Аннотация: "... жители городка считали, что именно ручей Грозный стал карой, своего рода проклятьем для этих мест, которые притягивают лиходеев, и зря здесь создана заповедная зона..."
Елена РОГАЧЕВА
БЕГ ВОЛКА,
или
Однажды приснившаяся история
ГлаваI.
По степи неслась огненно-рыжая лиса. Она мелькала, как сполох, посреди выгоревшего от солнца плоскогорья. Это не был вольный бег зверя, радовавшегося жизни. Лисица спасалась, выбиваясь из последних сил. Ее догоняла свора гончих. За собаками мчались три "джипа" с молодчиками. Стараясь перекричать шум моторов, они вопили: "Ату ее, ату!" и горячо споря, чей пес первым загонит хитрую бестию, показывали ставки на пальцах.
Лисица, оглянувшись, поняла, что ей не скрыться - вокруг открытое пространство. Она повернулась к преследователям, ощерилась, принимая свой последний бой. Но схватка была неравной. Скоро ее окровавленная мордочка окрасила жесткую траву. Это была драка матери, которая сумела отвести собак от норы с еще неокрепшими лисятами. Хозяева псов над трупом лисы делили деньги. Дошли до самых крепких выражений, пытаясь выяснить, кому в качестве трофея достанется отрезанный чудесный пушистый хвост.
Лисята, не дождавшиеся матери, погибали в норе один за другим.
Терпение Лесной службы Горного заповедника, которая не могла остановить браконьерский беспредел на самом дальнем и труднодоступном участке заповедной зоны, иссякло. Подонки, считавшие себя настоящими героями-охотниками, обнаглели настолько, что убивали живность не только ради выгоды, но и ради забавы.
В 40-м квадрате, отрезанном от основной части заповедника глубоким и широким Большим каньоном, несколько лет не было постоянных егерей. Браконьеры либо запугивали людей так, что те отказывались от службы, либо, что еще хуже, сотрудники заповедника просто бесследно исчезали. С этого, собственно, и начинается моя история.
Я вышел в отставку, когда неожиданно получил приглашение в Ассоциацию по защите животных. Увидев там светловолосого мужчину в камуфляжной форме, очень удивился. Камуфляж работники Ассоциации не носят.
- Присаживайтесь, Богдан, - с небольшим прибалтийским акцентом сказал он. - Разговор будет непростым. В 40-м квадрате Горного заповедника совсем зарвались браконьеры. Нам нужен человек, который взялся бы за охрану кордона. Да, извините, не представился: капитан Лесной полиции заповедника Эрик Нормунд. Ну, как, вы согласны на работу? Мы окажем любую поддержку, и будем уделять особое внимание вашему району.
- Почему вы просите об этом меня? Я в отставке.
- Поэтому и просим. В сорок лет не скучно дома сидеть?
- У меня есть планы, связанные с музыкой. А то со службой почти забросил это занятие. Кстати, отчего бы вам самим не навести порядок? Ваше предложение кажется даже странным.
- У нас немного другие функции. Мы охраняем весь Горный заповедник и не можем бросить силы только на один квадрат. А у вас великолепный послужной список, - парировал капитан, - я уверен, вы справитесь. Ваш опыт борьбы с преступностью стал легендой для наших молодых ребят. Кроме того, вы прекрасно ориентируетесь и в горах, и в лесу. Мы обеспечим вас всеми необходимыми средствами защиты, у вас будет нормальное жилье, а, кроме того, регулярные поставки кормов, необходимых животным, - заверил капитан. - Соглашайтесь, Богдан, это не приказ, а просьба. Дело действительно очень серьезное.
Капитан поведал о делах беспредельщиков, которые садистски били птицу и зверя без счету и разбору. Какую-то струнку он все же сильно во мне задел.
Я подумал об Олесе. Чтобы переехать, ей придется бросить любимую работу. Да и за годы моей прошлой службы она натерпелась всякого. Капитан как будто уловил мои мысли, видимо, сомнения были явно написаны на лице:
- Как посмотрит на это ваша половина, Олеся или, по-домашнему, Лешка, кажется?
- Вы неплохо осведомлены. Надо поговорить с ней.
"И еще у нашей избалованной кошки спросить", - усмехнулся про себя.
- Чему вы улыбаетесь? - удивился полицейский.
- Да так, своим мыслям. Всего доброго.
А мыслей действительно было много. Я долго гулял по улицам, обдумывая предложение. Пойдет ли на это Олеська? Но с другой стороны, она любит лес, и давно мечтала о собственном домике. Если рассказать все, что услышал, возможно, согласится.
Еще придется везти с собой в горы и наше беспокойное хозяйство: черно-белого красавца "двор-терьера" Джека, который очень привязан к дому, и "персидскую княжну" кошку Ладу - даму с весьма любопытным "черепашьим" окрасом и таким же своеобразным характером.
Домой пришел затемно. Лешка спала на диванчике перед работавшим телевизором. Встретивший меня Джек пытался было радостно попрыгать, но я утихомирил его. И вдруг Лешка беспокойно заметалась, попыталась что-то крикнуть. Я быстро растормошил ее:
- Олеся, сон плохой?
- Ага...
- Поедешь со мной в горы работать?
- В горы? - все еще не отойдя от кошмара, пробормотала Лешка и, вновь провалившись в сон, зашептала: "Степь, трава, лиса, лиса...".
"Уже леса снятся", - подумал я, не разобрав скомканные, как сквозь вату, Лешкины слова.
Так я и Олеся вместе с домашними питомцами оказались в горном шале. Сам заповедник - это почти вся территория горной системы, изрезанной сеткой ущелий и неглубоких каньонов. Высоких пиков здесь нет. Поэтому небольшую вершину, от которой неровным треугольником спускался 40-й квадрат, мы просто назвали "Горушка". С восточной стороны Горушка представляла собой почти отвесную стену, образованную Большим каньоном, зато на другой - пологой - стороне кипела удивительная, разнообразная, уникальная жизнь.
Был самый конец зимы. На стареньком вездеходе мы объезжали свои новые "владенья", не уставая любоваться местными красотами. Горушка украсила себя ледяной шапочкой с белоснежной опушкой, и если бы не ее возраст, вполне могла бы сойти за Снегурочку.
Казалось, на этом кусочке земли, тянущемся к небу, было собрано все, что могла придумать природа. Степи, широколиственные и таежные леса, альпийские луга, реки и озера. Но все это очарование пока дремало под покровом играющего искрами на солнце снега. Лишь звонкий горный ручей, резво бегущий в небольшом ущелье на северном склоне, не замерзал даже в морозы. Чистый воздух после городской жизни опьянял. Весна обязательно должна подарить этому краю восхитительное разнотравье.
Но поездки были связаны не только с желанием полюбоваться пейзажами. Я обращал внимание на то, какие виды животных и птиц обитают в этом крае. След оленьих копыт, раскиданный кабаном снег, "петля" зайца в лесу, мельканье озорных белок, отметины небольшой волчьей стаи...
