Валерий Рогожников

Спасатель

Триста лет из частной жизни семьи крымского спасателя Юрки Костюка (Повесть, написанная Олегом Костюком для своего сына, которому очень хотелось знать, как началось жизнь на Земле и что было до того).

Рассказ первый. ВРЕМЯ КРЫС.
(Предчувствие удачи. Дорога на Караби. Белый снег. Собаки. Вертолет.)

Восход и радостен и светел, Но не открыть лицу лица... По переулкам гонит ветер Листы истлевшего свинца. (Из ранних стихов Юрия Костюка, Крым, Канакская балка, 2090 г.)

     Предчувствие удачи разбудило Юрку ранним утром. Как только спасатель Юра Костюк поднял над своей баржей перископ и осмотрел побережье, вверенное его попечению, привычная головная боль с лобных долей переместилась к затылку и утихла. Такой замечательной погоды он не помнил. Склоны Канакской балки и берег от Рыбачьего до Приветного хорошо просматривались даже сквозь потерявшую просветление, тронутую грибком оптику. Фенольная туча, висевшая последние две недели над Караби Яйлой, ушла в сторону Роман Коша. Крутые южные склоны Караби в лучах восходящего солнца, давно не баловавшего эти места, поблескивали свежевыпавшими обрывками полиэтилена, а вытекающий по балке к морю розовый кислотный туман с сиреневыми оборками болотных испарений опустился совсем низко и местами исчез. Впервые за полгода горы Янтуру и Стаурнын Бурну показали свои вершины, украшенные живописными обломками бетонных акведуков. Росинка еще спала в своем отсеке, и Юрка прошел по коридору к гидропонной установке, экономно присвечивая себе фонарем, что бы не задеть свисающие со стен кабеля и не загреметь отставшими от пола листами железа.
     Баржа приходила в ветхость, и если не отремонтировать ее в ближайшее время, зимние шторма выбросят судно на берег. А там крысы...
     Хорошо, что крысы выходят на поверхность только ночью или когда с запада наваливаются бурые туманы, снижая видимость в оптическом диапазоне до 5-10 метров. Днем эти опаснейшие звери (длина без хвоста-90 см, вес- 40 кг.) прячутся в своих штольнях, о которых у крымских спасателей ходят странные легенды. Похоже, что в этих подземельях крысы ни в чем себе не отказывают. А может это уже и не крысы...
     Впрочем, как всякий спасатель, Костюк философствовать не любил, а решения принимал, основываясь чаще на интуиции, чем на точном прогнозе. Да и что можно было бы прогнозировать в наше время... Сутки, a может и больше, относительной безопасности передвижения в горах погода обеспечивала - вот и славненько. Значит, можно выходить. Дальше оттягивать задуманное было нельзя.
     Надергав зеленого лука и выбрав десяток шампиньонов, выглядевших наиболее симпатично, Юрка перешел в кухню. Консервированный хлеб с салом, стакан порошкового молока, разведенного на слегка протухшей воде, грибы, лук и огромная кружка кофе - завтрак слишком роскошный, но сегодня придется покувыркаться от души, значит и заправиться следует плотнее обычного.
     Позавтракав, Юрий перешел в мастерскую, бросил в рюкзак пустой резиновый мешок, штатный продовольственный паек в жестяной упаковке, аптечку, моток бельгийской веревки в ярко-красной оплетке, закинул на плечо сумку с радиометром и универсальным химическим анализатором, взял из стойки автомат, проверил затвор, дослал патрон, влез в комбинезон химической защиты, надел противогаз, загерметизировался и вошел в шлюз.
     Обычных три минуты, необходимых на смену воздуха в шлюзе, тянулись сегодня слишком уж долго, но вот на панели загорелась разрешительная зеленая лампа, натужно завыли сервомоторы и тяжелый корабельный люк с ржавым пронзительным скрипом отошел в сторону. Теперь Росинка проснулась наверняка, но Костюка уже ни догнать, ни остановить было невозможно. Юрка опустил подъемный мост, перебежал на искореженную штормами пристань, сбросил стопор - и шаткое сооружение поднялось к высокому, крашенному суриком борту, отрезая Костюка от его надежного убежища. Задумываться об этом не стоило - впереди день, ночь и еще один день непрерывной работы. Если не случится что-нибудь непредвиденное...
     Росинка не спала уже давно. Она слышала, как Юрий встал, как пробирался, стараясь не шуметь, по коридору в оранжерею, как влезал в свои многочисленные доспехи и как осторожно откручивал маховики шлюза. Молодая женщина сидела, сутулясь, на узкой койке, укрытой спальным мешком, сжимала своими коленями мозолистые, потрескавшиеся от химикатов ладони и изо всех сил сдерживала отчаянный тоскливый вой, рвущийся из груди. Этот мерзавец ушел на Яйлу один. Он ушел потому, что так решил и ему было глубоко наплевать, на то, что Росинке придется опять быть сильной и ждать... Она знала, что минуты будут превращаться в часы, а сутки в годы. И так будет всегда, пока когда-нибудь этот богатырь с умом ребенка не останется в горах, спасая какого-то совсем постороннего человека, или по какому-нибудь другому не менее важному для него поводу.
     Всю жизнь ждать пока Он вернется? А откуда взять силы жить, если Он не вернется.
     Юрий торопился. На третий день надо быть на барже обязательно . К этому есть ОЧЕНЬ ВАЖНАЯ ПРИЧИНА. Кроме того, ожидается очередная заброска продуктов и воды.
     Интересно, откуда привозят продуктовые контейнеры молчаливые турки в яркокрасных комбинезонах высшей защиты? Скорее всего, с каких-то складов в свое время неиспользованных военных припасов. Харчи, конечно, не первой свежести, но спасибо, что хоть такие есть... Юрку жизнь не баловала, а полуголодные школьные годы в Керченских катакомбах и учеба в колледже спасателей приучили его к постоянной сдержанности в еде, но вот Росинке сейчас не помешало бы немного больше разнообразия и натуральных витаминов.
     Хорошо бы и их найти в контейнерах. Ведь заказывал... Никогда нельзя было сказать заранее, что придет в следующую заброску. Иногда бывали и сюрпризы. Например, прошлый раз пришла Большая Британская энциклопедия. Юрий хотел ее выбросить за борт - Росинка не разрешила. Зачем ей все это? Да еще на английском языке? Но чаще всего приходили вещи очень полезные. Например: его пятнистый герметический комбинезон, тяжелые десантные сапоги с окованными каблуками и носками, противогаз, бронежилет, автомат с инфракрасным прицелом - все это было с тех же ближневосточных складов. Если бы не запасливость военных, то спасатели в Крыму не смогли бы не только кого-либо спасать, но даже прожить более трех минут вне пределов своих бронированных убежищ. Впрочем, плачевное состояние экологии в Крыму состоялось не без помощи тех же военных...
     Мудрейший из Всевидящих Чик Двенадцатый возлежал на ложе из лечебных морских трав, прикрыв выцветшие от старости глаза полупрозрачными веками. Его личная штольня новейшей постройки была, естественно, самой глубокой и комфортабельной. Две молоденькие особы только-только прошедшие первую линьку, массировали его впавшие бока, перемигиваясь о чем-то своем... Они были уверены, что их повелитель спит, поэтому вели себя столь нескромно. Но Чик не спал. В этот момент он глазами Наглого Сыта (великолепный, кстати, разведчик, давно пора наградить) смотрел с обломков ретранслятора на одинокого человека, передвигавшегося по пляжу в сторону Большой Трубы и размышлял:
     " Не зря человек вышел из своего убежища в одиночку. Стоило бы послать боевых Крыс и пригласить это нелепое зловонное чудовище в противогазе к себе на беседу, но человек вооружен, а боевики (в отличие от рабочих Крыс) стоили крайне дорого. Поэтому не станем торопиться и подождем, когда человек будет возвращаться. К этому времени он устанет и тогда погибших может быть гораздо меньше. А если к тому времени стемнеет или появится Бурый туман, то потерь можно вообще избежать...
     Возвращаться на баржу человек будет обязательно, ведь на барже остался второй ... А не вернется - тоже не велика беда. Люди в скором времени уйдут все. В никуда... "
     Заложив полученную информацию и размышления к ней в мозг секретаря, Мудрейший из Всевидящих перевернулся на брюхо, подставляя спину нежным, но сильным лапкам своих любимиц, и переключился на другие проблемы, не заботясь более о происходящем в устье Канакской балки. Все решится само собой, в положенное время и в пользу его племени. Наступило время Крыс. И надолго...
     По лабиринту узких, хорошо протоптанных крысами троп Юрка пробрался сквозь руины бетонных зданий пансионатов и вышел к гигантской трубе транс-крымского этиленопровода. Наполовину погрузившаяся в грунт, огромная двенадцати метров в диаметре труба приходила в Крым откуда-то из под Запорожья, пересекала степную, а потом низкогорную часть, и ныряла в систему туннелей под Караби Яйлой. На южный берег труба появлялась из под известняковых обрывов Яйлы, вдоль Канакской балки пересекала береговые хребты и по шельфу, огибая глубоководные места, уходила морем в сторону Румынии. Этиленопровод не функционировал с времен царя Гороха, был в нескольких местах взорван охотниками за мутантами, но идти по его ржавой поверхности считалocь самым безопасным путем от моря в горы.
     Юрий поднялся на трубу по ржавым стальным скобам и пошел на север, привычно прощупывая дорогу впереди себя стволом автомата. В долине болотные заросли были буйны, опасны, но невысоки, и почти нигде не достигали края трубы. Но там, где оползни, соскальзывавшие с бортов балки, выходили на этиленопровод, кусты ежевики смыкались над тропой так плотно, что опасность атаки какой-нибудь осатаневшей от голода гигантской ядовитой лягушки или, не дай боже, саламандры была весьма велика. На этот раз пронесло.
     Великий ШИ был сыт, и двигающийся по Железной трубе человек не привлек его внимания. Свернув в клубок свое тяжелое пятидесятиметровое тело, грозный потомок крымского полоза был полон послеобеденного блаженства и равнодушия ко всем эти двуногим, четвероногим и шестиногим, в резиновых костюмах и без какой-либо видимой одежды, в стальных птицах и железных лодках, в глубинах гор и в ближнем космосе. Великий Ши при необходимости мог проникнуть в мозг любого из них и заставить делать все, что полозу пожелалось бы, но зачем? Ши был сыт...
     Четыре часа неторопливого хода - и труба вывела Юрия через прибрежное низкогорье к Новым Виноградникам. Местность эта со столь устаревшим названием была совершенно пустынна. Даже трава не росла на ядовитых щебнистых склонах. Крысы сюда не заходили, нечего было им здесь делать, но мутанты в этих местах частые гости. А вот и свежий след. Шесть пальцев на ноге... Раньше было семь. И отпечаток стопы очень четкий и большой. Видно, очень крупный экземпляр. Надо как-нибудь вернуться сюда и проследить берлогу этого чудовища. Такая шкура баксов на пятьсот потянет. Если не больше... Скорее всего они выходят на поверхность из трубы где-то здесь, по тщательно замаскированным норам, потому что дальше этиленопровод уходит под Яйлу и до самого Белогорска на поверхности земли не появляется.
     Белогорск в описываемые времена был административным центром Крыма, поскольку в развалинах Симферополя, после взрыва комбината по очистке плутония, случившегося лет пятьдесят назад, можно было безопасно передвигаться только в танках с высшей противорадиационной защитой. Да и то - не особо мешкая.
     В Белогорске, кроме разных неизвестно чем занимающихся административных служб и воинских подразделений национальной гвардии, стоит экологическая экспедиция ООН и Крымский спасательный отряд, в патруле которого служат Костюк и Росинка. И хотя население Крыма в своем большинстве покинуло полуостров давным-давно, спасателям работы хватало. Основным блоком задач спасателей в Крыму было обслуживание отрядов экологов, мусородеструкционных групп, научных экспедиций, разведчиков-радиометристов, и рабочих управления дезактивации. Кроме того добавляли забот любители острых ощущений, собирающиеся в буйные ватаги с крутой целью пересечь Крымские горы пешком (хотя бы по меридиану), но мало кому это удавалось...
     Вот и на днях в предгорьях Чатыр Дага, недалеко от Ангарского перевала, снесло полиэтиленовой лавиной целую экспедицию японских альпинистов. Большинство отделалось легким испугом, но четверых нашли только через сутки, в трех километрах северней Кутузовки, совершенно раздетыми и с аккуратными дырочками в затылке. В спасотряде говорят, что это работа мутантов. Может быть... Только зачем мутантам одежда, или, скажем, японская обувь при их ногах с длиной стопы около сорока сантиметров...
     По крутому глинисто-щебнистому склону Юрка поднялся метров триста и вышел к источнику - началу ручья Бахлаяр. Вытекающая из под земли вода была очень похожа на настоящую, но сапоги от нее разваливались через три-четыре дня, а кожа на ногах облазила почти мгновенно. По чудом сохранившимся остаткам тракторной дороги Юрка поднялся к входу в ущелье - Большим воротам, наиболее удобному выходу на плато со стороны Рыбачьего. Еще пятнадцать минут быстрой ходьбы - и Костюк выбрался на край плато. Здесь его ждала неприятная встреча. Пять крупных горных волков вышли на тропу из-за ближайшего гребня и остановились, перекрывая дорогу в глубь плато.
     - Выясняют мои боевые возможности,- сообразил Юрка и вскинул автомат.
     После первого же предупредительного выстрела волки исчезли, будто растворились в желтоватом дымчатом мареве, но Юрка чувствовал их где-то здесь. Рядом... До темноты они вряд ли сунутся, значит есть время заняться другими проблемами.
     Поднявшись на ближайший холм, с которого отлично просматривались ближайшие окрестности, Юрка присел на камень, снял противогаз и осторожно вдохнул воздух. Дышать было трудно, но можно. Если не долго... Но ведь перекусить как-то надо было...
     Рваный Бок - вожак стаи лежал расщелине скалы всего в семи метрах, когда человек снимал противогаз. Это был очень удобный момент для нападения. Участь человека была решена вожаком еще в то время, когда Костюк проходил Большие Ворота, но собачья часть крови вожака запрещала нападать на человека днем. Скоро придет ночь и волчья кровь возьмет свое.
     - Человек будет убит, потому что эти горы принадлежат волкам и волчата голодны. Человек умрет сегодня ночью - так решил вожак стаи Рваный Бок. Это не было местью за брошенных на произвол судьбы предков, которые так верно служили людям несколько тысяч лет. Просто в горах не хватало еды ...
