-то Ата, завсегдатай подобных сборищ, и приметила незнакомое лицо - впрочем, какое там незнакомое, чуть перекрои черты - и словно бы и не расставались... Шагнула навстречу, пряча холодноватую усмешку:
- Ну, здравствуй, Немезис. Значит, ты снова здесь.
Ярко подведенные темные глаза блеснули навстречу так же холодновато:
- Здравствуй, Герата. Что, не рада?
- Да нет, - Ата пожала плечами. - Мне-то все равно, есть ты или нет. Храни свой путь, если это еще в твоей власти...
- А - твой? - негромко, с подначкой в голосе осведомилась Немезис. - Месть не исчезнет никогда. А вот любви я в мире замечаю все меньше...
- Дурная разборка, - равнодушно заметила Ата. - Прошли те времена, когда нас звали богами. И ты, и я - всего лишь люди. Пусть и ведьмы, маги или как там нас еще называют... Где твой огненный венец, Немезис?
- Где твои храмы, Герата?
- Весь мир мой храм. Любовь не исчезнет до самой Гибели Мира...
- Весь мир мой венец. Спроси любого - в каждом сердце есть ростки жажды отмщения. За любой проступок в свой адрес человек готов отомстить. И пока люди таковы, Иблису не изгнать меня.
- Месть способна убить любовь, а любовь умеет сделать бессмысленной месть. Мы квиты, Немезис. Впрочем... я не хочу трепать имена. Кто ты на сей раз?
- Кэт. Ионова Екатерина. А ты?
- Наталья Илюшина. Ата.
- Ата? - Кэт откровенно фыркнула. - Безумие и любовь... хотя ты всегда играла словами...
Они поселились вместе в тесной квартирке Аты на правом берегу Яузы - Кэт была прописана в Подмосковье, и так было удобнее для обеих. Благо, в этих местах двум ведьмам было чем заняться. Местность, прилегающая к отрезку Яузы между двумя мостами - вполне благополучным автомобильным и полуразрушенным железнодорожным - в определенных кругах именовалась "Зоной" вовсе не случайно. Место это жило по своим законам тысячи лет, но со временем люди разучились чуять подобные выходы древней силы земли и упорно лезли туда, куда лезть было противопоказано. По-хорошему, обнести бы Зону колючкой и не пускать туда никого, но ведь администрации округа не объяснишь... И знать не знали припозднившиеся собачники и загулявшие подростки, обожающие поздней ночью потусоваться по обрывистому берегу Яузы, что многое могло бы с ними сейчас случиться, не следи за происходящим две неприметные девицы в простеньких джинсах и темных куртках, почти каждую полночь возникающие на полузатопленной набережной...
...Местный неуспокоенный дух увязался еще от кладбища - шел в приличном отдалении и привычно ждал, не обломится ли выпить. При жизни был пьянь хроническая, помер при каких-то весьма смутных обстоятельствах и почему-то не упокоился с миром, а продолжал шляться по округе. Внимания на него обращать смысла не имело - с рассветом растает, превратится в едва заметную тень, а сейчас, буде столкнется с кем из живых, предстанет совершенно обычным потрепанным мужичком, вот только могильным холодком от него потянет отчетливо... хорошо все-таки, что Самайн - раз в году, вот была бы веселуха, если бы разновсяческие нематериальные субстанции каждую ночь видимую форму принимали...
- Валерик пасет, - заметила Ата, не оборачиваясь. - Слушай, брось ты ему "чебурашку", пусть порадуется...
- Перетопчется, - Кэт поморщилась и, приостановившись, не глядя отвела руку назад. Рыжеватый лучик выскочил из бирюзового перстня, перечеркнул тропинку. - Достал мужик, пусть у других халяву ищет...
За обозначенную границу Валерик, понятно, не прошел и обиженно повернул обратно. Вот и чудненько, не хватало еще жмуров неуспокоенных прикармливать...
