Романова Оксана Павловна : другие произведения.

Рионсага

"Самиздат": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Все три части путешествия Риона в одном файле. Кто любит более короткие тексты, можно прочитать "в розницу".


Рионсага.

Часть первая.

Слезы, морозы, кровь, любовь...

...И, конечно, сокровища!

  

("That's only a statue".

FAMOUS LAST WORDS)

  
   - Девочки, не ссорьтесь!
   - Стерва крашеная!
   - Злюка, коротышка!
   - Заткнитесь обе!
   Рион, красный от злости, пытался разнять своих приятельниц. Герна старалась выкрутить Альхаре руку, а малышка, в свою очередь, яростно дергала девушку-паладина за длинную косу. Причина ссоры, как обычно, была в том, что Герна пыталась обратить маленькую убийцу в свою веру. Рион неоднократно давал себе зарок не вмешиваться в отношения милых дам, однако снова и снова вынужден был разнимать взбешенных девиц, когда они приближались к опасному рубежу. Пока они стояли в трактире "Осиновый вампир", поглазеть на драки двух женщин-воинов сбегались толпы народа. Каждый раз сцена заканчивалась скандалом, причем таинственным образом в него вовлекались все зрители. Когда Риону это осточертело, он увел спутниц в лес. Нынешнее сражение разыгралось близ Ледингарса.
   Было очень холодно. Снег, выпавший в этом году необыкновенно рано, покрылся толстой коркой льда, которая выдерживала даже небольших лосей. Рион с трудом нашел место, где можно было поставить шатер, и пока он занимался заготовкой кольев, девушки пошли за дровами. Тут-то оно и случилось: Герна, поглощенная благочестивыми раздумьями, обронила неуместную фразу, насчет того, что Файнор Возлюбленная не делает различия между своими приверженцами, будь они хоть великанами, хоть карликами. Альхара, которая весьма болезненно воспринимала любые намеки на свой низкий рост, тут же вскипела и стала осыпать Герну разными эпитетами, употребляемыми в низкопробных трактирах в отношении жриц богини любви. Великое счастье заключалось лишь в том, что обе они оставили свое оружие у шатра, рассчитывая быстренько собрать хворосту, и теперь, хотя в ход уже пошли ногти, убить друг друга им было затруднительно.
   Рион прибежал на визг и ругань, заранее зная, что его ожидает. Когда привычные методы убеждения иссякли, он с яростью выдернул из нагрудного кармана костяную флейту и заиграл. Мало-помалу волшебная мелодия проникла в уши драчуний, и они, задыхаясь, остановили бой. Растрепанные, покрасневшие, расцарапанные, они напоминали изображения фурий в корсарских часовнях. Пар валил от них, словно от драконов. Когда под воздействием бардовских чар первоначальный пыл угас, девицы почувствовали холод и придвинулись друг к другу, чтобы накрыться единственным теплым плащом. Заметив это, Рион опустил флейту.
   - Ну?- спросил он.- Наигрались на сегодня? Где дрова, где костер и где наш ужин?
   - Сейчас будет,- без энтузиазма пообещала Герна и, отдав Альхаре плащ, стала подбирать рассыпанный во время драки хворост. Альхара немного поворчала и принялась сбивать нижние сухие ветки с елей.
   За ужином все молчали, косо переглядываясь. Рион обдумывал, не пора ли расстаться с Альхарой, поскольку ее присутствие накаляло атмосферу до невозможности. С другой стороны, девушка оказалась ценным партнером в представлениях - она и Рион жонглировали остро заточенными ножами и кинжалами, а кроме того, Альхара прекрасно ходила по тонкой веревке-паутине и демонстрировала разные трюки с оружием. Оружие было ее единственной любовью, явно взаимной, поскольку не существовало такого средства нападения или защиты, которым Альхара не могла бы воспользоваться. Рион долго не верил этому, пока не увидел, как эта крошка орудует громадным тесаком горного тролля - для барда так и осталось загадкой, как она ухитрилась поднять такую глыбу железа.
   Правда, при этом у Альхары обнаружились полное отсутствие слуха и ужасный вкус: она умудрялась двумя циничными замечаниями отравить любое веселье, а ее анекдоты приводили в смущение даже ледингарских лесничих. Хотя Риона она никогда не критиковала и не отпускала в его адрес колких шуточек - что бы это значило? Герна считала, что в этом кроется некий коварный расчет. Несмотря на то, что паладинский нрав позволял ей терпимо относиться ко всем людям и прочим живым тварям, Альхара стала явным исключением из правила - опять же, к чему бы это?
   - Значит так,- сказал, наконец, Рион.- Я иду на север, а вы обе можете ступать своей дорогой.
   - В чем дело, Рион?- Герна отставила миску с подгоревшей кашей.- Почему я должна уходить?
   - Нет, почему Я должна уходить, кто мне объяснит?- встряла Альхара.- Завели меня в какую-то дикую глушь, а теперь собираетесь бросить? Что же я, одинокая и беззащитная, должна теперь возвращаться в этот дурацкий Ледингарс, где кишмя кишат эльфы и грязное гномьё?
   - Тебе предлагали остаться еще неделю назад,- возразил Рион,- а ты потащилась за мной. Кто же виноват? А что касается тебя, милая Герна, то твоя задача - проповедовать свет Файнор, а там, куда я иду, проповеди слушать некому.
   - Абсурд!- Герна улыбнулась и более спокойно продолжила пережевывать кашу.
   - Рион, север опасен,- попробовала подойти к делу иначе Альхара.- Кто-то же должен заботиться о твоей безопасности.
   - Уж не ты ли? Ты же только что рассказывала нам, как тебе страшно одной возвращаться,- съязвил бард.
   - Одной - может быть, но так нас будет двое,- подмигнула девушка.- Только представь, как мы развернемся без этой... подруги.
   - Нет, такого удовольствия я вам не доставлю,- сказала Герна.- Поскольку я убеждена, что аборигены севера погрязли в неверии, и не желая отпускать двух молодых неопытных путников без божественной опеки, конечно, я пойду с вами, милые мои.
   - Итак, подведем итоги,- вздохнул Рион.- Раз вы обе отказываетесь оставить меня в покое, нам стоит заключить небольшой договор. Никаких ссор, споров и тем более драк, доходы делятся поровну, дежурим и моем посуду по-очереди. Идет?
   Девушки переглянулись и кивнули. Потом Герна склонила голову набок и вроде бы между прочим поинтересовалась:
   - Кстати, уж если мы договорились, может быть, ты скажешь, куда мы идем?
   - А я и сам толком не знаю. Согласно уставу моего ордена,раз в год я должен испытать истинность одной из легенд. Вот, выбрал Песнь о Таркае и Мелгайе. Так что я двигаюсь по тропе Мелгайи, придерживаясь тех ориентиров, о которых говорится в саге. Я хочу достичь Большой Стены Холода и посмотреть, действительно ли через нее можно перебраться.
   - Сага?- скривилась Альхара.- У тебя нет ни карты, ни свидетельства очевидцев. Ты что, веришь в эти детские сказки?
   - Обижаешь,- Рион многозначительно поднял палец.- Зачем очевидцы, когда у меня есть свидетельство самой богини мудрости? Она сказала, что сага довольно правдива, и это главное. Значит, руководствуясь древним текстом, я могу добраться хоть до дворца Нордри.
   - А это кто?
   Рион и Герна с возмущением уставились на невежу и развели руками. Альхара, однако, не смутилась. Она с вызовом выпятила нижнюю губу, и бард понял, что недавнее соглашение находится под угрозой. Поэтому он поспешил просветить спутницу.
   - Господин Нордри - великий цверг, покровитель края под названием Нордрия, в котором мы, собственно, и находимся. Он сделал волшебный меч, который рассекает миры и пространства, и бился им с богами. Потом, правда, Нордри и его братья все оружие передали Ондлилю и за это получили по стране, жители которых считают цвергов богами и покровителями.
   - Ну вот и неправда,- заметила Альхара.- Я вовсе не считаю богами каких-то карликов.
   - Это не самая популярная легенда,- пояснила Герна.- Со времен передела земель люди многое забыли; только барды и жрецы хранят в памяти исконные предания.
   - Ладно. Меня больше волнует другой вопрос: а что стало с тем оружием, которое сделали цверги? Небось, боги опять все прибрали к рукам?
   - Нет, на сей раз ты ошибаешься,- девушка-паладин выпрямилась и ровным глубоким голосом, словно читала проповедь, продолжила повествование Риона.- "Ондлиль, видя, какой разрушительной мощью обладает оружие цвергов, не решился оставить его у себя и задумал спрятать его от других богов. Для того он начертал на каждом предмете пять рун забвения и роздал могучим героям из людского и эльфийского народов. Никто из смертных, не наделенных божественным знанием, не может узнать тайных свойств оружия цвергов, и никто из богов, кроме Ондлиля, не может узнать, где скрыто оно, хотя многие не пожалели бы всех сокровищ земных за это знание".
   - Звучит многообещающе,- Альхара облизнулась и вздохнула.- Но такая удача выпадает раз в миллион лет, у меня почти нет шансов. Однажды, помню, был у меня меч по имени Салайна... лезвие тонкое, изящное, форма его была подобна молодому листу одуванчика, и легок он был, словно пух... файери создали этот меч для своей княжны, а я победила ее и потребовала Салайну в качестве выкупа. Княжна предпочла умереть, нежели отдать мне Салайну... я могу ее понять, более чистого оружия я не видела за всю свою жизнь... О, Салайна! Мы долго разговаривали с нею. Она была молода по меркам оружия, но умна и потому быстро обучалась тонкостям боевой науки. Салайна никогда не повторяла ошибок дважды, а практику я обеспечила ей богатую. Думаю, сейчас нет меча, равного Салайне...
   Бард сидел, раскрыв рот от удивления, а рука его непроизвольно перебирала отверстия на флейте, подбирая мелодию для Песни о Юном Мече. Герна смотрела на свою соперницу с сожалением: она не поклонялась оружию, но принимала его существование как неизбежность. Альхара мечтательно закрыла глаза и томно покачивалась, предаваясь воспоминаниям. В тот момент, когда ее Песнь дошла до кульминационного момента, из глубины леса долетел приглушенный всхлипывающий вой, и девица очнулась. Мгновенно лицо ее нахмурилось и приобрело обычное надменно-злое выражение.
   - Волки! Опять эти гнусные твари, чтоб им пусто было. Дай-ка мне арбалет, я потренируюсь на них немножко.
   Герна передала девушке арбалет, а Рион подбросил в огонь хвороста. Они особенно не волновались, поскольку нападала на них вот уже второй день подряд одна и та же стая, и меткие выстрелы Альхары основательно потрепали волков. Хотя на предложение Риона поджарить волчатины обе девицы презрительно зафыркали, тем не менее единственный плащ уже украшали два хвоста - вчерашние трофеи.
   Волки не спешили подставить под выстрел очередную жертву. Они быстро кружили меж деревьев, старательно избегая открытого пространства; их глаза изредка поблескивали в свете костра. Герна насчитала дюжину волков, и Альхара самонадеянно вытащила из колчана ровно двенадцать болтов. Она воткнула их в землю перед собой как на состязаниях лучников и приподняла арбалет. Короткая перебежка закончилась гибелью для молодого самца - мощная стрела пробила ему череп. Смерть волка послужила сигналом для массированной атаки: разъяренные и распаленные голодом сородичи погибшего бросились на людей. Рион в ответ вскинул руку, и огонь поднялся до человеческого роста, образуя подобие фигуры из пламени и дыма. Несколько волков в ужасе отпрянули, поджав хвосты. Герна огрела подобравшегося к ней хищника горящей головней, и тут же волк упал, пронзенный арбалетной стрелой. Альхара стреляла почти в упор, поэтому болт пробил навылет грудь животного и глубоко ушел в землю.Еще дважды тренькнула тетива, и волки поспешили в лес, прочь от меткого стрелка.
   - Сколько еще они будут к нам приставать?- подумала вслух слегка запыхавшаяся Альхара.- Впервые вижу таких настырных зверей. Я поняла бы, если бы им удалось ранить кого-нибудь из нас, а так они откровенно идут на смерть, один за другим. Что это значит?
   - Об этом есть упоминание в саге,- радостно откликнулся Рион.- Могу просветить.
   - Только коротко,- потребовала Альхара,- я хочу еще успеть немного поспать.
   - Коротко!- фыркнула Герна.
   - Будь на моем месте кто другой из нашего братства, он бы смертельно обиделся, милочка,- сказал бард.- Поскольку сага о Мелгайе принадлежит к одному из древнейших и сложнейших церемониальных сочинений. Если читать ее по всем правилам и полностью, то представление затянулось бы на неделю...
   - Ууу! А нельзя как-нибудь подрезать?- девушки умоляюще поглядели на Риона, и тот сжалился.
   - Да ну, все можно выразить в прозе и довольно кратко. Только от этого слегка страдает священный смысл.
   - Мы обойдемся без него.
   - Тогда слушайте и не говорите, что не слышали. Лунные эльфы вымирали, и последний их ребенок, Таркай, мог спасти род, женившись на девушке по имени Мелгайя из рода черных эльфов. Она долго пряталась от него под землей, у северных дроу, и Таркай отправился на поиски. В результате он совершил много подвигов и преступлений, а весь его народ превратился в лесное зверье, преимущественно в волков и оленей. Их-то он и повел войной на дроу, чтобы ему выдали Мелгайю. Дело дошло до того, что Таркай напал на дворец богоравного цверга Нордри и едва не победил. Только тогда Нордри отдал ему девушку в жены, сопроводив таким проклятием: лунные эльфы-оборотни могут принять истинный облик только тогда, когда на свет появляется новый потомок Таркая и Мелгайи. Сколько родится детей - столько эльфов перестанут быть волками. Так продолжается по сию пору. Но иногда от долгого ожидания они сходят с ума и тогда ищут смерти.
   - Ужасно!- констатировала Альхара.- Всегда знала, что у эльфов не все дома.
   - Бедняжки,- вздохнула Герна и с отвращением оторвала волчий воротник.- Надо похоронить их по обряду. А эта Мелгайя просто отвратительна: погубила целый народ, и все ради каких-то дроу. Фи!
   - Наверно, я чересчур сократил песню,- предположил бард.- Видите ли, в оригинале сказано столько нелестных слов в адрес Таркая, что никакой жалости к нему или его эльфам я не испытываю.
   - Стыдно,- попеняла ему девушка-паладин.- Боги достаточно сурово наказали их; человек не должен преумножать чужое горе.
   На что Риону нечего было возразить.
   Утро было туманным, что свидетельствовало об оттепели. Рион бодро шлепал по хрустящим от льда болотным кочкам, насвистывая что-то веселое, а его спутницы, зевая и потягиваясь, тащились следом. Сверившись с картой, нарисованной на обрывке салфетки из "Осинового вампира", бард помахал рукой в сторону солнца:
   - Там мы не пройдем. Нужно забирать на запад. Переберемся через реку возле Старкадской пустоши и дальше двинемся строго на север. При удачном стечении обстоятельств дня за два мы достигнем Деревянного форпоста, а еще через пару дней - и Великой Стены Холода.
   - А где-нибудь по дороге нет деревни? Мне почему-то кажется, что наша одежда не совсем подходит для такого путешествия,- намекнула Альхара.
   - Деревня?- бард нахмурился, мучительно припоминая строки песни и свои собственные изыскания.- Да, возле Старкада должна быть деревня Голова, там раньше жили могильщики.
   - Почему могильщики?
   - Потому что Старкад - это земля Мертвых королей, самый большой могильник в наших краях.
   Девушки испустили громкий стон, но холод в конце концов пересилил страх, и они решительно потребовали сделать остановку в Голове.
  
   * * *
   После долгих споров и криков им удалось-таки переправиться на другой берег, утопив только одну сумку. Тонкий лед, кусочки которого густо покрывали поверхность воды, мелодично шуршал и позвякивал. Герна, выливая ледяную кашицу из сапога, посочувствовала местным водяным, если таковые тут имелись, и даже Альхара с ней согласилась. До деревни вела разбитая, до хруста промерзшая дорога, вокруг которой торчали голые, обгрызенные зайцами кусты бузины. Рион, успокаивая своих чихающих спутниц, расписывал им красоты здешних краев во все времена года, особенно упирая на то, что летом странникам и вовсе не удалось бы добраться до Головы, поскольку Старкад со стороны материка окружали непроходимые болота, населенные гигантскими серыми жабами (девушки брезгливо зафыркали). Зато зимой топи покрывал довольно крепкий лед, а жабы погружались в спячку, и, как гласит Песнь о Мелгайе, начинался сезон большой болотной охоты. Что это такое, Риону пока не удалось выяснить, но по некоторым намекам бард сделал вывод, что Болотная охота связана с местными обрядами полнолуния.
   - Так и думала,- пробормотала Альхара.- Эти могильщики питаются лягушками. Забивают их сонных, потом вялят мясо и едят всю зиму. Да еще, небось, с корсарами торгуют. Фу!
   - Говорят, это не так плохо,- борясь с тошнотой, возразила Герна - просто для того, чтобы возразить.
   - Я ел лягушек!- заявил Рион.- И мне понравилось.
  
   Тут девушки возмущенно набросились на него с советами и нравоучениями, и бард понял, что нашел благодатную тему. Так в поучительных беседах они добрались до болот, где разговоры приняли несколько отрывистый характер, поскольку пришлось перепрыгивать с кочки на кочку, затем вспыхнули с новой силой, когда Альхара наткнулась на вмерзшую в рыжий болотный лед дохлую жабу. Через некоторое время трясина перешла в ровное поле, покрытое редким серым снегом, из-под которого пробивались короткие обломанные сухие камышины. За полем темнела полоса голого леса. Продравшись через ломкие сети ветвей, путники наконец увидели деревню - шесть больших деревянных домов, обнесенных кривым частоколом. Каждый из домов, как это было принято на севере Нордрии, состоял на самом деле из нескольких крошечных строений и дворика под одной крышей - так селяне оберегали себя и свою скотину от лютого зимнего холода. Короткие трубы извергали плотный белый дым, который стелился по крышам, и это радовало усталых пришельцев, ибо говорило о наличие тепла, еды и общества.
   Рион вытащил из-за пазухи флейту, озабоченно принялся протирать ее мягкой сухой тряпочкой и пробовать на звук. Герна быстро переплела косу и почистила тунику, а ее маленькая соперница нырнула в суму за кинжалами.
   - Предлагаю начать с чего-нибудь простенького, типа "Хожденья за похлебкой",- сказал Рион.
   - Пошловато,- сморщилась Герна.
   - В самый раз,- тут же возразила Альхара.
   И они направились к деревне, жонглируя, играя и распевая во все горло великую песню примерно такого содержания:
   "Однажды голоден я был,
   Тир-ла-ла, это дело!
   Похлебку я себе сварил,
   Но только ложку запустил,
   Как миска улетела.
   За ней я в горы побежал,
   Тир-ла-ла, вот так штука!
   Ее три года я искал
   И так страдал и голодал,
   Разлука ты, разлука!..."
  
   Из ближайшего дома выскочил тощий подросток и был тут же втащен обратно чьей-то мощной рукой. Ставни потихоньку приоткрывались, за толстыми слюдяными окнами мелькали какие-то лица. Риону была знакома такая публика - он не раз выступал в глухих забытых богами и правителями селениях; но для Альхары, которая только что приобщилась к великому ремеслу барда, да к тому же обладала крайне вспыльчивым нравом, такой холодно-настороженный прием показался оскорбительным. Она тут же насупилась, хотя и продолжала подбрасывать кинжалы; однако Рион уловил в ее движениях нарастающую ярость и поспешил прояснить ситуацию.
   - Эге-гей! Мы - странствующие актеры, добрались до вашей деревни, чтобы устроить маленькое представление. Просим почтенную публику занять места! А если нам кто-нибудь по доброте своей укажет, где мы можем расположиться, мы были бы крайне признательны.
   - Вот принесла нелегкая!- явственно донеслось до его слуха.
   Одна из дверей скрипнула, пропустив коренастого плешивого мужика, закутанного в меховой плащ. Не уходя далеко от порога, мужик поманил пришельцев. Труппа приблизилась, и тот доверительным басистым шепотом сообщил:
   - Я тутошний староста. Какого лешего вы явились?
   Альхара закипела, но Рион наступил ей на ногу, чтобы отвлечь гнев на себя. Одновременно он обратился к старосте:
   - Мы хотели бы дать одно-единственное представление, чтобы заработать немного еды и какую-нибудь теплую одежду для девушек. Мы собрались в поход на север.
   - Глянь - психи городские!- долетели восторженные детские голоса.
   - Вы, наверное, не знаете, что со вчерашнего дня начался сезон большой Болотной Охоты?- осторожно заметил староста.- Я бы не советовал людям ходить по нашим лесам в такое время.
   - Да, холодновато,- согласилась Герна и мило улыбнулась обалдевшему мужику.- Так мы можем зайти в дом?
   Тот не нашел достойного ответа и только приглашающим жестом протянул руку к дверям.
   Дом был просторным и довольно светлым. По углам теснились широкие лавки и деревянные ящики, середина же оставалась свободной, словно специально созданной для представлений. Доски, отскобленные до золотистой белизны, покрывали пестрые половики и меховые коврики, которые, при желании, можно было использовать для акробатических номеров. У печи отдельно от дров лежала аккуратная горка тонких полешков и щеп, вполне пригодных для жонглирования... словом, Рион оценил сие помещение по-достоинству. Герна же сразу обратила внимание на потенциальную публику в лице пяти женщин, двух стариков и стайки разновозрастных ребятишек, рассевшихся по лавкам. Она заулыбалась лучшей своей проповеднической улыбкой и, интуитивно выделив из общей массы хозяйку дома, спросила ее, где можно переодеться. Хмурая женщина отвела девушек на женскую половину, и когда Рион чутким ухом уловил знакомые звуки назревающего скандала, он поспешил свернуть переговоры со старостой, которые упорно вращались вокруг Болотной охоты, и просвистел сигнал сбора. Скандал временно прекратился.
   Гости прибывали. Ребятишки затеяли возню на печи, женщины и девушки шепотом обсуждали безумных пришельцев, мужики сурово здоровались и заводили деловые разговоры о погоде, дровах и скотине, иногда упоминая Болотную охоту, но как-то вскользь. На повторный свист барда появились обе его помощницы. Теперь они переоделись в платья: Герна - в белое, расшитое священными символами богини Файнор, Альхара - в свое любимое красное с темно-синими вставками. Для начала Рион сыграл легкую плясовую, просто чтобы зрители угомонились и сосредоточились на представлении. Где-то на середине мелодии в ужасе подскочила одна из баб и с невнятными криками типа "Забыла!.. Поставила на огонь!.. Убежит!..." бросилась вон из избы. Рион развеселился и подмигнул Герне. Та шагнула вперед - начиналась ее часть. Высоким бархатным голосом она запела Песни любви - обрядовые песни паладинов Файнор. "Все в этом мире любят друг друга: солнце любит луну, звезды - землю, трава - влагу, звери - солнце, зима - лето, мертвые - живых"...
   Мда. При последних словах в рядах слушателей зародилось нездоровое волнение, переросшее в сердитый гул, поэтому Герна, которая не раз выступала перед широкой публикой, быстренько свернула эту песню и перешла к следующей, более понятной для деревенских обывателей. Там говорилось о нежной пейзанке и доблестном пастушке, которые долго были разлучены, но все-таки встретились и затем жили счастливо. Эта баллада прошла "на ура", и кое-кто из девиц откровенно шмыгал носом. После песен Рион подпихнул вперед Альхару, и та потрясла подрастающее поколение умением обращаться с кинжалами. Под финал выступления разошедшаяся убийца потребовала картошки и умудрилась, подбрасывая ее вперемешку с клинками, насадить на каждый кинжал по клубню, разрезать их пополам и вновь поймать на острие. Дети визжали от счастья, а мужики уважительно кивали на каждое удачное попадание. Затем настала очередь Риона, который исполнил часть баллады о Стене Холода - веселую часть, разумеется, потому что его сменяла Герна с трагической песней о несчастной любви золотой горлицы к фениксу. После чего обе девушки убежали переодеваться к танцу с мечами, а Рион начал играть плясовые для хозяев и гостей.
   Когда обычное замешательство прошло, образовались пять пар танцующих, которые плясали самозабвенно, громко и весело, что и требовалось Риону. Старики беззубо улыбались, девчонки путались под ногами танцоров, пытаясь подражать, мальчишки подбирались к оставленным под присмотром барда кинжалам Альхары, а мужики собрались в кружок и болтали о чем-то своем. Хозяйка принесла два кувшина какого-то зелья, которое разливали только взрослым, зато те страшно повеселели и даже стали что-то напевать под разудалую музыку Риона. За окном сгустилась тьма, поэтому зажгли лучины, и тени заплясали вместе с людьми.
   - Давненько мы так не развлекались,- доверительно сообщил барду староста.- Почитай, с позапрошлого лета, когда к нам занесло пару монахов, никаких радостей и не было. Послушай доброго совета, парень: оставайтесь с нами, пока не взойдет солнце.
   - Разумеется, что за вопрос,- Рион вытер вспотевший лоб и свистнул, призывая на смену своих подруг.- Думаю, у нас еще есть денька два в запасе, поэтому мы с радостью примем ваше любезное приглашение.
   - Э-э, парень, ты не понял!- ухмыльнулся староста.- Я говорю, оставайтесь до восхода солнца - в смысле, до весны. Вчера, когда вы пришли, был последний день. Сегодня солнце уже не взойдет. Это время Болотной Охоты, доброму человеку ночью в лесу делать нечего.
   Рион с трудом сглотнул ком в горле. От долгой игры на флейте мысли в его голове несколько спутались, и он даже подумал, что ослышался. Но вот на него нашло озарение, и бард застонал от досады:
   - О боги, это же знаменитая Северная ночь, которая длится пес знает сколько! Мне казалось, я рассчитал все правильно...
   - А ты не расстраивайся, с кем не бывает,- утешал его мужик.- Ничего, у Карна и Карнихи года три как померла дочка, ее половина пустует, так что мы вас туда поселим со всеми удобствами. Поживете до весны, а там кто-нибудь из молодых доведет вас до Ледингарса или до Фарнайта. А может,- и староста хитро подмигнул,- кто из твоих девчонок присмотрит себе тут парня; у нас девок-то маловато. Да и тебе жену подберем...
   - Нет уж! Не родилась еще та, которая поймает меня в силки,- пробормотал Рион.- Да и дамы мои будут возражать. Что ж, путешествие будет несколько труднее, чем я планировал. Но все равно, завтра выспимся и - в дорогу.
   Вздох то ли восхищения, то ли удивления прокатился по комнате, когда появились Герна и Альхара, облаченные в тонкие золотистые кольчуги поверх кожаных туник. Разноцветные пояса и короткие юбки были как раз в той сумке, что утонула, поэтому девушки надели свои дорожные штаны, а не стянутые ремнями кольчужки мерно позвякивали. Зрители немедленно разбежались по местам, глядя во все глаза на странных амазонок. Без аккомпанемента Герна начала танец.
   Она обошла Альхару, стоявшую посреди импровизированной сцены, затем, не разжимая губ, затянула мелодию. Ладонь Герны сомкнулась на рукояти меча, и белая сталь медленно показалась из ножен. Альхара стояла, широко расставив ноги и скрестив руки на груди, глаза ее были опущены, ноздри трепетали. Герна пела все громче, меч, полированные грани которого отражали огни лучин, все выше поднимался над головой Альхары. Вдруг с торжествующим воинственным кличем девушка-паладин взмахнула им и обрушила на то место, где миг назад была Альхара. Маленькая авантюристка уже перекатилась на пару шагов вперед, а в руке сверкал клинок, словно молния вылетевший из-за ее спины. Девушки закружились по залу, обе в боевых стойках, шаги осторожные и чуткие. Герна продолжала петь, и на низкие ноты делала выпад Альхара, а на высокие - Герна. Затем мягкие шаги стали жесткими, полустертые каблуки сапог ударяли в деревянные доски пола, создавая некий ритм, который заставлял сердца биться быстрее, а в душах рождались страх и желание боя. К этим звукам присоединился звон наконец-то встретившихся мечей. Никто, кроме искушенного Риона, не заметил, что женщины гасят удары в последний миг ровно настолько, чтобы клинки, соприкасаясь плашмя, не оставили друг на друге даже царапин - опытные солдаты, спутницы барда были слишком нежно привязаны к своим мечам, чтобы позволить себе портить оружие на потеху толпе. Хотя бард считал, что от этого страдает качество представления.
   Девушки схватили одна другую за запястья и бешено закружились. Сверкающая сталь очерчивала вокруг них огненные круги, и зрителям показалось, что танцовщицы очутились в центре пылающего смерча. Последний гордый клич Герны - и танец завершился. Обе девушки опустились на колени, держа мечи перед собой остриями вниз. Так они замерли на несколько мгновений, затем улыбнулись публике и расслабились. Местные жители оживленно загалдели. Представление было закончено.
   Хозяйка и ее дети немедленно сдвинули на место столы из старого потемневшего дерева, накрыли их льняными скатертями, поставили несколько глиняных мисок и приглашающе поклонились путникам. Остальные гости еще немного поговорили и стали расходиться, по дороге к дверям задерживаясь возле барда и обещая ему то немного мяса, то кувшин топленого молока, то масла. Рион с благодарностью кивал в ответ, но мысли его были заняты совсем другим. Он улучил момент и пихнул Герну:
   - Нам-таки придется расстаться. Я несколько просчитался - сегодня началась Северная ночь.
   - И что?- недоуменно переспросила паладин.
   - Да собственно, ничего. Только теперь на этой части материка солнце появится лишь весной. Ты же лучше меня знаешь, какие силы освобождаются Северной ночью, когда солнечный свет теряет свою власть.
   Герна нахмурилась, ее хорошее настроение мгновенно улетучилось. Она поправила кольчугу и сказала с мрачной решимостью:
   - Тем более, куда ты без меня денешься! Тебе необходима поддержка священника, а я, хоть и не посвящена в сан, наделена доверием богини. Со мной сила, и ты не станешь отрицать этого.
   - О чем речь?- вмешалась Альхара.- По-моему, все прошло просто прекрасно.
   - Дело в том, что... Ну, словом, наступила Северная ночь, и это немного нарушает наши планы,- признался Рион.
   Альхара пожала плечами:
   - Да я знаю. Я полагала, что это всем известно. А чем это нам мешает?
   Рион положил в сторону ложку и принялся загибать пальцы:
   - Во-первых, все оборотни принимают звериный вид. Во-вторых, вылезают всевозможные живые мертвецы, неупокоенные со времен Ледяной войны. В-третьих, выходят на поверхность дроу-эльфы, любимцы Нордри - они боятся солнца, но Северная ночь дарит им полгода полновластия. А дроу не те существа, с которыми я бы рискнул пить медовуху. В мелварпской Школе Искусств были три таких эльфа, два брата и сестра. Так они втроем разнесли половину герстонской армии, когда та пыталась захватить город.
   - Но это же здорово!- и глаза Альхары загорелись зелеными огнями.- Я хочу с ними познакомиться. Я...
   - Это не оружейная война, это магия!
   - Э-э...
   Разочарованная девушка вернулась к миске с картошкой, пропустив все прочие разъяснения мимо ушей. Рион даже не предлагал Альхаре остаться в безопасном месте, поскольку на ее лице было ясно написано, что она не отвяжется от барда.
   За окном повалил густой снег, темно-желтый в тусклых лучах света, который пробивался наружу через слюду. Было как-то грустно и немножко тревожно, словно должно было случиться нечто неприятное. Староста подсел к гостям и протянул Риону меховую накидку:
   - Вот, это для твоих девчонок. С утречка пойдем по народу, соберем остальное. Вы это заработали честно, не то что те сукины дети, которые таскаются в Старкад за сокровищами.
   - Опа! Какие такие сокровища?- голос Альхары был слишком наивным, чтобы Рион поверил в ее бескорыстное любопытство.
   - Да вот, эта, сокровища королевских курганов,- пояснил мужик и, подумав, добавил для ясности,- те, что им в могилы положили. Отбою нет от проклятых гробокопателей! Хорошо еще, деревня наша на отшибе, до нас не добраться так просто. А то лет пять тому назад корсары высадили у Старкада отряд человек в сто, так потом те, что уцелели, пытались напасть на нас; думали, будто мы в силах справиться с покойными королями! Сколько их было-то?
   - Да с дюжину,- отозвалась его жена, подсаживая кого-то из малышей на печь.- Троих точно помню, которых мы потом хоронили, а остальных забрала Охота, так что пес их знает, сколько там было.
   Герна потянулась и зевнула. Хозяйка тотчас засуетилась:
   - Тебе спать надо, девочка. Идемте-ка со мной, я постелю вам на женской половине. А умыться и все прочее - то во дворе слева...
   Дамы удалились, не забыв прихватить мечи и кинжалы. Рион протер флейту, убрал ее в особый карман и с грустью подумал о своей безвременно погибшей котте, от которой остались только струны. Он вытянул одну из струн из-за пазухи и стал машинально накручивать ее на палец. Староста с интересом следил за ним.
   - Тебе нужны еще такие веревки?- вдруг спросил он.- У меня где-то валялась одна штука, осталась после тех корсаров, что пришли с курганов. Пошли поищем в чулане.
   Прихватив жировую лампу, они перешли внутренний дворик и остановились перед большим сараем. Слева за дверями кто-то похрюкивал и повизгивал, но суровый хозяин рявкнул на непосед, и возня затихла.
   - Ничего, на новолуние будет из тебя окорок,- пригрозил староста еще раз и громыхнул засовом чулана.- Вон в том углу ищи.
   Рион, осторожно переступая через какие-то баулы и тюки, ведра и мотыги, пробрался к дальней стенке. Она густо поросла паутиной, но самих обитателей не было видно - только однажды в луче света мелькнуло нечто белесое и блестящее, смахивающее на паука, но то была лишь пустая шкурка. Бард на всякий случай надел перчатку, поскольку был не однажды укушен в подобных ситуациях, и запустил руку в самую гущу паутины. Она с треском поддалась, облепив стены, Риона и все, что стояло рядом. Из груды хлама, сваленного в углу, бард с величайшей осторожностью извлек золотистый деревянный инструмент, похожий на гитару или котту. Гриф его завершался искусно сделанной змеиной головой, покрытой чешуйками из роговых пластинок и перламутра. Деки были странной формы: в отличие от обычных инструментов, они не были гладкими. Мастер, создававший их, придал декам очертания человекоподобного женского тела. Гриф спускался между выпуклыми грудями к животу, в котором было прорезано шестигранное отверстие, а уцелевшие струны крепились на треугольном клине меж бедер, который был отделан такими же чешуйками, что и змеиная голова. Рион от удивления сел.
   - Тьфу, вот мерзость-то,- фыркнул староста.- Я еще когда в первый раз увидел, так и подумал, что надо бы эту штуку сжечь или закопать, чтобы детишкам да бабам не видеть такой гадости, но побоялся: а вдруг Охота придет да спросит, куда девал?
   Рион слушал вполуха, осторожно касаясь кончиками пальцев диковинного инструмента. Дерево было теплым и нежным, словно кожа. Ни трещинки, ни царапины на светлом лаке. Глаза змеи мерцали в неверном свете лампы - кажется, то были изумруды. Бард чувствовал, что невольно подпадает под действие неведомых чар, что пальцы его сами тянутся к струнам, а гриф словно
   живой удобно устраивается в ладони. На миг ему пригрезилось, будто инструмент довольно вздыхает, как уставшая женщина, наконец-то добравшаяся до мягкого кресла.
   - Ты, парень, давай выходи,- поторопил барда мужик.- Нам и так осталось спать всего ничего, а ежели ты тут всю ночь просидишь, то...
   Рион вздрогнул от резкой боли: по его запястью полз белый искристый паучок размером не больше ногтя - он вылез из прорези в верхней деке.
   - Все-таки укусил!- раздраженно сказал бард и встал, отряхивая паутину и сор.- Эти белые у вас сильно ядовиты?
   - Ледяные-то?- уточнил староста.- Да нет, они только холоду напускают. Они приходят как раз к Ночи; пока маленькие, так хлопот и вовсе нет, а к середине зимы подрастут, так и с цыпленка будут. Вот тогда придется кур да козлят прятать в домах, потому как пауки их могут заморозить до смерти. А для людей это не так чтоб очень опасно, противно только. Куда он тебя?.. Ну, считай, до утра пальцами шевелить не сможешь. Пошли-ка спать по такому поводу. И дрянь эту, если хочешь, можешь с собой взять, только порядочным людям не показывай. Вон дерюжка лежит, ты уж сделай милость, заверни.
   - Надо будет посмотреть заклинание, чтобы проверить эту штуку на магию... или, если получится, опознать, что это такое,- пробормотал Рион и, тряся онемевшей рукой, пошел к выходу.
   Альхара проснулась от приглушенного крика петуха и села на постели, оглядывая темную комнату. При виде мирно посапывающей рядом Герны кривая ухмылка озарила лицо маленькой авантюристки, и она рывком сдернула с противницы общее одеяло. Герна, не просыпаясь, промычала что-то нежное. Ее рука беспомощно стала шарить вокруг в поисках одеяла, но сильный тычок в ребра заставил девушку-паладина открыть глаза.
   - Поднимайся, лентяйка,- скомандовала Альхара.- Как насчет того, чтобы размяться перед завтраком?
   - Я - за,- ответила Герна и зевнула.- А что, разве уже утро?
   - Утро будет весной,- Альхара уже натягивала штаны, прыгая на одной ноге.- Но коли петух заорал, значит, пора вставать. Слышишь, уже и хозяйка шебуршится.
   Действительно, за занавеской послышался громкий зевок. Герна потянулась, вылезла из-под теплой накидки и, стараясь побороть дрожь, нырнула в свою некогда белую робу.
   - Ты собираешься фехтовать в платье?- с сочувствием покачала головой Альхара.- Уже не лето, милочка, и даже не осень.
   - Т-так полагается,- ответила Герна.- О богиня, отдам пять лет жизни за чашку горячего молока! Какой... мудрец придумал эту робу?!- И она с ожесточением принялась перерывать сумку в поисках шерстяного циркового трико. Альхара покатывалась со смеху.
   Девушки вышли в сени, где стояла кадка с водой, покрытой тонким ледком. Умывшись, они сразу же почувствовали, что в комнате было не так уж и холодно. Хозяйка скептически наблюдала за ними из дверей. Поверх ночной рубахи она накинула лохматую шубу, но все равно содрогалась от одного взгляда на легкомысленных горожанок в тонких шерстяных одежках. Герна закончила умываться, переплела косу потуже, заправила под платье амулет-символ Файнор и осторожно вынула из ножен меч. Альхара прицепила ножны, как обычно, на спину и повернулась к хозяйке:
   - Есть ли тут какое-нибудь местечко, где мы можем немного попрыгать для разогрева? Чтобы никого не тревожить?
   - Ну... разве что за домом Скарбихи у самой околицы,- протянула женщина.- Скарбиха сроду так рано не вставала, да и глуха как пень. Только вы смотрите внимательно: там ограда сгнила.
   - И что из того?- удивилась Герна.
   - А то, что у нас древний договор с Охотой, что она не пересекает деревенской ограды и не ищет добычи внутри деревни. Но если вы хоть шаг сделаете за черту, Охота придет и заберет вас. У нас везде хорошие плетни, только Скарбиха-лентяйка свой починить никак не может. Деревенских не трогают, а вами охотнички-то непременно поживятся!
   - Никак у них еще и людьми закусывают,- пробормотала Альхара.
   - Сказки,- фыркнула Герна и направилась к выходу.
   Дом Скарбихи был самым маленьким и кривым изо всех. Действительно, за ним простирался небольшой пустырек, покрытый редкими мерзлыми стеблями невнятных растений. Тонкий слой сухого рассыпчатого снега похрустывал под ногами. Девушки не без труда вкопали наскоро сделанные факелы у обломков гнилого плетня, обозначавшего границу деревни, и стали в позиции.
   Темнота действовала на Герну угнетающе, поэтому Альхара, как всегда агрессивная и напористая, начала теснить паладина и выиграла первую атаку. Тут Герна проснулась и продемонстрировала свой коронный удар с поворотом, на чем отыграла очко. Потом Альхара поскользнулась на выпаде и заработала еще один укол, что, разумеется, только разозлило ее. Она набросилась на Герну, нанося удары с быстротой урагана, и девушка-рыцарь невольно отступала шаг за шагом. В какой-то миг ее нога очутилась за пределами черной линии бывшего забора, и Альхара нанесла-таки свой победный укол. Герна села в снег, смеясь и качая головой.
   За собственным шумом они не услышали, как из лесу довольно бодро выехала дюжина всадников - или около того. Лица их скрывали медные маски-забрала. Костлявые мохнатые кони направились к девушкам. Альхара заметила их первой и мгновенно вернулась в боевую позицию. Герна вскочила на ноги, подняла было меч, но тут же содрогнулась и потянулась правой рукой к вороту.
   - Альхара! Альхара, беги отсюда!- крикнула она срывающимся голосом.- Это не люди, это живые мертвецы!
   Кони перешли с рыси на галоп, всадники опустили короткие пики, изготовившись к атаке. В момент, когда до столкновения оставалось не больше пяти шагов, Герна выхватила из-за пазухи светящийся знак Файнор, и кони, дико всхрапнув, метнулись в сторону. Их седоки, бранясь глухими голосами, натянули поводья, стараясь развернуть упрямую скотину к цели, но перепуганные твари бились и вставали на дыбы, отказываясь возвращаться к девушке-паладину. Тогда всадники спешились и вытащили короткие мечи, охотничьи кинжалы и метательные сети - у кого что было. Герна с громогласной песней во славу Файнор отпустила талисман и подняла обеими руками свой заветный меч. Альхара по-прежнему стояла в боевой стойке, однако она уже
   поняла, что атакующие не обращают на нее внимания - Альхара стояла на деревенской земле.
   Мертвые охотники предприняли несколько попыток приблизиться к Герне, но тщетно. Брошенная кем-то сеть зацепилась за острие меча и отлетела в сторону. Короткие мечи против двуручника Герны были бесполезны. Однако и Герна не могла достать ни одного из противников. Она быстро оглянулась, что послужило поводом для очередной попытки атаковать паладина, и стала отступать, стараясь как можно быстрее перейти черту ограды. Наконец, она сделала широкий шаг, и мертвецы взвыли в бессильной злобе, потрясая оружием: добыча ускользнула от них. Герна показала им язык и, довольная собой, повернулась к Альхаре:
   - Можешь расслабиться. Они глупы и беспомощны, они не могут причинить нам зла.
   - Мертвая Охота,- пробормотала Альхара.- Если бы я знала раньше...
   - К сожалению, мы тут бессильны,- вздохнула Герна.- Говорят, эти несчастные были разбужены много веков назад, во времена Ледяной войны, когда северные дроу перевернули всю землю с ног на голову, и теперь никто не может даровать мертвецам Старкада покой. Разве только богиня,- и Герна, положив меч, с благоговением прижала руки к священному амулету.
   Какое-то неясное беспокойство охватило Альхару. Она посмотрела на паладина... на беснующихся в двух шагах от нее мертвых охотников... и вдруг резко толкнула Герну в их сторону.
   Герна вскрикнула, выпустив полыхнувший ярким пламенем амулет, и темные тени окружили ее с ликующими возгласами. Альхара как завороженная смотрела на то, как охотники волокут ее соперницу в ночь, потом отвернулась, подобрала один из факелов и ровной уверенной походкой двинулась к дому старосты.
   Рион проспал завтрак. Даже дразнящие запахи, доносившиеся от печи, не могли прервать его странные тревожные видения. Ему грезилась женщина со змеиной головой, которая пела, но в песне ее были непонятные лакуны; змея разевала рот, но часть звуков словно выпала из мелодии, и это мучало Риона хуже любого кошмара - он не выносил абсолютной пустоты. Наконец, ему приснилось, что змея улыбается, приближается и тянет к его губам черную морду... И тут усилием воли Рион заставил себя открыть глаза. Еще несколько минут он лежал, тяжело дыша и с трудом пытаясь сообразить, куда его занесло, потом рука барда скользнула вниз, под лавку, и наткнулась на завернутый в дерюгу инструмент. "Эглиш", подумал Рион, вспоминая шепот той женщины из сновидения. Эглиш: то ли имя, то ли название - понять было трудно, да и несущественно. Рион пошевелил пальцами укушенной руки и остался доволен результатом. Время снов прошло, наступал новый день, пусть даже мрачный и холодный.
   За пустым столом барда ждала Альхара. Она мило улыбнулась и протянула Риону миску с остатками сладкой каши:
   - Я уж думала, ты никогда не встанешь. А мы с Герной поднялись с первыми петухами.
   - Да, кстати, а где она?- усердно набивая рот, бросил Рион.
   - Нашла какого-то неупокоенного и помчалась с ним разбираться,- отмахнулась Альхара,- ты же ее знаешь. Этим паладинам только покажи мертвеца, так они готовы всех на уши поставить.
   - Какой-то смысл в этом есть,- возразил бард.- Иначе нечисти расплодится столько, что живому существу некуда будет податься. Я видел так мало порядочных и умных... мнэ-э, как бы половчее выразиться?... неживых тварей, что меня не вдохновляет их присутствие. Когда я учился в Мелварпе, один из моих профессоров говорил: "Всяк знай свое место - живой ли, мертвый, мы равны только перед богами, а боги равны только перед судьбой".
   - Болтун был твой профессор,- нахмурилась Альхара.
   - И притом редкостный,- согласился Рион.- Он учил нас красноречию и светским разговорам. Однако, я полагаю, нашу красотку следует поискать, не то она увлечется и забредет в лес.
   Они дошли до пролома в изгороди, рядом с которым торчал прогоревший факел. Рион опустился на колени и всмотрелся в едва различимые в сумерках северной ночи следы. Через некоторое время он обернулся к скучающей Альхаре:
   - Что-то я не вижу тут никакого неупокоенного. Где, ты говоришь, она его нашла?
   - Почем я знаю?- огрызнулась девица.- Она крикнула мне, что тут живой мертвец, и бросилась за ним. Я и в глаза его не видела. Может, это зомби какой, а, может, к примеру, дух или призрак. Только мне до этого дела нет.
   - Призрак гораздо опаснее зомби,- возразил Рион,- и будь у тебя хоть немного сообразительности, ты могла бы удержать Герну. Дай сюда факел!
   Он посветил на следы и побрел вдоль плетня, ища то место, откуда вышла Герна. Найдя, наконец, отпечатки ее сапожков, он уже собрался было перешагнуть линию бывшей изгороди, но Альхара оказалась быстрее: она крепко схватила его за ворот и втянула обратно. Рион недовольно насупился:
   - Ну в чем дело, дорогуша? Что это за фокусы?
   - Тебе лучше не пересекать этой черты,- тихим, но настойчивым голосом произнесла маленькая убийца.
   - С какой стати?
   - Это слишком опасно.
   Рион прищурился и посмотрел в ее мрачные глаза. Смутные подозрения зашевелились в его сердце.
   - Ну, и что же со мной может случиться?- медленно протянул он.
   - Тебя заберет Охота... по крайней мере, так говорят здешние жители,- быстро добавила Альхара.- Лично я в это верю - и тебе советую.
   - Так-так,- Рион пожевал нижнюю губу, потом обличительным жестом ткнул в спутницу пальцем.- А почему ты веришь? Ты не договариваешь, голубушка. Ты врешь, причем бесталанно - в твои годы пора бы и научиться лгать. Где Герна?
   - Что ты привязался ко мне со своей Герной?- взвилась Альхара.- Она достаточно взрослая, чтобы постоять за себя, к тому же это ее специальность. Она сама погналась за теми дурацкими призраками, при чем тут я? Да, я не пошла за ней следом и не собиралась ей помогать, потому что мне противны ее глупые выходки, потому что я не хочу умирать в лапах мертвецов!
   Рион, не говоря ни слова, отшвырнул факел в сугроб и зашагал к дому старосты. Альхара немного постояла, а потом как провинившаяся девчонка помчалась за бардом, обогнала и стала пятиться рядом, жалобно вглядываясь в его лицо.
   - Перестань, пожалуйста! Ну не обижайся на меня! Я же не знала, что она попадет в передрягу... Что я делаю, я с ума схожу! Рион, остановись, подожди, я же... я люблю тебя.
   Рион уставился на Альхару как на привидение, содрогнулся и прибавил шагу, а она послушно побежала следом, лепеча что-то неразборчивое. Бард ворвался в комнату, упал на колени перед своей лавкой и начал быстро кидать вещи в дорожную суму. Альхара смотрела на него из дверей. Постепенно дрожь в ее сердце сменилась жгучей яростью. Тихим голосом, чтобы не выдать истинных чувств, маленькая авантюристка заговорила:
   - Я порядочная девушка, и никто не смеет вот так швырять меня в грязь. Я убью любого, кто посмеет сказать, что я недостойна тебя. Почему ты не смотришь мне в глаза? Разозлился на мое признание? Тебе не нравится, что я тебя люблю?
   - Глупым молодым девицам свойственно влюбляться в музыкантов,- не поворачивая головы, бросил Рион.- Но упаси меня небо путешествовать с ними в одной компании!
   - Что же, по-твоему, эта фанатичка Герна лучше меня?- ревниво поинтересовалась Альхара.- Думаешь, я не видела, как она млеет, глядя на тебя? Да у нее даже голос меняется, когда она с тобой говорит. Или ты полагаешь, она всюду за тобой шляется по религиозным соображениям? Она просто втюрилась в тебя и ошалела как кошка! Ненавижу проклятых жрецов-лицемеров, ненавижу!
   Рион резко вскочил на ноги, сжимая в руках обернутый дерюгой инструмент. Лицо его искажал такой гнев, что Альхара невольно сделала шаг назад.
   - Тогда тебе придется возненавидеть и меня, дорогуша, потому что я служу Хёду, богу музыкантов. Разве ты не видела его знака на моей одежде? Считай, я - жрец Хёда, и мне не нужна иная подруга жизни, кроме нее!- Рион тряхнул свертком, и тряпка слетела на пол. Бард, забыв об осторожности, прижал эглиш к груди и, тяжело дыша, уставился на Альхару. Та молчала.
   Инструмент источал тепло и негу. Змеиная голова загадочно улыбалась, поблескивая каменными глазами. Сама собой еле слышно звенела на сквозняке одна из уцелевших струн, рассказывая что-то о тишине и покое, вечном покое небытия. "Тебе нужна только я, ты выбрал меня для вечности. О, как пылко я могу любить! О, я дарю радость бесконечной любви и счастье бессмертия королям и рабам, я сошла вместе с ними под землю и вышла на свет, чтобы вновь обрести возлюбленного и вести его дорогой теней к великим курганам забвения..."
   - Ай!- Рион скривился - он порезал мизинец о самую тонкую струну.- И все из-за тебя!
   - При чем тут я?- удивилась Альхара.
   - Если бы не ты, я бы так не торопился,- пояснил бард и со вздохом вскинул суму на плечо. Девушка осторожно приблизилась к нему и помогла завернуть инструмент.- Где-то тут была обещанная хозяином еда... ага, вот она! И надо пройти по домам собрать плату за выступление - кто его знает, вернемся ли мы с Герной сюда...
   - А как же я?- спросила обиженная убийца.- Или ты думаешь, что я останусь в этом гнилом местечке на всю зиму? Ну нет, хочешь ты того, не хочешь - я иду с тобой.
   - Забудь,- отрезал Рион.- Я собираюсь искать Герну в самом Старкаде, и тебе, не посвященной в магию, делать там нечего.
   - Нет, это ты забудь!- вскипела Альхара.- Может, я ничего не понимаю в священных ритуалах, зато я прекрасно знаю, как убивать. Не родился еще тот монстр, с которым бы я не справилась!
   - Ну да, он не родился... но, может быть, он уже умер?- усмехнулся Рион.- И где гарантия, что он не погребен именно в этих проклятых курганах?
   - Вот тогда мы с ним и поговорим,- парировала девица.- Кончено, не о чем больше разговаривать. Если хочешь, можешь забыть все, что я тебе наплела по своему скудоумию. Я смогла влюбиться - смогу и разлюбить, демон тебя побери! Но бросать поход на половине пути не в моих правилах, и я пойду за тобой до конца. Надеюсь только, что он будет скоро.
  
   К середине того, что можно было бы назвать днем, они отправились к Старкаду. Чумазый подросток вызвался тайком от родителей проводить путников до прямой дороги на курганы. Он шел смело, не тратя времени на оглядывания и не присматриваясь к темноте леса. Рион втайне позавидовал храбрости мальчишки - давно ли он сам был таким? А теперь бард содрогался при мысли о том, как будет выручать Герну из черных недр древней могилы, и ему становилось плохо до тошноты. Альхара шла рядом молча, лицо ее было мрачнее тучи, а глаза, казалось, метали молнии. Мальчишка же, не замечая ее дурного настроения, вовсю восторгался искусством девушек-воинов и напрашивался к ним в ученики. Рион, наконец, перебил его:
   - Слушай, а как ты собираешься возвращаться домой в одиночку? Тебе не страшно?
   - А чего?- удивился тот.- Короли нас не трогают, таков уговор. Разве только корсары... но они обычно зимой в Старкад не ходят, знают, что идет Охота. Вот, я в прошлом году на пятую луну видел принцессу Валлаху, совсем такую, как о ней дед Сентий рассказывал! Это да, это было здорово! А Карасхелена ни разу не встречал, хотя дед говаривал, будто он его тоже видел. Врет, наверно.
   - А я столько лет прожил и ничего о них не знаю,- с тоской вздохнул Рион.- Зачем я учил то, что всем известно, и убил на это пять лет школы? Ну-ка, парень, расскажи мне про Валлаху, если помнишь.
   - Как не помнить!- усмехнулся мальчишка.- Дед Сентий меня за волосы драл, если я перевирал слова. Было, в общем, так: когда-то тут была очень теплая страна, называемая Суттара Заркад, и принадлежала она богу огня Гортлоку, пока тот не поссорился с другими богами. Одну прекрасную принцессу избрали в жены Гортлоку, хотя она умудрилась по пути влюбиться в молодого жреца. В назначенный день этот жрец Дастир лично препроводил Валлаху в подземные покои, из которых она вышла бы уже богиней и супругой Гортлока. Однако в то же время боги начали великую битву с цвергами и низложили Огненного Владыку. Часть земель его провалились в небытие, а на этом месте возникли заснеженные горы и еловые чащи - владения цверга Нордри. Но Валлаха уцелела и вышла из глубин живой. Оставшиеся люди назвали ее своей королевой и поклонялись как богине. После смерти дух ее остался жить в ее каменном изображении, и те, кто служил ей при жизни, продолжили свое служение, умерев. То же случилось и с ее потомками. Так родился Старкад - курганы мертвых королей. А что случилось с Дастиром - доподлинно неизвестно, хотя все почему-то знают, что он не пережил катаклизм.
   - Сурово,- молвил Рион.- Прямо лист из какой-нибудь хроники.
   - Что-то в этом есть,- пробормотала Альхара.- Убила бы того жреца!
   Она обменялась с бардом сердитыми взглядами и вновь замолчала. Паренек захватил пригоршню снега и отправил в рот, чтобы смочить пересохшую от долгой болтовни глотку. Он промычал нечто невнятное, тыча пальцем куда-то в лес. Его спутники присмотрелись и увидели еле заметный просвет между деревьями.
   - Туда!- выговорил, наконец, мальчишка.- Ну что, проводить вас до конца?
   - Шел бы ты домой, братец,- миролюбиво подпихнул его Рион,- а то, не ровен час, попадешь в передрягу.
   - Сами-то не боитесь, что ли?
   - Кого нам бояться?
   - Да вот, Охоты!- мальчик махнул рукой, и, словно это было сигналом, из-за елей показались пять всадников, окруженных сворой призрачных собак.- Ладно, как хотите. Я могу и уйти, меня все равно не тронут, а вот вас без меня точно разорвут. Сейчас-то они вроде как еще скелеты... ну, это не очень страшно. Вот подождите до завтра: в полнолуние вся Охота становится как настоящая, некоторые даже румяные. Тогда у них бывает праздник Королей, в эту ночь они не охотятся, потому что волков боятся...
   - Да перестань же ты тараторить!- взмолился Рион. Он во все глаза смотрел на мертвых воинов, медленно приближавшихся к ним. Бледно-серые гончие, сквозь шерсть которых явственно проглядывали голые ребра, обежали путников кругом, проигнорировав мальчишку, но тщательно принюхиваясь к незнакомцам.- Кыш, кыш отсюда, животные!
   Альхара во мгновение ока выхватила меч. Всадники, однако, не торопились. Они переговаривались о чем-то своем, смеялись и будто бы не замечали чужаков. Лица мертвецов, то ли туго обтянутые сухой кожей черепа, то ли призрачная видимость плоти, искажались гримасами улыбок, и это пугало Риона куда больше, чем если бы он встретил простых скелетов. Паренек-проводник, тем не менее, без особой боязни поджидал охотников. Когда те подъехали достаточно близко, он опустился на колени и радостно-заученно сообщил:
   - Я - Бралий из Головы, а это наши гости и родичи. Дозвольте им пройти краем ваших земель, владыки... э-э,- он внимательно присмотрелся к символам, вышитым на древних одеждах, и менее уверенно добавил,- владыки из дома Градала Пятого.
   Всадники как по команде повернули к нему головы и кивнули. Старший из них просипел:
   - Иди с миром, Бралий, тебе не место в лесу во время охоты. А эти... От них пахнет деревней, верно, но родичи ли они вам, то спорный вопрос. Ладно, у нас была удачная охота. Пусть следуют за нами, мы отведем их безопасной тропой до гати.
   Мальчик склонился еще ниже, почти касаясь лбом ледяной поверхности земли. Альхара хотела что-то сказать, но прикусила язык, памятуя о том, с кем собиралась спорить. Рион был менее сдержан.
   - Добрые владыки,- протянул он самым кротким голосом,- мы пришли из далеких земель ради знаний. Мы хотим узнать историю великого Суттара Зархада и его королей и рассказать ее всему миру. Дозвольте нам взглянуть на Старкад, святыню старой империи!
   - Кто ты?- поинтересовался всадник, и Рион готов был поклясться, что в его горящих синих глазах читалось явное любопытство. Да, мертвецы Старкада определенно отличались от прочих неупокоенных!
   - Я и моя спутница - бродячие актеры; я бард и прошел семь кругов школы бардов, она же - танцовщица и жонглерка, моя помощница.
   Альхара только сердито выдохнула и как бы в подтверждение слов Риона ловко перебросила меч из руки в руку. Всадники одобрительно загудели, один даже присвистнул.
   - Она не похожа на простую танцовщицу,- возразил главный.- В мое время таких женщин обучали убивать, а не танцевать. Впрочем, с той поры много воды утекло.
   - Лиглори, может, бард нам сыграет что-нибудь на празднике?- предложил мертвец потоньше и помельче других.- Так бывало прежде, вспомни тот год, когда умер король Кхилаас. Тогда музыкантов не похоронили вместе с ним, а приковали рядом. Они играли куда лучше наших.
   - Ты бы тоже играл гораздо лучше, если бы кости не застревали между струнами,- засмеялся третий, и остальные подхватили хохот. Риона продрал мороз - эти охотники явно недолюбливали музыку.- Где твоя игрушка?
   - В каком смысле?- не понял бард.
   - На чем ты умеешь играть?
   - У меня есть флейта,- заторопился Рион и неловко выдернул из-за пазухи тонкую костяную трубочку. Та выскользнула у него из пальцев на лед, покатилась к всадникам, и тяжелое конское копыто раздавило флейту в пыль. Охотники захохотали пуще прежнего.
   - Что ж, музыкантик, тебе больше не на чем свистеть? Тогда проваливай, да поживее!
   Рион покраснел от гнева и обиды. Он сдернул со спины дерюжный сверток, бережно развернул его и поднял эглиш. Змеиные глаза полыхнули в полумраке, корпус мягко сиял белизной. Всадники застыли, утратив сходство с живыми людьми. После долгой паузы старший скрипнул нечеловеческим голосом:
   - И ты справишься с нею?
   - Да, разумеется,- холодно ответил Рион.- Это лучший инструмент, с которым мне приходилось иметь дело за последние два года. Я заставлю ее петь.
   "О мой повелитель, избранник и владыка!"- прошептал неслышимый никому, кроме барда, голос. "Я приведу тебя к триумфу, и мы разделим вечную жизнь в любви и радости". Пальцы Риона задрожали, и он поспешил снова замотать эглиш в тряпку. Мертвецы переглянулись и, не говоря больше ни слова, развернули своих коней. Старший сделал приглашающий жест, и бард с Альхарой немедленно подошли к ним, стараясь не присматриваться к прозрачной плоти лошадей и их всадников. Через миг, к изумлению Риона, к ним присоединился Бралий. Рион дернул мальчишку за чуб и прошипел вполголоса:
   - Беги отсюда, малец, это тебе не игрушки! Тут жизни можно лишиться.
   - Не учи меня, парень!- огрызнулся Бралий.- В кои-то веки доводится поучаствовать в Большой Охоте, а то и побывать на пиру! Ты же менестрель, ты должен меня понять.
   И Рион отпустил волосы мальчика, потому что прочитал в горящих глазах Бралия ту же неутолимую жажду знаний и восхищенное любопытство, что снедали и его самого. Бард отступил, давая маленькому проводнику доступ к коню старшего охотника, и Бралий с восторженным выдохом потянулся рукой к шелковому полупрозрачному крупу скакуна. Конь всхрапнул, едва не взвился на дыбы, но, укрощенный железной волей своего хозяина, покорно пошел шагом. За ним двинулись люди, а остальные мертвецы и их свора полукругом замыкали шествие.
   Холодные курганы величаво вздымались над серой обледеневшей равниной. Издалека сквозь печальный свист ветра долетал шум прибоя, похожий на тяжелые вздохи древнего дракона. Мерный голубоватый свет туманом вытекал из раскрытых погребальных ворот могильника. Лениво расплескивая волны этого сияния, вокруг холмов бродили бледные люди-призраки, занимаясь обыденными делами: кто-то подметал плиты полуистлевшей метлой, кто-то принимал лошадей и поддерживал стремя всадникам, кто-то тащил мешки с добычей куда-то вглубь кургана.
   Охотники, приведшие молодых авантюристов, направились к холму слева, невысокому и неприметному. Бросив поводья скелетоподобному слуге, вожак вошел внутрь, сделав знак остальным оставаться на месте. Несколько призраков женского пола с явным интересом наблюдали за чужаками, перешептываясь на языке многовековой давности. Низенький скелет, кости которого уже облекала сотканная из мутного сияния плоть, с бранью набросился на девиц, и те, хихикая, разбежались. Бралий прошептал:
   - Это дворня Градала Пятого, мы у его кургана. Если повезет, сейчас нас представят владыке. Держи кулак на счастье!
   Альхара с содроганием оглянулась. Ее опыт говорил, что жизнь, кипящая на кладбище, никогда до добра не доводила. Рион же думал о том, какие муки испытывает Герна, которой невыносима даже мысль о существовании неупокоенных мертвецов. Если, конечно, она еще жива.
   Прошло несколько долгих минут, прежде чем охотник появился вновь. С ним вышли три мощных воина в доспехах времен Лаарсали. Бронзовые нагрудники были украшены теми же эмблемами, что и остатки костюмов охотников. Медные маски-забрала смотрели безучастно, только изредка в прорезях поблескивали любопытные зеленые и синие искры. Бралий высунул кончик языка от восторга.
   Слуги Градала окружили пришельцев и, не говоря ни слова, указали на вход в курган. Альхара шагнула вперед, но оба спутника опередили ее и первыми скрылись в синем светящемся тумане. Девушка бросила последний взгляд на оживающий могильник и переступила порог.
   Сначала она несколько растерялась: вокруг не было видно ни стен, ни потолка - одно сплошное сияние. Потом глаза привыкли, и сквозь марево света проступили очертания сводчатого коридора. Кто-то из воинов подтолкнул Альхару кончиком короткой пики, и она, по привычке, резко развернулась, одновременно отражая удар мечом. "...Дура!"- рявкнул страж, перед этим коротким словом добавив еще несколько на очень старом наречии. Альхара опомнилась и послушно опустила оружие. Повторный толчок заставил ее двигаться дальше.
   Сводчатый коридор внезапно оборвался, перейдя в широкий зал. Толстые квадратные столбы поддерживали низкий потолок, у входа были вырублены два каменных кресла. В креслах неподвижно сидели два воина в таких же доспехах, как и у охранников. Чуть поодаль виднелись каменные ниши, некоторые были заняты. На вошедших никто не обратил внимания, только блеснули бледно-синие огоньки в прорезях забрал.
   В противоположной стене зияли три проема, путников повели в левый коридор, который, после трех-четырех поворотов, завершился мощной медной дверью. Один из воинов постучал условным стуком, и тяжелая металлическая плита поползла вниз, открывая доступ в новый зал, залитый золотистым светом. Тот зал был куда больше предыдущего и разделялся натрое рядами толстых колонн. Из-за них немедленно выступили десять молодых мужчин и женщин, разительно не похожих на бледных призраков-скелетов, сопровождавших чужаков. Эти люди были - или казались - такими же обычными существами из плоти и крови, как и пришельцы. Узкий разрез глаз и легкая желтизна кожи выдавали в них аустрийских наемников, но такой диковинной одежды бард не видывал нигде. Воины носили костюмы из лягушачьей кожи; голени, торс и плечи покрывали медные чешуйки, а шлемы, сделанные из черепов гигантских жаб, обвивали полосы железа. Наемники молча приняли чужаков от внешних стражей и повели их дальше, в глубину зала, где в стене были вырублены вертикальные ниши, а в них стояли две обсидиановые статуи.
   Перед статуями на гладких плитах пола сидели пять миловидных смуглянок в прозрачных одеяниях. Альхара придирчиво осмотрела девиц, но не заметила признаков нежизни. Рион поморщился. Бралий излучал всем своим существом неодолимый восторг, как щенок, которого взял на прогулку любимый хозяин. Девицы подняли томные лица, и глаза их сверкнули все тем же пронзительно-синим пламенем, что так пугал Альхару наверху. "Все-таки нежить",- подумала та и покрепче сжала рукоять меча.
   Наемники подвели чужаков почти к самому подножию статуй. Каменный мужчина в диковинном длинном одеянии и лотосообразной короне повелительно поднял руку, и бард открыл рот от удивления: он впервые видел, как двигаются каменные существа. До сих пор ему казалось, что живые статуи - это нечто вроде големов с руками и ногами на шарнирах. Теперь же он видел, как камень мягко сгибается, словно то был песок, заполнивший невидимую оболочку. От этого зрелища ему стало не по себе. Альхара же, поскольку никогда не задумывалась над подобными вещами, отнеслась к движущейся статуе гораздо спокойней. Она только озадаченно подняла брови. Другая статуя, изображавшая молодую женщину в покрывале и таком же длинном платье, как у короля, слегка наклонила голову в знак приветствия.
   - Ты...- просипел король и замолк. Потом, вспомнив, продолжил.- Вы... трое. Кто вы?
   - Как уже было доложено вашему величеству, мы странствующие артисты, а этот мальчик - наш проводник и... мой ученик,- сказал Рион как можно медленней и отчетливей.
   Король некоторое время переваривал эту информацию.
   - Вы трое... играть. Подарок принцесса играть завтра. Дарить сегодня. Полная луна дарить праздник.
   Трое путников озадаченно переглянулись, и король насупился. Его лицо не обещало чужакам ничего хорошего, но тут в дело вмешалась женщина в покрывале:
   - Мой повелитель и супруг не мочь говорить варварский язык новые живые. Я говорить за ним. Вы трое понимать меня и говорить ответ.
   - Как будет угодно повелительнице,- пробормотал Рион с поклоном.
   Статуи зашептались на своем наречии. Потом королева улыбнулась гостям:
   - Мой господин и супруг хотеть делать подарок принцесса Валлаха на день полная луна. Это вы. Сегодня он дарить вы принцесса Валлаха, завтра вы играть для принцесса. Вы играть, потом принцесса быть довольна, и вы уходить богатый. Принцесса быть очень довольный - вы остаться с она на весь ночь. Принцесса не быть довольный - вы умирать навсегда. Я желать удача вы трое.
   - Вот... вот всю жизнь мечтала так и закончить свою карьеру!- горестно воскликнула Альхара, и король благодушно кивнул ей.- Неужели у вас нет своих бардов?
   - Бардов?- королева задумалась.
   - Бард - это музыкант и певец,- пояснил Бралий.
   - Есть, да, конечно,- оживилась статуя.- Вот Гилнара и Сюли, они бардов. Они плебей и петь на старый язык и новый язык. Они все время ходить учиться, когда наш Охота брать пленный корсар или другой новый живой. Мой господин и супруг не любить новый язык, принцесса любить очень. Она петь песни новый язык и слушать. Я знать такой язык для господин и повелитель.
   Король, которому надоело слушать жену, подал знак своим наемникам, и те окружили гостей. Альхара напряглась. Король заговорил, и его каменная супруга торопливо перевела:
   - Скоро семь колокол, принцесса проснуться. Вы идти ее дом. Удача.
   Пятеро наемников стали теснить чужаков к двери. Рион поспешил откланяться за всех троих и потащил своих спутников за руки из склепа. Наемники последовали за ними - видимо, то был почетный эскорт, приставленный от короля. Той же дорогой все восемь выбрались на поверхность, и Альхара с облегчением вдохнула морозный воздух. Возле курганов уже горели дымные костры, бросая причудливые тени в затуманенные выси. Сквозь пелену просматривалась почти полная луна, медленно ползущая по небу. Скелеты и призраки со смехом и непонятными прибаутками разделывали добычу - огромных жаб, несколько волков и оленей. Рион заметил тесный кружок мертвых прях, которые под тягучую древнюю песню занимались тем же делом, что и тысячи лет назад - сучили нити, чесали шерсть, пряли, сматывали клубки. Рион даже не успел удивиться и подумать, зачем им все это надо, как увидел ответ: высокий скелетоподобный воин-мумия с остервенением сдирал с себя ветхие лохмотья одежды, а рядом наготове стоял полупризрачный мальчишка с новым костюмом. "И впрямь, если служишь бессмертным королям, приходится быть опрятным",- согласился про себя бард и в который раз отметил, что Старкад - очень странное место. Он оглянулся на своих спутников и поразился переменам, произошедшим с конвоирами - теперь их кожа не казалась настоящей. В свете луны и костров стало заметно, что тела их призрачны, разве только чуть плотнее, чем у простолюдинов и охотников. Только одежда оставалась все той же нормальной лягушачьей кожей.
   Людей вели по широкой дороге, некогда мощеной огромными плитами песчаника, а теперь выщербленной ветрами и непогодой. Правда, особо крупные щели были тщательно заделаны щебнем - видимо, даже кони-скелеты опасались переломать ноги. Невысокие разбитые постаменты еще сохраняли следы каких-то статуй, и Альхара невольно подумала: а не присоединились ли эти неведомые каменные монстры к свите покойных королей? И если да, то каких еще опасностей следует ждать?
   Аллея вела мимо могучих курганов, за которыми виднелись более мелкие и низкие - как пояснил Бралий, высота и роскошество кургана зависели от благосостояния и славы короля, поскольку возводились еще при земной жизни монарха, - и заканчивалась у подножия колоссального сооружения, не поддающегося вразумительному описанию. Оно имело в основании четырехгранную пирамиду, но примерно с середины переходило в аляповатую глыбу, венчавшуюся тонкой круглой башней, вроде мелварпских маяков.
   - Это что за штука?- спросила Альхара.
   - О, это великая Голова,- почтительным шепотом сообщил Бралий.- Она смотрит на море и сушу, дабы предостеречь владык курганов при появлении врагов. Говорят, именно из-за этой Головы наша деревня получила свое название. Сейчас она глядит в море, поэтому ты видишь только ее затылок.
   - Чей - деревни?- не поняла девушка, и Бралий выразительно постучал по лбу.- А-а, так эта каменная каша - лохмы твоей великой Головы! Фу ты, дрянь какая!
   Охрана начала вести себя очень странно: мужчины низко опустили головы, прижали руки к груди и пошли на полусогнутых ногах. Навстречу им от пирамиды двигались высокие темные тени, не похожие ни на что, виденное путешественниками раньше. То были призраки, черно-синие одеяния их струились по воздуху без ветра, словно крылья нетопырей или стрекоз-каннибалов; огромные непропорциональные узкие глаза мерцали разноцветными искрами, острые когти на прозрачных руках блестели как золотые. Призраки плыли навстречу, не касаясь земли, из мягких серых губ вырывались клубы снежинок, как у нормального человека шел бы пар. Странные видения на первый взгляд казались женщинами, но, присмотревшись внимательней, Рион уже не поручился бы за это. Альхара зашипела как дикая кошка, почуяв опасность. Бралий успокаивающе сжал ее запястье:
   - Только не показывай виду, что тебе страшно. Кажется, это знаменитые ледяные баньши, бывшие дроу-эльфы из свиты принцессы. Они могут уничтожить нас одним дуновением.
   - Святое небо,- пробормотал Рион, крепче прижимая к груди тщательно завернутый инструмент - ему чудилось, что только эглиш может защитить его в этом враждебном мире смерти.- Даже мертвецы их боятся!
   Баньши на миг замерли, высокомерно разглядывая пришельцев. Один из наемников подполз к ним на коленях и зашептал что-то на забытом языке древних королей, а призраки слушали и не слышали его. Они придвинулись ближе, одежды одной из них прошли сквозь наемника, и тот с хрипом повалился набок: лягушачья кожа мгновенно смерзлась, превратившись в ледяной панцирь. Однако когда морозное дыхание чудовищных созданий уже обжигало щеки людей, баньши внезапно сгинули, словно и не бывало. Рион с трудом перевел дух: он не ожидал, что в курганах Старкада водится такое.
   - То ли еще будет!- мрачно предостерегла Альхара, вырывая руку из тощей лапки Бралия.- Жду-не дождусь, когда на нас обрушатся горгульи или, того хуже, големы.
   Стена пирамиды раскрылась, выплеснув волну светящегося синего тумана. Яркие лучи ударили навстречу путникам, заставив их зажмуриться. Десятка два вооруженных мумий и скелетов вышли из квадратного проема и выстроились по обе стороны аллеи. Наемники Градала Пятого подтолкнули обмерших гостей ко входу, и те зашагали на негнущихся ногах в самый грандиозный из курганов Нордрии - дом принцессы Валлахи.
   Узкий коридор постепенно расширялся, в призрачном сиянии смутно виднелись живописные фрески, покрывавшие стены и потолок. Двери одна за другой открывались перед гостями так же, как и та, что они видели в доме Градала: тяжелые плиты из меди или камня, изображавшие мужчину и женщину в пламени, которым поклоняются маленькие люди и диковинные существа, опускались в пазы, настолько точно пригнанные, что между ними и дверями зазор был не больше ногтя. За проемом начинались ступени, которые вели вниз. Пройдя три таких лестницы, по подсчетам Риона, путники оказались на глубине в шесть человеческих ростов. Далее спуск прекратился, зато коридор начал разветвляться. То был настоящий лабиринт, в каждом проходе которого стояли два грозных стража в немыслимых доспехах и одеждах из искрящейся белой ткани - паучий шелк, как назвал его Бралий. Рион вспомнил рассказы старосты о ледяных пауках размером с курицу и невольно стал пристальнее вглядываться в углы - нет ли там этих гнусных насекомых. Стражи вели их по лабиринту, передавая из рук в руки. Пару раз люди замечали края темных струящихся одеяний, быстро скрывающихся за поворотом; только порыв холодного ветра напоминал о присутствии баньши.
   Наконец, все пришедшие оказались перед мощными воротами, створки которых уходили в стены. На воротах было все то же изображение, на сей раз более изысканное и подробное. В поклоняющихся Рион не без удивления узнал своих богов: слепого певца Хёда, Файнор Возлюбленную, ее сестру-ящерицу Зилидиану и
   множество других знакомых по каноническим рисункам лиц. "Странно,"- подумал он.- "Кто же тогда эти двое в огне?" Он не успел ни до чего додуматься, как ворота раскрылись, и взорам предстал огромный зал, освещенный живым золотистым светом лампад. Хотя, если присмотреться, пламя было не совсем обычным: оно не дымило, не коптило и выбрасывало языки не только вверх, но и во все стороны, словно огненная медуза, вытягивающая щупальцы. Зал был полон народу - не менее тридцати молодых мужчин и женщин в золотых головных уборах, тончайших разноцветных шелках, богатых украшениях сидели на резных креслах вдоль стен, мимо них сновали слуги, бледные и прозрачные, не в пример господам. Несколько воинов недвижно стояли у входа, а четверо охраняли королевский трон, на котором восседала статуя. Глядя на идеально прекрасное лицо принцессы Валлахи, Рион без труда узнал женщину с фресок и рельефов. Это ей поклонялись боги и люди. Само собой, напрашивался вывод, что художники рядом с ней должны были изобразить мужа-короля, однако что-то подсказывало барду, что короля здесь в расчет не принимают. Это подтверждал хотя бы тот факт, что рядом с принцессой не было другого трона.
   Валлаха протянула руку, приглашая гостей подойти ближе. Трое людей и наемники из дома Градала приблизились. Наемники и Бралий упали на колени, чуть позже их примеру последовал Рион, Альхара задумчиво посмотрела на них и нехотя опустилась рядом.
   Не поднимая голов, наемники быстро залопотали на своем языке. Валлаха выслушала их и отдала какой-то короткий приказ. Наемники тут же вскочили и, кланяясь, ретировались. Принцесса глянула на незваных гостей и заговорила на Всеобщей речи, четко и правильно, может быть, слишком правильно и с небольшим
   акцентом:
   - Наш внук Градал преподнес нам удивительный дар. Я рада видеть при своем дворе верхних музыкантов. Наша музыка стареет, в отличие от слушателей и исполнителей, и я рада любому новому веянию. Но Градал также передал мне, что один из вас умеет играть на эглиш. Это опасно для живых смертных, но если человек обладает силой, чтобы укротить эглиш, его музыка будет поистине необыкновенной. Давно я не слышала ничего подобного и теперь жажду вновь насладиться ее звуками. Сыграй мне что-нибудь простое, бард, что-нибудь из тех песен, которые поют на постоялых дворах. Я люблю их больше, чем торжественные священные гимны.
   Лицо ее при последних словах не изменилось, но чуть слышный вздох вырвался из каменных губ. Рион стащил дерюгу с инструмента и осмотрел эглиш.
   - Здесь не хватает трех струн, о моя госпожа,- пожаловался он.
   Принцесса улыбнулась и подала знак одному из придворных. Тот скрылся в темном коридоре и уже через несколько минут явился вновь с большой золотой шкатулкой. Принцесса открыла ее и вынула несколько свернутых в кольца струн. Рион придирчиво выбрал три, остальные вернул Валлахе, которая, совсем как
   живой человек, стала задумчиво накручивать струны на палец. Мгновенно подтянув колки и настроив инструмент на гитарный лад, Рион запел балладу своего учителя Даэрона:
   - Гитара на мою любимую похожа:
   Все тот же дивный стан, певучий голосок;
   И дерево тепло и нежно, словно кожа
   Ее изящных рук, и губ, и мягких щек.
  
   А струны золоты, как косы юной девы,
   От песен сладко вздрагивает та,
   Гитара же дрожит от страсти или гнева,
   И музыка любви ее чиста.
  
   В объятия мои они приходят с жаром,
   Я пальцами читаю души их...
   Но песню кончу я - другой берет гитару,
   Любимая моя - в объятиях чужих.
  
   Валлаха продолжала тиранить несчастную струну. Ее лицо по-прежнему не выражало никаких эмоций - только каменное спокойствие. Однако руки выдавали ее. Рион пел и чувствовал, как отзывается под его пальцами инструмент, как сладострастно вздыхает и эхом вторит ему эглиш. Он резко оборвал мелодию и с усилием убрал руку с грифа - пальцы его были в крови. Но эглиш звал его так нежно и ласково, что Рион вновь потянулся к струнам.
   - Достаточно,- тихо, но властно сказала принцесса.- Теперь ты, мальчик. Порадуй меня какой-нибудь песней.
   - Светлейшая госпожа, я же только проводник... Вы уж простите, я с музыкой не очень...
   Бралий страшно смутился и покраснел. Альхара улыбнулась, видя его растерянность, но не успело ее ехидство выплеснуться в какой-нибудь фразе, как принцесса обратилась к ней:
   - Ну, девочка, а что споешь ты?
   - Она не умеет петь, ваше величество,- вмешался Рион.- Она - танцовщица и жонглерка.
   - Ну отчего же?- возмутилась Альхара и зло посмотрела на барда.- Я могу кое-что спеть, но вряд ли это годится для нежного слуха высокородных господ.
   - Ничего, я послушаю,- благожелательно кивнула Валлаха.- И мои придворные возражать не будут.
   Альхара надела кольчужную перчатку и начала отбивать ритм по лезвию меча. Потом она стала насвистывать мелодию, которая показалась Риону знакомой, и он невольно принялся перебирать струны порезанными пальцами, не замечая боли. Когда мелодия окончательно сформировалась, Альхара запела, вернее, то был речитатив на трех нотах:
   - Полюбила тебя я,
   Златоперая змея.
   Ты плюешь кипящим ядом,
   Несравненная моя.
   Ты глаза мне выжигаешь,
   Чтобы я убралась прочь.
   Разве ты не понимаешь,
   Я не в силах превозмочь
   Эту пагубную тягу,
   Эту огненную ночь?
   Целовала тебя я,
   Златоперая змея,
   Ты обвила горло туго,
   В губы впилась чешуя.
   Я была стальной тигрицей,
   Но в огне теперь горю,
   Мне бы впору разозлиться,
   Я ж по-прежнему люблю
   Это злобное созданье,
   Златоперую змею.
  
