Аннотация: В сером-сером городе, самой обычной жизнью жил самый обычный парень. Но неожиданно все изменилось, когда идя по улице, он вдруг услышал чудесную музыку
Уходящее...
Старый мир рушился на глазах, проедаемый червями раздутого самолюбия, равнодушия и бездействия. Люди продолжали еще беспечно вращаться в привычном круговороте дел, суете и склоках, лишь изредка замирая на миг и косясь на надвигающиеся мрачные грозовые тучи. Отчаянно хотелось верить, что все будет по-прежнему, грозовые тучи низвергнутся кратковременным дождем, лужи высохнут под лучами выглянувшего солнца и жизнь потечет привычным чередом, перемежая черные полосы со светлыми.
Очередная заманчивая иллюзия человеческой цивилизации и изнеженного, расслабленного ума!
Предвестники нового свежим ветром прорывались на замусоренные городские улицы, подхватывая фантики, опавшую листву, прочие отходы и норовя вернуть их в окна своим владельцам. Воздушные потоки охватывали каждого прохожего, словно стремясь поглубже заглянуть ему в душу и проверить, годится ли он для новой наступающей эпохи? Проверка предполагалась суровая.
"Испытуемый", не покидая привычной своей среды обитания, подвергался воздействию множества факторов, создавались конфликтные ситуации с другими людьми, психические воздействия разных сил, болезни всех степеней тяжести, сложные погодные условия. Искуснейший патологоанатом позавидовал бы, глядя как препарируется "жертва", раскрывая при этом всю свою натуру, выявляя стороны, порой неизвестные даже ей самой. Возможности отказаться или схитрить при проверке не было.
Но новое нуждалась именно в НЁМ, прошедшем испытания с честью, научившимся тонко чувствовать, сопереживать, видеть красоту Мира, ставшим суровым, в независимости от пола, закаленном воине. Воине, готовом возводить прекрасное новое здание человеческой цивилизации, не разрушая старого фундамента и не принося кровавых жертв Кроносу.
Данил вальяжно шагал по продуваемой ледяным ветром улице, мысли рассеянно крутились о том, что неплохо было бы найти какой-нибудь трэшовый сериальчик на вечер, позвать какого-нибудь приятеля в гости, а лучше бы симпатичную девушку с чувством юмора. Только где же ее взять, особенно с чувством юмора?
И тут парень вздрогнул и резко остановился, словно врезавшись в невидимую стену, не понимая зачем, обернулся. Он стоял возле обычной, неказистой с виду пятиэтажной "хрущевки", с обшарпанными деревянными рамами и облезлой подъездной дверью с кодовым домофоном.
"Музыка...вот что заставило меня здесь застрять", - изумленно пронеслось в его голове. Сказочно прекрасная, возносящая душу каждого к небесным сферам, дарящая неземной восторг, музыка раздавалась из квартиры на первом этаже. Данил застыл, как соляной столп, боясь сделать глубокий вдох и разрушить это волшебство, прервать упоительное звучание высоких нот. Ему казалось, что он сам превратился в арфу, на которой играет легендарный Орфей.
С привкусом горечи ощутил сожаление о том, что он неуч, который не знает автора этой композиции. Лишь сейчас пришло осознание упущенной возможности изучения музыки на школьных уроках.
Отрезвление наступило слишком резко и болезненно, как ожог. "А, наркоманы проклятые, шастают опять, закладки свои все ищут, милицию, тьфу...полицию щас вызову... Стоит вон, зенки свои вылупит, проклятый упырь, людям нормальным от вас жизни нет...", - зло и громко ворчала бабка в когда-то цветастом халате, с тройным подбородком, с ненавистью смотрящая на Данила из окна этой самой квартиры на первом этаже и грозящая ему сухим кулачком. Парень отмер, еще раз зачем-то огляделся и ускоренным шагом, почти бегом, покинул это странное место.
Лишь спустя пару кварталов он замедлил шаг, остановился, чтобы перевести дух. "Вот это глюкануло, так глюкануло, правда веду себя как наркоман, бабка еще эта сумасшедшая набросилась, и зачем я побежал?" - пыльным вихрем закрутились мысли. - "Такой стресс надо пивом подлечить", - принял решение Данил и направился в сторону ближайшего супермаркета.
Вечер прошел в веселой компании суперрейтингового сериала "Ходячие мертвецы", трех бутылок пива и неприятной горечи на душе оттого, что так грубо был прерван упоительный полет души, стремящейся вслед за чудесными звуками мелодии.
А потом стремительно закрутился привычный круговорот "работа - дом -телевизор", иногда разбавляемый нечастыми посиделками с друзьями, тоже вечно занятыми. Музыка начала забываться. Пока...
Данил ехал с работы домой. День прошел как обычно, только к вечеру немного разыгралась головная боль, но погода была в городе так изменчива и хмурна, а метеозависимость безжалостна ко всем возрастам, что парень даже таблеткой пренебрег. Наушники в ушах и любимые треки давали привычное чувство отрешенности от угрюмых пассажиров в переполненной маршрутке, только головная боль все нарастала и нарастала, уже свинцовым обручем давя на виски. Все звуки, казалось, усилились в разы, будто невидимая рука выкрутила их на максимум, это же произошло с обонянием. Все вокруг пахло, нет, оно ПАХЛО!!! Данил ощутил даже аромат, исходящий от букета, который держал мужчина, стоящий на одной из остановок, когда двери маршрутки на несколько минут открылись. Вот только в сером, громыхающем городе совсем было мало таких ароматов, а пассажиры автобуса тоже ПАХЛИ: кто перегаром, кто сигаретами, а кто-то видимо на ходу пытался поужинать пирожком, купленным где-нибудь на вокзале. Не в силах вынести эту пытку, парень выскочил на ближайшей остановке, решив, что лучше пройдется пешком пару километров по продуваемой всеми ветрами улице. Действительно, стало легче, голова хоть и продолжала болеть, но свинцовый обруч боли слегка ослабил свои тиски, и желудок успокоился, перестав проситься наружу. Тут на короткое мгновение выглянуло солнце, желанный гость для каждого горожанина, в том числе и для Данила, но, увы, не сегодня. Парню показалось, что во Вселенной, в неприличной близости от него взорвалась Сверхновая Звезда, ну или что-то очень на нее похожее. К сожалению, как музыкой, так и астрономией Данил в школе пренебрегал, делая упор на точные науки, которые практичнее можно применить в жизни. Измученный, он добрался, наконец, до своего подъезда, с трудом поднялся по лестнице, зашел в квартиру и, едва разувшись, прямо в верхней одежде свалился на диван. Лишь успела промелькнуть мысль о том, что у нас в стране нет служб "911", как в американских фильмах и что, если он не дотянет до утра, его трупик найдут не скоро и по запаху.
"Я еще живой?! Вокруг как-то темно и голова уже не болит, даже более чем не болит, легкость такая, словно я пушинка", - Данил провел руками по себе и удивился, обнаружив, что спит в куртке. Нашарил в кармане телефон: "О, я три часа проспал, просто в отключке, а что же меня так накрыло-то, может отравился чем? Не, бред, таких отравлений не бывает. Да не прошло бы отравление само по себе, и чувствую я себя превосходно". Самочувствие, действительно, было выше всяких похвал, во всем теле ощущалась легкость, мозг ясный, словно только сошел с конвейера по изготовлению новых мозгов. Еще изнутри распирало непривычное желание либо спеть что-нибудь красивое, либо исполнить танец, но такой, чтобы все замерли от восторга, либо картину написать, шедевр не меньше. Красок и мольбертов у Данила не водилось, зато водилась в соседках снизу нервная, злющая старушенция, которая вряд ли оценила бы его вокальные и танцевальные способности в час ночи. И тут вспомнилась музыка, та самая, сказочно прекрасная композиция, услышанная возле обшарпанной "хрущевки".
В инстинктивном стремлении сохранить и впитать в себя эту чудесную и столь редкую красоту, разум или душа (тут пусть эзотерики разбираются) "записали" ее, а дикая головная боль послужила триггером для воспроизведения. Она звучала в голове, то усиливаясь и становясь почти осязаемой, то спадая, подобно морской волне, заставляя трепетать от восторга. На этот раз он смог насладиться музыкой в полной мере. И когда она внезапно стихла, Данил еще несколько минут сидел в тишине, немного ошалелый от счастья.
