Что видит ворон, пролетая над полем боя? Что ищет, что высматривает сквозь облака едкого дыма? Ждет ли конца сражения, когда можно будет спуститься к телам погибших и полакомиться свежим мясом? Чувствует ли запах крови? Знает ли, почему она проливается? Есть ли ему дело до того, за что воюют люди? Или его беспокоят только кружащие неподалеку птицы, такие же черные, как он сам, такие же голодные, как он сам?
Что видит умирающий воин, борясь с сонной пеленой и вглядываясь сквозь ресницы в темнеющее небо? Молится ли о чудесном спасении? Сожалеет ли о совершенных грехах? Всё еще надеется на победу? Помнит ли, за что сражался? Или просто прячет глаза за смятым забралом шлема?
Сколько птиц и людей встречаются взглядами? Сколько безмолвного понимания возникает между ними? Ждет ли милосердно ворон, когда жизнь окончательно покинет человека? Или приносит ему облегчение, впиваясь острым клювом в плоть и кончая то, что было начато другими?
Я никогда не задавался ни одним из этих вопросов, пока не встретил ее - черную птицу, проносящуюся мимо рвущих друг друга на части солдат, задевающую окровавленные доспехи кончиками крыльев, бесстрашную, быструю, поистине волшебную... и бессмертную.
- Держись! - Она оказалась рядом со мной. Смоляные перья коснулись моей щеки. Шлем я давно потерял, меч из дешевого железа, которыми снабжали всех добровольцев, обломился ровно посередине. У меня остался только топор с короткой рукоятью, и тот норовил выскользнуть из латной перчатки при каждом ударе.
Почему тогда она выбрала именно меня - не могу понять. Вокруг было много более сильных бойцов, которые получили бесчестный удар в спину, когда могли бы свалить еще сотню врагов, или более слабых, которые никогда бы не выбрались оттуда живыми без помощи. Но она стала спиной к спине со мной, с тем, у кого еще был шанс дожить до конца дня, с тем, кто мечтал напиться на ночь глядя да развлечься с одной из обозных шлюх. С обычным солдатом, которого не ждали дома, и который отправился на эту войну просто потому, что больше ему нечего было делать.
- Еще немного! - Ее хриплый крик придал мне уверенности. - Продержись еще совсем немного!
Я разрубил наплечник одного из противников, с рыком выдернул топорище и, не оглядываясь, бросился на другого. Она полоснула когтями по лицу вражеского солдата. Чудом не напоролась на острие его меча. Или вовсе не чудом.
В лагере говорили, что она ведьма. Пока люди сражаются, она сражается вместе с ними, всегда на стороне тех, кто должен победить, потом оборачивается вороном и кормится телами убитых ею людей. В лагере ее никогда не видели, туда она не приходит.
Верил ли я россказням пьяных соратников? Нет. Я даже не поверил, когда сам ее увидел. Вернее, я сразу же предположил, что брежу с похмелья или от жары. Потом, четверть часа спустя, перешагивая через очередное изодранное ею тело, я решил, что кто-то из наших просто шутки ради вырядился в отделанный вороновым пером плащ и соорудил когти из гнутого металла.
Но вдруг она исчезла. Я отвернулся всего на мгновение - и больше не было черных перьев. Она словно растворилась в воздухе. А вокруг стало тихо. Не звенела сталь. Не хрипели кони. Не кричали люди.
Мы победили. Они улепетывали с поля боя, кто-то даже на четвереньках.
Мы слишком устали, чтобы их преследовать. Мы слишком устали, даже чтобы радоваться победе. Мы просто возвращались в лагерь.
Там о ней уже говорили. Один молодой парень с перевязанной головой и горящим взглядом воодушевленно рассказывал о черном крыле, которое промелькнуло где-то за спинами солдат. Ему поддакивали. Оказалось, кто-то видел огромного ворона, выписывающего круги в небе над местом сражения. Еще кто-то заметил, как обнаженная девица с волшебным обсидиановым мечом рубила врага на право и на лево. Другие наперебой говорили то о птицеголовой ведьме, то о птице с головой ведьмы.
Я просто тихо фыркнул под нос, проходя мимо. Ничего подобного они видеть не могли.
Или могли?
Я и сам не знал, что именно предстало моему взору. Всё произошло так быстро. Я даже не успел ее толком рассмотреть. Конечно, если это действительно была она.
По пути к "спальной" палатке - так мы называли навес, под которым обретались девки, - я свернул к корыту и умылся холодной водой, но так и не смог отделаться от мыслей о ней. Она сражалась обнаженной? Нет. Не думаю. Если и не доспех, то перья на ней точно были. Их легкое прикосновение всё еще ощущалось на моей щеке, к которой я то и дело прикасался, словно надеясь обнаружить там что-то кроме щетины. У нее был меч? Не помню. Кажется, она рвала металл голыми руками, рассекала ногтями жесткие нагрудники, словно тонкую ткань или бумагу. Она улетела? Превратилась в ворона? Возможно. Я не смотрел.