Все вроде так, да не так. Насторожило, что совсем нет признаков лисиц, если не считать несколько найденных заброшенных нор. Исчезли косули и серны. Незаметно медвежьих берлог. Чем дальше, тем отчетливее становилось, что жизнь в 40-м квадрате умирает. Причем, не естественным путем. Следы людей здесь присутствовали явно: кострища, пустые бутылки, другой хлам.
По нашим предварительным подсчетам, число видов млекопитающих, по сравнению с данными Лесной службы заповедника, сократилось чуть ли не вполовину, а популяции оставшихся значительно уменьшились. Значит, в первую очередь, здесь надо навести порядок, показать браконьерам, что заповедная зона - не место для охотничьих забав, и вообще для них не место.
Устроившись в горном шале, а, по сути, в обычном сельском доме, мы стали часто спускаться в городок Н., который находился примерно в трех километрах от нас. Это скорее большая деревня с одной главной улицей из двух-, трехэтажных домов, церковью и небольшой площадью в центре у здания мэрии.
Ухоженные домики, возле каждого садик или огородик. Жители городка Н., большей частью ремесленники и рыболовы, не расставались и с крестьянскими традициями. Многие держали коз и овечек, чтобы были свои молоко, сметана, масло, сыры. В выходные дни городская площадь становилась рынком, где продавалась всякая мелочь, проходил сырно-масляный торг, а заодно и обмен новостями и сплетнями. О том, что в заповеднике снова появился егерь, горожане, конечно, проведали сразу.
Нам тоже было любопытно посмотреть на новоиспеченных соседей, а заодно узнать, что за беда приключилась в заповеднике. Горожане радушно принимали нас - новички здесь бывают не часто, но о заповеднике предпочитали помалкивать.
Я сдружился со старым Ником, хозяином бара. А когда признался, что в свободное время занимаюсь музыкой, тот просто расплылся в улыбке: "Приходи к нам в свободное время поиграть с местными музыкантами!" Олеська сразу понравилась его соседке - пухленькой веселой тараторке Агнессе, владелице небольшого продуктового магазинчика.
О квадрате 40 Ник все больше отмалчивался, говоря: "Бросай это дело, переходи ко мне музыкантом". А Агнесса как-то страшным шепотом поведала Олеське, что три года назад в заповеднике исчез последний егерь:
- Да еще при странных обстоятельствах. Вроде отошел на минуточку, и нет его. Чайник во дворе на костре стоял. Любил наш бывший чаек с дымком. Как кипел чайник, так и сгорел. Егерев брат стал его искать, да только через два дня быстро собрал семью и уехал из города. Вот такие страсти, милочка. С тех пор там никого нет. Так, приезжали - уезжали. Говорят, одни только разбойники и шатаются.
После таких рассказов стоило серьезно призадуматься. Надо сказать, что заповедник - особо охраняемая территория, где запрещена любая хозяйственная деятельность. Поэтому тут должны спокойно чувствовать себя самые разные птицы и звери. Это их мир. Я надеялся, что постоянный уход за оставшимися животными позволит восстановить популяции, которые до этого несколько лет безжалостно и безнаказанно уничтожались. Но задача уже перестала казаться простой. Эту часть края убийцы животных по-прежнему считали своим полигоном. Да и егеря для них, похоже, объект охоты. Тем не менее, мрачные мысли потихоньку отступали перед сиюминутными заботами, хотя я понимал, что стычки будут, а пока к нам присматриваются.
И все же мы находились в счастливом неведении. Я - мужик крепкий, немало повидавший, но последовавшие события потребовали выдержки почти на самом пределе сил и возможностей.
Хозяйство 40-го квадрата давно пришло в запустение. Мы ремонтировали старые кормушки, устраивали солонцы, строили новые площадки. Потихоньку приучали отвыкшую живность подходить к кормушкам: "выстилали дорожки" из корма к шалашикам. Зима сдавалась не сразу, и порой снега наваливало так много, что олени и кабаны не могли сами добывать пропитание. Если им не помочь, они ослабнут или погибнут.
Олеся восстанавливала свои навыки ходьбы на лыжах. А тут еще на горных. Тренировалась по паре часов в день. Правда, первое время ей очень мешал Джек, который решил, что это игра в догонялки. Он пытался схватить Олеську за лыжу, и несколько раз ему это удалось. Лешка с удивительно крепкими для женщины выражениями то втыкалась в сугроб, то летела в кусты. Но постепенно ее скорость и владение лыжами вошли в норму. Вот тогда попался Джек. Как-то она на скорости летела вниз по склону, ловко обогнув дерево, покатилась дальше, зато не успевший тормознуть Джек, долго и обиженно тер лапами морду после "поцелуя" с колючей елкой. С тех пор он, почему-то расхотел "тренироваться".
Зима постепенно шла на убыль. По южному склону Горушки побежали талые ручьи. Они вливались в реку с целой системой маленьких живописных озерец. Потому, видимо, приклеилось к речке имя Озерная Мама. Река уходила далеко в долину мимо городка. На северной стороне в неглубоком ущелье по-прежнему весело звенел горный ручей.
Вскоре начался период цветения. Дурманил аромат цветущей малины, шалфея, душицы, мальвы. Раннее разнотравье вывело из леса на поляны небольшое стадо пятнистых оленей. Ниже нашего дома, почти у самого подножья Горушки, распростерлась лугостепная зона. Чуть выше - лесной пояс: лиственные, смешанные, а затем и таежные леса. Кругом раскинулись цветочно-травяные "ковры", запахи которых смешивал вольный горный ветер и разносил по всей округе. А снежную, кокетливо приподнятую таяньем шапку Горушки опоясывал роскошный альпийский луг - прекрасное место для пастбищ.
Мы постоянно прокладывали новые маршруты к основным местам обитания наших подопечных. Обходы проходили весело. С Олеськой обязательно что-нибудь приключалось. Однажды в лесном распадке из-под прошлогодней листвы на нее неожиданно выскочил еж. Визг стоял такой, что вся живность в округе разбежалась, а у особо слабых, наверное, случился инфаркт. Я улыбнулся:
- Это же он попрощаться прибегал.
- Помирать, что ли собрался?
- Нет, весенний призыв, как в анекдоте. Сидит колобок на пеньке и плачет. "Что ты плачешь колобок?" - спрашивает его заяц. "Я не колобок, я ежик, просто меня в армию забрили".
- Значит, этот к цирюльнику торопился, на сборный пункт опаздывал, чуть с ног не сбил, - уже заливается смехом Олеська.
- Я сомневаюсь, что после твоих воплей его вообще в армию возьмут. Он же нервный теперь.
- Тем более с него магарыч, - уже в три погибели согнулась Лешка.
Пока мы изучали Горушку, браконьерам надоело скучать. Они решили, что пора действовать против нежданных защитников природы, лишивших их забав. Для начала они задумали охоту на животных, которых мы в первую очередь взяли под опеку. Трудно представить себе что-либо более мерзопакостное.