"Так, парень, успокойся! Музыка, конечно, замечательная, никогда ничего подобного я не слышал, но надо с этим завязывать. Не успеешь оглянуться, как превратишься в вегана, пытающегося постичь дзен под пальмой где-нибудь на Гоа, и это в лучшем случае! А в худшем у тебя появится персональная палата на двоих и сосед, мнящий себя Цезарем, причем не Юлием, а салатом. А вот краски и мольберт завтра куплю, может что и выйдет из этого", - принял решение Данил и отправился досыпать уже в своей постели. Утро началось на удивление бодро, не было даже обычных проклятий в адрес назойливого будильника, зато присутствовало чудесное и столь редкое для городского жителя ощущение легкости как после хорошего отдыха. Парень быстро собрался, выпил чашку кофе и отправился на работу, решив прогуляться пешком. Улицы были заполнены спешащими по своим делам безликими людьми. Пронизывающий ветер кружил мусор, еще не убранный дворниками, пробирался под одежду, словно хотел персонально "проветрить" каждого прохожего. Было промозгло, небо свинцовой ватой нависало над улицами, готовое в любой момент пролиться противной холодной моросью. Данил шел по привычному маршруту, повыше подняв воротник куртки, и вдруг сбился с шага, увидев статую атланта, подпирающего могучей спиной фасад здания. Конечно, видел он ее не впервые, тысячи раз проходя мимо и равнодушным взглядом скользя по ней, занятый очередным обдумыванием планов на день или решая какие-либо вопросы по телефону. Почему-то только этим утром он увидел, насколько статуя прекрасна. Мощь, напряженная мимика лица, мышцы, изнемогающие под титанической ношей, точность и изящество, воплощенные скульптором в мрамор. Уже становящаяся привычной, экспрессия восторга слегка сдавила горло. "Шшшш....черт, ты что застыл как истукан посреди дороги, - раздраженно прошипел незнакомый парень, который, не заметив Данила, налетел на него и облился кофе, купленным в ближайшей кофейне. - Куртку из-за тебя, идиота блаженного, испортил." Данил смутился, что вновь забывшись и поддавшись тонкому ощущению красоты, выглядит для окружающих и вправду как блаженный идиот. Хотел извиниться перед явно расстроенным парнем, но тот уже, махнув рукой на "блаженного", заторопился по своим делам.
Едва дождавшись окончания рабочего дня, Данил зашел по дороге домой в магазин канцтоваров и купил краски и мольберт. В своей квартире торжественно установил мольберт посреди комнаты, где с его точки зрения было лучшее освещение, для лучшей погруженности надел берет, случайно забытый знакомой, и начал "творить"! "Нда, сейчас какой-нибудь щеголеватый искусствовед, заявил бы, глядя на картину, что это похоже на ранний кубизм, но художник переживал в тот момент сложный психологический период в своей жизни..., а в переводе на нормальный язык - был в глубоком запое, - думал Данил, скептически рассматривая свое творение. - Ну, ничего, русские не сдаются, еще буду тренироваться". После творческих усилий смотреть очередной проходной сериальчик было тошно. Парень лениво перелистывал каналы на телевизоре, ища что-нибудь развлекательное и неожиданно на канале "Культура" увидел онлайн-экскурсию по Третьяковской галерее. Пульт был небрежно брошен на диван, а Данил решил поучиться у великих мастеров искусству рисования. По самым скромным расчетам "учиться" пришлось бы лет двести - и настроение стремительно покатилось вниз. Но тут экскурсовод подошел к следующей картине, "Демону" Михаила Врубеля, и парень затаил дыхание...
Демон на полотне "жил", утомленный своими бытийными делами. Он присел на самый краешек скалы и задумчиво смотрел в бездну, а в глазах отражалась куда более глубокая и беспредельная бездна осознания, что он не в силах изменить свою природу и обречен, обречен на Тьму до самого заката этой Вселенной. Внезапная жалость к обитателю Преисподней даже слегка увлажнила глаза. "Ну давай, Данька, еще разревись как девчонка, сентиментальный-то какой стал, наверное, от усталости уже. Все баиньки!!!" - недовольно буркнул про себя парень и отправился отсыпаться после трудов праведных.
Привычно потекли дни, наполненные сверхважной для человечества суетой. Офисные будни бесцветной мозаикой заполняли жизнь, над залитыми асфальтом улицами полетели первые снежинки, предвещая раннюю зиму. Только теперь вечерами Данил спешил после работы не к телевизору и мягкому дивану, а к своему мольберту, всерьез решив, что хоть новым Леонардо да Винчи, он не станет, но, после должных тренировок, шанс стать оформителем комиксов у него может появиться. А еще ему это нравилось, поднимало настроение, словно рисование приоткрывало для него дверь в волшебную Нарнию, в более совершенный мир, где всегда светит яркое солнце и мудрее люди. Он понял, что совсем выпал из привычного мира, когда однажды вечером ему позвонил его закадычный приятель Серега, с которым Данил дружил еще со времен института. "Данька, привет! Бро, ты вообще где пропал? Живой еще? В ВК две недели не появлялся, в Варкрафте месяц. Я уж думал ты кони двинул и надо будет дверь входную с полицией вскрывать...", - Серегу как обычно понесло "рекой" словоблудия.
- А...да, занят я был, тут хобби новое появилось, увлекся... - с трудом дождавшись паузы, промямлил парень.
- И как зовут твое "хобби"? - заржал приятель. - Давай уже встретимся по - нормальному, пивка попьем, да все обсудим, сто лет не виделись!
- Давай - согласился Данил.
Через три часа в квартиру ввалился Серега, и в комнате сразу стало как-то тесно. Начал рассказывать про свою новую пассию, которая, конечно же, на двести процентов лучше предыдущей, жуткой стервы, успевшей отравить ему жизнь всего за пару недель отношений. Потом был долгий пересказ всех офисных сплетен с Серегиной работы, при том, что всех этих людей Данил никогда в своей жизни не видел и надеялся, что не увидит, судя по серегиному описанию, адекватных людей среди них не было. От бесконечного потока слов разболелась голова и вдруг захотелось вылить в раковину недопитое пиво, которым за компанию парень уже полчаса давился и уединиться в тишине с мольбертом. Приятель наконец-то заметил, что вещает в пустоту и его никто не слушает, посмотрел на Данила с легким недоумением и обидой.
- Серега, извини, я немного задумался. Я тебе по телефону говорил, что новое хобби придумал, прикинь, я сейчас рисованием увлекся. Вот новый сюжет обдумываю для картины. Хочешь, покажу, что уже нарисовал?
- Эээ... , ну давай, что ли... Сейчас еще пива возьму из холодильника - Серега заметно удивился и нехотя пошел за другом вглубь комнаты.
Данил расставил свои самые удачные, с его точки зрения, картины и перевел взгляд на Серегу. Тот со страдальческим видом пялился на произведения, явно пытаясь выдавить из себя хоть какое-нибудь суждение и активно прихлебывал пиво.
- Ну ниче так..., - наконец резюмировал Серега. - Слушай, а ты последнюю серию "Ходячих мертвецов" смотрел? Что там было? А то я на свидание ходил и пропустил ее. - приятель перевел разговор в гораздо более интересную для него плоскость.
- А я его забросил, какой-то он примитивный, я сейчас вечерами онлайн-экскурсии музеев смотрю. Меня тут одна картина особенно зацепила... Данил только хотел поделиться своими ощущениями от увиденного и набрал побольше воздуха в грудь, как Серега его перебил:
- Онлайн-экскурсии музеев?! Данька, ты в ботаны что ли подался, я тебя месяц всего не видел, а словно с другим человеком общаюсь, сериалы нормальные ты не смотришь, какие-то картинки малюешь, с девушками не встречаешься...Ты выйди на свежий воздух, прогуляйся или в клубешник какой сходи, так и головой поехать недолго. - Серега ехидно прищурился. - Если тебе так об искусстве хочется пообщаться, я недавно репортажик видел, за рубежом мужик один начал картины рисовать своим.... ммм... органом, из разряда тычинок и пестиков, покупатели чуть ли не в очередь выстроились. Он уже миллионером стал. Может и ты какой-нибудь свой "авторский" метод написания картин изобретешь, глядишь и разбогатеешь...Вот хохма будет! Буду потом гордиться, что тебя лично знаю. - приятель пьяно захихикал.
Данил стоял молча, глядя на веселящегося друга, и о его внутренних переживаниях свидетельствовали только красные пятна, выступившие на лице. Через мгновение пятна сменила нездоровая бледность.
- Вещи свои собирай, забирай оставшееся пиво и вали. Сейчас тебе такси вызову. - подозрительно спокойным голосом произнес парень.