   Валлаха вдруг расхохоталась, и ее смех робко подхватили придворные. Принцесса долго не могла успокоиться, казалось, из ее каменных глаз вот-вот покатятся настоящие слезы. Не переставая смеяться, она замахала руками на своих приближенных:
   - Идите, идите все вон! Оставьте нас!
   Придворные немедленно поднялись и чинно, хотя довольно быстро, направились к выходам. Валлаха крикнула им вслед:
   - И захватите с собой музыкантов! Можете разместить их в молитвенной комнате, она все равно пустует. Стражи подхватили Риона и Бралия и, невзирая на их слабое сопротивление, увлекли в темный коридор справа. Альхара проводила барда долгим взглядом, потом развернулась к принцессе. Валлаха все еще улыбалась.
   - Почему ты смеешься, госпожа?- прямо спросила Альхара, чувствуя, как потихоньку просыпается гнев.- Я что, сказала нечто забавное?
   - Ты же любишь его,- тихо ответила принцесса.- Но любишь так странно, что я невольно развеселилась. В мои времена влюбленные пели друг другу иные песни.
   - Мы не влюбленные,- отрезала Альхара и помрачнела.- Ему чихать на меня. Он любит только музыку, будь она проклята.
   Принцесса осторожно погладила девушку по щеке. Рука статуи была шершавой и твердой, но вместе с тем неожиданно теплой. Альхара вздрогнула, и долго сдерживаемые слезы покатились из глаз. Девушка невольно прижала каменную ладонь к лицу, стараясь удержать ее ласковое тепло и одновременно
   скрыть свою слабость. Валлаха сошла с трона и опустилась на пол рядом с маленькой убийцей.
   - Я понимаю... как хорошо я тебя понимаю, крошка,- прошептала древняя владычица.- Я давно мертва, но ничто не изменилось. Колдовство, которое удерживает наши души в этом мире, сохраняет нетленными и те чувства, что мы испытывали. Много тысяч лет я продолжаю думать о том, кого никогда больше не увижу. Я уже забыла лицо своего мужа... я даже не помню истинного лица, явленного мне моим богом. Только одно лицо снится мне долгими годами - лицо того, кого я любила и продолжаю любить теперь. Я очень стара, крошка, и знаю, что гнетет тебя. Ведь ты не из бардов, верно? Ты - воин.
   Альхара кивнула, густо покраснев. Принцесса дотронулась до меча и поморщилась:
   - Это оружие не подходит тебе. Ты думаешь, что твоя сила - единственное, что тебе сейчас нужно. Ты полагаешь, будто сможешь вытравить свою боль из сердца, заняв руки и голову каким-нибудь делом. Тебе кажется, что яркие приключения заставят тебя забыть о нем. Как ты заблуждаешься!
   - От любой хвори есть лекарство,- возразила Альхара.- Если я попрошу Файнор...
   Тут она прикусила язык, вспомнив о Герне. Вряд ли Файнор простит такое обращение со своей служительницей. Может быть, те несчастья, которые обрушились на юную авантюристку, это и есть часть божественной кары? Теперь Альхара уже раскаивалась, что в запале ссоры с Герной всячески поносила ее богиню.
   - Да,- задумчиво согласилась принцесса.- Можно обратиться к черной магии и предать себя в руки демонов; можно увлечься белым волшебством и пытаться очистить душу с его помощью. Но толку от этого не будет, поверь мне. Из твоего положения есть только два выхода: влюбиться в кого-нибудь другого или умереть - но последний вариант, как ты можешь убедиться, не всегда действенен.
   - А как полюбить другого?- горько возразила Альхара.
   - Если бы я знала, то попробовала бы сама,- засмеялась принцесса.- Может, ты будешь удачливее меня.
   - Во всяком случае, я не сдамся так просто,- сказала девушка, собираясь с силами.- Я надеюсь победить. Ни разу еще я не проигрывала.
   Валлаха еще раз провела пальцем по лезвию меча, и Альхара невольно протянула руку, чтобы предостеречь принцессу. Но камень есть камень, и принцесса покачала головой:
   - Определенно, ты достойна лучшей доли, крошка.
   Только теперь Альхара поняла, что ее называют крошкой, но так и не рассердилась. Может быть, потому что Валлаха, нарочно или случайно, заняла единственно правильную позицию для разговора - чтобы ее глаза были точно на уровне глаз Альхары.
   - Я хочу сделать тебе подарок,- продолжила принцесса.- Что ты предпочитаешь: золото, драгоценности, священные амулеты или какое-нибудь вооружение?
   - О да, оружие!- оживилась девица.
   - Тогда ступай за мной, юная дама.
   Принцесса поднялась, и складки ее одежды мгновенно распрямились, возвращая статуе привычные очертания. Валлаха направилась к трону, надавила какой-то невидимый рычаг, и трон со скрежетом отъехал в сторону, открывая в стене новый проход, узкий и высокий. Принцесса поманила Альхару за собой.
   Все еще немного опасаясь подвоха, девушка замешкалась, и Валлаха, пожав плечами, исчезла в темном коридоре. Альхара подошла ближе, но не решилась переступить порог тайной галереи. Через некоторое время принцесса вернулась, держа в руках тяжелый сверток, из которого выглядывала рукоять меча.
   - Возьми-ка эту штуку,- протянула она подарок Альхаре.- Если твой друг неведомыми мне путями получил вещь, принадлежащую курганам, почему я не могу оказать такую же услугу и тебе? Мы еще посмотрим, что прочнее: старый эглиш или древний меч.
   Альхара дрожащими от возбуждения пальцами вначале ощупала драгоценный дар, потом осторожно, как ребенка, распеленала его. Ветхие бинты, пропитанные некогда ароматическими смолами, рассыпались в ее руках, обнажая блестящие ножны из белого металла и кости. Меч не был длинным, однако рукоять его, перевитая кожей и серебряными нитями, напоминала рукоять двуручника. Альхара взяла ее в обе ладони и медленно потянула, наслаждаясь красотой клинка, выплывавшего из ножен. В красно-желтом блеске лампад грани меча переливались кровью и золотом, но Альхара видела, чувствовала, что у этого клинка нет своего цвета, ибо он зеркально гладок и чист. Только по самому острию рассыпались узоры, свитые из древних рун, да возле гарды шла полоса насечек в полпальца шириной. Альхара осторожно дохнула на лезвие - и оно затуманилось, перестав отражать огни. Тогда девушка, прикрыв на всякий случай меч полой драного плаща, начертала на замутнившийся грани первую
   руну своего истинного имени. Таков был старый обычай воинов-одиночек: еще учитель ее учителя верил, что этим можно подчинить себе добытое оружие, дабы оно не стало мстить за прежнего хозяина. Альхара не знала судьбы дарованного ей клинка и не хотела рисковать.
   - Как его зовут?- спросила она принцессу, протягивая ей меч словно святыню.
   - Ты хочешь, чтобы я прочитала, что тут написано?- уточнила Валлаха.- Эти руны я не знаю. Может, они старше меня, а может, они вовсе не принадлежат к человеческим языкам. Мы взяли этот меч около тысячи лет назад у одного дроу-эльфа. Зачем ему потребовался такой клинок, я не понимаю и по сей день. Насколько я знакома с этим народом, они не станут пользоваться подобным оружием даже в случае крайней нужды: в нем есть какие-то особые чары, с которыми я предпочитаю не связываться. Моему народу он также бесполезен: ты же видишь, он частью сделан из серебра, а мой народ не любит этого металла. Кроме того...- Она сделала паузу, словно не была уверена, стоит ли продолжать.- Кроме того, это единственный клинок, о который я порезалась, а каменные раны не заживают.
   Альхара едва слышала принцессу. Все ее мысли занимал только меч, блистающая белая молния, чудом сохранившаяся в недрах кургана, поджидая именно ее, маленькую убийцу Альхару. Она невольно вспомнила древние законы клана, к которому некогда принадлежала, и сухой голос жреца, вещавшего злобные пророчества на давно мертвом языке. Этот меч пришел из далекого прошлого, то был его язык, речь, которую он понимал и мог бы откликнуться. Пробуя забытые звуки, девушка позвала его: "Сашааор карид, махо карид, гаоси да!" Но клинок молчал, хотя Альхаре казалось, что она чувствует его дрожь. Она не стала повторять попытку. Валлаха сочувственно смотрела на нее:
   - Что, не поддается? Мои маги и клирики бились над его тайной почти двести лет, пока я не велела им прекратить. Так что передаю тебе и меч, и его секреты. Узнаешь их - быть тебе госпожой мира. Нет - останешься сама собой. Я надеюсь.
   Альхара поцеловала холодный металл и бережно спрятала его обратно в ножны. Принцесса хлопнула в ладоши, и на ее призыв мгновенно явились пятеро стражей.
   - Проводите ее в молельную комнату. Там ждут-не дождутся ее друзья. Увидимся в полнолуние!
   И с этим принцесса вернулась на свой трон, замерев недвижным изваянием.
  
   Когда Альхара переступила порог комнаты, оба ее товарища бросились к ней с расспросами, но девушка молча прошла в дальний угол и села на мешок, разглядывая в тусклом свете лампад чудесный подарок. Рион заметил меч и заинтересовался им.
   - Откуда это?- спросил он, протягивая руку к клинку. Альхара, сердито зарычав, прикрыла ножны и меч своим плащом.- Фу ты, ну ты, какие мы злые! Не жадничай, дай посмотреть.
   Девушка, однако, и не подумала уступать. Рион дернул было за плащ, но тут же скривился от боли - порезанные струнами пальцы снова начали кровоточить. Облизывая ранки, бард отошел в сторону и, переглянувшись с мальчиком, пожал плечами.
   - Надо подумать, как искать вашу подругу,- напомнил Бралий.
   Странно, но оба взрослых посмотрели на него с каким-то недоумением, словно не понимали, о чем идет речь. Впрочем, через мгновение память вернулась к ним, и Рион сжал кулаки:
   - Верно. Проклятье, я настолько ошалел от всего происходящего, что едва не забыл о ней. Герна, Герна,- повторил он настойчиво, словно убеждал себя в чем-то,- мы пришли сюда за тобой.
   - За Герной,- эхом отозвалась Альхара. Бралий покосился на них, но ничего не сказал. Он заподозрил, что курганы уже наложили свою властную руку на обоих пришельцев, и боялся, что ничем не сможет помочь новым друзьям. Однако он предпринял еще одну попытку расшевелить их.
   - До полнолуния еще почти сутки. Мы можем попытаться разыскать вашу подругу и смыться отсюда.
   - Да, конечно!- оживился Рион.- Мы немедленно отправляемся на поиски.
   - Дурак,- буркнула Альхара.- Как ты собираешься пройти через лабиринт и ворота? Добро бы там стояли обычные зомби или скелеты, но ты должен был заметить этих черных тварей - как бишь их зовут? - ледяных баньши. Я не маг и не паладин, я не хочу умирать так быстро и неуютно.
   Рион задумался. Он взял эглиш и стал перебирать струны, извлекая странные аккорды. Потом посмотрел на Бралия. Вновь вернулся к музыке...
   - Я вспомнил эту мелодию,- возвестил он наконец.- Если бы у меня была моя флейта, все было бы проще. Дело в том, что обычные баньши убивают голосом. Они издают такие скорбные вопли, что у человека останавливается сердце. Но мы, барды, в силу своей специальности постоянно имеем дело с разными
   голосами, и у нас есть особые мелодии, которые глушат ненужные шумы. Думаю, это годится и для баньши.
   - Это ледяные призраки, - напомнил мальчик,- они вопят холодом, а не голосом.
   - Во всяком случае, можно попробовать, хотя я не знаю, обладают ли струнные инструменты такой же силой в этой мелодии, как духовые,- возразил Рион.
   - Есть более простой и дешевый способ,- сказала Альхара, не отрываясь от созерцания подарка.- Почему бы тебе просто не спросить принцессу о твоей подружке? По-моему, владычица дома настроена к нам весьма благосклонно.
   - Просто и гениально,- хмыкнул Рион.- И как ты предлагаешь мне с ней говорить? "Простите, тут наша Герна решила поохотиться за вашими мертвецами; не вернете ли ее нам?"
   - Но это правда.
   - Правда?- Рион пристально посмотрел на девушку.- Я не знаю.
   Злые глаза Альхары уставились на него, не мигая. Бард выдержал этот взгляд. Бралий, который не был в курсе дела, почувствовал себя не в своей тарелке.
   - Ну иди, раз ты так хочешь,- процедила девушка.- Я подожду полнолуния.
   - И пойду!- огрызнулся бард, однако торопиться на стал. Он порылся в мешке и вытащил потрепанную книжку. Перелистав наскоро страницы, он выбрал нужную и углубился в чтение. Временами он делал какие-то жесты руками, продолжая штудировать записи. Бралий с уважением смотрел на него - мальчик впервые видел ученое колдовство. Правда, через полчаса ему стало скучно, и Бралий взялся за еду. Альхара составила ему компанию, а Рион по-прежнему учил заклинания. Кажется, он всерьез собрался прорываться на поверхность.
  
   Покончив с едой, Альхара и Бралий задремали - сказались дневные тревоги,- а бард все сидел и сидел над книгой. Лицо его стало серым от напряжения, лоб сморщился, пальцы снова начали кровоточить, пачкая страницы и одежду. Наконец, совершенно обессилевший бард сдался. Он убрал записи, с трудом добрался до своего ложа, где переливался и манил сиянием эглиш. Человек вытащил из кармана маленький мешочек, посыпал гладкий бок инструмента белым порошком и осторожно начал водить по этому тонкому слою маленьким перышком, нашептывая слова заклинания. В какой-то миг ему показалось, что змея на грифе эглиша зашевелилась и вот-вот раскроет свою пасть, полную яда; но это ощущение тут же ушло, и сознание барда наполнили тихие слова упрека: "Отчего ты не доверяешь мне? Отчего ты испытываешь меня, милый? Неужели тебе мало того, что я твоя, а ты - мой? Зачем тебе знать все? Что изменится, если ты узнаешь мою магию? Зачем тебе это?" Он скривился от нежданной боли, но упрямо продолжал водить пером по сияющим декам. Эглиш засмеялся, словно ему было щекотно, потом смех стал яростным и злым. "Оставь меня в покое, человек! Я вверилась твоим рукам, надеясь на твою любовь и преданность. Где же они? Зачем ты мучаешь меня? Должно быть, никто не пробовал так терзать твое тело, как ты сейчас терзаешь мое ради мелкого знания. Ты не получишь его! Ты еще слишком слаб, чтобы постичь меня; так будь доволен тем, что я сама предлагаю. Прочь!"
   Риона буквально отшвырнуло от инструмента. Бард упал на каменные плиты пола и некоторое время тяжко дышал, пытаясь восстановить силы. Теперь он ощущал полную беспомощность, как маленький ребенок, выпавший из колыбели. Он пробовал закричать, но из его губ только вырывался воздух. Он пытался сказать хоть слово, но словно чья-то мягкая рука зажала ему рот. "Тише, тише, любимый мой! Зачем тревожить спящих? К чему посвящать их в наши маленькие споры? Это только твое и мое дело. Больше нам никто не нужен. Не бойся. Дотронься до моих струн, и ты вновь обретешь музыку и дар речи. Но больше ты не покинешь меня никогда, ведь ты не захочешь навеки остаться немым. И будь уверен, я не дам тебе прикоснуться ни к одному другому инструменту: я так ревную, возлюбленный мой! Приди, коснись моих струн! Я подскажу тебе дивные мелодии, которые были давно и теперь ушли в небытие вместе со своими создателями. В них - истинная магия, к которой ты стремишься!"
   И Рион против своей воли подполз к эглишу, положил окровавленные пальцы на древние струны и заиграл тихо, едва слышно, а эглиш подсказывал ему слова.
   Альхара вскочила от неожиданного толчка. Ей показалось, что по ребрам ударил кузнечный молот. Она гневно огляделась, но увидела лишь спящего Бралия и играющего в своем углу Риона. Девушка нахмурилась, пытаясь сообразить, что разбудило ее. Потом она присмотрелась к мальчику и удивилась: лицо Бралия потемнело от удушья, он корчился, но не мог проснуться. Альхара перевела взгляд на барда, желая обратить его внимание на малыша, но тут же поняла, что Рион и сам не в себе. Лицо его было бледным, как и тот инструмент, на котором он играл, кровь черными полосами стекала по гладкой поверхности эглиша, пропадая в резном шестиграннике, и несмотря на это музыкант продолжал играть, отчаянно перебирая струны, а глаза его, пустые и холодные, смотрели в ничто. Альхара бросилась к нему и силой оторвала от инструмента. Ей показалось, что глаза змеи злобно сверкнули, будто живые, но девушке было не до таких
   тонкостей. Бард рухнул на спину, жадно глотая воздух. Веки его закрылись.
   - Проклятье, что тут происходит?- крикнула Альхара.- Бралий, вставай, вставай, парень!
   Она подняла мальчика за плечи над землей и стала отчаянно трясти, пытаясь вернуть к реальности. Наконец, тот очнулся и смог, кашляя и захлебываясь, дышать.
   - Святые небеса, мне показалось, будто меня душит гигантская змеюга,- прохрипел он.- Где я?
   - Где и был - в могиле,- коротко пояснила Альхара.- Больше никакого сала перед сном! Мне и раньше говорили, что на полный желудок спать вредно, но я впервые в этом убедилась. А с тобой что?
   Рион развел руками, словно говоря: "Ну вот, сама видишь!"
   - Ничего я не вижу,- отрезала Альхара.- Ты нормальным языком объясни.
   Бард покачал головой и прикоснулся дрожащей рукой к губам, оставив на них кровавый отпечаток.
   - Какая гадость,- фыркнула маленькая убийца.- На вот тебе чистую тряпку, перевяжи. Сегодня тебе предстоит играть перед широкой публикой, так что приводи себя в порядок. Что-нибудь толковое прочитал?
   Рион отрицательно потряс головой и снова развел руками.
   - Ты что, голос потерял?- испугалась Альхара.- Мы же погибнем, нас всех убьют, если ты не сможешь петь.
   Рион горько махнул рукой, говоря: "На этот счет все в порядке..."
   - А что же тогда?
   Снова последовал жест: "Ну вот, сама видишь!" Девушка не на шутку встревожилась. Она подошла поближе к барду, желая пощупать его лоб - нет ли жара.
   - Не понимаю,- призналась она наконец.- Вроде здоров. Так что же ты молчишь и пугаешь меня? Если курганы так плохо на тебя действуют, попроси своего бога - пусть он избавит тебя от неприятностей. Ты говорил, что отдал ему свою жизнь, так пусть и он для тебя хоть что-нибудь сделает.
   Рион сердито тряхнул волосами и потянулся к инструменту. Он взял несколько аккордов, потом запел, и недоумение отразилось на его лице: звуки, которые вырывались из его губ, были странными, гортанными и высокими, слова - незнакомыми. Рион морщился, явно пытаясь прекратить пение или исправиться, но мелодия все ускорялась и ускорялась, кровь брызгала из-под ногтей барда на сверкающие деки эглиша... Альхара снова почувствовала резкий толчок и словно очнулась. Лампады стали дико чадить, дым был густым, пахнущим какой-то кислотой. Мальчик закашлялся, Альхара чихнула и, приняв решение, резко ударила Риона по рукам. Бард выронил инструмент. Лампады мигнули и снова загорелись ровным бездымным пламенем. Альхара подошла к Бралию и подула ему в лицо, чтобы скорее прошел кашель.
   - Скажи-ка, парень,- пробормотала она.- Мертвецы не трогают людей деревни вообще или только за пределами могильника?
   Бралий задумался.
   - Я точно не знаю,- ответил он после паузы,- но договор гласит, что рожденных в деревне слуги королей не трогают. Боюсь только, условия не распространяются на самих королей и этих... эльфийских нелюдей.
   - Ты говоришь о баньши? Я подумала, и теперь мне кажется, что это не так страшно. Рион, ты в состоянии думать?- Бард кивнул, чем несколько утешил девушку.- Если я не ошибаюсь, ты брал какую-то штуку, с помощью которой рассчитывал перелезть через Стену Холода?
   Бард щелкнул пальцами и тут же сморщился от боли, однако нашел в себе силы улыбнуться в знак признательности за хорошую идею. Он отогнул край жилета, где обнаружился потайной кармашек, тщательно зашнурованный и замаскированный заплатой. Из кармашка Рион извлек помятое серебряное кольцо с морозным узором на внутреннем ободе и протянул его Альхаре.
   - Гениально. Теперь объясни нам, что это такое и как им пользуются.
   Рион пожал плечами и написал несколько слов на пыльном алтаре. Альхара надулась и густо покраснела. Рион уставился на нее с непомерным удивлением, потом, догадавшись, раздраженно плюнул. Бралий ничего не понял.
   - Ну да, я не умею читать и никогда не стремилась,- буркнула девушка.- Зачем воину грамота? Я всегда отличу трактир от лавки старьевщика, а школу магов от борделя, для этого читать не надо. Бралий, посмотри, что он там написал.
   - Сожалею, дама, у нас в деревне грамоте обучен только староста,- хихикнул мальчишка.- Дед Сентий много знает, но никто и никогда этого не записывал буквами. Мы все запоминаем так.
   Альхара повертела серебряное кольцо в пальцах, вернула его барду и потребовала, чтобы тот показал, как оно действует. Рион беззвучно выругался и прекрасной подробной пантомимой изобразил, как и на какой палец надо надеть ободок, где надавить, куда направлять, и даже, путем игры в "угадайку", умудрился передать те три слова, которые освобождали магию кольца, создавая мощный щит от холода.
   - Итак,- подвела итоги юная авантюристка,- если ледяные баньши разят только морозом, а не звуком, как их порядочные собратья, то ты, Бралий, будешь полностью защищен. Только ты один можешь безопасно покинуть это гнусное место. Теперь послушай внимательно.
   Она села, скрестив ноги, и со вздохом отерла пот со лба. Некоторое время она собиралась с мыслями, потом заговорила так тихо, что Бралию пришлось наклониться к самому ее рту.
   - Видит небо, мне меньше всего хотелось бы прибегать к ее помощи, если она жива... да, если она жива. Я говорю о Герне. У нее дар целителя, как у всякого хорошего священника. Рион утверждал, что он тоже... но по-моему, его бог заодно с этой проклятой штукой; я подозреваю, что бог музыкантов тоже любит музыку больше, чем людей. Так что никто из нас не может вылечить этого бездельника, и поэтому мы будем неминуемо уничтожены. Ты один можешь выбраться отсюда, в крайнем случае, надеюсь, ты сумеешь и смыться. Но перед этим постарайся найти Герну, повторяю, если она жива и в здравом рассудке. Скажи этой ненормальной, что ее драгоценный бард ради нее притащился сюда и вот-вот помрет из-за какой-то поганой магии. И если получится, передай ей вот это.
   Она протянула мальчишке свой старый меч, который теперь показался ей неприятно легким. Однако для Бралия клинок был достаточно тяжел и неудобен. После нескольких попыток мальчик пристроил меч за поясом и вынужден был согнуться почти вдвое, чтобы удержаться на ногах. Альхара невольно усмехнулась, глядя на него - уж в его-то возрасте пора научиться владеть оружием и не падать!
   - Отдай его Герне, она умеет пользоваться такими игрушками. Скажи ей, что она может оставить его себе - у меня теперь есть настоящий меч, и я найду ему применение. Пусть она... Проклятие, если бы я знала, где еще найти помощь!
   - Ну, я в общем...- начал было мальчик, но девушка прервала его.
   - У нас мало времени. Может быть, то, что я знаю, поможет тебе ее искать. Она... ее схватили...- Альхара в замешательстве посмотрела на Риона, но тот уже не обращал на них внимания, бездумно водя ногтем по золотым струнам.- Ее
   схватили охотники в синих платьях, на которых был рисунок льва с человечьей головой.
   - Это люди королевы Грайаны,- с видом знатока кивнул Бралий.- Ее курган третий по величине, хотя и стоит на отшибе.
  
   - Надеюсь, тебе не потребуется туда входить,- криво улыбнулась Альхара.- Может быть, ее держат где-нибудь снаружи? Не станут же они поганить собственный дом присутствием священницы.
   Бралий еще раз кивнул и с решительным видом направился к выходу. На пороге он обернулся, и Альхара увидела в его глазах страх. Она подмигнула:
   - Давай, давай. И так или иначе, не возвращайся сюда. Мы дадим концерт вдвоем,- и Альхара погладила древний клинок ласково, словно возлюбленного. Бралий покрутил пальцем у виска и ушел чуть более спокойным.
  
   На то, чтобы одолеть лабиринт, Бралию потребовалось два часа: у него была хорошая память, но мертвые стражи смотрели на мальчика так злобно, что у него замирало сердце, когда он проходил мимо. Хуже обстояло дело с открыванием дверей. Однажды ему повезло, и плита поднялась сама, стоило Бралию наступить на потайную педаль. С остальными пришлось повозиться. Рассчитав, что замки изнутри должны быть проще, чем снаружи, и потому вряд ли древние строители проявили тут чудеса изобретательности, Бралий как безумный прыгал по шашечкам мраморной мозаики в поисках скрытой кнопки. Взмокший и уставший, он преодолел четыре двери и теперь с тоской взирал
   на последнюю. Медный лик принцессы словно издевательски подмигивал мальчику. Ни одна из разноцветных плиток пола не желала открывать заветный проход на волю. В полном отчаянии Бралий навалился обеими руками на дверь, толкая ее по забывчивости вперед, как обычную. Ладони его уперлись в холодное выпуклое изображение пламени, которое с тихим скрипом
   вдруг подалось, ушло в глубину плиты, и в ту же секунду медная глыба поползла вверх, пропуская морозный ветер и шум далеких волн.
   А за порогом мальчика ждали те, кого он уже и не чаял встретить: ледяные баньши принцессы Валлахи. Горящими разноцветными глазами взирали они на чужака, и красные огни постепенно вытесняли синие и зеленые искры. Недобрая улыбка тронула тонкие бескровные губы призраков, черные крылья затрепетали за спинами в предвкушении добычи, золотые когти стали еще длиннее, холодное дыхание участилось, обжигая мальчишке щеки. Ужас парализовал его. Бралий замер, не в силах отвести взгляда от приближающихся к нему чудовищных созданий. В какой-то миг ему даже показалось, что лица баньши
   дивно прекрасны, а смерть, которую они сулят - самое желанное на свете чудо. Он выдохнул последнее тепло, что в нем оставалось... и опомнился. Бралий отчаянным движением вцепился в заветное кольцо и пропищал сдавленным голосом те слова, что освобождали силы магии. Баньши с визгом обрушились на него.
   Вокруг заметалась снежная буря, метель стонала и выла дикие песни мертвых эльфов, ледяной град бил в узкий коридор пирамиды, выбивая крошки мрамора из мозаики и откалывая куски песчаника от стен. Расписные рельефы мгновенно покрылись толстым слоем инея, резьба вначале стала глубже, но потом скрылась подо льдом и снегом. Двое выбежавших из-за поворота стражей превратились в ледяные статуи, и возле них тут же выросли мягкие сугробы. Такой же сугроб окружал и Бралия, который скорчился на полу, закрыв лицо руками. Но вот он осторожно приподнял голову, желая убедиться, что ему не мерещится. И впрямь не мерещилось - он был жив и даже здоров. Ему было тепло, сухо, уютно, а вокруг бесновались баньши в хаосе льда и снега. Их визги, противные, но вполне сносные, заставили Бралия поморщиться. Потом мальчик заулыбался:
   - Вот ведь, всю жизнь я смотрел на вас издалека и боялся до смерти. А теперь стою рядом и чихать на вас хотел. Да вы же совсем не страшные! Я все знаю про ледяных баньши, тут даже тайны никакой нет. У вас нет силы в царстве огнепоклонников, а принцесса - невеста огненного бога. Вы были рабынями при ее жизни и остались рабынями в ее бессмертии. Слуги королей не могут тронуть деревенских людей, я вам говорю! Прочь отсюда, выпустите меня, я иду по королевскому делу.
   Визг баньши достиг апогея, лица их исказились до бесформенности, лишь кроваво-алые глаза сверкали из глубин черных клубящихся облаков. И тут призраки растаяли, словно их унесло порывом ледяного вихря; только снежинки еще некоторое время кружились в коридоре. Бралий с облегчением вздохнул,
   поскольку большая часть того, что он сейчас говорил, было его домыслами. Но, раз за трепотню ему не влетело, мальчик мог считать, что угадал верно. Он распинал сугроб и побежал к выходу.
   Никто из прислуги, суетившейся возле пирамиды, вроде бы и не заметил произошедшей баталии. А может, такие выходки со стороны баньши были слишком обычным явлением? Меч бил Бралия по ногам, мешая двигаться по-человечески. Спотыкаясь и поскальзываясь на вроде бы ровных местах, мальчик шел мимо
   ткачих и поваров, охотников и стражей, конюших и псарей, которые вот уже много сотен, а некоторые - и тысяч лет занимались все теми же делами, что и при жизни. Луна уже одела плотью почти всех, кроме самых низких рабов-мусорщиков. Мальчик отметил про себя, что придворные, будучи ближе других к бессмертным владыкам, видимо, получают часть волшебной силы королей и потому раньше прочих мертвецов обретают лунную плоть и позже остальных с нею расстаются. В чем-то это было справедливо, поскольку короли должны были видеть подле себя хотя бы иллюзию реальных живых подданных, а до рабов им дела не было. Но мальчик знал и обо всех недостатках лунных тел - и это знание, как он полагал, могло бы выручить влипших в историю чужаков-актеров.
   Курган королевы Грайаны был самым неприятным местом для Бралия. Судя по рассказам деда Сентия, эта владычица обладала потрясающим даром ссориться с соседями, причем исключительно в пользу Дис-Нордрии, о чем свидетельствовали размеры ее последнего пристанища. Более того, Грайана намеревалась в своей после-жизни переплюнуть саму Валлаху, поэтому приказала захоронить вместе с собой сто лучших воинов из личной гвардии и двадцать человек из отряда тайных убийц, что, судя по легендам, могли любой предмет сделать орудием пыток и смерти. Правда, на обслугу места почти не осталось, и потому Грайана, кипя от ярости и досады, вынуждена была перевести часть гвардейцев в ранг охотников. Этот анекдот Старкада был широко известен не только в его пределах, но и за оными; почитай, каждый деревенский подросток мог поведать эту печальную историю из после-жизни королевы Грайаны. Однако за то владычица питала к головлянам особую неприязнь, и именно ее воины каждую зиму околачивались у деревенского плетня, рассчитывая на какое-нибудь погрешение против древнего закона, чтобы тут же утащить преступника в курганы. Поэтому питались ее слуги редко и плохо, и даже лунная плоть придавала им формы изможденных, истощенных от голода людей. Характер от этого ни у кого не улучшался.
   Именно к таким скверным созданиям и направлялся Бралий, как ни противился этому его разум. Для начала мальчик подобрался к одной из скелетоподобных прачек Грайаны и, прикрываясь именем Валлахи, попытался вызнать судьбу пленницы. Прачка, облизывая острые зубки черным слизким языком, охотно рассказала чужаку, что действительно, утречком доблестные гвардейцы захватили женщину, при этом непостижимым образом понесли такие потери, коих курган не видывал последние триста лет. И поэтому решением владычицы Грайаны женщина будет принесена в жертву Гортлоку на главном алтаре Старкада клириками пострадавшего кургана - а это великая честь! И потом, конечно, жертву приготовят, но Грайана втайне рассчитывает на приношения со стороны родственников - как-никак, она временно лишилась кормильцев. Однако рабыня не знала, где держат пленницу, а если и догадывалась, то уж конечно, выкладывать это живому чужаку не собиралась - за такие сплетни можно было и еды лишиться.
   Вход в курган оберегала дюжина рослых гвардейцев. Желтоватая кожа туго обтягивала их черепа так, что нельзя было понять, то ли это лунная плоть, то ли остатки истинной. Запавшие глаза мерцали темно-синими огнями. Полустертый рисунок на латах повторялся несколько раз на одежде и оружии. Такой же герб украшал низкий вход. Бралий подумал, не похожа ли сама королева Грайана на этого сфинкса с толстыми брезгливо изогнутыми губами и узкими глазами. Желания проверить это предположение у него не возникало.
   Вместо того, чтобы подойти поближе к стражам, мальчик предпочел обойти курган вокруг и осмотреть подходы. Как он и говорил, обиталище Грайаны стояло на самом краю Старкада. В пяти шагах от кургана росли первые деревья - высокие и почти лысые ели. Бралий подобрал прутик и быстренько набросал план стандартного могильника, вроде тех, что его предки делали для многих поколений королей. Кроме первой эпохи, все прочие курганы строились по этой схеме, и, согласно ей, дом Грайаны должен был уходить под самый лес. Было над чем поразмыслить.
   Мальчишка честно попробовал это сделать и в результате направился к деревьям, считая два своих шага за один обычный. Через двадцать таких условных единиц он заметил темный силуэт среди стволов, что заставило его замедлить ход. Несколько мрачных субъектов в серых плащах расхаживали туда-сюда по крошечной полянке. Они не были похожи на гвардейцев королевы, однако и рисунков других владык на одеждах незнакомцев Бралий не увидел. "Проклятие на их головы,"- сказал он про себя,- "должно быть, это ее знаменитые убийцы. И зачем их так много? А главное, что мне теперь делать?" Он пожалел, что рядом нет
   ледяной баньши, не то избавиться от ненужных стражей хотя бы на время было бы довольно просто.
   Пока Бралий думал, переминаясь от холода с ноги на ногу, ветер слегка изменил направление, и один из унылых убийц стал шумно втягивать в себя воздух. Остальные немедленно последовали его примеру, и скоро их горящие глаза устремились в ту сторону, откуда прилетел дразнящий запах живого человека.
   Бралий понял, что думать больше некогда, и решил попробовать воззвать к самым сильным чувствам мертвецов. Он выпрыгнул на полянку, простерся ниц перед толпой мумиеподобных стражей и простонал как можно жалобнее:
   - Великие воины!
   - Смертный!- шорохом отозвались те, окружая мальчика.- Глупый деревенщина, ты ступил на запретные земли владычицы Грайаны. Закон запрещает нам убить тебя сразу, но мы подождем, подождем, пока ты не сделаешь ошибки, а ждать мы можем вечно!
   Бралий приподнял голову: настала пора действовать активнее, не то слуги Грайаны, мастера на всевозможные уловки, запихают его в какое-нибудь подземелье и подождут естественной кончины. Трупы же деревенских людей есть им никто не запрещал. Но мальчик пока не собирался умирать.
   - Я пришел из дома владычицы Валлахи. Смертные чужаки проникли в Старкад, их пятеро. Двое пойманы, остальные разбежались по лесу...
   Гримаса лютой ненависти окончательно стерла с лиц покойных стражей человеческие черты. Мертвецы завыли, потрясая оружием:
   - Чужаки! Чужаки, смертные в Старкаде!
   Но несмотря на пылкую неутолимую злобу никто не двинулся с места, только взгляды, прожигавшие Бралия насквозь, красноречиво говорили о том, что ждет его, единственного из живых, кто попался в руки убийцам Грайаны. И тогда мальчик выпалил, молясь про себя, чтобы его надежды сбылись:
   - Принцесса обещала тому, кто поймает чужаков живьем, обед с королевского стола и жратвы на всю ночь!
   Минута гробовой тишины была ему ответом. Затем что-то брякнуло, и толпа иссохших мертвецов как по команде рванула с места, сбив мальчика с ног. Едва не затоптанный, Бралий посмотрел вслед уносящимся в леса стражам и тихо поблагодарил Хностар, богиню богатства и голода. Он пополз вперед как ящерица, опасаясь подвохов; снег пропитал перед его меховой тужурки, сделав ее в два раза тяжелее, а меч мешал двигаться, но тем не менее мальчик предпочитал не подниматься лишний раз над землей. В какой-то миг почва дрогнула под его рукой. Бралий отдернул ладонь, потом осторожно ощупал заиндевевшие кочки, сел и сильно дернул мох на себя. Кусок на вид твердой земли приподнялся, оказавшись на поверку обычным деревянным люком, прикрывавшим узкий вход в какой-то темный погреб. На дне его маячило нечто белое.
   - Госпожа Герна!- тихо позвал Бралий. Нечто зашевелилось и пододвинулось к пятну лунного света.
   - Кто там?- спросило нечто сиплым тенорком.
   - Вы меня не помните, я вчера был на представлении,- отозвался мальчик.- Я за вами.
   - Беги отсюда, малыш! Это сонм ужасных существ, нежити, они убьют тебя!
   - Нет, госпожа Герна, у нас договор,- вздохнул мальчик.- Вы лучше думайте, как вас оттуда выуживать, а то я совершенно отупел. Предупреждаю: я не настолько силен, чтобы поднять вас по веревке, да ее у меня все равно нет. Вот, это вам от Альхары!
   Он помахал перед дырой мечом, чтобы девушка успела посторониться, и осторожно бросил его вниз. Герна ощупала клинок и страшно удивилась:
   - Это же ее собственный! А где она сама, подлая предательница? Надеюсь, - прости меня богиня!- ее слопали скелеты. Она этого заслуживает.
   - Ничуть. Сейчас она пытается выручить господина барда. Он пришел... вернее, они оба пришли сюда спасать вас, но тут откуда-то не понятно как господин Рион подцепил злобную магическую немоту, и за это нынче вечерком их обоих казнят, надо думать. Правда, Альхара обещала защищать его до последней капли крови, но думаю, это случится быстрее, чем ей кажется.
   Герна гулко застонала, потом замолчала. Бралий поторопил ее, требуя немедленного ответа, как ее спасать.
   - Я должна проникнуть в курган этой проклятой королевы,- откликнулась девушка-паладин.- Мертвый клирик унес мой священный знак, я теперь совершенно беззащитна... если, конечно, не считать меча дорогой подружки Альхары. Ты уверен, что тут нет подвоха?
   - А нельзя сделать новый символ?- умоляюще заныл мальчишка. Он чувствовал себя все более неуютно на этой тюремной полянке - того и гляди, вернутся стражи, тогда ему не придется рассчитывать на закон.
   - О нет, это долгий ритуал. К тому же я не смею оставить на поругание и осквернение мою святыню,- гордо ответила Герна и отчаянно расчихалась.- Подскажи, с какой стороны тот курган.
   - Зачем?- испугался мальчик.
   - Я прокопаю туда ход,- девушка даже удивилась недогадливости ребенка.- Это далеко?
   - По моим подсчетам, стенка тут будет шагов в десять,- пробормотал Бралий.- А часов так через пять вас принесут в жертву на алтаре Гортлока Трижды могучего, да будет славно его имя.
   - Гортлок проклят богами,- донесся до него назидательный голос.
   Бралий чуть не выругался, но постеснялся. Вместо этого он сказал:
   - Но, госпожа, вас ведь как-то туда спустили. Мне кажется, дыра узковата даже для вас; так как же им это удалось?
   - Гнусно и тупо, как и все, что делают в этом гадком месте,- горько ответила Герна.- Меня сунули в мешок, мешок протиснули в дыру, потом перевернули и вытряхнули меня на пол. Очень больно и неприятно.
   - А было тесно?- гнул свое Бралий.
   - Нет, только ужасно душно и омерзительно.
   - Тогда, должно быть, это зачарованный мешок, который может уменьшать все, что туда попадает,- воскликнул Бралий.- Здесь многие такими пользуются во время Охоты. Осталось только его найти, а уж эту штуку, если верить деду Сентию, даже я
   смогу поднять.
   - Как это неприлично для рыцаря,- размышляла Герна,- когда его в мешке будет вытаскивать из гнусной тюремной ямы слабый ребенок! Уж лучше копать тоннель. Как бы мне сейчас пригодился Луч!
  
   - А?- рассеянно переспросил мальчик, обшаривая поляну.
   - Луч - это меч одного моего друга. Он режет камни как масло, хотя по виду кажется, что таким клинком даже глину не перерубить... Хоп, а это что за штука? Это ты уронил?
   Мальчик попытался разглядеть в темноте подземелья маленькую вещицу, которую протягивала девушка, но скоро сдался.
   - На что это похоже?- крикнул он вниз. - Вроде бы кольцо.
   Бралий в ужасе схватился за палец - кольцо было на месте. С облегчением он ответил, что ничего не терял.
   - Ладно. Должно быть, это осталось от предыдущих пленников. Тут в углу куча костей, совершенно обглоданных и даже разгрызенных на части. Я пыталась молиться за тех, кто погиб здесь, но богиня не слышит меня, я разгневала ее.
   - Еще бы она тебя слышала,- проворчал Бралий, залезая в колючий кустарник за висевшим на сучке мешком.- Тут царят другие боги, куда солиднее твоей Файнор.
   Он помахал пыльным мешком над дырой:
   - Похоже?
   - А откуда мне знать?- удивилась Герна.- Я его не разглядывала. Спусти и сам увидишь.
   Бралий развязал свой веревочный пояс, пропустил конец в медные кольца мешка и закинул его как удочку в маленькую заснеженную лунку. Снизу донеслись ворчание и вздохи Герны, забиравшейся в мешок, потом бечевка задергалась, и мальчик потянул. Добыча оказалась даже легче, чем он рассчитывал: мешок и впрямь был волшебным. Выудив, Бралий бережно перевернул его, а оттуда непостижимым образом вывалилась девушка-паладин. Выглядела она ужасно: изодранные в кровь лицо и руки, грязные спутанные волосы, круги под глазами. В довершение картины лунный свет выбелил ее и без того бледную от холода кожу, превратив еще вчера цветущую девушку в подобие живого мертвеца. Видя реакцию Бралия, Герна нахмурилась и немедленно стала смотреться в полированные грани меча. То, что ей удалось разглядеть, привело девушку в такой ужас, что она подхватила мальчика за руку и немедленно устремилась прочь, под защиту деревьев.
   - Что нам теперь делать?- задыхаясь, спросил Бралий.- Твои друзья в большой беде, им нужна помощь.
   Герна остановилась. Лицо ее отражало бушевавшие в ней чувства гнева, отчаяния, горя и еще бог знает чего.
   - А что, что я могу без моего святого талисмана? Он в лапах нежити, мертвецы и призраки глумятся над ним, и богиня отвернулась от меня! Я бессильна!
   И она разрыдалась. Бралий смотрел на нее с недоумением: неужели это та самая стальная амазонка, которую он видел вчера в деревне? Он осторожно дотронулся до ее свалявшихся волос и тут же отдернул руку, когда Герна выпрямилась. Девушка резким движением руки стерла слезы:
   - Богиня, я готова умереть во славу твою! Это будет хорошая битва.
   Мальчик едва успел перехватить ее за рукав:
   - Куда?!
   - Я иду на смерть за моих друзей и за мою богиню,- отрешенно откликнулась Герна. Бралий понял, наконец, почему Альхара постоянно называла подругу фанатичкой.- У меня нет другого выхода.
   - Есть.
  
   - Какой же?- невольно усмехнулась девушка.
   - А ты знаешь о лунных эльфах?- спросил Бралий вместо ответа. Герна кивнула.- Сегодня их ночь, полнолуние. Эльфы-волки обретают полную силу, сегодня их нельзя убить или ранить простым оружием. Именно в полнолуние древнейшие эльфы-волки обретают вновь человеческую речь, им доступна магия луны и
   ночи. Поэтому-то слуги Старкада в полнолуние боятся идти в лес, они, бессмертные, скрываются от детей луны. Если ты наберешься смелости и сможешь пройти ритуалы ночи, лунные эльфы придут тебе на помощь.
   - Откуда тебе все это известно?- обомлела Герна.
   - Я люблю старые легенды,- смущенно улыбнулся мальчик.
  
   Альхара заставила Риона немного поесть перед выступлением. Бард с отсутствующим видом сидел в углу, изредка протягивая руку к инструменту и поглаживая струны. Однако девушка внимательно следила за тем, чтобы не дать ему заиграть. Она подозревала, что с эглишем дело нечисто.
   Наконец в молельную вошли пятеро слуг принцессы. Один из них был облачен в длинную тунику из паутинного шелка, огромный капюшон скрывал большую часть его лица. Другие были стражами в гербовых одеждах и доспехах. Тип в капюшоне приблизился к алтарю, поставил чашу с водой в центр, произнес короткую фразу на непонятном языке, и вода вспыхнула ярким пламенем. Тип обошел молельню, подливая горящей воды в лампады, затем вернулся к алтарному камню и опустился на колени. Стражи, бряцая оружием, склонились перед святыней. Люди, повинуясь гневным взорам, поступили так же. Клирик оглядел их, нахмурился и, пожевав губами, промолвил басом:
   - Двое?
   Рион толкнул Альхару в бок, и та, шипя от злости, вынуждена была оправдываться:
   - Мальчишку выгнали домой, незачем ему тут торчать. К тому же ночь на дворе. Или еще нет?
   - Мы пошлем ему забвение в его детских снах,- и клирик ухмыльнулся так, что даже Альхаре стало не по себе.- Дети должны спать... всю ночь... А вы пойдете с нами. Луна уже оставила свое ложе и вышла на небесную охоту, настало время приветствовать ее.
   Безмолвные стражи мигом окружили барда и его подругу, заставили подняться с колен, взять вещи и двигаться к выходу. Они снова шли через мрачные переходы и повороты, двери, лестницы, мимо неподвижных воинов, сквозь бешеное мерцание лампад и холодный ветер, пронизывающий до сердца. Входной коридор был завален снегом выше щиколоток, несмотря на закрытые ворота, что немало удивило Альхару. Она даже остановилась, чтобы поглазеть на двух заледеневших скелетов, но клирик прикрикнул на нее и примирительно-масляным голосом добавил:
   - Они еще оттают. Обычные проделки баньши.
   Девушка невольно вспомнила о своем маленьком посланце. Успел ли он воспользоваться защитой? Но, судя по тому, что третьего заледеневшего тела не было, можно было надеяться на лучший исход.
   Снаружи пылали огни костров, заливая ярким светом голые поля и окруженные туманом холмы. Людей стало втрое больше, все были на вид обычными и вполне живыми. Только тени, что отбрасывали они на плотную стену тумана, были тенями скелетов. Впрочем, наблюдательный глаз Альхары заметил и других обитателей курганов: десятка два полуразложившихся зомби, двигавшихся как марионетки в руках неумелого кукольника, тащили огромную каменную плиту, покрытую рельефами. Девушка повернулась к жрецу:
   - Почему эти твари такие... Они не из королевской свиты?
   - Нет, разумеется. Это корсары, наивные грабители могил,- клирик снова ласково улыбнулся, заставив девушку вздрогнуть от омерзения.- Думаю, если вы плохие музыканты, то скоро присоединитесь к ним. Буду рад вам, госпожа.
   - Ублюдок,- пробормотала Альхара.
   Стража привела путников к некоему странному холму, вершина которого была срыта и выстлана зеркально-гладкими плитами. Дюжина зомби-корсаров втаскивала на эту площадку каменные тумбы, расставляя их по кругу. Жрец указал на холм:
   - Можете репетировать там. Я пришлю распорядителя принцессы, вы сообщите ему названия ваших номеров. Если понадобятся другие музыканты или инструменты, скажите ему - он добудет. Эти доблестные воины позаботятся о вашей безопасности. Желаю успеха - не в одном, так в другом!
   С этим пожеланием клирик удалился, а стражи настойчиво пригласили гостей наверх. Альхара втащила Риона за собой, стараясь держаться подальше от зомби, и похлопала его по щеке, чтобы привести в чувство.
   - Ты можешь играть обычную музыку?- поинтересовалась она.
   Рион пожал плечами и безропотно поднял эглиш. Девушка немедленно перехватила его правую руку:
   - Ну нет уж, дорогой, мы попросим у господина распорядителя что-нибудь попроще.
   Рион выразительно постучал себя кулаком по лбу. Альхара отнесла этот жест на счет барда и потому не обиделась.
   Распорядитель явился довольно быстро. Он говорил на нордарге еще хуже короля Градала, поэтому Альхаре стоило большого труда объяснить ему, что для танцев с мечами ей требуется партнерша, причем опытная, поскольку на репетиции времени почти не осталось. Распорядитель, наконец, уяснив суть
   проблемы, удалился и через полчаса вернулся с тремя флейтами, двумя арфами и пятью смуглыми гигантами в полном вооружении. Инструменты он передал Риону, а гигантов - Альхаре, пытаясь убедить ее, что лучших танцоров ей тут не сыскать. Ошеломленная малютка, задрав голову, созерцала ухмыляющихся воинов и думала, как с этим справляться. Ничего другого, впрочем, не оставалось, кроме как начинать репетицию. Девушка пробовала поговорить с потенциальными партнерами, но тут же выяснила, что те в нордарге не сильны, и ей пришлось изъясняться жестами. Рион мрачно отбивал ногой ритм, а Альхара кружилась по гладкой сцене, показывая каждому, что ему следует делать. Надо отдать должное, учились гиганты быстро. В свою очередь, они научили Альхару своим трюкам и приемам многовековой давности, порядком забытым ныне. За этими забавами девушка совершенно забыла о существовании барда, курганов и королей. Напомнила ей обо всем этом неожиданная тишина. Возмущенные танцоры уставились на Риона, который перестал отбивать ритм и взял в руки флейту. Альхару поразило выражение его лица - словно он держал ядовитую змею, он, который обожал все, что может издавать мелодичные звуки! Руки Риона тряслись, раны вновь стали кровоточить. Он с усилием поднял, вернее, дотащил флейту до губ, но ему так и не удалось извлечь из нее ни единой ноты: лицо Риона посинело от удушья, он закашлялся, выронил инструмент, и флейта рассыпалась в тонкую искристую пыль. Альхара только моргнула. В тот миг, как флейта погибла, Риону удалось-таки вдохнуть полной грудью, и мало-помалу он пришел в норму. Через некоторое время сцена повторилась, но уже с арфой. На сей раз Риону было немного хуже, удушье продлилось дольше. Альхара, прервав танец, подошла к другу и тихо спросила:
   - Что случилось? Ты не можешь выступать?
   Рион потряс головой и ткнул пальцем в эглиш. Альхара потянулась было к инструменту, но что-то ее словно оттолкнуло. Вместо этого девушка почему-то обняла свой драгоценный меч.
   - Ты хочешь сказать, что можешь играть только на этой штуке и ни на чем ином?- уточнила она с опаской. Рион кивнул.- Тебе не кажется, что это пахнет чертовски неприятной магией? Где ты только ее подобрал?
   Рион помахал пальцами и отвернулся. Альхара посмотрела на гигантов, которые подавали ей знаки, и со вздохом принялась за танцы, хотя удовольствия больше не испытывала.
   Когда луна была почти в зените, трубы возвестили о начале празднества. Народ вокруг холма засуетился, забегал, зомби срочно отозвали вниз и куда-то спрятали, чтобы те не мозолили глаза владыкам. Затем под восторженный рев толпы и адскую мелодию невидимых сверху трубачей из курганов стали выходить
   корли в окружении многочисленных придворных и телохранителей. Только тут Альхара и Рион с ужасом осознали, в какую авантюру ввязались. Население Старкада, собравшееся на праздник, наводнило пространство от побережья до леса. Тут были и простые слуги, и воины - отборные мощные воины былых времен, не потерявшие, как могла уже убедиться Альхара, своих боевых навыков, и женщины от рабынь-уборщиц до прекрасных обитательниц королевских сералей. Обсидиановые тела королей мерцали при свете луны и костров, придававших мертвому камню живое тепло.
   На тронный холм взбежали юные девушки, несшие на плечах свитки тончайшей серебристой ткани; они набросили ткань поверх каменных тумб. Затем появились воины-телохранители и бесцеремонно оттеснили актеров к самому краю площадки. Возле каждой тумбы встали четверо мощных стражей в доспехах,
   украшенных гербами соответствующего королевского дома. Центральная одинокая тумба была также окружена четырьмя воинами, на груди которых красовалось стилизованное изображение огня.
   Затем настала очередь придворных, которые разместились вокруг тронов своих господ прямо на каменных плитах - черта, которая снова напомнила Риону об истинной сущности этих людей, поскольку ни один из тех придворных, которых он видел, не соизволил бы сидеть иначе как на бархатной подушке. Однако
   подушки давно истлели и рассыпались, а придворные Старкада каждый год выполняли привычный ритуал.
   Последними поднимались короли, причем младшие возглавляли шествие, как догадался бард, исходя из костюмов свиты и мастерства неведомых скульпторов. Все, кроме Валлахи, были в сборе. Наконец-то актеры смогли по-достоинству оценить свою будущую аудиторию. Бесконечное разнообразие лиц, от холодно-надменных до откровенно любопытствующих, легкое перешептывание, брезгливое фырканье - все это было так знакомо Риону, что он впервые за много часов почувствовал себя спокойно и уверенно. Но все эти люди пока мало обращали на чужаков внимание, они ждали появления принцессы. И она взошла на холм.
   Принцесса появилась в сопровождении трех мужчин в длинных серебристых одеяниях, один из которых уже был знаком путешественникам. Она стала в центре площадки, подняла лицо к луне и возгласила низким голосом на двух языках:
   - Привет тебе, господин заката, бог, возвращающий бессмертие! Мы, дети Владыки всех огней, рады тебе и приносим жертву во имя твоего сияния.
   Она едва заметно повела пальцами, и жрецы подали ей серебряную чашу с какой-то жидкостью. Валлаха произнесла несколько слов, и внезапно всю ее фигуру охватило пламя. Она подняла горящие руки вверх, жидкость в чаше кипела, желтый дым возносился к небу, теряясь во тьме. Через несколько мгновений принцесса опустила руки, пламя погасло, раскаленный сосуд был бережно принят в толстое покрывало одним из жрецов. Валлаха прошествовала на свое место и подала знак к началу торжества.
   На холм ринулись слуги с подносами, на которых шипело жареное мясо, с кувшинами, где плескались напитки. Судя по оживлению, внизу происходило то же самое. Альхара представила себе, что на одном из этих подносов может лежать отбивная из Герны, и ее затошнило.
   Рион заметил, что едят только придворные, а короли сидят со скучающими, можно смело сказать, каменными лицами. Он невольно посочувствовал монархам и подивился, что распорядитель не позаботился о музыке на пиру. Ведь нельзя же, право слово, считать музыкой тот непрерывный вой труб, что
   доносился со всех сторон. Словно услышав его вопрос, на площадке появился распорядитель и начал что-то говорить на древнем наречии. Придворные зааплодировали, короли вяло переглянулись. По знаку снизу один за другим поднялись мужчины и женщины с различными инструментами, низко поклонились владыкам и расселись напротив них. Скоро они заиграли нечто плавное, спокойное, сонное. Рион как наяву услышал голос: "О боги, боги, давай же петь вместе с ними, мой возлюбленный! Как давно не слыхала я этой музыки! Пой, возлюбленный мой, я подскажу тебе забытые слова, много ласковых забытых слов. Пой!" И бард в некотором замешательстве выступил вперед,
   набрал в грудь воздуха и запел гимн на незнакомом языке, смысл которого он улавливал с трудом.
   Глаза королей горели алыми огнями, каменные лица были недвижны и страшны. Скоро певцы умолкли, и только голос Риона продолжал звенеть под переливы струн. Озноб и тревога Альхары усилились. Что-то говорило ей, что в воздухе витает магия, и это совершенно не входило в планы. Девушка посмотрела на Риона пристальнее и заметила, что тот уже не касается инструмента, а эглиш играет сам по себе. Меч в руке Альхары явственно вздрагивал, заставляя маленькую убийцу постоянно напрягать ладонь. Девушка громко выругалась.
   В этот момент внизу началось нечто странное. Толпы живых мертвецов словно обезумели, ночь наполнилась стонами и рыданиями женщин, сдавленными вздохами мужчин. Подхваченные волшебным танцем, люди кружились в хороводах вокруг огней, и в нем было столько же боли, сколько и восторженной эйфории. Дикие захлебывающиеся звуки сливались с музыкой и становились все громче. Альхара растерянно огляделась и заметила легкий кивок принцессы. Девушка осторожно приблизилась к ее трону, сопровождаемая презрительными взорами стражей. Валлаха наклонилась к госте и шепнула:
   - Удивляешься? Давно мы не слышали эглиш. Когда-то она была сделана для королевского гарема, чтобы возбуждать угасшие страсти. Теперь она служит мертвым, чтобы те могли вновь ощутить живые чувства. Слышишь эти крики, этот плач? Они плачут, потому что знают, как недолго будут живыми. С
   последней каплей крови музыканта эглиш умолкнет вновь.
   - С чьей каплей крови?!- возмутилась Альхара.- Да я... Остановите музыку, принцесса, я прошу вас.
   - Ну нет,- улыбнулась та.- Редко нам выпадает такая удача. К тому же, согласись, твой друг весьма искусен.
   Альхара рванулась было к Риону, но по знаку принцессы ее схватили за руки и плечи три здоровенных стража и вернули на место. Принцесса погрозила девушке пальцем:
   - Не думай, крошка, что если я дарю подарки, то моей доброте нет границ.
   - Вы же любили когда-то,- прошептала Альхара с мольбой.- Вспомните того жреца...
   Красивое каменное лицо исказилось гримасой боли и гнева.
   - А знаешь ли ты, девчонка, что я храню в той шкатулке, кроме золотых струн? Его голову!- Валлаха еще раз улыбнулась, но на сей раз в этой улыбке была нечеловеческая злоба.- Сколько тысяч раз я звала Дастира там, в пещере! Мир вокруг рушился, тьма окружала меня долгие дни, и никого, никого не было рядом. Каменная могила пожирала меня заживо, но он не пришел на помощь. Агония шла по земле и наполняла мое тело. Я умирала в одиночестве. И когда бог вывел меня на свет, для меня уже не было ни прошлого, ни настоящего. Я дала тебе этот меч потому, что ты похожа на меня в молодости, крошка. И я знаю, ты убьешь своего неверного друга, также как я когда-то принесла в жертву Дастира. Эта кровь - твой дар великому Гортлоку, твой шаг к бессмертию. Ты будешь моей тенью, и душа твоя станет частью огня, подвластного мне. Ты сделаешь это!
   Альхара почувствовала, как горло ее перехватило, дыхание прервалось. Она открыла было рот, чтобы с возмущением отвергнуть предложение принцессы, но вдруг выдавила:
   - Да.
   Принцесса просияла:
   - Тогда иди, моя милая. Это твой танец.
   По движению ее руки на площадку выступили гиганты-партнеры Альхары. Девушка, поймав сложный ритм неведомой музыки, начала представление. Она так уверенно наносила и отражала удары, заставляя воинов повторять ее жесты, повороты и переходы, будто всю жизнь работала вместе с ними на одной сцене. Круг за кругом проходили они под свист и звон мечей, и каждый новый виток был все ближе к Риону.
   Когда внизу крики экстаза перешли в вопли ужаса, девушка не успела уловить - она была занята только танцем. Жуткий вой множества волчьих глоток вмешался в музыку, но не смог оборвать ее. Бард пел, закрыв глаза, и кровь по-прежнему лилась из его изуродованных ладоней на эглиш, а вокруг них танцевали воины. Короли также не обращали внимания на суматоху у подножия холма, хотя их стражи встрепенулись и взяли оружие наизготовку.
   Шум битвы нарастал, перекрывая мелодию. Теперь даже Альхара слышала его, но боялась отвлечься - удары наносились уже всерьез, и любой из них мог стать последним. Резким разворотом она подловила на меч одного из своих партнеров, и тот с коротким криком упал. На глазах Альхары его лунная плоть
   растаяла легким туманом, оставив лишь скелет в кольчуге. Подоспевший слуга оттащил поверженного, чтобы его тело не мешало танцу. Следующего воина девушка сразила через несколько секунд удачным выпадом. С другими пришлось повозиться: в какой-то миг трое оставшихся объединились и обрушили град
   ударов на Альхару. Но, пользуясь преимуществами маленького роста и отсутствием доспехов, девушка ухитрялась выкручиваться из самых трудных ходов. Ритм стучал в ее ушах как кровь. Танец перерастал в битву, а битва - в бойню.
   Короли с брезгливым удивлением смотрели то на гостей, то на смятение внизу. Вдруг один из них, поклонившись Валлахе, поднялся и положил руку на амулет в виде пламени, искусно
   вырезанный на его груди. Валлаха сделала жест, остановивший нетерпеливого потомка, и король, не изменившись в лице, опустился на трон. Вой был все громче, крики толпы потихоньку стихали, остановленные волчьими зубами, о чем свидетельствовал поднимающийся снизу туман распадающейся лунной плоти. Альхаре казалось, что она даже чует запах разгоряченных волчьих тел. Она ускорила темп и коронным ударом снесла голову последнему из танцоров. Тяжелый меч сам развернул ее к барду. Альхара
   остановилась.
   Валлаха слегка наклонила голову, ожидая завершения выступления. Короли молчали.
   В этот момент на площадку выступило странное существо, похожее на женщину. Волки следовали за ней. Существо подняло левую руку, вернее, волчью лапу и произнесло до боли знакомым голосом:
   - Именами Файнор и Форната, я приказываю вам прекратить этот черный обряд и отпустить с миром живых!
   - Наш владыка - Гортлок Трижды Великий,- не поворачивая головы, ответила Валлаха.- Дитя, ступай в лес со своими щенками. Там твое место.
   - Я уйду только с этими людьми,- существо указало на Альхару и Риона, из последних сил продолжавшего пение.- Ради любви к ним я прошла ритуалы ночи, я потеряла свою богиню и предала тело чужому богу. Ради любви к ним я готова уничтожить твой мир, каменная владычица.
   - Ах, замолчи,- Валлаха махнула рукой, и площадку окружило кольцо пламени. Волки, оказавшиеся на пути огня, завизжали; их тела полыхнули особенно ярко и рассыпались. Существо, однако, осталось невредимым и шагнуло вперед.- Альхара, закончи свой танец!
   Девушку неведомой силой толкнуло к барду, ярость вспыхнула в сердце, заставляя Альхару нанести последний удар. Маленькая амазонка пронзительно завизжала, то ли предчувствуя победу, то ли страшась непоправимой ошибки. И тут ее словно окатили холодной водой - неожиданно она вновь обрела контроль над собой и своими желаниями. Переход был настолько разителен, что Альхара на миг задохнулась и замерла, приводя в порядок
   смятенные мысли. Она сделала еще один шаг к Риону. Руки ее, сжимавшие сверкающий меч, медленно поднимались над головой. Альхара заговорила.
   - Рион, несчастный ты глупец, я люблю тебя... и освобождаю нас обоих!
   Лезвие блеснуло кровавой восьмеркой в воздухе, разрубая эглиш на четыре неравные части. Дикий вопль, переходящий в шипение, исторгся из отсеченной головки. Струны золотыми змеями брызнули во все стороны, часть из них впились в Альхару и начали притягивать ее к осколкам инструмента. Но короли с немым удивлением смотрели на другое: восьмерка, начертанная мечом девушки, продолжала висеть в воздухе, переливаясь злыми огнями. Потом ее очертания сместились, развернувшись в круг, за которым была тьма, и мощный ветер понес в эту сверкающую пасть сначала маленьких пажей, затем тела поверженных воинов, призрачных музыкантов, слуг, телохранителей - всех, кто был перед чудовищной дырой. Ураган даже сдвинул с места некоторые троны, втягивая их в ничто. Многие короли подняли руки в магической защите, пытясь одолеть давящую силу. Существо, некогда бывшее женщиной, окончательно превратилось в белую
   волчицу и с воем пыталось удержаться на гладких плитах. Однако ее неумолимо тянуло к блистающему кругу. Она беспомощно задергала лапами, подъезжая все ближе, но тут Альхара, опутанная золотыми струнами, окровавленная, рычащая от боли и злости, нашла в себе силы вскочить на ноги. Круг с
   торжествующим воплем всосал девушку и обломки эглиша, ветер мгновенно стих, линии свернулись вновь в восьмерку, та - в тонкую полоску искр и растаяла бесследно. Волчица, свесив язык, рухнула подле недвижного Риона.
   Воцарилась тишина. Потом ее нарушили редкие, но громкие хлопки Валлахи:
   - Браво! Браво, мои юные друзья. Давно я не получала такого удовольствия. Это было славно сыграно и пошло всем на пользу. Думаю, все согласятся со мной, что такое представление, как ныне, требует жертв?
   Короли угрюмо переглянулись и кивнули. В жалкой кучке уцелевших слуг наблюдалось явное тревожное волнение. Принцесса продолжила:
   - И так как эглиш, украшение нашего вечера, безвозвратно утрачен, а милая крошка, которая бы несомненно украсила мою свиту, ушла не прощаясь, мы полагаем, что музыкант не представляет для нас большой ценности. Если ты, белая тварь, пришла за ним - забирай и уходи прочь. Не забудь прихватить своих вервольфов, ибо луна повернула на закат, и ваше время заканчивается. Мы расстанемся, не питая неприязни друг к другу?
   Белая волчица приподняла голову, словно вопрошая о чем-то.
   - Ну как же, милочка, твои волки обездвижили мой народ на целый месяц. Думаю, будет справедливо, если те из вервольфов, которых убили мои люди, будут отныне служить нам.
   Волчица глухо зарычала, но принцесса сделала знак стражам, и те грубо схватили зверя и барда и потащили их вниз с холма. Рион висел как мертвый, волчица иногда взрыкивала, но сил ее едва хватало на то, чтобы щелкнуть челюстями. Внизу волки и диковатого вида существа окружили их, молча отобрали у охранников ношу и поволокли прочь от курганов, в глубину леса.
  
   Рион очнулся от боли. Он с трудом разлепил глаза. Первое, что увидел бард, были солнечные лучи, пробивавшиеся сквозь слюдяные окна. Потом вернулся слух, и он услыхал чей-то шепот, ворчание, топот быстрых легких ног.
   - Смотри-ка, он проснулся!- раздался удивленный возглас прямо над ухом Риона, и тот машинально попытался повернуть голову, чтобы разглядеть того, кто это сказал, однако дикая боль пронзила шею, передалась всему телу, и бард вновь потерял сознание.
   Когда он вновь пришел в чувство, солнце по-прежнему сияло. Боли почти не было, но тело повиновалось с трудом. После нескольких попыток Рион выдавил:
   - Почему... свет?
   - Так весна, однако,- сообщил ему хрипловатый голос. Над Рионом склонилось смутно знакомое мальчишеское лицо.- Знаешь, сколько ты тут провалялся? Почти полгода.
   Рион не поверил. Он напряг мускулы и тут же раскаялся в этом, потому что боль вернулась. Тогда бард просто поднял руку к глазам. Рука была замотана толстым слоем тряпок и кожи. Вторая, по ближайшем рассмотрении, оказалась в столь же плачевном состоянии.
   - Зачем это?- спросил Рион.
   Бралий пожал плечами, скептически оглядел повязки и, наконец, ответил:
   - Ты только не волнуйся, но мне кажется, ты не сможешь больше играть на музыкальных инструментах.
   Рион подскочил и сел, не обращая внимания на адскую боль, растекшуюся под кожей:
   - Что ты сказал? Что ты...
   Мальчик успокаивающе поднял ладони:
   - Только не нервничай! Когда мы с Герной дотащили тебя сюда, твои руки... как бы это сказать помягче?.. В общем, мяса на них не было, да и крови в тебе оставалось чуть.
   - Что со мной случилось?- прошептал бард, падая на кровать. Голова его кружилась.
  
   - Говорил я, что не надо было ходить в Старкад,- проворчал Бралий.- Дали бы мне сразу это несчастное кольцо, я бы вытащил Герну без проблем. Хотя... ну, не знаю. Я никогда прежде так глубоко в Старкад не хаживал. Зато теперь мои знания столь обширны, что дед Сентий меня больше розгами не лупит - боится. И правильно боится.
   - Трепло,- выругался бард. Мальчик вместо ответа влил барду в рот ложку горячей горькой жижи и заставил проглотить.
   - Молчал бы. Мы тут с Герной от тебя полгода не отходим, я за границы деревни всю зиму и шагу не мог ступить, потому что за мной люди Грайаны охотятся, а все из-за кого?
   - Альхара...
   - Забудь.
   Рион сощурился:
   - Что с Альхарой?
   - Ушла,- после паузы отозвался Бралий.- Сказала, что отпускает тебя.
   - Маленькая ревнивая глупая девчонка,- проворчал бард.- А что Герна?
   - Герна, поди сюда!- позвал Бралий.
   В плечо барду ткулся холодный мокрый нос. Рион скосил глаза и в ужасе увидел морду большой белой волчицы. Его лицо немедленно облизали.
   - Что... кто это?- отшатнулся он.
   - Как же - Герна!- пожал плечами мальчик.- Славная вышла зверюга, правда?
   - Почему?
   - Она прошла ритуалы Ночи и стала тем, кем стала. Зато получила помощь всех волков-оборотней на целое полнолуние, чтобы спасти вас. Где-то в глубине кургана Грайаны, надо полагать, до сих пор лежит ее священный талисман, только теперь он Герне без надобности, правда?- мальчик потрепал волчицу за
   загривок.- Я первый раз видел, как такое делается. Знаешь, оказывается, многие легенды говорят правду. Ты еще пойдешь к Стене Холода? Возьми меня с собой, а? Теперь мне в деревне все одно не жить - курганники когда-нибудь меня найдут...
   Бралий говорил, говорил, а Рион едва слышал его слова. Он смотрел на оскалившуюся в улыбке морду волчицы и почему-то думал о том, какое славное можно было бы устроить представление, если бы Альхара оставалась с ними.

Часть вторая.

"Крови твоей золото..."

  

("Oh, please! Vampires have so many

weaknesses, you can't help but

kill them!"

FAMOUS LAST WORDS)

  
   Солнце как раз докатилось до зенита, щедро оделив своими лучами большую лесную поляну, когда из полумрака еловой чащи на свет вывалились два черных склизких существа, отдаленно напоминающие людей, и белая волчица. Черная парочка, понося болота, пиявок и комаров, принялась сдирать с себя насквозь пропитанную грязью и илом одежду, причем выяснилось, что изначально оба были светлокожими. Обнаружив на краю полянки чистый ручеек, странники радостно завопили. Через некоторое время сквозь толстый слой грязи проступили знакомые черты: то были Рион и Бралий. Волчица лениво выкусывала из своей незапятнанно-белой шкуры сухие веточки и прочий мусор.
   - Я люблю это место!- заявил Рион, хотя по его интонациям нельзя было понять, насколько серьезно его заявление.- Хотел бы я, чтобы кое-кто из моих приятелей тут сейчас оказался! Они мне еще будут заливать, что у барда не жизнь, а малина!
   - И чего тебя понесло в самую трясину?- проворчал Бралий.- Я сто раз говорил: беленькие цветочки растут на болоте.
   - Они были не беленькие! На, убедись, если не веришь,- и Рион с громким хлюпаньем вывернул карман своей куртки, откуда вывалились несколько стебельков неопределенного цвета. Бард опустил их в воду ручья и немного поболтал, смывая болотную жижу.- Кто из нас прав?
   Цветы, действительно, уже не были белыми. Изначальный их окрас был утрачен безвозвратно. Но мальчишка не стал спорить с Рионом - в конце концов, тот теперь считался наставником.
   - Ладно,- примирительно сказал Бралий.- Только в следующий раз прежде чем лезть за незнакомыми цветами, позови меня, хорошо?
   - Я тебя и позвал.
   - Да, но тогда, когда уже увяз по горло. Если бы не Герна, я б тебя не вытащил.
   Волчица, услышав свое имя, вопросительно подняла голову. Оба человека с некоторой завистью посмотрели на нее.
   - Как она умудрилась не заляпаться?- вслух подумал Рион.
   Герна зевнула, немного покружилась на месте, притаптывая траву, и легла. Глаза ее закрылись, однако уши продолжали беспокойно шевелиться.
   - Привал так привал,- согласился бард.- Будем продолжать наши занятия. Дай-ка мне дудку!
   Бралий быстро вытащил из походного мешка некое подобие дудочки из камыша, выбил оттуда грязь, прочистил травой и тряпочкой и протянул учителю. Рион осторожно принял инструмент. С тех пор, как он посетил Старкад, руки его почти до локтя были изуродованы, лишенные кожи и части мяса пальцы постоянно кровоточили; поэтому он вынужден был носить, не снимая, длинные тонкие перчатки, пропитанные особой мазью деревенской знахарки. Единственным доступным для барда инструментом остались свирели и дудки, но в деревне свирели никто не умел делать, а вот камышовых свистулек было хоть отбавляй. Поэтому Рион теперь каждую свободную минуту брал в руки немудреную игрушку и пытался восстановить утраченные за многие месяцы навыки. Вот и сейчас он перебирал пальцами по семи отверстиям, извлекая странные печальные звуки, подобные крику сойки, и, изредка отрывая дудочку от губ, пояснял:
   - Это так, азы. Это не музыка. Сначала научись играть гаммы, а потом возьмемся за гармонию. Повтори!
   Бралий пытался повторить, но к третьей попытке дудка опять оказывалась в руках барда, который расстроенно качал головой и вновь принимался за упражнения.
   Зато уроки речи и истории проходили гладко и весело. Рион, будучи не менее любопытным, чем его ученик, не заставлял мальчика зубрить классические тексты дословно, как это принято в школах бардов, а рассказывал их словно занимательные случаи из жизни богов, людей, эльфов и прочих разумных и неразумных обитателей Нордрии. В свою очередь Бралий делился с ним легендами и сказками Старкада, Дис-Нордрии и деревни Голова, коих за тысячу лет накопилось немало. Бережно передаваясь из уст в уста и из поколения в поколение, эти истории оставались неведомыми для всего мира, кроме маленького богом забытого селения могильщиков, поэтому Рион слушал их с жадностью истинного ценителя. Бралий же был прирожденный сказитель, поэтому мог говорить часами, по-прежнему завораживая аудиторию.
   Сегодня Рион попытался научить мальчика стоять на голове. То-есть, Бралий, конечно, как и все деревенские ребята, умел и ходить на руках, и кувыркаться, но выглядело это весьма неуклюже и для выступлений не годилось.
   - Держи спину, спину ровнее!- кричал Рион, изредка подстраховывая паренька локтем.- Проклятье, если бы у меня были здоровы ладони, я бы показал тебе, как надо работать! Давай учись, я передам тебе этот номер. Ну? Держишься? А теперь декламируй!
   - Что?- полузадушенным голосом поинтересовался Бралий. Лицо его было пурпурным.
   - Да что хочешь.
   И Бралий отправился на руках в долгий путь по поляне, из последних сил выдавливая нудные куплеты саги о кузнеце Рибборе. Получалось у него это скверно, поэтому Рион отчаянно морщился, вздыхал и почесывал затылок. Когда Бралий наступил на хвост волчицы, та сердито зарычала.
   - Ну хватит! Меня ты мучил достаточно, а Герну-то за что? Отдыхай. Можешь мне что-нибудь рассказать в порядке разминки.
   Мальчик помотал головой - в ушах у него страшно звенело, мешая сосредоточиться - и просипел:
   - Дело было давно, дело было так...
   - Совершенствуй зачин,- тут же посоветовал Рион.- У тебя эта присказка работает в половине историй, слушатели этого не любят.
   - Но это действительно было очень давно!- запротестовал мальчик.- Тут уж ничего не попишешь.
   - Кстати!- обрадовался Рион.- Хорошо, что ты мне напомнил. На вечернем привале займемся грамотой, тебе это пригодится. Ну, продолжай свою сказку.
   Бралий задумался. Он уже забыл, о чем собирался поведать.
   - Много тысяч лет назад в этих краях водились диковинные быки. Были они белыми, а на спинах у них проступало золотое пятно в виде орла с распростертыми крыльями. Говорят, что быки эти вели свой род от самого бога Ондлиля, когда тот, обезумев от любви к демонице Нинлиль, принял вид белого быка. Эти звери не присоединялись к стадам обычных коров, но подходили к ним на рассвете и призывным мычанием сводили кротких животных с ума. Коровы и телки уходили за белыми быками, и скоро пастухи находили их разбитые тела на дне какого-нибудь ущелья. Однажды маленький сын одного из пастухов оказался свидетелем такого похищения. Ночью ему не спалось, он играл с телятами, а потом захотел покататься на большой пестрой корове. Но едва он сел верхом, как услыхал рев быка. В тот же миг все стадо понеслось на зов белого дикаря, набирая скорость, так что ребенок и думать не мог о том, чтобы спрыгнуть с коровы. И вот они
   приблизились к высокому обрыву. Тогда увидел мальчик, как из золотого пятна на спине быка поднялись два огромных сияющих крыла, и бык взлетел в небо, а стадо, которое покорно двигалось за ним, посыпалось вниз. Только та пестрая корова, что везла малыша, остановилась у самого края обрыва, обернулась на жалобные крики ребенка, и разум вернулся к ней. Она вернулась на пастбище. А мальчик наутро поведал изумленным пастухам эту историю, которую я ныне поведал вам.
   - Неплохо, неплохо. Хотел бы я только знать, с чего ты подумал об этих белых быках. Или тебе кажется, что я вас заманиваю на гибель?- Рион ухмыльнулся.- Но вы же не стадо.
   - Зато я - маленький ребенок, поэтому, может быть, к тебе вернется рассудок,- проворчал Бралий.- Идем, идем, а дороге конца нет. Куда идем, зачем?
   - Скоро мы доберемся до дома друидов,- напомнил бард,- там передохнем, и тебе будет немного легче. Герна!
   Волчица подняла голову.
   - Не хочешь поймать какого-нибудь зайца?
   Герна отрицательно покачала головой.
   - Вот беда с этими разумными соба... созданиями,- поправился Рион,- упрутся и ни в какую. Герна, но ведь тебе это гораздо легче сделать!
   Волчица грациозно встала и потянулась. Ее большие белые клыки блеснули на солнце. Рион попятился:
   - Ну хорошо, хорошо, будем есть траву. Ты ешь салат из болотного щавеля?
   Бралий поморщился. Он понял, кто пойдет за щавелем.
  
   Дом друидов нашелся лишь на четвертые сутки с тех пор, как компания выбралась из болота. Оголодавшие и грязные, трое путников набрели на старика, который оказался одним из служителей Сосны, и он довел их до высокого деревянного сооружения, походившего скорее на крепость, чем на святилище.
   Друиды встретили путников без особого воодушевления. Старший, которого представили как Большую Шишку Сосны, довольно вяло поприветствовал барда и его ученика, зато Герна вызвала у него ехидный интерес.
   - А чем вы ее кормите?- полюбопытствовал Большая Шишка.- Мясом?
   - Чем придется,- честно ответил Рион.- Вообще-то она всеядна: что едим мы, то и она. Нельзя ли снять с нее это дурацкое заклятие?
   Архидруид покачал головой:
   - Если бы речь шла об обычном оборотничестве, никаких трудностей бы не было. Но насколько я понял, ваша подруга связалась с волками-эльфами...
   - Насколько я знаю, эти эльфы по вашей милости волки,- парировал Рион.
   - Дело было давно,- Большая Шишка подмигнул.- Получилось неплохо, правда? Теперь немногие умеют то, что раньше делал любой друид. Стареем, теряем навыки, искусство уходит.
   - Ладно, допустим, вы не можете снять с нее чары; а кто может?- продолжал допытываться бард.
   Архидруид задумался, потом почесал волчицу за ухом, посмотрел на ее зубы, глаза, когти, пощупал загривок и сказал с некоторым сомнением:
   - Говоришь, она - паладин Файнор Возлюбленной? Почему бы вам не обратиться к служителям этой богини?
   Бард развел руками:
   - Так получается, что нельзя. Долго рассказывать.
   - А что это у тебя с ладонями?- подозрительно покосился архидруид.- Ну-ка, сними перчатку!
   - Ладно, это мое дело,- отрезал Рион.
   Но тут же по знаку друида его окружили люди в шерстяных балахонах и так хитро зажали его своими посохами, что бард и с места двинуться не мог. Большая Шишка осторожно стянул перчатку с руки Риона, и тот сморщился от боли. Друиды озадаченно вздохнули.
   - Как это у тебя получилось?- удивился архидруид.- Тебя что, пытали?
   - Нет. Говорю вам, это мое дело.
   Бралий вежливо отобрал перчатку у хозяина и помог барду надеть ее на кровоточащую руку.
   - Извини, уж больно это было похоже на... ну ты знаешь, те мерзкие твари, что ведут свой род от демонов и людей. Я было заподозрил, что ты скрываешь какие-нибудь щупальца или что похуже. Может, мы попробуем тебя подлечить?
   Рион криво ухмыльнулся:
   - Ну-ну. Валяйте, пробуйте.
   Друиды проводили путников в дом, где Бралий и Герна расположились в гостевом покое, а барда повели наверх по винтовой лестнице. Рион немало озадачился, когда понял, что колонна, вокруг которой они шли, была стволом живой сосны, а пол второго этажа держался на ее нижних ветвях. Остальная крона играла роль крыши. Бард тут же подумал, почему легендарный Таркай, не найдя входа, стал рубить стену вместо того, чтобы просто залезть через верх. Ответа он не нашел, к тому же его начали "исцелять". Процесс был долгий, мучительный, пахнущий травяными настойками, а главное - абсолютно бесполезный (Рион знал это заранее, но ему бы все равно не поверили). Выбившиеся из сил друиды тупо смотрели на кровь, капающую на пол с кончиков бардовских пальцев, и пытались отдышаться. Большая Шишка с уважением посмотрел в глаза пришельца:
   - Нет, такого я никогда еще не видел. Открой свою тайну, чудак, может, я найду средство от твоего недуга.
   - Хм, вы же сами говорили: "искусство уходит, мы стареем". Если уж вы Герну расколдовать не можете - хотя это ваше собственное заклятие!- то что уж говорить о более древней магии.
   - Я не сказал, что мы не можем ей помочь!- возразил архидруид.- Более того, я даже знаю, кто вернет ей человеческий образ... Кстати, она человек?
   - Не сомневайтесь,- подтвердил Рион.
   - Это облегчает нам задачу. Видишь ли, в двух неделях пути отсюда живет один из старейших наших собратьев, Траувалидис. Он поселился в подземных чертогах, некогда выстроенных для госпожи Валлахи, и там постигает суть мира. Кажется, он бессмертен... во всяком случае, он регулярно дает о себе знать, и мы полагаем, если кто и способен помочь вашей даме, так это Траувалидис. Но он разговаривает только с людьми - у него жуткие предубеждения насчет эльфов.
   Глаза Риона загорелись отчаянным любопытством:
   - Принцесса Валлаха? Надо же, куда ни плюнь... то-есть, я хотел сказать, это действительно ее подземное жилье?
   - Можешь мне поверить.
   - Где? Мы немедленно, сейчас же идем туда!
  