К югу от нашего дома вверх поднимается смешанный лес, который доходит до Озерной Мамы. Однажды во время обхода мы увидели царапины на деревьях - так волки иногда помечают свою территорию. Присмотрелись, а неподалеку логово молодой волчицы, которая почему-то осталась без друга. Под старыми поваленными стволами она устроила жилище для себя и будущих волчат, которые вот-вот должны были появиться на свет. Мы стали постоянно подкармливать будущую маму - охотиться самой ей было трудно. И она приняла нашу заботу. Примерно через неделю, подойдя к логову, мы услышали писк: в семье красавицы-волчицы появились детки. Олеся радостно улыбнулась. За время нашей службы в заповеднике мы увидели первое потомство. Кажется, дела стали налаживаться. Однако еще через неделю произошла трагедия...
Утром я вышел на крыльцо, услышав странный звук. И о, чудо! На крыльце поскуливали три волчонка - два серых и один совсем беленький. Но...неподалеку, не двигаясь, лежала их мать. В боку у нее была огнестрельная рана. Видимо, из последних сил она перетащила своих малышей к шале, надеясь, что здесь их не обидят.
Олеся молча схватила винтовку, свистнула Джека и кинулась по кровавым отпечаткам, дальше собака взяла след преступника. Я прикинул его маршрут и побежал наперерез. По рации Олеська сообщила, что видит браконьера, он один, уходит в гору. Я не пошел за ними - был уверен, что с одним отморозком мои "бойцы" точно справятся. Лешка когда-то была неплохой спортсменкой, и защитить себя сможет, я ее кое-чему научил, к тому же она почти снайперски владеет винтовкой.
- Знаешь, трудно было сдержаться, - говорила Олеся, вернувшись, - но и Джеку не позволила этого урода калечить. Просто загнала через дубраву к каменной осыпи у ущелья, и он свалился вниз.
- Правильно, - согласился я. - Зато надолго запомнит.
Уставшая Лешка пошла переодеваться. А я стал кормить волчат, макая палец в молоко.
- Ну что ты делаешь, - услышал голос у себя за спиной. - Это же все-таки волки, палец пожалей. А то останешься без своего любимого хобби. Кто тогда будет пугать округу своим музицированием? Вон сколько пузырьков, надень напальчник, соски завтра купим.
Волчата ужились вполне мирно с нашими домашними питомцами. Джек быстро перестал обращать на них внимание, а вот Лада решила заняться воспитанием, но по-своему. Что-то ей не по нраву, в ход идут лапы: получай по мордочке!
Осиротевшие подкидыши быстро подрастали, пора возвращать их в стаю. На лето стая обычно распадается. Поэтому, главное - найти верное место. Волки очень приспособляемы, они могут жить практически везде: на открытой местности, в степи, лесостепи. Не любят лишь захламленные леса. Но волчица, которая вывела щенков, все же будет скрываться. По характерным признакам мы вышли к логову, но близко подходить не стали - не самоубийцы же! Я решил подкинуть малышей недалеко от волчьего жилья. Может, сработает?
Почти все получилось, но самка почему-то не приняла маленькую белую волчицу, и, оскалившись, прогнала ее. Скулившую Белку, как мы ее прозвали, пришлось вернуть в шале. Так она и осталась у нас. Но мы об этом нисколько не жалели. Белка росла очень разумной девочкой. Серьезные желтые глаза, крутолобая голова, толстые сильные лапки, хвост, более пушистый, чем у обычного волка. И белая чистейшая шерсть. На снегу ее выдаст только темный нос.
От природы волки отличаются развитым, пытливым умом, понятливостью и хорошей памятью, не говоря уже об их физической силе и выносливости. Им не составляет труда пробежать в день несколько десятков километров. Мы не сомневались, что в Белке все эти качества быстро проявятся.
Мы по-прежнему постоянно обходили заповедник, но больше следили за порядком. Летом зверье не голодает. Как и было обещано, Санитарная служба заповедника, в обязанности которой входило следить не только за здоровьем, но и рационом питания живности, помогала заготовлять к зиме кормосмеси, зерно, сено, древесно-веточные веники, овощи, мякину и другие корма.
Лешке больше всего нравилось бывать в широколиственном лесу, что рос чуть выше от шале, примерно в центре квадрата 40. Выходила рано, по утренней росе, когда ветер еще холодит кожу. Ее приводили в восторг мощные дубы, изящные клены и нежные липы. Здесь рос даже ценный бук. Она уверяла, что дерево, если к нему прижаться, дарит жизненные силы.
Особенно ей нравилась поляна, посреди которой рос необъятных размеров старый дуб. Она потом говорила, как хорошо, что кроме Джека ее никто не слышал. "Джек, это неописуемо...", - восторженно произнесла Лешка, и лишь через пару секунд поняла всю двусмысленность фразы, сказанной именно собаке.
Этот лес - излюбленное место оленей, которые лакомятся желудями, листьями и побегами дуба и липы. В ясный день, когда ветер обманчиво играет солнечными бликами, оленьего пятнистого детеныша можно не заметить даже вблизи. Стаду это место было по вкусу в прямом смысле слова еще и потому, что вокруг раскинулись полянки с сочной травой и рядом - небольшое чистое озерцо, куда они протоптали тропу.
Но постепенно листья на деревьях стали менять цвет. Из летних темно-зеленых становились красно-бурыми, желтыми, охряными. Горный ветер начал безжалостно оголять деревья. И ветви становились похожими на оленьи рога. Прямо сигнал для начала турнира!
Олени сошлись в брачных турах. Мы наблюдали издалека это грандиозное зрелище. Животные казались самим совершенством. Гордая голова на длинной шее и тонкие ноги придают им стройность. Их небольшие изящные рога во время боя за самок становятся грозным оружием. Треск, трубный рев, хитрые маневры - настоящие битвы! "Что же, замечательно, - подумал я, - значит, весной народятся оленята. Популяция потихоньку восстанавливается".
- Оленей, видимо, уничтожали ради рогов, из которых извлекается пантокрин, сильное тонизирующее средство. Ну, а модницы, наверняка не брезговали обновками из оленьей кожи, - будто продолжила мои мысли Олеся.
Стало противно. Не радовал даже ровный теплый ветерок и, возможно, последние в этом году ясные дни. Мы отправились домой.
Первый снег выпал неожиданно. Теперь моя работа становилась сложнее, ведь мы уже изучили весь квадрат 40, и кто в чем нуждается. Но нельзя ежедневно пополнять кормушки зверей и птиц, чтобы не отучить их добывать пропитание самостоятельно. Зато надо постоянно следить за порядком на территории.
Обычно мы делали обход на лыжах. И тут случился казус.
- Твой Джек спер мои лыжные ботинки, - начала ругаться Олеська, видно встала утром не с той ноги.
- Ты с ума сошла, моя собака никогда не ходит обутая, - отвечаю, смеясь.
В действительности над ботинками "поработала " Белка, которая еще по своей детской привычке продолжала грызть все, что не приколочено.
Каждый день мы проходили по пять, семь, а то и десять километров с тяжелыми рюкзаками за плечами. Физически это тяжело, особенно с непривычки. Зато потом - баня, со строительством которой я возился месяца два специально для Олесюшки, обожающей парилку. Получился обычный сруб с печкой. Галечник для пара я нашел на дне ущелья. Ну а вместо бассейна - ныряй наружу в белый чистейший снег.