- Э, ты что меня выгоняешь, как собаку какую? Ты, видать, реально "поехал"! Ну и фиг с тобой, все равно скучно, только настроение испортил, псих... - с досадой сказал Серега, явно удивленный странным поведением друга. Он быстро собрался, забрал пиво из холодильника и, выходя из квартиры, со всей силы хлопнул входной дверью.
Данил стоял у окна и смотрел на бушевавшую за окном настоящую снежную бурю, такую нехарактерную для середины октября. Ветер словно специально швырял острые, как японские сюрикэн, снежинки в окна домов, в прохожих и проезжающие машины. В душе была странная пустота и только где-то на "донышке" осела легкая досада на себя. Досада, что столько лет было потрачено впустую на друзей, которые никогда не были ему друзьями на самом деле, на недалеких, но таких эффектных девиц, на то, что казалось таким важным, а было лишь "жвачкой" в красивой упаковке. Только сейчас Данил понял, насколько он одинок и неприкаян в этом огромном, сером мире и как сложно в нем жить тем, у кого живая душа.
"Пойду-ка я лучше спать и подумаю обо всем этом завтра", - наконец решил парень и пошел стелить себе постель. Ему приснился странный сон -потрясающей красоты башня из желтого мрамора, с чудесными садами на внутренней территории, а навстречу ему шел мужчина в диковинной одежде, как у древних римлян. Обстановка изумляла, но главным было не это, а притягивающие взгляд глаза мужчины. Их синева увлекала и выражала такую бесконечную, беспредельную ЛЮБОВЬ ко всему, что Данил почувствовал себя песчинкой во Вселенной. Он стоял, едва ли не открыв рот, боясь разорвать зрительный контакт и лишиться этого волшебства. Незнакомец подошел, улыбнулся и произнес: "Здравствуй, Данил".
Любовь. Весна.
Было чудесное, и что редкость для их мрачного города, солнечное утро, Данил подошел к двери кофейни известной сети и на мгновение замер, стараясь, одновременно, выровнять дыхание и набраться смелости. Он ходил сюда уже месяц, исправно, почти каждое утро выпивал стаканчик кофе и шел на работу. Кофе Данил искренне не любил, тот "взрывал" его нейроны, заставляя мозг выкладываться на сто процентов, но потом быстро и неизбежно приходила вялость и легкая заторможенность. Впервые в эту кофейню парень зашел случайно, она находилась недалеко от офиса, где он работал, а Данилу нужно было взбодриться перед рабочим днем, поскольку половина ночи незаметно утекла, потраченная на создание очередной картины. Именно тогда он обратил внимание на девушку, работавшую там бариста, и все проведенные в кофейне полчаса, "растягивал" уже остывший кофе и крутился на барном стуле, стараясь не слишком пристально на нее пялиться. Девушка не сражала наповал модельной красотой, фантастической фигурой, пластикой афроамериканской пантеры. Пожалуй, на улице среди безликой толпы Данил прошел бы мимо и даже не заметил ее. Но здесь, в небольшом затемненном зале, она словно сияла, мягким, ровным теплом согревая помещение и посетителей, поэтому последние невольно задерживались, норовя побольше успеть впитать этого тепла, перед тем как выйти на серую, продуваемую промозглым ветром улицу. Вот и Данил нежданно-негаданно для себя попал в число задержавшихся. На следующий же день, идя на работу и рискуя опоздать, он не смог пройти мимо кофейни и сидел, давился латте, который счел самым безопасным для себя кофейным напитком. Ему очень хотелось понять, зачем он сидит на неудобном барном стуле, пьет ненавистный кофе и не хочет уходить, хотя нагоняй за опоздание уже был обеспечен.
"Улыбка! У нее очень искренняя, теплая улыбка! Никогда такой не видел. Каждому посетителю она улыбается так, словно он ее близкий друг, с которым она встретилась после долгой разлуки. А еще у нее рыжие волосы и, похоже, не крашенные. Не девушка, а солнце, и ее щедро раздаваемые людям улыбки, словно солнечные лучи, которые отогревают замороженные в этом сером городе души..., - вдруг пронеслись потоком мысли. - Ах, заглянуть бы в ее глаза, увидеть, что за ними. Но...., Данил, бери себя в руки, а то штрафы за опоздание, которые с тебя сдерут в конце месяца, отобьют всякую лирику минимум на месяц. Бегом работать!!!!"
Так парень и стал завсегдатаем кофейни. Незаметно пролетел месяц, на улице потеплело, на деревьях набухли почки, возвещая о наступлении весны. Сейчас Данил мялся перед дверью кофейни, не решаясь войти. Очень хотелось сделать уже решительный шаг и узнать, как зовут чудесную девушку - солнце и завязать знакомство. Ранее парень не испытывал проблем в общении с противоположным полом, и эта неожиданная робость пугала и озадачивала его самого. Он боялся, боялся все испортить, спугнуть девушку неудачной фразой или неловким поступком и лишиться возможности видеть ее, хоть и на расстоянии, но почти ежедневно.
- О, Дан, привет! Как жизнь? Ты что тут завис? - резко ворвался в размышления парня чей-то знакомый голос, прозвучавший почти возле уха. Данил от неожиданности отскочил от двери кофейни и чуть не сбил с ног Серегу, явно довольного тем, что напугал старинного приятеля. Они не виделись несколько месяцев с момента их ссоры, о которой приятель похоже совершенно забыл.
- Слушай, на улице прохладно, раз мы тут пересеклись, давай по кофейку выпьем, расскажешь, что у тебя да как, - Серега почти впихнул приятеля в кафе. - Давай, мне бери американо, а я пока столик займу.
Данил бросил грустный взгляд на ту самую девушку-бариста и поплелся к стойке делать заказ. От сердца немного отлегло, когда девушка тепло улыбнулась постоянному клиенту и спросила:
- Вам как всегда латте? А..., извините, у вас все в порядке? Не видела вас еще таким грустным.
- Да, латте и еще американо. Да ничего, просто немного настроение испортили некоторые..., - буркнул парень, еще больше досадуя на себя, что упускает такую возможность пообщаться. Но общаться под пристальным взглядом ухмыляющегося Сереги совершенно не хотелось. Последний был в своем репертуаре:
- Не знал, что тут такая бариста работает, почаще бы сюда наведывался. Ммм, еще и рыженькая, как я люблю, - он едва ли не облизнулся. - Правда, поначалу они все такие няшки, а потом мозг выносят, только в путь. А ты, как и раньше, свои картинки рисуешь? Дан, ты чего молчишь?
Данил старательно смотрел в свою кружку с кофе, а в душе глухой волной нарастало раздражение, грозящее в любой момент, перерасти в ярость. Раздражал даже не привычный, вульгарный треп бывшего приятеля, а возникло ощущение, словно кто-то собрался поставить в курятник и использовать в качестве насеста для кур, мраморную статую какой-нибудь древнегреческой богини. Парень дал себе зарок - никогда больше с Серегой не общаться, а при случайной встрече прятаться от него в ближайшей подворотне.
- Сереж, я пойду, мне уже на работу надо, срочно..., - едва сдерживая гнев, сказал Данил и не дожидаясь ответа, почти выскочил из кофейни. Через несколько размашистых шагов он остановился и сделал глубокий- глубокий вдох, приводя в порядок мысли. В довершении всего заморосил противный, холодный дождик, заставляя невольно съежиться и поднять повыше воротник куртки. Утро было безнадежно испорчено.
Лишь спустя две недели Данил снова решился зайти в кофейню. У него было странное желание потянуть время, чтобы из памяти девушки-бариста стерся день, когда он заходил сюда в "недостойной" компании бывшего приятеля. Как обычно, парень подошел к стойке, хотел сделать заказ и уже открыл для этого рот, но так с открытым ртом и замер. Девушка вдруг улыбнулась дежурной голливудской улыбкой в тридцать два зуба, которой позавидовал бы любой американский работник сферы обслуживания и затараторила:
- Доброе утро! Чудесная погода, не правда ли?! У нас сегодня акция при покупке двух латте, в подарок мохито. А еще, как постоянному посетителю, рекомендую вам попробовать новинки: ванильный раф и апельсиновый капучино... И только сегодня вы можете оформить дисконтную карту и накопить баллы...