     К пещере Бузулук Коба Юрка подошел вовремя. За пол часа до наступления темноты. Осторожно спустившись по глыбовому навалу крутого наклонного дна входового зала, Юрий вышел к отвесу над глубоко протаявшим подземным ледником.
     Присвечивая себе фонарем, Костюк разыскал титановый скальный крюк,забитый перед обрывом в стену кем-то из первобытных спелеологов, закрепил за него веревку и подергал для проверки надежности. Конечно, это была еще та проверка, но на более серьезный подход к безопасности Юрка не был способен. Да и падать всего-то метров пятнадцать. Можно было бы и спрыгнуть, если бы не проблема возвращения на поверхность.
     Накрутив веревку на поясной карабин, Юрка соскользнул на ледник, отцепился от веревки, спустился в дальний конец зала и по узкой щели между ледником и известняковой скалой протащил свое снаряжение к надежному убежищу, сооруженному еще его отцом. Это был небольшой грот в скале. Лежанка и примитивный столик, сложенные из плит камня, составляли нехитрую меблировку. От пещерного холода грот отделял лист фольгированного полиэтилена, которым был завешен вход. Лежанка была покрыта пенополиуретановым ковриком, а на столике белела парафиновая свеча в самодельном подсвечнике из крупной гильзы и стояла портативная рация в герметичном низкотемпературном исполнении. Вот, пожалуй, и весь комфорт.
     Костюк зажег свечу, снял с себя оружие и сумки, свалил в угол и занялся рацией.
     Росинка отозвалась сразу, видно ждала его связи в корабельной радиорубке.
     - Ты опять ушел на Караби один? Я скоро с ума сойду из-за твоих фокусов.
     - Да что ты, Росиночка, у нас здесь отличная компания.
     - Не ври, негодяй. Я по голосу слышу, что ты врешь.
     - Прости, родная. Какие новости?
     - Радировал из отряда Бравин. Похоже, что он догадывается, где ты.
     - Это плохо.Уходим из эфира. Разговор не регистрируй. Домой вернусь завтра к вечеру. Целую. Конец связи.
     То, что Бравин, догадывается, куда ушел Юрий, было действительно плохо. Нехорошо было и то, что Костюк не выдержал и вышел на связь с баржей. Но может пронесет. Не из таких неприятностей выкручивались...
     Отыскав в щели за лежанкой кирку и прицепив на каску светильник, Юрка вылез из убежища. Поиски меток на стенах и определение тщательно замаскированного входа в забой заняли еще минут десять. Разбросав щебень в заветном месте и отодвинув большую известняковую плиту, Юрка влез в полукруглую дыру и, где-на коленях, а где-ползком, пробрался в небольшой гротик, вырубленный еще его отцом в теле ледника. Там, в стене, в общей ярко оранжевой фирновой массе залегал совершенно БЕЛЫЙ с вкраплениями прозрачных кристалликов льда слой ЧИСТОГО СНЕГА. Проверив для очистки совести забой радиометром и химическим анализатором, Костюк наколол снег крупными глыбами, обернул зеркальной фольгой и теплоизолирующей тканью, вложил в герметичный прорезиненый мешок, сунул сверток в рюкзак и поволок на выход из норы. Упакованный таким образом снег продержится часов двадцать. А больше и не надо. На барже есть холодильник.
     Задвинуть плиту на место и привалить ее камнями - дело необходимое, и Юрий проделал это с несвойственной ему тщательностью.
     - Все! Можно отдохнуть.
     До рассвета оставалось два часа, как раз есть время слегка расслабиться и выпить кружку бульона. Юрка возвратился в свое убежище, разжег небольшой костерок из пары таблеток сухого топлива, растопил к алюминиевой кружке немного снега, бросил в воду таблетку куриного бульона и вскипятил. Вкусно! Настоящая чистая вода - роскошь, доступная в эти трудные времена только очень богатым людям, а в виде природного ископаемого снега - почти никому.
     Вещевой мешок Костюка теперь стоил огромных денег, и, если бы кто-нибудь узнал о Юркиной тайне... Лучше об этом не думать. В таком прискорбном случае Костюк не поставил бы за свою жизнь и использованного фильтра от противогаза.
     Время, отпущенное для отдыха, пролетело мгновенно, и Юрка, одев на себя все свое снаряжение, последний раз осмотрел убежище, что бы убедиться в отсуствии следов, по которым можно было бы определить хозяина. "Вроде все в порядке. Можно возвращаться" - и пошел на выход из пещеры.
     Пятнадцать метров подъема по веревке даже с полной выкладкой и после бессонной ночи для спасателя - не проблема. Перехватывая веревку руками и зажимая ступнями, Юрка выбрался из обрыва очень быстро и уже собирался снять веревку с крюка, как вдруг острое ощущение опасности, пришедшее откуда-то со стороны, заставило его судорожно ухватиться за веревку левой рукой и отвести назад правую. И вовремя...
     Огромный волк зловонной тушей обрушился Юрию на грудь и мощные челюсти сомкнулись у человека на шее... Если бы не титановый воротник бронежилета, то ... Левая рука удержала Костюка от падения в колодец вместе с обезумевшим от голода и ожидания животным, а лезвие автоматического ножа, закрепленного на запястье правой руки, вспороло грудную клетку и рассекло сердце волка. Перебросив мертвое тело через себя, Юрий длинной очередью из автомата полоснул по серым теням, мечущимся на фоне низкого неба.
     Засунув, не маркируя, снятую веревку в рюкзак, Костюк вышел из пещеры и быстрым, очень быстрым шагом двинулся в сторону Больших ворот. Обратная дорога от Бузулук Кобы к краю плато заняла всего час, и все это время Юрку не покидала уверенность, что самая неприятная часть его путешествия еще впереди. Когда он вышел к обрывам и посмотрел вниз в сторону моря, то еще раз убедился, что предчувствия его вновь не обманули.
     За ночь ветер переменился. С запада вдоль моря пришли красно-бурые аммиачные облака и затопили побережье почти полностью. Только узкие гривы водоразделов, ведущие к Приморским вершинам, были свободны, но на их голых склонах Юрка будет виден, как муха на лысине представителя ООН в Крыму. В случае каких-либо неприятностей в этих местах совсем некуда было скрыться.
     - Делать нечего, придется идти по хребтам, - прикинул Костюк, - если без приключений добраться на вершину прибрежного хребтика Янтуру, то там на опорах еще висят троса канатной дороги. По ним можно очень быстро спуститься прямо к пристани. Ну а на пляже, конечно, используем весь боезапас. Там, наверняка, ему устроят торжественную встречу все хвостатые и ядовитые твари побережья.
     Юрка снял маску противогаза, протер чистой тряпочкой стекла, смазал их специальным составом (чтобы не потели) одел противогаз, подтянул ремни, взял автомат на изготовку и заскользил по склону, увлекая за собой щебнистые потоки. Усталости он не чувствовал - обостренное чувство опасности подстегивало молодое, сильное,хорошо тренированное тело спасателя.
     Всего два часа понадобилось парню, чтобы спуститься с яйлы и выбежать на южный склон Янтуру, но все же не успел избежать неприятностей. Геликоптер с хорошо знакомыми опознавательными знаками спасательной службы настиг его, когда до канатки оставалось метров триста. Бежать дальше сразу стало некуда и Костюк остановился. Машина, подавая сиреной знак "Не двигаться! Стреляю без предупреждения", сделала небольшой круг и села между Юркой и эстакадой. Двигатели взревели и затихли. В наступившей тишине мелодично скрипнула турель пулемета.
     - "Эх, сейчас бы кубарем по склону в туман, - тоскливо прикинул Юрка, - но там крысы... Нет, лучше уж пулемет..."
     - Привет, спасатель, - прогремел искаженный усилителем голос, - интересно, откуда ты тащишь свой красивый рюкзак?"
     - "Значит, не просто грабить будут, - огорчился Юрка - вначале будут пытать".
     - Кто это такой любопытный? Выходи! Поболтаем. - показывать страх в таких случаях было не принято, да Юрка и не очень-то боялся. Вся жизнь его проходила по границе жизни и смерти.
     Ствол пулемета красноречиво порыскал поперек склона и уставился лазерным прицелом прямо в живот Костюку.
     - Спасибо за приглашение, дружище, только вначале брось свою тарахтелку крысам. А то разговор может получиться слишком коротким.
     Торговаться не приходилось и автомат улетел в туман. Невелика потеря в сложившейся ситуации.
     - Да ты у нас просто молодец! А теперь нож отстегни с запястья. Уж больно ты с ним ловок.
     Юрка с сожалением отстегнул нож и бросил за спину. Ножа было жаль. Без ножа он себя чувствовал, как без штанов. Еще с колледжа...
     Дверь геликоптера откинулась, и на щебенку спрыгнул долговязый начальник Белогорского спасательного отряда Саша Бравин в замечательном яркокрасном флуоресцирующем комбинезоне - такую одежку на складе ООН получали только самые достойные.
     Значит это он... А кто же еще? Среди спасателей давно ходили слухи, что Бравин не только спасает, но и мародерством балуется. В спасотряде не считалось особым грехом снять с покойного хорошие ботинки, но некоторые фокусы начальника попахивали бандитизмом. Интересно, кто остался в вертолете? Может никого и нет. Саша делиться не любит.
     Похлопывая ладонью по прикладу автомата, Бравин отошел от геликоптера и остановился перед Юркой метрах в пяти:
     - Сними рюкзак, мужик, не хотелось бы портить твой груз.
     Бравин презирал этого понурого безоружного гиганта стоящего перед ним с мешком ЧИСТОГО СНЕГА. Он презирал Костюка всегда, как всех, с кем имел дело. Бравин был немолод и удачлив, его опыт с годами превратился в небывало опасную хитрость, но непомерная самоуверенность наградила начальника спасательного отряда некоторой умственной близорукостью. Он ни на минуту не сомневался, что сможет вытянуть из своего подчиненного необходимую информацию, прежде чем пристрелит юнца.
     Юрий сбросил рюкзак и поставил перед собой. Без тяжелого рюкзака за плечами он чувствовал себя несколько свободней. Еще бы немного времени на то, чтобы собрать силы к последнему прыжку... И Костюк заканючил, растягивая слова:
     - Может отпустишь, Саша... Рюкзак твой. Там ЧИСТЫЙ снег. Его тебе хватит надолго. А мне бы сейчас вниз. Меня Росинка ждет. Ты же знаешь, в каком она состоянии...
     Звериным чутьем опытного преступника Бравин почувствовал опасность и отступил на шаг, передернув затвор автомата, который наверняка был заряжен бронебойными патронами. Даже Юркин французский титановый бронежилет, выменянный в прошлом году у заезжего мафиози, не спас бы парня, а в умении Бравина стрелять метко и не долго раздумывая Костюк не сомневался. Дело становилось безнадежным.
     Уверенный в своей силе и позиции Бравин начал первый тур пыток:
     - Умный ты парень, Юра, а дурак. Как же я отпущу тебя, пока не узнаю, где твоя нора. Ведь мне твоего рюкзака мало, Юрочка. Мне нужен твой забой. О нем давно легенды ходят. И вот мне повезло. Ты вздумал с Росинкой побеседовать в эфире, а я благодаря этому нашел возможность побеседовать с тобой в столь неофициальной обстановке. Это крайне удачно, что ты имеешь Росинку... Ты понял меня, парень? Да не потей ты так. Если ты мне покажешь откуда носишь снег, с ней ничего не случится. Ну а если будешь хорошо себя вести по дороге на Яйлу, я может быть возьму тебя в компаньоны...
     - Да бог с ним с компаньонством, Саша. Мне ничего не надо. Ты только Росинку не трогай. Она не знает, где нора. Святым духом клянусь - не знает. А я покажу забой - там есть еще немного снега. Вот только рюкзак освобожу. Туда идти километров двадцать, а я устал.
     Юрка дрожащими руками распустил узел на рюкзаке, вскрыл резиновый мешок и стал выкладывать крупные белые глыбы ЧИСТОГО СНЕГА на дымящуюся аммиаком радиоактивную землю.
     Увидев столь варварское обращение с драгоценным деликатесом, Брагин взревел:
     - Парень, стой! Ты что, спятил со страха? Здесь же тысяч на двести! - И бросился к рюкзаку, прикрывая снег шикарными американскими перчатками.
     Тяжелый удар в челюсть свалил его на землю. Потом еще один удар кованым сапогом под обрез каски... В висок...
     - Вот и все, Саша, лучше бы ты ничего не обещал, - укорил покойного Юрка,- может быть и рука не поднялась...
     Костюк загерметизировал остатки снега, подобрал Бравинский автомат, взвалил на плечи тяжелое тело своего начальника и потащил в геликоптер. В кабине, конечно же никого не было. Оба автоответчика выключены, зато противорадарная защита работает на полную мощность. Наверняка, никто не знает, куда улетел начальник спасательного отряда. Не любил покойничек делиться...
     Заложив две толовые шашки под топливные баки и обрезав бикфордовы шнуры покороче, Юрка вернулся к тому месту, где еще пятнадцать минут назад решался вопрос, кто останется жить. Глухой спаренный взрыв разорвал баки, поджег горючее и геликоптер запылал огромным дымным костром.
     Юрка немного поискал свой нож, не нашел, забросил за плечо полупустой рюкзак, широкой дугой обогнул коптящие обломки геликоптера и быстрым шагом, переходящим в бег, направился к эстакаде подъемника. Времени оставалось в обрез. Уже темнело...
     Спуск по тросу подвесной дороги - не подарок в конце такого путешествия. Разыскав в камнях припрятанные блок и тормоз, Юрка встегнул их карабином в несущие кольца комбинезона, откинулся головой к склону и заскользил вниз, сопровождаемый пронзительным свистом и снопом искр.
     Полет вдоль изрезанных селями склонов, сквозь бурую ядовитую толщу облаков и неизвестность, состоящую в том, что проржавевший трос мог где-то не выдержать, более эмоционального человека мог травмировать, но Юрка только в очередной раз пообещал себе больше на канатке не ездить и позволил себе слегка погрустить. Ему очень было жаль своего ножа. Жалко было и выброшенного снега. Почему-то было жаль себя. А больше всего ему было жаль Росинку... Он не мог объяснить себе, отчего ему так стало мерзко на душе. У них есть работа, они здоровы, а впереди лет пятнадцать жизни... Если повезет... Наверное это усталость.
     Когда Костюк почти в полной темноте спустился на побережье и выбежал к причалу, отстреливаясь от крыс из Бравинского автомата, Росинка опустила мост и прикрыла его по-женски аккуратным и метким огнем.
     Дегазацию они на этот раз проводили особенно долго и тщательно. Потом, конечно, были упреки, слезы и молитвы о прощении. Скандал не первый, не последний и не самый шумный. Потому, что завтра у Росинки - день рождения и у них на столе будет МОРОЖЕНОЕ...
     Как каждый год...




