Аннотация: Чего стоит расстаться братьям близнецам и снова найти друг друга? Что сильнее близость крови или стремление к личному счастью? Здесь нет ответа. Здесь лишь история близнецов жестоко разведённых судьбой. Рассказ написан в августе 2006 года.
В воздухе ощущался стойкий сладковато-аппетитный аромат. Быть может, поэтому Келек, подыскивая пристанище на ночь, забрался именно в этот скромный сад, спрятанный за опрятной низкой оградой из фигурных столбиков красного кирпича, соединённых простенками с плавными изгибами верхних кромок.
Душный вечер знойного июня не обещал прохладную ночь. Потому вернуться в затхлую каморку в городских трущобах, где ютилось полдюжины таких же, как Келек, безнадзорных малолетних бродяжек, не было совершенно никакого желания. Хотелось побыть одному, подальше от всех и вся. Увидеть закат и погрустить. Погрустить о том, о чём у мальчишки не было никакого представления, но ощущалась настоятельная потребность.
За почти полных два года "вольной" жизни все её особенности стали привычны. Трудно и страшно было только поначалу. Следовало лишь принять её специфические правила, пообжиться с её обычаями и всегда помнить предел своих возможностей и своё место.
Прибившись к одной из ватаг беспризорной ребятни, Келек смог ощутить себя более-менее уверенно. Вопрос выживания стал для него в большей мере вопросом удачи.
Как будто жизнь наладилась, и прошлая жизнь с нелюбимой тёткой почти не вспоминалась. Не то, чтоб она была злобной особой. Скорее безразличной к судьбе племянников, оказавшихся на её попечении после неожиданной смерти родной сестры. Да и образы давным-давно умерших родителей почти стёрлись из памяти.
Конечно, бывали дни, когда с голодухи хотелось волком выть. Но случались и настоящие пиршества. Всё сводилось к везению и ловкости рук Келека с товарищами.
Ну и что, что они промышляли воровством на торговых рядах и в лавках? Келек был убеждён: от потери пары калачей или сырной головы и другой мелочёвки, торговцы не разорятся.
Так что парень не унывал и считал, что его жизнь идёт так, как должна идти - не лучше и не хуже многих других.
Да, могли изрядно намять бока - не без этого. Вероятность попасться в руки обворованным или городской страже зависела только от личного проворства сорванцов.
Главное то, что у Келека и всех таких же, как он, имелась свобода, воля вольная - делай, что хочешь, когда хочешь и как хочешь - никто тебе не указ. Лишь никогда не следовало забывать стаю, частью которой стал ради выживания.
Только вот отчего-то бывали дни, когда на Келека нападала хандра. Становилось тоскливо, а жизнь казалась противной, глупой и пустой, точно вымысел, сон. Из-за чего так случалось, Келек не понимал. Мальчишке ни разу не удавалось додуматься до чего-то определённо достоверного. Вот и сейчас в голову пришло только то, что ему, скорее всего, не хотелось появиться в трущобах с пустыми руками. Келеку сегодня катастрофически не везло. В животе с голодухи урчало. Перед приятелями похвастать было нечем.
Келек легко перемахнул через низкую ограду, огляделся и сразу же обнаружил уютное и удобное местечко для времяпрепровождения как минимум на ближайшие вечерние часы. Удобную широкую скамью почти со всех сторон прикрывали густые заросли цветущей сирени и жасмина. Можно было быть уверенным, что даже если возникнет большое желание, никому не удастся разглядеть расположившегося здесь. Тогда как Келек в прорехах между широколистыми ветками мог прекрасно видеть дом и улицу.
Сад и дом принадлежали лекарю. Днём Келек видел его - благообразный щуплый старичок с аккуратно подстриженной короткой бородкой, стоя на пороге, доброжелательно раскланивался с одним из горожан.
Судя по свежим следам перестройки и ремонта, лекарь поселился в этой богатой части города недавно. И, как видно, дела его шли очень неплохо.
Правда, до этого лекаря, как и до всех остальных, Келеку не было никакого дела.
Мальчишку забавлял необычный внешний вид дома. Он разительно отличался от чинных, чуть угловатых, во многом похожих друг на дружку, строений, разместившихся на той же улице. Приземистый дом, с необычно округлой, точно пузатой, крышей из зелёной черепицы, казался сказочно нереальным. Будто это не настоящее жилище, где обитают люди, а игрушечное, вылепленное из песка даровитым ребёнком.
Самый разнообразный люд со всех концов света стекался в портовый Большой Тор и вёз с собой свои обычаи и нравы. Потому Келеек решил, что здешний хозяин перебрался сюда издалека - что-нибудь вроде Рембирд, а скорее южного Съермона.
И всё же изюминка сада была не в архитектурных изысках лекарского дома. Часть Тора, где он находился, расположилась на обширном склоне холма, пологим спуском идущим к портовым кварталам и гаваням. Отсюда открывался завораживающий вид на залив Рок-Нэрен и, особо чарующую на закате ширь моря, обрываемую вдалеке лишь горизонтом и бездонным куполом неба.
Келек смотрел на то, как заходящее правее залива дневное светило мягко освещает его косыми лучами, окрасив по-живому вздрагивающую, колеблющуюся водную поверхность во все оттенки розового, пурпурного и золотого. Как фиолетовые облака, обняв солнце, просвечивают алым заревом и сонно тают, под напором неудержимого рыжего жара, льющегося на Рок-Нэрен и Большой Тор. И ощущал на лице прикосновения тёплого ветра, что лениво шелестел в листве, игриво покачивал тяжёлые соцветья и нехотя разгонял густой цветочный дух, затопивший к вечеру сад.
Грызя чёрствую краюху - единственную сегодняшнюю добычу - Келек долго смотрел в сторону моря и, ни о чём не задумываясь, вдыхал сладковатый аромат. Он просто любовался блеском волн, темнеющим небосводом и вспышками солнечного света, поминутно вырывающимися из-за прозрачной облачной кисеи. Все мысли улетучились без остатка, сохранив только тоскливое ощущение чего-то упущенного.
Сон пришёл неожиданно, коварно повалив голову мальчишки на скамью. Келек даже не запомнил в точности, видел ли он последние мгновения заката и багровое, в полнеба, зарево, или оно только примерещилось во сне.
Морфей дунул в глаза мальчишки и тихим напевом увлёк его в мир сверкающих грёз, по кажущейся реалистичности мало чем уступающих яви. И звуки, и запахи, и прикосновения - всё было там: огромное солнце, тёплые лазурные волны мелководья, мягкий светлый, чуть желтоватый песок, сияние огней и быстрый радостный бег в хрустальных брызгах воды. Потом был сад, почти точь-в-точь тот самый, где заснул Келек, но ещё более яркий и удивительно огромный. А посреди него дом лекаря, такой же игрушечный и приветливый, из округлого окна которого кто-то знакомый, подзывая, махал рукой. Келек присмотрелся и к своему удивлению узнал в нём себя. Будто там находилось его счастливое, точное зеркальное отражение.
От увиденного у Келека перехватило дыхание, а в сердце болезненно кольнула незваная зависть. Хотелось оказаться там. Его звали и ждали, что радовало. Но отчего-то звали чужим именем.
- Э-эй, Ван. - Кто-то осторожно встряхнул Келека за плечо и вспугнул Морфея, поспешившего обиженно умчаться в более спокойные места.
Мальчишке ещё мерещилось машущее рукой "отражение", и уже другой незнакомый голос озабоченно бормотал над ним:
- Почему ты здесь? Пойдём в дом. Я не сержусь, ты это знаешь. Вставай. И не делай вид, что ещё не проснулся. Дремать, сколько хочешь, можешь и у себя в кровати.
Действительно, Келек уже не спал, но и определённо не мог взять в толк, что от него хочет престарелый господин, в котором он быстро опознал седого хозяина дома. Потому, пользуясь этой нехитрой уловкой, успел пару раз обозвать себя полным идиотом, с чего-то решившим, что здесь, в чужом саду, его никто не потревожит, проклясть манеру некоторых персон совершать ночной моцион и лихорадочно принялся размышлять над смыслом произнесённых стариком слов.
Келека не гнали прочь, оглашая сад истеричными воплями и призывая все мыслимые и немыслимые казни на голову мальчишки, а заодно городскую стражу, чтоб та постаралась в полной мере их обеспечить. Наоборот, радушно приглашали в дом и, что самое удивительное, звали по имени, хоть и чужим.
Несомненно, лекарь в наступивших сумерках обознался. А это значило только то, что все неприятности у Келека ещё впереди. Надежда на эффективность вечного прикидывания спящим или неожиданно околевшим была весьма слабенькой. Самый лучший выход - дать дёру. Благо убежать от старика не представлялось особо затруднительным.
Келек, изображая крайнюю сонливость, зевая и растирая кулаками глаз, поднялся и переместился на край скамьи, чтоб в первый же удобный момент пуститься наутёк. Но горестный вздох старика удержал мальчишку от сиюминутного бегства и привлёк внимание к лекарю. Взошедшая ущербная луна сносно освещала сад; морщинистое лицо старика хорошо было видно. Оттого разглядеть его пугающе тоскливый взгляд и непонятное для Келека сочувствие не составило труда.
Печально покачивая головой, лекарь опустился на скамью рядом. Бросил мимолётный взгляд на паренька, потом обратился себе под ноги и почти без остановок вполголоса забормотал:
- Зачем ты так со мной поступаешь? - Келек вздрогнул. Столько отчаяния и боли было в первой же произнесённой дрожащим голосом фразе, что мальчишке стало стыдно, точно именно он в чём-то провинился перед старым лекарем. - Почему ты так жесток? Ведь ты моя последняя отрада. Я давно перестал сердиться на твои постоянные отлучки и всегда рад твоему возвращению домой. Что ж, я ничего не могу поделать, коль тебе не сидится на месте, а моё ремесло тебе не по душе. Твоя жизнь - твой выбор. Прошу, только возвращайся и не веди себя словно чужой мне. Ты мне и сын, и внук. Больше у меня никого нет. Ты это прекрасно знаешь. Рано или поздно придёт срок, когда ты уйдёшь навсегда. Это дорога каждого взрослеющего человека. Но я не пойму, зачем ты торопишь этот и так близкий миг. Разве тебе плохо? Разве за то время, что ты живёшь со мной, я обидел тебя чем-то?
Укоризненный взгляд старика оторвался от созерцания остроносых туфель и остановился на вконец смущённом мальчишке. Келек не посмел поднять глаза на лекаря, но молчать дальше тоже не мог. Ущипнув мочку правого уха, как всегда делал, когда был чем-то крайне взволнован, он попытался заговорить и даже встал. Быть может, слишком поспешно, чем следовало. Старый лекарь, опережая, проворно вскочил на ноги, испуганно ухватил паренька за руку и скороговоркой запричитал:
- Что это я? Ополоумел совсем, старый чёрт. Ты, Сильван, прости дурака. Совсем позабыл, что тебе не нравится, когда я ворчу. Не уходи, постой, пожалей старика. Останься, так тоскливо в одиночку встречать ночь. - Келек снова попытался заговорить и, наконец, разъяснить лекарю, что он обознался. Но старик повысил голос и, просительно протягивая свободную руку к мальчишке, виновато затряс головой. - Всё, всё! Не скажу больше ни единого слова. Только пойдём в дом. Там тебя ждёт твоё любимое земляничное варенье с молоком.
Это было чересчур. Келек обомлел - его принимали за другого, но при этом превосходно знали, что он любит. Как тут не впасть в крайнюю степень недоумения и не усомниться в самом себе? Уже неуверенный в том, что он не продолжает видеть сон, Келек позволил себя повести к дому. Раз это сон, почему бы ему не продлиться чуть дольше? Ведь в этом нет ничего дурного.
Ужин показался сказочным.
Мэтр Кэр Келус - как гласила надпись на грамоте с крупной золочёной королевской печатью, помещённой на самое видное, почётное место рядом с бело-голубой фаянсовой статуэткой Матери Аскалеи, - словно заботливая наседка, кружил вокруг мальчишки, пытаясь во всём ему угодить. От того Келеку было ужасно стыдно. Желание признаться не давало покоя, но с каждой минутой оно всё больше ослабевало. Наоборот усиливался страх того, что чудесный сон оборвётся в самый неожиданный момент. Достаточно настоящему Сильвану появиться на пороге, и Келеку достанется за все удовольствия по первое число.
Но никто не приходил, а сон не спешил закончиться.
Вскоре, отмытый и переодетый в ночную сорочку, Келек лежал в настоящей кровати в комнате загадочного Сильвана и чувствовал себя почти что по-королевски.
Удивительные вещи случаются в жизни.
Келек был счастлив. И всё же тревожные мысли не давали ему спокойно заснуть. Неужели можно так обознаться? Неужели тот мальчишка настолько глуп и самонадеян, что способен отказаться от подобной заботы? Не в каждой семье встретишь такое. А тут - просто немыслимая удача! И зачем старику этот неблагодарный?
Мальчишка сел в кровати. Затем встал и подошёл к открытому окну. Сад утопал в сладком аромате, наконец узнанной янтарноголовой меленты2. Цикады многоголосым хором оглашали ночь трескотнёй. От порта тянуло морским дыханием. А неспокойную душу Келека жгли угли злой обиды.
- Может же так повезти человеку! - с завистью буркнул он, ударив кулаком о подоконник.
Странно то, что мэтр Келус не обратил внимания на одежду. Вряд ли наряд нищего оборванца можно с чем-то спутать.
Келек вернулся в постель.
Вспомнились подробности сытного ужина. В доме тётки такого не было. И к чему это он о ней подумал? Тётка не любила племянников. Называла их приблудками...
Словно обжегшись, Келек вздрогнул и снова выскочил из постели.
Как он мог забыть брата-близнеца! Три года назад, когда им было всего по десять, Этори убежал от ненавистной тётки; она будто даже не заметила этого. Неужели Сильван и есть?!.. Дыхание Келека перехватило, а сердце отчего-то заныло. Стало ещё обидней. Такой подлости от судьбы Келек никак не ожидал.
Обхватив себя руками, нервно дрожа, Келек присел на край кровати. Что это он так разгорячился? Предположение о брате вероятно, но это ещё ничего не значит. Ведь Келек сам видел, как Этори пробрался на купеческую шхуну и уплыл искать счастье где-то далеко за морем. Не может быть того, что, окажись брат снова в Большом Торе, он не дал бы о себе знать. Да и зачем ему называться другим именем?
Постепенно успокаиваясь, Келек прилёг. Определённо Сильван и Этори - разные люди. А потому он мог спокойно ненавидеть счастливого неизвестного наглеца и жалеть несчастного мэтра Келуса.
Сегодня Келек спал здесь, но, засыпая, он твёрдо решил, что завтра раскроет старому лекарю всю правду. А лучше просто-напросто сбежит и постарается забыть об этом удивительном доме.
Новое утро началось ярким солнечным всплеском. Келек давно забыл, как бывает приятно проснуться в мягкой постели, а потом немного и ещё чуть-чуть понежиться, ни о чём не заботясь. Жаль, что это сказочное состояние на этот раз продлились недолго, уступив место тревожному ощущению близкой развязки.
Одевшись и спустившись вниз, Келек обнаружил готовый завтрак и мэтра Келуса, суетливо хлопочущего на кухне. Заметив мальчишку, старый лекарь приветливо улыбнулся, усадил его за стол и уж потом, пожелав приятного аппетита, удалился в соседнюю комнату, откуда тянуло горьковатыми аптечными запахами.
Наличие вкусного горячего завтрака быстро убедило повременить с признаниями. По крайней мере, на время самого завтрака. Тем более что настоящий Сильван, по-всему, не спешил появиться.
Переступить порог комнаты, где позвякивала стеклянная посуда, а мэтр Келус изредка что-то невнятно бормотал, для Келека оказалось затруднительно. Всей душой ему хотелось очутиться на месте Сильвана. Как было бы хорошо, если б он никогда не вернулся. Келек был уверен, что он сам уж точно никогда и никуда не убежал бы, не бросил бы доброго старика. Однако, это были только мечты. Но как же хотелось повременить с признанием ещё хоть немного!
Когда, наконец, мальчишка решился войти, он застал мэтра Келуса стоящим за высоким рабочим столом напротив статуэтки Матери Аскалеи. Лекарь что-то внимательно читал, придерживая одной рукой край пожелтевшего свитка, а другой водя пальцам по строчкам. Что заставило Келека в этот миг предложить ему свою помощь, он и сам не понял. Но в следующий уже сообразил, что совершил непростительную ошибку для человека, ещё пытающегося играть роль Вана. Высоко поднятые брови лекаря выдали его крайнее удивление.
- Рад услышать то, что ты, наконец, заинтересовался моим ремеслом.
Несмотря ни на что, мэтр Келус не позволил заговорить растерявшемуся Келеку. Улыбаясь, старик широким жестом пригласил мальчишку поближе к столу.
- Я верил в то, что Мать Аскалея смилуется и не оставит своего верного служителя без ученика. - Лекарь благоговейно приложил к груди руку. - Ведь ты хочешь им стать?
Вопрос для Келека был неожиданным. Смутившись, он не знал, что ответить. На угадываемую в словах мэтра мольбу ответить отказом было нельзя. Мальчишка, чувствуя, как помимо воли трясина обмана затягивает его, неуверенно кивнул, и тотчас был вознаграждён всплеском радостных искр в глазах лекаря.
- Вот и отлично! - Старик порывисто привлёк мальчишку к себе и крепко обнял.
- Теперь всё будет иначе. - Не выпуская Келека из рук, лекарь испытующе смерил его взглядом с головы до пят, задумался на мгновение, а затем добавил, - для тебя есть важное поручение.
Сейчас же в распоряжение мальчишки перешла медная ступа и увесистый пест. Затем в его руки лег небольшой лёгкий холщовый мешочек, а мэтр Келус предупреждающе воздел кверху указательный палец и произнёс:
- Здесь сушеная белладонна. Её отвар может быть смертелен. Твоя задача - столочь её в порошок. Очень ответственное дело. Так что, будь внимателен. Хорошо?
Келек с готовностью кивнул и, сначала с некоторым сомнением, заглянул в мешочек.
- Не бойся. Главное - не надышаться порошком.
Мэтр Келус ещё немного праздно постоял на месте, наблюдая за неловкими действиями ученика, а затем вновь засуетился, куда-то засобиравшись.
- Ты тут поработай, а я ненадолго схожу к коллеге, мэтру Этиму Лимпу. Он обещал показать мне прелюбопытнейшую книгу о желудочных болезнях. Скоро вернусь.
Лекарь кивнул Келеку, небрежно набросил на голову шерстяной берет и, насвистывая что-то весёлое, вышел из дома.
Всё так усложнилось. Келека почти буквально раздирало надвое. Разум убеждал его немедля всё бросить и бежать, пока старика нет в доме. Заодно прихватить что-нибудь ценное, чтоб похвастать перед ребятами и посмеяться с ними над глупым стариком. Но смеяться Келеку вовсе не хотелось. Он желал остаться и стать лучшим учеником мэтра Келуса.
Голова шла кругом. Как выбраться из сумасшедшей ситуации?! Келек рассеянно заглянул в ступку. Может, объесться этой гадостью и больше никогда ни о чём не думать и не сожалеть?
А вдруг Сильван никогда не вернётся? Тогда... Дверь за спиной скрипнула, и на порог кто-то ступил. Тотчас, точно ничего не заметив, Келек лихорадочно застучал пестом в ступке, пытаясь оттянуть время разговора с неожиданно быстро вернувшимся мэтром Келусом. Но вместо ожидаемого суховатого голоса старого лекаря раздался другой, звонкий и дерзкий.
- Ого! Старина Кэр обзавёлся учеником! Наконец-то он угомонится.
Позади Келека удовлетворённо хлопнули в ладони, а его сердце вдруг ухнуло вниз и где-то там мелко затрепыхалось. Перед глазами поплыл гневный туман: "Сейчас он так врежет этому задаваке, что ему никогда не захочется появляться здесь снова!"
- Приятель, а ты чего моей одёжкой прибарахлился? - Ответ не последовал. - Хм-м. Сдаётся мне, старикан нашёл себе другого сыночка. А меня побоку?
Веселье в голосе только что вошедшего парня поубавилось, резко сменившись раздражением и насмешкой. Он приблизился к застывшему Келеку и остановился - как раз, чтоб развернуться и ударить по его наглой роже.
- Чего молчишь?! Глухонемой что ли?! - буркнул наглец.
Сжав кулак, Келек развернулся, но вместо того, чтоб выбросить его в лицо соперника, ошарашено замер - перед ним, казалось, стояло его собственное отражение.
- Келек? - первым выдавил близнец. Лицо Этори быстро рассталось с жесткой складкой между бровей. Затем столь же быстро перешло от выражения крайнего удивления к неописуемому восторгу и расплылось вспышкой яркой улыбки.
- Ты! Во дела! - Этори ущипнул себя за мочку левого уха и крепко-накрепко вцепился в плечи брата, будто опасался того, что он исчезнет, и восторженно затряс его.
- Как чувствовал! Хорошо, что я слинял с этой дурацкой посудины. А то бы ушёл в море и не узнал, что ты нашёлся. Как? Как старый Кэр тебя умудрился найти? - Тараторил раздухарившийся Этори. - Вот ведь небывальщина! Как ты? Где ты был? Что с тёткой? Она знает, где мы сейчас? А ты, как видно, тоже не ожидал меня увидеть? Вот ведь хитрый лис - старина Кэр. Умеет подстраивать неожиданности и сюрпризы! Ну что же ты, давай обнимемся?!
Этори, радостно повизгивая, стиснул брата. Келек ответил тем же. Голова шла кругом, сердце разрывалось, а туман с новой силой застилал глаза. Ему бы радоваться, как брату, но что-то противно колючее, никак не связанное с радостью обретения родной души, жгло мальчишку и не давало свободно вздохнуть. Он был не рад встрече. Да, и ещё раз да! Келек проклял тот миг, когда увидел своё "отражение". Лучше бы он убежал тотчас, как только ушёл мэтр Кэлус, и никогда не узнал, что его родной брат живёт той жизнью, которой он желал жить сам.
Как же хотелось разбить это отражение на мелкие кусочки, растоптать и выбросить, будто ничего не было.
- Что с тобой? - счастливое лицо Этори, наклонясь на левый бок и состроив комичную мину суровости, заглянуло в глаза Келека. - Господин Келек не рад видеть своего любимого братика? - пошутил он.
Келеку дышалось с трудом, а слова давались с усилием. Он исподлобья сурово взглянул на обеспокоенно нахмурившегося брата, твёрдо отвёл его руки в сторону и, наконец, подняв голову, решительно произнёс:
- Уйди. - Этори непонимающе приподнял брови. - Уйди и не возвращайся! Уйди туда, куда хотел. Я для мэтра Келуса Сильван. Тебе здесь нечего делать. - Взгляд опешившего Этори, поначалу растерянный, быстро обрёл прежнюю жёсткость. Келек же, не смея больше смотреть в глаза брата, стал теряться, его уверенность сошла на нет. Он готов был разрыдаться. - Ведь тебе не нравится быть здесь. Зачем тебе этот дом? Он чужой тебе, как и ты ему. Прошу, уйди!
В груди Келека что-то болезненно съёжилось. Мальчишка опустил голову и, чувствуя точно обжигающий кожу презрением взгляд брата, прижав правый кулак к колотящемуся сердцу, отвернулся.
Этори молчал. Молчал долго. А у Келека, пытающегося в оправдание сказать что-то ещё, получалось издавать только нечленораздельные звуки пополам со всхлипываниями. Затем что-то неуловимо изменилось. Этори шагнул ближе к Келеку и вновь обнял его.
- Жаль, что я тебя не нашёл чуть раньше, - мягко проговорил он.
Этори быстрым шагом вернулся к дверям, где на прощание махнул Келеку рукой и, прежде чем, блеснув глазами, отвернуться и шагнуть за порог, натянуто улыбнулся.
- Я, правда, очень рад, что мы встретились! Может, ещё увидимся! - донесся с улицы срывающийся голос. - Будь счастлив в этом доме, братик!
Шаги давно стихли где-то вдалеке, а Келек, будто окаменев, всё стоял на одном и том же месте. Отупляющая холодная пустота прогрызла в сердце дыру, жадно сожрала все чувства и ощущения. Зеркало покорно рассыпалось в алмазную пыль, "отражение" истаяло - Этори ушёл и наверняка никогда не вернётся в дом старого лекаря. Но отчего-то радости снова не было.
Келек знал - случилось что-то неправильное. И в этом был повинен он сам. Безразличный ко всему, что сейчас его окружало, мальчишка не мог взять в толк, что делает здесь, и зачем нужно было прогнать единственного человека, кто действительно думал о нём. Ведь он никогда не желал зла брату.
Только в тот миг, когда перед домом появился мэтр Келус, Келек усилием воли взял себя в руки. Метнулся к ступке с белладонной и дрожащими руками остервенело принялся мельчить растение в пыль. А лекарь, переступивший через порог, с любопытством и доброй улыбкой глянул в его сторону.
- Извини, я ненадолго, - виновато проговорил он, снимая на ходу берет. Келек, не в силах произнести хотя бы слово, что-то неопределённо хмыкнул и пожал плечами. Возможно, со стороны это выглядело грубо. Но мэтр Келус сердиться не стал. Ему нравилось, с каким усердием работает ученик.
- Мэтр Лимп рассказал, что в порт прибыла Морская Ласточка. Она, наверняка, привезла для нас весточку из Илмира. - Старый лекарь оставил на ближайшем столе книгу, за которой ходил к коллеге, снова надел берет и со вздохом надежды повернул к выходу. - Надеюсь, беспорядки, в конце концов, прекратятся, и нам можно будет вернуться назад. Пожелай мне удачи, Ван.
Келек снова неопределённо угукнул и опять не обернулся к мэтру Келусу. Тот рассеяно пожал плечами и, бормоча что-то о скоротечных годах, вышел на улицу, торопливым шагом направившись в порт.
Тяжело дыша, словно после быстрого бега, мальчишка болезненного сгорбился над столом. Невыносимо долго старый лекарь собирался по своим делам. Келек еле-еле удержал себя в руках и не раскис на глазах у мэтра Келуса. Сейчас уже ничто не сдерживало клокотавшего внутри мальчишки вулкана. Отчаяние неудержимой приливной волной нахлынуло на него и захлестнуло бешеным водоворотом. Келек осел на пол и там разрыдался. Разрыдался так, как только можно оплакивать потерю самого дорогого в жизни.
Сколько он так пролежал, мальчишка не знал. Только Келек вдруг уверенно поднялся, огляделся по сторонам, словно недоумевая, что он здесь всё ещё делает, и сейчас же выскочил из дома наружу.
Отчаянная решимость овладела Келеком. Во что бы то ни стало, он обязан был вернуть брата мэтру Келусу. Этори должен остаться, так будет честно. Как бы ни сложилось потом, Келек обязательно ещё увидится с ним. Всё изменится, и только к лучшему.
Воодушевлённый подобными мыслями, мальчишка вскоре оказался у портовых ворот.
Здесь Келек на мгновение задержался. В голову пришла неприятная мысль, что мэтр Келус может случайно встретить в порту Этори. Тогда, пытаясь выгородить Келека, он, наверняка, что-нибудь отчебучит, после чего сложно будет объясниться с лекарем. Брата следовало найти и вернуть так, чтоб мэтр Келус никогда не узнал о злополучной подмене воспитанника.
Огромное пространство порта было заполнено постройками разнообразной величины и предназначения. Множество складов, купеческие конторы, лавки, мастерские, амбары, хранилища, харчевни, постоялые дворы были разбросаны самым немыслимым образом, без внятного порядка и осмысленности. И в этом лабиринте, где деловито сновала целая прорва различного люда, Келеку было необходимо срочно найти одного единственного человека - брата.
Где искать Этори, Келек абсолютно не представлял. Но если рассуждать спокойно, что удалось мальчишке с большим трудом, то, скорее всего, брат должен был быть где-то у причалов, раз он намерился уплыть. Потому Келек, не теряя больше времени, бросился бежать в выбранном направлении. Но вскоре снова остановился.
Внимание мальчишки привлекло суматошное движение в стороне от прямой дороги к причалам. Тревожное предчувствие настойчиво повлекло в боковую улочку. Ощущая, что неотвратимо опаздывает, Келек со всех ног промчался по ней и почти что столкнулся с худощавой женщиной с заплаканными глазами на остром, скуластом лице. Она, испуганно прикрыв рот ладонью и округлив глаза, еле успела посторониться, пропуская несущегося, не разбирая дороги, мальчишку. Келек, не останавливаясь, пронёсся дальше и упёрся в толпу зевак, жестикулируя и гомоня, сгрудившуюся подле перегородивших узкую улицу поваленных лесов перестраиваемого склада.
Первой мыслью было обежать затор другой дорогой. Но вместо этого мальчишка с замирающим сердцем ввинтился в толпу и протиснулся вперёд.
Где и сколько времени был Келек потом, он не помнил.
Перед его глазами стояла только одна, до ужаса яркая и, казалось, нереальная сцена: подле спешно убранных обломков балок неподвижно, с кровавыми разводами на бледном лице, лежало его "отражение" - Этори пристально, не моргая смотрел куда-то в сияющую синь неба, а рядом, сотрясаясь в немом рыдании, охватив руками голову, сидел в растрепанной и пыльной одежде старый мэтр Келус.
В увиденное не хотелось верить. Но то была реальность, которую Келек уже не был в силах изменить. Мысль о том, что именно он виновен в смерти брата, не давала покоя мальчишке. Она неотступно следовала за ним, куда бы он ни шёл в поисках ускользающего успокоения. Душила и сводила с ума безысходным отчаянием.
Свежая могила с немым, без надписей, холодным камнем скрыла от мира разбитое "отражение" Келека. Этори никогда не вернётся в дом лекаря. Всё кончилось: сказка радостной жизни в новом доме и обретения давно пропавшего брата.
Келек долго лежал на могильном камне, охватив его руками. Единственное его желание - обнять Этори и никогда больше не отпускать, теперь стало невыполнимым. Как бы ни хотел он собрать осколки "отражения" воедино, что бы ни готов был отдать за это, изменить случившееся Келек был не в силах.
На горькие мольбы забрать его никчёмную жизнь и вернуть Этори назад из могилы, безучастные небеса Келеку не ответили. И тогда он решил уйти сам. Уйти за братом и просить прощения у Этори там, коль здесь его раскаяние никому не было нужно. А затем никогда уже не бросать брата, что бы по ту сторону жизни с ними не происходило.
Порошок белладонны подошёл бы как нельзя кстати, но он остался в доме мэтра Келуса. Чтоб удавиться требовалась верёвка. Потому Келеку казалось проще всего утопиться или броситься с городской стены.
Мальчишка последний раз взглянул на могилу брата и, сожалея, что их не похоронят рядом, - самоубийцу ждала могила за оградой кладбища, заковылял к городу, навстречу надвигающемуся вечеру.
Выбрать место "последнего шага" оказалось неимоверно сложно. Келек рассеяно, в полуобморочном состоянии брёл по направлению злополучного порта и неожиданно для самого себя оказался на знакомой улице, напротив сада старого лекаря.
На сей раз перебраться через ограду оказалось для Келека непросто. Он потратил уйму сил, но не жалел об этом. Прежде чем всё кончится, хотелось ещё разок увидеть закат над заливом, вдохнуть сладкий аромат меленты.
- Ван?! - Дрожащий всем телом мэтр Келус порывисто поднялся со скамьи навстречу отшатнувшемуся Келеку и сейчас же упал на колени, в мольбе протянув к нему руки.
- Постой. Не бойся. Это же я, старый, глупый Кэр, - взмолился он осипшим голосом исстрадавшегося человека. - Будь ты дух или живая душа, не уходи, останься. Мне тягостно без тебя.
Золотисто-розовое зарево нежно залило мягким светом сад. Келек, уронив голову на грудь, остался стоять на месте.
Мэтр Келус одетый в ту же самую пыльную одежду, что и в день гибели Этори, не вставая с колен, приблизился к мальчишке. Лицо его было бледным, под болезненно красными глазами легли синие круги. Он снова крепко обнял Келека, но теперь смотрел в лицо мальчишки ещё внимательней, чем прежде. В его блестящих глазах читалась растерянность, удивление, чуточка страха и радость, настоящее счастье, которое нельзя спутать ни с чем иным.
Старый лекарь уронил голову на удерживаемые им руки Келека, а затем прижал их к своей груди и забормотал срывающимся голосом:
- Я знал, что ты вернёшься. По-другому не могло быть. - Взгляд мэтра Келуса с искрой одержимости заглянул, казалось, в саму душу мальчишки. - Верую! О, Благодатная Мать Аскалея, ты не оставила своего верного слугу. Ты воскресила моё сердце. Будь славна ты - Предвечная, Попирающая Хаос и Смерть!
Старик, опершись на плечо Келека, поднялся на ноги, вновь обнял его и повёл к дому.
- Не страшись. Теперь всё будет хорошо.
Келек последний раз попытался возразить старику, но тот поспешно прижал к его губам сухую ладонь и испуганно зашептал:
- Ни слова, мой мальчик. Прошу тебя, молчи. Я не хочу потерять тебя вновь. Упущенные Смертью трое суток не должны произносить ни единого слова. Иначе адские гончие утащат их в бездну.
Старик и мальчик медленно шли к своему дому. Один был счастлив и не допускал сомнения в том, что его воспитанник вернулся из смертного забытья. Другой послушно брёл рядом и хотел верить, что именно судьба привела его снова в сад дома мэтра Келуса.
Следующим утром, пока старый Кэр не ведал о его отлучке, мальчишка снова был на могиле брата. Он простился с ним и нацарапал на могильном камне имя: "Сильван-Келек, сын Фалдара".
В доме мэтра Келуса продолжил жить Этори, брат безвременно ушедшего Сильвана.
Мать Аскалея - Небесная покровительница лекарей.
Мелента - Лекарственное растение. В больших дозах смертельно ядовито.