Данил смотрел на нее и с трудом сдерживал желание протереть глаза, ему показалось, что перед ним механическая кукла, по ошибке принявшая облик девушки - солнца. Та, наконец, заметила удивление парня, замолчала, опустила глаза, и легкий румянец смущения появился на ее щеках:
- Извините, я вас совсем заболтала, так глупо себя чувствую всякий раз, как пытаюсь попробовать этот small talk на посетителях. Меня отправляли на тренинг по маркетингу, руководство кафе думает, что это улучшит продажи, а у меня ничего не получается, чувствую себя идиоткой... Извините, еще раз - последнюю фразу девушка произнесла едва слышно и словно сдерживая слезы.
- Вы совсем не похожи на идиотку, и вряд ли вам нужны эти тренинги, мне вот очень радостно на душе становится, когда по утрам просто вижу вашу улыбку и хочется улыбнуться в ответ... Меня, кстати, Данил зовут, - представился парень.
- Катя. Наверное, вы правы, и тренинги мне не особо пригодятся, я здесь только подрабатываю, а вообще на архитектора учусь, на пятом курсе, скоро защита, получу диплом и уволюсь... Данил, так какой вы сегодня будете кофе? - уже со своей, живой и теплой улыбкой, спросила бариста.
- Катя, если честно, я не люблю кофе, - неожиданно признался Данил.
- О-о-о! Зачем же тогда приходите сюда почти каждый день? - серые глаза Кати широко распахнулись от удивления.
- Мне очень нравится вид, который открывается из окна кофейни на площадь, и я хотел его изобразить на одной из своих картин, - хитро улыбнулся Данил.
- Так вы художник! Здорово!
- К сожалению, нет, это мое недавнее увлечение, и сложно сказать, сможет ли оно из хобби, перерасти во что-либо серьезное. В жизни у меня довольно скучная, офисная работа - я менеджер в банке. Катя, могу ли я обратиться к вам с просьбой, посмотреть мои картины как человеку, неравнодушному к творчеству? - Данил решился идти ва-банк и сейчас с надеждой смотрел на явно польщенную просьбой девушку.
- Я заканчиваю в 20:00, приносите сюда ваши работы, чем смогу- помогу. Только я не эксперт, а просто люблю живопись, - через пару минут размышлений ответила она.
- Ничего, ровно в 20:00 буду здесь. До встречи! - Данил радостно улыбнулся и вышел из кофейни.
В 19:50 парень с тремя, тщательно обернутыми в несколько слоев полиэтилена для защиты от сырости, картинами уже был возле кафе. Утренний запал смелости иссяк, картины начали казаться слишком примитивными, чтобы кому-либо их показывать, а сама просьба их оценить -несусветной наглостью. Сейчас Данил сидел на влажной после недавнего дождя скамейке во дворе и ругал себя последними словами. Минуты тянулись мучительно и ругательства в свой адрес становились все изощренней.
"Так, все хватит, Дан, соберись! Ну не съест же она твои картины, не понравятся - вежливо промолчит, а ты найдешь себе другое хобби, только и всего", - успокоил себя парень, и пока этот аутотренинг еще действовал, решительно направился к дверям кофейни. Посетителей в ней уже не было, Катя приветливо улыбнулась и попросила пару минут подождать в зале, пока она закрывает кафе и снимает кассу. Данил принялся медленно распаковывать картины, стараясь унять вновь появившееся волнение. Расставил их в самой освещенной части зала, отступил на пару шагов и попытался посмотреть на них непредвзято, как сторонний зритель. Получалось плохо.
- О-у-у..., как интересно! Немного похоже на Моне: мягкие мазки, полутона. Такая легкая грусть, но понимаешь, что надежды и веры в светлое здесь намного больше, - вдруг раздался из-за спины голос Кати, которая окончила свои дела и незаметно подошла.
- Можно посмотреть поближе?
Данил кивнул. Девушка взяла в руки сначала одну картину, пристально вглядываясь в нее, потом вторую, третью.
- Знаешь, мне больше нравится вот эта: серое мрачное здание девятнадцатого века, с горгульей на крыше, свинцовое небо, с нависшими над городом снеговыми тучами, противные лужи под ногами и ссутулившаяся фигура одиноко бредущего куда-то прохожего. Казалось бы, все так мрачно, неуютно, смотришь и хочется завернуться в плед в теплой квартире с чашкой какао и хандрить, но она такая жизнеутверждающая..., что ли? Почему-то есть уверенность, что этого прохожего обязательно ждут дома, он войдет в свое жилище и расправит плечи, согретый теплом людей, которые его любят. Плохая погода закончится, выглянет солнце, и над этим суровым зданием будет синее-синее небо, - серые глаза девушки потеплели и приняли мечтательное выражение.
А Данил стоял молча и просто тонул в них. На пару минут в зале кофейни повисла звенящая тишина. На удивление уютная, когда каждый занят своими мыслями, и нет нужды в словах. Первой очнулась Катя:
- Ты спрашивал мое мнение, и я его высказала. Я не искусствовед, просто озвучила то, что пришло в голову, глядя на твои картины. И извини меня за утро! Я выплеснула на тебя свои эмоции, до этого от моей чудо-презентации двое посетителей почти удрали, ты был третьим, и у меня уже слезы подступали от моей бесталанности, - смущенно улыбнулась Катя.
- Катя, я очень рад, что ты согласилась посмотреть мои картины. Мне так важна твоя оценка, гораздо важнее, чем самого известного искусствоведа. Ты увидела суть, которую даже я сам не замечал. Мне лишь приходило вдохновение и я его воплощал на холсте, даже не зная, что воплощаю, - тихо сказал парень.
- Данил, подари мне эту картину, она будет согревать меня холодными вечерами, - также тихо попросила девушка.
- С удовольствием!
- Спасибо! Но мне пора, уже поздно, родители заждались. Сейчас проведу тебя через дверь для персонала, - Катя смущенно опустила глаза.
- Конечно, я тебя задержал! Может тебя проводить до дома?
- Не надо! Увидимся завтра
- Обязательно увидимся завтра! Спасибо тебе!
Данил быстро собрал оставшиеся картины, небрежно замотал их пленкой и прошел вслед за Катей к запасному выходу. Не удержавшись, возле открытой двери, резко повернулся, чтобы вновь заглянуть в серые глаза и едва не сбил девушку с ног.
- Ой, извини, я завтра обязательно зайду утром. Хорошего вечера!
Дверь за спиной захлопнуло резким порывом ветра, вновь заморосил дождь, но Данилу было все равно, он стоял с непокрытой головой посреди тротуара и улыбался.
Угасающие краски.
Данил открыл глаза и почти сразу сел на кровати, в голове была хрустальная легкость, а душа пела и была готова к подвигам. Вечером с ним случился уже привычный приступ головной боли, но уже не было паники и страха покинуть преждевременно этот мир. Присутствовало лишь странное чувство: хочешь более тонко ощущать красоту Мира, надо чем-то заплатить, в данном случае физическими страданиями. За окном начинался хмурый день, одинокий луч солнца робко выглянул из-за мрачных свинцовых туч, чтобы поприветствовать Данила и вновь стыдливо спрятался за них. Заморосил мелкий дождь, прозрачными слезами стекающий по оконным стеклам.
"Ох, ну и климат все-таки у нас, за весь год я солнце видел раза четыре, а остальной, триста шестьдесят один, бесконечный день - хмурь, сырость, ветер, пробирающий до костей. Словно сама природа хочет, чтобы человек все меньше смотрел вверх, на небо, вдохновлялся и стремился к звездам. Попробуй-ка их увидеть сквозь городской смог! Хорошо, что у меня есть Катя и написание картин, иначе можно просто сойти с ума в этом городе" - размышлял Данил, собираясь на работу. Он сделал зарядку, выпил чаю с бутербродом, оделся и вышел на улицу. Идти пешком не хотелось, поэтому парень подождал маршрутку, на удивление оказавшуюся полупустой и сел на первое свободное место. Мысли унеслись вдаль, нужно было обдумать сюжет для новой картины и вечером они с Катей планировали выйти в "свет", соответственно, требовалось составить программу мероприятий.
"Мам, а почему все вокруг такое серое, дяди с тетями хмурые и лица у них бесцветные?" - тонкий детский голосок оторвал Данила от размышлений. На соседнем сидении от него расположилась молодая женщина с мальчиком лет 6 и сейчас последний дергал маму за рукав, пытаясь отвлечь ее от просмотра какого-то увлекательного контента на телефоне.
