- Разбить стакан намного сложнее, чем забрать человеческую жизнь... Стакан всегда можно отправить в утилизацию и сделать из него красивого стеклянного лебедя, которого, скорее всего, кому-нибудь подарят на Рождество, - закурив сигарету и выдохнув дым на руки, пытаясь их тем самым согреть, продолжал бормотать чуть слышным хриплым голосом, - мы же с тобой Борк очень похожи на гибрид стакана и человеческой жизни, а знаешь почему? - мальчик присел на колени и очередную затяжку выдохнул в морду собаки, - а потому что мы уже мертвы, но все еще живы, или же можно считать нас за половину стакана, из которого никогда не получится прекрасного лебедя, - мальчик лет десяти говорил это абсолютно спокойным голосом, укладываю свою любимую собаку набок и закрывая ей глаза, тем самым пытаясь внушить душевный покой.
Движения его рук были такими же как и прежде: мягкими, нежными. Он словно не резал друга ножом на куски, а гладил его с любовью и лаской. Минут через пять от собаки ничего не осталось, куски мяса были разложены по мешкам.... Мальчик встал с пола, снял фартук и кинул его в мусорное ведро. Вымол руки. И принялся готовить ужин.
- Милли, а вот и ужин. Представляешь, мне сегодня мясник отдал огромный кусок говядины... ха-ха вот же люди, так зажиточно живут в наше время. Ты представляешь?! Кусок мяса!!.... просто так, всего-навсего из-за того, что оно немного тухлое, - все тот же мальчик ехидно рассказывал только что выдуманную историю своей старшей сестренке, - я все еще ему поражаюсь!
- ух ты! - слезы счастья при виде зажаренного куска плоти потекли из ее нежно-зеленых глаз по бледному лице, - мы его уже тысячу лет не ели, да что там ели даже не нюхали, - продолжала она лепетать, всхлипывая и вытирая рукавами свое лицо, которое, несмотря на слезы, не изменило свои оттенок даже на полтона.
- Кстати, я тут подумал, как насчет того, чтобы перебраться чуть дальше на север?
- Салин, а ты не думаешь .... что там слишком холодно?
- Ты боишься замерзнуть? Или же просто слишком ленива чтобы куда-то идти, а?! - мальчик прошмыгнул под одеялом через все постель и приголубился у сестры на груди со счастливой улыбкой. Его мысли были опустошены. Он уснул, больше не обронив ни слова.