Джек и полугодовалая Белка все время сопровождали нас в походах. Но к бане были равнодушны, а посему сразу уютно растягивались у очага на кухне. Ладка этим обстоятельством бывала недовольна. Кухню она почитала за свою вотчину и охотно делила ее разве что с Лешкой, на коленях у которой любила напевать свою кошачью песенку.
Вообще наше горное шале было небольшим, но очень уютным деревянным домом в два этажа с мезонином и балкончиком. Крыльцо, больше напоминающее открытую веранду, выходило на запад. А поскольку там внизу степи, ничто не мешало наблюдать закат, по которому я сразу определял, какая будет завтра погода.
Любимое Лешкино, да и кошкино место - кухня с очагом. Особенно зимой, когда ветер вдруг начинает злиться и завывать, занося округу снегом. Очаг создавал уют. Пищу мы, естественно, готовили на обычной плите, которая работала от генератора. Но огонь всегда завораживал Лешку, и она могла подолгу наблюдать за его причудливой игрой и слушать музыку.
Здесь же на первом этаже у нас была гостиная, которую "оккупировали" звери. Джек и Белка, растащив по углам коврики, устроили спальни, а мы поставили диван, небольшие кресла, обеденный стол и телесистему, чтобы не совсем отрываться от внешнего мира. По небольшим настенным полочкам Лешка разложила всякие памятные штучки, от которых не смогла отказаться при переезде.
Наши спальни, ванная комната и кабинет, уставленный стеллажами книг, располагались на втором этаже.
Продолговатое, в форме прямоугольника здание было надстроено мезонином с балконом. Летними вечерами мы часто пили там чай, слушали звон цикад или лягушачий "хор", болтали или просто молчали. Я уверен, замечательно, когда рядом есть человек, с которым можно просто помолчать.
Еще был небольшой подвал с запасом продуктов и горным снаряжением, здесь же стиральная машина - Лешкина помощница: ведь из походов мы зачастую возвращались взмыленные. Насос закачивал в дом чистейшую подземную воду.
А во дворе - сарай с кормами для зверья и птиц, и банька. Я поставил невысокий, но плотный заборчик, потому что к весне Олеся мечтала разбить маленький огородик. Это позволял устав Горного заповедника, потому что шале и 20 соток вокруг него официально были исключены из заповедной зоны. Ограда нужна была для того, чтобы зверье не таскало с огорода Леськину морковку-капусту. Мы их и так неплохо подкармливали.
Этот домик с мезонином быстро стал для нас родным пристанищем, где можно отдохнуть, обсудить новости после поездки в городок или сообщения Лесной службы Горного заповедника.
Именно дома, разглядывая с балкона огоньки городка Н., в один из вечеров мы говорили о происшествии, случившемся с нами в баре Ника. Я тогда "размялся" немного с музыкантами, и подсел к Лешке. А за соседним столиком появился какой-то мужик и громким голосом, явно рассчитывая, что в первую очередь его услышим мы, заговорил о том, что волки из заповедника совсем обнаглели, видимо егерь их голодом держит, вот они и режут овец. Надо бы перестрелять их. Я взорвался, но тут ко мне подскочил старина Ник:
- Не обращай внимания, у него с головой не все в порядке. Да и кличка у него "Бесноватый". Иногда все нормально - человек человеком. Но бывает, что где-то переклинивает. Не обижайся на больного.
Я стал успокаиваться, тем более стая не голодала. В свое время браконьеры перебили всех лис и большую часть волков. У выживших хищников практически не осталось конкурентов. Зато зайцев и мышей расплодилось - хоть на базар неси по "пятерке" за ведро.
Но тут как на грех в бар, традиционное место отдыха горожан, заскочила какая-то бабка и стала плакаться, что у нее пропала ярка.
- Что я говорил! - вскочил, брызжа слюной Бесноватый. - Надо перебить всех этих серых чертей!
На этот раз я сдержался. В машине нас дожидался Джек. Мы взяли собаку, плачущая бабка показала дом, а пес повел по следу. И что же? Овцу - живую и невредимую - нашли в сарае Бесноватого. Горожане чуть не прибили его, потому что это действительно был не первый случай, когда исчезала скотина.
Стояли солнечные дни, было не особенно снежно, поэтому мы отправлялись в дальние походы. Несколько раз сходили в отдаленные таежные леса. Приходилось надевать солнцезащитные очки - шапочка Горушки горела, как самоцвет. Забирались и в снега на самой вершине, где однажды любопытного Джека больно клюнул в нос горный индюк. А ведь пес всего-то хотел понюхать, что за птица такая.
Потом вновь спускались в таежник. Зимой вечнозеленый лес, где растут ель, пихта, кедр - зрелище, радующее глаз. А воздух! Чистый, здоровый! И однажды впервые мы увидели соболя. Сверкнув глазками, он быстро скрылся в чаще. Значит, не всех бандиты перебили. Ждали нас здесь и другие питомцы - зайцы, рябчики, глухари, дятлы, кедровки. Даже запасливые белочки не брезговали угощением и тащили его в свои дупла. Вот уж у кого - все в дом!
Дятел, покрутив головкой с красным хохолком и внимательно изучив содержимое "стола", вновь вспорхнул на сосну и принялся ее долбить. Лешка сразу же вспомнила бывшего нашего городского соседа, ежедневно занимавшегося почти тем же самым: он сверлил, долбил, забивал гвозди то ли в стены, то ли еще куда. Причем, как раз в то время, когда люди отдыхали. Нет, жизнь на природе с жизнью в городском "муравейнике" не сравнишь.
Если долго неподвижно сидеть на одном месте, можно увидеть занимательные сценки. Народившиеся в этом году молодые зайцы устроили игру в прятки, потом в "салочки". Они кувыркались и прыгали друг через друга. На самом деле такие забавы очень помогут им в случае опасности. Это не просто развлечение, а настоящая школа выживания.
Но у нас не было времени умиляться. Мы на работе, а не в зоопарке. А в тот день надо было еще проверить, как дела у каменных куропаток и горных курочек, живущих неподалеку от леса в каменных россыпях. Эти пернатые держатся стайками по 35 - 40 штук и часто становятся жертвами хищных птиц. В небе порой мы наблюдали парящих горных орлов, иногда поднимавшихся на такую высоту, что казались просто темными точками.
Домой вернулись уже затемно. И вдруг Джек и Белка занервничали. Я сначала ничего не понял, вроде был стук какой-то? Олеся тоже стала прислушиваться. Прозвучала серия глухих хлопков, затем все замерло ...и послышался тихий гул, который все нарастал и нарастал. Лавина!
Шале она не накроет, снежная шапка невелика, нас заслонят деревья. Но что станет с лесом и его жителями? Мы вызвали Лесную полицию заповедника, а когда грохот и треск прекратились, взяли фонари, лыжи и побежали наверх. Джек и Белка, конечно, за нами.
Прожектора полицейского вертолета высветили картину, жутко выглядевшую в ночи. Как будто здесь злобствовал озверевший великан. Вырванные с корнем многолетние кедры и ели отбрасывали уродливые, зловещие тени. Ледник с вершины Горушки притащил сюда тонны снега.