- Вадим, что за глупости, день просто пасмурный, а дядя устал, с работы, наверное, едет - вот и хмурый. Сиди спокойно" - раздраженно ответила мать. - Нет, мам, ты не понимаешь, я вот помню, когда был маленьким, 2 года назад, все веселее было. Солнышко часто появлялось, взрослые чаще улыбались, весной, как сейчас, цветочков много-много было, все пахло вкусно, а сейчас тускло как-то и люди грустные..." - неожиданно по-взрослому пустился в рассуждения мальчик. Женщина только обреченно вздохнула, выслушав эту тираду:
- Ты опять за свое, будешь много знать, скоро состаришься. В окно пока посмотри, скоро к бабушке приедешь, она тебя пирогами покормит и все будет хорошо. Не отвлекай меня.
Тут автобус остановился на нужной Данилу, остановке и он вышел. Почему-то рассуждения маленького "философа" запали в душу, видимо отразив свои же утренние рассуждения. Парень шел и пристально вглядывался в то, что видел каждый день на протяжении своих двадцати восьми лет. Словно шоры, ограничивающие его взор, спали и сейчас он смотрел на свой любимый город глазами художника. Каменная брусчатка мостовой, старинные здания кичатся своим архитектурным аристократизмом, стыдливо пряча облупленные фасады в маленьких, тесных дворах, из которых отчетливо несло плесенью и затхлостью, аляповатые рекламные вывески, стремящиеся лишь ослепить прохожего и заманить внутрь, а дальше будь, что будет. Над всем этим нависала мешанина из надоевшего серого неба, проводов и дождя, вызывающая желание лишь побыстрее опустить голову и скрыться в теплом помещении. По улицам как тени скользили люди, безучастные ко всему вокруг, словно они жители подземного царства Аида, давно блуждающие в сумраке. Данила даже передернуло - так живо было это видение, и, видение ли (?!). "Ох, во "Властелине колец" также выглядела Мория - заброшенный город гномов - прекрасная и ужасная до дрожи, город где раньше кипела жизнь, а сейчас осталось лишь первобытное зло. Бр-р-р!" - невольно пронеслось в голове.
203 годами ранее.
Титулярный советник Иван Федорович Сикорский вышел из редакции журнала "Демокрит", с отчетливо написанной на лице досадой. Причиной сего стала беседа с редактором и по совместительству его старинным другом Мефодьевым. Мефодьев практически поднял его на смех, и только страх потерять друга, удержал Сикорского от оплеухи редактору. Причиной раздора стала тема любительского исследования, проведенного Иваном Федоровичем на досуге, в свободные от службы в канцелярии, часы.
- Петя, я не прошу о многом, я писать не мастак, а ты пишешь, словно песню поешь. Это должно стать достоянием образованной публики, мы все катимся в тартарары. Каждый год солнечных дней становится все меньше и меньше, теплых дней также, десять месяцев в году сырость и хмарь. А причиной тому, что люди измельчали, душой выцвели, ничего не видят, лишь о своей выгоде пекутся: как начальству угодить, где жениться повыгоднее, как деньгами разжиться. Эманациями своими серыми мир наш губят, умирает он потихоньку - горячился Сикорский, пытаясь убедить друга.
- Ваня, вот ты бы себя послушал, просто вздор, что несешь! Люди, как люди, всегда такими были и такими останутся. Исследование твое занятное, не спорю, идея оригинальная, ее бы в салоне как анекдотец озвучить и блестящая карьера у тебя бы в кармане. Если подать что безобразие сие, не у нас, конечно, происходит, а за границей и не у благородного сословия, а у буржуа...!
- Так ведь не правда это!
Мефодьев скривился от гневного возгласа друга, словно откусил за раз не меньше половины лимона.
- Правда, неправда! ...Напиши я подобное и журнал мой того, ...закроют высочайшим указом на следующий же день. В лучшем случае! Ты рвение бы лучше на службу перенаправил, 5 лет уж в титулярных советниках сидишь. Начальству твоя ученость ни к чему.
- Я думал ты мне друг и поймешь меня - опустив глаза, произнес Сикорский.
- Вот как друг и говорю тебе. Успокойся! За ум возьмись, а будешь дальше со своей идеей упорствовать, можешь и в желтом доме очутиться, там тоже идейных много... Все, извини, мне надо на доклад в министерство ехать. Недосуг твои фантазии выслушивать! - окончательно потерял терпение редактор.
Сикорский вышел, ощутимо хлопнув дверью и не прощаясь. Постоял на крыльце редакции.
- Ну уж нет, я так просто не сдамся, не на того напали - он погрозил кулаком в моросящее мелким дождем небо и отправился домой.
Наши дни.
Данил с Катей под ручку вышли из дверей огромного кинотеатра, странно молчаливые на фоне остальных посетителей, бурно обсуждающих премьеру нового блокбастера. Просмотренный фильм был неплох, там даже присутствовал смысл и сюжет, но говорить о нем почему-то совсем не хотелось. Так в тишине они прошли почти всю Литейную улицу и свернули на Морскую.
- Ты сегодня какой-то задумчивый - нарушила молчание Катя.
- Эх, знаешь, сложно объяснить... чувство странное преследует последнее время. Вроде все как всегда, привычно, стабильно и тошнит, одновременно, от этой стабильности. Словно что-то в нашем мире серьезно поломалось и мы мчимся, как автомобиль с отказавшими тормозами, в пропасть, но никто этого видеть не хочет или не может. Сумбурно получилось, не разобрался пока сам с этими ощущениями.
Катя задумалась, вдруг остановилась и потянула парня за рукав к скамейке, стоящей в ближайшем дворе.
- Смотри какая уютная, маленькая скамейка, давай присядем. Странно, но я понимаю, о чем ты! Это как камушек в ботинке, вроде живешь, не тужишь, строишь планы, а все пустое - впереди только серое марево и крах человечества. Больше всего нервирует, что не знаешь завтра этот крах наступит, через десять лет или никогда, это у тебя нервы расшалились и сахар в крови упал - попыталась пошутить девушка.
-Боюсь, сахар в этом не виноват... Больше всего мучает, что ты маленький, обычный человечек, сделать ничего не можешь. Да, не кидай мусор на улице, не желай никому зла, устройся волонтером в приют для животных - здорово, хорошо! Но мало, как же ничтожно мало, чтобы сдвинуть эту серую махину! Эх!
Катя взяла приятеля за руку и ободряюще погладила холодные пальцы. Вновь воцарилась тишина, вытеснив почти на границу слуха все шумы большого города. Данил запрокинул голову, рассматривая, начинающее темнеть в сумерках, свинцовое небо. Каждый думал о своем, пытаясь выстроить в стройные шеренги хаотично вспыхивающие и погасающие мысли. Парень, наконец, устал сидеть с задранной головой и опустил взгляд, тут же зацепившийся за ранее незамеченную, небольшую и явно старинную дверь в стене дома. Было заметно что ей давно не пользовались, краска выцвела и висела жалкими лохмотьями, ступени перед ней давно не знали прикосновения человеческой ноги и от сырости покрылись плесенью. Куда могла вести дверь? Уж точно не в подъезд, дом был элитный, ухоженный, парадная гордо сияла отреставрированной лепниной и позолотой. И в принципе заметить эту дверь было сложно, будто она едва улавливалась краем глаза, а стоит сфокусироваться все размывалось в серой облицовке стен. Данил сам не заметил, как оказался рядом со стеной и не удержавшись, протянул руку, проверить не мираж ли это. Рука коснулась шершавой деревянной поверхности, подтверждая, что все происходящее не обман расстроенного воображения. Парень даже подергал за старинную латунную ручку, но дверь была словно запечатана и не поддалась.
- Данил, ты в порядке? - встревоженный голос Кати вырвал его из этого странного морока. Данил обернулся. Девушка стояла возле скамейки и с недоумением и легкой обидой в глазах смотрела на него.
- Катя, а разве ты не видишь эту дверь?
Катя перевела взгляд с Данила на стену и слегка прищурилась, стараясь разглядеть, что так привлекло его внимание:
- Ой, как странно, минуту назад казалось, что ты застыл возле обычной серой стены и тебе там персональное "кино" показывают... А сейчас и я увидела, дверь какая-то старинная. Как интересно! А вдруг там вход в подземелье, где антиквариат двухсотлетней давности или, вообще, он ведет в другую вселенную, где все, наоборот? - рассмеялась девушка.
- Кто-то перечитал фэнтези - улыбнулся Данил, с нежностью смотря на нее. - Боюсь все прозаичнее - это какой-нибудь заброшенный пожарный выход, а мы его не заметили сразу, потому что очень устали и уже темно. Поэтому лучшее, что мы сейчас можем сделать, это отправиться по домам. Я тебя провожу.