Хм. "Спальная" палатка оказалась пуста. Точнее, более опустевшая, чем обычно. Одна девица всё же осталась. Похоже, сегодняшняя победа разбудила плотский голод не только во мне.
Я прошел вглубь, присмотрелся к проститутке. Ее темные слегка раскосые глаза так же изучающе уставились на меня. Странно, раньше я не обращал на нее внимания. Обычно я проводил время с Рыжей или с той грудастой блондинкой, чье прозвище постоянно вылетало у меня из головы. Но эта девка была какой-то другой. Не красивее прочих, нет, и уж точно не уродливее. Просто другой.
- Что застыл? Не хочешь меня?
И еще - дерзкой. Слишком дерзкой для проститутки.
- Ты кто? - неожиданно сипло выдал я.
Она осмотрелась по сторонам:
- А кого ты хотел тут найти?
Я прокашлялся.
- Ну да. Твоя правда.
- Пойдем? - Она заправила за ухо прядь гладких черных волос и, обогнув меня, вышла из палатки. Слегка замешкавшись, я вышел следом.
На ней было светлое нижнее платье. Простое, без украшений. И явно чужое - рукава съезжали с запястьев на пальцы, горловина обнажала худое угловатое плечо.
Странно, я не говорил ей, куда идти, но вскоре мы очутились у моей палатки. Мои соседи, судя по всему, праздновали победу где-то в другом месте. Что ж, так даже лучше. Не люблю, когда на меня смотрят.
Я приподнял край полотнища, пропуская ее вперед. Она пригнулась и проскользнула внутрь, отершись об меня, будто проход был совсем узкий. В другой раз я бы не возражал, но эта девка меня настораживала.
- Кто ты? - повторил я, оказавшись почти в полной темноте и ощущая себя отрезанным от всего остального мира.
- Ты уже догадался, - раздался ее хрипловатый голос.
- Чего тебе от меня надо?
Она молчала. Я даже начал беспокоиться, не привиделась ли мне очередная ведьма. Пошарил рукой за пазухой в поисках огнива.
- Немного веры, - наконец ответила она, и я почувствовал ее пальцы поверх своих. - Не надо света. Только всё испортишь.
Какова любовь ведьмы?
На вкус, пожалуй, как металл, хотя металл и не так сладок.
Как пух, на ощупь. Только пух не бывает столь гладким и жестким.
Ее любовь тихая, как шепот, и стоголосая, как прибой.
Она цвета неба в момент перед рассветом.
И пахнет дождем...
Утро грянуло неожиданно и обернулось головной болью и сухостью во рту. Я не глядя провел рукой по дну палатки, ухватил первый попавшийся мех и приложил к губам. Пусто.
Разлепил веки. Мои приятели спали обнявшись: один с бочонком вина, второй с ногой первого. Их хриплое дыхание наполняло палатку едким хмельным духом.
Не помню, когда сам успел напиться и вырубиться. Вчерашнее сражение не на шутку меня измотало. А еще этот странный сон...
Я притронулся к щеке, к шее, к губам. Казалось, их всё еще жжет от поцелуев.
Похоже, схожу с ума. Было бы неплохо передохнуть. Но вряд ли в ближайшее время получится. По слухам, нас ждет поход дальше на север. Командиры желают закрепить результат, прежде чем враги успеют оправиться от недавнего поражения.
Я выбрался из палатки, потянулся. В пояснице хрустнуло.
По лагерю разносился трубный рев - пора собираться в дорогу. Я обернулся, чтобы поискать бочку или хотя бы корыто с водой, и наткнулся взглядом на черный лоскуток, треплющийся на ветру, зацепившись за оттяжку.
В груди кольнуло. Перо? Я потянулся к лоскутку и не успел всего на мгновение. Ветер сорвал его, закружил и унес так далеко в серое пасмурное небо, что я больше не мог его видеть. Я не мог его видеть, но всё равно продолжал неотрывно смотреть на серые тучи...
... в надежде разглядеть силуэт черной птицы.
С тех пор прошло около полумесяца. Мы остановились у подножия крепости, за стенами которой скрывался противник. Не было и дня, чтобы я не думал о чернокрылой ведьме. Она буквально вторглась в мою голову и заняла оборонительную позицию, и как не пытался я ее выкурить, проводя ночи то с Рыжей, то с другими девками, никак не мог отделаться от чувства, что мне ее по-настоящему не хватает. Так же, как запертой в клетке птице не хватает неба.
Тянулись долгие дни и ночи осады. Гремели орудия. Шли дожди. Похолодало.
Она больше не приходила. Возможно, ее мало интересовали затяжные блокады. А может быть, сейчас она вдохновляла бойцов в какой-то другой войне. Или, хуже того, всего лишь привиделась мне.
С каждым закатом, с каждым прожитым днем я чувствовал себя всё более угнетенным и разбитым, точно изгрызенные ядрами крепостные стены. Меня не радовало предчувствие близкой победы, меня не радовал приход губительной для врага зимы, меня больше не интересовали женщины и выпивка. Я желал убедиться в ее существовании и был готов ради этого практически на все.
