Оставар, взмокший от выступившего на его теле пота, тяжело дышащий, отодвинулся от обнаженной раввенки, только что стонавшей под ним от любовной страсти, охватившей их обоих.
Он втайне надеялся, что ее чувственные стоны были вызваны его мужской удалью, а не серебряным денарием врученным ей накануне.
Укргур сел на лежаке, повернувшись к ней спиной и свесив ноги на глиняный пол, потянулся и взял кувшин c выщербленным краем, наполненный просяным пивом. Запрокинув голову, Оставар начал жадно глотая пить пенный напиток, утоляя жажду и сухость во рту, возникшую после занятий любовью с пылкой раввенкой.
Накануне, вчера вечером, он познакомился с ней в кабаке "Веселый молочник ", копытом в лоб поганым моритцам, за такое несуразное название.
Косвенно, с молоком было связанно множество грудастых девиц, бывших там.
Несмотря на запрет их старшего, копана Щировара, отлучаться куда-либо, он зашел туда ненадолго, дабы немного промочить горло пивом, после недавнего прибытия их небольшого отряда в Мориту.
Изголодавшийся по женскому телу, степняк сразу заприметил светловолосую раввенку, которая вызывающе смотрела на него. Она дерзко улыбалась ему, накручивая прядь своих волос на палец.
Недолго думая, он быстро сговорился с ней и, хотя цена была несколько завышена, она, несомненно, стоила этого.
Он сделал еще глоток пива, ему оно очень нравилось и гораздо больше чем кумыс.
Великий хан укргуров постановил, что кумыс более соответствует обычаям и традициям великих предков, сотрясавших, некогда весь обитаемый мир. И всем степнякам было наказано пить только его.
Оставар, нарушавший запрет, с наслаждением допил пиво, пролив несколько капель на свою волосатую грудь.
Обнаженная раввенка встала и, подняв руки вверх, томно потянулась, вызвав у него вновь появившееся желание.
Оставар протянул руку и погладил ее по крутому заду, одобрительно приговаривая и цокая языком:
-Гарная задница! Зовсим, як круп моей кращой кобылы Зирки!
Она мягко убрала его руку и нежно улыбаясь, сказала ему:
-Ты ложись и жди меня, я ненадолго.
И быстро провела своей рукой ему ниже пояса, отчего у него опять взыграла кровь. Он, как неистовый жеребец, был опять готов к любовной схватке.
Оставар лег на спину и смотрел в потрескавшийся потолок, по которому прыгали тени, отбрасываемые чадящей, потрескивающей горящим маслом, тусклой лампой.
Скрипнула входная дверь и он, не поднимая головы, в предвкушении страсти с пылкой раввенкой, нетерпеливо прорычал:
- Сидай сверху, быстрише!
В ответ, неожиданно для него, раздался мужской голос:
-Это только не со мной, даже если бы за это я стал Великим Ханом и правил всей вашей Великой Степью.
Оставар резко вздрогнул и сел, увидев в дверном проеме молодого широкоплечего светловолосого раввенца и беловодца, с пугающими шрамами на левой стороне лица. Рука у него метнулась к изогнутой сабле, лежащей рядом с ним на скамье, поверх наспех сброшенной одежды.
Раввенец опередил его, подскочив занеся правую руку и ...Оставар увидел отблеск молнии в своей голове.
Когда он очнулся с саднящей челюстью, то почувствовал, что лежит связанный по рукам и ногам. Оставар чуть поерзал, пытаясь проверить на прочность кожаные ремни, но он был спеленат как младенец. Даже во рту, у него вместо соски, была какая-то сомнительная тряпка, происхождение которой и для чего она использовалась, он не хотел даже знать. Сходство с младенцем усиливало то, что он был голый, правда большой и волосатый. Наверное, грабители любят детей, попытался успокоить он себя и не собираются причинить ему вред, иначе он уже давно был бы мертв.
Раввенец и молчаливый беловодец уже обшарили одежду степняка, но нашли лишь его кошель.
Беловодец внимательно прощупывал грубые швы его одежды, видимо, надеясь найти еще что-то интересующее их. Он даже внимательно осмотрел его сапоги, не особо обращая внимание на идущий от них запах.