Волчица и пес, увязая в снежном месиве по самое брюхо, тревожно что-то выискивали, и вдруг начали яростно рыть. Из-под завала показалась рука. Мы кинулись на помощь. На стропах с вертолета к нам спустились полицейские с лопатками. Буквально через несколько минут откопали человека, живого. Это оказался Бесноватый. Он ошалело крутил головой, бился, как в горячке, и кричал: "Это не я! Это все они, они мне сказали, что я умный, я сумею!"
Потом он резко замолчал, сложился в позу эмбриона и замер. Бесноватого увезли в больницу. Похоже, надолго.
На следующий день работники метеослужбы заповедника, побывавшие на Горушке, сказали, что никакой угрозы схода лавины не было, да и быть не могло. Крутизна вершины, да и сама погода никак не способствовали сползанию льда. Зато у Бесноватого обнаружено нечто, похожее на следы взрывчатого вещества. Но это уже дело экспертов.
Так наша Горушка осталась без шапочки.
Несколько раз к нам приезжали сотрудники Лесной полиции вместе с капитаном Нормундом и работники Санитарной службы заповедника. Мы подсчитали примерный ущерб: приблизительно пятая часть таежника потеряна. Сколько погибло животных, сказать невозможно.
Ребята помогали нам, особенно в дальних переходах, ведь теперь верхняя часть квадрата 40 стала труднопроходимой.
Однажды вечером за совместным ужином Олеся попросила привезти в заповедник лисиц, здесь им неплохо бы жилось. Но я с серьезным, озабоченным видом ответил:
- Тогда у нас опять начнутся нешуточные проблемы.
- Почему? - насторожились ребята.
- Да у нас кабанов много. А история чему учит? Вот представьте - поставили кабана в лесу следователем. Он к лисе пристал: "Чей мех носишь?" "Свой". "Нет, ты его украла ", - и в тюрьму. Сидит лиса, скучает, тут гуся забрасывают. Лиса к нему: "А тебя то за что?" "Да вот кабан привязался: на какие шиши каждый год на юг летаешь?"
Мы рассмеялись. Напряжение спало. Но, как оказалось, ненадолго.
Наступила ранняя весна, солнышко пригревало вовсю. Кошка сменила свое неизменное место у очага на крылечко. Разляжется - ни пройти, ни поехать, как раз поперек дороги. Олеся не раз ее совестила: "Лада, ну как не стыдно! У тебя такая пушистая натуральная замечательная шубка, а ты все местечко потеплее ищешь". Кошка лишь лениво отмахивалась хвостом, и поворачивалась к солнцу то боком, то животом, широко раскинув лапы.
Мы выделили день на отдых. Белка с Джеком нетерпеливо терлись у моих ног, просяще глядя в глаза: "Когда пойдем в обход"? Я потрепал по макушкам мохнатых друзей и сказал, что намерен, наконец, посидеть дома, так что гуляйте во дворе.
Покой оборвал звук выстрела. Почти сразу раздался второй. В одно мгновение Олеся схватила свою винтовку. Джек и Белка выскочили следом. Пес и волчица быстро определили направление.
Я догнал их на развилке троп - левая вела к ущелью, правая - вверх, в широколиственный лес - любимое место обитания оленей. Галки и скалистые голуби в панике кружились. К месту мы подходили тихо, крадучись. Зашли в лес. Я успокоил зверей, рвавшихся вперед. Дальше должна быть поляна. Именно оттуда, похоже, и прогремели выстрелы. Лес поредел, и невдалеке мы увидели три "джипа". Около них веселились, попивая что-то из бутылок, пятеро человек. Тут же лежал труп оленихи, а рядом на дрожащих ножках едва стоял олененок.
Наша команда буквально вылетела на поляну. Моей злости не было предела:
- Всем на землю лицом вниз, стреляю на поражение!
Джек и Белка моментально повалили двоих, прыгнув сзади. Остальные, выпучив глаза от неожиданности, под нашими стволами рухнули сами. Олеся связалась по рации с Лесной полицией и вызвала вертолет. Через каких-нибудь 15 минут он уже приземлился на поляне.
- Богдан, я же обещал, что мы всегда будем рядом и быстро придем не помощь, - улыбнулся капитан Нормунд, когда браконьеры были задержаны.
Как потом показала баллистическая экспертиза, именно из двух обнаруженных в машинах карабинов и были сделаны выстрелы, оборвавшие жизнь самки оленя.
Карабины и машины преступников были изъяты, а нам в благодарность за работу руководство Лесной службы Горного заповедника выделило небольшой "джип". Так что теперь мы в любой момент могли съездить в городок за всем необходимым или просто отдохнуть. Старый-то наш вездеход уже дышал на ладан.
Олененка, "одетого" в нарядные яркие пятнышки, пришлось, конечно, забрать на кордон. Наша "персиянка" Лада была не в восторге. "Опять воспитывать", - читалось в ее больших оранжевых глазах. Малышку, не мудрствуя лукаво, назвали Оленка, и она стала быстро откликаться на имя.
Специально мы не интересовались, как наказали тех сволочей, что уложили отелившуюся самку. Случайно узнали: в заповеднике резвились детки каких-то очень состоятельных родителей, и в последствии они сумели откупиться не слишком большими штрафами.
Оленка росла, с удовольствием лопая витаминизированное молоко из соски. А для нас опять наступили времена, полные забот, связанных с малышкой. По ночам она часто вздрагивала, тыкалась в руку, а огромные карие глаза были полны влажной тоски. Тогда Олеся рассказывала ей сказку о том, что высоко на небе живет Справедливый Пятнистый Олень. Оленят он наделяет разными качествами: кому-то дает резвые ножки, кому-то острые рога, кому-то мудрость будущего вожака стада. Но маленьких обиженных оленят он одаряет всем, потому что они не заслужили нанесенных им боли и страданий. Поэтому Оленка вырастет большая, красивая и умная. Это тихое нашептывание придуманных сказок успокаивало бедную кроху, и она спокойно спала до утра.
Пока дома жил олененок, я один продолжал обходы. Однажды по дороге к дому завернул за дровами. Недалеко от шале стояли две старые высохшие ели. Подрубив дерево с одной стороны, стал заходить с другой, чтобы свалить его. Но вдруг ель надломилась, затрещала и начала падать. Я метнулся в сторону, споткнулся и... оказался придавлен стволом. Лежу, не могу пошевелиться, грудь болит. Рядом мечутся Джек и Белка. "Домой, - шепчу им, - домой!" Они все поняли. Джек остался рядом охранять, а Белка рванула к шале. Мне не было страшно за себя, просто подумал: "Как они будут? Нет, возьми себя в руки, командир!" Дышать становилось все труднее, и вскоре в глазах начало темнеть. "Только бы увидеть..."
Белка очень быстро привела Олесю, хотя тогда, в тумане боли, мне казалось, что прошла целая вечность. Лешка сделала вагу, с большим трудом вытащила меня и стала думать, как донести до дома: "Не переживай, милый, я быстро что-нибудь соображу". Она нарубила лапник, связала его, и с веревкой через плечо потащила домой импровизированные волокуши. Белка и Джек помогали, вцепившись зубами в веревку. Вызванный из города врач, а потом и рентгеновские снимки показали, что к счастью, ничего страшного нет: это просто очень сильный ушиб. Но полежать несколько дней придется. Однако долго разлеживаться было некогда - не в моем характере. Поэтому вскоре я запряг цугом Джека и Белку, и они перетащили распиленный ствол к шале. Хорошие помощники выросли!