Яузского водяного звать не стали, просто плеснули немного водки в реку в знак того, что не забыли. Дед жил на кустистом островке напротив автомоста и вылезал оттуда крайне неохотно - стар уже был, да и депрессия замучила, все переживал, во что люди превратили некогда светлую полноводную Яузу... Жалко было водяного, но тут уж даже ведьмы ничем помочь не могли - не взрывать же, в самом деле, все заводы и водозаборные станции - людям-то тоже жить надо...
Когда-то здесь ходили поезда... Кое-где и посейчас виднелись остатки шпал вплоть до самой станции "Лосиноостровская" - Кэт с Атой как-то любопытства ради прошвырнулись по бывшей железной дороге. Впрочем, не только ради любопытства - хотелось знать, где же возникает явление, именуемое "Черным паровозом", крайне, надо заметить, неприятный взбрык местного выхода Силы. В направлении Лосинки не нашли ничего, а в другую сторону не пошли, лень стало, да и Черный паровоз все равно заметен только на мосту. Широком, но опасном мосту через Яузу - по-хорошему, обрушиться бы ему давно уже, но ведь стоит же... По эдакой конструкции и ведьме-то ходить страшновато, между шпал воду видно, как ни придешь к нему - какой-нибудь очередной фрагмент отвалился, то сектор перил, то кусок прогнившей шпалы... Но люди бегают, чтобы не делать приличный крюк до дамбы или автомоста, и порой зловредная сила умирающего моста сносит кого-то вбок, под плюгавые перильца...
Кэт остановилась под насыпью и вскинула голову:
- Кажется, едет...
Шут его знает, на каком уровне доносился этот звук - может, даже и на материальном, в ночь Самайна чего не бывает. Черный паровоз появлялся по какому-то произвольному графику - в основном в погоду сырую и ветреную, далеко не каждую ночь, но уж чтобы Самайн без него прошел, такого еще не бывало. Сейчас промчится по мосту, по давно уже несуществующим рельсам с глухим лязгом черная махина - довоенный еще паровоз, только ни дыма, ни звезды красной на рыле, ни хоть единственного окошка светящегося в тянущемся за ним составе нет... Откуда взялся такой красивый, никто не знал, но неприятности и от него случались. Даже в обычную ночь застанет тебя мирно идущим по мосту - мало не покажется, словно порывом ветра ударит в спину, закружит, можно и в Яузу свалиться... Да и ощущение от него препротивное, как и от автобусной скелетины. Смурное это место - свибловская Зона, что и говорить...
Призрак паровоза и в этот раз ничем не нарушил сценария, пролязгал по мосту и канул в темноте правого берега. Сколько ни пытались подстеречь его там, всегда паровоз влетал в недлинную аллейку, ведущую к новому жилому дому, а с другого конца уже не показывался. Причем ехал каждый раз в одном и том же направлении - к Лосинке...
- Пошли, - скомандовала Ата, когда перестук колес утих, а все щепки, отлетевшие от гнилых шпал, осыпались в реку.
Мост сегодня был, как ни странно, донельзя мирным, за ноги прихватил только в двух местах, да и то уже ближе к правому берегу. Тоже та еще штучка - мостик...
На складе, обнесенном где бетонным забором, а где дряхлой рабицей - даже Ата, старожил здешних мест, понятия не имела, что на этом складе хранят - привычно возбудился здоровенный волкодав, почему-то всей душой невзлюбивший Кэт и узнававший о ее приближении прямо-таки телепатически. Мимо этого места Кэт всегда шмыгала с похвальной скоростью, потому что рабица каждый раз от напора псины трещала очень уж недвусмысленно, кто ее знает, когда не выдержит... На этот раз пронесло, сетка выдержала, да и волкодав по такой погоде явно не настроен был на борьбу до последней капли крови. Погавкал, поскребся да и делся обратно, в теплую конуру...