Беловодец разочаровано зыркнул на раввенца, который морщась, потирал ушибленную челюстью степняка, свою правую руку и развел руками.
Им что, разве мало кошеля, там же несколько денариев, плохи его дела. Оставар, не подавая виду, тщетно пытался нащупать слабину в кожаных ремнях, нет, его скрутили на совесть, совсем как норовистого молодого бычка.
Укргур молча про себя начал молиться Солнцу, чтобы его не убили эти варнаки, иначе он никогда не увидит Великой Степи и не вдохнет запах ее буйных трав. Он не уйдет в набег на соседей, чтобы убить раввенца, беловодца или "речника", снять скальп с его головы и насладиться его женщиной, под ее дикий вой, прямо возле мертвого тела ее мужа.
Вернувшись, после воинского похода, в родное кочевье, пригнать добычу и рабов, повесить на своей юрте несколько свежих скальпов, затем сидеть вечером возле потрескивающего костра и рассказывать чумазым детишкам о своих воинских подвигах. Они придут на замену им, и впитают ненависть к другим народам ближним своим, особливо к моритцам - этим поганым "свиноедам".
Молодой раввенец, заметив его потуги, подошел к Оставару и, выдернув у него изо рта тряпку, приставил острие своего ножа к его кадыку, тихо прошипел:
-Ни звука степняк, не дергайся больше или ты больше никогда не увидишь Солнца.
Оставар судорожно моргнул и просипел:
-Шо вам надо?
-Вот это дело, а то меня на свой корень насадить хотел, я же тебе не твоя кобыла Зирка. Кроме того, что мне просто интересно, что - же вашей банде степняков понадобилось в славном городе Морите?
Задавая свой вопрос, Юнний чуть надавил на рукоять ножа так, что острое жало ножа прокололо кожу укргура и показалась темно-красная капля крови.
Степняк дернулся и сбивчиво начал говорить не понимая, что же этим варнакам от него надо.
-Я укргур из племени жмеринов, прибыл в Мориту по торговым справам. Встали на постой у купца Бойкована, який давно вже проживае тут и веде свои торгови справы.
-Да, да, я уже знаю, что вы все являетесь перегонщиками лошадей, пригнавшими их в Раввену и ничего больше не ведаешь - завершил речь укргура Юнний и оглянулся на мрачнеющего на глазах, угрюмого Дейвана.
Беловодец выглянул за дверь и, закрыв ее на засов и сказал Юннию:
-Этот "конапас", все адно ничего не скажет нам. Он так и будет памешивать кашу, но соли в нее не дабавит.
Подойдя к лежаку, он, недобро ухмыльнувшись, вытащил свой большой изогнутый нож с обратным изгибом и приставил его к паху Оставара:
-Мы у сябя в Беловодье выхолащиваем дурных бычков. Они становятся спокойными и всю свою жизнь тянут возы, даже не взбрыкивая!
Я думаю, ежели тябя, как бычка похластим, то пайдет тябе только на пользу и ты не будяшь больше крыть баб!
Оставар попытался вжаться в лежак, чтобы убраться подальше от беловодского ножа. Такой нож был у каждого "лесовика", и они очень умело им пользовались. Некоторые "лесовики" умудрялись метать его, при полете у ножа, получалась замысловатая траектория, которую трудно было отразить или предугадать. Удар тяжелого летящего ножа был равен удару копья.
Оставар, глядя на ужасающий его нож, грозивший оскопить его, как евнуха в гареме эмира Таньшана, сказал, запинаясь от страха:
-Вы ж не зробите цього?
-Раввенец не сделает, кишка у яго тонка. Я же сделаю это лягко, "конопаса" завсягда. Ты яще не знаешь, какой я гад и какая бальшая сволочь! И пусть меня патом мучает совесть, все адно у меня ее нету!
Беловодец хищно ощерился, исказившиеся шрамы на его лице побледнели и добавили убедительности его словам, которые он намеренно коверкал на беловодский лад. Беловодец легонько ткнул ножом в поникшее мужское достоинство укргура.