На следующий день Данил решил немного прогуляться после работы и проветрить голову. Задумался и сам не заметил, как оказался в том самом дворе, где они были с Катей накануне и перед той же самой дверью.
"Это уже на навязчивую идею начинает походить, словно интуиция сама сюда ведет, стоит только холодному рассудку отвлечься" - пронеслось в голове. Внутренний голос вовсю потешался над нелепостью ситуации. Почти вслух, слыша его ехидное хихиканье, парень подергал ручку старинной двери. Ручка ожидаемо не поддалась. В расстроенных чувствах Данил отправился домой, где его ждала очередная картина и, как хотелось бы надеяться, Муза.
Очередной мазок послушно улегся на холст, завершив работу. Творец отступил на шаг и прищурился, склонил голову, ища нужный ракурс. Вдруг возмущенно заурчал желудок, вырывая его из мира творческих грез. Парень даже вздрогнул от неожиданности и запоздало вспомнил, что у него сегодня был только обед и это было очень давно. Вернувшись домой, Данил с порога почувствовал необычное вдохновение, оно просто требовало взяться за кисть и забыть обо всем на свете. Данил и забыл, с удивлением отметив, что кажется и дышал через раз, пока писал картину. Желудок напомнил о себе снова и, вздохнув, парень отправился на кухню делать себе бутерброды. В дверь позвонили. На пороге обнаружилась Катя с пакетами, из которых доносились запахи, вызывающие активное слюноотделение.
- Дан, у тебя все нормально? Я тебе два раза звонила, ты трубку не берешь, я уж забеспокоилась, не упал ли ты в голодный обморок при создании очередного шедевра. Сознавайся, ты ведь опять не ужинал?
- Катюш, ты лучшая девушка на свете! Говорил тебе об этом? Просто меня такое вдохновение посетило - я как в другую Вселенную нырнул и ничего не слышал. Извини! И да, я не ужинал и ты снова спасаешь меня от голодной смерти.
- Ах, ты, подлиза! - девушка шутливо замахнулась на него пакетами, которые Данил поспешно забрал и унес на кухню.
- Ладно, показывай, что тебя заставило забыть о "лучшей на свете девушке", а то буду ревновать...
Катя прошла в спальню, где стоял мольберт и застыла на пороге в немом восторге:
- Ооооо..., это чудесно! Лучше ты ничего не писал, какие яркие, живые цвета, глубина, словно это не картина, а застывший во времени эпизод. Эти люди сейчас отомрут и пойдут дальше по своим делам, а ветер, который гуляет по улицам этого города, повеет в лицо своим свежим дыханием и растреплет волосы. Так кардинально отличается от того, что ты рисовал ранее!
- Катя, после твоего описания мне теперь страшно на нее смотреть, я же пока сам ничего не видел. Закончил и пошел на кухню, очень уж есть хотелось. - отозвался Данил, заходя в спальню с полной тарелкой еды. И тоже застыл на пороге, рассматривая свое творение. На несколько минут воцарилась гробовая тишина.
- Неожиданно! Словно не я писал. Если честно, последнее что помню, это как открыл входную дверь и ощутил - срочно надо взять кисть и подойти к мольберту! Пожалуй, сегодня я не готов ее оценивать. Единственное на что я сейчас гожусь, это ужин в обществе прекрасной девушки и сериала.
- Звучит заманчиво... - промурлыкала девушка, отрывая свой взгляд от полотна.
Этот майский вечер был непривычно тих и светел. Солнечные лучи, словно собравшись силами, прорвали многодневную осаду свинцовых туч и, хотя бы мимолетно, перед закатом одарили своими ласковыми поцелуями мрачный город.
199 годами ранее.
- Не то, все не то! Эх, бездарь ты криворукий, Иван Федорович! - с нотками отчаяния в голосе произнес Сикорский, снимая очередное свое произведение с мольберта.
Его попытка четыре года назад донести до широкой общественности всю опасность морально-нравственного обнищания людей и сопутствующее этому обесцвечивание и медленное угасание всего мира, ожидаемо провалилась на корню. Общественность интересовала политика, новые права для дворянства, победа над великим и ужасным Наполеоном Бонапартом. Победоносное шествие по Европе русских войск, пьянило головы людей сильнее любого шампанского и будоражило умы. Странные идеи заурядного титулярного советника вызывали у редакторов газет и журналов, штурмовать которые он направился после неудачного визита к своему другу Мефодьеву, в лучшем случае, двусмысленные ухмылки. Из нескольких его просто вывели под руки и велели более не появляться на пороге. Отчаявшись донести мысль словом, Сикорского озарило, что легче повлиять на ленивые человеческие умы ярким образом, картиной. Даже недалекому индивиду сложно остаться равнодушным в музее, заполненном прекрасными полотнами. Подсчитав свои скромные сбережения, отложенные за годы службы в канцелярии, Иван Федорович снял небольшую студию с отдельным входом и перевез туда свои нехитрые пожитки. Купил краски, мольберт, холсты и принялся творить.
Увы, ни одна картина, написанная за эти четыре года, решительно никуда не годилась на его взгляд и могла украсить собой лишь стену в провинциальном трактире. Он даже посетил в качестве вольноприходящего слушателя несколько уроков в Академии художеств и преподаватель отметил, что ему стоит продолжать и его полотна неплохи. Но им решительно не хватало красок, жизни, будто угасание и обесцвечивание мира, о котором столько твердил Сикорский, словно в насмешку, коснулось прежде всего его работ, лишив единственной возможности быть услышанным. Темная бездна отчаяния, с каждый днем, приближалась все решительнее и неотвратимее.
Наши дни.
- Катюш, у меня предложение есть на вечер... Ты только не смейся, оно немного странное.
- Я в нетерпении!
- Давай сегодня прогуляемся к тому дому, где мы странную дверь видели.
Напряженная тишина в трубке.
- Катя, ты что молчишь?
- Предложение, правда, странное... ,но я согласна. Может ты, наконец, насмотришься на нее, и твоя странная "влюбленность" в старую дверь пройдет - со смехом ответила Катя и отключилась.
Данил вздохнул, посмотрел на экран своего смартфона и поставил напоминание - заехать за подругой в 19:00, хотя забыть об этом и не представлялось возможным.
"Может это просто навязчивая идея. Кажется, я становлюсь все страннее и страннее. Скоро так и Катя от меня устанет, вместо того, чтобы ей время уделять, то от всего мира отключаюсь и картины пишу, то возле старинных дверей, которых миллион в нашем городе, чахну." - с грустью подумалось парню.
Через несколько часов они стояли в том самом дворе и смотрели на видимый только им вход. Все было на месте: заплесневелые ступени, облезлая краска на двери и даже отломанная сверху, латунная ручка на ней. Изменилось лишь ощущение, ощущение что сегодня точно все получится и их жизнь изменится навсегда. Это закручивалось в дикий коктейль из тревоги и радостного возбуждения, поэтому рука Данила слегка дрожала, когда он потянулся к сломанной дверной ручке. Дернул на себя, практически уверенный, что и сейчас дверь не поддастся, они посмеются над собой и отправятся как нормальная, влюбленная пара, проводить остаток вечера в кафе. Неожиданно раздался глухой щелчок, дверь открылась и им пахнуло в лицо запахом плесени и пыли. Пара шагов и пути назад уже нет.
Данил осмотрелся, они с Катей стояли в комнате с высокими сводчатыми потолками, на удивление светлой, хотя в ней имелось лишь одно небольшое, давно немытое окно. Из мебели, лишь большой, грубо сколоченный стол, покрытый толстым слоем пыли, пара стульев, пустой мольберт и кисти, скрюченные от старости. Здесь явно, много - много лет не ступала нога человека. Дышалось при этом легко и свободно, почему-то на душе становилось радостно, словно после долгой командировки, наконец-то, ты вернулся домой.
- Какое удивительное место, теперь я понимаю почему ты сюда так рвался. Оно того стоит! - шепотом произнесла Катя. Говорить в полный голос казалось почти неприличным, будто они находились в музее или в церкви.
- Интересно, кто тут жил и почему это помещение столько времени заброшено? В огромном-то городе, в самом его центре, где столько людей, что каждый квадратный метр на вес золота... Катя, это странно прозвучит, но я чувствую себя здесь, словно домой вернулся - таким же громким шепотом отозвался Данил.