Аллея... Памятник бы воздвигнуть тому, кто ее насадил - или, наоборот, руки поотрывать, потому что шла эта Аллея строго по линии Силы, и периодически в ней можно было найти кучу всяких интересных вещей - от банальных ловушек, вроде тех, что на мосту, до Дверей. Куда Двери вели, проверять как-то не тянуло; Кэт однажды, подогревшись полбутылкой красненького, попыталась сунуться - на полсекунды увидела какой-то мир, принципиально отличный от нашего, а потом получила такого пинка, что отлетела на два шага в мокрый снег... Сегодня, разумеется, Двери были в количестве и ассортименте, по Аллее шныряли какие-то странного вида полупризрачные личности, имеющие порой вид предельно экзотичный, а проще говоря - вовсе уж нечеловеческий, но вступать с ними в контакт наученные горьким опытом ведьмы не стали. Один раз даже быстренько слиняли в кусты, когда мимо продефилировало нечто росточком метра в три, весьма похожее на кентавра, только вместо конского туловища было паучье. На полузаброшенном стадионе, отгороженном от аллеи низким заборчиком, было лето и бегали футболисты, одетые по моде годов пятидесятых - еще один местный глюк, совершенно, правда, безобидный, просто зеркальце временное...
Обход владений был почти закончен, осталось еще зайти только в одно место - и можно с чистой совестью отправляться баиньки. Ночь скоро кончится, ничего нового, Самайн как Самайн, пострадавших вроде бы нет...
Пройдя Аллею, ведьмы снова свернули к Яузе вдоль старого, сто лет в обед уже не использовавшегося газопровода - а может, и чего другого, торчат себе ржавые трубы на высоченных стояках вдоль искусственного прудика, а в конце их какое-то непонятное сооружение - бетонная платформа, на ней - вышка, возле платформы - рельс... Что за агрегат - уже никто не помнит. На вышку ведьмы как-то лазили, обнаружили сверху колесо как для лебедки, а больше ничего интересного. Вот только колесико сие почему-то двигалось, как смазанное, хотя все остальное заржавело намертво...
Это место и было конечным пунктом обхода. Там, где нынче печально доживало свой век творение тяжелой промышленности, когда-то был храм - не христианский, ясное дело, и даже вовсе не человеческий. Тысячи лет прошли, а какое-то ощущение осталось, даже в ясный летний день здесь хотелось голос понизить и вообще мимо пройти побыстрее, так что же про ночь Самайна говорить. Был когда-то здесь и Страж - неуспокоенный дух из Морского народа, никому, понятное дело, в наше время нафиг не нужный, ведьмы над ним сжалились - откатали обряд отпускания, Кэт пела, Ата ритуальный танец с Кругом Огня и Кругом Воды изобразила... Дух мало не плакал от благодарности, смотрел на ведьм почти влюбленно - пока не исчез с последним аккордом и последним па...
- Опаньки, - вдруг сказала Кэт, резко остановившись. Поднесенная было к губам сигарета перекочевала в другую руку, бирюзовый перстень засветился рыжим, готовый бросить луч темного пламени - Огня Сурта. На бетонной платформе восседала чья-то фигура - и, судя по очертаниям, это был явно не припозднившийся романтик, вознамерившийся распить бутылочку в полном единении с природой. То, что чуть подрагивало у фигуры за спиной, не было похоже ни на что, кроме крыльев. Причем крыльев, больше всего смахивающих на нетопыриные...
Ата нахмурилась. С тех пор, как она взяла на попечение родной район, ничего подобного здесь еще не мелькало.
- Может, с Аллеи какое чучело приблудилось, - вполголоса пробормотала она, готовясь на всякий случай к хорошей драке.
- Я не чучело, - звонким мальчишеским голосом обиженно откликнулась фигура. - Я - Страж этого храма, меня Торном звать...
- Звездит как дышит, - прокомментировала Кэт. - Стража здесь давно уже нет, я ему лично песенку пела...
- Так то старый Страж, - не сдавалось "чучело". - Мне велели занять его место...
- Кто велел? - насупилась Ата. То, что какие-то боги творят что хотят в ее вотчине, ее категорически не устраивало.
Очевидно, последовавшая вслед за этим смесь посвиста и щебета, в которой с трудом угадывалось нечто членораздельное, обозначала имя неведомого бога. Человеческий язык повторить подобное был бы не в состоянии.