Оставар вскрикнул:
-Так вы ж мэнэ, все одно вбъете!
-А зачем? После таго, как мы узнаем усе, мы тихо уйдем. Никто и знать не будят, а ты вернешься к Бойковану, цел и при сваем. Дальше будяшь баб крыть почем зря, а баб не хватит, свою кобылу покроешь, жеребцы прям обзавидуются - пообещал ему беловодец.
Юнний уже давно отошел в сторону и убрал свой нож, он не ожидал от беловодца такой жесткой хватки, он то в отличие от Дейвана, всего лишь пугал степняка.
"Конопас" услышав, что они все равно знают про то место, где они остановились, начал сбивчиво говорить, изредка прерываемый короткими вопросами беловодца.
Сразу после первых слов связанного укргура, беловодец с Юннием тревожно переглянулись. Это была не подготовка укргуров к очередному набегу отдельного рода или племени на ближайших соседей.
Со всей Великой степи были собраны воины, со всех племен и разбиты по Юртам. В каждой, из них, было по тысяче всадников и паре сотен пеших воинов.
Над каждой Юртой главенствовал тысячник - жупан, лично назначаемый Ханом.
Были собраны также отряды из подневольных раввенцев, проживающие на территории Великой степи, пришли даже немногочисленные отряды горцев, населявших Орлиную горную гряду и примыкающую к Западу.
Все это, весьма пришлось не по нраву Юннию. Целая Орда укргуров собрала свои Юрты для вторжения и вдруг внезапно остановилась. В придачу Хан выслал отряд степняков для убийства злосчастного Сая Альвера.
Этот Сай - прямо пуп обитаемого мира, всё вокруг него вертится.
Вопрос первый, куда? Истинная цель вторжения была известна только Хану и его ближайшему окружению.
Скорее всего, они собрались обрушиться на Раввену или Беловодье? На "речников" или Южный полуостров, давно отошедший от власти Великой степи, хватило бы сил нескольких племен, но не всей Орды, собранной под руку Великого Хана Ющиновара.
По словам связанного степняка выходило, что наиболее вероятное направление вторжения Раввена или Беловодье.
Почему же они приостановились? Дальнейшее продвижение Орды было задержано, но Юрты не были распущены обратно и воины не разошлись назад по своим кочевьям обратно по Великой Степи.
В любое мгновение они были готовы принести смерть и опустошение одному из своих соседей, исключая Запад, подталкивающий их к этому, чтобы в случае успеха вторжения нажиться и самим.
Зачем послали два десятка "конопасов" для убийства Сая Альвера. Он все равно почти мертв, Игра Смерти начнется вот-вот.
Какую угрозу он может представлять Орде, если Сай все равно втянут в Игру смерти?
Юнний не был ярым патриотом Раввены, в которой собственные правители производят больше разорения и бедствий, чем вторгнувшиеся враги. И поэтому Юнний ставил во главу своего личного отношения к жизни - свое собственное благополучие, желательно подкрепленное хорошей горстью серебра.
А чье оно будет, беловодское, западное, кхандское, да хоть куски драгоценного янтаря с берегов Сурового моря, ему было на это наплевать. Желательно, конечно, плюнуть на голову Слуге Народа, но где найти такое высокое дерево, чтобы залезть и плюнуть ему прямо на макушку.
Но Юнний не желал видеть воочию вторжения Орды в Раввену и лицезреть кровь, разорение, горе и несчастие простых людей, отблески всепожирающего огня от горящих домов в раввенских селениях, слышать истошные крики насилуемых женщин и плач детей.
Видеть вереницы рабов, угоняемых степняками на злорадствующий над бедой Раввены, Запад. Слышать карканье разжиревших воронов, сидящих на трупах и от обилия еды, выклевавших, как лакомство, глаза у мертвых людей.
Юнний посмотрел на беловодца и понял, что Дейван видит ту же картину, что и предстала перед его глазами.
Беловодский князь, всего через пару дней получит эти сведения и подготовит свою дружину и созовет вооруженное ополчение. А Совет Слуг Народа Раввены, их то хоть кто-нибудь поставил в известность?
