Трава под пеплом (общий файл)
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
Трава под пеплом.
Потомки выживших в нашу страшную эпоху,
будут ее называть старым добрым временем.
Глава 1.
Везде, насколько хватало взора - простиралась, покрытая бурым цветом, выгоревшая степная даль. Лишь кое-где виднелись небольшие заросли кустарника, расцвеченного желтыми соцветиями будущих ягод, упрямо цепляющегося корнями за почву, сопротивляясь резким порывам дующего лютого ветра.
Многочисленные шары колючих кустарников перекати-поле, гонимых ветром по степи, перелетали через железную дорогу, ударяясь об громадную бетонную стену и застревали под ней, создавая непроходимые завалы.
Это рядом с железной дорогой тянулась Труба, оберегаемая "цивилами" от многочисленных и воинственных племен дикарей.
"Цивилы" - жители Республики, называли дикарями всех, впрочем, не делая особых различий между ними: дикарские союзы племен - "бегунов", "людоедов", "кочевников", "братьев", летунов, "бедуинов" и прочих бродяг, которых было не счесть числом. Некоторые мелкие племена бесследно исчезали как вода, вылитая на сухой песок. Другие же, вынуждены были присоединяться к более удачливым и, приневоленные к слиянию, перенимали чужие обычаи.
Объединяло их лишь одно стремление: - Все из названных племен, могли совершить набег, чтобы при удаче разрушить, столь ненавидимую ими Трубу, или пограбить спесивых "цивилов".
Только оседлым сурикатам, этим хвостатым громадным грызунам, была безразличны материальные блага Республики. Для защиты от остальных дикарей, еще в давние времена, Труба была замурована полностью в бетон, создавая подобие монолитной стены и ее тяжело было бы разрушить. Тогда же в давние времена, на стрежневых узлах, были созданы укрепленные форты, сейчас укомплектованные сильными гарнизонами Республики. В фортах экипажи панцеров могли набрать воду, топливо, припасы.
Помимо этого, рядом с Трубой шла железная дорога, по которой и курсировали панцерпоезда. Панцера - эти пережитки прошлой цивилизации, - в одночасье рухнувшего мира в нескончаемую череду войн, катастроф, землетрясений и наводнений.
При смене многих поколений, развитая цивилизация сохранилась лишь возле "железки", идущей вдаль за горизонт и тянущейся рядом с ней Трубы. На остальных просторах бродили кочевые племена: самыми свирепыми из них были людоеды, одевающиеся в плащи, изготовленные из выделанной кожи, съеденных ими людей. Не менее опасны были и смуглые "братья", отрубавшие головы павшим и пленным противникам. С остальными, хотя бы иногда, можно было договориться. С "братьями" же, с этими извергами во плоти, можно было только резаться.
Сейчас же один из древних панцеров, с выцветшей от времени надписью " Маршал Сердюков" на побитой ржавчиной борту, выпуская клубы черного дыма, от сгоравших брикетов, спрессованных из высохшего навоза, маслянистого кустарника и прочего мусора, неторопливо полз по степи.
Молодого парня Пашку, в первый раз вышедшего в рейс и заступившего на вахту наблюдателем, иногда мучил вопрос, кто он такой этот Сердюков. Каким подвигом знаменит сей славный воин?
Сивый, как мерин, пожилой комендор Гаврила, самый долгоживущий член экипажа сего поезда, как-то невнятно пояснил ему, что в давние времена, был мол, такой гениальный полководец, в период распада сгинувшей державы. Сражался до последнего, защищая идеалы прежней Республики и погиб, как последний герой, на борту панцера "Мистраль", вблизи последнего рубежа защиты столицы. Были ведь бойцы не чета нынешним хлюпикам, заметил он, подкручивая седой ус.
В самой середине панцерпоезда располагался закопченный паровоз, на тендере которого была установлена высокая наблюдательная рубка. В ней находилась вахтовая смена, состоящая их трех человек. Старший вахтенный Ян - сухощавый "паровозник", прослуживший более десяти лет, стрелок Безух, соответствующий своему имени из-за куцего огрызка левого уха и салага - наблюдатель.
Наблюдателями старались ставить новичков - у них глаз не замылен, замечают любые мелочи. Пашка уже дернулся разок и переполошил их, докладывая о столбе с разложившимся телом. Безух снисходительно пояснил ему, что это их рук дело. Мол, следопыты выловили в разведке "бедуина" и, допросив его как следует, подвесили рядом с железкой, в устрашение другим дикарям.
В наблюдательной рубке был установлен многозарядный арбалет с паровой подводкой от паровоза. По обеим сторонам, от паровоза шли два броневых вагона, с узкими стрелковыми бойницами.
Сверху у каждого броневагона установлено по боевой башне с картечницей и наблюдательной рубкой с арбалетом, схожей с их и с возможностью стрельбы по воздушным целям.
В головном броневагоне теснился ремотряд и дозорные, а в хвостовом - располагался штаб панцера, группа следопытов и кухня.
В этих же броневагонах находились многочисленные припасы, они загромождали проход. Мешки со съедобной смесью и клубни лежали вперемешку с арбалетными стрелами. В дальнем рейсе экипажу все сгодится, склада рядом нет, ежели чего.
Особо ценимый, железный ящик с патронами, хранился отдельно. Ружья давали дозорным, когда они выходили на маршрут. Если даже и попадут в засаду или завяжется стычка, то их слышно будет издалека и послужит дополнительным тревожным сигналом.
Следопыты были не таковы. Эти в разведке предпочитали пользоваться не дающим шума оружием: ножами, копьями, бумерангами, многие из них владели луками в отличие от стрелков, предпочитающих более простой в освоении арбалет.
Комендор болтал, что еще когда был совсем мальцом, то слышал от своего деда, что в давнопрошедшие времена ружей было много. Вот ведь травит байки старый огрызок, врет и даже не краснеет, то про Сердюкова - последнего витязя сгинувшей Республики загнет, то про множество огнестрельного оружия в прошлом приврет.
Замыкали панцерпоезд, с обоих концов, две полукрытых площадки, где располагались стрелки.
В случае необходимости, борта с бойницами откидывались на петлях вниз, давая стрелкам возможность контратаковать противника, и нанести ему урон в рукопашной схватке.