Когда настало время идти в наступление, я оказался в первых рядах. Землю вокруг меня клевали стрелы, стена, на которую я взбирался с помощью веревки, скользила под ногами, сверху летели камни и текла смола, но мне было безразлично, убьет ли меня на месте - я карабкался вверх, словно одержимый. Я и был одержим. Ею.
Кто-то попытался проткнуть меня копьем. Я ухватился за древко, потянул на себя, и противник с криком унесся к земле. Наконец, первое препятствие осталось позади. Мы теснили обороняющихся всё дальше от края стены. Их было мало, они ослабли, нам сопутствовала удача. И, тем не менее, она так и не появилась.
Я постоянно глазел по сторонам, надеясь рассмотреть черные перья или исполосованный труп, и, в конце концов, схлопотал цепом по голове. Перед глазами вспыхнули зеленые искры, в ушах зазвенело. Я попятился и едва не соскользнул со стены, но чья-то рука крепко держала меня за запястье.
Она потянула на себя. Ее губы улыбались мне из-под напоминающего клюв забрала, за спиной раскинулись два широких черных крыла, стройное тело покрывала стальная чешуя, напоминающая оперение.
- Ты, - выдохнул я, с трудом выровнявшись.
- Не сейчас. - Она по-птичьи склонила голову набок и отпустила мою руку. - Сперва мы закончим.
- Что закончим? - Я воспользовался передышкой и ощупал шлем - внушительная вмятина. Но крови вроде бы нет. Это хорошо.
- То, зачем пришли. Ты и я. - Ведьма снова улыбнулась мне и прежде, чем я успел задать вопрос, который так долго волновал меня, она соскользнула вниз со стены и исчезла.
- Эй! - Закричал я, схватившись за зубец, но в ответ услышал только далекий вороний скрежет, постепенно затерявшийся в металлическом звоне.
Кто ты?
Как тебя зовут?
Откуда ты пришла?
Зачем спасаешь меня?
Зачем мучаешь?
...Ты настоящая?
Следующие часы прошли для меня в некоем подобии сна. Я сражался с противником, которого даже не видел, на которого просто не хотел смотреть. Я искал взглядом только ее. Если где-то мелькало черное оперение, или если мне всего лишь так казалось, я очертя голову бросался туда. Я гнался за чем-то непостижимым и в тоже время более реальным, чем что-либо в моей жизни.
В один момент мне привиделось, будто я вот-вот ухвачу край ее крыла. Мои пальцы сплелись со смоляными перьями, земля ушла из-под ног, отдалилась, и тело стало настолько легким... настолько невесомым, прозрачным... что я не сразу понял, как так получилось, что из моего нагрудника вдруг выскочило острие арбалетного болта.
Боли не было. Только толчок, вернувший меня обратно на землю. Я обернулся. Стрелок нестерпимо медленно опускал оружие для перезарядки. Нескольких стремительных шагов хватило, чтобы преодолеть разделяющее нас расстояние. Лезвие моего меча прошло через щель между его доспехом и распороло подмышку.
Я не увидел, как он упал. Меня самого повело в сторону. Я из последних сил удержал равновесие, оперся локтем на зубец и сел. Меч выскользнул из моих пальцев, приглушенно звякнул о каменный пол. Звуки боя стихли, будто бы сражение вмиг перенеслось куда-то очень далеко отсюда.
Какого черта? Как так получилось? Разве... разве она не должна была предупредить меня?
Я запрокинул голову и уставился на перекатывающиеся, словно варево в котле, тучи. Среди них черными акулами сновали вороны. Они ныряли в серую мглу, выныривали оттуда, кружили, образовывая умопомрачительные водовороты, но ни одна из птиц так и не приблизилась ко мне.
После окончания сражения, она кормится телами убитых ею солдат... Что ж, возможно, еще не время. Мы пока не взяли крепость. Но это непременно случится. Осталось не так и долго. Я подожду. Я дождусь ее. Ведь это именно она стала причиной моей смерти.
Я закрыл глаза и окончательно сполз на пол. Наверное, они думали, что я испустил дух, так как кто-то остановился рядом и подобрал мой меч. А потом, немного подумав, снял с меня шлем. Я не сопротивлялся. Мне было всё равно. Я ждал ее.
Когда больше ничего нельзя было расслышать, я собрал остатки воли и заставил себя в последний раз открыть глаза. Я не ошибся. Она уже была здесь. Сидела у меня на груди и разглядывала черными вороньими глазами.
Наконец, я понял. Она пришла ко мне не потому, что я сражался лучше или хуже других, и не потому, что меня ждала великая судьба. Отнюдь.
Она пришла ко мне потому, что я в нее не верил.
А чтобы заполучить мою душу, она должна была заставить меня самого ее отдать. Это сделка. Безмолвная договоренность между воином и вороном, между ведьмой и смертным.
Я добровольно отдаю себя во власть черной птицы. Я желаю заглянуть в ее глаза и узнать, что она видит... Потому что то, что вижу я - это бесконечная вереница миров, в которых отражаюсь я сам, и которые отражаются во мне.