Романова Оксана Александровна и Макс Каменски : другие произведения.

Давай сыграем в любовь

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    К Земле несся метеорит. Его падение неизбежно приведет к гибели всего живого. После получения такого известия, у человечества оставался лишь месяц... И вскоре насилие и страх захлестнут планету. 
Однако первое время люди не осознали ужас грядущего: по инерции социальный мир еще продолжал существовать в привычных рамках, а сознание - вариться в очаге обычных для него страстей. Никто еще не мог всерьез поверить в то, что всему конец - завтра уже не наступит. Нет, нет, все образуется, пронесет. Так и молодого адвоката, тяжело расставшегося со своей любовью, занимали мысли не о том, как спастись, а терзали призраки воспоминаний и боль утраты. Его возлюбленная художница сама шла по стопам прошлого, пытаясь вспомнить, где же что-то пошло не так, кто в этом виноват, да и виноват ли? Эти мысли их мучали, не отпускали. Сквозь их вязкое, дурманящее марево, в мозг пыталась достучаться реальность, в которой все пошло прахом. Но разве конец света мог был столь важен, когда их мир, казавшийся идеальным, уже рухнул? 
Но вот адвокату позвонил знакомый следователь, просил помочь с одним делом, имевшим все признаки ритуального убийства. Несмотря на грядущую катастрофу, страж закона отрабатывал свое дело до конца - так он пытался найти свое место в ускользающем бытии. Адвокату требовалось отвлечься, он принял предложение и вскоре изучал место кровавой драмы, причины которой, судя по дневнику жертвы, завязались давно и с очень странного предложения: Давай сыграем в любовь? И чем дальше адвокат проникал в дебри загадочных событий, предшествовавших убийству, тем глубже проваливался в чью-то страшную игру, придуманную бесконечно темным, извращенным сознанием. И в ней он не наблюдатель, не жертва, и даже не охотник. Он в ней игрок. 
Правило первое - начиная играть, закончить игру невозможно. 
Правило пятое - никаких больше правил. Написано в соавторстве с Макс Каменски

   Макс Каменски
   Оксана Романова

Давай сыграем в любовь

Шаг за грань

   Рев мотора, запах выхлопов и что-то яростно тяжелое из динамиков моего авто. Я давлю на газ и запрещаю себе думать о тормозе. Двигатель уже даже не орет - он вопит, стрелка спидометра трепещит от ужаса... Я несусь сквозь ночь навстречу неизвестности, наперекор судьбе, логике, разуму... Только вперед!
  
   Кажется, это было утро...
   Или все-таки вечер?
   Пожар окрасившегося кровью неба прожигал занавески сквозь объемное окно спальни. Из приоткрытой форточки доносились звуки города, суетливые, напряженные...
   Я курил, сидя на кровати, и отстраненно наблюдал, как перед моим лицом бегут струйки дыма. Такие быстрые, такие...
   Она зашевелилась на кровати. Во всяком случае, послышался шорох пастельного белья. А затем тепло окутало мою голую спину, нежные руки коснулись моего живота, правое ухо слегка поцеловали напряженные губы... Она что-то сказала, затем еще...
   Голос был таким родным, таким... по-настоящему...
  
   Выехав на встречную, я даже не подумал изменить траекторию, когда в глаза ударил свет движущейся на меня машины. Вроде бы ошалевший водитель отчаянно заморгал фарами, не помню... Но я лишь еще сильнее вжал педаль в пол. Теперь уже не было смысла, только пустота ждала меня, бесконечная и бессмысленная.
   Иду к тебе таким, какой есть. Открыто, без страха.
  
   Я слышал ее слова, но совершенно не понимал их. Бессвязный набор звуков, невнятный смысл, бесконечно далекий от... сердца.
   Ее руки опустились ниже моего пояса. Я тут же перехватил их, сжал. Больно.
   Потушив сигарету и резко поднявшись, подошел к окну.
   Смотрел сквозь занавеску. Может долго, а может всего пару секунд.
   Затем быстро оделся, подошел к двери спальни, остановился. Замер, опустив голову. Было невыносимо трудно сделать следующий шаг...
   Была ли она в этот момент в комнате? Не знаю, я не смотрел в ее строну. Не слышал, не чувствовал.
   Я ушел, плотно закрыв дверь.
   На дворе стояла темная ночь.
  

Свет, тень, полутень

  
   По телу шла легкая судорога, но не причиняющая боль, а доставляющая удовольствие сродни ощущению, когда окунаешься под горячие струи воды, которые чуть горячее, чем тем те, что с легкостью выдержишь...
  
   Он был так близко, что не чувствовать его сводящий с ума аромат было невозможно, не чувствовать тепло его тела, так манящего к прикосновению.
    
 В голове звучит один и тот же вопрос: что я тогда чувствовала, да и были ли чувства вообще... Определенно, было чувство тревоги, может, потому что он не дал к себе прикоснуться, может, потому что оно всегда во мне возникает... Как-то изнутри, близкое к первобытному страху, после которого возникает желание убежать. Так я всегда и делала: не боялась посмотреть в его голубые, переполненные трогательными, нежными чувствами глаза, сказать самые равнодушные, задевающие пренебрежением слова и уйти.
  
Я, конечно, нарисую его на очередном холсте, сделаю персонажем еще одного портрета или карикатуры, но не дам проникнуть в самые сокровенные мысли, не дам приблизиться так, чтобы невозможно было забыть, когда одна мысль о мужчине сводит с ума, и, закрыв глаза, уже нет желания их открывать, так как память снова и снова воспроизводит его руки, случайно брошенный взгляд, растрепанные после сна волосы, венку столько сильно выделяющуюся на его виске, губы.
  
   И обязательно на портрете он будет курить. Сколько раз, не отводя глаз я наблюдала, как он это делает, наполняя глаза томным выражением и выпуская огромные клубы дыма. Может, из-за того, что у него было много вредных привычек, мне всегда казалось, что между нами пропасть лет, которую я однако с легкостью преодолевала очередной задевающей и ранящей его фразой, после которой он выглядел, как ужаленный ребенок...Он был столь обычный. Он был столь важный. И в тот день, когда я ушла, он, конечно же, курил.
  

Дыхание ночи

   Соленый привкус на губах... Боли нет, только немного холодно...
 Теплые капельки крови медленно стекают с моих пальцев и падают в мутную воду, распадаясь на бурые обрывки и сливаясь с ничто...
   Где-то рядом (или мне так просто кажется?) витает аромат любимых духов.
  
   Да, я помню их... Сколько времени назад? День, месяц, вечность?
 В ту обычную ночь, среди тесных коридоров, полных пьяного веселья, я почувствовал ее запах... Уловил, выделил, прочувствовал... Смаковал! Словно терпкое послевкусие дорогого вина.
   Я помню ее глаза, прямо сейчас вижу волосы, блестящие в свете цветомузыки... Наслаждаюсь грацией движений, чарами игривых взглядов.
Помнит ли она, как я робко предложил познакомиться, как нервничал? Боги, мой лоб блестел от испарины!
   Почему все так ярко, почему так полно? Так вкусно?
 А когда я впервые коснулся ее... Руки почти онемели от волнения, я...
  
   Налетевший порыв ветра заставил меня поежиться. Неожиданно засаднило плечо, вся грудь.
   - С вами все в порядке? - раздался голос над ухом.
   Я обернулся - никого. Лишь ночь - моя собеседница.
   Но я точно не ослышался.
   Мурашки побежали по телу. Сколько я просидел на этой проклятой набережной? Почему нет полиции? Где медики? Разбитая машина, кровь...
   Куда я так спешил? От кого я пытался убежать?
   А может нет? Я наоборот торопился повидаться с кем-то... Точно! Хотя нет, не помню...
   Где-то в дали раздался вой. Протяжный, тоскливый и... бесконечно злой.
  
   И ночью столь тихо...
   Взорвались звезды!
   Лишь тьма освещает мой путь.
  
   В тот день все было как обычно.
   Нет. С ней никогда не было все одинаково. Скорее пространство и время шли своим чередом, но мы с ней... пребывали в состоянии перманентного пожара: иногда затухали на миг, на секунду! А затем снова вспыхивали подобно факелам и горели ярче любого маяка даже на самых дальних закромах Бездны!
   И тогда неожиданно смолк телевизор, перестало играть радио... Интернет взбрыкнул и остановился. Кажется, даже звуки на улице стали звучать чуть более... приглушенно...
   Передавали экстренное сообщение. Признаться, я почти не слышал слов диктора. По первым двум репликам все было и так понятно...
   Я смотрел на нее, внимательно изучая движения мускулов не ее лице, следил за дыханием, глазами...
   Она лишь облизнула пухлые губы, мельком посмотрела на меня, резко встала и направилась на кухню.
   "Я принесу сока", - безмятежно бросила она через плечо.
   В тот день объявили, что к Земле движется неопознанный объект, и по истечении месяца он столкнется с землей. И это были не шутки!
   Наступал час Армагеддона...
  
   Я принесу сока.
  
   Я почувствовал, что кто-то подул мне в лицо. Открыл глаза: на меня смотрели звезды. В воздухе пахло бензином и жженой резиной. Как я остался жив? Черт его знает...
   Сделав невероятные усилия, я поднялся, огляделся по сторонам.
   В дали, у тусклого фонаря стояла тень. Она едва подрагивала, словно ежесекундно теряя связь с нашим миром.
   Человек? Инопланетянин? Демон?
   Ноги сами понесли меня прочь.
   Мне стало так страшно, что ужас сковал разум.
   Я бежал, наращивая темп. Задыхался. Плакал от боли в ранах... Убегал, подгоняемый чьим-то тяжелым дыханием в спину...
   И я не остановился, пока ночь не поглотила меня, а сознание не потухло от чудовищной вспышки в груди!
  

Балет: моменты, взгляды

  
   Все происходящее между нами двумя всегда напоминало череду одноактных балетов, столь разных, что в каждом из них чувствовалась самостоятельная жизненная история. Уж не знаю, почему, но им был глубоко излюблен акт первый: речь, конечно, идет о знакомстве. Даже, окажись он сейчас рядом вот такой, каким он всегда был со мной, то он бы обязательно вспомнил день нашего знакомства. Я никогда не любила этот момент нашей истории, несмотря на всю его ключевую роль. Я не любила его настолько, что по телу начинала бежать легкая дрожь раздражения каждый раз, как в воздухе начинала витать эта тема...В голове сразу начинали рождаться отдельные обрывки...
  
   Я выбежала на улицу, задыхаясь от отчаяния, разъедающего грудь. Чувство, будто ты на сцене, а вокруг люди, которые категорически не понимают, что ты хочешь изобразить, показать, осмыслить. Мое столь отчаянное положение ухудшалось тем, что на улицу я выбежала босиком, уж и не помню, в какой момент сняла их, бросила, в кого, да и зачем...
  
   Конечно, он курил. Невозмутимо, просто излишне спокойно. Потом помню снег, его бесконечно голубой взгляд, к которому хочется возвращаться снова и снова. Только его теплый указательный палец, прикоснувшийся к моим губам, только его низкий голос, внушающий нежное спокойствие: "Теперь как раньше уже не будет"...И лишь вскользь пролетающая мысль... туфли...
   Я же часто вспоминала не события, а его взгляды. Их можно было разделить на стройно выстроенные категории, причем некоторыми из них весьма легко было манипулировать. Сейчас я уже и не знаю, то ли он, правда, бесконечно поддавался на все мои хитрости, то ли настолько меня чувствовал, что делал соответствующий вид, чтобы дать мне желаемое.
   Помню как-то он встречал меня после моего очередного порыва в студии, когда эмоции хлещут навзрыд, а холсты обретают лица, характеры, краски. Я вышла небрежно шаркающей походкой, которую он не выносил, так как больше всего ценил во мне женственность. Оставшиеся клочки краски покрывали мое лицо, руки, юбку, слегка приоткрывавшую коленки, которыми он так часто любил играть, зажимая их между указательным и среднем пальцем правой руки, ведь сидеть он любил всегда справа от меня, в то время, как мне всегда хотелось разнообразия.
   Выйдя на улицу, я натолкнулась на человека, который как многие другие сыграл в ней важную, хоть и второстепенную роль. По большому счету он претендовал на роль Пигмалиона, когда-то обучая меня живописи, он пытался привить мне определенные вкусы, увлечения. Когда людей связывает многое, случайная встреча на улице - миг, крошечный, еле ощутимый, в который перед глазами пролетает столь многое. Конечно, он тут же меня обнял, поцеловал в макушку, бросил несколько взглядов и исчез, как и не было.
   Остался только другой, ожидающий меня взгляд полный ревности, злобы, обиды. Перед тем как всему должен был настать неизбежный конец, этот взгляд столь часто мелькал на его лице, что иные выражения казались мне уже просто не характерными. В тот же раз мне хватило лишь сложить губы трубочкой, нежно дотронуться до его подбородка, демонстративно поправить челку, громко вздохнуть, сделав растерянный и непонимающий ничего вид.. Ну, и, конечно, кульминацией всего был поцелуй в губы, крайне робкий, длящийся несколько секунд. И взгляд этого мужчины, в котором в тот момент была и моя жизнь, вновь был только мой, только нежный, только бесконечный.
  

Видения

   Вроде бы сон. Или явь?
   Я лежу на кровати, мокрое одеяло в стороне... Глаза плотно зажмурены, холодный пот течет по груди.
   Мне больно.
   Но я бездействую: просто лежу, раскинув руки. И чувствую дыхание, прерывистое, возбужденное. Совсем рядом - над моим лицом. Кажется, оно постепенно становиться ближе.
   Вот что-то коснулось моих губ, едва ощутимо, но... так нежно. Затем щеки, шеи, уха...
   "Проснись!"
   Я резко открыл глаза и приподнялся. В комнате царил полумрак: лучи утреннего солнца рассеяно пробирались сквозь прорези жалюзи. В воздухе пахло мной. И духами. Теми самыми. Откуда они здесь?
   Стоило мне резко двинуться, как тело охватила боль. Я застонал: в сознание тут же ворвались воспоминания прошедшей ночи. Авария, машина в хлам, кровь из носа.
   Кажется, я сильно напортачил.
   Да и к черту!
   Прихрамывая, я медленно добрел до ванны, привычным движением дернул ручку крана, столько же буднично взял щетку, пасту, принялся чистить зубы.
   Вроде, все так, как должно быть.
   Но в зеркале я вижу совсем не то лицо. Эти глаза... Кажется, они стали серыми.
   Из спальни донесся смех. Звонкий. Игривый. Дерзкий.
   Опустив щетку, я недоуменно вышел из ванны. Капли зубной пасты падали на мою голую грудь, стекали вниз к животу. На мне ничего не было.
   На кровати лежали она и он. Прильнув друг к другу, они вытянули руки к потолку и играли пальцами. Кажется, они что-то рисовали в воздухе.
  
   -... И вот в этой далекой стране будешь жить ты, - говорила она. - У тебя будет замок, владения, преданные слуги и... принцесса, столь прекрасная, что любой завидевший ее лик будет падать ниц, не в силах выдержать силу дарованной ей красоты...
   - Но ведь красота не единственно важное, - возразил он. - А как же душа?
   Она на некоторое время замолчала.
   - Я не могу нарисовать душу, - последовал ответ несколько мгновений спустя. - Могу нарисовать только красоту.
   - Вот поэтому мне не нужна картинка, - усмехнулся он. - И я уже нашел свою принцессу, столь прекрасную, что...
   Она резко поднялась, провела рукой по своим шикарным черным как смоль волосам.
   - Со мной у тебя не будет сказки. Не будет ничего.
  
   Видение исчезло. Я снова стоял перед зеркалом в ванной и бесцельно смотрел в...
   Мои глаза - по-прежнему голубые.
   Закончив умываться и накинув на себя потертую временем клетчатую рубашку, прошел в кухню, щелкнул кнопкой включателя электрического чайника... Замер на несколько секунд. Что-то я забыл... Точно!
   Свежая пачка сигарет лежала на подоконнике, крепко сбитая, полная.
   Первая сигарета за день пошла также чудесно как обычно. Радостно, что хоть что-то остается неизменно прекрасным.
   Я закрыл глаза от удовольствия, вдыхая ароматы своего привычного утра.
   Зазвонил телефон. Я даже поморщился, столь откровенно громко и навязчиво голосил проклятый кусок пластика. В этот момент я понял, как же пронзительно тихо в моей квартире...
   Как в ней пусто.
   Снимать я не стал, даже не стал смотреть кто. В мире происходит множество случайных событий, иногда люди говорят и делают то, что совсем не хотели. Так уж вышло. Но сейчас я курил свою первую, чертову первую сигарету за день, и я ни в коей мере не желал, чтобы меня прерывали...
   Я поднял лишь на третий звонок.
   - Макс? - раздался возбужденный голос в трубке.
   - Нет, - безразлично ответил я.
   - А можно тогда... Проклятье! Макс! Это ты! Шуточки, черт бы их побрал. Ты где? Мне ребята из транспортной доложили, что ты попал в аварию! Это правда?
   - У меня была трудная ночь, - мой голос скрипел словно несмазанные дверные петли.
   - Понятно. Ты в своем репертуаре. Короче, нам нужна твоя помощь. Тут дело такое... Труп короче. Выезжай по адресу...
   - Зачем? Скоро все здесь взорвется. Сходи лучше выпей пива, шлюху найди какую-нибудь, - наверное, это не совсем то, о чем я думал. Но другого сказать не мог.
   - Проклятье, Макс! Давай только ты не поддавайся панике! Уж ты то - образец рассудительности...
   О да, как же много ты не знаешь обо мне, дружище!
   - Короче, это на пересечении Римского Корсакова и Английского проспекта, дом N.
   - И чего там такого особенного? - наливая кофе, спросил я.
   Вообще, к правоохранительным органам я имел очень посредственное отношение, можно даже сказать, никакого - адвокатов как-то в нашей стране пытались именовать правозаступниками, но суровая реальность распорядилась иначе. Однако так вышло, что пара весьма неординарных дел дали мне опыт, которого не хватало некоторым служителям закона. А поскольку один из них был моим лучшим другом, то порой приходилось применять полученные знания в самым благородных целях - помогать следствию.
   - Слушай... Я еще не знаю, но похоже на сектантство... Короче, ты уже сталкивался с этим.
   Я посмотрел на календарь. Сегодня вроде бы 27 апреля?
   - То есть ты хочешь сказать, - я говорил нарочно медленно, растягивая слова, - что где-то за три недели до конца света, в субботу, я должен поднять свой зад и тащить его в место, где лежит и воняет чья-то протухшая плоть?
   - Я хочу сказать, что ты мне нужен, - последовал краткий и четкий ответ.
   Мое молчание продлилось пару секунд.
   - Заезжай за мной, у меня машина черт знает где, - сдался я.
   - На стоянке у транспортного если что. Заеду минут через тридцать.
   - Хорошо, перезвоню часа через два, - я отключился.
   Присев у подоконника, я принялся пить кофе короткими глотками. Казалось, с каждым таким возвращалась часть меня. Только какая часть?
   Немного повернувшись, я включил приемник. Старый, но с хорошими динамиками.
   Пустоту наполнили звуки, затем слова. Буквально первая фраза заставила меня вздрогнуть:
  
   Где бы ни был ты,
   Жду тебя я на побережье
   У моей мечты -
   Любить сильнее, чем прежде.
  
   Счастье там, где ты
   В каждом сне к тебя улетаю
   Свет из темноты
   Будем вместе я знаю
  
   Порой мир кажется понятным, определенным. Факты, события, лица представляются заранее данными, с четким алгоритмом действий. Возможность и необходимость сливаются воедино, словно иначе быть не может. Только такой наряд у происходящей реальности, именно в тех красках и тонах, которые видят глаза, воспринимает разум. Но круговерть происходящего иногда заставлять встряхнуться. Словно все это время ты видел сон, в котором наблюдал со стороны за собой лежащим в кровати: вокруг привычные вещи, обстановка, ожидания и предсказуемость происходящего... Но вдруг резкий хлопок, и ты очнулся: статичная картинка ожила, наполняясь чем-то... иным.
  
   Я часто встречал ее после занятий живописью. Стоял у входа, неподалеку от машины. Курил, изредка посматривая на часы. Ждал.
   И вот, немного уставшая и довольная, без особого макияжа или вычурных платьев, она выходила из невзрачного дома, оглядывалась по сторонам. Кажется, она искала меня... Или мне так хотелось думать?
   Затягиваясь очередной сигаретой, я ждал, не думая даже двигаться в ее сторону. Она ведь знает, что я тут. Скорее всего, видит, но отчего-то медлит, немного нервно поправляет волосы.
   А затем выходит он - на ее лице совсем другое выражение. На нем появляются эмоции.
  
   И вот, уже совсем другой вкус, запах, цвет.
   Многое, что раньше не замечал или не хотел замечать, теперь настойчиво стучится в дверь. Вроде бы ты пытаешься сопротивляться этим мыслям, начинаешь строить объяснения, подгонять факты под уже выстроенную в голове картинку - собранную воедино реальность твоего эго...
   Но вот пошла первая трещина. Ты схватился за скотч, стараясь сохранять спокойствие. Появилась другая - начинаешь взволнованно выдавливать клей из тюбика. Затем еще одна, и еще - бросаешься от одной язвы к другой, теряешь контроль, суетишься. Все новыми и новыми материалами пытаешься заделать бреши и разломы. Но все тщетно...
   Хруст, треск! И казавшаяся незыблемой сущность распадается на осколки, словно только что разбитое зеркало в ванной - звон стекла, кровь из порезов, боль...
  
   Этого человека я запомнил очень хорошо. Но описывать его черты мне... не хотелось. Они раздражали меня только одним фактом своего существования.
   Что я должен был сделать в такие моменты? Броситься к ней и ему, ударить проклятого хмыря, устроить скандал?
   И что? Я сыграл бы ту самую роль, которую она заготовила для меня? Разве это... было бы откровением? Стало бы истиной?
   Нет.
   Я продолжал стоять и смотреть со стороны, медленно затягиваясь очередной сигаретой. Наблюдать и ждать. Ведь... если хочет, то подойдет, вернется...
   Если нет, то... чувства не удержишь руками, не затопчешь ногами, не заговоришь на нужный тебе лад.
   Предательство рождается в сердце.
   Вопрос в том, сколько можно прощать, объясняя самому себе, что...
  
   И вот проходит время, ты постепенно собираешь расколотые кусочки, получаешь новые раны от острых углов, но продолжаешь склеивать свою реальность заново. Пускай теперь уже не ту, что была, но все равно новую картинку.
   И отчего-то не хочешь снова замечать важное, закрываешь глаза, затыкаешь уши, говоришь... совсем не то, что хотел бы сказать.
   Молчишь... когда надо кричать.
  
   Когда я сделал последний глоток кофе, в дверь позвонили. Мне нужно минут пять, чтобы одеться. Затем....
   Спустя двадцать минут мы уже ехали в машине Лехи. Играло радио, но я старался не прислушиваться - отчего-то слова этих песен заставляли меня морщиться.
   Болела грудь.
   Вокруг нас проносились картины города: автомобили, дома, люди. Вроде бы все как обычно. Но... я вполне конкретно чувствовал - среди этих солнечных улиц затаилась опасность. Словно...
   Окружающие тоже чувствовали это: лишний раз оборачивались, внимательно следили друг за другом, осторожно заглядывали в темные подъезды перед тем как войти, несколько раз думали прежде чем зайти под арку дома...
   И что же пугало их? Только ли некий подсознательный страх или...
   Чем ближе нечто двигалось к Земле, тем больше ослабевали оковы морали и законов. Все меньше люди видели смысла делать то, что от них требуют. Все чаще нечто внутри твердило: "попробуй".
   И работы у Лехи прибавилось, особенно если учитывать повальное увольнение стражей порядка. Очень немногие остались верны присяге, были готовы делать свое дело до конца.
   А ведь он был так близко...
   Хотя дорога показалась мне вечностью, реально ехали мы недолго. Совсем.
   Справа по ходу движения машины стояли ограждения набережной, напротив них - хмурый запыленный дом неопределенного цвета. На улицу с его фасада смотрели тусклые провалы окон. Почему-то мне подумалось, что кто-то смотрит на меня из глубины...
   У входа в подъезд стояла машина полиции, рядом с ней, озираясь по сторонам, курили двое полицейских из сопровождения. Оба в бронежилетах, шлемах и с автоматами. Сейчас вышел строгий приказ об усилении всех подразделений. Нападения на полицейские патрули случались и днем, и ночью. Как раз неподалеку, буквально у ближайшего дома по Римского Корсакова толклась группа подозрительной молодежи. Леха еще на подъезде к адресу кивнул в их сторону.
   Мы быстро поднялись на третий этаж. Обычный помойный подъезд медленно разваливающегося дома.
   Дверь в квартиру охранял третий страж порядка. При виде нас он лишь коротко кивнул и поправил ремень автомата на плече.
   На входе в квартиру нас встретила вонь. Думаю, если бы я не курил в тот момент, у меня бы закружилась голова.
   Коридор при входе имел зеркало. Большое такое - в нем сразу отразилась моя небритая рожа. Хреновое зрелище.
   Дальше был проход в небольшую кухню, а затем спальню. Я даже отсюда видел окровавленное тело на белых простынях.
   Над трупом вертелись эксперты. Один брал какие-то пробы с бурых от крови простыней и одеяла, другой фотографировал что-то в углу, рядом с тумбой. На все это взирало большое окно с оборванными занавесками: на стеклах помадой были написано - Прости.
   Сама усопшая была раздета донага, руки и ноги раскинуты в сторону. Вся кожа убитой была исполосована, причем если приглядеться, можно было увидеть некоторый логически завершенный рисунок в полосах и завитках... Орнамент, что ли?
   На уровне живота - огромная рана, рядом с лобком торчала рукоять оставленного в теле ножа.
   Глаза девушки были плотно закрыты, а во лбу зияло пулевое отверстие.
   Интересно, веки несчастной не были плотно зажмурены. Будто все время экзекуции девушка спокойно спала...
   Активно раскуривая сигарету, я приблизился к трупу поближе. Пальцы и ладони умершей были все в засохшей крови, словно...
   Я отвернулся от мертвой. В принципе, визуально - это вся информация. Гораздо больше могла рассказать обстановка и различные предметы в комнате.
   - Хопко Алиса Валерьевна, двадцать четыре года от роду, коренная жительница нашего города. Проживала по адресу регистрации, то бишь здесь... - монотонно забормотал Леха за моей спиной. Видимо, нашел паспорт, теперь изучал его.
   - Род занятий? - спросил я, рассматривая трюмо. Зеркало на нем было разбито, вся косметика разбросана. Не тронуты были только открытки со смазливыми мишками и прочей ерундой.
   Я взял одну из них в руки, посмотрел. Никаких дополнительных слов, кроме тех, что напечатаны. Число. Подписи нет.
   С другими тоже самое.
   - Пока непонятно. Вроде бы где-то училась, но то ли бросила, то ли... Надо будет опросить знакомых, друзей, изучить телефон. Да и тут еще куча всяких бумаг.
   Я начал просматривать ящики в трюмо. Там лежала огромная куча какой-то бумаги, рисунки, письмена. Я кивнул на них Лехе, но останавливаться не стал. Чувствую, что где-то лежало нечто более важное. Тем более, что опытному следователю я здесь только помеха.
   В шкафу с двумя стеклянными створками, расположенном напротив кровати, битком пылились книги: Сартр, Руссо, Достоевский, Толстой, Ницше, какие-то современные новеллы и женские романы, стопка журналов Вокруг Света разных лет, накиданных без всякой периодизации.
   После шкафа, у окна были прибиты две полки. На них покоились тетради, школьные или студенческие. Там же лежала черная книжка с золотыми буквами на корешке: Дневник.
   Я взял его и открыл наугад страницу где-то в середине:
   "Пишу тебе снова. Не хватает слов, чтобы..."
   Перевернул следующую страницу:
   "Чудесный день! Самый лучший на свете! Я обожаю тебя, ведь..."
   Страница ближе к концу:
   "Зачем ты так со мной? Неужели..."
   Понятно.
   Хотел было закрыть и вернуть дневник на место как неожиданно увидел запись на самой первой странице:
   "Давай сыграем в любовь?"
   - Что-то нашел? - поинтересовался Леха, разглядывая вытащенные из ящиков трюмо рисунки.
   - Да, есть... интересное, - последовал мой задумчивый ответ, и я показал ему дневник. - Возьму на пару дней, если не возражаешь? Потом оформишь протокол повторного осмотра...
   - Косяк, - поморщился Леха. - Сразу внесу все, просто руки до дневника дойдут через пару дней.
   - Хорошо. Если тебе все еще интересно мое мнение, это самоубийство.
   - С пулей в башке? - удивленно дернулись брови Лехи. - Что-то я не вижу ствола рядом.
   - Стреляли уже после. Думаю, на ноже отпечатки самой Хопко. Предполагаю, весь этот кошмар она сделала с собой сама, причем... с любовью. Она тем самым что-то показывала человеку в этой комнате. И он сидел вот здесь, на стуле рядом с трюмо.
   - Хорошо, мы изучим эту версию, - по лицу друга было понятно, что он в замешательстве.
   Мне неожиданно стало трудно дышать, затошнило. Я чуть ли не пулей выбежал на улицу.
   Вдохнув свежего воздуха, я закурил, осмотрелся по сторонам. У входа в подъезд все также стояли полицейские, только теперь все их внимание было приковано к подозрительной группе молодежи, ныне приблизившейся к ним метров на двадцать. Пахло конфликтом.
   Но мне было все равно. Я курил и смотрел на набережную. И неожиданно увидел у ограждения ее...
   Отбросив сигарету, я быстрым шагом направился к девушке. Она стояла спиной, облокотившись на железную ограду, игриво переминаясь с ноги на ногу, напрягая упругую попку под персиковым коротким платьем...
   Кажется, я попытался утонуть в ее черных волосах, вдыхал ее запах, целовал шею, нежно ласкал губами за ушком... Мои дрожащие руки скользили по ее груди, изгибам ее бедер, ее ногам...
   Я что-то шептал ей, уговаривал, умолял... просил.
   Но вот подул ветер, и девушка в моих руках превратилась в синий сигаретный дым, развеявшийся над набережной.
   Я стоял один, внизу журчала вода канала.
   "Давай сыграем в любовь?" - услышал я шепот.
   Где-то в небе среди ясного неба послышался гром, за моей спиной крики, а затем автоматные очереди.
   Апокалипсис приближался.
  

Алексей

  
   C появлением Максима в моей жизни стало меньше ошибок, ибо от многих из них он меня отгораживал, если, конечно, само его присутствие в моей жизни не относить к одной из них.
   Способность совершать минимум ошибок, да еще и отгораживать от них окружающих, казалось, была у него в крови, перманентно, странно. Думаю, он ни минуты не сомневался, что станет юристом, хотя не то, чтобы я могла сказать, что это было его призвание. Он не был циничен. Умел ли он врать? Только не мне.
   Я часто задавалась вопросом, когда же его плюс перестанет перевешивать мой минус, когда он уже не сможет спасать меня, а я погублю его, вовсе этого не желая, но стремясь к этому всем своим существом.
   Иногда я начинала рассуждать об этом вслух, он останавливал меня, смотрел как на юную выпускницу гимназии для девочек и говорил: "Оксана, в тебе лишь свет".
   Возможно, я крайне на себя наговариваю, в целом с Максимом мы встретились в светлом городе, где живут только приятные люди. Точнее это я так думаю, Максим, который неоднократно видел результаты преступлений, в том числе, против жизни и здоровья, мог бы со мной поспорить. "Против жизни и здоровья", конечно, эту фразу я знаю от него.
   До встречи с ним в моем мире чаще были долгие прогулки, я могла часами сидеть и смотреть на какое-нибудь красивое здание, хотя кого я обманываю, для часов мне не хватило бы терпения. Друзья архитекторы, художники, творческие, но по-своему часто скучные. Временами мы выезжали на пленэры в другие города, северные, южные... Это были удивительные поездки, перед нашими взорами открывались богатые красками реки, строго зеленые леса, мы правдиво отражали моря. Мой друг Алексей... Хотя уже в этой фразе так много лукавства... Не уверена, что у меня были друзья-мужчины... Ведь практически в любой дружбе хотя бы раз возникал момент напряжения, когда на секунду ты чувствуешь, что его запах для тебя уже родной и значит несколько больше... И, когда сидишь в большой компании, то почему-то чаще начинаешь встречаться понимающим взглядом именно с ним, со временем ты начинаешь понимать, что, рассказывая ему истории приукрашиваешь их, чтобы вызвать в нем больше эмоций, раздуваешь проблемы, чтобы именно он их помог тебе решить, а при прощании тебе уже хочется укусить его в шею вместо того, чтобы поцеловать в щеку... Потом в определенный момент это заканчивается...
   Так вот, мой друг Алексей очень любил зеленый, столько оттенков зеленого, как он, найти не мог никто другой, я говорю не о распространенных оттенках, о которых знают все, таких как бирюзовый, оливковый, фисташковый, аквамарин, а тех, у которых и названия то нет... Не то, чтобы я разделяла его пристрастие, уж слишком спокойный цвет, безопасный. Сам Алексей был также спокоен и предсказуем, абсолютно безобиден. Привлечь его легче было, держа в руках зеленое яблоко, но уж если ты попадаешь в его поле внимания, то он расскажет, что такое настоящая нежность. Не знаю, что во мне его привлекло, но он обо мне крайне заботился. Мы с ним работали в одной студии. Обычно дела у него шли несколько лучше, последнее время он работал уже не только для себя, были и интересные заказы. Именно с ним мы начали часто летать в разные точки России, а потом и Европы, пытаясь в каждом новом месте крайне правдиво отразить богатство причудливой природы, рассветов, закатов. Самая первая поездка была в Мурманск.
   Я понятия не имела, что нужно брать с собой, да и собиралась, как всегда, в самый последний момент. Акварель, туфли, кисти, тушь для ресниц... Несколько свитеров, запиханных в последние секунды перед выходом, как в беспамятстве. Бегу в аэропорт, вот он стоит, улыбается. Регистрация, место у окна, конечно, досмотр, обувь долой, еще полчаса, посадка...
   Я даже разговаривать не могу, как на иголках, безумно страшно, мимо проходит стюардесса, задевая мой локоть. "А сейчас вы прослушаете информацию о спасательно-бортовом оборудовании"... Страх прям нагнетается... 2 часа полета длятся как маленькая вечность... Посадка, самолет немного трясет, я впилась руками в спинку впереди стоящего кресла... Мы сели, по моим щекам текли слезы, то ли радости, то ли стресса, то ли ощущения собственной беспомощности. Леша ухмыльнулся, увидев мои карие глаза, полные слез, затем прильнул ко мне, очень близко, поцеловал в левый глаз, потом в правый, слезал оставшуюся на щеке слезинку. Это и был, наверно, первый момент напряжения, которого, казалось, каждый из нас уже ждал. Я растерянно на него посмотрела, я никогда не знала, как вести себя в такие робко-нежные моменты... Поэтому после несколько затянувшейся паузы я зевнула и сделала вид, что безумно хочу спать. Когда уже мы ехали в такси, я корила себя, думая, что упустила такой момент, момент нежности, почему я не дотронулась до него губами, не прижалась к нему, такому близкому, так долго находящемуся рядом.
   Мы разместились в гостинице под названием "Полярные зори", на первом этаже проходила какая-то конференция, как всегда, какие-то юристы обсуждали вопросы тонкой капитализации, что это значило, на самом деле, я не представляла, для меня значение всего этого - скука. Тогда я и предположить не могла, что именно юрист по профессии, но не по натуре, станет моим самым важным событием.
   Но тогда, я бы предпочла, чтобы это был съезд каких-нибудь спортсменов, не знаю почему это имело для меня хоть какое-то значение...
  

Навязчивость

   Я проснулся от громкого хлопка. Мое сердце бешено стучало, по спине бежали мурашки.
   Так. Я в комнате. Горит тусклый свет настольной лампы, включен компьютер. Дверь в темную прихожую открыта.
   Кажется, перед тем как лечь на диван и задремать, я был один. Точно.
   Что же послужило источником звука? Ввиду творившегося вокруг беспредела (ну как же, конец света скоро!), это могло быть чем угодно и... даже внутри моего дома.
   Быстро подскочив к рабочему столу, я нащупал в верхнем ящике холодную ручку пистолета. Травматического. Играть с законом я предпочитал на безопасном расстоянии, пробовать же его углы на остроту чревато большой кровью. Дозволенного оружия вполне хватит для целей самообороны в моей не самой большой квартире.
   Стараясь не шуметь, я медленно вышел из кабинета: справа была спальня и дальше за ней кухня, впереди - ванная, немного левее - входная дверь.
   Скользнув тенью, я проверил замки - все закрыто, никто не взламывал. Немного успокоившись, я включил в коридоре свет, затем проверил ванную, следом спальню. Интересное затаилось на кухне.
   Окно было разбито, по всему полу лежали осколки, свежий ночной воздух лился в мою душную квартиру словно вода. Только сейчас я понял, что мои мурашки больше не от страха, а от холода.
   Хлопок. Это была петарда, вон ее обрывки у холодильника рядом с куском кирпича. А ведь живу я на четвертом этаже. Надо же было достать! И почему именно мое окно? Преднамеренно или случайно? Думаю, что каждый на моем месте станет искать причины, определять условия, сводить нити воедино...
   Я осторожно прошел, по возможности не наступая на осколки (хотя был тапках), к подоконнику. Там меня ждала свежая пачка сигарет, зажигалка. Как последняя сюда вообще попала?
   Раскурив сигарету, я выглянул наружу: стояла ночь, легкий ветер тревожил листву деревьев. Во дворе кто-то кричал, смеялся и грязно ругался. Звучала музыка. Воздух был переполнен эмоциями. Вдалеке звучали сирены, судя по звукам полицейские.
   Бедный Леха. Вот ему уж точно не до сна.
   Положив пистолет на стол и включив чайник, я еще раз посмотрел на осколки на полу, свет включить я забыл: звездное небо мириадами светящихся глаз посмотрело на меня из маленьких кусочков стекла.
   В мире происходит очень много случайных вещей, порой настолько случайных, что начинаешь сомневаться в этом. А ведь проблема только в том, что ты боишься, не хочешь, избегаешь или наоборот жаждешь увидеть случайность.
   Хотя некоторое вещи действительно совсем не случайны.
   Как же достали всевозможные осколки в последнее время!
   К черту. Потом соберу звездный мусор с пола. Сейчас мне не до этого.
   Я затушил сигарету в раковине, выключил только разогревшийся чайник. Часы на холодильнике сверкнули мне в глаза зелеными цифрами: 3:08.
  
   До момента моего стрессового подъема я работал весь вечер, было даже толком не отвлечься на нечто другое. Клиенты завалили всякой ерундой по самую глотку - пришлось разбираться. Видимо, это меня совсем не вдохновляло - организм в какой-то момент выключился. Да, да, ложился я на диван с придуманной для себя мыслью просто полежать пару минут, привести мысли в порядок...
   Сев за компьютер, я осознал, что не могу взяться за эту скучную рутину. Несколько лет назад, покидая бюро, мне казалось, что я убегаю от ненавистной рутины. Начав работать на субподрядах, на самого себя, полностью осознал наивность своих мыслей. Рутина - основной костяк нашей жизни. Ее можно любить или относится безразлично, стараться не замечать или наоборот - одевать в радужные одежды. Все равно эта сука будет рядом. Даже когда весь мир катиться в Бездну.
   Кстати, сколько теперь проблем я огребу с починкой машины... Денег надо будет уйму, с транспортниками решать еще... Бездна!
   Бессмысленно пролистав пару файлов, совершенно не видя текста, я начал снова погружаться в свои давешние мысли. Оксана, наши отношения, мои переживания...
   Схватив лежащий на столе телефон, отбил смс Лехе:
   "Словно баба, блин, ною сижу".
   Ответ получить я не ждал, но спустя всего минуту получил смс от друга:
   "Спи, мля, страдалец херов".
   Мои губы дернулись в легкой усмешке. Всегда приятно, когда окружающие проникаются твоим состоянием. Вдохновляет.
   Отложив телефон в сторону, я снова взял компьютерную мышь в руки, открыл браузер, вбил в строку поиска адрес первого вспомнившегося мне новостного сайта. Перед глазами поплыли строки текста, картинки...
   Восстания, мятежи, противостояния с полицией, войны. Сообщения о грабежах и убийствах на первой полосе. А ведь даже не в преддверии Армагеддона эти новости - вполне обычное дело. Так что же изменилось? Участились случаи или теперь ослаб контроль за информационными потоками? А, может, просто характер происходящего изменился? Легкий привкус отчаяния... Я даже чувствую его в каплях остывшего кофе в моей кружке. И почему я выключил чайник?
   В то же время пока что все основные привычные нам плоскости жизни держатся: работают магазины, водители соблюдают правила дорожного движения, в офисах парятся клерки (возможно, последние свои дни), рои чиновников копошатся в своих муравейниках... Отчего же большинство не кричит: долой ограничения? Свобода перед смертью, легкость на пути к безвременью, полнота души перед пустотой?
   Почему мы все равно живем в рамках заданного механизма? Разве не время теперь уже искать оттенки света во тьме, теперь, когда уже завтра может и не быть?
   Надежда? Думаю, даже я в своем оптимизме не вижу в ней силы в эти дни.
   Кажется, выстроенная система координат просто... не допускает самой возможности ничто.
   Какого черта я сижу и копаюсь в бумажках?!
  
   Кстати, я совсем забыл о дневнике, что взял утром из квартиры несчастной девчонки... А ведь положил на видном месте, прямо перед собой.
   Что там меня заинтересовало в тот раз? Точно. "Давай сыграем в любовь?".
   Открыв первые страницы, я погрузился в чтение. Могу сказать, во время него я испытывал некоторый дискомфорт - словно залез в чьи-то нестиранные штаны. Носом.
   Девушка описывала свои повседневные дни, в целом скучные, иногда не очень... Через полчаса я даже начал зевать. Дурацкая, походу, идея... Но тут, перелистнув очередную страницу, я наткнулся на вклеенный текст - он явно не был написал рукой хозяйки дневника:
  
   Правила игры:
  
   Правило первое - начиная играть, закончить игру невозможно.
   Правило второе - если ты захочешь закончить играть, то игра закончит играть в тебя.
   Правило третье - играть нужно до конца и без остатка.
   Правило четвертое - страсть и огонь, боль и разочарование - не более, чем оттенки; придумай все, что захочешь.
   Правило пятое - никаких больше правил.
  
   Красивый почерк, даже несколько знакомый. На мужской похож слабовато. Хотя каких сейчас только не бывает...
   Следом за правилами несколько страниц дневника было изрисовано набросками лиц, каких-то фигур. Очертания размыты, все принадлежат девушке.
   Затем стиль изложения изменился. Он стал рваным, напряженным.
  
   Никогда не думала, что со мной может такое случиться. Все... перевернулось в голове.
   Вроде бы привычные вокруг меня предметы стали... другими. Нет, вроде бы остались той же формы, цвета, запаха. Но другие.
   Неужели в этом сила?
   По-моему, мы просто решили играть.
  
   Несколько страниц далее:
  
   Ничего не понимаю. Мне словно... словно. Не могу выразить. Не хватает воздуха. Проклятье! Я же пишу!
   Сука.
   Пару недель назад я была другой, а теперь не могу найти себе место. Я каждый день, каждую минуту думаю о тебе! Зачем ты так со мной? Почему?
   Ты играешь? Нет, правил, да? Это уже не любовь, это истязание!
   Или...
  