Ну не может же их все время интересовать только развитие торговых отношений с другими странами, и ввод новых пошлин и налогов с целью личного обогащения.
Может, с уверенностью подумал Юнний, постоянная жажда наживы затмила все их чувства.
Раввена им нужна, лишь для собственного достатка, ежели чего и, сильно запахнет жареным, они, не долго думая, уплывут в сторону Запада.
Герцогство Карар и Лузитания, с радостью примут их.
Стоя на борту кораблей и глядя на уходящую пристань Новораввенска, все бегущие разжиревшие крысы, будут еще негодовать на неблагодарный раввенский народ, не оценивший их достойно.
Единственным слабым утешением для оставшихся в залитой кровью Раввене, что какая-нибудь чайка нагадит на уплывающих сверху.
Юнний лишь оставалось надеяться на то, что и у Совета Слуг Народа есть люди вроде этих беловодцев, на которых он работает.
"Красноперые" и "синяки" они же ведь не только окучивают купцов и торгашей. А "армейцы", то есть их верхушка, они наверняка готовят своих стратиотов к возможной войне, или по прежнему сдают своих солдат, как наемную рабочую силу.
Размышления Юнния о том, что им делать дальше, прервал беловодец, резко ударивший степняка своим ножом в область левой стороны груди.
"Лошадник" вскрикнул и резко дернувшись, затих. Острие клинка ножа пробило ему сердце, его смерть была быстрой и легкой.
Шокированный происшедшим убийством, Юнний только и смог выдавить из себя:
- Ты что сделал!? Ты ж не у себя в Беловодье, "лесовик"!
Дейван, убрав свой беловодский говор, грубо ответил Юннию:
-Я ж вас предупреждал, что я человек без чести и совести. Раввенец ты еще не понял, в какой заднице мы так глубоко сидим?
Нам надо попытаться увидеть свет в конце темного коридора и вырваться из него! Единственное, что нас должно утешать, что это мы в чьей-то заднице, а не кто-то в нашей!
Юнний пытался прийти в себя, думая совершенно о другом, глядя на пропитанную кровью укргура, постель Аланы. Он попросил ее, заманить "конопаса" к себе, где его можно было бы взять тепленьким и не ожидающим нападения.
Она поупиралась немного, но два двойных денария убедили ее, наверняка она что-то стрясла еще и с "лошадника".
Он представил себе, что она скажет ему хорошего и приятного, когда увидит мертвого, да к тому же еще и связанного укргура, в ее залитой кровью постели.
Да, теперь ему нечего было надеяться на половинную скидку при встречах с ней, как прежде.
Размышляющего, совершенно не о том Юнния, вывел из себя голос беловодца:
-Раввенец, ты что там, уснул? Клянусь Солнцем, эти "конопасы" всей своей Ордой, ждут как чуда кончины Сая Альвера, и как только он сдохнет, они вторгнутся к вам, в Раввену!
Потрясенный Юнний, все еще смотревший на труп укргура, перевел взгляд на Дейвана:
- А вам то что, "лесовикам", от этого убудет что - ли!?
- Да мы чай ваши союзнички! Выбирать-то нам особо и не пришлось, другие еще дряннее вас! - съязвил беловодец и продолжил свою предыдущую мысль:
-Я не хочу вторжения степняков, война все равно коснется и нас. Мы с тобой можем попытаться остановить или задержать вторжение Орды укргуров в Раввену.
Юнний посмотрел на беловодца, как на умалишенного и недоуменно спросил его:
-Это как? Зачем!? Я могу сообщить о готовящемся вторжении и все, совесть наша чиста!
-Как, как! Попытаемся оттянуть время вторжения. За это время, князь Беловодья узнает об Орде и оповестит обо всем ваш Совет Слуг Народа!
Ему то больше веры, если явишься ты, так тебя сразу в кутузку за разжигание "межнациональной розни", это у вас завсегда легко, даже если ты и прав. "Перволюдам", синегорцам, инордцам и загорцам, этим у вас все можно, но только не вам, коренным равенцам.
Юнний промолчал, зная, что в обидных, для любого раввенца, словах Дейвана, есть резон.