Подросла и Оленка, уже пару недель она сама пощипывала свежую травку - значит наступало время ее возвращения в стадо, иначе она не сможет приспособиться к жизни в дикой природе. Я решил поступить с ней так же, как и с волчатами. Оставил ее не очень далеко от кормящей оленихи и отошел в сторону. Оленка очень испугалась, жалобно закричала, стала, спотыкаясь, метаться. Если бы рядом была Леська, точно бы не выдержала и забрала малышку обратно в шале.
Олени нашего найденыша услышали сразу, но приняли настороженно, долго приглядывались. Наконец, одна их самок подошла к малышке, лизнула ее и повела к стаду.
Лето давало больше свободного времени, да и дни длиннее. Мы опять стали выезжать в городок к своим друзьям. Но постепенно почувствовали, что отношение к нам охладевает. Люди сторонятся. Мои постоянные приколы, от которых, как правило, все "улетали", уже не вызывали прежней реакции. Агнесса реже приглашала Олесю на чай. Однажды я напрямую спросил Ника:
- В чем дело, старина?
- Тех, кто с вами дружит, обещали спалить.
- Кто?
- Не знаю. Есть такая связь, "почта" называется. Понимаешь?
- Извини, и спасибо за предупреждение.
Мы ехали домой по луговой дороге, но цветущее очарование не радовало. Выше машину затрясло на камнях, и Лешка расплакалась.
- Ты чего?
- Да так, просто язык прикусила. Больно. И вообще, что-то мне уже начинает казаться, что друзья бывают только четвероногими.
Вечером я разговаривал по рации с капитаном Нормундом. Он пообещал разобраться в ситуации и просил не падать духом.
Нас же отвлекла работа. Санитарная служба начала проверку здоровья питомцев Горушки. К тому же вновь приходилось заготавливать корма. А Олеся еще по весне разбила небольшой огородик, и теперь снимала первый урожай. Ладка усиленно ей "помогала", вытаптывая цветы в погоне за бабочками. Джека на всякий случай я оставлял в шале для охраны. Белка же стала надолго уходить из дома.
Мы стали часто выезжать в альпийские луга, что почти у вершины Горушки. Эти путешествия отлично поднимали настроение. Заросли цветущих кустарников, редколесье, цветы - все полно прелести. Нежно-голубая горечавка, белые, желтые, фиолетовые анемоны, красная горная примула, сиреневые колокольчики. Здесь можно босиком пройтись по травяному ковру, съесть горсть черники. А солнце кажется таким близким, хоть рукой доставай.
Сейчас в нашем квадрате 40 "короли" альпийских лугов - суслики. Обитавших тут горных баранов и серн истребили браконьеры. Единственное, кого страшатся суслики, - горных орлов, а теперь еще и Леськи. Она чуть не задавила на машине одного такого "короля". Вот уж правду говорят: "Суслики очень любознательные животные. Они становятся на задние лапки, вытягиваются столбиком и внимательно смотрят, не летит ли орел, не ползет ли змея. Самые внимательные получают бампером в лоб." Олеся во время заметила мордаху, торчащую из травы, и успела затормозить.
На обратном пути мы обязательно заезжали в таежный лес. Нам нравился запах нагретой хвои, хруст старых веток под ногами, полумрак леса, его спокойная, полная достоинства жизнь, тихая песня ветра в кронах деревьев.
Завалы, устроенные лавиной, уже были почти разобраны, лес расчищен - помогли вызванные лесники. Часть бревен мы перевезли к шале: надо построить еще одно хранилище для кормов, ведь мы очень надеялись, что заповедная жизнь на Горушке наладится, а значит, питомцев станет больше.
Но главное, нам хотелось посмотреть, прижился ли соболь? Смог ли он найти себе пару? Увы, самую большую активность пока проявляли только суматошные белки, занятые сбором первых грибов. Они носились, словно угорелые, по деревьям и обратно, рассовывая запасы на зиму по своим тайникам. Эти серые шустрые малыши настолько милы, что так и хочется их погладить, подержать в руках. Но попробуй помешать белке, когда она занята - сразу начинает зло верещать, а то и шишкой кинет. Не до нежностей ей, видите ли, работа кипит! Ну их, от греха подальше.
После очередной такой поездки в шале нас встретил взволнованный Джек. Он звал к юго-западному склону Горушки, к Озерной Маме. Там, в низовьях, где к реке с обеих сторон примыкал старый смешанный лес, обосновались бобры. Благодаря их запрудам получилось славное озерцо, в котором они ловко ловили рыбу, ныряли, играли. Я тогда шутил, что кроме русских щуку лучше всего ловят только бобры.
Мы пошли по берегу и увидели следы сапог. "Доездились", - подумал я. Несколько хаток были разорены.
Лешка от растерянности глупо пошутила: "Может они в магазин пошли?" "Ага, - говорю, - на меха". След обрывался очень ловко. Браконьер пошел по мелководью. Вывести на него нас не смогли ни пес, ни волчица.
- Хоть бы пиявки его сожрали, - злился я больше на себя.
- Знаешь, одна пиявка звонит другой и спрашивает: "Алло, я тебя не отрываю? - вновь неловко пыталась пошутить Лешка.
- Ты хоть понимаешь, что я не выполнил свои обязанности? И бывает время, когда приколы не уместны? - взорвался я.
Олеся с Джеком и Белкой понуро побрели за мной. Угнетало, что удача вдохновит незваных гостей.
Месяц спустя была совершена еще одна попытка браконьерства. Но я уже был наготове. Джека с Белкой с собой не брал, чтобы вообще не спугнуть бобров с места обитания, ведь приходилось устраивать засады почти у самой воды. Браконьеру тогда повезло, я подвернул ногу на скользком берегу, и он сумел уйти во второй раз, но на сей раз без добычи. Судя по следам, это был один и тот же человек.
Мы с Олесей стали устаивать дежурства по очереди. Я специально зарядил для нее старую "воздушку" крупной солью:
- Если что, стрелять не бойся. Зато этот типчик долго у нас не покажется.
Как-то Олеся прискакала домой, хихикая и краснея:
- Слушай, я его достала. Он как раз у хатки какую-то хитрость задумывал, при нем сеть была, ну и задним местом ко мне повернулся. Я выстрелила, мишень-то хорошая. Боже, что это был за цирк! Цыгане со своими плясками отдыхают! Заорал, запрыгал, потом в воду шлепнулся, охладиться, что ли хотел? А потом, как-то кособочась, поскакал вниз по склону. Хотела еще "контрольный" ему всадить за то, что мы в осеннюю холодину в засаде часами торчали, да соли с собой не было.
- Поискать, может, его в городке? Хотя сейчас он вряд ли куда-то выходит, - заметил я.
Тогда мы еще не знали, что именно бобры, добытые браконьером раньше, помогут спасти квадрат 40 от преступной банды.