Рассказ второй. ПЕРВАЯ ПОЛОВИНА НОЧИ. (Благодарность. Заморские подарки. Зима. Сын родился. Проблемы с пришельцами.)

Давай, мой друг, поднимем рюмки, Сегодня нам, как встарь, дано Смотреть на мир кристально хрупкий Сквозь драгоценное вино.

(Надпись карандашом на кожухе радиостанции Автор неизвестен. Год тоже.)

     - Спасательный пост на Форосе накрыт обвалом, погибли все. Трупы найти не удалось. Возможно, уничтожены крысами.
     - Ялтинский пост уничтожен селем. Личный состав эвакуирован. Жертв нет.
     - В защитном куполе Алуштинского поста возникли микротрещины. Личный состав отравлен фенолом и в тяжелом состоянии эвакуирован в Белогорск.
     - Судакский пост. Вспышка черной оспы. Начальник поста объявил карантин и через три дня сжег себя напалмовой бомбой вместе с личным составом. Посмертно награжден орденом Спаситель Планеты.
     - Пост в Канакской балке атакован крысами. Инспектором Хозяйственного управления зарегистрирован перерасход боезапаса. Начальнику поста старшему спасателю Костюку Ю.С. объявлен выговор без занесения в личное дело.
     (Из сводки прессцентра Крымского чрезвычайного
     Экологического комитета ООН)
     Бравина искали всем наличным составом спасательной службы Крыма две недели (начальник Белогорского поста имел где-то в верхах очень влиятельного родственника), пока бесцельное шатание по горам не надоело спасателям до тошноты и Юрий (посовещавшись с Росинкой) не "нашел" обломки вертолета там, где совсем недавно сам его и сжег... Конечно, совершенно случайно...
     Все, что осталось от мужественного начальника спасателей, собрали в серебряную колбу и захоронили в Филадельфии на кладбище Героев Земли под звуки гимна ООН и тридцать три залпа из пехотного оружия, а Юрка получил внеочередной десятидневный отпуск и первую в жизни благодарность от начальства...
     Что делать с отпуском, было совсем непонятно, поскольку накопить что-либо значительное из нищенской зарплаты спасателя было практически невозможно, а ехать без денег - некуда. Жаль... Впрочем, эта проблема решилась сама собой, потому что в это время, как обычно с большим опозданием, прибыл турецкий мотобот, который каждую осень развозил припасы немногочисленным спасательным постам Черноморского побережья Крыма. Забот стало сразу чрезмерно много, и Костюк с удовольствием отложил размышления об отпуске на некоторое неопределенное время. Тем более, что и сменить их было бы некому...
     Мотобот пришвaртовался по правому борту и на баржу выбрался коренастый неряшливо одетый капитан Юсуф. Когда вежливо встреченный на трапе капитан добрался до кают-компании, где его ждало нехитрое угощение, и снял противогаз, миру явилась несколько дней небритая, сивая, шелушащаяся физиономия.
     Пошмаргивая носом и кося глазом на графин, капитан сиплым проникновенным голосом сообщил Костюку:
     - Я тут уже почти две недели. На всем побережье только твой пост еще держится. Бери, парень весь груз. Из-за одного поста вряд ли кто будет гонять бот через море, а уж до весны оказий уже не будет совершенно точно. И пусть черноморские катраны обгрызут мне усы, если я лично на все это не клал...
     В этом месте своего монолога бравый, много повидавший на своем веку капитан перешел с ломанного английского на не менее ломанный, но очень образный трехэтажный русский, которым еще семь с половиной минут объяснял Юрке, почему больше не хочет связываться с такой дохлой фирмой, как ООН. Мы его выражений цитировать не будем, хотя в современной литературе приводить нецензурные выражения почему-то стало модным...
     Предложение Юсуфа было противозаконным, и все же капитана можно было понять - ему до смерти надоело шататься вдоль очень опасных для плаванья берегов, да и горючее было на исходе, а команда уже была готова выбросить за борт как груз, так и самого капитана.
     Юрка размышлял недолго. Законность операций с разгрузкой бота его не волновала совершенно. Тем более, что снабжение поста становилось все хуже и хуже, а тут появлялась возможность прилично запастись оружием и продуктами. Поэтому, посомневавшись (для виду) минут пять, Юрка согласился взять ответственность за груз на себя.
     Приняв по сто грамм коньячного спирта (Костюку еще в прошлом году удалось солидно запастись этим волшебным напитком по ходу спасательных работ в завалах хранилищ Масандровского винзавода), Юрий и капитан бегло просмотрели документы и вернулись на палубу, чтобы начать разгрузку.
     С трудом запустив кормовую лебедку, Юрка с Росинкой начали перетаскивать контейнеры с палубы мотобота на баржу. Капитан Юсуф и его матросы с интересом следили за их потугами из рубки бота, хотя были обязаны помогать. Прикинув объем работы, Костюк понял, что им вдвоем до темноты с разгрузкой не справиться и притащил из трюма десятилитровую канистру в которой булькало то, что от него и ожидали бравые моряки.
     Увидев канистру и попробовав ее содержимое моряки шумно и охотно включились в работу. Экипаж бота запустил свою носовую лебедку и под гортанные крики за неполные два часа очень профессионально перегрузил все необходимое с одного судна на другое.
     После окончания работ Костюк и капитан спустились в кают-компанию баржи, чтобы покончить с формальностями. Накладные Юрка подписал, не вчитываясь, чем капитан был несказанно доволен, потом перешли за обеденный стол, где их ждал слегка разведенный клюквенным соком спирт, консервированное сало, вспоротые армейским ножом банки с тушенкой, колбасным фаршем и солеными оливками, а также омлет с грибами, приготовленный Росинкой из яичного порошка и шампиньонов. Первые сто грамм выпили вместе. Потом капитан пил сам. Громко чавкая и отрыгивая, неопрятно закусывал и безмерно хвастался своими доходами. После третьего стакана турок, еле сдерживая обильные добрые слезы, полез целоваться:
     - Послушай старого Юсуфа, парень. Нечего тебе и твоей женщине здесь делать . Ты уважил меня, я хочу помочь тебе. Забирай жену и грузись на бот. В Анатолии у меня есть дом, в котором всем места хватит.
     Юрка не возражал - не имело смысла. Из опыта подобных договоров, можно было быть уверенным, что проспавшись, капитан забудет о своих обещаниях и начнет, в лучшем случае, мелко торговаться, а скорее всего ограбит до нитки.
     Конечно, Росинку не мешало бы куда-нибудь отправить, но уговорить ее не удастся - это Костюк знал наверняка. Уехать вместе, заплатив турку кое-какими припрятанными драгоценностями (случалось подбирать на местах происшествий), можно было бы. Но оставить пост без смены? Нет. Ребята ему этого не простят. Да и кому нужен в Анатолии спасатель широкого профиля без знания турецкого языка и очень плохим английским? Там своих нищих хватает...
     Из-за стола лихого турецкого капитана с трудом вывели его матросы, недовольные задержкой. Юсуф пьяно рыдал, лез к матросам драться, пытался удержаться за столом, хватаясь за привинченные к полу стулья, потом обвис на руках и отключился.
     С трудом затащив капитана в рубку, матросы пристроили его около штурвала, где тот сразу пришел в себя и начал командовать. В недрах бота заурчал движок, команда засуетилась на палубе, выбирая швартовные концы, и мотобот, лихо развернувшись и попрощавшись замысловатой сиреной, ушел в ночное море разукрашенный огнями, как рождественская елка.
     Если бы Юрка верил в бога, то он бы с благодарностью перекрестился - восточный темперамент капитана Юсуфа и его флибустьеров очень утомлял.
     Отдохнув остаток ночи, Костюк и Росинка принялись сортировать груз, в котором оказалось много полезных вещей. Особо порадовала Юрку портативная атомная электростанция, которую он столь долго и безнадежно выпрашивал у начальства. В этот раз она тоже предназначалась не ему, но забрать что-либо, попавшее в руки Костюка, было гораздо сложней, чем не дать... Очень во время и к месту оказалась на барже эта эта атомная железяка. Дизеля баржи давно уже дышали на ладан, аккумуляторы тоже выработали свой ресурс, а без электроэнергии пост был обречен на скорую и бесславную гибель. Теперь энергии хватит надолго - на остаток жизни экипажа, а потом еще на десяток таких же жизней...
     Большая гидропонная установка, обнаруженная в одном из самых больших контейнеров, на барже была ни к селу ни к городу. Во первых - ее негде было разместить, а во вторых - им и малой хватало. Другой бы спустил ненужное барахло за борт, но практичный Костюк, перетащил контейнер на бак и принайтовал попрочней - может что-нибудь в хозяйстве пригодится.
     Контейнер с боеприпасами Юрка вскрывал с некоторым волнением. Прошлый раз вместо оружия прислали двадцать раскладных детских колясок с запасными колесами. Против ожидания в контейнере нашлось десяток гранатометов, три мощных огнемета, пять пулеметов легких и два тяжелых - зенитных. Ко всей этой роскоши придавался солидный боезапас, лазерные прицелы и многое другое часто совершенно непонятное, но явно смертоносного назначения.
     Увидев эту роскошь, Росинка заканючила:
     - Юрочка, родимый, дай стрельнуть разочек!
     Костюку и самому хотелось, что-нибудь попробовать, тем более, что арсенал баржи столь значительно пополнялся, что и экономить боезапас уже не имело особого смысла. Поэтому он, проверив один из гранатометов, зарядил его и протянул Росинке:
     - Видишь вон ту бетонную стену? Постарайся попасть и помни мою доброту.
     Росинка попала. Потом и Юрка не промахнулся. Разохотившись, супруги перемололи гранатами остатки санатория Маяк в пыль, пока Юрка не очнулся от боевого угара и не отобрал у азартной женщины столь полюбившееся ей оружие:
     - Жене положено быть нежной, заботливой и ласковой, а оружие ей вовсе не к лицу.
     - Тебя бы давно уже крысы съели, умник, если бы я была только нежной и ласковой, - огрызнулась Росинка, со вздохом расставаясь с смертоносной игрушкой.
     Пересчитав и оценив роскошную, по их мнению, добычу, Костюк и Росинка разместили оружие и боеприпасы на барже таким образом, чтобы имущество предназначенное для хранения было в безопасности от сырости, а определенное для использования, - под рукой.
     Юрка, по причине своего выдающегося здоровья, к медицине был совершенно равнодушен, но Росинка, обнаружив томограф, очень приличный французский аптечный автомат и набор хирургических инструментов, была рада находке безмерно. Бросив все дела, она зарылась в прилагаемую ко всему этому литературу, чем очень порадовала Юрку, поскольку достала его Росинка несказанно своими советами по поводу методов перетаскивания, размещения и хранения доставленного турками барахла.
     Оставив Росинку в медицинском отсеке с ее добычей, Юрка осторожно прикрыл дверь, облегченно вздохнул и продолжил свои занятия, записывая в инвентарную книгу каждую мелочь неаккуратным, но разборчивым почерком. Костюку необходима была уверенность в том, что если что-то с ним случится, Росинка при помощи его записей сможет свободно ориентироваться в хранящихся на складах запасах.
     В процессе дальнейших разборов с грузом, Юрка обнаружил несколько контейнеров с продуктами, которые порадовали его разнообразием консервов и круп. Маловато оказалось сахара, но зато подсолнечной халвы и леденцов хватило бы на годовое довольствие целой роты спасателей.
     "Когда кончится спирт, можно гнать самогон из леденцов, - рассудил про себя Костюк,- а если что-то получится из халвы, то дефицит водки экипажу баржи не грозит". Сам Юрка спиртного практически не употреблял (разве только по случаю), но в расчетах между крымчаками самогон шел, как самая полноценная валюта.
     Ничего не мог придумать Юрка по поводу полезности огромной академической коллекции семян из Никитского ботанического сада. Капитан бота снял этот контейнер с заброшенного, разрушенного пирса Ялтинского порта в надежде, что в этом, снабженном высшей защитой ящике, из нержавеющей стали упрятано что-то очень ценное, но разобравшись в спецификации, спихнул груз Костюку. Поскольку ничего приличного слету в голову не пришло, а долго думать было лень, то Юрка запихнул контейнер в самый дальний угол кормового трюма и забыл о нем навсегда.
     Осень принесла затишье в дела спасателей. За сентябрь и октябрь было только шесть выходов в горы, причем два из них ложные, поэтому Костюк имел достаточно времени, чтобы переделать систему энергоснабжения баржи и укрепить корпус.
     Отступившая угроза голода, некоторый достаток и комфорт, пришедший на баржу в результате визита турецкого бота, постоянное присутствие где-то совсем рядом родного человека смягчили характер Росинки. Она полюбила вечерами пристроиться в радиорубке с каким-нибудь шитьем или штопкой за спиной у Юрки, пока тот не спеша обшаривает эфир, и следить, как указатель частот не торопясь бродит по кругу. В эмалированных кружках дымится крепкий чай, в динамиках посвистывает музыка звезд, а неспешные разговоры о сегодняшних домашних делах и завтрашних неспешных заботах лечат истерзанную душу женщины лучше всяких снадобий...
     Эти месяцы навсегда запомнились Росинке самыми счастливыми и наполнеными покоем, который был ей ранее неведом, а теперь просто необходим, потому что под сердцем у этой маленькой женщины крепла новая жизнь.
     Вместе с зимой пришли шторма, и жизнь превратилась в непрестанный бой. Бушующая стихия разрушила часть надстроек баржи и пристань. Иногда казалось, что вот-вот под напором чудовищных волн лопнут якорные цепи и баржу, как щепку, выбросит на черный, смертельно опасный берег. Но пронесло... Выдюжили...
     Ближе к весне, когда штормовые ветры перемололи о скальные берега принесенные с запада пенопластовые поля и улеглись, а обычно круглое лицо Юрия вытянулось и почернело от безмерной усталости, на барже случилось давно ожидаемое и все же чудесное. Росинка родила мальчика. Роды были тяжелыми, ослабленная зимой Росинка долго приходила в себя, но огромная жизненная сила, неизвестно где теплящаяся в ее хрупком теле, выручила. А, когда апрель разукрасил прибрежные заросли в яркие праздничные цвета, она сама смогла вынести мальчика на палубу баржи и показать восходящее солнце. Парень долго смотрел на столь редкое в этих краях светило сквозь светофильтры самодельного противогаза и вдруг так сильно потянулся к небу, что Росинке на мгновенье показалось, что он сейчас взлетит... Женщина крепко прижала плотное тельце сына к груди. Ей вдруг стало до слез радостно от ощущения необыкновенной чистой силы и здоровья сына, а потом нестерпимо страшно за его судьбу в этом кошмарном мире, где ничего уже нельзя изменить к лучшему.
     Парень удался крупный, но не шумный. Назвали его в честь деда Сергеем, но чаще просто Серый. Мальчик рос очень быстро и уже в три месяца из шестимиллиметровой арматуры такие загогулины выкручивал, что отцу приходилось прилагать немало усилий, чтобы вернуть дефицитный прокат в исходное состояние.
     С наступлением лета отлучки Юрия опять участились, его неделями не бывало дома и можно было только гадать, смазывая йодом огромные синяки на теле и штопая комбинезон, в каких переделках он побывал. Большая часть его выходов в горы была связана с исполнением обязанностей спасателя, но иногда ночью к барже причаливала скоростная моторная лодка и на палубе баржи появлялись горластые, вооруженные до зубов охотники на мутантов. Юрка о чем-то быстро договаривался с ними и исчезал дней на пять.
     Охота на мутантов была не только запрещена, но и очень опасна. Далеко не все возвращались с трофеями, а кое-кто не возвращался совсем. Иногда в недрах Большой Трубы происходили целые сражения и количество погибших охотников из года в год увеличивалось, но Юрке, их бессменному проводнику, пока везло.
     Росинке очень не нравилось это занятие Юрки, но охотники за мутантами расплачивались свежими фруктами и поливитаминами... Где только они их брали... Видно, на Земле еще не перевелись богатые люди.
     Если к силе, здоровью и быстрому росту сына Росинка и Юрий привыкли быстро, то вскоре пришлось привыкать к его редкой находчивости. На барже самым загадочным образом стал пропадать инструмент. Но вскоре во время генеральной уборки Росинка нашла под трапом целый набор неплохо подобранных ключей, отверток, различных напильников, два молотка и электродрель с комплектом сверл.
     Инструментарий сына родители громить не стали, а выделили мальчику отдельный верстак в мастерской, где Серый и проводил большую часть времени.
     Присматриваясь к сыну, Юрка как-то заявил жене:
     - Похоже, что парень научится хорошо паять раньше, чем говорить.
     Так оно и получилось. Заговорил парень только на восьмом месяце, да и то не очень охотно.
     Попытка увлечь ребенка стрельбой Юрию не удалась. Малыш одной очередью расстрелял десять бутылок, выстроенных на корме (причем, на каждую пришлась только одна пуля), потом заявил:
     - Эта игрушка очень медленная, - вернул автомат изумленному папе и вернулся к своей рации, чтобы перепаять что-то в усилителе низкой частоты.
     Следующие шесть лет жизни наших героев прошли в трудах и заботах столь же обычных, как и описанные нами выше, и в силу их банальности тратить время на их пересказ мы не будем. Но на седьмой год наконец совершилось нечто, достойное нашего пера.
     Однажды утром, выйдя на палубу, Костюк увидел оранжевые диски, парящие над пляжем на высоте от двадцати до тридцати метров. Попытка рассмотреть диски в мощный бинокль и оценить их размеры ни к чему не привела. Ближе к краю эти образования были полупрозрачными, а по поверхности проплывали червонным туманом какие-то полосы, как негустые облака по лунному диску. Кроме того, эти образования даже сосчитать было трудно - то их было три, то пять, а иногда восемь.
     Часа через полтора, когда Юрию надоело наблюдать, и он решил было вернуться внутрь баржи, чтобы позавтракать, диски вдруг устремились один к другому, соединились в тороид и из него посыпалось сотни полторы гуманоидов в яркорадужных комбинезонах.
     " Где они там помещались? Как летают при полном отсутствии на них каких-либо видимых индивидуальных летательных средств. И главное, как обходятся без противогазов?" - эти да и множество других вопросов так и остались для Костюка тайной за семью печатями, поскольку в контакт с ним пришельцы входить не пожелали. Некогда им было, что ли?
     Часть пришельцев рассыпалась по окрестным горам и вскоре вернулась, перегруженная образцами горных пород, флоры и фауны, пробами воздуха и воды. Двое каких-то шалопаев вытащили на побережье, упирающуюся всеми шестью лапами гигантскую ядовитую лягушку, и стали спорить о ее видовой принадлежности и способах размножения. Спор быстро перешел в драку (впрочем, шутливую) и лягушка, воспользовавшись этим, огромными прыжками рванула в горы. Парни бросили возиться в песке и пустились в погоню. Юрка к ядовитым лягушкам симпатии не питал, но эту ему почему-то стало жаль.
     Несколько пришельцев, весело перекрикиваясь, расставляли на окрестных возвышенностях какие-то, что-то измеряющие приборы, десяток более-менее серьезных пришельцев при помощи каких-то небольших, но очень мощных устройств отгоняли ядовитые бурые облака в море, но большинство просто болтались по побережью без дела, фотографировались на фоне Шлюзовой камеры, Большой Трубы и баржи. Кроме того все охотились за сувенирами. Тут Костюку приходилось быть очень бдительным - тянули все подряд.
     Обитатели баржи были для пришельцев явно не равноценны. Костюка просто безразлично обходили стороной. К Росинке на кухню зачастили было какие-то представительницы прекрасного пола, но и это продолжалось недолго. Зато младший из Костюков почему-то вызывал у пришельцев уважение и даже страх. Серый же не обращал на не званных гостей никакого внимания, поскольку был занят доводкой и испытанием самолета с вертикальным взлетом и посадкой.
     Нелепая на вид конструкция в конце концов полетела, но на борт никого взять не смогла ввиду малой мощности двигателей и Серый стал крутиться около реактора энергоустановки. Тут Костюк-старший всполошился не на шутку, поскольку реактор ему и самому был нужен. Без электростанции все энергетическое хозяйство баржи приводилось к полной разрухе.
     Короткого, но внятного внушения хватило и Серый переключил свое внимание на совершенствование программы для кухонного компьютера, чтобы тот мог не только блинчики печь, но и сказки рассказывать. Юрия такое положение вполне устраивало. Сам он предпочитал готовить без компьютера, а Росинка... Росинка вытерпит. И не такое терпела... Главное, что бы ребенок не лез в энергетические сети...
     Деятельность пришельцев обитателям баржи в конце концов надоела и перешла в разряд рутинных, но иногда происходили события чрезвычайно любопытные. Однажды после обеда Росинка подозвала к перископу Костюка и тот увидел очень забавную сценку. По остаткам набережной, о чем-то беседуя, степенно прохаживались седой высокий господин в радужном комбинезоне и огромная, облезлая старая крыса. Продолжалась эта беседа с час, окончилась встреча уважительным руколапопожатием и обменом какими-то бумагами, после чего Пришелец воспарил в направлении тороида, а абориген улегся в ожидающий его паланкин. Шесть рабочих черных крыс бережно подняли паланкин на плечи и не торопясь, очень осторожно понесли своего господина по тропе, ведущей к штольням.
     - И как это они не наступают друг другу на хвост, - попытался сострить Костюк, но получилось у него это неудачно, потому что веселого в увиденном было мало.
     Пришельцы баловали своим вниманием окрестности Канакской балки месяца три, а потом пропали также неожиданно, как и появились. Напоследок они очень обидели Юрку тем, что забыли на корме его баржи свой приборчик. Разгильдяи! Установил эту красную коробочку с усиками антен какой-то нахальный долговязый техник как-то среди бела дня, но Костюк делал вид, что не замечает прибора, пока однажды пришельцы не собрали свои вещички и не растворились в воздухе. Только вот приборчик оставили...
     Поскольку хозяева исчезли не попрощавшись, то Юрий решил, что имеет право на забытое, и попытался снять прибор с кормы для того чтобы разобрать в его конструкции и узнать что-либо полезное. Прибор его к себе не подпустил, а при попытке Костюка прорваться силой так шибанул любопытного, что тот во всей амуниции со страшным грохотом и воплями пролетел по палубе через всю баржу и с шумом обрушился за борт, сломав своей многострадальной задницей остатки перил... С трудом забравшись на баржу по веревочной лестнице, спущенной ему случившейся рядом Росинкой, Юрка последними словами охарактеризовал пришельцев и побежал переодеваться.
     Мы уделили столь много времени пришельцам потому, что сообщения Юрки о них воспринимались в спасотряде несерьезно:
     - Шутит спасатель со скуки...
     Необходимо сказать, что некоторое легкомыслие за Юркой числилось и ранее, поэтому проверять его рапорт не спешили, а когда все-таки собрались пришельцев уже след простыл. Прибывшие на трех вертолетах ученые, сопровождаемые усиленной охраной, уныло побродили по пляжу, ничего для себя интересного не обнаружили, а попытка Юрки завлечь проверяющих на баржу, чтобы продемонстрировать забытый прибор, ни к чему не привела. Высокая комиссия отбыла восвояси в крайнем раздражении и порекомендовала администрации спасательной службы уволить негодяя и предать суду. В другое время и в другом месте так бы оно и случилось, но поскольку желающих занять место Костюка не нашлось, то ограничились выговором в приказе по отряду. Выговор Костюку передали по рации, он его аккуратно подшил в толстый скоросшиватель к полусотне таких же и ушел в сторону Рыбачьего искать какого-то голландца, который решил пересечь Крым на воздушном шаре, но не сдюжил...
     Это был последний поиск спасателя Юрия Костюка, потому что когда он вернулся с гор вместе с потрепанным в приключениях, но живым и счастливым голландцем, развитие событий на нашей многострадальной планете вошли в новую фазу. Так кончились десять самых счастливых лет в жизни героя нашего повествования.