Беловодец повторил свою мысль:
-Как, как! Порежем эту банду "конопасов", сожри их свора голодных гиен, а там ваш Сай пусть бодается с Триадой!
-Вдвоем вырезать два десятка степняков - на миг Юннию показалось, что он оглох и ослышался.
Ему вспомнился легендарный герой древности, убивший неисчислимое множество врагов в отхожем месте, ну на то и легендарный. Счас таких молодцев днем с огнем не сыщешь, измельчали людишки нынче, не то что раньше, одним махом семерых побивали.
Юнний так тоже сможет, ежели два десятка укргуров обезоружить, крепко связать и стреножить.
-То есть, ты нам двоим предлагаешь напасть и порубать два десятка "лошадников"?- Юнний переспросил беловодца, рассчитывая на то, что у него, может, пришлось резкое ухудшение слуха, может чуть, правда преждевременное, для его возраста.
Дейван искренне удивился и переспросил Юнния:
-А тебе что, "поганому моритцу", жалко каких-то там "конопасов"?
Юнний попытался разъяснить Дейвану возникшую обстановку:
-Да не-то чтобы жалко. Просто уточняю у тебя сложившееся обстоятельства: - На два десятка свирепых степных воинов, которым в детстве вместо молока матери, давали сосать молоко кобылиц смешанных с конской кровью! На этих головорезов, напасть нам двоим?!- делая нажим на последних словах, Юнний прямо указывал беловодцу на явное неравенство сил.
-Ну, зачем вдвоем, вдвоем мы с ними не справимся - Сказал Дейван, зародив ложную надежду у Юнния, что его безумная затея отложится - для этого нападения у меня есть дополнительные силы.
-Так-так, это уже хорошо!- Сказал одобрительно Юнний и сделал, как можно более кровожадное выражение лица - Десятка два, а лучше три, вооруженных "лесовиков" для нас в подмогу, будут в самый раз. Пока вы будете нападать на степняков, я буду с тыла, надежно прикрывать вас и смотреть со стороны, чтобы к нам неожиданно никто сзади не подобрался, тот же патруль "синяков" к примеру. Или добивать раненых "лошадников", чтобы никто из них потом не ушел!
Его надежду увильнуть от смертельной схватки, в которой он мог и невзначай погибнуть, вдребезги разбила презрительная усмешка беловодца.
-Нет, двух-трех десятков воинов, такой дружины у меня, к сожалению, нету!- сказал он злорадно, наслаждаясь видом Юнния, у которого от этих слов сердце ушло в пятки.
Юнний спросил его со скрытой надеждой:
-Ну, может, хотя - бы человек десять?
-Нет, есть только один воин!
Раввенец, выйдя из ступора, сделал попытку уцепиться за соломинку:
-Как его зовут? Надеюсь, у него второе имя - Самый Сильный воин Беловодья?
- Дикий кот.
Юнний охотно согласился с ним:
-Неплохое второе имя для самого сильного бойца Беловодья, ведь так! А первое имя какое?
Беловодец отозвался, внутренне потешаясь над струхнувшим раввенцем:
-Он не человек.
Немало удивленный, Юнний переспросил его:
-Не человек!?
Беловодец улыбаясь, гордо похвастался перед изумленным Юннием:
-Настоящий приученный дикий кот Беловодья. Завтра, поздно вечером, я выступаю с ним на вашем приеме в честь открытия какого-то монумента, какой-то там вашей матери.
-Так ты, укротитель, ну хорошо хоть в подопечных у тебя дикий кот, а не летучая мышь. Во смеху было б, "конопасы" бы сразу со смеху умерли и нам рвать пупок нужды бы не было - Юнний не знал радоваться ему или огорчаться этому воину. Впрочем, решив, что самый страшный и опасный хищник, не такой уж и плохой союзник.
Он осведомился у Дейвана:
-Когда ты его натравишь на укргуров, чтобы порвать этих "конопасов" на части, дикий кот меня не заденет, надеюсь?
-Не бойся, здесь есть другая задача. Приученный дикий кот, это не наши волки, те первые набрасываются на врага по нашей команде.