"Чучело" легко поднялось и спрыгнуло с платформы. А ведь и вправду совсем пацан, лет пятнадцать, не больше, вот только лиц таких у людей не бывает - очень худое, почти изможденное, треугольной формы, и глазищи такой величины, что все пропорции нарушают. Волосы темные, длинные - а уши такие, какие иллюстраторы фэнтэзи любят эльфам рисовать, длинные и заостренные, мало до макушки не доходят... В общем, ничего, довольно симпатичный, и роста хорошего - вот только тощ сверх всякой меры...
- Интересно, твой бог тебе хоть сухой паек на время акклиматизации не оставил? - скептически осведомилась Кэт, прикидывая, сколько этот дистрофик может весить. Получалось, что за вычетом крыльев - килограммов сорок пять. Это при росте-то за сто семьдесят...
- Да мне не особенно и нужно, - новоиспеченный Страж улыбнулся. Улыбка у него была хорошая, светлая и самую чуточку смущенная - похоже, к столь пристальному вниманию не привык. - От голода не умру - и так уже мертвый. Вот только, - добавил доверительно, - холодно... Никогда не думал, что так холодно может быть...
- Слушай... - Ата вдруг повернулась в подруге с выражением на лице столь сияющим, словно ей только что в подарок преподнесли стиральную машину или головку сыра в пятнадцать кило. - Слушай, я поняла... Это же Крылатый, ай-стенни - их со времен Египта не существует, повывели всех... Как ты сказал, - это уже парнишке, - тебя как зовут? Торн?
- По-вашему - Торн, - тот кивнул, заметно воспрянув духом. - На нашем языке это было...
Ну, в общем, что-то похожее на "Торн" в снова раздавшемся щебетании при усилии различить было можно. Вот повторить - никак.
- Значится, так, - подвела итог практичная Кэт, совершенно не собирающаяся впадать в восторженный ступор по поводу встречи с представителем давно исчезнувшего народа. - Тебе тут холодно? Холодно. Нам тоже холодно. Еды нет? Нет. Если хочешь потрепаться - иди с нами. Все очень мило, но я домой хочу.
- Ой, а как же храм... - было видно, что парнишке до предела осточертели одиночество и холод, но Страж - это тоже довольно серьезно, Стража никто по головке не погладит за шатания неизвестно где. - Думаешь, мне можно его покинуть? - он почему-то обращался к Кэт, хотя хозяйкой здесь была, что ни говори, все-таки Ата.
- Храм без тебя полгода стоял, - фыркнула та. - Ничего с ним за пару часиков не случится. Пошли, чучело, на тебя смотреть холодно...
На "чучело" Торн на сей раз не обиделся, но по дороге все оглядывался - как будто боялся, что вот прямо сейчас что-нибудь с храмом случится...
- В ванну, - скомандовала Ата, снимая куртку. - Знаю по опыту - от простуды еще никто не застраховывался, и духи-Стражи в том числе. Кэт, что там с колонкой?
- Порядок, - отозвалась из ванной Кэт: борьба с допотопной газовой колонкой завершилась полной победой человеческого разума, спичек пришлось извести всего ничего - каких-то полкоробка. - Давай, заползай... Да раздевайся ты, что я, мужиков голых не видела...
Гость, впрочем, стесняться и не собирался - то ли менталитет у Крылатых был не тот, то ли, что вероятнее, промерз под московскими погодами до того, что тут уж не до манерничанья. Ловко, по-кошачьи прыгнул в быстро наполняющуюся ванну, даже взвизгнул тихонечко, окунувшись в горячую воду. Черт, а ведь что-то он слишком уж материален, озадачилась Кэт, косясь на него из-под челки. Даже для Самайна - слишком...
- Мыло - вот, шампунь - вот, - она тряхнула головой, откладывая все мысли на потом. - Полотенце мое возьмешь, я его только сегодня повесила - вон желтенькое, усек?
Торн открыл глаза, приподнялся, чтобы взглянуть, куда она указывала - и тут Кэт увидела...
Грубый шрам с левой стороны груди выглядел совсем свежим - и в воде возле него чуть клубилась кровь...
Кэт судорожно сглотнула. Вид крови, чужой или собственной, трепета душевного у нее отродясь не вызывал - но насколько она разбиралась в медицине, здесь речь шла не о порезе, а об ударе режущим предметом. Ударе в сердце.