- Давай все осмотрим, раз мы сегодня такие Индианы Джонсы и пока "злодеи" - владельцы помещения не появились.
- Хорошая идея! - сказал парень, уже выдвигая единственный ящик запыленного стола. - О! Здесь какая-то рукопись, старинная по виду. Апппчхииии...!!!
Катя, осматривающая в этот момент один из стульев, подскочила, и, то ли от неожиданно громкого звука, то ли от удивительной новости, сильно ударилась головой об край стола.
- Ай, как больно! Не хватало еще завтра в институт с шишкой на лбу прийти. Дан, надеюсь, твоя находка стоит всех наших мучений и того что мы тут уже полчаса дышим пылью.
- Катюш, солнышко, вот возьми монетку, приложи к ушибу и завтра будешь в институте прекрасна, как и всегда.
- Льстец! - уже с легкой улыбкой на лице, отозвалась девушка и прижимая монетку к пострадавшему месту, подошла к Данилу.
- Давай посмотрим, что тут. Может и прочесть сами сможем.
Данил развернул свернутые в трубочку, листы старинной бумаги и молодая пара затаила дыхание, пытаясь разобрать буквы.
"Моему потомку!
от романтичного идеалиста Девятнадцатого столетия.
Ежели сумел ты войти в сей неудачный храм искусства, то значит отмечен искрой Божьей и талантом немалым. Молю тебя, мой неведомый потомок, береги ее, храни что есть мочи, не предай этот Божий дар! Пусть все сокровища Востока и Запада предложат тебе, пусть прекраснейшие девы будут молить о взаимности, пусть будет голову кружить стремительный путь стяжательства и власти... Помни - все прах, все тлен, кроме вечной Красоты, неуловимой Гармонии, запаянной в полотне или в скульптуре. Империи падут, придут иные, искусство вечно! Оно единственное, светом своим согреет и спасет наш серый мир. Наш мир тускнеет, люди меркнут, мельчают души, дальше только крах. Уйдет весь свет и серость плесенью затянет, зачахнет род людской. И лишь огонь божественного таланта разгонит сумрак, только все отдай ему в служенье, жизнь, себя! Забудь о злобе, ревности, корысти, твори Гармонию и внове обретешь себя!
Тебе открылась дверь и, значит, сможешь ты, разжечь костер, спасти весь грешный мир!
Я пробовал. Увы! Таланта мне на грош досталось и такова судьба моя, не смог воспламенить сердца, хоть отдал Музе десять лет. Решил - приму свою судьбу и в пустошь я уйду, молитвами, постом себя очищу, узнаю почему, я Свет познать не смог.
Теперь пытайся Ты, кем бы ни был прежде, а эта мастерская поможет путь найти. Ее владелец мне добрым другом стал. Когда года спустя ушел из жизни, мне ее оставил. Я запечатал её силою души своей, откроется она тому лишь, кто светел духом, устал от серости и может Красоту почувствовать и передать творениям своим, кто хочет Жить и Жизнь дарить другим!
На том закончу!
Недостойный раб Искусства
Сикорский Иван Федорович
P.S! Дарственная здесь же."
Текст с помарками, буквы неровные, пляшущие, местами, наоборот, предельно четкие, напряженные, как солдаты на плацу. Бумага в пятнах и измятая, словно ее сотни раз сворачивали и разворачивали, просматривая и размышляя.
- Ээээ ....?
- Вот это да!
Мыслительный процесс решительно забуксовал и Катя с Данилом, уже не разбирая самих строк, продолжали в мучительной тишине, пялиться в свиток. Парень развернул рукопись до конца и оттуда выпал еще один лист, на этот раз с сургучной печатью, написанный ровным, "казенным" почерком.
- А вот, видимо, и та самая дарственная - задумчиво протянул он.
- Это просто сюр какой-то! Дан ущипни меня, может я сплю с открытыми глазами?! Это, что получается, эта мастерская теперь твоя?! - взволнованно отозвалась Катя.
- Сам в шоке, Кать! Мне кажется щипки нам с тобой сегодня не помогут. Не знаю, как тебе, но мне срочно нужна кружка пива и скорее всего не одна, а то мозг взорвется от перегрева.
- Хорошая мысль! Бери этот свиток и пойдем. Тут неподалеку, на Малой Морской есть уютный бар, посидим, придем в себя и еще раз прочтем эту рукопись. Если она по дороге не растворится в воздухе, конечно.... - с нервным смешком сказала девушка.
На улице уже висели густые сумерки и несмотря на теплую погоду, Катя и Данил невольно зябко поежились. Молча и поспешно спустились по заплесневелым ступеням, отошли на несколько шагов и еще пару минут стояли и смотрели на серую стену дома и невидимую сейчас дверь, открыв которую, они перечеркнули свою прежнюю жизнь навсегда.
Чуть позже в баре, допивая второй бокал пива, Данил прервал затянувшееся молчание:
- Надо поискать информацию об этом Сикорском, существовал ли он на самом деле? Ну и неплохо было бы в юридическую контору зайти, пусть проверят, имеет ли эта дарственная какую-то юридическую силу. Мне все кажется что кто-то, так странно над нами пошутил...
- Это нереально! Чтобы такое придумать надо быть гением розыгрыша с мышлением гроссмейстера - задумчиво отозвалась Катя.
- Согласен... просто в наше время сложно поверить во что-то подобное. Услышал бы от кого такую историю, подумал, что человек... ммм... мягко говоря сочиняет. Знаю...., вернее чувствую сейчас, только одно - этот человек так искренне верил, что у того, кто обладает талантом есть возможность сделать мир лучше и он страдал, что ему не хватило силы. Мне надо продолжить писать картины и, пожалуй, перестать относиться к этому, как к забавному хобби.
- А еще найти специалиста и показать ему свои работы и потом устроить выставку? Даже просто со свободным входом, без билетов - понятливо подсказала девушка, вытирая сливочную пивную пенку с губ.
- Да, именно! Но в первую очередь, расставить приоритеты, кем я хочу быть в этой жизни: непримечательным банковским клерком со стабильной работой или.... Вот это "или" в данный момент меня пугает до дрожи и притягивает, одновременно.
- Понимаю.
Катя ласково положила свою руку поверх руки Данила и с нежностью улыбнулась:
- Почему-то я уверена, что у тебя все получится, Данил.
Любители - астрономы этой ночью пребывали на седьмом небе от счастья, излучения которого рисковали затмить наблюдаемые ими объекты. Никто из них не мог вспомнить, такого ясного, звездного неба, словно раскинулось оно не над огромным, промышленным городом, а над гордыми, горными вершинами.
Месяц спустя.
Данил сделал последний штрих, удовлетворенно кивнул и отступил на шаг, рассматривая свою очередную картину. " Пожалуй, нужно добавить легкую, призрачную дымку..." - подумалось ему, когда парень перевел взгляд на кристально чистое, сейчас, окно мастерской. На улице ласково светило июньское солнце, а ветер играючи разгонял серые, хмурые тучи, шаловливо раскачивал ветви деревьев, покрытые еще свежей листвой и обнимал легкой прохладой случайных прохожих. Последние, впрочем, явно не возражали и довольно щурились, подставляя свои лица таким желанным и на удивление ласковым, солнечным лучам. Данил, наблюдая эту идиллию, невольно улыбнулся. Подошел к окну и прислонился лбом к прохладному стеклу.
"Какие все-таки лихие виражи начинает закладывать твоя жизнь и как все быстро может измениться, стоит только осмелеть и сделать шаг вперед, оставив все свои страхи, все "аеслиутебяничегонеполучится" за спиной. И как мало людей способны на это... Хотя, Дан, давай начистоту, а ты сам бы решился, если бы не поддержка и горячая вера Кати в твои силы? То-то и оно.... " - вихрем закружились мысли.
Приступ рефлексии был прерван телефонным звонком.
-Дан, привет! У меня новости! Я твои работы разместила на портале художников Sotvorenie.ru", только контакты свои указала, подумала, что тебя отвлекать не стоит. Представляешь, мне сегодня позвонили из городской галереи и предложили организовать бесплатную выставку твоих работ. Они на портале увидели работы и они им очень понравились... Я, правда, тебя не спросила, какие картины ты хотел бы выставить и выложила на портале все... - в голосе Кати послышались извиняющиеся нотки.
- Катюш, ну что ты, я совсем не против. А если хоть один человек посетит выставку и не уйдет разочарованным моим непрофессиональным творчеством, буду просто счастлив. Ты молодец! Спасибо!
- Выставка через неделю...