   Перелистнул еще несколько:
  
   Я твоя без остатка. Каждым кусочком себя.
   Ты управляешь мной, моим телом. Теперь и моей душой.
   Больше я неспособна сопротивляться.
   Только твоя.
   Приказывай.
   Я повинуюсь.
   ....
   Приложи руки к груди. Ты слышишь?
   Тук-тук!
  
   Неожиданно в мою дверь позвонили, буквально в тот же миг сквозь разбитое окно на кухне донеслись душераздирающие вопли.
   Я вздрогнул, грудь тут же сдавило дикой болью. Проклятье, я ведь не сходил к врачу...
   Рука скользнула в ящик стола. Пусто. Мурашки теперь уж точно не от холода пробежали по спине. Где пистолет?
   Так, спокойно. Он на кухне. Гостей в столь поздний час лучше встречать во всеоружии. Телефон, кстати, лучше положить в карман. Мало ли чего...
   Почти бесшумно смотавшись на кухню, я подхватил пистолет. Теперь оставалось столь же ловко подойти к двери.
   Под ногами предательски хрустнули осколки.
   Проклятье! Теперь уж таиться нечего.
   На холодильнике - зеленые 4:18 утра.
   - Кто там? - громко крикнул я в коридор.
   В ответ молчание.
   Подойдя к двери, я приложил ухо к двери. Тишина, я слышу только стук своего сердца.
   Некоторое время послушав самого себя, я осторожно посмотрел в глазок: линза явила мне лишь пустую лестничную площадку, освещенную яркой диодной лампой, деревянную дверь квартиры напротив.
   Стоит открывать? Недавно кирпич с петардой, теперь эта ерунда.
   Выглянуть все же? Чего я боюсь?
   Еще раз посмотрел в глазок: без изменений.
   Черт! Ноги даже немного подрагивают, чувствую себя ребенком...
   Замок щелкнул очень громко. Раньше я не обращал на это внимания, сейчас это было чертовски оглушительно.
   Держа пистолет наготове, медленно отрыл дверь. Осторожно выглянув, я убедился в отсутствии кого либо на лестничном марше, ведущем на верхний этаж. Сделав шаг вперед, я посмотрел на площадку ниже - тоже никого.
   Странно. Вроде бы пусто, но вот прямо перед дверью - листок бумаги из принтера.
   Хмыкнув, я поднял его. Оказалось, на другой стороне было что-то напечатано наклонным шрифтом прямо посередине:
   Существует такой цветок, от названия которого бросает в сакральную дрожь - мысли сами по себе рождают образы, фантазия... предлагает варианты...
   Очень интересно. Кто-то решил позабавиться со мной сегодня ночью? Или, может, обронил невзначай?
   Случайность и предопределенность.
   Я покачал головой и затем увидел еще один листок бумаги - он лежал посередине лестницы, ведшей на пятый этаж.
   Не совсем отдавая отчет своим действиям, я поднялся и взял его, перевернул, прочел продолжение:
   Отчего-то желание обладать им возрастает почти также быстро, как бегут мысли.
   Меня охватило странное чувство, по спине забегал холодок. Стало интересно и страшно. До жути!
   Поднявшись на межлестничный пролет, я обнаружил следующий листок.
   И многие считают, что можно выдать за желанное подделку.
   На пятом этаже ждал новый текст:
   Ох, уж эти ушлые умишки - вечно норовят сыграть на чужом незнании и доверчивости.
   Я шел выше, поднимаясь по этажам, находя новые листки то на лестнице, то на подоконнике пролетов, то вообще приклеенные к стене.
   И спешат, выдумывают способы.
   Делают это пошло, безвкусно.
   Без всякой глубины и силы - подделка разочаровывает своей грубостью, наивной чрезмерностью...
   Невозможным максимализмом.
   Все черное - от лепестков, до стеблей.
   Но если вдуматься изначально, стараясь не попасться на обман...
   Можно предположить, что настоящая тьма, великая и бесконечная...
   Пугающая и манящая...
   Скрывает за своей темной вуалью...
   Нежную и покорную, страстную и загадочную...
   Я поднялся на десятый этаж и несколько замешкался: к торчавшему на потолке крюку на толстой веревке было подвешено нечто огромное, закрытое темной материей. Лампа на потолке светила очень тускло, но я мог разглядеть очертания висевшего нечто.
   Поднял последний листок и прочитал:
   Бардовую сердцевину Черной Розы.
   Я снова посмотрел на висевший передо мной предмет. Очень большой - сверху точно что-то круглое.
   Мне стало очень интересно посмотреть что внутри, ведь...
   "мысли сами по себе рождают образы, фантазия... предлагает варианты..."
   Немного трясущимися руками я взялся за материю - она висела свободно. Я резко дернул ее в сторону.
   В глазах потемнело, дыхание сперло, а ноги подкосились.
   Это был повешенный человек. Черт возьми, он был одет в темно-бордовый пиджак!
   Лицо перекосила предсмертная гримаса, язык вылез изо рта. Глаза закрыты. Труп стопроцентный труп!
   Парень. Молодой, примерно моего возраста. Вот тебе... Господи! Я его знаю! Ну конечно, видел среди фотографий... Оксаны!
   Мир перед глазами стал кружиться, руки сами нашли телефон, набрали номер - я даже не смотрел, помнил наизусть.
   Какой кошмар, боже...
   Точно он, я хорошо запомнил это лицо, прическу.
   Она сняла спустя всего три гудка. Голос тихий, заспанный. Возмущенный.
   - Оксана, это я, не клади трубку... Тут такое дело, черт. Тот парень, ну твой знакомый, ты еще с ним... В общем, он... - говоря, я снова посмотрел на висевший труп, и телефон выпал из моих рук. Девушка что-то говорила, но я не слышал...
   Из нагрудного кармана торчала бумажка - на ней было написано знакомой мне вязью, той самой, что были занесены правила в дневник Хопко.
   С трудом поднявшись, я подошел к мертвецу и вынул бумажку, прочитал:
  
   Правило первое - начиная играть, закончить игру невозможно.
   Правило пятое - никаких больше правил.
  

8 921 567 78 88

  
   Максим меня нередко ругал за мое кокетство, говоря, что я ветреная. Ему не нравилось, что я часто являлась центром внимания, но это и была моя жизнь. Никого не подпуская близко, я любила существовать среди людей. Да, и самих людей я тоже любила. От разнообразия людских отношений просто невозможно отказаться, с каждым ты вступаешь в своеобразную игру, ты можешь обозначить ее правила на листе бумаги, в небольшой книге, написанной специально для вас, в дневнике, или просто следовать ее негласным правилам, которые никто не записывает, но все понимают и следуют им. Я, пожалуй, всегда стремилась не следовать им, а создавать, хотя и со мной многие вдоволь наигрались.
   Когда ты ведомый, то эмоции и чувства даже как-то сильней, ты ничего не можешь сделать. Ты можешь месяцами ожидать встречи, ждать того дня, часа, минуты, долго к нему готовиться. В моем случае, возможно, купить новое платье, подобрать игривые чулки, оголить ноги, подчеркнуть их идеальность высоким каблуком, завить струящиеся локоны, несколько подчеркнуть глаза, несомненно, найти яркую помаду...
   Именно так я ждала пятое или шестое свидание с Алексеем, уже не помню сейчас. Помню свое платье, оно не было дерзким, простое черное, но подчеркивающее каждый изгиб тела. Немного любимых духов, которые уже почти закончились, но все же хватило несколько капель... Волосы, запястье.
   Мы должны были встретиться на набережной. Я долго думала во сколько выйти. За 30 минут... Нет, я приду слишком рано, а он никак уж не должен понять, как долго я его ждала, как каждая моя клеточка стремится к нему, думает о нем, уж кто, а он умел изводить. Вышла, ветер прямо в лицу, спутал волосы, немного задрал платье, я уронила ключи. Наклонилась, несколько совсем не стесняющихся взглядов тут же обратилось ко мне. Блин, почему я так волновалась, бросало то в холод, то в жар, казалось уже и желудок начал изнемогать. Это просто Алексей, мой друг, художник, обычный парень, даже в меру скучный... Так, еще у него уже есть морщинки около глаз и намечающийся животик...
   На набережной я оказалась первой. 5 минут, 10 минут. Вечность. Проходящие мимо парочки, жалеющие взгляды, видимо, мой внешний вид все же выдавал старания, как бы я не стремилась к продуманной небрежности. Смс. 8 921 567 78 88. Это он. Я никогда не записывала номера. "Много дел. Я не смогу. Извини".
   Боль, проникающая в самое сердце, почему он так со мной...
   Я иду по набережной, одна, мысли сменяют друг друга. Наверно, я не могу оценить ситуацию, я слишком поддаюсь эмоциям. Что такого, в сущности, он сделал? Он работает, я сама знаю об этом, в последнее время он стал безумно популярен, заказы один за другим. Чьи-то богатые жены, сестры этих жен, матери, двоюродные племянницы, все подряд, советуют его друг другу, приходят в галерею, томно, заигрывая разговаривают с ним около часа, и вот очередной заказ. И все же, неужели я значу для него так мало, это всего лишь работа, чертовы краски и холсты, а я... Во мне же столько жизни!
   Даже по прошествии часа я не могла себя успокоить, тушь давно была размазана слезами, которые покрыли все мое лицо, такие теплые, стекающие прямо к уголкам рта и на губах уже появился солоноватый привкус. Слезы сменились рыданиями, громкими в голос, хорошо, что я успела дойти до какого-то тихого дворика, села у стены. В небе появились тучи, оно не было уже солнечным и радужным, как и мое настроение. Единственное, что я понимала, что совершенно не могу оставаться одна. В голове понеслась череда размышлений о том, кто мне сейчас нужен, кого я хочу видеть рядом. Моя соседка, рыжеволосая и очень славная девушка, она столь жизнерадостна, что рядом с ней просто невозможно чувствовать себя грустным или несчастливым, да и вообще думать о чем-то плохом. Нет, сейчас моя душа не могла отдать предпочтение рыжему. Может, позвонить одному парню, который работает вместе с Алексеем, хотя он моложе меня на пару лет, о чем я буду с ним говорить, да и его прыщи на лбу всегда вызывали во мне сметенные чувства, заставляли думать о его молодости и вызывали все же некоторое отвращение.
   Перебрав в голове еще около десятка людей, пришло решение доверить сегодняшнюю мою судьбу в руки незнакомца. Рядом был бар с весьма неприятным названием "Одинокая птица", идеальным, чтобы там напиться и излить кому-нибудь душу, эгоистично - да, но, вроде, довольно безопасно.
   Так как за последние пять минут начавшийся мелкий дождик успел перерасти в ливень, то мое заплаканное лицо теперь было просто мокрым, с волос капала вода, платье стало облегать мое тело еще сильней. Зайдя внутрь, я почувствовала некоторое смущение, я не привыкла так делать, мне тут же захотелось убежать, но это было бы еще более глупо, тем более я просто не могла сейчас оказаться одна.
   Подойдя к барной стойке я глянула на бармена, хоть по щекам уже не текли слезы, что-то все же меня выдало, и жалость в его глазах отозвалась очередной раной. Однако, единственное, что он произнес было:
   - Что будем заказывать?
   - Эм... Бокал...Нет, давайте виски... со льдом и лимоном.
   - Сейчас сделаю. Там дождь?
   - Да, я несколько промокла, у вас не найдется салфетки?
   - Для тебя сколько угодно.
   Он протянул мне стопку салфеток, я вытерла лицо, провела по волосам, груди. Бесполезно, но будто бы помогло.
   Я чувствовала, как слезы снова подступают, стоят, как ком в горле, еще одна минута тишины и закричу на весь мир, как мне плохо.
   - А вы давно тут работаете?
   - Где-то год, хотел на месяц устроиться, пока не найду работу, а так тут и остался. В целом мне нравится, часто приходят интересные люди. Вот ты чем занимаешься?
   - Да, я, вроде, художник.
   - Почему "вроде"?
   - Не то, чтобы я верила в свой талант, я люблю, чувствую.
   - Ясно, мне всегда было сложно понять творческих людей. У меня вообще техническое образование. Я даже закончил Иркутский государственный технический университет. Я не сказал, что из Иркутска?
   - И что там интересного?
   - Душа моя, я бы с тобой еще поболтал, но мне работать надо, вон сколько ребят хотят, чтобы я им чего-нибудь плеснул. Я к тебе вернусь.
   Опять в воздухе повисла одинокая тишина. Однако алкоголь быстро сделал свое дело, но плакать захотелось еще сильнее, а грусть стала просто нестерпимой. Я стала ерзать на стуле, пытаясь понять, что делать. Стул был большой, из массивного дерева, конечно, более гармонично в нем смотрелся бы усатый здоровенный парень, а не я.
   - Так, на чем мы остановились?
   - Вы из Иркутска.
   - Ах, ну да. Это не интересно. Почему ты тут, да еще и одна.
   - ...
   - Понятно. А хочешь потом прогуляемся. Я заканчиваю через полчаса, уже пришел Тимур, он меня подменит.
   - Да, конечно.
   - Скоро вернусь.
   Я даже не знала, как его зовут. И что я буду с ним делать, просто поболтаем? Расскажу ему о своих успехах в мире искусства, ибо в последнее время они все же тоже были. Хотя картины в последнее время у меня покупали все реже. Зато многие были рады увидеть мои оригинальные решения у себя в квартире, в коридоре или в спальне, полные необычных образов и замысловатых узоров.
   - Ну что пойдем?
   Мы вышли, на улице было уже темно, дождь закончился. Мысли об Алексее не выходили из головы, но нужно было хоть немного сконцентрироваться на моем новом знакомом, как его зовут?
   Мы прошли десять минут и пару улиц, он молчал, я тоже не хотела ничего рассказывать, подумав о том, что лучше все же попрощаться я повернулась к нему и увидела глаза человека, который был мне глубоко безразличен.
   -Я пойду, пока.
   Он еще что-то говорил мне вслед, но я уже не слушала, но я думала о том, что теперь правила игры буду придумывать я, что я больше не дам себя обидеть. Наивно? Может быть, но в ту минуту я снова почувствовала жизнь, в голове появилась мысль о некотором азарте, которая радовала не меньше, чем привкус только что сорванной клубники.
   Придя домой, я все еще думала, о том, что я сделаю, что-нибудь новое, интересное. Странно, что я называла домом квартиру, которую не так давно снимала, но это было самое уютное пространство за последние годы, хотя кое-какие мои вещи до сих пор оставались в коробках, но уже везде лежали рисунки, эскизы, новые идеи, запечатленные всевозможными образами. Единственным живым существом на всех моих квадратных метрах была синяя орхидея. Ее цвет завораживал меня каждый раз, когда мой взор обращался к ней. Он был такой густой и насыщенный, в нем было столько жизни.
   Я никогда не была слишком современной, что не так уж и страшно для художника, но иногда мешает дизайнеру.
   Присев на диван, я достала единственное модное техническое устройство, которым обладала не так давно. Это был серый, очень тонкий компьютер фирмы "Apple".
   Я открыла почту, чтобы написать письмо.
   "Леша, привет. Извини, что так сегодня получилось, я не смогла прийти. Надеюсь, ты не обидишься. Кстати, я знаю, что ты теперь можешь подарить мне на день рождения. Я потеряла телефон".
  

На краю у самого края

   Свежий ветер украдкой скользнул по моему лицу и волосам. Немного прохладный, еще не согретый солнцем - воздушный поцелуй уходящей ночи.
   Звонко пропел колокольчик над входной дверью дешевого круглосуточного кафе, аля Шаурма. Работник искоса посмотрел на меня из-за барной стойки. Еще бы! Семь утра... Когда я заказал разливного пива, он презрительно поджал губы. Я ответил ему немигающим равнодушным взглядом.
   Приняв холодную кружку из мозолистых рук продавца, я вышел на улицу, где рядом с входом в кафе стоял высокий зонтик с широкой белой шляпой, пинком отодвинул стул, сел за шатающийся пластмассовый стол. По пустынной улице почти никто не шел и не ехал - город только начинал просыпаться: первые звуки наступавшего дня еще приглушенно и боязливо доносились откуда-то из глубин далеких проспектов.
   Я отхлебнул первый глоток горького напитка, белая пенка растеклась по моим губам, попала на подбородок - я стер ее ладонью. Ну и дрянь. Хотя отчего-то сжавшийся комок в груди немного размяк.
   Скоро станет легче, я знаю...
   Мимо меня, размашисто шагая, прошел молодой человек. Его длинные волосы развивались, словно на улице разыгрался ураган. Но его не было...
   В руках парень держал букет цветов. Не помню каких, но я отчетливо увидел, как этот букет через пару метров от кафе выпал из его рук, упал на дорогу - неизвестный даже не обернулся.
  
   Вообще, обо мне можно сказать, что я очень сентиментальный. Иногда до крайности. Некоторым людям это непонятно, другие делают вид, что чувствуют также, а похожие на меня лишь молчат: каждый переживает все по-своему, нельзя передать, невозможно принять, что...
  
   Есть такое место, в далекой глуши из далекого детства, которое я могу назвать... на краю. Нет, это не какое-то особое место в смысле природной красоты и в принципе даже близко не ассоциируется с тем, что можно было бы назвать краем света. Думаю, сотни людей, что бывают там, даже не задумаются о том, что я сейчас говорю. Однако для меня, это граница миров, портал между тем, что я есть сейчас и тем, кем я был, что чувствовал, о чем мечтал...
   Думаю, никому не открою секрет, что у каждого есть момент, когда действительно сильные, чувственные, бесконечно откровенные (почти нагие) порывы души уступают давлению объективности, тускнеют под налетом суеты и рутинности, зарастают коконом сомнений и разочарований, сохраняясь на задворках забальзамированной мумией прошлого. Этот момент наступает незаметно - даже если детально рассмотришь все кадры своей жизни, не сможешь провести границу.
  
   Но, смотря назад, обязательно интуитивно чувствуешь, что "то самое" теперь уже не "то, что есть" и осталось где-то "там"...
  
   Мое "то самое" затаилось на краю, где я когда-то нашел дверь в свою душу, открыл замок и схоронил там ключик.
   Что ж, наверное, это самое сильное признание, которое я когда-либо делал.
  
   Однажды я привез Оксану туда. Зачем? Наверное, когда ты по-настоящему чувствуешь, хочется раскрыть свою душу, обнажить свою суть, отдать свое сердце...
   Глупости, конечно. Но отчего-то мне всегда казалось, что это намного сильнее говорит о любви, чем сотни медленно гниющих цветов в разноцветных горшках или заказанных по интернету с пожеланиями "моей пупсюшечке".
  
   Мы шли долго и невероятно мучительно - Оксана додумалась надеть обувь на каблуках, когда нужно было идти по лесу, ползать по горам. Сколько и что я выслушал, говорить не буду - и так понятно. Настроение было препоганое.
   Не изменилось оно, когда мы дошли до того самого места. Я курил как паровоз и ничего не говорил Оксане. Как же она меня бесила в тот момент...
   На краю.
   В том месте склон гранитной скалы уходит под небольшим градусом к реке, прямо к ее устью - дальше раскинулось неширокое озеро, у одного из его сторон - шлюз, куда раз за разом заходят корабли. С двух сторон берега стоят высокие горы, поросшие лиственными деревьями, они нависают над глубокой речкой, словно над пропастью...
   Там и правда чувствуешь себя на краю.
  
   Раскуривая очередную сигарету, я неожиданно понял, что прошлое смятение неожиданно исчезло. Я стоял у самой кромки скалы, наблюдал как маленькие волны бьются об камни и... молчал.
  
   Мы с друзьями убегали сюда, прячась от родителей, чтобы попить пива, покурить сигарет. Мы собирались там, чтобы обсудить компьютерные игры и то, как кто-то из наших неудачно попытался закрутить роман. Размышления о любви и горести, о будущем поступлении в университет, о грандиозных планах, которые должны были обязательно реализоваться...
   О том, что казалось таким желанным: стоит только сделать шаг, подождать немного, лишний раз потерпеть.
   Оксана стояла рядом и задумчиво смотрела вдаль, на озеро: по нему шел большой белый корабль.
   Я взял ее за руку, она перевела взгляд на меня - смотрела прямо в глаза, не моргая.
   Молчали.
   Думаю, в тот момент во мне бушевала буря, способная разодрать горы. Я был открыт, будто книга, раздет догола, когда даже мясо и кости отлетели в сторону.
   Я робко, плохо отдавая себе отчет в том, что делаю, приблизился к ней и очень нервно, едва ощутимо поцеловал ее в губы.
   Ноги стали ватными, голова закружилась, дыхание сперло...
   Это был первый наш с ней поцелуй.
   Она не сопротивлялась и продолжала смотреть на меня. Взгляд был какой-то... равнодушный.
   - Пойдем отсюда, здесь скучно. У меня ноги болят, - сказал она.
   Я ничего не понял, что произошло со мной. Просто стало немного жарко что ли, вспотела спина. Такое бывает, когда заходишь в душный поезд: какие-то бессмысленные и неприятные вегетативные реакции.
  
   В тот момент я был на краю у края. Там, где открывается путь в мою душу, доступ в мое сердце.
   Но он открыт только мне. И все эмоции - не далее моего воображения.
  
   Выпавший из рук парня букет очень скоро подобрал другой прохожий. Осмотрев его на предмет повреждений, он довольно хмыкнул и с улыбкой куда-то умчался.
   Я допил пиво и закурил сигарету. Второе не буду. Не хочу.
   А кто вообще предлагает?
   Леха подошел незаметно. Просто появился передо мной и шлепнул кипу бумаг на стол. Я даже и бровью не повел. Эти бумажки я хорошо запомнил.
   - Никаких следов, твою мать! - сокрушенно воскликнул друг, шлепнувшись на пластмассовый стул. Тот даже затрещал, несчастный.
   - Неудивительно, - пожал я левым плечом. Леха все утро вместе со следственной группой занимался повешенным у меня на лестничной площадке человеком.
   - Ой! Ну надо же! Прям таки Шерлок воплоти! - Леха был совсем не в духе - дружище очень редко выходил из себя и давал волю эмоциям.
   Я вытащил почти докуренную сигарету изо рта, некоторое время покатал ее между большим и указательным пальцем, рассыпая пепел по столу, а затем щелчком отправил тлеющий хабарик в полет: ветер тут же подхватил его и унес прочь.
  
   - Это игра, Леха, - тон у меня получился какой-то замогильный что ли. Наверное, организм несколько отставал от сознания.
   - Чего? - друга аж перекосило.
   - Я начал читать дневник Хопко. Там много всякой бабской лабуды, но на одной из страниц есть вклеенный лист, на нем фраза: "Давай сыграем в любовь?" А далее пять правил, - я пересказывал их по памяти, как оказалось, слово в слово:
  
   Правило первое - начиная играть, закончить игру невозможно.
   Правило второе - если ты захочешь закончить играть, то игра закончит играть в тебя.
   Правило третье - играть нужно до конца и без остатка.
   Правило четвертое - страсть и огонь, боль и разочарование - не более, чем оттенки; придумай все, что захочешь.
   Правило пятое - никаких больше правил.
  
   - Звучит прикольно. Но к чему это? - Леха начал нервно потирать подбородок.
   - Посмотри верхний листок, - я кивнул на кипу бумажек на столе.
   - Ты серьезно? - в голосе друга явно звучало недоверие.
   Я бесстрастно посмотрел ему в глаза.
   После того как Леха прочитал, его брови поползли вверх.
   - Как ты...
   - Почерк. На этом листке чернила сильнее впились в бумагу, да и писавший давил от всей души.
   - Ты сначала сказал про почерк, - прищурился смекалистый Леха.
   - Верно. В дневнике Хопко и на листке, что был в кармане пиджака того несчастного... Алексея, - один и тот же почерк.
   - Твою мать! - хлопнув по столу снова не сдержался следователь. - Что за херня? Совпадение?
   - Случайное? - осклабился я. - Хочется верить.
   - Мне тоже очень так хочется. Знал бы ты, что на улицах творится...
   - Это ты моему окну на кухне расскажи.
   - На камне ничего, петарда из магазина. Какого только? Пока хрен поймешь.
   Я раскурил новую сигарету.
   - Она пришла?
   - Я ждал этот вопрос, - Леха поерзал на стуле. - Нет, не пришла. И выключила телефон.
   - Не могу сказать, что удивлен, но...
   - Мы проверим их отношения, если...
   - Они были бурными, - оборвал я его мысль, - в какой-то мере продолжались и во время когда я... был с ней. Гм... Но закончились. Это точно.
   - Надо же. Ты уверен?
   - Пока уверен, что могу быть в чем-то уверен.
   - Пошел ты, - беззлобно бросил Леха и встал со стула. - Почитай пока дневник, а лучше выспись. Такое среди ночи...
   Друг развернулся, сделал несколько шагов, затем снова повернулся ко мне и задумчиво проговорил:
   - Что в принципе могло толкнуть молодого успешного парня вздернуться? Вот так, чисто по жизни...
   Дым медленным ручейком тек на волю из моих легких.
   - Сам знаешь, что это могли быть тысячи причин. И устанавливать их бессмысленно, достаточно констатации факта. Если только...
   Леха, усмехнувшись, щелкнул пальцами и, развернувшись на каблуках, двинулся прочь.
   Когда я поднялся к себе, работа следователей закончилась - в подъезде и на лестницах стояла непробиваемая тишина. Леха обещал позвонить днем, как только будут данные экспертизы. Но скорее всего завтра.
   Зайдя в квартиру, я бросил ключи от двери на комод, что стоял напротив входа, небрежно сбросил кроссовки, от чего-то начал расстегивать рубашку, но на середине ряда пуговиц перестал. Зачем-то зашел на кухню, тупо посмотрел на осколки и еще какую-то грязь, принесенную чужаками в мой дом.
   Комок в груди снова вернулся, пиво не помогло. Как всегда, впрочем.
   Пройдя в рабочий кабинет, я сел за стол, машинально взял в руки кружку, хлебнул из нее мерзкую холодную жижу, что раньше я мог назвать кофе...
   На компьютере все также висел текст из незакрытого doc-файла. Перед монитором, рядом с клавиатурой, - дневник Хопко.
   На меня неожиданно накатила тяжесть. Я ведь не спал сегодня толком...
   Сделал еще пару глотков кофе, но стало только хуже, глаза в буквальном смысле стали закрываться. Не успел я добраться на шатающихся ногах до дивана, как...
  
   Как же холодно!
   Где я? Что со мной? Почему так темно?
   В голове стучит, кожу обжигает невероятным холодом.
   Вокруг сплошная темнота!
   Я коснулся себя рукой. Проклятье! Рубашки нет. Штаны? Штаны на месте. На ногах нет обуви - только носки, мокрые.
   Где я? Что со мной?
   Неподалеку громкими монотонными всплесками капала вода.
   Ни черта не вижу!
   Так, стоп... телефон. Нет телефона. Почему нет телефона? Я вроде бы брал его с собой.
   Спокойно, без паники. Может, выключили свет? Но почему тогда и в окне сплошная тьма?
   Где я? Что со мной?
   Не переживай, надо успокоиться. Надо добраться до какого-нибудь объекта, затем медленно перебираться по нему руками, возможно, так я дойду до двери.
   Я попробовал встать. Получилось. По крайней мере, я смог разогнуться во весь свой рост. Отлично. Так, вытянем руки вперед, начнем шарить. Ага... Ничего - пальцы только ловят воздух. Пару шагов, осторожно... Нет, пол слишком холодный, я явно не у себя дома.
   Как я мог оказаться... где же я все-таки?!
   Медленно двигаясь в темноте, я старался бороться с паникой, но с каждым шагом получалось хуже и хуже. Пространство вокруг меня приобрело невероятные объемы - это мой мозг начинал зависать, не в силах оценить происходящее. Ему не хватало данных - одна проклятая темнота.
   Словно в космосе.
   А зажигалка? Вроде бы была зажигалка у меня...
   Я залез рукой в задний карман штанов - на месте! Наверное, я даже вскрикнул от радости!
   Чиркнул раз - во тьме желтая искра показалось мне взрывом сверхновой звезды. После второго чирка огонь не зажегся, и сердце ушло в пятки. На третий раз махонький, едва живой огонек все же загорелся!
   Радость не успела даже толком родиться в душе.
   Я медленно повел рукой в сторону. Свет рассеивался в сплошной темноте - она словно поглощала его лучи, сузив его силу буквально до самого пламя.
   Ничего не видно. Меня начинало трясти, зубы друг на друга не попадали.
   Холодно.
   Неожиданно блеск. Огонек моей зажигалки отразился в чем-то.
   Я никогда так еще не бегал. Бросился в сторону блестящего нечто очертя голову. А вдруг по пути будет яма, что-нибудь острое или блестит огонек зажигалки в лезвии чьего-либо ножа? Об этом подумал?
   Нет. Даже мысли не возникло, действовал по наитию, неосознанно. Видимо, мое самообладание растворилось в кромешной темноте.
   Блестела труба, стальная труба, привинченная к стене.
   Наверное, в тот момент во мне стало также пусто, как в этом темном нечто.
   Палец больно обожгло - чиркающее колесико раскалилось. Нужно было подождать, иначе вылетит кремень...
   Постойте-ка! Я нашел стену, значит и границы это мира.
   Так, собраться, взять себя в руки! Что ты разнылся как тряпка? Теперь можно идти вдоль стены, рано или поздно я найду дверь.
   Так, шаг, еще шаг - ладони обжигает невероятным холодом. Ничего, иди дальше. Вперед, вперед.
   Голая стена продолжается, нет и намека на поворот.
   Каких же размеров это чертово нечто, где я оказался?!
   Дальше, дальше... Стена, голая...
   Паника начинает возвращаться. Где же край? Когда кончится этот кошмар?
   Проклятье!
   Я остановился. Сколько я прошел? Сто? Двести? Триста метров? Где, черт подери, я мог оказаться?
   Где?!
   Дальше, дальше. Стена не кончается, она бесконечна!
   Я со злости ударил кулаком в черное ничто. Замерзшая рука тут же ответила болью.
   Ненавижу! Будь все проклято!
   Ко всем чертям... Хотя я, наверное, сейчас где-то у них в гостях.
   Облокотившись спиной на холодную стену, я медленно сполз по ней на пол.
   Кажется, я уже не чувствовал холода.
   Сиюминутная злость, надежда, бунт сменились апатией. Еще немного и я растворюсь в окружающем ничто... Холодном, безмолвном.
   Кстати, вода все также капала. Словно я не уходил от того места, ни на шаг...
   Неожиданная мысль поразила меня - я вытянул руку влево и... коснулся трубы.
   Все это время я стоял на месте, никуда не уходил.
   - Так бывает, когда ты пытаешься бездействие оправдать подобием действия, - прозвучал голос.
   Он не принадлежал ни мужчине, ни женщине. В принципе был непознаваем. Как я вообще слышу его?
   - Кто ты? - выдавил я из себя.
   - Страшно?
   Я нахмурился.
   - Нет. Мне холодно.
   - Пробегись, попрыгай. Есть множество вариантов. Хотя ты можешь все также идти вдоль стены и надеяться, что она рано или поздно закончится или... повернет.
   Я уловил легкий сарказм в монотонной тональности голоса моего невидимого визави.
   - Тебя это забавляет? - я попытался придать твердости словим словам. Вышло коряво.
   - Нисколько. Всего лишь отмечаю тягу к граням. Неспособность творить и думать в открытом пространстве, желание оттолкнуться от чего-то, найти предел. А все объемное, не охваченное вызывает... страх.
   - Зачем ты говоришь мне это?
   - Кто?
   - Ты.
   - Здесь нет никого. В объятиях этой тьмы только один человек сейчас. И чем дольше ты ищешь выход, тем дальше от него ты оказываешься.
   Что-то внутри меня взбунтовалось.
   - Да? И что же нужно сделать?! А? Скажи мне, великий умник?!
   Голос не ответил. Повисла уже знакомая ненавистная тишина.
   Только монотонные всплески доносились откуда-то...
   Наверное, ничто в жизни меня так не бесило, как откровенное игнорирование. Я зарычал от бешенства, замершие мышцы в несколько мгновений наполнились жаром моего гнева, я вскочил и бросился во тьму.
   Грани говоришь, грани?
   Сюда иди, я здесь, сюда!
   Тьма окутывала меня со всех сторон: верх, низ, право, лево - все смешалось. Я даже не был уверен, что вообще двигаюсь...
   Но я бежал, я несся. Я ненавидел! Нес бурю ярости внутри себя.
   Грани?!
  
   Ее волосы щекотали его нос. Он дул на них и весело смеялся.
   Любимые и нежные.
   Они сидели на берегу той самой скалы, обнявшись, и смотрели, как корабли уходят к шлюзу. Солнце опускалось за горизонт, рваные небеса пылали красно-оранжевым пожаром.
   Ветер игриво блуждал среди крон.
   Все это было там, на краю.
  
   А я стоял у самого края. И смотрел со стороны.
   В другой мир.
  
   Я проснулся на диване. Все в том же рабочем кабинете, с тем же включенным компьютером.
   Черт, неужели это все было сном?
   Мне бы очень хотелось поверить в это. Но...
   На мне не было рубашки, все штаны были перепачканы землей и... сажей, кажется. Руки - черные как смоль, а носки - мокрые насквозь.
   Меня била крупная дрожь.
   По полу тянулись следы. Грязные. Я медленно проследил за ними за порог, в коридор.
   В следующий миг громко хлопнула дверь в мою квартиру.
   Я замер, испуганный, замерзший и сбитый с толку.
   Некто большой сжался внутри меня в маленького человечка. Мне очень захотелось найти грань, чтобы оттолкнуться. Или спрятаться.
   А со стола на пол все также медленно капало холодное кофе, вылившееся из опрокинутой чашки.
  

Максим

  
   Невозможно узнать хоть что-то о человеке, не узнав о его любви. В моей жизни она была одна. Конечно, я говорю о Максиме. Только с ним жизнь ощущалась полной грудью, в легких было достаточно воздуха, хотелось сделать следующий вход.
   Только находясь с ним, можно было сочетать две жизни: одну такую ладную и устроенную с дорогими машинами, поездками куда-угодно, мечтами о детях и совершенно другую с долгими посиделками по ночам на подоконнике с наблюдением ударов молнии где-то там далеко, с поездками на бешеной скорости, высунувшись из машины, с курением травки и долгим обсуждением музыки, с прогулками босяком, участием в городских праздниках и безбашенных концертах рок-музыкантов.
   До него все мужчины воплощали лишь одну сторону, либо просто не умели чувствовать всем сердцем. Иногда мне казалось, что мужчины прибиваются ко мне как бездомные собаки, и чем больше проблем и уныния в их жизни на сегодняшний день, тем выше вероятность того, что ему захочется забрести в мою, как ему кажется спокойную гавань.
   Конечно, сейчас я уже могу признаться, что и, любя Максима всем сердцем и отдавая ему каждый третий свой вздох, тем не менее, я не могла до конца отказаться от вечных игр, в которые мы вступаем с каждым новым собеседником, мужчиной, героем.
   Это было крайне безобидно и ненавязчиво, и, совершенно однозначно, неизвестно для Максима. В какой-то степени я была гением маскировки, лавирования и мелкого вранья, я никогда не воспринимала это как обман или предательство, просто мелкие шалости, невинные матчи.
   Мы никогда не жили вместе, оставаясь то у него, то у меня, никто до конца не мог расстаться с самостоятельностью и независимостью. Наверно, кроме этого, в наших отношениях еще был один момент, который мог бы быть не понятен другой паре, объединившей свою жизнь на условиях взаимной любви. Каждый из нас очень часто улетал в другие города, страны, куда-угодно. Но мы никогда не провожали друг друга и не встречали. Причем по началу каждый из нас глубоко на это обижался, иногда просто не получалось, иногда не хотелось, а потом это стало просто традицией, которая есть и неимоверно естественна, ведь не может быть иного, другого варианта существования.
   В один из отъездов Максима, когда, естественно, я его не провожала, я сидела дома. Дома было весьма тихо, пахло пряными булочками, купленными в любимой кондитерской на соседней улице, не хватало лишь мягких и знакомых прикосновений родных рук, обнимающих и дарящих тепло. Было скучно, даже рисовать не хотелось, не хотелось выдумывать новые образы, истории, которые можно было бы воплотить. Но очень хотелось общения. Думаю, эти приступы бывали у меня довольно часто.
   Я открыла ноутбук и решила почитать какие-нибудь интересные статьи. Почему-то сначала подумалось про Индию, с детства были разные мечты о том, как я туда поеду, все их пряности, цветные ткани, многогранность красок. Все в Индии нестерпимо меня манило. Но как только я открыла страничку, на которой текст красноречивыми фразами описывал какой-то диковинный уголок, мне тут же пришла в голову мысль о том, что я могу пообщаться с кем-нибудь онлайн, просто так безобидно пофлиртовать или узнать от собеседника что-нибудь интересное.
   Зайдя на один из сайтов, которые появились в Google, после того, как я вбила в строку поиска: "сайты знакомств", мне пришлось тут же зарегистрироваться, выдав весьма большое количество своей персональной информации. Конечно, я пыталась врать, но моей, видимо, не слишком богатой фантазии, что убийственно для художника, хватило только для того, чтобы соврать в дне рождении и фамилии. Зато, если начнется личное общение, будет меньше возможности, что мое, хоть и мелкое, вранье будет раскрыто слишком быстро.
   Я поняла, что сегодня решусь только на общение в анонимном чате. Придумав ник hothat, я нажала кнопку начать общение. И тут передо мной на экране появилось:
   Собеседник найден. Общайтесь...
   Собеседник (ник Анди) в 21:35
  -- Привет. Я тоже за хотовость. Хотя с головными уборами возможны разночтения...
   Вы в 21: 35
  -- Привет. Многообещающие "...")))
   Собеседник в 21:45
  -- Привет. Я тоже за хотовость. Хотя с головными уборами возможны разночтения...
   Вы в 21: 45
  -- Ты ставишь меня в тупик... Ах, эти логические тупики))
   Собеседник в 21:47
  -- Выходи из него, а я буду твоим проводником, так скажем, гусаром... и денег не брать!!!))
   Вы в 21: 50
  -- откуплюсь песнями и танцами, это я делаю весьма неплохо, а в чем ты Дока?)
   Собеседник в 21: 55
  -- Колыбельную то есть могешь и пританцовывать как будто на кобылке... Это норм, я, разрешите, вас забронирую)))
   Вы в 21: 59
  -- а Вы, пардон, чем похвастаетесь?)
   Собеседник в 22: 05
  -- а я хорошо пишу. Ты знаешь, я пишу (и говорю) одинаково с 20-ти лет. Но сейчас мне ближе к 30-ти
   Вы в 22: 06
  -- Если честно, думала, ты старше. Эдакий седовлас))
   Собеседник в 22: 10
   )) Звиняйте. Я молодой...И...И не тот самый. Вообще веди себя культурно.
  
   Вы в 22:10
  -- Почему Анди? Только не говори, что ты Андрей)
   Собеседник в 22: 11
  -- Никаких имен. Я отдыхаю. У меня есть свободное время. Я не хожу по анкетам и не знакомлюсь. Я искал чат, я его нашел.
   Вы в 22:12
  -- женат?)
   Собеседник в 22: 18
  -- Тебе то разница от того женат я или Миша вместо Андрея...)
   Вы в 22: 20
  -- никакой)))0x01 graphic
  -- любопытно)
  -- думаю, женат и Андрей0x01 graphic
   Собеседник в 22: 21
  -- О том и речь. Я тут спутницу не ищу. Ну и это, не оправдывайся.)
   Собеседник в 22: 21
  -- Пиши прямо "Ты мне понравился".))
   Вы в 22: 22
  -- уел, собака)))
   Собеседник в 22: 24
  -- Да, ты тоже забавная, не комплексуй.))
   Вы в 22: 30
  -- а что еще остается старой деве, ищущей спутника в чате)))))
   Собеседник в 22: 37
  -- У тебя даже "фото" на моё похоже...Если бы это был индийский фильм, мне пришлось бы тебя признать сестрой.
   Вы в 22: 40
  -- и в конце все бы, конечно, танцевали.
   Собеседник в 22: 50
  -- Вспомнилось, как я в 6 лет приехал с отцом в отдалённую деревню Архангельской области, там меня посадили на лошадь и сказали примерно так "Всё будет Ок". И я ехал (естественно без седла)...Пытался управлять, а ей то по....
   Собеседник в 22: 51
   - Так до стойла и доехали...И тогда я понял, что седло (по крайней мере для мужского пола) штука нужная.
  
   В этот момент из-за спины я услышала знакомый и родной голос:
  -- Кто это?
   Голос не был доволен, не был особо зол, скорее, несколько растерян.
  -- Какого черта!
  -- Оксана, играй! Но играй только со мной. Давай сыграем в любовь!

По ту сторону Луны

   Моя разбитая вдребезги машина стояла на заднем дворе транспортного отдела. Я некоторое время молча смотрел на нее, угрюмо разглядывая раскуроченный капот, выбитое лобовое, оголенные изувеченные диски... От беззлобного расстройства скурил подряд несколько сигарет. Я помнил, что попал в аварию. Но не ожидал почему-то такого... Или, скорее, не хотел ожидать.
   Пройти на стоянку удалось без всяких препятствий - в здании транспортного никого не было, ворота же на площадку были раскрыты настежь. Лишь тишина и мрачная темнота окон рабочих кабинетов приветствовали меня.
   Поголовная паника все глубже просачивалась в ряды законников. Все меньше и меньше оставалось тех, кто действительно был предан присяге, своим убеждениям. В общем-то, это не то, чтобы характеристика нашего века... Но отчего-то меня упорно не покидала мысль: святая сила клятвы и скрижали долга во многом одряхлели в умах современного поколения. Появилось слишком много "если", игнорировать которые... было не менее трудно, чем пытаться убеждать себя в правильности совершенного выбора.
   Выкинув окурок, я неспешно ушел со стоянки, прошел по узкой тропинке вдоль боковой стороны здания транспортного и вышел на тротуар улицы. Вдоль его правого края шумели пышные кроны деревьев - многолетние тополи нависали над дорогой, едва пропуская солнце через листву. Эта дорога вела сквозь спальные районы, я знал ее наизусть: на одном из перекрестков я сверну к проспекту, выйду к площади, а за ней - попаду в метро. Оно еще пока работало, правда, не до всех станций.
   Укладывая пачку сигарет в карман, я случайно задел большим пальцем рукоять травматического пистолета. Да, прошло несколько дней, а ходить без него стало куда как опаснее. И дело было не только в открытых мятежах против законов и нравственности, в ставшей обычной стрельбе на улицах, разбоях, изнасилованиях и убийствах. Недавние особо непонятные события вокруг моей персоны заставили меня гораздо чаще оборачиваться и лишний раз продумывать шаги...
   Кстати, в кофе, что я выпил перед моим неожиданным посещением темного ничто, криминалисты обнаружили остатки сильнодействующего снотворного.
  