На передней платформе, помимо вездесущих припасов, громоздилось имущество ремотряда- шпалы, скобы. Рабочий инструмент - кирки, лопаты- частенько использовались в боях с дикарями, в качестве дополнительного оружия.
На платформах размещались свободные стрелки и небольшая дрезина с маятниковым рычагом, предназначенная для дозорных и используемая ими для рекогносцировки местности.
Старший вахтенный, находился на главной рубке паровоза, на втором наблюдательном посту, высматривая дикарей. Первый пост находился в головном, а третий на замыкающем броневагоне.
К их счастью, дым с паровоза сносило ветром в сторону. Так что до оврага, где находился небольшой форт Республики, где железка делала небольшой изгиб, дым не будет их донимать и позволял им спокойно осматривать окрестности.
Впрочем, они еще те гады, так могут устроить засаду, что и не догадаешься. Сумели же они напасть на панцерпоезд "Твердый орех" и раскололи его как гнилой орешек, несмотря на характерное название. Большую половину команды перебили в бою, а оставшихся погнали на юг к работорговцам и продали, как коз или бородавчатых свиней. Хотя, если подумать, бородавчатая свинья стоит не меньше двух рабов, а то и побольше, в особенности плодовитая матка. Жаль только, свинья живет недолго и ее надо забивать на мясо.
Дальнейшей судьбе экипажа "Ореха" теперь не позавидуешь: "цивилам" попасть в рабство к дикарям, что может быть паршивее. То ли дело у них в Республике, рабами становились только пленные дикари или преступники. Ну, да иногда и граждане Республики покупали рабов, особенно, в преддверии периода сбора урожая. Но никакой продажи людей - это первый признак развитой цивилизации! По закону "цивилов", если и горбатиться до самой смерти, то только на одного хозяина. Правда, раба можно отдать в аренду, но все равно хозяин то остается один. Что лишний раз доказывает их прогресс и цивилизованность, по сравнению с отсталыми дикарскими племенами.
Переговорная труба ожила, из нее проскрежетал голос старпома:
-Второй пост! Второй Пост! Доложите обстановку!!!
Ян скорчил презрительную гримасу. Сразу было видно, что он этого нового старпома, на дух не переносит и терпеть не может. Впрочем, его отношению к нему, была весьма объективная причина.
После того, как прежний старпом издох от укуса багряной стрекозы, то освободилось место, на которое он метил, да и сам капитан не был против назначения Яна на желанную должность.
Желанное место старпома давало более плотный сухпай, отдельную хижину, с небольшим участком земли, а в услужение раба, жалованного Республикой.
Это тебе не выделенное место в кубрике, где ты вынужден тесниться вместе с тремя другими "паровозниками". Понятно, что все четыре жильца почти никогда собираются вместе, бывая все время в разъездах, но все же это весомый рывок вверх по служебной лестнице, да и в благосостоянии тоже.
А если вместо положенного раба взять рабыню, порядком доплатив за нее. А у Яна есть заначка, так она бы одновременно и работала на него и ублажала, когда приспичит. Это какая же экономия, ему не надо было бы ходить по девкам в республиканских борделях. Опять же, ее втихую можно и ребятам сдавать, у него-то она дешевле была бы, чем в борделях, только естественно, чтобы об этом никто не знал! Противоречие закону, видите ли. Столичные бонзы сами курировали, это прибыльное дело, прикрываясь буквой закона. А ему позднее и жену можно было завести.
От несбывшихся мечтаний, Яна оторвал стрелок Безух, насмешливо заметив:
-Ответь мажору! Вишь как старается нас вызывая!
Мажором он называл свежеиспеченного старпома. Тот, чем-то серьезно провинился в Столице и его прислали к ним. По их столичным меркам, можно было и сказать, что его отправили в ссылку, в суровое наказание, сроком на полгода.
Под ухмылку стрелка, Ян взял трубу на шланге и гаркнул в раструб:
-Не слышу вас! Не слышу! Повторите!
Старпом уже чуть ли не визжал в трубу:
-Второй пост, доложите обстановку!!!
-Ничего не слышу, повторите! Помехи связи, опять крыса забралась, наверное!
Дальнейшее измывательство над столичным мажором прекратил Пашка, доложив старшему вахтенному:
- Летун над нами!!!
Увидев, в синеве небосвода, парящий в потоках воздуха едва различимый треугольник, Ян нахмурился и обеспокоенно сказал:
-Летун кого-то высматривает, стаю сайгаков для охоты или нас?
Безух, мрачно проворчав, высказывая резонную тревогу:
-Нас и тоже для охоты!
Не ответив, слишком мрачно настроенному стрелку, Ян, бережно протерев стекло и, приложив к глазу треснувшую половинку бинокля, начал осматривать окрестности. Хотя, плывущая рядом местность была пустынна на вид, он не обольщался. Дикари так могут замаскироваться, что иной раз увидишь их только тогда, когда они тебе глотку ржавым ножом пилить начнут. С другой стороны посмотреть, дозорные недавно вернулись на дрезине, не заметив ничего подозрительного.
Стрелок, включив привод от паровоза и, нагнетая давление пара в механизм арбалета, предложил:
-Сейчас быстро пар наберется, я его и попробую завалить!
Ян, прикинув на глаз расстояние засомневался и высказал:
-Выстрел на пределе будет! А если это еще и мирный летун?
Криво ухмыльнувшись, Безух возразил:
-Летун, может быть мирным, если только он не летает и давно смердит мертвечиной!
Кивнув головой в сторону раструба переговорной трубы, он поддел старшего вахтенного:
-Может, доложить ему?
Вроде и надо, но повод пустяшный: ну порхает летун над ними, может, в самом деле высматривая пасущихся сайгаков или голенастых эму.
-А надо?
-Сам смотри! А то вдруг летун упредил дикарей, что рядом с нами нет никого, кто бы нам помог.
Молодой паренек Михась, услышав упоминание о дикарях, чуть ли не позеленел от страха.
Видя его состояние, стрелок, нагнетая пугающую обстановку, продолжил:
-Решай, ты же вахтенный, а то может быть, дикари уже сидят в засаде, чтобы вынуть нам потроха и глянуть какого они цвета!
Харкнув за борт копоть, набившуюся в носоглотку, Ян решил все-таки вызвать старпома:
-На связи второй пост, вызываю старпома! Есть спешное сообщение!!!