- Оууу, придется поднапрячься и просмотреть свои работы, подправить если нужно. Не хотелось бы опозориться. Пожить в мастерской и опять будет стыдно перед своей девушкой, что никуда ее не вывожу...
- Думаю, твоя девушка все поймет. Работы много предстоит, это да, но не зря же ты взял месяц отпуска, чтобы максимально творчеством заняться! Вот и не халтурь! А я просто почаще буду в гости наведываться. Все, пока, мне пора -игриво сказала подруга и отключилась.
- Ну что же, пора отрабатывать подарок далекого предка. Чтобы Иван Федорович Сикорский мог по праву гордиться своим далеким потомком - вслух произнес Данил и пошел трудиться дальше.
Каково же было удивление у сотрудников солиднейшей и стариннейшей юридической конторы "Смирнов, Коган и Ко", когда мокрым майским утром к ним пришли, явно стесняющиеся юноша и девушка, за консультацией. Они принесли свиток с дарственной первой половины девятнадцатого века и желали проверить, имеет ли документ юридическую силу спустя два столетия. Секретарь хотел вначале, даже вежливо отказать и предложить молодым людям сдать документ в музей, как экспонат. Но тут, на счастье, вышел из кабинета сам Коган и, как человек сам неравнодушный к старине, и за многолетнюю практику уставший от однотипных дел, заинтересовался документом и историей, приведшей молодых людей на порог его конторы. Он взялся навести справки о господине Сикорском и проверить достоверность дарственной без всякого гонорара, впрочем, и не обнадеживая особо. Данил и Катя даже удивились, когда две недели спустя, юрист сам позвонил и пригласил на встречу. В своем кабинете, едва они уселись на тяжелые антикварные стулья с вычурными спинками и, замерев от восторга, начали осматривать кабинет, заполненный старинной мебелью, он вручил им внушительных размеров свиток с родословным древом.
- Итак, уважаемый Данил, мне удалось найти очень интересную информацию. Иван Федорович Сикорский реально существовал, его отец был выходцем из Польши и получил дворянство за службу. Сам Сикорский дослужился до титулярного советника, в 1817 году неожиданно оставил службу и далее о нем и его деятельности ничего не известно. Сохранилась лишь характеристика, данная ему коллегами по канцелярии, что человек он замкнутый, немного чудаковатый и излишне увлекающийся высокими материями....
- Извините, Феликс Иванович, все это конечно очень познавательно, но причем здесь я и эта родословная?
- Эх, молодежь нетерпеливая! Подождите же, молодой человек, я уже таки перехожу к сути... - терпеливо произнес Коган с внезапно прорезавшимся одесским акцентом. - Задействовав свои связи в государственных архивах мне удалось установить, что он ваш родственник, а именно двоюродный прапрадедушка. Причем потомков кроме вас у него нет, род прямых Сикорских, к сожалению, иссяк. По закону же о реституции 1995 года вы имеете все права наследования на мастерскую, заявленную в дарственной. С чем вас и поздравляю!
-Оооо! - только и смог выдавить из себя новоявленный владелец недвижимости. - Феликс Иванович, спасибо! А что с меня причитается за вашу помощь? - с некоторой опаской в голосе спросил Данил, когда немного пришел в себя.
- О, пустяки, уважаемый Данил! Мне было даже приятно окунуться в анналы истории, сейчас все больше скандальные бракоразводные процессы приходится вести. А там, одно и тоже, одно и тоже... Занимаясь вашим делом, я встретился со своими давно позабытыми друзьями, это было так свежо! Оплатите мои издержки за составление родословной и мы в расчете.
Пожилой юрист уже стоял возле одного из антикварных шкафов, крутил в руках изящную, фарфоровую статуэтку и, кажется, совершенно забыл о своих посетителях, погрузившись в пучину приятных воспоминаний. Катя и Данил вышли из кабинета не прощаясь, боясь потревожить грезы хозяина конторы.
Выставка выдалась оглушительной. В июне светская жизнь в мегаполисе привычно затормаживалась и изнеженные представители элиты и богемы уезжали отдыхать на юг, в погоне за столь редкими в городе солнечными лучами. Но в этом году необычно теплый и солнечный июнь отсрочил все поездки на пару недель и скучающий, сидящий на почти собранных чемоданах бомонд, отчаянно нуждался в зрелищах, коих был решительный недостаток. Только этим можно было объяснить, что на бесплатную выставку никому неизвестного, начинающего художника Данила Ветрова собрались все. Бродили по галерее с непроницаемыми лицами, скептически вглядывались в полотна и удивленно округляли глаза, встретив знакомое, "медийное" лицо. Атмосферу разрядил старенький искусствовед Зелинский, забредший на выставку видимо также от скуки. Он долго ходил по залу, останавливаясь возле каждой работы, что-то бормотал себе под нос, не обращая ни малейшего внимания на косые взгляды других посетителей. Закончив свой осмотр, подошел к владельцу галереи и, в почти ультимативной форме, потребовал познакомить с "этим талантливейшим юношей", написавшем все эти картины. Растерянный директор отправился на поиски Данила, а Зелинский шел за ним, как взявшая след ищейка, едва не наступая на пятки. Парень обнаружился в зале современного искусства и стоило владельцу галереи махнуть рукой в его сторону и произнести : "А вот и наш молодой талант..." - как искусствовед буквально кинулся к художнику, схватил его за руку и начал ее экспрессивно трясти.
- Молодой человек, я в восхищении! Какая сила! Какая чистота! Позвольте узнать где вы учились? У кого из мастеров? Ах, старый дуралей, - Зелинский хлопнул себя по лбу свободной рукой, второй по-прежнему вцепившись в Данила. - я же не представился, я искусствовед, ценитель всего прекрасного, что есть в этом хмуром городе, Алексей Федорович Зелинский!
Данил стоял, открывая и закрывая рот как выброшенная на берег рыба, ошарашенный потоком слов и напором незнакомого старичка. Предпринял робкую попытку освободить руку, но Зелинский вцепился в нее как клещ, что нисколько не мешало ему в данный момент вещать, собравшейся на шум публике:
- Господа! Дамы и господа, смотрите, в нашем скромном городе взошла новая звезда современного искусства. Талантище, который посрамит Лю Вэя, Шона Сколли и самого, знаменитейшего Энди Уорхола, когда его талант раскроется в полную силу! Поддержим же молодого человека!
Из уже плотной толпы раздались первые, робкие аплодисменты, постепенно набирающие мощь. Откуда ни возьмись появились журналисты, почуявшие, что пахнет сенсацией, засверкали вспышки фотоаппаратов. К Даниле с поздравлениями, подошли несколько представителей элиты, мягко оттеснили Зелинского, в свою очередь начали жать руку, что-то спрашивать. Молодой художник, в секунду ставший знаменитостью, отвечал невпопад, чувствуя себя так, словно в голове взорвалась детская хлопушка и мысли разлетаются разноцветным конфетти. Его спасла Катя, увидев его замешательство подошла, мягко улыбнулась журналистам и попросила дать им пару минут. Сама подхватила парня под руку и увлекла в сторону главного выхода.
- Спасибо! - только и смог он сипло выдохнуть, когда разноцветное конфетти перед глазами сменилось привычной картиной вечернего города. - Не ожидал такого, если честно! Они так набросились на меня, я думал на сувениры разберут!
- Это успех, Дан! И плата за него. Я знала, что твой талант оценят, рано или поздно, чувствовала это. Получилось рано. Но ничего ты справишься. Я помогу... - с неуловимой, мягкой улыбкой отозвалась Катя.
- Как здорово, что я тебя встретил!
- Наверное, нам пора назад, невежливо сбегать с собственной выставки.
- Давай еще пару минут постоим, Кать. Смотри какой закат! - произнес Данил, обнимая девушку за талию.
А посмотреть было на что. Небо словно вспыхнуло, взорвалось багряно-лиловыми всполохами, пылающими стрелами устремляясь к каждому, кому довелось это увидеть. Почти спрятавшееся за горизонт солнце, кокетливо прикрывалось небольшими пушистыми, подсвеченными золотым, облаками, будто стыдливая красавица, только что покинувшая пенную ванну. Обрамлением служила небесная лазурь, всех оттенков синего, куполом опрокинутая в бесконечность. Теплый июньский ветер разгулявшись, брезгливо отгонял серую дымку за край горизонта, словно серому в этом городе больше места не было.
- Кажется Сикорский может быть спокоен, где бы он сейчас ни пребывал. - тихо произнес Данил.