Рассказ третий. ВТОРАЯ ПОЛОВИНА НОЧИ. (Крымский мор. Желающие могут застрелиться. Гибель Юрки. Рождение сестры. Искать себя. Подводная лодка. Что ты сделал с ними, Сергей?)

Грустить над пулей Тропа в лабиринт С выходом в никуда...

(Вырезано ножом на прикладе автомата Юрия Костюка)

     Чума возникла на Южном берегу Крыма в крысиных штольнях в самом разгаре очень жаркого лета. Юрка не отходил от перископа и ему было впервые в жизни страшно видеть смерть. Из всех нор, пещер и штолен побережья выползали бесчисленные полчища черных, бурых, белых от старости крыс, покрытых гноящимися язвами. Раньше крысы появлялись только небольшими группами и, преимущественно, ночью. Теперь же они, позабыв о безопасности, метались по пляжу и склонам круглые сутки, вытаскивая из щелей своих мертвых родичей и складывая в огромные кучи. Потом появлялись специальные команды особо рослых крыс, одетых в изолирующие комбинезоны, обливали мертвых горючей смесью и поджигали. Смрад горелого мяса и черная копоть заволокли побережье.
     Какие-то более-менее организованные действия можно было наблюдать дня три. На четвертый день началась паника и огромные стаи крыс, прихватив детенышей, ринулись на север, через горы, в напрасной надежде опередить смерть. Если бы на обрывах яйл, гребнях хребтов и перевалах выставить навстречу этой смертоносной лавине пару тысяч добровольцев с огнеметами, то может быть все обошлось. Юрка сутками не отходил от рации, убеждая свое начальство в чрезвычайной опасности происходящего и в необходимости широкомасштабных противобактериологических операций вплоть до напалмовой бомбардировки побережья. Но кто же будет слушать смотрителя маленького поста, имеющего к тому же репутацию шутника... И хотя события требовали молниеносных решений, начались проверки, согласования, консультации... Впрочем, проверять и согласовывать скоро стало нечего. Только одна миллионная часть крыс сумела перевалить Крымские горы, но этого оказалось достаточно для того, чтобы заразить чумой итальянскую мусородеструкционную бригаду в Криничном, потом болезнь перекинулась в Белогорск... Единственным правильным решением в такой ситуации было создание карантина и изоляция в нем всего населения Белогорского района.
     Поскольку "гении" из управления Санитарно-эпидемиологической службы по соображениям максимально возможной секретности не захотели привлекать армию, то охрану карантина решено было поручить спасателям. Желающих взять на себя работу по организации караульной службы среди любимчиков начальства не нашлось, поэтому за Юрием Сергеевичем Костюком прислали вертолет и возложили эту задачу на него. Да и кто бы другой мог справиться с этими отборными разгильдяями, собранными со всей планеты...
     Выписка из книги приказов по батальону охраны
     Белогородского карантина:
     "Караульному бойцу, обнаружившему у себя признаки болезни "Д", вызвать смену и сдать пост. Одежду, обувь, оружие и боеприпасы бросить в хлорную яму и перейти в карантин (блок Б). Желающие могут застрелиться. Старшине приказываю: - Убывающим из жизни добровольно выдавать 200 граммов спирта и банку тушенки из фонда начальника караульной службы.
     Командир батальона охраны Юрий Костюк.
     Карантин просуществовал всего неделю.
     Бетонные ступеньки бункера заплеванные караульными спасателями, усыпанные окурками и автоматными гильзами, не место для вечернего кайфа, но у Юры не было сил встать и уйти.
     Три ряда колючей проволоки, с висящими на них дымящимися мертвыми телами, разорванные, как минимум, в двух местах протягивались от его бункера на восток и запад. Там вяло горели еще два бункера. Таких бетонных ублюдков успели собрать из готовых блоков штук двенадцать. Никому это не помогло. В живых из охраны карантина остался только Юрка да еще с десяток спасателей, которые только что ушли, коротко попрощавшись и не глядя друг другу в глаза. Зря они так. Свой долг ребята выполнили и теперь имели полное право позаботиться о себе.
     Бунт начался в блоке Ж, где содержались африканские подсобные рабочие. Через час беспорядки перекинулись в блок Д (испанский отряд пылеподавления) и в блок А (американские добровольцы из Армии спасения). Еще через два часа к бунтовщикам присоединились все остальные "охраняемые".
     Охваченные ужасом смерти, ни во что не верящие люди, вооруженные обломками нар, цепь за цепью шли на пулеметы. Большинство погибло, но человек двести прорвались, захватили автопарк и склад оружия. Костюк перебросил последний резерв к автопарку, но ребята погибли все до одного, так и не сумев отбить грузовики. С этой минуты эпидемия чумы выходила из под контроля окончательно, потому что, те кому повезло набились в КАМАЗы и вывели их на Джанкойскую дорогу, на ходу отстреливаясь от своих же товарищей, которым мест в машинах не хватило.
     Если они доберутся до транспортных самолетов - беда! Но это уже не его, Юркины, заботы. Ему хватит теперь и своих проблем... Костюк с тоской посмотрел на свои руки, покрытые мелкой красной сыпью. Болела голова. Набухли лимфатические узлы, начинался жар. Симптомы как у всех, значит в его распоряжении не более трех дней. Потом отек легких, потеря сознания и "со святыми упокой душу грешного раба твоего, спасателя четвертого разряда Юрки Костюка", потому что лекарств от этой болячки, которую только условно можно было назвать "трехдневной чумой", ребята в белых халатах так пока и не выдумали.
     Юрка тяжело встал, последний раз осмотрелся по сторонам... Никого из живых нет... Забросил за спину вещевой мешок с сухим пайком, автомат УЗИ повесил на шею, сумку с рацией на плечо, и не торопясь, экономя силы для долгого пути, пошел на юг по хорошо знакомой тропе через горы к морю. У Костюка была еще одна неоконченная работа, которую никто за него не сделает.
     Огромное сильное тело спасателя боролось со смертью изо всех сил. Павел шел, то считая каждый метр, перебарывая боль и подступающее бессилие, то вдруг обнаруживал себя далеко впереди по намеченному маршруту. Ощущение реальности уплывало куда-то в дымку бреда, или вдруг наваливалось чудовищным прессом безысходности и предсмертной тоски...
     Особенно трудно Костюку дался переход по яйле, потому что перевал на Приветное был закрыт. Морские пехотинцы позавчера его заминировали. Интересно - от кого..? Живых крыс в Крыму уже не было, а живых людей скоро не будет...
     Спустился Юрка с яйлы на Янтуру в полубреду, но около развалин подъемника ему вдруг стало гораздо лучше. Дело было к вечеру, но видимость оставалась хорошей и Костюк с удовлетворением отметил, что атмосфера за последние год-два очень очистилась. Еще бы лет десять жизни бог послал - и можно было бы временами снимать противогаз...
     Рация у Костюка была хорошая и он мог бы выйти на связь еще с яйлы, но Юрке очень хотелось последний раз увидеть море и маленькую ржавую запятую у полуразрушенного пирса. Вон она, родная! Кроме того умирать на яйле было холодно, а здесь вроде ничего... Камни за день прогрелись, и уютное место для последнего бивуака отыскать было несложно.
     Юрка удовлетворенно хмыкнул и осторожно пристроил похудевшее седалище и истерзанную язвами спину в бетонных глыбах. Замотанными в грязные, пропитанные гноем бинты руками и при помощи зубов развязал вещевой мешок и удивился, почему не сообразил просто разрезать ножом. Потом вспомнил, что потерял нож еще вчера, когда катился по крутому глинистому склону у подножья Больших ворот. Вытащил флягу, отвинтил пробку и хлебнул пару глотков настойки элеотеракока. Росинка в дорогу дала, а он сберег. Не думал, что для такого случая... Где же рация? Юрка пару минут рылся в мешке, разыскивая желтый металлический бокс с рацией, пока не вспомнил, что рация в сумке. Раскрыл сумку, вынул рацию, включил и настроил на частоту баржи.
     Болело горло, гулко, с перебоями билось сердце, тошнило. Костюк собрался с силами, облизнул пересохшие потрескавшиеся губы и вызвал баржу открытым текстом. Росинка отозвалась сразу. Видно, ждала...
     - Привет, мать. Как дела на нашем дредноуте?
     - Павел, родной, ты где. Как здорово, что ты, наконец, нашелся. Я тут без тебя с ума сойду.
     - Я тоже рад тебя слышать. Что там в эфире? Изложи кратко.
     - Позавчера передавали про восстание в Белогорске, но очень как-то невнятно. Потом бросили эту тему, потому что в Америке, Италии, Замбии и еще в десятке мест появилась какая-то трехдневная чума. Что-то совсем новое. Ничто ее не берет. И распространяется очень быстро...
     - Значит добрались до Джанкоя, ребята... Молодцы какие... И самолеты сумели поднять...
     - Ты о чем, Юрочка?
     - Похоже, мать, что наша малая отчизна подкинула человечеству такой кусок дерьма, который ему уже не прожевать...
     - Ну, что за шутки, Юрий? Ты можешь быть хоть когда-нибудь серьезным?
     - Могу, но не хочу. Не имеет смысла. Слушай, мать, сюда внимательно, а лучше всего подключи магнитофон, поскольку дальше тебе придется кувыркаться без меня.
     - Юрий! Что с тобой!
     - Ничего особо выдающегося. Мне тут удалось подхватить прелестнейшую болячку, сегодня как раз кончается третий день и я решил его провести в живописном месте с видом на море и нашу ржавую калошу.
     - Костюк! Включай пеленг. Я иду к тебе.
     - А вот этого, девочка, делать незачем. Кто тогда присмотрит за Сергеем? Кроме того, скоро у тебя появится еще один мой потомок. Так что с этой ситуацией мне придется разбираться по мере моих хилых возможностей самому, а тебе ближайшие пол года на берег и появляться ни к чему - нахватаешся черных прыщей величиной с кулак. Не психуй. У меня мало времени заниматься твоим воспитанием. Включила магнитофон? Первое: Запасные блоки управления реактором в контейнере N12...
     Юрий говорил часа три. Росинка записывала его голос на потрепанный Панасоник, самое важное вносила в бортовой журнал. Потом голос Юрия куда-то пропал, минут через двадцать появился вновь и опять пропал. Через сорок минут рация ожила вновь, но это уже был предсмертный бред. В шесть утра, когда голос Юрки погас навсегда, Росинка выключила магнитофон, закрыла бортовой журнал и окаменела.
     День и ночь на барже разделялись между собой при помощи автоматического переключателя освещения, поскольку иллюминаторы были наглухо заварены еще предшественниками Костюка. Вспыхнув с характерным жужжанием, заработали лампы дневного света и погасли синие плафоны ночного освещения. Где-то со свистом провернулся вал моторчика автоматического управления климатом и загудела турбинка, нагнетая теплый воздух. На кухне крякнул и тяжело вздохнул старенький холодильник. Недовольно скрипнула, повернувшись градусов на двадцать, антенна радиолокатора. Очень по домашнему забулькала вода в кухонном автомате.
     Просыпалось сложное механическое и электрическое хозяйство баржи. Росинка всегда его побаивалась, хотя во время частых отлучек Юрия как-то со всем этим справлялась.
     - Господи! Как же мне жить теперь!? Где силы найти, чтобы жить...? Женщина я, Боже. Моя плоть скудна, а дух немощен. Помоги, господи!
     Звериная тоска перехлестнула горло Росинки. Чтобы не завыть, вцепилась зубами в запястье. Боль ... Кровь... Дрожащей рукой перебросила рычажок тумблера селектора на каюту сына и пододвинула к себе микрофон.
     - Доброе утро, Серый. Пора вставать. Как спалось?
     - Спасибо, мать. У меня все в порядке. Можно подойти к тебе?
     - Конечно, сынок. Только вначале умойся и почисть зубы.
     - Я уже это сделал. У меня готов кофе. Тебе с сахаром?
     - Можно и с сахаром. Иди скорей...
     Долгая, очень долгая минута ушла в прошлое, скрипнула петля люка и через высокий порог перешагнул Серый, одетый в выцветший от старости, но тщательно выглаженный катоновый комбинезон отца. В плечах широковат, а по длине как раз. Ловко балансируя подносом, на котором парил кофейник, белели чашки и высилась горкой осточертевшая халва, сын пытливо осмотрел радиорубку, поставил поднос на столик, вынул из нагрудного кармана отвертку и довернул отошедший винт на табличке около огнетушителя.
     Росинка смотрела на сына и видела в нем Юрку, хотя в сумрачном тощем подростке, с первого взгляда, было очень мало от веселого бесшабашного здоровяка - его отца. Говорить или не говорить о смерти отца? Надо сказать. Теперь сын - ее единственная опора.
     - Сергей. Я должна тебе сказать, что у нас больше нет отца. Сегодня ночью он умер...
     - Я знаю об этом, мать. Отец сумел добраться до Янтуру и мне удалось переговорить с ним.
     - Ты связался с ним по своей рации?
     - Нет, мать. Нам с отцом рация не понадобилась.
     - Что он сказал тебе?
     - У него было мало сил, чтобы долго поддерживать связь в телепатическом режиме, но он успел сказать, чтобы я берег тебя и свою сестру, которая появится через шесть месяцев.
     - Почему он думает, что будет именно девочка?
     - Я ему это сказал.
     - А ты почему так думаешь?
     Серый пожал плечами:
     - Я не думаю, а знаю наверняка.
     Из приведенного диалога вслух не было сказано ни слова, но Росинка так устала, что на удивление не хватило сил. Уснула она здесь же на узком неудобном топчане. Последнее, что почувствовала Росинка перед тем, как впасть в долгий, целительный сон, это было ощущение того, что кто-то большой и очень добрый взял на себя большую часть ноши ее горя.