   Не прошло и недели, как веселая компания покинула дом друидов и отправилась на поиски убежища Траувалидиса. Для Герны друиды сшили нечто вроде сбруи, и теперь волчица, увешанная сумками, выглядела весьма забавно. Однако в этих сумах была еда, и это помогало Герне забыть о внешности. Она только изредка довольно беззлобно огрызалась на глупых мужчин, которые полагали, что сами хороши до необычайности, и позволяли себе неприличные шуточки в ее адрес. Поскольку слух и нюх бывшего паладина с приобретением волчьего облика изменились в лучшую сторону, то Герна слышала даже легкий шепоток, особенно если говорили о ней.
   Бралий пристрастился к сушеным фруктам - в этой местности, холодной и лесистой, такое лакомство было редкостью. Однако друиды, судя по всему, выращивали где-то в лесных тайниках собственные яблочно-сливовые сады, не говоря уж об экзотических тайрах и фасигах, благоухающих свежей земляникой даже через год после того, как колючий плод был сорван. И этими фруктами мальчик постарался запастись впрок на месяц - хотя он уплетал их так быстро, что Рион сомневался в том, что запас этот продержится пять дней.
   Ну, а бард, который всегда был неравнодушен к грибным блюдам, почерпнул несколько новых рецептов и теперь, поскольку грибной сезон был в самом разгаре, на каждом привале баловал своих спутников фантастическими кушаньями. Готовка доставляла ему почти такое же удовольствие, как игра на свирели, хотя теперь в силу обстоятельств последняя давалась ему сложнее.
   Они шли по заросшим тропам, которые им указали друиды - указали "на глазок", поскольку редко хаживали в края Траувалидиса по своей инициативе. Чутье Герны не подвело: друзья сбивались с дороги всего трижды за неделю. И еще однажды они повстречали сильно рассерженного черного медведя и предпочли уступить ему тропу прежде, чем он расчистит ее сам.
   Бралий выучился алфавиту и теперь свободные минуты посвящал чтению замызганной друидской книжонки о благе общения с еловой порослью. Пока он с трудом улавливал смысл прочитанного, а Рион утверждал, что смысла там и вовсе нет. Герна возражала, но кто и когда слушал, о чем говорят волчицы?
   Неделя была на исходе, а лес был все таким же густым и темным, дороги - такими же заросшими, звери - такими же пугливыми. Сидя у костра, Рион впервые за много месяцев решился сотворить волшебство. Оба человека сидели друг напротив друга и читали, только в отличие от друидской книга барда была куда серьезнее. Наконец, Рион вытянул вперед руку в перчатке и осторожно произнес слова заклинания. Он тут же сморщился, однако эффект был достигнут: над кипящим котлом поплыл густой компотный аромат. Бралий удивленно поднял голову и принюхался:
   - Эй, что это такое? Я готов был поклясться, что мы варим гороховый суп. Чего ты туда бросил?
   - Ничего, только пару магических слов,- Рион стащил перчатку и некоторое время изучал кончики пальцев.- Хм, однако покалывает. Наверное, кожа задерживает магическую энергию, и...
   - Что-то слишком мудрое говоришь,- пробормотал Бралий.- Верни запах на место, я не могу есть суп с таким душком.
   Рион повел в воздухе окровавленной ладонью, и гороховая похлебка обрела естественное благоухание.
   - Так-то лучше,- констатировал бард и натянул перчатку обратно.- Ну вот мы и выяснили: я могу колдовать. Герна, сколько я могу ходить без перчаток, не помнишь? Пять минут?
   Герна отрицательно покачала головой и рыкнула три раза. Бард помрачнел. Потом со вздохом открыл магическую книгу:
   - Ладно. Что попроще, можно будет наколдовать и в перчатке, это не смертельно.
   Герна не согласилась, но ее уже никто не слушал. Что-то странное отвлекло ее внимание от бесплодных попыток барда сделать огонь синим; какой-то неприятный запах... словно гниение или тлеющий торф...
   Волчица вскочила и грозно взвыла. Оба ее спутника уставились на Герну, пытаясь понять причину ее беспокойства. Волчица шумно втянула воздух и еще раз убедилась: да, неподалеку горит лес!
   Однако люди с их нечуткими носами молча переглядывались и пожимали плечами. Герна решительно взяла Риона за край плаща и потащила прочь, подальше от источника вони. Бард, который намеревался идти в противоположную сторону, активно засопротивлялся:
   - Да в чем дело, милая? Мы движемся на север, ты не забыла?
   Герна потрясла головой, не выпуская плаща из зубов.
   - Я не буду с тобой драться,- устало махнул он рукой.- Но поверь, девочка, и с места я тоже не сойду, хоть ты тут волком вой... э-э, я хотел сказать, я никуда не пойду до утра, и пусть всё горит огнем!
   Он демонстративно сел на землю, и Бралий, немного поколебавшись, опустился рядом. Герна возмутилась. Она бегала кругами, кусала глупых мужчин за ноги, тыкалась мокрым носом в их лица, но бард и его ученик стоически сохраняли полное спокойствие, продолжая чтение книг. И тогда Герна заплакала горючими волчьими слезами. Она легла в густой тени подальше от костра, чтобы никто не видел ее обиды, и тихо поскуливала, чуя отвратительный запах горячей смерти.
   Шло время. Ее несколько утешило то, что запах не усиливался, стало быть, пожар распространялся не так быстро или шел к востоку. Тем не менее опасность все еще оставалась, и волчица провела всю ночь во бдении. К утру она была совершенно без сил, а нос ее настолько притерпелся, что почти перестал улавливать эту мерзкую вонь.
   Бодрый как огурчик Рион безжалостно поднял Герну и Бралия и, подкрепившись, стал собирать вещи. Волчица понуро подставила спину под мешки и сумки, а когда вся компания двинулась точно в сторону пожара, последний раз предупредила друзей тоскливым воем. Рион покрутил пальцем у виска и зашагал в глубину леса.
   Через несколько часов даже бард ощутил дыхание огня. Он несколько раз останавливался, оглядывался, поднимал смоченный слюной палец вверх и задумчиво качал головой. Бралий занервничал. Тем не менее бард упорно шел вперед, и мальчик с волчицей вынуждены были идти следом. За деревьями появилось огненное марево, жар ударял в лицо с порывами ветра, изредка проносились искры, от которых уворачивались Бралий и Герна, но только не Рион. Он упрямо двигался навстречу грозной стихии.
   Стена пламени, воя и шипя, поднималась над лесом. Подойдя ближе, Герна наконец поняла, почему огонь не шел дальше: ему преграждала путь широкая заполненная водой канава. За водной преградой бесился пожар, обгладывая останки деревьев и жадно выбрасывая над канавой оранжевые протуберанцы, пытаясь дотянуться до ближних веток по другую сторону. Бард сел на бережок канавы, снял сапоги и опустил босые пятки в воду. Поднимая ногами илистую муть со дна, он глядел на пламя, фыркал и бормотал что-то свое. Его приятели, охваченные тем почтительным ужасом, что вызывает встреча с разбушевавшейся природой, стояли поодаль. С Бралия пот катился градом, Герна высунула язык и тяжело дышала. Гарь заполняла их легкие, щипала глаза, вызывала удушье и жестокий кашель. Мальчик почувствовал, что еще немного, и он потеряет сознание от недостатка воздуха. Волчица захрипела, замотала головой. Рион с удивлением во взгляде обернулся к приятелям:
   - Эй, вы что там стоите? Давайте сюда.
   - Сил нет... Больно жарко,- просипел Бралий.- Учитель, что хочешь делай, я в огонь не пойду, мне жизнь дорога как память.
   - Какой огонь, малыш?- бодро откликнулся бард.- Это не пожар, это иллюзия, понял? Фокус, видимость, фальшивка... Ну?
   - Хороша иллюзия!- взвыл мальчик и зашелся в надрывном кашле.- Ты спятил!
   Бард быстро подошел к друзьям, взял голову Герны в обе ладони и пристально посмотрел ей в глаза:
   - Лапочка, поверь мне. Ты же мне всегда верила, да? Мне верь, а этому огню - не надо. Его нет, просто нет, и все. Помнишь, как в замке Далхары над ловушкой лежала каменная плита? Главное, что мы тогда в нее не поверили и уцелели. Сейчас то же самое. Кто-то поставил тут огонь, чтобы никто не лез через канаву, а на самом деле там точно такой лес, свежий и зеленый. Закрой глаза, расслабься и постарайся забыть про иллюзию. Идем!
   Он потянул волчицу за упряжь, и та с неохотой повиновалась. Герна шла с закрытыми глазами, как велел Рион, хотя ноздри ее трепетали, а дыхание по-прежнему оставалось тяжким. Жар переполнял ее, она чувствовала, как шерсть курчавится под дуновением пламени, как искры вонзаются в тело, земля раскаляется под подушечками лап. И тем большей неожиданностью для бедняжки было внезапное погружение в ледяную воду! Герна открыла глаза, споткнулась, подпрыгнула на всех четырех... и обнаружила, что огонь пропал, будто и не было. Волчица стояла по самое брюхо в холодной проточной воде посреди канавы; на одном берегу стоял улыбающийся Рион, а на другой корчился, задыхаясь, красный как вареный рак Бралий.
   - Ну что? Я знал, что ледяная ванна приведет тебя в чувство,- сказал бард, посмеиваясь.- Теперь надо выбить эту дурь из мальчишки, а то он того и гляди сгорит в несуществующем огне. Бралий! Иди сюда, тут все в порядке.
   Но послушный ученик уже не слышал своего учителя. Он закатил невидящие глаза и рухнул без сознания, вцепившись в горло. Герна и бард устремились к нему, разбрызгивая воду. Схватив парня за шиворот, Рион принялся макать его головой в канаву. В промежутках волчица вылизывала лицо и грудь мальчика, заставляя его сердце работать спокойнее, а дыхание делая ровнее. Наконец Бралий застонал, слабо повел рукой, пытаясь прекратить водные процедуры, и его оставили в покое. Через полчаса он достаточно пришел в себя, чтобы задать глупый вопрос: "Где я?" Лицо и руки его покрывали многочисленные ожоги и волдыри, рожденные живым мальчишеским воображением; многие полопались, пока Герна обрабатывала их теплым языком. Рион пожертвовал на болячки Бралия свою драгоценную мазь, заживляющую раны. Только к концу дня парнишка смог подняться на ноги. Он грустно разглядывал обожженные пальцы и совершенно нетронутую огнем одежду и приговаривал:
   - Ну как после этого кому-нибудь можно верить? И ты утверждаешь, что пожара-таки не было? Обман, кругом обман!
   А Герна, усталая и опустошенная, старалась не принюхиваться к навязчивому запаху... все-таки это был не запах гари, а сладкий тошнотворный аромат гниения, как ей и показалось вначале. Она чуяла присутствие смерти - но пыталась забыть о ней, потому что иначе иллюзии и видения становились над нею властны, а для служителя богини, пусть даже бывшего, ничего хуже и придумать нельзя.
   Солнце село за вершины елей, и влажный мрак накрыл берега канавы. В воздухе заныли невидимые комары, затрепетали мохнатые бабочки, изредка касаясь человеческих лиц мягкими крыльями, теряя пахучую пыльцу, от которой кружилась голова и тянуло в сон. Только волчицу бабочки облетали стороной. Скоро она одна осталась на ногах: и Рион, и Бралий свалились как подкошенные в крепком магическом сне. Герна подошла к ним ближе, наклонилась, чтобы обнюхать, и тут же что-то большое просвистело перед ее мордой. Сознание Герны вдруг переполнилось ненавистью, праведной ненавистью божьего воина: она почувствовала присутствие нежити. С яростным ревом волчица развернулась, глаза ее полыхнули зеленым огнем. Гигантская летучая мышь вновь попыталась атаковать людей, мирно спящих на траве, но острые клыки их защитницы щелкнули рядом с крылом врага, и мышь, уворачиваясь, вынуждена была подняться выше. С мерзким писком нежить кружила над головой волчицы. В мыслях Герны, там, где таилась ее звериная сущность, зазвучал тихий настойчивый голос, приказывающий ей покориться и отойти прочь от законной добычи господина. Однако Герна была больше, чем дикий волк - она была паладином и поэтому в ответ только оскалилась злой животной улыбкой. Несколько раз летучая мышь предпринимала попытку ринуться на спящих, и ее вновь встречали волчьи зубы. Наконец, тварь оставила свои намерения и повисла на высокой ветке вниз головой. Ее глазенки иногда загорались яркими красными угольками.
   Герна не позволила себе расслабиться и оказалась права. На берег из глубины леса выступили пять молодых волков, серых, еле заметных в темноте ночи. Но Герна чуяла противников. Это были обычные звери, хотя поведение их было явно продиктовано врагом. Звери шли словно зомби или сомнамбулы, не рыча и не оглядываясь. Белая волчица завыла, пытаясь пробудить их разум, но тщетно: животные не слышали ее. Тогда паладин богини любви, мысленно призвав свою далекую покровительницу, предприняла странный для любого иного существа ход. Она поджала хвост, прижала уши и испустила томный рык одинокой волчицы. Странно, но молодые самцы отреагировали на ее зов. Они моргнули и впервые посмотрели на врага с интересом. Герна повторила призыв. Она осторожно легла, не спуская глаз с противников, и перекатилась через спину. Волки глубоко вдохнули, пытаясь уловить ее запах, и сомнения их были рассеяны: вместо грозного чужака они увидели привлекательную приятно пахнущую самку... а вот соперников тут было явно многовато! Через несколько мгновений, несмотря на яростный визг летучей мыши, молодые волки вцепились друг в друга, оспаривая право на благосклонность белой красавицы. Герна довольно скалилась и показывала мыши язык.
   Не прошло и двух часов, как победитель, наконец, был определен. Он возвышался над растерзанными соперниками, тяжело дыша и выплевывая чужую шерсть; бока его покрывала кровь, но свет победы озарял серую морду. Герна приблизилась к волку, нежно потерлась о могучую шею и, мысленно благословив влюбленное существо, лизнула его в лоб. Затем она тихо зарычала, и волк, покоренный и укрощенный, прижал уши и попятился в лес. Скоро он растворился в тенях, а за ним следом унеслась и летучая мышь, оглашая окрестности писком. Ощущение беспокойства и неприязни оставили Герну. Нежить убралась в свое логово. Через некоторое время волчица заметила, что небо порозовело, и торжествующим воем приветствовала утро.
   От ее голоса спящие пробудились и накинулись на Герну с упреками: какого лешего она не дает им отдыхать? Волчица, облизав их лица, даже не стала спорить. Она свернулась калачиком в ногах барда и задремала, предоставив Бралию нести вахту. Герна лишь шевельнула ухом, когда сквозь сон услышала восхищенные вопли мальчика, обнаружившего загрызенных волков.
   Рион оценил ночные успехи своей подруги новой героической песней. После завтрака, горланя прославляющие доблесть Герны куплеты, бард и его ученик двинулись в путь, а волчица, отчаянно зевая, плелась следом.
   - Ничего, радость моя, через три дня полнолуние, и тогда ты сможешь в полной мере оценить наши песни,- утешил ее Рион.
   Герна покосилась на него одним глазом, и тут слова барда дошли-таки до ее сознания: скоро полнолуние! А ведь всем известно, что именно в полнолуние нечисть обретает полную силу. Будучи не вполне волком и не совсем оборотнем, Герна чувствовала мощь Форната только в ночь полнолуния и потому постоянно забывала о том, как бледное светило действует на других тварей. Однако теперь, столкнувшись нос к носу с нежитью, Герна всерьез задумалась над лунной проблемой. Надо запастись святой водой... э-э, исключено. Тогда серебром, серебряным оружием всех мастей. Герна обогнала приятелей и осмотрела два кинжала Риона и нож Бралия. Мда, о серебряном оружии тоже следовало забыть. Так, оставались осиновые колья... хотя за все время пути осину Герна видела лишь однажды, и то возле дома друидов... и еще чеснок, свежий древесный сок, лепестки цветов, роса... Волчица чихнула - все равно она не знала даже, что это за нечисть охотилась на ее друзей. Может, это вампир, а может, и что другое, более скверное, против которого ни одно из известных ей средств не поможет.
   Лес угрюмо шумел над головами путников. Пока волчица думала, а ее друзья музицировали, нечто странное происходило вокруг. Птицы смолкли. Все новые и новые стайки мелких пернатых подлетали ближе, перепархивая с дерева на дерево следом за чужаками. Мрачные глазенки соек и поползней провожали людей с лютой злобой, словно то были совы, случайно оказавшиеся днем в лесу. Небольшие зверьки следили за пришельцами из-под корней, из дупел, осторожно выскальзывали на свет и крались по следам незнакомцев. Эта загадочная свита все увеличивалась и увеличивалась, пока наконец Рион не поднял голову и не заметил несметное птичье воинство.
   - Что за фокусы?- удивился он и чуть не споткнулся о черную белку, перебежавшую ему дорогу.
   - Зверье кишмя кишит!- выдохнул Бралий.- Герна, а ты куда смотрела?
   Герна оскалилась, и пара хорьков, высунувшаяся из-за пня, нырнула обратно, однако не убежала, а продолжала смотреть на чужаков сердитыми блестящими глазками.
   - Хорошо еще, что они не кидаются,- проворчал бард.- Я, конечно, заучил кое-какие заклинания, но...
   И тут началось. Безмолвно, одновременно птичья стая обрушилась с веток на людей и волчицу. Мелкие животные - ежи, хорьки, мыши, землеройки - покрыли землю под ногами пришельцев, кусая и царапаясь. Острые клювы, когти и зубы вонзились в путников со всех сторон. Герна завизжала, завертелась волчком, пытаясь стряхнуть с хвоста трех лохматых бурых зверьков, наступила на ежа, споткнулась и упала. Она поступила так, как делали до нее тысячи волков и собак, на которых нападали более мелкие хищники: она покатилась по траве, пытаясь раздавить противников своим весом. Бралий пытался закрыть лицо руками, спасая глаза, и пальцы его мгновенно окрасились кровью. Рион сделал проще: он накрылся с головой плащом и начал быстро произносить магические слова, стараясь сосредоточиться. К визгам белой волчицы скоро присоединились вопли многочисленных мышей и белок, попавших под ее тяжелую лапу. Бралий вынужден был перенять тактику Герны и тоже повалился на землю, отбиваясь от маленьких врагов острым ножом, хотя попасть по атакующим синицам было совсем не просто.
   Приближалась новая опасность, и первой ее заметила Герна: из глубины чащи на шум боя поползли змеи. Десятки гадюк струились между кочками, и зверьки начали отступать, давая дорогу сильнейшим союзникам. К тому моменту, как змеи приблизились к чужакам, Рион сотворил, наконец, свое волшебство. С громким хлопком над головами друзей развернулась густая паутина, заполнив пространство между деревьями шагов на двадцать во все стороны. Те птахи, которые не успели подняться выше, запутались в липких нитях и огласили тишину леса отчаянным писком. Отделавшись таким образом от наиболее назойливых врагов, бард обратил внимание и на новых противников.
   Ближайшая гадюка разинула пасть и атаковала Герну. Она промахнулась буквально на волосок и быстро свернулась клубком, сердито шипя. Две другие ударили одновременно, и укусы их достигли цели: волчица завыла от боли. Рион, вздрогнув от страха за подругу, сорвал с руки перчатку, и с пальцев его полетели короткие синие молнии, сжигая змей. Он повторил заклинание трижды, затем добавил еще несколько слов - и в гадюк ударила струя зеленого пламени, поджигая сухую траву и шишки. Змеи отпрянули. Хорьки зашипели не хуже гадюк. Птицы отчаянно завопили, пытаясь выбраться из клейкой западни и убраться подальше от огня. Бралий, собравшись с силой духа и вооружившись в дополнение к ножу толстой палкой, начал отшвыривать подбиравшихся к барду с тыла змей. Герна попыталась подняться на ноги, но зашаталась и вновь упала. Ее бледно-розовый язык вывалился, глаза широко раскрылись, дыхание стало прерывистым. Рион, бросив короткий взгляд на волчицу, яростно закричал, и животные, услыхавшие этот крик отчаяния и гнева, со всех ног пустились наутек. Только несколько гадюк, глухих ко всему, продолжали кружить по кустам, но их настигла палка Бралия. Покончив с последней змеей, мальчик еще долго затравленно вглядывался в переплетения веток, пока не убедился, что опасность миновала. Тем временем бард уже стоял на коленях перед волчицей. Яд действовал быстро, однако не так скоро, как на человека.
   - Держись, милая, держись, крошка,- шептал Рион, вываливая на землю содержимое своей сумы и отчаянно копаясь в груде всевозможной всячины.- У меня должно быть снадобье, я всегда ношу его с собой именно на такие случаи. Только держись!
   Он выхватил из-под вороха носовых платков грязный пузырек с мутно-розовым сиропом и, вырвав зубами пробку, опрокинул склянку прямо в пасть волчице. Жидкость текла до безумия медленно и, как ни тряс Рион пузырек, отказывалась покидать родной сосуд. Наконец, первая длинная розовая капля упала на побелевший язык Герны, но Герна уже не реагировала на спасительное снадобье. Челюсти ее свела мучительная агония.
   - Глотай! Глотай же, дура!- завопил Рион, развел пасть волчицы пошире и остатки зелья выплеснул прямо в горло. Потом он разбил пузырек, набрал розового осадка на свой окровавленный палец и принялся смазывать вспухшие укусы на лапах подруги.- Я приказываю тебе жить, глупая девчонка! Ну?
   Горло волчицы содрогнулось, она бессознательно сглотнула, потом глубоко вдохнула... и замерла. Сердце ее остановилось. Рион завыл, ударил кулаком в землю:
   - Герна, Герна, ну почему?.. Герна!
   Он запрокинул голову, глаза его словно ничего не видели. Потом вдруг с удвоенной силой он принялся массировать бок волчицы, пытаясь заставить ее сердце биться вновь. Бралий осторожно подобрался поближе, не зная, чем можно помочь другу и учителю. Наконец, Рион отвернулся от тела Герны. Сухим, хриплым голосом он пробормотал:
   - Слушай, проверь... Боюсь, мне почудилось... Послушай ей сердце, может...
   Бралий немедленно приложил ухо к лохматому боку. Сквозь громкий стук своего собственного сердца он явственно услышал тихие удары в груди волчицы. Подняв голову, мальчик с некоторым удивлением промолвил:
   - Эй, она еще, кажется, жива. Я что-то слышу. Может, стоит подуть ей в нос, вдруг ей так легче будет?
   Рион резко развернулся к ученику:
   - Жива? Мне не показалось? Слава всем, кто выше нас, так за дело, приятель!
   Несколько минут они молча старались заставить Герну дышать. Их попытки увенчались успехом: волчица стала слабо втягивать воздух, ноздри ее увлажнились. Убедившись, что главная опасность миновала, Рион скомандовал:
   - А теперь готовь носилки - мы должны убираться отсюда. Скоро действие заклинания кончится, паутина пропадет, и тогда эти твари могут повторить свою атаку. К этому светлому моменту надо подготовиться и подобрать место получше. Вперед!
   Он вновь занялся Герной, а Бралий принялся рубить ножом ветки. Рион потянулся было вытереть пот со лба и выругался: его ладонь, с которой он во время боя снял перчатку, совершенно засохла. За треволнениями бард не сразу это заметил, зато теперь получил сомнительное удовольствие, дотронувшись живой теркой, в которую превратилась рука, до лица. Перчатка теперь тоже не налезала на почерневшую как у мумии конечность. Рион зашипел от боли, густо смазал ладонь целебной мазью и замотал платками. Теперь о серьезной боевой магии не могло быть и речи: обездвиженная рука не могла творить нужные пассы. Музыка? Может ли музыка защитить от гнусных лесных тварей? Рион когда-то слышал о том, что искусные певцы и музыканты могли заворожить несметное количество разных животных, а вот что делать с насекомыми и змеями - об этом легенды предпочитали молчать.
   - Нужен дождь,- пробормотал он,- очень нужен дождь. Тогда все насекомые и птицы будут сидеть дома. С остальными мы попробуем поладить.
   Бралий приволок пару здоровенных жердин, перетянутых веревками. На эти импровизированные носилки друзья с трудом перенесли Герну, затем, поднатужившись, подняли жерди на плечи и по возможности бодрым шагом пустились по тропе, ведущей на север. Хотя девушка в своем новом облике и сохраняла прежний вес, однако ноша все равно была не из легких, поэтому утомленные сражением, голодом и переживаниями молодые люди скоро выдохлись. Пружинящий шаг сменился тяжелой поступью, а затем и шаркающим подволакиванием ног, начались остановки, передышки, споры о нужном направлении и тому подобные замедляющие передвижения вещи. Наконец, углядев большую открытую поляну, Рион настоял на том, чтобы сделать привал. Тщательно осмотрев стоянку на предмет змеиных или крысиных нор, друзья обнесли лагерь веревками, которые Рион с большими мучениями превратил в лиану, покрытую мелкими острыми колючками - это должно было предотвратить набеги маленьких животных. Потом Бралий развел дымный костер, чтобы отпугнуть насекомых и заодно приготовить еду.
   Герна уже приходила в себя. Она предприняла пару попыток встать, качаясь на ногах и бессильно мотая головой, но бард немедленно пресекал ее поползновения. Он напоил ее крепким отваром какой-то коры, накормил реквизированными у мальчика фруктами и теперь негромко пел Герне грустные песни. Солнце садилось. Бралий помешивал похлебку, наугад подсыпая туда приправы, которые едва различал в сумерках, и сердито отмахивался от крупных мотыльков, невесть откуда взявшихся. Чихнув от того, что одна из бабочек нагло села ему на нос, мальчик вдруг зевнул и решительно положил ложку. Уже через минуту он спал, а костер постепенно начал гаснуть. Герна зарычала. Бард, сердито ворча что-то в адрес ученика, направился к огню, чтобы подбросить еловых веток, как вдруг замолчал и уставился куда-то в глубину леса. Волчица приподнялась, тело ее напряглось, ненависть взорвалась в ее сердце, ослепляя и оглушая. Герна взвыла и заковыляла на негнущихся распухших ногах к застывшему у костра другу.
   Рион, между тем, смотрел на приближающегося к нему из чащи огромного черного волка, такого большого, что бард поначалу принял было его за медведя. Глаза зверя мерцали как два рубина при свете свечи. Волк лениво приподнял верхнюю губу, обнажив великолепные острые клыки, демонстративно зевнул, чтобы человек мог в полной мере оценить мощь белых зубов, и остановился перед колючей лианой. Брезгливо обнюхав заколдованную веревку, тварь легко перепрыгнула через нее (тут Рион почему-то подумал, что при таких размерах волчище мог бы и просто перешагнуть преграду). Зверь направлялся к барду.
   Когда между ними оставалось не более трех шагов, перед музыкантом внезапно выскочила белая волчица и зарычала, изготовившись к прыжку. Черный зверь вздрогнул и замер. Бард нутром чувствовал, что между ними идет какая-то хитрая внутренняя борьба, из тех, что не нуждаются в словах или открытых действиях. Достаточно было увидеть эти полные ненависти взгляды, напряженные позы и вздыбившуюся на загривках шерсть. В какой-то миг человек вдруг осознал, что он тут лишний, но и уйти так просто не мог: любое постороннее
   движение могло разрушить хрупкое равновесие между соперниками и побудить их к бою, а это никак не входило в планы барда.
   Рион слушал глухой утробный рык волков, и безумная мысль родилась в его голове. Он начал тихонечко подпевать им. Негромко, плавно вплетал он в монотонное завывание слова, складывая заговор. То была магия, хотя она и отличалась от волшебства профессиональных чародеев. Такими песнями-заклинаниями пользовались барды и менестрели, когда их просили исполнить колыбельную для беспокойного ребенка или утихомирить заведенную толпу. Но сейчас Рион не без удивления видел, что музыка только раздражает зверя, пришедшего из темноты. Вот, наконец, взгляд кроваво-алых глаз переметнулся на человека... и в тот же момент Герна атаковала. Ее тело как снежная лавина обрушилось на черного врага, но волк невероятным маневром ушел от удара - Рион мог бы поклясться, что зверь просто растворился перед Герной и возник чуть поодаль. Воспользовавшись тем, что противникам было уже не до него, бард метнулся ближе к костру, выхватил горящую ветку и начал чертить ею в воздухе круги, желая напугать лесное чудище.
   Но не тут-то было. Черный волк только огрызнулся, когда головня пролетела опасно близко от его уха, и прыгнул на Герну. Его зубы впились в ее загривок, но, по счастью, завязли в густой шерсти, и волчица резким рывком освободилась. Рион прямо перед собой увидел лоснящуюся как шелк спину черного волка. Не вполне соображая, что делает, бард подхватил здоровой рукой котел с кипящей похлебкой и выплеснул варево на зверя. Тот дико взвыл и покатился по земле, пытаясь избавиться от огня, прожигавшего его шкуру. Какие-то едва уловимые изменения происходили с тварью... она вытянулась, потом вновь сжалась, раскинутые передние лапы резко сплющились и вытянулись, превращаясь в большие перепончатые крылья; и вот уже крупная летучая мышь поднялась в воздух, оглашая окрестности яростным скрипучим писком. Она бросилась на врагов сверху, но Герна высоко подпрыгнула, пытаясь сбить тварь лапами или мордой, и мышь вновь взмыла к бледной луне.
   Рион недолго наблюдал за этим диковинным танцем. Он улучил момент и метнул в темную крылатую тень свой любимый кинжал. Со свистом клинок достиг цели и глубоко вошел в тело летучей мыши. От сильного удара тварь отлетела в сторону, судорожно трепыхаясь, словно утопающий в воде, но потом выровняла полет, и хотя кинжал в груди явно ей мешал, на самочувствии мыши это никак не сказалось. После нескольких неудачных попыток зверь выдернул зубами досадную помеху и отшвырнул на землю. Новая атака, и снова Герна попыталась перехватить тварь. На сей раз летучая мышь вцепилась в морду волчицы и начала колотить противницу крыльями, норовя попасть по глазам. Рион, забыв о собственной безопасности, кинулся к дерущимся животным и схватил мышь за крыло. Его руку, даже сквозь перчатку, пронзил холод, напомнив укус ледяного паука или дыхание старкадских баньши. Шокированный, но не растерявшийся, бард еще крепче сжал кожистую перепонку, стараясь сломать тонкие и хрупкие на вид кости. Голова его закружилась, то ли от почти неслышимого писка твари, то ли оттого, что кто-то начал шептать ему какие-то слова... мелодии... да, его же собственные песни-заклинания, о великий Хёд! Рион тряхнул волосами, разгоняя наваждение, и рванул на себя мерзкое существо. Через миг он обнаружил, что пальцы его пусты, а вокруг растекается облако чересчур темного тумана. Потом и туман растаял. Герна легла и заскулила, с тоской глядя на барда.
   Рион покачал головой. То, что он видел, не укладывалось ни в какие рамки реальности. Ему и раньше приходилось встречаться с нечистью и нежитью, но никто из них не мог так запросто принимать разные облики или растворяться как дым. Нечто, напавшее на пришельцев, было неуязвимо для оружия, но горячий суп подействовал на Это будто кислота. Боги, что туда положил дрянной мальчишка? Сплошной перец? Бард поскреб ложкой по стенкам котелка и попробовал: ничего особенного, обычный овощной суп, разве только с чесноком некоторый перебор, но горсть румяных шкварок забила бы крепкий запах. Пожалуй, из мальчика еще выйдет неплохой повар.
   Так что же это за тварь? Рион сел, скрестив ноги, возле огня и принялся расчесывать свалявшуюся за день шерсть Герны. Черный волк выдрал часть ее роскошного загривка, отчего вид Герны стал еще более жалким. Она отнюдь не выглядела победительницей, наоборот, что-то ее тревожило и расстраивало. Бард попробовал было поговорить с ней, но Герна только мотала головой и вздыхала.
   - Послушай, лапочка,- сказал, наконец, смущенный ее реакцией Рион,- ты была и, несмотря ни на что, все-таки остаешься паладином Файнор. Кому как ни тебе знать о нежити и о том, чем с ней бороться? Объясни мне, кто нападает на нас и чего ему от нас надо.
   Герна вздохнула еще горестнее. Она попыталась нацарапать какое-то слово, но дрожащие лапы не повиновались ей, и волчица снова легла.
   - Поступим проще,- Рион погладил подругу по спине.- Я буду называть всех тварей, каких знаю, а ты дашь мне сигнал, когда я, по-твоему, буду близок к истине. Идет?
   И он мысленно представил страницу Большого Свода Редких Существ и Живых Мертвецов, который он изучал еще в школе Искусств. Монстры и чудовища, зомби и призраки всех мастей были перечислены на двухстах страницах серого пергамента, и теперь бард как бы считывал навеки отпечатавшийся в его уме текст. Зубодробительные названия резали слух Герны, она отрицательно покачивала головой, отвергнув и демонических метисов, и многочисленное племя оборотней, и шутников-метаформов. На перечне живых мертвецов она насторожилась, недовольным ворчанием попросив барда читать помедленнее, а на словах "вампир" и "вурдалак" оживилась. Решительно топнув лапой, Герна остановила друга.
   - Ты считаешь?..- брови барда взлетели, лицо выражало удивление пополам с недоверием.- Ну, я вам доложу! Ты нарочно выбрала тех, что пострашнее?
   Герна фыркнула и потерлась мордой о его колено. Рион потрепал ее по загривку.
   - Ладно, я шучу. И что нам теперь делать? Меня учили музыке, риторике и прочим искусствам, но никто из моих наставников не говорил мне, как бороться с нечистью. Был бы здесь наш приятель Кандоргез, он бы что-нибудь придумал. На моей памяти он раз двадцать сталкивался с вампирами, а уж простых скелетов и зомби даже не сосчитать. А что говорит нам храмовая наука? Ты знаешь, как справиться с этими..?
   Герна задумалась, потом утвердительно кивнула. Рион хлопнул рукой по пустому котлу:
   - Отлично! Итак, нам надо продержаться еще два дня и две ночи, и ты сможешь нам, наконец, толком объяснить, в чем тут дело. Интересно, Он попытается сегодня повторить?
   Герна с сомнением покачала головой и указала носом на светлеющее небо.
   - Тогда я попробую сходить за водой,- вздохнул Рион,- потому что мы остались без еды.
  
   Новый день принес им еще больше неприятностей. Две небольшие, но озверевшие медведицы выскочили на путников из-за холма, когда те уже собирались расположиться на отдых. Правда, благодаря долгому общению с одним разумным медведем, Рион прекрасно знал, как и где можно пробить эту толстую шкуру - сколько раз он защищал своего друга, пока тот наговаривал заклинание! Пока Герна отвлекала разъяренных животных, бард изловчился и воткнул кинжал в шею одной из медведиц. Острый как бритва клинок пробил основание черепа и застрял в кости, но зверюга захрипела от боли, глаза ее закатились, в агонии она нанесла несколько ударов по своей напарнице и испустила дух. Ее окровавленная подруга набросилась на мертвую медведицу и принялась рвать ее на части. Герна прыгнула, впилась зубами в загривок врага, повисла на звере, придавив его голову к земле тяжестью своего тела, а тем временем оба человека, вооруженные кинжалом и ножом, наносили удары, один из которых стал смертельным для медведицы. Задыхаясь после сумасшедшей схватки, бард с отвращением снял повязку, пропитавшуюся кровью медведей снаружи и его собственной изнутри. Засохшая его рука представляла собой зрелище омерзительное, но Герна тщательно вылизала ее перед тем, как Рион смазал руку мазью. Герна верила, что это помогает скорейшему выздоровлению. Если бы она была по-прежнему человеком и паладином Файнор Возлюбленной, то молилась бы за друга и снимала его боль прикосновением благословляющих пальцев. Но увы! в ее нынешнем состоянии рассчитывать на милость богини не приходилось, священная сила ушла... хотя что-то, видимо, хранило Герну, потому как нежить не имела над ней власти и боялась белой волчицы больше, чем любого из ее спутников. Герна мысленно вознесла молитву Возлюбленной Покровительнице и трижды поклонилась, чем немало удивила Риона и Бралия.
   Бралий, более прагматичный и гораздо более отдохнувший, чем его товарищи, немедленно принялся разделывать фантастическую добычу. Подкрепившись жареным медвежьим мясом, бард и волчица свернулись тесным клубком и уснули. Мальчик же занялся перетопкой жира, чтобы позже приготовить из него новую порцию мази для учителя. Пока жир остывал, Бралий достал друидскую книжку и начал читать вслух. Легкий шелест кустов привлек его внимание. Какой-то маленький человечек, почти карлик выглядывал из-за широких листьев. Бралий так и подскочил. Он отбросил книжку, выхватил нож и принял самую угрожающую позу, на какую только был способен. Человечек всплеснул руками и пропал из виду. Правда, через несколько мгновений он появился вновь, на сей раз выйдя из своего укрытия. Вид у незнакомца был престранный. Густая шевелюра, стриженная на макушке и длинная на затылке, казалась то черной, то серой. При ближайшем рассмотрении выяснилось, что волосы коротышки шли чередующимися полосами: седые и черные. Острый нос на вытянутом личике постоянно дергался, ноздри раздувались, словно у дикого зверя, хитрые темные глазки избегали прямого взгляда. Одет, однако, он был весьма прилично: теплый меховой плащ, добротная туника, серые штаны с замысловатым рисунком и короткие сапоги. Остановившись с подветренной стороны шагах в десяти от мальчика, человечек ощерился в заискивающей улыбке и сказал:
   - Мой добрый господин, не поделитесь ли кусочком мяска? Вы же не дракон, чтобы слопать двух медведей, не угостив бедного Стибриса.
   Бралий, помедлив, опустил нож.
   - Откуда ты тут взялся?- спросил мальчик.- Неужто здесь поблизости есть жилье?
   - Жилье?- удивился Стибрис и забормотал что-то себе под нос, чем заставил Бралия вновь насторожиться.- Нет, я живу довольно далеко отсюда. Тут рядом есть пара развалюх, да, бывшие эльфийские замки, но это не для меня. Я, знаешь ли, люблю тепло и уют... и сытную пищу. Не жадничай, дай кусочек!
   - А что ты тогда тут делаешь?- поинтересовался Бралий, проигнорировав просьбу.
   - Это тайна.
   - Хм!- недоверчиво протянул мальчик.
   - Ладно,- миролюбиво отмахнулся Стибрис,- только ради тебя. Я послан с некоей миссией к одному старому друиду. Ужасно далеко живет этот Траувалидис, верно? Вы ведь тоже идете туда, сынок?
  
   Бралий слегка опешил:
   - А откуда ты знаешь?
   - Ну, я приглядывал за вами с тех пор, как вы перешли через ручей. Но, поскольку я заметил, что ваша троица просто притягивает неприятности, то решил держаться на почтительном расстоянии. А сегодня я не выдержал, ты уж прости, столько мяса пропадает! Да моей семье хватило бы на неделю!
   - Моим родным этих медведей хватило бы на полгода,- пробормотал Бралий.- Ну и сильны вы покушать!
   Стибрис сделал еще шаг в сторону мальчика, вытянул шею и посмотрел, не проснулась ли волчица.
   - А эта милая зверушка ручная?- уточнил он.
   - Она не зверушка. Она - зачарованная девушка, паладин богини Файнор.
   Стибрис испустил тихий писк, который, видимо, означал хихиканье.
   - Так что, обратно она никак не может?..
   - Почему же, в полнолуние Герна принимает свой истинный облик,- сообщил Бралий и тут же прикусил язык: что-то он разболтался!
   - Уже скоро,- почему-то кивнул коротышка.- Но в наших краях такой проблемы просто не существует, поэтому я, извини, не могу смотреть на нее без смеха. Особенно вчера ночью, как она была похожа на княжну Вергину в курятнике! Ой, как вспомню, курица тоже вцепилась ей в морду когтями, ха-ха-ха!
   Он скорчился от еле слышного хохота. Бралий было задумался, но Стибрис тут же помешал ему:
   - Так ты поделишься кусочком, пока спят твои старшие? Давай, давай, не жадничай!
   - Бросай сюда твою сумку,- решился Бралий,- я положу туда мясо. И смотри у меня, сделаешь хоть шаг, я не посмотрю, что ты седой!
   Стибрис наморщил длинный нос, снял с плеча суму, аккуратно вытащил оттуда свернутый мешок и перебросил мальчику. Бралий, стараясь не сводить с коротышки взгляда, подошел к туше медведицы и отрезал изрядный кусок окорока. Положив мясо в мешок, мальчик размахнулся и швырнул его Стибрису. Тяжелый снаряд угодил точнехонько в живот коротышки, сбил с ног, и от шума мгновенно проснулась Герна. Она вскочила, оглянулась, заметила барахтающегося в зарослях можжевельника человечка, в несколько прыжков настигла его и вытащила за шиворот на середину поляны. Бралий поспешил вступиться за Стибриса:
   - Герна, Герна, я тебя прошу, не так грубо! Он только пришел попросить еды! Он тоже идет к этому... Валидису, пожалуйста, осторожней!
   Волчица сердито рыкнула и уронила коротышку к ногам спящего барда. Она обнюхала Стибриса с головы до пят, сунула было нос в его сумку, но человечек с немыслимым проворством отдернул сумку и зло зашипел, причем лицо его сморщилось как морда затравленного енота. Герна озадаченно уставилась на свою добычу, добыча фыркала и скалилась. Бралий пытался примирить противников:
   - Все в порядке, Герна. Ну? Убедилась? Давайте поговорим спокойно.
   Герна чихнула и принялась толкать Риона. Тот невнятно выругался, открыл один глаз, уставился на окружающих. Потом зевнул. Потом открыл второй глаз, и только после этого до сознания барда дошло, что на полянке есть еще кто-то. Сон его как рукой сняло. Рион подскочил на месте, уставившись на незнакомца, в руке его сам собой оказался кинжал.
   - Это что за чудо лесное?- осведомился молодой человек.
   - Я тут того... мне с вами, в общем-то, по дороге,- забормотал Стибрис,- вот я и подумал: а не присоединиться ли мне к вашей дивной компании?
   Бралий фыркнул - несколько минут назад коротышку вполне устраивало путешествие в одиночку. Но ведь надо было как-то оправдаться перед грозной волчицей и вооруженным человеком! Видимо, Стибрис рассчитывал на немедленный отказ.
   Однако он не учел, что Рион был бардом, а бродячим музыкантам случалось находить спутников и в более оригинальных ситуациях. Рион пожал плечами, посмотрел на Герну и спросил:
   - Ну что?
   Герна выразительно склонила голову, предлагая другу решать самому. Особых возражений с ее стороны не было. Рион еще раз оглядел кандидата в компаньоны и, решительно отложив кинжал, протянул коротышке руку:
   - Меня зовут Рион, это мое сценическое имя. Я вольный бард. А ты кто?
   Стибрис удивился и заметно смутился. Прежде чем пожать протянутую руку, он осмотрел ее, прищурив глазки и смешно дергая носом, потом осторожно дотронулся до ладони барда кончиками пальцев и лишь после этого протянул в ответ свою пухлую ручку. Оправдываясь, он заметил:
   - А то, знаете, бывают такие шутники-чародеи, вот тоже подают ладонь, а от нее потом молнией как шарахнет! Очень неприятно получается, кожа облезает и паленым воняет. Меня зовут Стибрис, я уже говорил вашему юному приятелю. Я пришел из далекого далека, аж из самой Вестрии, тут ни друзей, ни родственников, с едой в этом лесу, гм, некоторые проблемы, вот я и решился попросить немного мяса, если не жалко.
   - Ничуть не жалко,- подтвердил музыкант.- Более того, ты можешь оставаться с нами. Тебе и в самом деле с нами по пути, или это для красного словца?
   - Правда, правда,- подтвердил Бралий.- Он мне сам сказал, что идет к Валидису.
   - Траувалидису,- поправил бард,- учись произносить такие имена без запинки и правильно. Это твоя специальность.
   Стибрис мало-помалу освоился. После обеда он заметно повеселел и даже начал рассказывать кое-что о себе и своей стране. Правда, суть великой миссии, с которой его отправили в сей далекий поход, он продолжал хранить в секрете. Обмолвился только, что это дело чисто друидическое, и этой проблемой заняты все самые мощные друиды Вестрии. Рион, оценив характер нового спутника, решился спросить, все ли его соплеменники такого невысокого роста, на что Стибрис, ничуть не смущаясь, ответил:
   - Ну нет, кое-кто поменьше, а кое-кто и дылда невообразимая. В моем роду я самого что ни на есть обычного роста, а другие семьи... у них другие порядки, так и размеры другие. Я лично никогда не баловался изменением своих, мнэ-э, объемов. Вот младшая княжна, помню, долго на диете сидела да по лабиринту бегала, думала, что подрастет. А элсид Базий хотел стать поменьше, чтобы научиться прилично летать, так уменьшиться уменьшился, а летать так и не сподобился. Так какой смысл, я вас спрашиваю?
   - У вас очень странный народ,- сказал Бралий.- Я ничего не понял.
   - Народ как народ,- проворчал Стибрис, теряя вдруг интерес к разговору.-Княжество наше процветает, войны пока нет, так чего тут странного?
   Бард сердито посмотрел на ученика и покачал головой. Тот виновато пожал плечами и начал собирать вещи.
   К чести Стибриса, надо отметить, что он не стал обузой для путешественников. Напротив, появление нового спутника сняло лишнюю нервозность и прибавило веселья. Коротышка оказался великим знатоком анекдотов и прибауток, поэтому взрывы хохота то и дело оглашали мрачный лес, заставляя белок вздрагивать и забиваться обратно в дупла. В знак перемирия Стибрис подарил Герне странное ожерелье из серебра с перламутровыми вставками, причем из уважения к паладинскому прошлому волчицы не стал говорить, что эта драгоценность досталась ему не совсем честным способом - о том, как в суме Стибриса осело серебряное ожерелье, коротышка рассказал на ухо только барду, отчего Рион не однажды, глядя на гордую подарком Герну, начинал покатываться со смеху.
  
   Между тем волчица была себе на уме. Конечно, она кое-что расслышала, но переборола свои рыцарские чувства и заставила себя принять подношение, потому что оно было серебряным. Теперь, если та ночная тварь действительно была вампиром, то Герна получила не просто драгоценное ожерелье, но и
   дополнительную защиту от зубов монстра - ведь всем известно, что вампиры не выносят серебра. Ну и кроме того, Герна все-таки была женщиной и не могла равнодушно смотреть на красивые вещи, хотя никогда бы не призналась в этом.
   Перепали небольшие подарки и людям. Бралий получил бронзовую фибулу, а Риону достался крошечный меч, не больше пальца. Стибрис уверял, что это подлинное оружие подкаменных пикси, Рион сделал вид, что верит коротышке, и с удовольствием приколол меч к вороту плаща как булавку. В ответ бард вручил Стибрису найденное Бралием в курганах Старкада колечко. Все остались довольны, хотя польза даров была весьма сомнительна.
   Видимо, для Стибриса обмен подарками был чем-то вроде ритуала присяги, потому что с этого момента он полностью разделил с путешественниками все обязанности по готовке, добыче хвороста и воды, установке шатра - о да, в отличие от беспечного барда и его легкомысленных спутников, у Стибриса был маленький походный шатер, легкий, теплый и непромокаемый. Между прочим, коротышка поделился своими ночными наблюдениями. Рион с интересом послушал, на что было похоже со стороны сражение с чудовищем, и только покачал головой: со слов Стибриса выходило, что спаслись они по чистой случайности.
   - Я бы кое-что посоветовал на будущее,- заметил маленький человечек, уплетая двойную порцию похлебки.- Во-первых, вам следовало бы не веревками себя обносить, а сделать этот... священный круг. Я помню, наша верховная жрица, когда мы еще ходили в школу, учила нас таким штукам. Начертить круг и посыпать его чесноком, полынью и цветочными лепестками. Гораздо лучше, чем любая магия. Во-вторых... Я ведь хотел что-то сказать, только бы вспомнить! А, ну да, во-вторых, вы дважды попадались на этих дурацких бабочках-сплюшках. Хочешь доброго совета? Собачья шерсть или мята их прекрасно отпугивают. Смотри сам: ты пока гладил свою волчицу, бабочки тебя не трогали, а парень уснул. О, понял идею? То-то. Жалко, что я не маг и не клирик, а то бы еще что-нибудь посоветовал. Только я заранее прошу: увольте меня сражаться с этой тварью! Я маленький и слабый, она как посмотрит на меня, так душа в пятки. А то и похуже. Боюсь - я честно говорю, боюсь!- что если мне тварь прикажет, я могу пойти и против вас, хотя вы мне симпатичны. Знаете, я с магией не в ладах, еще ни разу мне не повезло, когда меня пытались заколдовать. Так что будет лучше, если я и эту ночь пересижу в лесу.
  
   Рион пожал плечами: в конце концов, он не возражал, чтобы тот, кто может спастись, спасал бы свою шкуру, а не оставался погибать за компанию с малознакомыми ему существами. В знак того, что он собирается вернуться и верит в то, что его новые друзья останутся живы, Стибрис оставил свой шатер и промокшие в болотце сапоги, остальные вещи собрал и бодро удалился в темнеющий лес. Вновь сгущались сумерки, наступала третья по счету ночь с тех пор, как Рион перешел заколдованный ручей. Все с трепетом ожидали явления таинственного монстра.
   Бард последовал советам Стибриса и очертил стоянку большим кругом, который Бралий густо посыпал сухими приправами из своего запаса. Правда, когда Рион попросил Герну освятить круг, та грустно покачала головой, и глаза ее наполнились слезами, так что молиться о безопасности довелось музыканту. Рион поднял к губам дудочку и некоторое время подбирал мелодию, затем опустил инструмент и запел:
  
   - Я слышу голос луны,
   Я слышу шепот созвездий,
   Я слышу затравленный крик,
   Рычание дьявольских бестий.
   И я иду над водой,
   По бликам неверным иду,
   Я забываю все, кроме звуков,
   Кроме скольженья по льду.
   О луна, властелин прилива,
   Руки-лучи протяни,
   О, владыка сов и кошек,
   Обними и прими!
   Мантией белой меня укрой,
   Бледный воин-луна,
   О господин, копьем порази
   Смертоносный туман!..
  
   Песня была долгой, маломелодичной, полной намеков на некие добрые поступки бога луны. Герна слушала гимн стоя, обратив морду к темнеющему небу, на котором уже проявился белесый диск ночного светила. Герна не знала, откликнется ли Форнат на призывы простого барда и защитит ли от кошмарного монстра, но мысленно повторяла слова Риона, присоединяясь к нему в молитве. Бралий откровенно скучал. Поскольку он слышал о чудовище только из уст учителя и Стибриса, которым не очень-то доверял, то все те меры предосторожности, что пытались предпринять его друзья, казались мальчику несколько преувеличенными.
   Закончив освящение - во всяком случае, Рион на это надеялся,- бард и волчица подошли к костру. Рион выщипал немного шерсти и пуха из Герны, стараясь не очень ее мучить, и скрутил толстые рыхлые шнуры. Один он повязал на лоб Бралия, другой взял себе.
   - Ну, теперь можешь идти спать,- сказал Рион, с удовлетворением оглядев паренька.- Будем надеяться, что в случае опасности ты сможешь проснуться. Иди, я разбужу тебя ближе к рассвету.
   Пожав плечами, Бралий удалился в шатер. Слышно было, как он ворочается там, пытаясь свернуться поудобнее - все-таки шатер был рассчитан на малютку Стибриса, а не на двенадцатилетнего подростка. Мохнатые бабочки уже кружили над огнем, то и дело попадая в языки пламени, которое жадно глотало очередное маленькое существо. Однако теперь насекомые не подлетали близко к людям - Стибрис знал, что советовать. Рион занялся больной рукой. Она была все так же омерзительно черна и тверда, хотя мазь впиталась почти полностью. Пальцы отказывались шевелиться, и это особенно раздражало барда. Герна снова вылизала ладонь друга и вытащила из мешка последнюю порцию снадобья. Рион похвалил предусмотрительность своего ученика, заготовившего почти все, что нужно для составления мази во время пути. Теперь барду предстояло этим заняться. Ночь намечалась долгая. Волчица легла в ногах Риона и уставилась в темноту, пытаясь угадать, откуда на сей раз последует атака.
   Тварь не заставила себя долго ждать. Острая боль ненависти буквально подбросила Герну. Волчица вскрикнула почти человечьим голосом и бросилась к тому месту, откуда веяло нечистью. Вдоль круга металась черная крылатая тень. Алые глаза пылали неприкрытой яростью, пасть летучей мыши разевалась в едва слышном визге. Но наспех сотворенный барьер оказался достаточно прочным, и тварь не решалась пересечь черту. С другой стороны круга за монстром неотступно следовала рычащая Герна. Дважды облетев лагерь, нежить убедилась в его недосягаемости и скрылась в темноте. Герна вернулась на место, но шерсть ее все еще стояла дыбом.
   - Не веришь, что Оно сдалось так быстро?- спросил Рион. Герна кивнула.- Я тоже не верю. Готовься к худшему. Надо полагать, сейчас Оно пригонит своих зверей. Только бы не змеи!
   Рион вытащил заранее заготовленные факелы, зажег их и пошел вдоль черты, втыкая по одному через каждые два-три шага. Потом он сел, сосредоточился и сотворил заклинание. Полянка наполнилась гнилым запахом болота.
   - Все, магия на сегодня вышла,- вздохнул бард.- Будем надеяться, что инстинкт велит животным держаться подальше от трясины. Скажи-ка, Герна, чему больше доверяют звери: глазам или носу? Ладно, ладно, не обижайся. Не запах, так огонь их отпугнет. Я очень хочу так думать.
   Они прождали около часа. Рион успел сменить два догоревших факела. Луна передвинулась и теперь висела точно над головами путников. Лес молчал.
   - Может, они все спят?- с надеждой предположил бард.- В конце концов, ночью ходят только волки да рыси... ну, еще летают филины, а все нормальные существа сидят в своих норах и дуплах. Может, Оно не станет их будить.
   Герна фыркнула. Она указала мордой в сторону бурелома: там мелькнули зеленые огоньки волчьих глаз.
   - Вижу, вижу,- проворчал Рион.- Почему Альхара не оставила мне свой арбалет?! Как бы он сейчас пригодился!
   Волчица сердито заворчала при упоминании давней соперницы... правда, теперь Герна не отказалась бы от такой союзницы, какой была когда-то Альхара. Но это все дела прошлых дней.
   Звери перемещались по лесу, стараясь держаться в тени. Факелы удерживали волков на почтительном расстоянии. Однако Рион понимал, что его запас не бесконечен. Более того, он видел, что факелов хватит самое большее на час, а до рассвета еще очень и очень не скоро. Тихое шипение привлекло его внимание: ну да, ползли змеи. Их было много, но все они, к счастью, двигались с одной стороны.
   - Буди Бралия,- скомандовал Рион.- Пусть помогает.
   Герна вытащила мальчишку из его уютного логова. Спросонья Бралий попытался отбиваться, но потом увидел огни и мерцающие в лесу глаза, и сон мгновенно улетучился.
   - Бери горшок с жиром и лей на гадюк!- скомандовал Рион.
   По его команде Бралий плеснул разогретым жиром на блестящую в лунном сиянии змеиную армию, а бард запустил туда же догорающим факелом. Жир вспыхнул, змеи, ошалевшие от света и боли, прянули в стороны, унося на спинах гребни пламени.
   - Экономь!- предупредил Рион.- Если полезут волки, на них это тоже подействует. Смотри внимательнее, нет ли где еще гадюк. Не позволяй им пересекать черту!
   Змеи возникали из травы как по волшебству. Герна, однако, немедленно их обнаруживала и звала барда или мальчика. Скоро почти весь внешний круг был объят огнем. Запасы жира таяли на глазах в прямом и переносном смыслах. Рион только качал головой.
   Неожиданно крупный серый зверь вынырнул из темноты и набросился на змей. Люди с удивлением уставились на нежданного союзника, большого барсука, который быстро расправлялся с разгневанными гадюками, разрывая их когтями с такой легкостью, словно то было тесто. Волки сердито рычали, явно не одобряя поведения барсука, но огонь внушал им такой страх, что они не решались приблизиться.
   - Это твоя работа?- поинтересовался Рион у Герны. Та отрицательно помотала головой.- Ладно, скажем спасибо великому лунному воину. Ну надо же! Мне бы такие когти!
   Барсук подхватил последнюю гадюку за голову, шлепнул змеей о землю, придушил и выплюнул. Потом зверь посмотрел прищуренными глазками сквозь пламя, громко чихнул и скрылся в темноте так же быстро, как и появился. Несколько волков устремились в бурелом, видимо, преследуя нежданного противника. Затем и другие медленно и бесшумно растворились в темноте.
   - И что, у вас такие развлечения бывают каждую ночь?- спросил Бралий.- Не удивительно, что вы потом весь день ходите как сонные мухи. А где ваша знаменитая тварь?
   - Типун тебе на язык,- оборвал его бард.- Иди к себе и не высовывайся, пока не позовем. Не вздумай спать!
   - Да пожалуйста,- проворчал мальчик, вытирая испачканные жиром пальцы о траву.
   Он откинул полог шатра, заполз внутрь и уютно свернулся калачиком. Ночной холод уже наполнил шатер, выстудив ложе из еловых веток, поэтому мальчик потянулся за плащом. Пальцы его наткнулись на что-то меховое... и кожаное... и обжигающе-ледяное! Бралий вздрогнул, дикий страх пронзил его, лишив дара речи. Мальчик только и мог, что смотреть, как большая летучая мышь ползет по нему, подбираясь ближе и ближе к горлу.
  
   - Мне с трудом верится, но, по-моему, мы эту ночь пережили,- сказал Рион, гася последний факел. В сером рассветном тумане уже занималась заря.- Как ты считаешь, солнышко?
   Герна зевнула. Смутное беспокойство, одолевавшее ее всю ночь, ушло, и теперь она хотела только спать.
   - А как там наш герой?- Рион заглянул в шатер и усмехнулся.- Спит. Ладно, нам тоже не мешает отдохнуть. Разбудить?
   Волчица проигнорировала вопрос барда. Она устроилась на теплой золе и прикрыла глаза. Рион подергал Бралия за ногу:
   - Эй ты, соня! Твое дежурство, поднимайся.
   Ответа не последовало. Бард нахмурился и настойчивей потряс ученика, но тот по-прежнему не реагировал. Рион протянул руку, ухватил мальчика за шиворот и с усилием выволок наружу. Белое лицо Бралия было искажено ужасом, в мертвых глазах отразилось восходящее солнце. Рион, ноги которого внезапно подкосились, опустился наземь.
   - Герна!- заплетаясь, тихо позвал он. Волчица мгновенно подняла голову и навострила уши.- Он умер, Герна.
   Герна подошла ближе, обнюхала тело Бралия, отшатнулась, почуяв омерзительный запах тления, запах ночной нечисти. Волчица села и тоскливо завыла, запрокинув белую голову к небу. Рион осторожно дотронулся до лица мальчика, пытаясь придать ему спокойное выражение, но мускулы, сведенные последней судорогой, были как каменные.
   - Почему, отчего он умер?- спросил бард сам себя.- Кто убил его?
   - Эй вы, привет!
   По выжженной в ночной драке траве из леса к путникам спешил коротышка Стибрис, слегка прихрамывая на правую ногу. Он весело улыбался и махал рукой. Однако его ждал весьма холодный прием, что заставило Стибриса замолчать и нахмуриться.
   - В чем дело? Вы что, не выспались?
  
   - Бралий...- Голос Риона прервался.- Ты сбежал, ты бросил нас. Ладно, пусть так, я не виню тебя... Но, проклятье, если бы ты был с нами, может быть, мальчик остался бы жить!
   Бард резко отвернулся от Стибриса. Коротышка уставился на неподвижное тело и удивленно выдохнул:
   - Вот, значит, как!
   - Да. Нас стало меньше. Зачем ты вернулся? Сидел бы и дальше в своем безопасном лесу, это была не твоя битва!
   - Ты так думаешь?- Стибрис запыхтел от обиды.- Может быть, может быть, но я уже ввязался в нее! И вообще, если бы не я, вас бы всех тут перебили. Святые орлы, я рисковал своей шкурой ради людей, простых людей, а теперь меня обвиняют в трусости и предательстве! Меня!..
   - Ты рисковал..?- Рион от возмущения не мог найти слов.
  
   - Да, я! Уж конечно, где тебе узнать меня, когда я один разбирался со змеями, пока вы только и знали, что размахивать факелами.
   - Барсук?
   - Именно,- Стибрис сердито сверкнул карими глазками.- Я советник принцессы Кхай-лан, княгини Верхеймстарда, страны оборотней. Я принадлежу к древнему роду барсуков, и в моих жилах течет императорская кровь.
   Рион обхватил голову руками и застонал так же громко, как Герна. Он бы заплакал, если бы мог.
   - Проклятье, проклятье! "Белый бык с золотым пятном", ты был прав, мой малыш, я заманил тебя в пропасть. Но кто мог знать?
   Стибрис мало что понял в причитаниях барда, кроме того, что тому сейчас требуется сильная встряска, иначе тоска захватит человека и высосет из него желание жить.
   - Однако, почему он умер?- спросил коротышка вслух.- Я не вижу никаких ран. Надо осмотреть тело.
   И немедленно занялся делом. Он довольно грубо хлопнул Герну по боку, прерывая ее стенания, и пригласил помочь. Вдвоем они дважды перевернули мальчика, потом осторожно сняли с него одежды и еще раз осмотрели труп, тряпки, даже перетряхнули еловую подстилку. Ничто не указывало на возможную
   причину смерти. На теле Бралия не было ни царапины.
   - А вот это уже странно,- заметил Стибрис.- При том, что я прекрасно помню, какие у него на руках были ожоги, теперь я не вижу и следа. Ни шрамов, ни пятен! Не могу поверить, что за все это время, что вы гуляете по лесам, он ни разу не поцарапался и не ушибся.
   Герна зарычала и ткнулась носом в серо-синие губы паренька. Стибрис сначала не понял, потом кивнул:
   - Ты права, он совершенно белый. Прости, дорогуша, но я должен проверить кое-что...
   И с этими словами он вытащил нож и сделал глубокий разрез на руке мертвеца. Показались мышцы, обескровленные, бледные как у вареной курицы. Герна заскулила и помотала головой.
   - Уже закончил, не беспокойся. Сама видишь, какая получается дрянь...
   - Я так и не научил его,- продолжал бормотать Рион.- Какой я дурак!
   - Фу ты, ну ты!- разозлился Стибрис.- Кончай причитать как шакал на веревке! Займись делом.
   - Святые небеса,- бард, ошеломленный таким напором, вышел из ступора и посмотрел на товарищей,- что еще за дело?
   - Его надо похоронить, приятель,- пояснил коротышка.- Ты же видел местных волков, они скоро учуют запах мертвечины и соберутся на пир. Ведь ты же не хочешь, чтобы твоего ученика сожрали дикие хищники?.. Тогда изволь подняться и вместе со всеми копать.
   Бард в последний раз тяжело вздохнул, крупная дрожь прокатилась по его телу, но он взял себя в руки и кивнул. Потом он вытащил из сумы магическую книгу и извиняющимся голосом сказал:
   - Если мы можем потерпеть два-три часа... у меня записано такое заклинание, которое выроет большую квадратную... яму.
   - Ладно,- милостиво махнул рукой Стибрис.- Но пока я накрою мальчика плащом. Солнце, знаешь ли, плохо влияет на трупы.
   Герну передернуло от этого здравомыслия. Стибрис говорил так, словно через его руки прошел не один десяток мертвецов. Теперь коротышка уже не казался таким забавным и безобидным, как при первой встрече. И то, что он, ко всему прочему, был урожденным оборотнем, не прибавляло симпатии. Герна кое-что знала о народе Стибриса, ее наставники утверждали, будто урожденные оборотни страшнее тех, которые были жертвой колдовства. Лишенные всяких моральных принципов, наделенные звериными эмоциями и страстями, хитростью и жестокостью, вместе с тем обладающие недюжинным умом и знаниями, доступными лишь человеческому разуму, урожденные оборотни были опасными противниками и непредсказуемыми союзниками. То, что Стибрис помог путникам прошлой ночью, не значило, что он поможет им вновь. Похоже, он и сам был немало удивлен собственной выходкой. У Герны не было ни малейших оснований доверять этому существу.
   Впрочем, оборотень не особенно расстраивался. Он подмигнул волчице и доверительно прошептал ей на ухо:
   - Уж ты можешь мне говорить все, что думаешь. Я прекрасно все понимаю. В отличие от нашего друга.
  
   Между тем бард сосредоточился на своих записях, стараясь запомнить трудный текст. Чтение помогло ему отвлечься от скорбных мыслей, магия поглотила его полностью. Рион не часто прибегал к волшебству до тех пор, пока не изуродовал руки. С того момента большая часть его репертуара как бродячего артиста была с сожалением вычеркнута, а в список номеров добавлялись только песни и сказания. Рион же, который ревностно следил за разнообразием в своих выступлениях, рассчитывал теперь заняться фокусами и мелкой магией, чтобы заполнить паузы. И вот на свет была извлечена потрепанная маленькая книжка, в которую бард вот уже пять лет заносил различные полезные и совершенно бесполезные, но весьма
   эффектные заклинания. Больше всего там скопилось различных фейерверков и пляшущих огоньков, поскольку и люди, и эльфы, и гномы, и даже цверг-тролли не могли оставаться равнодушными при виде блистательной огненной феерии. Но попадались и другие заклинания. Одно из них сейчас постепенно заполняло память молодого барда.
   Барсук-оборотень и волчица продолжали беседу. Осторожно, избегая прямых выводов и стараясь не давать никаких советов друг другу, они обсудили то, что могло произойти с Бралием. Обескровленное тело вызывало у обоих только одну ассоциацию: вампиры. С этим вполне сочетались и странные ночные визиты волков и летучей мыши. Но полное отсутствие ран на мальчике повергало Герну в такое же недоумение, как и Стибриса. Она припомнила, что когда-то читала летописи, в которых поминались так называемые энергетические вампиры и твари, высасывающие разум. Но даже это не могло объяснить внезапное полное
   исцеление мертвеца. Стибрис, в свою очередь, выдвигал предположения еще более фантастические, вплоть до того, что выволок из небытия легенду о зубной пиявице. Герна скептически фыркала, ее не оставляло чувство, что коротышка нарочно пытается отвлечь ее от чего-то нужного, чего-то, что она упустила из виду.
   Наконец, Рион снял с левой руки перчатку, коснулся изуродованными пальцами земли и произнес заклинание. Почва вздыбилась, потом раздалась в стороны, как открывающийся в крике рот. Появилась глубокая яма, на дне которой можно было заметить спешно ввинчивающихся в землю дождевых червей. С помощью Стибриса Рион одел мертвого ученика в чистую тунику, перенес легкое тело к могиле и бережно опустил вниз. Герна встала на краю ямы и зарычала, изредка поднимая морду к небу. Бард шептал слова священного гимна Уходящим. Только Стибрис качал головой, не присоединяясь к молитвам людей, и эта сцена
   вдруг болезненно напомнила Риону вчерашний вечер, когда Бралий, стоя почти на том же месте, где сейчас находился оборотень, так же усмехался и недоверчиво прищуривал глаза. Бард вздохнул и, сосредоточившись, произнес второе, обратное заклинание. Земля сомкнулась над умершим.
  
   В молчании путники отправились в дорогу. Ближе к вечеру тоска и апатия притупились, дали знать о себе простые походные заботы, и бард с волчицей рьяно занялись делами, чтобы вытравить из сердца горечь смерти. Стибрис пытался развлечь их байками своей страны, и делал это так искусно, что Рион поневоле прислушивался к болтовне коротышки. Стибрис выбрал единственно верное для барда лекарство: оборотень воскрешал в человеке угасшее любопытство. Герна следила за тем, как рассказы Стибриса словно чародейские заклинания опутывают, околдовывают молодого музыканта, и в ее душе рождалось нечто, похожее на ревность.
   Ревность! Герна не могла поверить своим чувствам. Ревность считалась темным проявлением силы Файнор, богини любви, и праведные паладины ставили ревность в один ряд с такими мерзостными явлениями, как ненависть и похоть. Хуже этого могло быть только равнодушие. И теперь вконец несчастная волчица пыталась понять, что означал этот странный приступ ревности: было ли это испытание от Возлюбленной или знак того, что Герна навеки отлучена от ее светлого лика?
   Герна не заметила другого: в своих раздумьях она больше не вспоминала о смерти, чего и добивался Стибрис.
   К вечеру путники оказались в глухой чаще, где не было места даже для шатра. Тени деревьев почти скрыли заросшую дорожку, и теперь компаньоны передвигались только полагаясь на чутье Герны и зрение Стибриса. Невольно все ускорили шаг, стараясь еще засветло найти подходящее место для стоянки.
   - Что это там?- внезапно указал в густой ельник Рион.- Похоже на скалу.
   Путники, не совещаясь, поскольку времени оставалось в обрез, двинулись через заросли, ломая сушняк, продираясь сквозь колючие живые изгороди, к темной массе, возвышавшейся среди деревьев. Буквально вывалившись из цепких объятий молодых елок, компаньоны посмотрели вверх и одновременно
   ахнули от удивления и восхищения: перед ними была древняя башня. Местами зубцы ее обвалились, ров, некогда окружавший высокий фундамент, превратился в едва заметное углубление на земле, серые лишайники затянули стены почти до середины, а выше виднелись желтые пятна плесени, словно болезненные язвы
   на теле великана. Но все равно, башня излучала ту особую красоту, какой обладают только истинные произведения искусства. Несомненно, она была сделана эльфами, но зодчие той далекой поры избегали лишних вычурных деталей, ажурной резьбы, стрельчатых ниш и пестрой мозаики, которые восхищали в
   современных эльфийских зданиях, но едва ли оставляли в душах заметный след. Эта же башня была строга, ее гордый венец, некогда сиявший над лесом, был подобен шлему воина. Дубовые ворота каким-то чудом не сгнили, не истлели, но стали твердыми, будто камень. От моста, соединявшего башню с сушей, остались только перила, бронзовые шишаки которых торчали надо мхом как диковинные грибы. Рион не удержался и потрогал один из них. С коротким треском шишак накренился, и бард с усилием поднял побитую временем деталь. То оказалась голова. По острым ушам в ней можно было опознать эльфа, остальные же черты
   скрывала грязь и зеленые чешуйки окиси.
   - Ну вот,- сказал Стибрис,- я же говорил, тут эльфийских сторожевых башен на каждом шагу полно. Сам видел несколько штук, правда, те сохранились похуже. Но они стояли на открытой местности, там, конечно, над ними уже поработали. Вот вам и пристанище на ночь.
   Герна заворчала, возражая скорее из принципа, чем сообразуясь с голосом разума. Впрочем, ее никто и не слушал. Рион уже подошел к воротам.
   - Почему они оставили этот дом?- спросил он сам себя.
   - Это не дом,- откликнулся коротышка.- Это дозорная башня. Видимо, надобность отпала, вот хозяева и ушли.
   - Странно,- прошептал бард и погладил теплую шершавую поверхность ворот. Потом он взялся за большое позеленевшее от времени и изъеденное коррозией кольцо, но оно даже не дрогнуло. Столетия превратили его в единое целое со створкой.- Помогите, что ли?
   Втроем путники навалились на ворота, но те стояли недвижно, как и прежде.
   - Нет, надо действовать по-другому,- отдуваясь, сказал Стибрис. Он опустился на колени и пощупал почву.- Ага, так я и думал. Створки заросли землей примерно на полметра. Если мы хотим войти именно здесь, требуется основательно потрудиться.
   - Иного пути нет,- возразил Рион.- Герна сейчас не может лазить по стенам. Другой стоянки нам теперь не найти, а откопать одну из створок до заката, я думаю, мы сумеем.
   - Гениально,- фыркнул коротышка.- Тогда, прости, приятель, но я приму вид, более приличествующий черной работе.
   С этими словами он помахал обоим спутникам рукой и удалился в ельник. Через несколько минут оттуда выбрался барсук с узелком в зубах, положил узел на землю и решительно направился к воротам. Герна покосилась на барда с таким видом, будто ждала приказа, потом скривила верхнюю губу и принялась рыть землю. Вдвоем с барсуком дело у них пошло споро. Рион только и мог, что взрыхлять для зверей землю своим кинжалом. Он зажег два факела и воткнул их перед воротами, чтобы видеть подкоп. Наконец, когда нижняя кромка ворот показалась на свет, бард попытался дернуть за кольцо, и ему показалось, что древняя створка дрогнула. С удвоенной энергией троица расчищала землю, докопавшись до мощеной дороги. Потом Стибрис сбегал в лес и вернулся в своем человеческом облике, чтобы помочь Риону раскачивать ворота. Наконец, рванув на себя кольцо, им удалось разбить вековую ржавчину, спаявшую петли, и
   створка с диким скрежетом, нехотя, приоткрылась. Рион просунул в образовавшуюся щель толстую палку, действуя ею как рычагом, коротышка продолжал тянуть кольцо, Герна отгребала последние комья земли - и вот щель расширилась настолько, что даже Стибрис мог протиснуться в нее без особого ущерба. Довольные своей победой, компаньоны издали торжествующий вопль, подобрали вещи и факелы и вступили в старую эльфийскую цитадель.
   Полукруглый холл, открывшийся их взорам, был совершенно пуст. Гладкие отполированные стены отражали свет факелов и даже лица чужаков. Никаких украшений, надписей или указателей. Герна бодро обежала холл и обнаружила две легкие решетки, за которыми виднелись винтовые лестницы - одна в правом углу, другая - в левом. Решетки были опущены, но, по всей видимости, хозяева, покидая башню, не сочли нужным блокировать механизмы, и даже теперь, через много лет, решетки покорно поднялись, когда Стибрис нашел рычаг.
   Всего в башне оказалось четыре этажа. На втором располагались комнаты воинов - там сохранились не только кровати, но и стойки для оружия. Рион нашел на маленьком столике пять серебряных наконечников для стрел и громко пожалел, что при этих наконечниках нет лука.
   На третьем этаже было что-то вроде склада продовольствия: давно сгнившие овощи рассыпались в пыль вместе с корзинами, тощие мумии окороков свисали с растрескавшейся подставки, некоторые пыльные бутыли еще сохраняли мутную влагу на донышках, но вряд ли нашелся бы тот гурман, что рискнул бы испробовать древнего вина. Несколько ящиков громоздились в углу. Стибрис обшарил глухие стены и с удовлетворением нащупал скрытый слоем пыли замок. Повозившись с ним, коротышка открыл небольшую нишу, в которой за темной решеткой блестели сложенные столбиками золотые монеты.
   - Лучше бы там были драгоценности,- проворчал Стибрис,- что проку в лесу в деньгах? Весят они много, а удовольствия никакого. Впрочем, зачем воинам драгоценности?
   Четвертый этаж начинался закрытой дверью, причем Герна, понюхав ее, сердито зарычала, а Стибрис коротко перевел:
   - Магия. Чары Крепкого Замка.
   - На этот случай у меня есть универсальный ключ,- хмыкнул бард и вытащил из пояса медную штуку странной формы.- Отойдите-ка!
   Рион осторожно провел загогулиной по всему дверному проему, потом приложил ее к центру, отнял руку - штука осталась висеть как приклеенная. После чего бард толкнул дверь, и та покорно отворилась.
   - Антимагическая отмычка,- пояснил он с улыбкой.- Мне подарил один приятель не самой честной профессии. Против небольших заклинаний очень удобно: как только ее отдираешь, чары немедленно восстанавливаются, словно туда никто и не заходил.
   - Тебе, я вижу, неоднократно доводилось ею пользоваться,- поддел молодого человека Стибрис.
   - Ого-го!- Рион проигнорировал насмешку, потому что все его сознание уже было поглощено тем, что он увидел за дверью.
   Они оказались в идеально круглой зале. Три откидные кровати были подняты и почти сливались со стенами. Возле двух кроватей громоздились стеллажи с книгами, над третьей висел большой серебряный диск с изображением воина Форната. Посреди залы стоял круглый стол, заваленный стопками чистых листов пергамента, колбами и склянками, каменными шарами и кристаллами. Узкие окна-бойницы, которые снаружи не были видны вовсе, вероятно, также находились под защитой магии, потому что ни на подоконниках, ни в комнате не было пыли. Насекомые и звери также не тревожили этой залы. Все пребывало в первозданной чистоте и свежести, в воздухе даже витал слабый аромат благовоний. Тление не коснулось ничего из имущества таинственных обитателей комнаты.
   - Однако тут жили маги,- констатировал Стибрис.- Да, при хорошем командире эти ребята могли и втроем оборонять башню. Помню, наш министр магии выпросил у князя небольшой гарнизон и набрал его из чародеев-воронов. Сначала никто не верил в эту затею, а теперь чуть где неприятности, сразу зовут летучий отряд. Частые бойницы... ничего не видно, но готов поспорить на что угодно, когда-то отсюда местность просматривалась на многие мили.
   - Я должен посмотреть эти книги,- заявил бард.- Я никуда отсюда не уйду, пока не прочитаю все, что смогу.
   - Ну-у,- протянул оборотень,- если ты закроешь за собой дверь, то, полагаю, мы будем под надежной защитой. Если уж за прошедшие годы никакой враг сюда не пролез, то есть надежда, что и сейчас ему это не удастся. Магия, надо же!
   Герна на полусогнутых ногах приблизилась к стене с символом лунного бога и тихонечко завыла, кланяясь. Мужчины с удивлением посмотрели на нее, потом друг на друга.
   - Похоже, тут жил еще и клирик,- сказал Рион.- Надо думать, жрец Форната. Странно, ни разу не слыхал, чтобы его жрецы... Подожди-ка! Эльфийская башня, покинута сотни лет назад, здешние эльфы поклонялись Форнату... Будь я проклят, если это не жилище лунных эльфов!
   Герна припала к земле и прижала уши. Стибрис пожал плечами:
   - Все возможно. Так я закрою дверь?
  