Из раструба раздался рев:
-Чего тебе?! Ржавый рельс тебе в зад!!!
Трудно было не узнать приветливый ор их капитана. Старший вахтенный, сразу растеряв все свое служебное рвение, доложил о замеченном летуне:
-Летун!
-Ну и что, мы теперь струхнули перед летуном!? Он один?
Ян покосился на ухмылявшегося стрелка, который подбил его на взбучку от "радушного" капитана, замялся и неуверенно вымолвил:
-Да вроде.
Необузданной ярости капитана не было границ:
-Какого хера тогда поднимаешь панику!?
В раструбе послышалось какое-то хлюпанье, одновременно со скрипучим скрежетанием, словно, капитан через трубу пытался дотянуться и прибить осмелившегося его побеспокоить, старшего вахтенного второго поста. Не в духе старик, опять с красавицей - женой у него нелады, поцапала она его перед рейсом.
Когда же с передней площадки, где находился первый наблюдательный пост, раздался душераздирающий рев сирены, означавший боевую тревогу, Ян даже почувствовал некое злорадство. Капитан, тебя же только что предупредили и, кстати, самому тебе рельс в зад.
Стрелок, держащий в прицеле летуна, перевел ствол орудия вниз, в сторону коварной степи и заорал им:
-Борта подымай и тащи заряды!!!
Испуганный происходящим, Пашка поднял железные борта, в какой-то степени прикрывавшие их.
Старший вахтенный бросился вниз и начал открывать ящик - тот все не поддавался. Он, сбив руку в кровь, ударил по щеколде, ослабив ее и отбросил крышку.
Сверху щелкнул арбалет и следом разочарованный вскрик стрелка, наверное, промахнулся.
Ян, поднатужившись, подал тяжеленный ящик вверх, поближе к ногам Пашки, выполняющего роль второго номера.
Паровоз предупреждающе свистнул и панцерпоезд резко дернулся, давая задний ход. Да, видимо, вперед хода нет. Кто же напал на них? Налеты на "панцеры", были не так часты, как думают некоторые "цивилы" в столице.
Ян осторожно выдвинул голову и огляделся по сторонам.
То тут, то там среди степи подымались стряхивая с себя пучки степной травы и припорошенную пыль дикари одетые в шкуры и бежали к ненавистному "панцеру". "Кочевники"- ну эти не так воинственны, хотя они и не самые слабые бойцы.
Из распадка, по правому борту, который они проезжали ранее и не придали ему значения, вынырнула большая ватага - человек сорок и бросились к поезду. У Яна, кажется застыло сердце: среди кочевников он заметил несколько "берсеркеров". Вот теперь-то дела совсем плохи.
Жестокий бой с врагом "берсеркеры" возвели в культ поклонения. Смерть в сражении чтили превыше всего. Сильные и выносливые, владели любым видом оружия, кроме огнестрельного и метательного, называемые ими презрительно - "оружием трусов".
И люди ли они? Подобно диким тварям, рвали на куски и съедали вырванную из тела дымящуюся от свежей крови печень и сердца, сраженных ими людей.
Пили перед боем дурманящие напитки, дающие им нечеловеческую силу и ярость в схватке.
Нанимались наемниками за часть захваченной добычи и женщин, хотя куда им столько. У каждого из них и так по несколько баб. Украсть не принадлежащую им женщину и пользовать ее во все места, часто на глазах умирающего врага, что может быть почетнее для их понимания воинской отваги.
К счастью, их было не так много - эти дикари жили особняком, небольшими группами, подобно сумеречным львам.
Один из безумных воинов остановился и поднеся ладони рук ко рту, издал душераздирающий вой, подобно кровожадному зверю.
Летун пошел вниз, подобно стервятнику, пикирующему на беззащитного сурка. Метров за тридцать, он сбросил что-то округлое, тотчас же взмывая вверх, избавившись от груза.
Предмет влетел в заднюю платформу, пробивая крышу. Оттуда взметнулось пламя и в разные стороны полетели обломки. До них дошел грохот, сильно ударивший по ушам.
Взрыв, сброшенной летуном бомбы, разметал стрелков панцера, изготовившихся к бою, не дав им возможности выстрелить залпом по "кочевникам". Куски зазубренного металла пронзали и рвали людские тела.
И где эти летуны нашли бомбу, спрашивается? Никто из "цивилов" не ожидал этого, ну мог летун сбросить горшок с зажигательной смесью или швырнуть горсть небольших стрел. Оружия древних и исчезнувших поколений людей, почти не осталось и его было мало.
К счастью, бомба была небольшая, иначе летун не взлетел бы. К тому же борта были открыты, чтобы ветерок обдувал находящихся на платформе, поэтому часть стрелков выбросило взрывной волной наружу. Уцелела едва ли половина стрелков и то большей частью раненые или контуженные.
Платформа со скрежетом, разбрызгивая брызги искр, слетела с рельс и накренилась, продолжая двигаться, останавливая панцерпоезд.
Опасность с неба не миновала. Пока все выцеливали зловредного летуна, уничтожившего одним налетом пятую часть экипажа "панцера" и отвлекавшего на себя стрельбу всех остальных - в это самое время, со стороны солнца, незамеченный "цивилами", пикировал второй летун. Повторяя атаку, он сбросил вторую бомбу. Но летун не учел скорость тормозящего панцера, его смертоносный заряд не попал в площадку, ушел далее в сторону и врезался рядом, добив двух сброшенных стрелков и осыпав осколками броневагон.
Безух, злобно оскалившись, проклиная дикарей, навел арбалет и дал двойной выстрел по взмывшему вверх летуну.
Последив полет стрел по направлению к летуну и потеряв их из виду, Ян в отчаянии крикнул:
-Эх, промазал!!!
Однако, силуэт летуна вдруг лег на крыло и полетел вниз. Перевернувшись вниз головой, оборвав крепящие его ремни камнем полетел к земле. Кранты летуну, хотя справедливее было бы, если подбили более меткого его товарища.
Как то жестко за них все-таки взялись "кочевники". Подготовились мощно, ничего не скажешь: летуны, да еще и с оружием древних и к тому же "берсеркеров" наняли.
По приближающимся дикарям гахнула картечница, но кочевники наступали умело, атаковали врассыпную и задело всего лишь человек пять, но нет худа без добра, завалило таки одного "берсеркера".