     Девочка родилась через пять месяцев. Когда Росинка пригласила Сергея посмотреть новорожденную, мальчик долго и пристально всматривался в бессмысленные голубые глаза девочки, пощекотал ее под подбородком и вдруг совершенно неожиданно улыбнулся.
     УЛЫБНУЛСЯ ВПЕРВЫЕ В ЖИЗНИ, но не широкой отцовской улыбкой, а по своему, чуть заметно и только одной половиной лица.
     Пока зимние, необычно свирепые морозы не обеззаразили побережье, на экипаж баржи на палубу не появлялся, а на берег решились выйти только через год. Сергей за это время внешне почти не изменился. Разве только стал круче в плечах. Жизнь его была наполнена учебой и заботой о технических устройствах баржи, но все свободное время он отдавал Сашеньке. Девочка удалась очень живой, смешливой и страшной непоседой. Кроме редкого здоровья, а им отличались все Костюки, у девочки оказалась буйная фантазия, которая проявилась с первыми выговоренными словами. Жизнь вокруг Саши была наполнена сказочными принцами, эльфами и зачарованными принцессами, поэтому общаться с ней иногда было совсем невозможно, поскольку трудно было понять, где правда, а где вымысел... С Сергеем девочка становилась сдержанной и серьезной, а тот занимался ее обучением с необыкновенной сосредоточенностью и целеустремленностью.
     Росинка, встревоженная тем, что нагрузки на Сашу могут быть непосильными, пыталась оградить девочку от излишних, по ее мнению, занятий. Но Сергей сумел настоять на своем:
     - Нас слишком мало и, чтобы выжить, мы должны стать другими. Для этого нам нужно знать и научиться понимать окружающий мир, во всех его проявлениях, чтобы не заблудиться в себе.
     - Да ей то зачем все это? Она же еще такая маленькая!
     - Если я ее пожалею сегодня, то вряд ли она мне будет благодарна за это завтра, -жестко возразил Сергей и продолжил занятия с девочкой. Сегодня он учил ее лечить колотые раны...
     Когда Сергею исполнилось пятнадцать лет, мир баржи стал ему тесен. Всей информацией, которой был заряжен бортовой компьютер, мальчик овладел, механизмы баржи стали ему скучны и он передал их обслуживание подросшей Александре. Последний свой подвиг на ниве освоения техники Серый свершил в шестнадцать лет, когда сумел снять прибор оставленный пришельцами на корме и разобраться в его конструкции.
     - Ничего особенного. Обычный термометр с запоминающим устройством,- объяснил он Сашке, которая как всегда крутилась около брата, - но вот систему защиты они решили очень интересно. Это мы можем использовать.
     К подготовке эксперимента приступили в тот же день. В развалинах автобазы собрали кое-какие детали и получился вездеход. Снабдив машину силовой защитой пришельцев, радаром и счетверенной зенитной установкой, покрасили в вызывающий оранжевый цвет и принялись гонять по окрестным горам, поднимая клубы рыжей пыли.
     Очень быстро это занятие Сергею надоело и, несмотря на возражения Александры, которая только вошла во вкус, он установил машину у причала и закодировал систему зажигания. Матери объяснил:
     - Это все уже было, мать, и никого не спасло. Будем считать,что это моя последняя игрушка.
     Вот тогда-то и начались для Росинки самые тягостные времена. Сергей стал очень задумчив и самоуглублен. Его частые и такие неожиданные выходы в горы, наполняли душу Росинки тревогой, но Серый предупреждения матери о большой опасности подобных прогулок игнорировал:
     - Некому там связываться со мной. Кто поумней - обходит стороной, а дурака не жалко...
     Росинка искала понимания у дочери, но Саша больше тянулась к брату. Росинка сознавала, что сын знает больше, видит дальше, и девочке с ним надежней, но временами грусть и одиночество накатывались на женщину тяжелой мутной волной и она перестала принимать окружающий мир...
     Если бы Росинка знала, как трудно ее сыну... Как давят на него неведомые, могущественные силы, накапливающиеся в недрах Караби-Яйлы. Кто-то настойчивый и недобрый пытается проникнуть в его мысли, приручить волю, заставить бросить мать и сестру, уйти в лабиринты Большой Трубы без оружия... Иногда так трудно находить в себе силы, чтобы надежно защитить подходы к своему сознанию...
     Некоторым наиболее эффективным способам блокирования чужой воли его научил Ши. Сергей давно выследил полоза и после краткой, но очень жесткой пробы сил, подружился с могучим пресмыкающимся. Они оказались необходимы друг другу, поскольку обоим не хватало возможности с кем-либо поспорить на равных, побеседовать о интересующем обоих или просто помолчать, зная о чем молчится.
     Любимым занятием при встречах Сергея и Ши стали шахматы, к которым по мере истощения количества незнакомых ситуаций добавили еще одно измерение, потом еще одно и еще... Остановились на гексамерных - появились некоторые затруднения с фантазией.
     На барже в гексамерные шахматы играть было не с кем, поскольку Росинка и Саша, категорически отказались истязать себя таким образом, а корабельный компьютер спятил после второй партии и пришлось потратить неделю на капитальный ремонт его психики. "Голову" компьютеру вроде вылечили, но с легким заиканием ничего поделать не смогли. Так и оставили бедную машину с небольшим дефектом речи.
     Таким образом, Ши и Сергей оказались единственными на побережье любителями столь странной игры. Партнерами они были равноценными, но Ши, когда проигрывал, очень огорчался.
     Вкратце описанные нами десять лет жизни семьи Костюков прошли в мелких заботах, без особых приключений, не богато, но и без нужды (запасов пока хватало, да и сами кое-что выращивали в оранжерее). Радиомаяк баржи на сотне частот выбрасывал в эфир ее координаты, но никто не отзывался. Росинка жила заботами о дочери и сыне. Сашенька росла, шалила, училась и ухаживала за механизмами, а Серый, озабочено поглядывая на горы, оттачивал свои боевые возможности до филигранности. Он ожидал нападения и дождался.
     Правда, совсем с другой стороны...
     Обледеневшая субмарина идет в надводном положении практически бесшумно. Конец января. Зимняя осклизлость. Легкое волнение. На экране локатора, слегка размытой извилистой лентой, светится берег. Яркой звездочкой метрах в двухстах мористей отражается баржа. Там спят. Это хорошо. Это входило в планы экипажа лодки.
     До баржи был еще час хода и капитан Хандлор, включив авторулевого, спустился из рубки в кают-компанию. Экипаж уже ждал его. Вернее, жалкие остатки экипажа. А ведь когда-то их было пятьдесят молодых и наглых... Они сумели захватить в Порт-Саидских доках только что отремонтированную, по завязку заправленную ядерным топливом подводную лодку, и выйти в море. Тогда погибло восемнадцать парней, но и с остальными можно было неплохо воевать. Теперь на лодке четверо взрослых и трое детей. А кто доживет до утра?
     Корабельная жена Элен одним движением десантного ножа вспорола банку консервированного хлеба и разделила его на четыре равные части. Забившийся в угол Деметрий (старший из детей) проглотил слюну. Сегодня дети не получат еды, потому что ничего больше нет, а силы понадобятся взрослым. Чтобы не видеть, как взрослые едят, Деметрий отвернулся к стене. Хорошо, что малыши спят. Еще с вечера Деметрий дал им по две таблетки димедрола. Доза, конечно, лошадиная, но если сегодня взрослые не принесут из десанта еды, то таблетки станут последней пищей малышей. Он, Деметрий, умрет вместе с ними. Жить не хотелось. Хотелось только есть. С тех пор, как лодку преследуют неудачи, голод стал привычным ощущением.
     За последний год удалось выследить только одну выжившую колонию вблизи южного побережья Африки. Там были продукты и даже кое-что удалось отбить, но при этом погибли двое отцов, и теперь сил в лодке на большую операцию не хватает. Поэтому сегодня будет сражаться и мать. Если Деметрий вырастeт, он тоже пойдет в десант, а пока надо ждать. На барже есть еда и взрослые ее добудут.
     Капитан тщательно следил за тем, чтобы пайки были равными. Никому не нужны ссоры перед атакой. Хандлер знал, что Элен нарушает корабельную схему семейных отношений, пренебрегая Силиным и отдавая предпочтение Мартину. Капитан готов был это терпеть, но Силин, старый кобель, ввязывался в драку за Элен по любому поводу и без такового. Очень многое на лодке зависит от этой ночи. На барже есть пища и женщины. Это можно было понять, прослушивая ее радиомаяк. Глупцы! Ваши вопли мы услышали, только вряд ли это придется вам по вкусу.
     Мужчина, конечно погибнет в бою. У него уже нет более приличного способа умереть. А женщины вернут мир в его экипаж и родят много детей. Подводной лодке нужны молодые воины.
     Элен медленно пережевывала свой кусок хлеба. Она идет в бой не только за пищей для своих детей. Там, на барже, она найдет способ отделаться от старого импотента и капитаном станет ее Мартин. Бабы тоже будут убиты. Мартину хватит и одной Элен.
     Мартину было страшно. Да, он был трус и знал это. Но не дай боже, чтобы об этом узнал кто-то еще. Трусы на лодке погибали почти мгновенно. Мартин заносчиво осмотрелся вокруг и вдруг неожиданно для себя заявил:
     - На баржу первым взойду я, и, если кто-то посмеет сунуться раньше, получит свинцовую вишню в лоб.
     Элен приосанилась, гордо обвела взглядом присутствующих и прикоснулась плечом к плечу Мартина.
     Силину было все равно. Его знобило. Еще с вечера он слил с гидросистемы левого носового торпедного аппарата стакан какой-то гадости и только что в коридорчике выпил для храбрости. Мерзость редкая и закуска не ахти... Ничего, если они возьмут баржу, и при этом Силин останется жив, то будет все: и выпивка, и закуска, и бабы. А убьют? Ну и черт с ним. Надоело все смертельно.
     Подводная лодка подошла к барже очень осторожно, кроме того кранцы из автомобильных шин смягчили толчок. Силин и Мартин метнули петли и зацепились за что-то в ржавых надстройках. Мягко и бесшумно, как огромные черные кошки, десантники перебрались на борт железной махины. Люк в жилую палубу закрыт изнутри. Не беда. Тол - отличный ключ к любому замку. Мартин прикрепил две толовые шашки к навесам и еще две к запирающим устройствам, установил радиодетонаторы, спрятался за кормовую лебедку и нажал кнопку управляющего радиопередатчика. Раздался гулкий взрыв и сорванный люк, как в замедленном кино, сухим листом взлетел в воздух, проплыл над субмариной, пересек лунную дорожку и упал в море. Не давая опомниться хозяевам, десантники нырнули в баржу и нажали на гашетки автоматов.
     Патронов не жалели - этого добра на лодке было лет на десять непрерывных боев...
     Долгие годы относительной безопасности приучили Сергея и Росинку к глубокому, спокойному сну. В этот раз их разбудил взрыв. Серый, в чем был, выскочил из каюты в полную темноту коридора (взрыв повредил проводку), но подключить ночное зрение не успел. Вдоль по коридору прогрохотал свинцовый шквал автоматных очередей. Сильный удар в плечо отбросил Сергея в каюту, но боли не было. Сергей загнал ее вглубь, чтобы боль не мешала чувствовать ненависть четырех озверевших от голода чудовищ, бывших когда-то людьми.
     Сергей вошел в их сознание и узнал, что десантники хотят убить его, при удаче перебить друг друга, а кое-кто не прочь умереть и сам. Сергей сосредоточился и увидел мать, отстреливающуюся из старенького Калашникова сквозь слегка приоткрытую дверь каюты, и сестру, лихорадочно заряжающую патронами автоматный рожок. Похоже, что пару минут они продержатся, а больше и не надо... Парень вытянулся, прижался спиной к холодной стальной стене так, что заклепки вдавились в спину, закрыл глаза и отнял у нападающих отвагу и надежду, злобу и силу воли. По сердцу ударила их боль и страх, но жалеть уже было некого, и Сергей отнял у врагов их жизнь. Все... Теперь можно заняться собой.
     Остановить кровь, на скорую руку срастить раздробленную ключицу, сухожилия, мышцы и затянуть рану - дело считанных минут. Аварийное освещение в конце концов включилось само, а мать и сестру Сергей нашел у выходного тамбура в полном здравии. Росинка стояла около трупа молодой женщины на коленях и пыталась прощупать пульс.
     - Что ты сделал с ними, Сергей?
     - Не знаю, мать. Я еще не придумал названия этому.
     - Неужели нельзя было по-другому?
     - Наверно нельзя. Вернее, я еще не умею. Но я учусь, мать. Очень прилежно учусь.
     Сергей снял с ближайшего трупа маску противогаза и увидел желтое, истощенное, заросшее щетиной лицо, искаженное предсмертной судорогой. На губах еще пузырилась кровавая пена. Правый глаз был открыт и тускл, а в уголке прикрытого левого глаза поблескивала слеза.
     Росинка причитала над трупами:
     - Господи! Прости нам все, что можешь. От великой нужды и голода грехи людские, а кровь этих несчастных не на нас, а на руках неразумных предков наших...
     Сергей не стал мешать матери, сделал знак Александре остаться, и, перемахнув борт, спрыгнул на субмарину. Там в капитанской каюте он нашел троих детей: мальчика и девочку (по виду год, не более), и еще одного мальчика постарше (лет семи). Когда Сергей вошел в каюту, Деметрий шагнул ему на встречу, вытянувшись во весь свой метровый рост. Истощенными дрожащими руками он пытался дослать патрон в огромный армейский пистолет. Деметрий был готов защищать детей отчаянно и на смерть