- Это... что? - голос все-таки прозвучал сипло.
Торн мельком глянул вниз и снова поднял на нее глаза - спокойный, только чуточку погрустневший взгляд.
- Меня так убили, - доверчиво объяснил он. - Так в жертву приносили - копьем в сердце...
- Ма-ать... - хрипло выдохнула Кэт. Да, ведьме знакомо и привычно многое, от чего обычные люди пришли бы в ужас, но разговаривать не с полупрозрачным духом-тенью, а с совершенно реальным, осязаемым мальчишкой, убитым тысячи лет назад... и кровь-то - ползет по воде темными ниточками...
- Больно? - ничего умнее не придумала. Пацан смотрел на нее так же доверчиво, как будто она ему не посторонняя тетка, а друг близкий:
- Сейчас не очень, привык... А бывает - совсем плохо...
Кэт стиснула зубы. Заставила себя отвести взгляд, поднялась с края ванны:
- Ладно... Ты мойся, грейся... Потом позови - перевяжу хоть...
Ата на кухне времени даром не теряла. То есть, конечно, до разделки обретавшегося в холодильнике куска мяса не снизошла, готовкой в доме занималась Кэт, зато бутылку охренительно эксклюзивного "Токая" откупорила и, похоже, как раз собиралась приступить к вдохновенной дегустации.
- Бутылку на базу, - буркнула Кэт, застав ее на месте преступления. - Хоть бы макароны варить поставила, владычица любви...
- Макароны и я - несовместны, как гений и злодейство, - отмазалась Ата, неохотно ставя "Токай" на стол. - Между прочим, кто-то грозился картошку почистить.
- А картошки больше нет, - злорадно отозвалась Кэт, доставая из холодильника очень приличный шмат телятины - на кусочек этот ахнулась половина ее позавчерашнего аванса. - Так что совмещайся с макаронами...
Ата великосветски пожала плечами и демонстративно извлекла из воздуха пакетик "макдоналдсовской" картошки-фри. Как она изящно и незаметно управляла Серым вихрем, оставалось только завидовать.
- Слушай, - Кэт вдруг бросила мясо в раковину и села к столу. - Этот киндер-то... гостюшка дорогой... он ведь не просто хрен с горы - его в жертву принесли... соображаешь?
Ата медленно опустила руку с пакетиком картошки - серые глаза распахивались, становясь огромными...
- И ты его... - голос упал до шепота. - Ты же его по дороге пивом поила...
У Кэт на скулах заходили желваки.
- Поила. И пиво в ларьке покупала. Только потом, дура, спохватилась - что это он такой материальный-то, аж странно...
- Ну, мать...
...Это ученым хорошо рассуждать, какое значение имела совместная еда для наших предков, какие мифы складывались вокруг этого - мол, отлетевший дух еще не окончательно принадлежит к потустороннему миру, пока не отведал тамошней еды, и, соответственно, здешняя еда тоже способна привязать к материальному миру бесплотный дух... А предки-то - не дураки были, во всяких тонких материях разбирались получше нынешних профи-экстрасенсов...
Короче говоря, поделиться пивком с обычным неуспокоенным духом - нормальное действие, и духу вкусно, и вреда для дела никакого. Но если Страж, принесенный в жертву, отведает здешней еды - да что там еда, достаточно и глотка "Балтики-шестерки", купленной в ближайшем ларьке - вот тогда все складывается совершенно иначе. Потому что такой Страж так и так завязан на этот мир, он балансирует на тонком лезвии Грани, и любой шаг в сторону мира сущего может повлечь за собой такие последствия, что мало не будет никому - ни Стражу, ни виновнику нарушения равновесия...
Торн довольно долго стоял на пороге кухни, не решаясь войти - сообразил, что когда хозяйки сидят молча, напряженно и зло глядя куда-то в стол, значит, творится нечто, весьма слабо напоминающее веселое застолье. Потом все же кашлянул деликатно, напоминая о себе - не до утра же косяк подпирать...