   - Ты уверен, что не переходил никому дорогу? - спросил меня хмурый Леха. Он уже битый час осматривал мою квартиру, даже когда все необходимые мероприятия были окончены и остальные следователи вместе с конвоем уехали. - Сначала повешенный со стихами, теперь твое... похищение.
   Последнее слово друг неуверенно зажевал губами. Да, по моему рассказу выходило так, словно меня чем-то одурманили, отвезли в какой-то темный подвал... Но ни свидетелей, ни прямых улик не было. Почему же это не могло быть сном? Может быть даже раздвоением личности!
   - Раньше я вел всякие дела. Но не уверен, что со мной стали бы играть в игры. Грохнули бы и все, - я накинул на себя чистые рубашку и джинсы, теперь надевал носки на холодные ноги. Почти четыре часа я не снимал с себя грязной одежды, показывая Лехе и его коллегам в чем себя обнаружил.
   - Игры говоришь... Слушай, я не знаю, конечно... Но в районе уже было несколько случаев, в том числе, Хопко и Алексей, очень странных убийств. Ритуальных, что ли...
   - Они не ритуальные, Леха, - отмахнулся я, закуривая. - Я убежден в этом. Почитай дневник девчонки. Здесь что-то другое, близкое к вере, но изначально ей противопоставленное.
   Леха хмыкнул.
   - Ты точно ничего не хочешь мне рассказать? Показать, может? - теперь он одарил меня тем самым прищуром, который видят люди в его следственном отделе на допросах.
   - Ничего, - не моргая и не отводя взгляда, ответил я.
   Соврал. Пока не приехали следователи, я сам внимательно осмотрел квартиру и нашел... фирменную коробку спичек, на которой черными буквами на красном фоне было написано: "В Приюте дьявола", а далее адрес.
  
   О таком месте я не слышал и никогда не заходил туда. Что ж, это могло стать точкой отсчета моего расследования. Если этот коробок мне не подкинули специально...
   Почему-то последнее все чаще приходило мне на ум.
  
   Интересно, совсем недавно я ходил по этой самой дороге, что сейчас мерил быстрыми нервными шагами, и она мне казалось обычной, не стоящей внимания. Серое полотно, бордюры, равнодушные лица прохожих, наглый смех дворовой шпаны. Нормально. Без лишних слов или оттенков...
   Теперь же путь представлялся серым и мрачным, а отсутствие других пешеходов - внушающим подсознательный страх. И в скрипах, посторонних шорохах, редких криках откуда-то из глубин улиц я неизбежно начинал видеть опасность. Тревога жгучим адреналином впрыскивалась в кровь...
   Где-то сзади меня завизжали покрышки колес, затем послышался грохот и металлический скрежет... Спустя еще пару минут - выстрелы, даже несколько автоматных очередей.
   Люди теперь очень редко передвигаются по улицам, тем более поодиночке. Но мне надо было идти - я шел, с опаской поглядывая по сторонам.
   Тут неожиданно из-за поворота донеслись женские крики. Я резко остановился и схватился за пистолет. Нет! Не собираюсь играть в героя. Страх и инстинкт самосохранения в считанные мгновения внушили мне вполне рациональную мысль - надо валить. Просто, если вдруг выбегут, то я окажусь хоть с чем-то в руках... Но куда тут свернуть будет безопаснее?
   Девушка выскочила на меня быстрее, чем я принял решение. Невысокого роста, смуглая, с шикарными каштановыми волосами, развивавшимися на бегу. Ее обезумившие от ужаса глаза смотрели прямо на меня, а все лицо выражало мольбу о помощи.
   За ней выбежало трое крепких парней в спортивных костюмах. Как же! Знакомые товарищи, таких мы еще с детства обходили стороной.
   - Пожалуйста, помогите! У них ножи! - закричала девушка и спряталась за мою спину.
   Думаю, я действовал по наитию - точно не по разумному умыслу. Как когда-то, влетев в толпу гопников и вытаскивая друга... Ха! Как мы остались целы, будучи вдвоем против шестерых? Не знаю. Просто знал, что так нужно.
   Хотя все разумное и живое кричало во мне "беги", я отчего-то остался стоять на ватных ногах. Было страшно, я едва справлялся с накатившим на меня адреналином.
   Но пистолет я направил на парней. Те тут же остановились, переглянулись и, подняв руки, стали медленно отходить назад. Молча, без смешков, угроз, заверений.
   Сейчас уже мало, кто боялся нажать на курок. Ребята явно знали об этом не понаслышке. Проверять же мою решительность им не захотелось.
   - Господи! Спасибо вам! Вы так добры... - залепетала девушка. Я дождался, пока парни свернут за угол, и убрал пистолет в кобуру.
   - Не уверен, что дело в моей доброте. Вы дальше дойдете? - я старался сделать голос как можно спокойнее, но он немного подрагивал от захлестнувших меня эмоций.
   - Вообще-то я хотела попросить вас меня проводить. Здесь совсем рядом...
   Нехорошая мыслишка тут же закралась в мою голову. Очередная постановка?
   Да брось! Это уже похоже на паранойю!
   - Идемте, - сухо бросил я.
   - Спасибо, спасибо вам! - забормотала моя неожиданная... проблема.
   Прижавшись к моей руке и уткнув щеку мне в плечо, девушка едва тихим голосом показывала дорогу. Жила она действительно недалеко... Но за время пути тревога и подспудное ощущение опасности возросли внутри меня в десятки раз.
   Но ничего не случилось. Мы даже никого не встретили. Или скорее всего не заметили.
   - Благодарю вас еще раз! Вы настоящий герой! - буквально продекламировала девушка и ловко юркнула в подъезд.
   Все чаще я думаю, что героями называю тех, кому просто было некуда убежать...
   Достав из кармана пачку, я бережно извлек из нее сигарету, закурил и задумчиво посмотрел в темнеющий провал раскрытой настежь парадной. Быстрая девочка. Наверное, даже опытная воришка... Хотя пропажу бумажника я заметил сразу, стоило ей только отойти от меня. Благо в нем была только пара скидочных карточек теперь уже разгромленных ресторанов и пара сотен наличными. Остальные деньги я переложил в другой карман еще при выходе из дома.
   Вот так всегда. Слабые, несчастные, ранимые, такие чувствительные, на вид - просто ангелы! Как же мы мужчины таем при взгляде на их красиво накрашенные глазки, наивные, "чистые" взгляды, грациозные движения, пухлые губки... Рисуем себе в голове что-то, стоит этим хитрым созданиям сказать нам пару столь ожидаемых каждым самцом на свете слов, якобы проявляющих внимание...
   Мастерицы мимикрии. Ну, а дальше? Сначала ты носишься с ней как с воплощением чистоты и добра, но постепенно, день за днем, начинаешь замечать, как у святого явления прорезаются острые зубки и явно не метафоричные рожки с заостренным хвостиком. Но что дальше? Ты уже в темнице своих предположений и игр. Тебя спеленали по рукам и ногам. Начинаешь роптать на судьбу, злиться, обвинять кого-то. Обязательно находить причины, почему одна плоха тем, а другая хороша сем...
   Однако правда в том, что твоя избранница всегда была собой. Весь остальной лоск - дело твоего собственного сознания, подрисовавшего к ее теням на глазах прикосновение истиной ночи. А отсюда - проблема только внутри тебя самого и того факта, что вся твоя любовь не более, чем игра воображения. Им же просто остается добавлять тебе нужных красок в палитру.
   Недаром романтика среди девушек обычно объясняется юношеским максимализмом, еще недостаточной мерой женственности в душе и теле.
   Но как же иначе? Без этих игр разума? Будет ли интересно? Вкусно? Ароматно?
   Я помню, как однажды друзья затащили меня к продажным девкам. Не буду отрицать, сопротивлялся я не активно, но что-то внутри...
  
   - Ты не хочешь выпить? - предложила она, ставя на столик бокал мартини.
   - Нет, благодарю. Мне уже на сегодня достаточно, - смущенно улыбнулся я.
   Я чувствовал себя ужасно неловко. Если бы не алкоголь в моей крови, я бы давно ретировался прочь. Что я вообще тут делаю?
   - Как знаешь, - пожав плечами, сказала она и бросила на кровать пару упаковок с презервативами. - Так и будешь сидеть одетым?
   Среднего телосложения девушка, с сильными бедрами и объемной грудью, залезла коленями на кровать. Я сидел справа от нее, пытаясь внимательно понять свои ощущения, попутно запоминая расстановку в комнате, игру света и тени светильников, ритм мелодичной музыки, игравшей по радио в дальнем углу у окна.
   Она взялась за узелок, на который была завязана рубашка на ее груди, ловко развязала его, скинула всю рубашку в сторону.
   Я некоторое время наблюдал со стороны. Все никак не мог взять в толк: чего мне хочется - попробовать ситуацию или девушку?
   Когда она взялась за пуговицу на своих шортах, я все же решил подключиться. Не могу сказать, что действительно хотел этого. Просто иначе... ситуация развивалась без моего участия.
   Я медленно расстегнул пуговицу, декоративную ширинку на ее шортах, без лишней суеты снял их прочь. Пытался смотреть ей в глаза, но она постоянно смотрела в сторону.
   Не нравлюсь? А какое мне должно быть дело?
   Она опустилась на руки, выгнула попку, как бы приглашая...
   Вроде я был возбужден, по-мужски...
   Но было что-то явно не то.
   Я коснулся слегка подрагивающими руками ее ягодиц, принялся гладить их, затем спину, добрался до еще сокрытой лифом груди, сжал ее, немного грубо...
   Она молчала, лишь картинно извиваясь передо мной.
   - Повернись, - коротко сказал ей я.
   Девушка безропотно подчинилась. Я скинул футболку, расстегнул ремень и развязал тесемки. Девочка сама знала что делать, взяв разгоряченную часть меня в ловкие руки. Не менее опытным был ее рот. Но... через резинку.
   Мне быстро стало скучно. Сначала я расстегнул ее лифчик, освободив большие груди, какое-то время игрался с ними, но затем отстранил ее от себя и без лишних слов вернул на четвереньки.
   Трусики я по привычке стягивал с девушки медленно, стараясь наслаждаться видом.
   Но эмоций не было.
   Немного поигравшись с ее попкой, я вошел в нее резко, жестко, без всяких приготовлений.
   Мне не хотелось проявлять к этой девушке нежности, я не чувствовал обычно возбуждавший аромат женского тела, ее наигранные бесстрастные стоны раздражали похуже визгов испорченной гитары.
   В какой-то момент я не выдержал всей этой комедии. Откинул ее от себя и приказал уходить прочь.
   Все не то, совсем не так.
   Словно жуешь безвкусную бумагу.
   Бокал мартини я осушил залпом.
  
   Ну и как? Такое надо? Пожалуйста, без прикрас, фантазий, лишних слов - только секс.
   Но даже сейчас мне противно, как пахла ее кожа, как...
   - Смотри, куда прешь! - рявкнул на меня здоровый лысый детина.
   Я так провалился в свои мысли, что не заметил как вышел на площадь. Здесь людей было больше - вокруг дежурили автоматчики, охраняли еще уцелевшие от погромов и грабежей магазины (лотки на обычных улицах уже несколько дней как беспрестанно атаковались мародерами).
   Ладно, прочь все остальные мысли. Надо снова вернуться к размышлениям о "Приюте дьявола". К тому же я кое-что нарыл за пару дней.
  
   Странно, в Интернете (ныне работающем со значительными перебоями) почти не было никакой информации об этом месте. Ни телефонов, ни адресов, ни каких-либо медиа ресурсов. Только на одном из весьма сомнительных порталов (любителей затянутой в латекс клубнички) я нашел краткий отзыв одного из пользователей, что в Приюте можно достичь самых потаенных, пугающих сознание удовольствий.
   Интересно, конечно. Но как чертова коробочка оказалась в моей квартире? Похитители принесли с собой, а потом забыли "по случайности"?
   Не верилось. Подкинули.
   Явно развивался новый акт игры.
   В голове всплыл образ обезображенной Хопко. Судя по дневнику, девушка изначально не имела склонности резать свое тело. Думается, истоки игры лежат не в тайных пристрастия к садомазохизму.
   Так, по крайней мере, следовало из исписанных страниц Хопко.
   Но ведь есть многие мысли, в которых мы сами боимся себе признаться. Верно?
  
   В метро было не в пример более пустынно, чем на улицах. Не удивительно: люди стали бояться застрять под землей или нарваться на беспредел между перегонами. Косые взгляды немногочисленных попутчиков я оставил без внимания. Сейчас редко на ком увидишь улыбку.
   Поезд пришел только спустя пятнадцать минут, влетев со скрежетом и свистом на станцию "Нарвская". Пока мимо меня пробегали вагоны, я отметил пару разбитых окон и даже несколько следов гари на обшивке.
   В вагоне было немноголюдно. Более того, люди старались держаться друг от друга подальше, исподлобья поглядывая. Я устроился у закрытых дверей, предварительно оглядевшись по сторонам.
   Справа на сиденьях расположилось несколько молодых людей, сидевших примерно в метре друг от друга. Слева же было две девушки, прижавшиеся друг к другу и парень, чье лицо было изукрашено татуировками и пирсингом. В ушах зияли ужасные дырки. Это еще называлось туннелями...
   Я невольно улыбнулся.
   Мне не раз приходилось слышать, как некоторые люди опровергали мнение, что подобные этому парню особи - тупые упыри, униженные социумом и не нашедшие никаких иных способов выделиться, кроме как засандалить себе пару игл в башку. Такие люди утверждали, что всему виной стереотипы и ограниченность ума критиков, в то время как природа гораздо более многогранна, чем мы можем себе представить. Да и вообще, все вокруг нас - вещи в себе, мы не способны даже приблизиться к истине в силу несовершенства сознания.
   В целом, какое-то рациональное зерно в этих прокламациях, действительно, было. Но меня еще с юношества не покидала мысль, что в пестрящем разнообразии и красках окружающего пространства и происходящих в нем событиях всегда заложена некая основная идея, исходный код, если угодно. И именно вокруг этой основной мысли наворачивается пестрота и многогранность, которые вне этого фундаментального начала, в своей индивидуальности, ущербны и бессмысленны.
   Так вот. Все мы в мире пытаемся чем-то выделиться, показать себя, прорваться. Это некая идея эволюции, следствие борьбы за место под солнцем. Кто-то тренируется в зале, кто-то пытается стать ученым, а кто-то таскается по клубам и ведет счет разбитым сердцам. В любом случае мы стремимся заявить безликому социуму, что мы личность, индивидуальность, особенность... Ну и отчего же сразу отказывать в истинности мысли, что люди разукрашивают рожу именно с целью выделиться, поскольку весь остальной мир не пожелал увидеть их исключительность в делах или же безделье? Нет, некоторые упорно отказываются от этой идеи, пытаются копаться, искать причины куда более высокого и благородного свойства, с жаром отрицают лежащую перед ними... правду. Ведь эта сучка неприятна и стервозна, далека от столь желанной волнующий ум иллюзии.
   Пленники разума. Вот истинные основы для "несовершенства сознания". Желание верить в то, чего нет. Желание видеть мир таким, каким он не является. Закрывать жирный живот просторной одеждой и провозглашать новую моду, уродливую кожу мазать тоннами краски, восхищаясь яркостью, глупость прикрывать особенностью, безумие - гениальностью. И с каждым разом находить среди иллюзий новые, смаковать их надуманные свойства и верить в пустоту, выстроенную среди лабиринтов собственного сознания. А правда тем временем лежит прямо под ногами. Но ее принимать в расчет мы не хотим. Страшно и неприятно. Лучше топтать ее и строить воздушные замки очередных бессмысленных теорий.
  
   Пока я размышлял, поезд успел пролететь несколько станций и я едва не пропустил свою. Она оказался пустынной и мрачной. Горело всего несколько фонарей, а гулявший среди тоннелей ветер, слегка замедляясь на платформе, гонял по воздуху брошенные газеты и разбросанный мусор .
   Дежурного у эскалатора не оказалось, сам подъемник тащился еле-еле, причем вплоть до самого верха я ехал на нем один. Легкий морозец, пробежавший по коже, заставил меня поежиться и застегнуть ворот джемпера.
  
   На улицу уже опустились сумерки. Я выходил из дома под вечер, однако солнце убежало за горизонт неожиданно быстро. Белые ночи в этом году отчего-то закончились гораздо раньше обычно. Я что-то читал на тему смещения орбиты земли прошедшим невероятно близко от нее огромным осколком метеорита (астероида?), но ничего толком не понял. Да и какая разница, когда всему этому гребаному миру осталось дней пятнадцать?
   Выйдя на Владимирской, я повернул налево и пошел по ухоженной улице с аллеей невысоких молодых деревьев, расположившихся вдоль нее. Красивые, недавно отреставрированные фасады безумно дорогих домов величественно смотрели на меня сверху вниз с той стороны улицы. Интересно, ощущение прекрасного и дорого сохранится во мне до конца дней Земли или умрет за считаные мгновения перед неизбежным?
   Мне нужен был дом тринадцать, в нем еще располагалась Аптека.
   Пройдя пару перекрестков, я увидел нужную мне вывеску. На коробке спичек так и было написано: дом N, вход из аптеки.
   А если там действительно торгуют лекарствами, и не слышали ни о каком Приюте? Как я им скажу? Посмотрят как на идиота... Хотя с моей работой выглядеть придурком приходилось не раз, привыкнуть к этому чувству до конца не получалось.
  
   Внутри Аптеки было пусто. Сам по себе магазин фармацевтики был небольшой - всего пару застекленных стеллажей, шкаф и витрина, возле которой у таблички "касса" томилась очаровательная сотрудница - блондинка с длинными волосами и томным взглядом.
   На меня она смотрела с тем же интересом, который я обычно провожаю снующие туда-сюда по дороге машины. В прежнее время, надо сказать. Теперь тачки носились по дорогам без всяких правил - некому было штрафовать. И дело даже не в отсутствии рьяных стражей дорог- платили нынче картечью, не деньгами. Поэтому инициативных дорожных полицейских значительно поубавилось.
   Я решил не изображать из себя интересующегося достижениями медицины и сразу перешел к делу:
   - Здравствуйте. Вы не подскажете, где здесь находится место под названием Приют?
   Брови девушки дернулись, и она посмотрела на меня уже с некоторыми интересом.
   - Простите, какой Приют? - голос красавицы сквозил явной фальшью. А глаза! Хищные, колкие. Теперь я уже не сомневался, что пришел по нужному адресу. Однако со мной не хотели говорить напрямую.
   И что? Ей уточнить, что меня интересует Приют дьявола? И снова услышать какую-то чушь в ответ?
   - Секунду, - тут же опомнился я, и полез в карман. Спустя пару мгновений я достал памятный коробок спичек и показал "кассирше".
   Лицо девушки переменилось буквально сразу. Затуманившийся взор, приоткрытые чувственные губы, челка, неожиданно спавшая со лба и слегка прикрывшая левый глаз. Кстати, мне показалось, или верхние три пуговицы ее белого халата сами по себе расстегнулись?
   - Проходите, - ласково предложила она и подняла столешницу прилавка. Нижнюю дверку я открыл уже сам.
   Сначала хотел спросить, куда мне проходить, но лестница, а над ней - черная дверь, расположившиеся прямо передо мной, сами указали мне дальнейший путь.
   Поднявшись по ступеням, я обернулся, однако девушки нигде рядом не оказалось. Она исчезла. На входной двери в Аптеку висела табличка - закрыто.
   Все интереснее и интереснее.
   Вернув коробок спичек обратно, я глубоко вздохнул, гася нервное напряжение, и двинулся дальше.
   От входа вниз вела длинная лестница, через каждый метр освещенная тусклыми светильниками в форме цветков. Только некоторое время спустя я понял, что это изображения роз, причем черных - края ламп были немного затемнены, а из глубины "бутона" разливалась красная подсветка. Стены вдоль лестницы были черными. Ну, или так казалось в игре теней.
   Пока я спускался вниз, неясные звуки и даже шепот стали слышаться мне сначала едва уловимо, но затем все настойчивее. Среди них я различал стоны, иногда даже крики, томные, возбужденные голоса, сулившие наслаждение и... боль. Слышались мольбы и угрозы. С каждым шагом их гомон становился все более напряженным. Я никак не мог взять в толк, я слышу их откуда-то из динамиков или они звучат в моей голове? Что за ерунда?
   Я пошел быстрее и спустя пару секунду соскочил с последней ступеньки. Голоса и звучи исчезли.
   Меня окружала просторная овальная зала. Ее стены были выполнены из какого-то черного камня, возможно оникса, украшенного бардовыми гардинами, развешенными вдоль периметра в форме связанных треугольников, и серыми скульптурами обнаженных мужчин и женщин, чередовавшихся друг с другом.
   Я поднял глаза вверх и даже дернул бровями от изумления. Над залой висел большой черный шар, причем не видно было, чем он крепился к потолку, поскольку его самого видно не было. Черный шар крутился и испускал легкое белое свечение, вокруг которого стелился дым, словно нечто освещало его с какой-то из сторон, однако откуда шел свет я понять не мог. Нечто подобное можно видеть на фотографиях с...
   - Лунным затмением, - закончила за меня мысль девушка, стоявшая посередине залы.
   Мой взгляд спустился вниз, и я едва не присвистнул от удивления. Передо мной стояла шикарная красавица в черных кружевных одеяниях, настолько легких и воздушных, что они казались державшимися на ней по очевидному недоразумению. Без того большая высока грудь была приподняла вверх косточками черного лифа, от чего представлялась невероятно аппетитной.
   Кудрявые темные волосы подобно ручейкам одушевленной тьмы струились на плечи и спину девушки. На меня смотрели большие глаза с длинными ресницами. Полные губы были слегка раскрыты...
   А тут знают толк в подаче красоты и возбуждения.
   Я прокашлялся. Так, все мошенники всех времен всегда знали, как сыграть на подсознании жертвы, отвлечь ее внимание от важных вещей, увести в сторону, а затем ограбить или убить. Со мной такой номер не прокатит. Знаем, видели. Все это чудеса с исчезновениями и неожиданными появлениями не более, чем использование моей дезориентации всякими диковинными штуками. А шепот на лестнице - грамотная и качественная акустика.
   - Простите, я пришел сюда по делу, - тут же начал я, обрывая все возможные недоразумения. - Вот этот коробок оказался в моей квартире, и я не знаю каким образом. Возможно, случайным. Однако перед этим меня похитили. Теперь я хочу знать, кто это сделал и зачем.
   Девушка соблазнительно улыбнулась и двинулась ко мне. Честно скажу, рука сама потянулась к пистолету, но я в последний момент одернул себя. Уж надеюсь, моей физической формы хватит, чтобы в случае чего справиться с этой хрупкой моделькой.
   Она остановилась буквально в полуметре от меня, взяла меня за руку, в которой я держал коробок спичек, нежно провела несколько раз своей ладонью по моей. Ее руки были такими нежными, что я невольно почувствовал прилив мужской силы ниже живота.
   Попытавшись отдернуть руку, я нарвался на непонимание моего собственного я. Проклятье, мне нравилось, что эта красавица трогает меня!
   - Метка не могла оказаться у тебя просто так, Максим, - сказала она.
   Ну, знание моего имени ни о чем не говорит. Трюк старый, уже неинтересный.
   - Если она у тебя, значит, так было нужно, - голос брюнетки был одновременно загадочным и томным, завораживающим и дурманящим рассудок.
   Ее руки стали продвигаться дальше по моему предплечью, плечам, шее, одна из ладоней заскользила по груди, затем по животу, ниже...
   Из последних сил и разума я отстранился. Мое сердце бешено колотилось, а дыхание было сперто. Меня словно огрели обухом по голове. Я никогда не чувствовал такого мощного прилива возбуждения.
   - Простите, я не знаю, чего вы сейчас добиваетесь, но я пришел за ответами. Позовите вашего главного, мне нужно с ним переговорить. Я действующий адвокат, у меня есть...
   Пальчик брюнетки неожиданно оказался на моих губах, тут же прервав мою тираду.
   - Знаю, что ты пришел за ответами, - ее ладони снова опустились ниже моего живота. Закружилась голова, стало жарко. - Пойдем за мной.
   Мысли о сопротивлении даже не возникло.
   Я шел за брюнеткой, словно в тумане. Мимо проплывали коридоры, перекрытые арками, залы и холлы, множественные комнаты. Везде свет нам освещали черные розы и... черные шары разных размеров и сочетаний. Дверей нигде не было - только прозрачные занавески розового и бардового оттенков отделяли помещения друг от друга.
   На пути нам встречались разные люди, мужчины, и женщины. Все они был одеты неприкрыто и откровенно, некоторые - полностью раздеты. Часть из них прямо у стен занимались любовью, ласками друг друга, иногда в группе по несколько человек. Видел я как какую-то девушку связывали веревками, другую - стегали плетьми и даже палками. В одном из холлов мы стали свидетелями настоящей кровавой оргии, в которой несколько девушек уродовали свои тела ножами и иглами, при этом вереща от боли и возбуждения. Пару раз я видел, как несколько человек вешали на эшафотах, когда как наблюдатели исходили до состояния помешательства от истомы и оргазма.
   Все это я наблюдал словно во сне, не имея воли сопротивляться или вмешиваться в происходящее. В воздухе стоял дурманящий запах роз, сирени и секса.
   Я буквально опьянел, голову кружило, хотелось остановится, передохнуть... А, может, принять участие даже? Голоса ведь так сладко шептали...Но я гнал от себя эти мысли и упрямо шел за брюнеткой, сексуально покачивающей бедрами передо мной в своем невероятно восхитительном одеянии. В голове было несколько... пусто и в той же мере полно от накативших на меня впечатлений и... желания.
   В какой-то момент моя сопровождающая завернула в одну из комнат. Приподняв занавеску, она предложила мне зайти. Без возражений я проследовал внутрь.
   Окон в помещении не было, красно-розовые оттенки освещали стены. Посередине стояла большая, пышная кровать, застеленная бордовым бельем. Рядом с ложем располагался комод, на нем различные приспособления для игр ...
   Брюнетка подошла к кровати и остановилась, чуть склонив голову. Не шевелилась.
   Я стоял в нескольких метрах от нее, разрываемый противоречиями. С одной стороны остатки сознания подсказывали мне, что я оказался здесь совсем с другой целью, однако буря эмоций и вожделения требовала отбросить прочь мысли. Взять ту, что сейчас покорной стоит передо мной и... ждет.
   А вдруг это ловушка?
   Почему она так безучастна? Вдруг это все... разыграно?
   Это игра.
   Мои руки коснулись ее волос. Я даже не заметил, как подошел ближе. Все вокруг словно наполнилось туманом, нос защипало от неуловимо странного аромата.
   Наркотики? Дурман?
   Остатки воли и логики покинули меня.
   Нежно проведя несколько раз по ее кудряшкам, я взял ее волосы в кулак и дернул в сторону, заставил голову склониться на бок. Впившись губами в ее нежную шею, я стал медленно целовать ее кожу, коснулся ушка... У меня свело скулы от возбуждения.
   Другая рука тем временем нащупала завязки на пояснице красавицы, без лишнего труда развязала их, освобождая красивую попку из плена кружевных фантазий... Пальцы заскользили по ягодицам, по теплой ложбинке между ними... Они опускались ниже.
   Из груди девушки донесся легкий стон.
   Я отпустил волосы и легким толчком заставил ее опуститься коленями на кровать, затем упереться в нее руками. Сильная, фигуристая спина с мощными бедрами и упругой попкой покрылись легкими мурашками...
   Как в моих руках оказалась хвостистая плеть, я не понял, только услышал голос сумасшедшей брюнетки:
   - Давай, накажи свою нехорошую девочку...
   Медленно, не торопясь, я провел хвостами плети по невероятно упругой коже на попке девушки, затем погладил ее рукой...
   Удар. Мышцы красавицы сократились, она слегка подалась вперед. Ее легкий стон показался мне насмешкой.
   Еще удар. Теперь она застонала сильнее. Еще, затем еще, еще раз!
   Она не закричала, отнюдь. Только возбужденно, с придыханиями и легким шипением, стонала, заставляя мой внутренний огонь пылать еще сильнее!
   Отбросив плетку в сторону, я принялся гладить покрасневшую кожу, наслаждаясь изменившейся тональностью голоса брюнетки: она чуть ли не замурлыкала как кошка.
   Взяв ее за плечи, я притянул ее спиной к себе. Руки заскользили по еще сокрытой лифом груди, животу... Через плечо я смотрел на ее декольте и сильные, упругие возвышенности ее тела, слегка взмокшие от пота, влекли меня к себе.
   Когда я медленно и без ненужной торопливости раскрыл чашечки лифа в стороны, а ее потрясающая грудь легла в мои ладони, она взяла мои руки в свои и стала мять свое же тело с силой и любовью...
   Наши губы страстно лобзали друг друга, чертовка чуть не проглотила мой язык.
   Не помню как, но я оказался на спине, она сверху. Стройная осанка, большая грудь, напряженные соски... Эта девушка могла свести с ума.
   Или вернее мое желание?
   В руках брюнетки возникла черная лента - повязка на глаза. Признаться, даже не уловил момент, когда она завязала ее на моей голове - только увидел темноту перед собой.
   Потом девушка неожиданно бесшумно встала, исчезнув. Кажется, я остался один. Лежал, часто дыша. По-моему, на мне не было одежды.
   Когда я успел ее снять?
   Голоса шептали вокруг, я слышал сладостные стоны. Вокруг меня носились тени и сущности.
   Скорее все было в моей голове. Мое сознание захватили, крепко стиснув в объятиях.
   Я таки попался в ловушку. Теперь моя душа была в их власти.
   В момент, когда моего разгоряченного члена коснулись чьи-то руки, я начал постепенно приходить в себя. Но в следующий миг, когда орудие моей страсти погрузилось в горячую влажную полость, мой разум вместе с телом потонули в новой волне доведенного до накала возбуждения...
   Язык и губы скользили по стволу моей крайней плоти иногда быстро, иногда затянуто медленно... Из-за повязки на глазах я не видел, кто доставляет мне удовольствие, но был уверен - это не та самая брюнетка. Ее роль была выполнена. А повязка на глазах - условие появление нового персонажа...
   Мысль о том, что это могла быть совсем не девушка, посетила меня гораздо позже. Я долго и истерично смеялся.
   Лежа там, на кровати, медленно и неизбежно проваливаясь в самую бездну наслаждения, мне в принципе ни о чем не думалось.
   В какой-то миг огонь, сначала пылавший, а затем смерчем вырвавшийся наружу, разметал на куски мое сознание, заставив потонуть в объятиях сумасшедшего оргазма...
   - Я понял, - бормотали в бреду мои губы. Почему-то я хорошо запомнил, что говорил, но как это делал и почему - вылетело напрочь из головы. - В Приют мы приносим дьявола, что внутри нас. Здесь лишь стены, наркотики и игрушки. Все что в нем происходит - творим мы, вскрывая Бездну своего сознания...
   - Была уверена, что ты поймешь, - зашептал голос мне на ухо. Он был нежным, добрым. Возбужденным. - Думаю, часть ответов ты сможешь теперь найти сам. А теперь спи. Игра продолжается...
   - Но зачем? Почему?
   - Ты ведь всегда любил поиграть сознанием. Никаких больше правил. Занавес!
  
   С сильным выдохом я вернулся из небытия и подскочил на кровати. Где я, и как оказался в небольшой комнате обшитой потрескавшейся выгонкой, понять не мог. Это точно была не комната в Приюте.
   Кровать, белое пастельное белье, кровь...
   Что?
   От укола ужаса я подскочил на месте и свалился на пол. Еще минут пять я приходил в себя, таращась на... труп.
   Это была та самая брюнетка из Приюта - на ее прекрасном теле зияла страшная рана от горла до пупка. Кошмар! Кажется, ее выпотрошили...
   Приступ рвоты сжал меня в комок, слезы заполнили глаза, в ушах зазвенело.
   Как? Кто? Почему я весь в крови?! Мои руки в крови!
   Это не я! Не мог, нет, не помню....
   Одеться, бежать!
   Все было словно в бреду. Джинсы, джемпер, ботинки... Похоже, я надевал их целую вечность. Как оказался на улице - не помню. Что за улица? Черт его знает...
   Прочь, нет! Бежать!
   Пусть поглотит меня тьма, пусть скроет... Надо понять, разобраться.
   Курить...
   И отчего же луна смотрит на меня белым диском? Покажи свою темную сторону, сволочь! Ту, где я оказался так недавно...
   Ночь.
  

Свидетельство недопонимания.

   - У меня к тебе предложение, - с этой фразы началось утро, чуть стоило мне приоткрыть глаза. Да, конечно, говори, сделаю вид, что я слушаю, на самом же деле я продолжаю додумывать сон, который еще секунду назад управлял мной, теперь же роли поменялись.
   - Мы никогда не проводим вечера в больших компаниях, мне интересно было бы тебя познакомить со своими коллегами, друзьями.
   Все-таки фраза Максима жестокой реальностью обрушилась на меня, полета сонной фантазии более не было. Перспектива встречи с юристами в серых или черных костюмах, в синих галстуках и светлых, или, таких же, как галстуки, синих рубашках, с хорошо намытыми ботинками. Именно такую картину рисовало мое воображение, стоило мне услышать о коллегах Максима. Мне кажется, что, когда его фразы начинались со слов: "Мне тут один коллега рассказал" я его в принципе дальше не слушала.
   - Конечно, Максим, с радостью, я и сама давно хотело это предложить.
   Не знаю, почему я автоматически соврала. Что ж, это будет отличный повод купить что-нибудь утонченное для выхода в свет, а также после этого мероприятия у меня будет больше поводов петь оду миру искусства, талантам и художникам, ведь я уже смогу сравнивать.
   Не дождавшись пока я встану, Максим сделал себе завтрак, погладил рубашку, выпил кофе, выкурил сигарету, подошел ко мне, поцеловал в лобик, пронзительный взгляд, напоминающий что-то среднее между взглядом любящего мужчины и заботливого отца.
   - Заеду вечером.
   Как только он ушел, я натянула шерстяные носки, что никогда не делала в его присутствии. Налила себе кофе. Взяла в руки журнал, просмотрела его, нашла несколько интересных идей интерьера. Побродила по комнате. Казалось, все мои небольшие движения составляли минуты, но взглянув на часы, я поняла, что с отъезда Максима уже прошла вечность и приближается вечер.
   Краситься не стала, но положила красную помаду в карман на случай неожиданной встречи, надела свитер, приятно облегающий тело, джинсы. Выйдя на улицу я поняла, что, не смотря на то, что лето мы лишь проводили, осень накрыла всех полудепрессивным настроением. Мое же наоборот было на высоте. Обменявшись кокетливой улыбкой с проходящим мимо симпатичным мужчиной, я зашла в магазин, где часто выбирала себе что-нибудь эдакое.
   В этот раз я остановила выбор на маленьком черном платье, подобрав к нему интересный красно-серый кашемировый шарф.
   Максим всегда удивлялся моей способности быстро собираться куда-угодно. В этот раз я также не удивила его и была готова к его приезду. Перед выходом, бросив на себя косой взгляд в зеркало, я решила, что все отлично. Образ, дополненный красной помадой и умеренным в остальном макияжем, а также черными туфельками на высоком каблуке от знаменитого французского дома мод, весьма соответствовал мероприятию.
   Мы вышли, около дома наш ждало такси - глянцево-черная мазда. Максим открыл мне дверь, мы окунулись в городское движение. Уже через 15 минут мы остановились около бара "Колизей" в самом центре города. Место было модное, дорогое, по всем меркам для меня неуютное.
   Уже около входа нам встретились первые знакомые. Два молодых человека, расплывшись улыбкой, подошли к нам, пожали руку Максиму.
   - Это Оксана, моя девушка.
   Оценив меня с ног до головы безразличным взглядом, один из них начал эмоционально что-то говорить. По мне так это была какая-то сплошная какофония, какие- то переводы, офисы, процесс в Москве, преюдиция. Вечер обещал быть веселым.
   Потом эти двое предложили пройти внутрь, и Максим, посмотрев на меня многозначительным взглядом, пошел в бар.
   Не смотря на все мои торжественные приготовления, зайдя внутрь, я ощутила себя золушкой, красота потухла под блефом еще боле ярких красных помад, клатчей шанель и бриллиантов.
   Это место можно было назвать типично тусовочным, барная стойка длинной с пол-улицы, громкая музыка, люди, пытающиеся ее перекричать.
   К нам почти сразу подскочила улыбающаяся довольная блондинка с весьма озорным взглядом.
   Она обняла Максима, посмотрев на меня, она добавила:
   - Я Кристина из White & Black.
   Не знаю, что это, но по ее самодовольному виду было ясно, что работать там чрезвычайно престижно, и, если ты туда попал, то твоя жизнь автоматически становится удавшейся.
   Я одарила Кристину улыбкой и сказала Максиму, что мне нужно отойти. Пройдя по весьма узкому для бара, где большое количество посетителей, коридору, я нашла уборную.
   Это было приятное синее помещение, стены местами были оформлены под маленькие водопады, вода стекала ровными струйками от потолка до пола. Кое-где стояли орхидеи. Так аккуратно сложенных полотенец в моем доме просто не бывает. Наверно, я была бы готова провести тут оставшийся вечер. Немного придя в себя, подправив макияж, я решила вернуться в общую атмосферу успеха. Выходя, я столкнулась с девушкой. Что-то в ее взгляде меня сразу поразило. Ее глаза были глубокого иссиня-голубого цвета, при этом они обжигали каким-то непонятным холодом, который тут же просачивался в самую душу. Она была идеально одета: бежевое платье, строгое и аккуратное, синий пиджак. Волосы были убраны, и лишь две игриво выбившиеся пряди обрамляли ее лицо. Она выглядела внешне, как все люди в этом баре, но было в ней и что-то неуловимое, что я почувствовала, что заставило меня машинального посмотреть ей вслед.
   Найдя Максима, я все еще думала о случайно встретившейся мне незнакомке. Весь вечер я просидела, почти не сказав ни слова, люди, постоянно подходившие к Максиму и эмоционально и долго с ним разговаривающие не считали нужным одарить меня хотя бы небольшим диалогом. Вскоре мне надоело показушно улыбаться, и я просто сидела. Я уже хотела попросить Максима отвезти меня домой, как увидела, что из-за спины стоящего рядом мужчины вышла моя таинственная незнакомка.
   - Наталья, очень тебе рад.
   Она подошла, обменялась с Максимом классическим вежливым приветствием. Однако, я впервые за вечер почувствовала, что ее взгляд более прикован ко мне.
   - Да, это Оксана. Моя девушка.
   - Очень приятно. У вас такое живое интересное лицо, предполагаю, что вы не юрист.
   - Спасибо, вы правы. Я художник.
   - Уверена, вы пользуетесь популярностью.
   Она еще раз пронзительно на меня посмотрела. Когда она уходила, мне показалось, что она дотронулась до моей руки. Наверно, просто случайно задела.
   - Кто это.
   - Ты про Наталью?
   - Да.
   - Мы с ней познакомились много лет назад, когда проходили практику в арбитражном суде. Несмотря на то, что у себя на курсе, она была одной из лучших, мне кажется, что ее никогда не привлекала юриспруденция. Насколько я знаю, какое-то время она еще работала в суде. Хотя не представляю, чем она сейчас занимается. Ну, что? Ты готова ехать домой?
   - Уверена в этом.
   Вскоре, не прилагая никаких усилий, мне посчастливилось узнать, чем же занимается таинственная Наталья. К тому моменту, эта женщина, столь сильно обратившая на себя мое внимание, не выходила из головы, периодически являясь то в памяти, то во снах.
   Один из моих коллег, специализировавшихся исключительно на портретном деле пригласил меня на выставку своего близкого друга, с которым они познакомились в Париже несколько лет назад.
   Когда мы приехали в галерею, я поняла, что этот человек пользовался баснословной популярностью, так как такого скопления поклонников чьего-либо таланта мне давно не приходилось встречать, особенно на выставках молодых художников, только недавно обнаруживших свое призвание и свой собственный стиль.
   На выставке мне встретилось много знакомых по институту, просто приятелей, художников, фотографов. Все ходили из стороны в сторону, рассматривая портреты как знаменитых, так и не очень представителей человечества. Минут через 15 пожилой мужчина с густыми усами попросил минутку тишины. Оказалось, он был хозяином галереи, в которой мы находились, и хотел наконец-то провести официальную часть, когда происходит презентация работ и объяснение общей концепции. Он произнес небольшую, но весьма одухотворенную речь, посвященную как искусству в целом, так и работам нашего портретиста. Когда его речь подошла к концу, он сказал, что готов представить всем куратора выставки Ионову Наталью Константиновну.
   Моему удивлению не было предела, но это была та самая Наталья. Голубоглазая красавица, знающая Максима. Ее речь была весьма краткой, но я не слышала ни слова. Что-то в этой женщине меня безумно удивляло, возможно, немного настораживало, безусловно к ней невозможно было относиться равнодушно, она привлекала внимание, не знаю всеобщее или только мое, на меня она, правда, имела пока непонятное мне влияние.
   Позже я еще раз обошла выставку, весьма впечатлившись многими работами. Художнику удалось передать не только привлекательную внешность изображенных людей, но и полное душевное состояние, огонь глаз, усталость груза опыта, серьезность намерений, каждую мельчайшую подробность можно было отыскать в истории их жизни.
   Когда я уже собиралась уходить, неожиданно меня нашла Наталья:
   - Была уверена, что мы с вам еще встретимся.
   - Отличная выставка, вы отлично выступили.
   Правда я не слышала ни слова, но что уж тут скажешь.
   - Отлично выступила. Вы слышали, что я говорила?
   Она лукаво улыбнулась. Впервые за долгое время моя мгновенная ложь не имела успеха. Я улыбнулась. Она дотронулась до моего плеча и немного потянула меня в сторону.
   - Оксана, думаю, ваш портрет мог бы быть кульминацией этой коллекции.
   - Художник прекрасен, но не думаю, что я хорошая кандидатура.
   Она улыбнулась. И провела рукой по моей щеке.
   - Вы прекрасны, у вас удивительно необычное лицо. И уверена, у вас много историй. Может, вы все же обдумаете мое предложение. Я вам напишу мой номер, позвоните, когда что-нибудь решите. Мы можем выпить кофе и все обсудить.
   Вечер быстро закончился и пора было ехать домой, я приехала к себе весьма уставшая. Неожиданно оказалось, что Максим был у меня. Я поняла, что абсолютно не хочу рассказывать ему про встречу с Натальей. Это было что-то непонятное, но что-то мое. Моя история, в которую я пока не готова была его пускать.
  

