Головокружение было таким сильным, что Ярину еще долго выворачивало наизнанку. Домовой хлопотал, подсовывая то ягодный взвар, то влажную тряпицу, чтобы вытереть лицо. Выглядел он виноватым донельзя, но девушке было слишком плохо, чтобы попытаться его утешить. Ожерелье вернулось обратно на стол. Наверняка бывший владелец избушки был могущественным чародеем, раз управлялся с артефактом такой силы, изначально не предназначенным для людей, у нее же не получилось ни с первого раза, ни с десятого.
За каждую попытку Ярина расплачивалась тошнотой и слабостью. Двух дней бесполезных усилий раньше было бы достаточно, чтобы бросить все и посчитать себя бездарью, но наследственное упрямство наконец решило проявить себя. Минул третий день, и дело пошло на лад. Стоило лишь научиться не распылять внимание, а сосредотачиваться на чем-то одном. Удобнее всего было наблюдать сверху: лес был огромен, дремуч и живности в нем бесчисленное количество. И "не-живности" тоже: упыри, вурдалак, даже парочка Бродящих, от вида которых в горле вновь горьким комом поднималась тошнота.
Добросовестный леший мигом бы сумел спровадить нежить, а потом и барьер непроходимый замкнуть. Здесь же, в еле заметной паутине серебристых нитей, куполом накрывающей и чащобу, и редколесье, то там, то здесь зияли почерневшие с краев бреши. Вряд ли они появились из-за ухода прежнего владельца, если Ярина хоть что-нибудь понимала, то дыры кто-то намеренно пробил. Оказывается, ожерелье считало ее владениями еще и топи, где копошились кикиморы и болотники, но эту мысль хорошенько обдумать она не успела, другое увлекло.
В лесу не было ни одного человека: ни лесорубов, ни охотников, ни желающих испытать защиту избушки на прочность. Словно что-то выгнало людей из леса. Впору задуматься, а не она ли это, со своими опытами. Только на опушке сидел кто-то, завернутый в плащ с ног до головы, то ли ждал кого, то ли просто отдохнуть остановился.
- Яринушка, передохни. - Голос Домового раздавался будто издалека. Концентрация начала рассеиваться, пришлось поспешить и стянуть с себя ожерелье, пока магия со всей силы снова не попыталась ввинтиться в сознание. Жаль, что пока она не могла почувствовать волков. Те исстари слушались лешего, их защита сейчас очень пригодилась бы. Не все же сидеть в четырех стенах.
Дед Торопий встревожено глядел на нее, протягивая кружку с отваром. Ничто так не снимало тошноту, как несколько капель настоя белены, прекрасно сохранившейся в сенях. Ярина готовила его долго, боясь ошибиться - помирать в страшных корчах не хотелось.
Дурнота отступила, медленно прояснялось сознание. Потому она позволила себе выползти на крыльцо, кутаясь в лисью шубку - очередной подарок домового, подышать свежим воздухом.
Который при одном взгляде на частокол застрял в груди намертво.
Улыбка домового могла бы солнце затмить, так он был доволен:
- Это? - указал он пальцем на белые человеческие черепа, красовавшиеся на кольях. - Это защита наша новая. Давеча завывало, помнишь? То ж колдун поганый к нам лез. А они появились, как заголосят, болезные, на все голоса. Глазищами как засверкают! Колдун так и покатился. С тех пор тихо все.
Черепа довольно скалились и кивали, постукивая друг о друга лысыми головешками. Ярина ощутила острое желание тоненько завыть.
- А можно их как-нибудь того, обратно невидимыми сделать?
Ей показалось или на безглазых лицах появилось обиженное выражение?
- Кабы я знал, - поскреб затылок домовой. - Ты что, черепушков спужалась? Ты их не боись, что с них взять, охранники они справные, тебя не тронут, не обидят. Хуже живых людей никого нету, так я тебе скажу. Даже бродячие покойники ваши не такие паскуды. А эти, подумаешь, зубьями щелкают.
- Извините, - выдавила Ярина, переводя взгляд на своих новых охранников. Те опять закивали, на этот раз милостиво. Или это после ожерелья всякая невидаль мерещилась.
Нет, бояться меньше она не стала: страх держался не за чувство опасности, а за непостижимые образы. Но пугаться теперь стало стыдно. Дышать свежим весенним воздухом расхотелось, Ярина вернулась в горницу, подумывая о том, чтобы перебраться с печи на кровать. Домовой в спаленке прибрал: всю одежду из сундуков перетряхнул; грязь по углам смел; презрев осторожность, вымыл миску с уже успевшей зацвести водой и плавающими в ней черными хлопьями, посудина источала такой аромат, что и угореть было недолго. Да и вообще в избе царила противоестественная чистота, воздух был легким и свежим, не сдавливал грудь по ночам. Казалось, мыши с клопами и тараканами за версту подворье обходили. Полы мылись, горшки чистились, половики стирались. И все это без ее участия. Ярина, привычная к тяжелой работе, чувствовала себя боярышней-лентяйкой, так ее с самого детства не обхаживали.