Рассказ четвертый. ТУМАННОЕ УТРО. (Нас уже шестеро. Выход на берег. Саша ушла с чужим. Смерть и ужас в Большой Tрубе. Не убивай нас, пожалуйста.., брат!)

Стреляя в родного брата, Рискуешь попасть в себя...

(Найдено в бумагах Сергея Костюка. Даты нет).

     Спать хотелось смертельно. Росинка сидела у изголовья Аннушки и ждала, когда ее сменит Александра. Дмитрий устроился на кабельной катушке и бдительно следил за Росинкой, не расставаясь со стальной монтировкой, которой он обзавелся взамен отобранного Сергеем пистолета. На руках Росинки еще не сошли шрамы от его укусов, поэтому бдительность Дмитрия ее утомляла.
     Дети были очень истощены. Имя свое знал только Деметрий, которого Сашка сразу же переименовала в Димку. Маленьким имена придумали сами и начали их поднимать. Женька прижился быстро, но вот с Анушкой и Димкой пришлось повозиться. Аня никак не могла оправиться от своих болезней, а Димка... Звереныш... Росинка не верила, что он сможет войти в их семью, но Серый обещал, что из мальчика будет толк:
     - Ты бы видела, мать, как он меня встретил на лодке... Этому парню цены нет...
     Ну что ж, посмотрим... Во всяком случае беззаветная преданность Димки своим младшим Росинке нравилась...
     Вошла Сашенька. Господи! До чего хороша! Высокая, стройная, очень развитая девица с пепельными локонами, перетянутыми витым кожаным шнурком. Даже самодельное платьице, сшитое Росинкой из старой портьеры, смотрелось на девочке, как от приличной портнихи. Никто бы не догадался, что ей всего двенадцать лет. Впрочем, и показывать ее было некому.
     Росинка тяжело вздохнула. Уж очень не шла девочке пистолетная кобура на широком армейском ремне, как бы Саша ни расшивала ее бисером...
     Обменялись поцелуями и Александра уселась с очень деловым видом на место матери. Врачиха! Однако, доверять ей можно было полностью. Что-то было в девочке такое, что боль утихала сама и хотелось жить - это Росинка испытала на себе.
     Росинка вышла, а Сашенька наклонилась к больной, провела ладонью над ее пылающим лбом, и жар слегка упал. Еще раз провела, потом помассировала руки и расстегнула на Анечке рубашку, чтобы послушать сердце.
     Опасность! Александра резко обернулась. И вовремя.
     Димка, как собранная боевая пружина, застыл посреди комнаты с поднятым над головой стальным прутом:
     - Колдуешь, сволочь! Отойди от сестры!
     - Разговорился, красавчик! А я думала - ты совсем немой.
     - Отойди от нар, курва! Убью!
     - Э, малыш. Да ты совсем не в себе. Спать! Тебе пора спать! Все в порядке, мой хорошенький. Ты можешь уснуть спокойно. Спать... Спать... Спать...
     Каюта поплыла вокруг Димки, глаза закрылись и он мягко опустился на пол. Спать...
     Сашенька подошла к Димке, наклонилась к мальчику, разжала руку, вынула стальной прут и поставила в угол. Потом легко подняла Димку, перенесла на диван и подложила под голову свернутую куртку. На барже по корабельному расписанию наступала ночь и пора было спать.
     Субмарину Сергей, основательно ограбив, затопил в миле к югу, отметив место буйком. Может когда-нибудь пригодится, хотя был уже почти уверен в том, что можно да и нужно обходиться без таких грязных и опасных вещей.
     Через три дня после инцидента с подводной лодкой, когда Сергей вдруг обнаружил, что мать отключила радиомаяк, у них произошел нелегкий разговор:
     - Пойми, мать, мы не имеем права его выключать. Нас здесь должно стать достаточно много, чтобы мы, в конце концов, не выродились.
     - Но следующий визит может быть более опасным, а гости сильней!
     - Ну и что же. Нам и нужны именно сильные. А насчет достаточной организации безопасности - здесь ты совершенно права. Этот вопрос мы должны продумать пoлучше - Серый помассировал стынущее после ранения плечo - а то они у нас всю мебель на барже переломают.. - и добавил: - и все-таки радиомаяк должен продолжать работать! Ну не расстраивайся, мать. Смотри - всего одна драка, а нас стало вдвое больше.
     Решение проблем безопасности натолкнуло Сергея на необходимость проревизировать и состояние баржи. Облазив вместе с Александрой свое убежище от трюма до клотика, он пришел к самым неутешительным выводам. Если корпус, регулярно ремонтируемый, еще держался, то трубопроводы прогнили почти насквозь, электрическое хозяйство могло выйти из строя в самое ближайшее время, а санузлы ничего кроме омерзения не вызывали.
     Лет пять-шесть, если регулярно латать дыры, баржа могла выдержать, но уже пришло время думать о более комфортабельном и надежном жилье.
     В один из ближайших выходов на берег Сергей и Саша взяли с собой Росинку и показали очень приятную площадку на террасе в устье Канакской Балки. Накануне Сергей выжег здесь всю опасную растительность, а Александра по периметру посадила тополя. Росинка как-то очень неохотно осмотрела территорию, но особых возражений не нашла, и Сергей при помощи своего вездехода (все-таки пригодилась машина) затащил на площадку огромную цистерну из нержавеющей стали, которую много лет назад шторм выбросил на берег. Врезав в цистерну тамбур, иллюминаторы и оборудовав в ней две каюты, Сергей и Саша обеспечили себе какое-то герметичное убежище на ближайшее время, и стали пропадать на "даче" целыми неделями. Когда Димка немного окреп, стали брать и его с собой. Малый оказался очень толковым помощником, понимал что от него требуется с полуслова, а иногда без слов.
     На втором году выхода на берег из гидропонной установки, которую Серега обнаружил во время очередной ревизии контейнеров в кормовом трюме, собрали теплицу. Димка и Александра по горсточке собрали из под оползней полторы тонны древней, незараженой земли. Серый подвел воду из ближайшего источника, наладил радиационную и химическую очистку этой воды, оборудовал теплицу лампами дневного света и отоплением. Благо - электроэнергии хватало на все. Вскоре появились первые всходы и однажды, собравшись всей семьей, привели показать теплицу упирающейся, крайне раздраженной непоседливостью детей Росинке - она очень не любила покидать баржу.
     Демонстрацию теплицы обставили торжественно. Была подушечка с ножницами, красная ленточка поперек входа, а Сашка сыграла настоящий туш на самодельной гитаре.
     Что бы не огорчать детей, Росинка изобразила улыбку, перерезала ленточку и вошла. Ее встретил давно забытый пряный аромат земли. Женщина прошла на середину теплицы и медленно опустилась на мягкую зеленую траву. Сняла обувь. Провела рукой по нежным стрелкам пырея и заплакала, орошая стосковавшуюся почву сладкими, счастливыми слезами.
     Больше Росинка на баржу не возвращалась, а теплица стала ее основной заботой. С раннего утра до позднего вечера Росинка вместе с Женькой и Аннушкой копошилась на грядках, открывая для себя и детей новый мир, полный незнакомых запахов, ощущений и красоты.
     Вот тогда-то и пригодился огромный набор семян, с незапамятных времен хранящийся в трюме. Каким образом удалось восстановить эти семена? Если бы я был романтиком, я сказал бы, что их восстановила любовь. Если бы я был прагматом - совершенство технологии хранения семян, разработанной древними учеными. Но поскольку я всего навсего старый сказочник, заблудившийся в этом подлунном мире среди бесконечного лабиринта троп ведущих в никуда... Будем считать, что жизнь огромному множеству растений, которые мертвыми зернами много лет ждали своей судьбы в стаканах из нержавеющей стали, вернули неутомимые, огрубевшие от земли руки Росинки и ее радостные слезы.
     Не все опыты дали положительный результат. Помидоры, огурцы и картофель удались на славу и пришлись по вкусу. Хороши были лук и чеснок. Но петрушка, укроп, горький перец и еще какое-то африканское чудо с шипами показались нашим героям совершенно несъедобными. Особенно в больших количествах...
     Когда дети подросли, а молодые чистые леса поднялись по склонам балки до водоразделов прибрежных хребтов, было решено покинуть баржу окончательно и переселиться на "дачу". Впрочем, и так последний год на барже наши колонисты бывали только для того, чтобы порыться на складе или втайне от Сергея отвинтить от механизмов какую-нибудь железку.
     Террасу, на которой разместилась маленькая колония, узнать уже было невозможно. Тополя выбросили свои свечи высоко вверх, по берегам ручья густо разросся орешник, а стальное убежище (дети называли его Бочкой) не было видно из-за виноградных лоз.
     Все это великолепие при необходимости мгновенно перекрывалось двухсотметровой сферой силовой защиты, которую соорудили Серый с Димкой по образцу приборной защиты пришельцев. Правда, силовой купол Серого был гораздо мощней и совершенно прозрачен. Даже в дождь. В тех местах, где защитное поле смыкалось с землей, Аннушка и Женька поставили плетень. Невысокий. По пояс. Только, чтобы обозначить. Потому что оказаться на этой границе в момент включения защиты для человека было очень опасно.
     Баржу окочнательно разграбить Серый не дал и даже наоборот - целый месяц потратил на ремонт и консервацию. Не дай, конечно, боже, но может пригодится.
     Переселившись на берег, на свежем воздухе, натуральных витаминах и солнце, которое все чаще и чаще посещало оживающую землю, дети росли шумными и энергичными. Ссорились они редко. Некогда было. Кроме того дети чувствовали, как одинока их семья в этом мире и как необходимо дорожить друг другом.
     Анечка удалась девочкой домашней. Не очень складная, но ласковая и заботливая, всегда при Росинке и при хозяйстве. Психологические и телекинетические тренировки не любила, зато в саду и в теплице была незаменима. Она могла говорить с растениями часами - и те, кажется, понимали ее. Во всяком случае, даже Росинка удивлялась, как Анечке удается выращивать не то, что посажено, а то что хочется.
     Женька ходил у Росинки в любимчиках. Мальчик рос мечтателем и разгильдяем. Настроение у него всегда было отличное даже тогда, когда ему влетало по первое число от Серого за лень в учебе и нерадение к труду. Когда Женьке было совсем невмоготу от придирок Серого, он прятался у Росинки во времянке, пристроенной к теплице, и окунался в мир "Трех мушкетеров" из зачитанной до дыр книги корабельной библиотеки, собранной Росинкой в былые годы на заброшенных дачах.
     Димка не понимал его:
     - Какого лешего пережевывать книгу целый месяц, если достаточно пролистать ее один раз - и весь текст до последней запятой останется в памяти навсегда? Когда надо, вынул из извилины любую страницу, получил справку и положил на место.
     Женька снисходительно отругивался:
     - Технократ несчастный. Для тебя и наш мир только набор информации. Тебе недоступен мир королев и поэтов.
     - Словоблуд ты, Женька. Вот вернется с гор Сашка и я ей расскажу о твоем "мире королев", а потом посмотрю, как ты будешь на ее шуточках корчиться.
     Трудолюбием, как мы уже отметили, Женька не блистал. Нет! Ни от какой работы он, конечно, не отказывался, но и первым за лопату не хватался. А о какой-либо инициативе в этом направлении и речи не было. Это очень раздражало Сергея и он выговаривал Росинке:
     - Гони ты его из теплицы, мать. Не век же ему там бока отлеживать.
     - Не ворчи, сынок. Еще придется ему хлебнуть и горького и соленого. Малыш он еще. Ему же где-то от тебя прятаться надо. А то свихнется. Ты хоть чувствуешь, как тяжело с тобой детям?
     - Чувствую, но другого выхода нет. Иным способом нам не выжить. Надо все время идти вперед. Если остановимся, то нас так отбросит назад, что за год шерстью обрастем.
     Серого лучше всего в семье понимал Димка. Физически не очень сильный, но упорный до настырности и очень хозяйственный, он был у Серого правой рукой и, казалось, не знал усталости. К брату и сестре Димка относился покровительственно, а Сашку избегал. Самолюбивый парень не мог простить ей беспощадного жестокого остроумия. В гексамерные шахматы Дима впервые сыграл в двенадцать лет. Две первые партии продул с треском, но больше не проигрывал ни Серому, ни Ши, ни обоим вместе.
     В четвертый год выхода на берег Димка соорудил очень мощную радиостанцию, которая могла достать до любого места на земном шарике, и с тех пор блуждание в эфире стало его любимым занятием. Серый придирчиво осмотрел Димкину самоделку, похвалил, кое-что переделал, и предложил использовать, как радиомаяк, поскольку радиостанция баржи давно истратила свой ресурс и могла замолкнуть навсегда в любую минуту. Да и мощность ее была невелика. С этого времени колония обрела такие возможности объявить о своем существовании, что любая выжившая группа на земле, имеющая простейший приемник, могла запеленговать их.
     Это было опасно, но Серый нашел средства обнаружения гостей еще на дальних подходах, а при необходимости и определения их намерений. Так, что "Добро пожаловать, гости дорогие!". Реальную опасность он ждал не издалека. Опасность была совсем рядом. И Сергей ее чувствовал. По ночам кто-то чуткий и осторожный пытается проникнуть в его мозг. Чужие мысли, зовы, мольбы... Серый постоянно слышал их. Иногда вдруг случались истерически агрессивные выпады, чаще давление было еле заметным, но не пропадало никогда. Это давали о себе знать обитатели Большой трубы.
     Росинка и дети не знали об этом противоборстве, но Ши сочувствовал Сергею, поскольку доставалось на орехи и ему. В конце концов полоз не выдержал и уполз в сторону Кутля Дере, коротко попрощавшись с Сергеем:
     - Захочешь - найдешь. А мне здесь покоя больше не будет. Когда ты с мутантами начнешь разбираться, то грохота, пыли и дыма на всех хватит. Как по-моему, то лучше бы тебе к ним не соваться. У этих ребят своих проблем хватает.
     Сергею и самому было трудно решиться на открытое противостояние с неведомыми и чуждыми существами, но когда-нибудь ему все-таки придется войти в Большую Трубу. Если на зов радиомаяка появится кто-то очень агрессивный, то наличие в непосредственной близости столь опасных соседей ему было ни к чему. Отношения с мутантами все-таки как-то надо бы выяснить, и Серый планировал провести эту акцию через год-другой...
     Случилось это гораздо раньше в тот день, когда Димка впервые назвал Серого отцом. Он вошел в мастерскую с автоматом наизготовку:
     - Отец! Саша ушла с чужим. След ведет в сторону Большой трубы.
     Значит таким образом. В самое больное место. Ну что ж, ребята, держись!
     Сергей вынул из стойки базуку, прихватил мешок с гранатами (разбираться с баррикадами), забросил на плечо тяжелый пулемет (не железо решит дело, но так он уверенней себя чувствовал) и вышел из мастерской. На площадке перед домом собралась вся семья.
     - Деметрий остается старшим. Перекройте долину силовыми полями и информационным барьером, блокируйте выходы из трубы. Все, что выползет, близко не подпускать. Сжигать на месте. Связь поддерживать только световыми и звуковыми сигналами. Если станет совсем туго, уходите на баржу, включайте корабельную защиту и дайте в эфир "SOS". Может кто-нибудь услышит... Но это на крайний случай - прежде, чем застрелиться. Там продуктов всего на месяц... Если через пять суток не вернусь, не ждите. Вглубь Трубы не соваться ни при каких обстоятельствах. Даже если я сам вас попрошу об этом по радиотелефону через пять минут после моего отъезда.
     Завершив свою необычно пространную речь, Серый вывел из гаража вездеход, высунулся из люка и прощально махнул рукой: - Выше носы, джентельмены! Мы еще спляшем тарантеллу на Большой трубе.
     Сказано все. Теперь за дело. Напряжением воли убрав все лишнее из поля зрения, Сергей определил след, как две цепочки тлеющих углей на зеленовато-сером инертном поле щебнистого суглинка. Следы вели вдоль долины, в направлении к горам, к тому месту, где Большая Труба выходила из-под обрывов Караби-Яйлы.
     - О'кей! Вперед! И пусть живые мутанты позавидуют мертвым.
     Сергей отпустил ручной тормоз, слегка газанул и отпустил сцепление. Боевая машина мягко взяла с места и, набрав скорость, поднимая клубы пыли, пошла вверх по долине к взлетающим в небо стенам Караби Яйлы.
     Во всем Сергей винил только себя. Он давно приметил, что Александра стала задумчивой, сторонилась младших детей, перестала откровенничать с матерью и часами пропадала в окрестных горах. Надо бы поговорить с девочкой откровенно и выяснить, что творится в этой замечательной головке? Да только все было как-то недосуг. Идиот!
     Такое не могло присниться Реду и в самом страшном сне. На экране монитора Центрального пульта управления он, окоченев от ужаса, наблюдал, как чудовище огромной разрушительной силы идет к ним по трубе этиленопровода, перемалывая гранатами нехитрые баррикады в щепки, сжигая в пепел защитников, разрывая, как паутину, силовые поля и проламываясь сквозь психологические щиты. Погибли уже семеро из самых сильных, способных принять бой с Человеком Побережья.
     В никелированном кресле с высокой спинкой и короной биоуселителя корчился Дуан. Зеленовато-серое лицо его стало бурым, шестипалые тонкие руки, покрытые мелкой серебристой чешуей, впились в подлокотники. Из под ногтей показалась кровь. Сейчас Дуан пытается построить на пути чужака лабиринт с выходом в подпространство и увести чудовище туда, но энергетические возможности Человека Побережья были неисчерпаемы, и вряд ли у них это получится. Хорошо, если ему удастся выиграть еще немного времени. Дуан выдержит минут пятнадцать, а потом настанет его, Реда, черед.
     Главный генетик сокрушенно поцокал языком и обернулся к девушкам. Они стояли перед ним почти неотличимые друг от друга. Да это и неудивительно. Александра Костюк была прототипом для инженерно-генетического опыта TJ 17252. Очень удачный получился опыт. Теперь можно было бы каждый год выдавать по девять новорожденных с приличным генетическим кодом. И вот все погибает... А ведь девочка была любимицей центра...Недаром ее назвали Ладой.
     Саша и Лада познакомились пять лет назад, еще детьми... Редкие встречи девушек, которые с годами становились все продолжительней и чаще, Ред поощрял. Его тайной мечтой было через Сашу и Ладу установить деловые отношения с семьей Костюков... А при удаче и объединить усилия для восстановления нормального биоценоза земли.
     Увидев, что Ред обратил на них внимание, Леда радостно улыбнулась Учителю:
     - Отец! Я все устроила. Помните, вы как-то сказали, что если Человек Побережья присоединится к нам, то можно было бы значительно расширить исследования, а тех, кто готов к этому, поселить на поверхности. Вот сестра Человека Побережья. Ее зовут Александра. Расскажите ей все о нас, покажите наши лаборатории и Саша отведет Вас к Сергею.
     - Поздно, девушки, идти к Человеку Побережья. Он сам идет сюда. Взгляни на экран. Твои братья погибают один за другим, но остановить его не могут. Если Сергей войдет сюда, он не будет слушать объяснений. Он будет убивать и разрушать. Погибнут люди, лаборатории, генетические фонды и мечты наших предков. Дуан захрипел, на его губах появилась кровавая пена, значит надо торопиться с наставлениями: - Все это из-за вас, но и спасти хоть что-нибудь можете только вы. Я все просчитал и уверен в успехе. Сейчас вы вернетесь в главный тоннель, пройдете два километра на север и свернете на запад в вентиляционный штрек. Запомните - штрек 136. Через пятьсот метров выйдете к месту обвала кровли. По завалу подниметесь в пещеру, которая выводит на поверхность Караби Яйлы. Уводите Человека Побережья туда. Если вам это удастся, то мы успеем эвакуировать детей, большую часть архивов и генетический фонд в бункера Севастопольского укрепрайона.
     Дуан вытянулся в кресле, гортанно вскрикнул, затих, осунулся в кресле и умер. Кто-то должен занять его место.
     - Уходите и торопитесь. За каждый километр вашей дороги будет заплачено жизнью человека.
     Ред бережно опустил покойного на пол в подготовленные носилки, сел на его мест за пультом, надел терновый венок усилителя, прощаясь, кивнул девочкам головой и сосредоточился.
     Когда Лада и Саша выбежали в Главный тоннель, Сергей был еще в трехстах метрах от развилки. Успели девочки.
     Серый ломился сквозь Большую Трубу, как сквозь фантастические заросли ужасных видений. Взрывы отчаянного ужаса и сопротивления вызывали в нем только холодную решимость добить это змеиное гнездо. Из светящейся темноты на него наплывали искаженные мукой зеленовато-серые нечеловеческие лица и рассыпались цветным серпантином.
     Непосильное напряжение отражалось в каждой мышце острой болью, но след Сергей не терял. Вот след ушел в стену, вот опять появился из стены и пошел далее вдоль штрека. Значит никакой стены нет. Ничего. Чуть по поздней найдем время и разберемся. А сейчас главное - Саша. Она жива и только что была здесь. Похоже, что идет по своей воле... Впрочем, какая там у девочки воля...
     Пока Лада и Саша через вентиляционный штрек и завал выбрались в природную карстовую галерею, в никелированном кресле Центрального пульта управления погибли Ред и еще двое...
     Сергей шел вверх по обширной пещере, круто поднимающейся зигзагами на северо-восток. Там, где девушки легко бежали, перепрыгивая с камня на камень, он обрушивал вниз целые каменные потоки. Чем дальше Сергей уходил от жилищ мутантов, тем слабее были их атаки, а потом иссякли совсем. Ну и слава богу. Искать след на циклопических глыбах, омываемых пещерным дождем, было и без того очень затруднительно.
     То, что Сашка неплохо видит в темноте, для Сергея не было новостью, но откуда у девочки столько сил? И кто с ней? Куда ведут его эти следы? Все происходящее было похоже на нелепый страшный сон.
     Поднявшись по галерее метров на четыреста, Серый вышел в большой зал, служивший ложем леднику. Значит до поверхности уже близко. Здесь он почувствовал Сашу совсем рядом, разыскал нишу в стене, завешенную древним полуразложившимся куском полиэтилена, сорвал его. Там был низкий стол, сложенный из камней, на столе горел огарок свечи, на каменной лежанке сидели две девушки, похожие друг на друга как две капли воды. Лица их осунулись от усталости, а огромные глаза были полны страха. Лада встала ему навстречу:
     - Не убивай нас, пожалуйста,.. брат!
     Серый вышел из пещеры поздно ночью. На душе было грустно и светло. Сергей шел по плато, не чувствуя усталости. Сидя на его руках и обняв за шею спали, завернутые в тряпье, два самых родных в мире существа. Они слегка посапывали. Надо будет напоить малиной дома...
     Стая собак, вышедшая на охоту, почуяла Сергея издалека и свернула в другую сторону. С неба в полном безветрии и тишине падал первый в этом году снег. Нежный, как пух, и совершенно БЕЛЫЙ .