Они обернулись разом - Ата глянула с каким-то нехорошим интересом и тут же отвернулась; Кэт задержала взгляд дольше - и глаза у нее были отчаянные.
Мальчишка так и застыл - только влажные еще крылья чуть дернулись.
- Я... помешал?
Молчание.
- Я пойду...
- Никуда ты не пойдешь! - в голосе Кэт звякнули какие-то почти истерические нотки. - В гостях - значит, в гостях... валяй к столу... Теперь уже все равно, - ссутулилась на секунду; уже спокойнее прибавила: - Ты рубашку-то сними, перевяжу хоть...
Цапнула со стола бесценный "Токай", длинно приложилась - не до гурманства... Шагнула к ошарашенному Торну, почти грубо сжала худющие плечи:
- Никуда ты не пойдешь, Страж недоделанный... и плевать мне на твоего бога, если он тебя морозил и жрать не давал... даже рану, урод, не закрыл... Все слышали? - выкрикнула на весь дом - и, кажется, какие-то тени, воспрянувшие было по углам, испуганно делись под плинтусы. - Йих торо варно литс эмбел - волей Немезис!
Кэт, Катьки Ионовой, больше не было - в полутемной кухоньке хрущобы-развалюхи в Старом Свиблово творила заклятье та, что когда-то вела за собой на битву гордых титанов, та, чьей бешеной хтонической силе поклонялись в страхе эллины, та, кому молились в темных казармах римские гладиаторы, и огненная диадема билась пламенем в черных волосах - Немезис, Немезида, месть - ярость - судьба - вершила свою волю...
Волю любви. Волю защиты...
...Ее разбудила телефонная трель - эбонитовый аппарат, современник ахнувшего в Чермянку автобуса, на пенсию пока не собирался и орал не хуже рассветного петуха.
- Катерина, - голос начальницы был до неприличия бодр и свеж, - дуй в музей, Киреев на денежку расщедрился. Выставка голландского искусства, все на международном уровне, Киреев деньгу за отделку зала в карман положил, а теперь гоношится - до выставки четыре дня, а зал в состоянии первобытном.
- Ну, и? - проворчала непроснувшаяся Кэт.
- Катерина, ты знаешь, сколько нужно платить наемным рабочим и сколько - научным сотрудникам? Если ты еще не поняла - Киреев так экономит, мы этот зал вылизываем, платит он нам в три раза меньше, но деньги все равно такие, каких мы еще не видели...
- Понял, - Кэт мигом проснулась. - С собой что тащить?
- Если валик малярный есть - тащи...
- Бу сде, - Кэт положила трубку и подмигнула своему припухшему отражению в зеркале. Киреев, директор музея, конечно, сволочь записная и ворюга известный, половину фондов, паскуда, налево спихнул, но голландцы ему, похоже, хвост прижали. Иностранцы - они наивные, им, понимаете, не объяснишь, что хренова туча долларов, проходя по соответствующим высоким инстанциям, имеет обыкновение самоликвидироваться, им зальчик отремонтированный подавай... А если учитывать количество оставшихся дней и размеры корпуса "Д-штрих", предназначенного для проведения выставки, пахать придется от забора до обеда - то есть эти четверо суток из музея вообще не вылезать...
Кэт наскоро сварганила себе крепкий чай и бутерброд с сыром, покосилась на сиротливо стоящую в уголке бутылку темного стекла - черт, а этот "Токай" все-таки коварная штука, по мозгам лупит - дай боже, половину вчерашнего вечера не вспомнить... Кажется, пацана какого-то вписывали на ночь, наверное, и сейчас еще дрыхнет, а вот что за пацан и откуда взялся - шут его знает...
Она привычно бесшумно одевалась, чтобы не разбудить Ату и вписчика - точно, симпатичный такой пацанчик, на спальнике в уголке спит в обнимку с кошкой... Ладно, пускай Ата разбирается - она хозяйка, ей и вписчиков гонять... Быстренько влезла в джинсы и ковбойку, выкопала из кладовки малярный валик и делась, нацарапав наспех записку - мол, деньги зарабатываю, ночевать не обещаю...