Дикий кот очень умен и на явную смерть он не пойдет, он же видит опасность. На одного врага он еще нападет, как на возможную добычу, но не на вооруженный отряд.
Юнний с ехидным недоумением справился у "лесовика":
-И что же нам теперь делать? По одному укргуру к нему подтаскивать будем?
-Он набросится на них, если только мне будет грозить смертельная опасность. Я так думаю, мы с тобой вместе нападем на "степняков" и он придет мне на выручку, чтобы спасти меня от смерти.
С сомнением в голосе, от столь рискованного шага для них, Юнний заметил:
-Если он так умен, как ты говоришь, я бы на его месте не рисковал.
-Тебе, моритцу, не понять, если ему тоже будет угрожать смерть, я погибну вместе с ним, защищая его. Так же должен поступить и он, если мне будет угрожать опасность.
Юнний неохотно признал правоту беловодца:
-Ну ладно, убедил. Меня то он не сожрет мимоходом!?
-Не переживай, он тебя и коготком не тронет!
Впрочем, о том, что дикий кот вряд ли будет столь яростно защищать и Юнния, беловодец благоразумно умолчал.
-Теперь мы знаем, где остановились "конопасы". Нам надо решить, когда мы нападем на них. Игра Смерти начнется через пару дней. У них не так уж и много времени, им надо поторапливаться, ежели ... с Триадой им не с руки сталкиваться, я так думаю.
Юнний задумался и, вспомнив телохранителя Сая, Кейдана, сказал Дейвану:
-У меня есть знакомый из десятки охраны Сая. Я днем зайду к нему, узнаю как у него дела, а заодно разузнаю что смогу.
Нам надо суетиться, поблизости толпа "степняков" жаждет опередить Триаду и прирезать Сая до начала Игры Смерти.
Беловодец заметил с похвалой про себя, что Юнний взял себя в руки, добавил:
-Я возьму крытую повозку, в которой вожу дикого кота, на выступления и буду завтра вечером ждать тебя в гостином дворе "Рогатый петух". Ну что, все решили, пойдем?
Юнний, с обреченным видом осужденного каторжника, которому вручили кирку перед спуском в соляную шахту, ответил ему:
-Как-то мне нехорошо и предчувствие почему-то плохое.
Они направились, было к двери, которая вдруг открылась и вошла Алана, напомнив им еще об одном незавершенном деле.
Она уже надела накидку, но та была не слишком длинная и ее красивые ноги были не полностью прикрыты. Она, глянув на свое трудовое место, ложе со смятой, окровавленной постелью и телом убитого укргура на ней, возмущенно взвизгнула:
-Юнний, сын гиены, ты что наделал!? Это лузитанское белье привезено из Запада и стоит два серебряных денария, а что я с этой падалью теперь делать буду.
Куда я его дену, да я сдам вас "синякам" сразу же, да ты у меня...
Юнний потерянно стоял под градом упреков, не зная, что ему и делать. Его выручил беловодец, мгновенно сунувший в руки Аланы кожаный кошель убитого степняка, она, заглянув в него и смягчившись от увиденного, сразу сбавила тон.
Алана ласково проворковав растерянному раввенцу и нежно царапнув по его руке своими коготками:
-Юнний, ты если чего, заходи. Для тебя всегда скидка будет, а об этом дохлом "конопасе" не беспокойся, схороню, никто и не узнает, где могилка его.
Юнний, потрясенный ее цинизмом и корыстолюбием, молча прошел мимо нее, думая про себя о том, что здесь его ноги больше никогда не будет.
Выйдя за порог, он яростно потер руку, словно пытаясь оттереть липкую грязь, приставшую к нему после ее прикосновения.
Дейван, видя его настроение, неуклюже попытался утешить Юнния:
-А ты, что думал, бабы ведь такие суки. Молод еще, поживешь, сам увидишь.
-Ну, ты меня обнадежил, в самом деле еще поживу!?
-Поживешь, поживешь, если тя степняки на куски не порежут и твою патлатую шевелюру вместе с кожей с головы не снимут. Моей то им в любом случае не видать - и беловодец с кривой усмешкой снял шапку, провел пятерней себя по лысой голове.