Рассказ пятый. ЖЕЛАНИЕ ЖИТЬ. (Встреча с Ши. Каким быть Человеку. Цыпленок с тремя головами. Посланец лунной империи. Смерть Сергея. Берегите мальчиков... Принимать гостей)

И до чего в ночи бывает плохо, Душа в крови и черной кровью плачет... По вымощенной трупами дороге Ушел в ничто твой поседевший мальчик.

(Найдено в бумагах Ростилавы Костюк. Автор стихов неизвестен.)

    
     Овраг Кутля Дере и раньше был местом не особенно людным, а когда время разрушило остатки дорог, бетонные сооружения пограничного поста, причал и цеха цементного завода, дремучий лес покрыл склоны оврага от верховьев до устья, выходящего к морю. По дну оврага протекал хрустально прозрачный ручей, который ближе к пляжу терялся в галечниках. Редкие поляны на ступенях оползней заросли земляникой и высокой шелковистой травой. Вот такую поляну в низовьях оврага, открывающуюся обрывом в сторону моря и облюбовал себе Ши для отдыха в этот день. Сюда попадало солнце, которое так любил Великий полоз. Кроме того свежий морской ветер отгонял слепней, что было очень удобно, поскольку освобождало Ши от необходимости расходовать психоэнергетические ресурсы на их нейтрализацию.
     К полозу пришел в гости его старый приятель Сергей Костюк, и Ши был доволен этим. Дело в том, что Серый последние годы редко навещал своего друга. Население поселка в Канакской балке разрослось. К Костюкам присоединилась часть мутантов из Большой трубы (из тех, которые могли жить на берегу моря), две семьи болгар, приплывших на паруснике из-за моря, девять семей, пришедших пешком с Южного Урала, пять семей чудом уцелевших рязанских урожденцев и много других с разных концов континента. Были даже несколько задумчивых индусов и десяток очень пылких африканцев.
     Прибывших надо было разместить, помочь устроиться, многому научить, а первое время и помочь продуктами, пока у них не появится свой урожай. На террасах Канакской балки появились новые дома, сады и огороды. По склонам бродили овцы. Саженцами, рассадой и семенами новых поселенцев снабжала Росинка, а молодняком скота - Лада. Заботы по общей координации как-то само собой легли на широкие плечи Серого. Кроме того, он занимался встречей гостей, которых становилось все больше. Гости бывали разные... Крупную группу черкесов пришлось выбивать оружием, а пятеро армян поселились было в Канакской балке, но не прижились и ушли на Запад. Очень занятый был человек - друг Серега...
     Конечно, Ши мог бы и сам приползти в гости, но его визитов в поселок новички побаивались. В конце концов время у Сергея находилось и он появлялся в Кутля Дере. И это хорошо!
     Была еще одна причина для отличного настроения. Серый турнул большую компанию подростков, которые приходили по воскресеньям купать полоза, заплетать его многочисленные хвосты в косы и слушать совершенно фантастические истории из жизни выдающихся пресмыкающихся и волшебных принцесс космической красоты. Нет! Конечно, Ши был не против воскресных гостей. Но сегодня было очень жарко.
     Серый устроился около головы огромного змея. Свесив ноги с обрыва и, покусывая травинку, он, казалось, высматривал, на украшенном пышными белыми облаками, морском горизонте что-то, никому неведомое. Костюк с годами немного поседел, прибавил в весе, но смотрелся еще очень неплохо. Одет он был в потрепанные шорты и выцветшую клетчатую рубашку. Лицо у него было загорелое, обветренное, очень молодое, но глаза выглядели устало. Чувствовалось, что жизнь у человека была нелегкая. По оранжевому телу полоза побежали сиреневые узоры, что означало сочувствие.
     Почувствовав внимание к себе, Серый разоткровенничался:
     - Боятся они меня все. Боятся звери, птицы, рыбы, люди... Особенно те, кто из Большой трубы. И меня от их зеленых физиономий тоска берет. Хлорофилл у них там в чешуе или что другое очень нужное, а мне все равно... Руки их видел? Щупальцы какие-то. Пальцев то четыре, то шесть, то восемь. Всегда почему-то четное число. Те, которые с Балкан или с Урала, совсем на людей похожи. Особенно дети... А те, которые из Трубы - чужие. Некоторые, правда, совсем, как мы, а привыкнуть к ним не могу...
     - Им к тебе тоже привыкнуть не легко. Еще твой отец на мутантов охоты устраивал, когда они совсем еще слабыми были. Миллионеров развлекал. А свои подвиги помнишь? Сколько этих бедолаг перебил?
     - Но тогда совсем другое время было!
     - Какое там другое... Сейчас время тоже не простое. Морды ему зеленые не нравятся! А вы-то, с белыми лицами лучше их, значит?
     - Мы ближе к генотипу настоящего человека... И многие считают, что мы с годами вернемся к этому генотипу.
     - К какому такому генотипу? Да кто из вас помнит этот генотип? С аппендицитом? Геморроем? Язвой? Слабым сердцем? Раковыми опухолями? Короткой жизнью? Стоит ли ради этого стараться?
     Возвращение к вашему генотипу будет означать новые горы из бетона, ржавого железа и резины, вонючие алюминиевые птицы, ржавые гигантские корабли. А, как результат, - вновь бурые туманы, крысы и чума... Не нужен нашей планете такой генотип тип человека. Вот она вас и сокращает время от времени. Пока не поймете, какой дорогой идти.
     Ши чувствовал, что их разговор не радует приятеля. Но ему хотелось встряхнуть Сергея. Заставить разозлиться. Только бы вывести из апатии, которая так не шла его столь, обычно, энергичному и целеустремленному приятелю. Но эта попытка полозу, пожалуй, не удалась. Что-то угнетало Сергея в такой степени, что помочь ему было совершенно невозможно.
     - Ты как всегда прав, Ши. Мой отец шел по этой дороге и завещал мне идти по ней. Но путь оказался не прост, дух мой в смятении, а сам я устал. Я хочу присесть где-нибудь на обочине и отдохнуть. Прости меня, Ши, если мы больше не увидимся. Будь здоров!
     Сергей легко встал, отряхнул шорты, погладил змея по огромной плоской голове и ушел в сторону Канакской балки. Даже в шахматы не сыграл... Великому старому Ши впервые за всю чудовищно огромную жизнь стало грустно. Раньше он не знал, что это такое... Видно, передалось Ши от человека что-то нежное, ранимое... И полоз впервые задумался о смысле своей бесконечной жизни.
     Сергей не спеша шел по узкой тропе к своему поселку. Он не отгонял от себя воспоминаний. Мертвые один за другим проходили перед ним полупрозрачными призраками: и озверевший от голода экипаж подводной лодки, и ни в чем неповинные, живьем сожженые, мутанты Большой Трубы, и черноглазые джигиты, хотевшие слегка пограбить, понасиловать и поубивать в поселках на их побережье. И еще кое кто, кого пришлось выгнать из поселка, практически, на верную смерть... Ох, как их было много... Рация Костюков генерировала сигналы в эфир на 200 частотах. Гости бывали почти каждый год, и далеко не все с мирными намерениями.
     Когда Сергей подошел к своему дому, баба Росинка допекала блины. Ровная стопочка аппетитнейших изделий высилась на деревянном блюде, расточая волшебный аромат. На штабеле дров, около летней кухоньки, которую соорудил для матери Женька, сидели два загорелых существа: мальчик и девочка лет десяти. Им было явно все равно, что там печется на сковородке. Они в ту сторону даже не смотрели. Дети мирно беседовали между собой. Мальчик тихо, но так чтобы слыхала Росинка сообщил сестре совершенно равнодушным голосом:
     - Слышь, Машка. И кто бы мог подумать, что Пеструшка родит живого цыпленка с тремя головами...
     Росинка ахнула и бросилась в курятник, а дети, воспользовавшись ситуацией, слетели с поленицы, засунули в рот по блину и опять уселись на свои места. Глаза их шкодливо блестели, а челюсти быстро-быстро пережевывали добычу. Из курятника вышла разгневанная Росинка, грозно оглянулась и, размахивая сложенным вдвое полотенцем, двинулась на плутов.
     Сергей жестко улыбнулся:
     "Ради этих пацанов он с удовольствием еще пару раз пройдется по трупам. Если надо будет... - и вдруг испарина покрыла его лоб, - о чем это он так? Неужели мысль о насилии стала ему приятной? Может он уже убийца из тех, кому его грязная работа доставляет удовольствие?"
     Перехватило дыхание и остро заболело в подреберье. Так Сергей впервые почувствовал, что у него есть сердце...
     Адмирал Ли полулежал в шикарном просторном кресле командного пункта своего боевого планетолета. Еще пять машин такого же класса зависли чуть в стороне и сзади, ожидая его приказов. Алмазная лунная Империя, объединявшая двести жилых куполов вечного и счастливого служения Отечеству, послала своего замечательного адмирала со святой задачей освободить Мать-Землю еще от одного змеиного гнезда мутантов. Когда будет решено переселить на Землю города Империи, Мать-планета должна быть очищена от всех, кто не смог сберечь человеческий облик.
     Храбрейший из храбрых любил такие задания. Занимали они немного времени, а поселки мутантов располагались обычно в очень живописных и приятных местах. Эмисарам Императора после каждой подобной операции приходилось тратить немало сил, чтобы вернуть Великого героя Лунной Империи непобедимого воина Ли, в провонявшие мочой и карболкой полупустые силиконовые купола Родины.
     Играя иссохшей, унизанной драгоценными кольцами кистью на клавиатуре компьютера, адмирал вызывал на дисплей, то одну, то другую картинку Крымского побережья. С орбиты это все смотрелось весьма и весьма симпатично. Пожалуй, процесс очищения планеты именно здесь происходил наиболее интенсивно. "Роскошные места! Необходимо максимально сохранить все это в процессе намеченных работ,- прикинул Ли, именно здесь стоило бы заложить пару имений, пока эти прохвосты из Министерства имущества Императора не захватили лучшие земли".
     Схема предстоящего дела была несложной и продуманной до тонкостей: Все сопротивляющиеся будут убиты, а оставшиеся в живых сосредоточены в селекционных лагерях. Специальная комиссия из опытных антропологов определит степень чистоты каждого из них. Явных мутантов конвой загонит в какую-нибудь штольню поглубже, умертвит и завалит вход. Скрытые мутанты будут стерилизованы и использованы на тяжелых работах, как в лунной империи, так и в земных колониях. Ну а если встретятся достаточно чистые? Такие адмиралу еще не встречались.
     Растягивая удовольствие неторопливых размышлений перед кропотливой и нервной работой, адмирал еще раз переключился на канал, который ему больше всего нравился. На экране возник просторный, хорошо ухоженый крестьянский двор, окруженный низким плетнем и тополями. Стройная, красивая женщина подвязывает ветви старой груши в саду, девочка лет семи сыплет зерно курам, высокий богатырски сложенный парень оглаживает замечательного, арабских кровей, коня.
     Скакуна придется подарить Императору, но пастуха адмирал возьмет себе - получится отличный евнух для загородного дворца.
     Парень на дисплее последний раз приласкал прекрасное создание, шлепнул по крупу, прощаясь, и вдруг поднял голову к небу и адмирал увидел хмурое, беспощадное лицо старого воина. Землянин подмигнул адмиралу и Ли понял, что мощь его эскадры не более, чем бумажный голубь в потоках бесконечных звездных спиралей. А когда из динамика блока сверхсекретной имперской связи вдруг донеслось насмешливое приветствие "Привет, старый хрыч, Император еще не пронюхал о твоей импотенции?", храбрейшему из храбрых стало ясно, что для этого полуголого атлета нет ни одной тайной мысли на космических кораблях его величества, а тысяча атомных торпед Адмиральской эскадры не опасней рогатки гимназиста.
     Теряя память, Ли, как в бежевом тумане, увидел свою руку, протянутую к кнопкам селектора, и кто-то другой его голосом скомандовал армаде возвращение в Империю. Еще через мгновенье Великий воин лунной Империи адмирал Ли уже не мог понять, что занесло его корабли на эту орбиту.
     Сергею удалось не только развернуть армаду и выбить из нее всю информацию о своей колонии. Заодно он стер все сведения о крымских поселениях у самого Императора, канцлера, кабинета министров, а, главное, из памяти компьютера Центрального разведывательного управления. Кроме всего прочего, на ближайшие годы у всей императорской фамилии и генералитета при взгляде на Землю были запрограммированы головные боли и жесточайшие приступы меланхолии, что привело через некоторое время Лунную империю к упадку.
     Залитый ненавистью и болью мозг выдержал. Не выдержало сердце...
     Поминки были скромными. Собрали только семью. На большом столе, сработанном из дубовых плах, рубиново светилось молодое вино и лежал, порезанный крупными ломтями хлеб. Перед стулом Серого тоже поставили стакан с вином. Тихий разговор о насущных проблемах семьи перемежался воспоминаниями о покойном. В разговоре не участвовала только Росинка. Она сидела в своем кресле и не могла оторвать взгляд от дверей, через которые выходил к завтраку Серый. "Нет... Ни сегодня и никогда он не выйдет к столу, не скрипнет под его весом прочное кресло, не отломит глава семьи от каравая корочку и не окунет в драгоценную соль... Мой маленький мальчик..."
     Вдруг, прервав беседу, Росинка встала и неверными шагами, придерживаясь за спинки стульев, пошла к себе в комнату. Саша и Анечка бросились к ней, но Росинка остановила их жестом:
     - Возвращайтесь к ним... Берегите их... Мальчики совсем не умеют заботиться о себе...
     Ушла. Затворила за собой дверь. Присела на топчанчик, крытый простым рядном и заплакала. Теперь она могла себе это позволить. Только Росинка знала, каким адом была последние годы жизнь для Сергея.
     Когда мать ушла с веранды в свою комнатушку, минут десять молчали. Никто не хотел начинать трудный разговор. Когда молчание стало нестерпимым, заговорил Деметрий:
     - Отец мог просто убить их. Это не потребовало бы особых усилий и он остался бы жить. Он мог позвать меня или любого из вас, и тогда выполненная им программа не убила бы его. Он знал, что умрет...
     - Сергей оставил мне записку, - добавила Александра и вынула из-за корсажа сложенный вчетверо листок бумаги, - вот она, - Саша развернула письмо и положила на стол,- он прощается с нами...
     - Ничего не могу понять,- простонала Аннушка, - ведь вы все знали и могли спасти отца. Даже, когда его нашли во дворе без сознания, еще было не поздно...
     - Отец не хотел жить, Анечка, - поглаживая вздрагивающее плечо сестры, -заговорил Евгений. Все самое трудное он брал на себя и устал. Мы не могли лишить его права умереть так, как он хотел.
     - Я думаю, что надо выключить радиостанцию,- поджав губы, заявила Саша, - слишком дорого обошлась нашей семье ее работа.
     - Нет. Не имеем права. Да и отец нам этого не простил бы. Только встречать гостей теперь будем всей семьей. Будем, как говорили встарину, практиковать семейные приемы, - и Диметрий криво, словно нехотя, улыбнулся. Одной половиной лица. Совсем, как Сергей.