   На жаровне древних магов шипели кусочки размоченного мяса, Стибрис, забравшись с ногами на кровать, мастерил стрелы из старого посоха, забытого прежним хозяином ложа, Герна растянулась под стеной с серебряным диском, а бард пытался разобрать изящные, но совершенно нечитабельные эльфийские
   письмена. Книги, по большей части, не были магическими, это несколько облегчало задачу Риона. Среди прочей литературы он нашел книгу, заполненную великолепными рисунками. Рион просмотрел ее в первый раз довольно бегло и отложил, но когда масло в лампаде стало меркнуть, а голова почти перестала соображать, бард вернулся к книге, чтобы подробнее разглядеть одну из миниатюр. Каково же было его изумление и восхищение, когда, открыв первую страницу, Рион обнаружил совершенно другие картинки! И молодой человек принялся листать книгу от корки до корки и обратно, любуясь одновременно искусством древних художников и волшебством чародеев. Видимо, в рисунках был какой-то смысл, но Рион не вдавался в такие тонкости. Про себя он решил, что непременно возьмет книгу с собой.
   - Ага, к нам гости,- сказал Стибрис, указывая на одну из бойниц.- Жаль, не из чего опробовать стрелу.
   В узком проеме мелькал силуэт знакомой до боли летучей мыши. Однако, как и предполагал оборотень, монстр не мог проникнуть за магический барьер.
   - Сейчас будут в дверь ломиться,- хмыкнул коротышка.- Ты снял свою отмычку?
   Рион на секунду задумался и вдруг хлопнул себя по лбу:
   - Я дурак! Эту штуку можно снять только снаружи. Но тогда магия восстановится, и тот, кто снял отмычку, уже не сможет войти в дверь.
   Стибрис соскочил с кровати, его благодушного настроения как не бывало.
   - Зачем я связался с людьми?!- простонал он.
   Герна заворчала, привлекая его внимание. Стибрис выслушал волчицу, и в глазах его засияли хитрые огоньки.
   - Ты права, птичка моя, это может сработать. Ты, дубина, поди-ка сюда и помоги мне снять луну со стенки!
   Коротышка влез на табурет, Рион подошел сбоку, и под аккомпанемент жалобных, извиняющихся завываний Герны они сняли серебряный диск Форната. Рион наскоро пробормотал благодарственную молитву лунному богу и попросил защиты, после чего тяжелый диск привалили к двери. Герна немедленно легла
   рядом со священным символом, серебряный круг ее словно магнитом притягивал. Прикоснувшись к диску холодным носом, волчица почувствовала небывалый прилив сил. Это и обрадовало ее, и одновременно наполнило острой тоской по тем дням, когда девушка получала священную силу от богини любви, силу во сто крат большую, чем та, которой ее из милости одарил Форнат. Слеза покатилась по белой морде и растворилась в густой шерсти. Но тут же волчица ощутила приближение врага. Она оскалилась, глухой утробный рык вырвался из ее горла. Враг был там, за дверью... и не один. Герна слышала скрежетание их когтей, шелест крыльев, неуловимый человеческим ухом писк. Да,
   нечисть привела подкрепление, теперь монстров стало двое. Но серебряный диск источал святую энергию, которую чувствовали те, что за дверью. Рабы луны, эти живые мертвецы боялись ее воинственного бога и не решались прогневать его, переступив через символ Форната. Наконец, вопль ярости, эхом
   прокатившийся по всей башне, положил конец бессмысленной возне, и нежить сгинула. Герна мысленно усмехнулась. Теперь, когда божественная сила вновь жила в ней, волчица почувствовала себя гораздо увереннее. Она даже подошла к барду и лизнула его в перевязанную руку, всем сердцем призывая на
   него благословление Форната и Файнор. Рион улыбнулся подруге и вновь склонился над книгой.
   Этой ночью впервые за много дней все спали спокойно и без сновидений. Почти полная луна глядела на них, передвигаясь от бойницы к бойнице.
   Поутру друзья проснулись от голода. Вчерашняя трапеза была столь скудной, что требовала немедленного повторения. Пока Стибрис, отчаянно ругаясь, остатками посоха пытался разжечь огонь, Рион и Герна спустились ниже, в бывший склад. Волчица не без удовольствия обнаружила, что и днем сила Форната остается с ней. Поэтому Герна, как учили ее жрецы, обратилась к богу с горячей молитвой, дабы он вернул истлевшей еде свежесть и вкус. Рион с восторгом приветствовал успехи боевой подруги, когда на глазах почтенной публики черное сморщенное нечто превратилось в мясистый окорок, а две бутыли
   наполнились влагой. Даже то, что напитки при ближайшем рассмотрении оказались виноградным соком, а окорок был сыроват, не испортило впечатления. Бард присоединился к благодарностям Герны в адрес Форната и Файнор, понимая, что кому-то из них обязан нынешним чудом.
   Стибрис тоже обрадовался еде, однако вдвойне он возликовал, увидев тощую вязанку хвороста, принесенную бардом из лесу. Выяснилось, что посох, такой сухой и вполне деревянный на вид, гореть категорически отказывался. Более того, обломки начинали светиться нехорошим синим сиянием, а один даже плюнул в коротышку слабенькой молнией, из чего Стибрис заключил, что посох был все-таки волшебным.
   - Я всегда говорил, что от этих магических предметов нет никакого толку,- пожаловался он.- В моих руках все это чародейство отказывается работать, иногда даже злость берет. Мне племянница подарила камень правды, для советника вещь крайне необходимая, так он треснул на третий день. Племянница сказала, что это он меня не выдержал.
   - Как тебе удалось вообще сломать этот посох?- поинтересовался бард.- Мне казалось, что уничтожать волшебные вещи весьма трудно.
   - А я и не говорил, что было легко,- огрызнулся оборотень.- У меня даже ножик затупился, такая попалась твердая древесина.
   После завтрака Рион остался читать, а Стибрис и Герна отправились дальше осматривать башню. Вернулись они с сияющими глазами: Стибрис нашел еще три тайных двери, одна из них была на первом этаже, в том самом полукруглом холле, и вела в подземный арсенал. Но поскольку доспехи и оружие эльфов ни
   Стибрису, ни волчице не подходили, то разведчики ограничились тем, что прихватили два коротких лука, несколько кинжалов и кольчужный воротник. На этот последний претендовал оборотень, потому что изящное плетение и диковинные камни, украшавшие воротник, по выражению Стибриса, "радовали глаз".
   Луки сохранились довольно хорошо, на медных и костяных пластинах еще виднелись рисунки и надписи. Однако тетивы, разумеется, давным-давно сгнили. Бард, дабы увериться в том, что в ответственный момент оружие не подведет, быстренько проговорил свое самое любимое заклинание, с помощью которого можно было чинить сломанные предметы. Укрепленные магией, луки засияли как новенькие. Оставалось только подобрать какой-нибудь шнурок на тетиву. Рион попытался было выдернуть шелковые нитки из ритуального пояска Герны - он носил в суме и ее одежду, от полнолуния до полнолуния, - однако волчица так огрызнулась, что бард с извиняющимся нервным смешком сунул пояс на место. Порывшись в мешках, молодой человек вытянул две золотые струны - печальная память о Старкаде. Он усмехнулся, вспоминая принцессу курганов, затем нахмурился, представив лицо Альхары, вздохнул, махнул рукой и принялся налаживать струну вместо тетивы.
   Весь день они провели в башне и ее окрестностях, то и дело натыкаясь на очередные тайники, хотя пограничный гарнизон по большей части забрал свое имущество, прежде чем уйти. Видимо, только маги полагали вернуться сюда. Или же оставили только самое ненужное, что не помещалось в мешки. Однако книги
   по истории и философии радовали барда больше, чем любые магические записки - в конце концов, Рион был сказителем, а не волшебником, чародейством не занимался, а, скорее, баловался.
   Герна же беспокоилась и металась по башне, не находя себе места. Нынче было полнолуние, и волчица ощущала силу ночного светила даже днем. Она стонала, выла, кидалась то к серебряному диску, принимаясь с жалобным писком вылизывать его, то убегала в лес и каталась по влажному мху. Когда солнце повернуло на закат, и в небе обозначился призрачный круг луны, началось мучительное превращение. Герна в тот момент находилась рядом с бардом, и Рион, уже привыкший к ее метаморфозам, достал из сумы чистое платье. С отчаянным криком волчица поднялась на задние лапы, тело ее выгнулось, лапы начали удлинняться и выпрямляться, морда - укорачиваться. Последним мучительным движением Герна резко развернулась и приняла свой нормальный вид. Тело ее покрывали крупные капли пота, волосы были спутаны, зрачки сузились до размеров льняного семечка. Бард протянул ей белую хламиду, и Герна немедленно нырнула в спасительное тепло одежды.
   - Спасибо,- пролепетала девушка.- Богиня, как хорошо быть человеком - никто не наступит тебе на хвост! Дай скорее чего-нибудь поесть, я умираю с голоду.
   Стибрис, вернувшись из очередного набега на подвальный склад, обнаружил в комнате магов незнакомую даму и сперва даже удивился, но потом услышал ее голос и со словами "А, это ты!" пошел к себе на кровать разбирать добычу.
   - Я не могла тебя поблагодарить за ожерелье,- сказала Герна.- Оно очень красивое. Ну вот, я, кажется, пришла в себя. Знаешь,- это уже было адресовано Риону,- пожалуй, я тоже наведаюсь в оружейную, подберу себе кольчугу и меч. Ты ведь ничего не взял, да?
   Рион пожал плечами - очевидно, что, не умея пользоваться длинными клинками, не было смысла и выбирать. Он протянул Герне бокал сока и вернулся к чтению. На сей раз это была трогательная любовная история.
   Девушка потянулась, радуясь своему родному телу, покружилась по комнате, причесалась. Взгляд ее скользнул по серебряному диску, который поутру откатили от дверей к стене. Радость Герны как-то приугасла. Девушка опустилась на колени перед ликом Форната и, молитвенно сложив руки, зашептала:
   - Прости, могучий! Прости и благослови! Но я не могу быть твоей служанкой, ибо душа моя отдана Возлюбленной Богине. Я благодарна тебе за силу и клянусь честью рыцаря, что всегда буду послушна твоей воле... если только она не будет расходиться с волей госпожи моей Файнор. Пусть ее пресветлый взор сейчас отвернулся от меня, недостойной, но я не могу отречься от нее, единственной, возлюбленной...
   С этими словами она поцеловала изображение воина и, закрыв лицо руками, бросилась вон из комнаты. Стибрис постучал костяшками пальцев по голове:
   - У этих паладинов не все дома. Какое счастье, что среди моего народа такие рождаются раз в сто лет и немедленно высылаются из княжества!
   - М-м!- ответил Рион.
   - Теперь главное - чтобы она не натворила глупостей. Хотя, кто ее знает, может, отказавшись от помощи Форната, она подписала нам всем приговор. Кто будет нас защищать этой ночью?
   Рион вздрогнул, но так и не поднял глаз от книги.
   Сумерки сгущались. Свет луны, казалось, замкнулся лишь на ее белом диске, не освещая ни леса, ни башни. Сплошная тьма окутала древние стены, заглядывая в бойницы. Холод, единственное, что не могли удержать магические барьеры,
   заполнял комнату. Наконец-то вернулась Герна. Она облачилась в серебристую тонкую кольчугу с символом Форната на груди, шлем, руки защищали кольчужные перчатки. Поверх доспеха Герна выпустила серебряное ожерелье, подарок Стибриса, к которому прикрепила наскоро вырезанный из дерева знак Файнор. Девушка была бледна.
   - Ты хороша!- одобрил Стибрис.
   - Ах, оставь,- отмахнулась Герна.- Без поддоспешника от кольчуги мало толку. Мне что-то тревожно. Надо закрыть ворота и опустить решетки в коридорах. Я чувствую приближение зла.
   - Что есть зло?- Изрек оборотень, почесываясь.- Я могу задать вам вопрос: отчего эта нечисть нападает только на вас, хотя я тоже чужак в этом лесу? Чем таким вы ее притягиваете? Откровенно говоря, я и сам не считаю человека большим подарком богов, хотя и не собираюсь воевать с людским родом - на редкость бессмысленное занятие.
   - Это не просто нечисть, это нежить, живые мертвецы,- прошептала девушка.- Раньше был один, который своей властью ополчил против нас лесных зверей и птиц. Вчера их стало двое. Сейчас... я боюсь, что сейчас их будет гораздо больше. Кто они и что, я не знаю. Раньше мне думалось, что это вампир, но теперь я в этом не уверена. Отчего, если он так силен, чтобы
   управлять десятками животных, ни разу не прибег к помощи низшей нежити, как это делают обычные вампиры? Отчего он атакует только один раз за ночь? И наконец, почему он не тронул тебя, старый барсук?
   - Вопросов больше, чем ответов,- согласился Стибрис.- Пойдем, подготовим эту крепость к обороне. Ночь будет очень долгой.
   Они оставили Риона стеречь комнату магов, а сами еще раз обшарили обе лестницы, чтобы убедиться, что в залу нельзя проникнуть каким-нибудь тайным ходом. Потом Герна перекрыла люки, ведущие на крышу, освятила их именами своих богов (некоторое сомнение читалось на ее лице, поскольку девушка никак не могла понять, есть ли в ней сакральное вдохновение) и начертила символ Файнор на каждой доске. В это время Стибрис спустился вниз, чтобы закрыть ворота.
   Его вопль прокатился по всем закоулкам башни. Герна, подхватив меч, кинулась по винтовой лестнице, крикнув на пути:
   - Запрись и не высовывайся!
   Рион выронил книгу, подбежал к двери, но даже не подумал закрывать ее, только встал на пороге и прислушался к тому, что творилось внизу. Смутное бормотание Стибриса перемежалось сердитыми возгласами паладина, к ним прибавились еще какие-то звуки. Рион понял, что это скрежещет древний засов на воротах - значит, их удалось закрыть.
   - Рион!- донесся голос Герны.- Рион, немедленно запрись! Скелеты идут!
   Бард удивился, потом подумал, что ослышался, ведь голос звучал так спокойно.
   - Рион, ты слышишь?- кричала девушка в полный голос. Громыхнула опускающаяся решетка.- Я тебе говорю! Следи за окнами и лестницей. Где-то наверняка прячется этот проклятый монстр!
   В это время Стибрис подпрыгивал у ворот, пытаясь заглянуть в смотровую щель. То, что он видел, заставляло его содрогаться от омерзения: около двух десятков скелетов неверной дрожащей походкой направлялись к башне. По некоторым характерным особенностям черепов Стибрис понял, что эти скелеты некогда были эльфами, а из этого следовали вполне определенные выводы.
   - Вот незадача,- плюнул коротышка.- Герна, мы с тобой забыли о местном кладбище. Ведь башня боевая, а стало быть, тела погибших хоронили тут же неподалеку. Какая жалость, что враг нашел их раньше нас!
   - Какое счастье, что это только скелеты,- мрачно откликнулась девушка,- они лишены памяти. Уж эти-то знали свою крепость лучше нас, и при хорошем командире они могли бы взять башню за час. Хватит глазеть, иди сюда, я опускаю решетку.
   Стибрис проскользнул в дверь, и за его спиной грохнули железные прутья. Немного поковыряв механизм, коротышка намертво закрепил решетку, не заботясь о том, как они сами будут выбираться. Соседняя дверь уже была перекрыта и блокировалась теми же рычагами. Оборотень и паладин выжидающе
   уставились на ворота.
   - Ничего-то у нас нет против скелетов,- вздохнула Герна.- Но будем надеяться, древние зодчие строили лучше нынешних; может быть, неупокоенные сюда не проникнут.
   - Не стал бы я на это надеяться.
   - Надежда - это все, что нам осталось.
   - Отлично, но я бы предпочел хорошую катапульту и котел кипящей смолы на крыше. Почему бы нам не закидать их сверху чем-нибудь тяжелым?
   - Потому что монстр, их повелитель, только этого и ждет. Готова спорить на что угодно, он кружит над нашими головами и оттуда командует скелетами.
   Стибрис пожевал нижнюю губу, скривился и махнул рукой. Как по сигналу, в ворота ударило нечто тяжелое. Доски затрещали. Не успел растаять в коридорах башни гул первого удара, как за ним последовал второй.
   - Проклятье, они где-то взяли таран!- коротышка подпрыгнул от возмущения.- Небось то бревно, о которое я вчера вечером споткнулся. Ну, сейчас мы узнаем, что крепче: старые ворота или здешние деревья. Молись, красавица, кому можешь!
   Последняя просьба была лишней: Герна и так сжала в кольчужной перчатке символ своей богини, тихо и быстро шепча какие-то сокровенные слова. В глазах ее отражалась глубокая внутренняя боль - Файнор не хотела дать отверженному паладину силы для сражения. Стибрис только качал головой, видя все это. Его лицо побелело, губы искривились от наприяжения. Да, хотя подобные приключения не были для княжеского советника в новинку, он всякий раз мечтал о том, чтобы в будущем такое не повторялось. Пока мечты не сбывались.
   - Ну что там у вас?- нетерпеливо крикнул сверху Рион.- Может, надо чем помочь?
   - Помолчи!- гаркнул в ответ Стибрис.
   - У меня пока все спокойно.
   Ага, и тут же в окне мелькнула тень. Бард метнулся к бойнице, всмотрелся в темноту и тихо ахнул: в ночном небе кружились пять призраков, весьма похожих на женщин, а посреди этого хоровода летала крупная летучая мышь. Заметив его движение, призраки скользнули к башне и разинули рты. Видимо, их вопли по силе должны были равняться визгу баньши, но магическая защита бойниц предусматривала и такой вид нападений, поэтому Рион услышал только яростные женские крики.
   Зато двое его товарищей внизу были потрясены душераздирающими звуками, долетевшими до них через толщу стен. Стибрис одной рукой схватился за сердце, другой вытащил из кармана пояса большой кусок хлебного мякиша и принялся затыкать уши. Герна задрожала как осина, хотя и не выпустила
   самодельного медальона. Внезапно глаза ее озарились, покой и радость отразились на ее лице.
   - Она ответила мне!- воскликнула девушка-паладин. Потом несколько менее уверенно прибавила.- И он тоже. Боги, что же мне делать?
   - Вот дура, бери, пока дают!- ответил коротышка и сунул ей в ладонь липкую массу.- Чтоб ничего не слышала, кроме своих богов!
   Герна послушно скатала хлебные шарики и вложила в уши. Потом она указала Стибрису на лестницу.
   - Иди наверх. Тут тебе делать нечего.
   Стибрис не расслышал - или сделал вид, что не понял. Дверь затрещала. Удары участились. По вибрации пола оба оглохших защитника башни поняли, что сейчас ворота падут. Это случилось через несколько минут, причем сами створки выдержали удары тарана, а вот проржавевшие засовы переломились. Одна
   скоба вылетела. Новый натиск атакующих распахнул ворота настежь, и взорам компаньонов предстали грозные скелеты эльфийских воинов. Скелеты бодрым, хотя и неровным маршем направились к решеткам. Новая преграда озадачила тупых монстров. За неимением мозгов, эти живые мертвецы исполняли
   приказы господина буквально и теперь пытались проникнуть на лестницы прямо через решетки. Когда один из скелетов просунул костлявую руку сквозь прутья, Герна одним движением меча отрубила ее. Скелет даже не заметил потери: он так и продолжал скрести культей по железу.
   Настало время для призраков, и в проем ворот ринулись грозные женщины-духи. Стибрис ощерился, волосы на его загривке стали дыбом. Он ткнул в сторону призраков указательным пальцем и язвительно крикнул:
   - Маркитантки! Эльфийские потаскухи!
   Завывая от злости, привидения бросились к решетке, но тут Герна протянула к ним левую руку и приказала:
   - Вы, мертвые, изыдьте! Вернитесь в свои могилы и покойтесь с миром, именем Файнор... и Форната,- добавила она после короткой паузы.
   Духи словно ударились о невидимую стену. Вой скорби и ненависти потряс стены, долетел до слуха Риона, который изнывал от тревоги и любопытства под дверью комнаты магов. Побелев от ужаса, бард захлопнул дверь и с трудом перевел дыхание.
   - Ну, знаете!- сказал он возмущенно.- Это вам не музыка. О чем они там думают внизу?!
   Скелеты не прореагировали на приказ Герны. Они продолжали в той же тупой настойчивостью ломиться в решетки. По всей вероятности, сейчас они находились вне видимости господина, и тот не мог руководить их действиями. С горестными воплями растаяли призраки, не оставив после себя даже пыли. В боевых действиях наступило затишье.
   И тут в темный проем ворот влетела летучая мышь. Сделав дважды большой круг над черепами своих сторонников, монстр выбрал одного скелета, опустился ему на плечо и тихим писком стал подгонять мертвецов. Движения скелетов тут же стали осмысленными и весьма опасными. Десять воинов вернулись за
   тараном и начали колотить бревном в решетку правой лестницы, в то время как остальные сгрудились у левой, за которой стояли враги. Дружно вцепившись в прутья, скелеты пытались поднять преграду. Стибрис немедленно подскочил к ним и острым ножом перерубил несколько пальцев, однако рук было слишком много,
   поэтому в какой-то миг, чтобы не попасться, оборотень вынужден был ретироваться, оставив нож застрявшим в сухом суставе.
   Герна бормотала молитвы, сжимая медальон с такой же силой, что и рукоять меча. Стибрис, лишившись оружия, поднял заранее подготовленный лук, наложил на тетиву сделанную вчера корявую стрелу и нацелился в крылатого монстра.
   - Давненько я не охотился на летучую дичь!- хмыкнул он и выстрелил.- Однако я промазал.
   Стрела глубоко вошла в череп скелета, на котором восседала мышь, и мертвец, полыхнув синим пламенем, рассыпался. Разозленная тварь взвилась в воздух, оглашая башню визгами. Вторая стрела была послана более удачно и пробила крыло мыши. Застонав от боли, монстр закувыркался, рухнул на
   пол и начал преображаться. Скелеты сбились с ритма, потом выронили бревно и тупо уставились в решетки пустыми глазницами. Герна, наконец, заметила, что происходит нечто важное, может быть, более важное, чем ее молитвы. Она отпустила священный символ. Богиня вновь отвернулась от
   девушки, и Герна мысленно винила в этом несвоевременную помощь Форната.
   - Все, третий раз - самый верный,- заявил Стибрис и поднял лук с последней стрелой.
   Монстр уже принял человеческий облик. Он разогнулся, поднял на защитников башни усталое испуганное лицо, и у тех вырвался крик изумления: перед ними стоял Бралий! Он что-то сказал, но затычки в ушах не позволили компаньонам услышать его слова. Герна резким движением вытащила мякиш, невзирая на отчаянные протесты Стибриса, и позвала:
   - Бралий!
   Мальчик посмотрел на девушку, и лицо его просветлело:
   - Герна, здравствуй! Пожалуйста, не надо стрелять, скажи ему! Я не причиню вам ничего плохого, клянусь.
   - Что с тобой, мальчик?- спросила Герна. Слезы покатились по ее щекам.-Почему ты теперь стал таким? Ты же умер, и мы похоронили тебя. Зачем ты вернулся?
   - Ну вот... Я, вроде бы, проснулся,- неуверенно ответил паренек.- Меня выкопал Учитель.
   - Рион?- удивилась Герна.
   - Нет, настоящий Учитель,- в глазах Бралия сверкнул знакомый азартный огонек.- Его мудрость беспредельна. Я с ним всего два дня, может, и того меньше, но за это время я научился такому, чему среди жи... среди бардов учился бы долгие годы. Смотри, я тоже умею летать и обращаться в дым, и скелеты слушаются меня! Правда, я еще не могу как мой Учитель видеть то, что они делают, даже на расстоянии в тысячу шагов и через каменные стены. Но все равно, я научусь, теперь у меня столько времени!..
   Он вдруг умолк и как-то пристыженно улыбнулся. Герна протянула к нему руку словно для благословления, но скривилась от боли и опустила.
   - Нет, ты больше не тот Бралий, которого я знала и любила,- прошептала она.- Ты - нежить, пьющая кровь, и должен быть уничтожен.
   - Не смей!- взвизгнул мальчишка. Он подпрыгнул и на лету начал таять. Третья стрела прошла точно в том месте, где должно было находиться сердце Бралия, но поздно: он был уже бесплотен, и серебро не причинило ему видимого вреда. Туман быстро просочился сквозь решетку и поплыл вверх по лестнице.
   - За ним, скорее!
   Герна бросилась в погоню за монстром, а Стибрис, который не слышал ее крика, остался пугать скелетов уже бесполезным луком.
   - Впусти меня!- услышал Рион задыхающийся голос из-за двери.
   - Не заперто,- ответил он, полагая, что это Стибрис.
   - Так я могу войти? Да или нет?- сердито повторили снаружи.
   - Я же сказал: не заперто,- тоже рассердился бард.- Ты что, сам открыть не можешь?
   - Не пускай его!- донесся снизу вопль Герны.- Это нежить!
   Рион удивленно вскинул брови, сделал шаг к дверям, пожалев про себя, что нет замочной скважины, и крикнул:
   - Где ты, Герна?
   - Бегу, уже бегу! Не пускай его в комнату!
   - Рион, имей совесть,- возмутился некто,- разве так встречают друзей?
   Бард вздрогнул: мало того, что его назвали по имени, так еще и интонации этого голоса показались ему на редкость знакомыми. Не задумавшись над последствиями, он осторожно приоткрыл дверь, чтобы увидеть гостя. В тот же миг снаружи кто-то с силой рванул дверь на себя, да так, что Рион вылетел на лестницу. Нечто темное и полупрозрачное скользнуло мимо барда в зал.
   - Ого!- только и сказал Рион, поднимаясь с колен. Он бросил взгляд в комнату и открыл рот: там посреди залы стоял Бралий собственной персоной. Мальчик поманил бывшего учителя к себе. Он улыбнулся, и бард готов был поклясться, что видел сверкнувшие в полумраке острые зубы. В ужасе Рион захлопнул дверь и сорвал магическую отмычку. Монстр был заперт в комнате магов.
   Герна, задыхаясь, взлетела на площадку в тот момент, когда молодой человек отдернул руку.
   - Где он?- отдуваясь, спросила она. Рион кивнул на дверь.- Зачем ты его впустил?! Я же просила тебя!..
   - Не сообразил сразу, ты уж извини,- попытался оправдаться бард.- Зато теперь он в ловушке. Я прочитал в записках здешнего чародея, что магический барьер удержит любую нежить не хуже пентаграммы. Видимо, это придумано для того, кто любил экспериментировать в комнате. Слушай, а кто это был? Мне показалось, что это Бралий...
   - К сожалению,- подтвердила Герна.- Не знаю, что я сделала не так, когда мы хоронили его. Моя богиня тогда меня не слышала.
   - И что теперь мы будем делать?
   - Прости меня, если я причиняю тебе боль,- вздохнула девушка,- но мы должны его уничтожить. Иначе он расправится с нами. Там, внизу, его слуги, живые мертвецы. Только боги знают, сколько еще нечисти придет на помощь Бралию. Да еще этот его Учитель...
   - Я?- удивился Рион.
   - Нет, какой-то новый Учитель. Я подозреваю, что это какой-то старый мощный упырь. Это среди вампиров принято брать в рабы или ученики тех, кого они убивают. Думаю, мы видели его, вспомни ту жуткую летучую мышь. Бралий по сравнению с ним - жалкий сопляк, и если бы ко мне вернулась моя прежняя сила,
   я могла бы уничтожить его одной молитвой.
   - И как?- осторожно поинтересовался бард, зная, что взаимоотношения Герны с богами стали для нее мучительной темой.
   - Святое платье, я чувствую себя полной идиоткой,- глаза девушки наполнились слезами.- Не знаю, что происходит: то сила переполняет меня, то уходит, словно вода в песок. Я слышу, как меня зовет Форнат, но стоит мне хотя бы упомянуть его имя, как моя богиня начинает гневаться и отнимает то, что сама же дала. Что творится там, среди богов? Мне иногда кажется, что я - игральная кость в руках Файнор и Форната.
   - Но сейчас, сегодня ты могла бы?..
   Герна посмотрела на дверь, содрогнулась и отрицательно покачала головой.
   - Очень жаль,- вздохнул бард.- Во-первых, потому что там остались все наши вещи, а во-вторых, потому что скоро - ты прости, что напоминаю,- ты снова станешь волком. А где наш приятель-оборотень?
   - Остался внизу любоваться на скелетов. Не бойся за него, у Стибриса нервы оказались крепче моих, а его меткому выстрелу мы с тобой, может быть, обязаны жизнью.
   Рион посмотрел на нее, склонив голову, потом, повинуясь внезапному порыву, обнял девушку-паладина. Кольчуга холодила его пальцы. Бард зашептал подруге на ухо:
   - Сестричка, может быть, я говорю глупости, но сегодня нам нужна помощь луны. Полагаю, это не будет предательством прекрасной богини, потому что все, сделанное тобой, творилось ради любви к ближним. Сегодня, так уж получается, что ближе других оказались мы со Стибрисом. Скажи, ты любишь меня?
   - М-мм,- невразумительно ответила полузадушенная Герна.
   - Тогда ради любви ко мне, проси помощи у Форната, крошка!- бард отпустил девушку и одарил ее скорбным взором.
   Конечно, Герна знала, что это был любимый фокус молодого музыканта: заклиная любовью, он мог просить у паладина Файнор Возлюбленной все на свете. Сколько раз девушка уже попадалась на эту теософскую удочку! Сколько раз она преступала законы святого рыцарства и совершала ужасные с точки зрения истинного
   паладина поступки, чтобы только не согрешить в главном - не отказаться от любви, своей богини. Вот и сейчас от нее требовали отречься от Возлюбленной для того, чтобы сохранить ей верность.
   - Что ты делаешь со мной?!- возмутилась девушка.- Возьми свои слова назад.
   - И не подумаю. Напротив, я готов повторить их еще сто раз, потому как уверен: Она тебя с удовольствием простит. Извини за откровенность, но сегодня - не ее день. Нынче полнолуние, миром правит Форнат, и он благосклонен к тебе. Воспользуйся божественными дарами, пока они есть!
   За дверью послышался шорох, потом упало что-то тяжелое. Звякнуло стекло. Бралий выругался.
   - Давай, солнышко, поднапрягись,- продолжал уговаривать Рион.- Может быть, мы сумеем уничтожить его, даже не заходя в комнату. Там ведь есть священный символ Форната, нужно только чтобы его сила умножилась раз в пять. Да тебе, при твоей почти совершенной святости это совсем нетрудно. Ты попроси...
   - Ребята!- донесся до них голос Бралия.- А может, не надо? Я же ничего дурного не сделал, клянусь чем угодно!
   - Ну да, ты в гости с того света зашел,- ответил бард.- Ты меня чуть не покалечил.
   - Так кто ж тебя просил дверь держать?- возразил мальчик.- Послушайте, вы задумали очень нехорошее дело. Я и так намучался, а вы хотите еще раз меня убить, и к тому же больно! Хватит! Мне это надоело. Выпустите меня, и я уйду, честное слово.
   - А призраки и скелеты - твоих рук дело?- полуутвердительно спросила Герна.
   - Ни в коем случае!- быстро откликнулся Бралий.- Герна, ты же прекрасно понимаешь, чтобы поднять такое количество мертвецов, нужно быть очень сильным... э-э... магом. Мне только поручили ими управлять.
   - И какова же была твоя конечная цель?- хмыкнул бард.- Убить нас?
   - Да нет, нет, я хотел взять вас в плен, но... Ты не смейся, ты послушай! Я же знал, что вы добровольно не пойдете за мной, поэтому хотел захватить вас. Если бы я просто пришел и позвал вас за собой, что бы вы сделали? Ведь убили бы меня, и все дела! А так был шанс... Отпусти, Рион!
   - Куда же ты хотел нас утащить?- продолжал допрашивать бард.
   - Я знаю, где живет Траувалидис. Это совсем недалеко, я провожу вас туда, и никто вас не тронет, честное...
   - Я не верю,- отрезала Герна.- Ты - нежить.
   - А я виноват?- закричал Бралий, почувствовав, что паладин своей прямотой может свести на нет весь его монолог.- Я виноват, что меня таким сделали? Ладно, если тебя это утешит, я могу... о мама дорогая, я могу отдать вам своего Учителя, только не убивайте меня опять! Я сам отведу вас в его логово, если хочешь, если ты уверена, что справишься с ним. Он очень силен, Герна, я впервые видел живого мервеца такой чудовищной мощи, а ты ведь знаешь, я насмотрелся на них немало. Я боюсь, что ты для него даже не достойный соперник, а так, мелкая сошка. Герна, спаси меня, пожалуйста! Рион, не давай ей меня убивать! Ребята!..
   Голос его дрожал. Рион почувствовал, как его желание избавиться от маленького монстра тает, уступая место неуверенности. И его подруга нахмурилась, мучительные сомнения отразились на ее лице. Правда, несколько иного толка, чем у барда. Герна думала о том, что она может совершить великий подвиг во имя своей богини и тем вновь заслужить ее расположение. Конечно, вампиреныш Бралий тоже должен быть уничтожен, дабы впоследствии он не вырос в крупного хищника, но сейчас воображение паладина заняла темная фигура ночного убийцы, необыкновенного вампира, не оставляющего следов. Сладкая тревога сжала ее сердце. Больше не нужно терзаться и выбирать между двумя богами. Да, это то, что хотела бы ее богиня, это поистине высокий дар. Укрепи меня, Файнор!
   Герна вздрогнула, когда ее руки коснулась пухлая ладонь Стибриса. Тот только что сообразил, что остался один, поспешно вынул мякиш из ушей и поспешил наверх, туда, где слышались звуки спора. Он поинтересовался:
   - А что это вы тут делаете? Почему не в комнате?
   - Там заперли монстра,- пояснила девушка.- А он просил его не убивать и за то обещал показать логово главного упыря. Только я сомневаюсь, что ему можно верить.
   - Гм,- Стибрис скривил рожу.- А как удержать чудище, которое может чуть что превращаться в туман и улетучиваться? Ты его выпустишь, а он улизнет.
   - Нет, нет, Стибрис, я клянусь твоей брошкой, никуда я не улечу!- Бралий чуть не взвыл.- Наложите на меня какие угодно чары, хотите, свяжите меня магической веревкой...
   - Серебряными цепочками,- предложил добрый оборотень, и Бралий зарычал.- Или поклянись именем Солнца.
   - Издеваешься?- Мальчик запустил в дверь еще чем-то тяжелым.
   - Нет, экспериментирую. А почему бы нет, в конце концов? Должно же быть и для вампиров что-то святое. Ты ведь вампир?
   - Кажется... вроде бы, да,- неохотно ответил Бралий.- Я помню, когда я проснулся, мне давали пить живую кровь... Это нехорошо, я знаю, но в тот момент мне было все равно. Герна, я не виноват!
   - А?- та была погружена в мечты и прослушала признания монстра.- Ты меня звал?
   - Я не знаток теологии,- сказал Стибрис,- особенно в ваших краях. Ты не помнишь, как зовут здешнего бога смерти, красотка?
   - Разумеется, помню,- оскорбилась Герна.- Эма Ненасытный - таково имя проклятого, да защитит меня Файнор!
   - Отлично. Эй ты, за дверью! Что, если ты поклянешься именем Эмы никуда не убегать?- предложил Стибрис.- Учти, у меня еще стрелы есть.
   Конечно, тут он приврал, но откуда было знать Бралию? Он помолчал с минуту, потом тихонечко протянул:
   - Не знаю, что из этого выйдет. Я боюсь.
   - Или клянешься, или мы тебя своими молитвами закидаем!- пригрозил Рион, который ухватился за идею Стибриса, чтобы положить конец сомнениям.
   - Ладно, простите, если что не так... Мама, прощай, тебя я больше не увижу! Клянусь Эмой Ненасытным, что никуда не убегу, не улечу и даже не уползу от вас, будь вы неладны!..
   Наступила полная тишина. Потом Герна неуверенно сказала:
   - Я чувствую, Форнат сильно возмущен. Ведь там - почти его святилище.
   - Эй ты, парень!- позвал Стибрис.- Ты жив?
   - Он давно не жив,- поправила его девушка.
   - Неважно, это философские тонкости,- отмахнулся коротышка.- Бралий, отзовись!
   - Я... еще ... жив... кажется,- донесся слабенький голосок.- Ради всего, что вы любите, откройте дверь, а то этот лунный бог меня сейчас задушит! Ох, как мне плохо! Пожалуйста, скорее! Имейте совесть, я же сделал, как вы просили, ай!
   Рион быстро сделал знак, отгоняющий злых духов, прилепил отмычку на место и приоткрыл дверь. Бралий, обугленный, в дымящейся одежде, буквально выпал из комнаты магов. Он хрипел, задыхался, скреб почерневшими руками каменные плиты пола, и Рион с болью вспомнил, как недавно этот мальчик, обожженный и измученный, но живой, лежал у него на руках. Теперь любой из
   богов мог испепелить Бралия, и не было ему защиты. Огонь, вода, все живые существа стали ему врагами. Рион чуть не прослезился, но вовремя вспомнил, что он и сам - живое существо, а потому не пристало проливать слезы во славу нежити. Даже барду.
   - Вот ведь...- удивился Стибрис.- А я думал, что мертвецам все нипочем. Ты и правда умер, парень?
   Мальчик только стрельнул на него злыми глазами. Оборотень попятился:
   - Но, но! Ты поклялся!- и добавил с хитрой ухмылкой.- Если ты мертвый, зачем дышишь?
   - Привычка,- огрызнулся Бралий и сел.- Ну, ребята, вы меня чуть не заморили! Семь демонов, подкрепиться бы... чем-нибудь. Сил нет.
   - Замолчи!- приказала Герна, ее слегка подташнивало при виде монстра, но она старалась держать себя в руках.
   - Нет, пусть говорит,- возразил Рион.- Ты говорил что-то про друида.
   - Зачем нам друид?- удивилась девушка.- Мы должны убить его хозяина, главного вампира.
   - Солнышко,- задушевно сказал бард,- твой вампир никуда не денется, он бессмертен... ну, временно бессмертен, пока мы до него не доберемся. А Траувалидис и без того зажился на свете. Кто поручится, что он завтра не помрет? И кто тогда сможет снять с тебя это дурацкое проклятие?
   - Воистину дурацкое,- согласился Стибрис.- Человек никогда не умел хорошо распоряжаться волчьим телом, нечего ей там делать. Да и мне ваш вампир даром не нужен, я шел к Траувалидису. Учтите, я в эту войну вмешиваться не стану, хватит.
   - Я протестую!- воскликнула Герна.- Сотни, тысячи жизней поставлены на карту! Чем скорее мы избавим мир от этого чудовища, тем лучше. Да пусть я останусь навеки в волчьей шкуре, но вампир будет уничтожен! На охоту!
   - Глупая девчонка!- разозлился бард.- А ради кого мы потащились в эти края? Ради кого погиб Бралий?
   - Сейчас главное - из-за кого он погиб,- не сдавалась Герна,- и мы должны отомстить. Ведь он - твой ученик.
   Все это время Бралий продолжал сидеть на полу, переводя взгляд с одного спорщика на другого. Потом он осторожно откашлялся:
   - Гхм, что-то я не понимаю, о чем вы. Если вы ссоритесь по поводу того, куда пойти, то совершенно напрасно. Должен вас обрадовать: Траувалидис и мой Учитель - одно и то же лицо.
   Наступила долгая-долгая пауза. Три пары глаз уставились на маленького вампира, который и без того чувствовал себя довольно неловко. В тишине слышны были далекие удары: это скелеты все еще ломали решетку.
   - А что?!- не выдержал, наконец, Бралий.- А как, по-вашему, может нормальный человек жить так долго? Он всю жизнь положил на борьбу с дроу-эльфами. Он стережет лес и меня обещал научить. Лидис - хозяин Еловой Пущи, его тут каждая белка знает.
   - Этот мир обречен,- прошептала девушка-паладин.- Вампир-друид! До чего мы дожили!
   Она бессильно опустилась на пол рядом с мальчиком, и тот машинально протянул ей руку, но, нечаянно задев ожерелье, завыл от новой боли. Герна даже не заметила этого - настолько ее шокировала безумная новость. Стибрис почесал затылок:
   - Странно все это, парень. Друиды обычно заботятся обо всем живом, а не производят мертвецов. Что же твой Учитель так на нас ополчился?
   - Вы... мы разводили огонь ветками священной ели... а еще он сильно рассердился, когда погибли волки - он сказал, что это гнусное эльфийское колдовство.
   - Ах да,- припомнил Стибрис,- мне-то костер не нужен. Я вполне обхожусь без него. А теперь, видимо, он преследует нас из принципа.
   - Нет, я же поклялся! Он только хотел поговорить с вами, я ему все рассказал. Лидис очень добрый!
  
   - Угу!- сказали одновременно Рион и оборотень и понимающе переглянулись.- На себя посмотри.
   - Я что-то не хочу идти по твоим стопам, малыш,- добавил Рион.- Мне кажется, я могу пригодиться людям в ином качестве, нежели стать мертвецом. Ответь мне, только откровенно: неужто тебе это действительно нравится?
   - Во-первых, у меня же нет выбора,- криво улыбнулся Бралий.- А во-вторых, поначалу я испугался, так испугался, даже готов был заорать от горя и тоски, но потом, когда утих голод... ты сам учил меня, что надо искать преимущества в любом положении. Я даже сочинил песню. Мою первую песню!
   Он гордо поднял голову и тряхнул грязными кудрями, из которых посыпалась сухая могильная земля.
   - Я посвятил ее одной девчонке... ты ее не знаешь,- быстро заметил Бралий.- И не пытайся догадываться. Этой зимой, когда я вернулся из Старкада, она поцеловала меня. А весной уже гуляла с Карахом. Ладно, хочешь, я скажу тебе песенку?
   Рион огляделся: его спутники пребывали в несколько заторможенном состоянии, и никто не пытался прервать излияния молодого вампира. К тому же барду вдруг страшно захотелось услышать первую - посмертную!- песню своего единственного ученика. Он кивнул, и Бралий шипящим шепотом начал
   декламировать:
   - Крови твоей золото
   Падает на губы мои,
   Ласки твои солоны,
   Сердце твое - сердце змеи.
   Звезды твои холодны,
   Речи твои - копья зари,
   Крови твоей золото
   Падает на губы мои...
  
   - Ну знаешь,- пробормотал Рион,- такой песней ты никогда не покоришь сердце слушательницы.
   - А на что мне теперь ее сердце?- оскалился Бралий, и лицо его потеряло всякие человеческие черты. Но тут же боль передернула юного вампира, и он, скуля, пополз вниз по лестнице: в распахнутую дверь пробились первые солнечные лучи.
   - Придется спрятать его в арсенале,- озабоченно заметил Стибрис,- а то он не дотянет до вечера. Мальчик, убрал бы ты своих скелетов, уж очень они мешают.
   Но Бралий с наступлением утра был уже не в силах соображать. Если нежить и подчинялась ему прежде, теперь он утратил над ней власть. Единственным его желанием было укрыться в каком-нибудь темном углу и там забыться, пока не скроется ненавистное светило.
   Зато слова Стибриса вывели из оцепенения Герну, которая молча встала, перешагнула корчащегося вампира, и, вытаскивая на ходу меч из ножен, побежала по ступеням. Коротышка было пошел за ней, но Рион перехватил его за плащ:
   - Оставь ее. Ей нужно как-то рассеяться. Скелеты, конечно, опасны, но Герна сейчас справится даже с драконом. Давно ее не видел такой рассерженной.
   Загремела поднимающаяся решетка и послышался глухой звон меча - то Герна вступила в бой. Через несколько минут все смолкло. Снизу донесся разочарованный и усталый голос девушки:
   - Можете спускаться. Я закрываю ворота.
   После того, как Бралия заперли в арсенале, трое путешественников возвратились в комнату магов. Короткое пребывание там вампира нанесло зале существенный ущерб. И дело было не только в том, что мальчишка перебил все склянки и переломал мебель в тщетной попытке открыть дверь. Гнев лунного бога, видимо, выразился в потоках знаменитого холодного пламени,
   вырвавшегося из серебряного диска, потому что стены и пол комнаты, за исключением маленьких участков под и за диском, были оплавлены и покрыты толстым слоем искрящегося нетающего инея. К счастью, каменный стол принял на себя большую часть огня, и вещи, сложенные под ним, почти полностью уцелели. Но, кроме альбома с дивными меняющимися картинками, который был в мешке Риона, ни одна книга не пережила атаки. Бард развел рукам - мол, не судьба.
   Завтракали все в гробовом молчании. Потом, по настоянию здравомыслящего Стибриса, улеглись спать и проспали до самого вечера - настолько утомили их прошедшие дни. К тому моменту, как Бралий покинул свой подвал, его бывшие товарищи уже стояли в холле с мешками на плечах. Герна рассеянно гоняла носком сапога мелкие обломки костей - все, что осталось от грозных скелетов. Рион мрачно смотрел на подругу. Ему не понравилось то, что она, всегда доборосовестный паладин, забыла прочитать над этими костями молитву, но напоминать об этом бард счел неприличным: в конце концов, молитва - дело тонкое.
   Бралий после вчерашних событий выглядел все еще плохо, однако, глянув на хмурые лица путников, безропотно побрел в лес. Разговаривали мало. Герна холодно допрашивала Бралия обо всем, что касалось Траувалидиса: возраст вампира, вид, способности, чего боится, а чего - нет. На большую часть
   вопросов мальчик давал один ответ: "Понятия не имею". Однако некоторое представление о чудовище, к которому они шли, путники получили.
   Картина складывалась следующая: три сотни лет назад, после войны с лунными эльфами, друид Траувалидис посвятил свою жизнь охране священного ельника. С тех пор, как круг его собратьев стал почитать Сосну, Траувалидис озлобился и почти перестал общаться с ними, придерживаясь прежних убеждений. Война, по-видимому, оказала на него слишком сильное влияние, потому что во всех неприятностях друидов и леса Траувалидис стал обвинять эльфов. Некстати подвернувшиеся ему дроу, которые повадились зимой рубить лес, испытали на себе гнев старого друида и в отместку с помощью темных обрядов сделали его вампиром. Однако Лидис - как стал себя называть друид - сумел не только справиться со своей новой сущностью, но и извлечь из нее определенную выгоду. Скоро дроу пожалели, что так неудачно отомстили ему. Вампир продолжал холить и лелеять священную пущу, хотя методы его стали довольно странными, а жизнь его - вернее, нежизнь - шла своим чередом.
   - Триста лет!- задумчиво протянула Герна.- Не такой он старый, этот Лидис. Однажды я видела действительно древнего вампира - наши клирики ездили уничтожать его и нас взяли как охрану, - вот там было страшно! Не думаю, чтобы с этим было много проблем.
   На ее слова из глубины леса беззвучно вышли четыре волка. Звери равнодушно посмотрели на людей, выхвативших оружие, а Бралий, нервно задергавшись и зашипев, приблизился к волкам. Немного пошептавшись с ними, мальчик вернулся к спутникам:
   - Учитель ждет нас. Это его стража, почетный караул, если хотите.
  
   Волки так же спокойно окружили пришельцев и пошли вместе с ними. Еще через сотню-другую шагов к эскорту присоединились два мощных лося и две оленухи. Они двигались будто сонные, но стоило Стибрису податься чуть в сторону, как в глазах животных заблистали красные злые огоньки, и оборотень поспешил вернуться на место.
   Густые деревья стали сами расступаться перед гостями, со скрипом разнимая сплетенные ветви. То были старые могучие ели, заросшие серым мхом и черной омелой. Рион почувствовал злость, исходящую от деревьев, но почему-то ему показалось, что причина крылась не в нем и его спутниках. Походя, он осторожно прикоснулся к одному стволу, и руку его передернула резкая боль. Впрочем, боль так же быстро схлынула, оставив приятное покалывание, словно кто-то осознал ошибку и постарался загладить ее. Желая проверить свои ощущения, Рион дотронулся до другой ели. На сей раз боли не было, только щекотка и легкий жар. Неожиданно кора подалась, зацепившись за повязку, и в руке барда осталась
   длинная тонкая щепка, похожая на стилет. Рион перепугался: если за сожженные сухие ветки вампир готов был убить, то что же он сделает, если увидит кусок живого дерева?! Быстро оглянувшись на своих бесстрастных охранников, он сунул щепку за пазуху. По всему телу мгновенно расползлось блаженное тепло, снимающее усталость. Барду стоило больших усилий сохранять видимость спокойствия, но Стибрис-таки заметил его нервозность и тихо поинтересовался, в чем дело.
   - Так... Потом объясню,- пробормотал Рион.- Деревья.
   Стибрис немедленно коснулся ели, причем так откровенно, что волки оскалились, недоуменно пожал плечами и пошел дальше.
   Герна вела себя еще хуже, чем серые хищники. Ее походка, выражение лица, холодный блеск в глазах делали ее более похожей на волчицу теперь, чем когда она ходила в звериной шкуре. Герна чуяла добычу, она вышла на охоту и не собиралась упускать шанса. Стибрис неодобрительно фыркал, глядя на нее, но Бралий откровенно восхищался девушкой. Кстати, это тоже не нравилось барду: с каких пор вампиры стали смотреть на паладинов с таким восторгом? Зря он затеял это путешествие на север. А если быть более точным, то зря он согласился взять спутников.
   Полоса елей внезапно оборвалась, открыв гостям круглую поляну, посреди которой громоздились красные гранитные валуны. Бралий затрясся как осиновый лист и выдавил:
   - Это... дом Учителя!
   Герна отшвырнула мальчика с дороги и пошла к камням, на ходу вытаскивая меч. Встав перед грудой валунов, она крикнула:
   - Кто бы ты ни был, Траувалидис, именем Файнор Возлюбленной заклинаю, выходи!
   По лесу прокатилось громкое язвительное хихиканье. Герна вздрогнула, но не отступила. За ее спиной сгустился туман и обрел очертания человека.
   - Герна, сзади!- предупредил Рион, про себя с удивлением отметив, что обычно чуткая на нечисть девушка на сей раз не заметила появления вампира.
   Герна мгновенно развернулась, нанесла удар снизу и затем в бок. Фигура растаяла с еще более громким хохотом.
   - Что это, иллюзии, что ли?- поинтересовался Стибрис.- Чего она мечом по воздуху лупит?
   - Ты не видишь?- Рион ткнул пальцем в пятно тумана, быстро перетекавшее по поляне, залитой лунным светом.- Вон же он!
   - Да нет там ничего!- возмутился оборотень.- Я в темноте вижу получше тебя, но никого там нет!
   - Тогда где?- Рион судорожно оглянулся, пытаясь разглядеть в полумраке леса что-нибудь, кроме зеленых огоньков волчьих глаз.
   Герна вновь заметила сгусток тумана и попыталась поразить его клинком. Туман же умирал со смеху, не более.
   - А между прочим, я бы сказал, что вампир сидит вон на том камне,- пробормотал Стибрис, кивая на отдельно торчащий валун. Рион напряг свое зрение, попутно заставляя себя не обращать внимения на иллюзии, и через несколько секунд действительно разглядел на валуне какую-то тень.- Ишь ты, гадость!
   - Герна, посмотри на камни!- крикнул Рион, не заботясь о том, что Траувалидис мог услышать.
   Но девушка, поглощенная сражением с фантомами, не обращала на его крики внимания. Зато Лидис мягко соскользнул с валуна и полетел к двум оставшимся путникам.
   Рион и Стибрис невольно отшатнулись, когда серое нечто обрушилось прямо перед их лицами на поляну. Существо сложило перепончатые крылья, вытянуло костлявые руки и откинула со лба длинные спутанные волосы, открыв на редкость гнусное лицо.
   Выпученные круглые глаза, редкие усы и такая же жидкая бороденка, желтые клыки, выпирающие из-под верхней губы - все это не красило Траувалидиса. Видимо, и при жизни он не отличался привлекательностью. Но когда он заговорил, то тихий сладкий голос друида мигом очаровал путников.
   - Так, так,- сказал Лидис.- Добро пожаловать, непрошенные гости, в заповедные леса.
   Герна, чудом услышав его слова, быстро повернулась к вампиру и вскинула меч для удара.
   - Довольно!- плюнул старый друид.- Она мне надоела. Связать!
   И земля вздыбилась, выбрасывая сотни древесных корней, которые оплели ноги девушки. Герна покачнулась, упала, и тут же была прикручена корнями к сырой траве. Она зарычала от ярости и бессилия. Рион немедленно бросился ей на выручку, однако его постигла та же участь. Стибрис несколько задержался, обходя вампира на почтительном расстоянии.
   - Не подходи!- предупредил Рион.- Это магия!
   - Какая магия?- успел удивиться Стибрис, прежде чем корни вцепились в него мертвой хваткой.- Ого!
   И оборотень шлепнулся рядом со своими товарищами. Правда, через некоторое время Рион заметил, как корни, державшие коротышку, нервно подергиваясь, словно от отвращения, заползли обратно в землю. Однако тот продолжал сидеть, только быстро подмигнул барду.
   Два вампира приблизились к чужакам. Лидис положил руку на плечо мальчику:
   - Видишь, Бралий, какова сила друидов? Я люблю этот лес, и лес любит меня. Он сделает для меня все, все, все! Правда?
   Чаща загудела в ответ.
   - Врешь, нежить!- отозвалась Герна.- Никто не любит тебя, ты проклят Файнор!
   - Ты сомневаешься, волчица?- ухмыльнулся друид.- Напрасно.
   Он поманил животных, все еще стоявших в стороне:
   - А ну, кто любит меня, подойди!
   Звери ринулись к вампиру, каждый норовил первым коснуться его корявой руки влажным носом в знак преданности. И в то же время люди почти физически ощутили страх этих животных.
   - Они понимают, кто их хранит и опекает,- ласково заворковал Траувалидис.- Правда, дети мои?
   - Знаете, я и сам барсук,- осторожно начал Стибрис,- поэтому немного разбираюсь в лесной жизни. Я не берусь судить, кто кого любит и за что, я не для этого сюда пришел. Сейчас меня, как и большинство здесь присутствующих, волнует другой вопрос: что вы намерены с нами делать?
   - А что я могу сделать с вами?- безмятежно откликнулся друид, гладя оленуху, которую передергивало всякий раз, как он к ней прикасался.- Поверьте, я не люблю напрасно отнимать жизнь.
   - Но Бралий!..- воскликнул бард. Мальчик сжался.
   - Эльфийская кровь!- зашипел вампир.- В нем была эльфийская кровь, в этом малыше. Я остановил ее течение, не более того. Взамен я взял его в свои ученики - это стоит гораздо больше, чем его ничтожное существование. Я привык платить за чужую смерть.
   - О да, ты заплатишь!- Герна несколько раз ударила мечом по толстому корню, и одно из деревьев заскрипело от боли.- Ты боишься выйти против меня в честом поединке!
   - Не боюсь, дорогуша. Я брезгую,- вежливо ответил Лидис.
   Он обошел ее кругом, внимательно разглядывая.
   - Ну посмотри на себя,- выговаривал он паладину.- Что ты такое? Ни мужчина, ни женщина. Ни грешница, ни святая. Ни монашка, ни воин. Ни волк, ни человек. Ты - ничто. Разве не будет разумно, если ты окончательно станешь ничем и перестанешь морочить голову молодым прохвостам вроде этого безрукого свистуна?
   Вампир осторожно дотронулся до ее головы, и Герна содрогнулась так же, как оленуха. Лидис погладил ее по растрепанным волосам.
   - Я, наверное, вмешиваюсь не в свое дело,- сказал Стибрис довольно громким шепотом,- но нельзя ли еще раз уточнить: что вы собираетесь делать? Убить нас?
   - Убить? Я - друид!- обозлился вампир.- Нам запрещено беспричинно отнимать чью-либо жизнь. Ты невиновен передо мной и священным лесом, южанин, я не могу тронуть тебя. Но не рассчитывай уйти так просто.
   - Что вы, что вы,- пробормотал бард,- мы и не рассчитываем. А я, надо понимать, погорел на хворосте?
   - Ты жег ветви святого дерева,- угрожающе выставил палец Траувалидис.- Ты убивал моих братьев и сестер, детей еловой чащи...
   - Стоп! Они первыми напали на нас!- возразил Рион.
   - Они не применяли колдовства,- парировал друид.- Они сражались честно, как и подобает детям природы. Ты же прибег к эльфийским мерзостным чарам, дабы лишить их жизни. Ты не достоин существовать.
   - А кто поставил вокруг леса волшебный огонь?- не унимался бард.- Это ведь твои чары! Значит, ты тоже пользуешься магией.
   Лицо Траувалидиса исказилось, словно он вот-вот заплачет. Однако мертвым не дано проливать слезы, и он только испустил долгий скулящий звук.
   - Ты прав, ты прав, безрукий пришелец. Проклятые эльфы, они сделали меня таким, заставили использовать колдовство... Но я мщу им за это! И ты тоже послужишь этой мести.
   Круглые глаза Траувалидиса горели совершенным безумием. Он схватил барда за ворот и поднял с такой силой, что корни не выдержали и отпустили пленника.
   - Сотни лет тела тех, кого я высасывал, становились живыми мертвецами и отправлялись туда, в подземелье дроу. Эльфы хотели выкорчевать священную пущу, ха! Скорее пуща выкорчует их! Мои зомби и скелеты отправлялись на бой за родной лес и побеждали. Ты будешь самым грозным из них.
   - Скелеты... зомби... тупая безмозглая сила,- прохрипел полузадушенный бард.- Она никогда не сможет победить.
   Друид выронил его, словно потеряв интерес.
   - Да, пожалуй. Хотя я и латаю их тела после... после смерти, но они не очень хороши без разума. А я не могу, не имею права посягать на души тех, кто погибает от моих укусов. Я даю им новую жизнь, стараясь найти для несчастных новое тело, похожее на старое, чтобы шок не был слишком сильным... Олени рождаются вновь оленями, волки - волками... Только эльфы не должны больше рождаться!
   - У него просто эльфомания,- шепнул Стибрис барду.- Попробуем на этом сыграть. Ты можешь двигаться?
   Рион кивнул. Он посмотрел на Герну. Та сидела молча, уставившись перед собой невидящими глазами. Рион от души понадеялся, что девушка сейчас молится своей богине. Он никак не хотел верить, что Файнор окончательно отвернулась от верной служительницы. Как бы то ни было, он не решился отвлекать Герну.
   - Послушай меня, добрейший друид,- деликатно начал Стибрис.- Уж если я-таки добрался до тебя, то не соблаговолишь ли ты ответить на тот вопрос, с которым я был послан в это далекое путешествие? Дело в том, что подлые эльфийские чары, коими опутан мой князь...
   - Эльфийские чары?!- вскричал вампир и тряхнул Бралия за плечо.- Слушай, слушай его, малыш. Слава той силе, которая способна бороться с эльфийской заразой! Даже в южных краях прослышали о моих деяниях, они прислали своего гонца. Говори!
   Бралий безвольно болтался в руках Учителя, как тряпичная кукла. Рион не удержался и ехидно улыбнулся ему:
   - Взгляни на этого безумца, Бралий! И его ты избрал в Учителя? Я был о тебе лучшего мнения.
   Бралий ощерился, сверкнув белыми клыками, и бард притих.
   - Мой князь, властитель Верхеймстарда, глава рода орлов, шлет тебе поклон и заверения в вечной дружбе,- продолжал обволакивать свою жертву словесными сетями маленький оборотень.- С глубокой скорбью и сожалением наши друиды признали свое бессилие, сражаясь с враждебными заклинаниями, лишившими властителя способности принимать исконный облик благородной птицы. Мы, народ Верхеймстарда, являемся прирожденными оборотнями, детьми лесов и гор. Для нас смерти подобно застыть в человеческой шкуре и лишиться радости общения с природой, как подобает разумным зверям. Ты должен понять нас, ведь ты друид.
   - О да!- откликнулся завороженный речами советника вампир.- Я постиг радость превращений при жизни и после нее.
   - Так открой мне, как снять проклятие с моего повелителя!- Стибрис хотел было умоляюще протянуть руку, но, вспомнив о том, что якобы связан, быстро вернул ее на место.
   Лидис заулыбался. Он повернулся к мальчику:
  
   - Взгляни на этого глупца, малыш. Вот почему после смерти соображаешь гораздо лучше, чем прежде. Он мыслит категориями жизни, задает мне вопросы и рассчитывает получить на них ответ, который мог бы использовать только будучи живым. Он не понимает той очевидной истины, что никто и никогда не покинет священную пущу! Никто и никогда! Те триста лет, что я храню ее, ни зверь, ни птица не покидали ее пределов.
   - Ты обрекаешь своих подданных на вырождение!- сказал Рион.- Что будет, если однажды волков родится больше, чем оленей, или комаров больше, чем лягушек?
   - Для этого есть я, а теперь и мой ученик,- ответил вампир.- Я тот, кто контролирует все в лесу. Никто не родится без моего дозволения! Смотри на нее,- он схватил оленуху за шею, заставляя нагнуть гордую голову,- я убивал ее трижды и трижды давал ей новую жизнь. Она уже не боится моих клыков, правда?
   Затравленный взгляд зверя поразил Риона в самое сердце.
   - Если я позову ее и скажу: мне нужна твоя кровь,- она, не колеблясь, подставит горло. И так должно быть. Взаимная любовь и доверие, доверие и любовь!
   - Файнор, Файнор, Возлюбленная госпожа, почему ты не слышишь меня?- вскрикнула Герна, выходя из транса.- Или ты согласна с эти чудовищем? Или то, что он называет любовью, тоже твое порождение?! Если так, то я отрекаюсь от тебя, моя богиня!
   Ночное небо расколола молния. Она заполнила собою все видимое пространство и содрогалась как гусеница в муравейнике несколько долгих мгновений. Ошеломленные и оглушенные, все подняли глаза к небу, где белая луна боролась с пронзительным светом молнии. Наконец, молния погасла, и тьма накрыла лес. Даже вампиры стояли неподвижно, слепота поразила и мертвых, и живых.
   Долгий мучительный стон Герны вывел из оцепенения Риона. Он дотронулся до нее и к своему ужасу ощутил через тонкую кожу перчатки густую шерсть волчицы. Тело ее выгибалось, корчилось, вытягивалось и сжималось как игрушка. Еловые корни, державшие Герну, ослабели под ее дикими рывками, так что лапы волчицы
   были свободны, но сама она запуталась в длинном платье и кольчуге, тщетно пытаясь выбраться на волю. Рион, уже не заботясь о том, что его заметят вампиры, вскочил на ноги, подхватил Герну и начал вытряхивать ее из доспеха как из мешка.
   Бралий раньше своего Учителя сообразил, что происходит - ведь он и раньше видел превращения Герны. Он открыл было рот, но тут его горящие алые глаза встретились с парой таких же горящих, но зеленых. Стибрис буквально вырос перед его носом.
   - Не смей вмешиваться, парень,- прошипел барсук.
   - Остановить!- взвизгул друид, указывая на пришельцев, и его животные после секундного замешательства ринулись на чужаков. Но тут Стибрис испустил тонкий, еле слышный звук, который подействовал на диких тварей как водопад ледяной воды. Хищники и травоядные, они вжались в землю, скуля и пофыркивая, потом прянули во все стороны со скоростью ветра. Не прошло и минуты, как лесная тьма проглотила последнего из звериной свиты мертвого друида. Траувалидис уставился на ученика.
   - Ты! Уничтожь их! Убей, ты еще не друид!
   Бралий, подстегиваемый чужой волей, забился в конвульсиях, превратился в большую летучую мышь и атаковал сверху барда и волчицу. Он вцепился в плечи Риона, стараясь добраться до его горла, раздирая когтями крыльев лицо бывшего учителя и ловя жадной пастью брызги крови. Волна трупного зловония захлестнула барда, вызывая тошноту. Рион закричал.
   Однако руки его уже сделали свою работу: Герна была свободна. Двумя прыжками она настигла Траувалидиса, то ли не ожидавшего столь стремительного нападения, то ли просто замешкавшегося, и повалила его на землю. Вампир мгновенно принял облик большого черного волка. Два зверя, черный и белый, покатились по влажной от росы траве; они не рычали, ибо пасти их были заняты. Клочья шерсти и кожи летели во все стороны.
   Тем временем Рион смог, наконец, заняться своим неудавшимся учеником. Он с трудом, насколько позволяли больные ладони, захватил одно крыло и принялся выкручивать его, стараясь сорвать монстра со спины. Но Бралий держался крепче, чем рассчитывал бард. Морда мыши исказилась, приобретая человеческие черты, огромные алые глаза сверкали совсем рядом с лицом Риона.
   - Так тебе не понравилась моя песня, моя чудесная песня?!- прошипел молодой вампир.- Ничего, скоро ты оценишь ее по достоинству! Прощай, учитель!
   Он широко разинул рот, полный острых как гвозди зубов, готовый впиться в теплую шею человека. И в ту же секунду огненно-красные глаза полыхнули особенно ярко... и стали затухать. Протяжный всхлип вырвался из вонючей пасти. Хватка вампира ослабела, когти разжались, и монстр шлепнулся вниз, к
   ногам Стибриса. Рион оглянулся: коротышка стоял за его спиной, держа в руках серебряный меч Герны, с клинка которого капала черная в мутном лунном свете кровь.
   - Извини,- виновато сказал Стибрис.- Я предупредил твоего паренька, но он несколько увлекся. Думаю, он нам больше не помешает.
   - Герна,- подумал вслух Рион и посмотрел на дерущихся животных.- Стибрис, спасибо за все. Теперь будь добр, отойди к деревьям. Если все будет в порядке, ты сможешь оказать нам еще одну услугу. Если что-то пойдет не так, то уноси ноги, пожалуйста. Хватит с меня одного мертвого друга.
   Оборотень не стал возражать. Он был весьма и весьма мудрым барсуком и знал, когда следует уступить дорогу.
  
   Рион направился к Траувалидису, на ходу срывая с ладоней заскорузлые тряпки и перчатки. Приблизившись настолько, что он мог ощутить дыхание Герны, бард вытянул вперед руки и начал нараспев читать заклинание.
   Заслышав знакомые звуки, вампир прекратил бой и зло уставился на нового врага. Отшвырнув волчицу, он попытался кинуться на Риона, но тут Герна вновь повисла на его загривке. Впервые зарычав от бешенства, друид начал таять и вытекать меж ее зубов темно-серым туманом. Клубы тумана закружились у ног барда, поднимаясь выше и выше. Герна в ответ начала с дикой скоростью вертеться, задевая друга хвостом, и порывы поднятого ею ветра слегка замедлили продвижение темного облака. Рион продолжал выпевать сложные слова древней формулы. Кончики его пальцев, лишенных кожи, начали светиться, и сияние тонкими извивающимися словно дым нитями потекло в темноту.
   Туман, которым стал вампир, задрожал. Он стал уплотняться, обретая форму крылатого чудовища, потом, словно передумав, вновь распался и поплыл к лесу. Волчица, шерсть дыбом, бросилась за ним, рассекая его своим телом, развеивая в воздухе и не давая вновь соединиться клочьям черноты, чуть более густой, чем ночной воздух. Стараясь отделаться от назойливой твари, вампир поднялся вверх, будто дым пожарища затенив белое пятно луны. И в этот момент бард закончил свое заклинание. Он обронил последнее слово с таким трудом, что даже усомнился в его правильности. Но тут мощь старинного эльфийского волшебства, почерпнутого Рионом из книг башни, освободилась, едва не разорвав несчастного музыканта на куски.
   Никогда прежде не доводилось ему испытывать такой дикой и сладкой боли, как в этот раз. Рион не был сильным магом, и если начистоту, он в глубине души боялся колдунов и чародеев больше, чем живых мертвецов или оборотней, но сейчас он почувствовал то, что, должно быть, ощущают все могучие волшебники, когда им удается особенно сложная формула. Восторг, упоение, полная отрешенность от окружающего мира, когда сознание вот-вот покинет несовершенное тело, и только физическая боль удерживает разум, а может быть, и жизнь. Так или иначе, оглушенный собственным успехом, Рион замер, широко раскинув руки. А над ним сиял в лунном свете огромный кристальный купол.
   Неожиданная преграда остановила Траувалидиса, когда он уже было собирался улететь от упрямых врагов. Ударившись о кристальный потолок, туман растекся по сфере, ища какой-нибудь дыры или трещины, и не найдя, стал сгущаться, превращаясь в человека. Рион не замечал его. Вообще, вряд ли он что-либо видел в эти мгновения.
   - Отлично!- пророкотал друид, и голос его, отраженный кристаллом, чудовищно исказился. Никакой привлекательности не осталось - одна только неприкрытая ненависть.- Ты тоже порождение мерзостных эльфов! Не надейся, что твои жалкие потуги ворожить могут удержать меня. Я вижу... А, глупец, ты создал хрустальный шар? Ты наколдовал свою могилу! Скоро
   воздух тут кончится, и вы оба умрете, а я буду неповинен в вашей смерти... Но нет, я еще успею напиться вашей крови, жалкие создания!
   С этими словами он взмыл под потолок, и зубы Герны щелкнули в воздухе. Волчица завыла от разочарования. Рион постепенно приходил в себя, но теперь слабость охватила его. Бард вынужден был опуститься на землю, и волчица немедленно прижалась к нему, готовая в любой момент броситься на защиту друга.
   - Держись, девочка моя,- пробормотал Рион.- Эту сферу невозможно разрушить никакой магией, он никуда не денется. Теперь будем надеяться, что солнце взойдет раньше, чем мы перестанем дышать.
   У него начался озноб. Герна лизнула окровавленные, начавшие уже подсыхать руки, но бард не почувствовал этого.
   Зато Траувалидис прекрасно расслышал, что сказал его противник. Он понял, в какую ловушку засадил его бродячий музыкант, и его обуяла ярость. Для начала, разумеется, он попытался с помощью магии разбить проклятый кристалл, но, как и обещал бард, это не дало никаких результатов. Летучая мышь заметалась под куполом, ударяясь о прозрачную преграду с чудовищной силой. Звон заполнил сферу, однако то не был звон бьющегося стекла, и скоро к нему присоединились визг и вой разъяренного вампира.
   В мозгу Риона появилась и принялась назойливо пульсировать мысль: открой этот шар, вдохни свежего воздуха! Чужой сладкий голос нашептывал какие-то заманчивые обещания. Бард невольно улыбнулся и сплюнул кровью: когда он воздвигал кристальную сферу, он знал, что не сможет ее разбить. Хотя бы потому, что обратного заклинания не учил, а телесных сил у него почти не осталось. Все старания вампира заворожить Риона пошли прахом. Бард криво подмигнул Траувалидису, бившемуся о потолок, и прикрыл глаза. Ему было лень двигаться. Герна же нашла для себя развлечение, пытаясь поймать летучую мышь, когда та проносилась над самой ее головой.
   Небо посерело. Чувствуя приближение утра, Траувалидис окончательно потерял разум. Он рухнул на землю, преображаясь в волка, и атаковал двух друзей. Движения Герны уже не были столь проворны - сказывалась усталость и нехватка воздуха. Черный волк опередил ее, опрокинул, подмял под себя и вцепился в горло. Белая волчица перекатилась на живот, вырвавшись из мощных челюстей. В траву отлетело лопнувшее ожерелье. Шея окрасилась темно-пурпурной кровью. Рион, с трудом очнувшись, пополз на выручку Герне, не вполне осознавая, что он мог бы сделать в этой ситуации.
   Черный зверь вновь бросился на волчицу. На сей раз его встретили острые клыки, и два хищника вонзили друг в друга зубы. Герна нещадно рвала мертвую плоть вампира, прокусывая ребра и позвонки, но тот, казалось, даже не замечал этого. Пережевывая шкуру волчицы, Траувалидис постепенно подбирался к глотке соперницы.
   Рион провел ладонью по одежде, пытаясь найти хоть что-нибудь, похожее на оружие. Пальцы его наткнулись на меч-булавку, подаренную Стибрисом. Выдернув ее из ворота, бард со всей силы вонзил кусочек серебра в бедро черного волка. Истошный вопль прокатился по кристальному куполу. Вампир выпустил Герну, которая рухнула замертво к его ногам, и закружился, пытаясь вырвать ядовитую занозу. Рион снова провел рукой по камзолу и карманам. Больше никакого оружия не нашлось.
   Лидис, наконец, избавился от крошечного меча, засевшего в его плоти, и повернул свою страшную голову к беспомощному барду. Рион невольно отшатнулся, попытался оттянуть непослушное тело подальше от монстра, и тут в ладонь его словно сама собой скользнула длинная тонкая еловая щепка. В
   тот же момент вампир прыгнул на человека, сминая его своей тяжестью. Задыхаясь, Рион начал бить чудовище острой щепкой как кинжалом. Человеку показалось, что в тех местах, куда вонзалось дерево, шкура зверя покрывалась ожогами и жуткими язвами; впрочем, это могло быть и бредом, порожденным нестерпимой болью. Крики барда смешались со стонами раненной
   волчицы и ревом Траувалидиса. Купол отражал эти звуки, тысячекратно умножая их звенящим эхом. Рион потерял сознание.
  
   ...Он долго не хотел открывать глаза. Остатки спертого воздуха были отравлены запахом гнили. С трудом разлепив веки, Рион увидел вначале только тьму. Потом он осознал, что придавлен чем-то зловонным, что и заслоняет свет. Рион зашевелился, боль мгновенно пробудилась во всем его теле, заставляя ум работать быстрее и плодотворнее. Рион вспомнил последнюю схватку с вампиром, мощную атаку Траувалидиса. Значит, то, что придавило барда, было телом мертвого друида. А из этого следовало, что Риону и на сей раз удалось выкрутиться.
   Подбодренный этой мыслью, молодой человек осторожно потянул черное нечто в сторону. С небольшим сопротивлением омерзительные останки съехали на траву, и Рион увидел первые лучи солнца. Преломленные в хрустале, они образовали радугу, которая начиналась в прозрачном куполе и упиралась в грудь барду, туда, где только что лежало то, что осталось от вампира. Любопытство, которое пересилило навеянную дикой усталостью, ранами и отсутствием воздуха лень, заставило молодого человека напрячь последние силы и перевернуть труп. На его глазах обгорелое и вместе с тем склизкое нечто в ветхой тунике друида начало испаряться под солнечным светом, заполняя сферу зловонным газом. Рион пополз к стене, засохшие скелетоподобные ладони служили ему крючьями, с помощью которых он подтягивал тело, продвигая его все дальше от губительных останков. Наконец, лоб музыканта уперся в хрустальную
   преграду, прохладную и слегка запотевшую от испарений.
   - С-стиб-рис,- еле слышно выдохнул Рион и вновь рухнул без чувств.
   Сквозь мутную пелену бредовых снов ему привиделось, будто хрустальная стена рушится, рассыпаясь на тысячи острых осколков. Эти стеклянные обломки дождем осыпали неподвижного барда, вонзаясь в спину, ноги, шею, пригвождая человека к сырой земле. Он даже не чувствовал боли, только досадное неудобство. Свежий воздух смешал остатки мыслей. Потом видение сменилось кошмарами, а те растаяли в глухой тьме.
  
   - Рион!- кто-то бил его по щекам, причиняя массу неприятных ощущений. Бард недовольно замычал.- Открой глаза, дурень! Было бы из-за чего подыхать.
  
   Молодой человек послушался, не столько из-за того, что ему хотелось что-нибудь увидеть, сколько для того, чтобы прекратить оплеухи. Приоткрыв веки, он некоторое время привыкал к яркому свету, потом заметил ухмыляющуюся морду
   Стибриса и разочарованно застонал.
   - Ты... Какого лешего ты так долго возился?
   Оборотень хмыкнул:
   - А ты пробовал когда-нибудь разбить алмаз? Если бы не священная елка, так бы ты и остался внутри, словно муха в янтаре. Кстати, очухаешься - не забудь поблагодарить лес.
   Рион попытался сесть, борясь с головокружением. Поляна вокруг напоминала площадь после королевского карнавала: мелкие осколки хрусталя, преломляя солнечное сияние, переливались разными цветами, блики метались по листьям и стволам деревьев, украшая их немыслимыми узорами. Рион невольно залюбовался. Под
   грудой осколков он заметил упавшую ель и понял, наконец, как удалось разбить купол. Потом другая мысль осенила его.
   - Герна! Как она?- он вцепился в Стибриса, едва не уронив коротышку.
   - Спокойно!- ответил оборотень.- Постарайся воспринять то, что я тебе скажу, без нервов.
   - Она... мертва?
   - К сожалению, нет. К большому сожалению для нее.
   - Не понимаю,- искренне удивился Рион.
   - Кончились ее человечьи денечки,- вздохнул Стибрис.- Что она такого ляпнула, что ее богиня так рассердилась? Ладно, поясняю специально для тебя. Герна теперь стала просто волком. Зверем. Диким, отмечу особо. Я привязал ее тут рядышком, чтобы не дергалась, но знаешь, сколь волка не корми...
   Встревоженный бард немедленно вскочил на ноги, едва не упал, но его вовремя поддержал Стибрис.
   - Куда?!
   - К ней, я должен ее увидеть.
   Пожав плечами, коротышка повел музыканта к лесу. По дороге Рион постепенно приходил в себя. Он обнаружил, что может двигаться без особой боли, голова его прояснилась. Бард покосился на свои руки и с отвращением сплюнул: черные, еле гнущиеся лапы, похожие на вороньи, торчали из рукавов. Он представил себе, сколько дней еще пройдет, прежде чем пальцы
   вновь обретут гибкость, и присвистнул. Однако прежнего жгучего зуда музыкант не испытывал и уже за это был благодарен судьбе.
   Возле старой ели лежала крупная серая волчица. Завидев подходящих, зверюга вскочила и оскалилась.
   - А ну, молчать!- прикрикнул на нее Стибрис.- Ишь ты, шустрая какая! Лежать!
   Волчица бросилась на коротышку, но кожаный ремень, которым она была привязана к стволу, натянулся и отбросил ее назад.
   - Но она серая!- возмутился Рион.- Ты что, пытаешься меня обмануть? Что с Герной?
   - Вот она, твоя паладинша,- ответил Стибрис и погрозил волчице пальцем.- Говорю тебе, она стала обычным животным. И человечьего языка не понимает.
  
   - Не верю!
   - Подойди ближе, сам увидишь.
   Рион приблизился к волчице, насколько это было возможно, и сразу заметил жуткие шрамы, покрывавшие ее бока. Вокруг горла расплывалось темное пятно засохшей крови. Да и взгляд затравленных зеленых глаз показался барду неуловимо знакомым.
   - Милость божья, это и впрямь Герна!- воскликнул Рион.- И что теперь делать? Я должен вернуть ей человеческий облик!
   - Послушай, умник, ты для этого искал Траувалидиса, причем тогда шансов у вас было гораздо больше. Куда ты намерен идти теперь? Я-то видел, как у вас все происходило, и готов заложить голову, что это уже не людские чары, а божественная кара. Ты собираешься спорить с милосердной Файнор?
   - Клянусь,- торжественно положил руку на сердце бард,- я найду того бога, который снимет с Герны проклятие. Она еще станет собой.
   - Тогда, извини, мне с тобой не по дороге. Я выполнил свою миссию, я спросил северных друидов и получил отрицательный ответ. Все, мне пора возвращаться. Я нужен государству.
   - Да, да, ступай, я не задерживаю,- рассеянно откликнулся Рион, глядя на рычащую волчицу.- Как бы ее так отвязать, чтобы она не бросилась?
   Стибрис оглянулся, рявкнул на Герну так, что та сжалась в комок и только испуганно поблескивала глазенками. Коротышка приблизился к ней, развязал ремень, подтолкнул волчицу к лесу. Несколько мгновений она еще лежала, потом сорвалась с места на полусогнутых ногах и скрылась в чаще.
   - Ты отпустил?..- Рион разинул рот.
   - Я тоже зверь,- тихо сказал Стибрис.- И поверь, лучше ей блуждать по священному лесу, чем стать твоей пленницей, пусть даже твои побуждения самые что ни на есть благие. Дикий волк должен быть свободен.
   Он подобрал свои мешки и направился в чащу. По дороге он еще раз посмотрел на барда.
   - Не расстраивайся, парень,- сказал он ободряюще.- Если я что-нибудь понимаю в людях, то ты такой же дикий зверь, как и твоя подруга. Когда придет пора, иди по следу и не ошибешься. Прощай! Дозволят боги - мы еще свидимся.
   И с этими словами барсук-оборотень пропал среди деревьев.
   Рион опустился под огромной елью, к которой только что была привязана молодая волчица, и запел тоскливую песню. Дерево тихонько гудело в ответ. Потом голос певца сорвался, и бард заплакал. Он уткнулся лицом во влажный мох, слезы его глотала земля, а ветер тщетно пытался приласкать растрепанную
   голову.
   Сквозь рыдания ему померещился негромкий голос, эхом повторяющий слова Стибриса: "Не расстраивайся, одинокий волк! Не расстраивайся! Ты сделал благо всему лесу, избавив нас от оков. Теперь наш черед позаботиться о тебе и твоей волчице. Не бойся, мы сбережем ее. А ты... это будет честный обмен."
   То ли дождь, то ли роса, то ли брызги смолы наполнили воздух, опьяняя Риона и погружая его в сон. Бард боролся как мог, ему на память пришли чары, которые использовал вампир, чтобы усыпить жертву. Но человек был еще слишком слаб, и нечто без труда одолело его. Через несколько мгновений Рион спал, на
   сей раз без сновидений.
   Когда он пробудился, день был в самом разгаре. Трава уже высохла, и мелкие насекомые, радостно жужжа, вертелись вокруг цветов. Рион улыбнулся, потягиваясь. На душе было светло и спокойно. Давно уже бард не чувствовал такого прилива сил. Он сунул руку за пазуху, вытащил деревянную дудочку и начал наигрывать какую-то полузабытую мелодию. Только на середине песенки бард подумал, что тут что-то не так. Воспоминания нахлынули и отступили, как мутная волна, оставив лишь легкое головокружение. Он тупо уставился на свои руки, здоровые и целые, без единой царапины.
   - Ну и шуточки!- сказал он вслух.- Кто это сделал, а?
   И вокруг расхохотались ели.
  

Часть третья.

"Мои старые недобрые друзья..."

  

("There's only three of them.

Watch the one that looks like

Death, though."