Завершился очередной год моей службы в Горном заповеднике. За хлопотами промелькнули зимние месяцы. И, как-то раз, сидя за столом, мы поразились, как летит время.
- Это потому, что с тобой не соскучишься, - сказала Олеся.
- А ты хотела бы поскучать?
- Иногда даже не знаю. Наверное, уже не смогу жить по-другому.
- И не будешь. На Белку давно обращала внимание?
Лешка как-то искоса посмотрела на меня:
- Нет! Только не это!
- Это-это. Еще, правда, незаметно, но некоторые признаки явные.
- Белка часто уходила на прогулки, но не до такой же степени! - возмутилась Олеся и, вздохнув, добавила, - что ж, будем ждать пополнения.
Весна-красна подарила Белке трех волчат, и один опять оказался белым. Через пару месяцев щенков нужно снова знакомить со стаей. И вновь волки приняли серых волчат, но так же как в свое время отказались от Белки, отказались и от ее белого отпрыска. Так что теперь у нас появилась еще и Снежка. Похоже, Снежку это обстоятельство не сильно расстроило. Особенно рад ее возвращению был Джек, с которым она уже успела подружиться. И только на недовольной пушистой рыжей мордочке Лады было написано: "Давайте-давайте, весь лес сюда тащите. Корми их всех потом".
Снежка оказалась очень похожей на свою мать, такая же крепкая, белошерстная, только вдоль носа у нее намечалась сероватая полоска. Она росла на удивление быстро, как в сказке: не по дням, а по часам. Мощное тело, сильные лапы. Очень быстро размерами она почти догнала матерую волчицу, а ведь ей было всего полгода. Снежка быстро сроднилась с нашей разномастной, но дружной семьей, и осенью уже начала ходить в "поле", быстро изучая маршруты. Она оказалась на удивление ласковой волчицей. Часто вставала передними лапами мне на колени, прося почесать за ухом. Джек ревновал меня, но немножко, все же они друзья.
Наступило октябрьское ненастье. Из-за проливных дождей мы реже покидали шале, подниматься в горы стало сложно. Листва с Лешкиных любимых рощ облетала под порывами холодного ветра. Теперь этому "проказнику" оставалось баловаться только "вертолетиками" кленов, которые еще цепко держались за голые ветки. Лишь умытый таежный лес в вышине Горушки светился изумрудом.
В ясные дни я по-прежнему продолжал обходы, беря с собой Джека, Белку и Снежку. Зверье и птицы готовили к зиме последние припасы. Олени доедали пожухлую траву и желуди, кабаны рылись в поисках любимых личинок, которые все глубже прятались в землю.
Лешка чаще оставалась дома, писала что-то на компьютере. Поздняя осень наводила на нее грусть. Однажды вечером она оторвалась от монитора и встала у темного окна. Ее русые волосы в свете лампы отливали рыжим золотом. Вспомнился старый афоризм, что рыжий в депрессии - это совершенно особый тип рыжего, это же катастрофа глобального масштаба! Хотелось сказать: "Хватит, девочка, заканчивай хандрить, выходи из своего унынья!" Но, случайно взглянув на экран, я невольно прочел:
- Будет дождь, и будет слякоть,
Будет так, что хочешь плакать.
Будет то, чего не сносишь,
Будет то, о чем не просишь.
Есть у них одна забава -
Убивать не ради славы.
А за что? Так это, право,
Будет мир, где нет управы...
Я даже вздрогнул после этих строк. Они прозвучали, как некое злое пророчество. Так оно и получилось. Знала бы Лешка, насколько права, и что скоро у нее не останется времени на тоскливые перлы.
Наши "друзья" не успокоились. Они решили, что срок прошел достаточный, и мы потеряли бдительность. Самое время показать, кто же здесь настоящий хозяин. Но они не учли, что я - егерь, а потому всегда начеку.
В один прекрасный, конечно же, в кавычках день Джек начал рычать, а Белка встала в стойку. Примерно в ста метрах от нашего дома появились пять незнакомцев с оружием. Они стояли, лениво разглядывая шале, как шушера, чувствующая свое превосходство и величие перед малявками. Широкополые шляпы то ли должны были скрывать их лица, то ли подчеркивать крутизну.
Пес и волчицы тихо "растворились". Олеся с оружием через заднюю дверь метнулась в сарай, откуда обзор лучше. Я шепнул ей: "Вызывай Лесную полицию, а этим, если подойдут ближе, бей под ноги".
Незнакомцы медленно приближались, беря оружие на изготовку, и вдруг очередь прошлась по мезонину. Следующая выбила стекла на втором этаже. Олеся сделала пару выстрелов под ноги одному из "ковбоев", заставив его сплясать "джигу". Это была своеобразная команда для Джека, Белки и Снежки, которые появились как из-под земли и сразу молча завалили троих, вцепившись в горло. Двое заметались, наставляя оружие на зверье и боясь попасть в своих дружков. Тут выскочили мы. "Не подходи, пристрелю!" - истерично завизжал один их "ковбоев". Я и не собирался подходить, а прыгнул и одним довольно легким приемом обезоружил обоих. Лешка перекинула мне винчестер. Теперь бандиты были уже под нашими прицелами.
Бойцы Лесной полиции десантировались, не дожидаясь приземления вертолета. На бандитах они для острастки отработали некоторые болевые приемы и надели наручники. Надо сказать, что "ковбоям" очень повезло. Отдай я команду своим питомцам, и полиция увозила бы трупы.
- Боюсь, ребята, это не последняя неприятность, - сказал на прощание капитан Эрик Нормунд. - Здесь орудует не просто шайка отморозков. Мы уже давно вышли на след целой мафиозной группировки, которая занимается пушниной, пантами, оленьей кожей, деликатесным мясом диких животных и птиц. Их цель - нажива. А это очень серьезная штука. Но "верхушка" нам пока неизвестна. Подсылая "шестерок" вас попугать, они думали, что вы тут же сбежите, как ваши предшественники, и очень удивились, получив отпор. Будьте осторожны, мы всегда с вами на связи. Да, собственно, чего вам бояться, вон у вас какие защитники! Можно погладить?
- Лучше не надо, - предупредила Лешка, - после боя они в дурном настроении.
- Спасибо, капитан, будем на связи, - сказал я, пожимая полицейскому руку.
- Берегите Олесю, Богдан. Я видел много девчонок, но таких... Ну все, честь имею. Будем разбираться с этими стрелками. Может, найдем какую-нибудь зацепку.
И опять наступило затишье, которого, честно говоря, мы уже опасались. Озерная Мама у берегов замерзла, но довольно быстрое течение посредине не давало ей "уснуть". Земля отдыхала, укутанная теплым снежным одеялом. Только таежник гордо зеленел или серебрился, покрытый инеем.
Лешка лихачила на лыжах по первому свежему снегу на горных склонах, и надо сказать, что с каждым разом это удавалось ей все лучше. Поумневший Джек уже не пытался играть с ней в догонялки.