Рассказ шестой. ЭКЗАМЕН НА ДРУЖБУ С ОРЛОМ. (Шахтерский десант. Семейный прием.Уход Росинки. Мой друг - вороной конь. Ветер яйлы. Собаки. Пора идти домой.)

Расстелились поля в полночь, Устремились леса к небу, Звезды стаями псов гончих Улетают к утру в небыль...

(Из первых стихов Олега Костюка. Канакская балка. 225 год возращения на берег.)

    
     Ведущий инженер Литык в последний раз просматривал фотоснимки. Просто так. Чтобы быстрее пролетело время, пока экипаж и десант занимают места в гидроплане. Каждая черточка на этих плотных глянцевых листах пластмассы была проанализирована самыми квалифицированными специалистами в этой области. Он сам очень скурпулезно контролировал ход работ по теме 1634 Кр. Вот самый древний снимок первого спутника-разведчика. Крым с высоты двести километров. На общем желтовато-буром фоне четко выделяется маленькое зеленое пятнышко между Алуштой и Судаком. На следующем снимке, сделанном через год, пятно несколько расширилось, но очень незначительно, а вот через десять лет пятно уже перекрыло километров тридцать побережья и выползло в горы.
     Вне сомнения, идет интенсивная смена растительности и очаг этих процессов находится в том месте, которое на старинных картах называлось Канакской балкой.
     А вот последний снимок. Принесли только вчера. Под лупой видна сеть тропинок и отдельные дома. Цвет свежей зелени перекрыл весь Крым и проник за Перекоп. Работает приличная радиостанция. Нет сомнений, что в Крыму действует мощный восстановительный экологический центр. Таких на планете зарегистрировано еще четыре. Но они явно меньше.
     Еще двадцать лет назад Литык выдвинул свою программу подготовки и проведения разведочных полетов по выжившим поселкам, но тогда его вызвали в Горный совет и объяснили, что не он первый выдвинул такой проект и все эти очень интересные предложения были отвергнуты по следующим причинам:
     - трудозатраты на подготовку и исполнение этого проекта явно больше, чем может себе позволить население их убежища, и если провести его по предложенной программе, то придется уменьшить объемы работ на расширению сети жилых штолен;
     - проект отвлечет наиболее работоспособную и интеллектуально сильную часть населения;
     - в случае неудачи погибнет большая часть молодежной составляющей населения убежища, что неминуемо приведет к катастрофическим демографическим последствиям;
     - самым опасным последствием проекта Совет считает возможность рассекретить свое местоположение.
     Литык и сам хорошо понимал, что у подземных городов Таймыра хватает проблем и без его прожектов.
     Когда-то их предки чудом уцелели, потому что успели отсечь все коммуникационные линии, которые соединяли их с миром и глобальный мор обошел их стороной. Кроме того, ценой тяжелых людских потерь умирающим от голода шахтерам и геологам удалось сквозь подземные минные поля пробить штольни в заброшенные атомные убежища, выстроенные в древние времена на Таймыре для сильных мира сего. Там много чего было складировано, что позволило выжить, поднять детей и внуков.
     Самые опасные времена для подземных городов Таймыра были связаны с отражением атак неизвестно откуда взявшейся дивизии боевых подземоходов - остатков какой-то недобитой армии. Подземным жителям ценой большой крови удалось отстоять свои города, но горный совет запретил любой выход в эфир, как и другие действия, которые могли привести к рассекречиванию места их дислокации.
     Литыку пришлось потратить очень много энергии и времени, чтобы доказать Горному совету, что самоизоляция в конце концов приведет к вырождению и гибели. Кое-какие симптомы уже были известны... Седые старцы согласились с ним, но пока сам Литык не стал членом Горного совета и не протащил в него несколько своих единомышленников, добиться определенного решения не удавалось. Три года назад было решено принять его план, но с условием: обследуется только один объект и обеспечивается максимальная секретность.
     Проанализировав имеющиеся в его распоряжении разведывательные данные, Литык выбрал Крым, поскольку это был самый зеленый район планеты, а может еще и потому, что именно оттуда в последние годы прилетали птицы на Таймыр летовать...
     Подготовка к экспедиции заняла еще два года, поскольку неожиданности могли быть очень сурового характера. Экипаж и десант готовились из самых сильных и ловких в обращении с оружием парней. Научно-исследовательскую группу Литык набрал в своем институте, но им тоже пришлось овладеть оружием в совершенстве, поскольку в случае опасности особого различия между охраной и научниками не планировалось. Каждый, кто сейчас грузился в самолет, был готов не только к смертельной схватке, но и самоликвидации. Возможный враг ни в коем случае не должен был узнать, откуда вылетел самолет.
     Литык собрал снимки в стопку, вложил в конверт, заклеил, обвязал тесемкой и закрепил узел сургучной печатью. Потом ведущий инженер, недовольно бурча, вложил пакет в портфель, включил устройство самоподрыва и сунул это чудо секретности в сейф. Теперь до его возвращения никто не сможет заглянуть в портфель без риска лишиться рук. Почему такие предосторожности в обращении с материалами, которые завтра станут макулатурой, Литыку было непонятно, но ссориться с маразматиками из первого отдела не имело смысла. Если ему запретили брать снимки с собой, он обойдется без этих материалов. Там ему без многого придется обходиться...
     Все. Пора идти. Литык последний раз осмотрел кабинет, смахнул с полированной крышки стола невидимую пылинку, поправил объемную фотографию дочери, вышел и аккуратно прикрыл за собой стальную дверь.
     Минут двадцать хода по безлюдным в это время ночи штрекам, три минуты подъема на скоростном лифте, и вот Литык в стартовом колодце главной катапульты. Огромный гидросамолет, изготовленный специально для этой экспедиции, матово отсвечивал титановым бортом. Литык любил этого гиганта с атомным сердцем. Могучая машина, установленная на улавливателях стартовой платформы, была готова к полету и ждала только его. Десант и экипаж уже заняли места. Литык последним протиснулся в люк и по узкой лесенке пробрался в отсек штурмана. Здесь ему была подготовлена откидная скамеечка. Командир машины провел традиционную сверку, дал отсчет времени, и катапульта выбросила гидросамолет в атмосферу.
     Высоту и скорость набрали в штатном режиме и машина, оставляя за собой невидимый в кромешной темноте инверсионный след, ушла на юг.
     Летающая лодка приводнилась в километре от побережья, и взревывая винтами, подрулила ближе к берегу. Десант сбросил на воду надувные плоты. Очень расторопные, тяжело вооруженные парни посыпались из самолета и, неловко размахивая веслами, кое-как погребли к берегу. Уже только то, что они долетели - было великим чудом, поскольку экипаж получил свой опыт на тренажерах. А где же десанту было научиться грести? С некоторыми приключениями, но без жертв, десантники преодолели прибой, рассыпались по берегу веером и залегли, прощупывая пространство перед собой лазерными прицелами автоматов.
     Литык высадился вместе с первой группой, но не стал падать в траву и ползать на четвереньках по кустам. Устав, конечно, есть устав, но инженер почему-то был уверен, что на этих берегах действуют совсем другие законы. Надо было в начале осмотреться, а из положения лежа много не увидишь.
     Желтовато-серый песок пляжа, на который высадился десант, переходил в мягкую невысокую траву приморского луга. На границе луга и пляжа ярким пятном празднично алел легкий полотняный навес. Под навесом на простенькой дощатой скамеечке лежала незатейливо сшитая матерчатая кукла с оторванной левой ногой и горстка цветных камешков. Отсюда чуть прогретая солнцем тропа уводила вглубь побережья. Литыку до смерти захотелось снять тяжеленные кованные сапоги и пройтись по этой тропе босиком. Кто-то лукавый из глубины подсознания посоветовал:
     - Ну и сними. Зачем себе в чем-то отказывать?
     - Сказал тоже. Первый раз в гости и босиком...
     В потайном уголке мозга что-то хихикнуло. У Литыка создалось впечатление, что он переговорил с хорошим человеком. С самим собой, что ли? Отогнав от себя легкие мысли, он, грузно ступая по мелким, рассыпающимся в песок ракушкам, побрел в глубину долины вслед за тропой, которая поднималась некруто в гору, петляя между дубовыми зарослями.
     Минут через пятнадцать подъема потный, как мышь, Литык понял, что, раскалившиеся на солнце, звонко гремящие титаном доспехи угробят его скорей, чем возможные враги. Определив для себя этот факт, как объективную реальность, инженер прислонил к ближайщему дереву надоевший пулемет, решительно поднял забрало и осторожно вдохнул воздух. "Непривычно, но дышать можно" - подвел итог эксперименту Литык. Впрочем, об этом он знал заранее. Откуда появилось это знание? Потом разберемся. А пока следует накапливать информацию.
     Когда Литык вместе с тропой поднялся по левому краю долины метров на пятьдесят выше уровня моря, перед ним открылась обширна поляна, обсаженная древними, как мир пирамидальными тополями. Поляну пересекал низкий - по пояс плетень с калиткой. За плетнем перед просторным деревянным домом, крытым черепицей, Литыка ожидали четверо.
     Чуть впереди выставив острое плечо навстречу подходившему, стоял невысокий худощавый оливково смуглый мужчина. Чувствовалось в нем что-то очень опасное. Может твердый оценивающий взгляд? Может кривая полуулыбка?
     Второй мужчина был значительно выше и замечательно до зеркального блеска лыс. Чуть располневшее рыхловатое лицо сибарита красили веселые, не без лукавости глаза. Этот кивнул Литыку, как старому знакомому и улыбнулся.
     Рядом с ним испуганно таращила глаза аппетитнейшая толстушка. Чувствовалось, что совершающимся она встревожена больше всех.
     Чуть поодаль от остальных теребила вышитое полотенце стройная и очень красивая женщина с тщательно уложенными пепельными волосами.
     Десантник подошел к калитке и снял шлем. Душистый крымский ветер чуть шевельнул его, никогда не знавшие солнца, редкие волосы. В ветвях ближайшего дерева скворцы подняли гам и затихли. Где-то скрипел сверчок. Литык еще раз скользнул взглядом по лицам и свершил глубокий земной поклон.
     Хозяева переглянулись и Деметрий, облегченно вздохнув, снял контроль с компьютера атомной установки гидросамолета. Евгений, смущенно улыбнувшись, бросил регистрировать мысли Литыка, его десанта, а заодно Горного совета, и заговорщицки подмигнув, вытащил из-за спины огромный запотевший кувшин с вином. Аннушка осуждающе зыркнула на брата, но защиту с поляны сняла. А бабушка Саша развернула "рушнык", в котором оказался хлеб с солью, и взглядом отворила калитку.
     Это была двадцать третья группа выживших землян, которых приняла семья Костюков.
     Ростислава Костюк жила долго, очень долго. А когда устала жить, попрощалась с семьей и, не торопясь, но и не мешкая, поднялась на вершину горы Янтуру, на которой когда-то последний раз уснул ее Юрка. Здесь стояла маленькая часовенка, сложенная из аккуратно подобранных серых плиток песчанника. В часовне было сумрачно и свежо. Росинка взяла с полки бутылочку с маслом, долила в лампаду, и при ее неверном свете долго всматривалась в лик спасителя так похожий на лица ее детей. Истово перекрестилась на образ: может там им легче будет... Хочется, очень хочется верить...
     Вышла из часовни, присела на камень у стены и заснула навсегда, привалившись к замшелому песчанику. Далеко внизу по всей Канакской балке ее внуки и правнуки вышли из домов, чтобы взглядом проводить ее - Росинку, но последним воспоминанием, посетившим ее затухающий мозг, была дискотека в Акманайских катакомбах, юный бесшабашный весельчак Юрка из колледжа спасателей, да половина ржаного сухаря, отломленного им на прощанье от скудной пайки студента. Олегу исполнилось пять лет, когда ему подарили жеребенка, а когда лошенок вырос в вороного, очень красивого и резвого коня, мальчика допустили к экзамену на дружбу с конем. Вчера на заливных лугах речки Усть Кут Олег и пять его сверстников демонстрировали свои достижения в джигитовке старейшинам. Олег экзамен сдал, хотя и получил замечание за то, что жеребец слишком избалован. Но самое главное, что Олег теперь получал право самостоятельно путешествовать в пределах восстановленной зоны. Это был очень большой праздник для подростка. Через пять лет ему доверят орленка, которого надо будет научить летать... Но праздник свободного полета будет еще не скоро... А сегодняшнее утро было первое после экзамена, и мальчик не хотел тратить время зря.
     С сеновала, где ему разрешалось спать круглый год, он спрыгнул ловко и бесшумно, как кошка, сквозь предрассветную мглу выбежал за околицу и негромко свистнул. Поджарый конь-двухлетка с белым пятнышком на лбу вышел к нему из высокой травы и, здороваясь, легко куснул в ладонь. Олежка взлетел на коня и пришпорил голыми пятками. Когда конь и всадник поднялись на Караби Яйлу, солнце только вышло из-за горизонта.
     Раздолье-то какое! Всхолмленные просторы Яйла гигантскими волнами катились к горизонту. Утренний холодный ветер огнем ожег загорелую крепкую грудь мальчишки. Взбодренный конь иноходью пошел по горным лугам, сшибая обильную росу и закручивая ее вокруг себя в вихрь. Мокрый, как хлющ, Олежка орал от восторга что-то совсем индейское.
     Когда солнце поднялось совсем высоко, Олег выехал к жерлу огромной пещеры, чернеющей на склоне холма. Вот здорово! Наверное еще никто и никогда до него не спускался в эту пещеру. Мальчик соскочил с коня и побежал к черной арке входа. Жутко дохнуло холодом огромного пещерного ледника. В стене торчал забытый кем-то титановый скальный крюк. Надо обязательно сюда вернуться с веревкой. В таких местах можно найти много интересного.
     Когда озябший парнишка выбежал к солнцу, из развала камней около входа прямо ему в ноги с яростным лаем выкатились четыре крупных щенка. Лохматые, как медвежата, звереныши обнюхали Олега, признали за своего и устроили такую веселую возню на фиолетовом ковре из цветущего чабреца, что мальчик, забыв обо всем, включился в борьбу со всем азартом здорового ребенка... А зря... Ему бы не мешало заметить, что его вороной чем-то встревожен.
     Марта, мать щенков, вела свой род от кавказской овчарки. Даже если в ее крови и затесались посторонние породы, то это наверняка были достойные, крупные особи, что было видно по Марте с ее весом около ста килограмм и силой, которой она славилась даже среди своих родичей. Триста лет тяжелейшей жизни сделали когда-то окультуренный вид свирепым хищником, не имеющим в крымских горах конкурентов. Последние волки и менее крупные породы собак были отжаты в северный Крым еще сто лет назад, и теперь род, к которому принадлежала Марта безраздельно правил на Караби.
     Марта только что легко, играючи, загнала большого кролика, слегка придушила его зубами, и несла к пещере своим щенкам, чтобы порадовать их живой и к тому же вкусной игрушкой, когда западный ветер донес до нее лошадиное ржание. Это встревожило ее, но не очень. Лошади последние годы поднимались из долин на Яйлу каждую весну и на все лето. Собакам лошадиный корм был ни к чему, а лошадей собачьи дела интересовали еще меньше. Правда, поздней осенью, когда подступал голод и собаки сбивались в стаю, чтобы сообща охотиться за крупной добычей, между лошадьми и собаками случались настоящие сражения... Но сейчас лето... Караби Яйла велика... Места хватит всем...
     Когда Марта подошла к своему логову немного ближе, чужой, очень опасный запах, принесенный западным ветром, заставил ее бросить добычу. Это был человек, он опять поднялся на Яйлу и находится у ее логова! Многие поколения ее предков обходили человека, как самое злое и опасное существо в подлунном мире. Но Марта сейчас не уступит тропы. Человек выследил ее логовище, и мать будет сражаться за своих щенят на смерть.
     Крадучись против ветра, огромное животное скользнуло к пещере, беззвучно, как дух смерти. Вот до человека осталось совсем немного... Собака легла в высокую траву. Прижав уши, поползла... До человека осталось всего один прыжок и через мгновенье огромные челюсти...
     Но именно в это мгновенье Олежка поднял голову, посмотрел Марте в глаза... и сердце животного наполнилось незнакомой, огромной как жизнь, радостью.
     ПРИШЕЛ ХОЗЯИН. ПОРА ИДТИ ДОМОЙ.

---

Оставить комментарий © Copyright Рогожников Валерий Янович Размещен: 11/05/2010, изменен: 11/05/2010. 141k. Статистика. Глава: Приключения, Фантастика

Ваша оценка: не читать очень плохо плохо посредственно терпимо не читал нормально хорошая книга отличная книга великолепно шедевр

---

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"