Ата проснулась от хлопка двери - все правильно, понедельник, Кэт на работу поскакала... Покосилась на спящего в углу - и села на кровати, и почему-то где-то в груди стало больно...
На спальнике безмятежно дрых нормальный мальчишка с давно не стриженными темными волосами - лицо как лицо, уши как уши, и никаких крыльев за спиной... Значит, это снова произошло. Значит, снова Самайн, бешеная ночь, темный праздник, посмеялся над всеми усилиями задержать...
Ата босиком прошла на кухню, села к столу, закурила и наткнулась взглядом на записку Кэт. Побежала зарабатывать деньги... все как всегда. Нормальные будни нормальной ведьмы... вот только Немезис больше - нет. Ушла, сгорела в безумной вчерашней вспышке, в который раз заплатив насмешливому Иблису слишком высокую цену... Оттого-то и спит сейчас так спокойно этот пацан в уголке на спальнике - проснется и никогда, даже в бреду, не вспомнит себя - Крылатым. Не было для него жертвоприношения, и шрама незаживающего не было. Он - живой. Немезис дала ему жизнь. Месть стала любовью - и, в который уже раз, победа любви над местью вышла для Гераты саднящей болью. Потому что теперь Немезис - впрочем, какая Немезис, Катька - уйдет. Не сразу, постепенно. Уйдет по своему пути ведьмы-одиночки, уйдет и не вспомнит, что носила в себе когда-то душу богини. Они всегда уходили - мужчины, подруги, собутыльники, случайные вписчики... А она, Герата, Наталья Илюшина - останется здесь, в этой жалкой квартирке, чтобы ждать. Ждать ту, что появится внезапно и совсем некстати - и в волосах которой почудится вечное пламя колдовской диадемы. Ибо таков их путь - до скончания времен. Любовь и месть. Герата и Немезис...
Кэт позвонила только на следующий день - голос замотанный, но еще бодрый.
- Зал - абзац, - сообщила она, явно что-то жуя по ходу. - До пятницы не жди. Да, кстати, тут в отдел девочку взяли техником, я с ней почирикала - толковая девочка, в ней Сила есть... ведьмой будет. Хочет с тобой познакомиться, она из этих психов толкиенистов, магия через каждое слово... Я ее к тебе направлю, ладно?
- Давай. Только без вписки.
- Да вписка ей не нужна, она на "Бабушкинской" живет... Ладушки, тогда девочку часам к восьми жди. Все, начальство каблучками цокает, сейчас меня иметь будут...
Девочка из толкиенистов, магия через каждое слово... Народ, тусующийся в Нескучном саду и размахивающий деревянными мечами и плащами из занавесок, Ата знала неплохо - среди них встречались довольно часто отмеченные Силой. Словно что-то стягивало магнитом в одну компанию таких разных людей - странных, непохожих на мирных обывателей, не знающих, что делать с этим чувством - или предощущением? - того, что ты можешь неизмеримо больше, чем остальные...
Катькино протеже позвонило в дверь ровно в восемь - пунктуальная девочка, приятно. Ата тихо, чтобы не тревожить лишний раз свалившегося на голову вписчика (вторые сутки, бедный, отсыпался; кстати, что с ним делать - тоже большой вопрос, человеческий облик ему, конечно, придался, но ведь документов - ни фига...) прокралась в прихожую, включила свет. Дверь открылась туговато, но бесшумно - а вот за это Кэт спасибо, не поленилась таки смазать петли...
Девочка - она девочкой и была. Лет шестнадцати, румяная такая сибирячка, роскошные кудри по плечам - правда, явно крашеные, слишком уж сажевый оттенок. Мордочка кругленькая, совершенно незнакомая...
...незнакомая?..
Где-то в груди оборвался и разбился тяжелый стеклянный шар, брызнул осколками по легким, задевая верхушку сердца. Ата почувствовала, как уголки губ поползли вниз - холодноватая усмешка...
- Ну, здравствуй, Немезис. Значит, ты снова здесь.
Темные глаза девчонки блеснули совсем не по-детски - насмешливо, умудренно и словно бы печально: