Летний дождь хлестал за окном, порывами шёл, занавеска нашей спальни вздымалась пузырём и опадала от сквозняка. В комнате стоял запах свежести, мокрой травы и мокрой земли, такой приятный после недельной жары.
- Лен, есть будешь? - я пошёл на кухню. Ленка перещёлкнула телеканал:
- Всё одно и то же... Не, не буду.
И мне на кухне тоже расхотелось - кусок сыра зажевал так, без хлеба, закинул в кипяток чай в пакетиках. Сегодня... предчувствую, снова за несколько лет... и уже не боюсь.
Когда выходил из кухни, подёргивая за ниточки пакетики чая в кружке - чтобы заварился быстрее, со стороны зеркала, висевшего над кухонной раковиной и снабжённого маленькой полкой, что-то брякнулось в эту самую раковину. Я взглянул - так и есть: сегодня Это было серого цвета, как дождливое небо за окном. Нечто клубилось в зеркале, среди серой мути прорезался просвет, словно глаз, - как будто одна из дождевых туч удобно там устроилась.
Из зеркала метнулось щупальце и ухватило за запястье, горячая вода плеснула на меня и щупальце, и через секунду осколки чашки заскользили по линолеуму кухни.
Щупальце убралось обратно, взамен в лицо хлестнула вонючая жижа, и меня скрючило.
Нечто в зеркале исчезло, его место занял я, блюющий в раковину. Жижа удивительно быстро смывалась.
- Что там такое? - голос Ленки из комнаты. Только не она, ей не надо знать, вообще никому не надо знать!. Мы живём вместе три месяца, аЭто мне является периодически с четырнадцати, кажется, лет - всегда в разных формах, и никогда не знаешь заранее, в какой.
- Всё в порядке, родная - я уже собрал осколки чашки и пакетики с чаем, мокрые и противные на ощупь, в мусорное ведро.
... Первый раз я столкнулся с этим в четырнадцать лет, говорю же. Тогда, выбежав под вечер из дома - послали за хлебом, - и, проходя мимо гаражей, я увидел мёртвую ворону - над ней вились мухи, опарыши ползали по ослепительно-чёрным перьям.
Я, воровато оглянувшись, подхватил палочку - меня всегда привлекали штуки, вызывающие отвращение - и ковырнул вздувшееся брюшко птицы. Смрад был невыносим, а потом из густеющих сумерек поднялась чёрная масса, облачная, отдалённо напоминающая ворону эту самую. Вонь усилилась, я заворожённо смотрел на это, когда из середины облака в меня метнулось... нет, молнией подобное называть было бы слишком громко... метнулось что-то вроде нити, и опоясало голову... Так эта...Это... дало понять, что оно теперь со мной, что оно будет время от времени появляться и кричать своё "Nevermore", вселяя безнадёжность и ожидание... ему лучше известно, чего.
Я вернулся в комнату. Скучающая Лена валялась на тахте - из одежды серая длинная футболка и трусики. Вместо клипов на экране мелькали герои очередного сериала про женщину-следователя, как стало ясно из первых же прозвучавших с экрана фраз, когда сама героиня под звуки чего-то лирического целовалась с мужчиной. Затем последовал длинный диалог, который и "ебанутым" назвать сложно - сплошная "вода"... да, вода - надо окно закрыть, а то в комнате уже просто сыро.
- Мишка, принеси мне мандаринку, а? - Лена провела пальчиком по моей щеке, потом по груди, ниже...
- Не буди во мне зверя...
- Особенно зайца! - озорно докончила она, и мы оба засмеялись избитой детской шутке.
Я включил свет на кухне, опасливо осмотрелся - тихо всё, вроде. Извлёк из холодильника пригоршню мандаринов, из другого пакета - конфеты...
Когда я учился в техникуме, гордо переименованном в "колледж", у нас в общаге завелась "крыса" - ну, то есть вы понимаете, кто-то начал воровать у своих: пропадали деньги, вещи, продукты. Долго длилось это всё - потом вора всё же поймали за руку буквально. Оказалось, Федя Атаманов - откуда-то из Свердловской области приехал учиться.
Молодость в таких случаях всегда жестока, вы знаете. Мы затащили "крысу" в туалет, подперли дверь шваброй, и принялись "месить" его. Били жестоко. Потом меня словно кто-то подтолкнул - я попросил всех отойти подальше и, расстегнув штаны, помочился на валяющегося в крови и соплях Федю - "опустил", словом. Ещё случайно глянул в одну из кабинок с полуоткрытой дверью - там клубилось нечто аморфное, на сей раз красного цвета. Ощущение тогда было, что Это хихикает.
Федя-"крыса" так и ночевал в сортире, а на другой день подал заявление об отчислении.