Все, времени для перезарядки картечниц не осталось. Дикари сполна воспользовались внезапностью нападения, вступая в ближний бой.
В воинственных криках и шуме боя, прерываемых редкими ружейными выстрелами, паровоз запустил выброс клубов пара, закрываясь им от кочевников. Те, держась от него на расстоянии, бросились к броневагонам, заталкивая дымящиеся шкуры в бойницы, пытаясь выкурить защитников наружу.
Раздалось шипение- это сорвало подводку пара у их арбалета. Пашка растерялся, не зная, что делать.
Безух резво бросился устранять неисправность и не забывал походя ругать капитана:
-Я этому вялому херу давно говорил, что на базе надо шланг получить, а он мне: - "ресурсы ограничены, ресурсы ограничены"!
Из переговорного раструба слышалась дикая какофония звуков:
-Первый пост, как у вас обстановка!?
-"Кочевники" захватывают переднюю платформу, с ними "берсеркеры", рвутся в броневагон!!!
-Следопыты приготовиться к бою! Вышлите пять бойцов им на выручку!
-Дозорные, не жалеть патроны, прикрыть следо...
-Капитан, все равно я сдохну! Знайте, это я драл вашу жену перед каждым рейсом!!! Даже...
-Это первый пост! Они на крыше броневагона, где эти хваленные следаки!? Семен, хватай тесаки!!! А-а-а...!!!
-Держитесь, следопыты пошли сверху!!!
-Второй пост и третий посты, вышлите по одному человеку на помощь следакам!!!
Ян судорожно оглянулся, Безух - первый номер станкового арбалета, его обязанностью во время боя находится при нем. Наблюдатель Пашка смотрел на него жалобными, щенячьими глазами, куда его посыпать. Первый рейс у него и сразу же такая задница, да и опыта рукопашной схватки у него нет, убьют.
Проклиная себя за проявленное сочувствие, Ян нахлобучил на голову кожаный шлем с маской, защищающий лицо, взял тесак и, закрывающий левую руку от локтя до запястья, овальный узкий щит. Ими "цивилы" редко пользовались, но он любил свою жизнь и, несмотря на насмешки остальных, берег его, более того, нижний край щита был усилен заостренной полоской металла, благодаря этому им можно было даже рубить.
Пробежав по рубке паровоза, почувствовал через маску дыхание влажного теплого пара, окутавшего его. Он приблизился к переднему броневагону и прикинул на глаз расстояние, чтобы перепрыгнуть проем. Не рискнув, опасаясь сорваться и сломать шею, сунув тесак за пояс, спустился вниз, к сцепному устройству.
Позади него, на лбу паровоза - круглой выпуклой дверце дымовой камеры, было изображение двуглавого орла, на еле видимом контуре пятиконечной звезды, но одна из голов у него была отбита. Жаль, вымерли такие древние птицы, остались в природе только двуглавые змеи, изредка встречались двуглавые звери в лесах и на диком севере.
Он, наступив на сцепку, схватился за лестницу, ведущую на крышу броневагона и приваренную к его борту. Через голову Яна начали перемахивать следопыты, вот ведь ловкачи, после них ему и работы не останется, они же рукопашники, их специально натаскивают. Дождался, пока они перестанут мельтешить над головой, а то так двинут ногой по чердаку, мало не покажется и шлем не поможет.
Неожиданно его ногу дернуло вниз, он еле успел схватиться рукам за перекладину и повис на руках. Скосив глаза вниз увидел, что плюгавый и кривой на один глаз "кочевник" зацепил его за ногу крюком на древке и тянет вниз. К счастью Яна, острие крюка не впилось ему в ногу, а пропоров штанину, зацепилось за голенище сапога, к сожалению прочного, неотвратимо стягивая его владельца.
Он уже соскальзывал вниз, еле держась ослабевшими пальцами рук, как его подхватила за шиворот крепкая рука. Это замыкающий товарищей, следопыт Чернак, вовремя заметив, что Ян в беде, пришел ему на помощь. Почти удушенный воротом куртки врезавшейся ему в горло, вахтенный еле прохрипел:
-Следак, выручай!
У того, от напряжения, побагровело лицо и налились кровью глаза. Чернак, брызгая слюной, громко прошипел, подобно степному варану:
-Ян, давай!
Он нащупал левой ногой перекладину и дернулся, подымаясь с вцепившимся в древко крюка, кочевником вверх. Раздался треск - это несчастное голенище, все-таки, не выдержало. Кочевник, не выпуская крюка, соскользнул вниз. Зацепившись ногой за ступеньку, он перевернулся вниз головой и со всего маху приложился затылком об рельс.
Так тебе и надо сволочь, штанину и сапог порвал, злорадно подумал Ян, выбираясь наверх. Однако, ситуация здесь оказалась не лучше. Еле вырвавшись из муравейника, он угодил в самую середину гадюшника. На крыше броневагона кипела кровопролитная схватка. Казалось странным, что на относительно небольшой площадке, могло уместиться столько дерущихся между собой бойцов. Первый наблюдательный пост, пара картечников и следопыты с трудом противостояли группе "кочевников" и трем берсеркерам, которые ворвались с захваченной платформы и перебили, бывших на ней стрелков.
Впрочем, большинство из участвующих в схватке, были уже мертвы, а некоторые, сцепившись, свалились вниз, чтобы возле железки продолжить бой.
Оставшиеся "цивилы", осыпаемые градом метательных снарядов, старались сбросить нападавших.
Благоразумнее будет, если я пока посторожу лестницу, а то еще дикари зайдут к нам с тыла, промелькнула мысль у Яна. Он упал плашмя и глянул вниз, к его радости, никто к ним не лез по лестнице, лишь "кочевник" с раскроенной головой тихо лежал, продолжая сжимать крюк застывшими руками.
Тем временем, на площадке крыши броневагона, оставалось все меньше соперников. Стрелок первого наблюдательного поста, проявляя завидное, в данных обстоятельствах хладнокровие, выстрелил из станкового арбалета в берсеркера, когда расстояние между ними не превышало и пары шагов.
Специально подобранная им, тяжеленная стрела с набалдашником, на ближней дистанции, смела неистового воина с крыши. Берсеркер своим, уже мертвым телом, сшиб находившегося позади кочевника, слетев вместе с ним с площадки.
Тут же в голову стрелка, разбивая ее, ударила палица, направленная рукой приземистого кочевника. Дикарь уверено, стоя на кривых ногах, презрительно прищурившись ожидал начала стычки с Чернаком. В его руках покачивалась палица, оголовье которой, было усеяно острыми железными шипами.
Приближающийся к нему следопыт, не поворачивая головы, увидев боковым зрением летящий тяжелый бумеранг, брошенный дикарем, стремительно присел, пропуская его мимо себя.
Замахнувшись справа, отвлекая внимание кочевника ложным движением, он ударил левой рукой, с зажатым в ней острым жалом ножа. Клинок пробил кривоногому дикарю шею, тот оседая, завалился набок. Слабым утешением ему служило то, что позади него сородичи брали верх над людьми железа. Два берсеркера добивали "цивилов" ломая остатки сопротивления. Один из них, то что поздоровее, с длинными нечесаными космами, не торопясь, словно наслаждаясь, медленно душил картечника - последнего из расчета, упиваясь агонией "цивила". Второй берсеркер только что взрезав живот одного из следопытов, вывалил груду внутренностей и роясь в ней, достал дымящуюся горячей кровью печень и вгрызся зубами, пожирая ее.
Яну казалось, что он, словно оцепенел, застыв от ужаса. Между ним и берсеркерами: оставался только Чернак! Да, подготовка у следопытов жесткая, но устоит ли он один, против этих живодеров?
Следак, видевший страшную смерть товарища, сделал два мягких стелющихся шага к ним и крикнул ему:
-Ян, этого я беру на себя, а второй твой!!!
Берсеркер оскалился окровавленным лицом и швырнув печень в следака, ринулся на него. Чернак не дрогнул и, высоко подпрыгнув, всем весом обрушился на дикаря. Сцепившиеся, подобно двум взбесившимся котам, они рухнули с крыши, продолжая ожесточенную схватку возле вагона.
Второй берсеркер, легко голыми руками удавивший картечников, исподлобья глянул на испуганного "цивила", встряхнул космами и зарычал. Ну вот и пришел твой конец жизни, старший вахтенный, мелькнула мысль у Яна. Даже следопыт не на равных и, навряд ли устоит перед берсеркером, в рукопашной. Ему ли тягаться с ним? Внезапно лохматый берсеркер стремительно скакнул к нему и, ... поскользнувшись на кишках выпотрошенного "цивила", потеряв равновесие, со всего маху налетел на выставленный тесак Яна.
Тяжелое тело дикаря сбило Яна с ног, и тесак вошел еще глубже, почти до самой рукояти. Задыхаясь от запаха прогорклого жира, смешанного с багровой краской, нанесенного на голое тело берсеркера, "цивил" опрокинул его с себя. Вытаскивая засевший тесак, он увидел со стороны сцепки паровоза с вагоном, выглядающего из проема, старшего вахтенного Аарона, с третьего наблюдательного поста, посланного с ним на поддержку следакам.
Эти двое давно недолюбливали друг друга, метя на место покойного старпома. С приходом на желанное место мажора, вражда по идее должная утихнуть, но она только обострилась.
Сейчас же взгляд Аарона, видевшего конец стычки, был преисполнен уважения, да чего уж скромничать, чуть ли не благоволения. Еще бы, этот задавака Ян только что, собственноручно, завалил берсеркера. Во всяком случае, с чего бы он остался жив и выдергивал свой тесак из тела здоровенного дикаря.
Дым с трубы паровоза, смешанный с чадом и смрадом сгоравших шкур, выкуривающий "цивилов", ухудшающий видимость, как нападавших кочевников, так и обороняющей стороны, отнесло в сторону. Взгляду Яна открылось сражение: между бойцами развивающейся Республики и племенем регрессирующих дикарей.
Для них пока все выглядело не слишком радужно. Дикари, численно превосходящие защитников панцера, ворвавшись на переднюю платформу, уничтожили всех стрелков на ней. Но это им далось нелегко и дикарям пришлось заплатить дорогую цену за свой успех. Павшие тела дикарей в шкурах, усеяли подходы к панцерпоезду, стрелки не сдались без боя.
Вслед за этим, большая часть "кочевников" с тремя берсеркерами, атаковали крышу головного броневагона, тогда как вторая группа, воспользовавшись вовремя подвернувшимся инструментом ремотряда, бросилась взламывать укрепленную торцевую дверь.
Амбразуры сразу же забили дымящимися шкурами, не давая возможность обороняющимся продолжать стрельбу. Воспользовавшись двумя ломиками, сорвали дверь с петель и опрокинули ее набок. "Кочевники" гурьбой ринулись в образовавшийся тесный проем, наткнувшись на ожесточенное сопротивление "цивилов". Грянул разрозненный залп из трех стволов дозорных, разряженный прямо в толпу кочевников- промахнуться было невозможно. Два дикаря рухнули в проеме, загромождая и без того узкий проход.
Кочевники, оглушенные грохотом артефактов прошлого, мечущих огненную смерть им в лицо, хотели отступить, но напирающие сзади сородичи, принося их в жертву, толкали прямо на острия клинков людей железа. Впередистоящие дикари валились в проеме, что еще больше осложнило задачу нападавших. Один из дикарей, бравируя лихостью, скомкал шаром шкуру и кинул дымящийся комок внутрь вагона.
Предпринятая, в это время, капитаном встречная самоубийственная атака следопытов, окончательно обескровила нападавших дикарей, лишая их главной ударной силы - берсеркеров. Но снизу, на передней платформе, теряя людей, "кочевники" продолжали теснить задыхающихся в дыму и гари дымящихся шкур ремонтников! Поддерживаемые огнем дозорных, не жалеющие теперь патронов, они беспрерывно стреляли из-за спин обороняющихся товарищей.
Образовалось зыбкое равновесие, которое нарушила брошенная на чашу весов, вернее даже сказать - упавшая сверху на кочевников, отрубленная косматая голова берсеркера, разбрызгивающая капли крови по сторонам. Все это сопровождалось истошным воплем Аарона:
-Да здравствует Республика!!!
Гибель союзников-берсеркеров, нанятых их вождем, заметно поколебала уверенность кочевников в благополучном для них исходе боя.
Башку одного из несокрушимых воинов, им только что швырнули двое торжествующих "цивилов". Это Яну пришла удачная мысль срубить голову ненароком погибшего от его рук дикаря. "Почетную обязанность", отделить косматую черепушку от тела берсеркера, он великодушно предложил замешкавшемуся и подоспевшему, под самый конец схватки, Аарону.
К его удивлению, тот деловито и без малейшей тени сомнения, тесаком отсек ее. Такой кровожадности он не ожидал от тихони- это было несвойственно для его робкой натуры. Продолжая изумлять Яна, Аарон приподнял отрубленную им голову, за волосы и, прицелившись, воинственно швырнул ее в толпу напирающих дикарей.
Помогая ему, Ян, подбирая тяжелые заряды картечницы, кидал их на головы опешившего противника. Ремонтники вместе с дозорными перешли в контратаку.
"Цивилам" нечего было терять - смерть или рабство, бежать то было некуда.
У кочевников был довольно простой и приемлемый выход - отступление, а добыча, ну что добыча? Представится еще удобный случай пограбить Республику. Ну, если не людей железа, так "бедуинов" пощипать можно, "бегунов" или еще кого, взять хотя бы тех же зажравшихся "ткачей" в их благословенной Долине. Берсеркеры были не таковы: сражались до самого конца и старались прихватить с собой врага.
Все-таки дрогнув духом, дикари ослабили напор и начали пятиться. Воспрянувшие "цивилы", воспользовавшись слабиной, тотчас насели на дикарей.
За надежно защищенным клубами пара, паровозом, в хвосте панцерпоезда, тоже не наблюдалось преимущества какой либо из сторон. С броневагона из тяжелого арбалета прицельно били стрелки третьего наблюдательного поста. Пост Яна, на тендере паровоза, продолжал бездействовать, видимо, Безух до сих пор безуспешно стремился исправить паровой привод к арбалету.
Но и здесь дело двигалось к развязке. Следопыты и с ними несколько выживших стрелков с разбитой летуном платформы, ведомые зычным ревом капитана панцера - толстяком в явно тесноватой для него кожаной куртке, с нашитыми железными пластинами, столкнулись с кочевниками, которых возглавлял вождь. Среди них выделялся, оставшийся в живых, последний берсеркер.
Озлобленные гневом и яро ненавидящие друг друга, две лавины людей столкнулись. Выкрикивая ругань и угрозы, схватились - нанося друг другу, удары короткими копьями, тесаками на древке и простыми, с рукоятями для хвата рукой, палицами, ножами и кастетами. Стрелки с обеих сторон метали стрелы, копья, тяжелые крестообразные бумеранги и камни, изредка раздавались выстрелы из огнестрельного оружия.
Все шло в ход: сломав или в схватке лишившись оружия, дрались кулаками, пинались ногами, в конце концов, схватившись вместе, катались в пыли, стараясь дотянуться до горла врага и вцепиться в него зубами.
Казалось, сам воздух был пропитан тяжелым запахом крови, гнева, отчаяния и страха.
Ведущий людей железа - капитан получил удар копьем в левое плечо и отошел назад, зажимая рану тряпкой, набухшей от крови. Но воинственный пыл в нем не утих. Он лихо продолжал осыпать бранью кочевников, называя их отродьями соития матери и лесного бабуина. Грозил дикарям, за кровосмесительную связь их мамаши, наказать их за ее мнимые грехи, вставляя кочевникам рельс в ... Дальше его нельзя было расслышать из-за рева берсеркера.
Ожесточенность боя не стихала, дисциплинированность "цивилов" брала вверх над яростным порывом кочевников, да и сказывалась умелая подготовка следопытов. Если бы не неуемное неистовство берсеркера, сдерживающего нажим "мягкотелых цивилов", то кочевникам было бы совсем туго.
Мускулистый дикарь, обнаженный по пояс, торс которого был весь изборожден шрамами, держа в каждой руке по палице, легко сбил с ног и затоптал до смерти двух следопытов и стрелка.
Яростная сила бешеного воина привела в смятение бойцов Республики.
Вокруг него образовался круг отчуждения, в который боялись входить даже союзники. Никому не хотелось попасть под горячую руку безумного берсеркера. Людям всегда свойственно опасаться за свою жизнь. Тому все равно не было особой разницы в упоении схватки, мог прибить любого, чтобы утолить жажду дикой крови.
Не видя перед собой соперника, он проорал во всю глотку:
-Ну что люди железа, нет среди вас стоящего бойца!!! Кто из вас осмелиться бросить мне вызов, чтобы я сожрал его потроха!!!
Все приостановились, надеясь на передышку, но никто не откликнулся на вызов.
Не дождавшись соперника на поединок, берсеркер оскалил зубы, подпиленные и заостренные особым способом, чтобы они казались клыками зверя. Он презрительно зарычал:
-Ваши сердца и печень переполнены страхом и недостойны того, чтобы я их сожрал!!!
Раздвигая ряды "цивилов", вперед вышел длиннорукий следопыт Улан, он был старшим среди них. На шее у него, на кожаном ремешке, висел врученный в столице знак - награда за проявленную им доблесть: сотворена она была из драгоценной вещицы прошлого. Помещавшийся в ладони, небольшой металлический круг, внутри которого красовалась трехлучевая звезда.
Все замерли, предстоял решающий поединок, от его исхода зависело все. Победитель в нем, без сомнений, приносил победу своим.
Следопыт медленно раскручивал над головой кожаный ремень со свинцовыми грузилами. Боло - довольно редкое оружие. Берсеркер еще не сталкивался в схватке с противником, пользующимся такой диковинкой.
Улан, раскручивая ремень над головой, готовился нанести выпад. Берсеркер, крадущимся шагом, кружил подле следопыта. Это было несвойственно для столь порывистых бойцов, сразу же бросавшихся в бой. Все походило на стычку кошки с ядовитой змеей и решиться могло в один бросок.
Берсеркер не знал, куда последует опасный для него выпад. Слишком много уязвимых мест для оружия одного удара: голова, пах, колено, или "цивил" намеревался захлестнуть его за ноги и дернуть, сваливая на землю. Несмотря на затуманивающий его разум бешеный зов крови, он не недооценивал "цивила".
Медлительность Улана тоже можно было понять- промах стоил бы ему жизни. Неожиданно для всех он первым сделал ход. Боло метнулся вперед и захлестнул палицу, одновременно оплетя ремнем правую руку берсеркера.
Следопыт вскинул руки и потянул ремень на себя, стремясь вырвать палицу и обезоружить дикаря. Оскалив клыки, берсеркер уперся ногами и сильным рывком дернул палицу к себе.
Рывок был таким мощным, что Улан быстро пролетел опасную дистанцию, на которой дикарь мог бы нанести ему удар второй палицей, зажатой в оставшейся свободной левой руке. Используя инерцию рывка, не сопротивляясь, следопыт сам пошел навстречу. Налетевши на дикаря, он всадил нож в левое подреберье дикаря, проворачивая остро-заточенный клинок в теле берсеркера.
Берсеркер, в пылу боя не чувствуя боли и не осознав происходящего, с недоумением воззрился на рукоять ножа, торчащего в его боку.
Сильное тело еще не осознало последствия гибельной для него, раны. Какой то "цивил", не в пылу боя, а в результате честного поединка, смог победить его - неистового берсеркера?
Видя, совсем рядом, торжествующее лицо человека железа, даже чуя его дыхание, он боднул его лбом. Хрустнула сломанная переносица ненавистного противника.
Потратив, на этот последний удар остаток уходящих жизненных сил, берсеркер опрокинулся навзничь. Мгла небытия погасила искорку сознания свирепого воина, завершая, политой кровью врага, короткий жизненный путь.
Победа Улана была смазана сломанной переносицей и кровавой юшкой, сильно залившей лицо и грудь следопыта. В любом случае, поединщик не смог продолжать бой. Запрокинув голову, он прижал к лицу руки, стараясь поскорее ретироваться за спины товарищей.
Берсеркеры-эти свирепые воины, даже умирая были опасны для своего врага. К счастью остальных людей, как Республики, так и диких варваров, они были малочисленны и проживая обособленно - небольшими кланами, предпочитали уединение.
Наблюдавшие за схваткой, воодушевленные "цивилы", снова ринулись в бой. Дикари, потеряв надежду на победу, сражались без особой охоты, поглядывая на близлежащую степь.
Противостоящих "цивилам" кочевников, яростной руганью и окриками поддерживал вождь.
Невысокого роста предводитель, в богатом лисьем малахае, был окружен нукерами - кровными родичами, охранявшими его и, закрывающие своими телами от случайного или нацеленного выстрела. Оно и понятно, пока вождь из их рода у власти, то и им хорошенько перепадает из кормушки.
Хоть он и держался поодаль и не вступал в схватку, его не следовало недооценивать. Это один из самых умелых бойцов, по мастерству боя не уступал и берсеркеру.
Проходившие у кочевников выборы вождя, были просты, но весьма действенны. Серия жестоких поединков выявляла сильнейшего среди них, он и становился вождем дикарей. Нынешний вождь просто насмерть замесил всех претендентов, метивших на этот пост.
Выборы вождя сильно сокращали число хороших воинов, поэтому они и проходили раз в пять лет, оставляя самого сильного, а может и удачливого бойца на посту.
Прищурив и без того раскосые глаза он, собирая возле себя нукеров, готовился вступить в бой. Как вдруг, в его дальнейшие намерения не вовремя, вмешался стрелок Безух. Видимо, устранив неисправность паропривода к арбалету, он выбрал заманчивую цель и пальнул в направлении лисьего малахая вождя и ... не попал. Здоровенная стрела насквозь пробила нукера, стоявшего перед вождем.
Это было неожиданностью. Дикари, зная, что по какой-то причине арбалет с поста на тендере паровоза не стрелял, оставили открытым свой фланг.
Осознав тщетность продолжения дальнейшего боя, вождь принял решение. Взвизгивая, пронзительным голосом, он дал сигнал к отступлению. Дикари на удивление организованно принялись отходить, подбирая своих раненых.
У "цивилов" не было ни сил, ни желания их преследовать, слишком тяжелы были потери среди экипажа панцера.
Лишь оглушительно громко гахнула картечница, выпалив в сторону, отходящих в степь, израненных кочевников.
Расчет оставшейся картечницы пока не долбил, боясь задеть своих. Не стрелять же ей по свалке, где все смешалось в кучу. Но как только варвары предприняли попытку уйти в степь, как получили "дружественное прощальное напутствие". Выстрел был удачным: попало прямо в группу отставших дикарей, несущих раненых сородичей.
Заряд косой смерти прошелся по отступающим кочевникам. Ян видел, как одному из дикарей оторвало картечиной голову, а его тело, еще некоторое время, продолжало бежать. Второму отсекло ногу в колене, пытаясь шагнуть, он упал и пополз. Оставшиеся в живых бросились наутек, бросив раненых сородичей.
Расчет картечников радостно заулюкал. На каждое орудие в рейсе выдавали всего по пять зарядов, в этом случае они использовали его с максимальной пользой.
К выжившим дикарям, доставая ножи, двинулись следопыты, чтобы добить уцелевших. Ян устало выдохнул, все бой закончился.
Глава 2.
Канид открыл глаза и уставился в потолок. Сквозь хлипкое перекрытие, дырявя ее лучиками, просвечивало вставшее светило.
Он потянулся, прихлопнул сидевшего у него на плече, мелкого паучка-кровососа и, стряхнув его, окинул взглядом свое жилище. Надо вставать, сегодня же идти в поиск за хавчиком.
Почесавшись в паху, он потянулся и, плюнув в руку, причесал сальные космы, нависающие на глаза. Все, теперича можно было и не мыться. Все равно в поход за пределы селения, а оттуда вернешься весь грязный и пыльный, тогда можно будет и сполоснуться парочкой ковшиков воды.
Да и надо все-таки к толстухе Оляне зайти, пусть патлы ему подровняет. Только у нее в селении острые ножницы и сохранились. И что, любопытно даже не ржавеют.
За них ей здорового молодого раба предлагали, не захотела, уперлась. Хороша вещица, как непонятно лепечет про ножницы дед Нестор - "артефакт сгинувшей эпохи".
Интересно, что она с него запросит? Может, на этот раз обойдется и припасами возьмет, а то он толстух не очень уважает. Это для людоедов, она была бы только в охотку. Оляна и так, после гибели Навы, все предлагает ему перебраться к ней.
Эх, не думать бы сейчас о добыче еды, была бы поздняя осень, да уйти в леса, в самую пору созревания клубней. В урожайный год, можно было сделать припасы на всю студеную зиму. Но опасны леса: собакомедведи, волки и прочего зверья хищного много, да и охотников за сытными клубнями хватает, помимо бегунов. Поэтому редко люди заходят в них, хотя, неуемные "цивилы" там все время что-то ищут, неймется людям железной тропы.
И к тому же, осенью людоеды, словно на живца, делают засады в лесу, на добытчиков. Охотятся на людей, как на животных, вот нелюди. От ненависти к ним, у него непроизвольно сжались кулаки, и он чуть не завыл, вспоминая свою подругу Наву, попавшую к ним. Эх, лучше они бы ею пользовались, как женщиной, так хоть в живых осталась бы. При налете бегунов на бивак любителей человеческого мяса, они отбили ее, и он вернул бы ее в свою хижину.
А так, уничтожив людоедов в их стоянке, они нашли останки двух похищенных девушек, возле большого котла. Человечьи кости, разбитые об камень, чтобы высосать костный мозг, были разбросаны возле потухшего очага пиршественного костра, на котором и сварили пойманных жертв.
Пощады не было никому, даже малое отродье, бывшее там, бегуны вырезали. Не было к ним никакой жалости, даром, что и малые они, потому что виновны в том, что ели человечину.
Потрепанный полог, сплетенный из травы Навой - отодвинулся и показалось вытянутое лицо соседа Митяя. Увидев его на месте, он заметно расстроился, наверное, что-то спереть надумал, а он тут оказался. А может и зря он напраслину на него возводит, просто у соседа хитроватый вид, за что его все остальные и сторонятся. Да если бы и спер, то самую малость, а то наказание Совета будет жестким, в изгнание мигом отправят, а вне их племени долго один не протянешь. Вдалеке от селения живо сожрут всякие плотоядные твари. Да и не только зверье опасно, те же голенастые эму могут легко растерзать любого, хотя это и редко бывает. Но самым опасным хищником, конечно, был человек, хотя и разумные сурикаты уничтожат любого чужака в их ареале обитания.
Митяй зашел в хижину и сморгнул, мимоходом стряхнув с лица прилипшую паутинку и с таинственным видом посмотрел на него.
Показывая назойливому соседу, что у него неотложные дела, Канид прямо поинтересовался у него:
-Чего тебе? Я в поиск собрался, лягвы счас вес набрали! Место знаю, наловить хотел, подкоптить и для обмена опять же хорошо.
Закивав головой, сосед присел на корточки.
-Ярмарка скоро - напомнил ему Канид.
Непроизвольно облизнувшись, Митяй согласился с ним:
-Да, бурые лягухи, да еще и подкопченные - это самое то для брюха! А у меня для ярмарки маловато добра.
Испугавшись, что сосед напросится с ним, Канид уклончиво ответил:
-Не хочу место показывать, но половина улова твоя, если ты их закоптишь и ильменой травы для этого нарвешь. И моя десятина с добычи, полагающаяся совету, с твоей доли будет, пойдет?
Митяй задумался, лягухи хорошо, но возни с ними, цельный день потеряешь. Траву найти несложно и много ее не надо, дымок ильменной травы особенно хорош для копчения, набравших вес к концу лета, бурых жаб.
Наконец он решился, все-таки самая трудная часть работы достается соседу:
-Ладно, вечерком тащи пупырчатых попрыгунов! К завтрашнему закату управлюсь.
Я-то к тебе по другому делу притопал!
Он замолчал, испытывая терпение соседа, вопрошающе смотрел на него. Мол, чего ты, не тяни, давай спрашивай, для чего я зашел.
У Канида защемило под левой лопаткой. По опыту он знал, что сосед Митяй, в принципе, не способен, по своей невезучей натуре, предложить что-то путное.
Ну, вот есть такие люди. Захотят порубить земляное дерево, чтобы съедобную серединку выскрести, так топорище треснет. Или же разворошат муравейник, чтобы достать жирные бледные личинки, так мало того, что его искусают мураши, да и к тому же там личинок не окажется, украли их жуки - пучеглазы, обрекая муравейник на гибель.
Сходил с ним как-то на рыбалку, два дня потеряли, пока добрели до Ителя, таясь от кровожадных "братьев", так бредень утащил сом-усач. Такого и острогой не зацепишь, рыбина ударом хвоста ногу сломает или своими острыми, как осколки стекла, длинными усами порежет ловцов, что и травник-целитель не спасет, истечешь алой кровянкой. Ушел, точнее, уплыл сплетенный Канидом за зиму неплохой бредень.
Последний раз вообще сильная беда, для бегунов, из-за соседа случилась. Неделю назад, пошел он с Митяем, собирать в степи репейники - помидоры, хотя конечно эти колючие шарики никакого отношения к помидорам не имели. Но пока колючки не отвердели, их можно было собрать и, порезав на куски, есть. Вялить на солнце можно было, и даже кое-какой запас сделать при удачном сборе.
Так вот, собирая колючие помидоры, они еле спаслись от шайки забредших "бедуинов". Едва-едва успели укрыться от закутанных в арафатки опасных воинов-дикарей в зарослях степного бурьяна, считавших любых людей не из их рода, своей законной добычей.
Те не шибко их искали, забрали корзину с колючими овощами и ушли, опасаясь схватки, на чужой, для них, земле. Если бы они только знали, что их всего двое и они далеко от своего селения, то хана им была бы.
Затем выяснилось, что когда "бедуины" репейные помидоры сперли, так оказалось, к тому же, что это его корзина была.
Митяй попытался утешить Канида, говоря ему, что им свезло, могли бы и в рабство угнать или жизни лишить. Вернулись в селение, чтобы быстро собрать отряд и догнать чужаков, без спроса вторгнувшихся на их земли, памятуя недавно вторгшихся людоедов, похитивших девушек - его Наву и Умилу.
Им опять как-то не свезло, большая часть бегунов была в походе. Ему бы остановиться и не пороть горячку, прислушавшись к нехорошему предчувствию.
Собрав в селении отряд, кого смогли найти, бросились в погоню за "бедуинами", но тех уже и следа нет. Порыскали до позднего вечера и, когда солнце садилось, вернулись обратно. Оказалось, за время их отсутствия, селение бегунов навестили бродники. Они частенько останавливались в их селении, доверительные отношения были между их племенами.