Для меня это было еще и время составления всяких отчетов, которые неизменно требовало руководство Горного заповедника. От одного из таких отчетов и оторвал меня взволнованный Джек, который прыгал, лаял, показывал на дверь. Я встал на лыжи и побежал за ним к реке, и еще издалека увидел барахтающегося в воде человека. Он пытался схватиться за прибрежный лед, выбраться на берег. Но на берегу стояли волки! Всего-то Белка и Снежка. Но ему-то откуда знать.
Я с детства хороший пловец. Но ныряние в обжигающе холодную реку - удовольствие ниже среднего. Однако деваться некуда, скинул лишнюю одежду - и в воду. На берегу мужчина, а точнее молодой парень, с ужасом таращился на волчиц. На шее у него болтался фотоаппарат.
- Лешка, срочно приготовь баню, теплую одежду, ну и все такое. Тут у нас "утопленник", - сообщил я по рации.
- А ты не бойся, будешь смирно себя вести, не укусят, - успокоил парня. - Как хоть зовут-то?
- Ма-ма-ма...
- Странное какое-то имя, ну что ж, с кем не бывает.
-Ма-максим, - наконец смог выговорить парень.
- Так вот, Ма-максим, не хочешь получить воспаление легких, надевай мою куртку и бегом за мной.
Когда мы добежали до шале, Олеся уже приготовила сухую одежду и хлопотала на кухне.
Пропаренный, накормленный Максим, наконец, пришел в себя. Его одежда почти высохла у очага. Нам пришлось учинить допрос: что он делал на территории заповедника?
Он признался, что очень хотел сфотографировать виды с вершины для одного столичного журнала, показал насквозь промокшее, все в подтеках удостоверение.
- Но почему без разрешения, без нашего сопровождения? Ты хоть соображаешь, в какую опасную зону полез? - не на шутку рассердился я.
- Буратины не тонут, - почти засыпая, пробурчал гость.
Ночь разбудила нас заревом пожара - горел сарай, где хранились корма для животных. Джек, Белка и Снежка спали, как убитые.
- Чертов засланец, я ему покажу, тонут ли Буратины, - зашипела, словно разъяренная кошка, Олеся, вскочила на лыжи, схватила фонарь, винтовку и помчалась по следам. Поздно. Внизу гаденыша ждала машина.
Спасти сарай нам не удалось, сухие корма вспыхнули, как порох. До конца зимы теперь нечем подкармливать наших питомцев. Пес и волчицы проснулись только к вечеру, шатались, как пьяные, и постоянно лакали воду. Нам опять пришлось просить помощи Санитарной службы. Очевидно, мнимый фотограф успел подсыпать какой-то дряни в еду наших животных.
Через день нам привезли недельный рацион кормов, так что за зверье мы теперь не волновались. Наши домашние питомцы тоже чувствовали себя хорошо, только немножко виновато.
- Ну, ваша-то вина в чем? - успокаивала, поглаживая их, Лешка, - вы даже не представляете, на какую подлость способны люди. Эх, вы, чистые верные души...
А я подумал: "Действительно, простота, хуже воровства. Хорошо хоть привез к шале деревья, поваленные лавиной. Будет из чего строиться".
Весна началась со строительных забот. Иногда на помощь ко мне приезжал старина Ник. Как мы выяснили, никаких заказов на фотографии заповедника журнал не делал. Если бы им потребовались снимки, то редакция обратилась бы официально. Впрочем, и так было ясно, что это не дремлют наши враги.
Теперь тяжесть обходов легла на Олесю. Но ничего, мы настолько втянулись в работу, что даже дальние переходы с тяжелыми рюкзаками, от которых раньше ломило все тело, были словно прогулки. В напарники Лешка брала собаку.
Особого внимания сейчас требовали глухариные токовища, которые годами птицы устаивали на одних и тех же полянах в дальнем таежном лесу. В брачный период они наиболее беспомощны. Кстати, кто-то считает, что свое имя птица получила потому, что живет в глухих лесах. Но дело, скорее всего, в другом. Когда глухарь поет для будущей избранницы брачную песню, несколько секунд он вообще ничего не видит и не слышит. Этим и пользуются браконьеры.
А вообще песня глухаря захватывающая, не похожая ни на что. Это и щелканье, и трель, и нежное щебетание. Заслушаться можно.
Я уже говорил, что путешествия Лешки в лес без приключений редко обходятся. Она близко не подходила к токовищу, потому что Джек мог спугнуть птиц. Но однажды заметила, как к глухарям крадется какой-то человек. Джек, лежавший рядом, тихо ворчал. Олеся нашла камень и швырнула его прямо в любителя глухариного мяса. Он схватился за лицо, и, не смотря на свои далеко не спортивные формы, резво скрылся в лесу.
"А что было делать? Не стрелять же в него, - сначала оправдывалась Лешка, - я даже и не думала, что попаду с такого расстояния. Просто пугнуть хотела". А потом вдруг распалилась: "Ну, сколько раз можно повторять всей округе, что охота в квадрате 40 категорически запрещена! Так вот, нас бьют, и мы будем бить! Пусть скажет спасибо, что Джека не спустила, в то пришлось бы лечить еще и ...".
- Ну-ну, остановись девочка, - притормозил я ее.
- Ну и девка у тебя, - рассмеялся гостивший у нас Ник. - С такой лучше не связываться.
- Да хватит всяких тварей бояться! - совсем разошлась Лешка.
- Он тебя видел? - забеспокоился я.
- Вряд ли, я пряталась за деревом. Он, по-моему, вообще не понял, откуда прилетело. Наверно подумал, что его какой-нибудь глухариный бог покарал.
- Ладно, успокойся, Робин Гуд, иди вон горячих пирожков поешь, Агнесса прислала, - отправил я на кухню нашу "воительницу".
Старина Ник, похоже, рассказал об этом случае всему городку. Без имен, конечно. А я прикалывался, что в заповеднике объявилась валькирия, которая, если что, бьет наотмашь без базаров.
Лешка потом долго обижалась, что я из нее всенародное пугало делаю, все равно люди догадываются о ком речь, и ей придется провести всю оставшуюся жизнь в лесу, как снежному человеку.
А в нашем лесу уже становилось тесно кабанам, семейство которых разрослось. Они жили в дубраве, что чуть выше "оленьего" широколиственного леса. Вообще-то с этими животными нужно быть очень осторожными, они могут проявить неожиданную агрессивность, особенно если вывели поросят.
Чаще всего мы выходили к их кормушкам рано утром - кабаны, как правило, ведут ночной образ жизни. Так что было меньше шансов встретиться с ними нос к носу.
Рассвет, если день обещает быть ясным, самое прекрасное время суток в заповеднике. Вершина Горушки покрыта туманом, сквозь который пытаются пробиться лучи. Клочки светящегося тумана причудливо меняются местами. И тогда возникает ощущение, что кто-то на небе встряхивает золотое покрывало. Но горный ветер быстро смывает краски, и тогда просто наступает утро.
Иногда туман густым белым молоком растекался по всему склону. В такие "слепые" или дождливые дни мы сидели дома. Однажды я наблюдал, как Лада безуспешно пытается поймать залетевшую в дом бабочку.
- Вот, не дурашка ли, - говорю, - такую красоту портить?
- А кто, по-твоему, умнее кошка или собака? - как-то хитро прищурилась Лешка.