Я переложил лакомства в вазочку и вернулся в комнату, где Ленка запоем смотрела свой сериал:
- Гражданин Хлюздин, вы согласны сотрудничать со следствием? - женщина-следователь беседовала в кабинете с мордоворотом, развалившемся на казённом стуле: типично бандитская рожа, пузо, непременная "цепура" с крестом.
- Слы, красава... - допрашиваемый не закончил свою речь: стоящий сбоку мужчина, возможно, дознаватель, неожиданно ударил его в живот ногой, потом, корчащегося уже на полу, кулаком в голову и, заведя руки оглушённого пузатика за спину, надел наручники. Женщина на экране достала откуда-то противогаз, вдвоём они натянули на жертву сие средство химзащиты. Женщина прикрыла клапан противогаза... вспомнилось, при каких обстоятельствах это появлялось в моей жизни, когда я служил в армии...
- Ленка, как ты можешь смотреть такую хуйню, пиздец просто?! - не сдержался, потому что всего прошиб мерзкий пот и всплыли картинки в памяти: как сержант Марычев с прочими "дедушками" выдернули меня после отбоя в каптёрку - на столе банка с маринованными огурцами, колбаса крупными кусками, исщипанная буханка хлеба, стаканы. Не помню уже, в чём я провинился тогда - "дух" обычно всегда виноват перед "дедушками", уже тем, что он "дух".
После короткого разговора "ты чо, ёбанаврот, салабон, страх потерял?", меня ухватили за руки двое, сержант Марычев ударил в солнечное сплетение и, когда я согнулся, натянул ещё с кем-то вот так же на мою башку противогаз...
- Мишка, а ну не ругайся! - Лена чуть не подавилась мандарином. - Что с тобой сегодня?
- Прости, солнышко, прости... - я приобнял её за плечи.
... Я тогда чуть не задохнулся, в ушах звенело, перед глазами плыли круги... а через стёкла противогаза, через плечо Марычева я чётко видел то, что являлось мне периодически на протяжении моей жизни. Это тогда стояло в углу каптёрки, бесформенное, как обычно - и было цвета хаки. Перед тем, как потерять сознание, я увидел, как масса приняла подобие человека и приложила что-то вроде руки к чему-то вроде головы - словно издеваясь, отдавало честь.
- Не ругайся больше, ладно? - Лена уже полусонно пробормотала. - Спать хочу... будешь? - рука любимой задрала футболку и большой палец залез под резинку трусиков.
- Позже, милая, позже...
- Позже не будет, - сонный смешок.
- А куда она денется? - Я хихикнул.
- В лес убежит... сплю-ю - бормотание в ответ.
...А потом, когда я сам стал "дедушкой", я часто применял к провинившимся "духам" это наказание - "слоника". И всё вспоминал сержанта Марычева, натягивая на бритую голову жертвы противогаз и зажимая клапан. Меня "гоняли", а я чем хуже? Помню, правда, одного задохлика деревенского - он тогда чуть "кони не двинул", и я пересрал - про дисбат рассказывали много страшного. Стянув с него противогаз, долго бил ладонями по щекам - он очнулся и испуганно смотрел на меня зелёными глазами с белёсыми ресницами.
Я перевёл взгляд на экран... посрамлённый подследственный делал женщине-следователю кунилингус, а дознаватель снимал всё действо на камеру телефона. Ленка порнуху какую-то включила?. Нет - в правом углу экрана светился логотип ведущего отечественного телеканала.
Юбка женщины-следователя была задрана, камера оператора показывала вначале её крепкие ягодицы, затем, крупным планом - лицо подследственного, ещё ближе - его язык... Я глянул на спящую Лену и лихорадочно стал раздеваться - сейчас я её отдеру на все корки... как никогда ещё... и с изумлением наблюдал попутно очередную сцену на экране: женщина, сладострастно изогнувшись - видимо, в приближении кульминации, приставила ствол табельного "макарова" ко лбу подследственного и нажала на курок. Грохот выстрела - из экрана телевизора на меня брызнули капли крови и бело-серые комочки.
Экран погас, зато запахло горелой пластмассой, а наш телевизор стал расширяться во всю стену... И сердце заколотилось в ожидании необычного.
Стена теперь представляла собой огромный чёрный прямоугольник; из середины скользнуло что-то вроде лесенки прямо мне под босые ноги, а в середине образовался проход: чернота подсвечивалась еле видимым светом.
К руке протянулось щупальце, на сей раз из пластика с вкраплениями штукатурки. Взмах ладони - оно с лёгким щелчком отвалилось.
Оглянувшись на Ленку, в последний раз, наверное, я, как был, раздетый, шагнул на чёрную лесенку - из тьмы пахнуло всем мерзким, что я когда-то слышал и видел, но я не остановился. Столько лет Это мне являлось... Ещё шаг. Пришло время познакомиться поближе. И, когда вошёл в абсолютную тьму, последним ощущением было - я в своей стихии, я сливаюсь с тьмой, я - это...