Глубоко под кожей

   - Нет, пожалуйста, не стреляйте! - парень взвыл словно раненный щенок. Черт, кажется он обмочился. Да, так и есть. Жалкий отброс - настолько мерзкий, что мне даже противно смотреть на него.
   - Проваливай прочь, ублюдок, - прошипел я сквозь зубы и отвел пистолет в сторону. - В следующий раз прикончу, если снова попадешься на глаза, - и я не врал - в связи с последними событиями со мной теперь был пистолет не травматический.
   Недоносок умчался быстрее, чем я успел раскурить сигарету и посмотреть на звездное небо через пролом в крыше промышленного склада: мерцающие огоньки приветливо замигали мне из недостижимой Бездны. Как раз той, что послала в наш дом горячую весть...
   Дня два назад или около того на планету обрушился чудовищный метеоритный поток. Проклятые булыжники посыпались на наши головы словно спелые плоды с растревоженной яблони - только успевали уворачиваться. Взрывы, огонь, пожары! Город запылал не хуже чучела на масленицу. Многим в тот момент показалось, что апокалипсис уже начался. Наивные... Это была только разминка - самое главное представление для нас приготовили на потом.
   После метеоритов социальные скрепы рухнули. Народ в прямом смысле слетел с катушек: твари всех мастей почувствовали, что пришло их время. Черт, я, наверное, не ошибся бы, назвав их всех затаившимися слугами дьявола. Ублюдки резали всех подряд из чистого удовольствия! Все рассказы американских режиссеров о драках за ресурсы оказались простой ерундой по сравнению с тем адом, что разверзся из потаенных уголков человеческих душ. Жестокость ради жестокости, удовольствие сквозь кровь и страдание других... Несколько дней назад я даже представить себе не мог, что увижу нечто подобное! Теперь же я блуждал где-то на подходе к Преисподней, и с каждым часом мир ночных кошмаров приобретал все более реальные очертания.
   Откуда-то неподалеку раздался грохот, а следом - отборная ругань. Я буквально в следующий миг прижался к стене коридора и замер, прислушиваясь. Склад был старым, давно недействующим - все перегородки между помещения прохудились либо заржавели. Понять сразу, откуда шел звук, было сложно. Может быть из соседней комнаты, возможно снизу. А ошибиться нельзя.
   Я подождал еще некоторое время, но ничего больше не услышал. Неизвестные либо тоже затаились, либо ушли. Не исключалась и засада. Пока я курил, отпущенный на волю наркоман мог позвать дружков. Хотя я и проявил жалось, насчет добродушия своих современников не заблуждался. Мой жест, он скорее всего счел оскорблением и отомстит мне в при любой подходящей возможности.
   Стараясь ступать как можно тише, я стал двигаться вдоль стены. Метров через пятьдесят будет лестница вниз - там выход на задний двор. Но до него из коридора будет еще пару дверей, и из них могли в любой момент появиться гости. Ну и сзади, конечно же.
   Эх, если б не темнота, я бы боялся чуть меньше. Но сейчас пропахшим гарью и кровью городом владела ночь - ближайшие три-четыре часа будут самые опасные. И я как раз думал переждать их на этом складе, как делал последние пару дней подряд. Но не судьба. Меня сегодня бессовестно опередили. Нужно было уходить, срочно...
   Каждый шаг отдавался в сердце. Давящая, физически ощутимая тишина обострила все мои чувства. Кажется, я даже слышал как поскрипывают стены здания от налетавших порывов ветра, как ползают где-то неподалеку крысы. Или не крысы совсем?
   Руки ощутимо дрожали. Да, я говорил с трусливым сосунком уверенно, но стрелять в других людей я еще не научился. Причем не просто направлять на них ствол и угрожать, а осознать мысль, что я могу убить. Нет, это совсем не то, что ты делаешь случайно или по наитию. Я говорю об убийстве как необходимости или... данности, что ли. Говорю об этом, как о неизбежности...
  
   - Тут огромное количество доказухи, братан, - сокрушался тогда Леха. Прошло всего пару дней после моего посещения Приюта дьявола, и вот он звонил. - Вариантов нет.
   - Леха, я тебе отвечаю, не я. Не мог быть я... Меня накормили наркотиками, там дым. Вы проверили то место? Гребаный клуб извращенцев? - я почти срывался на крик.
   - Ходил я туда. Тебя не видели, бабу эту не знают. Но вот пальчики твои мы нашли по всей хате, расположенной почти за двадцать километров оттуда. Даже на пачке из-под одноразового мыла. Плюс камеры с соседнего магазина, - мой друг говорил очень отстраненно. Наверное, именно так он разговаривает с подозреваемыми. Сейчас же в его словах я читал уже неоспоримое обвинение.
   - Я так понимаю, шансов у меня немного? - битые полтора часа я пытался убедить своего лучшего друга в своей невиновности.
   - То, что сейчас мы говорим с тобой по телефону, а не в отделе - уже твой шанс. И это при том, что я поклялся делать свое правое дело до самого конца, даже когда гребаное нечто грозит свалиться полной задницей к нам на головы. Наряд будет у тебя через полчаса. Надеюсь, ты уже решил, что делать. Далее мы с тобой разговаривать не будем.
   - Буду верить, что мне однажды получиться переубедить тебя в обратном, - мне хотелось очень многое сказать другу, грудь прямо таки разрывало от накатившей обиды и желания справедливости, но... я не стал. Леха всегда умел убедить себя в одной конкретной мысли и легко экранировался от доводов и соображений со стороны. Только если случалось нечто, что вышибало его из надежного каземата убеждений, он мог снизойти и изменить мнение. Поэтому любые слова бессильны.
   - Я надеюсь на это больше тебя. Поэтому и не вызвал наряд сразу. Но работу я делать обязан. У тебя сорок минут, - сказанное явно было больше для него самого, чем для меня.
   Короткий гудок, и тяжелые времена ворвались в мою жизнь. Хотя нет. Они уже давно непрошено зашли в гости, а теперь предъявили свои права на меня самого.
   Собирался я недолго. Пару пачек сигарет, остатки наличных денег, банковская карточка (впрочем, зачем она была нужна мне? Все равно почти все банки позакрывались), документы, пистолет. Зажигалка. Две. Брюки, рубашка, легкий плащ, туфли. На улице холодновато, несмотря на начало мая. Сколько мне придется бегать? Поймают же. Я ведь не закаленный преступник, особо скрываться не умею. Но сидеть и ждать нельзя. Все равно никому ничего не докажу. Да и сам не уверен, если честно. Не помню ничего. Эх, карьера, дела, дом - все псу под хвост. Хотя причем здесь это? Скоро Армагеддон - все отправиться в Бездну. Чего жалеть? Нет, не верится. Словно где-то это далеко, понарошку, что ли. Ерунда, полная ерунда. Ох, чтобы сказала Оксана? Как бы посмотрела на меня? Ее задумчивый взгляд, чуть склоненная набок голова, упавшие на лицо прекрасные темные волосы. Прямо сейчас вижу - стоит такая у входа в комнату, облокотившись на дверной косяк и смотрит на меня. Молча.
   Из дома я ушел за пять минут до истечения отмеренного Лехой срока. Впрочем, он еще потянет. Минут пятнадцать, двадцать. В этом можно было не сомневаться, но испытывать его мне не хотелось. Даже несмотря на мое жгучее желание доказать, что я прав. Некоторые вещи действительно стоит обосновывать только делами - слова тщетны для неумеющих слушать. Еще меньше они способны против принципов и убеждений.
   Было еще светло, когда я ушел из дома. Быстро спустился по ступеням, распахнул дверь, глубоко вдохнул. Во дворе никого не было, непривычно пустела парковка. Люди спешили скрыться прочь из большого города. Все, кому было куда-то ехать, постарались покинуть места скопления людей, с каждым днем терявших вековые устои человечности.
   К метро я пошел по проспекту. Нет, не потому что там было безопаснее, чем во дворах. Мне просто хотелось хоть как-то ослабить стянувшие душу путы безысходности. И плевать, что меня могли легко вычислить. Не могу, тяжело... Какая по счету пошла сигарета?
   Завернув за угол, я наткнулся на странную женщину. От неожиданности я в первый момент даже отшатнулся: одетая в длинный кожаный плащ с босыми ногами, она смотрела ровно перед собой. Не мигая. Кажется, меня она даже не заметила. Просто стояла и бездействовала...
   Меня внутри все так и передернуло. Никого не напомнило? Да, как раз ход моих мыслей. Застой, хаос неопределенного безволия. Апатия.
   Безысходность.
   Черт, нет. Стоп! Первый шаг к поражению - это убеждение в собственном бессилии. В такие моменты даже самые очевидные решения имеют привкус отчаяния и бесполезности. Собраться, начать думать. Выход есть во всех ситуациях, даже когда понимаешь, что выход есть только там, где его нет и никогда не было.
   На другую сторону дороги я перебежал без помех. Некогда полный оживленного движения проспект опустел - редкие машины пролетали по нему с бешенной скоростью и скрывались где-то в пустоте.
   Раскурив очередную сигарету, я остановился около скамейки, осмотрелся, присел. Неразумно, нерасчетливо, но отчего-то стало дышать легче. Да. Вроде бы грудь перестало столь ощутимо давить... Я словно...
   Что со мной было после посещения Приюта дьявола я помнил плохо. Пару бутылок виски я прикончил точно, ночь перепуталась с днем, запах пота преследовал меня даже в ванной под струями воды из душа и килограммами вылитого на себя геля. Чужого пота.
   Что произошло с той девочкой я не знал. Слезы наворачивались на мои глаза каждый раз, когда я вспоминал тот ужас, что увидел на кровати. Ком подкатывал к горлу, хотелось блевать...
   Черт. Сигаретный дым, наполнивший комнату, вылитое на пол виски, тени, блуждающие по плывущим перед моими глазами стенам, полу и потолку. Я пребывал в бреду, пропитывался им, сам становился, как...
   Два дня выпали из моей памяти точно также, как и все происходившее в Приюте. Наверное, я бы так и не вспомнил ничего, если бы не дневник Хопко...
   Да, я сделал для себя копию. Какой же я был бы адвокат, если бы отдал ценные данные в руки следствия без предварительной страховки. Я совсем не собирался бросать историю с этой студенткой. Нет. Особенно после моего похищения. Это было именно оно - Леха ни за что не уверил бы меня в обратном. И дневник хранил в себе очень много интересного... Прочитанное перед уходом из квартиры я запомнил отчетливо. Слово в слово... Но лучше прочту еще раз. По-моему, при каждом прочтении я что-то упускал из виду - нечто невероятно важное.
  
   "Шел дождь. Неожиданно. Когда я вышла... Хотя какая разница? Ливень обрушился такой, что я промокла до нитки. Зонта при мне не было, на себя нацепила только топик и легкие спортивные штанишки. Глупая.
   Меня встретила эффектная блондинка. Точь-в-точь по твоим словам, она сначала изобразила из себя продавщицу, но заветный коробок так преобразил ее, не знаю даже. Подобное я ранее не видела. Она в миг стала такой, сочной, такой... сексуальной и желанной. Прости, не могу отрицать мысли, что я допустила... просто допустила, не подумай больше, возможность близости с этой красавицей. Она была столь прекрасна!
   Помню, как спускалась по лестнице, что вела от секретной двери вниз. Необычно, загадочно... Эти голоса, такие настойчивые, такие... убедительные. Кажется, мои соски набухли еще до того как я вошла в первый зал.
   Привратница оказалась не менее жаркой, чем девушка в Аптеке. Не помню, была ли она в твоем рассказе.
   - Не боишься, девочка моя? - спросила она, легонько коснувшись пальчиком моих губ. Другая ее рука легла на мою талию. Кошмар! Мурашки пробрали меня с головы до ног... Когда она повела рукой ниже моего пупка, мои глаза сами по себе закрылись.
   - Никаких больше правил, - прошептали мои губы. Я точно не помню, но говорила словно не я...
   - Идем за мной, моя хорошая. И смотри, не потеряйся среди дебрей соблазнов...
   На последнее я не могла ответить утвердительно. Ох, как же тяжело мне пришлось потом. Это не передать. Хотя, ты-то знаешь... Играющая чувствами, ты знаешь.
   Коридоры сменялись коридорами. Плохо помню, все в тумане. Правда, отчетливо запомнились прикосновения, взгляды, сумасшедшие запахи. Разные люди пытались утянуть меня за собой, они предлагали такое, что у меня едва хватало самообладания... Одна ловкая девочка почти умудрилась связать мне руки... Она предлагала что-то невероятно извращенное и опасное. Как мне удалось убежать, не знаю, но как вспоминаю, хочу снова ощутить силу этой сумасшедшей, ее волю, которой так трудно сопротивляться!
   Голоса, я даже сейчас слышу их в своей голове. Голоса...
   - Встань ровно и стой, - скомандовал кто-то из темноты. Чернявая богиня привела меня в одну из бесчисленных комнат. - Выпрямись.
   Не знаю, насколько хорошо у меня получилось, но я безропотно выполняла приказы. Мурашки волнами бежали по моему телу, колени предательски дрожали. Рот переполнил тот самый особый привкус, что бывает в минуты возбуждения. Свело скулы.
   Ее руки коснулись меня неожиданно. Да, я знала, что буду не одна, но чтобы так... Наверное, я просто утонула в океане своих ощущений.
   Ее пальцы были нежными и теплыми... Не совру, если скажу, что закрыла глаза от удовольствия, пока она гладила мой живот, забираясь чуть наверх, задирая мокрый топик, медленно и со вкусом соскальзывая к трусикам. Она дразнила меня, я знаю. Снимала барьеры защиты. Точно.
   - Нехорошая мокрая девочка, - прошептала она мне на ушко. Я склонила голову набок - ее горячие губы впились в мою шею. Будь она вампиром, я бы отдала всю свою кровь без остатка!
   Топик недолго задержался на мне... Лифчика под ним и не было: мои грудки оказались в ее прытких ручках быстрее, чем я успела осознать это. Ох, как она сильно сжимала мои вспухшие соски! По-моему, уже в тот момент я потеряла голову.
   Натали! Не помню, выкрикнула ли я это, шептала ли, повторяла ли бесчисленное число раз... Нет. Неважно.
   Помню еще, что мы оказались на неизвестно откуда взявшейся кровати. Я целовала ее, кусала губы, вдыхала аромат ее кожи! Когда на мне остались одни трусики, в ее руках блеснуло лезвие ножа. Помню какой возбуждающей она была в тот момент: в кружевном белье с этими горящими безумием глазами! Она смотрела на меня и тихонько резала ткань последней оставшейся на мне одежды...
   Ее губки сначала поцеловали меня в животик, потом ниже, еще ниже, коснулись ее... Острый язычок. Нет! Не в силах я это передать словами... Не помню, нет...
   Коробок я отдам тебе при следующей встрече...
  
   - Дежавю, - произнес кто-то над моих ухом. От неожиданности я даже подскочил на месте. Зачитавшись, я непростительно утратил бдительность. Такие в наши времена...
   Рядом со мной стоял молодой человек в однотонном темном костюме. Волосы взъерошены, на носу очки. Глубокие глаза пронзительно смотрят на меня. Спустя пару секунд, незнакомец сунул руку в карман, достал свежую пачку сигарет, снял пленку, оторвал фольгу, умело стукнул пальцем по дну коробочки и протянул мне наполовину вылезшую из пачки сигарету.
   - Угостишься? - спросил он.
   Я пару мгновений подумал. Подвох? Обман? Надо посмотреть вокруг... Вроде никого, только вдали пару человек, кажется, не в нашу сторону.
   - Спасибо, - принял я предложение. Пару пачек лежало в моем кармане, но я чувствовал, что должен согласиться.
   - Позволишь разделить твою вечность ненадолго? - ухмыльнувшись, спросил он.
   - Не вопрос, - по-моему, мы раскурили сигареты вместе. Почти синхронно.
   - Ты сказал "дежавю", - я решил не тянуть с началом разговора.
   - Это не имеет значения, так... вспомнилось кое-что, - задумчиво пробормотал он, смотря куда-то в даль и покручивая сигарету в пальцами.
   - А... гхм, зачем ты подошел? Предложить мне сигарет? - я замаскировал свою осторожность улыбкой.
   - Нет, - коротко ответил он, затянувшись. - Есть неслучайные вещи, Максим.
   Ну вот, начались загадки. Даже знать не хочу, откуда ему известно мое имя.
   - Мне всегда казалось, что определенность - это не более, чем наша абстракция, изначальная болезнь мозга, - с чего вдруг я стал говорить это незнакомцу?
   - Меня Алексеем зовут, - перебил меня молодой человек. - И тебе здесь долго нельзя находиться.
   - Я в курсе, спасибо. Впрочем, не всем Алексеям тоже везет в последнее время.
   Незнакомец ухмыльнулся.
   - Слушай, ты точно уверен, что хочешь продолжить играть? - спросил он.
   - Немного не понимаю...
   - Да не прикидывайся. Все ты прекрасно понимаешь. Чем больше ты трепыхаешься в паутине, тем сильнее запутываешься в ней. Живешь настоящим, но усердно копаешься в мусоре прошлого.
   - Погоди, я...
   - В жизни правда много случайностей, но еще больше - логики. В принципе, все, что нас окружает - мысль, - Алексей глубоко затянулся, скурив сигарету до фильтра и щелчком отправил окурок в ближайшие кусты - я проследил за его полетом глазами. -. Кто сказал, что случайность не может быть логичной?
   Когда я повернулся обратно к Алексею, он... исчез. Просто испарился, будто и не было его. Я ошарашено осмотрелся: нигде не было человека, что сидел рядом со мной пару секунд назад. Сигарета, что он дал мне, все также дымилась между моими двумя пальцами. Проклятье. Что за наваждение?!
   Где-то вдали завыли сирены. Так, даже если не по мою душу, надо валить.
   До метро оставалось немного. А вдруг оно не работает? Плевать, главное добраться побыстрее и на время оставить не дающие покоя мысли. Что за Алексей? Как он исчез? Связан ли он со всем, что со мной произошло? Непонятная чушь... Может, я и правда сошел с ума? Может, я всех поубивал, и Леха прав?
   Голова начинает болеть... О, н-нет! Она раскалывается от всего этого бреда! Слишком все быстро изменяется, не успеть, не уловить. Сон сумасшедшего все это... Точно говорю...
   Сирены полицейских машин взвыли чуть ли не на ухо. Я не дошел всего пару десятков шагов. Да и не должен был дойти. Я не преступник, не беглец. Куда мне идти? Леха знал это, когда мы говорили с ним. Понимал и я.
   Закономерность происходящих случайностей.
   Но просто так я сдаваться не собираюсь. Хотя бы во имя справедливости. В руках наших репрессивных органов я точно ее искать не буду. У них задачи немного иные, более масштабные и математические. Не на каждый случай.
   Рывок, постепенный набор скорости, синхронное движение рук, контроль дыхания. Сердце бьется чаще, мышцы наполняются кровью, зрение фокусируется на близлежащих объектах. Воздух вокруг тела становится плотнее. Цель неопределенна, но становится яснее.
   Я бегу. Быстро. Бегу туда, где нет выхода, но стоять на месте я не имею права. Умирать, чтобы жить. Падать, чтобы подняться.
   - Остановись! Тебе не уйти! - орали за спиной. - Будем стрелять!
   Думаю, выстрел сам в себя я совершил, когда...
   Резко свернув, я вбежал в узкий коридор между стеной одного из зданий и бетонным забором - дальше был вход в заброшенное производственное помещение. Перелезть я не успею, никогда особенно это не умел...
   Первый выстрел громыхнул в тот момент, когда я влетел через открытую дверь в подсобное помещение. Интересно стреляли в меня или в воздух? Дальше было пару помещений, заваленных строительными материалами, несколько однотипных этажей... Я задыхался, бежал и с каждым шагом все отчетливее понимал, что загоняю себя в ловушку. Преследовавшие меня люди уже нагоняли, пули пару раз просвистели в каком-то миллиметре от моей головы, не раз убийственный свинец вырывал брызги кирпичной крошки. По моему лицу начала медленно растекаться кровь от мелких порезов.
   Нет, суки, не дождетесь.
   Удар в лицо прервал мой бег так неожиданно, что я больше удивился, чем почувствовал боль. Больно стало во второй и третий раз, когда меня чем-то тяжелым ударили по голове. Кажется, я даже застонал. Перед глазами все плыло, звуки отдалились... Яркие всполохи, грохот, какие-то растянутые, злые слова... Тишина.
  
   Сознание вернулось ко мне вместе с режущей болью в запястьях. Где я, и что со мной я не понимал еще некоторое время. Лучше бы мне вообще башку отшибли... Но нет, плывущая картинка перед глазами медленно прояснилась, и мой мозг постепенно начал обрабатывать происходящее...
   В нескольких метрах от меня вокруг хирургического стола суетились люди. Они все были одеты в передники, как раз такие, что носят мясники на рынках. На столе лежал кто-то, дергался и истошно кричал. Люди вокруг стола смеялись и обменивались мнениями. Я вместе с еще несколькими парнями и девушками наблюдали за происходящим у стен прямоугольного помещения, похожего на школьную классную комнату (пару парт со стульями были сдвинуты в дальний угол). Руки наши были прикованы цепями к намертво вбитым кольцам.
   Ужас на меня нахлынул только спустя пару мгновений, когда я понял, что мои уши заворачиваются от человеческих криков, а на мясников вокруг стола обильно хлещет кровь.
   - Ну ты переборщил! - всплеснул руками один из людей в передниках. - Надо было помягче, а ты!
   Кто-то рядом со мной истошно завопил. Сначала мне показалось, что это девушка. Нет, парень. Длинные волосы, укладка, зауженные брюки. Баба, одним словом.
   Крик привлек внимание одного из мясников. Он с недоумением посмотрел на визжавшего и молившего о пощаде паренька, затем ткнул в плечо одного из своего сотоварищей и кивнул головой в сторону изошедшего в стенаниях человека. Второй мясник удовлетворенно кивнул. Вместе они направились к оравшему. Кажется, я говорил ему, чтоб тот заткнулся. Нет, не вариант. Припадок, истерика... Конец.
   - Нет! Не трогайте меня! Нет! Отпустите! - орал баба-парень. - Вы не имеете права. Мамочки! Я хочу домой! Что же я вам сделал? Отпустите, молю!
   - Визжит как ягненок, - заулыбался один из мясников. - Ну-ка, подержи его ноги, чтобы не дергался.
   - Уже, - второй был доволен не меньше первого, сжав в своих огромных ручищах тонкие ножки несчастной жертвы.
   - Отпустите! Мама, мамочка! - парень так жалобно кричал, что липкий мазут страха, расплывшийся в моей душе, неожиданно резко вспыхнул пламенем праведного гнева. Я еще с детства терпеть не мог несправедливость, за что частенько получал по голове. И с годами чувство высшей справедливости никуда не делось, лишь притупилось, немного подстроилось, но не исчезло.
   - Что ж вы твари делаете? - выпалил я на одном духу. Пожалел только после того как сказал. - Жалкие уроды!
   Державший ноги извивавшегося в цепях парня мясник надменно глянул на меня и усмехнулся. Второй же воспринял мой вопрос более конкретно. К этому моменту он уже проколол иглой пузырек с чем-то прозрачным и теперь набирал субстанцию внутрь шприца. Услышав мои слова, он проверил проходимость иглы и облизал пересохшие губы.
   - Однако интересная штука, жизнь... - задумчиво проговорил он, поднося иглу к шее несчастного паренька. - Непонятная даже с самых своих... основных начал. Не дергайся, дурень. Все равно предначертанное неизбежно. Так... Вот так, ага... Попался, глупенький... Теперь ты будешь уже выть на столе.
   Парень в тот же миг неожиданно обмяк. Сжимавший его ноги мясник отпустил их и принялся возиться с замками на цепях.
   - Вот ты называешь нас тварями... Но ведь каждый из нас, - разговорившийся мясник обвел рукой вокруг зала, показав на других троих своих приятелей, - люди в прошлом уважаемые, известные, богатые... Правильные, так сказать. Точь-в-точь с заданной программой мышления, действий, жизни. Нас превозносили, ставили в пример подрастающим...
   Мясник освободил парня и взял на руки. Его тело было совершенно ватным, он не сопротивлялся и что-то бормотал бессвязное и безвольное. Спустя пару мгновений его положили на окровавленный разделочный стол, предварительно сбросив чье-то изуродованное тело вниз.
   - Но вот начало рушиться общество, и мы... не изменились. Мы остались теми же самыми. Ничуть не хуже и не лучше. Такими же как обычно. Так в чем же дело?
   - Кончай ты уже болтать, Володя, - предложил кто-то из других мясников. - Кушать подано.
   Несчастного бабу-парня раздели, заботливо срезав всю одежду канцелярскими ножницами.
   - Подожди... Я беседую, - раздраженно рявкнул болтун. - Так вот... Понимаешь весь трагизм? Вижу, что понимаешь... Ты вообще у нас на десерт оставлен. Явно оказался на заводе случайно, построил себе кучу планов, дел... А вот все раз! И оборвалось нашей волей... Сечешь?
   - Володя! Хватит уже! - потребовала галерка мясников.
   - Да заткнись ты! - разговорившийся чувствовал себя сейчас как минимум на кафедре или... хотя бы на сцене театра. - Сейчас договорю... В общем, ты понимаешь, что я тебе толкую? Заявляя, что мы уроды, ты мысленно наделяешь нас демоническими образами, хочешь видеть в нас иное, вне формы и порядка. Но ужас всей ситуации, что мы нормальные. У всех, кстати, счастливое детство, неразведенные родители. Мы почти идеальные... А то, что ты пытаешься увидеть в нас, не более, чем... твоя слепота. Все это время не мы скрывались, а ты жил в иллюзиях, мире кривых зеркал... Так кто же их нас жалкая тварь? Чье кожу ты носишь, ничтожный трус?!
   - Так, все, Вова, начинаем без тебя.
   Не знаю, мне нечего было возразить болтуну кроме грязной ругани. Просто сказанное им мне казалось неправильным. И все. Никакой логики в моих словах не было. Я просто хотел возразить что-то. Как раз также, как умирающий хотел бы сказать смерти хоть что-то просто наперекор. Неважно что именно.
   - Вы все равно все сдохните! - прошипел я в чувствах.
   Мясник даже не успел отреагировать: небеса разверзлись над ним и полыхнули яростью тысячи ангелов.
   Так мне показалось в бреду: к тому моменту я уже был контужен сумасшедшей мощности хлопком. Затем вспышка, грохот и молчание...
   Не помню как вернулся обратно в мир живых. Кажется, мое тело самостоятельно действовало без участия разума. Огонь, дым, чьи-то стоны, бесконечные ступени. Что и произошло, как, когда? Не помню...
   Очнулся уже на улице. От холода. И объема воздуха. Я сидел на дороге и плакал навзрыд.
   Только спустя некоторое время я пришел в себя и осознал ужас и счастье, постигшие меня одновременно. Метеоритный дождь, разрушивший половину города, спас меня, вырвав из рук... Кстати, чьих рук? Слова мясника глубоко засели в моей душе.
   Город тем временем окунулся в пучину хаоса. Повсюду стреляли, беспричинно убивали, издевались. На меня не раз пытались напасть, даже почти ранили. Судьба по счастливой случайности уводила меня в сторону от пуль и ножей, прочь от чужой воли.
   Куда мне было идти, я не знал. Путь в любые подконтрольные властям районы для меня был закрыт, среди психопатов и маньяков друзей мне заводить не получалось. Да и не хотелось, если честно... Оставалось одно - выживать, пускай даже без видимой цели или какого-то логичного конца.
   Однако, уворачиваясь от опасностей, я каждую минуту чувствовал нечто особое в своем пути. Оно виделось в пустоте окон, в разломах разрушенных зданий, мгле ночи и серой дымке напряженного дня. Подспудное чувство не покидало меня ни на секунду.
   И это позволяло мне не потеряться среди океана событий, выбрать себя из хаоса бессмысленности, обрушавшейся на мир и ворвавшейся в мою жизнь в частности. Я сросся с предположением причинности, отражался в нем, чувствовал его в каждом вздохе своего тела... Хотя постойте! Эти мысли были не мои. Или почти не мои...
   Дневник Хопко все также был при мне. В свободные безопасные минуты я читал его, боязливо признаваясь себе, что отчаянно ищу в нем хотя бы часть загадочной идеи среди строк помятых ксерокопий.
  
   О это странное чувство. Рожденное изнутри, оно такое сильное...
   Я лежу на диване. Мне немного холодно.
   Думаю о тебе. Голову кружит, как только, я... Твои глаза смотрят на меня. Нет, не с желанием, а с жаждой и требованием. Вспоминаю...
   Живот переполняют чувства. Зарождающаяся буря! Ах, как сильна она! Тревожна и волнительна минута перед...
   Мне кажется, что ты сидишь рядом, твои руки касаются меня. Нежные, такие бархатистые.
   Я вижу ты хочешь. Сейчас. Без тени сомнений.
   Ты требуешь меня, всю без остатка...
   Берешь меня за руку, медленно ведешь ее по моей груди, животу, ниже...
   Не говори мне, что это только моя фантазия. Ты рядом, я знаю. Чувствую, повелеваю!
   Пальчики коснулись моей девочки. О, я знаю, как ты любишь ее. Ммм, а знаешь кому еще нравится? Да, не останавливайся, будь настойчивее... Я расскажу тебе все секреты...
   Порывы сердца нарастают, буря уже разыгралась, теперь ураган бушует в моей теле. Жарко. Кожа вся в мурашках, огни лампочек стали гореть чуть слабее...
   Не останавливайся, продолжай...
   Ах! Ты так настойчиво требуешь объяснений. Заводишь меня, играешь мной... Зачем тебе слова? Посмотри на меня. Загляни мне в душу.
   Видишь ее? Да... Ее стройный стан, четкие линии...
   Голубые глаза.
   О, небеса! Еще! Не останавливайся, еще чуть-чуть, нет...
   Тишина... Т-с-с... Помолчи, дай мне насладиться моментом. Прошу! Тишины...
   Имя...
   Ты хочешь услышать имя демона моего?
  
   - Натали, - неожиданно пробормотали мои губы, и я остолбенел.
   Я так испугался, что чуть не выронил пистолет из рук. Кажется, я так громко дернулся и заодно шаркнул ватными ногами, что меня могли услышать в любой части треклятого склада. Я вжался в стену и замер, в любой момент ожидая неприятностей.
   Сердце бешено стучало, мысли неслись неуловимым потоком, у меня плохо получалось сосредоточиться. Вернись тот мерзкий молокосос сейчас, он бы прихлопнул меня в мгновение ока. Неожиданная догадка парализовала меня.
   Натали! Точнее Наталья Ионова, моя хорошая знакомая, вместе проходили практику, общались в смежных компаниях. Голубые глаза... Проклятье! Да это же ничем необоснованно! Причем здесь Хопко и Ионова? Что за глупая ерунда? Какая связь?
   Логика отказывала. Но упомянутое подспудное чувство всеми фибрами забило в набат. Ускользавшая нить событий точно была затронута, хотя и не найдена.
   Так что к черту логику. Человек всем своим существованием каждый день доказывает, что в самой логике сокрыт изначальный порок нелогичности.
   Овладеть собой я смог несколько минут спустя. Внимательно прислушался, не шевелится ли кто-то за стеной, я отбросил осторожность и уверенным шагом двинулся к концу коридора, к черному выходу. Отчего-то я явно был уверен, что пуля мне сегодня не светит.
   Полезное заблуждение. Иногда его можно использовать самому, однако чаще им пользуются другие.
   Однако стоило мне переступить порог спасительных стен, как стопроцентная уверенность улетучилась. Город встретил меня молчаливой зловещей темнотой. Когда я осознал, что мне надо добраться до 10-й линии Васильевского острова, мурашки забегали по коже...
   Несмотря на все пережитое, первородные инстинкты лишь притуплялись, но никуда не исчезали. Страх присущ нам также как дыхание. Отними его у нас, и люди превратятся во что-то иное.
  
   Натали жила на десятой линии Васильевского острова. Так уж получилось, что мои скитания привели меня именно на этот отрезок суши - правительственные силы не имели власти над островом, Благовещенский и Биржевой мосты были уничтожен метеоритным дождем, единственная переправа была через Троицкий мост никем не охранялась - удерживать ее против банд психопатов у подкосившихся властей пока не получалось. В общем, всем одиночкам и сумасшедшим была явная дорога на Ваську...
   Рассвет застал меня уже на Большом проспекте. В студенческие годы я гордо вышагивал по нему, пребывая в думах после занятий на родном факультете, улыбался солнцу, хмурился дождю... Теперь же я крался вдоль домов, ныряя в подворотни и выныривая из них, оглядываясь по сторонам, скрываясь в тенях, прячась от каждого шороха. Меня такому никогда не учили, я всю жизнь был публичным человеком, занимался писаниной и болтовней, мало утруждая себя физической работой. Но за последние дни первобытные инстинкты обострились. Все чаще мне хотелось себя сравнить со зверем. Особенно сейчас, в конце ночи на восходе нового дня.
   Хотя все рецепторы и органы чувств мои были напряжены, в голове продолжали роиться мысли. Связь между Хопко и Ионовой казалась по меньшей мере безумной... Хотя! Студентка посещала Приют дьявола. Отчего же Натали не могла оказаться там? Даже мне "посчастливилось" почувствовать его прелести на себе...
   Перед глазами всплыло видение черноволосой красавицы, на мгновение даже вспыхнули особые, острые эмоции, но затем картинка сменилась лицом убитой, ее изуродованным телом... К горлу подступил комок, я попытался дышать глубже.
   Натали. Что я знал о ней? По образованию юрист, вместе практиковались по началу, затем работала в одной из частных фирм, увлекалась искусством, кажется, живописью, но не уверен... Пару раз встречались на вечеринках общих друзей, выпивали. Помню, даже спорили о чем-то до хрипоты. Один раз я подвез ее до дома, мы пили чай в ее большой и весьма своеобразной квартире... Да, картины. Припоминаю. У нее все стены увешаны различной живописью, очень экспрессивной, чувственной, иногда безобразно откровенной. Она еще говорила, что все картины - труды ее друзей и поклонников. Она меняет полотна каждые две недели...
  
   - Потому что неизбежно становится скучно, - сказала она, и одна прядка волос упала на ее красивое лицо. Голубые глаза как-то странно покосились на меня. Словно я услышал гораздо больше, чем должен был, а теперь нес за это ответственность.
   Я неопределенно усмехнулся и хлебнул чая. Честно признаться, эта девушка одновременно завораживала меня и отталкивала. Ее взгляды сквозили холодом расчетливого интереса.
   - Однако я злоупотребил твоим вниманием, - сказал я, поднимаясь. - Спасибо за чай, увидимся.
   Покинув кухню, я сделал несколько шагов по коридору к выходной двери.
   - А тебе никогда не становится скучно? - вдруг спросила она, откинувшись на спинку стула и закинув одну ногу на ругу. Коротенькая юбочка поднялась чуть ли не до... Закурив, Натали положила руку под грудь, подперев ей локоть другой руки. Плотные груди приобрели еще более объемный и аппетитный вид.
   Я на миг засмотрелся. Она естественно увидела мой взгляд.
   - Иногда. Даже очень, - сконфуженно проговорил я. - Закрою дверь сам, у тебя вроде автоматический замок.
   - Передай привет Оксане. Не скучайте!
   Почему-то эти слова несколько раз подряд прокрутились в моей голове. Я даже несколько минут курил у подъезда в смутной задумчивости.
  
   И вот я снова стою рядом с ее домом и внимательно всматриваюсь в ряды окон на третьем этаже, хотя это не имеет никакого смысла... Просто ради интереса. Ах, да! Я забыл сказать... Все стекла и зеркала в ее квартире всегда были обтянуты черной тканью, столь плотной, что она не пропускала свет... Поэтому окна Натали всегда были темными, даже в спокойные времена.
   Ну, и как мне прийти к ней? Позвонить в дверь? Привет, я Максим, бывший парень Оксаны, ты помнишь меня? Как поживаешь? Не хочешь ничего рассказать о Хопко?
   Чушь полная.
   Однако что же? Есть другой способ? Может, выдумать особую ситуацию, что-то завернуть, раскурить, эх... Нет, на такое у меня никогда не хватало головы.
   Впрочем, в дверь звониться все равно не стану. На заднем дворе дома есть пожарная лестница, на одну из ее пролетов выходит потаенная дверь из комнаты Натальи. Она показывала мне ее. Насколько помню, там очень простой замок, на месте можно попытаться разобраться...
   Да, согласен, весьма эффектное появление получится. Остается надеяться, что в меня не начнут сразу стрелять...
   К моему удивлению, потаенная дверь была не заперта. Вот так вот просто...
   Совершенно не таясь я вышел по узкому коридору на кухню. В нос ударили запахи сладкого алкоголя и пирожных. На столе стояли две открытые бутылки вина, наполовину недоеденный тортик из бело-розового крема, несколько эклеров.
   Откуда-то из глубины квартиры доносилась мелодичная музыка. Что-то из старого. Кажется, играл винил.
   Помимо кухни в квартире Натали было несколько спален и большой холл. Вдоль стен висели картины. На всех были изображены сцены катастроф, обезумившие обнаженные люди, спасающиеся от огня, и демоны... Кровожадные, беспощадные и похотливые.
   Однако интересные поклонники были у Натали.
   Когда я подошел к холлу, то услышал звонкий смех, затем приглушенный голос Ионовой. Чуть помедлив, я осторожно заглянул через порог, благо дверь была настежь открыта.
   Горела всего одна настольная лампа и то, в дальне углу, на комоде. Чуть поодаль, действительно, работал проигрыватель пластинок. Полумрак царил в комнате, жадно поглощая ничтожные крупинки света... Столь же неудержимо страстно на большом бархатистом диване целовались две обнаженные девушки.
   Кровь хлынула к моей голове и застучала в висках. Мне стало одновременно неловко и безумно интересно. Я разное слышал о Наташе, но мое воображение всегда рисовало чуть больше. Теперь же весьма интересные подробности раскрывались прямо на моих глазах.
   Натали запустила руку в копну пышных золотистых волос своей партнерши и дернула их вниз, открыв шейку подружки для своих жадных губ. Девушка застонала, когда Натали присосалась к ее коже, но лишь активнее стала гладить тело Ионовой... Ее похотливые ручки спустя некоторое время приподняли топик Натали и добрались до ее груди. Наталья уже в этот момент поглощала губы объекта своей сладостной жажды, затем целовала ее щечки, снова шейку, опустилась к груди и заставила задрожать свою визави от удовольствия и боли - немного опухшие губы Натали с беспощадной страстью вились в расцветшие бутоны-соски красавицы.
   Признаться, разворачивавшаяся передо мной сцена бросила меня в жар, я потерялся во времени, превратившись во внимание. Я даже не заметил как оказался сидя в кресле прямо напротив ласкающих друг друга девушек. В одной руке я держал бокал вина, в другой - сигарету. Наблюдал и наслаждался.
   Натали меж тем без всяких заявлений разорвала трусики партнерши и принялась за ее самую разгоряченную часть. Та застонала, ее бедра немного задергались, животик напрягся и втянулся внутрь. Она гладила себя руками, сжимала грудь, облизывала свои пальцы. Натали не собиралась останавливаться, играясь свои язычком с нижними губками партнерши. Та была всецело ее, здесь, сейчас, без всякого времени. Никаких мыслей, никаких сомнений. Никакого страха.
   Прочь!
   Из груди белокурой красавицы вырвался крик, и ее тело содрогнулось. Она выгнулась дугой и на несколько мгновений застыла, потерявшись во времени. Натали оставила ее пылающую девочку, несколько раз поцеловала животик, с чувством сжала обеими руками талию подружки и неожиданно повернула голову в мою сторону. Ее голубые глаза сверкнули обжигающим холодом надменности. Наполненные кровью набухшие губы изобразили улыбку.
   - Потому что неизбежно становится скучно, - проговорил кто-то рядом со мной. Я повернул голову и криво усмехнулся. Это была обнаженная Оксана. Она прикрывала одной рукой грудь, а в другой держала дымящуюся сигарету. Ее глаза не отрывались от Натали.
   - Поэтому наслаждайся своей фантазией, - я не хотел говорить этого. Но голос был точно мой.
   Я глотнул вина.
   А затем раздался грохот, ругань, в комнату вбежало несколько человек, девушки закричали. Я успел только вскочить с кресла, как перед глазами полыхнул выстрел, меня что-то ударило в плечо, ужасная боль ослепила сознание, и я потерялся в темноте...
  
   В холле царила темнота, где-то противно завывал ветер, по карнизу стучал дождь.
   Я лежал спиной на полу. Что я делал на нем? Я что, уснул?
   Приподнявшись на локтях, я осмотрелся: это была все та же квартира Натали. Только теперь одинокая и тихая, без людей и музыки, с тонким слоем пыли на всей окружавшей мебели, пустых бутылках, оставленных бокалах и даже внутри недопитого вина. Словно отсюда давным-давно бежали, оставив все на своих местах. Свет проникал внутрь через разрывы в черной ткани, висевшей на окнах.
   Выстрел! Точно, в меня стреляли!
   Я нервно скинул плащ, рванул рукав рубашки - на коже был розовый рубец, но старый и заживший.
   Видимое мной было... давно? Оксана... Точно, и я видел ее здесь. Постойте, это какое-то сумасшествие... Я что, пришел в квартиру и увидел то, что забыл? Или никогда не видел?
   Безумие какое-то...
   В любом случае Натали дома не было. Давно. Квартира стояла в запустении... И как ее еще не разграбили?
   Жуткое разочарование постигло меня. Недоумение от давно забытых воспоминаний и накатившее отчаяние стянули в узел мою душу. Нить событий ускользала, теряясь в потемках неопределенностей...
   Я без всякой надежды осмотрелся в комнате, порыскал вокруг дивана... И нашел.
   Это был женский кошелек. И в нем была визитка.
   Татьяна Николаевна Румм, директор выставки.
   С фотографии на меня смотрела белокурая красавица. Та самая, что я видел... во сне? Нет, я, точно, уверен, что это было. Однако отчего-то затерялось где-то в потемках моей памяти.
   Ну что же. Хоть какая-то зацепка. Кажется, я не знаю гораздо больше, чем думал.
   Настало время спуститься в темное подземелье... к своим демонам.
  