FAMOUS LAST WORDS)

  
   Солнечные зайчики скользили по ладоням барда, который рассматривал свои на удивление целые руки. Больше всего его заботил тот факт, что с кончиков пальцев пропали привычные мозоли от струн - это значило, что теперь Рион не сможет играть сутки напролет примерно с месяц. На пробу музыкант взял несколько сложных аккордов и потом исполнил быструю мелодию. Подушечки пальцев слегка заныли.
   - Ну ладно, ладно! Вы у меня еще поработаете!- пригрозил Рион своим рукам и принялся за дело. Он чередовал быстрые и медленные, тихие и громкие мелодии, переборы сменял резкими ударами по струнам, отрабатывал глухие и звонкие тона, и так пока пальцы не онемели.- То-то же! Никто не посмеет называть меня халтурщиком из-за небольшого вынужденного простоя.
   После чего, отложив лютню, бард принялся за акробатические упражнения. После трех-четырех кульбитов он встал на руки и собрался было пройтись по полянке, как вдруг его взору предстало странное существо, еще более диковинное оттого, что Рион видел его вверх ногами. Несколько смущенный,
   бард поспешил принять нормальное положение и смог, наконец, разглядеть своего нежданного гостя. То была довольно высокая девушка-эльф; длинные темные прямые волосы забраны в хвосты точно над кончиками острых ушей, лицо было бледным, за исключением полоски загара от виска до виска, которая казалась маской. Костюм был особенно необычным: шерстяные штаны с примитивным геометрическим узором, меховая тужурка, из-под которой виднелась темно-коричневая рубаха из более тонкой шерсти. На бледном запястье бард заметил украшение из толстого кожаного шнура с редкими бусинами, намотанного в несколько оборотов.
   - Ты тот чародей, что уничтожил вампира?- брезгливо поджимая губы, процедила девушка.- Чем это ты тут занимаешься?
   - Работаю,- отрезал молодой человек, мгновенно обидевшись на ее тон.
   Эльфийка помолчала некоторое время, потом щелкнула пальцами, привлекая внимание барда.
   - Ну ты, человек! Мне поручено проводить тебя к Большой Матери, так что собирайся.
   - Слушай, красавица, откуда ты такая взялась?- удивился музыкант.- Я никогда не хожу с незнакомыми дамами в незнакомые места, и между прочим, в городах это считается правилом. Если не хочешь рано умереть - соблюдай правила.
   - А если я скажу тебе свое имя, разве это изменит твою судьбу?- хмыкнула девушка.
   - Я не принимаю подобных приглашений,- заявил Рион и на всякий случай отступил, вытаскивая из-за пояса кинжал. Что произошло дальше, он не успел понять. Что-то темное мелькнуло перед его глазами, обе руки свела невыносимая боль, и вот Рион уже стоял на коленях, а незнакомка, сдавив его локти и
   прижимая барда ногой к земле, набросила ему на горло петлю из того самого кожаного шнура с бусинами, невесть каким образом успев размотать свой браслет.
   - Большая Мать хочет тебя видеть, и она увидит тебя, человек,- весьма убедительно намекнула девушка. Слегка затянув петлю поворотом ладони, она склонилась к полузадушенному Риону и поинтересовалась.- Ты не пересмотрел свои городские привычки?
   - Пожалуй... да,- просипел бард.- Полегче, киска, я все-таки певец...
   - Как так - "певец"?- отпрянула эльфийка.- Разве ты не тот чародей, что...
   - Уничтожил вампира? Я. Только я вовсе не чародей и даже не фокусник,- ответил Рион, с облегчением вдыхая воздух.- Я бард: музыкант, актер, стихотворец и певец. Имею определенную известность в трех столицах и лично встречался с богами... ну, с некоторыми, во всяком случае. Поэтому не рекомендую поступать со мной так грубо.
   Эльфийка некоторое время раздумывала, потом сняла шнур и отпустила руки барда. Правда, при этом она отобрала оба кинжала и обыскала противника с ног до головы. Рион осторожно выпрямился и посмотрел на свою победительницу.
   - Так кто ты такая?- не выдержал он.
   - Я послана за тобой, - уклончиво ответила девушка.- Идем. И помни: надумаешь выкинуть какой-нибудь трюк, я отрежу тебе уши. Для начала.
   Она подтолкнула барда его же собственным кинжалом к темному провалу бывшего вампирского жилища. Подбирая по дороге свои нехитрые пожитки и лютню, Рион со вздохом направился к каменному завалу.
   - Я в темноте не вижу ничего,- пожаловался он.- Можно хотя бы факел сделать?
   - Не волнуйся, об этом позаботилась Большая Мать,- эльфийка быстрым движением воткнула в куртку барда длинную булавку, головка которой излучала слабый свет.- Это позволит тебе не спотыкаться на ступенях и не разбить голову о камни. Иди же!
   И, повинуясь ее тычкам, Рион стал спускаться в подземелье, которое некогда спасло жизнь принцессе Валлахе, а потом стало прибежищем нежити. Запах тления смешивался здесь с тонким ароматом сушеных трав, бережно собираемых вампиром многие сотни лет. При неярком свете волшебной булавки бард разглядел полустертые рельефы на стенах, изображавшие уже знакомые сцены поклонения огненному богу. Ступени, потрескавшиеся, разбитые, частично отремонтированные вампиром, вели в глубину земли. Рион насчитал тридцать восемь ступеней, и еще две разрушило время. Бард увидел ту самую знаменитую комнату, где долгие дни томилась молодая принцесса, погребенная заживо. Вода по-прежнему капала в каменную чашу, хотя капли пробили камень почти до самого основания, а мраморное ложе принцессы было отполировано до блеска одеждами вампира, спавшего тут не один век.
   Эльфийка подтолкнула пленника к барельефу, изображавшему богиню Хностар в ее многоруком воплощении, и велела опуститься на колени. Когда Рион исполнил ее приказ, девушка осторожно обошла его и положила ладонь на человеческую руку богини. Плита дрогнула, с шорохом и легким скрипом повернулась ребром, открыв темный провал пещеры.
   - Туда!- скомандовала девушка.
   Рион присвистнул от удивления и пошел во мрак с куда большей охотой, чем прежде - любопытство победило досаду. Тайный ход оказался куда менее приличным, чем древнее подземелье - откровенно говоря, он напоминал обычный пещерный тоннель. Через некоторое время Рион заметил первый скелет: то были останки крупного оленя, разбитые на мелкие куски. Проходя мимо, девушка пнула явно разрубленный череп и плюнула.
   - Уж не одно ли это из бывших творений вампирского друида?- поинтересовался бард небрежно.
   - Скорее, друидского вампира, будь он трижды неладен,- проворчала эльфийка, так и не ответив на вопрос человека. Впрочем, Рион был вполне удовлетворен и ее реакцией.
   Чуть позже скелеты и полусгнившие тела стали попадаться десятками, и барду пришлось приложить немало усилий, продвигаясь через зловонные завалы. Оглянувшись, он заметил, что эльфийка замотала темным платком голову, оставив открытыми только глаза, и подумал, что теперь он знает причину столь странного загара, осталось только понять, зачем при весьма недурной наружности девушке понадобилось надолго закрывать лицо. Пытаясь последовать ее благоразумному примеру, Рион прижал к носу воротник, но все равно тошнотворный запах продолжал преследовать его.
   Потом они свернули в один из боковых тоннелей, где девушка завязала Риону глаза и потащила за собой, изредка предупреждая о препятствиях - гораздо реже, чем тому хотелось бы. Судя по иногда доносившимся до чуткого слуха музыканта звукам, его проводница по меньшей мере трижды открывала какие-то двери. Потом он уловил гулкое эхо и далекий шум воды, словно девушка вела его по мосту над глубоким ущельем. Иногда холодный ветер нагонял их в коридорах, принося шорохи и невнятные голоса. Кто-то окликал эльфийку. Она отвечала редко; быть может, для ответа хватало жестов, но этого бард слышать не мог. С него сняли повязку лишь тогда, когда гул голосов стал настолько явным, что Рион даже мог разобрать отдельные слова.
   Открыв глаза, бард остолбенел. Перед ним простирались необъятные просторы гигантской пещеры. Причудливо изрезанные ходами, ее стены издалека казались пористыми, и каждая дырочка слегка светилась зеленью. Огромные сталактиты, соединенные каменными кружевами мостов, блестели как гигантские куски пирита: то горели разноцветными огнями тысячи окон. Снизу к
   ним устремлялись отполированные до блеска сталагмиты. Окон в них было гораздо меньше, но не это показалось Риону самым странным. Мощные естественные наросты были обработаны так, что формой своей они стали напоминать многогранные пирамиды. Рион насчитал два трехгранника, пять четырехгранников... и дальше он получил пинка от своей провожатой, так что сосчитать остальные не успел. Залитые зеленоватым сиянием пирамиды несколько напомнили барду кладбище каменных королей в Старкаде, и это воспоминание заставило его передернуться.
   - Дрожишь, человек!- с удовлетворением констатировала девушка.- Да, мало кто из невежд и варваров не содрогнется при виде величия Шарнодрикта, Града Ледяного Червя.
   Она поднесла к губам маленький свисток, но Рион не услышал звука. Через несколько мгновений захлопали крылья, и на отвесную стену рядом с эльфийкой слетела тварь, похожая на летучую мышь размером с теленка. Девушка ласково потрепала зверюгу за лохматые уши-лопухи, проверила упряжь и махнула рукой своему пленнику:
   - В седло!
   Рион с опаской осмотрел хитро выгнутое седло и паутину страховочных ремней, потом вздохнул и забрался на огрызающуюся тварь. Впервые за всю жизнь довелось барду садиться верхом на животное, которое при этом висело вниз головой! Девушка проделала тот же трюк с завидной легкостью и изяществом. Она пристегнула к поясу пленника два страховочных ремешка, потом подала твари сигнал, и крылан сорвался со стены в пропасть. У Риона захватило дух. Почти сразу летучая мышь выровняла полет и устремилась вверх, к самому большому сталактиту. На подлете ее окружили десятки крыланов с вооруженными копьями и луками седоками. Девушка обменялась с охранниками серией быстрых знаков, часть которых барду удалось разглядеть, и вся стая, включая тварь гостей, направилась к основанию необыкновенного дома. Там оказались посадочные площадки для летучих мышей, где суетились слуги, готовясь принять крыланов. Вместе с гостями опустились еще шестеро охранников. Спрыгнув с мышей и бросив поводья подбежавшим грумам, стражники молча окружили девушку и ее пленника. При свете булавки Рион разглядел лица охранников: то были дроу-эльфы с темно-серой кожей и белесыми волосами. В отличие от своих южных соплеменников, с которыми Риону приходилось иметь дело, у этих были широкие скуластые лица с чуть приплюснутыми носами и очень узкими глазами. Прически не блистали разнообразием: и у слуг, и у хозяев волосы были уложены в косы или пучки. По сравнению с ними эльфийка, приведшая барда, выглядела даже вызывающе. Кстати, отметил Рион, платка с лица она так и не сняла.
   Стражники весьма сурово растолкали толпу челяди, чтобы проложить дорогу гостям. Рион заметил, что некоторые удары, которыми награждали слуг, были сильны и даже болезненны, однако улыбки с широких лиц конюхов так и не пропали. Эльфы, любопытные как дети, ничуть не стесняясь, показывали на чужака пальцами и явно обсуждали его внешность. Даже удаляясь по коридору, Рион слышал гул их возбужденных и веселых голосов.
   Примерно такая же реакция была и у других встреченных ими обитателей дворца: сначала оторопелое замешательство, потом рот растягивался в широкой улыбке, и если рядом был собеседник, эльфы немедленно принимались перемывать барду косточки. Рион не знал языка северных дроу, хотя некоторые слова и казались ему знакомыми, но по богатой мимике и жестикуляции он без труда догадывался о содержании их бесед.
   Перед высокими дверями, на створках которых были вырезаны морды волков и драконов, Риону завязали глаза, тем самым лишив его возможности созерцать красоты перевернутого дворца дроу. Спотыкаясь на частых ступеньках и вызывая бурное фырканье своих спутников, бард прошел несколько лестниц и коридоров, то спускаясь, то поднимаясь, то поворачивая, подчиняясь тычкам копий и кинжалов. Потом повязку сняли и, не давая гостю возможности опомниться, втолкнули его в огромный светлый зал.
   Золотистые огни украшали круглый ребристый купол, слегка напоминавший отцветающую маргаритку. Гладкие стены были затянуты гобеленами и роскошными гигантскими шкурами ящеров и медведей. На одном из черных медвежьих черепов Рион заметил серебристого паука размером с кошку. Насекомое было неподвижно до тех пор, пока по залу не пролетел ветерок - тут передние лапы паука непроизвольно дернулись, и Рион на всякий случай решил держаться от него подальше. Потом бард сделал несколько робких шагов по толстым коврам, устилавшим каменный пол, и оглянулся на двери: разумеется, его заперли. Когда же Рион повернулся вновь к центру зала, то обнаружил там невесть откуда взявшуюся женщину-эльфа, сидевшую скрестя ноги на низком топчане. Это была очень странная эльфийка по любым меркам. Она была полной, даже толстой, и при этом удивительно низкорослой. Ее густые седые волосы разделялись на три косы; две из них, что свешивались на пышную грудь, были перевиты кожаными шнурками, украшенными бусинами. Темнокожее лицо покрывали разноцветные узоры татуировок, такие же рисунки виднелись на ее пальцах, сжимавших длинную почерневшую от времени курительную трубку. Когда эльфийка улыбнулась, татуировка на ее лице приобрела вид летящей летучей мыши.
   - Ну здравствуй, однако,- сказала она низким гулким голосом.- Белый человек, да?
   - Великая Мать, если не ошибаюсь?- осторожно спросил Рион.
   - Твоя переврать. Большая Мать, так это я. Дука говорит, твоя не маг? Кто твоя есть?
   - Я бард. Менестрель, если угодно. Сказитель, музыкант...
   - Смотри, однако!- удивилась эльфийка, и рисунок на ее лице вновь изменился - на сей раз он изображал ящерицу.- Я иметь много сказителей, а они не мог совладать с упырем никленов.
   - Что за упырь никленов?- тоже удивился Рион.
   - Так, никлены сделал тогда друида вурдалаком, да? А потом кто был хозяин для упыря? Никто и не был. Юный человек понял?
   - Смутно,- признался бард.- То-есть, какой-то никлены превратил друида в вампира, а потом не смог с ним справиться, верно?
   - Так,- согласилась Мать.- Только твоя глупый человек. Никлены - они не "какой-то", они шаманы. Они внизу живет и говорит с разными духами. Они много может, когда умный, а то теперь они дураки, однако.
   - Пожалуйста, я так ничего не понимаю,- взмолился Рион.
   - Я-таки тебе сказки не буду сказывать, на то Дука есть. Она разговору выучена, мне, однако, это лишний труд. Я хочу платить тебе, потому что твоя сделать то, что две Большие Матери назад было задуманы. Большая Мать Мшани говорил, что тот, кто убить упыря, получать много добра и просьбу всякую говорить Матери смочь. Просьбы, однако, быть разные. Если разумно просить, я буду выполнять. А чудика своего твоя заберет, пожалуйста, иначе мои суливы умом рехнутся.
   - Какой такой чудик?- уже с подозрением поинтересовался Рион.
   Вместо ответа Большая Мать сунула в рот два пальца и свистнула. Не успел звук заглохнуть, как в залу впорхнули три девицы в кожаных сарафанах, открывавших голую грудь, пестрых шерстяных штанах и меховых сапожках. Не доходя до топчана, девушки опустились на корточки и преданно уставились на Мать. Та отдала им короткое распоряжение на родном языке и вновь обратилась к гостю, будучи уверенной, что ее приказ тут же исполнят. Действительно, не прошло и пяти минут, в течении которых Рион с трудом продирался сквозь дебри высказываний Большой Матери, как девицы возвратились, волоча за собой нечто вроде столика на колесах. На этой тележке стояла серебряная клетка, обвешанная разными амулетами и резными символами.
   - Это твой чудик, твоя и забирай, чтоб глаза мои его не видел,- Большая Мать указала на клетку. Ее брови нахмурились, превратив ящерицу в дракона.
   Рион уставился на диковинный подарок. В глубине клетки клубилось и повизгивало нечто туманное. Одна из девиц, радостно оскалившись, вынула из-за пояса небольшой жезл, заканчивавшийся тонким острым серебряным клинком, длиной с ладонь, и ткнула в мутное облачко сквозь прутья. Раздался дикий стон боли, и туман рассеялся, однако через несколько мгновений в клетке вновь появился дым, а в дыму какая-то фигура. Рион осторожно приблизился, всмотрелся, и голова у него закружилась: перед ним в серебряной темнице сидел человеческий мальчишка лет тринадцати, бледный, напуганный и совершенно несчастный. И этот мальчишка был ужасно знаком барду, потому что Рион уже дважды хоронил его.
   - Рион! Мастер, учитель!..- застонал мальчишка, пытаясь подползти поближе и при этом не задеть прутья.- Они так мучают меня!
   - Ты - Бралий?- прошептал бард.
   - Он самый,- ответила сопровождающая пленника девица с таким дивным тягучим выговором, что Рион не сразу ее понял.- Бессмертная игрушка вампира. Очень интересно. Хочешь убить его? - она протянула барду свой жезл.- Мальчик будет новой формой. Каждый раз новый живой мертвец. Призрак, вампир, умертвие, привидение, скорбящий огонек... Очень, очень интересно!
   - Эти жуткие черные женщины меня убивают по десять раз на дню,- пожаловался Бралий.- Мне плохо, Рион! Забери меня отсюда!
   - Как ты здесь...
   - Я, к несчастью, оказался бессмертным,- заплакал мальчик, и по щекам его потекли кровавые слезы.- Подлый друид, он заключил меня в круг перерождений, но всегда мертвым! За что он так поступил со мной? Что я ему сделал?!
   - В тебе есть эльфийская кровь, Бралий,- ответил Рион машинально,- а он всегда ненавидел эльфов, особенно дроу.
   Девушки вокруг захохотали. К ним присоединилась Большая Мать. Она соскочила с топчана и подошла к тесной компании:
   - Много сто лет мы воевал друиды за верхний лес. Этот упырь был последний. Теперь верхний лес наш, мы выходить туда зимой и добывать дерево и живое мясо. Мы торговать белые человеки и учить наш дети колдовство верхних эльфов. Мы теперь будем иметь свои маги! Новая эра подземелья есть!
   - Не странно, что старый вампир не любить дроу,- добавила молодая эльфийка.- Мы тоже не любить его.
   - Но при чем тут я?- взмолился Бралий и припал, забывшись, к решетке. Последовала яркая вспышка, и паренек с визгом испарился. Через несколько минут он появился в облике скелета с горящими алым огнем глазами. Большая Мать поцокала языком:
   - Так он не уметь говорить. Сделайте ему другое тело.
   Девушки послушно вытащили свои жезлы, и Рион судорожно отвернулся, чтобы не видеть очередной смерти друга.
   - Прекратите это!- взмолился он.- Бралий не виноват, он был лишь жертвой старого друида.
   - Конечно. Но с ним весело,- подмигнула Большая Мать.- И потом, не всякое тело тебе безопасно, сказитель. Живой мертвец сильно опасен, много из них пьют кровь или питают себя боль и страх смертного. Мы выбрать для тебя самый приятный форма призрак, чтоб не кусать и не выть по ночам.
   Рион сморщился. Его тошнило.
   - Спаси меня!- донесся слабый возглас.- Пожалуйста!..
   - Ну ладно, ладно, хватит!- взорвался бард.- Отдайте мне малыша. Я уведу его отсюда.
   Большая Мать щелкнула пальцами, и девушки открыли клетку. Бралий выпал из нее на пушистый ковер. На сей раз он был похож на мумию без бинтов и савана. Во всяком случае, подумалось барду, можно будет его приодеть и загримировать. Рион без колебания протянул мальчику руку, поднял его и прижал к себе. Бралий тихонечко заскулил.
   - Мои суливы давать тебе защитный амулет от нежить,- деловито сказала Большая Мать.- Теперь твоя говорить желание.
   - Желание?- Рион несколько опешил.- Какое желание?
   - Любое разумное.
   - А чего я хочу?- задумался бард, машинально гладя мальчика по лысой голове.- Полгода назад, когда я отправился в это путешествие, я собирался пройти тропой Мелгайи через Стену Холода до дворца Нордри. Я хотел убедиться в том, что это правда... Дело в том, что перед тем, как выбирать ежегодную сагу, я поспорил с товарищем по Школе... ну, в общем, мы несколько перебрали тогда...
   - Тропа Мелхи?- удивилась эльфийка и вновь подала своим подручным какой-то знак. Девушки убежали.- Ты хотеть видеть бога? Однако, ты странный даже для человек. Подумать еще, только хорошо, да? Моя давать тебе время до пятый звезда.
   В открытую створку проскользнула уже знакомая Риону фигура и почтительно опустилась на колени у входа.
   - А, вот Дука!- обрадовалась Большая Мать.- Бери ее до пятый звезда, она тебе говорить о тропе Мелхи.
   Девушка вскинула голову, и ее горящие ненавистью глаза уставились на Риона. Барду почему-то очень не понравилась эта затея Матери.
   - Э-э, а нельзя ли, чтобы мне рассказал кто-нибудь другой?
   - Кто же лучше?- возмутилась толстуха.- Дука - внучка Мелхи!
  
   Через час мрачная троица шагала по кружевному каменному мосту к маленькому сталактиту, на котором копошились ездовые крыланы. Бралий был закутан в длинный черный кожаный плащ и опоясан многочисленными веревочками. Его черные иссохшие пальцы намертво вцепились в краешек одежды Риона. За все время пути мумия не проронила ни слова. Точно так же молчала и эльфийка, только ее молчание угнетало барда гораздо больше, чем немота мальчика.
   - Ну так все-таки,- не утерпел Рион,- ты действительно внучка Мелгайи, Дука?
   Эльфийка остановилась и посмотрела на молодого человека таким взглядом, что он поперхнулся своими словами.
   - Если я вынуждена делить с тобой одну тропу,- сказала девушка,- изволь придерживаться моих правил. Первое: ты будешь называть меня Доугар, как положено. То, как произносит мое имя Большая Мать, - это ее личное дело, но терпеть такое от человека я не намерена. Второе - я должна рассказать тебе о моих предках и воспитателях, но выбирать, что именно рассказывать, буду я. И третье...
   Девушка осторожно размотала свое лицо, но оставила платок на голове, готовая в любую минуту снова закрыться.
   - У меня нет никаких обязательств перед твоим монстром,- сказала она и брезгливо указала на Бралия.- Держи его на поводке, если не хочешь его лишиться.
   Рион покачал головой.
   Летучие мыши подняли небывалый скандал, когда почуяли приближение мумии. Однако Доугар равнодушно миновала три лестницы, по обе стороны которых визжали крыланы, и спустилась на площадку, где дремала диковинная тварь, похожая на помесь паука и мокрицы. Часть пластин ее панциря была пробита железными болтами, которые намертво крепили к спине твари кабинку вроде паланкина. Эльфийка свистнула, и животное вяло побрело к ней. Девушка сама сняла цепи, стреножившие тварь, и открыла дверцу кабинки:
   - Залезайте, оба. Гуржи не боится мертвецов.
   - Не скажу, чтоб мне было очень приятно ездить в такой компании,- пробормотал Рион, усаживаясь рядом с бывшим учеником,- ну да рано или поздно я найду для тебя лекарство, клянусь громом.
   - Не верю,- проскрипел вдруг Бралий.- Неубедительно это прозвучало, хотя ты и хороший актер.
   Рион покосился на мальчика, но возражать не стал, только отодвинулся подальше на всякий случай. Не успели они пристегнуть ремни, как Доугар вскочила в седло на том, что с натягом можно было назвать шеей твари и подала команду. Зверюга не стала долго думать, как спуститься на землю. Она просто поджала лапки и прыгнула.
   Правда, бард не успел оценить прелести свободного падения: как выяснилось, Гуржи умел выпускать паутину, поэтому спуск прошел более или менее гладко. Повиснув на ремнях, Рион с ужасом наблюдал крутящийся волчком пол пещеры, который неумолимо приближался. Толстые лапки Гуржи оказались скверными рессорами, поэтому бард стукнулся головой о дверцу и потолок кабины и почувствовал настоятельную необходимость избавиться от содержимого желудка. Бралий с каменным спокойствием наблюдал за мучениями человека. Когда дверцу открыли, бард вывалился наружу и пополз к ближайшим камням. До его ушей долетел издевательский смешок эльфийки.
   - Ничего забавного не вижу!- рявкнул музыкант, и его стошнило.- Совесть... иметь надо... Можно было и предупредить.
   - Ах, бедный наш герой, в одиночку сражающийся с вампирами! Он боится высоты, ах, ах!- фыркнула девушка.
   - Он сражался не в одиночку,- уточнил Бралий, выбираясь из кабинки.- С ним были два оборотня, барсук и волчица.
   - Волчица?- задумался было Рион, но новый приступ вышиб из его головы смутные воспоминания.
   - И где же они?- неожиданно резко спросила эльфийка у мумии.- Когда я пришла, он был один.
   - Барсук... не знаю, куда он делся. Это был очень странный тип. А Герна умерла. Я убил ее. Я был вампиром.
   - Кукиш с маком тебе, а не Герну!- закричал Рион, выпрямляясь.- Герна жива! Она... Проклятье, что такое с ней было? Не помню. Но она жива, я точно знаю. И почему ты обозвал ее оборотнем?
   - Хм, похоже, у тебя нелады с памятью, человек,- усмехнулась эльфийка.- Хотел приписать всю славу только себе?
   - Не помню...- прошептал Рион, мучительно пытаясь сосредоточиться на образе девушки-паладина.- Мне кажется, ее не было с нами.
   - Была, была. Если захочешь, я потом тебе расскажу, как мы сюда шли,- предложил Бралий, но Доугар сделала ему знак замолчать.
   - Сейчас мы пойдем через Нижнюю землю к кипящему озеру. Если кто-нибудь окликнет тебя, молчи. Говорить буду я. Не теряй булавку - это твой пропуск от Большой Матери. И помни: если ты попадешь в беду, я не стану рисковать жизнью ради человека. Большая Мать этого не приказывала.
   - Хорошо,- согласился Рион, в котором вдруг взыграло чувство противоречия.- Но изволь тогда начинать свой рассказ, как велела тебе Мать.
   Доугар прищурилась, и на мгновение Риону показалось, что кожаный шнурок стал сползать с ее запястья. Он невольно отступил, и девушка улыбнулась, словно ожидала этого.
   - Пошли, трус.
   Троица обошла уже собравшегося ползти наверх Гуржи и двинулась по узкому спуску к пирамидальным сталагмитам. Не поворачивая головы, Доугар заговорила. Ее ровному голосу и великолепному дыханию мог бы позавидовать любой актер, и даже несмотря на то, что эльфийка Риону решительно не нравилась, он мысленно снял шляпу перед ее учителями.
   - Посмотри наверх, человек. Это - Град Ледяного Червя, Шарнодрикт. Каждый сталактит является мантабой одной из Матерей. Каждая мантаба служит одному из богов Нордрии и получает от него силу. Чем сильнее бог, тем больше мантаба; чем слабее он, тем меньше дом его слуг.
   - Ты хочешь сказать, что здешние сталактиты могут уменьшаться?- не выдержал Рион.
   - Разумеется. Внешние стены мантабы начинают разрушаться и осыпаться, иногда вместе с обитателями, и дом перестает быть сильным. Поэтому в Шарнодрикте нет столь ожесточенной борьбы за главенство, как в подземельях юга. Если бог велик, это видят все, и споров тут быть не может. Если бог слаб, мантаба становится такой маленькой, что не может претендовать на власть. А если бог низвергнут...
   Она указала на темное пятно среди сияющих сталактитов. Рион присмотрелся и с ужасом понял, что это - обломок некогда огромного сталактита, гораздо большего, нежели любой из нынешних. Руины погибшей мантабы кое-где светились, но это было похоже на мертвенное свечение гнилушки, а не на блеск жилого дома.
   - Там обитали слуги того, кого люди называют Гортлоком. Бог призвал своих детей пять сотен лет назад.
   - Но позволь, падение такой глыбы, даже если это случилось столетия назад, должно было разбить все нижние... э-э... пирамиды!- возразил Рион.
   - Посмотри, что находится прямо под мантабой Сгинувшего,- сказала Доугар холодно.- Это кратер Вечного Поиска. Туда уходят уставшие и туда же отправляют умерших. Никто не знает, что лежит по ту сторону кратера. Но Большая Мать рассказывала, что сорвавшаяся мантаба вошла в кратер легко, как игла в прорубь. От нее не осталось ни камня, ни тела. А те руины, что стоят на Верхней земле, ныне служат нам жилищем.
   - Кому - "нам"?
   Доугар обернулась и подняла указательный палец почти к самому носу любопытного барда:
   - Еще один твой вопрос - и я вырву тебе язык. Соблюдай договор, если хочешь вернуться к Большой Матери целым.
   - Там меня держали,- вставил Бралий.- Вообще там полно всяких уродов, но попадаются и нормальные, вроде этой.
   Тут Рион быстро прижал к себе мальчишку, потому что глаза эльфийки полыхнули алым огнем. Но Доугар владела собой лучше, чем мог предполагать бард. Она сжала губы, несколько секунд помолчала, потом промолвила, словно выплевывала слова:
   - Мелгайя заключила договор с дроу. Они поддержали ее в войне с лунными эльфами, а в обмен прародительница обещала им дочерей-первенцев своего грядущего рода. Согласно договору, как только девочка научится ходить, ее приводят к Стене Холода, и кто-нибудь ее уводит в подземелье - обычно это бывают суливы очередной Большой Матери. Здесь дочерей Мелхи воспитывают в традициях шатхо... Ты знаешь, что это такое?
   Рион сглотнул и торопливо кивнул: "шатхо" называли священных убийц-душителей, подчинявшихся лишь священникам. Никто не знал, каким образом шатхо узнают, что кому-то из жрецов нужны их услуги, но все были уверены, что шатхо не делают различий между религиями и готовы служить каждому священнику.
   - Но почему именно дочери?- осторожно спросил бард.
   - У народа Шарнодрикта свои законы. Здесь богам служат только женщины. Каждая Мать считается верховной жрицей того бога, которому поклоняется мантаба. Большая Мать, однако... тьфу, вот прилипчивое слово!.. Большая Мать слагает с себя этот сан и передает его старшей суливе, потому что Большой Матери уготована более высокая судьба: она становится супругой государя Нордри.
   - Карлика?- ахнул Рион и тут же зажал себе рот обеими руками, но девушка только улыбнулась.
   - Разве ты не заметил, что Большая Мать вполне подходит для такого союза? Когда мантаба достигает полного величия, ее госпожа удостаивается лицезрения своего бога, и тот передает ее государю Нордри, благословляя Большую Мать изменением облика и возвращая ей девичью чистоту.
   У барда со стуком отпала челюсть, а Доугар, уже откровенно веселясь, развернулась и продолжила прогулку. Рион пошел за ней, все еще не в силах переварить услышанное. Впервые за свою недолгую жизнь и весьма богатый опыт он увидел эльфов, которые не только почитали за великое счастье брак с цвергом, но даже соглашались изменить себя под его требования! Да, уж на что странными были Древние, а северные дроу их переплюнули.
   Троица вышла на ровную широкую дорогу, где царило оживленное движение. Эльфы, преимущественно мужчины, погоняли упрямых животных, похожих на гигантских кротов, запряженных в телеги с грузом угля и камня. Вдоль одной из пирамид вышагивал отряд старых зомби, среди которых попадались и бывшие люди. Их
   подгонял дроу в меховом одеянии с капюшоном, украшенным черепом какого-то хищного зверя.
   - Слуги Пятого холма,- бросила через плечо Доугар.- А это шаман Сакхам.
   - Постой, но ведь шаманы тоже своего рода священники,- сказал Рион.- А ты говорила, что здесь богам служат только женщины.
   - Богам - да,- согласилась эльфийка.- Но шаманы общаются с духами. Поэтому никлены, то-есть, мужчины, рожденные от союза Большой Матери и государя Нордри, становятся шаманами. Это что-то вроде... примитивное служение? Нет, не то. Скорее, первая ступень, в то время как Матери уже близки к вершине. Однако никлены способны на многое, в отличие от простых мужчин.
   - Да, знаю. Кто-то из них сделал вашего бывшего приятеля вампиром, а потом вы пару сотен лет расхлебывали эту кашу.
   - Мужчины!- брезгливо откликнулась Доугар, пожимая плечами, и Рион заткнулся: что тут возразишь? - Тогда Большой Матерью была Тогла, из мантабы Хностар. Она решила, что сумеет на этом выгадать. Хотя Тогла и перестала быть верховной жрицей Хностар, но скупость преобладала в ней надо всем. Она
   поверила, что никлены смогут контролировать вампира. Из-за этого ее мантаба сильно уменьшилась и теперь лишь третья по силе.
   - А кто первый?
   - Сейчас у власти мантаба Кузнеца, за ней следуют дома Ящерицы и Червя... ну да, Зилидианы и Хностар в их подземных ипостасях. Потом идут мантабы Эмы, Сигюн и Хильд - соответственно, две последние в обликах Совы и Кошки. Малые дома принадлежат остальным богам.
   - Неужели Ондлиль, Верховный бог, удовольствовался маленькой сосулькой?- недоверчиво хмыкнул бард.- На земле его храмы ого-го какие.
   - Шарнодрикт отдает предпочтение богам, любящим подземелье и богатства земных недр. Другие владыки пренебрегают своими подземными слугами и не дают им силы - поэтому вряд ли мантаба Ондлиля когда-нибудь станет вровень хотя бы мантабе Сигюн.
   Про себя Рион еще раз подумал, что северные дроу - народ очень странный. И еще он попытался подумать о девушках-шатхо, о том, кому они служат здесь, в пещере Ледяного Червя, но не успел - Доугар резко остановилась. Она словно прислушивалась к чему-то. Мимо с визгом пробежали трое ребятишек, их белые тонкие косички болтались как пойманные змеи. Бралий обернулся и долго смотрел им вслед. Рион вдруг почувствовал жуткий стыд: его мертвый друг вряд ли когда-нибудь станет взрослым. И тут он понял, что он пожелает, когда вновь увидит Большую Мать. Если никлены могли сотворить живых мертвецов, может быть, они смогут воскресить и мумию? А если не они, то разве что...
   - Нижняя земля - опасное место для человека,- неожиданно тихо сказала Доугар.- Лучше бы тебе никогда не попадать сюда. Идем, нам пора, если ты хочешь сегодня увидеть тропу Мелгайи.
   Девушка помахала рукой кому-то, потом направилась к группе невысоких каменных домишек возле поросшей необычайно густой плесенью скалы, где паслись улитки. Обитатели деревушки высыпали навстречу гостям, радостно улыбаясь и живо обмениваясь впечатлениями. Крошечная девочка-дроу, высунув кончик языка, деловито обошла Бралия, а потом ущипнула мумию за ногу. Бралий зашипел, и бард заметил нарастающий блеск между прищуренными сморщенными веками ученика. Рион немедленно положил руку на плечо мальчику и прошептал:
   - Не сметь никого трогать! Доугар, посоветуй детям не подходить к малышу слишком близко.
   Эльфийка о чем-то заговорила с дроу, ее жестикуляция была столь выразительной, что Рион почти понял все без перевода: она просила еды и повозку. Старший эльф не менее выразительно потребовал платы - уж эти жесты одинаковы всюду. Доугар указала наверх, но деревенские только засмеялись и замотали головами. Доугар пожала плечами и вытащила из поясного кармашка какой-то желтый камешек. Света волшебной булавки было недостаточно, чтобы Рион мог опознать его, но эльфы с таким восторгом приветствовали плату, что бард невольно заинтересовался камнем. Он попытался подойти ближе, однако Доугар грубо удержала его на месте.
   Через несколько мгновений перед ними откинули полог одного из домов, приглашая войти. Внутри оказалась всего одна комната, которая служила и спальней, и гостиной, и кухней. Посреди нее в полу был выложен маленький очаг, из-под потолка свешивались цепи, на которые уже подвесили котелок. Все обитатели домика расположились вокруг огня на многочисленных шкурах, почти лысых от частого использования. Гости, по настоянию Доугар, сели возле самого выхода.
   Высокая женщина-дроу, одежда которой очень походила на одежды сулив, а обнаженная грудь была покрыта белой татуировкой, наполнила костяную чашу темной густой жидкостью и несколько раз провела ладонью над напитком, напевно приговаривая что-то на своем языке. По окончании обряда все присутствующие эльфы склонились, коснулись левой ладонью пола и громко сказали: "Хумм!" Рион потянулся было сделать то же самое, чтобы никого не обидеть, но получил по рукам от Доугар и, пристыженный, выпрямился. Доугар приняла чашу, отпила почти половину, а остальное передала спутнику.
   - Пей. Это должно очистить твою душу от скверны,- эльфийка слегка улыбнулась.
   - Что это за зелье?- спросил Рион и, не дождавшись ответа, глотнул.- Какая... Это похоже на кровь!
   - Да, кровь драйдера с настойкой из желтой плесени,- кивнула его спутница.- Пей! Она очень полезна и питательна.
   Бралий осторожно стер пролившиеся на шкуры капли напитка и обнюхал пальцы. Риону стало очень не по себе, он вспомнил, что не так давно мальчик был вампиром. И хотя кровь принадлежала таинственной твари под названием драйдер (бард надеялся, что это не название какого-нибудь низшего класса в местном обществе, и драйдер - не эльф или человек), но внимание, с которым Бралий следил за чашей, вызывало тревогу.
   - Ты же не хочешь... этого?- ненавязчиво поинтересовался у мумии бард.
   - Я не нуждаюсь в пище,- ответил мальчик.- Но я словно что-то услышал или почувствовал. Какой-то намек. Если пойму - скажу тебе.
   Рион с облегчением вздохнул и допил диковинный коктейль, чтобы не обижать хозяев. Те с важным видом кивали белобрысыми головами, изредка перекидываясь словами. Доугар щелкнула пальцами, чтобы поторопить их, и девочка-дроу выскользнула из дома, как бы ненароком ущипнув мумию. Бралий оскалился. Через некоторое время девочка приподняла полог и улыбнулась Доугар, сверкнув ослепительно белыми зубами. Эльфийка поднялась:
   - Пора, телега ждет нас.
   Поклонившись хозяевам, путники вышли. На улице Риона ждал новый удар: телега оказалась запряжена двумя скелетами оленей. Рядом стоял старый эльф в облезлых шкурах; его лицо уродовали два клыка, торчавшие словно клыки кабана над обвислой губой. Однако глаза дроу были ясными и чистыми, а обсидиановые зрачки изредка поблескивали золотом.
   - Ты - чужак?- спросил старик без малейшего акцента.
   - Видимо, я, господин,- ответил Рион.
   - Я передаю тебе этих тварей. Мне сказали, у тебя есть амулет власти над нежитью. Ты можешь использовать его, чтобы управлять скелетами,- старик вдруг задергал плечом и яростно начал скрести ногтями шкуры.- Проклятые блохи!.. У-ух!.. Так вот, возьми амулет в руку и командуй скелетами хоть устно, хоть мысленно, если умеешь думать. Только помни, что выпустив талисман, ты освобождаешь их из-под контроля, и они могут броситься на тебя. За скакунов уплачено сполна, можете не возвращать.
   Он бросил поводья Доугар и побрел к одной из пирамид, клюкой отгоняя встречных дроу.
   - Возьми в руку амулет, дурень!- скомандовала Доугар сердито, и Рион заметил, что скелеты начали как-то нервно дергаться.- Никлен уходит, сейчас они все тут разнесут!
   Неслышно подошедший Бралий положил руки на шеи бывших оленей, и твари заметно успокоились, только изредка встряхивали огромными рогами. Мальчик повернул к барду иссохшее лицо:
   - Смотри, у меня получается! Я умею ими управлять!
   - Помню, помню,- пробормотал Рион.- Ты на нас целую армию скелетов натравил, еще бы ты не справился с этими зверями!
   - Думаю, что если попрактиковаться, я смогу управлять и живыми,- возразил Бралий. Тут в поле его зрения попала та самая любопытная девчонка, и он поманил ее почерневшим пальцем.
   Бард немедленно заслонил девочку от мертвого ученика:
   - Спятил? Никогда, я приказываю, никогда не пытайся завораживать живых людей!
   - Приказ сомнителен,- ощерился мальчик, и олени как машины опустили свои рога, направив их на человека.- Мне кажется, ты ошибаешься, учитель. Я имею на это пра...
   Тут Рион сдавил кожаный мешочек-амулет, подаренный суливами, и мумия замерла. Скелеты безвольно закачались на костяных ногах, как марионетки.
   - Стоять смирно,- прохрипел бард.- Бралий, в телегу. Доугар, можешь садиться, я его прищучил.
   - Давно пора,- фыркнула девушка.
   Не отвечая на ее подколки, Рион забрался на телегу и устроился на прелых шкурах. Повинуясь его мысленному приказу, скелеты синхронно качнули головами и тронулись в путь. Доугар изредка подправляла их курс, стараясь, чтобы тупая скотина не забиралась на камни. Постепенно потолок пещеры становился все ниже, и через некоторое время повозка въехала в широкий круглый неосвещенный тоннель. Навстречу и попутно двигались телеги и пешие эльфы, несколько раз попадались отряды зомби и даже однажды, задевая крыльями стены, под самым сводом пронесся крылан со стражником.
   У первой развилки тоннелей Доугар выбрала левый коридор, где народу было значительно меньше. После четвертой развилки троица осталась одна, и цокот костлявых тварей гулко разносился в темном провале.
   - Всю жизнь мечтал так завершить свои поиски,- буркнул Рион, отчаянно пытавшийся хоть что-нибудь рассмотреть при свете булавки.- Ехать в полной темноте в телеге, запряженной скелетами, и сидеть между убийцей и покойником!
   - Я обещала Большой Матери показать тебе Тропу, и я сделаю это,- откликнулась эльфийка.
   - Разве я возражаю?- горестно вздохнул Рион.- Если бы я тебе не доверял, то уж постарался бы смыться еще в городе.
   - Впереди вода,- вдруг вмешался Бралий.- И много разных живых существ, я чую их.
   - Скоро вы услышите рев подземного водопада, через который довелось перебираться моей прародительнице. Тогда вода эта была много теплее нынешней. Ходили слухи, что истоки подземной реки лежат не в этом мире, а том, куда был сослан Гортлок на вечное изгнание. Говорили также, что вода у истоков горячее кипятка, поскольку ее согревает дыхание огненного бога, но, проходя по границе миров, она теряет тепло. Впрочем,- добавила Доугар,- я не верю во все эти байки. Мне кажется, водопад не замерзает только потому, что под землей гораздо теплее.
   - Но ведь кто-то верит в дырку между мирами!
   - Еще бы! Никлены на этом слизня съели. Они считают, что таких дыр в Шарнодрикте множество, и самая большая - кратер Вечного Поиска.
   - Да, они правы,- прошептал Бралий так тихо, что его расслышала только Доугар.- Если бы вы чувствовали Ту землю так, как я, вы бы поняли...
   - Это смерть сделала его таким философом или он при жизни был таким?- поинтересовалась эльфийка.
   - Бралий - сказитель и даже поэт,- ответил Рион.- Он много бы достиг среди живых.
   Черные губы мумии дрогнули в подобии усмешки, но в темноте никто не заметил этого. Вскоре к цокоту копыт присоединились легкие шумы, они становились все сильнее, и вот уже звуки, издаваемые телегой, потонули в грохоте водопада. Повозка выкатила на открытое пространство. Скелеты, подчиняясь окрикам Доугар и Риона, остановились на самом краю узкого карниза, под которым начиналась пропасть. По левую руку от путников из черного провала под самым потолком пещеры вырывался светящийся поток воды и с ревом падал в бездонные глубины.
   - Нам туда,- показала Доугар, пытаясь перекричать умноженный эхом гул.- Мост!
   И в самом деле, присмотревшись, Рион разглядел в неверном сиянии воды тонкую полоску каменного моста без перил, проходившую от карниза мимо водопада куда-то в темноту. Оставив повозку, бард и эльфийка двинулись к мосту. Бралий отказался идти, сказав, что эта влага чересчур раздражает его.
   Пока путники пробирались к переправе, они успели вымокнуть до нитки. Густой туман, поднимавшийся снизу, бурлил и мерцал, словно живой.
   - Почему все так светится?- поинтересовался Рион, отплевываясь.
   - Насекомые и какие-то рачки,- ответила девушка.- Зимой их почти нет. Проходи вперед.
   Согнувшись почти вдвое, чтобы разглядеть мокрые плиты, полузаросшие скользкой плесенью, бард пошел по мосту. Он был неплохим канатоходцем, поэтому не боялся высоты, но здесь, в темной дровийской пещере над ревущим потоком, устремляющимся в никуда, Рион почувствовал необъяснимую тревогу. Что-то враждебное следило за ним, готовясь в любую секунду выдернуть из-под его ног скользкую опору. Дрожь охватила человека. Он остановился на середине моста. Легкая рука легла на плечо Риона. Он обернулся.
   - Смотри, чужак,- сказала Доугар, склонившись к его уху,- смотри: там, за мостом, начинается тоннель, называемый тропой Мелгайи. Сейчас он прочно завален эльфами, но когда-то он вел за стену Холода, в ледяные края государя Нордри. Там искала моя прабабка помощи и обрела покровительство божественного карлика. Но судьба ее сложилась так, что она должна была пожертвовать собой ради народа дроу и ради лунных эльфов, чей род угасал. Она вступила в ненавистный брак, она, свободная дева, священная шатхо. На другое утро Нордри сказал свое слово, и Мелгайя услышала его. Шатхо выполнила волю бога. Оскорбивший государя Нордри Таркай, супруг Мелгайи, был задушен во сне. Однако после единственной брачной ночи Мелгайя родила близнецов, от которых и пошел мой род.
   Рион еле слышал ее слова сквозь грохот воды, и от этого рассказ девушки казался ему всплывающими в памяти строками древней песни. Мокрые волосы эльфийки прилипали к его лицу как щупальца мозгокрада, голова кружилась от влажной духоты и рева водопада, ноги подгибались. Рион схватился за голову, пытаясь сосредоточиться.
   - Теперь моя очередь пройти тропой Мелгайи,- продолжала Доугар.- Слово любого бога священно для шатхо, и сейчас повеление Кузнеца отступает перед волей государя Нордри. Я выполнила то, что приказывала Большая мать. Теперь очередь бога. Он велел мне убить тебя здесь.
   Миг спустя мокрый кожаный шнурок захлестнул горло барда. От неожиданности Рион покачнулся, ноги его соскользнули с моста, и бард полетел вниз, вырвав скользкую удавку из пальцев шатхо. Последнее, что увидел Рион, прежде чем погрузиться в густой как сметана туман, был черный силуэт девушки-убийцы на фоне светящегося водопада.
  
   Доугар видела барда на несколько мгновений дольше благодаря своим эльфийским глазам. Она выпрямилась, неторопливо намотала удавку на запястье и собралась было вернуться к повозке, но тут на мосту появилась еще одна фигура. Доугар не улавливала тепла его тела и немного растерялась, пока не сообразила, что это всего лишь Бралий. Шатхо двинулась ему навстречу, рассчитывая столкнуть мальчишку в воду, однако мумия неожиданно легко ушла в сторону и полоснула девушку когтями. Доугар вскрикнула: ее руку словно обожгли кислотой. Эльфийка отпрыгнула назад, занимая оборонительную стойку. Бралий остановился.
   - Где учитель?- спросил он, и девушка услышала этот негромкий голос даже сквозь громоподобные шумы водопада.- Впрочем, это глупый вопрос. Я рад, что мы можем поговорить без запретов.
   - Изыди, нежить,- крикнула Доугар, лихорадочно обдумывая, как скинуть тварь с моста.
   - Хм... Это меня устраивает,- кивнул Бралий.- Я отойду и дам дорогу.
   Он, не поворачиваясь к шатхо спиной, вернулся на скалу и сделал шаг в сторону, освобождая проход. Доугар, однако, не торопилась воспользоваться предоставленной свободой, чувствуя подвох. И тот не заставил себя долго ждать. Олени-скелеты, избавленные от сдерживающих заклятий и сбруи, вступили на каменные плиты моста. Они наступали, низко склонив рогатые головы, и Доугар с ужасом поняла, что не сможет столкнуть в воду обоих. Даже если бы ей повезло, и один из скелетов поскользнулся бы на скользком камне, а другого ей чудом удалось бы опрокинуть, у начала моста стоял мертвый мальчишка. Легкая удавка священного убийцы не была приспособлена для охоты на живых мертвецов, да и все известные эльфийке боевые приемы годились только для смертных. Отступать было некуда - тоннель Мелгайи заканчивался тупиком через несколько шагов. Доугар впервые почувствовала страх.
   - Тебе помочь?- донесся до нее издевательский голос мумии. И в тот же момент что-то словно потянуло ее за левую ногу. Подошва заскользила так, что девушка едва успела перескочить на другое место. Там, где она только что стояла, лежала невесть откуда взявшаяся гнилая груша.- Ага, я еще помню уроки Риона! Повторим?
   Доугар подпрыгнула: под ее ногами появились куски нутряного жира.
   - Проклятье на твою голову, дохлый червяк!- взвыла она.- Я еще доберусь до тебя!
   - Вперед!- поощрил ее мальчик.- Или отправляйся следом за моим учителем. А может, ты хочешь намотать свои кишки на рога моих рабов? Я хочу, чтобы ты стала первой из тех, кому я отомщу за свое бессмертие. Я окрашу свои ногти кровью твоей печени!
   - Не надейся,- прошептала Доугар.- Сохрани меня, государь, ведь я выполняла твою волю!
   Она отбежала еще на два шага назад, низко присела и прыгнула в бурлящий туман. Скелеты, внезапно лишившись добычи, замерли на месте. Бралий подошел к ним сзади.
   - Ну вы, уроды! Поехали назад. Нам еще многое следует сделать под этой дивной землей.
  
   Рион очнулся, когда чьи-то влажные пальцы ощупывали его лицо. Бард невольно отвернулся и попробовал поднять руку, чтобы показать, как ему неприятно такое прикосновение, но обнаружил, что рука прочно прилипла к тому, что казалось мягкой периной. Рион попытался открыть глаза, что удалось ему не с первой попытки, и несколько мгновений обозревал светящееся облако, в центре которого он находился. Потом человек сообразил, что это никакое не облако, а густая паутина, беспорядочными слоями перегораживавшая ущелье у подножия водопада. Падая, Рион пробил верхние сети и увяз в середине. Поняв это, бард нервно задергался и провалился еще глубже. Темная фигура склонилась над ним, протягивая руки и... здоровенные паучьи лапы! Рион захлопал глазами: тварь, которая вползала в дыру, имела огромное тело паука, а головогрудь плавно переходила в человеческий торс. Темнокожее лицо дроу приблизилось к самому лицу барда. Черные губы растянулись, как показалось Риону, в усмешке, и изо рта вместо зубов показались белые острые жвалы. Жвалы отчетливо щелкнули, перекрывая глухой рокот воды, и Рион опять потерял сознание.
  
   Вторичное пробуждение походило на первое как две капли воды. Снова чьи-то холодные мокрые пальцы заскользили по лбу и щекам барда, вынуждая того морщиться и отворачивать лицо. Правда, на сей раз лежать было довольно жестко, из чего Рион заключил, что он уже не в паутине. Мысленно пожелав, чтобы прошлый кошмар не повторился, бард медленно открыл глаза. Над ним стоял коренастый усатый дроу в шкурах и с черепом ящера на голове. Заметив, что человек пытается вновь провалиться в беспамятство, дроу отвесил ему несколько легких пощечин и окончательно привел в чувство.
   - Ты - сказитель?- спросил эльф на чистом общем языке.
   - Я,- ответил Рион, с трудом открыв рот.- Воды!
   - Перебьешься,- отрезал дроу.- Сначала займемся твоими ногами и спиной. Ты крайне неудачно упал.
   Он вытянул костлявые руки над телом барда и начал трясти кистями. Многочисленные бубенцы и погремушки, привязанные к его запястьям, сразу подали голоса, заставив утонченный слух Риона отчаянно страдать. Хотя через несколько минут бард уже приспособился к этой варварской какофонии и даже начал улавливать общий принцип звона и треска. Тут, наконец, завыл и сам дроу, завыл гулко и, вроде бы, осмысленно. Переливы его голоса отзывались в костях и жилах барда. Рион всем телом затрясся, ощущая то полный паралич, то, напротив, бьющую через край энергию, и невольно, чтобы не потерять над собой контроль, начал подпевать шаману. Когда мелодия достигла кульминации, человек внезапно увидел мир подземелья глазами дроу, увидел разноцветные тепловые контуры и великолепие черного света, источаемого заколдованной булавкой Большой Матери. Мгновение спустя яркая вспышка ослепила барда, и к нему вернулось нормальное зрение. Ошеломленный, Рион стремительно сел.
   - Вот так штука!- выдохнул он.- Вы действительно видите тепло живых существ?
   - Любое тепло,- уточнил дроу и с интересом наклонился к человеку.- Хорошо поешь, сказитель. Твой голос увел твой дух по моей дороге. Но не вздумай этим часто пользоваться, круглоухий: для непосвященного это слишком опасно. Ну-ка, понагибайся.
   Рион охотно выполнил приказ. Удивительно, но тело слушалось его прекрасно, словно после хорошей разминки. Бард протянул шаману руку:
   - Спасибо, друг, ты хорошо меня починил. А то мне уж померещился какой-то паук - видимо, я здорово ударился головой.
   - Нет, тебе не привиделось,- хмыкнул дроу.- Это был драйдер, самец. Тебе повезло - ты пил кровь драйдера-самки, теперь у тебя ее запах, и ни один самец тебя не съест. Я всегда слежу за тем, чтобы мой народ вовремя пил кровь драйдеров. Я не люблю глупых потерь.
   В это время полог слева приоткрылся, и заглянувший внутрь молодой дроу, сверкнув на Риона красными глазами, что-то сказал шаману. Тот улыбнулся барду:
   - Мои рабы вынули из паутины еще одно тело. Пойдем, ты получишь удовольствие.
   Рион последовал за хозяином, полагая, что сейчас опять увидит неотвязного Бралия. Однако то, что предстало его глазам, вызвало у барда настоящую оторопь.
   На земле перед шатром шамана лежала Доугар; одна рука ее была неестественно вывернута, другая распухла и покрылась красно-лиловыми струпьями. Лицо эльфийки было до синевы бледным, а мокрые волосы слиплись в один ком с паутиной. Доугар сейчас уже не казалась грозной убийцей - скорее, она походила на сломанную куклу.
   - Можешь сам ее задушить, а можно оставить так - она скоро умрет от заражения крови,- сказал шаман, почесав нос.- Кто-то из нежити ее здорово зацепил. Ну что?
   - Что?- как эхо повторил Рион.
   - Убей ее, круглоухий. Ведь она собиралась избавиться от тебя.
   - Но не по своей же воле!- возмутился бард.- Она - шатхо.
   Дроу развернулся к нему так быстро, что его роскошные усы распушились. Шаман поднял палец к потолку пещеры:
   - Ага, значит, ты понял, кто тебе враг? Добрая Большая Мать выпросила у своего супруга твою смерть, чтобы не платить обещанного. Ничтожное божество под пяткой жирной женщины! Нордри выполняет все, что она ни попросит. Он жалок и убог, его воля - ничто!
   - Слушай, а ты не боишься, что он... э-э... обидится?- осторожно поинтересовался Рион.- Он все-таки покровитель вашего мира.
   - Он мой отец,- фыркнул шаман.- Я - ублюдок цверга, которого по глупой прихоти боги сделали равным себе. Я кое-что знаю о вашей земле. Там, наверху, эльфы считают полукровок низшей кастой...
   - Неправда!- возразил Рион.- Обычно это зависит только от самого чело... индивида.
   - Я знаю, что говорю, круглоухий! И я готов признать, что верхние эльфы правы - мы ублюдки, низшая, грязная каста полубогов! Скажи, отчего так получается? Почему никлены прокляты и сброшены на землю, в то время как суливы получают все блага, хотя они такие же полукровки, как и мы? Великое счастье, что мы бесплодны и не можем наводнить подземелье потомками Карлика. Но женщины его и дочери должны быть низвергнуты во прах и пребывать в нем вечно, как подобает прелюбодейкам и ублюдкам!
   Рион смотрел на шамана, открыв рот. Давненько он не видел фанатиков! Ему даже пришла в голову мысль, что шаману не мешало бы самому подлечиться вместо того, чтобы лечить других. Дроу выглядел совершенно безумным.
   Тут столпившиеся поодаль эльфы забормотали, стали оборачиваться, а потом расступились, почтительно кланяясь и прикрывая ладонью глаза. К шатру шамана приближались крытые носилки, влекомые четырьмя дюжими людьми. Когда они приблизились, Рион заметил, что носильщики прикованы к шестам черными цепями. Вид у людей был весьма цветущий, хотя бороды и волосы им давно не стригли, а всей одежды на них были только широкие полосы шкур, обмотанные вокруг бедер. Рабы осторожно опустили носилки и сели рядом на корточки, поскольку цепи не позволяли им выпрямиться.
   Кожаный полог откинулся, и из глубин носилок показался еще один усатый дроу, на вид моложе безумного шамана, да и лицом гораздо приятнее. Шерстяные штаны - явно влияние верхней моды - были внизу надрезаны и расшиты бусинами. Великолепный мускулистый торс пересекали полосы чешуйчатой кожи. Широкий
   плащ, сшитый из нескольких таких шкур, громко хлопал при ходьбе. Густые белые волосы, разделенные на несколько равных прядей, были перевиты тоненькими змейками, выглядевшими весьма натурально. И, наконец, шею украшал ремешок, на котором висел желтый прозрачный камушек в виде пятигранной пирамиды.
   - Чужеземный сказитель,- полуутвердительно сказал этот диковинный эльф.- Геншаке напугал тебя? Это он умеет.
   Голос у него был тягучий, словно бы с ленцой. Дроу протянул руку к шаману, и Геншаке вдруг затрясся. На губах у него выступила пена, глаза выкатились, ноздри раздулись, из груди вырвался прерывистый хрип. Новоприбывший эльф слегка наклонил голову и негромко спросил:
   - Не устал ли ты, брат? Ты плохо выглядишь... почти так же плохо, как мыслишь. Если будет невмоготу, я всегда приму тебя... вне очереди. Только скажи!
   - М-мне... х-х-хооррошшо,- простонал Геншаке.- П-проссти, брат, ни сслова б-больше о них...
   - Извини, дорогой брат, мне показалось, что ты слегка утомлен,- с состраданием отозвался дроу и мягко опустил руку. Геншаке со всхлипом глотнул воздух.- Ты же знаешь, я так часто вижу уставших, что мне могло и показаться. Но ведь и бессмертному может наскучить жизнь.
   Потом он протянул ладонь Риону и замер, словно ожидая чего-то. Бард немного подумал и подал ему свою руку. Эльфы вокруг загудели, когда пальцы дроу и человека соприкоснулись. Но ничего такого не произошло: ни молнии, ни удара током, ни даже противного ощущения от потной кожи - ладонь эльфа была нормальной, теплой, сухой и слегка мозолистой.
   - Пойдем со мной, сказитель,- сказал дроу.
   - Э-э,- остановил его Рион.- А как насчет девушки? Если я ее сейчас оставлю, через минуту этот фанатик ее прикончит.
   - Во-первых, человек, этот фанатик - мой брат,- заметил эльф.- А во-вторых, она и так умрет, но в гораздо больших мучениях, если ты заберешь ее. Никто не станет лечить шатхо.
   - Даже если это будет моим желанием? Ваш народ должен мне одно желание за того вампира,- напомнил Рион, выдергивая руку из ладони дроу.
   - Дурак,- пожал тот плечами.- Хочешь получить еще одну куклу на веревочке?.. Кстати, где твой мальчишка?
   Рион слегка похолодел: он совсем забыл о Бралии. Однако эльф вроде бы не заметил его замешательства. Он кивнул одному из простолюдинов, и молодой дроу, проворный как ящерица, подхватил тело Доугар и без особого почтения запихнул его в носилки. Потом таинственный незнакомец пригласил жестом барда последовать за девушкой.
   В носилках было страшно неудобно и тесно, шкуры изрядно воняли - хотя, может быть, запах исходил от гниющей на глазах руки Доугар. Рион осторожно подогнул колени эльфийки, чтобы освободить место для хозяина, и Доугар тихо охнула в беспамятстве. Бард в очередной раз проклял свою жалостливую натуру. Когда в носилки забрался дроу, дышать и вовсе стало нечем. Дроу подал команду, и рабы бодро потрусили куда-то, словно не замечая утроившейся ноши. Некоторое время все ехали молча. Хозяин пристально смотрел на барда, но если он рассчитывал таким образом смутить чужака, то ошибся адресом: Рион привык к самым разным взглядам. В конце концов, он был актером. Наконец, дроу прервал затянувшуюся тишину.
   - Тебя зовут Раон?
   - Рион, господин. Могу ли я узнать твое имя?
   - Нэкре. Ты можешь называть меня так.
   - Хорошо,- не стал возражать Рион.- А куда мы едем?
   - К моему дому. Чтобы ты имел представление о том, с кем разговариваешь, знай: я - хранитель кратера Вечного Поиска, иначе называемого Вратами Уставших.
   - Ага, это куда провалился сталактит Гортлока!- обрадовался бард.- Видел, видел.
   - Ты болтун,- поморщился дроу.- Отдерни занавеску, совершенно нечем дышать. Зачем только тебе понадобилась эта девица?
   - Прости, но я только что подумал... Ты - никлен?- перевел Рион разговор на другую тему. Дроу кивнул.- И тот фана... шаман, твой брат, он тоже?..
   - Да. Он старейший из нас и немного утомился жизнью,- эльф задумчиво погладил Доугар по голове, и девушка тихо застонала.- Он не любит женщин. Я - другое дело. Как раз по этому поводу ты мне и понадобился, человек.
   Рион оживился, но вовремя прикусил язык. Его собеседник брезгливо приподнял руку Доугар, осмотрел жуткие нарывы и сложил пальцы девушки в хитрую фигуру.
   - Так процесс разложения слегка замедлится,- пояснил он для барда.- Хотя не знаю, стоит ли это делать. Вернемся к моей проблеме. Предупреждаю сразу: все, о чем сейчас пойдет речь, тебе следует хранить в сердце, а то, что окутано паутиной тайны, я укрою так, чтобы ты и сам забыл об этом до срока. В
   нужный момент эти знания всплывут в твоей памяти.
   - Зачем такие сложности?- удивился Рион.- Разве ты не доверяешь моему обещанию?
   - "Доверять" - женское слово,- отмахнулся Нэкре.- Я делаю так, как будет лучше.
   Он нагнул голову барда так, чтобы тот увидел Кратер Вечного Поиска, самую большую из когда-либо виденных Рионом пирамид. У подножия царило необычайное для подземелья дроу оживление. Сотни людей, эльфов и каких-то человекоподобных тварей таскали камни и наполненные землей кожаные мешки,
   грохотали лебедки и камнедробилки, поднимая густую светящуюся пыль.
   - Вот мои рабы и слуги. У меня подданных больше, чем у мантабы Ящерицы. Они работают над Кратером уже сто лет, сто лет непосильных трудов, великих жертв и страданий; они умирают чаще, чем простые дроу, но я поднимаю их даже мертвых и вновь отправляю на работы. Только беременные женщины и дети освобождены от этой повинности, но и они умоляют меня позволить им хотя бы подбирать камни и носить землекопам воду. А знаешь, почему? Потому что этот Кратер - дорога в новый мир, может быть, лучший мир, чем Шарнодрикт. Многие поколения дроу, уставших от этого бытия, уходили Туда через Кратер, и никто не возвращался... Во всяком случае, так принято считать наверху. Верхний город использует врата Кратера вместо могильника, сбрасывая туда своих мертвецов и преступников. Если бы Матери знали то, что известно всему моему народу, они бы прислали сюда свои лучшие войска в тщетной попытке захватить Кратер.
   - Почему тщетной?- удивился Рион.
   - Неужели ты думаешь, что я не в силах удержать свои владения?- хмыкнул Нэкре.- К тому же, у меня есть сторонники наверху. Не знаю, насколько ты посвящен в наши обычаи, но постараюсь говорить проще. Я - младший из сыновей Нордри. Мои две сестры - суливы Червя, но, в отличие от прошлых поколений полубогов, мы по-прежнему дружны. Маншагга свела меня с новой Матерью мантабы Червя, Тивфолой, и я стал возлюбленным Тивфолы.
   - Поздравляю,- проворчал Рион.- Тоже мне, оригинал.
   - Проблема заключается в том, что из-за этой дурацкой истории с вампиром мантаба Червя в свое время перестала быть главной, а сейчас она вновь набирает силу. Не сегодня-завтра, Червь станет править Шарнодриктом, и тогда мой отец отнимет у меня мою женщину.
   - Ах, ну да, божественное право первой ночи,- понимающе кивнул бард.
   - Если бы ночи! Она не только останется с ним и превратится в уродливую карлицу, но будет рожать от него детей. Моя женщина в мерзких объятиях моего отца!
   - Это звучит действительно скверно.
   - Так вот, он ее не получит,- сверкнул глазами эльф.- Более того, я намерен сделать так, чтобы Нордри отныне не получил ни одной из женщин-дроу. Я опрокину этот мир, и ледяной бог останется один со своими снежными чурбанами и драконами.
   Рион с горечью подумал, что, хотя воображение этого шамана гораздо богаче, чем у предыдущего, но и Нэкре тоже спятил. Видимо, это действительно фамильная черта. Тем временем дроу прикрикнул на носильщиков, и те остановились.
   - Пойдем, человек,- сказал Нэкре,- они доставят твою добычу в мой дом.
   Рион со вздохом облегчения покинул зловонные носилки и поспешил за шаманом. Тот даже не оборачивался: его мечтательный взор был устремлен на усеченную вершину чудовищной пирамиды.
   - Сейчас мы поднимемся туда, и ты сможешь сам заглянуть во врата неведомого мира. Мои эльфы трудятся годами, чтобы удостоиться такой чести. Когда-нибудь, быть может, через триста-четыреста лет они найдут легендарный потайной ход, о котором рассказывал мой предшественник, и смогут проникнуть в Ту страну. Меня устраивает и такой вариант, как запасной... Но сейчас я делаю ставку на тебя, смертный. Ты отмечен тремя знаками удачи и рожден в холодные руки Судьбы; меня устраивает даже то, что ты сказитель, хотя лучше бы ты был чародеем.
   Они приблизились к грандиозному раскопу у стен пирамиды. Ров уже достигал глубины в сто метров, и камнетесы продолжали вгрызаться в горные породы, освобождая подножие сталагмита. Рион присмотрелся: и ведь действительно, живые люди и эльфы трудились бок о бок с зомби, скелетами и еще более омерзительными тварями, причем на лицах дроу светилось какое-то спокойное удовлетворение. На шеях людей поблескивали металлические обручи, но других оков не было видно. Никто не размахивал кнутом, подгоняя отстающих. Распорядители - в основном, пожилые женщины - также старались при любой возможности помочь работавшим: подать руку тем, кто поднимался по длинной шаткой лестнице, вытереть пот уставшим носильщикам или передать им кувшин с водой. При приближении Нэкре работы на миг замирали, и гул восторженных голосов приветствовал любимого шамана. Тот в ответ вскидывал свой жезл, благословляя их труды, но не останавливался.
   Нэкре и Рион по висячему мосту перешли к самой пирамиде. Примерно на середине стены начинались ступени: видимо, раньше лестницы не было, и кто-то из предшественников шамана велел выбить ее. Потом, когда начались раскопки, новые ступени прорубать не стали, и лестница так и осталась посреди стены. Подъем был невероятно долгим и тяжелым, но по краям лестницы попадались большие каменные чаши с ледяной водой, чтобы можно было передохнуть и утолить жажду. Никого живого на пирамиде не оказалось, только несколько вооруженных мечами скелетов стояли на самой вершине, неподвижные как камень.
   Перед тем, как ступить на верхнюю площадку, никлен взял барда за руку, словно ободряя. Так и повел он человека, будто дитя малое, к кратеру. Верхние края провала были облицованы обсидиановой плиткой и воронкой уходили в бездну. Полированный обсидиан отражал огни верхнего города, но когда Рион наклонился над кратером, он, к своему удивлению, не увидел собственного отражения. Недоверчиво потрогав камень, бард обнаружил, что плитки горячие.
   - Странно,- пробормотал он.
   - Ничего особенного,- откликнулся Нэкре.- Это врата вечности, поэтому ты не увидишь в них себя. Твое земное время ничтожно даже в сравнении с этим городом... хотя, если тебе повезет, ты еще увидишь его падение. Но я привел тебя не любоваться черным зеркалом. Смотри в самую глубину!
   Когда бард послушно склонился над чудовищной воронкой, шаман запел, изредка встряхивая костяной трещоткой, что висела у него на поясе. Легкой патиной подернулись плитки обсидиана, затуманив сияющее отражение, потом откуда-то из беспредельной дали стал подниматься сизый дым. Когда первые клубы его достигли ноздрей барда, Рион закашлялся и попытался незаметно отвернуться, чтобы не обижать никлена, однако шаман силой наклонил человека к кратеру. Вдохнув вонючие испарения, Рион немедленно почувствовал тошноту и головокружение, и если бы его крепко не держали, наверняка свалился бы в этот чудовищный колодец.
   Внезапно дым уплотнился и разошелся, образовав колышущуюся рамку, из которой ударил яркий дневной свет. Шаман болезненно сморщился и на миг прервал пение, отчего сияние подернулось туманом. Когда глаза Риона привыкли к свету, он увидел медленно приближающуюся землю, словно бард был драконом, что парил над ней. На золотистом бархате песков блистали изумруды огромных оазисов и алмазы озер, красные и белые паутины городов, кристаллы огромных пирамид, гораздо выше тех, что стояли в Старкаде, и прекраснее неуклюжих многогранников дроу-эльфов. Цепи лиловых гор охватывали диковинную страну, и алые лилии вулканов расцветали над их вершинами, Все ближе и ближе становилась земля, и вот уже можно было рассмотреть стада рыжих буйволов и табуны диких лошадей, странных птиц, похожих на разноцветных аистов-переростков и длинношеих гривастых животных. Среди кустов мелькнула тень леопарда, а под одним из деревьев дремало семейство сфинксов - молодая самка вздрогнула, то ли от укуса слепня, то ли почуяла чужака, и ее встревоженные золотые глаза встретились со взглядом Риона. Бард отпрянул... и видение рассеялось в клубах дыма. Свет померк, оставив человека вновь в полумраке гигантской пещеры.
   - Ч-что это было?- пролепетал Рион.
   - Это другой мир, земля Гортлока. Боги вырвали ее из тела вашего мира и зашвырнули на седьмую жилу - как это говорится у людей, на седьмое небо, да? Словом, в одном из уголков мироздания скрыта земля Гортлока, где уставшие дроу вновь обретают смысл жизни, а мертвые получают еще один шанс,- Нэкре закрыл глаза, пот еще поблескивал на его лице, которое только сейчас расслабилось.- Суттара Зархад, город Огненной Лилии, где правят дети Мертвых королей, почел за благо заключить союз с Та-кхаббали, Летающим городом дроу... Тебе рассказывали о сломанной мантабе? Теперь она там, во всем блеске славы и могущества, больше не прикованная к потолку пещеры, но свободно парящая над земным раем. Но одной мантабы мало, чтобы завоевать этот рай. Мы все должны войти туда, со своими мантабами и пирамидами. Холод зимы - не наш удел! Дроу получат весь Локхейм, и ты поможешь мне в этом.
   Рион безуспешно боролся с головокружением и потому не отреагировал должным образом на патетический финал. Никлен обнял его за плечи и зашептал:
   - Никто не знает, что есть мост между нашими мирами. Но эта дорога опасна, пройти ее может лишь смертный чародей. Это словно идти по раскаленной проволоке. Один ее конец - в моих руках, другой держит мой предшественник, первенец в нашем клане ублюдков. Я сам сбросил его туда и сумел удержать здесь его разум. Теперь я могу управлять им как куклой. Это его глазами смотрел ты на Локхейм, и я заставлю его вернуть тебя обратно. Никому более не могу я доверить такое дело, но ты чужак, и у тебя нет интереса в наших семейных склоках. К тому же, ты человек, и твои глаза приспособлены к свету. Сделай для меня то, о чем я попрошу, и ты получишь живой и здоровой свою шатхо и, может быть, кое-что еще. Когда я и Тивфола опрокинем этот мир и откроем для дроу врата Локхейма, тебе достанутся богатства Большой Матери - все равно нам не понадобится эта шлюха.
   - А вдруг я не захочу туда идти даже за все золото эльфов?- деликатно спросил Рион.
   - А это не тебе решать, смертный,- улыбнулся никлен.- Ты единственная подходящая... как это по-вашему?.. фигура?
   - Кандидатура,- проворчал бард.- Ты скинешь меня вниз?
   - Так это не делают. Но я вижу, ты уже согласен попробовать.
   - Что мне остается?
   - Ничего,- Нэкре добродушно похлопал Риона по плечу.- А ты не такой трус, каким кажешься.
   - Именно такой.
   - Ой, только не надо лживой скромности! Послушай, что я тебе скажу, и запомни крепко-накрепко. Когда ты попадешь Туда, увидишь моего предшественника. Он не то чтобы жив, не то чтобы мертв, но ты не бойся: я буду его контролировать. Обыщи его, его дом, всех, кто там находится. Ты должен найти стальную джурпу.
   - Чего?- не выдержал бард.
   - Это такой музыкальный инструмент,- попытался объяснить никлен.- Знаешь, гуделка, которую берут в зубы и дергают железный язычок. Раздается приятный гулкий звук.
   - Я сам музыкант, но о такой штуке слышу в первый раз,- сказал Рион.- А на кой тебе именно эта... как ты ее назвал?
   - Джурпа.
   - Вот-вот. Может, сделать тебе новую?
   - Мне нужна стальная джурпа Микхала, человек!- разозлился Нэкре - видимо, терпение бессмертных тоже имеет свои пределы. - Ее звук способен рушить горы и разбивать алмазы, а три особым образом подобранные ноты могут перевернуть мир. Только так я смогу открыть врата в земли Гортлока.
   - Логично,- нехотя согласился бард.- Не хотел бы я играть на этой штуке - есть шанс потерять всех слушателей.
   Никлен направился к лестнице, на ходу дав какие-то распоряжения скелетам. Те немедленно окружили Риона, хотя и не делали никаких угрожающих жестов.
   - Готовься!- крикнул шаман.- Через сорок капель я вернусь, и мы совершим обряд.
   - А как же Доугар?- вслед ему пискнул Рион.
   - Не беспокойся, я сдержу слово.
   И Нэкре скрылся в темноте, а бард остался на краю чудовищного жерла, окруженный немыми и неживыми стражами и мучимый сомнениями. Если и было в этом мире то, чего ему не хотелось бы делать, так это оказаться на родине Мертвых Королей, какой бы прекрасной она ни выглядела.
  
   - Какой простор!- сказал Бралий, оглядывая небольшую пещеру, заполненную звериными костями и полуразложившимися трупами.- Это будет мое королевство. Гниловато, конечно, но для начала сойдет.
   Он протянул руку к ближайшему скелету летучей мыши и покачал пальцами. Скелет, шатаясь, приподнялся. Его огромные крылья, лишенные перепонок, скребли по камням, ломая хрупкие старые кости других тварей. Бралий погладил его по голому черепу и сделал короткий жест, словно обрывал нить. Скелет вновь рухнул без признаков жизни.
   - Некоторые животные после смерти на редкость бесполезны,- проворчал мальчик.- А кто ты?
   Он заставил встать новую тварь, которая казалась одним сплошным панцирем. Потом под роговыми пластинами обнаружилась безобразная высохшая голова с птичьим клювом. Кожа на толстых лапах уже успела облезть, однако черные когти держались еще прочно. Тварь потопала к мумии и стала тереться о ее ноги. Бралий взгромоздился на панцирь:
   - Вперед, красавчик! Посмотрим мои владения!
   И так, верхом на зомби, сопровождаемый двумя скелетами оленей, мальчик двинулся вдоль пещеры. Иногда он простирал руки и поднимал других мертвых животных, которые присоединялись к его свите. Потом Бралий заставил монстров с когтями рыть землю пещеры, и все новые и новые пласты костей появлялись на поверхности. Вскоре к ногам мумии упала высохшая конечность гигантского паука. Бралий нагнулся за этой диковинной лапкой. Она была легкой и местами до сих пор блестящей. Однако заканчивалась лапа тремя человеческими пальцами.
   - Забавно,- протянул мальчик.- Жаль, что я не умею восстанавливать существо по одному только куску, а то любопытно было бы посмотреть, что это за паучок.
   Много часов наблюдал он за работой своих мертвых подручных. Изредка, когда скелеты и зомби натыкались на что-нибудь, что привлекало взгляд Бралия, он останавливал их и запускал стайку дохлых крыс, которые крошечными лапками очищали находку. Так удалось найти два мощных скелета драконоподобных тварей высотой в два человеческих роста. Их крылья были безнадежно сломаны, однако когти внушали безграничное уважение.
   Бралию пришлось использовать всю свою силу, чтобы оживить одного из монстров. Скелет сразу же вышел из-под контроля мальчика, и Бралию пришлось спасаться бегством. Чудовищное существо билось о стены, дробя камни и подвернувшихся мертвых слуг мумии. В конце концов, оно проломило одну из стен пещеры и, попытавшись пролезть в дыру, прочно застряло, зацепившись ребрами за острые края. Тогда подоспевший мальчик прочитал заклинание, и тварь рассыпалась грудой костей.
   - Проклятье! Надо научиться сосредотачиваться,- выругался Бралий.- То они чересчур тупы, то слишком самостоятельны. Это кого угодно выведет из терпения.
   Он пнул с досады огромный череп и заглянул в пролом. Его взору открылась новая пещера, какая-то странная, хотя трудно было сразу оценить, в чем заключается ее особенность. Бралий мысленно позвал своих слуг и вошел туда.
   Пещера была в несколько слоев заткана паутиной. Нежный, чуть светящийся шелк слегка пружинил под ногами мертвеца, а острые копыта оленей пробивали его насквозь, до самого камня. Легкая дрожь в воздухе заставила Бралия замедлить ход: он почувствовал присутствие жизни. Мальчик приказал своим скелетам залечь - они почти полностью утонули в паутине, когда опустились на колени. Бралий осторожно двинулся вдоль стены.
   На одном из сталактитов болталось что-то вроде огромного мешка, от которого к потолку тянулись тонкие нити. Вокруг свисали такие же мешки, но гораздо меньшего размера. Из одного торчало нечто блестящее. Бралий подобрался поближе и коснулся странного предмета: то оказался кончик сабли из алмазной стали. Мальчик с небольшим усилием выдернул оружие из толстого слоя паутины и распорол мешок. Оттуда выпал свежий труп воина-дроу, вернее, жалкие останки. Бралий с нескрываемым интересом ощупал покойника - складывалось ощущение, что между кожей и позвоночником не оставалось ничего, даже ребер.
   - Хм, похоже, его высосали,- довольно пробормотал мальчик.- Встань-ка, парень!
   Бывший дроу дрогнул, сделав попытку приподняться, однако у него не осталось костей, на которые можно было бы опереться. Бралий оскалился и напрягся, пытаясь заставить двигаться этого мертвеца. Мальчик не знал заклинания, которое позволило бы ему придать силы сотворенному чудовищу, но Бралий когда-то был бардом, и теперь его извращенное смертью воображение создавало новые чары. Каждое прикосновение мумии словно вливало в пустую
   оболочку дроу волшебную плоть. Еще упругая кожа постепенно поднималась над несуществующими мускулами, незримые кости выпрямили ноги и руки, и вскоре мертвый воин поднялся с пола и замер. Он выглядел совсем как живой, только вместо глаз у него были черные провалы. Бралий смотрел на свое создание снизу вверх, и восхищение самим собой переполняло его.
   - Ух ты! Я сделал это! Я могу!..
   В это время нить под его левой пяткой натянулась, и мальчик упал. Он с ненавистью посмотрел на подрагивающий огромный кокон на сталактите.
   - Ты, раб! Возьми свой меч и сними мне эту штуку,- скомандовал он.
   Воин послушно принял клинок, подошел к сталактиту и вновь застыл, словно задумался. Потом он полез вверх по стене, на ходу перерубая страховочные нити. Кокон раскачивался все сильнее и сильнее. Бралий послал на помощь своему воину оленей и броненосцев, а затем попытался охватить волей всех слуг, чтобы заставить их делать то, что он приказывает. После нескольких неудачных попыток Бралию удалось внушить воину, как добраться до вожделенной добычи при помощи других мертвых тварей. Еще через полчаса скелеты и зомби действовали уже так слаженно, будто части единого механизма. Мальчик только раздраженно скрипел зубами:
   - Проклятые тупицы! И как только смертным некромантам удается командовать сотнями мертвецов? Я чувствую, что у меня есть силы, но почему я не умею ими пользоваться?! Чего мне не хватает?
   Тут ему вспомнились давние уроки, что преподавал ему Рион. "Упорство и труд, тренинг и еще раз тренинг!"- мысленно повторил мальчик.- "Ты опять прав, учитель. Я буду работать день и ночь, но добьюсь своего!" Тут, наконец, дроу, взгромоздившийся на вершину пирамиды из скелетов и панцирей, дотянулся клинком до шелкового мешка. Три точных взмаха меча - и через разрубленное днище посыпались на пол маленькие жуткие создания размером с дикую кошку. Бралий подхватил одного и чуть не выронил от неожиданности: до груди это был черный ребенок, а ниже содрогалось туловище паука. Из восьми лапок детеныша две были совсем как человеческие, еще две заканчивались тремя человеческими пальцами - как та сушеная конечность, которую Бралий нашел в соседней пещере, - а остальные полностью походили на лапы гигантского насекомого. Детеныш громко заревел, и во рту его показались маленькие жвалы.
   - Ловите остальных!- крикнул Бралий своим помощникам.- Скорее!
   Пирамида рассыпалась, и мертвые животные и зомби бросились за разбегающимися малышами. Мумия гладила маленького пленника по голове, напевая слова заклинаний, и детеныш постепенно успокаивался, замирал, покорно уставившись на мальчика мутными глазенками. Вскоре скелет двуногого ящера приволок в зубах еще одного крошку, и Бралий так же легко усмирил визжащее существо. Все новые и новые пленники, почувствовав прикосновение сухой руки, затихали, со страхом и обожанием детей глядя в лицо мумии.
   Но визг не становился тише. Напротив, он усиливался, и к нему примешивались басовые нотки. Наконец, Бралий осознал это и с негодованием поднял голову, пытаясь найти источник шума.
   Разметав столпившихся скелетов, в пещеру ворвались шесть драйдеров: пять самцов и самка, которая в два раза превосходила размерами самого рослого из своих спутников. Ее белые короткие волосы стояли дыбом, а раскрытые жвалы чудовищно выпирали из огромного рта. Пальцы передних лап самки украшали здоровенные когти, а на руках красовались шипастые наручи. У самцов были короткие копья, вроде гарпунов, и кастеты. Обрушившись на врагов, посмевших вторгнуться в святая святых драйдерского семейства, полупауки за считанные мгновения стерли в пыль с десяток скелетов. Бралий вскочил, отшвырнув апатичного малыша, и протянул руки к драйдерам, но его магическая сила сильно ослабела, пока он возился с детенышами. Полупауки только заверещали от ярости и принялись прорубать дорогу к своему новому противнику. Зомби-дроу, лучшее творение Бралия, выдержал несколько атак самца и успел отрубить тому три лапы из восьми, прежде чем другой драйдер разорвал живого мертвеца в клочья.
   Видя, что армия мертвяков терпит сокрушительное поражение, Бралий счел за лучшее отступить. Он уже коснулся пролома в стене, когда шелковый аркан самки охватил его плечи и рванул назад. Мальчик опрокинулся навзничь. Ржавый железный наруч впился в его грудь, ломая сухие кости. Черное лицо, в котором уже не осталось ничего человеческого, склонилось над мумией, сдвигая и раздвигая острые жвалы, сочащиеся ядом.
   Бралий собрал остатки сил и разорвал шелковые путы. Он отшвырнул руку самки, вырвав железные шипы из своего тела - на этом месте открылась огромная рваная рана, клочья забальзамированных мышц торчали из нее во все стороны как иглы. Но у Бралия были острые ногти, не менее острые, чем оружие драйдеров. Он сложил ладонь лодочкой и со всего размаху всадил ее в живот самки. Холодная кровь хлынула на его лицо, но мертвецу она не мешала, напротив - мальчик ощутил дикое, звериное возбуждение, словно вновь ожил. Он еще и еще раз ударил самку драйдера. Та, воя и шипя, вцепилась в мальчика четырьмя передники лапами и потащила к судорожно щелкающим жвалам. Острые как клещи, они так глубоко вошли в тело Бралия, что едва не оторвали мумии голову. Чувствуя, как сила, поддерживавшая его существование, уходит, Бралий испустил хриплый вопль и вцепился в горло своей противницы. Последнее,
   что он увидел - это стекленеющие красные глаза полупаучихи.
   Два тела, накрепко сцепившиеся друг с другом, рухнули на паутинный ковер замертво. В то же миг замерли последние из армии скелетов, безропотно позволив разъяренным самцам разнести старые кости на мелкие осколки.
   Когда же драйдеры осторожно приблизились к своей мертвой подруге, мумии там уже не было: лишь темное облако поднялось над ее тушей. Затем облако сгустилось, обрело человеческие очертания и стало твердеть. Драйдеры вскинули гарпуны и приняли боевые стойки. Воздух с треском разорвался, выплюнув нового Бралия: почерневший лич, костлявый и облезлый, глазницы
   которого пылали пронзительно-синим огнем. Драйдеры замахнулись, промедлив лишь секунду, но не успели нанести удар: мальчик выбросил вперед скелетоподобную руку и промолвил заклинание. Полупауки выронили оружие. Они дрожали, точно пойманные животные. Потом Бралий медленно опустил руку, и вслед за нею опустились на землю драйдеры, приникнув лбами к камням. Детеныши полупауков, перелезая через тело своей мамаши, уже спешили к ногам повелителя. Подняв одного из малышей, Бралий погладил его по головке, а потом коротким движением свернул ему шею. Слышно было, как хрустнули крошечные кости. Но никто из драйдеров, больших или маленьких, не осмелился поднять на лича глаза, только чуть отодвинулись от маленького тельца, когда мертвец швырнул свою жертву в толпу покоренных полупауков.
   - Да,- прошептал Бралий.- Да! Новая смерть приносит новые силы. Я вечен! И не настолько стар и глуп, чтобы попусту сидеть в какой-нибудь дурацкой гробнице, вроде Каменных королей или того друида. Я буду всесильным повелителем этого подземелья, потому что скоро никто не дерзнет восстать против меня.
   Он решительно развернулся и зашагал по выложенному паутиной тоннелю, а драйдеры почтительно двигались за ним.
  
   Спустя несколько долгих часов ожидания, когда Рион уже порядком замерз и проголодался, вновь появился Нэкре. На сей раз его сопровождали шестеро эльфов, мужчины и женщины, а замыкали процессию воины-скелеты, охранявшие явно слабую, но здоровую Доугар. Нэкре взял девушку за плечи и подтолкнул к Риону:
   - Забирай, это твоя добыча. Делай с ней что угодно, только не забывай о времени.
   Он повернулся к своим подданным, быстро поясняя, как следует себя вести. Дроу мигом выстроились в хоровод и сели на корточки, преданно глядя на обожаемого шамана. Тот достал из-под многочисленных шкур расшитый бисером кисет и черную длинную трубку, осторожно раскурил ее и передал ближайшему эльфу. Тот благоговейно втянул в легкие зловонный дым.
   Нэкре тем временем начал танец-заклинание. Бард заметил на запястьях шамана толстые браслеты из резного дерева, к которым были прикреплены колокольца. При каждом взмахе кистей рук бубенцы издавали приятный перезвон. Рион согласно кивал на каждый удачный по его мнению звук. Когда шаман вытащил из рукавов трещотки, бард сначала поморщился, но потом уловил принцип чередования ритмов и заулыбался.
   Последняя эльфийка докурила трубку. Ее глаза закрылись сами собой, а голова стала раскачиваться. Нэкре вскинул руки, и одурманенные крестьяне медленно поднялись на ноги. Один за другим они двинулись к кратеру.
   Рион оглянулся на Доугар. Девушка сидела на коленях, мрачно смотрела в землю и изредка судорожно вздыхала. Барду стало жаль ее, и он невольно протянул руку, чтобы ободряюще погладить ее по голове, но Доугар резко отпрянула, словно дикий зверь. Рион задержал руку в воздухе, потом пожал плечами и вновь вернулся к шаманскому действу.
   Невесть откуда у крестьян появилась большая медная чаша и тонкий костяной нож. Один за другим мужчины и женщины прокалывали себе запястья и подставляли чашу под струи крови, затем с блаженными вздохами отступали, чтобы другие успели поучаствовать в обряде, и после вновь принимали чашу. Так продолжалось до тех пор, пока кто-то из дроу не упал. Вскоре за ним последовали две женщины, лишившись сознания от потери крови. Нэкре мягко, по-отечески остановил тех эльфов, что оставались на ногах, и забрал чашу. Потом он поманил к себе Риона.
   - Иди сюда, сказитель. И возьми свою красотку. Вам придется исполнять все, что я скажу, иначе будет очень плохо,- шаман подмигнул барду и протянул ему медный сосуд.- Пей маленькими глотками, после седьмого сделай глубокий вздох и пережди.
   - Да что я, вурдалак?!- ужаснулся Рион.- Это же все равно что человечину есть!
   - Расслабься,- улыбнулся Нэкре.- Кровь после обряда перерождается, теперь она ни вкусом, ни запахом не напомнит тебе... гм... первоисточник.
   - Все равно,- заупрямился бард.- Я не стану это пить.
   Доугар, с выражением нескрываемого презрения на хорошеньком бледном лице, подошла к шаману и взяла чашу. Сделав семь глотков, она глубоко вздохнула и тут же зашаталась, расплескивая драгоценную жидкость. Нэкре выхватил у девушки чашу, скомандовал что-то своим скелетам, и те, гремя костями по камням, подбежали к Доугар. Осторожно приняв ее обмякшее тело, скелеты опустили его на край кратера.
   - Пей, убогий!- весьма настойчиво посоветовал шаман и протянул сосуд барду.- Иначе вы будете умирать долго и мучительно. Если ты не выпьешь это немедленно, я припомню тебе напрасную смерть шестерых моих подданных.
   - Не я их сюда привел и не я выжал из них кровь!- попытался еще раз возразить Рион.
   - Они сделали это ради тебя, чтобы ты мог выжить и вернуться,- парировал никлен.- Хватит, я потерял терпение!
   Он кивнул скелетам, и те вцепились в человека, опрокинули его навзничь и так придавили его к камням, что Рион не мог даже пальцем шевельнуть. Нэкре стал вливать ему в рот кровь тонкой струйкой, тщательно следя за тем, чтобы бард успевал проглатывать жидкость. И в самом деле, питье напоминало густую травяную настойку - едкий привкус мяты и кислицы болезненно сводил челюсти, зато язык и глотка сразу потеряли чувствительность, чему Рион успел порадоваться.
   - Вдох!- скомандовал Нэкре, поднимая чашу.
   Бард с трудом сглотнул, втянул в себя как можно больше воздуха... голова его закружилась... перед глазами все поплыло. Свет волшебной булавки померк, сияющие сталактиты дрогнули и понеслись навстречу человеку, потом рассыпались на миллионы искр... или звезд... и бесконечное ночное небо открыло ему свои объятия... затем незримые качели повлекли его назад, назад, все скорее и скорее, до замирания сердца. Потом он вылетел из седла скакуна-урагана и стал падать... полет замедлился... ускорился... вновь замедлился... и внезапно оборвался.
  
   Сонная сулива Тааки из дома Кузнеца изредка приподнимала веки и оглядывала отряд зомби, трудившихся над новым каменным мостом между отрогами сталактита. Шестнадцать воинов, перепрыгивая и перелетая с уступа на уступ, подгоняли мертвяков искрящимися жезлами, а четыре жрицы-дроу командовали тягловыми животными. Сулива зевнула - контролировать безмозглых зомби было не сложно, но занудно. Стройка продолжалась уже седьмые сутки, а мост был готов лишь на треть, и Тааки предвкушала еще пару недель серой тоски.
   Девушка мысленно проверила работоспособность всех своих подопечных и собралась было вздремнуть, но тут короткий визг привлек ее внимание, вырвав из объятий сна. Сулива резко села.
   На мосту столпились зомби и воины, причем дроу перегнулись через перила и что-то яростно обсуждали. Тааки поспешила к ним.
   - В чем дело?- грозно осведомилась она, поднимая стек. Мужчины расступились, пожимая плечами.
   - Шамуа упала,- пояснил самый смелый и для пущей убедительности ткнул пальцем в пропасть.- Прямо туда.
   - Это невозможно!- возразила Тааки.- Почему она не летела?
   - Спроси ее!- развели руками воины.- Кто-то из мертвяков ее толкнул, Шамуа свалилась, немного полетела, а потом совсем упала.
   - Что за бред?!- Тааки обвела всех таким грозным взглядом, что попятились даже зомби.- Ты, ты и ты, слетайте вниз и посмотрите, что с ней.
   Трое воинов немедленно перепрыгнули через перила и плавно скользнули к земле, точно перья гигантской птицы. Буквально два вздоха они парили, а затем их полет стал стремительным, словно на ногах воинов вдруг выросли каменные глыбы. Эльфы закричали от ужаса, закувыркались и сгинули в темноте.
   - Проклятье!- пробормотала Тааки.- Словно они разучились летать! Кто-нибудь, возьмите крылана и за ними!
   Несколько дроу схватились за свои свистки, и вскоре в воздухе закружились летучие мыши, не решая приблизиться к такому скоплению живых мертвецов. Воины побежали к другому, недостроенному концу моста, чтобы крыланы могли там спокойно приземлиться, а женщины подняли руки вверх, жестами успокаивая встревоженных животных.
   Именно в этот момент сулива ощутила дикую вспышку боли в голове, словно все сосуды ее мозга вдруг лопнули. Она закричала, сжав виски ладонями, пошатнулась и рухнула на колени. Сквозь кровавую пелену, замутнившую взгляд, Тааки заметила надвигающиеся тени. Сотня зомби окружила ее, и смрад заполнил ее легкие. Тааки стошнило.
   Наконец, оставшиеся воины, заподозрив неладное, принялись охаживать мертвяков жезлами, однако те только вздрагивали, но не двигались с места. Потом один за другим мертвецы потянулись к эльфам, пытаясь вырвать оружие из их рук. Три жрицы оставили свои попытки совладать с летучими мышами и направили силы на борьбу с нежитью. Мало-помалу зомби замедляли движения, словно засыпали на месте. Одновременно с этим потихоньку утихала жуткая боль суливы. Она с трудом приподняла голову, но новый приступ рвоты заставил ее вновь согнуться.
   Три эльфийки наступали на толпу зомби, размахивая святыми амулетами, и мертвяки нехотя отодвигались к сталактиту. Позади жриц остались воины-всадники, которым, наконец, удалось оседлать своих мышей. Когда крыланы поднялись в воздух, дроу направили их на врага. Мыши на миг замерли, а потом резко спикировали... на священниц. Атакованные с тыла, женщины попадали, но тут же с гневными криками вскочили на ноги. Воины принялись колотить своих крыланов и дергать за удила, но звери разразились злобным писком и вновь обрушились на женщин. Одна из эльфиек упала со свернутой шеей, другие успели схватить свои шипастые булавы и встретили противников с оружием в руках.
   В разгоревшейся битве против зомби остались только пятеро пеших воинов. Эльфы тоже последовали примеру своих жриц и вытащили мечи. С отчаянной храбростью они врубились в ряды мертвецов, рассекая на части гнилые тела и прокладывая себе дорогу к суливе. Однако без поддержки жриц шансов у воинов было маловато. Очнувшиеся от паралича зомби с тупой решимостью надвинулись на дроу. Даже отрубленные руки продолжали цепляться за плащи и меховые сапоги эльфов. Зомби буквально разорвали троих воинов, двое попытались отступить, но бурлящая толпа настолько плотно окружила их, что эльфы потеряли направление и только беспомощно топтались на крошечном пятачке, стоя спиной к спине. Когда один из напарников сбился, нанося очередной удар, зомби смели обоих.
   Шестому воину удалось прорваться к перилам, и он, в отчаянной попытке спастись, перепрыгнул через ограждение моста. Его полет, как и у первых воинов, прервался почти мгновенно, однако тут судьба улыбнулась несчастному: он рухнул на одного из взбунтовавшихся крыланов. Воину удалось вцепиться в многочисленные ремни, и хотя под двойной ношей летучая мышь также стала падать, но благодаря мощным кожаным крыльям, не столь стремительно.
   Другие животные, летучие и ползающие, словно взбесившись, кидались на жриц. Тварь, похожая на гигантского крота, покрытого хитиновыми пластинками, пыталась дотянуться до ближайшей женщины полуметровыми когтями, а несколько гуржи заплевывали жертв паутиной. Жрицы пылали лиловым огнем, который защищал их от подобных снарядов, и потому их фигуры походили на бесформенных светящихся монстров. С мантабы послышались звуки рогов - кто-то заметил живые факелы и подал сигнал тревоги.
   Двое воинов, не выдержав сражения с обезумевшими крыланами, сорвались и сгинули во мраке; еще трое в тщетной попытке спасти женщин закололи своих летучих мышей и рухнули вместе с ними, запутавшись в ремнях. Одного случайно убила эльфийка, размозжив ему голову булавой. Оставшиеся всадники были разорваны чужими крыланами, и их кровь залила все еще
   корчащуюся от боли и тошноты Тааки.
   Странно, но зомби не трогали ее. Они окружили женщину плотной стеной, но не делали попыток приблизиться или атаковать ее. Расправившись с воинами, мертвецы словно исчерпали внезапный прилив энергии и теперь стояли как сломанные куклы.
   Резкий дребезжащий визг прокатился под сводами пещеры, возвещая гибель молодых жриц-дроу. В тот же миг безумие отпустило животных; на них напала вялая апатия. Летучие мыши, некоторые с мертвыми всадниками, устремились к потолку, где возились их сородичи. Кротоподобные твари вновь поползли к груде камней, ожидая, когда их нагрузят. Только гуржи двинулись к толпе зомби, которые, внезапно оживившись, стали десятками забираться в повозки. Мало-помалу животные отпадали от остова моста, повисая на паутине; при этом некоторые зомби срывались, но даже не делали попыток удержаться за ремни или борта повозок.
   Один из гуржи подполз прямо к Тааки и ощупал ее передними лапками, заставив вздрогнуть. Переборов гнусные ощущения, сулива поднялась на ноги и снова подняла стек, готовая
   бороться за свою жизнь. Желтая с кровавыми подтеками пена стекала по ее подбородку на одежду. Зомби, как по команде, одновременно указали суливе на гнилой паланкин.
   - Да кто вы такие, чтобы указывать дочери бога?- прошипела Тааки и наотмашь ударила ближайшего мертвяка так, что перерубила стеком его осклизлую шею. Зомби сделали к ней шаг и вновь указали на паланкин.- Подите прочь, я приказываю!
   Она попыталась сосредоточиться и вновь взять власть над живыми трупами, но только всхлипнула от сокрушающий мозг боли. Зомби еще приблизились. Сулива зарычала и сдернула с пояса булаву. Короткое слово - и оружие стало испускать искры. Орудуя стеком и булавой, женщина смела первый ряд мертвецов за считанные секунды и замерла, проверяя, не вернулась ли ее ментальная власть над зомби.
   - А ты славно готовишь фарш,- сказал кто-то на всеобщем языке. Сулива тут же развернулась к возможному противнику, держа оружие наготове. Перед ней стоял мальчик, вернее, мертвое существо, облаченное в одежды дровийского ребенка.- Тебе не повезло, что ты заснула. Я перехватил те нити, за которые ты дергала, управляя строителями. Это мой первый большой бой - по-моему, неплохо для начала?
   - Что ты за штука?- грубо спросила Тааки, мысленно сосредотачиваясь на том, чтобы ударить покойника священной силой.
   - Я - хозяин этого подземелья,- просто ответил мальчик. В этот момент Тааки сказала заклинание, которое должно было подчинить маленького мертвеца ее воле. Лич чуть дрогнул,
   его сухое лицо оскалилось в подобии улыбки:
   - Вы отказались от контроля надо мной, глупые эльфы. Вы сочли меня игрушкой и подарили бывшему учителю. Он - единственный, кто может приказывать мне, но вы поторопились избавиться от него. Так что...
   Тааки метнула в него булаву, и острые шипы пробили грудь дерзкого мальчишки, осыпав его прожигающими насквозь искрами. Затем сулива в два прыжка очутилась рядом со своей жертвой,
   вырвала оружие из сухой плоти и костей и нанесла еще один точный удар, расплющив проклятую голову о перила моста. Вспышка - и тело лича рассыпалось и испарилось, превратившись в облачко дыма.
   - Дурак,- пробормотала сулива, отступая на дрожащих от внезапного страха ногах подальше.
   Она постаралась вдохнуть побольше воздуха и обратилась к замершим зомби:
   - Вы, уроды, принимайтесь за работу.
   Сверху захлопали крылья - это прибыла запоздавшая подмога. Тааки вяло помахала им рукой в знак того, что проблема решена, и воины направили мышей к мантабе. Женщина подумала,
   что надо бы доложить о происшедшем Матери, но ей не хотелось бы предстать перед низшими эльфами в одеждах, запачканных рвотой и гнилой кровью зомби. Расталкивая мертвецов, которые
   уже передавали друг другу камни, Тааки пошла к своему паланкину, где хранилось запасное платье и меховой плащ. Когда она протянула руку к занавеске, что-то незримое железной
   хваткой вцепилось в ее запястье. Ледяной холод пронзил суливу до самого сердца, и она выронила стек. Как в тумане видела она появляющееся будто бы ниоткуда ухмыляющееся лицо мальчишки -
   на сей раз он не был личом, и острые клыки, выступавшие из-под верхней губы, выдавали его сущность вампира.
   - Напрасно ты сделала это, женщина,- прошептал мальчик.- Потому что силой лича я еще не научился толком управлять, а этот облик мне хорошо знаком. До этого нападения я просто убил
   бы тебя; теперь ты станешь моей рабой!
   И он с недетской мощью несколько раз ударил оторопевшую суливу в лицо кулаком. Когда Тааки, залитая кровью, распростерлась на земле, маленький вампир склонился над ее
   горлом.
  
   Жара и духота окутали Риона плотным саваном. Он заставил себя вдохнуть раскаленный воздух, закашлялся, открыл глаза и немедленно со стоном попытался их закрыть, потому что зрелище,
   представшее его мутному взору, было не для слабонервных.
   Бард лежал у ног сидящего на троне иссохшего и явно мертвого существа, а вокруг в золотых лучах сновали выбеленные солнцем скелеты и люди в черных бурнусах.
   - Это не просто скверный сон,- сказал Рион громко.- Это кошмар. Зачем меня только понесло на север?
   - Молчи, дурак,- услышал он хриплый голос Доугар.- Если уж втравил меня в свои игры с мертвецами, так хоть веди себя достойно.
   Бард напрягся и сел, с мрачным интересом разглядывая мечущиеся фигуры. Довольно скоро он осознал, что все эти твари пытаются добраться до него, однако что-то вроде прозрачной
   стены им мешает. Люди явно были магами, потому что изредка в воздухе вспыхивали разноцветные огни и молнии, не причиняя незваным гостям вреда. Доугар подползла ближе к Риону.
   - Ну?- требовательно спросила она.
   - Что - "ну"?
   - Зачем мы здесь?
   - Погреться на летнем солнышке,- фыркнул Рион.- Тебе это будет полезно после подземелий. Как вы только избегаете прострела?
   Эльфийка проворчала что-то нелестное на языке дроу, что вызвало замешательство в рядах врагов. Один из чародеев явно попытался заговорить с пришельцами, но таинственная защита не
   пропускала звуков снаружи. Доугар сняла с себя пояс и открыла потайной кармашек. Бард с любопытством наблюдал за ее действиями, пока не обнаружил, что девушка выуживает новую
   удавку, взамен утраченной.
   - Эй, эй, я бы попросил!- воскликнул он, отодвигаясь подальше.
   - Я не трону тебя, пока боги не прикажут,- проворчала Доугар.- Но без моего оружия я не могу к ним обратиться.
   - А зачем тебе говорить с богами?- подозрительно поинтересовался бард.- Я же тебя спас от верной смерти. Где твоя благодарность?
   - Иди ты...
   Эльфийка взяла шнур обеими руками и намотала его на ладони. Потом она низко опустила голову и выдохнула. Враги по ту сторону барьера заинтересовались. Люди стали о чем-то
   совещаться, но Рион заставил себя не обращать на них внимания. Чтобы отвлечься, он посмотрел на величественного покойника.
   Кажется, это был эльф, хотя по тем немногим кускам черной сухой плоти, что остались на его черепе, трудно было утверждать наверняка. Изумительной красоты золотое ожерелье
   сияло на его костлявой груди. Полотняное одеяние было совершенно новым и чистым. Даже длинные ногти были аккуратно подстрижены и натерты маслом - почему-то этот факт особенно
   потряс чувствительного молодого человека.
   - Поразительно!- всхлипнула позади него Доугар. Рион резко обернулся. Девушка сидела, судорожно вдыхая воздух и отчаянно моргая.- Поразительно! Их нет! Нет никого!
   - Кого нет?
   - Богов. Я звала всех... и никто не отозвался. Я никого не слышала и не видела. Их здесь нет!
   - Ну и мирок!- почесался бард.- Такого я не припомню даже в древних песнях. Хотя если подумать...
   Он выпятил нижнюю губу, покосился еще раз на мертвеца и вздрогнул: глазницы покойника медленно занимались кровавым светом. Барда передернуло. Полыхающий взор устремился на
   человека, и Рион невольно заслонился ладонью от этой лютой ненависти. Это движение что-то всколыхнуло в его памяти.
   - Вспомнил!- вскрикнул музыкант.- Проклятье на твою башку, Нэкре!
   - Да?- ехидно вставила Доугар.
   - Поздравь нас с удачным перемещением. Мы - в Локхейме, мире изгнанного бога,- Рион сплюнул через левое плечо.- Значит, байки каменных королей были правдой.
   - Я тебя не понимаю.
   - Сейчас поймешь. Ты звала всех богов Нордрии? А теперь постучи и спроси господина Гортлока.
   Доугар вскочила, ошеломленно глядя на человека. Рион готов был поспорить, что в эту минуту он слышит скрип ее мозгов, пытающихся переварить столь сложную мысль. Потом, преодолев
   желание немедленно убить шутника, эльфийка вновь опустилась на колени и приняла свою молитвенную позу. Через несколько мгновений в толпе врагов поднялась настоящая паника. Потом полыхнул яростный огонь, заполнив всю комнату, кроме того пятачка, на котором находились трон и два гостя. Доугар, задыхаясь, подняла бледное лицо к барду:
   - Он... услышал... меня... Он ждет меня... Он здесь, одинокий и великий.
   - Мы тоже здесь,- намекнул Рион,- и, ты как знаешь, а я хочу обратно. Смотри, что ты наделала!
   Огонь в комнате сгинул, оставив после себя обугленные остовы скелетов. Следов людей-чародеев не было видно - то ли они сгорели без остатка, то ли успели перенестись в безопасное
   место. Во всяком случае, теперь никто не мельтешил перед глазами Риона, и бард решил немедленно приступить к поискам джурпы.
   - Надеюсь, Нэкре все-таки знал, что делал, когда закинул меня в эту...- бормотал он, лавируя между костями и кучками пепла, когда-то бывшими домашней утварью.- Лопату бы сюда!
   - А что ты ищешь?- спросила Доугар, почти пришедшая в себя после общения с местным божеством.
   - Гуделку,- коротко пояснил бард.
   Доугар нервно дернула головой:
   - Он зовет меня к себе.
   - Ну и иди,- огрызнулся Рион.- Лично я через порог и шага не сделаю. Нэкре предупреждал, что его защита действительна только в пределах дома.
   - Но... я могу помочь тебе, а потом пойду,- робко предложила эльфийка.
   Рион остановился, потрясенно глядя на бледную убийцу.
   - Это что - проявление жалости к низшей расе? Или Гортлок велел?
   - Как ты догадался?- выдохнула Доугар.
   Бард плюнул от злости:
   - А чего еще от тебя ждать? Ты же шагу не сделаешь без приказа. Ну и бог с тобой, ищи.
   Они разошлись по комнатам, переворачивая уцелевшую мебель и перетряхивая тряпки. Дом оказался на удивление маленьким, всего из четырех квадратных комнат, соединенных обычными
   проемами без дверей или занавесок. Толстые стены были покрыты штукатуркой, которая местами вздулась, однако под этими пузырями, которые Рион тщательно проверил, тайников не
   обнаружилось. Обстановка была весьма скудной. Единственным предметом, который резко выделялся на фоне этого белесого аскетизма, был золоченый трон, занятый злобным мертвецом. Рион усиленно отгонял от себя мысль о том, что придется обыскать и это чудище.
   Осторожно, чуть ли не на цыпочках, бард приблизился к трону. Он готов был поклясться, что пустые глазницы следят за
   каждым шагом чужака. Сосчитав до десяти в бесплодной попытке подавить нарастающую панику, Рион протянул руку к белой тунике мертвеца. Пальцы скользнули по гладкому полотну, ощупывая
   складки одежды.
   - Я надеюсь, что ты не сидишь на моей джурпе,- прошептал молодой человек,- потому как мне не хватит решимости скинуть тебя со стула. Проклятье на твою голову, Нэкре!
   Он продолжал обыск, медленно, но тщательно перебирая складки на тунике, переднике, поясе, рукавах. Потом, со вздохом и парой очередных проклятий, бард протянул дрожащую ладонь к широкому золотому ожерелью. Стоило ему дотронуться до центрального камня, как что-то неуловимо изменилось: то ли воздух стал гуще, то ли какая-то враждебная сила замедлила движения человека. Рион вздрогнул.
   "Жалкий смерд! Ты надеешься, что глупые чары моего братца защитят тебя от моего Слова? Боюсь, ты будешь разочарован."
   - Он еще и говорит,- пробормотал Рион, холодея до кончиков ногтей.- Во что ты втравил меня, Нэкре, скотина?
   "Мародер должен умереть".
   Бард почувствовал, как стальная рука сдавила его сердце... но тут же с явной неохотой отпустила. Нервно сглотнув, Рион подумал, что все-таки безумный дровийский шаман кое-что смыслит в магии.
   - Ну как, нашел?- донесся до него бодрый голос Доугар.
   Это несколько утешило молодого авантюриста и почему-то прибавило ему храбрости. Он решительно запустил ладонь под ожерелье, и тут пальцы его коснулись небольшого предмета, вроде куска гнутого железного прута, подвешенного на тонкий шнур. Рион рванул находку, шнур лопнул, оставив добычу в руке барда, но в тот же миг комната озарилась ярким белым светом, какой бывает от молнии, и до ушей Риона долетел визг эльфийки.
   Мертвец поднял костлявую десницу, указывая на вора. Его глазницы полыхали ослепительным огнем. Сухие губы шевельнулись в попытке произнести одно-единственное слово, и Рион каким-то седьмым чувством понял, что это будет за слово. Будто затравленная крыса, потеряв всякое самообладание и остатки
   здравого рассудка, бард метнулся к выходу из дома. Защита Нэкре трещала вокруг него, лопаясь как ветхая ткань под натиском мощной воли мертвого полубога. Последним отчаянным прыжком человек выскочил за порог, но Слово настигло его... и Рион умер.
  
   Сулива очнулась в пещере, выложенной толстым слоем светящейся паутины. Она встала, чувствуя полное опустошение в теле и в уме, словно ее полностью выпили. Тааки сделала несколько неверных шагов, кто-то осторожно поддержал ее и помог повернуться.
   - Наконец-то,- сказал знакомый до омерзения голос.- Я уж думал, мне придется морочить головы твоим хозяйкам еще пару дней. Ты пришла в себя?
   - Д-да,- пролепетала Тааки.
   - Солум, дай ей выпить,- скомандовал Бралий.
   Средних лет дроу в одежде нижних эльфов, скаля желтые клыки вампира, улыбнулся девушке. Это он поддерживал ее за плечи. Тааки вяло попыталась освободиться.
   - Не дури, однако,- посоветовал Солум.- Это хорошо, то, что мы так умерли. Теперь мы увидим мир летающих дроу своими глазами. Хочешь кушать?
   - Какой еще мир?- Тааки сдавила голову руками, пытаясь проснуться и изгнать этот кошмар из своего мозга.
   - Потом, потом. Сейчас тебе надо кушать.
   Он повел ее к костяному трону Бралия, за которым стояли шесть или семь мощных драйдеров с копьями наперевес. Мальчик хлопнул в ладоши, и шелковые занавески раздвинулись. Девочка-дроу с большими сияющими глазами выбежала в зал. Она также была из нижнего народа, и потому сулива проигнорировала ее появление.
   - Это твоя пища на сегодня, Тааки,- сказал Бралий.- И поторопись, потому что скоро должны придти матери смотреть на новый мост, а мои зомби, хотя и проворны, но двух слов связать не могут. Я и так сутки кормил иллюзиями твоих соплеменников, чтобы они поверили, будто на мосту ничего не произошло.
   - Не понимаю,- жалобно протянула сулива.
   - Что тут непонятного?!- раздраженно закричал мальчик.- Ты теперь кровопийцв, моя раба, и будешь исполнять то, что я приказываю! Я хочу очистить мантабу Кузнеца от этих стерв, которые пытали меня. Дом Кузнеца будет моим домом!
   - Кушай, дочка, однако,- ласково бормотал с другого бока Солум.- Скоро тебе понадобятся силы.
   Девочка склонила голову, пытаясь понять, о чем идет речь. Бралий вскочил с трона, подошел к ней и рывком запрокинул девочке голову.
   - Возьми ее кровь, Тааки!- скомандовал он.- Хороший шанс для дочери бога действительно стать бессмертной. Иначе, боюсь,твой отец никогда больше тебя не увидит.
   - Пьющий кровь благословен,- подтвердил Солум,- так говорят шаманы.
   - Не думала, что доживу до этого,- сказала сулива и бережно, словно сухой цветок, прижала к себе девочку.- Удивительно, она такая... теплая!
   - Мы тут не на посиделках,- Бралий наотмашь ударил суливу по щеке, и острые его ногти, задев лицо девочки, рассекли тонкую кожу.
   На подбородке маленькой эльфийки выступили несколько капель крови, и Тааки почувствовала дразнящий запах жизни. Сулива слизнула кровь. Потом она провела рукой по лицу девочки, чтобы царапина вновь закровоточила. Через пару глотков женщина испустила протяжный стон и впилась клыками в
   шею ребенка.
   - Ну наконец-то!- Бралий облегченно покачал головой.- И почему до женщин так долго доходит? А теперь, Солум, пока наша новая служанка обедает, расскажи-ка мне об этом Нэкре и его новом мире.
  
   Доугар сидела голышом на пригорке, поросшем жесткой короткой травой, и с ненавистью посматривала на белеющий вдали дом. События последних часов изрядно вымотали ее. Доугар глянула вниз: у ее ног лежало тело барда.
   - Надо же было так глупо умереть!- проворчала эльфийка.- Знать бы, зачем Владыке потребовался этот урод.
   Она встала, перепрыгнула через мертвеца и направилась к ручью, где сохли ее новые одежды. Нырнув в просторную шелковую робу, эльфийка по привычке замотала голову шерстяным платком, но тут же сердито сдернула его - прикосновение грубой ткани к лицу показалось ей слишком неприятным. Немного подумав, эльфийка подняла вторую робу и разорвала ее на широкие полосы.
   Выбрав кусок шелка поровнее, девушка набросила его на голову как покрывало и перевязала своим шнурком с бусинами.
   "Хотела бы я знать, что подумала бы обо мне Большая Мать, если б увидела в таком наряде",- проскользнула сумбурная мысль. Хотя, посмотрев на свое отражение в воде, самой себе Доугар очень понравилась. Она вернулась на свой пост.
   Теперь, когда солнце еще только-только подбиралось к горизонту, было время немного помедитировать. Доугар опустилась на колени, еще раз отметив, как приятно холодит кожу шелковая роба, и погрузилась в беседу с новообретенным владыкой.
   "Ну, поведай, как тебе удалось выкрутиться, малышка,"- голос бога был гулким, как сильное пламя.- "Ты ведешь его ко мне?"
   "Увы, владыка, он мертв. Но выслушай меня, и ты поймешь, что моей вины тут нет. Когда я поняла, что защитные чары рухнули, то прыгнула в окно. Я хотела обежать дом и перехватить человека у дверей, но передо мной появились маги из свиты этого гнусного лича. Они поняли, что их господин
   очнулся, и пришли ему на помощь. Я воззвала к тебе..."
   "Я слышал."
   "И ты помог мне. Твоя сила наполнила меня, и я победила чародеев".
   "Не сомневался. Когда-то давно мой отец научил меня этому трюку. Я лучше других богов знаю, как удесятерить силу шатхо".
   "Но я опоздала, владыка. Слово смерти настигло сказителя. Я унесла его тело подальше от дома, но что мне делать с ним теперь?"
   "То, что он умер, мне безразлично. Этот человек добыл джурпу? Если да, то принеси ее мне."
   Доугар вздрогнула, очнувшись. Она подползла ко вздувшемуся на жаре телу и быстро обыскала его. Из пальцев Риона эльфийка с трудом вытащила маленькую гуделку.
   - Она у меня, владыка!- воскликнула девушка.- Я иду к тебе.
   Доугар посмотрела на заходящее солнце, окрасившее кровью горизонт, и побежала вниз по склону прочь от мертвеца.
   Ленивый стервятник, давно заприметивший лакомый кусок, но державшийся подальше от женщины в слишком знакомых птице черных одеждах, теперь смог спуститься к телу. Ковыляя по траве к добыче, стервятник настолько забылся, что не заметил затаившуюся рядом кобру. Змея распрямилась, как лук с
   порванной тетивой, и впилась в незащищенную перьями шею птицы. Стервятник клювом и когтями стал рвать чешуйчатое тело, а кобра пыталась обвиться вокруг крыльев хищника, чтобы не дать тому взлететь. Эта схватка двух обреченных существ продолжалась всего несколько мгновений. Острая как бритва сабля опустилась на живой клубок, разрубив его пополам.
   - Ты умудрился устроить представление даже из собственной смерти, Рион,- просипел незваный гость.
  
   Спустя неделю Тааки научилась получать истинное удовольствие от своей новой сущности. Дни она проводила на строительстве, стараясь не показываться на глаза Матерям, а вечерами летела в пещеры Бралия, где в кругу постоянно прибывающих вампиров-неофитов слушала легенды и предания о
   древней нежити. Мальчик учил своих птенцов, как избежать ловушек и гибельных чар, на которые клирики большие мастера; он слагал стихи о дремлющих силах вечности, что обретают вампиры; он говорил о наземном мире, о его опасностях и прелестях, о великих богатствах и соблазнах земли. Неофиты - а это были, в основном, молодые жрицы, приходившие на смену Тааки и схваченные на месте слугами Бралия - слушали эти рассказы как завороженные. Несмотря на то, что женщины были на много десятков лет старше мальчика, его сила, удвоенная искусством сказителя, заставляла их чувствовать себя малышней
   у ног мудрого отца. Трое мужчин, в том числе и Солум, также слушали Бралия, но более скованно. Тааки чувствовала в них скрытое недоверие, быть может, даже предательство, и это раздражало ее.
   - Внемлите мне, дети мои, - говорил Бралий,- вы избранные, вы семья, поэтому забудьте о том, что кто-то жил наверху, а кто-то внизу. Весь мир - наш. Рано или поздно, когда вы повзрослеете, кто-нибудь наверняка захочет занять мое место. Это справедливо, ибо это - законы мироздания. Но старайтесь подавить свои желания, потому что я бессмертен. Я накажу любого, кто захочет проверить мои слова, и награжу того, кто примет их на веру и будет послушен.
   "Они сомневаются, они готовы предать его!"- думала Тааки, подгоняя неторопливых зомби. Суливе не приходило в голову, что сама она с готовностью предает своих соотечественниц, отдавая их в руки вампира. Сейчас Бралий был для нее отцом и богом; ради него Тааки могла бы уничтожить любого эльфа, даже Большую Мать, если потребуется.
   Но события развивались иначе, чем представляла Тааки. Однажды, придя на мост, она застала там отряд новых воинов под предводительством Старшей Матери Лофии и двух Матерей мантабы Червя, имен которых девушка не знала. Не успела Тааки опомниться, как Лофия указала на нее своим жреческим жезлом, и
   мощный поток энергии охватил суливу, парализовав и оглушив. Две женщины Червя тут же подбежали к вампирше и надели на нее амулеты контроля над нежитью. Тааки почувствовала дикую боль, пронзившую руки, ноги и горло. Она завизжала.
   - Не сопротивляйся, девочка,- дружелюбно посоветовала Лофия.- Большая Мать попросила меня присмотреть за тобой, чтобы ты не натворила глупостей. И не пытайся превратиться в туман или еще что-нибудь - ты должна помнить, как действуют наши амулеты в таких случаях.
   - Кто выдал меня?- прошипела Тааки.
   - Мужчина-упырь пришел к нам и рассказал о жрицах, перешагнувших порог жизни,- сказала одна из Матерей мантабы Червя.- Он надеялся на нашу поддержку, но у нас так много молодых достойных дочерей, что поставить над ними мужчину, пусть даже мертвого, было бы просто оскорблением. Мы хотели бы
   получить женщину-упырицу.
   Лофия развела руками:
   - Большая Мать хочет поговорить с тобой, Тааки. Если ты не возражаешь, завтра мы проведем обряд удочерения, и ты станешь жрицей мантабы Червя.
   - Червя?!- ахнула сулива.- Государь Нордри зачал меня в доме Кузнеца; вы не имеете права изгонять меня! Я - дочь бога!
   - Ба! Ты - мертвая дочь!- уточнила Лофия.- А наши мертвецы обычно идут одной дорогой - в кратер Вечного Поиска. Или ты предпочитаешь заняться тяжелой работой, как эти?
   Она указала жезлом на копошащихся вдоль перил зомби, которые тут же стали работать вдвое быстрее. Тааки мысленно позавидовала силе Лофии: ей ни разу не удавалось заставить зомби ускориться.
   - Не хочу так,- призналась она.- Но удочерение... Почему Большая Мать не хочет оставить меня в своем гнезде, если уж она так добра ко мне?
   - Мантаба Кузнеца никогда не примет мертвую дочь,- вмешалась пришлая жрица.- Только Червь, Змей и Ящерица воспитывают упокойников. Идем с нами, детка, у нас тебе будет хорошо. Ты будешь Старшей дочерью бога, и суливы станут подчиняться тебе.
   Тааки даже почувствовала что-то вроде благодарности, поняв, что дроу не отвергают ее. По рассказам Бралия о взаимоотношениях живых и вампиров она готова была предполагать худшее. Но навязчивая мысль об угрозах господина заставляла ее содрогаться от непонятного ужаса. Тааки судорожно пыталась
   сообразить, предает ли она Бралия, принимая предложение Большой Матери. После долгого раздумия сулива решила сначала поговорить с Большой Матерью, а уж там будет видно, к чему клонят старшие жрицы.
   - Позвольте мне вначале переговорить с Матерями,- осторожно попросила Тааки.- Вы не оставляете мне выбора, но я должна услышать решение Супруги Государя. Если даже она присудит мне смерть, я приму ее с благодарностью.
   - Упрямая девчонка,- кривая улыбка Лофии была похожа на звериный оскал.- Придется прибегнуть к силе.
   Три жезла одновременно направились на молодую вампиршу, и огненные хлысты обвили ее тело. Тааки завизжала от боли и ярости, но она была бессильна разорвать волшебные путы.
   "Как ты был прав, господин!"- успела подумать Тааки.-"Они ненавидят нас!"
   И тут на ее шею надели обруч повиновения, оборвав все мысли нежити.
   Бралий, который наблюдал за этой сценой с другой стороны недостроенного моста, ощутил почти физический удар. Однако даже боль не стерла с его лица довольное выражение.
   - Мантаба Червя? Ладно, пусть будет так,- пробормотал он.- Начнем с них.
  
   Жилище главы бальзамировщиков города Таи было куда скромнее, чем расписывала молва. И не было там сорока подземных этажей с бассейнами и оранжереями, как утверждали завистники из гильдии могильщиков, а всего лишь два небольших погреба для хранения особых ингредиентов. Правда, для работы к
   дому пристроили отдельный зал, стены которого украсили изображения духов, демонов и богов самых разных народов.
   В этом-то зале, сидя на столе для бальзамирования, почтенный хозяин дома Нунтеф разливал по чашам свою знаменитую настойку. Его гость расположился на единственном стульчике.
   - Чувствуешь аромат?- весело осведомился Нунтеф.- Я добавляю туда загранские пихтовые смолы. Мне их привозят бедуины и цыгане.
   - Неплохо,- согласился гость.
   - Так что мы будем делать с твоим приятелем?
   - Оживи мне его.
   Нунтеф левой рукой поднес ко рту чашу, а правой поднял со стола отрубленную голову и критически осмотрел. Допив настойку, мастер задумчиво протянул:
   - Н-ну-у... Давай рассуждать логично. Для начала пойми, что тебе нужно от бедняги. Если ты хочешь узнать, где он спрятал свои денежки, оживлять его вовсе не требуется. Устроим допрос его призраку, и дело с концом. Если тебе нужен, допустим, носильщик-зомби, то тут осталось маловато тела...
   придется пришить новое. Если тебе нужна говорящая голова, это уже похитрее, но тоже не особенно долго. А вот ежели он тебе нужен целиком и полностью, с мозгами, здоровьем и, не пойми меня правильно, способный производить деток, это дело хлопотное и дорогое.
   - Целым и здоровым,- подтвердил гость.- Хорошо бы, правда, мозги ему почистить, но это уже мои заботы.
   Мастер, кряхтя, сполз со стола и положил отрубленную голову на то место, где только что покоился его зад.
   - А где остальное?- вдруг вспомнил Нунтеф.
   - Сожжено и развеяно,- гость рассеянно прищелкнул пальцами.- Тащить на себе гниющий труп через пустыню и по городу как-то не очень приятно.
  
   - Верю,- согласился мастер.- Ох, и люблю же я насолить могильщикам! Давай задаток, и приступим к оживлению.
   Горсть отшлифованных драгоценных камней перешла из рук заказчика в руки мастера, и бальзамировщик, довольно кивнув, удалился в свои комнаты. Через несколько минут он вернулся, неся четыре алебастровых флакончика. Из одного Нунтеф хлебнул сам, содержимое остальных по капле смешал в золотой чаше,
   подогретой на углях, и смочил этим зельем шею отрубленной головы. Потом мастер взял ком воска и пригоршню ароматной густой смолы и принялся лепить из них безголовую фигурку, приговаривая что-то воркующим голосом. Приложив крошечное тело к гниющим останкам, он жестом фокусника выудил откуда-то
   тончайшее льняное полотно и накрыл весь стол. Гость с интересом наблюдал за процессом, потягивая изысканную настойку Нунтефа через серебряную трубочку.
   - Тебе не кажется, что скоро будет буря?- спросил Нунтеф, не поворачивая головы.- Воздух суховат.
   - Возможно,- согласился гость.- Над горами собираются тучи, но отнюдь не дождевые. Если прорвутся сюда, ждите мощного ветра.
   - Самум.
   - Что?
   - Мы называем такой ветер самумом,- пояснил Нунтеф.- А если это буря от Одинокого в Горах, то это огненный суховей. Тогда прощай поля и сады!
   - Не знаю я ваших ненастий,- фыркнул заказчик.- Я здесь едва-едва полгода.
   - У-у, тогда тебе еще предстоит познать сомнительную радость сезона дождей... Ладно, теперь постарайся думать только о себе, чтобы твои мысли не мешали делу.
   - Легко,- кивнул гость.
   В молчании прошли еще несколько минут. Потом мастер простер руки над белым полотном и забормотал заклинания. Гость отвернулся к окну, за которым раскачивалась высокая тонкая пальма. Ее блестящие, словно навощенные листья громко шуршали, иногда заглушая голос бальзамировщика.
   - Ну что, первый этап закончен. Результат смотреть будем?
   Мастер сдернул покровы, демонстрируя бледное обнаженное тело мертвеца. Гость провел пальцами по шее барда, словно пытаясь найти рану, но на коже не было и следов пореза. Нунтеф улыбался во все зубы.
   - Славная работа, правда? Я набил себе в этом руку, как никто другой. Знаешь, много покойников приносят... мнэ-э... кусками, и родственники хотят перед погребением привести погибшего в приличный вид. Но мало кто настаивает на оживлении: дорого, да и наследники не будут в восторге. А мы
   будем продолжать?
   - Несомненно,- прошептал гость.
   Мастер отошел к медному тазу в углу залы и тщательно вымыл руки и лицо. Затем снова были раздуты угли в жаровне и новая золотая чаша заняла свое место на решетке. Красный порошок смешался с молоком и тминным маслом. В зале отчетливо запахло свежей кровью. Бальзамировщик принялся втирать смесь в
   свои ладони, повторяя длинную красивую фразу, состоявшую почти из одних гласных, и когда руки его стали напоминать розовый мрамор, перешел к столу. Ровными ритмичными движениями Нунтеф начал массировать мертвое тело, разминая каждую мышцу, растирая сухожилия. Он запел гимн Зерна, песню клана бальзамировщиков, бодрую и местами довольно скабрезную, несмотря на принадлежность к погребальным гимнам. Гость, захваченный ритмом песни, стал покачивать головой в такт.
   Однако эта часть ритуала оказалась гораздо длиннее, нежели могло показаться поначалу. Песня все не заканчивалась, а раскрасневшийся и вспотевший как кузнец мастер продолжал мять холодное тело. Однообразие завораживало и клонило в сон. Гость не стал сопротивляться порыву, сел на пол у самой стены и задремал, опустив голову на колени. Белый бурнус почти полностью скрыл его фигуру.
   - Эгей! Подъем!- мастер потряс гостя за плечо, и тот немедленно вскочил на ноги.- Полюбуйся на красавца, пока он молчит.
   И в самом деле, человек, лежавший на столе, тихо дышал. Глаза его были закрыты, но щеки порозовели, и на шее пульсировала жилка. Гость протянул руку к лицу барда, однако так и не решился коснуться.
   - Он уже..?
   - Он еще,- уточнил Нунтеф.- В общем, можно сказать, что мы его почти оживили. Но мысли его пока далеко. Надо поймать его душу за хвост и вернуть на место, иначе малыш так и будет спать вечным сном.
   - Тогда зачем ты меня разбудил?- удивился гость.
   - Я пытался искать его душу в наших семи пределах. Однако мне было сказано, что паренек чужой, не из нашего мира, и дух его был выбит из тела Словом Смерти. А из этого следует, что без приманки я не смогу найти такую душу.
   - И ты полагаешь, что я могу послужить такой приманкой?- усмехнулся гость.- Если бы ты знал, мастер, в каких мы отношениях...
   - Отношения тут совершенно не при чем, будь вы хоть кровники, хоть любовники - мне до этого дела нет. Но он тебе известен, а значит, ты можешь сказать, чем он занимался при жизни. Что ему дорого?
   - Музыка,- последовал незамедлительный ответ.- Этот сукин сын кроме своего искусства и знать ничего не хочет. Музыка, стишки там всякие, танцы, акробатика, жонглирование, пантомима и драма. Одним словом, фигляр.
   - Отлично!- обрадовался Нунтеф.- Ну, сейчас мы его быстренько подловим.
   Мастер склонился над телом и что-то зашептал на ухо барду. Руки бальзамировщика непроизвольно жестикулировали, словно комментируя монолог. Казалось, будто Нунтеф расписывает спящему все преимущества и соблазны артистической жизни.
   И тут уголки губ Риона дрогнули, поползли вверх и превратились в улыбку. Бард открыл глаза.
   - Вот бред!- прошептал он.
  
   Неделю за неделей суливы укрощали своенравную пленницу. Отрезав ее волшебством священных амулетов от воли господина, они едва не разорвали те нити, на которых держалось существование Тааки. Потерявшая чувство времени девушка полностью утратила магические способности вампира, ощущая
   только дикую боль голода и многочисленных незаживающих ран, оставленных жрицами на посеревшей коже Тааки. Словно кукла-марионетка Тааки выполняла приказания своих мучительниц, не думая ни о чем. Звенящая пустота заполняла ее мозг. Изредка появлявшаяся в темнице Мать Тивфола наблюдала за сломленной упырицей как за диковинным зверьком, по-детски радуясь, когда пленница послушно исполняла приказание, и хмурясь, если Тааки замирала, не в силах понять требование. Новая дочь дома Червя должна была быть послушной.
   Долгие дни пыток, наконец, миновали. Суливы Червя осторожно отпаивали свою жертву теплой кровью, вполголоса обсуждая, как долго будет восстанавливаться милое личико Тааки. Изуродованная ожогами от святой воды и амулетов, молодая вампирша тихо постанывала в клетке. Шум за дверями прервал беседу сулив. В комнату вошла Мать Тивфола, небрежным жестом отослав охрану.
   - Маншагга, Самгана, мое благословление,- бросила она девушкам.- Как наша новая дочь? Пришла в себя?
   - Почти, Матушка,- отозвалась Самгана и в доказательство просунула руку в клетку и погладила Тааки по распущенным волосам.- Думаю, теперь она с большим удовольствием вступит в нашу семью.
   - Самое время,- кивнула Тивфола.- Нэкре срочно нужна эта упырица.
   - Ты отдашь суливу никлену?- удивилась Маншагга.
   - Мертвую суливу я, как и положено, отдам хранителю Кратера. Разве не так поступали многие поколения наших предков?- мило улыбнулась Мать.- Он давно искал сильного живого мертвеца, чтобы закрепить связи с тем теплым миром, а теперь в этом возникла настоятельная необходимость. Ау, Тааки! Девочка моя!
   Тааки с трудом подняла голову. Перепачканная гнилой кровью, обожженная, она походила на самую ничтожную из нижних женщин, а никак не на гордую дочь бога. Мать Тивфола подала знак открыть клетку и своими руками вытащила легкую как дитя девушку.
   - Сегодня ты станешь нашей истинной дочерью,- уговаривала Тивфола стонущую вампиршу.- Обряд пройдет тихо и скромно, никто лишний не будет знать о тебе. Думай о том, как мы тебя любим и ценим, как хорошо тебе будет с нами - гораздо лучше, чем подчиняться какому-то человеческому монстру. Скажи нам только, где найти его, и мы навсегда освободим тебя от его власти.
   Тааки робко улыбнулась. Ее чуть-чуть увеличенные клыки блеснули, когда она облизнулась.
   - Мать Тивфола, если таково будет ваше желание, я могу не только указать вам его убежище, но и вызвать моего господина одного, без слуг и рабов.
   - Отлично. Теперь я вижу, что ты действительно послушная дочь,- кивнула Тивфола.- Суливы Кузнеца говорили, будто этот мальчишка-упырь несколько дней сидел у них в плену. Если его убить, то он возрождался призраком или гулем, так? Значит, мы не можем просто убить его. Надо посадить его обратно в клетку и подчинить нам. Сумеешь ли ты заманить его в ловушку, дочь моя?
   Тааки на несколько мгновений прикрыла глаза, словно обдумывала свой ответ. Потом кивнула.
   - Я не менее вас хочу освободиться от его власти. Он придет за мной один, он верит мне. К тому же он еще ребенок, и обмануть его не составит труда.
   - Тогда приступим немедленно, пока твой хозяин не закусал еще кого-нибудь из высших.
   Мать хлопнула в ладоши, и в комнату вбежали девушки-охранницы. Увидев Тааки, они заулыбались, и по их лицам видно было, как хочется девушкам немедленно обсудить зрелище. Тивфола прикрикнула на них, чтобы прекратить беспорядок. Охранницы подхватили клетку с вампиршей, перетащили ее на тележку и покатили по коридору, который лентой серпантина спускался вниз. Суливы и мать шли следом, вполголоса переговариваясь на священном наречии.
   - Я не стану снимать защиту со всей мантабы,- сказала Тивфола.- Вполне достаточно будет небольшого окна. Вашей задачей будет следить за обоими упырями и держать их под
   контролем. Я готова поверить Тааки, но с человеком надо держать ухо востро. Если мы не сумеем его запереть сразу, нам останется только вытолкать его за пределы мантабы и восстановить волшебную защиту.
   - Три высшие жрицы дома против одного мертвого человеческого ребенка?- улыбнулась Маншагга.- Право, Матушка, слишком много чести.
   - Одной суливы благодаря этому мальчишке дом Кузнеца уже не досчитался,- возразила Тивфола.- Мы слишком давно не сталкивались с человеческими чародеями и не можем знать, что они теперь из себя представляют. Не хочу вас расстраивать, девочки, но маленький упырь может быть гораздо опаснее, чем
   нам кажется.
   - Спорим на кусок сахарного льда, что я убью его голыми руками?- засмеялась Маншагга.- Я задушу его в объятиях. Готова спорить, этот упырь при жизни еще не касался женщины.
   Суливы и Мать прыснули со смеху. Тут разговор перешел на весьма двусмысленные намеки и шутки, и женщины забыли о своих опасениях.
   Повеяло свежестью. Через несколько витков коридор закончился широкой полукруглой площадкой. Там охранницы вновь ухватили клетку и довольно бесцеремонно спихнули ее на пол. Тааки зашипела.
   Выгнав непосвященных девушек с площадки, суливы осторожно открыли замки, подняли дверцу, и молодая вампирша на четвереньках выползла на волю. Как только сила амулетов перестала давить на Тааки, бывшая жрица попыталась выпрямиться, но тут же получила мощный удар волшебного кнута.
   - Потише, крошка,- бросила мать Тивфола.- Ты еще не свободна. Пока твой господин видит твои мысли, мы не сможем его поймать, поэтому потерпи и будь паинькой. Сейчас я опущу хлыст и сниму защитные чары с этого балкона, а ты позовешь его. Мои суливы стоят наготове, и если ты попытаешься бежать или вздумаешь напасть, то не обессудь - мы будем очень злы. Начинай!
   Тааки протянула руки к блестящим пятнам пирамид, мерцавшим под сталактитом, и обратила свои думы к Бралию. Ответ пришел почти мгновенно, наполнив ее мертвое сердце радостью: да, повелитель не забыл Тааки! Он придет за ней, придет немедленно и заберет ее от этих мучителей.
   Суливы напряженно вглядывались в лицо нежити, тщетно пытаясь прочитать ее мысли. Мать Тивфола постукивала кончиком кнута по меховому сапожку. Ей так нужен был этот юный упырь, что она готова была рискнуть и суливами, и всей мантабой. Столь редкие у южных дроу, сильные страсти их северных сородичей не раз ставили народ на грани вымирания. Чего стоила хотя бы роковая вражда с друидами, особенно с последним из них! И вот теперь мать Тивфола имела неосторожность полюбить никлена (тут женщина фыркнула, словно осуждала самое себя за очевидную глупость), и ради его несбыточной мечты собиралась
   уничтожить свой привычный мир.
   Странно, но никто из трех жриц не думал о самом Бралии. Усыпленная заверениями сулив Кузнеца о том, что маленькая нежить в клетке будет совершенно беспомощна, осторожность оставила их. И даже в тот миг, когда сгусток тумана влился на площадку и стал принимать очертания человеческой фигуры, интуиция не подсказала им неладного.
   Едва маленький вампир обрел плоть, как на него обрушились
   кнуты и жезлы сулив. Через несколько секунд ребенок уже корчился в волшебной клетке, воя от боли и ненависти. Девушки убрали оружие и радостно улыбнулись матери. Тивфола гордой поступью победительницы приблизилась к добыче и вгляделась в
   пойманное существо. Потом она выпрямилась, ее глаза, полные гнева, уставились на смеющуюся Тааки:
   - Но это же девчонка!
   Однако Тивфола не успела нанести вампирше удар, поскольку что-то или кто-то уже вцепился ей в запястья. Суливы закричали, отбиваясь от внезапной атаки голыми руками. Туман продолжал заволакивать каменную площадку, выплевывая все новых вампиров. Подоспевшие на крики охранницы мгновенно были схвачены и обезоружены.
   Потом настал черед остальной нежити. Скелеты и зомби животных и эльфов прыгали на площадку со спин летучих мышей, которые десятками вылетали из дальних пещер. Отталкивая друг друга, живые мертвецы устремились в сталактит.
   Тивфола смогла, наконец, произнести святые слова, и хватка врагов ослабела настолько, что женщина без труда вырвалась. Подняв кнут и жезл, она начала методично уничтожать тварей. Скелеты рассыпались в прах от одного только свиста ее хлыста, а вампиры с визгом разлетались в стороны. Расчистив
   вокруг себя широкое пространство, Тивфола стала пробиваться к суливам. Те, в свою очередь, успели занять позицию спина к спине и достали оружие. Крыланы, освободившиеся от своих седоков, пытались атаковать женщин с воздуха, пока нежить в панике шарахалась от жриц.
   - Проклятье на ваши головы!- высокий мальчишеский голос
   перекрыл рев и визги.- Оставьте этих девиц, займитесь мантабой!
   Стайка вампиров послушно растворилась в воздухе, темной струей тумана втекла в коридор, и через некоторое время приглушенные крики дроу возвестили о том, что упыри приступили к делу.
   Мать Тивфола и обе суливы судорожно оглядывались в поисках обладателя голоса. Их губы шептали молитвы. В короткой вспышке на миг мелькнул силуэт подростка, и три женщины одновременно нанесли удар. С яростным воплем на балконе появился раненый вампир, его когти, острые как иголки, распороли кисть руки Маншагги. Не сговариваясь, жрицы ударили вторично, и жезлы прожгли в теле Бралия огромную дыру. Мальчик сложил ладони, сжатые в кулаки, и белесое пламя охватило их. Потом, повинуясь слову маленького чародея, огненный шар сорвался с его рук и понесся к женщинам, сметая на своем пути останки нежити. Самгана и Тивфола успели вовремя выкрикнуть моление защиты, а Маншагга, выбитая из колеи невыносимой болью в руке, сбилась, и ревущий огонь ударил ее с силой разъяренного дракона. Девушка превратилась в пылающий факел, она выла от боли, но все еще, непостижимым образом, была жива. Самгана протянула к ней жезл, пытаясь силой молитвы погасить пламя, и тут же ноги суливы, парализованные новым заклинанием вампира, подкосились. Самгана покатилась к краю площадки, ударилась о перила и замерла, икая и тряся головой. Падая, девушка прокусила язык, и теперь кровь пузырилась на ее черных губах. Ноздри Бралия затрепетали.
   Вампир повернулся к раненой девушке, оценивая ее состояние. В этот момент Маншагга отчаянным прыжком преодолела расстояние, отделявшее ее от врага, и обхватила горящими руками щуплое тело мальчишки. Оценив ее замысел, Тивфола направила жезл на Бралия, не давая тому превратиться в туман или летучую мышь. Женщины срывающимися голосами выкрикивали молитвы, заставляя вампира визжать от боли. Вскоре огонь охватил и его, уничтожая мертвую плоть. Маншагга, чувствуя, как силы оставляют ее, сделала еще полшага, опрокинула мальчишку на камни и придавила его тяжестью своего тела. Так она и умерла, превратив себя в погребальный костер врага.
   Однако Тивфола помнила рассказы сулив Кузнеца. Она дождалась, когда мальчишка перестал дергаться, и бросилась к нему. Выдернув обгоревший до неузнаваемости труп из-под останков суливы, жрица потащила его к клетке. Она уже протянула руку, чтобы открыть дверцу, когда обезумевшая девочка-вампир, запертая там, впилась зубами в ее запястье. Тивфола вырвалась, ударив малышку о волшебные прутья, и стала бить ее жезлом. Когда девочка упала с раскроенным черепом, а ее тело задымилось словно запаленная куча гнилого тряпья, Тивфола рывком подняла дверцу и потянулась за Бралием, чтобы запихнуть его за решетку. Однако ладонь ее ушла в пустоту. Труп исчез.
   Женщина грубо выругалась и поспешно сорвала с клетки один из защитных амулетов. Мать приготовилась закрыть брешь в волшебной ограде мантабы, которую так легкомысленно отворила, поверив в собственные силы. Она сосредоточилась, подняла руку с кнутом и произнесла короткую молитву. С каждым словом она чувствовала, как нарастает вокруг сила, и это ощущение несколько успокаивало Тивфолу. Когда стена будет восстановлена, останется только вытравить несколько десятков мертвецов, вторгшихся на заветную территорию, и тогда...
   Она завершила моление, синие искры прокатились по невидимому куполу, подтверждая его наличие, и мать Тивфола с благодарностью поцеловала свое золотое кольцо - знак Червя.
   - Многомудрая Мать,- из тени мантабы выступила Тааки,- ты поступила разумно и щедро.
   - А ты предала нас,- Тивфола оскалилась и подняла кнут.- Теперь ты умрешь, дочь моя, во славу Червя, да будет ее брюхо тучным!
   - Зря ты мучила меня, многомудрая Мать,- продолжала Тааки, словно не замечая направленного на нее оружия.- Теперь я получила свободу, и все мы, птенцы государя Бралия, теперь можем сами распоряжаться своими поступками. Если бы не эти пытки, как знать, быть может, я сейчас поддержала бы тебя и спасла бы твою мантабу. Но увы! Ты ошиблась, и я могу только пожалеть тебя. Не хочешь ли стать моей бессмертной дочерью?
   - Провались ты, цвергово отродье!- рявкнула Тивфола и ударила вампиршу кнутом.
   Девушка легко уклонилась от удара и погрозила жрице пальцем:
   - Как нехорошо, Мать Червей! Разве ты забыла, что и сама можешь стать женщиной цверга? Ты должна этого хотеть всем сердцем.
   Тивфола ударила вновь, на сей раз кончик кнута прожег в бедре Тааки большую рану. Вампирша зашипела, оскалила огромные клыки и сделала еще шаг к своей противнице. Тивфола указала на девушку пальцем и сказала твердым голосом:
   - Изыди, нежить!
   Тааки вздрогнула и остановилась. Видно было, как на ее темном лице ненависть борется со страхом. Потом вампирша сделала еще один шаг.
   - Ты сама напросилась,- пробормотала Тивфола.
   Она занесла руку, чтобы воткнуть заостренный жезл в сердце Тааки, но в этот момент большой камень ударил жрицу в висок, и мир поплыл перед глазами Тивфолы. С трудом повернув голову, мать увидела жуткое существо, похожее на сильно разложившуюся мумию. Зеленые огоньки горели в глубине пустых глазниц, скелетные руки сжимали и разжимали пальцы, словно проверяя гибкость сочленений. Тивфола заслонилась жезлом и кнутом от этой твари, шепча молитвы. Существо двинулось к эльфийке, и Тивфола успела заметить, как желтое пятно пещерного лишайника на пути твари почернело и превратилось в труху.
   - Кейшарга?- Тивфола задрожала.
   В свое время, когда дроу только пришли в земли Нордри и начали войну с друидами, три старейшины эльфов, еще из тех женщин, кто помнил прародину,
   сотворили мощный обряд, чтобы превратиться в кейшарг, живых мертвецов, в присутствии которых гибли все растения. Три кейшарги стали кошмаром друидов, и те приложили немало усилий, чтобы избавиться от них. Оставшаяся кейшарга вернулась в подземелье, обратив свою ярость на дроу. Тогда погибли шесть нижних поселений, прежде чем первый из никленов сумел одолеть чудовище. Но Тивфола даже не подозревала, что этот древний ужас может столь внезапно возвратиться, и более того, вторгнуться в жизнь верхнего города.
   Тивфола была самой молодой из матерей мантаб и служила самой равнодушной богине Нордрии. Жрица смотрела на приближающееся существо, думая лишь о том, что ей не достанет сил сразиться с кейшаргой. Леденящий ужас, который волнами распространялся вокруг существа, пробился в ее сознание и, хотя у жрицы достало воли противиться его парализующему влиянию, страх постепенно вытеснил все другие мысли. За ее спиной раздался долгий удивленный вздох Тааки: вампирша по своей молодости, быть может, и не знала, что это за тварь, но она чувствовала силу нежити.
   - Тааки, дитя моего гнезда,- сказал живой мертвец,- ты хорошо послужила мне. В награду я отдам тебе эту мантабу со всеми ее обитателями, когда стану полновластным господином подземелья.
   - Бралий?- недоверчиво уточнила Тааки.
   - Я говорил тебе, что меня невозможно убить.
   Тааки низко склонилась перед своим повелителем. Воспользовавшись моментом, Тивфола метнулась к краю балкона и прыгнула вниз. Вампирша во мгновение ока оказалась у перил, но мысленный приказ Бралия остановил ее.
   - Пусть уходит, Тааки. Она предала свой дом, и богиня оставит ее. Эта женщина нам больше не опасна.
   - Она призовет на помощь,- возразила Тааки.
   - Ни одна мантаба не станет помогать дому Червя,- сказал Бралий.- Если я правильно понимаю, этот дом серьезно претендовал на главенство, и его падение будет только поддержано. Пусть крысы бегут с корабля - вернуть его им не удастся.
   - Иногда я совершенно не понимаю тебя, повелитель,- призналась Тааки.
   - Займись лучше делом.
   Бралий погрузился в молчание. Его мысленный зов, прокатившийся по коридорам мантабы, поднял убитых эльфов, превращая их в зомби, взбодрил трех уцелевших вампиров и подхлестнул полуразбитых скелетных воинов. Крошечные отряды мертвецов вновь начали сражение, и те, кто падал замертво от их ударов,
   в скором времени присоединялись к войску нежити.
   Тем временем Тааки нашла себе занятие поприятнее: она осторожно приблизилась к стонущей суливе Самгане, которая все еще не пришла в себя после паралича, и оплела ее сонными чарами - на это вампирша потратила все свои силы. Зато кровь Самганы полностью вознаградила усилия Тааки.
   - Теперь настала очередь живых,- сказал Бралий.
   И через перила площадки полезли драйдеры. Пробравшиеся к мантабе под прикрытием армии мертвецов, полупауки облепили вершину сталактита и ждали своего часа. Впервые им удалось проникнуть за волшебный щит. Их любопытство и ненависть к верхним дроу была так сильна, что даже в тот момент, когда
   контроль вампира над полупауками внезапно пропал, драйдеры не сдвинулись с места, выжидая удобного момента для нападения. Зов Бралия показался им таким же естественным, как крик самки, загнавшей добычу. Начиналась большая охота.
  
   - Нет, я не возражаю против того, чтобы быть живым,- возмущенным тоном говорил Рион.- Но могу я хотя бы знать, ради чего меня вытащили с того света?
   - Смерть испортила тебя, Рион,- прошептал его спаситель.- Раньше ты верил в простое человеколюбие.
   - Я?!- Бард был оскорблен до глубины души.
   - Ну хорошо, во всяком случае, мне так казалось.
   - Ага, значит, мы все-таки знакомы! Слушай, не морочь мне голову и покажи свое лицо. Или хотя бы скажи... Ты случайно не женщина?
   Незнакомец фыркнул:
   - "Случайно"? Ну и словечки ты подбираешь!
   - Нет, ты не понимаешь,- попытался растолковать Рион.- За последние два-три года столько милых дам стали точить на меня зуб, что... Ну, как бы это сказать помягче, я не всегда был достаточно куртуазен, чтобы расставаться мирно. Зато я для каждой написал песню.
   - Кроме меня.
   - Стало быть, ты женщина!
   - Более или менее... Скорее всего, да,- ответ был весьма туманен, и голос казался неуверенным в словах.
   - Лицо! Покажись, пожалуйста!- Рион осторожно протянул руку к бурнусу, закрывавшему лицо собеседницы, но получил по пальцам и только вздохнул.- Хорошо, забудем об этом. Поговорим о другой красавице. Не знаешь, что произошло с моей спутницей?
   - Это та длинная мощавая эльфийка?- уточнила незнакомка.- Она обобрала твой труп и ушла.
   - Стоп! Обобрала?- Рион задумался.- Эта маленькая дрянь утащила мою джурпу, ключ от родного дома. Куда она пошла?
   - А мне какое дело?- удивилась незнакомка.
   - Проклятье... Наверняка она потащилась к своему богу.
   Незнакомка вздрогнула и встала. Ростом она была по плечо барду, и тот невольно нахмурился, пытаясь сообразить, кто из его знакомых женщин обладал столь миниатюрным сложением.
   - Здесь только один бог, и твоя девица сделала не лучший выбор.
   - Да, я знаю, тут где-то окопался Гортлок,- рассеяно бросил Рион.- А ты не... хотя, наверно, нет. Послушай, должен же я хоть как-то тебя называть!
   - Алиш.
   - Чудесно. Так вот, Алиш, не знаю как ты, а я очень хочу домой. Для этого мне нужно получить назад джурпу и вернуться в логово живого покойника. Если хочешь присоединиться ко мне - милости прошу!- бард развел руками, словно приглашая собеседницу на увеселительную прогулку.
   - Для этого придется ехать через пустыню к горам,- деловито начала Алиш.- Купим верблюдов и воды, там оазисов нет. Если она не здешняя, то без проводника потеряла пару дней.
   - Да, но ей подсказывает дорогу Гортлок,- возразил Рион.
   - Ха, ты когда-нибудь видел бога, который может толково что-нибудь объяснить?
   Бард понимающе кивнул.
   - Но предположим худшее: он дал ей провожатого. Насколько я успела понять, в сами горы перенестись с помощью магии нельзя - значит, часть дороги ей придется все равно пройти пешком или проехать на какой-нибудь твари.
   - У Гортлока есть драконы?- поинтересовался Рион.
   - Почем я знаю!- огрызнулась Алиш.
   Бард прищурился:
   - Ты напомнила мне Альхару. Подозрительно напомнила.
   - Я не Альхара,- рявкнула его собеседница.- Прекрати эту дурацкую игру в угадайки! Пора заняться делом!
   Она быстро зашагала по камням, и ее шелковые одежды развевались на сильном ветру как крылья экзотической бабочки. Рион, подбирая на ходу края простыни, выделенной ему добрейшим Нунтефом, побежал следом, мысленно мечтая о том, чтобы выглядеть хотя бы вполовину так романтично, как Алиш. Та на ходу продолжала рассуждать:
   - Если у нее будет летучая тварь, то мы не сможем ее догнать без волшебства. Как ты относишься к полетам?
   - Да в общем-то нормально,- пробормотал молодой человек.
   - Тогда выберемся на верблюдах туда, откуда я смогу толком видеть горы, и попробуем полетать.
   - Как бы нам пригодилась летающая крепость дроу,- мечтательно сказал Рион.
   - Это такие черные белобрысые эльфы?- уточнила Алиш.- Хуже них только сам Гортлок, можешь мне поверить. У них не все дома, словно они не боятся смерти. Они убивают без рассуждения, а если и оставляют в живых, то лишь для того, чтобы испытать новые способы медленного умерщвления.
   - Откуда ты это знаешь?- удивился бард.
   - Доводилось пообщаться,- женщина похлопала по ножнам тонкой кривой сабли, почти скрытым в складках одежды.- Да и зачем нам испытывать судьбу, ища дроу в небе, когда у нас синица в руке? Я же умею летать.
   - Мда, ты не Альхара,- прошептал Рион и еще больше помрачнел.- Кто же ты?
   Верблюды оказались огромными и вонючими созданиями с двумя лохматыми горбами, которые уныло свешивались набекрень, словно шутовские колпаки. Рион с благоговейным ужасом смотрел на этих чудищ, отчаянно соображая, как забраться в высокое седло. Однако его приятно удивили, когда погонщик заставил зверей опуститься на колени.
   Алиш сразу погнала своего скакуна бодрой рысью. Рион последовал за ней. Сидеть было неудобно и непривычно, простыня постоянно сползала, и кожа, уже покрасневшая от палящих солнечных лучей и уколов тысяч песчинок, поднятых ветром, страшно зудела. Через час-другой Алиш, глянувшись,
   обнаружила, что бард вот-вот рухнет с седла. Остановив обоих верблюдов, она буквально перепеленала молодого человека, замотав ему голову и лицо шелковым платком и сколь возможно закутав юношу в простыню. Похожий на мумию Рион теперь смотрел на мир в узкую щелку между полосками ткани и вспоминал загар на лице Доугар. Это его слегка примирило с жизнью.
   Ветер усиливался. Бешено подпрыгивая, мимо летели комья перекати-поля. Как живые катились песчаные волны, погребая одинокие кустарники и обнажая скрытые веками камни. Путники повстречались с табуном квагг, которые мчались не разбирая дороги подальше от темной полосы гор. Верблюды постепенно замедляли шаг, не в силах сопротивляться напору бури.
   - Смотри: алый смерч!- крикнула Алиш, склонившись к самому уху Риона.- Не иначе, как Гортлок радуется жизни. Лучше нам его обогнуть.
   Гигантская пульсирующая воронка, отливающая багрянцем остывающей лавы, неслась по пустыне, прожигая в песке глубокий ров. Даже в тысячах шагов от нее путники почувствовали жар.
   Позже алые смерчи, большие и маленькие, стали встречаться все чаще и чаще. Верблюжьи морды покрылись пеной, животные ревели от страха, и всадникам приходилось прилагать все силы, чтобы заставить их двигаться к горам. Огненные вспышки то и дело расцвечивали темную гряду. Похоже, пробудились все
   древние вулканы.
   - Он сам затрудняет себе жизнь,- заорал Рион.- Через такой огонь Доугар не проберется! Она сгорит заживо!
   - Ну и пес с ней! Тебе ведь нужна только джурпа.
   Багрово-фиолетовые тучи как чернильное пятно постепенно заливали небо. Солнце сгинуло, но прохлады так и не стало, лишь нестерпимая духота. Внезапно один из верблюдов рухнул на колени. Алиш легко соскочила с седла, словно ждала этого падения.
   - Приготовься, красавец! Дальше нам придется лететь,- крикнула она.
   - Через такой ветер? Это невозможно!- завопил Рион, пытаясь пересилить вой бури.
   Вместо ответа Алиш стащила его с верблюда, и освобожденное животное опрометью бросилось прочь. Крепко обняв барда, Алиш проговорила заклинание. Рион почувствовал резкую боль в спине, но не успел он вскрикнуть, как воздух вокруг зашипел, уплотнился и вытолкнул людей. Ничего не было видно, словно бурая пена залепила пространство. Рион сморщился от страшного давления в ушах, вроде того, какое бывает при погружении на большую глубину. Бард опустил глаза... и впервые встретился взглядом с Алиш. Из-под платка сверкнули две изумрудные вспышки. Девушка быстро отвернулась.
   Плотная стена воздуха вдруг разорвалась, и путники полетели вниз, нелепо кувыркаясь, как подброшенные марионетки. Рион не удержался от крика. Навстречу им с земли поднимался гигантский алый цветок смерча. Волна жара ударила людей, ветра, взбесившиеся и мощные, закружили их, разрывая на части. Алиш сжала барда в объятиях еще сильнее, и снова боль пронзила его и без того истерзанное тело. Рион взвыл. В тот же момент буря словно опомнилась и мягко, как перышки, отнесла людей подальше от воронки смерча. Ласково укачивая эту странную парочку, ветер опустил их рядом с большим камнем и растаял. Люди рухнули на землю без сил.
   - П-п-проклятье!- выдавил бард.- Даже к-к-клирики летают лучш-ш-ше тебя, девочка.
   - Летел бы сам,- огрызнулась Алиш.
   - А чем ты таким царапала мою спину?- Рион стянул с себя край простыни и теперь недоуменно рассматривал глубокие окровавленные порезы.
   - Скажи спасибо, что вообще жив.
   - Спасибо.
   Алиш приподняла голову и осмотрелась. Путники находились в полосе безветрия, которая на фоне вихревого безумия казалась заколдованной тропой, ведущей прямо в горы.
   - Способен идти?- спросила суровая проводница.
   Рион,
   кряхтя и охая, поднялся на ноги. Соломенные шлепанцы, подаренные все тем же бальзамировщиком, потерялись во время полета, и теперь юноша с ужасом думал о том, как поползет по камням босиком. Разделив его сомнения, Алиш оторвала край своего бурнуса и посоветовала барду замотать
   ступни. Тайно радуясь вынужденной передышке, Рион создал нечто вроде обмоток и несколько минут любовался новой обувью.
   Короткими перебежками путники добрались до входа в узкое ущелье. На высоте в пять человеческих ростов виднелся выступ, от которого вдоль ущелья вел небольшой карниз.
   - Туда!- скомандовала Алиш.- И постарайся не сорваться по дороге.
   Как две усталые ящерицы или два очень потрепанных бражника путешественники поползли по склону.
   - Почему, почему нельзя было идти по ущелью?- стонал Рион.
   Ответ на это он получил через два часа, когда, пробираясь по уступам, путники увидели внизу кровавые отблески. То медленно ползла уже остывающая лава.
   - Неплохо!- констатировал бард.- Достойно какой-нибудь хорошей песни. Если выберусь отсюда, клянусь всеми богами, Алиш, я напишу для тебя балладу!
   - А пошел ты!- незамедлительно откликнулась та.
   Еще через час Алиш забралась на небольшую площадку, села, свесив ноги в пропасть, и достала карту.
   - Смотри, пока хоть что-то можно разглядеть. Мы где-то тут. К северу от нас, за этим хребтом, идет Дорога Лилии. Поскольку она здесь единственная нормальная тропа в сердце гор, полагаю, что твоя подруга вынуждена будет идти по ней. Опять же, если эта девица и впрямь так нужна... Ему (не будем называть по имени, мы и так чересчур близко), то Он сделает Дорогу Лилии максимально безопасной. Правда, там могут быть патрули.
   - Неважно,- пробормотал Рион.- Если мы сейчас поползем через горы, то другой враг для меня уже не будет играть никакой роли. Я не доберусь до дороги.
   - Тогда полетели,- хмыкнула Алиш.- Мне-то что, ты за все
   платишь.
   И не успел Рион опомниться, как она опять крепко обняла его, раздирая в кровь спину.
   - Да что ж ты делаешь?- закричал измученный бард.
   - Магию,- ответила Алиш.
   Они взмыли в воздух. Черные клубы дыма и пепла мгновенно окутали их, обжигая и разъедая легкие. К счастью, полет длился лишь несколько коротких минут, но и этого хватило, чтобы Рион потерял сознание. Он очнулся оттого, что Алиш вливала ему в рот приторно-сладкую настойку Нунтефа. Живительная влага слегка взбодрила Риона, хотя ему потребовалось выпить все до капли, чтобы вновь попытаться встать на ноги.
   - Ты еще хилее, чем раньше,- грустно констатировала Алиш.- Прежде ты мог часами танцевать.
   - Только не говори, что для тебя дышать вулканическим пеплом легко и просто,- бард посмотрел на спутницу слезящимися глазами.- Кстати, у тебя действительно два языка или мне кажется?
   - Проспись, чучело!- Алиш засмеялась.- Ты столько выпил, что начал болтать ерунду. У меня же лицо закрыто, как тебе может казаться...
   - Ну значит, у тебя борода,- Рион зевнул.- Потому что зачем еще молодой девушке прятаться под вуалями? Вот зачем Доугар заматывала мордочку платком?.. Она ничего, миленькая... даже для эльфа... только убийца...
   Он внезапно поник головой и тихо засопел. Алиш вздохнула:
   - Ах ты, ублюдок! Значит, эльфийка-убийца для тебя миленькая, а человек - нет? Вот брошу тебя тут, на обочине!
   Но вместо этого она села рядом и, обхватив колени руками, ждала, когда проснется Рион.
   К утру жар слегка рассеялся, хотя черные облака по-прежнему окутывали вершины гор. Бодрый и даже не голодный после вчерашней настойки, бард в сопровождении Алиш спустился на Дорогу Лилии, широкую гладкую тропу, что лентой вилась среди скал. Еще раз сверившись с картой, путники двинулись на север. Алиш рассуждала так: если Доугар каким-то чудом опередила их, то спешить уже бессмысленно; а если она отстает, то еще успеет их догнать, если путники не будут торопиться. Около полудня (так, во всяком случае, утверждала Алиш) сквозь завывания ветра и грохот далеких вулканов люди услышали топот копыт.
   Спятавшись за небольшим отрогом, бард и его спутница увидели всадника, скакавшего им навстречу. Алиш, не долго думая, метнулась из засады наперерез рогатой лошади. Испуганное животное встало на дыбы, сбросив седока, и помчалось вперед. Оглушенного падением человека Алиш придавила коленом к земле, прижала к его горлу саблю и прошипела:
   - Ты кто?
   Человек невнятно что-то промямлил. Подоспевший Рион вовремя удержал руку женщины, которая чуть было не отрезала пленнику голову:
   - Погоди! Дай ему сказать!
   Когда пленник пришел в себя, он, совершенно не сопротивляясь, сообщил Алиш, что зовут его Камал, что служит он при храмовом форпосте Гхаш охранником и гонцом, что у него большая семья и шесть маленьких дочерей, поэтому его никак нельзя убивать. А никакой девушки с острыми ушами в Гхаше не было и
   мимо не пробегало, хотя всем постам начальством даны строгие распоряжения насчет Избранницы, чтобы ее немедленно проводить в ближайший храм.
   - Теперь можно и прирезать этого трепача,- фыркнула Алиш, тем не менее убирая саблю в ножны.- У меня не осталось тряпок, чтобы его связать.
   - Я поступлю очень неблагородно,- сказал Рион,- но пожалуй, я заберу его одежду, хотя бы частично. А эту простыню можно порвать окончательно, на веревки.
   После коротких колебаний, связанного полураздетого пленника решили взять с собой - хотя бы потому, что спрятать его было некуда. Камал воспринял это на удивление спокойно. Как он объяснил, его не в первый раз берут в плен, и на горьком опыте он убедился, что лучше слушаться тех, кто сильнее. Говорливый охранник оказался великим знатоком анекдотов и прибауток, так что Рион в полной мере наслаждался его обществом. Несколько часов ничто не нарушало мирного течения прогулки, разве только изредка на дорогу скатывались небольшие камни, все еще горячие. Потом началось землетрясение, вынудившее путников опуститься на четвереньки. Неутомимая Алиш тут же села скрестив ноги и предложила мужчинам перекусить. Она достала из сумки два апельсина и кусок лепешки. Однако напрасно Рион ждал, что его таинственная подруга снимет с лица платок - она есть не стала. Камал
   стрескал апельсин, жалуясь, что от этого у него начнется сыпь, и с надеждой уставился на второй. Рион, к собственному удивлению, все еще не был голоден, однако благоразумно не стал делиться с пленником.
   Когда дорога перестала содрогаться, троица продолжила путь. Ущелье становилось все уже, ветер выл все громче, и вообще, было довольно жутко. Даже Камал стал молчаливее.
   - Я слышу голоса,- внезапно остановилась Алиш.- Нас кто-то догоняет.
   Рион прислушался и тоже уловил сквозь вой ветра какие-то посторонние шумы. Быстрый осмотр дороги показал, что спрятаться тут некуда, и путники рванули до ближайшего поворота. Едва они успели свернуть, как на том участке пути, который они только что оставили, показались четверо странных
   существ. То были здоровенные как огры твари, одноглазые и рогатые. Они тащили открытые носилки, на которых восседали Доугар и два субъекта в алых халатах и шафранных бурнусах.
   - Это она!- шепнул Рион. Алиш вытянула из ножен саблю.
   Развернувшись, она коротким ударом рукояти оглушила Камала, потом вышла на середину дороги и стала ждать. Твари бежали довольно споро. Доугар первой
   заметила врага и указала на нее спутникам.
   Один из них остановил носильщиков. Он обратился к Алиш на местном наречии, и та ответила (Рион не понял ни вопроса, ни ответа). Алые халаты рассмеялись. Тут Доугар обратила внимание на мужчину в темно-синей хламиде, что скромно стоял у обочины. Глаза ее расширились: она узнала Риона.
   - Ты, проклятый колдун!- закричала эльфийка.- Ты же умер!
   - В детстве мой священник весьма убедительно говорил, что жизнь дается только раз,- хмыкнул бард.- Я верил в это до тех пор, пока он не стал епископом и не научился воскрешать мертвых. Так я перестал быть доверчивым. Отдай мою гуделку!
   - Как же!
   В воздухе что-то свистнуло, и один из алых "халатов" беззвучно рухнул на носилки. Второй вскочил и простер руки к Алиш, которая уже вертела в пальцах вторую метательную звездочку. Женщина сделала молниеносный прыжок, перекатилась под ноги ближайшей твари и распорола ей живот двумя ударами сабли. Огненный шар, выпущенный чародеем, пролетел мимо, ударил в скалу на повороте и взорвался великолепным фейерверком, опалив новую одежду барда. Рион разозлился. Он прицелился и метнул кинжал Камала, пытаясь если не убить, то хотя бы сбить концентрацию волшебника. Однако Доугар твердой рукой перехватила кинжал в воздухе и отправила его обратно. Рион едва успел отшатнуться, но клинок сильно оцарапал ему шею.
   В этот момент раненая тварь бросила носилки и с ревом кинулась на Алиш. Ее примеру последовали и другие чудовища. Чародей и Доугар вылетели из носилок. По счастливому для Риона обстоятельству труп первого спутника Доугар придавил эльфийку, а заклинание, к которому готовился волшебник, взорвалось в его руках пучком пурпурных молний, по меньшей мере оглушив мага. Бард, еще плохо себе представляя, что он будет делать, кинулся к упавшим.
   Тем временем Алиш жестоко расправлялась с чудовищами. Ее острая сабля не прекращала свой жуткий танец, заливая дорогу потоками крови. Четыре монстра-великана в считанные минуты превратились в груду мяса. Залитая кровью настолько, что ткань прилипла к телу, Алиш развернулась к оставшимся в живых соперникам.
   В этот момент Доугар выбралась, наконец, из-под придавившего ее тела и приняла боевую стойку. В левой ее руке раскачивался кожаный шнур, а в правой она держала широкий ятаган. Соперницы медленно сходились. Рион, припав за искореженные носилки, мог только смотреть на них во все глаза.
   Вокруг головы и рук Доугар стало проявляться желтое свечение. Девушка вполголоса напевала какой-то гимн на непонятном Риону языке и с каждым словом умножала свою силу. Ее движения стали более плавными и стремительными. Шнур, который она раскрутила, казался издали огненным диском. Ятаган также охватило свечение, и он словно стал продолжением руки эльфийки.
   Однако с Алиш происходили перемены не менее странные. Темно-красный туман окутал ее тело, словно кровь испарялась с ее одежд. Тонкая сабля раскалилась добела. Свободная рука потеряла всякие человеческие очертания: пальцы ее вытянулись и стали неестественно поблескивать, ногти трансформировались в длинные прямые когти. Рион мысленно возблагодарил небо, что не стал настаивать на том, чтобы увидеть ее лицо. Сейчас он этого совершенно не хотел.
   Соперницы кружились по дороге как дикие кошки, оспаривающие территорию. Никто не спешил нанести первый удар. Потом Доугар сделала длинный выпад и немедленно ушла в сторону, уклоняясь от ответного удара. После этой пробы женщины опять некоторое время кружили, не нападая.
   Какой-то темный сгусток, похожий на очень плотное облако дыма, вылетел из ладони Алиш и устремился в лицо Доугар, но разлетелся крошечными молниями, соприкоснувшись с огненным ореолом. Эльфийка тут же хлестнула соперницу шнуром по ноге, и Рион увидел, как на дорогу упали клочья ткани, срезанные шнуром будто бритвой. Однако, судя по всему, самое Алиш оружие не задело. Резким круговым движением, повторяя ход шнура, она попыталась достать руку противницы. Доугар немедленно пустила в ход ятаган, но Алиш, изогнувшись нечеловеческим образом, уклонилась от клинка. Ее собственная раскаленная сабля отхватила половину шнура, вынудив эльфийку бросить бесполезное теперь орудие шатхо.
   По-прежнему невредимые, девушки сходились и расходились, нанося друг другу короткие удары, не достигавшие цели. Единственным видимым эффектом боя были яркие вспышки искр и молний, когда соприкасались клинки.
   - Всеблагие боги, и как я только умудрился с ними связаться?- пробормотал Рион и опустил камень на голову пришедшего в себя волшебника.- Не повторяй моей ошибки, приятель. Лучше отдохни!
   Сквозь плотную пелену облаков сверкнул одинокий солнечный луч, окрасивший пейзаж в самые фантастические тона. Золотая полоса дороги, на которой танцевали две странные фигуры женщин-воительниц, одна в клубах алого тумана, другая в черных шелках и желтом пламени - это зрелище навсегда запечатлелось в памяти Риона. Однако неожиданное вмешательство солнца в противоборство нарушило, наконец, хрупкое равновесие. Доугар невольно зажмурилась - сказались годы жизни под землей,- и Алиш прорвала оборону. Ее сабля с хрустом вошла в плечо эльфийки по самый эфес. Доугар завизжала и обхватила соперницу огненными руками. Алиш, шипя как разъяренный дракон, выпустила рукоять клинка и также сдавила эльфийку в объятиях. Рион увидел, как когти чудовищных пальцев его спутницы вонзились в спину Доугар, разрывая черный шелк. Одежда самой Алиш вспыхнула, но пламя не перекидывалось на робу эльфийки. Визг и шипение эхом покатились по ущелью, заглушая вой ветра.
   И тут в уходящем пятне солнечного света Рион увидел, как из горящего тела Алиш вытянулись сверкающие нити. Они обвились вокруг Доугар словно диковинные щупальца, и воздух огласил отчаянный дикий крик эльфийки. В следующую секунду она отпустила свою противницу, немного покачалась и затем рухнула наземь, распадаясь на части. Таинственные нити разрезали девушку на куски с такой же легкостью, как это делают рыночные торговки, разделяя суровыми нитками головки сыра.
   Рион остолбенел. Он никак не ожидал такого страшного исхода битвы. Даже если Доугар и суждено было умереть, то не настолько мучительно. Бард с трудом поднялся и побрел к месту боя, осторожно обходя кровавые лужи и куски мертвых тел.
   Алиш по-прежнему горела, хотя было ясно, что пламя теряет свою силу. Когда Рион приблизился к ней, огонь уже почти погас. Одежда Алиш была полностью уничтожена, и золотистое тело девушки, не отмеченное ни копотью, ни ожогами, слегка светилось в сумерках. Услышав шаги барда, Алиш развернулась к нему, вскинув чешуйчатые уродливые ладони для атаки, но замерла. Рион ахнул.
   На прекрасном женском теле покачивалась огромная голова кобры с изумрудными глазами. Гладкий живот покрывал черный рисунок в виде шестигранной паутины. А из горла, ребер и левого бедра чудовища торчали золотые струны, которые содрогались как живые. То был оживший кошмар самых страшных ночей Риона, воспоминания о котором болью отозвались в пальцах
   юноши.
   - Эглиш!- выдавил он.
   - Алиш,- прошипело создание.- Я Алиш, во мне слились Альхара и эглиш, то, что ты любишь и ненавидишь. Я могу убивать и творить чары, я пью кровь и создаю великую музыку страха и смерти. Ты был моим когда-то. Приди ко мне вновь, и я подарю тебе великие тайны прошлого и настоящего!
   - Чтоб мне лопнуть!- только и произнес бард.
   Он отступил на негнущихся ногах подальше. Алиш протянула к нему руки, которые на глазах приобретали человеческие очертания.
   - Не бойся меня. Я люблю тебя, я не могу причинить тебе вред. Если хочешь знать, ты нужен мне, единственный уцелевший мой музыкант.
   - Мне от этого не легче.
   - Ты обещал мне песню,- промурлыкала тварь.- Ты поклялся, и ты споешь ее по моим канонам. Как славно мы пели с тобою раньше! А какая рождалась магия!
   Она сделала несколько шагов ему навстречу. Бард протестующе затряс головой, и тут в его затуманенном ужасом сознании мелькнула безумная мысль.
   - Да, ты права, я обещал песню и непременно сдержу свое слово... но у меня нет никаких инструментов, кроме джурпы. Я сначала всегда подбираю мелодию, ты же знаешь, а слова приходят сами.
   Алиш блеснула изумрудами глаз и кивнула. Она небрежно перевернула ногой то, что осталось от тела Доугар, и быстро обыскала останки. Когда она протянула барду окровавленный сверток, Риона чуть не стошнило. С большим трудом он заставил себя развернуть лоскут и вытереть гуделку о полы своего халата. Еще большего труда ему стоило взять джурпу губами. От нее все равно несло кровью.
   Рион подергал пальцем язычок инструмента, пытаясь понять принцип звучания, потом приноровился и заиграл простенькую гамму. Алиш опустилась напротив музыканта, и голова ее на длинной шее слегка раскачивалась, как змея в корзине заклинателя. Рион постепенно вошел во вкус игры на диковинной штуке и стал выдавать более сложные мелодии, все громче и громче. Странные металлические вибрирующие звуки катились по горной дороге, не затухая, а скорее, нарастая, умноженные эхом. Завороженная Алиш раскрыла пасть, и из ее змеиного горла полилась песня. Холодный пот прошиб Риона - он узнал мелодию, которая чуть не свела его в могилу на празднике Мертвых королей. Чудовище медленно поползло к музыканту. Золотые струны, нелепо торчавшие из прекрасного тела, подергивались, как бобовые усики, ищущие опору. Рион содрогнулся, когда одна из них коснулась его пятки.Он еще яростнее стал дергать язычок инструмента, невольно аккомпанируя песне Алиш. Ее голос постепенно набирал силу, звуча почти по-человечески, но древняя магия, пропитавшая песню, хотела вырваться на волю. В кульминационный момент глаза твари полыхнули зеленью, острые кончики порванных струн впились в кожу Риона, и кровь человека брызнула на Алиш. Тварь вскинула руки к черным клубящимся небесам и произнесла последние слова заклинания.
   Бард почувствовал, как пространство вокруг начинает меняться. Воздух наполнился запахом грозы, облака свились в воронку с холодным стальным отливом, острием направленную на Алиш. Красный туман, вроде того, что окутывал чудовище во время боя, стал подниматься над нею, вливаясь в эту воронку и наполняя ее неестественным алым светом. Горы мелко затряслись. Тела мертвых и оглушенных оторвались от земли и закружились в воздухе, орошая камни кровью. Потом они растворились, став сгустками багрового тумана. Алиш поднялась на ноги и стала расти, превращаясь во что-то совершенно немыслимое. Ее глаза испускали лучи холодного зеленого цвета. Пасть разевалась, обнажая множество длинных острых зубов. Рион понял, что его сковывает дикий ужас, волнами исходивший от этого существа. Бард собрал остатки сил и сыграл еще несколько нот.
   Последний звук был особенно пронзителен. Он покатился по ущелью, и дрожащие горы, войдя в резонанс, стали дробиться под его напором. Огромные глыбы со всех сторон посыпались на дорогу. Сотни и тысячи острых обломков обрушились на чудовище и барда, скорчившегося у ее ног. Камни разлетались в пыль, попадая в красный туман, но все же их было слишком много. И когда лавина каменного крошева захлестнула барда, Рион с обреченностью подумал, что уж теперь-то он покойник.
   Огромная чешуйчатая лапа вырвала его из груды мелкого щебня и потащила наверх через камнепад. Рион мельком увидел большие изумрудные глаза, лишенные зрачков, и почему-то ему показалось, что в их глубине мелькнуло грустное лицо Альхары. Лапа забросила его на широкий прочный уступ почти на полпути к вершине горы, потом скользнула вниз, но замерла, стиснутая со всех сторон обломками скал. Когда горы перестали содрогаться, бард рискнул посмотреть вниз.
   Узкий проход был полностью погребен под камнями. Обвал похоронил под собой монстра, только одна гигантская черная рука торчала над каменной могилой, слегка подергиваясь в конвульсиях. Потом и они прекратились.
   Клубы облаков постепенно рассеялись, обнажив мрачное лиловое небо. Непривычная тишина воцарилась в горах. Лишь изредка пощелкивал какой-нибудь одинокий кусочек щебня, скатываясь вниз по шершавому склону.
   Риона охватила крупная дрожь. Он лежал на уступе, и его колотило так, будто он впитал в себя всю силу землетрясения. Джурпа, намертво зажатая в пальцах барда, была покрыта липкими бурыми пятнами.
   - Эта песня достойна тебя, Алиш,- с трудом выговорил Рион.- Только была ли она последней?
  
   - Холод сонного желанья
   Обладания вселенной -
   Он сожжет до основанья
   Эти клочья жизни бренной,
   Он сведет на нет раздумья,
   Он прокатится по венам,
   И великий червь безумья
   Воцарится во вселенной.
  
   Бралий еще раз повторил последнюю строку, пожал плечами и стер стишок с навощенной таблички. Его не покидало ощущение, что он упускает нечто важное. Мальчик все еще хотел быть бардом, и это желание было, пожалуй, вторым по силе после жажды мщения. Увы! Дар складывать стихи и мелодии, едва начавший развиваться под чутким руководством Риона, теперь уходил, и маленький лич зверел от ярости, чувствуя, как это природное волшебство тает в нем. С потерей таланта к стихосложению Бралий постепенно утрачивал способность сочинять новые заклинания. Его познания в магии были ничтожны, и только удачные импровизации помогали Бралию создавать грозные чары, оплетавшие теперь покоренную мантабу незримой паутиной. Однако он с ужасом думал о той минуте, когда не сможет придумать ничего нового. Никто не учил его читать магические книги и тем более писать. Мертвая память была надежна, но не так много он успел сотворить, чтобы прожить с этим целую вечность.
   - Мне надо понять эти проклятые знаки,- пробормотал Бралий.- Но сделать все надо так, чтобы никто из рабов не догадался о моем невежестве. Жаль, что среди северных дроу не водятся маги - не то у меня завтра же был бы послушный учитель.
   Он мысленно окликнул Тааки, и девушка влетела в зал через несколько мгновений. Она припала к костлявой ступне повелителя.
   - Тааки, вы разобрались с третьим ярусом?
   - Там осталось не более сотни воинов и старая сулива Зора. Мы прилагаем все усилия, господин, но она чрезвычайно упорна.
   - Пробейте ход через второй ярус,- посоветовал Бралий,- и пустите туда драйдеров. Их божественный статус старухи пугать не должен.
   - Дело не только в том, что она полубогиня,- пробормотала Тааки.- Зора старшая из ныне живущих сулив, но самая слабая жрица. И все же, когда она напугана и разозлилась, ее дар пробудился и умножился стократно. Это, к сожалению, может помешать не только нам, но даже драйдерам: они не смогут
   пробить ее защиту. Остается только вылавливать одиночных разведчиков и ждать.
   - Рано или поздно упрямцы сдохнут с голоду,- Бралий стукнул кулаком по подлокотнику кресла.
   - Зора умеет насыщать эльфов словом веры,- возразила Тааки.
   - Вера! Надолго ли ее хватит?- хмыкнул ее повелитель.- Есть еще и сила привычки. Живой человек... ну, и эльф тоже, должен двигать челюстями и пережевывать еду. Лиши его этой возможности, и уже через месяц, даже если не будет чувствовать голода, он впадет в уныние и тревогу, а через два не выдержит
   и побежит искать нормальной пищи. Мы же стережем их всего три недели. Ладно, прикажи рабам охранять выходы с яруса, но продолжайте атаковать каждый день. Как только ты почувствуешь слабину в их защите, не упусти этот шанс.
   Тааки кивнула, но как-то вяло. Бралий заметил это и погрозил ей костлявым пальцем:
   - Не вздумай расслабляться! Я хочу получить эту Зору живой и доверяю тебе исполнить мое веление. Если все пройдет как должно, тебя ждет награда. И чем скорее, тем лучше.
   Он отпустил вампиршу и задумался. Старая сулива обладала тем, чего ему так не хватало: даром и силой. Эта жалкая жрица сама не понимала, какое сокровище хранится в ее убогом теле, и не умела пользоваться своим талантом. Бралий обязан был забрать его для себя.
   - Пока еще я не разучился сочинять, надо придумать такие чары, чтобы ее дар стал моим... хотя бы временно, пока я не смогу выйти на поверхность и научиться настоящей магии,- проворчал он.- Какая же тут будет рифма? Дар -чар... Воля - доля... Вера... сера? Проклятие!
   Он стал отчаянно царапать воск когтистым пальцем, сломал ноготь и с досадой отшвырнул дощечку. Заложив руки за спину, Бралий принялся расхаживать по круглому залу. Полсотни новоиспеченных призраков, почуяв ярость господина, тоскливо завыли, и этот вой эхом покатился по коридорам мантабы. Его подхватили драйдеры, писком отозвались крыланы, сухо затрещали щитками гуржи и зашипели зомби. Напрасно вампиры пытались унять расшумевшихся рабов - ни огненные кнуты, ни мысленные приказы, ни даже простое рукоприкладство не возымели эффекта.
   Крыланы мантабы Кузнеца, самой близкой к дому Червя, нервничали, слыша эту зловещую какофонию. Эльфы не обладали такими чуткими ушами, поэтому только изредка холод пробегал по спинам часовых, пролетавших слишком близко к роковому сталактиту. Но Большая Мать была наделена многими дарами. Она смотрела в круглое окно на мантабу Кузнеца, слегка кривя губы, и татуировка на ее лице подергивалась, меняя очертания.
   - Однако, мне это не нравится,- сказала женщина и строго посмотрела на блестящий амулет, висевший между ее обширных грудей.- Если бы он выбрал Дом Совы, все был бы проще, да? Зачем ты не вмешался?
   Большая Мать щелкнула пальцем по зеркальной поверхности, потом потрясла амулет, словно тот должен был ответить ей. Выпятив нижнюю губу, эльфийка погрозила непокорной вещице:
   - Я еще жена тебе, однако! Говори, почему ты не вмешался?
   Тишина была ей ответом. Внезапно улыбнувшись, Большая Мать свистнула. В комнату немедленно вбежала девочка-подросток и опустилась на корточки у порога.
   - Поднимай сулив. Готовь ледяную палату. Я буду там.
   Девочка коротко кивнула и умчалась. Большая Мать скрестила пальцы, напрягла все мышцы так, что капли пота выступили по телу, и превратилась в белого паука размером с кошку. Паук поднялся по стене до небольшого шестигранного отверстия, втиснулся туда и по трубе, выстланной шелковистой паутиной, пробрался на нижний уровень. Там были камеры, где ждали своего часа пленники. Среди них были существа самых разных рас, полов и возрастов. Переползая от одного вентиляционного отверстия к другому, Большая Мать искала что-нибудь подходящее для задуманной церемонии. Ее восемь глаз различали только тепло и движение, у нее не было пристрастий или антипатий. Найдя тварь, более или менее отвечающую ее требованиям, Большая Мать залезла в камеру. Выждав несколько мгновений, паук спрыгнул на спавшего карлика и быстрым укусом парализовал его. Потом эльфийка вновь приняла свой облик. По ее слову двери темницы отворились, на свист примчались стражники и низко поклонились, приветствуя свою повелительницу. Подобрав размякшее тело пленника, один из охранников последовал за Большой Матерью через весь тюремный уровень к широкой винтовой лестнице, которая проходила прямо в Ледяную Палату. Здесь госпожу поджидали четыре суливы. Они приняли пленника и сами потащили его наверх. Большая Мать, что-то недовольно бурча, двигалась следом.
   Ледяная Палата была очень похожа на покои Большой Матери, только размером чуть покрупнее. Те же шкуры, устилавшие пол вдоль стен, тот же небольшой очаг в центре. Правда, сами стены были когда-то покрыты фресками, а пол выложен цветной плиткой, но от былого великолепия осталось немного. Молодые девушки-дроу суетились, украшая зал алмазными нитями, счищая легкую пыль со шкур и окуривая помещение благовониями.
   С появлением Большой Матери суета только усилилась. Хихикая, девушки стали летать под потолком, скрещивая нити наподобие паутины, и драгоценные камни постепенно наполнялись голубоватым искристым светом. В рассеянных лучах алмазов комната преобразилась. Вновь заиграли краски на полуосыпавшихся фресках и заблестели каменные мозаики, а полупрозрачный дым благовоний улавливал радужные отблески бриллиантов. Удовлетворенная результатом, Большая Мать выставила всех эльфиек, кроме четырех сулив, охранявших пленника.
   Собственноручно она разожгла огонь в очаге и начала танец. Шаги ее были тяжелы, однако, несмотря на деформированное тело, Большая Мать не утратила грации эльфов. И голос ее стал более нежным и мелодичным, нежели в повседневной речи. Пухлые губы выпевали славословия, узкие глаза затуманило поволокой, дыхание участилось. Суливы, невольно покачиваясь и повторяя шепотом молитвы Матери, были близки к экстазу. Лица их стали совершенно безумными.
   Большая Мать опустилась на колени, все еще извиваясь всем телом, сняла с шеи зеркальный амулет и пристально вгляделась в его сердцевину.
   - Не отвергай меня! Не оставляй меня! Приди ко мне!- взывала женщина.- Ты выбрал меня когда-то, вернись, вернись, приди ко мне! Моя любовь крепче, чем прежде. Я думаю лишь о тебе. Твое лицо вижу я во сне и во грезах, о возлюбленный мой! Не отвергай меня! Не оставляй меня! Приди ко мне!
   Одна из сулив в корчах повалилась на пол, сраженная силой эмоций. Другие были явно близки к тому же. Большая Мать подала им знак рукой, и девушки подтащили пленника к очагу. Это простое действие окончательно обессилило эльфиек, и суливы рухнули наземь, содрогаясь и хрипя. Большая Мать провела острой гранью амулета по запястьям жертвы и старательно обмазала брызнувшей кровью горячие камни очага. Потом она простерла руку с зажатым в ней талисманом над огнем и вновь закричала свое "Приди!"
   Пламя свилось столбом, распалось, облизало камни и потихоньку истаяло дымом. Из зеркальца показался лучик синего света, который затем распустился конусом, особенно впечатляющим в клубах дыма, и в центре этого конуса появилось бородатое лицо цверга. То ли благодаря синему свету, то ли по какой другой причине, но карлик казался бледным как смерть.
   Большая Мать расцвела на глазах. Ее глаза лучились счастьем, грудь затрепетала, тело расслабилось. Она кокетливо склонила голову набок:
   - Ты услышал! Ты смотришь на меня, любимый! Владыка...
   - Зачем ты звала меня, Хал?- оборвал ее цверг.- Ты забыла, что я приказал тебе в последний раз не беспокоить меня по пустякам? Жена должна покорно ждать, а не высасывать силы моих дочерей ради пустой прихоти.
   - Господин мой,- заторопилась женщина,- нежить так близко подошла к моему дому, что я забеспокоилась. Это, однако, неприятно... Я подумала: быть может, ты не заметил?
   - Боги все замечают,- назидательно ответил ее супруг.- Но я не хочу и не стану следить за всякой нежитью, что вы сотворите. Если это тебя так беспокоит, воспользуйся силой и уничтожь тварь.
   - Не в моей власти убить монстра,- сказала эльфийка.- Он приходит вновь. И всякий раз сила его преумножается.
   - Еще бы,- фыркнул Нордри.
   - Но что же мне делать?
   - А что ты дергаешься?- удивился цверг.- Разве это твой
   дом погиб?
   - Но придет время, и маленькая тварь дерзнет...
   - Значит, такова твоя судьба.
   Большая Мать резко выпрямилась и недоверчиво посмотрела в глаза своему возлюбленному, словно отказывалась понимать. Цверг холодно улыбался.
   - Неужели тебе все равно, что станется с моим домом, государь?- простонала эльфийка.
   - Мне нравится ваш народ, Хал,- сказал Нордри,- но вы нуждаетесь в небольшой встряске. К тому же пещеры не так велики, чтобы прокормить столько дроу. Вдвое сократив поголовье эльфов, я заслужу благодарность северных гномов и помирюсь с друидами. У меня большие планы насчет еловых лесов, мне нужна поддержка друидов. А вы достаточно крепки, чтобы пережить одного маленького... кто он там? лич? вампир?
   - А как же я?- Глаза Большой Матери наполнились слезами.
   Нордри скривился.
   - Ты не сможешь больше выносить мое дитя. Ты не нужна мне. Но я еще не решил, кто сменит тебя. Жди!
   Большая Мать завизжала от ярости и отшвырнула зеркальный амулет. Тот ударился о камень и разлетелся на мелкие осколки. Световой конус начал блекнуть. Хохот Нордри эхом кружился по Ледяной палате. Большая Мать зажала уши руками, но это не спасало ее от равнодушного смеха божественного супруга. Она завыла тоскливо как волчица.
   Далеко от нее, в огромной пустой зале Бралий поднял голову, словно прислушиваясь, и жуткое подобие улыбки исказило его гниющее лицо.
  
   Спустя месяц после буйства огненных смерчей, оставивших на месте квартала могильщиков только черное зеркало из расплавленного песка, бронзы и камня, Нунтеф занимался привычным делом: приводил мертвецов в порядок. Насвистывая бодрую песенку, бальзамировщик мастерски прилепил бывшему сборщику налогов отрубленные кем-то уши и уже собирался взяться за ритуальный нож, чтобы аккуратно изъять сердце, как во дворе послышались крики. Нунтеф почесал голову, подумал, стоит ли выглядывать в окно, потом решил, что ученики разберутся и без него. Пробормотав короткую молитву, он вытащил из ножен крючкообразный клинок, немного подышал на лезвие и поднес руку к груди покойника.
   В этот момент занавески с треском разлетелись, и в залу ввалилось тощее почерневшее от загара существо в лохмотьях. За руки и ноги пришельца цеплялись как клещи юные племянники и ученики Нунтефа, пытаясь остановить чужака. Тот вопил и отбивался.
   - В чем дело?- грозно зарычал мастер.
   Незнакомец что-то заговорил, но бальзамировщик не понял ни слова. Язык был чужим, хотя что-то знакомое в нем было. Внезапно мастера осенило:
   - Слушай, а ты не тот ли жмурик, которого я оживлял для Аль Халиш?
   Пришелец, услышав знакомое имя, отчаянно закивал. Нунтеф расплылся в улыбке и махнул рукой ученикам, чтобы те отцепились от человека. Подозвав старшего, мастер вручил ему нож и, строго наказав соблюдать все положенные ритуалы, велел приступать к работе самостоятельно. Потом, обняв чужака за
   плечи, Нунтеф повел его в зал, где был маленький бассейн, столик и груда подушек.
   Пока пришелец с явным наслаждением плескался в теплой воде, мастер приказал мальчишкам выбросить куда подальше гнусные лохмотья и принести чистую одежду. Из груды тряпья вывалилась странная блестящая чашка. Нунтеф поднял ее и не без удивления опознал в ней кусок хитина гигантского скарабея.
   Молодой человек вылез, наконец, из бассейна. Мастер с грустью осмотрел отощавшее, покрытое шрамами тело и сказал:
   - Это надо же, за такое короткое время и так испортить мою работу! Ты что, песок ел?
   Парень жестами показал, что не понимает. Нунтеф протянул ему стопку с густым сиропом. Когда молодой человек с усилием проглотил жидкость, мастер произнес заклинание, и снова обратился к гостю:
   - Где ты был?
   - В горах,- невнятно ответил тот.- А зелье-то у тебя забористое! Дай рецепт.
   - Напиток чародейский, варится под особое заклинание,- возразил Нунтеф.
   - Ага, слова-то я и так знаю, только у нас для магии перевода такого не наливают. В лучшем случае дают что-то вроде скисшего пива,- гость со вздохом наслаждения рухнул на подушки.- Боги, как хорошо просто лежать и ничего не делать!
   - А где ты взял такую миску?
   Молодой человек покосился одним глазом на кусок панциря.
   - Надо было что-то кушать. Я три дня жевал апельсин, а потом забил здоровенного жука и приготовил нормальный обед. Я пользовался его передней лапой как дубиной. Жуков помельче хорошо запекать прямо в панцире в горячем песке, а тех, что покрупнее, приходилось долго разделывать.
   - Ты болван,- сказал Нунтеф, улыбаясь.- Если бы тебя занесло чуть правее, то ты попал бы прямо в город Ашхепра, где скарабеев почитают как божества. Тебя бы на клочки разорвали за эту миску.
   - Но ведь я не промахнулся!- возразил Рион.
   - Значит, ты искал именно меня.
   - Ага.
   Тут племянник мастера притащил поднос с яствами и напитками, и собеседники на некоторое время отвлеклись. Нунтеф,
   подмигнув гостю, выудил из потайного кармана своего халата алебастровый пузырек и щедрой рукой отлил в хитиновую чашу почти половину содержимого. Лимонный аромат поплыл по залу. Рион пригубил алое питье, и легкая дрожь охватила его тело.
   Через несколько мгновений многочисленные шрамы и царапины Риона почти полностью рассосались, оставив лишь розовые полоски незагоревшей кожи.
   - Надо бы тебя недельку подержать на этой настойке да на медовых лепешках,- сказал мастер,- тогда бы ты стал похож на себя. Погубил такую работу!
   - Извини, хозяин,- хихикнул Рион,- мне было не до красоты. Да и сейчас не останусь. Дело в том, что я хочу домой.
   Нунтеф выслушал сбивчивый рассказ молодого человека и пожал плечами:
   - Откуда мне знать, где Аль Халиш нашла твою голову? Я не спрашивал, она не говорила.
   - Но ведь она приехала верхом?
   - Да, на квагге. Это может помочь?
   - Квагга - не пустынное животное, ей нужна вода и зелень,- сказал Рион.- Значит, Алиш приехала не через пески.
   - Во всяком случае, больших бурдюков у нее не было,- подтвердил мастер.- Я еще поспрашиваю мальчишек - они более любопытны, чем я. А ты пока отдыхай и выздоравливай, ты мой гость и весьма удачная работа. Я пришлю Заффаштам.
   С этими словами Нунтеф удалился, и вскоре его сменила круглощекая смуглянка в красном полотняном сарафане, которая, невзирая на слабое сопротивление Риона, опрокинула юношу на живот и принялась умащать его благовонными смолами. Когда Нунтеф вернулся, бард уже погрузился в блаженную дрему, а Заффаштам осторожно массировала ему ступни.
   - Отлично, дочка,- кивнул мастер.- Только не увлекайся: за этим бродягой тянется бесплодная пустыня, вытоптанная ножками влюбленных женщин.
   Заффаштам хихикнула. Она встала, еще раз пристально посмотрела на спящего, потом стремительно поцеловала барда в губы и убежала. Бальзамировщик только развел руками:
   - Фу ты, ну ты! Хотя, если уж Аль Халиш попалась, то что говорить о глупой девчонке!
   Он сел на подушки, разложил перед собой пергаменты и папирусы, исписанные корявыми детскими почерками - то были дневники его учеников, - и принялся изучать записи. Клан бальзамировщиков издревле славился своей осведомленностью в любых делах, но никто из посторонних не знал, откуда клан черпает информацию. Тем не менее, первое, чему учили мастера своих учеников, так это умению запоминать все более-менее значимые или просто любопытные события и вести дневники. Потом из этих детских записей и взрослых выводов летописец клана составлял Книгу Деяний. Самые способные и наблюдательные подростки часто становились шпионами бальзамировщиков в других городах и землях, выведывая не только секреты конкурентов, но и государственные тайны. Например, зная о готовящемся набеге князя Р'Хона на ном Стат, клан мог заранее предложить свои услуги обеим сторонам на выгодных условиях. Иногда бальзамировщики посылали своих людей на поля сражений, чтобы те похищали тела убитых, а после предлагали родным выкупить мертвецов и оплатить расходы на мумификацию. Если родные отказывались (а это случалось редко), то мумии непогребенных воинов являлись к ним и сами разбирались с непочтительным семейством. Сходным образом действовали и могильщики, но они в случае неуплаты долгов подсылали призраков: все-таки честь клана обязывала оставить тело в могиле. Поэтому бальзамировщиков и могильщиков в равной степени уважали, побаивались и недолюбливали.
   Перечитывая донесения и заметки младших подмастерьев, Нунтеф пытался составить картину происходящего и понять, какую роль тут судьба отвела ему. Судя по дневникам, Аль Халиш появилась в этих краях полгода назад с караваном из столицы. Купцы наняли ее охранницей, более того - единственной охранницей на караван в сто верблюдов, и ни разу не пожалели об этом. Добытые в дороге трофеи были красноречивыми свидетелями подвигов маленькой женщины: шкуры песчаных львов, зубы драколича и прах из сердца ифрита. Последнее, помнится, особенно заинтересовало Нунтефа - считалось, что пепел ифрита можно добыть только с помощью особо хитрой магии, и потому это был довольно редкий ингредиент. Кажется, именно на этом свежем прахе замешивал Нунтеф новое тело для барда.
   В дальнейшем женщина, именовавшая себя Аль Халиш или просто Алиш, появлялась и исчезала, не заводя близких знакомств, не останавливаясь на ночлег в чьем-либо доме и не покупая еды для себя - только для своих скакунов. Она изредка покупала кваггу или верблюда, уезжала в сторону столицы или
   нома Кханг, и если и возвращалась на том же звере, то никто не желал брать несчастное животное - настолько измученным оно казалось. У женщины всегда было много денег и драгоценностей, которые она не берегла и легко с ними расставалась. Однако три попытки ограбления, о которых стало известно маленьким шпионам клана, закончились редкими пятнами крови на мостовой и исчезновением бандитов.
   Месяц назад Аль Халиш вернулась со стороны нома Шадуг, о чем свидетельствовали растрескавшиеся копыта ее скакуна. В единственной сохранившейся подкове квагги прочно застрял красный гравий пограничной полосы, а в гриве животного обнаружились засохшие пиявки Хварканских топей. Этих пиявок потом Заффаштам растолкла в ступке и смешала с молоком ослицы,
   чтобы приготовить омолаживающую мазь для княгини.
   Нунтеф развернул свиток с картой и прикинул, где могла побывать загадочная наемница. Кваггу она купила у торговца Раима и на ней же возвратилась после пятидневного путешествия. Мастер аккуратным полукругом отметил на карте расстояние, которое можно преодолеть за два с половиной дня, загнав скакуна до полусмерти. Потом он нашел на помеченной территории серое пятно топей и извилистую линию границы нома. На сей раз
   выделенный им участок карты походил на узкий треугольник. А когда Нунтеф проложил несколько возможных дорожек через топи, район поисков сократился до трех узких лучей, исходивших из маленького городка и упиравшихся в оазисы Рошн Истаф, обиталище чародеев Аркана Змеи. Бальзамировщики разорвали отношения с Арканом Змеи еще в прошлом веке, и с тех пор соперничество клана и огненных некромантов только усилилось.
   - Клянусь суховеем, парень! Ты опять попортишь мою работу,- вздохнул Нунтеф, глядя на Риона.- Только на сей раз не теряй головы.
   Поздним вечером, когда барда разбудили тонкие ароматы, исходившие от огромных подносов с едой, Заффаштам и две ее сестры уже сидели подле него на корточках и весело щебетали. Действие эликсира уже прошло, и Рион не понимал ни слова из их болтовни, но на всякий случай улыбнулся в ответ и помахал рукой. Это простое движение привело девушек в восторг. Они немедленно набросились на молодого человека и принялись облачать его во многочисленные шелковые одежды, расчесывать ему волосы, чистить и подрезать ногти - словом, приводили Риона в порядок. Бард сначала попытался убедить девушек, что все это он способен проделать самостоятельно, но потом даже стал получать удовольствие от их ухаживаний. Когда он уже окончательно растаял и без особого смущения целовался с Заффаштам, вошел хозяин и быстро выгнал женщин. Повторив заклинание и хлебнув волшебного ликера, Рион вновь стал понимать местное наречие. Когда мастер убедился в этом, он
   немедленно отвесил барду затрещину.
   - Вот теперь я могу двинуть тебя и объяснить, за что,- рявкнул Нунтеф.- Перестань дурить девчонкам головы!
   - Прошу прощения, но они сами прицепились ко мне!- обиделся Рион.
   - Им положено. Наши женщины должны уметь ухаживать за мужчиной, но ты вовсе не тот тип, от которого я хотел бы иметь внуков. Так что держи себя в руках. Еще не хватало, чтобы они влюбились в тебя.
   Рион пожал плечами, хотя втайне остался доволен собой: как и всякому актеру ему льстило внимание.
   Потом был обильный ужин и долгие беседы над картой. Когда прибежали девушки с десертами, а мальчишки притащили музыкальные инструменты и завели песни, Рион допил шестой бокал терпкого вина и посмотрел вокруг сияющими глазами.
   - Нет, я непременно должен хоть чем-нибудь отплатить тебе за твою щедрость!- громогласно изрек он.- Хозяин, я буду петь для тебя. Эй, парень, кинь-ка мне эту лютню!
   - Это сифара,- уточнил подмастерье и с неохотой передал барду трехструнный инструмент.
   - А, неважно,- отмахнулся Рион, едва не потеряв при этом равновесие.- Сейчас я приноровлюсь... Ма-ме-ми-мо-му!.. Ага, понял! Она строит от четвертой октавы.
   Через пять минут упорного бренчания Рион сумел подобрать ключ к незнакомому инструменту и выдал простенькую мелодию, вызвав вежливое удивление подмастерьев и восторги девушек. Потом он почесал голову, разрушив тщательно созданную прическу, и запел.
  
   - В суете, в маете
   Я блуждал в темноте,
   И как звезды в ночи
   Появляются те,
   Кого я обожал,
   кого я проклинал,
   и, друзьями считая,
   врагами назвал.
  
   Словно пыль пробегают видения-сны.
   Кем вы были и кем мне теперь вас считать?
   Ваши души в огне, а сердца холодны,
   И, любя, вы готовы опять убивать.
  
   В тишине, в вышине
   Кто-то плачет по мне.
   Не по нашей ли это
   Случилось вине?
   И создания зла
   Дружба нам принесла,
   И приходят они
   Без числа, без числа.
  
   Моих старых недобрых друзей хоровод
   Окружает меня и меня бережет,
   То появится снова, то в тени уйдет -
   Их земля отвергает и смерть не берет.
  
   В суете, в маете
   Я блуждал в темноте,
   И как звезды в ночи
   Появляются те,
   Кто больше, чем друг,
   Кто злобный недуг.
   О, дайте им сил
   Разорвать этот круг!
  
   Тишина повисла в зале. Мальчишки странно переглядывались, а девушки как-то сникли. Редкие взгляды, которые они осмеливались бросить на барда, были холодны и отчужденны.
   - Мне грустно слушать тебя, певец,- сказал Нунтеф.- Боюсь, смерть не пошла тебе на пользу.
   - Было бы удивительно, если бы я что-то выгадал от собственной кончины,- пропел Рион.- Ибо сие непреложный закон бытия... О чем это я?
   - Послушай меня, парень, очень внимательно. Если ты хочешь остаться в своем уме, то тебе нужно бросить эту нелепую гонку и отдохнуть. Твой мир не уйдет от тебя, а вот рассудок - может. Расслабься!
   Рион отложил инструмент и скривил губы в усмешке:
   - Ага! Отдохнуть? Может быть, еще и чувствовать себя как дома? Когда я впервые попал сюда, десяток некромантов пытался меня уничтожить. Потом живой мертвец... хотел бы я забыть об этом!.. Потом женщина, которую я спас от верной смерти, ограбила мой труп, а другая, которая уверяла, что любит меня, отрубила мне голову. Эти две твари сцепились как скорпионы в ущелье, где сверху выли огненные смерчи, а по бокам текла раскаленная лава, и безумный бог развлекался за мой счет. Потом рушились горы, нападали скарабеи и по моему следу полдня бежали давно издохшие гиены... И ты предлагаешь мне
   задержаться в этом мире еще хотя бы на день?!!
   - Разве мало неприятностей там, откуда ты прибыл?- улыбнулся ему в ответ Нунтеф.- Я знаю черноликих эльфов из Та-кхаббали, и если ты хочешь вернуться в пещеры их родичей, то безумие пустило в тебе большие корни, чем мне казалось.
   - Какими бы гадами они ни были, дроу - часть легенд моей родины. Они молятся тем же богам, что и я. Их жизнь может казаться отвратительной, а обычаи - дикими, но я за день, проведенный с подземными эльфами, понял их больше, чем ваши за целый месяц. Я здесь чужой, понимаешь? Вот и ты не хотел бы, чтобы твоя Заффаштам общалась со мной, а ведь я просто человек. Да прах меня побери, мне даже Каменные короли теперь кажутся родными!
   - Как трудно иметь дело с поэтами!- вздохнул мастер.- Это просто приступ ностальгии. Надо было пить меньше вина и больше шербета. Уж не обессудь, но мне придется применить волшебство.
   Он выпростал ладони из глубины широких рукавов и сотворил в воздухе красивый сияющий знак. Когда этот иероглиф медленно поплыл к лицу барда, Рион как завороженный уставился на светящиеся линии, бесцельно водя пальцем по струне сифары. Тонкий узор коснулся его кожи, расплылся по щекам, охватил затылок, словно едва заметная блестящая сетка. Молодой человек прикрыл веки, тело его обмякло, опускаясь на подушки (Заффаштам осторожно поддержала голову Риона), и глупо-счастливое выражение появилось на его лице.
   Нунтеф жестами велел мальчишкам передать инструменты девушкам и удалиться. Юные музыкантши тихо заиграли нежную мелодию, а Заффаштам запела колыбельную, смысл которой уходил от Риона, оставляя в памяти только короткие фразы и диковинные гортанные звуки. Потом сознание покинуло барда.
  
   Большая Мать была в ярости. Она в который раз раскладывала гадальные пластинки, но те упорно отказывались сообщать ей грядущее.
   - Проклятые кости!- зарычала женщина, вконец потеряв терпение.- Я только хочу знать - кто? Какой дом?
   Она вскочила и топнула ногой. Нордри не просто обидел эльфийку - он разбудил в ней зверя, и теперь этот зверь готов был уничтожать все живое, а прежде всего - неведомую соперницу.
   - Ты не возьмешь за себя женщину из малой мантабы,- бормотала Большая Мать.- Младшие матери моего дома? Они и своих-то детей выносили с трудом, куда им до меня! Дом Червя погиб, его женщины мертвы... значит, ты будешь выбирать из матерей Ящерицы, Змея, Совы или Кошки. Кошки особенно плодовиты, но не отличаются верностью. Змеи - дети Эмы, которого ты не любишь, но исключать такую возможность нельзя. Верховная жрица Совы немногим младше меня... Нет, нет, нет, я не могу рисковать!
   Она щелкнула пальцами, подзывая сулив, и те проскользнули в комнату будто тени. Лица их до сих пор были серыми и изможденными, что усиливало впечатление призрачности. Большая Мать обняла дочерей, молча глядя им в глаза, потом коснулась губами холодных лбов и чуть заметно улыбнулась. Она извлекла из кожаной шкатулки восемь костяных ножей, на рукоятях которых были вырезаны разные твари, вручила их девушкам и сотворила жест благословления. Суливы скинули одежды, опустились на колени, держа клинки в руках, и превратились в больших черных скорпионов. Покачав блестящими хвостами, гигантские насекомые выбрались в окна залы, и легкое марево окутало скорпионов, скрывая их от любопытных глаз. Большая Мать опустилась на коврик перед изваянием молота и зашептала слова молитвы. Она так давно не взывала к Кузнецу, что едва не забыла их. После того, как бог вручил руку Большой Матери, а тогда еще просто Матери Халги, ледяному карлику, женщина получила силу от своего супруга и к нему обращалась в молитвах. Теперь ее отвергли, и просить удачи в задуманном Халги могла только у Кузнеца.
  
   Большой скорпион прополз под низким топчаном к ложу, на котором нежилась Мать Тзумма. Эта молодая женщина вчера принесла третьего ребенка и должна была целый день провести в купальне. Капли теплой воды еще стекали по ее упругой умащенной благовониями коже, когда жало скорпиона впилось в бок Тзуммы. Эльфийка еще успела нанести ответный удар, пробив твердый панцирь насекомого и погрузив твердую ладонь в самое нутро твари, но яд действовал необычайно быстро, и дыхание Тзуммы оборвалось навсегда. Вошедшие через несколько минут девушки из свиты Матери нашли ее обезображенное язвами тело.
   Охранницы, бросившиеся по липкому зеленому следу раненого убийцы, обнаружили лишь обломок странного костяного ножа, перемазанного кровью.
  
   Мать Фираож со своими дочерьми и ученицами шествовала по галерее Тварей - редчайшей коллекции чучел и скелетов всевозможных обитателей подземелья и верхнего мира. Одна из девочек заметила странное движение на полке с ящерами, и в тот же момент Мать велела всем женщинам поставить волшебную защиту от нежити: мертвые животные молча набросились на гостей. В общей суматохе Фираож не обратила внимания на живое существо, подобравшееся к ней сзади. Короткий укол в ногу - и Мать, в ярости развернувшись, метнула по толпе взбунтовавшихся чучел пылающий молот, чудом возникший в ее руке. Почти перерубленный пополам скорпион из последних сил пополз к узкому окну галереи, а сзади истошно закричали эльфийки, увидев, как падает замертво Мать Фираож.
  
   Даже в объятиях трех молодых фаворитов Мать Гедрага не чувствовала покоя. Необъяснимая тревога грызла ее сердце. Оттолкнув Рошзима, эльфийка встала с ложа и подошла к окну. В Доме Совы что-то происходило - зеленые огни вспыхивали слишком часто, да и крылатых стражей было чересчур много. Гедрага свистнула, и через несколько долгих минут появилась ее старшая дочь.
   - Возьми охрану и отправляйся в Дом Совы. Я хочу знать причины беспорядка. Если это вновь атакует маленький мертвец, немедленно возвращайся и доложи мне. Если тревога местного значения, пошли гонца, а сама разузнай подробности. Ступай.
   Рошзим ласково улыбнулся Матери Гедраге, но та проигнорировала его призыв. Мужчины переглянулись, поднялись и приблизились к госпоже. Гедрага неотрывно смотрела в окно.
   - Я устала от вас,- сказала она, не оборачиваясь.- Уходите. Оставьте меня в покое.
   Фавориты удалились, а женщина вынула мешочек с гадальными пластинками и попыталась разложить пасьянс. Знак скорпиона, выпавший на вершине горки, можно было трактовать как внезапное вторжение, или вмешательство тайных врагов, или предательство родичей, или...
   Гедрага вскинула голову и встретилась взглядом с гигантским скорпионом. Женщина испустила истошный визг, скорее от неожиданности, чем от испуга, запустила пустым мешочком в морду твари и вспрыгнула на кровать. Скорпион вцепился клешнями в одну из шкур, покрывавших ложе, и сильно дернул, сбив с ног Мать Гедрагу. Потом прыжком, которому позавидовал бы драйдер, насекомое набросилось на эльфийку.
   Ворвавшиеся на крик фавориты Гедраги, обнаженные, но с оружием в руках, кинулись на защиту госпожи. Они нещадно рубили тварь, и потоки мутной зеленоватой крови забрызгали мужчин с ног до головы. Когда Рошзим ловким ударом снес половину башки скорпиона, и насекомое, нелепо задергавшись, рухнуло на пол, двое других дроу подхватили изуродованное тело
   Гедраги. Эльфийка была жива еще несколько секунд. Едва она испустила последний мучительный вздох, как в комнату вошла ее дочь. Девушка принесла известие о странной гибели Матери Тзуммы, главы мантабы Совы.
  
   Мать Лаверта возглавляла охотничий отряд. Шестеро мужчин-загонщиков уже рассеялись по темным коридорам пещер в поисках лежки белого медвекрота. Красноватые для чутких эльфийских глаз силуэты летучих мышей, землероек и вездесущих крыс изредка мелькали в проемах и переходах, заставляя охотников настораживаться и вскидывать оружие. Змей и пиявок-великанов видно было гораздо хуже за счет их холодной крови. Глаза дроу в темноте полыхали рубиновыми огнями.
   Слева, наконец-то, послышались звуки бубнов и вопли загонщиков. Лаверта подала знак рукой, и эльфы выстроились полукругом у выхода из тоннеля. Мать мантабы Змея встала слева, держа гарпун наизготовку.
   Чуть слышный шорох прокатился под сводами коридора. Лаверта насторожилась. Темнота была по-прежнему пустой, лишь легкое марево скользнуло по зеленоватой стене. Мать нахмурилась. Внезапно словно пелена упала с ее глаз, и омерзительное чудовище вскинуло клешни перед самым лицом Лаверты. Женщина, не раздумывая, нанесла удар, и гарпун вошел в левый глаз скорпиона по самую рукоятку. Насекомое завертелось на месте, все еще стараясь поразить Лаверту жалом или клешнями, но дроу набросились на тварь, рубя ее тесаками. Один особенно удачный удар отсек гигантскую клешню, и та отлетела к Матери, чуть царапнув ее плечо.
   Лаверта, хмыкнув, подняла хитиновую конечность, но тут же облегчение сменилось новой волной настороженности: клешня быстро обмякла, сморщилась, исказилась, превращаясь в черную кисть руки дроу. В кулаке отрубленной руки торчал костяной нож, и крошечная зазубрина была на его лезвии.
   Лаверта с шипением отбросила жуткий трофей. Она судорожно обвела глазами толпу своих подданных, но среди них не было ни одной жрицы. Царапина на плече жгла все сильнее, и Мать знала, что это сулит смерть. Сжав свой священный амулет, изображавший шипастого змея, так, что кровь потекла из ладони, Лаверта произнесла молитву, потом еще одну. В голове ее мысли пустились в хоровод, и тогда Мать сделала последнюю попытку задержаться в этом мире: она схватила за волосы одну из эльфиек и, разорвав ей глотку талисманом, стала пить теплую кровь.
   Но в этот миг из темноты вырвался взбешенный медвекрот, чья шкура была нашпигована дротиками загонщиков, и его длинные острые когти пронзили бок умирающей Матери. Вскинув над уродливой головой окровавленное тело, зверь торжествующе заревел.
  
   - В воздухе пахнет кровью,- сказал Бралий в пустоту.
   Его вампиры улыбались.
  
   Рион очнулся от кошмарного видения. Его сон, в котором черные скорпионы безжалостно расправлялись с дровийскими жрицами, заливая подземелье потоками крови, был до жути натуралистичен. Барду казалось, что брызги, попавшие на его кожу во сне, до сих пор еще не просохли. Он нервно взглянул на
   руки - капли прозрачного лавандового масла переливались в первых лучах солнца. Заффаштам, которая обрызгивала Риона пучком смоченных в благовониях перьев, широко улыбнулась.
   - Ну и шутки у тебя, красавица,- проворчал Рион.
   - Извини. Отец усыпил тебя. Он хотел, чтобы ты месяц-другой поспал и отдохнул,- сказала Заффаштам без малейшего акцента.
   Бард сел на постели, уставившись на девушку изумленными глазами. Та, вместо ответа, показала ему пустую склянку, пахнущую на редкость знакомо.
   - Я тоже знаю это заклинание,- девушка приложила палец к нижней губе.- Но я решила, что лучше будет, если никто нас не поймет, и потому выпила зелье сама. Я хочу освободить тебя.
   - Освободить?- не понял Рион.- Разве я в плену?
   - О нет! Мой отец - чудесный человек и великий мастер. Но он так высоко ценит свою работу, что никогда не позволит испортить ее. А ты оказался слишком безрассудным и стремишься угробить себя почем зря. Вот он и усыпил тебя, чтобы сохранить твое чудесное тело.
   При этих словах Заффаштам окинула его взором, полным страсти, и тут Рион понял, что он голый - если не считать заскорузлого шнурка на шее, к которому намертво была привязана джурпа. Выругавшись, бард натянул шелковую простыню. Девушка хихикнула.
   - Ладно, ты разбудила меня. Спасибо! Я сейчас же ухожу, только покажи мне, в какой стороне этот проклятый ном Шадуг.
   - Ну нет, так просто ты не покинешь меня,- улыбка Заффаштам стала шире.- Ты должен заплатить мне за свою свободу. Я хочу родить от тебя сына.
   Бард подпрыгнул как ошпаренный и протестующе замахал свободной рукой:
   - Но-но-но, милая! Думай, что говоришь! Да меня твой отец и на том свете найдет, и голову открутит!
   - При чем тут отец?- надула губки девушка.- Рожать-то не ему. А ты сильный и красивый, а то, что с головой у тебя не в порядке - так это тебя ничуть не портит. Я люблю сумасшедших...
   Рион застонал. Заффаштам склонила голову, и ее роскошные
   черные волосы рассыпались по плечам воздушным покрывалом.
   - Недаром мне во сне виделись всякие кошмары,- пробормотал бард, отчаянным взглядом ища свою одежду.- Нет чтобы просто влюбиться, так она детей хочет.
   - А разве ваши женщины не рожают?- искренне удивилась Заффаштам.
   - Но не от каждого встречного!- завопил Рион, отпихивая ее.- И вообще, они предпочитают сначала выходить замуж и рожать от законного мужа.
   - Зачем?- еще более удивилась дочь мастера.- Ведь всем известно, что женщина должна заводить детей от разных мужчин, иначе брат и сестра не смогут пожениться.
   - А зачем жениться братьям и сестрам?- оторопел молодой человек.
   - Ну как же! Это священный союз, озаренный пламенем,- глаза Заффаштам сияли.- Потом они смогут родить одного ребенка, который будет наделен особыми талантами, а другие дети женщины станут служить ему. Мой отец - первенец такого брака, и он самый лучший бальзамировщик в мире. Бог отметил его.
   - А я не хочу, чтобы мой ребенок женился на своей сестре! Разговор окончен, мы останемся друзьями и не более.
   Рион плотно запахнулся в шелковую простыню и торжественно прошествовал к небрежно сложенным в углу одеждам. Заффаштам
   расстроено качала головой.
   - Я не понимаю тебя, красавчик,- сказала она, наконец.- Ведь это великая честь - стать отцом ребенка в клане бальзамировщиков!.. А может, ты просто не любишь женщин? Я могла бы принять любой приятный тебе облик.
   - Тьфу на тебя,- огрызнулся Рион, натягивая шаровары.
   - Я видела твои сны и читала твои мысли. Хочешь, я буду такой?..
   Рион невольно обернулся и ахнул: перед ним стоял Бралий, но не живой, а ходячая мумия, каким он видел мальчика в последний раз. Холодный ужас охватил барда.
   Видимо, маленькая чародейка прочла в глазах человека, что несколько переборщила, и немедленно приняла вид высокой статуи. Каменная женщина шагнула к барду, протягивая руки, и тот отчаянно завопил. Королева Валлаха остановилась, нахмурилась и растворилась, а на ее месте возникла странное существо- полуженщина-полуволчица, покрытая белой шерстью. Тут нервы Риона не выдержали, и он, теряя на ходу простыню и так и не найдя второй рукав халата, вылетел из комнаты.
   На дворе, едва тронутом лучами пурпурного солнца, всхрапывал оседланный жеребец - чистокровный конь, столь редкий в здешних краях. Впрочем, Рион не задумывался о том, откуда здесь взялся этот гнедой. Он просто вскочил в седло и погнал лошадь во весь опор прочь из городка.
   От темной полосы сгоревших деревьев отделилась маленькая фигура, плотно закутанная в темные шелка. Изумрудные глаза блеснули под бурнусом.
   А в доме Нунтефа прекрасная Заффаштам задумчиво разглядывала опустевшее ложе, пытаясь понять, кого же любит этот загадочный безумный мужчина.
  
   Совы, Змеи, Ящеры и Кошки в скорбном молчании шли к кратеру Вечного Поиска. На золотых носилках плыли перед колоннами тела погибших Матерей: по негласному закону к погребальным носилкам владычиц никто из живых не смел прикоснуться, и теперь печальный груз удерживался в воздухе силами молитв сотен жриц и послушниц. Стоны и плач женщин и мужчин оглашал своды пещеры. Обитатели нижних деревень в угрюмом безмолвии выстроились вдоль главной дороги, провожая взглядами жуткую процессию.
   Возле кратера, где по-прежнему продолжались раскопки, дроу останавливались, и новые прибывающие, пытаясь найти себе место поближе к пирамиде, изредка сталкивали первых в ямы или просто сминали своим напором. Около десятка трупов и примерно столько же воющих от боли раненых эльфов остались лежать на дне. Те же, кто мог контролировать полет, находили маленькие ступени-уступы и прочно обосновались там, сердито огрызаясь на землекопов, сновавших по лестницам с мешками, полными камней.
   Наконец, все эльфы четырех домов собрались у кратера. Высшие жрицы взмыли в воздух над толпой и подлетели ближе друг к другу. Их глаза горели алыми огнями, полными ненависти и страха. Женщины были молоды, слишком молоды, и высокий сан оказался для них полной неожиданностью. Лишь одна из них имела ребенка и могла по праву унаследовать место Матери, другие чувствовали непрочность своего положения, и это еще больше раздражало эльфиек. Молча жрицы разглядывали соперниц. Пауза грозила затянуться, когда Змея, наконец, решилась прервать молчание.
   - Кто из вас послал тварей?
   Три другие женщины встрепенулись, оскалились и невольно подняли свои стеки.
   - Оборотни всегда были делом рук Совы,- прошипела Кошка.- Сигюн - мать всех оборотней.
   - Змей - отец всех ядов,- парировала Сова,- а госпожа была отравлена.
   - Утешьтесь, сестры,- хмыкнула Ящерица,- коли все мы здесь, значит, наши дома чисты. Измену стоит искать либо ниже нас, либо выше. Младшие мантабы могут стремиться ослабить наши дома, но наши боги все еще сильны, а стены - крепки. Младшим смерть наших матерей ничего не дает.
   - Тогда это Хал!..- взвыла Кошка.- Старая толстуха!
   - Она на вершине славы,- возразила Сова.- Ее бог - это ее муж, какое ей дело до наших мантаб?
   - Она выбросила ребенка бога полгода назад,- сказала Змея,- а четверо ее дочерей от государя Нордри всегда отличались болезненной слабостью. Если Большая Мать не сможет вновь зачать дитя, супруг утратит к ней интерес и будет искать достойную замену. Вот она и убивает старших Матерей.
   Жрицы вновь замолчали. Невысказанные вслух мысли они слышали так же отчетливо, как слова. Потом Сова посмотрела вниз, туда, где волновалось море белокурых голов:
   - Стоит ли об этом знать детям?
   - Не думаю,- тут же откликнулась Ящерица.- Дом Кузнеца все еще сильнейший, мы потеряем больше, чем приобретем.
   - К тому же, вторым по силе домом сейчас стала мантаба Мертвеца,- добавила Змея,- а уж он-то не будет долго ждать, если кто-либо из нас ослабеет.
   Три жрицы резко вскинули головы, и жестокие улыбки появились на их темных лицах:
   - Мертвец! Вот и ответ!
   - Скормить Кузнеца маленькой нежити... - И тем самым убить двух крыс: малыш наверняка потеряет большую часть своих рабов в этой битве.
   - Мы даже предложим ему помощь,- кивнула Змея.- Эма Всемогущий не будет против союза с Мертвецом... не знаю, как ваши боги.
   - Сожалею, мы можем лишь снабжать ваши войска разными сведениями,- развела руками Сова.- Зато наши летописцы найдут планы всех ходов и уровней мантабы Кузнеца.
   - Мы готовы выделить наших лучших воинов-разведчиков,- промурлыкала Кошка.
   - А наши знахарки и жрицы всегда готовы будут лечить раненых,- подытожила Ящерица.- Мы готовы также оказать содействие войскам Мертвеца, если в них окажутся живые твари.
  
   - Матери будут отомщены,- прошептали четыре эльфийки, соединив концы своих стеков.- Клянемся именами наших богов!
   И сеть золотистых молний на мгновение накрыла их руки.
  
   На самой вершине кратера стояла та, которая умела слушать. Мать Тивфола, измученная и исхудавшая, одетая в грубое кожаное платье нижних женщин, опустила руки, все еще сложенные в молитвенном знаке. Хностар с неохотой, но помогла своей высшей жрице услышать разговор четверых заговорщиц, и теперь у Тивфолы появилась безумная надежда вернуть утраченную мощь и славу. Если только удастся стравить Мертвеца и Большую Мать, быть может, он будет повержен, а мантаба Червя вновь перейдет в руки Тивфолы. Эльфийка не сомневалась, что даже если весь ее дом сейчас состоит из нежити, она сумеет не только контролировать этот сброд, но и постепенно вернуть к
   жизни лучших детей.
   Но теперь ей нельзя было показываться на глаза другим мантабам. Тивфола прекрасно понимала, что, несмотря на всю ненависть новых верховных жриц к дому Кузнеца, возможность раз и навсегда расправиться с последней матерью дома Червя будет слишком большим соблазном.
   Женщина обернулась к сидящему на краю бездны никлену. Когда Тивфола бежала в нижний мир, она нашла своего возлюбленного здесь, неподвижного и почти бездыханного. Тупые скелеты, окружавшие своего повелителя, даже не стали препятствовать эльфийке. В ужасе Тивфола поняла, что Нэкре попал под действие каких-то сильных чар, происхождение которых осталось для нее тайной. Богиня, покровительница ее мантабы, тогда отказывалась слушать свою служанку, и отверженная одинокая жрица осталась на вершине пирамиды, ухаживая за никленом и сколько можно поддерживая его призрачное существование. Она подчинила себе скелетов и гоняла их за водой и пищей. Она обмывала застывшее непослушное тело Нэкре и по капле вливала ему в рот теплую кровь драйдеров - единственную еду, которую принимал парализованный никлен.
   Постепенно силы возвращались к Тивфоле, и она осмелела настолько, что иногда даже заменяла возлюбленного в погребальных церемониях нижних деревень. Простых дроу мало волновало, кто принимает их покойников: мужчина или женщина. Но теперь, когда несчастье постигло верхний город, дело обстояло иначе. Вскоре сотни юных жриц и послушниц поднимутся сюда, на вершину, подгоняя золотые носилки с телами умерших. Они увидят зачарованного никлена и Тивфолу, и тогда...
   Женщина нахмурилась. Путей к отступлению было слишком мало, и все они казались ей рискованными. Смешаться с толпой простолюдинов мать не успела, и сейчас даже мужчинам показалось бы странным, что с вершины священной пирамиды спускается какая-то оборванка. Спускаться в кратер Тивфола никогда бы не рискнула, памятуя рассказы Нэкре. Оставалось только одно: попытаться изменить облик.
   Сосредоточившись на сакральном облике богини, женщина произнесла молитву, и тело ее стало претерпевать мучительные изменения. Хностар, видимо, наслаждалась страданиями жрицы, потому что превращение было на редкость долгим. Наконец, огромный жирный белесый червь выпал из кожаных одежд и, все еще болезненно содрогаясь, пополз вниз.
   Примерно на середине спуска червь стал вгрызаться в твердый камень пирамиды. Его слюна разъедала породу с невероятной скоростью, и не прошло и пяти минут, как почти все тело твари скрылось в прогрызенной дыре, как личинка короеда скрывается в древесине.
   Поглощая камень, червь чувствовал, как вибрирует пирамида, словно оскорбленная появлением паразита на своем огромном теле. Это заставляло оборотня работать все быстрее и быстрее, с упорством обреченного спускаясь в глубину. Напряжение росло с каждым движением червя. Потом послышался звук, вроде крика, который неприятной волной прошел по коже твари. Стены каменной норы стали раскаляться. Тивфола решила, что довольно испытывала терпение пирамиды, и стала пробиваться наружу. Однако тут судьба изменила ей: порода оказалась совершенно несъедобной - видимо, в ней не было ни крошки драгоценных камней или металлов. Сколько не билась Тивфола, пытаясь проломить стену пирамиды, все было тщетно. Оставалось лишь продолжить путь под каменной кожей, уповая на то, что жар не будет нарастать.
   Глоток за глотком червь спускался все ниже. По расчетам жрицы, она должна была уже достигнуть уровня раскопок, однако и тут стена оставалась неприступной. Тивфола спустилась еще глубже. Удары заступов и кирок, которые прежде ощущало ее тело, становились все глуше, пока не исчезли вовсе, зато участились те таинственные крики и волны жара. Иногда червь
   корчился от нестерпимых ожогов, иногда замирал, парализованный вибрацией камня, но все равно упорно продолжал спуск. Ни один сталактит не бывает бесконечным, думала Тивфола.
   И наконец, ее безглазая голова пробила перегородку, за которой было пустое пространство. Первой мыслью жрицы было: свобода! Однако воздух был наполнен дрожью, сходной с дрожью пирамиды, что несколько смутило Тивфолу. Женщина поспешила принять свой естественный облик.
   Она огляделась и обнаружила, что попала в круглый гладкий тоннель, стены которого покрывали видимые только священникам защитные знаки. Тивфола протянула было к ним руку, но замерла, почувствовав неладное. Ей на миг почудилось, что кроме жреческих знаков здесь есть и другие, незримые для нее. Эльфийка растерянно оглянулась, не решаясь даже шагнуть. Внезапно рот ее скривился от возбуждения и суеверного страха: она поняла, что нашла таинственные врата, о которых грезил Нэкре. Однако сейчас это нежданное открытие сулило ей только беду.
   - Проклятье,- пробормотала Тивфола.- Придется лететь, не касаясь стен. Знать бы еще, куда.
   - Ко мне, радость моя,- услышала она тихий голос.
   Это заставило женщину мгновенно принять оборонительную стойку. Ее глаза напряженно шарили по темноте.
   - Кто тут? Ты, маленький мертвец?
   - Хоть я и невелик ростом, но вряд ли меня можно назвать мертвецом,- ответил голос.- Я - твой повелитель, Тивфола, твой великий государь и будущий супруг.
   - Государь Нордри?- не веря своим ушам, прошептала эльфийка.
   Из пустоты перед ней проявился бледный чуть светящийся призрак цверга. Он улыбался и грозил корявым пальцем.
   - Радость моя, ты поступила не очень хорошо, бросив свой дом на произвол судьбы.
   - У меня не было выхода,- робко возразила Тивфола.
   - А кто пригласил туда мальчишку? Кто пытался прыгнуть выше моей головы?
   - Но я...
   Карлик отмахнулся:
   - Я склонен простить тебе эту маленькую шалость, красавица. Спишем это на моего нерадивого сына, который уже поплатился за свою глупость. Хотел бы я знать, отчего все мои сыновья страдают слабоумием?
   Призрак приблизился к Тивфоле настолько, что едва не касался ее руки. Женщина невольно опустилась на колени, чтобы не смотреть на повелителя сверху вниз.
   - Я должен был подождать еще две недели, и тогда Хностар сама вручила бы тебя мне,- продолжал Нордри,- но я в бешенстве. Проклятая тварь Хал уничтожила четырех моих дочерей ради пустой прихоти. Ее дурацкая ревность дорого мне обошлась: каждое мое дитя давало мне силу, а теперь я потерял самых лучших! Дочери мои мертвы, Нэкре связан колдовством, разбить которое я не могу... Ой, только не надо так удивляться, я не всесилен, и тебе это должно быть хорошо известно. В конце концов, я не собирался становиться богом. Иногда у меня такое ощущение, что я работаю шутом у Высших. Хороша награда!
   Тивфола почувствовала тошноту от болтовни карлика. Однако призрак не унимался.
   - Я сделал так, чтобы ты не смогла выйти из этой пирамиды иначе как по моему слову, красавица моя. Ибо здесь и ныне я беру тебя в жены, отрекаясь от Хал и обрекая ее дом на скорую гибель. Дай же мне руку, Тивфола, и войди в мой дворец преображенной!
   Женщина вскинула голову, отчаянно пытаясь сообразить, что происходит. На миг ей представился Нэкре, тощий, покрытый струпьями и грязью, холодный и неподвижный. Невесть почему эта картина вызвала в ее сердце только раздражение. Теперь Тивфола не могла понять, почему она несколько недель ухаживала за этим жалким мужчиной. Цверг улыбался и кивал, читая ее мысли.
   - Будь моим господином и супругом, государь Нордри,-
   сказала Тивфола. Ее глаза загорелись.- И да будут прокляты Хал и тот, кто погубил мой дом!
   Она протянула обе руки к призраку, и мир вокруг нее исказился и провалился, а жар священного кратера вознес ее в неведомую тьму, полную никогда прежде не виданных дроу звезд.
  
   Конь, храпя и роняя клочья пены на сухую траву, взлетел на холм. Позади осталось болото, кишащее пиявками и прочими кровососущими тварями, многие из которых до сих пор облепляли ноги жеребца и его всадника наподобие живой бахромы. Впереди простирались холмистые просторы нома Шадуг, похожие на
   скомканную бархатную мантию. Появление верхового спугнуло двух маленьких сфинксов, и те, шипя, заторопились в густые заросли кустарника. Любопытные золотые глазенки младенческих мордочек уставились оттуда на диковинного чужака. Он не был похож на охотника, но от него за версту несло безумием. А сфинксы, как существа в высшей степени мудрые, предпочитали не связываться с психами.
   Разорванные ветками шелковые шаровары трепетали на ветру как языки пламени. Неловко повязанный тюрбан наполовину размотался. Левая рука человека была изуродована длинным, едва зарубцевавшимся шрамом. За поясом всадника торчала короткая заостренная палка, к которой полусырыми жилами был прикручен осколок камня. Выпученные покрасневшие глаза человека беспокойно переводили взгляд из стороны в сторону, и при этом детенышам показалось, что человек абсолютно ничего не видит. Внезапно чужак испустил низкий гортанный клич, ударил пятками загнанного скакуна и заставил его вновь перейти в галоп. Вскоре животное скрылось в холмах, а детеныши вновь смогли выбраться на солнышко.
   Жеребец несся, едва разбирая дорогу. Человек, подгонявший его, дороги и вовсе не знал. Но ему было все равно: в уме его уже не осталось места для логики. Изредка всадник отчаянно всплескивал руками, выпуская поводья, и хватался за грязный кожаный шнурок, к которому была привязана маленькая железная джурпа. Когда пальцы человека смыкались на инструменте, выражение лица становилось чуть более осмысленным. Тогда боль и удивление отражались на нем, словно чужак недоумевал, как он очутился в этих краях. Потом он выпускал джурпу и вновь принимался колотить пятками несчастного скакуна. И даже когда за длинной грядой холмов показались бирюзовые и красные крыши домов, человек не снизил скорость. На полном скаку он пронесся через городок, сбив с ног какого-то зеваку и расколотив пару прилавков с горшками. Вряд ли всадник это заметил, хотя один из осколков больно ранил его колено. Вряд ли он даже понял, что миновал этот город. Несколько стражников, в тщетной попытке задержать пришельца у городских ворот, попытались загородить ему дорогу копьями, но конь, с проворством и опытом боевого животного, раскидал ближних противников и перепрыгнул через заграждение, слегка зацепив задними ногами острия копий. Во время этого прыжка всадник вылетел из седла и благополучно приземлился обратно, но выражение его лица при этом ни на секунду не изменилось.
   Город исчез позади, а дорога, петлявшая между холмами, разделилась надвое. Конь выбрал левую и, хромая, поскакал дальше. Спустя пару часов холмы раздались, образуя гигантский круг, в центре которого на сером, лишенном растительности бугре стоял низкий дом. Несколько человек в черных одеяниях сновали во дворе, и пара белых скелетов, двигаясь как марионетки на ярмарке, кололи кривые поленья на тонкие лучины.
   Жеребец из последних сил взлетел на горку, разбил хрупкую калитку и стал как вкопанный посреди двора. Волшебная защита сковала его, превратив в живую статую. Только пена продолжала стекать по его разорванным губам.
   - Это Шамаш!- воскликнул один из людей.- Шамаш, которого украли месяц назад! Он все-таки вернулся!
   - А это что за урод?- сказал второй, протягивая руку к безумному оборванцу, неподвижно восседавшему на спине жеребца.
   Однако тот внезапно оживился, лягнул подошедшего человека в челюсть, спрыгнул на землю и сунул в рот железную гуделку. Гнусавые звуки наполнили двор, расшвыряв живых и мертвых точно тяжелый молот. Люди в черных одеяниях со стонами и воем пытались сложить руки в защитных знаках, из ушей их лилась кровь, зубы крошились, на щеках лопались сосуды, превращая лицо в один сплошной синяк. Скелеты, немного подергавшись, точно перевернутые черепахи, рассыпались в прах.
   Безумец столь же внезапно перестал играть. Его глаза озарило подобие мысли. Он что-то сказал, указывая на остатки костей, но никто не понял этого языка. Криво улыбнувшись, человек вновь сунул гуделку в рот и шагнул через порог дома.
  
   Четыре верховные жрицы, возглавлявшие процессию, уже достигли вершины пирамиды. Они увидели неподвижно сидящего к ним спиной никлена, и презрительные улыбки пробежали по их гордым лицам: мужлан есть мужлан, даже если он наделен талантом. Змея окликнула Нэкре, но тот продолжал безмолвствовать. Нетерпеливая Кошка свистнула суливу своего дома и приказала ей разбудить невежду. Женщина легко перебежала разделяющее их пространство и взглянула в лицо никлена. Странное выражение ее лица заинтересовало верховных жриц, и все четверо, сделав знак остальным спутницам оставаться на месте, приблизились к Нэкре.
   Никлен был похож на мертвеца. Щеки его ввалились, волосы частично выпали, частично позеленели, как у старых медвекротов. Кожу покрывали струпья, а на губах запеклась кровь. Принюхавшись, Змея опознала кровь драйдера.
   - Кажется, этот глупец решил стать личом,- сказала она, усмехаясь.- Что ж, он довольно близок к успеху. Хорошо, что мы вовремя застали его за превращением.
   - Ты предлагаешь избавиться от него?- удивилась Ящерица.- Он дитя государя, и мы не должны вмешиваться в его дела. В конце концов, он только шаман из нижней деревни. Пусть будет хоть демоном, нам на это...
   - Один мужчина-мертвец уже занял мантабу Червя,- напомнила Змея.- Так что в наших интересах не допустить появления еще одного.
   - Вовсе не обязательно убивать его,- сказала Сова.- Мы можем прервать его медитацию и возвратить ему здоровье. Он не сможет так просто умереть, а раз он не умрет, то ему и не быть живым мертвецом.
   - Так тому и быть,- кивнули три другие жрицы.
   Сулива подняла руку, чтобы ей позволили сказать. Когда ее заметили и разрешили говорить, женщина показала на головы младших жриц, толпившихся на склоне пирамиды:
   - Они ждут начала церемонии. Неблагоразумно будет откладывать погребение ради мужчины.
   - Пожалуй,- нехотя согласилась Кошка.- Но хозяин кратера изволит медитировать, и нам придется проводить церемонию самим.
   Мысленно она добавила, обращаясь ко жрицам: "А кто из вас знает, как это делается?"
   "Если старые традиции утрачены, следует придумать новые",- так же ответила Сова.
   "Я найду чем украсить обряд,"- добавила Змея,- "мой дом умеет доставить удовольствие мертвецам".
   Жрицам не понравилась ее улыбка, но другого выхода не было. Отослав суливу и разойдясь по краю кратера, женщины вскинули руки в молитвах. Младшие жрицы и суливы, поддерживая в воздухе золотые носилки, вступили на зеркальные плиты Кратера Вечного Поиска. Их нежные голоса соединились с пением
   новых повелительниц мантаб. Однако разные мелодии и разные слова сливались в невыносимую какофонию: никогда прежде не провожали здесь одновременно нескольких Матерей, и ни один дом не хотел уступить первенство. Рокот диссонанса разливался под сводами пещеры, подхваченный голосами жителей верхнего города. Малые мантабы, не участвовавшие в погребении, также почувствовали энергию хаоса, исходившую от Кратера, и поспешили вознести молитвы своим богам. Жители нижних деревень, пытаясь защититься от непонятных чар, сгущавшихся в воздухе, подняли на ноги шаманов, и десятки никленов, едва понимая, что происходит, начали призывать духов на подмогу.
   Верховные жрицы почувствовали, что теряют контроль над этой импровизированной церемонией. Они уже не могли остановить молитвы - никто не услышал бы этого в общем реве. Оставалось лишь ускорить исход в надежде, что все постепенно успокоится.
  
   Магия богов сдавила маленького мертвеца. Он сердито зарычал, глядя на измученную пытками суливу Зору, наконец-то попавшую к нему в руки. Бралий подбежал к окну, и его взор пронзил тьму и нашел бурлящую толпу, окружившую пирамиду. Там был источник какофонии молитв.
   Мальчик вернулся к Зоре и протянул было руку, чтобы убить ее и тем самым хоть немного утолить закипевшую в нем ярость, но в этот момент новая волна магии ударила его. Бралий к собственному удивлению ощутил, что задыхается, хотя утратил способность дышать много месяцев назад. Он пробормотал
   ругательство...
   Странно, но его богохульство слилось воедино с потоком этих разноречивых молений. Бралий повторил проклятие снова и снова и со злобной радостью стал вплетать свои чары в эту дармовую магическую энергию. Он опустился на трон и стал поглощать витавшую вокруг магию, чужую магию, обезвреженную оковами его силы. Новые заклинания рождались в его голове, и Бралий тут же произносил их, терзая несчастную суливу огнем и холодом, молниями и стрелами, крошечными демонами и призрачными тварями. Бралий вскинул два кулака в знак победы: да, он создал великие чары Вдохновения! Его злой детский смех присоединился к реву молитв, сотрясавших пещеру.
   В далеком тупике на третьем уровне хрипела раздавленная священными заклятиями тысяч эльфов Тааки. Она продержалась дольше других вампиров.
  
   Змея соединила ладони и повела их вверх. Послушные ее воле, четыре мертвых тела приподнялись на летающих ложах, встали на ноги, пошатываясь и тем самым еще больше раскачивая носилки, и устремили слепые взгляды изуродованных лиц в недра кратера. Три мантабы ахнули от этого святотатства, невольно оборвав свои молитвы. Носилки Матерей Ящеров, Сов и Кошек сорвались в бездну, и следом полетели, кувыркаясь, тела покойниц. Крик вырвался из груди сотен эльфов, наблюдавших этот нелепый полет: былая благопристойность погребальных церемоний была злобно нарушена. Разъяренные Кошки уже готовы были вцепиться в Змей, но верховная жрица Эмы поняла свою
   ошибку и усилием воли опрокинула и последние носилки. Ходячий труп Матери, правда, успел впиться когтями в еле заметную щель между плитами кратера и повис, не делая попыток выбраться. Верховная жрица, стрельнув глазами на толпу младших жриц, пяткой стряхнула пальцы покойницы с выступа, и последняя из четырех Матерей полетела в Кратер Вечного Поиска.
   Тишина, последовавшая за этой безобразной сценой, была гнетущей. Тысячи алых глаз уставились на вершину пирамиды. Все ждали знамения, которым обычно сопровождались такие обряды, но кратер был пуст и спокоен, словно обычный колодец.
   Сиплый звук прокатился по зеркальной площадке, заставив жриц вздрогнуть. Нэкре, о котором все забыли, принялся раскачиваться из стороны в сторону. Его высохшие руки задергались и поползли по камням в поисках надежной опоры. Никлен стал на четвереньки, слегка повертел головой, напрягся и поднялся на ноги. Вид у него был гораздо хуже, чем у тех, кто только что полетел в кратер.
   - Женщины... Что вы делаете здесь, в моей вотчине?- прошипел он, и его тихий скрипучий голос услышали все, кто был на вершине.
   - Мы вершим обряд прощания,- надменно ответила Кошка.- Не тебе следует задавать вопросы, мужчина. Отчего ты не принял нас как должно?
   - Вон отсюда!- внезапно взревел Нэкре.- Безумные стервы, что вы наделали своим невежеством?! Вы опустили Великие Врата еще на сто локтей глубже!
   - Он спятил!- шепнула одна сулива другой, и все женщины на всякий случай попятились. Только четыре жрицы подошли поближе друг к другу, готовые дать отпор зарвавшемуся мужлану.
   Никлен растопырил узловатые костлявые пальцы и завыл что-то нечленораздельное. Жрицы подняли свои стеки. Оттесненные к самому краю площадки скелеты встрепенулись и затрусили к Нэкре. Шаман развернулся к толпе и завопил:
   - Уходите! Уходите отсюда! Вам нельзя видеть возвращение! Он грядет, грядет, грядет! Сестры, бегите! Я зову его!..
   Суливы, как по команде, уставились на никлена, и выражение его глаз сказало им гораздо больше, чем слова. Женщины направились к лестнице, увлекая за собой остальных. Некоторые, спеша покинуть пирамиду, даже отталкивались от ступеней и парили в воздухе точно гигантские перья. Верховные жрицы почувствовали себя в меньшинстве, и это начало их нервировать.
   - Гря-а-а-дет!- продолжал визжать Нэкре.
   Он вытащил из-за пояса погремушку и принялся отчаянно трясти ее. Потом острым концом рукоятки никлен стал наносить себе раны, неглубокие, но кровоточащие. Змея сердито зашипела:
   - Похоже, он все-таки собирается стать личом! В его состоянии такая потеря крови может его умертвить.
   Кошка и Ящерица приблизились к никлену и заработали от него несколько царапин. Кошка отпрыгнула, нервно зализывая рану, а ее товарка, удивленно уставившись на круглые бусины крови, проявившиеся на коже, произнесла короткую молитву об исцелении. Сова, все это время пристально наблюдавшая не только за Нэкре, но и за кратером, предупреждающе крикнула. Из недр пропасти, почти прозрачный для глаз дроу, поднимался туман. Потом он стал сгущаться, и тут даже Ящерица почла за благо отступить. Мерзкое дребезжащее гудение, отдаленно напоминавшее музыку, изливалось из жерла. Эти звуки, от которых кровь стыла в жилах, а сердца стремились разбить ребра и вырваться на волю, лишь изредка прерывались, чтобы смениться громким икающим хохотом. Четыре верховные жрицы, ощетинившись стеками и кинжалами, бочком пробрались к опустевшей лестнице и заторопились вниз. Из всех них только Змея сожалела о том, что не увидит того, кого принес туман Вечного Поиска.
   - Остановись!- выл Нэкре, умоляюще протягивая ладони к кратеру.- Перестань играть, круглоухий демон! Иначе я не смогу вытащить тебя.
   Музыка угасла, и только дикий смех сотрясал клубы тумана. Нэкре приблизился к самому столбу испарений. Он содрогнулся, когда раскат хохота прозвучал особенно звонко. Потом, собравшись с силами, шаман протянул свою колотушку, почти воткнув ее в плотную туманную завесу. Боль и холод пронзили
   никлена тысячами игл. Он корчился и дрожал, его мышцы судорожно сокращались, словно кто-то умелой рукой тянул из него жилы, но Нэкре продолжал удерживать колотушку в тумане. Наконец, он ощутил слабое движение, как рыбак чувствует поклевку. Давление на погремушку усилилось, и никлен потянул ее на себя. Призывая на помощь духов всех мертвецов, не
   нашедших покоя в кратере Вечного Поиска, шаман пытался освободить из жадного тумана свою добычу. Тысячи незримых рук обняли и поддержали Нэкре, вцепились сильными ледяными пальцами в хрупкую рукоятку колотушки, тихим шепотом заглушили безумный хохот.
   С треском, подобным грому, туман разорвался, превратившись в огромную драконью пасть, и из нее вылетел человек в изодранных одеждах. Поднялся ветер, точно кратер пытался втянуть обратно свою жертву, и призраки, помогавшие Нэкре, с истошным воем устремились в туманную пасть. Никлен, схвативший добычу за волосы, ничком упал на зеркальные плиты, чтобы не попасть в ревущий вихревой поток, и принялся выкрикивать свои шаманские заклинания. Кто-то из любопытных дроу, все еще летавших возле пирамиды, был подхвачен ветром и угодил в гигантские зубастые челюсти. Другие с криками бросились прочь. Голодная пасть на длинной дымной шее потянулась к разбегавшимся эльфам. Чудовищный раздвоенный язык вытек из глотки и слизнул сразу с десяток дроу. Несколько жриц, преимущественно суливы, из укрытий направили на туманную тварь свои жезлы и стеки и произнесли молитвы-заклятия. Натолкнувшись на столь дерзкое и болезненное сопротивление,
   пасть вернулась к кратеру. Еще один раз она беззвучно щелкнула огромными зубами и растаяла, вернувшись в бездну.
   Четыре верховные жрицы, с трудом отдышавшись после стремительного бегства, принялись созывать своих подданных. Наконец, когда поредевшие колонны направились к лестницам и площадкам для летучих мышей, четыре женщины мрачно переглянулись.
   - Дела обстоят все хуже и хуже,- сказала Сова.- Если мы собираемся привести наш замысел в исполнение, следует делать это немедленно. Я опасаюсь, что гость из кратера может быть гораздо хуже маленького мертвеца, но зато вряд ли нам удастся склонить его к союзу.
   - Я сейчас же пошлю гонцов к мантабе Мертвеца,- кивнула Змея.- Что бы ни явилось к нам из кратера, мы должны встретить его с мощным союзником, а не с врагом за спиной.
   Две другие женщины кивнули.
  
   Нэкре подполз к нервно хихикающему Риону и отвесил ему затрещину. Бард продолжал смеяться.
   - Идиот,- прошипел Нэкре.- Из-за тебя все могло погибнуть! Я мог навсегда остаться тут парализованным, мой мир чуть не пожрала туманная тварь... О чем ты думал, урод?!
   Мутные глаза Риона не выражали никакого понимания. Он по-прежнему хихикал и изредка вяло порывался запихнуть в рот джурпу. Никлен осторожно снял с шеи человека заскорузлый шнурок с инструментом и спрятал в потайной кармашек пояса. Потом он приказал скелетам взять барда и следовать вниз. С трудом ковыляя на обессилевших за долгие месяцы ногах, Нэкре принялся отмеривать ступень за ступенью, проклиная природный дар полета чистокровных дроу. Жалкие остатки народа его деревни, чудом уцелевшие после всех катаклизмов и нападения туманного монстра, восторженно приветствовали своего шамана. Живые мертвецы, обретшие с его возвращением новые силы, продолжали с еще большим рвением вгрызаться в землю. На середине пути Нэкре попытался призвать духов, чтобы те поддержали его в полете, но не почувствовал
   знакомого прикосновения. В голове уставшего никлена мелькнула шальная мысль взять один из тазов для воды, что были расставлены вдоль лестницы, и съехать на нем как на санках. Криво усмехнувшись, Нэкре отказался от этого безумства - хватит ему одного сумасшедшего!
   Он спускался долго, часто останавливаясь, чтобы перевести дыхание и унять головокружение. Один раз он даже велел зомби принести ему еды и питья, но истощенный желудок с трудом принимал мясо, а от вареных грибов и вовсе пришлось отказаться. Их Нэкре скормил человеку, после чего Рион перестал хихикать и запел какие-то странные оборванные куплеты, половину из которых никлен не понял, а другая ему не понравилась.
   - Может быть, ты все-таки попробуешь мне рассказать о том, другом мире?- спросил он барда.
   - Пять перунов на руке,
   Словно когти дикой твари,
   Словно волны на реке,
   Словно блеск в кристальном шаре,
   Пять перунов в бой летят,
   Поражая без ошибки,
   Синим пламенем горят
   Умирающих улыбки,- заорал Рион с идиотской улыбкой на лице. При этом он широко взмахнул руками, едва не своротив череп тащившему его скелету.
   Нэкре вздохнул. Сейчас у него не было сил исцелить даже себя, не то что человека. Он предпринял еще одну отчаянную попытку разговорить барда.
   - Ну ладно. Хотя бы объясни, почему ты покинул дом и где ты пропадал так долго?
   - Солнце вышло из темной могилы,
   Смерти законы поправ;
   Встань, поднимись, воин силы,
   Небытие познав.
   Что бы ты там ни увидел
   За вековой чертой,
   Не дай роковой обиде
   Стать ныне твоей судьбой.
   - И как прикажешь мне это понимать?- хмыкнул никлен.- Это что, намек на моего мертвого предшественника? Между прочим, из-за того, что ты покинул тогда дом, я оказался во власти этого старого ублюдка. Он неплохо отыгрался на мне за все те годы, которые провел у меня на цепи.
   - Темные ночи оковы
   Веки твои сковали,
   Ты погрузился снова
   В черные сны печали,- то ли согласился, то ли возразил Рион.
   - Еще одна песня, и я вырву твой язык,- сказал Нэкре и со стоном поднялся на ноги.
   К его легкому удивлению, бард замолчал.
  
   Шесть посланцев клана Змеи кружили на крыланах возле темного сталактита Мертвеца. Пока никто не откликнулся на зов их охотничьих рожков, но и подлететь ближе не удавалось - не пускали магические барьеры. Старая Вимма еще раз просигналила и, не получив ответа, собралась было разворачивать своего крылана, но тот неожиданно заартачился. Точно так же и остальные звери, затрепетав, направились к мантабе, полностью игнорируя понукания седоков. Крыланы выстроились в ряд под широким балконом шестого уровня, неловко зацепились за изломанные края и повисли вниз головой, предоставив седокам самостоятельно перебираться на площадку.
   Около двух десятков скелетов и зомби окружили эльфов. В некоторых охранниках Вимма с отвращением узнала бывших обитателей дома Червя. Она осторожно попробовала скомандовать что-нибудь простенькое, но наткнулась на глухую стену чужой магии и отказалась от попыток завладеть контролем над нежитью. Мертвяки ждали, не двигаясь с места и не пропуская гостей внутрь. Тальва, племянница и с недавних пор конкурентка Виммы, криво ухмыльнулась, наблюдая ее бесплодные потуги воздействовать на зомби. Тальва мысленно занесла эту неудачу в список редких поражений своей тетки: когда-нибудь старшая жрица ошибется, и ее место достанется более достойной.
   Через некоторое время из темноты коридора появилась Тааки в странных и непристойных с точки зрения северных дроу одеяниях из тончайшего паучьего шелка. Она была боса и распустила волосы, сливавшиеся своей серебристой белизной с паутинной хламидой. Трое послов-мужчин стыдливо отвели глаза в сторону, чтобы не видеть темневшего под полупрозрачным шелком обнаженного тела. Тааки торжествующе улыбнулась, продемонстрировав острые клыки.
   - Ты плохо выглядишь, дочь бога,- сказала Вимма.- Твоя худоба пугает.
   - Надеюсь, сегодня мне удастся поправить здоровье,- фыркнула та.- Хозяин спрашивает, зачем вы явились.
   - И ты, дочь бога, служишь мужчине? Более того, мальчишке из человеческого рода!
   - Тебя не удивляет то, что моим отцом был карлик?
   - Бог!
   - Он не всегда им был. Старейшие приняли его в свои ряды не так давно, как тебе кажется. Что же касается моего господина, то сила его способна перевернуть этот мир, и она крепнет день ото дня. Как знать, что будет через пару тысяч лет? Быть может, ты нынче видишь рождение нового бога.
   Вимма нахмурилась. Разговор с молодой вампиршей не ладился. Как опытная женщина и не менее опытная жрица, Вимма не верила в чудесные способности обычного мужчины. Кроме того, хотя верховная жрица строго-настрого наказала ей не испытывать мощь Мертвеца и не пытаться воздействовать на него священной силой, Вимма втайне надеялась, что ей удастся поработить маленького выскочку.
   Она скомандовала своим провожатым, и все шестеро послов двинулись вглубь сталактита за Тааки. Та бесстыдно скользила по воздуху перед самым носом мужчин, сводя их с ума и заставляя трепетать их сердца.
   Бралий ждал гостей в зале Червя - шестиугольной комнаты, обитой золотыми и серебряными пластинами. Низкий топчан, на котором восседал кейшарга, покрывали чистые свежие шкуры и полосы паучьего шелка. По бокам от хозяина стояли две самки драйдеров с короткими гарпунами в руках. Увидев посланцев,
   драйдеры оскалились.
   - Пусть твои твари уймутся,- сердито приказала Вимма.- Не пристало младшим натравливать на старших своих питомцев. Хочешь боя - выйди и сразись со мною сам.
   - Ты за этим пришла?- хмыкнул Бралий.- Я, конечно, здорово младше тебя, но мозгов-то у меня побольше. Даже будучи бессмертным, я бы не стал напрашиваться на драку с тем, кто заведомо сильнее. Но давай считать эту маленькую эскападу плодом твоего старческого самомнения и моего юного задора, хорошо?
   - Ты дерзишь мне?
   - Угу.
   Эльфы мрачно уставились на Мертвеца, а тот, едва удостоив
   их холодным взором, обратился к Тааки:
   - Послушай, тебе не кажется, что ты срочно нуждаешься в хорошем завтраке? По-моему, ты все еще бледновата.
   - Какая забота!- вмешалась Вимма.- Сначала ты убил ее, а теперь следишь за цветом ее кожи!
   - Послушай, женщина, чего ты хочешь?- раздраженно воскликнул мальчик.- Я не приглашал вас, вы сами звали меня, напрашивались на эту... как же говорил Рион?.. на аудиенцию. Вот он я, вот они вы. И что мы теперь будем делать? Мериться силами? Плеваться огненными шарами или играть в кости?
   Вимма, разозленная до крайности, не выдержала и нанесла ментальный удар. Она очень рассчитывала на помощь Эмы - в конце концов, кому и справляться с мертвецами, как не богу Смерти? Однако ее мысленная атака напоролась на столь мощный барьер, что едва не повернулась против самой Виммы. Эльфийка пошатнулась, отчаянно глотая воздух. Бралий поднял на нее темные провалы глаз, в которых прыгали тусклые огоньки, и сказал всего два слова. От этих слов сердце жрицы сдавили ледяные тиски и усиливали давление до тех пор, пока женщина не рухнула без чувств. Бралий сделал Тааки приглашающий жест, и лицо вампирки вспыхнуло радостью. С немыслимой в столь хрупком теле силой Тааки подхватила неподвижную Вимму, перебросила ее через плечо как мешок и унесла в один из многочисленных коридоров.
   - Итак, я бы хотел узнать, зачем вы все-таки пожаловали?- невозмутимо продолжал Мертвец.- Старшая не сказала ничего путного; может быть, следует послушать младших? Или, может быть, что-нибудь скажут мужчины? У нас наверху мужики были куда смелее ваших.
   - А у нас не принято выставлять свою храбрость напоказ,- сказала Тальва.- Ее следует проявлять в бою, а не в спорах.
   - Мудрые, мудрые речи, девушка,- несколько иронично согласился Бралий.- Почему-то мне кажется, что мы с тобой поладим лучше, чем с... ушедшей дамой.
   - Вимма - моя тетка,- уточнила Тальва.
   Бралий всплеснул руками:
   - Ну надо же! Какая беда! Впрочем, я не вижу особых отметин горя на твоем милом лице. Думаю, через сутки-другие твоя тетя уже будет в силах навестить вас.
   - Мы всегда рады принять ее в родное гнездо,- улыбнулась девушка.- Мантаба Змея не боится нежизни, и на памяти многих поколений призраки, упыри и личи находили у нас приют и достигали высоких положений при Матерях. Иногда даже мужчины.
   - Следует ли мне расценить это как приглашение под крыло мантабы Змея?- уточнил Мертвец.
   - О нет! Верховная жрица считает, что ты достаточно
   силен, чтобы справиться самому. Но она предлагает не останавливаться на достигнутом.
   - Интересно,- пробормотал мальчик.
   - Четыре мантабы понесли ныне тяжелые утраты. Из-за предательства одной ревнивицы четыре могучих дома обезглавлены, опустошены, погружены в скорбь и тоску. Четыре дома соединили свои руки для войны. Мы уничтожим предательство в его логове, выжжем и испепелим его слуг и рабов. Но нашей ярости не достаточно, чтобы одолеть главного врага, наделенного могуществом и злобой. Во всем подземелье лишь у тебя хватит наглости бросить вызов Большой Матери...
   - Ага!- воскликнул Бралий.- Вот мы и подобрались к самой сути! Значит, вы хотите, чтобы я угробил свои войска и потерял такую чудесную мантабу ради призрачной надежды убить Большую Мать? Нашли дурака! Если мне нет и пятнадцати годков, значит, я, по вашему, полный идиот?
   - Сколько-сколько?- недоверчиво переспросила Тальва.
   Остальные эльфы разинули рты и вытаращились на маленького мертвеца. Бралий впервые за много месяцев почувствовал неловкость и злой мальчишеский задор. Если бы он был жив, то непременно бы покраснел.
   - Ну и что, и что?!- закричал Бралий.- Не надо мерить все своими глупыми эльфийскими мерками! Я уже даже успел влюбиться, прежде чем помер! Да будь я девкой, мог бы уже жениться... в смысле, выйти замуж.
   Чем больше он пытался доказать свою зрелость, тем глупее выглядел. Дело кончилось тем, что один из мужчин хихикнул и был убит на месте яростным колдовством Бралия. Драйдеры нацелились гарпунами в оставшихся эльфов. Тальва подняла руки ладонями вверх в знак примирения.
   - Мы не можем сомневаться в твоей силе, и это главное для нас в этот сложный момент,- она старалась деликатно обходить вопрос возраста.- Ты же можешь одолеть Большую Мать?
   - Я все могу,- буркнул Бралий.
   - Мы могли бы следовать за тобой как часть твоих войск,- предложила эльфийка.- Дроу Змеи могут управлять армиями зомби и скелетов, а жрицы готовы пополнять ряды нежити новыми творениями. Твои вампиры могли бы возглавить отряды Кошек - никто не сравнится с вампирами в умении тайно выслеживать.
   - Ну, по поводу упырей вам надо поговорить с Тааки, она теперь старшая из них. Остальные - сущие младенцы, просто птенцы,- фыркнул Мертвец.- Когда я лично отбирал учеников, я старался брать сильнейших. Вашему же народу не свойственно думать о будущем. Тааки же в этом отношении просто бездарность: если бы я не указывал ей, кого следует оставить при себе, а от кого можно избавиться, сейчас вся мантаба была бы полна тупоголовыми вампирами-однодневками.
   - Ты прав,- кивнула Тальва,- только мудрый или сильный достоин истинной нежизни. Другие понапрасну пытаются удержать разум в мертвом теле.
   - Скажи это своей тете при встрече,- засмеялся мальчик.- Кажется, она не проявила ни ума, ни силы.
   Тальва прикусила язык, чтобы не сказать дерзость. Через секунду она уже легко улыбалась в ответ. Кейшарга предложил ей присесть на подушки и, немного подумав, прибавил приглашение отужинать. Правда, сознался мальчик, поскольку едой в этой мантабе были озадачены только вампиры и драйдеры, то меню было весьма однообразным. Тальва вежливо отказалась разделить трапезу с полупауками. Зато она в ответ на любезность сообщила, что пришедшие с ней мужчины предназначались в добычу вампирам мантабы Мертвеца. Бралий пообещал сделать этих несчастных свободными упырями, не зависящими от причуд Тааки.
   Собеседники нашли общий язык, раскритиковав пошлые наряды молодой вампирки, и потому, когда Тааки, румяная и красивая как никогда, вернулась в залу, Тальва и Бралий несколько смущенно замолчали. Зато мужчины-эльфы восхищенно вздохнули, и Бралий подумал, что для них не будет большим горем стать жертвой такой хорошенькой девушки.
   Пока вампирка развлекала свой будущий ужин непринужденной беседой, мальчик и эльфийка склонились над куском выдубленной кожи, на котором умелой рукой писцов мантабы Совы были выведены чертежи дома Кузнеца. Бралий ликовал: картинки он любил и понимал, благо у его учителя Риона был волшебный альбом, в котором постоянно менялись изображения. Редкие поясняющие надписи были пиктограммами, и после того, как Тальва деликатно пояснила значение основных рисунков, мальчик смог расшифровывать их самостоятельно.
   У него не было таланта полководца, но Бралий согласился бы скорее еще пару раз умереть, чем признаться в этом. Поэтому он бодро расставлял воображаемые войска зомби, скелетов, крыланов и драйдеров в таких порядках, какие и не снились Тальве. Однако жрица, зачарованная решительностью и затаенной мощью мертвого мальчишки, соглашалась с любым его решением. Наконец, кейшарга приложил костлявую ладонь к восковой печати, скрепляя договор, и распрощался с послом. Три вампира - две женщины и мужчина - присоединились к Тальве по его приказу, чтобы подтвердить сделку и проследить за исполнением условий договора. Именно они, самые изворотливые и преданные из упырей-неофитов, должны были возглавить союзные отряды.
   Тальва летела домой и улыбалась счастливой детской улыбкой: место Виммы теперь по праву будет принадлежать ей, сумевшей найти общий язык с маленьким Мертвецом. Она не знала, что старая жрица в мертвом забвении новорожденного вампира прекрасно слышала и запомнила ее мысли.
  
   С тех пор, как Нэкре спустился с кратера, прошло около недели. Все это время никлен провел в постели, где четыре девственницы пытались согреть его ледяное тело своим теплом и своей кровью. Люди деревни приносили ему мхи и грибы для лекарств, а его брат Шлатран, правивший семигранным Холмом, неожиданно расщедрился и прислал семь пленников-гномов для жертвоприношений.
   Когда Нэкре достаточно окреп, он решил проведать Риона и выяснить, что можно сделать, чтобы вправить человеку мозги. К огорчению никлена, болезнь барда зашла к этому времени еще дальше. Молодой человек сидел на корточках в углу лачуги на голом низком топчане, качался как поганка на ветру и пускал слюни. Изредка глаза его оживали, и тогда Рион начинал петь или декламировать что-то невнятное. Он перебирал пальцами так, будто играл на струнном музыкальном инструменте. Постепенно он увлекался, начинал кричать во все горло, и тогда лицо Риона вдруг искажалось ужасом, будто он увидел самого Эму. Бард отбрасывал невидимый инструмент, отчаянно тряс руками, вопил и падал в корчах на шкуры. Потом человек плакал и затихал,а через некоторое время все повторялось.
   Шаман насильно открыл Риону рот и осмотрел его язык и глотку. Увиденное повергло никлена в задумчивость. На уколы и щипки человек совершенно не реагировал, зато тихий звук джурпы, даже не зажатой в зубах, вызвал у больного припадок такой силы, что Нэкре испугался за жизнь барда.
   - Ладно,- пробормотал шаман.- Хочешь ты того или нет, но я верну тебя в этот мир. У меня есть твои вещи, а уж они-то знают тебя как облупленного.
   Никлен приказал отвести безумца в шатер Дыма. Когда плотный кожаный клапан входа опустился за спиной Риона, шаман начал подготовку к обряду. Всю запасную одежду барда, маленькую свирель и потрепанную дудочку, замасленную записную книжку и толстую книгу с красивыми картинками, даже игральные кости и огрызки сухарей Нэкре бережно разложил на свежей чистой шкуре, окурил благовониями и грибными спорами, и приготовился к долгой беседе.
   Вещи не сразу стали разговаривать с чужаком. Особенно молчаливой оказалась книга с картинками: еще несколько веков назад она принадлежала могучему эльфийскому чародею, и тратить время на болтовню о каком-то человеке, которого она, книга, знала не больше месяца, было ниже ее достоинства. Зато помятый дорожный дневник (он же великий магический блокнот барда) не без удовольствия поведал различные скабрезные факты из жизни хозяина. Однако ничто не могло объяснить причины рионовских страхов.
   Тогда шаман обратился к шелкам, которые прибыли с человеком из Другого мира. Те поведали еще меньше, ибо присоединились к барду уже после того, как болезнь пустила в нем корни. Нэкре задумался. Он готов был поклясться, что дикий ужас, охватывавший Риона во время припадков, связан каким-то образом с ремеслом музыканта и зародился еще Здесь.
   - Это может быть связано с курганами Мертвых королей,- предположил блокнот не менее задумчиво.- Что-то было там, что-то такое, после чего хозяин надолго перестал мною пользоваться. И вот еще что: когда он брал меня после этого, я много недель чувствовал кровь на его пальцах.
   - Видимо, поэтому он так трясет руками,- согласился никлен.- И это произошло после того, как он играл на такой штуке со струнами...
   - Эглиш,- прошептало маленькое колечко и смущенно замолчало. Больше шаман не добился от него ни слова.
   Впрочем, даже такое случайно оброненное имя (или название?) могло послужить тем рычагом, который вытащит разум юноши из болота сумасшествия. Нэкре подал знак своим подручным, и те разожгли костры вокруг шатра. Болезненно морщась от света, дроу отошли на почтительное расстояние, а никлен, глаза которого благодаря отцу легче приспосабливались к ярким огням, снял с себя шкуры и вступил в пламя. Он скользил по алым углям, вдыхая огонь и превращая его в одно-единственное слово: эглиш. Приглушенные толстыми кожаными
   стенами вопли Риона только усиливали звучание таинственного имени. Когда крики барда перешли в гулкое пение, никлен воззвал к духам, чтобы те окружили шатер и помешали человеческой жизни покинуть тело. Потом он произнес то имя, которым назвался юноша в мире дроу. Конечно, это имя не было истинным, но имело немалый вес - ведь человек привык к нему как к послушной рабыне. Рион замолчал, то ли прислушиваясь, то ли умирая... скорее всего, прислушиваясь, потому что духи продолжали кружить над шатром, не проявляя особой активности. Ничего, им еще представится случай поработать, когда воздух в этом кожаном мешке закончится. Именно в тот момент, как душа готова вырваться из тела, рассудок безумца проясняется и снова может воспринимать реальность. Беда только в том, что для многих сумасшедших этот момент обрывается приходом смерти. Нэкре же не собирался убивать барда.
   Слуги, слепо щурясь на огонь, принесли ведра с водой и начали обливать раскаленные кожи. Густой пар плотными как комья ваты клочьями поднялся к потолку пещеры, на мгновение сделав видимыми старых духов. Нэкре ударил в колотушки, затрясся всем телом, вызывая звон браслетов и бубенцов, завыл, запрокинув жидкую бороденку почти вертикально вверх, и решительно откинул полог шатра. Когда шаман шагнул внутрь, он сразу споткнулся о конвульсивно подергивающееся тело Риона.
   Никлен приподнял голову человека, коснулся губами его рта и с силой вдохнул, высасывая болезнь. Шестикратно сплюнув, умывшись потом барда и обрезав кончики усов, Нэкре вытащил Риона из душного купола. На обоих сразу обрушились потоки ледяной как смерть воды: это дроу-помощники окатили их целебными настоями. Шаман почувствовал, как человек в его руках напрягся и тяжело задышал.
   Через несколько минут Рион, растертый топленым жиром и заботливо закутанный в чистые шкуры, раскрыл глаза и уставился на своего спасителя. Усталая и унылая гримаса перекосила лицо юноши.
   - Опять ты,- проворчал Рион.
   - Я избавил тебя от кошмаров,- довольным тоном сообщил шаман.
   - Не надо было их насылать,- огрызнулся бард.
   - А какого беса ты ушел из комнаты? Я ведь предупреждал тебя...
   - Твои заклинания - фуфло, а твой мертвый братец, скотина, умеет разговаривать. Во всяком случае, он может произнести одно слово, и, клянусь тебе, его хватит за глаза и по уши.
   - Оч-чень интересно,- протянул Нэкре.- Вот как он поймал меня... Ну, рассказывай, рассказывай, круглоухий!
  
   В этот час мантаба Кузнеца доживала последние мирные минуты. Тысячи крыланов под всадниками трех старших домов уже сбились плотной темной массой на склонах дальней стены. Сотни гуржи, в паланкинах которых покачивались скелеты и зомби, ползли к мантабе, оставляя за собой тонкие паутинные страховки. Маленькие гладкошерстые зверьки сновали у подножия сталактита, цепляясь за потолок пещеры острыми коготками. Некоторые из них резво устремлялись прочь, и за острыми скальными выступами принимали свой исконный облик дроу дома Кошки, чтобы оседлать крылана и направиться к мантабе Мертвеца с очередным донесением. Там ждали их воеводы, шесть вампиров и четыре призрака, подданных Бралия. Младшие упыри летали от зала совета к оружейной, где бездушные зомби точили и пропитывали ядом костяные гарпуны и медные копья. Драйдеры, выращенные мертвым мальчиком, с радостным блеском в глазах развешивали оружие по многочисленным ремням, придирчиво ощупывая наконечники всеми четырьмя руками. Иногда появлялась Тааки с распоряжениями повелителя. Однако самого Бралия не видел никто.
   Впрочем, нельзя также сказать, что мантаба Кузнеца была безмятежна. Добрая сотня караульных и несколько десятков жриц с тревогой наблюдали за непонятной активностью под сводами пещеры. Женщины переходили от одной галереи к другой, укрепляя волшебную оборону. Отряды верховых охранников кружили над особо уязвимыми участками сталактита, расставляя мудреные
   ловушки и убирая посадочные крючья для крыланов.
   Большая Мать собрала своих старших жриц. Суливы предыдущего поколения, тройняшки Цхамми, сидели особняком: с тех пор, как Большая Мать потеряла силу Нордри, в доме стали с подозрением коситься на его отпрысков. Служительницы Кузнеца, напротив, с восторгом приветствовали возвращение Матери к обязанностям Верховной жрицы и с обожанием смотрели на нее, готовые верить каждому слову и исполнить любое приказание.
   - Я ожидала, что рано или поздно эти юные блохи решат напасть на нас,- сказала Большая Мать, поправляя кожаную маску - исчезнувшие татуировки оставили глубокие загнивающие шрамы, и женщина вынуждена была пока скрывать лицо.- Трешуа, возьми отряд охотников и постреляйте по Кошкам. Чем больше этих
   мерзких тварей вы перебьете, тем лучше.
   Трешуа, молодая и восторженная наставница охотников быстро вскочила на ноги и унеслась, гордая полученным поручением. Большая Мать почесала зудящую щеку и попыталась сосредоточиться на насущных проблемах.
   - Марра, ты проверь незримую паутину верхних уровней. Особенно тщательно обследуй все ходы больше ладони - я не хочу, чтобы Ящерицы или Кошки шастали по моей мантабе. Жери и Вхаса пойдут на уровень пленников и выберут дважды семь особей для жертвоприношения. Вы шестеро, займитесь подготовкой Кузницы. Гашши, Кульза, Фенну, Хаор, Шайда - берите сколько нужно послушниц и создайте еще пару защитных коконов на верхушке, уровня на три. Остальные, поставьте стены против нежити по основанию мантабы и на первых уровнях. Заготовьте воду и металлы, пусть Кузнец благословит их и направит на наших врагов.
   Жрицы разбежались по мантабе, скликая помощниц и слуг. Большая Мать удержала сестер Цхамми на пороге.
   - Вы трое, пойдите в Ледяную палату. В ваших интересах напомнить отцу о своем существовании и выпросить у него поддержки. Иначе, клянусь наковальней, вы умрете первыми. Вот как. Ступайте! Я велю страже, однако, стоять у дверей палаты и наблюдать за вами. И не пытайтесь воздействовать на их маленькие мозги - я накрою их таким чугунным горшком, что вам и втроем не пробить! Ну?
   Тройняшки кивнули и побрели по коридорам к лестнице. Взгляды, которые они бросали друг на друга, выражали весь спектр доступных живым существам эмоций.
   Ледяная палата была погружена в холодный мрак. Украшения и чистые шкуры были убраны, однако тело последней жертвы так и осталось валяться подле очага, почти не тронутое тлением из-за холода. Три женщины опустились на пол и долго смотрели в остывшие запыленные угли. За занавеской, скрывавшей двери, слышна была беззлобная перебранка стражников.
   Цхамми были дочерьми Большой Матери Юльды, которая не выдержала столь тяжкого бремени и при родах испустила дух. Поговаривали, что Нордри не дал своей супруге умереть и перенес ее душу в тело снежного дракона. Так это или нет, но сам он ни разу не разговаривал с дочерьми о Юльде. А место ее сразу же заняла Хал, и тройняшки остались на попечение старших жриц. Замкнутые и молчаливые, они были плохими послушницами, еще более скверными наставницами и приходили на советы высших только потому, что были дочерьми бога. Им еще ни разу не удавалось сотворить на публике что-нибудь чудесное... однако и у них была своя тайна.
   Ри протянула руку к очагу и зачерпнула золы. Лло погрузила пальцы в мертвое тело и вырвала желчный пузырь. Гау сломила небольшую сосульку со стены и растопила ее в ладони. Сестры соединили руки, смешивая прах, желчь и воду, произнесли заветное слово, и в воздухе заструилось легкое марево. Оно
   уплотнилось, образуя формы топора, гарпуна и палицы. Прозрачное как стекло оружие легло в ладони сестер, приятной тяжестью успокаивая их сердца. Да, уж что унаследовали суливы от своего отца, так это мастерство оружейников! Помноженное на служение Кузнецу, оно принесло диковинные плоды. Девушки упорно трудились, создавая в тайне от всех разные штуки, способные отнимать жизнь у живых и нежизнь у нежити. Священная сила, таившаяся в топоре, гарпуне и палице, откликалась на зов сестер, принося оружие в руки хозяек. И теперь, прижимая к груди свои любимые игрушки, суливы чувствовали себя почти счастливыми.
   - Пусть теперь эта паучиха попробует добраться до нас,- прошептала Лло.- Мы не станем умолять отца защитить ее.
   Их смех повторило эхо.
  
   Вампиры одновременно подняли головы от карты, словно прислушиваясь. Потом они слабо улыбнулись, встали и пошли на площадку, где их ожидали нервно вздрагивающие крыланы. Дроу, замешкавшись, поспешили следом. От них не укрылось то, что летучие мыши, на которых прибыли эльфы, с испугом шарахаются от своих собратьев и визжат, когда рядом проходят живые мертвецы. Те же звери, что ожидали своих мрачных седоков, только злобно грызли удила и скребли когтями землю.
   - Повелитель предлагает нам выступать,- сказала Кварра, старшая из вампиров.- Поднимайте Кошек. Мы атакуем с седьмого и четвертого уровня согласно плану, а вы блокируете Кузницу, чтобы избежать защитных молебнов. Мои... мои родичи, что ли?.. упыри-неофиты (господин называет их птенцами) слишком
   неопытны, чтобы противостоять молитве.
   Она деликатно умолчала о том, что и сама, как и все генералы, как и Тааки, испытывала болезненные колики от простого упоминания богов и жгучую боль от прикосновения к освященной воде. Зато вампирша уже овладела искусством превращения в летучую мышь или туманное облачко - за одну неделю это удавалось не многим - и теперь считала себя самой сильной и мудрой.
   - Хорошо, Кошки позаботятся о святилище,- кивнула посланница дроу.- Удачи!
   - Победы!- отозвались предводители войска Бралия.
   Крыланы эльфов сорвались со стены с такой скоростью, словно улетали от смерти. Через несколько мгновений взлетели и остальные животные и, заложив широкий круг под сводами, скользнули в темные коридоры.
   Там ровными рядами стояли скелеты людей, эльфов и пещерных тварей. Появление полководцев словно повернуло заводной ключик: скелеты вяло зашевелились, по какой-то нелепой старой памяти вскидывая пустые глазницы к потолку и ворочая черепом, стараясь разглядеть и расслышать своих вожаков. Потом крыланы так же беззвучно покинули пещеры и тоннели, а за ними двинулись толпы костлявых созданий. Восьминогие остовы драйдеров ловко поползли по отвесным стенам, цепляясь когтями за незаметные глазу выступы. Двуногие проходили по тонкому серпантину-лестнице, вившемуся вокруг зародышевых сталактитов, к подвесным дорогам и начинали нелегкое восхождение к мантабам. Патрули Сов, Кошек и Ящеров на своих визжащих летунах сновали взад и вперед над отчаянно раскачивающимися мостками, обеспечивая мертвому воинству беспрепятственный проход через территорию младших домов.
   Несколько Сов суетились у перерезанных канатов, соединявших дорогу с мантабой Кузнеца, пытаясь с помощью гуржи наладить переправу. Ряды толстых нитей паутины, которые выпускали раздраженные животные, пока еще не могли выдержать вес скелетов.
   Стая Кошек-оборотней, переползая от камня к камню, подкрадывалась к дому Кузнеца. Десяток маленьких летучих мышей, то которых разило холодом и страхом, скользнули мимо Кошек и устремились вниз, к вершине мантабы. Одна из Кошек слегка приподнялась над скалистым выступом, провожая алыми горящими глазами крылатых союзников. В тот же миг свистнули несколько стрел, и оборотень захрипел, захлебываясь собственной кровью. Когти Кошки разжались, мохнатое гибкое тельце полетело вниз, еще корчась в агонии. Так началась Четвертая Битва мантаб.
   Оборона дома Кузнеца была построена на редкость грамотно, с учетом особенностей атакующих сторон. Из тридцати Кошек до цели добрались лишь шестнадцать, а внутрь мантабы попали только пятеро. Приняв свой истинный облик, женщины в короткой жестокой схватке перебили охрану одного из входов уровня Основания. Когда сигнал Кошек был замечен, притаившиеся неподалеку всадники крыланов погнали вперед медлительных гуржи. Часть летучих мышей попыталась спуститься ко второму уровню, но их встретили стрелы и дротики.
   Рядом с Кошками, с трудом удерживавшими вход, внезапно возникли десять вампиров. Они ударили по врагам волной страха, и хотя эта примитивная магия нежити подействовала не на многих дроу, она создала некоторое смятение в рядах стражников мантабы. Вампиры немедленно воспользовались этим. Тесаки нижних деревень, которыми орудовали упыри, оказались не менее суровым оружием, чем короткие мечи дома Кузнеца. К тому же нежить, бывшие когда-то мужчинами презираемых верхними дроу вотчин никленов, теперь отыгрывались на своих давних соперниках. Оброненная мальчишкой-повелителем мысль о том, что деревенский мужик бывает посильнее и похитрее городского, а при случае может и женщину-воина одолеть, оказалась весьма плодотворной: вампиры-неофиты всеми силами старались подтвердить свою исключительность. Схватка разгорелась с новой силой. Трупы и части тел настолько загромоздили проходы, примыкавшие к воротам, что Кошкам приходилось перелетать эти баррикады. Простые воины, лишенные такого умения, внезапно оказывались отрезанными от основного отряда телами своих же собратьев, и когда перед ними вдруг возникал вампир, окруженный ореолом смерти, рассудок эльфов не выдерживал. Охваченные паникой, они пытались бежать, перелезая через трупы, скользя по крови и спотыкаясь, и становились легкой добычей Кошек и живых мертвецов.
   Подоспели гуржи, из паланкинов которых выбрались скелеты и зомби. Первые отряды нежити устремились в коридоры, убивая и погибая без чувств и эмоций. На лестнице, ведущей на второй уровень, стояли воины-кузнецы, охрана святилища. Их возглавляли десять послушниц и четыре младшие жрицы. Когда из
   трех коридоров почти одновременно показались зомби, женщины произнесли короткую молитву, и натиск врагов прекратился как по волшебству. Исполненные угрюмой неживой злобы существа застыли в проходах, не решаясь напасть на служителей бога. Кузнецы решительно двинули вперед, прорубая себе дорогу в рядах нежити диковинным, но освященным оружием: помесью боевого топора с кузнечным молотом. От их ударов скелеты рассыпались в прах, а зомби охватывало пламя. Правда, это последнее обстоятельство оказало неожиданную услугу нападавшим, потому что удушливая вонь и едкий дым, заполнивший коридоры, мешали жрицам сосредоточиться на молитвах, а воинам разъедали глаза. Ответная атака захлебнулась, и кузнецы поспешили вернуться к лестнице.
   Мертвецы расступились: по проходам двигались какие-то странные тени, многорукие твари, которых отчаянно моргающие и утирающие слезы воины не могли распознать. Лишь когда новые противники с визгом набросились на священный отряд, дроу поняли, что это драйдеры. Никогда прежде дом Кузнеца не сталкивался со стаей вооруженных до зубов драйдеров, к тому же
   выступавших вместе с армией мертвецов. Правда, замешательство эльфов не продлилось больше секунды. Воины вступили в бой, пытаясь плотно сдвинутыми щитами оттеснить мерзких тварей.
   С десяток гарпунов мелькнули в дыму, и крики трех раненых жриц огласили коридоры. Зомби, нелепо пошатнувшись, сделали несколько шагов в сторону защитников лестницы. Драйдеры скоро поняли, что их жвалы застревают в кожаных пластинах доспехов дроу, и начали забрасывать врагов паутиной. Обездвиженных
   воинов полупауки кусали в незащищенные горла или - этим отличались раненые твари - просто разрывали на части. Нежить следовала по пятам за четверорукими убийцами, избегая тех мест, где оставались лежать освященные топоры кузнецов. Со смертью последней послушницы сдерживающие чары были разрушены, и зомби, шипя, стали обгонять драйдеров, устремившись к
   лестнице. Отступавшие воины были сметены живыми мертвецами.
   Тем временем подвесная дорога к мантабе Кузнеца была восстановлена, и отряды скелетов уже перебирались на площадку четвертого уровня. Вокруг сталактита кипели воздушные бои: всадники крыланов проявляли немыслимую ловкость, пытаясь выбить соперников из седла. Несколько странных летучих мышей с седоками возникали из пустоты, наносили жестокие увечья крыланам противника и вновь растворялись в воздухе. Редкие точные удары костяных пик, казалось, не причиняли этим тварям вреда.
   Гуржи ползли вниз по стенам мантабы, с трудом, но преодолевая волшебную защиту: то были одни из немногих тварей Нордрии, не чувствительных к магии. По их паутинам как по канатам спускались воины Змей, благословленные священницами (хотя, справедливости ради, следует отметить, что не всегда
   это благословение помогало им в столкновении с магическим барьером дома Кузнеца). Они высаживались на все посадочные площадки и вбивали новые крючья для крыланов. Как только площадка была готова, к ней подлетали две-три летучие мыши, со спин которых соскакивали жрицы, охотницы или воительницы Змей.
   По слову священниц поднимались убитые противники и обращали свое оружие против бывших родичей. Охотники возглавляли объединенные отряды эльфов и гуржи. Воительницы могли биться и в одиночку - их варварское искусство боя было направлено на то, чтобы калечить и ранить как можно больше противников. Яд, густо покрывавший оружие, убивал практически мгновенно. При такой технике союзники могли бы оказаться невольными жертвами свирепой женщины.
   Чем больше врагов оказывалось на мантабе, тем слабее становился защитный барьер. В какой-то момент он стал сползать к верхушке, словно концентрируя свою силу на самой важной части мантабы, и тогда замявшиеся на втором и четвертом уровне скелеты и зомби неудержимыми потоками ринулись вниз.
   Тут-то и началось основное действо. Весь уровень был полон воинами-Кузнецами и боевыми саламандрами - священными животными, которыми бог одарил своих почитателей. Хитроумные ловушки срабатывали безупречно, блокируя атакующих в коридорах и сбрасывая врагов вниз или затапливая потоками святой воды. Стены внезапно ощетинивались медными, серебряными и бронзовыми копьями, срабатывали скрытые в камне самострелы, невидимые горны выдыхали раскаленный воздух. Сотни скелетов и зомби были сметены в считанные минуты, и только пепел их кружил грязными комьями в растекающихся лужах.
   Из всех войск Бралия остались лишь израненные и обожженные драйдеры, однако и они слабели на глазах. Отряды Змей обошли полупауков, давая им возможность передохнуть. Несколько женщин в белых пелеринах из перьев совы суетились среди восьминогих тварей, исцеляя их раны пахучими бальзамами и молитвами. Правда, обезумевшие от боли драйдеры не всегда понимали, чего добиваются эти женщины, и старались укусить своих избавительниц.
   Жрицы Змей возглавили своих подданных. В руках священниц блеснули извивающиеся аспиды и застыли, обратившись в копья. Шестеро старших жриц одновременно вонзили змеиные пики в сердца стоявших рядом воинов и охотников - те явно предполагали такое развитие дела, потому что не надели кожаных нагрудников, как остальные. Икающие крики молитвы врагов сотрясли стены мантабы Кузнеца. Через несколько мгновений эхом прозвучали голоса старших жриц Хал.
  
   - Ты слышал?- Рион подслеповато уставился в полумрак сводов пещеры.- Там что-то происходит.
   - Мой слух острее твоего,- самодовольно заявил Нэкре,- и я ничего не слышал. Ты еще бредишь.
   За забором о чем-то отчаянно спорили крестьяне. Шаман, наконец, соизволил заметить их присутствие и прикрикнул на эльфов. Те, однако, не спешили умолкать. Через некоторое время дроу с явными залысинами и физиономией, покрытой шрамами, осторожно покашливая, приблизился к господину. Нэкре уставился на него как на клопа. Эльф забормотал по-дровийски, оживленно
   размахивая руками. Лицо никлена вытянулось. Он сгреб крестьянина за грудки и пару раз тряхнул. Тот сунул руку за пазуху и вытащил гнилую кость - Рион подумал с затаенной надеждой, что дроу сейчас огреет этой костью зазнавшегося полубога,- которую протянул Нэкре. Шаман выронил крестьянина,
   посмотрел на подношение слева и справа и плюнул.
   - Ты был прав, круглоухий,- с неохотой признал Нэкре.- Сверху падают кости. Там что-то происходит.
   Рион проглотил свою любимую фразу "А я говорил!" и вместо этого сказал:
   - Надеюсь, это не касается мантабы Большой Матери? Она должна мне некоторую сумму... или одно желание.
   - Боюсь тебя разочаровать, но все происходит именно в доме Кузнеца,- рассмеялся никлен.- Ничего, чем меньше их там, наверху, останется, тем лучше. Я должен переговорить с Тивфолой - если ее дом участвует в боях, то нам это на руку. Я могу воспользоваться беспорядками и подобраться достаточно
   близко для того, чтобы сыграть им пару мелодий.
   - Сдается мне, ты не музыкант,- пробормотал Рион.
   Нэкре подозвал лысоватого крестьянина и отдал ему приказ. Дроу пожал плечами и, яростно жестикулируя, ответил долгой тирадой. Уже по его неповиновению бард заподозрил что-то неладное, и когда никлен завопил как раненый зверь, Рион был к этому морально готов. Хотя нельзя сказать, что человек остался совершенно спокойным - скорее, ему захотелось зарыться в землю локтей на сто и там переждать.
   На Нэкре страшно было даже смотреть: выпученные глаза полыхали оранжевым пламенем, набухшие вены и напряженные жилы придали его коже немыслимый рельеф, а судорожно сжимающиеся и разжимающиеся пальцы с толстыми желтыми ногтями навевали ассоциации с рысью в засаде. Рион невольно попятился.
   Никлен прорычал что-то по-дровийски и погрозил вверх кулаком. Резко развернувшись к барду, он ткнул пальцем в сталактиты:
   - Ее дом, он повержен! Маленький мертвец уничтожил второй дом и занял его!
   - Хм, я не замечал за Бралием стремления к власти,- Рион призадумался.- А как ему это удалось? Он же только-только начал учиться...
   - Нежить, если она разумна, получает от смерти особый дар: повелевать другими мертвецами. Судя по рассказу этого несчастного землекопа, твой мальчишка заполучил даже нескольких сулив в свою гвардию.
   - Он их убил?! Сам?
   - Без сомнения,- никлен поморщился.- Хотя, думаю, с младшими это было бы нетрудно. Они не умеют использовать отцовские таланты.
   - Все это более чем странно. Такой славный мирный мальчик...
   Тут Рион вспомнил выражение лица Бралия-вампира, когда тот пытался перегрызть учителю глотку, и смущенно замолчал. Нэкре даже не слушал его.
   - Тивфола успела уйти,- бормотал он,- ее видели у пирамиды много дней спустя. Должно быть, это она позаботилась обо мне, когда я сидел в параличе.
   Он поднял глаза к равнодушно мерцающим мантабам. Лицо его стало еще более напряженным, словно никлен пытался поднять непосильную ношу.
   - Может быть, это твоя дама затеяла переполох наверху?- предположил Рион, которому имя Тивфолы ровным счетом ничего не говорило.- Может, она нашла себе сторонников и пытается вернуть свою мантабу?
   - Да, вернуть мантабу!- ухватился за эту мысль Нэкре.- Что бы ни творилось в верхнем городе, Тивфола не может упустить такой шанс. Я должен помочь ей.
   - А ты умеешь летать?
   Нэкре одарил барда презрительным взглядом и стремительно взмыл в воздух. Рион даже глазом не успел моргнуть, как его собеседник скрылся в полумраке.
   - Хм, а как же я?- буркнул Рион.- Опять учить заклинание по книжке? Тьфу ты...
   Он со вздохом раскрыл потрепанный томик и сосредоточился на словах волшебной формулы. Лишь изредка на задворках разума мелькала суматошная мысль: а на кой ему-то далась эта битва?
  
   Большая мать семикратно ударила по раскаленной заготовке, призывая силу Кузнеца, подхватила звезду щипцами и погрузила в чан, наполненный кровью и молоком. Старшие жрицы громко выкрикнули имя бога. От куска железа повалил зловонный пар, напоенный алым светом, сгустился и завис дрожащим облаком над
   головами собравшихся. По знаку Хал к наковальне подбежал молодой воин-кузнец, полностью обнаженный. Большая мать вытащила из бурой жидкости железную звезду, которая каким-то чудом оставалась по-прежнему раскаленной добела, и под крики и пение других жриц приложила этот кусок железа к груди воина. Дроу выгнулся от мучительной боли, кусая губы, чтобы не стонать. Крупные капли пота выступили на его темной коже. Светящееся облако поползло к воину и внезапно стремительно втянулось в выжженный на его груди след.
   - Дух бога!- возгласила Хал.- Кузнец защищает своих детей!
   Дроу-воин зашелся в тяжелом кашле, выдыхая огонь и светящийся дым. Тело его увеличивалось, мышцы вспухали буграми, кожа наливалась алым цветом. Когда превращение завершилось, великан взревел так, что стены мантабы дрогнули. Медно-красная чешуя на его мускулистой спине встопорщилась. Чудовище подняло
   одной рукой священный Молот и опустил глаза на Большую мать. Его зрачки, подобные раскаленным углям, встретились с рубиновыми искрами узких глаз эльфийки.
   - Ступай, дух бога, и убей тех, кто пришел извне,- сказала Хал.- Не дай им захватить Кузницу.
   Великан выдохнул облако раскаленного пара и побрел к выходу из зала. Его сила была так велика, что, задев плечом балку, дух выворотил ее вместе с куском стены.
   - Он, однако, покрушит мой дом,- пробормотала Большая мать так тихо, что маска совершенно заглушила ее голос.- Впрочем, пусть все рухнет!
   Две старшие жрицы выбежали вслед за великаном, и из коридора донеслись их пронзительные крики-команды. Добрых две сотни охотников протопали мимо Кузницы, изредка бросая любопытные взгляды на груду выпотрошенных тел у порога святилища.
   Великан тяжело поднялся по лестнице, разбивая ступени своим весом, и охотники как тени двигались вдоль стен, осторожно ступая на груды осколков. Воинство Кузнеца направлялось к Ледяной палате.
   Навстречу им с другой стороны уровня по обледеневшим от бесконечных потоков заговоренной воды спускались враги. Несколько разведчиков-Кошек уже прошмыгнули в холодные коридоры и закрепили крючья для страховочных веревок. Но были среди наступавших и те, кто не нуждался в помощи.
   Красный монстр Большой матери вывернул из-за крутого поворота на широкую отполированную площадку у самого входа в Ледяную палату. Звенящий звук заставил великана замедлить шаг и принять боевую стойку. Темнота обрела плоть, выскользнув на гладкие плиты огромной змеей, покрытой стальной чешуей.
   - Гарг!- эхом прокатилось под сводами коридоров со стороны встревоженных охотников Большой матери.- Они вызвали Гарга!
   Копье Эмы, змей Гарг поднял свою плоскую голову и проверил воздух раздвоенным языком, удар которого мог бы снести голову любому дроу. Молот Мортана, огненный великан Имири выдохнул струю пламени. Два духа, воплощенные силами молитв, уставились друг на друга с сытым сожалением, как обожравшаяся кошка смотрит на беспечного голубя. Потом, влекомые чужой волей, монстры сблизились на расстояние удара. Темные массы сопровождавших их воинств замерли в отдалении, не желая вмешиваться в схватку гигантов.
   Красный великан ударил первым. Он метнул тяжелую кувалду в голову змея, и хотя тот успел скользнуть вбок, пущенный с немыслимой силой снаряд снес десяток эльфов, стоявших за Гаргом. В ответ стальное чудовище изрыгнуло яд, и капли его, отлетевшие от раскаленной чешуи Имири, убили на месте нескольких охотников дома Кузнеца. Алый дух вытянул длинные руки, на когтях которых искрились разряды молний, и схватил змея за шею. Гарг, словно ожидая этого, мгновенно обвился вокруг великана, сдавливая его тело и ноги. После чего бой потерял всякую упорядоченность и стал больше походить на драку
   молодых драконов. Монстры визжали и катались клубком по лопающимся плитам, их тела сокрушали пористые стены, и в пыли, клубами скрывшей поле битвы, мелькали яркие молнии и сполохи огня. Струи пламени и потоки яда били во все стороны, не щадя ни своих, ни чужих. Потери в обеих армиях были столь велики,
   что, несмотря на крики старших жриц, эльфы невольно отступали и отступали.
   Бой продолжался, и мантаба содрогалась как сосулька по весне. Один из ударов стального хвоста Гарга проломил стену сталактита, и холодный воздух пещеры вихрем ворвался в коридоры, подхватывая пыль, искры и ядовитый туман. Эльфы с визгом ретировались кто на верхний, кто на нижний уровень.
   Новый взмах хвоста змея обрушил часть потолка, завалив лестницу, а особо удачный прыжок Имири пробил дыру в полу.
   - Проклятье, проклятье!- наперебой голосили жрицы обеих армий.- Остановите монстров, или мы все тут погибнем!
   Однако у них не достало бы сил вернуть духов в небытие, и дровийские женщины с ужасом наблюдали за разрушительным боем, сознавая полную свою беспомощность.
   Тем временем Большая мать, под ногами которой трещал и раскачивался пол, с небольшим усилием поднялась в воздух, чтобы нарастающие колебания мантабы не нарушили плавное течение ее последней молитвы. Десять девушек в одних только кузнечных фартуках раздували горн, и их пот был воистину
   кровавым.
   - Укрепи дитя свое, могучий Мортан,- шептала Хал.- Ибо во славе вручил ты меня ледяному карлику, и не был ты слаб, когда презрел он меня и обезобразил лицо мое. Стань охотником моим, стань рукой моей, стань когтем моим, стань острием моего гарпуна, о Кузнец кузнецов, метатель молний и вздуватель
   пламени! Силой твоей да будет повержен ничтожный лжебог! Да изойдут ледяными слезами бесплодные его дети, дабы никто не мог поддержать его на пути к небытию. Верни его в лоно смерти, ибо смертным был он рожден, и лишь по изволению высших даровано ему было бессмертие. Стань защитой моей и гневом
   моим, обрушь на Нордри мощь ярости своей, дабы Совы и Ящеры и Змеи преклонились перед тобой и остерегались впредь вспоминать имя проклятого карлика!
   Голос ее менялся, когда женщина произносила заветные слова. Плавное течение речи совершенно не походило на грубоватый говор прежней Хал, словно эльфийка сняла оковы, в которые добровольно заключила когда-то свой язык. Она отрекалась не только от былой любви, навеянной то ли по злой
   шутке богов, то ли роковым расположением звезд. Сейчас Хал чувствовала такую всесокрушающую ярость, что казалось, в ее власти перевернуть мир. Она забыла о своей мантабе и сотнях дроу, сражавшихся и погибавших за нее в эти минуты, забыла о трех своих старших детях, рожденных еще в те поры, когда Хал
   не была Большой матерью - только безумное отчаяние отвергнутой женщины поддерживало в ней стремление жить и уничтожать. Она не заметила даже, как пол в Кузнице лопнул, образовав зловонную расселину, в которой мелькали сплетенные в дикой схватке тела чудовищных духов. Она слышала шаги своего бога и видела свет его горнила, и прочее было вне ее сознания.
  
   Тивфола встряхнула густыми волосами, и многочисленные бусины, вплетенные в них, отозвались веселым перестуком. Татуировка на темном лице женщины приняла очертания стрекозы.
   - Государь!- приветствовала Тивфола своего божественного супруга.
   Нордри был особенно бледен, то ли от ярости, то ли от потаенной тревоги. Он рассеянно погладил жену по голове и окинул взором просторы ледяного дворца. В широком окне показалась огромная голова снежного дракона, и узкие алые глаза вопрошающе уставились на бога.
   - Не сейчас, крошка,- сказал тот.- Тив, твоя неразумная предшественница собирается натравить на меня своего бога. Она достаточно искусна в сплетении слов, чтобы вывести Кузнеца из себя. Еще немного - и этот славный парень вызовет меня на поединок из-за какой-то ревнивой дряни...
   - Хочешь, я убью ее, государь?- ласково спросила Тивфола.
   - Да,- коротко ответил бог.
   Его молодая жена счастливо рассмеялась, растворяясь в лиловом вихре, и этот вихрь спиралью ввинтился в ледяной пол дворца.
  
   Рион проговорил слова заклинания, развел руки в стороны и подбросил в воздух два крошечных перышка. Теперь он мог лететь, хотя и хуже птицы, но во всяком случае, без особых проблем. Собрав вещи, бард вздохнул и взмыл в воздух. Тут же рядом с его головой просвистела огромная каменная глыба. Рион
   испуганно прянул в сторону, чуть не выронив мешок.
   Только поднявшись почти под самый потолок, он смог оценить размеры бедствия. Своды пещеры кишели крыланами и драйдерами - полупауки проносились от выступа к выступу на нитях паутины. Висячие и каменные мосты на подходе к мантабе Кузнеца были переполнены ожившими скелетами всех мастей, и Риону показалось, что воздух отравлен запахом тления (хотя последнее он списал на свое чересчур живое воображение).
   И вот тут-то случилось самое страшное: в барде пробудился бес любопытства. Заранее проклиная себя за то, что лезет не в свое дело, Рион поплыл по воздуху к мантабе Кузнеца, жадно вглядываясь во все происходящее. Лишь дважды за всю жизнь ему довелось видеть большие сражения, но он тысячи раз читал о них
   и знал наизусть описания величайших битв Нордрии, Вестрии и Аустрии, вместе взятых. Однако то, что происходило здесь, в подземелье, не походило ни на что.
   Ощущение суеты создавали стаи крыланов, сновавших во все стороны. Другие существа, живые или мертвые, в основном стояли на месте, словно ожидая чего-то. На площадках и открытых галереях самых крупных мантаб столпились дроу, оживленно переговариваясь и указывая пальцами на дом Кузнеца. Зато
   мантаба Большой матери представляла собой весьма живописное зрелище: облепленная со всех сторон нитями слабо светящейся паутины, кишащая нежитью до самой середины сталактита, с окутанной мутно-бурым облаком вершиной, по которой то и дело пробегали ветвистые молнии. Рион раскрыл рот от удивления,
   потому что подобное увидишь разве только в Школе Искусств во время летней сессии бакалавров - но масштабы, конечно, не сопоставимы.
   Краем глаза он отметил, что одна из мантаб поблизости выглядит совершенно нежилой. Лишь изредка чьи-то невнятные силуэты показывались на балконах, и ни один огонь не озарял сталактит. Со свойственным человечеству оптимизмом, Рион решил, что оттуда ему будет удобнее наблюдать за сражением, нежели болтаться среди паникующих летучих мышей, и устремился
   к разбитой площадке у самой вершины.
   Удобно примостившись на перилах, бард выудил из мешка блокнот и принялся лихорадочно записывать и зарисовывать то, что творилось в полумраке. Потом перед его лицом зависла, трепеща легкими крылышками, маленькая летучая мышь, и Рион встревожился. Крайне обострившиеся в последнее время чувства подсказывали ему, что от этого зверька следует ожидать крупных неприятностей. И поэтому в тот момент, когда тварь приняла облик высокой молодой вампирки, человек ударил ее маленьким деревянным анхом, завалявшимся в кармашке сумы, облил остатками бальзамического настоя и вдобавок сунул в раскрывшийся от боли рот полголовки чеснока. Впечатление было такое, будто женщину скрутил внезапный приступ удушья. Она глотала воздух, выпучив глаза и судорожно подергивая скрюченными руками. Кожа сползала с ее
   лица вместе с каплями воды. Рион осторожно шагнул к вампирке и что было сил полоснул ее ножом по горлу. Взгляд, полный ненависти, устремился на барда, и окончательно запаниковавший молодой человек столкнул упырицу с балкона.
   - Будь оно трижды неладно,- икнул Рион, заглядывая через перила в бездну.- Кажется, Большая мать говорила, что вампиров у них нет?
   - До недавнего времени не было, учитель,- шепнул кто-то.
   Рион сиганул с балкона и завис в воздухе на почтительном отдалении. На площадку вышел маленький скелет в дровийских одеждах и шелковой мантии.
   - Ты что ли, Бралий?- спросил бард, содрогаясь.- Скверно выглядишь.
   - Зато отлично себя чувствую,- отозвался мертвец.- Я считал, что ты умер.
   - То же самое могу сказать о тебе,- фыркнул Рион, подплывая ближе.- А что ты тут делаешь?
   - Слежу за битвой, как и ты. Эти наивные женщины полагали, что я добровольно полезу в их западню...
   - Куда?
   Скелет снисходительно махнул рукой:
   - Да ладно, Рион, можешь не корчить из себя дурачка. Ты должен понимать, что я еще достаточно молодой... м-м... неживой, и поэтому личная встреча со жрецами и священниками для меня может оказаться крайне неприятной. Преображения в последнее время стали для меня особенно мучительными, хотя и
   происходят гораздо быстрее.
   - Да, превратился ты не в самое лучшее,- посочувствовал Рион.- Мне кажется, что вампиром ты выглядел несколько приятней.
   - Главное не форма, а содержание,- возразил мальчик.- Став кейшаргой, я открыл секрет Таланта. Теперь я могу стать величайшим бардом всех времен.
   Рион позволил себе снисходительную ухмылку. Подобные речи были ему знакомы еще со школьных времен. Стоило создать что-нибудь приличное, как восхищение собственной гениальностью начинало кружить голову, и следом почти всегда следовал провал.
   - Мне, кстати, не понравилось, как ты обошелся с моей воспитанницей,- добавил Бралий, укоризненно погрозив пальцем.- Ей всего от роду дней семь, а ты ее какой-то липкой священной гадостью!..
   - Не люблю, когда ко мне приближаются мертвые девушки,- признался Рион.- В последнее время особенно.
   - Учитывая то, что вряд ли ты стал бы запасаться напитками у наших подземных приятелей, я позволю себе предположить, что эта склянка была из старых запасов, которыми ты убивал меня.
   Рион на всякий случай опять подвинулся к краю балкона и только оттуда возразил:
   - А не надо было нападать! И вообще, мое зелье не убивает, а исцеляет! По крайней мере, живых.
   - Это становится несколько однообразным,- пожаловался мальчик.- Всякий раз, когда я привыкаю к новому образу жизни, меня убивают. Знаешь ли, так надоело зависеть от случайностей!
   - Как я тебя понимаю!- кивнул бард.
   - Вот и сейчас: только я обзавелся надежным домом и приличными слугами, как на меня вновь надевают оковы. Это справедливо?
   - Н-ну...
   - Мне кажется, что нет. Послушай, два месяца я чувствовал себя совершенно свободным и счастливым, я получил силу, дар, власть, меня любят мои птенцы, я учу их всем тонкостям бытия...
   - Скорее, небытия,- механически уточнил бард.
   - Пусть так,- согласился Бралий,- но это тоже существование, и его нельзя отрицать. Веришь или нет, но мои птенцы, в отличие от людей, совершенно спокойно восприняли свой новый облик и старательно используют все причитающиеся им дары.
   - Дроу вообще весьма хладнокровные существа.
   - Тут я бы с тобой поспорил... но не в этом суть. Не знаю, где ты ошивался все это время. Я тебя не чувствовал и полагал, что наконец-то избавился от твоей опеки. Однако сегодня ты убил Шуфи и вновь напомнил о себе. Прости, но ты появился в самый неподходящий момент - я как раз занят сражением и не могу уделить тебе должного внимания, поэтому я просто убью тебя, учитель.
   Во мгновение ока кейшарга оказался рядом с Рионом, и холодная пелена страха накрыла сознание барда. Рион, однако, пересилил себя и вновь прыгнул в бездну. Он понесся, не разбирая дороги, через стаи крыланов к мантабе Кузнеца и ворвался в пролом стены. Густые зловонные испарения окутали его. Бард наскоро, как делал это в пустыне, замотал шарфом лицо, оставив открытыми лишь глаза, и лишь тогда попытался осмотреться.
   Первым делом он кинулся к пролому и выглянул наружу. Его худшие опасения подтвердились: прямо в мантабу несся огромный огненный шар, сметая не успевших убраться с его пути летучих мышей и их всадников. Рион побежал по коридору, стараясь как можно скорее покинуть место столкновения шара со сталактитом. Взрывная волна сбила его с ног, проволокла по осклизлым плитам
   пола и сбросила в расселину. Мантаба затрещала как каштан на угольях.
   В багровых клубах кислотного дыма Рион заметил мелькающие с завидной частотой чудовищные конечности и успел подумать о том, как ему не везет. Потом кожа стала зудеть, и вскоре жжение стало почти невыносимым. Бард отчаянно метался по тому небольшому пространству, которое осталось незатронутым дракой гигантов, и рука его натолкнулась на обжигающе холодную дверь. Не помня себя, Рион принялся бить ногами заледеневшие створки, но те оставались запертыми. И лишь в тот момент, когда слезы окончательно затмили ему глаза, а легкие окончательно отказались принимать отравленный воздух, двери с тихим скрипом отворились.
   Рион упал внутрь - прямо на грудь невысокой коренастой женщины с татуировкой на лице. Эта эльфийка была настолько похожа на Большую мать, особенно сквозь завесу слез и дыма, что бард даже попытался ее позвать. Женщина втащила человека в зал и захлопнула дверь. Холодный и на удивление свежий воздух, несколько звонких пощечин и молитвенное бормотание в оба уха
   быстро привели Риона в чувство.
   Три невысокие и даже хорошенькие дровийки, вооруженные как берсерки, и та, которую он принял за Большую мать, внимательно и несколько удивленно разглядывали человека. Одна из девушек даже решилась потрогать его лицо.
   - Проклятие этому дому,- сказала коренастая,- это же круглоухий сказитель! Каким ветром его сюда занесло?
   - М-м-м... Пш-ш... У-у-убегал,- выдавил, наконец, бард.
   - Удачное место ты выбрал, однако,- хихикнула женщина.- Дом Кузнеца скоро рухнет.
   - Тогда что вы-то тут делаете?- огрызнулся Рион.- Надеетесь, что вас спасут? Вы хоть видели, какие твари у вас за дверью дерутся?
   - Они мне не помеха. В должный час государь Нордри позаботится о своей супруге... и о детях.
   Девушки переглянулись и с любовью прижали к обнаженной груди мерцающее оружие. Рион осторожно поднял руку, привлекая внимание:
   - Э, милостивые дамы, а не мог бы государь Нордри побеспокоиться также и обо мне? Я-то весьма лояльно относился к дроу и особенно ко всяким там никленам и суливам.
   На лице женщины татуировка приняла вид озадаченного ушастого ящера. Три суливы засмеялись.
   - Круглоухие годятся лишь на жертвы для обрядов в честь государя,- сказала женщина и, подумав, добавила,- однако.
   - Большая мать обещала мне исполнение одного желания!- завопил Рион.
   - То была прежняя Большая мать,- ответили ему.- Я не обязана, однако, слушать глупые слова этой низложенной.
   - Ага, смена правительства!- догадался Рион.- Но, между прочим, награда за упыря была назначена задолго до той Большой матери, и ничего - ее все признавали. А у вас еще татуировка не просохла, как собрались все на свете менять!
   - Убейте его,- посоветовала женщина трем спутницам.
   - Не-не-не!- забеспокоился бард.- Если все так строго, я отказываюсь от всех денег и прочих радостей! Хотите - заберите даже мертвого мальчишку! Я его вообще не просил, так нет же, всучили.
   Повелительный окрик по-дровийски остановил уже воздетый было топор. Необычайно ласково, что еще больше перепугало Риона, новая Большая мать поинтересовалась:
   - Так это твой маленький мертвец?
   - Ну, не то чтобы мой,- заюлил Рион,- но мне его подарили вместе с амулетом контроля. Теперь я могу им командовать, а Бралию это категорически не нравится, вот он и решил меня убить. Надо, кстати, опять надеть амулет... так, на всякий случай.
   - Уж надень, надень, душенька,- проворковала женщина.- Ибо этот дохлый слизень истребил мой дом, и я намерена с ним поквитаться! Ты поможешь уничтожить мертвеца!
   Рион слегка приободрился - он понял, что немедленную смерть удалось ненадолго отсрочить. Роясь в сумке в поисках заветного кожаного мешочка, бард продолжал уговаривать женщин. И, надо полагать, толика актерской магии в его речах все-таки задела холодные души дроу: девушки-суливы заметно расслабились
   и только улыбались на болтовню Риона.
   Новый сокрушительный удар потряс сталактит, сбив с ног барда и Лло. Оба они покатились по отполированным плитам до самого очага, причем Лло хохотала как девчонка на ярмарочной карусели. Тивфола покачала головой:
   - Довольно дурачиться! Твоя надо ходить наружу.
   - Моя - чего?- уставился на нее Рион.
   - Однако, ты глупый человек,- с расстановкой выговорила Большая Мать.- Я говорить тебе идти на бой с мертвец.
   - Прости мою дерзость, госпожа, но почему ты вдруг стала так странно разговаривать?- поинтересовался бард, наматывая шнур амулета на ладонь.- Еще минуту назад ты говорила куда более понятно.
   - Молчи, круглоухий,- промурлыкала Лло, подталкивая его гарпуном.- Большая Мать всегда говорит на языке государя Нордри и забывает прежние речи, с которыми обращалась к разному сброду. Она быстро учится, наша новая матушка, не то что Хал.
   - Хм, я слышать сила?- удивилась Тивфола. Суливы помрачнели и сосредоточились.
   - Маленький мертвец пришел в дом Кузнеца?- предположила Ри.
   - Еще нет, но он где-то поблизости,- отозвалась Лло.
   - Сила быть другой, чужая сила, однако!- рассердилась Большая Мать.
   - Так это, небось, Нэкре,- проронил Рион небрежно.- Он тут давно летает, ищет какую-то Тивфолу.
   Четыре женщины уставились на него как на полного психа, потом точно такими же взглядами одарили друг друга.
   - Нэкре? Зачем он искать меня?- Большая Мать скривила губы.- Разве только преклонить колени пред новый Матушка.
   - Ого!- Рион вовремя прикусил язык. По его представлениям, между никленом и Тивфолой были прежде иные отношения. Но, поскольку бард не знал обычаев дроу на этот счет, то и воздержался от комментариев. Единственное, что он отметил про себя, так это сильное расхождение с никленом во вкусах.
   - Его сила идти снаружи к вершина. Хал будет отвлекаться на нее. Тогда мы ударить сверху и пройти по разлом до самый Кузница,- Тивфола помолчала, обдумывая свой план.- Дочери государя убивать глупых тварей у дверей.
   - О да, мы убьем глупых тварей!- обрадовались суливы, с любовью глядя на оружие.- Сейчас?
   - Нет... Ждите. Я сказать.
   Несколько долгих минут все стояли молча, прислушиваясь к несмолкающим ударам и реву за дверями. Потом Большая Мать кивнула:
   - Он войти в Дом Кузнеца. Идите, дочери государя!
   Суливы с дружным боевым кличем сорвали занавеси с дверей и выбежали в объятый дымом и пламенем коридор. Рион только успел заметить восторженное лицо Ри, когда она погрузила свой топор в бедро Имири, и все заволокло ядовитым туманом.
   - Теперь ты, круглоухий,- повернулась к нему Тивфола.- Ты выходить наружу, потому что тут заклятия не работать, и будешь звать маленький мертвец. Он придти на твой зов. Он придти в самый Кузница, где его ждать Хал, Нэкре и я.
   - Я никого не смогу звать в этой кислоте!- возразил Рион.- Да мне повезло, что я успел рот замотать, не то бы помер тут на пороге.
   - Зови умом,- назидательно сказала женщина.- Я заботиться о том, чтобы твоя жить, пока не придти маленький мертвец. Идем!
   Она сгребла Риона за плечи и потащила за собой из залы. В дверях Тивфола замедлила шаг, и Рион еще несколько секунд мог любоваться кровавой схваткой полубогинь и духов. Один из осколков железной чешуи Гарга отлетел прямо в лицо Риону, оставив здоровенный синяк. Потом барда поволокли вверх - это
   взлетела Большая Мать,- и он покинул поле боя, так и не узнав, чем закончилась драка.
   Трещина, в которую Рион так удачно провалился, попав в мантабу, рассекала уже три уровня. Этажи дома Кузнеца промелькнули перед его глазами, оставив впечатление полного хаоса. Молнии, дым, блеск, скелеты и дроу, крики и треск дробящихся камней довершали картину. Однако все это было столь мимолетно, что человек не успел даже осознать свои чувства.
   Словно магическая стрела Большая Мать и Рион ворвались в святая святых мантабы - Кузницу. Мгновенно отшвырнув барда, Тивфола развела руками, рассеивая по храму смертоносные лучи, и младшие жрицы дико заорали, пытаясь зажать огромные бесформенные раны. Их нагие тела, покрытые потом и кровью,
   охватывал синий огонь и пожирал с холодной неторопливостью.
   Женщина-дроу в кожаной маске медленно повернулась к парящей в воздухе сопернице.
   - Тив?- послышался ее приглушенный голос. Дальше она говорила по-дровийски, и бард не понял ни слова.
   Тивфола звонко засмеялась, потом крикнула странно жалобно, словно призывала кого-то. Рион прикусил губу от досады - он догадался, что сейчас никто не собирается ради него переходить на всеобщий язык, и он упустит самое интересное. Призвав на помощь свое актерское воображение, бард
   по жестам и мимике постарался сообразить, что же могут говорить друг другу эти женщины. Постепенно смысл их прерывистой беседы стал проясняться.
   - Значит, это ты - новая избранница?- сказала Хал.- Надеешься на его благосклонность?
   - Мои дети будут сильными и получат многие дары,- отвечала Тив.- А ты встретишь свой рок одиноко и жалко.
  
   - Кого звала ты, женщина карлика?
   - Звала моего раба.
   - Ты так боишься меня?
   - Не ради тебя, глупая женщина. Ради моих детей, ради Шарнодрикта, чтобы свершить предначертанное. Тебя же я убью своими руками, как и обещала государю. Нэкре, Нэкре, где ты? Помоги мне! Я здесь!
   Бард вздрогнул, когда Хал взлетела в воздух, и сверкающий как молния молот появился в ее руках. Она обрушила на Тивфолу град стремительных ударов, но та стала пропадать и появляться в разных углах залы, словно солнечный зайчик, и, словно дразня, повторяла свой призыв. Потом Тивфола выдохнула струю морозного ветра, который пронесся по Кузнице, превращая раненых девушек в глыбы льда. Рион с воплем успел укрыться за раскаленной печью, и это спасло его от гибели. Хал будто и не заметила урагана, разве что удвоила частоту атак. Мортан защищал свою верховную жрицу, а то, что она находилась в его святилище, только укрепляло божественную защиту.
   Потом четыре изуродованные до неузнаваемости младшие жрицы собрали остатки сил и набросились на новую Большую Мать. Как свора волкодавов, они буквально повисли на ней, впиваясь в ноги Тивфолы зубами и ногтями, стараясь прижать врага к земле. Подоспевшая Хал стала наотмашь бить молотом, попадая по своим и по сопернице, и тут уж крики Тивфолы о помощи стали совершенно искренними. Рион демонстративно зажал уши руками, отказываясь вмешиваться в очередную женскую войну, и только изредка взглядывал на это омерзительное зрелище.
   Через несколько мгновений в выломанные двери Кузницы ввалился Нэкре собственной персоной. Он окинул залу безумным взором и бросился к клубку визжащих дерущихся тел. Его каменная дубина проломила череп одной из раненых девушек, другая жрица осталась без руки, а Хал вовремя увернулась от
   смертоносных шишаков. Клубок рассыпался. Тивфола снова взлетела в воздух, зависнув напротив соперницы. Обе женщины тяжело дышали, и их кровь капала на пол. Нэкре растерянно переводил взгляд с одной эльфийки на другую, потом горестно вскрикнул, указывая на Тивфолу. Та снова засмеялась, на сей раз издевательски, и неожиданно сказала на всеобщем:
   - Я призвать свой раб, человек, ты звать своего.
   Рион, почти не задумываясь, сдавил ладонью кожаный мешочек и мысленно окликнул Бралия. Ответ, полный злости и разочарования, пришел немедленно: мальчик не собирался в западню. Чувствуя силу его сопротивления, бард упрямо повторил
   приказ. Лютая головная боль и лихорадочный озноб тут же пробудились в его теле, но, полный решимости наконец покончить с маленьким чудовищем, Рион твердил одно. Он звал.
   А в это время ругань между тремя представителями дровийской элиты достигла той грани, за которой начинается убийство. Нэкре завопил от ярости и набросился на предавшую его женщину. Хал немедленно атаковала Тивфолу с другой стороны, но тут же получила от никлена мощный удар: он хотел сам насладиться местью. Морозный вихрь, столкнувшись с огненным бураном, породил клубы белого пара, и этот густой туман заволок весь зал. Рион ничего не видел дальше собственной руки.
   Но седьмое чувство его было столь нервным и обостренным, что появление Бралия Рион учуял издалека. Хотя в пылу сражения шаман и женщины не обратили внимания на волны страха, источаемые нежитью, бард не остался безучастен.
   "Я не могу войти в святилище",- почти жалобно сказал Бралий - его слова отозвались прямо в голове Риона.- "Имей совесть, выйди!"
   "Постарайся себя преодолеть",- посоветовал человек.- "Ты же бессмертен. Иди ко мне!"
   С мучительным стоном Бралий шагнул во врата Кузницы и исчез в ослепительной вспышке. Блеск был настолько мощным, что замерли даже дроу, на какое-то время утратившие зрение. Пока они отчаянно моргали, пытаясь придти в себя, посреди храма возник светящийся силуэт ребенка. Полупрозрачная сияющая тварь метнула молнии из глаз, поразив Нэкре в колени, потом легким движением руки подняла в воздух половину предметов, находившихся в зале, и те, словно живые, набросились на двух женщин. Заледеневшие и искалеченные тела младших жриц стали подниматься на ноги, повинуясь кивку призрачной головы.
   Рион вскочил из-за укрытия:
   - Бралий, хватит! Я приказываю тебе, прекрати все это немедленно!
   - Иначе ты оставишь меня без обеда?- прокатился эхом тихий голос.- Учитель, боюсь, я уже преодолел все свои страхи, шагнув в эту комнату. Теперь твой амулет не может командовать мной.
   - Послушай меня, Бралий,- бард развел руками и демонстративно уронил волшебный мешочек в кровавую лужу.- Зачем тебе все это надо? Откуда в тебе эта ненависть?
   - Ненависть человека, которого я совершенно не знал, сделала меня таким, каков я есть,- ответил мальчик.- Это сила, которая удерживает мой дух в круге превращений. Я не могу одолеть ее, да и не желаю.
   Блистающий молот вошел в призрачное тело, оставив пламенеющую дыру. Призрак грустно посмотрел на свою развороченную грудь, и рана немедленно пропала. Молнии Тивфолы прошли насквозь и взорвались у противоположной стены, не причинив маленькому привидению ни малейшего вреда. Бралий развернулся к женщинам.
   - Вы надоели мне, старухи,- бросил он, и голос его заставил дрожать дровийских жриц.- На днях я подумаю над таким заклинанием, чтобы убивало одним словом. Пока я говорил с учителем, я просмотрел его память и знаю теперь, что это возможно. А пока...
   Он стал переливаться всеми цветами радуги, заставляя женщин болезненно щуриться, и пальцы его сложились в знаки магической формулы.
   - Нет!- закричал Рион.- Прах тебя подери, скверный мальчишка, это запрещено всеми школами магии!
   Бралий не отвечал ему, сосредоточенный на волшебстве.
   - Мортан, Нордри, что же вы смотрите?!- бард в отчаянии погрозил потолку кулаком.- Это ваших детей он тут гробит! Да придите же на помощь хоть кому-нибудь!
   Тивфола, словно в полусне услыхав знакомое имя, тоненько пропищала:
   - Государь супруг мой Нордри!..
   И Бралий запел заклинание.
   В тот же миг из угла, куда отлетел Нэкре, донесся омерзительный звон джурпы. Мантаба содрогнулась. Рион от неожиданности упал на колени.
   - Будь оно все проклято!- прохрипел никлен.- И ты, женщина, променявшая меня на цверга, и та, которая привела сюда маленького мертвеца, и ты, мальчишка, отнявший мою мечту! Все мы прокляты!
   Он снова сунул в рот джурпу и дернул язычок. Град камней обрушился сверху, из расселины, вперемешку с трупами и костями. Мантаба закачалась, точно маятник. Впрочем, призрачный мальчик едва ли замечал все это. Густой пар и едкий дым, хлынувшие в залу, окружили его, и сияние мертвеца стало еще ярче, а пение - еще глуше. Хал завыла. Ее тело словно взорвалось изнутри тысячами железных игл, потом рассыпалось на части, и каждая из этих частей продолжала жить и испытывать боль. Тивфола протянула к небу руки в жесте скорбного отчаяния. Маленький мертвец повернул к ней лицо, черты
   которого расплылись во взвихрившейся снежной дымке.
   Третий сокрушительный звук джурпы разрезал воздух. Раскат грома прокатился под сводами пещеры: то лопнуло основание мантабы Кузнеца. Еще несколько секунд каким-то чудом
   гигантский сталактит оставался в воздухе, а после, искажаясь и скручиваясь, точно сохнущий корень, он стремительно понесся вниз. Как гарпун, брошенный умелой рукой, рассек он пространство подземелья, и беззвучно вошел в кратер Вечного
   Поиска, сгинув вместе со всеми армиями, что оказались запертыми в мантабе Кузнеца.
   Тысячи узких алых глаз невольно зажмурились от страха, и только Тааки, застывшая на вершине мантабы Мертвеца, видела силуэт огромного белого дракона, отделившегося от кратера и
   устремившегося вверх, сквозь мрачные каменные своды северного подземелья.
  
   - Ну, я надеюсь, что уж это совсем конец,- пробормотал Рион, переворачиваясь на другой бок и пытаясь накрыться с головой одеялом.- Как меня все достало!
   - А уж меня-то как!- поддакнул ему бледный цверг, сидевший у погасшего камина.- Нет, я надеюсь, с дровийскими женами можно теперь завязать надолго. Мортан все еще сердится из-за своих жриц, но мы уже заключили перемирие.
   - Мне тоже есть за что сердиться,- донеслось из-под одеяла.- За что ты натравил на меня ту психованную шатхо?
   - Ты принес в Шарнодрикт чистую магию. Я столько сотен лет оберегал моих славных дроу от чародейства, а тут еще это дурацкое пророчество - будто человеческий мальчишка с помощью магии бардов перевернет всю жизнь подземелья... Не злись, мне и в голову не пришло, что речь шла о маленьком мертвеце. Я
   понял это буквально с месяц назад, и...
   - Слушай, Нордри,- вымученно сказал бард, приоткрывая один глаз,- я тебе страшно признателен, что ты вытащил из мантабы меня, а не свою жену, но теперь, ради всего святого, дай мне просто поспать!
   - Угу,- рассеянно ответил цверг.- Из двух почитателей выбирают более перспективного... хотя, если честно, то Тив просто не заметила мою драконицу, а она жутко обидчива. Взяла что попало и улетела. Ладно, ты отдыхай, паренек, а я попытаюсь распутать кашу в твоей голове. Кто там только не порылся за последнее время!
   Рион засопел, погружаясь в целительную дремоту, и ему снилось, как он летит на волшебном красноглазом драконе над рушащейся мантабой, над Шарнодриктом, над снежными полями и Стеной Холода, приближаясь к ледяному дворцу бога, и его встречает белая волчица, которая превращается в Герну и ласково говорит: "Ну вот и закончилось твое путешествие!"
   - Хм, как же!- сквозь сон услышал он ехидный голос Нордри и вздохнул.
  
  
  

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
Э.Бланк "Пленница чужого мира" О.Копылова "Невеста звездного принца" А.Позин "Меч Тамерлана.Крестьянский сын,дворянская дочь"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"