- Яринушка, хочешь ватрушку?
Она хотела. Но если сидеть без дела, да трескать ватрушки с повидлом, то так недолго и в старостину дочку превратиться. Когда Тиша садилась на лавочку у изукрашенного резьбой домины, доски под ней жалобно скрипели. А ведь считалась на деревне первой красавицей, не то, что они с Нежкой. Их иначе как заморышами не называли.
- Нет, дедушка, давай лучше в подпол заглянем. Может, прежний хозяин там какие-нибудь книги оставил или записки. - Ярина перестала теребить кончик русой косы и сцепила руки в замок. На ватрушки с поджаристыми бочками она старалась не глядеть.
Домовой тут же скис, всем своим видом выражая желание уйти от разговора.
- Воля твоя, девонька, токмо ежели ты черепушек боишься, что с тобой будет, коли узришь цельный шкелет? Я старенький, слабосильный. Как тебя потащу, коли в забытье свалишься?
"Старенький и слабосильный" третьего дня волок сундук с одеждой на крыльцо самолично, отказавшись наотрез от помощи, но... Погодите-ка!
- Что за шкелет? То есть, скелет? Откуда в подполе скелет? - Ярина нервно вскочила, коса, взметнувшись, хлестнула по спине.
- Поди знай, - пожал плечами домовой. - Старый владелец наверняка оставил, больше некому. А мож он сам это и есть. Ты не боись, он не ходячий. А меч мы вытаскивать не будем.
Теперь еще и меч. Говорят, лучше один раз увидеть, вот и она предпочла разобраться во всем на месте, направляясь обратно в сени. Тяжелая крышка люка поддалась не сразу, а стоило ее открыть, снизу пахнуло могильной стужей, пальцы сразу заиндевели. Но Ярина упрямо вцепилась в лесенку, начиная спускаться, пока домовой подсвечивал путь.
Сухой ледяной воздух царапал горло. Под сиянием зажженных светильников проступали очертания подвала: свет выхватил ровные стены, словно облитые темно-синим льдом. Внутри переливались мельчайшие пузырьки, поблескивая, словно алмазная пыль. Но, несмотря на эту застывшую красоту, атмосфера была угнетающей. Хотя что может угнетать больше, чем снежно-белый скелет, лежащий на высоком столе посреди комнатушки. Ребра пробил широкий двуручный меч, глубоко входя в деревянную поверхность. Кости должны были быть очень старыми, но не было в них ни единого желтого пятнышка, как не было ни единого намека на остатки плоти. А ведь в таком холоде тело могло храниться веками.
Меч был самым простым: никаких завитушек, никаких украшений, кроме полированного до блеска оникса, вставленного в навершие. Впрочем, в оружии Ярина не разбиралась.
- Не встанет. - Домового мрачность обстановки ничуть не смущала, он влез на стол и побарабанил пальцами по черепу.
- Дедушка, не надо! - Ярина и сама не могла понять, что ее так напугало. Скелет и скелет, можно подумать, она их не видела никогда. Даже если оживет, то бегать у него уже не выйдет. Как тут побегаешь, когда мышц нет. Суеверные страхи нужно было изживать и чем быстрее, тем лучше.
Больше в подполе ничего устрашающего не было: небольшой металлический ящик в дальнем углу, полки, заставленные аккуратными рядами мутных от времени бутылок без подписей, огромный котел да парочка толстенных книг с сиротливо завалившейся за них тетрадью в кожаном переплете.
На стенках котла переливались синевой те же потеки, что и на стенах. Трогать их Ярина не решилась, а вот Торопий сунул нос внутрь и едва на зуб подозрительную смесь не попробовал.
- Намертво пристыло, - возвестил он. Ковыряние ножичком тоже ничего не дало, даже царапинки не осталось. - Интересно, что бы это могло быть?
В бутылки тоже лучше было не совать нос: из толстого матового стекла, запечатанные, на них осел плотный слой пыли. Она встряхнула первую попавшуюся, но привычного бульканья не услышала.
- Вот так откроешь одну, а вылезет из нее якась холера, - пробурчал домовой. - Знавал я одного домового, он у мудреца вековал. Тот сказывал, что в дальних странах водится нежить жуткая, невиданная, в бутылках селится. Как испить захочешь, вытащишь пробку, а оттуда на тебя кидается харя зубастая. Хрусть и нету. А харя ржет и обратно в бутылку закупоривается, до следующего раза.
От такого рассказа трогать бутылки расхотелось. Нет, в байки про злобные хари Ярина не верила, но вот летучий яд внутри вполне мог быть. И даже мог не потерять силу за века. Домовой держался рядом, старательно изображая спокойствие, но Ярина видела, как он то и дело теребит пояс. Она начала подбираться к ящику, когда дедок окликнул ее, открывая одну из книг.
- Запертый он, Яринушка. Я еще в первый раз проверил. Ты лучше сюда глянь. Как интересно писано, ни единой резы не разобрать. Каракули одни.
Тяжеленный талмуд был явно писан вручную - мелким убористым почерком, одни завитки и закорючки. Ярина поднесла его поближе к свету и разочаровано застонала. Проклятый саргонский!
- Что там? Что? - Торопий прыгал вокруг, пытаясь заглянуть в книгу.
- Саргонский, дедушка.
Судя по тому, что она с трудом разбирала отдельные слова, это был древний вариант "языка мудрецов". Хорошо, если получится разобрать десятую часть написанного. Забыв и про ящик, и про котел с бутылками, и даже про скелет, они с домовым выбрались из подпола и обосновались за столом. Первая книга была в почерневшем от времени серебряном окладе со вставленными рубинами, еще шлифованными, не гранеными, судя по рисункам удивительной работы, это был каталог драгоценностей, с подробными описаниями и датами. Зато во второй рисунков не было вовсе. Написанная так же вручную, она представляла собой сплошной поток вязи, даже без деления на главы. В некоторых местах буквы становились настолько мелкими, что строчки превращались в тоненькую ниточку с завитушками.
- Эдак мы ничего не разберем. - Домовой не скрывал своего разочарования. Ярина, может, и смогла бы расшифровать, но на это требовалось время. Много времени, а ей и без этого было чем заняться.
- О, ты гляди.
С записной книжкой в обложке из плотной телячьей кожи тоже было все не очень хорошо. Неизвестный писал резами, но что это были за резы! Написанные наизнанку, в слова они никак не складывались. Ярина крутила страницы и так и сяк, а домовой даже осколок зеркальца притащил, но и в нем слова, собранные из отдельных символов, не имели ни малейшего смысла.
- Шыфир какой-то мудреный, - покачал головой Торопий. Ярина же с острой тоской поняла, что возможности понять написанное не представится. Отец разбирался в тайнописи, в детстве даже учил их простенькому способу, потом им писала послания Нежка после побега. Но отец мертв, а больше никого, кто разбирался бы в зашифрованных надписях, она не знала. Разве что Тильмара спросить, если она до него когда-нибудь доберется.
Она еще немного поразглядывала рисунки в первой книге: драгоценности были прорисованы с такой бережностью, что выглядели настоящими. Только попробуй вглядеться - сразу обретали объем. Были там и броши, и кольца, и ожерелья, и даже парочка корон. Все это великолепие наяву должно было сиять, искриться и переливаться: брильянты, изумруды, сапфиры, рубины, гранаты, чего там только не попадалось.
Украшениям из янтаря была посвящена огромная глава в самом конце. Слишком яркий для обычных слез деревьев, с первого взгляда стало понятно: это тот, что маги древности добывали ради силы, убивая иных существ - дивь. Те, как и чудь, последние восемьсот лет жили лишь в печальных легендах и страшных сказках, которыми матери обычно пугают непослушных детей. "Вот будешь ходить к дальнему колодцу один, прилетит за тобой дивь, разорвет когтями на части, обглодает твои косточки". В деревне эту присказку повторяли на разные лады, только не помогала она: ребятня постарше на дивь даже ловушки ставила. Но даже если предания не лгали, украшения из чьего-то сердца или глаз не казались Ярине прекрасными.
- Нет. - Она с сожалением отложила книгу и взялась за дневник, перелистывая страницы: схемы, зашифрованные письмена, черепа на полях, снова схемы...
Потрясенная догадкой, Ярина пролистнула на пару страниц назад и уставилась на чертеж. Что-то он ей напоминал. Горе-ожерелье лежало на столе, только руку протяни. Веточки, ягоды, бусины янтаря, сейчас тусклые и мутные. Чудилось ли, что их переплетение похоже на рисунок в дневнике?
- Похоже. - Торопий залез с ногами на лавку, вторя ее мыслям.
- Вот тут помечены узлы, они совпадают с местами, где янтарь крепится, - Ярина провела пальцами по сразу ожившему ожерелью. - Звездочки - это ягоды рябиновые. Знать бы, что за стрелки вокруг.
Вечером, когда Ярина снова упражнялась в мысленных полетах над лесом, закутанный в плащ человек все еще торчал на пеньке. И следующим утром.
- Кого он там высиживает? - бормотала она себе под нос, наблюдая из-за чахлой березы за недвижимой фигурой. Постоянное присутствие на взлеске чужого заставило спуститься на землю и наблюдать издалека. На охотника не похож. На путника? На путника похож, но какой дурак станет отдыхать целые сутки. Да еще в таком дорогом плаще. Не нужна ли ему помощь? Может, нужна, но не знахарки, а могильщика?
Чувствуя, как ожерелье тяжелеет и отчего-то наливается жаром, она все же попыталась подобраться поближе. Главное, это за деревья не выбираться. Еще только чуточку, ведь все равно никто не увидит...
Сидевший дернулся, резко поднимая голову. В Ярину вперился злой взгляд льдисто-голубых глаз.