Без названия

   Не смотря на творческий склад натуры, думаю, мне никогда не было чуждо и что-то от истинного следователя или частного сыщика. Именно эти мои склонности нашли ярчайший отклик после столь неоднозначного предложения Натальи. Не то, чтобы я никогда не выступала в роли музы. Такое бывало. Но вот, чтобы столь сильно мной заинтересовалась женщина, еще и знаменитый куратор. Думаю, такое было впервые.
   Я стала тщательно наводить справки как в отношении моей новоиспеченной покровительницы, так и ее протеже.
   Его звали Федор Гущев. В общем-то так себе персонаж, ничего особо примечательного. Окончил Санкт-Петербургский государственный академический институт живописи, скульптуры и архитектуры имени И.Е. Репина, аспирант кафедры русского искусства на факультете истории и теории искусств. Столько-то лет педагогического стажа. Далее все скучнее и скучнее. Рассматривая фотографии его выставок, читая фотографии в интернете и расспрашивая о нем весьма поверхностно знающих его людей, я не смогла выявить не одной провокационной истории и даже не поняла, где тот великий переломный момент, позволивший стать ему немного сумасшедшим и наконец-то талантом в своем деле.
   Что ж, ну и ладно. Немного поумерив свой утренний пыл, после очередного просмотра интернет страниц с информацией о художнике, я вспомнила, что сегодня один из тех замечательных дней, которые мы полностью проводим с Максимом. Стандартный набор - с меня культурная программа: выставка или музей. С него - кино и ресторан. Забавно, но, учитывая мои периодические долгие сборы, Максим наказывал меня, и мы сразу начинали с его программы. Сегодня я была этому даже рада. Засунув руку поглубже в стакан со сладким поп-корном, и, положив голову на плечо моего верного спутника, я погрузилась в события чьей-то чужой придуманной жизни.
   Мы вернулись довольно поздно в легком настроении романтизма. Было настроение для милого дурачества. Максим начал делать горячий какао со сливками, а я ходила по кухне босиком и немного ему мешала. Он оттянул лямку моего бюстгальтера и отпустил, она хлопнула мне по плечу, как бы говоря, что мне пора угомониться.
   Какао был готов, его аромат разнесся по моей маленькой квартире. Как же я люблю эти милые моменты. Максим! Я так люблю тебя!
   Подсаживаясь ко мне на диван, он с ухмылкой посмотрел на меня.
   - С каких пор тебя привлекают творческие соблазнители? Причем соблазнители тех, кто помоложе... Хм, если ты понимаешь, о ком я...
   Он даже подмигнул мне от удовольствия. Значит, свою шутку он посчитал очень хорошей. Оценить ее было сложно, я ее совершенно не поняла. И с недоумением посмотрела на него.
   - Мое нежное, прекрасное создание, ты не знаешь, о чем я?
   Я помотала головой. Но внутри загорелся маленький огонек любопытства. Я битую неделю искала информацию про скучнейшего художника в моей жизни. И тут все повернулось неожиданным образом, причем с совершенно неожиданной стороны.
   - Так припомнить бы его имя... Кажется, Федор. Конечно, творческий писака, художник, концептуалист. Лет пять назад, может больше или наоборот меньше, я участвовал в деле, его обвиняли в изнасиловании малолетней девочки. Он тогда сам был студентом, но периодически его приглашали проводить мини-лекции для желающих поступать в Академию художеств. История была не очень понятная. Было огромное количество косвенных доказательств, свидетели говорили, что неоднократно он грубо обходился с ней, постоянно ее выделял. Было много вещественных доказательств. У него не было алиби. Он сам уже признался, что совершил все. Но его рассказ о том, как он это сделал не очень сходился с обнаруженными ранее доказательствами. В итоге девочка по прошествии нескольких месяцев сказала, что ничего не было, что его хотят оклеветать, в том числе, ее родители, а он святой. А ее изнасиловал мол кто-то другой. Но все равно, даже когда все разрешилось, у всех остался осадок и все были уверены, что он причастен к тому ужасному происшествию. Причем, как мне рассказал один мой приятель, Леша, дела у этого таланта потом пошли в гору. Мол он сейчас очень популярен в определенных кругах. Так, твоя очередь.
   Я непонимающе на него посмотрела.
   - Зачем у тебя его фотографии и брошюры?
   - Ааа... Я же тебе говорила, что ходила на выставку неделю назад. Это была его выставка. Мне предложили стать его музой.
   - Ага... Так я тебе и позволю, с ума совсем сошла.
   - Максим, он, правда, очень талантлив, это большая честь для меня. Тем более, ты сам сказал, что ничего не было доказано, его оправдали.
   Я сама не понимала, почему стол рьяно бросилась его защищать. Еще час назад он казался мне не столь уж и интересной личностью.
   Максим немного позлился, но потом забыл, решив, что я последую его наставлениям.
   Как это всегда бывает, смотря ясными чистыми и невинными глазами, я пообещала Максиму, что все так и будет. А сама уже думала, когда лучше пойти к Федору: в студию завтра или получше подготовиться и перенести это на следующую неделю.
   В итоге в жизнь был воплощен второй вариант, хотя это и не было связано с моими внутренними подготовками, тренингами и планированиями. Просто у нас с Максимом выдалась неделя, какие бывают периодически, стремительно разрывая жизнь на до них и после.
   Мы пустились в довольно длинное путешествие. Причем началось оно с городов нашей родной страны. По большому счету, у Максима было несколько командировок, в которых я его сопровождала, чтобы потом пуститься в путешествие вместе.
   Первый город в который мы полетели был Казань. Как всегда мне вновь пришлось испытать это крайне сомнительное чувство двухчасовой неопределенности. Все усугублялось тем, что после фразы "начинается посадка на рейс N 387 Авиакомпании N, пассажиров просим пройти на посадку", у всех на лицах застыло неприятное выражение, то ли скорби, то ли испуга, все, не сговариваясь, одновременно вспомнили о страшной катастрофе, произошедшей недавно с самолетом той же авиакомпании. Не смотря на то, что этот вопрос весьма широко обсуждался в СМИ, часто употреблялось так раздражающее меня слово "резонансный", а еще "резонансная тема", "резонансный вопрос". Это слово еще хуже, чем стереотипное мышление. Хотя, стыдно признать, стереотипы овладели и мной, на душе была паника, которую лишь иногда немного успокаивала, ложащаяся мне на плечо рука Максима.
   Наш полет был скрашен милой болтушкой по имени Ляйсан, которая сидела рядом со мной. По счастливой случайности она также оказалось деятелем искусства, поэтому полет обещал быть весьма интересным. Она играла в местном казанском театре, а также в качестве хобби занималась фотографией, однако, как я поняла, ее хобби приносило ей чуть ли не больше успеха и дохода, чем ее основное занятие. Не то, чтобы меня это сильно удивило, каждую третью минуту я думала о том, как можно рассказывать столь скучно такие интересны истории, которые происходили в ее жизни.
   Учитывая, что нам предстояло провести в Казани три дня, я с радостью согласилась сходить на выставку, посвященную уличной мгновенной фотографии, на которой также были представлены работы Ляйсан.
   Наконец-то мы прилетели в Казань. Аэропорт находился на весьма значительном расстоянии от города, поэтому пока мы ехали на такси до гостиницы, я успела уснуть на теплом плече Максима.
   Наша гостиница располагалась в центре на улице Баумана. Не смотря на валящую с ног усталость, еще полчаса мы посидели в лобби баре и выпили по коктейлю. Хотя, если бы я сказала эту фразу при Максиме, то он, конечно бы, меня поправил со словами "мужчины не пьют коктейли". А я всегда продолжаю в голове "а еще мужчины не плачут".
   Что ж на следующий день я погрузилась в современное видение действительности молодыми фотографами республики Татарстан. Некоторые работы весьма привлекли мое внимание. Особенно фотография, на которой маленькая облезлая болонка, таща что-то в зубах пытается обогнать трамвай и подпись "всегда наперегонки".
   Ох, это бесконечное стремление к движению, к гонкам, как тонко подчеркнул автор всю эту сумятицу нашей жизни. Конечно, на выставке я встретила Ляйсан, она прекрасно выглядела, со всеми болтала и рассказывала, что именно нужно делать, чтобы каждая мелочь не ускользнула от опытного взгляда профессионала. Меня не сильно привлекала ее речь, она как всегда была весьма скучна. Зато я отметила отличное черное платье, которое великолепно на ней сидело, облегая, где надо, и заканчиваясь чуть выше колен.
   Пока я думала о ее коленях, неожидано она достала объектив и сфотографировала меня прямо впритык.
   - Ляйсан! Я не была готова!
  -- Дорогие гости, только что вы стали свидетелями создания мгновенной фотографии. Искусство рядом!
   Все присутствующие посмотрели на меня. Часто находясь на подобных мероприятиях, я уже по привычке начинала улыбаться, хотя такое внимание всегда вызывает некоторое стеснение. Мне бесконечно захотелось, чтобы Максим оказался рядом.
   Я не дождалась окончания мероприятия, не прощаясь с Ляйсан, я ушла. Максим должен был скоро освободиться и единственное, чего бы я сейчас хотела - скорее его увидеть.
   По дороге от галереи я решила купить ему какой-нибудь приятный пустячок. Я зашла в магазин традиционных татарских сувениров. Тюбетейки, магнитики, украшения. Тут мое внимание привлекла серая футболка и интересным узором посреди груди.
   - А есть мужские размер ХХL?
   - Да, вроде были, будете покупать?
   - Ну, хотелось бы посмотреть для начала.
   - Вот.
   - А что значит эта фраза на спине?
   - Сохрани Родину.
   - Да, я возьму мужскую и если есть такую же женскую размера S.
   Каждый раз, когда я покупала одежду нам с Максимом, то невольно задумывалась, какая же я крошечная на его фоне. Мне всегда это очень нравилось, это придавало чувство защищенности, которое исчезало только при одной возможной ситуации. Ситуации, когда Максим заставлял меня ревновать. Не смотря на всю его порядочность делал он это весьма часто, каждый раз объясняя это моей чрезмерной мнительностью или еще как-то.
   Иногда мне самой начинало казаться, что у меня паранойя, но были времена, когда ночи напролет я мучила себя мыслями, о том, что наша идиллия лишь мираж, и я не единственная в его жизни, я тысячи и тысячи раз прокручивала у себя в голове его взгляды на других, обрывки его телефонных разговоров, рассказы общих друзей.
   В Казани впервые за долгое время у меня были ночи, полные снов. Некоторые из них я запоминала, от некоторых просто просыпалась вся в поту, уткнувшись носиком в Максима. В одну из ночей мне приснилось, что я Ирен Адлер, пришла на выставку самых изысканных украшений и уже приметила замечательные серьги с изумрудами и бриллиантами, но в тот момент, когда я стала придумывать план, чтобы уже через полгода щеголять в них на каком-нибудь балу, вызывая интерес Шерлока Холмса, наступило пробуждение. Обидно, конечно, вот, если бы мне снилось, что я еду на машине, врезаюсь в изгородь моста, падаю с него и тону, уверена, этот сон я бы успела увидеть до самого конца.
   С утра я просыпалась, сразу начинала рассказывать Максиму свои сны в мельчайших подробностях, хотя иногда мне казалось, что на самом деле он меня не слушает и ему не интересно. Возможно, мне это только кажется.
   Наверно, это просто было влияние чужого города. Так всегда, окажешься вдалеке от дома и сразу кажется, что ты совсем один, даже если остаешься всего на минуту. Кажется, что все вокруг чужое, начинаешь немного задыхаться, хочется бежать и брать билеты домой, где родными кажутся даже случайные прохожие. И где-то глубоко в сердце ты веришь, что именно в твоем родном городе все более приветливые и улыбчивые.
   Этим я не хочу сказать, что не люблю другие города. Приехав в новое место, я могу в него влюбиться, но оно не может стать родным. Это как можно до бесконечности флиртовать с другими мужчинами, но как только они окажутся слишком близко, в моем личном пространстве, я тут же убегу, ведь любая близость может быть только с родным мужчиной и для меня это Максим.
   Так что, даже если сегодня, слушая мой очередной сон, он не был особо внимателен, я готова ему это простить и с нетерпением жду вечера, когда он завершит все свои встречи и переговоры, и мы с ним пойдем в бар опробовать искусство местных мастеров смешивания. Мы договорились встретиться уже в баре в 22.00. У Максима заканчивалась встреча немногим ранее 22.00, а мне не хотелось сидеть в гостинице до этого времени, и я решила прийти туда пораньше, оценить обстановку.
   Мне хотелось особо хорошо выглядеть сегодня, ведь я знала, что большая часть его партнеров - женщины, и, конечно, периодические ревностные мысли возникали в моем сознании. Поэтому сегодня мне хотелось, чтобы вечером от меня не могли отвести взгляд не только посторонние мужчины, но и мой собственный. Хотя в такой ситуации лучшим помощником является внутренний настрой, если ты чувствуешь себя прекрасно, уверенно, комфортно, то и внутреннее свечение как-то сразу видно окружающим.
   Думаю, моя задумка удалась. По крайне мере, мужчины, сидевшие в баре, откликнулись на мой внешний вид заинтересованными и стремительными взглядами, от мужчины, пожелавшем остаться неизвестным, я получила свою первую алкогольную порцию. Что ж. Спасибо.
   На часах уже 22.15, Максима нет. Моей сильной стороной всегда было владение искусством оставаться внешне невозмутимой почти в любой ситуации, однако это никак не отражало мое внутреннее состояние. Я злилась. Злилась на само опоздание, на то, что Максим никогда не считал нужным предупредить меня об изменении своих планов, проявляя из раза в раз элементарное неуважение.
   У меня не возникало ни капли волнения, я так редко за него переживаю, ну, скажите, что может случиться с человеком, который 2 метра ростом, кроме инфаркта и депрессии. Максимум еще он разобьёт лоб, пытаясь пройти под очень низким мостом. Для инфаркта он слишком молод, у него есть я, так что какие депрессии, да, и не совсем же он дурак.
   Так как я не волновалась, я злилась. Причем каждые 10 минут степень этой злобы нарастала.
   - Невозможно, чтобы у такой милой девушки было такое недовольное выражение лица, да, и это просто неприлично в нашем баре.
   Я кокетливо улыбнулась.
   - Впервые приехала в ваш город и чувствую себя несколько потерянной.
   - Вы одна.
   - .....да
   - Может, вам посоветовать, куда сходить, у нас есть что посмотреть и что попробовать, хотя даже не так, вам лучше с кем-нибудь познакомиться, чтобы вас сопровождали, одной как-то немного грустно. Я могу вам предложить и свою кандидатуру, но, к сожалению, только в свободное от работы время. Или же могу познакомить с какой-нибудь местной девушкой, она, скорее всего, окажется несколько корыстна, и вам придется за все платить, но скучно не будет.
   Безумный малый.
   - Хм, а другие мужчины у вас тоже корыстные?
   Я выпила еще несколько бокальчиков, каждый следующий напиток был все с более и более замысловатым названием. На коктейле с названием "Исповедь демона" я решила остановиться, демоны уже были у меня перед глазами.
   Я вышла, совершенно растерянная, злая, я не могла даже вспомнить адрес и название гостиницы. На часах было за полночь. Я стала перебирать в голове названия хотя бы отдаленно ассоциирующиеся с тем местом, где собиралась сегодня ночевать.
   Несмотря на то, что я не помнила практически ничего, я знала как туда идти, ну, или мне казалось, что знала. Я шла, шла... Мне казалось, что уже минут 20, было так темно, что я могла очень легко перепутать маршрут, в котором еще так недавно я была уверена. Я шла и думала о том, почему же он мог не прийти. Самые страшные мысли, что с ним что-то случилось, я отбросила сразу. Может, его встреча затянулась, но он мог хотя бы позвонить или отправить смс. Нет, какая-то ерунда, какие партнеры или коллеги стали бы с ним сидеть до глубокой ночи. И все же в голову лезла мысль, которой я пыталась не давать ходу, но как бы я ни пыталась увести логику своих рассуждений, неизбежно я возвращалась к тому, что он может быть с другой женщиной. Я всегда была уверена, что не смогу этого пережить. Не смогу никогда больше этому мужчине дать к себе прикоснуться, не посмотрю на него, не заговорю.
   С кем он может быть. Познакомился с ней случайно? Или это запланированная встреча? Он уже не в первый раз оказывается в Казани. А, может, и не было никакой встречи, а он намеренно меня обманул. Но зачем тогда вообще было брать меня с собой. Ну, это удобно, ведь мы все равно собирались в путешествие. А так он везде успел. И смотрел он на меня с утра как-то не так. И кто она? Какая?
   Незаметно началось мысленное хождение по кругу, прокручивались одни и те же вопросы, я то нападала на него, то оправдывала. Тем не менее, шла, у меня уже болели ноги, каблуки были запредельно высокие, причиняли ужасную боль. Прядки волос уже выбились из прически, макияж был несколько смазан.
   Тут мне навстречу стали идти люди. В основном это были мужчины. Крупные. Некоторые даже показались похожими на Максима. Они шли, не останавливаясь, не смотря в мою сторону. Толпа прошла, я обернулась и увидела, что идущий последним также обернулся. Взгляд у него был злой и как будто налитый кровью. Мне показалось, что в руке он держит металлический предмет. В последнюю минуту мне даже показалось, что он им замахнулся в мою сторону. Не успев досмотреть эту картину, я побежала. В голове снова появлялись мысли: мне это лишь показалось, ведь я не очень трезвая, и нервничаю, уже накрутила себя. У меня появилась одышка, я не могла больше бежать. Начал болеть живот, на лбу выступил пот. Нечем было дышать. Помоги мне...
   Все же я нашла дорогу к гостинице. Выглядела я ужасно. От макияжа не осталось и следа. Был сломан каблук. В гостинице на меня косо посмотрел администратор. Плевать. Я поднялась на лифте. Зашла в номер. Залезла в душ смыть с себя все произошедшее, не оставив даже легкого налета на оптимистичное его продолжение. Только выйдя из-под струй воды, я поняла, что Максима нет в номере. Стоя перед зеркалом и расчесывая волосы, укладывая их ровными прядками, я поняла что слышу голоса. И один из них несомненно принадлежал Максиму.
   Как часто показывают в фильмах, я взяла стеклянный стакан и прислонила к стене.
   Эх, врут режиссеры, врут сценаристы. Стаканчик не сильно мне помог. Но разобрать, что второй голос несомненно женский я также смогла. Голоса были спокойными, добрыми, они вели о чем-то беседу.
   Сердце колотилось безумно. Что делать? Побежать туда и выяснить все, а потом убежать, уехать, никогда больше его не видеть. Но нет, это так глупо. Можно поступить так, как всегда я делала раньше: сделать вид, что я сама не смогла прийти и придумать какую-нибудь невероятную историю и посмотреть, как он отреагирует, будет ли врать. Или просто дождаться его объяснений.
   Несомненно, моя реакция говорила о том, что я бесконечно любила Максима. И все же, это был первый раз, когда я подумала: "А может это не навсегда?".
   Не навсегда.
   Не навсегда.
   Не знаю.
   Я села на диван в одном лишь мокром полотенце и была как в оцепенении. Мысли были крайне сумбурны и очень хотелось спать.
    
   Я проснулась от солнечных лучей, которые слепили сквозь тоненькие шторы номера. Я уже лежала в кровати, полотенце аккуратно весело на стуле. Рядом со мной стоял поднос с ароматным кофе, маленьким круассанчиком, медом и йогуртом. Аромат еды тут же изменил мое мировосприятие.
   - Максим?
   В ответ я услышала настойчивое молчание. Ну, и ладно. Тут я увидела листик формата А-4 аккуратно сложенный вдвое:
   "Оксаночка, прости, что тебе приходится наслаждаться отдыхом одной. Я скоро присоединюсь. Обещаю".
   И все? Это, правда, все? А где вторая записка? Где объяснения? Он хочет, чтобы я унижалась и сама у него спрашивала?
   А, может, он просто забыл вчера? Но почему тогда не искал меня? Почему был в такое время в чужом номере? С другой женщиной?
   Может, я когда-нибудь узнаю. Ни видеть, ни слышать Максима мне не хотелось.
  
   После случившегося первые дни я пыталась найти выход, чтобы сбежать. Просмотрела билеты домой. Но я не знала, как уехать от Максима. Разорвать с ним отношения казалось невозможным. Я понимала, что через пару дней все наладится, и я уже не вспомню о произошедшем. В целом так оно и случилось.
  
   Максим пришел вечером.
   - Назови два любых города, которые вызывают у тебя какие-либо эмоции!
   - Брюгге и Гоа.
   - Дорогая, Гоа - это не город.
   - Я знаю, что это штат в Индии, но это место, куда я хочу поехать, а городов там я не знаю.
   - Что ж, видимо, ты догадалась, что таким образом мы выбирали наш маршрут. Предлагаю начать с Брюгге, а затем закрепить результат в Индии. Хотя не знаю, как ты собираешься там существовать, учитывая, что ты не ешь острое.
   - Зато я пью крепкое. А есть можно и фрукты. И сладости, конечно.
   - И прожить на этом можно... Дня два.
   - Так что? Мне можно собираться?
   Да, займись и моими вещами тоже, я улажу последние формальности и закажу нам билеты. Лететь придется через Москву.
   - А, может, мы тогда и там пару дней проведем? У меня там много знакомых, тем более там как раз начинается персональная выставка Алексея, он не поверит, что я приехала ради него.
   - Ради него?
   - Ну, в смысле, понятно, что нет, но он же так подумает.
   - Как удобно, правда?
   - Ну, не ревнуй, ты же все понимаешь. Это только искусство. Ну, и немного дружба.
   - Ладно.
  
   Оставшийся день я собирала наши вещи, сходила в пару магазинов, попрощалась с новыми знакомыми, пропустим с ними пару кружек кофе, съев изрядное количество пирожных. Я была рада, довольна. Вернувшись в гостиницу, я собрала все наши вещи минут за 20. Конечно, такая сборка вряд ли отвечала строгим требованиям Максима, но оценить это он сможет только в Москве.
   И вот снова перелет. Москва. Домодедово. Москва поражает меня каждый раз, когда я там оказываюсь. Это пока единственное место, которое поражает своим масштабами. Как люди там живут, ведь совершенно невозможно отделаться от мысли, что ты муравей, тащишь свою крошечную палочку на общее дело. Ужас.
   Несмотря на то, что это я настояла на том, чтобы мы провели несколько дней в Москве, у Максима тут же возникли непредвиденные дела. Уже когда мы прилетели, он озвучил несколько дел, которые у него неожиданно образовались. Я тут же почувствовала, что в горле образовался какой-то ком, а слезы стали подступать к глазам. И почему мне обидно, не понимаю. Но понимаю, что видно недолгие московские каникулы также пройдут у меня в одиночку.
   А как же драйв, как же страсть, как же совместные интриги? Снова он и его жизнь, я и моя жизнь. Ничего не понятно.
   Первое его дело был какой-то процесс. Его знакомый адвокат, узнав, что мы в Москве попросил его подменить. И как только он узнал, как вообще такая казалось бы неважная информация так быстро распространяется.
   Максим рассказывал мне, как проходят его процессы. Я даже как-то хотела сходить, но он сказал, что его это будет отвлекать, и ему будет сложно сконцентрироваться, чтобы быстро реагировать на "доводы оппонентов".
   Хотя я так и не поняла из его рассказов, как незнакомые люди могут столь быстро тебе помочь, разобраться в споре, понять, кто прав, кто виноват.
  
   Каждый раз разговаривая с Максимом о работе, я начинала думать о собственной профессии. В общем-то нельзя сказать, что я была уж очень определившейся в этой области. Иногда, стоя перед зеркалом, я думала о том, что с трудом смогу ответить на вопрос, чего бы мне хотелось больше, быть маникенщицей, натурщицей, музой - той, кем все восхищаются и восторгаются. Или же творить самой. Оставить пресловутый след в истории. Ведь, вроде, известных женщин художников в истории было не так много. Но спроси у школьника об известной женщине - художнике, и он не сможет ответить. Не увлекаясь художниками и любя при этом одного лишь Максима, я не боялась превратиться в Камиллу Клодель, сошедшую с ума из-за всего лишь одного мужчины, хотя не уверена, что я, точно, знаю эту историю.
   Как Максим смог выстроить свою жизнь для меня оставалось загадкой. Загадкой было и то, как мог он так быстро меняться... Зная, что утром ему предстоит весьма рациональная, важная, местами скучная деятельность, вечером накануне он превращался в необузданного и чувственного зверя.
   Наша с ним ночь перед его московским процессом была удивительна. Мы остановились в небольшой гостинице недалеко от станции метро "Тимирязевская". Вечер был удивительный и необычно тихий для Москвы. После ужина мы вышли выпить чай на улице с тысячей маленьких тортиков, которыми Максим меня кормил. Не смотря на то, что это было излишне мило, мне это нравилось.
   Еще сидя на улице, я видела его взгляд, я понимала, что мой мужчина от меня без ума. Он прослеживал взглядом каждое мое мелкое движение, каждый изгиб, поворот... Ему все больше хотелось прикоснуться пальцами к моим теплым губкам, которые я нарочито немного выпячивала вперед как маленькая. В определенный момент, все же не дав допить мне чай, Максим повел меня внутрь. Обхватив сзади запястья моих обеих рук, он как бы немного подталкивал меня вперед, демонстрирую, что сегодня от меня требуется лишь слабость и жертвенность.
   Уже у двери он схватил меня за волосы. Войдя в номер, неожиданно для меня мы пошли не в комнату, а в душ, где тут же была включена вода. Не успев скинуть с себя одежку, я оказалось в воде... Водные струи были везде, стекали с головы, я немного задыхалась, воздуха мне не хватало. Движения Максима были непривычно резки, что вызывало небывалое возбуждение, которое я сама не могла ни понять, ни объяснить. Он заставил меня высунуть язык и стал его гладить губами, при этом он стоял сзади, его тело было изогнуто, руками он расставил мои ноги как можно шире и гладил бедра. В его глазах была жестокость и огонь, возбуждение и радость... В них было все. По всему моему телу пошла мелкая дрожь, глаза застилала пелена, состояние было полуобморочное... Полуобморочного наслаждения... После которого я не помню уже больше ничего, кроме тысячи его прикосновений, кроме собственных неистовых криков, кроме этой безудержной страсти.
  

Когда уходит любовь, остается блюз

***

   Когда все стало меняться? Не знаю. Не могу нащупать четкой линии.
   Я прекрасно помню все жаркие моменты, пьянящие ароматы, взгляды, прикосновения. Ах, как закипала кровь в моих жилах, когда я сжимал крепкую талию Оксаны в руках, ее бедра, ласкал прекрасную крепкую грудь... В любом состоянии, настроении, в любое время дня.
   Но в какой-то момент что-то неуловимо стало изменяться. Хотя нет, неправильно. Не было никакого момента. В принципе не было никаких точек отсчета. Наверное, только историки, оглядываясь на выкристаллизовавшиеся события прошлого, будут до конца своих дней искать исключительные причины событий. А вот так, в повседневности, тысячи и одно событие несут в себе частичку причины, которая словно мозаика складывается в сущность настоящего.
   Однако я хорошо помню, что несколько лет назад мне стало часто становиться скучно. Нет, не с Оксаной. С ней... редко когда можно было заскучать. А в целом... Словно на холсте сделали маленькую дырочку, которая со временем стала расширяться, загнивая по краям.
   В первую очередь мне показалось, что проблема в том, что я слишком много отдаю работе и мало получаю от нее. После первых лет, когда каждый день был особенным и наполненным смыслом, все последующие стали сливаться в бесконечную череду одинаковых будней с постоянно убывающей полезностью. Иногда я не мог вспомнить: делаю я это сейчас или делал уже вчера, позавчера, но был обязательно уверен, что буду делать завтра.
   Нащупав проблему, решил больше посвящать времени не работе, а жизни вне ее - для начала отдал себя во власть Оксаны и ее мира чувственных творческих личностей. Все эти бесконечные выставки, разговоры о картинах и встречи с людьми, которые в массе своей привлекали только внешне. Но стоило начать задавать вопросы (о! это очевидное следствие профессиональной деформации), как я проникал в глубь их темной стороны, где ничего особо интересного не было. Наоборот, какая-то пошлая предсказуемость.
   Решил искать себя в путешествиях - с Оксаной или без нее я посетил многие страны, о которых читал раньше только в книгах. Увидел много разных людей, попробовал сотни разных блюд и напитков, услышал тысячи и одну историю.
   Дегустировал вино. Много, разного, дорогого и не очень. Все эти особенности вкуса в зависимости от стороны холма, на котором росли виноградники, времени солнечного дня, падения тени... Это увлекало мой разум несколько месяцев - даже получилось завести разные знакомства, в том числе, полезные.
   Ходил по автосалонам, общался с профессионалами, читал различные журналы.
   Купил давно желаемый компьютер со всякими наворотами, играл в многопользовательские игры, пропадая в них с головой порой на целые сутки.
   Но ощущение однообразия никуда не исчезало - пустота внутри меня медленно и верно разрасталась. И, видимо, Оксана стала чувствовать ее во мне, бросать странные взгляды, больше подозревать и волноваться. А я на тот момент даже не думал, чтобы обманывать ее. Но зерно сомнений в ней только разрасталось и... в какой-то момент обрело почву.
   Не могу сказать, что своими подозрениями Оксана взрастила во мне идею. Нет, это было бы малодушием. Она всего лишь интерпретировала мое состояние по-своему, по-женски. Да, как на одном из мемов в Интернете, где с одной стороны картинки девушка размышляет о том, почему ее парень грустный и в раздумьях, подозревая его в неверности, а с другой стороны - парень, который думает о причинах стуков под капотом своей машины.
   Но однажды ее подозрения совпали с реальностью. Не по ее вине или не причине, лежавшей в наших отношениях. Это был лишь закономерный результат моих поисков. Вообще, если честно, редко когда истинный корень мужских поползновений на сторону лежит в женщинах. Они в сущности своей одинаковые и как бы мы не пытались найти в них объективные плюсы и минусы, все сводится исключительно ко вкусам конкретных мужчин. Однако многим слабакам проще объяснять свои действия ситуационными особенностями женщин, чем признаться себе в желании устремиться к звездам, оставив прошлое позади.
  
   - Ты уверен, что там нет полицейских? - хмуро спросил я чумазого мальчишку.
   - Говорю же, нет там никого! Дай еду! - всплеснул руками ребенок.
   Я скривился. Маленький прохиндей мог обманывать меня, а кусок колбасы с хлебом у меня были последние.
   - Забирай. Только ешь медленно и поделить с родными, - я протянул сверток, парень тут же схватил его припустил прочь по набережной Фонтанки, свернув в первый попавшийся двор.
   Остается надеяться, что донесет. Банды сейчас в конец озверели, нападают на всех подряд. Уже начались проблемы с продовольствием, в разграбленных магазинах почти ничего не осталось...
   Я заглянул за угол и оценил обстановку на Любавском переулке. Раньше здесь всегда было много припаркованных машин. Сейчас - несколько сгоревших остовов легковушек, различный мусор, битое стекло, чье-то разлагающееся тело. В здании напротив не осталось целых стекол, предпоследний и верхний этажи выгорели полностью.
   Пару дней назад оголодавшие психопаты с Васильевского острова хлынули на материковую часть через Троицкий мост. Сначала многие из них прошли беспрепятственно, но, когда начались погромы, власти ответили огнем, завязались перестрелки, да куда там! Настоящие уличные бои. Все юго-западное побережье города заполыхало, словно вулкан.
   Мне посчастливилось спрятаться в одном из подвалов, где я переждал неожиданно вспыхнувшую войну. Она, кстати, закончилась довольно быстро. Причем непонятно в чью пользу. Кварталы опустели, трупы гнили в разоренных домах и на набережных, однако ни военных, ни сплоченных группировок видно не было. Постреляли, постреляли и разбежались. Но от этого легче не стало. Теперь бандиты сидели в разрушенных домах, а полицейские откатились куда-то ближе к центру.
   Несколько минут я изучал Любавский переулок, ведший от самой западной части реки Фонтанки до Рижского проспекта. Как раз на пересечении последнего с Любавским переулком мне и нужно было: согласно визитке, что я нашел в квартире Ионовой, там располагался офис Татьяны Николаевны Румм.
   Пока я решался, на мое лицо упала пара холодных капель. Я поднял глаза к небу - несмотря на облака, оно было светлым, причем с оранжево-желтым отливом. Так стало день назад. Поговаривали, что военные принялись обстреливать летевший к Земле метеорит боеголовками. Привело ли это к каким-то результатам - неизвестно. Однако с утра на город снова обрушился очередной метеоритный дождь, гремело где-то на востоке города, был виден дым от пожаров.
   Была не была... Я осторожно завернул за угол и перебежал к первой сгоревшей машине. Остановился, осмотрелся, сделал еще одну перебежку. Так я дошел до середины. Тишина. Мертвые дома только смотрели на меня чернеющими провалами окон. Слева большой бизнес центр превратился в руины, опоясывавшая его линия железного забора - в груду искореженного металла. Среди обломков я разглядел почерневшую броню БТР, рядом несколько скорчившихся тел. Ужасный запах ударил в ноздри. Да, здесь шли совсем нешуточные бои...
   Дальше перебежками идти не было смысла. Я перескочил на сторону целого дома, вжался в стену и стал осторожного двигаться вдоль него. Сердце в груди бешено стучало. За время, которое я бегал от судьбы на Васильевском острове, довелось столько всего ужасного увидеть, что привыкнуть совсем не получалось. Всякой там киношной крутостью я совсем не обзавелся. Если бы не дававшие покоя навязчивые мысли, я бы давно уже сдался на милость властям. И это не шутки. Иногда кровь очень хорошо смывает решимость... А тогда, убегая от Лехи, я думал по-другому... Однако все так стремительно изменилось.
   Так, все. Я почти на месте. Отдышаться и успокоиться. Отдышаться... Дождь. Он начинал капать все с большей силой. Еще чуть-чуть, и начнется ливень. Интересно, мне дадут переждать ненастье в офисе Румм?
   Быстро осмотревшись по сторонам, я заскочил в арку дома. Где-то во дворе находился нужный мне подъезд.
  
   Помню, я сидел на причале, на берегу Невы неподалеку от Благовещенского моста, и смотрел, как солнце опускается за горизонт, играя бликами на крышах старинных зданий и слегка взволновавшейся мелкими волнами воде. Восхитительное, вдохновляющее чувство... Мой город всегда умел поразить в самую глубину души, заставив волноваться что-то... особое внутри тебя. То, что нельзя рассчитать формулами и объяснить математикой.
   Я сидел и слушал музыку, неподалеку лежал мой велосипед. Мне очень нравилось порой сесть на своего старого доброго коня, сунуть наушники в уши и умчаться вдаль... Туда, где живут мои мечты.
   Слушал любимые мелодии и молчал. Смотрел куда-то.
   Звонила Оксана, но я не поднимал. Я не приеду сегодня домой, не буду ночевать, не стану ничего объяснять с утра. Просто сегодня я хочу слушать пустоту внутри себя, пытаясь найти в ней эхо Космоса. И больше никого в нем не нужно.
   Или...
   Я заметил движение справа от себя, зачем услышал чьи-то неразборчивые слова - громкая музыка смазали их звучание. Я повернул голову. Мне улыбалась молодая красивая блондинка. Пронзительные, голубые глаза.
   - Простите? - несколько растерялся я.
   - Я сказала, - девушка лучезарно улыбнулась, - что ходят слухи, будто на этом месте должен побывать каждый велосипедист этого города.
   - Да неужели? - усмехнулся я в ответ, убирая наушники.
   - Так мне подружка сказала, хотя сама не поехала...
   - Так это же подлость! - всплеснул я руками.
   - Скорее закономерность, - она облизнула губки и выгнула спинку, словно потягиваясь. Ее грудь в обтягивающем розовом топе показалась мне очень объемной - мои глаза жадно впились в это привлекательное место. Заметив мой взгляд, она весело рассмеялась.
   - Чего сидишь такой одинокий? - спросила она.
   - Думаю, - ответил я, и неожиданно стал серьезным, отвернулся от девушки и посмотрел на последние лучи заходящего солнца.
   Телефон в руках завибрировал.
   - Мобильник. Смотри, написано: "Милая звонит", - блондина не постеснялась посмотреть на экран телефона.
   - Знаю, не первый раз.
   - А чего не отвечаешь?
   - Хочу побыть один.
   - Я мешаю? - дернула бровью красавица.
   - А кто сказал, что с твоим приходом что-то изменилось?
   Девушка хотела что-то сказать, но осеклась. И отвернулась от меня.
   Я вставил наушники в уши и снова принялся смотреть на задумчивый закат, полный красных и оранжевых оттенков.
   Так я просидел очень долго, прежде чем блондинка не коснулась моего плеча. Я дернулся - думал, она давно ушла.
   - А почему ты не скажешь ей об этом? - спросила она, дождавшись когда я вытащу наушник.
   - Не уверен, что смогу объяснить ей причины, - глухо отозвался я.
   Девушка беззвучно поднялась на ноги и ушла.
  
   Офис Румм располагался на втором этаже старого здания. Дверь в подъезд была выломана, поэтому для меня не составил проблемы зайти в дом.
   Вход в рабочее помещение преграждала стальная дверь. На ней висела покосившаяся табличка с изображением приготовившегося к прыжку то ли зайца, то ли котенка и надписью: "Фотостудия Румм".
   Я дернул ручку - дверь поддалась. Быстро осмотрел замок - следов взлома не было. Что же нынче? Привычка двери не закрывать?
   Внутри было темно. Я пошарил у стены в прихожей, нашел выключатель - его клавиши ответили мне сухим безжизненным треском. Понятно. Как и на Ваське, здесь тоже пару дней назад обрубили электричество. Беда. Ориентируясь на ощупь, я двинулся вперед, зажимая пистолет в правой руке. Как выскочит на меня сейчас кто-нибудь...
   От входа небольшой коридор вывел к двери и затем завернул за угол. Судя по запаху, за дверью находился давно не убиравшийся туалет. А вот дальше темнота несколько рассеивалась проникавшим через окна светом с улицы, открывая моему взгляду просторный холл.
   На стенах висели фотографии. Из-за плохого освещения я не мог разобрать их композиции, но обнаженные тела во всех мыслимых позах там точно присутствовали. На нескольких были пейзажи. Ну, или мне так показалось поначалу. Приглядевшись к одной из таких, я обнаружил вместо деревьев сплетенные руки и ноги, тянущиеся к составленному из пересекающихся разноцветных треугольников лицу в небесах. У этого лица были женские черты. Глаза закрыты.
   Еще в помещении стояли диковинные приспособления для фотокамер или чего-то еще, штативы и подмостки для съемок с характерными зонтиками. Большая кровать с плюшевыми игрушками аккуратно вписалась в один из углов, а напротив нее - завешанная черной тканью деревянная коробка на треть помещения с одним выходом. Если заглянуть внутрь, то окажется, что "стены" этой коробки разных размеров, причем потолок в какой-то части выше, в какой-то ниже, точно также с "полом". Такую я видел в музее иллюзий.
   Но, несмотря на внушающую готовность к работе офиса, им давно никто не пользовался. И, скорее всего, гораздо раньше, чем начались волнения в городе. Толстый слой пыли, в спешке оставленные вещи, разбросанные бумаги.
   Я подошел к письменному столу: через спинку стула была перекинута женская куртка, рядом с компьютером стояла недопитая чашка кофе, надкушенный кусочек шоколада на блюдце. А еще пожелтевшие страницы, полные печатного текста. Судя по наличию названий глав и звездочек, это был какой-то труд. Я взял одну из них, найдя более менее освещенный участок, начал читать:
  
   "Да. Сказала, а потом уже подумала.
   Почему я согласилась так легко? Может, Натали была права... Я...
   Не знаю. Мне кажется, за меня в тот момент говорило нечто иное, сокрытое в глубине моего сознания.
   Собиралась долго. Примеряла и то, и другое платье. Мне все не нравилось. Хотела посоветоваться с Натали, но ее номер был вне зоны доступа. Какова чертовка! До нее можно дозвониться, только если она сама этого захочет.
   Что же делать? Помню, он говорил, что внешнее совсем не будет интересно. Да, конечно. Все мужики такие.
   Но почему-то мне захотелось прислушаться к его словам. Надела простую футболку, обтягивающие джинсы и туфли на невысоком каблуке. Раз так, говорит, пускай... Посмотрим.
   Наступил поздний вечер. Признаться, назначенное время встречи уже наступило, когда я только села в такси. Ладно. Переживет. Так я надеялась.
   Я пришла по названному адресу. Подумать только! В тридцать четыре года, пришла к мало знакомому мужчине домой! Где моя голова? О чем думаю вообще...
   Позвонила в домофон. На второй звонок мне отрыли без вопросов. Интересно, здесь так обычно?
   Поднялась на нужный этаж. Дверь была приоткрыта. Интересно. Войдя в прихожую, я остановилась, позвала его. В ответ тишина. Что за шутки?
   На коврике при входе лежала какая-то бумажка. Я нагнулась, подняла и посмотрела на нее. Было написано: "Закройте за собой дверь".
   Так-так. Ну ладно. Во всяком случае, решила не закрывать на замок. Что-то все это было так странно. А прихожая была без света - в нее едва-едва проникал свет из комнаты напротив.
   По моей спине пробежали мурашки. Я помню, мы с ним разговаривали несколько своеобразно и на... весьма пикантные темы. Но неужели он думает, что я вот так просто, вот так сразу? Может уйти сейчас? Вот так вот просто? Но... Нет, мое любопытство сильнее меня.
   Сняла обувь, медленно пошла вперед. В двух ответвления от коридора - в других комнатах - царила темнота.
   Я прошла в едва освещенное одной настольной лампой помещение. Справа в углу стояла большая кровать, слева располагался диван. Между ними стол с лампой и бокалом красного вина. Подойдя ближе, я увидела еще одну записку: "Выпей до дна".
   Ну, вот еще.
   - Ты опоздала, - раздался глубокий, сильный голос за спиной.
   Развернувшись, я никого не увидела. Хотя нет... За дверью стояло кресло, в нем кто-то сидел, но я не могла разглядеть его совсем - тьма скрывала его полностью, кроме штанин темного костюма и начищенных до блеска черных туфель.
   - Это ты, я.... Прости. Такси.
   - Выпей, - голос звучал жестко и беспрекословно. Но я попыталась сопротивляться:
   - Что еще за шутки? Это так ты приглашаешь девушек на свидание?
   Раздался щелчок. Природа его мне была неизвестна, но я так часто слышала его... Где-то... Да! Точно! В фильмах!
   На свет из мрака, где сидел он, показалось дуло... пистолета!
   - О господи! - вырвалось у меня, и затем отшатнувшись, я закричала.
   - Кричать бессмысленно. Здесь идеальная шумоизоляция, даже несмотря на то, что ты не закрыла входную дверь на замок. Пей. Иначе наше знакомство будет чересчур коротким.
   Он говорил так жестко и так безапелляционно, что не верить его словам и тем более им не подчиняться было невозможно. Меня заколотила крупная дрожь.
   С трудом отвернувшись от мужчины, трясущимися руками я взяла бокал со стола и сделала глоток. Вино оказалось приторно сладким и обжигающим. Обычно от такого меня воротило, но сейчас... Я невольно сделала еще один глоток, и еще. Мне почти сразу ударило в голову. Чувство животного страха перемешалось с чем-то... с чем-то.
   - Под запиской лежат ножницы. Разрежь на себе футболку, - последовал приказ. Дуло пистолета все также смотрело на меня.
   Безропотно подчиняясь, я достала ножницы, вытащила заправленную в джинсы футболку и начала резать с края. Руки тряслись, я сбивалась, ткань не поддавалась.
   - Не спеши.
   Я старалась, не получалось, я была возбуждена. И не только от душившего меня страха...
   В конце концов футболка поддалась, я бросила лоскутки на пол и инстинктивно закрыла грудь руками, хотя еще была в футболке.
   - Срежь лифчик.
   - Но...
   - Режь, я сказал.
   Волны страха и невероятного возбуждения накатывали на меня волнами. Было трудно дышать, кажется, мои зубы не попадали друг на друга.
   Мне так опьяняюще страшно...
   Бюстгальтер упал мне под ноги, я закрыла ладошками грудь.
   - Повернись ко мне лицом и снимай джинсы".
  
   Буквально с первых слов текст показался мне знакомым. Словно я читал его раньше или... нет! Не может быть... Но слово за словом я все дальше и дальше вспоминал этот текст. И он не принадлежал перу известного автора. Это было написано совсем недавно и, скорее, эмоциями чем умом.
   В какой-то момент, мне уже не нужен был текст перед глазами. Продолжение истории я мог пересказать по памяти:
  
   "Когда она оказалась полностью голой и стояла, дрожа всем своим красивым телом у кровати, он потребовал одеть на глаза повязку.
   - Она лежит на подушке, - сказал он.
   - Пожалуйста, не надо, - пробормотали ее плохо слушавшиеся губы.
   - Надень повязку, - в его голосе не было место даже ноткам сомнения.
   Девушка больше не сопротивлялась. Надев черную ленту на глаза, она туго завязала ее на затылке.
   У нее была очень красивая спина, каждая мышца была заботливо вытесана природой, а чуть ниже... Правильные полушария, гладкая кожа, сильные ноги.
   - Теперь ложись на кровать.
   - Пожалуйста...
   - Молчать.
   Она легла на бархатистое покрывало, закрывая одной рукой красивую, но небольшую грудь, другой - свою горячую часть. Она не могла поверить, но пальцы просились опустить ниже, опьяняющие волны накатывали, сознание начинало меркнуть, скулы свело от накатившего чувства.
   - Подними руки к спинке кровати.
   - Но...
   - Подними.
   Она коснулась железных прутьев. В несколько движений на ее запястья легла толстая, прочная веревка.
   Боги, теперь она полностью беззащитна... Сейчас что-то будет. Она ощущает это всем телом. Оно само себе принялось извиваться. В ожидании, когда же, когда...
   Капли чего-то невероятно холодного упали на живот девушки и ароматный запах ударил в нос. От неожиданности девушка выгнулась дугой, из ее груди вырвался стон... Затем еще одна капля чуть ниже, она тут же стремительно покатилась в жерло пылающего вулкана, затем еще, еще ниже, одна точно в центр! А еще несколько... на стоящие колами соски.
   Несмотря на повязку, перед глазами девушки всполохами закружились образы. Самые сокровенные, темные фантазии вместе с каплями, попадавшими на разгоряченное тело девушки, несли с собой целый ураган экстаза. Еще чуть-чуть, еще немного, боги!
   Это не выносимо, заберите, захватите ее, растерзайте! Умоляю!
   Она закричала так, как никогда раньше Момент невероятной силы оргазма накрыл ее и всецело унес в безбрежную глубину полного ничто. В никуда. В темноту забытья...
   Когда она очнулась, то руки не были завязаны. Она рывком сорвала повязку.
   Никого. В комнате, наверняка, и во всей квартире.
   На кресле лежала одежда девушки. Только целая, не порезанная. А на столе лежала черная роза, под ней - картинка с изображением лунного затмения с надписью в углу:
   Самое темное - по ту сторону Луны.
   Девушка быстро оделась и выбежала прочь из квартиры. Выбежала, чтобы..."
  
   - Убежать навсегда, - договорил конец фразы кто-то сбоку от меня. - Ей так казалось, во всяком случае.
   Я дернулся, и обнаружил стоявшего в проходе человека. Он направил на меня пистолет. Мне подумалось сделать то же самое, но он предостерегающе поднял руку:
   - Не советую, я нервный нынче.
   - Кто вы? - лихорадочно раздумывая над возможными действиями, спросил я.
   - Неужели ты... Хотя нет, куда там, - человек сделал шаг вперед, и я смог немного рассмотреть его лицо. Худое, с острым носом лицо, глубоко посаженные глаза, тонкие губы, кудрявые черные волосы. Вроде бы знакомое, но...
   - Мы можем разойтись с миром...
   - Черт подери, Макс... - вздохнул человек.
   - Вы знаете мое имя? - нахмурился я.
   - Бездна! Да, проклятье! Знаю твое гребаное имя, еще бы! Ты с ума сойдешь, когда узнаешь, откуда! Я...
   На улице резко затормозила машина. Человек в дверях тут же подбежал к окну и осторожно выглянул.
   - Проклятье, надо валить. Срочно! - воскликнул он, кидаясь обратно к двери.
   - Кто там? Что...
   Он в один миг оказался рядом со мной, схватил меня за плечо и резко толкнул к выходу.
   - Бежим, мать твою! Иначе мы никогда отсюда не уйдем. Тебе не хватило тогда одной пули? Валим!
   Мы метнулись из квартиры. По лестнице снизу кто-то уже бежал. Мой новый (старый?) знакомый тут же открыл огонь. Кто-то закричал, раздались ответные выстрелы.
   - Скорее наверх! Пятый этаж, там можно пройти! - кто кричал я не разобрал, ноги уже несли меня вверх по лестнице.
   Страх полностью пожрал все мысли, времени на размышления и оценку ситуации не было. Выскочив на пролет пятого этажа, я затормозил. Передо мной были три закрытые двери.
   - Квартира шестнадцать! - крикнул сзади мой неожиданный напарник и снова открыл стрельбу. Несколько ответных пуль чиркнуло о стену рядом с ним.
   Шестнадцать, шест... Да! Вот, справа!
   Дернув ручку, я испытал экстаз, когда дверь спокойно открылась, и бросился внутрь квартиры. От входа вел длинный коридор и он действительно не закончился стеной, а вывел через одну квартиру в другую, а затем на лестничную площадку другого подъезда.
   Пуля свистнула рядом с моим ухом. Я присел, обернулся и вскинул пистолет. В этот миг бежавший за мной человек сделал не глядя два выстрела себе за спину, развернулся и успел сделать еще пару шагов, прежде чем преследователи несколько раз выстрелили. Человек дернулся, из его груди раздался сдавленный стон и он рухнул на пол перед дверью из квартиры.
   Прямо перед дулом моего пистолета возникли двое, буквально метрах в десяти. Пальцы сами нажали на курок и два недвижных тела упали замертво. Наступила тишина... Я просидел на месте еще несколько минут, пока меня не вывели из транса всхлипывания моего... незнакомого.
   После некоторых колебаний я подполз к нему. Кажется, он плакал, я почти не видел его лица. На улице уже сгустились сумерки, свет в эту квартиру почти не попадал.
   - Вот и доигрались с тобой, Максик, - чуть не прорыдал он.
   - О чем? Какая игра...
   - Та самая, да. Говорил я тебе, гово...
   - Постой, проклятье! Не умирай! Откуда ты меня знаешь?
   - От-куда.. От... откуда и все, - язык человека заплетался, он умирал.
   - Да хватит говорить загадками! Скажи! - заорал я.
   - Ру...
   - Что? Что ты говоришь? - меня охватил злость, я схватил человека за грудки и дернул.
   - Ру... Рубинштейна... N, - последнее слово он выдохнул мне в лицо вместе с жизнью. Где-то вдалеке завыли сирены. Полиция? Здесь? Или это очередной виток уличной войны?
   Не важно. Надо уходить. И проверить этот... Рубинштейна N. Все равно Румм никаких ответов не дала. Пока что.
  

***

   - Куда ты? - тихо спросила она.
   - Куда прячется солнце, - сказал я, закрывая входную дверь.
  
   Да, бывают определенные ситуации, от которых можно отталкиваться, деля жизнь на отрезки. Но это лишь в целях самоанализа, что ли. Реально - это просто события, которые имели место в действительно, все же остальное - наша реакция на них, отношение к ним, переживания. Внутри нашего темного бесконечного эго.
   Фактически, нет разницы между тем, на какой машине ехать кроме скорости. Но разве зависть к скорости порождает у нас желание обладать новеньким блестящим спорт-каром? Нет. А впечатление и зависть других, кто смотрит на это чудо рук человеческих, заставляет наше сердце биться сильнее и желать оказаться обладателем объекта вожделения. Зависть к нашему статусу, нашим возможностям, нашей свободе. Да, очень часто мы принимаем проекции за сами фигуры.
  
   Тени Амбера.
  
   Смешно, но Оксана частенько вспоминала нашу поездку в Казань. Она всегда так хитро щурилась, спрашивая, куда я пропал в ту ночь. Убежден, она вбила себе в голову, что тогда у меня была встреча с другой, бурное свидание, секс... Нет. Все было банальнее некуда - клиент оказался старой закалки и кушал водку, словно самосвал солярку. Я так напился, что... очнулся уже на утро с больной головой. Да, потом было стыдно признаться, я избегал ответа, старался загладить вину. Но кто же меня слушал? Видели нечто сквозь разум, отвергая сигналы из... А откуда, собственно? Разве сейчас я уверен в реальности и очевидности происходящего?
  
   - И долго ты будешь так бегать? - слова прозвучали так неожиданно, что я даже подскочил и выхватил пистолет.
   На подоконнике у окна сидел... Алексей! Тот самый, что повстречался мне рядом с парком, когда я убегал из дома.
   - Какого? Ты что? Следишь за мной?
   - Даже не пытался, - пожал плечами странный человек с ворохом беспорядочных волос на голове и прищурился. Несколько мгновений он изучал меня, затем достал пачку сигарет и закурил.
   - Какой-то бред. Видения... - пробормотал я, опускаясь обратно на пол. Я скрылся на ночь в одном из домов и спокойно спал, ожидая утра.
   - А что если и так? - усмехнулся Алексей, выпуская густой клуб дыма изо рта. - Сигарету?
   Я нахмурился. Этот парень явно был плодом моего воображения, но руку к предложенной пачке я протянул.
   Алексей расхохотался, убрал сигареты в карман и... выпрыгнул в окно.
   Реальность вернулась ко мне с тяжким стоном из моей груди. Я сидел все там же, где и... только что во сне. Боже... Я реально начинаю бредить наяву. От голода. Да. А еще от нехватки сигарет. Когда я курил в последний раз?
   Все... завтра попытаюсь добраться до своей квартиры, затем уже... на Рубинштейна. Была не была...

***

   И что же заставляет искать замену прежней... так знакомой и так горячо любимой?
   Хороший вопрос. С подвохом.
   Никаких замен. Нет. Замену найти нельзя. И никто не ищет ее. Если не все так плохо, конечно. Обычно ищут чуть-чуть другое, желая оставлять знакомое при себе.
   Собака на сене. Да. Что-то вроде. Хотя не совсем можно согласиться: ищешь просто новых ощущений, нового смысла, новых чувств. Но те, что были ранее, они столь же дороги и любимы. Просто хочется попробовать кое-что еще. Не обязательно лучшее, но такое... манящее.
   Да, можно пробовать забыться в хобби, делах, новых увлечениях. Поначалу действительно помогает, вроде бы начинаешь чувствовать вкус жизни, события наполняют пустоту. Вроде бы, вот он - выход! Но постепенно зерно сомнения в душе против твоей воли начинает давать всходы, день за днем прорастающие крепкими корнями уверенности, и спустя некоторое время редкие дни счастья уже не могут привнести сладость в море однообразной повседневности.
  
   Дверь в мой подъезд была, естественно, открыта. Вернее, сорвана с петель и просто стояла рядом, прислоненная к разрисованной скверными словами стене дома. Я даже не обратил на это обстоятельство внимания. Как и на разбитые окна на первом и втором этажах, валяющуюся на улице мебель, битое стекло, капли и даже целые струйки запекшейся крови. За последние дни все это стало такими обычными мелочами...
   А ведь когда-то казалось даже в мыслях непозволительным думать о драке с другим человеком на улице, нанесении ему вреда. Схватившись словами где-нибудь в очереди и подавив вспышку гнева, затем мучишься диссонансом между уязвленной гордостью, требовавшей мести, и необходимостью соблюдать общие нормы, чьи-то ожидания. Навязанные нам правила правильного и должного. Потому что предки наши иначе резали друг друга. И решили, что нехорошо, вдоволь удовольствовавшись кровью соплеменников. И вот мы со школьной скамьи, да нет, с яслей и детского сада, учимся, что люди вокруг в целом хорошие, зла нам не желают, не хотят посягнуть на нашу честь, жизнь, имущество. Если конфликты случаются, то их лучше решать миром, силой ничего решить нельзя... А в школе сверстки издеваются друг над другом, совсем не против пнуть да побольнее. Воруют, если могут. Сквернословят, когда хотят. В университете используют друг друга и предают при первой же возможности. На работе строят интриги, а если имеют власть, то упиваются ею с садистским удовольствием. "Люди хорошие вокруг", - твердям нам в книгах и новостях. Все хотят друг другу добра. Только отчего-то в душе не утихает настойчивое сомнение. И чем больше ты видишь и узнаешь людей, особенно знакомых, а еще лучше близких, тем сильнее крепнет это сомнение.
   И вот в какой-то момент все эти прекрасные существа, люди, стоило только ослабнуть контролю правоохранительной системы, сделаться бессмысленным завтра, явили совсем иной лик этому миру. Да, наверное, найдутся те, кто начнут говорить о невыносимых условиях происходящего, жестокости жизни... Да, да, да. Я всегда был против того, чтобы исключать обстоятельства и условия из списка факторов, влияющих на наше поведение. Однако какими бы ни были окружающие нас события, основа нашего поведения, исходный код, если угодно, являет первопричину наших действий. И если в одних обществах солдаты умирают на постах, несмотря на тысячи возможностей спастись, а в других - бегут, бросив исполнение своих обязанностей на самотек, то здесь все же проблема в основах, которые заложили в души родители и учителя, а тем - их близкие и наставники и так далее.
   Впрочем, я в который раз улетел мыслями куда-то вдаль. Наверное, от голода. Проклятье, никогда не думал, что он будет мучить так жестоко. Учись, говорили они, все будет у тебя. Да, так и было. Пока существовало общество, законам которого я учился. А теперь я даже не знаю кто я в нынешних обстоятельствах...
   На лестнице валялся какой-то разбитый хлам, колеса от велосипеда, грязный плюшевый мишка с оторванной правой лапой и грустными глазами. Кажется, он принадлежал соседке сверху... А еще на одной из ступеней лежала пожухлая роза. Мне сразу вспомнился Алексей и предшествовавшие его самоубийству (ой ли?) послания. Тогда это здорово напугало. Сейчас... Не знаю, ничего не могу сказать.
   Подойдя к двери своего жилища, я не сразу понял, что она закрыта - несколько раз дернул с силой, а затем замер в нерешительности. В первый момент я даже пожалел, что грабители не вскрыли квартиру. Как же я теперь... Совершенно машинально я сунул руку в карман брюк и вытащил ключи. Я совсем не помнил, чтобы они у меня там лежали. Как я умудрился не потерять их?
   Стоило услышать знакомый щелчок замка, по телу растеклось приятное тепло. Когда же я вошел внутрь, ощутил знакомые ароматы, увидел расставленную по порядку обувь в прихожей, то уже подзабытые ощущения гармонии и уюта на некоторое время снова посетили меня. Не было только света... Но мои глаза уже привыкли к постоянной темноте заброшенных зданий, в которых приходилось прятаться.
   Однако все посторонние мысли потом. Сейчас хочется помыться, скорее...
  
   Я включил душ, полилась темная холодная вода. Горячей естественно не было. Не важно, пускай хоть такая. Кожа покрылась пленкой грязи, было уже невозможно выносить зуд.
   В тусклом свете парафиновой свечи я с яростью содрал с себя тряпки, служившие мне одеждой. Все они были в грязи и дырках. Когда-то эти вещи стоили безумных денег, пахли дорогим парфюмом, придавали статус. А теперь это были просто бесполезный вонючий хлам. Благо я дома и найду кое-что запасное в шкафу. Неужели я действительно дома? Какое-то время назад мне казалось, что уже никогда не увижу его.
   Шипя от обжигающего холода, я залез под душ. Постоял пару секунду и отскочил от слабой струи. Мне показалось или все это время кричал, превозмогая боль? Но не показалось. По телу пробежали судороги, и я до крови закусил губу, мне нужно вымыться, я должен смыть грязь последних событий со своего тела... Некогда я так внимательно и трепетно следил за ним, столько времени убил в зале, приводя его в порядок... Диеты. Подумать только! А ведь сколько таких же тел я видел на улице. Многие из них были когда-то красивым. При жизни. А теперь тухли и воняли так, что...
   Нет, нет, нет. Надо отбросить эти мысли. Прочь! Я слишком опустился за эти несколько дней, загрубел, стал невероятно циничен. Неужели это я? Уверен ли я полностью, что вообще не умер? Да нет, бред какой-то. Просто уже теряю нити реальности. Мыслю, значит существую? Не уверен. Иногда мне кажется, что я не мыслю - в голове один мусор и каскад эмоций. Нет, к черту...
   Надо вспомнить что-то хорошее, надо сосредоточиться на чем-то другом. Да, мне очень холодно.
  
   Душ, ванна... сколько всего здесь было. Сколько всего. Да... Когда вода была теплой, а различные светильники на стенах могли менять оттенки и яркость.
   Эти капли, медленно стекающие по ее шее.
   - Оксана, ты точно в себе? Ты пьяна?
   Ее набухшие, возбужденные влажные губы.
   - Господи, твои глаза! Милая... Ты. Зачем это? Нет, я не хочу это употреблять. И не вздумаю. Погоди. Ты безумная...
   Мне кажется, с каждым поцелуем ее тела я забираю частичку ее души, смакую на языке, наслаждаюсь послевкусием, но не теряю аппетита, наоборот, мое желание становиться только сильнее...
  
   С криком я отпрянул от холодной воды. Мое сердце колотилось, по телу волнами бежала судорога, от холода перед глазами пошли круги. Я пошатнулся и упал, задев смеситель. Наверное, на несколько секунд потерял сознание.
   Вернувшись в реальность, я не хотел шевелиться - просто сидел в холодной, темной ванне и совершенно отсутствующим взглядом смотрел на неровное, дергающееся пламя свечи. Темнота постепенно поглощала его, обволакивая черно-матовой субстанцией...
   Но тут неожиданно включился свет, на потолке загорелись лампы с легким розовым оттенком, на стенах - тусклые бра. В комнату ворвался человек. В одних брюках с голым торсом. Босой. Темные волосы взъерошены, взгляд безумный, в руке дымящаяся сигарета. Сев на край ванны, человек принялся остервенело курить.
   - Вот сука! Как же она заводит меня... Все это та дрянь. Наверное, Натали дала, - бормотал он, скуривая сигарету до фильтра. Отшвырнув окурок в сторону туалета, он выбежал прочь. Из комнаты донеслись звуки борьбы.
   - Нет, не надо! Не тронь меня! - донеслись яростные крики. Женские. - Макс! Оставь меня...
   - И не подумаю! - рявкнул мужчина.
   В ванну сначала буквально влетела девушка и упала на пол рядом с раковиной. Над ней вырос взъерошенный человек.
   - Ты хотела этого, Оксана? - чуть ли не зарычал он, расстегивая брюки.
   - Нет, не так... только не так, - рыдая, запричитала девушка. На ее губах и носу была какая-то белая пудра.
   - Встань к раковине лицом, сними трусы и молчи, - приказал мужчина.
   - Нет, пожалуйста, - плакала Оксана.
   - Молчать. Делай, что велено! - заревел Макс.
   Девушка медленно поднялась, захлебываясь плачем, медленно спустила розовые кружевные трусики, сама же сбросила с себя топик, оставшись совершенно нагой. Дрожа всем телом, встала попой к Максу и, стараясь унять рыдания, просто скулила.
   Макс не двигался. Его эрегированное мужское начало было как никогда готово к бою, но он стоял и просто смотрел на обнаженное тело Оксаны, что-то шепча. Затем подошел ближе - Оксана вздрогнула, Макс коснулся ее бедер, бесцеремонно и жестко сжал грудь в ладонях.
   - Ты решила поиздеваться надо мной? Решила, что я буду дальше это терпеть? Слишком мягкий, да? Для этого ты разложила ее фотографии по всей квартире? - Макс наклонился к самому уху Оксаны и процедил сквозь зубы: - Совсем забыла правила?!
   Отпрянув от девушки, Макс поднял брюки, быстро оделся и вышел из ванной. Спустя некоторое время раздался хлопок входной двери квартиры.
   Свет тут же померк, видение исчезло.
   Проклятье, надо хотя бы смыть мыло, вставай, вставай!
  
   Кое-как закончив с мытьем, я, дрожа от холода, прошел в спальню, трясущимися руками открыл шкаф, нашел самую теплую одежду и оделся в нее. Даже шапку с перчатками нацепил. На негнущихся ногах дошел до постели, укутался в одеяло и заснул. Милостивые боги! Как же это прекрасно. Несмотря на все, что со мной произошло я теперь мог погреться в собственной кровати. Все же есть некоторые простые человеческие радости, которые в той или иной ситуации могут стать наивысшей ценностью...
   Я уснул. Просто вырубился, как и в прошлые разы... Очнулся я столь же неожиданно. И в голове крутилась мысль - "фотографии".
   В глаза бил яркий дневной свет. Такого я уже давно не видел. Навязчивые желтые облака, а вот солнце... Подумать только, возможно, последний день в жизни человечества, а я лежу в кровати в шапке и перчатках и едва помню, как меня зовут. Да и к черту человечество!
   Фотографии. О каких фотографиях было мое видение? Или это воспоминание? Ничего такого не помню. Ссора с Оксаной... У нас были размолвки, мы иногда кричали друг на друга, но чтобы так! Нет, ничего такого не припомню. Наверное, это голод вместе с шоком от холода сыграл с моим сознанием злую шутку... А еще отсутствия сигарет!
   У меня точно был блок в шкафу, скорее надо посмотреть!
   Я рывком встал с кровати, открыл дверь шкафа, из которого недавно доставал одежду, стал с яростью выбрасывать из нее шмотки, пару кошельков, сдутый баскетбольный мяч, какую-то коробку. Постойте! Коробка... Черная из крепкого картона и каких-либо опознавательных знаков. Не помню такой. Так, сигареты как раз лежали рядом с ней. Хорошо. Так что, черт возьми, за коробка?
   Усевшись рядом со шкафом, с нетерпением разорвав блок сигарет, затем пачку, от чего несколько папирос выпало и закатилось под кровать, я со страстью закурил и на несколько секунд выпал из реальности, наслаждаясь одной глубокой затяжкой за другой. Голова закружилась, в ушах раздался звон...
   Коробка. Да, точно! Надо посмотреть.
   Откинув крышку, я обнаружил внутри сначала кипу каких-то писем, исписанных совсем не моим почерком. Пару фотопленок от старых "мыльниц" и кипу отпечатанных фотографий, перевязанных бардовой лентой...
   На них была изображена девушка в венецианской маске. Приняв пикантные позы на фотографиях, она была запечатлена в разнообразных кружевных нарядах, в некоторых - обнаженной. В одних случаях она смеялась, в других - загадочно улыбалась, в третьих рыдала, причем весьма натурально.
   Кто это девушка? Понятия не имею. Волосы золотистые. Да. Но лица не разглядеть, хотя губы очень знакомые. Такие чувственные, что... Нет, не могу вспомнить. И когда это у меня начались провалы в памяти? Слушайте, может у меня действительно серьезное заболевание... Шизофрения там или что-нибудь в этом роде?
   Тут мой взгляд упал на ленту, которой были перевязаны фотографии. Я отложил ее в сторону, не обратив особого внимания, но теперь я присмотрелся - на ней была надпись золотистыми буквами: Румм.
   - Решил прибраться в квартире? - осведомился голос у входа.
   Не успев оправиться от нахлынувшего на меня удивления по поводу слова на ленте, я посмотрел в сторону входа. Там стоял Леха. Мой старый добрый друг следователь. В руках он держал пистолет, и он был направлен именно на меня. С одной стороны я был рад увидеть близкого мне человека, с другой стороны направленное в мою сторону оружие совсем не располагало к дружеской беседе.
   - Скорее кое-что найти, - стараясь не выдать смешанности своих чувств, ответил я.
   - Надеюсь, удачно? - Леха говорил совершенно бесстрастно, словно мы никогда и не виделись раньше.
   - Ты решил зайти на чай? - поднявшись на ноги, осведомился я, судорожно пытаясь что-то придумать. Пистолет мой лежал... Кстати, а где он лежал?!
   - Да, увидел свет в окне еще ночью. Помня, что дверь твою сам закрывал на найденный здесь же ключ, решил проверить не ворвались ли воры. Времена сейчас сам знаешь какие... Странно, что ты свечку не погасил в ванной. Да вообще использовал. В нынешних обстоятельствах это чревато.
   - Очень ценю твою заботу. Однако я совсем не вор и в меня не обязательно тыкать пистолетом.
   - Пускай ты не вор, но кто ты нынче мне совсем неизвестно, - отрезал Леха. - Руки держи так, чтобы я их видел. Можешь не поднимать как в фильмах, но шутить не вздумай. Я нынче немного не в себе.
   Только сейчас я заметил, что правый глаз моего друга дергался.
   - Хорошо, хорошо. Как дела-то вообще?
   - Не очень. Вчера на наш отдел совершили налет. Положили всех, я едва унес ноги, - грустно ответил он и, помолчав, добавил: - Мы почти полностью потеряли город. Вести из других поселений не лучше. Если не сказать, что даже хуже. Москва сейчас вся объята пламенем. Что в других странах вообще неизвестно.
   - Лех. Может опустишь ствол? Или ты намерен меня арестовать? Только куда ты повезешь меня? В тюрьму?
   - Можно и в тюрьму! Если... - Леха махнул рукой и опустил пушку. - Кажется все, хана.
   - Я вижу в окне солнце, может, все еще обойдется? - зачем-то пробормотал я.
   - Ты с другой стороны от солнца посмотри. Зрелище отличное. Нет. Все кончено.
   - Неужели ты сдался? - продолжал я говорить и мысленно бранил свой длинный язык.
   - Нет, но... Слушай. Не знаю уже. Охраняю сейчас дом, куда с девушкой и родителями укрылся. Еще несколько семей с нами. Отстреливаемся от бандитов, сидим в подвале ждем. Не хочешь к нам? Может, переживем катастрофу, заживем заново...
   - Мне для начала надо закончить одно дело.
   - Оксана кстати, с нами, - словно мимоходом бросил Леха.
   - С ней все в порядке?
   - Не уверен. Постоянно уходит куда-то. Пару раз пытался последить за ней - она очень умело уходила от хвоста.
   - Интересно. Однако мое дело ее не касается. Я продолжаю рыть Хопко.
   - Ты о той изрезанной несчастной? - нахмурился Леха.
   - Да. Хотя она уже отошла на второй план. События в Приюте Дьявола и с Хопко в некотором роде связаны. Там, действительно, была некая секта, причем с весьма строгими правилами и пикантными развлечениями...
   - Не сомневаюсь. Пока было время, тоже порыл в отношении этого местечка. Интересно, что собственники помещений давно умерли, но арендаторы с завидным постоянством менялись. Имена, естественно, либо вымышленные, либо принадлежащие бомжам и пьяницам. Однако реальная фигура все же там была - Наталья Ионова. Знакомая дама?
   - Еще как, - кивнул я. Но затем пожалел о своей болтливости. Кажется, ищейка вышла на след.
   - Да, Оксана рассказала мне о ней. Я допрашивал ее, пока расследовал твое дело. Интересная особа. Однако не менее интересно, что она числится в розыске как без вести пропавшая уже около полугода. Причем заявление в милицию о похищении, да, да, похищении написала некая Румм.
   Опять это имя! Надеюсь, на моем лице не сильно отразилось удивление.
   - Девушка утверждала именно о похищении. Причем она также сообщила о том, что в момент похищения был ранен некий Максим. Однако фамилию его сообщить отказалась. А, может, и не знала.
   Леха говорил мягким, располагающим голосом. Но я чувствовал, как он напряжен.
   - Также она не сказала, кто бы мог похитить Наталью, - закончил он и устремил на меня испытующий взгляд.
   - А что эта Румм? Ты разговаривал с ней?
   - Она также исчезла бесследно. Правда, в отношении нее заявлений никто не писал. Кстати, Оксана как-то обмолвилась, что Румм была довольно отчаянной девушкой и могла начать поиски Натали самостоятельно. Как следствие, вполне вероятна нашла себе неприятности.
   - Можешь не смотреть на меня, я не знаю где они. Но хотел бы выяснить: что-то мне подсказывает, что они знают обо мне больше, чем я.
   - Не хочешь поведать мне?
   - Я хочу для начала разобраться сам. А вот мой рассказ ты сочтешь бредом сумасшедшего, и у нас наверняка возникнут разногласия. А мне этого совсем не хотелось бы.
   - А если я попробую силой?
   - Не думаю, что это решит ситуацию. Сейчас у меня лишь отрывочные сведения и не более. Если хочешь помочь, то приезжай на Рубенштейна N. Там должно быть что-то, что даст хоть какое-то понимание ситуации.
   - В ловушку меня завести хочешь? - осклабился Леха.
   - Ты сам веришь тому, что говоришь? - слабо улыбнулся я.
   - Пару дней я бы не поверил в то, что произошло вчера. А вчера даже предположить не мог, что увижу тебя. Я подумаю. Может, заскочу туда. Хотя не очень-то в этом уверен. Однако пистолетик твой, - Леха похлопал по бедру. - Я, пожалуй, оставлю себе. Отчего-то нет желания поворачиваться к тебе спиной.
   - Ты оставляешь мне мало шансов на выживание, - покачал головой я.
   - Может быть, - неопределенно проговорил мой друг и ретировался прочь из комнаты. Уже на выходе он крикнул, что моя связка ключей лежит на комоде у входа. Вторую он все также оставит себе.
   Спасибо и на этом.
  
   Закрывая квартиру, я не был уверен, что открою ее вновь. Что-то внутри подсказывало - это последний мой визит в родные пенаты. Нет, совсем не крайний и не заключительный.
   Выйдя на улицу, я сначала не понял, какое время суток. Небо было темным, но все вокруг - озарено ярким светом. Отойдя чуть подальше от дома, я понял, в чем причина такого странного освещения: яркая точка, словно приблизившаяся в миллионы раз звезда, сверкала на небосводе, затмевая луну. Мчащийся на встречу нашей судьбе метеорит вышел на финишною прямую. У человечества осталось дней пять, не больше. Почти целая рабочая неделя! Поэтому черт с метеоритом и концом света. У меня есть еще неразгаданные тайны.
  

Затвор

  
   Что может быть хуже саморазрушения человека? Только разрушение отношений между двумя людьми.
   Наше c Максимом долгое, затянувшееся больше чем на неделю, путешествие подошло к концу. Мы немного освежились. После совместной поездки еще больше привыкаешь к человеку, и если вы хоть какое-то время проводите вместе под одной крышей, то ты начинаешь понимать, что не можешь проводить без него ни минуты. Это то, что испытывала я. Однако ко мне Максим вовсе не тянулся. Такое ощущение, что после нашего возвращения он стал меня избегать. Работа допоздна, сплошные встречи, переговоры, тайны, телефонные звонки. Нередко он уезжал на одну-две ночи в свою квартиру, хотя последнее время мы жили у меня.
   С моей стороны реакцией на все это были: зло, истерики, саможаление, звонки немногочисленным подругам, сеансы психотерапии, алкоголь, магазины, снова алкоголь, массажи, снова алкоголь.
   Тишина.
   Будто погружаешься в горное озеро. Всплеск. Тишина. Шелест листьев. Тишина. Я вышла на улицу, мое лицо осветило солнце. Я вздохнула полной грудью. Я больше не люблю его. На губах был привкус свободы. Как крови. Жизнь была полна ярких красок, но совсем других. Новых. Как будто наступило полное перерождение. Внутри я чувствовала полное счастье свободы.
   Это сложно описать, но как будто начинаешь чувствовать собственную сексуальность.
   Так, звонок.
   - Федор, привет. Это Оксана, помнишь мы договаривались о совместной работе. Если все еще в силе, то могу сегодня подъехать в студию. Только напомни, ты хотел сначала фотосьемку или позирование?
   - Оу. Так, помедленнее. Давай по очереди. Конечно, я тебя помню.
   Тут он сделал весьма долгую для телефонного разговора паузу.
   - Да. Эээээ. Да, подъезжай сегодня. Будем работать. Начнем с фото. Я пойму, как с тобой лучше работать. И надень что-нибудь простенькое, например, черную майку и джинсы. Мне нужен акцент только на тебе. Ммммм. Ну. Все, вроде.
   - А куда ехать-то?!
   - Точно. Прости. Я сейчас не работаю в своей студии. Так что сниму что-нибудь на завтра. То есть на сегодня. На вечер. Давай напишу позже. Ориентируйся часов на 7 вечера!
   - Хорошо. Пока.
   Он положил трубку. Странный малый.
   Я немного нервничала. Однако этот легкий стресс даже сложно было объяснить. Мне было все равно, хорошо ли у меня получится. Это никогда не было моей профессией, любимым занятием, и я делала это только для развлечения. Да, и сам Федор особого интереса не вызывал. Конечно, он должен был немного пугать, особенно после истории с изнасилованием, рассказанной Максимом. Но нет. Единственно, я поняла, что после разговора с ним, мне крайне захотелось страсти.
   Я сделала крайне необычную для себя вещь и решила съездить к Максиму в офис, где была лишь однажды. Я даже толком не знаю, с какой целью. Там разберемся. Я надела легкое воздушное белое платье, в котором немного напоминала греческую богиню. Волосы с самого утра из-за влажности приняли форму кудрей и красиво спадали на плечи. Все как надо.
   Не помня рабочий адрес ранее любимого мужчины наизусть, я стала его искать. В телефоне не было, в блокноте... тоже. Так, как там его фирма называется?! Тоже не помню, ладно, попробую просто по фамилии его найти. Спасибо замечательным изобретателям интернета, сайтов и прочего. Найдя необходимую информацию, я вышла на улицу и только там стала вызывать такси.
   Машина приехала мгновенно, видимо, таксист был где-то рядом.
   - Здравствуйте, мне до угла Невского и Большой Конюшенной.
   - Ага, садитесь.
   - Можно я вперед, меня немного укачивает.
   Водитель спокойно убрал различные устройства, которые лежали на переднем сидении и жестом показал, что я могу садиться. На самом деле меня не укачивало. Просто я люблю ездить рядом с водителем. Не знаю чем хотя бы для себя самой я это объясняю: тем, что можно пообщаться с водителем или лучше обзор, или больше контролируешь ситуацию, не знаю. В то же время, я понимаю, что для того, чтобы подчеркнуть собственный статус или благородное женское начало, принято ездить сзади, эдакие правила поведения, этики, морали, как не назови.
   Водитель тут же принялся рассказывать мне историю своей жизни, не смотря на то, что ехать нам было не столь далеко. Оказалось, что его молодая жена ждет его в Праге, а он сейчас временно зарабатывает деньги, работая в Питере таксистом. Вообще он промоутер, ди-джей и светский лев. Он мне стал рассказывать о современных музыкантах, своих знакомых операторах, режиссерах, актерах.
   Узнав, что я художник, предложил написать музыку для какой-нибудь выставки. Я же про себя подумала, что за музыкант, если готов писать музыку, не видя моих картин. А если он их не поймет. Не сможет ничего сочинить или подобрать в нужном духе. Или он просто чрезмерно самоуверен. Не думаю, что мне нравится хоть что-то из перечисленного.
   - Можете дать мне свой номер, я Вам позвоню, когда очередная серия картин для выставки будет готова. Или вы можете раньше заглянуть ко мне в мастерскую с целью того, чтобы посмотреть общую концепцию.
  -- Договорились. Возьмите мою визитку в бардачке.
   Потом он стал рассказывать о своей жене. Когда они познакомились, он принял ее за малолетнюю наркоманку и лишь спустя годы рассмотрел в ней женщину всей своей жизни. Рассказы и рассуждения этого нового в моей жизни персонажа были мне абсолютно чужды и интересны лишь местами. В любом случае, слушала я его внимательно. Смотря на его морщины, я решила, что мне почему-то его немного жаль.
   - Сколько с меня?
  -- 450
  -- Держите, удачи. Я Вам позвоню.
   И зачем сказала, что позвоню, я крайне редко это делаю, хотя, уверена, он понял, что это формальность.
   Оказавшись около здания, где находился офис Максима, я поняла, что совершенно не знаю, зачем приехала. Но я уже приехала.
   Я зашла в здание. Мне стало немного не по себе. Внешне внутри оно напоминало очень дорогую гостиницу, отделанную мрамором. В центре стояли стол, диван и два кресла, кожа, коричневый цвет. Также была стойка, за которой стояла красивая девушка в блузке и длинной облегающей юбке. Туда-сюда ходил здоровый охранник, который изо всех сил изображал серьезный вид, но было понятно, что ему сказочно скучно. На стене прямо за девушкой был список фирм, находящихся в здании и номер этажа, на котором указанная фирма располагалась.
   Увидев нужное название и номер этажа 3, я пошла к лифту. Тут девица все же среагировала:
  -- А Вы куда?
  -- В Грейт Лигал Эдвайс Групп.
  -- Вас ждут?
  -- Нет, я сюрпризом.
  -- К кому именно Вы идете?
   Вот стерва.
   - К лучшему юристу этой компании.
   - Уверена, у них многие претендуют на эту роль. Вы не могли бы быть немного точнее.
   -А Вы не думаете, что это не совсем Ваше дело. Я пошла.
   Девица не ожидала такого хамства, ибо я очень мило выглядела в своей белом платье.
   Пользуясь неким ее замешательством я пошла к лифту. На 3 этаже ситуация была не лучше. Выглядело все также. Такая же стойка и девица. Только еще более неприятная и любопытная.
   -Вас ожидают?
   - Меня всегда ждут...
   - Вы не могли бы сказать, к кому Вы пришли?
   - К Максиму.
   - К какому? У нас их несколько и двух из них сейчас нет в офисе.
   - Я к Егорову.
   - Ок. А как Вас представить?
   - Оксана
   Она поднесла трубку телефона к лицу.
   - Максим, к тебе пришла Оксана.
   - ...
   - Максим?
   - Ээээ... Какая?
   Девушка подняла взгляд на меня.
   - Извините, а Вы не подскажите Вашу фамилию или кого Вы представляете?
   - О боже. Скажите, что я неудачливый художник, с которым он живет!
   Она посмотрела на меня с неким удивлением.
   -Максим, она по личному вопросу.
  -- ....
  -- Максим?
  -- Иду.
   Буквально через минуту я увидела Максима. Его лицо выражало злобу, недовольство, сильное возмущение. Я улыбнулась.
   - Привет!
   - Что ты тут делаешь?
   - Решила зайти к тебе в гости, я почти никогда тут не бываю.
   - Зачем?
   - Просто на тебя посмотреть.
   - Тебе что тут театр, или очередная твоя тусовка?
   - ...
   - Оксана, встретимся дома. Я занят. Что за дурь у тебя вообще в голове?
   Как же я ненавидела его в эту минуту. Моральный урод, ублюдок. Какого черта. Придурок. Ненавижу. И член у него не такой уж и большой.
   Я выбежала от Максима, все комнатные девицы были рады такому развитию события. По их мнению, стерва получила по заслугам.
   Первой мыслью было, что нужно срочно найти кого-нибудь другого. Не важно. И чтобы он обязательно узнал. И страдал посильнее!
   Я прогулялась по центру, подышав воздухом набережной, мне стало легче, я успокоилась и начала соображать здраво. Я оказалась в клетке своих эмоций. В основном злобы и непонимания. Что происходит?
   Однако я не была готова к активным действиям и решила все пустить на самотек. Почти на самотек, я решила зайти в магазин и купить что-нибудь "простенькое" для сьемки.
   Ехать куда-то специально не хотелось, поэтому я заходила в каждый попавшийся по дороге магазин. Как назло, когда плохое настроение, то ничего не нравится. В последнем магазине, я решила примерить обычные черные джинсы и топик глубокого зеленого цвета. Когда я зашла в примерочную, то первым делом натянула джинсы. Повертевшись вправо и влево я решила, что сели они идеально. Моя попка была в них уникально аппетитна, даже самой захотелось себя за нее потрогать. Да, и мужчина, который был в примерочной с женой и ненавязчиво за мной подглядывал, явно был того же мнения.
   Я не знала, как убить время до вечера, а Федор все не звонил. Не звонил и через час и через два часа, и через три часа тоже не звонил. Я начала нервничать, мне было плевать на Федора, но меня безумно раздражало зависеть от чужих решений.
   Выпив чашек 10 чая, я дождалась звонка.
   - Оксана, привет! Это Федор.
   - Ага.
   Я была уже недовольна, и мне было все равно, что он скажет.
   - Прости, я как-то растерялся, когда ты с утра позвонила. Не ждал, да, и удивлен сильно был. Я надеюсь, что тебя еще не увлекли другими планами на вечер.
   - Судя по тому, сколько времени я тебя жду, могли бы.
   - Да, я уверен, что с твоей внешностью ты почти всегда занята.
   С ним невозможно было не начать кокетничать. Его голос звучал, вроде, так шелково-бархатисто, он просто лился, но и был сексуально низким при этом.
   - Я свободна.
   Мгновенно вырвалось у меня.
   - Отлично. Приезжай через часик на Мойку. Там, где пересечение с Невским. И набери меня, я тебя встречу.
   Невский проспект - извечное место концентрации всех событий. Оно как будто притягивает к себе истории
   - До встречи.
   - Оксаночка, не подведи меня.
   Разговор был окончен. Но я чувствовала, что какая-то история начинается. Опять было это чувство, что живешь, что что-то интересно. В крови появился адреналин. И я уже не знала, как далеко я готова зайти.
   Сборы были недолгими, но основательными. Хотелось выглядеть идеально: отдохнувшей, счастливой, молодой, задорной. Хотелось быть самим воплощением женственности.
   Я редко красилась, но именно сегодня хотелось уделить особое внимание макияжу. Долго рассматривая все свои баночки, тюбики и кисточки, я решила что сделаю акцент на губах. Цвет выбрала насыщенно сливовый. Губы стали немного пухлее, но это не было пошло.
   Как и с утра, я вызвала такси, уже находясь на улице. В руке у меня была лишь небольшая сумочка. Не останавливаясь, я перекладывала ее из одной руки в другую. Села в этот раз я на заднее сидение и всю дорогу была погружена собственными мыслями о неизбежном и безутешном будущем.
   Приехав на пересечение Мойки, немного трясущимися руками я достала телефон. Контролировать себя было все сложнее. Я боялась, что и голос сейчас начнет меня подводить.
   - Федор, я приехала!
   - Сейчас, подожди буквально минутку, я подойду.
   - Ок.
   Дрожь все усиливалась. Все мое тело будто бы отказывалось меня слушать, словно переполненное адреналином, оно кричало мне "беги".
   Через пару минут подошел Федор. Он прекрасно выглядел и очень обаятельно улыбался. Обсмотрев меня со всех сторон, взял под руку и повел вперед. Мы дошли до арки почти молча, лишь иногда бросая друг на друга загадочные взгляды.
   - У меня такое ощущение, что ты нервничаешь...
   - Может лишь чуть-чуть. Как любая актриса перед выходом на сцену.
   - Мне сегодня, скорее, понадобится твоя натуральность, нежели серьезное актерское мастерство.
   - Иногда это даже сложнее.
   - Так говорят, многие модели. Хотя мне кажется, что ничего не может быть проще. Вот увидишь.
   Мы зашли в довольно старое здание, потом мы долго поднимались по лестнице. Поднявшись на верхний этаж, я увидела на двери надпись: "Фотостудия. Работаем по предварительной записи".
   Зайдя внутрь, мы сначала оказались около маленькой гардеробной. Однако снимать мне особо было нечего. Федор предложил мне воды, но я отказалась. Сейчас бы в меня и малейшего глоточка не влезло.
   - Что ж, пойдем попробуем что-нибудь...
   Я кивнула. Мы прошли по узкому коридору. Затем поднялись по маленькой лестнице. Дошли до небольшой гримерки. Федор посмотрел на меня.
   - Тебе и поправлять нечего! Ты выглядишь замечательно.
   Моим ответом была лишь улыбка. Мы прошли в следующую комнату. Там было светооборудование, большие окна, несколько фонов висели на стене. И все. Комната была максимально лаконична, в белых тонах.
   Оказавшись перед объективом, весь мой страх прошел. Я с легкостью делала то, что мне говорил Федор, и чувствовала себя прекрасно. Мне бесконечно хотелось, чтобы он на меня смотрел. Звук затвора должен был бы накалять атмосферу, но нет, даже он приносил мне расслабление. Я кокетничала перед камерой, оставаясь собой, так как я вела себя с мужчинами, с Максимом. Максим. Вот о ком, я точно не хотела бы думать в подобной ситуации.
   И будто вытащив меня из мира грез, Федор произнес: "Все. Думаю, закончили".
   В голове было лишь то, что я готова продолжать.
   - Отлично. Федор, спасибо. Надеюсь, еще увидимся.
   - Ты что уже собралась уходить?
   Он смотрел на меня столь хитро, что мне стало очень не по себе. Я почувствовала себя маленькой девочкой.
   Мне захотелось убежать.
   - Да, прости. Я спешу.
   - Может, останешься хотя бы кофе выпить. Заодно обсудим твои ошибки.
   - Нет, извини. Давай завтра созвонимся. С радостью все выслушаю.
   И я ушла. Проходя быстрым шагом по все тому же узкому коридору, я ругала себя, что такая трусиха. Уже пора открыть свою жизнь для новых людей. И Федор был отличным шансом. Да, ни ножей, ни мертвых людей я в студии не увидела.
   Выйдя на улицу, я поймала частника. Сев на заднее сидение, я поняла, что безумно возбуждена. Не знаю, что это было... Мысли о Федоре, вся эта сцена со сьемками или что-то еще. Заводил даже непонятный запах в машине, пахло как будто только что испеченными сдобными булочками.
   Я сжала зубы. Меня уже просто разрывало. Я смотрела на виды города, здания, колонны... Колонны. Не сдержавшись я засунула руку себе в штаны, ощутив небольшое облегчение, я молилась, чтобы водитель не посмотрел назад или в зеркало заднего вида.
   Представив как Федор впивается в мои губы и начинает меня трогать, я начала ласкать себя рукой. Звуки уже практически вырывались из моего полуоткрытого рта. И вот в голове уже сцена, как Федор стоит сзади и задирает мою юбку... Но я же в штанах... Черт с ним... Пусть будет юбка. Он задирает ее и отодвигает в сторону трусики...

Не вижу зла

Правило первое - начиная играть, закончить игру невозможно.

   Правило второе - если ты захочешь закончить играть, то игра закончит играть в тебя.

Правило третье - играть нужно до конца и без остатка.

   Правило четвертое - страсть и огонь, боль и разочарование - не более, чем оттенки; придумай все, что захочешь.

Правило пятое - никаких больше правил.

  
   Помню, что Оксана в какой-то момент стала другой. Нет, погодите. Момент. Говорили уже о моментах. Не было никаких моментов. Скажем так: как-то я осознал, что Оксана изменилась. Ну, или поведение в какой-то мере стало другим, может, взгляды и суждения стали непривычно более смелые. Больше самостоятельности в действиях и решениях. Духи она поменяла точно. А еще прическу. Женщины вообще склонны видеть в изменении прически нечто большее, чем...
   Мы не всегда были открыты друг для друга. Чаще общались намеками, незаконченными фразами, взглядами. Да. Ей это нравилось, меня это заводило. Но в тот... период мы стали больше говорить точеными словами, откровеннее выражать свои желания или недовольства. И почти всегда говорили на темы, ранее сокрытые полумраком тайны и игривой загадки, совершенно определенно. Хочешь секса? Да, почему бы нет. Хочешь подарок - вот. Не хочешь говорить сейчас? Да не вопрос. Хочешь напиться с друзьями - иди. Хочешь посидеть в душе и поплакать? Никто не мешает. Не нравится мой костюм? Ну, и черт с тобой. Прическа или макияж? Катись туда же.
   С одной стороны, это был изъян. Червоточина в отношениях, что ли. Сквозь нее утекало то особое, что мужчина и женщина видят в своем общении кроме союза для создания потомства. Мы были вроде как вместе и в то же время порознь. Одно целое, но сложенное из тысячи кусочков мозаики. С другой стороны, возникла некоторая легкость что ли. Я хочу, и она хочет - получаем вместе. Не хочет кто-то один, то не мучает другого недомолвками, уклончивыми ответами, лишними переживаниями. Говорит прямо и делает то, что хочет. Ну почти... Все же ходить налево друг другу мы прямо не разрешали. Это я хорошо помню. Мы не говорили даже об этом, но негласный запрет никуда не делся. И мыслей поднять вопрос об этом точно не было. Почему? Наверное, это оставался последний мост. До поры до времени, конечно.
  
   Идти по городу открыто было опасно. Леха лишил меня последнего средства выживания, и в обезумившем городе со мной могли совершить все что угодно негодяи всех мастей. Мясники, к которым я попал еще в начале всего этого сумасшествия, после всех увиденных мной ужасов казались мне теперь просто пушистыми овечками. Люди потеряли последние тормоза. В этом я убедился, дойдя до площади.
   Там собралась толпа. Хотя нет, даже гурьба, если не сказать даже куча. Тела, множество тел в оборванных, обожженных одеждах. Они стояли на коленях и слушали какого-то очередного пророка, вещавшего с импровизированной трибуны. Он указывал на светящийся в небе шар метеорита и взывал к покаянию. Конечно, он говорил о грехах, олицетворял неизвестные силы, приписывал им волю, говорил о предначертанной судьбе. Кажется, у него в руках были какие-то символы и даже не одной из официальных религий. Он был стар, но в глазах его пылал азарт. Он упивался вниманием собравшихся, а те жадно слушали его, будто слова могли накормить их или защитить от падавшего с небес объекта.
   Хотя, неверное, большинство уже думало не о спасении своей материальной оболочки. В преддверии Армагеддона всем хотелось усердно думать, что будет после земной части жизни, очень хотелось верить в продолжение. И правда, почему бы нет? Привычный мир с работой, пятницей и ленивыми выходными рухнул. Почему бы ни быть чему-то другому, ну чуть-чуть возвышенному что ли? Ну хотя бы только с пятницей и ленивыми выходными во фруктовых кущах или на берегах кисельных рек. Можно еще обнаженных девственниц добавить, дружбу людей и животных, разговоры о высоком. Кстати, а зачем там нужны девственницы и какой в них толк, если говорить с ними только о высоком? Ладно. Можно в лучшем мире оставить только пятницы. И для тех, кто никого не отправил на тот свет, не воровал, не кушал больше, чем нужно, не игрался руками в определенном месте, и не совершал еще огромную всячину небогоугодных дел. И в любом случае фруктовые кущи только для послушных налогоплательщиков.
   Толпа выглядела достаточно мирно, но я не решился подходить, начал огибать площадь, проходя через разрушенное здание торгового центра. В нем, конечно, тоже была пара бедолаг, но в основном мирно сопящих или едва передвигавшихся от усталости. На втором этаже я даже услышал радиопереговоры полицейских. Они еще остались?
   Неожиданно, на площади раздались душераздирающие крики. Я выглянул из-за угла, но тут же отдернул голову в сторону - следом свистнула пуля. Раздались автоматные беспорядочные автоматные очереди. Остервенело кричали от ужаса женщины, в таком же страхе бранились мужчины. Плакали дети. Все это я уже слышал десятки раз. Раньше подобное вгоняло в ступор, сейчас было всего лишь обычным шумом повседневности.
   Прошмыгнув несколько коридоров, я добрался до одного из служебных выходов и собирался уже выскользнуть на улицу, когда меня с ног сбил тупой удар приклада в плечо. Надо признать, он был такой силы, что я как пушинка отлетел в стену.
   - Куда спешишь? - рассмеялся человек в полицейской форме и с автоматом на перевес. Лицо у него было круглое, с кривым носом, тонкими губами и маленькими хитрыми глазками. Обычное.
   Немного придя в себя после удара, я прижался к стене и молча уставился на сотрудника правоохранительных органов.
   - Чего умолк? Проглотил что-то? - продолжая смеяться, сказал полицейский. Подойдя ко мне, он рывком за грудки поставил меня на ноги. - Давай, пошел.
   - Я просто мимо проходил, - залепетал я. - Началась стрельба, я уходил, я здесь не причем.
   - Не причем он. Мимо, говорит, - продолжая посмеиваться, бормотал мне в спину сотрудник полиции. - Иди давай.
   Человек в форме вывел меня в просторный зал торгового центра на первом этаже. В нем собралось множество народу. Очень много. Все они сидели на коленях или лежали на полу, плакали и умоляли. Грязные, оборванные тела. Окружив их кольцом стояли люди в военной и полицейской амуниции. Они улыбались, смотря на стенающих... существ.
   Меня вогнали в общий круг, ударили по ногам, от чего я встал на колени. Обернувшись, я увидел, что в меня смотрит дуло автомата. Полицейский улыбался и я видел в его глазах... предвкушение. Посмотрев на всех остальных людей в форме, я увидел то же самое - жажду предстоящего, голод. Все эти сильные мужчины с оружием в руках совсем не жаждали защищать извечные ценности или что-то иное в этом духе. Они упивались своим превосходством и властью.
   Неожиданно из толпы вынырнул уже известный мне проповедник. Вся его одежда была в крови, на лбу кровоточила большая рана.
   - Зачем вы это делаете? Для чего? - начал было говорить он, но ближайший к нему человек в форме без всяких предупреждений выстрелил в него. Старика снесло в толпу. Тела в ней взвыли и зарыдали еще громче.
   Люди в форме начали расстреливать всех без всякого разбора. Я обернулся на своего пленителя. Тот хитро усмехнулся, его палец потянулся к спусковому крючку, но неожиданно стоявший неподалеку от него вооруженный человек выстрелил в него и сразил на повал. Следом его подстрелил уже другой. Полицейские, военные или черт знает кто еще начали бесконтрольную стрельбу друг в друга и в толпу. Они смеялись и умирали.
   Благо события последних дней выработали во мне иммунитет от ступора и шоков. Несмотря на ужас происходившего, я умудрился быстро сориентироваться в ситуации, подхватить автомат убитого рядом со мной человека и, беспорядочно отстреливаясь, бросился на утек. Меня хранила судьба, и ни одна пуля не попала в мое тело. Сам я вряд ли задел кого-то. Просто бежал прочь. А выстрелы еще долго звучали, пока я уносился прочь от торгового центра. Анализировать произошедшее у меня не получалось, я просто бежал, пока не забился в щель в брошенной квартире одного из домов и только потом позволил своим эмоциям выйти наружу. Кажется, я плакал. У меня тряслись руки, зуб не попадал на зуб. Спустя какое-то время я заснул, как обычно засыпают люди на войне. Убежал прочь от реальности.
   Вернувшись в мир, я некоторое время сидел и тупо смотрел в пол. Идти ли дальше сомнений не возникало. Однако мне просто требовалось заставить свое испугавшееся тело двигаться. Привычные правила жизни точно закончились. Теперь я был в джунглях пострашнее любых, где обитали даже самые опасные существа. Теперь люди точно стали дикими друг к другу. А ведь раньше все было куда более понятно что ли... Ныне же злободневные вопросы прошлого приобретали совсем другой окрас.
   С трудом поднявшись на ноги, я подошел к окну и некоторое время наблюдал за тихой и безмятежной улицей, заполненной брошенными машинами, сгоревшими покрышками, бутылками и прочим различным мусором. Некоторое время поразмышляв, я все же решил выйти. У меня теперь хотя бы был автомат пускай даже с почти пустым магазином. Я мог хотя бы претендовать на шанс...
   Осторожно выбравшись на улицу, я прислушался к тишине. Опасной и пугающей до дрожи. Первые шаги дались с трудом, но постепенно я осмелел и начал быстро двигаться вдоль стен домов, поглядывая на окна на противоположной улице. Путь мой совсем неблизкий и опасный до сумасшествия. Но я должен, должен, черт возьми! А почему? Потому что сам так решил.
  
   В сущности, куда мы постоянно бежим? К чему стремимся? Где шкала приоритетов, правильных целей, идеалов? За школьной партой? В библиотеках? По телевизору? В Интернете?
   С детства мы делаем то, что от нас хочет общество: учимся говорить на языках, которое оно для нас придумало, учить тексты, написанные им самому себе, слушать слова и звуки, производимые другими, делать то, к чему нас поощряют, и не делать того, за что накажут. Кто мы? Реально ли самостоятельные индивиды или лишь продукты социального программирования, у которых все мысли - суть шаблоны и выводы, придуманные давным-давно еще до нашего рождения. Смешно, но даже самые смелые идеи в науке без ссылок на додревних авторов не рассматриваются как обоснованные. Ведь что ты сам по себе? Что значит звуки из твоего рта, каракули или байты из-под твоих рук? Зачем ты дышишь? Чтобы что?
   Посмотрите на все эти социальные сети. Они переполненные полуголыми девочками и мальчиками, утиными губками и яркими фото с дорогими авто, видами с курортов или моделями дорогой одежды бездушных людях-маникенах. У всех одинаковые позы, одинаковые фразы в статусах, почти что одинаковое облачение и лица. Фрики, которые составляют меньшинство, в свою очередь одинаковы с другими фриками. Проклятье, даже все эти слова уже сказаны, зачеркнуты, стерты. И вновь написаны.
   Оксане всегда, в сущности, было наплевать на то, чем я занимаюсь. Для нее я был успешный юрист, и это придавало вкуса на ее языке, когда она сообщала об этом обстоятельстве подружкам. "Вау", "ммм", "как интересно!" Но стоило ей коснуться моего мира, как серая тень скуки и безразличия падали на ее лицо. Блеск, лоск, костюмы, прически. Вот и все, что доставалось на послевкусие. А вот реальное дело, события, усилия и труд отправлялись в качестве ошметок в мусорку на задворках сознания моей возлюбленной. Успех - вот, что являлось самой вкусной мякотью. Из нее можно было готовить изысканные блюда достатка и возможностей, соусы излишеств и остроты, наливать изысканное вино сплетен и бессмысленных иллюзий о том, какая же все же сладкая жизнь у успешных людей.
   И нам все равно, что стоит за этим успехом. Смерти или горе других, разбитые судьбы, тысячи исписанной макулатуры или программного кода, да хоть тысяч галлонов дерьма, перелитых из одной емкости в другую, либо отправленных через трубы в другие страны. Важен результат. И он обязательно должен сверкать блеском, вкусно пахнуть, дорого есть и одеваться, и ездить на чем-нибудь за несколько миллионов с чем-то.
   Поэтому все мои переживания о работе и о моем месте в этой жизни я оставлял при себе. Оксане они были безразличны. О чем говорить? Нужно всего больше. Конечно, она никогда бы мне не сказала об этом напрямую. Конечно, она бы как и все женщины Земли (ну, за редким исключением), не задумываясь, сказала бы: "Милый, мне важно только то, какой ты, а не что есть у тебя". Но намеками или делами она обязательно бы дала понять: парень, в этой жизнь вкусно пахнет только успех.
   А тем временем пока блистал внешний лоск, нутро успеха медленно гнило. Нет, я никакой там не богач, никаких невероятных миллионов я не видел. Работал на хороших должностях в хороших компаниях, выигрывал суды, успешно согласовывал и проводил сделки, даже кое-какой бизнес сделал свой, работал на себя... Да. И все это выглядело неплохо по сравнению с большинством моих коллег. Даже очень неплохо. Многим оставалось лишь завидовать. Но...
   Мир вокруг меня тускнел на глазах. Мне все меньше хотелось общаться с какими-то новыми людьми, хобби приносили все меньше удовлетворения, а работа... в какой-то момент превратилась в рутину. Но для всех вокруг я купался в успехе. Для Оксаны - я работал с утра до ночи, а мне казалось, что не было ни утра, ни ночи, ни дней. А только сплошное месиво из однообразных событий.
   Оксана же делала вид, что не замечала этого. Или просто не хотела видеть. В любом случае ее внимание было далеко от проблем юриспруденции и моих в частности, что даже судить об этом как-то не получается. Просто для нее был образ меня. В какой-то момент он один, затем изменился. Но образ. Чертов мир кривых зеркал.
   И это тяготило меня. Мне иногда хотелось расплыться, пожаловаться о том, какой я несчастный, что мне все ужасно надоело, и вообще я бы лучше сидел в пижаме по утрам и смотрел мультики, чем подыхал от скуки в коридоре очередного суда. Но что бы я увидел в ответ? Какие бы слова услышал? "Ну что ты милый, ты же успешный парень..."
   Успешный парень. Посмотреть на все медийные фигуры - все аж светятся от счастья и блеска с экранов телевизоров и журналов. Их странички в социальных сетях полны неги и комфорта. Куча денег, море славы - разве не успех? Все лучшее по первому требованию, те самые полуголые мальчики и девочки отдались бы им бесплатно. Разве не пример самых успешных и счастливых людей? Однако на проверку - почти все эти счастливчики наркоманы и пьяницы, извращенцы и самоубийцы. И у каждого своя история о том, почему же ему не так хорошо, как было раньше. Впрочем, самое отвратительное не это...
   Невероятную гнусность своего эго я ощутил в момент, когда понимание глупости и бессмысленности заявленных в качестве признанных приоритетов натолкнулось на мое подсознательное желание... их получения. Когда я совершенно без всякого смысла просматривал социальные сети с обнаженными красавицами, понимал, какое бесконечно глупое и относительное счастье обладать ими, я в то же время совершенно отчетливо понимал, что хочу их. Аналогично хочу дорогие авто, дома и курорты. Хотя все эти услады суть временное состояние, обреченное стать пылью и удобрениями. Но я хочу их. Что-то в груди разгорается при мысли об обладании этим. И любые доводы логики и здравого смысла, более того, даже доскональное понимание (по сути, видение) процесса удовольствия от момента получения желаемого до дня разочарования пустотой нутра его, не могли перебить тупое и бессознательное желание.
   Однако разложить даже эту простую схему может далеко не каждый. Очень много людей не способны выделить сознательное и бессознательное, путают их вместе, потребляют в качестве единой субстанции. И вот уже категории хорошего в том, что нравится и хочется, и плохого с отвратительным - при неудовлетворенности желаний или несоответствия объекта выработанным образам реальности в тысячах голов, претендующих на идентичность. Следом утверждения, идеологии, религии, войны, справедливость и прочие химеры социального безумия.
  
   - Оксана, что за курсы фотографии? - спросил я, раскуривая сигарету.
   Мы сидели в ресторане. Стоял знойный день, мы заказали кувшин обжигающей холодом сангрии, пару легкий салатов, суши. Оксана любила суши.
   Моя темноволосая пантера облизнула губки и хищно сверкнула глазками.
   - С чего это ты вдруг интересуешься? - с вызовом ответила девушка.
   - Зачастила ты, - сухо бросил я.
   - Как и ты со своими командировками, - поджала губы Оксана.
   Нахмурившись, я наклонил голову чуть набок, изучая лицо моей... девушки. Она не смотрела мне в глаза, косилась куда-то в сторону, потирая край своего бокала.
   - Мне бы хотелось познакомиться с твоим миром, - сказал я после недолгих раздумий.
   - Да что ты? - реакция Оксаны была такой, словно она давно ждала от меня таких слов, причем очень давно.
   - А ты не хотела бы этого?
   - Ну, а почему бы и нет? - усмехнулась пантера и перевела лукавый взгляд на молоденького мальчишку-официанта, принесшего блюда. Тот случайно посмотрел на нее, мельком глянул на глубокое декольте и залился краской. В Оксане определенно стало больше раскованности, в ней словно стали играть скрытые знаки и намеки... Поза за столом, движение глаз, губ, тон сказанных фраз. И это моя Оксана?
   - Помнится, когда я стал проявлять больше внимания к твоему художнику Алексею, все закончилось скандалами, - стараясь говорить ровно, я продолжал наблюдать за Оксаной. Девчонка, определенно, стреляла глазками по сторонам.
   Облизнув губы, Оксана сделала глубокий глоток сангрии, затем придержав бокал рядом с правой щекой, она покосилась в сторону, задумавшись, а затем произнесла:
   - Мне кажется, тогда мы были совсем другие.
   Мне хотелось тут же что-то ответить, но отчего-то я осекся...
   - И кто же тебя изменил, дорогая? - сказал я, стараясь скрыть свое замешательство.
   - Разные люди, котик, - пантера снова хищно улыбнулась. Этот взгляд расшевелил в моей душе любопытство.
   - И одним из них был...
  
   - Федор, - договорил я неожиданно всплывшее в памяти имя. И тут же выглянул в окно: тишина. Освещенные огнем зависшего в небе метеорита улицы хранили молчание. Надеюсь, мою оплошность никто не заметил.
   Я не прошел и ста метров от своего первого схрона, как впереди замаячили неясного вида фигуры. Решил спрятаться. И правильно. Группа сумасшедших везла на телегах связанных людей, держа в руках факелы. Они неистово вопили, взывая толи к богам, то ли еще к кому-то, и требовали крови. Нет, таких слов они не произносили. Жажда убийств и чужих страданий была облечена в высокопарные фразы, но суть была ясна. И я чувствовал, как в их воплях маячит самый настоящий сатана. Не скрывающийся за лукавыми ухмылками нет. И не тот, кого рисуют в книжках. Это было то самое зло, которые мы привычно награждаем образами, но оно ведь соткано из тысячи эмоций и деяний. И сатана дышал кровью. Я слышал его дыхание, кончиками волос ощущал его радость. Кровавое пиршество, которого он так долго ждал!
   Люди ушли и их голоса затихли где-то на площади, а я все еще не решался пошевелиться. Уже стемнело, когда я вновь выглянул в окно.
   Двигаться дальше? Какое-то время назад я бы предпочел остановиться, переждать. Но теперь только ночью можно было рассчитывать остаться незамеченным и проскользнуть мимо взгляда всеобщего безумия.
   Судорожно сжав в руках автомат, я снова решился двигаться дальше. Тихонько, украдкой двигаясь вдоль стен, я старался существовать и передвигаться между двумя мирами - материальным и почти духовным. В полной, почти что ожившей тишине любое движение причиняло моему слуху невероятную боль. Как же мне было страшно... Нет, я не терял концентрации, но страх положил мне руки на плече и напряженно дышал мне в затылок.
   И тут нечто холодное коснулось моего виска.
   - Стой, где стоишь, - прозвучал женский голос.
   У меня все похолодело внутри. Кажется, кто-то просунул пистолет через разбитое стекло и сейчас держал меня на мушке.
   - Брось автомат, - потребовала другая девушка, оказавшаяся уже передо мной. Она будто ожившая тень, отлипла от стены. Я даже не видел ее!
   - Не брошу, - прошептали мои губы.
   - Тогда ты сейчас умрешь, - ствол пистолета ощутимо толкнул меня в висок.
   - А что изменится, если я брошу автомат? - откуда у меня возникла решимость я не знаю. Наверное, от отчаяния.
   Вторая девушка хмыкнула.
   - Мне кажется, он подойдет.
   - Думаешь? - усомнилась первая, что тыкала в меня стволом.
   - Да.
   - Ладно парень, я держу тебя на мушке, можешь оставить пушку при себе. Но держи дуло вниз. Иначе выстрелю.
   - И чего вам надо от меня? - недовольно поморщился я.
   - Нам нужен свидетель.
   - О чем он должен свидетельствовать? - я тянул время, обдумывая варианты побега.
   - О нашей чистоте.
   - Чего? - спрашивая, я даже не успел осознать сказанное.
   - Мы должны предстать перед ними. А ты останешься нашим свидетелем на умирающей земле. Нам нужны живые глаза, которые встретят этот день!
   - А у вас есть вода? - конечно, я сейчас играл с огнем. Но либо устраивать перестрелку и привести сюда психов из всех окружных районов, либо пойти дальше и уже действовать по ситуации.
   - Есть, - усмехнулась одна из них.
   - Без клофелина? - совершенно серьезно спросил я.
   - Тогда мы лучше откроем тебе свежую бутылку вина. Чтобы ты не сомневался и смотрел во все глаза.
   - Ну что идешь?
  
   Приходит ночь, спускаются тени.
   А ты бредешь, одинок и уныл.
   Что ищешь ты...
   - Рифма совсем не очень, если честно, - бросила Оксана, мельком взглянув в мой листок со свежими записями стихов.
   - Спасибо, - хмуро ответил я. - Но я только начал, не придумал еще.
   - И не придумаешь. Уже слог подобран неверно, все изломанно.
   - Это не математика. Я пишу душой и для себя.
   - Понятно, - неопределенно сказала Оксана. Битый час она крутилась перед зеркалом.
   - Ты бы лучше для меня так старалась, - фыркнул я в ответ.
   - Ты о макияже?
   - Обо всем.
   - Нормально, - неопределенно сказала девушка. Я только поморщился.
   - Такси уже ждет.
   - Ты говорил уже об этом.
   Помолчали.
   Неожиданно Оксана резко развернулась ко мне и пристально вгляделась в мое лицо. Я смотрел на дисплей телефона, но краем глаза наблюдал за ней.
   - Прошу тебя придержать свой сарказм на встрече. Постарайся вести себя так, словно к тебе пришли на встречу потенциальные клиенты.
   - Они не потенциальные клиенты.
   - Но и ты не человек искусства. Тебя туда никто не звал.
   Я уперся языком во внутреннюю сторону щеки и недоверчиво посмотрел на Оксану.
   - А ты меня туда зовешь?
   - Вообще-то, твое желание. Если бы я отказала, то ты обиделся бы или придумал кучу чепухи.
   - Например, что ты изменяешь мне с Федором?
   Оксана всплеснула руками и издала громкое "Пф-ф!"
   - Вот, ты уже начинаешь.
   - Нет, я всего лишь продолжил твою мысль, - я выключил дисплей телефона и поднялся с кровати. Все это время я лежал на ней прямо в костюме. Да. Оксана была права - я был уже весь пропитан ядом, которым очень желал поделиться с деятелями культуры. Современной, если можно так выразиться.
   - Не надо повторять, что такси приехало, - сказала Оксана, принявшись остервенело расчесывать волосы круглой расческой.
   - Жду в машине.
  
   - Садись, - приказным тоном сказала одна из них. Черноволосая, с отточенными скулами и большими глазами. Квартира, в которую мы вошли, была тускло освещена немногочисленными свечами. Девушки привели меня в спальню.
   - Куда? - недоуменно спросил я.
   - На кресло. Устраивайся поудобнее, - напротив постели стояло мягкое кожаное кресло. Я зачем-то для верности потрогал его руками, затем медленно сел, будучи напряженным и не теряя бдительности.
   Вторая девушка - русая. Небольшого роста, хрупкая, но очень фигуристая. Она смотрела куда-то в сторону. Будто и не замечая меня. На ней было легкое воздушное платье из белого сукна.
   - Зачем я вам понадобился? - спросил я, принимая протянутую черноволосой бутылку вина. Проверил - пробка не вскрыта. Тут же мне дали штопор и даже бокал. Хотя при особом желании ввести посторонние вещества в вино можно с помощью шприца...
   - Выпей, мы пока приготовимся, - улыбнулась черноволосая. - Марина. Ложись. Только смени с себя всё.
   - А ты? - несколько отстраненно и смущенно спросила Марина.
   - Я следом, нужно ведь кое-что приготовить.
   Русоволосая подошла к кровати. Она стояла спиной ко мне. На несколько мгновений она задумалась, повернула голову вбок и искоса посмотрела на меня. Я тактично отвернулся.
   - Нет. Смотри! - тут же отреагировала черноволосая.
   - Зачем?
   - Потому что нам нужен наблюдатель, - сказала она и в этот момент Марина скинула с себя платье. После этого я даже если бы захотел, то вряд ли смог оторваться от её красивого стройного стана.
   - Пей, - вместо ответа приказала она, поставив на край кровати блестящее блюдо. В нем тускло отсвечивали лезвия ножа.
   Не знаю почему я слушал её дурацкие команды, но что-то внутри меня подсказывало, что в ближайшее время мне точно ничто не угрожает, что я часть чего-то...
   - А тебе не все ли равно? - темноволосая коснулась талии своей подружки. Та все так и покорно стояла в ожидании.
   - Черт, некоторое время назад мне две девушки угрожали оружием, затем затащили к себе, устроили стриптиз... - черноволосая в момент когда я говорил, скинула с себя топ, под которым ничего не было, затем на пол упали и узкие джинсы. Я запнулся.
   - Ломается привычная картинка реальности? - совершенно другим, томным голосом спросила темноволосая. Легко поглаживая свою партнершу по спине, она принялась целовать её шею, плечи, руки уже скользили по ягодицам, сжимали их. Марина принимала ласки с легким игривым постаныванием.
   - Последние несколько дней особенно, - хмыкнул я и налил в бокал вина и тут же осушил его одним залпом.
   Девушки меж тем продолжали разогреваться. Марина повернулась к черноволосой и столь же активно принялась играться с её телом. От её поцелуев партнерша не стеснялась даже покрикивать.
   - Видишь ли... Сейчас ты видишь гибель мира в миниатюре... - сквозь вздохи и стоны, принялась вещать мне темноволосая. Медленными поцелуями, Марина опускалась все ниже, особенно остановившись на животике партнерше и её пупке. - Ведь разницы... нет. Что целая вселенная, что конкретная комната, что одна единственная... единственная жизнь. Свойство самоподобия... ах! - от первого поцелуя Марины прямиком в огнедышащее жерло темноволосая выгнулась вперед и застонала. Марина не останавливалась...
   Я налил еще. Признаюсь, я не мог оторваться от зрелища. Хрупкая русоволосая девочка своими нежными ручками и чувственными губами доводила свою партнершу до исступления. Она кричала, кричала в голос... Взрыв!
   - И вот, теперь, когда мир умирает, - снова взяла слово темноволосая, управляя Мариной: она положила её на спину, начала медленно покрывать поцелуями её грудь, соски, животик, бедра. - Мы решили исполнить свой ритуал, разыграть свою катастрофу...
   Да, господи, в общем-то разыгрывайте что угодно, я не против. Можете хоть пару катастроф! На пустой желудок алкоголь моментально ударил мне в голову, а происходящее только разогревает кровь. Интересно, можно ли мне присоединиться...
   Когда Марина бурно и эмоционально кончила, темноволосая резко отстранилась от нее и взяла с подноса один из ножей. С интересом изучив его со всех сторон, она лизнула его лезвие языком, посмотрев на меня. Я тут же встрепенулся, оставил стакан и без лишних движений потянулся к лежащему на ноге пистолету.
   - Мы все актеры в этом театре. И почему для нас так важен масштаб, когда как истинные трагедии могут разыгрываться вот так? - она передала нож Марине, а себе взяла другой. Марина присела на кровати напротив своей подружки и принялась лезвием водить по её телу, оставляя на нем кровавые порезы, из которых прыскали тонкие струйки. Темноволосая ответила такими же "ласками". - И здесь, в маленькой квартире, мы можем исполнить танец богов. Жизни и смерти. Огня и пламени. Ты готова, моя девочка?
   - Да, да, я готова, - возбужденно ответила Марина. Кончик ножа темноволосой уперся ей прямо в пупок. Кажется, Марина несколько потеряла ориентацию, то ли от уже испытанного оргазма, то от множества эмоций тех, что сотрясали её. Она тяжело дышала, бедра судорожно раздвигались и снова сжимались вместе. Глаза были едва приоткрыты. Её губы шептали: - А ты, а ты?
   - Да, моя хорошая да, - проговорила Марина, с наслаждением ощущая как лезвие подруги касается её возбужденных грудей.
   Признаться, картинка завораживала и пугала. Я уже не трогал вина, превратившись во внимание. Однако в поведении Марины я чувствовал какой-то подвох...
   Темноволосая продолжала играться кончиком ножа с пупком Марины, второй рукой поглаживая её по плечам. Но вот её рука скользнула к локтю партнерши и сильно сжала, фиксируя в одном направлении - нож в ее руку уже не мог свободно двигаться.
   - Я готова убить тебя, - прошептала обманщица и в мгновение ока погрузила нож в живот русоволосой красавицы, одновременно не позволяя той сделать то же самое.
   У Марины вырвался стон, затем у неё перехватило дыхание. Нож сам по себе выпал из её рук. Темноволосая тем временем перенесла вес тела и заставила упасть дрожащую Марину на спину.
   - Тсс, моя хорошая, все хорошо, - проговорила обманщица и принялась медленно резать ножом тело партнерши все ниже и ниже, смотря прямо в глаза. Та хрипела, кричала и дергалась, но... уже ничего не могла сделать.
   Когда темноволосая вытащила нож из мертвой подруги, я вскочил и направил на неё ствол.
   - Назад, бешеная сука, - яростно сказал я.
   - Тебе не понравилось?
   - Да ты рехнулась к чертовой матери. Я ухожу. И не смей идти за мной! - я все же опрокинул остатки вина из бокала себе в глотку перед уходом. Катастрофу они разыграть решили, больные!
   - Спасибо тебе. Я получила удовольствие, - хищно сказала она и облизала окровавленный нож.
   - Да пошла ты! - крикнул я уже на пороге квартиры, удирая со всех ног. Впереди меня ждала только тьма.
  
   Пахло лавандой.
   Красивые, одетые со вкусом люди бродили по коридорам и тонули в легком бризе пустых разговоров, купались в бликах игривых взглядов, смаковали обоюдный флирт.
   Но это вымысел. Игра воображения.
   Сидели гурьбой в тесном помещении, пахло пивом и вином, какие-то полоумные бродяги декламировали стихи. Все старательно изображали умные лица, старались произносить вычурные фразы и всячески преподнести то, что обычно они называют собой.
   Нет, снова не то. Мне так хотелось видеть. Думать.
   Молодые люди и девушки выпивали спиртные напитки...
   Стоп! Это скорее из протокола.
   Разномастный контингент людей обсуждал различные новости искусства, делился мнениями, пытался заигрывать друг с другом.
   Нет. Опять нет.
   Хорошо помню смятение чувств. Я слежу за Оксаной, особенно когда к ней подходит Федор со своей каштановой копной волос и неисчезающей улыбкой. Неприятный позер, бонвиван и подлец. Да, как раз любимый тип женщин. Интересно, что он подходил к гостям вместе с державшей его под руку девушкой... Вроде блондинкой, но я плохо запомнил ее лицо. Она тоже постоянно улыбалась да так проникновенно... Черты, вроде бы знакомые мне, но...
   - У тебя плохо получается скрывать отвращение, - сказал сидевший рядом со мной человек. Парень лет двадцати трех. Черные как смоль волосы, хитрый взгляд, острое лицо и злодейский подбородок с ямочкой.
  
   Вспышка!
   - Вот и доигрались с тобой, Максик.
  
   - Простите? - неуверенно переспросил я.
   - Леонард де Тремьян, - улыбнулся он белозубой улыбкой. - Однако для друзей - Лео.
   - Максим, Леонард, - на последнем слове я нарочито сделал особый акцент. В друзья мне решился набиться, ценитель искусства недоделанный...
   - Я помощник прокурора N-го района. Поэтому мы с тобой скорее коллеги, Максим, - де Тремьян читал мои мысли, словно из открытой книги! - Поэтому можешь не сравнивать меня с местными.
  
   Вспышка!
   - Постой, проклятье! Не умирай! Откуда ты меня знаешь?
   - От-куда.. От... откуда и все.
  
   - Да я в общем-то и не сравниваю, - пробормотал я, однако по хитрому взгляду Леонарда понял, что отпираться бессмысленно.
   - Ок, ладно. Слушай... Ты давно... с Оксаной?
   - Достаточно, - поджал я губы.
   - А Федора знаешь сколько?
   - Первый раз вижу, - ответил я, кинув в сторону фотографа полный презрения взгляд.
   - А он с Оксаной?
   - К чему эти вопросы? - в моем голосе сверкнуло раздражение.
   - Ты ведь знаком с Натальей Ионовой?
   - А ты откуда её знаешь, Леонард? - кажется, я поджал губы.
   - Лео, просто Лео, Максим. Наташа много говорила мне о тебе. Не подумай, ей наплевать на тебя как на личность, но вот как ходячая эмоция...
   - Чего?
   - Ты ведь чувствуешь это, да? Вроде молод, но сыт происходящим по горло. Жизнь - рутина, а ты белка в колесе. И ничего не меняется, все стоит на месте. А мир вокруг все меньше кажется реальным. Тени, полутени, явления, события. Вроде бы предметы одни, а при пристальном взгляде - другие. И это словно снежный ком все несет тебя дальше, уносит за собой, быстрее, быстрее в бездну черной дыры бесконечного ничто. Не смотри на меня так. Я не читаю твои мысли. Так уж создал нас творец - мы считаем наши соображения уникальными. Однако смешно - десятки, если не сотни лет назад за нас также подумали предки. А все вокруг думают примерно одинаково. Изюминка в другом - очень редко, кто может себе признаться в своих выводах. Многие предпочитают забыться в шуме навязанных ценностей, правил и табу.
   Я хотел ответить, но Леонард отстранился. В этот момент ко мне подошел Федор со своей... очаровательной спутницей. Я встал.
   - Максим, здравствуйте, - фотограф протянул руку. Я пожал её и чуть не скривился от отвращения. Терпеть не могу, когда мне протягивают ладонь как вареную сосиску, не сжимая в ответ как мужик руку. - Это Татьяна, моя подопечная, модель.
   - Очень приятно, - проворковала блондинка, протягивая ручку. Не знаю почему, но я вдруг благоговейно принял её и поцеловал. Красивое лицо с идеально чистой кожей, аккуратным носиком и пухлыми чувственными губами. А большие голубые глаза... Такие королевы обычно смотрят на тебя с обложек модных журналов! Но в настоящий момент одна из таких вживую смотрела мне прямо в глаза. И в них блуждал загадочный туман.
   - Очень рад знакомству, - мне хотелось верить, что мой голос не дал слабину, но по дернувшимся уголкам губ красавицы я понял, что это было не так.
   - Оксана мне много рассказывала о тебе. Ты юрист, занимаешься судами. Я протестую! - воскликнул он, смешно вскинув указательный палец вверх. Татьяна засмеялась, а я не знал, то ли мне то же посмеяться, то ли выразить в своем взгляде все презрение. Получилось что-то среднее.
   - Ну, не так, если честно. У нас немного все по-другому, - пробубнил я, не отрывая взгляда от Татьяны. Улыбка девушки стала шире.
   - Да, да, конечно. Как вам у нас?
   - Занимательно, - на ходу соврал я. - Я же обычно провожу время за скучным обсуждением политиков, всяких событий с работы. А здесь так... насыщено и необычно.
   - Да, Оксане тоже было не очень привычно на этих вечерах, - Федор активно закивал, от чего его густая шевелюра смешно затряслась. Он что? Издевается?
   - Пойдем, Федор. Еще со многими нужно поздороваться, - вдруг вмешалась Татьяна, подарив мне смешливый взгляд. Эта чертовка как и Леонард читала мои мысли, я клянусь! Они видели прекрасно все, что я думаю, словно в открытой книге.
   - Да, да, конечно. Максим, еще переговорим. Сейчас Алексей... Да, да, знакомый Оксаны по художественной школе будет презентовать свои работы. Они на удивление очень хороши. Все пропитаны таким, знаете ли, страданием и... безответной любовью.
   - Конечно, будет очень интересно посмотреть, - я постарался сказать это с улыбкой. Алексей, художничек...
  
   Вспышка!
   Да хватит говорить загадками! Скажи!
   - Ру...
   - Что? Что ты говоришь?
  
   - Неприятный он на первый взгляд, - снова обратился ко мне Леонард, когда я сел. Передо мной все еще стоял дивный образ красавицы, поэтому я даже вздрогнул от неожиданности.
   - Нормальный, - не нашелся я сразу, что ответить.
   - Ага. В общем, Макс. Если ты еще не решил покончить жизнь самоубийством, есть один вариант...
   - Я не совсем понимаю тебя, Леонард.
   - И не поймешь, пока не увидишь. Вот, - он протянул мне визитку. - Приходи в следующую пятницу ровно в 23.13 на...
  
   Рубинштейна N.
   Красно-белое здание, высокие окна с полукруглыми арками над ними, фигурные карнизы и два выделяющихся на фасаде черных балкона. В прошлом мире у всего архитектурного убранства этого здания были различные красивые названия. О них нам рассказывали на уроках в далеком детстве, писали тысячи строк ученые люди. Теперь же все это... все это...
   Я толкнул дверь. Она легко поддалась. Мне в лицо пахнул запах сырости, пыли и... на удивление - едва различимый аромат лаванды.
  

Правило первое - начиная играть, закончить игру невозможно.

  
   Небольшой холл, далее лестница на второй этаж, впереди меня коридор. Все тихо и совершенно безжизненно. Под ногами скрепят осколки стекла, куски кафеля. Хотя глаза к постоянной темноте уже привыкли, все равно плохо видно в царящем полумраке. Он здесь такой плотный, свернувшийся в клубок, будто огромный змей, пребывающий в мрачной дреме. Я чувствую как в нем скопилась злоба и ненависть, чувствую... А ведь все здесь днем было не так, не так!
  
   Горят огни. Их так много, и они такие яркие, что немного щуришь глаза, но это только с непривычки. Повсюду блестки, улыбки, красивые платья.
   - Один, - протягивая руку, молвил Леонард и улыбнулся. Кажется, свет одной из ламп отразился от его белых зубов прямо мне в глаза.
   - Все верно, - ответил я, стараясь держаться солидно и уверенно. Но все внутри меня кричало: беги!
   - Это даже к лучшему. Пойдем, я познакомлю тебе с некоторыми.
  
   Да, тогда здесь было много людей. Разных. Они вели себя несколько странно. Возбужденно и расслабленно одновременно. Не было никакого стеснения, слова легко срывались с языка вместе с эмоциями. Взгляды, улыбки, движения. Мне кажется, они даже общались больше... нет, непросто телами. Звуки, конкретные слова, взмахи рук, выставленные ноги или наоборот отставленные назад. Будто это был свой алфавит.
  
   - Все не можешь расслабиться? - усмехнулся Леонард.
   - Ты познакомил меня сейчас с дюжиной различных людей, среди которых были распрекрасные девушки. Они так смотрели на меня.
   - На всех так смотрят, если ты еще не понял.
   - Да? - неопределенно пробормотал я.
   - Скоро начнется представление.
   - Театр? Я, честно говоря...
   - Знаю. Я тоже не люблю театр. Но здесь несколько все иначе, прошу сюда.
   - Разве? Ведь зрительный зал...
   - Не переживай. Все нормально. Так почему Оксана..?
   - Она сказала, что у неё важная встреча с подругами.
   - Ах, подругами... - на лице Леонарда заиграла таинственная улыбка.
   - Постой, ты что-то знаешь?
   - Что я могу знать, Максим? Я вижу тебя второй раз. Идем за мной. Раз уж решился прийти, то теперь уже иди до конца. Ведь ты не хуже меня знаешь, что позади тебя ждет... все то же самое.
  
   Я иду по коридору, а звуки моих шагов тонут в глухом ничто. Мрак обволакивает меня, тысячи его холодных пальцев скользят по моему вспотевшему от волнения телу. Озноб уже стал таким привычным за прошедшие дни, что я почти не чувствовал его. Но сейчас... Меня колотило. Воспоминания. Они рвались из моего сознания. Они неслись наружу и вспыхивали тысячами образов.
  
   Натали.
   Она стояла в коридоре, освещенном бархатным красным светом. Черные стены, запах лаванды. Леонард куда-то исчез.
   Шепот.
   - Давно не видел тебя, - сконфуженно проговорил я.
   Натали была прекрасна. Бордовое-черное платье, будто сотканное из лепестков различных цветов, облегало фигуру девушки, невероятно точно подчеркивая все наиболее волнующие изгибы и выпуклости. А этот вырез. Бездна! Я ничего не мог поделать, я смотрел прямо на него!
   - Все же решился? - томно спросила она.
   Вопрос странный. Не могу сказать, что знал на него ответ. Впрочем, нет, неправильно. Я не знаю, почему вообще этот вопрос был задан мне и в такой форме, таким голосом. Меня позвали на вечер в очередную пятницу. Я пришел ровно к 23.13. В силу профессии я умел приходить совершенно вовремя. Что здесь такого, черт бы всех вас побрал!
   - Не знаю, - вместо всего этого ответил я.
   - Конечно не знаешь, - кивнула она. Все это время она держала руки за спиной, прислонившись к стене. Когда неожиданно она отстранилась, то мне показалось, будто за её плечами потянулась и вуаль, сросшаяся с тьмой...
   Она подошла ко мне, положила одну руку мне на грудь, другую мне на щеку.
   - Не могу даже представить, что скрывается за всей это маской.
   В царившей в коридоре игре света и тени глаза Натали казались совершенно черными.
   - Натали я...
   Она положила мне палец на губы.
   - Тсс... Ты ничего не скажешь больше, чем я уже знаю. Просто постарайся выключить свою умную голову. Перестань все пропускать через разум. Чувствуй.
   - Сама понимаешь, что у меня вряд ли получится...
   - Иначе ты не сможешь.
   - Не смогу что?
   - Принять правила, - выдохнула она и отстранилась от меня, сделав несколько шагов спиной вперед по коридору. Освещение неожиданно стало тусклым. Я почти перестал различать Натали.
   - Какие правила, о чем ты?
   Девушка скрылась во мраке.
  
   Правило второе - если ты захочешь закончить играть, то игра закончит играть в тебя.
  
   Здание было совершенно мертвым. Нет, не могу заставить себя пройти дальше в этот мрак, в этот холод, в это ничто. Здесь все было по-другому, здесь все было не так, не так! Музыка, блеск, счастливые люди! Леонард, Натали... Татьяна! Прекрасные образы, мелькающие у меня в голове, теперь просто пепел, рассыпающий под напряжением мыслей. В этом мраке, в этой сплошной тьме, они всего лишь призраки, призраки!
  
   В смятении я последовал за Натальей. Неожиданно уткнулся в препятствие. Оно оказалось мягким и бархатным. Я коснулся приятной на ощупь материи и двинул их в стороны - оказалось, это были занавески на входе.
   Впереди было светло, я видел людей. Вдохнув побольше, я решительно вышел вперед.
   В глаза ударили прожекторы, заиграла расслабленная музыка.
   Проморгавшись, опешил: я стоял прямо на освещенной сцене. В качестве декораций были три кожаных дивана, на которых вальяжно восседали люди в костюмах и девушки в вечерних платьях. Они совершенно не обращали на меня никакого внимания. Держа бокалы в руках, они оживленно переговаривались, красавицы строили глазки. Совершенно неожиданно началась игра рук - молодые люди совсем себя не стесняли. Их очаровательные спутницы же ничего не имели против, предоставляя кавалерам без стеснения трогать их ниже поясницы, нежно гладить бедра выше колен, заглядывать за глубокое декольте.
   Я стоял и пораженно смотрел на происходящее. Зрительный зал был едва различим - светившие прожекторы оттеснили его, погрузив в почти кромешную темноту. Кто там? Они смотрят на меня? А я стою такой как истукан, не в силах пошевелиться.
   Однако в какой-то момент я взял себя в руки. Резко развернувшись, я хотел уйти, но...
   - Вина? - спросила шикарная блондинка.
   - Да, - тут же сдался я, отринув мысли о побеге. - Татьяна, что...
   - В этом спектакле меня зовут Элли, - нежно улыбнулась мне, протягивая мне бокал с вином, цвета крови.
   - Эм, Элли, я видимо не туда зашел.
   - Отчего же? Разве здесь плохо? - пристально глядя мне в глаза, девушка пошла дальше по сцене прямо к её центру. Там уже стоял свободный диван, рядом с ним - стеклянный журнальный столик. Продолжая идти вполоборота, она сексуально покачивала бедрами. Её небесно-голубое платье имело невероятно длинный разрез, почти полностью оголявший тренированную спину. Заканчивался он острым уголком чуть ниже поясницы.
   Татьяна села на диван, грациозно отпила глоток и лишь слегка повела головой, однако я однозначно понял: она приглашает сесть рядом.
   Ноги сами понесли меня. Миг, и я уже сижу рядом с ней. Её потрясающие глаза, полные теплоты, искренности и желания смотрят на меня.
   - Как тебе у нас? - спросила она. Признаться, я с придыханием следил за каждым движением её губ.
   - Невероятно, - сболтнул я, и тут же решил заглушить свою нелепость хорошим глотком.
   - Не спеши. Это вино нельзя так пить...
   - Никогда не понимал этого. Алкоголь либо пьешь, либо... - начал было рассуждать я, когда неожиданно отвлекся на происходящее вокруг. Сидевшие доселе спокойно молодые люди и девушки тем временем от заигрываний перешли к делу. Платья слетали с прекрасных дам не менее быстро, чем костюмы с юношей.
  
   Правило третье - играть нужно до конца и без остатка.
  
   - Слушай, это какой-то розыгрыш, да? - смутился я.
   - Боишься, что над тобой решили посмеяться?
   - Вообще-то я выгляжу глупо.
   - Почему? - снисходительно улыбнулась та, что назвалась сегодня Элли.
   - Черт подери, это театр, я сижу на сцене с тобой, мы мило воркуем, пока... Э, господи, да это уже настоящая оргия!
   - Смущаешься, когда кто-то занимается сексом рядом с тобой? - Татьяна поставила бокал на стол.
   - Я не смогу сказать, что смущаюсь. Такого в принципе никогда не было! - всплеснув руками, быстро проговорил я. И что сижу? Чего жду-то? Надо встать и выйти, что за глупости вообще?
   - А если бы здесь не было сцены? Ты бы чувствовал себя свободнее?
   - Сцены не было? Нет, я... - начал было я говорить, как Татьяна сделала неуловимое движение и лямки её платья как по команде поползни вниз по плечам. Я осекся на полуслове и безотрывно следил, как постепенно ткань скользит по возбужденной коже девушки.
   Музыка меж тем поменяла мелодию и ритм. В ней было нечто гипнотизирующее, теплое, гармоничное...
   - Обычно мы стесняемся наших желаний, стараемся скрыть их за стенами. А в чем в сущности разница, если мы позволяем другим смотреть? - томный голос Татьяны, казалось, звучал у меня в голове.
  
   Неожиданно до меня донеслись звуки музыки. Расслабленной, спокойной... Она словно приобрела объективные формы, разорвала мрак, придала полному ничто оттенки и грани. Я подскочил и понесся в сторону музыки. Боги, мелодия, она мне так знакома, я так часто её слышал, я слышал её... Она, та самая, я слышал её много раз. Именно здесь, точно, здесь!
  
   Правило четвертое - страсть и огонь, боль и разочарование - не более, чем оттенки; придумай все, что захочешь.
  
   - Ну вообще-то, в обществе не принято...
   Татьяна громко рассмеялась, в миг перестав быть грациозной и загадочной. Выражение её лица исказила дерзкая и надменная усмешка. Она скрестила руки на груди, не позволив платью упасть на пол.
   - Всё наше общество - это кусок дурно пахнущей выдумки. Театр хреновых актеров, бездарных, бессмысленных и совершенно беспощадных даже к неискушенным зрителям. И принятые в этом театре тебя нормы сдерживают?
   Неожиданная перемена так ошарашила меня, что я онемел.
   Татьяна вдруг снова нежно улыбнулась и убрала руки. Можно сколько угодно говорить, что так устроила природа, но мои глаза зафиксировались именно на её высокой, круглой груди с нежно розовыми сосками.
   Вдруг что-то громко хлопнуло, затем еще раз, и из прохода, по которому я попал на сцену, вылетел человек. Взъерошенный, со всклоченными рыжими волосами, мужчина всем своим видом давал понять, что взбешен. И совершенно натурально.
   - Ты, сука! Обещала, клялась! Я тебе верил! - завопил он, и кинулся прямо к нам.
   Признаться, я никогда не был особым бойцом, но с техникой удара был знаком, практиковался в свое время. Поэтому хук справа у меня вышел неплохой. Тем более, что неожиданный посетитель был нацелен сделать что-нибудь не со мной, а с Татьяной.
   Потеряв равновесие, мужчина упал.
   В этот миг в зрительной зале включился свет. Почти заполненный до отказа, он залился аплодисментами. Некоторые люди даже поднялись со своих мест. Кажется, я разглядел Леонарда. Он кричал: "Браво!".
   Я залился краской и сгорал со стыда. В отличие от всех, кто на сцене занимался сексом, а также самой Татьяны. Она стояла, совершенно обнаженная и без всякого страха взирала на лежавшего перед ней мужчину. Тот пребывал в нокдауне, но постепенно приходил в себя. Прекрасная и беспощадная Татьяна смотрела на него сверху вниз.
   - Какая же ты бессердечная тварь, какая... - забормотал мужчина. Он стал медленно отползать в сторону выхода. - Я так верил в тебя, так был поглощен тобой. А ты, ты... - он зарыдал.
   Зал взорвался новой бурей аплодисментов.
   Татьяна едко усмехнулась и, повернувшись уже ко мне, проговорила:
  
   - Правило пятое - никаких больше правил.
  
   - Что такое любовь? - раздался голос в темноте.
   Я замер. Выработавшаяся за последние дни привычка все же отрезвила сознание. Я тут же прижался к ближайшей стене.
   Раздался смех. Голос звучал очень громко, будто из динамика.
   - Какой набивший оскомину вопрос. Пошлый, глупый и неуместный. Но сейчас... Сейчас я пьяна. Впрочем, тоже мне - оправдание, надо же...
   Снова смех. Я был готов поклясться, что знаю этот голос.
   - Любовь - это исключительно внутренние переживания. Это и эмоции, и мысли, и фантазии. В совокупности. Однако в каких бы отдельных явлениях мы её ни встречали, то она всегда будет принадлежат исключительно одному человеку. Да. Парадокс в общем-то, если учитывать, что любовью обычно называют то, что связывает людей.
   Голос замолчал, но громкое дыхание было отчетливо слышно. На заднем фоне играла музыка. Говорили из динамика - было понятно по едва уловимому треску. Там, где я находился, был небольшой холл, но никакой аппаратуры не было. Звук доносился из другого места. И я, кажется, знал откуда.
   - Да. Мы все это испытывали. Не простое увлечение, не просто фантазии о будущем. Даже не обычное желание обладать чем-то. Нет. Это волна, мощь, которая несется изнутри. Она мотивирует, дарит смысл, придает формы невнятным явлениям. И вот ты несешься, окрыленная, готовая на подвиги, безразличная к боли и возможным страданиям.
   Говоривший человек глубоко затянулся, видимо, сигаретой - был хорошо слышен треск обугливающегося табака.
   - Но разве ты влюблена в человека? Во что, в его родинку что ли? Мускулы? Взгляд? Как это проявляется. Видишь это и уже таешь? А когда не видишь? А если вокруг темно? Нет... все в голове, там куча всевозможных процессов, шестеренок, все крутятся, собирая воедино и образ родинки, и переживания, и ассоциации, и обстоятельства. Все собирается воедино, чтобы обрушиться ураганом любви на твой беззащитный разум. Ведь его так устроили - изначально определили червоточину для чертовой любви.
   Самый сильный звук голоса звучал на сцене. Вне всяких сомнений. Я по памяти шел туда. И мне уже не мешала кромешная тьма. Мое тело двигалось почти на автомате.
   - Причем природа просто придумала слепое влечение. Нас никто с детства не учит, что нам обязательно нужно найти вторую половину, вырастить детей... Конечно, у всех по-разному, но у меня и большинства моих знакомых никто не вел специальных бесед. Но уже даже в садике интерес к противоположному полу невероятно сильный. Он сладостно таинственен, да... Мы может тысячу раз разложить все по полочкам, объяснить себе причины и даже внимательно изучить следствие, но... Что-то первородное, изначально вложенное, будет тянуть нас на поиски.
   Поменялась музыка. Теперь звучал блюз. Мне кажется, что я раньше слышал игравшую песню. Ну конечно, я даже когда-то подпевал ей!
   - Но самое невероятно смешное во всем этом заключается в том, что когда сражение выиграно, когда главный герой твоих фантазий сдал все баррикады и признал себя твоим, начинаются проблемы... Кружки оставленные рядом с компьютером, не всегда помоется вечером, лезет целоваться после доброй порции лука, одевается как-то неправильно, говорит какие-то странные вещи. И ты сначала говоришь себе: ерунда, мы же любим друг друга, причем здесь все. Но нет... Маааленькое зерно неудовлетворения начинает расти в твоем сознании. Оно сначала совсем незаметное, почти ничего не значащее, но уже попало на плодородную почву и дало корни. И вот, наступает миг, когда тебе уже не так классно в сексе с ним, как было раньше. Вы ничего не придумываете в постели, ваша близость - дань тому, что вы вместе окрестили примитивными желаниями. И твой великий герой с каждым днем все больше и больше превращается в объект мебели. Мудрые говорят, что это нормальная стадия, когда бешенные страсти превращаются во взаимное уважение в целях создания потомства и обеспечения их будущего. Вот так вот просто. Все решили за нас.
   К сцене я вышел через боковой проход. На нем не было ни занавесок, ни дверей - я мог хорошо видеть, что в зале есть свет - очень похоже, что были включены прожекторы, скорее всего, направленные на сцену. Я пригнулся, стал медленно двигаться вперед. Что меня там ждет?
   - Но что, если я хочу выйти из этого порочного круга? Не хочу я выполнять чью-то волю. Хочу так, как сама определила... И здесь мы можем найти кучу советов в женских журналах, как этого избежать. Да. Говорите то, не говорите это, наденьте то, сядьте вот так, приготовьте еще что-то, а также еще тысяча всякой ерунды, написанной обычно несчастными одинокими женщинами, давно не получавшими удовольствия, винящими себя за действия, из-за которых они оказались без спутника. В обвинении себя им еще с удовольствием поможет наша общественная мораль... Да, но все это - полное дерьмо, которое не может никогда побороть неизбежное. Натали это выразила во вполне определенную фразу - рано или поздно становится скучно. Со всеми, всегда.
   Я заглянул в зал. И оторопел. На сцене на иксообразном кресте была распята обнаженная девушка. Несколько прожекторов светило прямо на неё. Меня охватила дрожь от того, как я даже с такого расстояния увидел огромные гвозди, торчащие из её нежных ладоней и ступней. Из ужасных ран медленно сочилась кровь. Несчастная опустила голову на грудь, длинные каштановые волосы безжизненно повисли. Рядом с девушкой стояли какие-то странные бритоголовые типы с автоматами наперевес. На передних сидениях я заметил торчащие головы еще четверых. Меня поджидают что ли? Ну и что? Девушку жалко, конечно, но я даже без ствола. Да и если бы был с ним? Что б я сделал? Герой что ли? Срезали бы первой очередью. Надо валить... Хотя, распятая шатенка на кресте. Эти волосы... Погодите, родинка на пупке. Да, я ведь помню её, я хорошо помню эту родинку!
   - И как бы ты ни старался идти против этого закона, - продолжал вещать голос из установленной в зрительном зале акустики, - все твои решения приведут к выбору: либо заглушить в себе все свои претензии, поддаться голосу разума, что в сущности все одинаковые, а математически верный смысл всех твоих душевных переживаний - всего лишь природный инстинкт дать потомство, либо... либо понять... - говорившая девушка сделала пару задумчивых пауз, - понять, что истинная любовь - мираж. И если ты хочешь продолжать жить в мираже, то он не может центрироваться на каком-то человеке. Нет. Этот мираж - суть игра событий и чувств. Эти события и чувства должны меняться. У них должна быть завязка, кульминация и, естественно, конец... Правда ведь, Натали? Моя возлюбленная, моя прекрасная девочка... Я получила от твоего тела и души все, что хотела. Теперь я приготовила для тебя изощренный конец... Да. Тебе бы понравилось, наблюдай ты все события в партере своего любимого театра, в первом ряду. Однако я приготовила место куда более интересное. Во всех смыслах полное погружение!
   Натали! Черт! Это ведь она, она распятая! От ужасной догадки я отпрянул из зала и допустил ужасную ошибку - моя нога громко шаркнула. Поскольку голос замолк и в театр вернулась молчаливая и удушливая тьма, то любые звуки стали с эхом разноситься вокруг. Тут я услышал топот ног в зале. Ну все, мне конец, я пропал!
  
   - Как сходил? - спросила меня в лоб Оксана. Еще пребывая под впечатлением вечера, я вошел в квартиру и даже не заметил как оказался в спальной, не сняв пальто. Переведя взгляд на свою девушку, я тут же вернулся к реальности.
   Она лежала на постели в совершенно просвечивающем платье черно-серого цвета. Если бы не легкие узоры в виде цветов и каких вензелей... На Оксане не было ничего. Она расположилась в кровати на правом боку, грациозно подчеркивая левое бедро и положив голову на руку, согнутую в локте. Грудь же лишь слегка прикрывали узоры платья. В комнате царил полумрак, горели свечи.
   - Сходил, - пробормотал я оторопело, запутавшись с расстёгиванием пуговиц.
   - Давай помогу, - промурлыкала Оксана и на коленях перебравшись по постели ближе ко мне, стала ловко снимать с меня одежду. Вот слетело пальто. Моя девочка поднялась на ноги, чтобы застигнуть верхнюю пуговицу у меня на рубашке, в этот миг наши губы соприкоснулись. Они у неё были влажные, горячие, пахли карамелькой. Я поцеловал их еще, чуть прикусывая верхнюю, затем нижнюю. Её острый язычок скользнул несколько раз по моим губам, затем мне в рот и принялся резвиться с моим языком. Рубашку меж тем была уже распахнута, звякнула пряжка ремня, брюки упали на пол. Я все это время гладил её упругое тело: эту невероятную талию, эти аккуратные, но сильные бёдра, эту сексуальную попку...
   Оксана оторвалась от моих губ, поцеловала щеку, подбородок, шею, принялась покрывать поцелуями мою грудь, массируя мои соски и сжимая мускулы, поцеловала живот, скользнула ниже, без всяких прелюдий заключив мой крепкий как сталь член в свой горячий рот. Немного поигравшись с ним языком, она мягко и нежно начала скользить по стволу вперед и назад. Я гладил её волосы... А затем сжал в кулаке, резко отстранил девушку от себя и отбросил на кровать. Спустя пару мгновений, я уже впивался губами в её бедра, целовал лобок, затем окунулся языком в пылающий пожаром цветок. Оксана застонала, а у меня дрожь пошла по телу от возбуждения.
   Я разорвал платье руками, освободив её тело от иллюзии вуали. Я жадно впился в её соски, может, немного жестко, но ей понравилось, она сильно сжала мои волосы в кулаке. Я снова вернулся к её губам. Мы не стеснялись играться ими, наши языке сошлись в танце, как и две желающие друг друга части. Мои движения становились все быстрее и жестче, Оксана выгнулась в оргазме, закричала... Кажется я кончил следом, прямо в неё, полностью всю...
   Спустя час, когда я сидел на краю кровати и курил, переваривая события вечера, моя пантера проснулась и голой проследовала в ванную. Уже заходя, она обернулась и пристально посмотрела на меня. Её взгляд, её взгляд...
   - Думаю, нам тоже стоит попробовать, - сказала она.
   Я секунду молчал.
   - Нельзя просто попробовать, - мои слова слетали с губ тяжело и веско. - Если игра начнется, то у неё обязательно будет финал.
   Оксана закрыла за собой дверь в ванну.
  
   Я дернулся обратно к выходу. Действовал я, скорее, на инстинктах, чем рационально. Куда я убегу от кучибугаев с автоматами, черт бы их побрал? Раз коридор, второй. Глаза немного привыкли к свету, поэтому я могу ориентироваться. А вот мои преследователи не очень. По невнятному топоту и ругани я понял, что они натыкаются на все подряд.
   Вот я выбежал в холл, однако до двери добраться не успел. Сзади грохнули выстрелы и я бросился на пол, в последней надежде спастись от пуль. Они с треском разорвали что-то впереди меня.
   И тут раздались ответные выстрелы, следом крики. Завязалась краткая перестрелка. Несколько раз что-то грузно упало на пол. Затем кто-то из бугаев с руганью вывалился обратно в коридор.
   - А неплохо я натренировался, да? - раздался прямо надо мной знакомый голос. Леха!
   - Ты?
   - Да. Я прибыл пораньше, но мне нужен был живец. Ты все сделал очень правильно. Теперь иди давай обратно в зал. Сдается мне, кое-какие ответы ты получишь. А я пока еще постреляю.
   - Но ведь они же на моем пути...
   - Слева другой коридор. Ведет прямо на сцену, - сказал Леха и сделал пару выстрелов. Среди противников кто-то взвыл от боли.
   Больше я не размышлял. В мгновение ока проскочив все пространство, я оказался на сцене. Быстро осмотревшись, я не увидел в зале и вокруг распятой Натальи никого.
   Подскочив к девушке, я принялся в первую очередь вырывать ужасные гвозди из её рук. Она застонала, но очень слабо, безжизненно, а ведь боль должна была быть адской! Наверное, потеряла слишком много крови.
   С трудом взяв девушку на руки, я положил её на сцену, скинув с себя футболку и принявшись её рвать на лоскуты, чтобы перевязать.
   - Ма... Мак... Макс...им... - прошептала она.
   - Да, Наташа, это я. Не волнуйся, я сейчас перевяжу твои раны.
   - Это.. не... пом... может. Я умираю.
   - Нет, не говори так, не спеши.
   - Во мне... внутри меня.... Кровь. Я умру все равно, раны на ру... руках не важны. Они, они... - Натали стала задыхаться. - В меня... боже... почему я не умерла тогда...
   - Стой, стой, стой не умирай теперь, прошу! - взяв её за голову взмолился я. Черт, почти также, как с Леонардом! Да, именно он тогда спас меня и умер у меня на руках. Я узнал его. Черт подери, я узнал его!
   - Все зашло слишком далеко... - бормотала она. Изо рта пошла кровь. Я как мог убрал спутавшиеся и слипшиеся волосы с её лица. Некогда прекрасного, такого загадочного, а теперь распухшего от синяков и ссадин.
   - Проклятье. Это игры, да? Это все игры?
   - Румм... Она, она перешла границы.
   - Границы? Они были?
   - Бы... были... До определенного момента, - едва ворочая языком говорила Наталья.
   - Ты сказала Румм. Это она тебя так? Эти все бугаи, нападение на нас тогда? Где мне найти её?
   - Не нуж... но ис.... Искать. Ты... ты просто не по... помнишь..
   - Все возвращается фрагментарно, словно мозаика. Мне нужна помощь! Я не могу так все вспомнить. Натали, пожалуйста, не умирай!
   - Та... так... и было задумано.
   - Кем? Что именно, Натали? - затряс я её за руки, но она безжизненно обмякла.
   - Эй, - окликнули меня сзади. Я обернулся и получил удар.
   Тьма.
  

Мир тишины

  
   Что происходило с нами дальше? Я не знаю, не помню и помнить не хочу. Я до кончиков пальцев доверяю человеческой природе, она крайне разумно устроена. По прошествии каких-то событий мы видим их лишь в лучшем свете. После расставания проходят годы, и ты думаешь, а ведь как хорошо было, и именно он меня по-настоящему понимал, такие глупости с ним делали и, вроде, ничего плохого не было. Конечно было! Только мозг это плохое почему-то вытеснил.
  
   Я не помню уже многое совместное плохое. Мы шли к концу, и это я понимала. Но я помню свое плохое.
  
   Всегда считая себя светлой и доброй, я чувствовала как погружаюсь в темноту. Мне очень хотелось в этом кого-то обвинить. Максима, который уже откровенно не обращал на меня внимания, и, явно, думал о ком-то другом, глупых арт невежд, которые не понимали, что есть искусство и вкус, и предавали ежеминутно мои работы критике, толстую потную рыжую женщину, которая нахамила мне на улице, когда я случайно наступила на подол ее длинного и такого же вонючего платья, таксистов, которые вечно опаздывают и несут всякий вздор, когда тебя везут, подруг, которые жалуются на мужей, хотя ничего не могут сделать и терпят, и рассказывают скучнейшие семейные истории. И даже наш сосед сверху престарелый балетмейстер хиппи мне кажется злым и что-то замышляющим стариком в последнее время.
  
   - Оксана, где пульт от телевизора?
   - Я не знаю, я рисую.
   - Ты последняя смотрела свои бабские сериалы.
   - Макс, я смотрела "Прошлой ночью в Нью-Йорке". Во-первых, это не сериал, а один из моих любимейших фильмов, во-вторых, это лучший фильм о человеческих чувствах, там такие образы, они так реалистичны. Да ведь это мы с тобой. Правда, я еще не решила, кто именно. Но я то точно главная героиня. Мне даже говорят, что я на нее похожа. Может, вместе его посмотрим? Ее играет Кира Найтли... Макс, ты где?
  
   Он снова это сделал. Опять. В такие моменты мне хочется подойти и просто ударить его. То отвращение, которое я испытываю, когда он выходит курить, не дослушав мои слова, не может быть заглушено ни добротой, которую я к нему испытываю, ни уважением, ни жалостью, ни любовью, хотя... в последней я сомневаюсь все больше и больше. Гораздо хуже, когда он сам задает вопрос, и я начинаю на него отвечать, и он делает тоже самое.
  
  -- Так че там с пультом.
  -- ...
  -- Оксан
  -- ...
  -- Ты меня не слышишь?
  -- Я не знаю, где он.
  -- А что с настроением? Что-то случилось?
  -- Нет
  -- Нет, так нет.
  
   На следующий день мы проснулись как обычно. Хотя нет. Как обычно мы уже давно не просыпались. Да, и на следующий ли день это было. Хронология давно утеряна, все это неважно. Сейчас он лежал на другой стороне кровати. Вроде, и обидно, зато меньше чувствуется та вонь, которая напоминает о постоянном присутствии сигарет в жизни Максима. Надеюсь, и завтрак он сам себе приготовит. Сделаю вид, что плохо себя чувствую.
  
  -- Макс, ты проснулся.
  -- Да.
  -- Хочешь завтрак?
  -- Нет. Я поем рядом с судом в кафе, заодно повторю речь.
  -- А можно я с тобой поеду. Я никогда не была в суде, посмотрю, как там выступают.
  -- Зачем тебе это? Это скучно.
  
   Я и сама не понимала, зачем все это говорю. Я не хотела никуда с ним ехать, да и видеть его я не хотела.
  
  -- Мне очень интересно, правда.
  -- Хорошо, только собирайся быстрей. Заседание в 12.00.
  -- Ок.
  
   Мне почему-то стало тревожно. Суд всегда ассоциировался с каким-то страшным местом, где происходит что-то плохое. Наверно, моим сильнейшим страхом было оказаться на "скамье подсудимых", так ведь говорят? Многоуважаемая Оксана, вы обвиняетесь в скверных мыслях в отношении вашего супруга, в помыслах о супружеской измене и в злом умысле в отношении всех и каждого. И товарищи прокуроры, адвокаты, судьи, присяжные, полисмены смотрят на меня, а мне надо сказать последнее слово. И голос пропадает, и я смотрю на всех, делаю какие-то движения губами как рыбка, но не произношу ни звука. Жуть.
  
   Блин, надо надеть юбку подлинней.
  
   Помыслы о супружеской измене. Макс мне и не муж вовсе. А измена... Раньше я воспринимала ее как что-то невозможное. А сейчас я смотрю на Макса, на его руки, которыми он меня трогает, хоть и все реже. У него такие некрасивые большие пальцы. Они толстоваты и ноготь какой-то круглый. И он каждый раз сует мне большой палец в рот в моменты страсти. Зачем. Именно этот свой толстый некрасивый палец. Я стала замечать, что у него появляются морщинки, и они тоже его вовсе не красят. Разбегаются около глаз и около рта такие большие, наверно, даже во время дождя по ним капли стекают как по канавкам. Еще он так противно тянет некоторые звуки, это просто невозможно.
  
   Мы поехали сразу в суд, после того, как я выслушала десятиминутную лекцию о долгих сборах, и что моему славному теперь придется выступать на голодный желудок. На что я ответила лишь, что он будет злее, и ему будет проще справиться со своими оппонентами. Даже скупым ответом я не была удостоена. Ну, и черт с ним. Задолбал. Придурок. Конченый.
  
   В суде было не то, что скучно. Так выглядит один из кругов ада. Нас пустили в суд только тщательно проверив сумки и документы. Проверяющие, не знающие слова "улыбка" были в форме. Потом мы прошли по узенькому коридору. Огромное количество скучно одетых людей сидели на полуразвалившихся стульях и скамейках и что-то обсуждали. Кто-то молчал, некоторые спорили, кто-то стучал ногой, кто-то вытирал пот. Да, знакомых я там, точно, не могла увидеть, полная серость и безвкусица. Некоторые женщины еще что-то пытались с собой сделать, при этом заботясь либо о наряде, либо о лице, были девушки в милых платьях или удачных костюмчиках, но их волосы и лица были в ужасном состоянии, не говоря уже об их мыслях, были и крайне ухоженные красотки со спадающими на плечи локонами или крайне умело убранными наверх волосами, но одетые в школьную форму или крайне неудачный мешковатый костюм. Женщинам нельзя много думать или быть слишком умными, тогда они забывают думать о себе и о том, как выглядят.
  
   Мой взгляд привлек один интересный персонаж. Мужчине было около 36 - 42 лет, русые волосы, невысокий, смуглый, в джинсах и свитере, очень простой. У него было обручальное кольцо на каждой руке, нет лучше скажу так: у него были обручальные кольца, причем целых два: на безымянном пальце каждой из рук, каждой его руки. Как это понимать? У него одна жена православная, а другая католичка? Они знают друг про друга? Или он сейчас в командировке и носит сразу два кольца, чтобы след ни от одного из них не исчез и у жен не было подозрения? Я сейчас с ума сойду, тут еще и жарко, все суетятся. Заходят в кабинеты, выходят из кабинетов, "задержка есть?", "вы следующие?", "А вы не на 12.00?".
  
  -- Да, я представитель Истомина Романа Валентиновича, меня зовут Егоров Максим. Вот моя визитка.
  -- Макс, я пошла.
  
   Я вышла на улицу, прошла метров 15, свернула, закуталась в пальто, зашла в маленький магазин "Продукты", купила сигареты, зажигалку, спрайт и конфеты. Купив это все, я вышла на улицу, села на корточки и заплакала. За что, зачем мне это, почему все так, как это несправедливо, почему я больше не люблю его?
  
   Через час, обойдя пару улиц, выкурив 7 сигарет, съев все конфеты и выпив спрайт, наплакавшись на годы вперед, я вернулась к суду. Я ждала Макса на улице около двух часов. Ожидание было столь долгим, что я была рада его увидеть, когда он вышел с видом победителя и самодовольной ухмылкой. Я не стала радовать его вопросом об итогах судебного заседания. Мы сели в машину и поехали к общим знакомым.
  
   Я не знаю сколько прошло дней, даже не помню какой длины были мои волосы. Может, как сейчас? Всю неделю Макс мне рассказывал про очень важное дело, которое он сейчас ведет. Кто-то взял денег у кого-то, потом другой отправил ему на счет через фирму и тот их не так квалифицировал. Что? Макс, я не адвокат и ничего не понимаю!
  
   Я же томилась без работы, без идей, ничего не хотелось. Я даже почти не рисовала, а когда бралась за кисть, то получалось такое дерьмо, что самой было стыдно. Руки, одежда, даже край дивана - все в масле, красные капли, желтые, красивые голубые... А на холсте - дерьмо.
  
   Днем я ходила гулять, иногда плакала на набережной. Иногда я ездила к подругам, с ними было хорошо, уютно и тепло. На время я окуналась в мир их проблем и забот, чувствовала себя частью этого, держала с опаской на руках их маленьких дочек.
  
   К концу недели Максим пригласил меня в театр. Мы пошли в Александринский театр на "Красную Жизель" Эйфмана. Восторг переполнял меня, после этой худшей недели Макс сам, даже без просьб, купил билеты на балет, который я мечтала увидеть уже много лет. Мое сердце было переполнено радостью, благодарностью, любовью, да, мне казалось, что все как раньше, я знала, что сейчас надену лучшее платье, сделаю прическу и макияж и он будет на меня смотреть как раньше, тогда, давно, очень давно.
  
   Выбор пал на Патрицию Пепе, строгое, черное, но с пикантной спиной и вырезом вдоль правой ноги - идеальный вариант сексуальной элегантности. Как на лучшие наши свидания я сделала кудри, спадающие на грудь и кончающиеся на уровне сосков, подвела глаза, чуть припудрилась и красная помада, она была завершающим штрихом, он так любил мои яркие губы.
  
   Мое сердце билось как на первых свиданиях с ним, было страшно прямо на него взглянуть, все время не хватало воздуха, и вечный страх в душе, а если дальше все будет не так прекрасно.
  
   Вот и сейчас мы сидели рядом в партере на третьем ряду, я старалась совсем не сутулиться и тянула спину, и украдкой улыбалась моему Максиму. Он почему- то почти не смотрел на меня, хотя и оценил взглядом мой наряд еще дома. По дороге ему все время звонили по работе, он очень громко разговаривал, иногда ругаясь.
  
   Первый акт уже был на середине, мы уже насладились отточенными движениями балерины, уже произошла их встреча с Чекистом, уже на сцене разворачивалась буря эмоций, и страсти и непонимания, и желания свободы и полного подавления.
  
   И тут в тон рева музыке у Максима зазвонил телефон. Я посмотрела не него с легким укором, всегда считала, что это ужасное неуважение к актерам, да и другим мешаешь, в общем, мне всегда было стыдно за людей, у которых вот так в середине выступления начинал звенеть телефон.
  
   По лицу Максима было видно, что ему все равно. Он посмотрел секунд 10 на звонящий телефон, а потом встал и спокойным шагом вышел из зала. Я была удивлена, но решила, что это очень важный звонок, после которого он обязательно вернется.
  
   Мне кажется, что прошло уже минут 15 и акт, явно, подходил к концу. Занавес, антракт, но Максим так и не вернулся. Я вышла из зала и стала сама ему звонить. Гудок, еще один, третий, четвертый. Он упорно не брал трубку. Я вовсе не волновалась за него, я безумно злилась. Это мой день, мое свидание, это платье идиотское, я прекрасна, почему хотя бы немного не воздать мне чести.
  
   Мой телефон брякнул и сделал маленькое вибрирующее движение у меня в руке. Это был Максим, который решил мне не звонить, а просто написал: "Возникли неожиданно дела. Хорошего тебе просмотра балета. Кстати, очень неплохо, талантливо. Встретимся дома".
  
   Первые минут десять после прочтения этого сообщения я никогда не смогу вспомнить, искренняя злоба настолько затуманила мне рассудок, что это было сродни безумству. Невозможно было понять, идти ли снова в зал, идти ли выпить в буфете, позвонить кому-нибудь и поехать, но куда и к кому. Ответов на эти вопросы в голове не было. Была лишь острая злоба, никакой боли, никаких иных чувств, я даже не была расстроена, я была бесконечно зла.
  
   Досматривать балет я не стала, решив прогуляться по центру города. Гулять долго было невыносимо из-за явного несоответствия моего внешнего вида погоде. Мимо медленно проезжали машины, водители в них будто что-то или кого-то высматривали. "Где ты скитаешься, где скрываешься ты от людей? Возьми меня с собой, я тот безумный видимо, я могу быть с тобой... ой... ой... ой... Просто ты одинокий остров..." раздалось из одной из проезжающих машин. Отлично, теперь понятно, какая мелодия будет у меня весь вечер в голове, собственно не самый плохой вариант, весьма веселенькая песенка в исполнения Л.Агутина про отшельницу любви, мне крайне сегодня подходит этот образ.
  
   Я зашла в виностудию, мест почти не было, пришлось сесть за бар. И мне почему- то стало легче.
  
  -- Может, Вы мне что-нибудь посоветуете?
  -- А что Вы любите или хотите?
  
   Крайне хотелось ответить ему что-нибудь дерзкое, неприличное или пошлое.
  
  -- Мне, пожалуйста, красного вина.
  -- Могу Вам предложить пинотаж. Это если Вы любите что-то весьма необычное, терпкое, тяжеловатое, густое, танинное.
  -- Да, подходит.
  
   Ох, после первого глотка я бы исполнила другую песню Агутина "Ты забудешь обо мне на сиреневой луне, может, только на мгновенье". Нет! Я уже забыла про все на свете. Про эти неудачные дни, неудачный вечер, Максима этого моего дурацкого.
  
   Я пила глоток за глотком. Мыслей становилось то больше, то меньше. В баре становилось невыносимо жарко, казалось, он уже безумно переполнен людьми, которые все приходят и умудряются находить себе места. На удивление место рядом со мной было свободно, как символично.
  
  -- Можно мне еще бокальчик?
  -- Того же самого?
  -- Да.
  
   Тут я обратила внимание, что у бармена, наливавшего мне вино была татуировка, которая начиналась чуть выше ладони, шла по всей руке, прячась под белую рубашку, и вновь появлялась у шеи. Надо сказать, он был весьма симпатичный, хотя вид у него был немного суровый, как бы заранее дававший понять, что он тут только работает и все рассказы посетителей и гостей ему не интересны, а с неприличными предложениями вообще идите на какую-нибудь более вульгарную улицу, а тут все строго и воспитанно.
  
   Вино так красиво стекало по бокалу, я уже и сама начинала немного стекать на стуле. "Мне обязательно надо начать писать книгу, и главным героем обязательно должен быть юрист, такой весь неприятный карьерист и обязательно с усами..", - думала я в тот момент, когда неожиданно поняла, что место рядом со мной уже было занято. Мне так хотелось повернуть голову налево и рассмотреть своего соседа с ног до головы. Вместо этого я манерно взяла телефон и стала делать вид, что пишу сообщение и еще там что-то разглядываю, но я чувствовала, что его взгляд сконцентрирован и он почти впритык меня рассматривает.
  
   Спустя минут десять я все же не выдержала и повернула голову налево и... мы встретились взглядами.
  
  -- Рома.
  -- Оксана.
  
   Мне ужасно не хотелось больше ничего говорить, но чувствовала, что начинаю очень глупо улыбаться.
  
   - Ты тут одна?
   - Да, я была с подругой, но ей пришлось уйти, за ней муж приехал.
   Не любят твоих подруг с тобой оставлять, не доверяют? А я часто начинаю вечер с этого места, есть тут что-то приятное, и начинаю я обычно с Ламбрузко.
   - Я тоже иногда оказываюсь на этой улице, и вечер как-то всегда удается. Чем ты занимаешься?
   - Вообще много чем. Можно сказать, что сейчас я в основном занимаюсь поставкой морепродуктов и крабов всяких из своего родного города в Петербург.
   - Родного?
   - Да, я из Владивостока. Ну, еще какое-то время в Находке жил.
   - А я когда была в Мурманске, то мне рассказывали историю о том, как камчатского краба стали выводить в Кольском заливе и это чуть не вызвало экологическую катастрофу, что они все съели, нарушив экосистему.
   - А что ты делала в Мурманске?
   - Приезжала на выставку, я была помощником куратора. Честно говоря, выставка провалилась. В холодном Мурманске люди предпочитают проводить вечера в тепле, поедая северные мясные и рыбные вкусности, видимо.
  
   - Я совсем ничего не понимаю в искусстве. Особенно в современном. Хотя, что я вру. Все эти портреты шестнадцатого века мне тоже совершенно не понятны. Вот природа и натюрморты, еще может быть. Но и натюрморты, ладно, если это гиперреализм, тогда художник хотя бы демонстрирует своей сверх навык. А так... Лишь удачная компоновка. Я вот, когда вовремя со стола не убираю, у меня тоже так получается.
  
   Он говорил, голос его был таким спокойным, носик немного деркался при каждом слове. На шее было две маленькие родинки, которые так и хотелось потрогать или прислониться к ним губами.
  
  -- Может пойдем в другое место? Я тут знаю отличный бар, он немного потише, там приятное освещение и просто чумовой бармен Игорь.
  -- Конечно.
  
   Я встала со стула, меня немного повело и я поняла, что моя доза уже немного превышена, но так как вечер только начинается, надо просто дышать немного глубже и, может, выпить водички. Но уже не тут, там обязательно выпью.
  
   Мы вышли на улицу, только тут я заметила, что он был в симпатичной голубой рубашке под цвет своих глаз и в красной жилетке. Не то, чтобы супер модно, но что-то в этом было, он же моряк с Владивостока.
  
   На улице было очень холодно, поэтому, говоря ему какую-то очередную ерунду, я подходила на максимально близкое расстояние и практически притиралась к нему. Он будто ничего не замечал спокойно шел дальше, иногда посматривая на мои губы, волосы, в сторону.
  
   Мы пришли, место и, правда, было приятное, приглушенный свет, мало людей и все весьма солидного возраста. Мы вновь сели за бар и к нам подошел молодой и неприлично красивый бармен.
  
  -- Чем могу Вас порадовать?
  -- Я буду вино красное, сухое.
  -- Мальбек подойдет?
  -- Да, вполне.
  -- А Вы?
  -- А чего это на Вы, Игорь, ты чего меня не помнишь?
  -- Эм, ну, тут бывает много людей, сорян брат.
  -- Мне виски, я какой-то пробовал очень выдержанный, но со сладковатым привкусом, когда подышит.
  -- Может намутить коктейлей?
  -- Ну, да, давай так. Мальбек, мне виски и по коктейлю.
  -- Будет сделано! Коктейли на мое усмотрение?
  -- Ну, да, замешай там чего-нибудь.
  
   Потом Игорь развлекал нас долгими историческими разговорами о происхождении каких-то коктейлей и алкогольных напитков, потом перешел к истории древней Руси. Потом было что-то еще, но я уже не помню.
  
   Помню, что пошла в туалет. На выходе меня поймал мой новый герой, как же его звали?
  
   Он видел, что мне уже пора подышать. И взял меня за руку и повел на улицу. Мы дошли до набережной, он меня обнял, пытаясь согреть, и все смотрел на меня, ничего не говоря, просто смотрел. Он был такой добрый, теплый и уютный. Правда, совершенно не помню, как от него пахло. Но все в том сне было идеально.
  
   У него дома на столе стоял порезанный кокос. Все было идеально чисто, не было ни одной лишний вещи ни на полу, ни на стульях, на столе стояла лишь рамка с фотографией, ручка и лист бумаги. Вся одежда была убрана в шкаф. На кухне нигде не было ни крошки, ни соринки.
  
   Как и прежде, нам уже не хотелось говорить. Он лишь легонько потянул меня к себе, и у меня перед глазами уже все поплыло. Я уже ни о чем не думала, только чувствовала его прикосновения. Родинки, как же их много на его шее, и как у мужчины может быть такая нежная кожа, как мужчина может так смотреть в глаза и видеть тебя насквозь, отдавая всю внутреннюю мощь, я чувствовала каждое его движение, каждый порыв, на который отвечала полностью, не стесняясь, без каких-либо ужимок или кокетства. Мы были настолько собой, что на утро мы уже стали кем-то совсем другим.
  
   Меня разбудило легкое пение птиц, не смотря на осень, пташки еще иногда резвились. Постойте из моих окон никогда не было слышно птиц, в нашем угловом дворе их и не бывало никогда. Самое страшное в такой ситуации думать логически, когда ты уже все понимаешь. Вчера, сегодня и мутное завтра.
  
   Он еще спал, бесшумно, лежа на спине, накрывшись одеялом лишь по пояс. Оказывается родинки были не только на шее, все его тело было в десятках родинок. Он был очень худеньким, но теплый и очень приятный на ощупь. Но я совершенно не помню его лица. