И снится ей не одну ночь, а много, как ступает она по сияющей струне прямо в небо. В одной руке у нее живая птица, в другой - стеклянный шар; режет ноги струна, как тысяча острых кинжалов, и падают вниз капли крови, и вырастают из них цветы белые и голубые.
А утром - снова рассеянный свет, низкие облака и выкипающий кофе. Его запах горек и скребет гортань. Кошка щурит желтый глаз и наклоняет голову.
Скучно.
Целый день на работе - как отвешенная во сне пощечина: спросонья лицо горит, в глазах будто песком насыпано, а почему - не знаешь.
Вечером она садится в электричку. Оконное стекло мокрое и льнет к щеке, а веки смыкаются. И снова натягивается сияющая струна, и в одном кулаке появляется стеклянная тяжесть, а другой царапают птичьи когти.
Она поднимается и идет - вверх, вверх, по усталым головам, через ржавое железо вагона, через муть и стынь - вверх. С каждым шагом все громче звон, и горящим росчерком вспыхивают глубокие раны на озябших ступнях. Она идет, и смеется, и пьет лунный свет. Птица расправила синие крылья. В стеклянном шаре пламенеет звезда. И только так - правильно.
Вагон пустеет. Конечная.
Пора.
Кто-то трогает её за плечо, но она только смотрит с неба и улыбается.
А дома, на чистой до стерильности кухне, который день пахнет цветами, и летят на пол через открытую форточку белые и голубые лепестки...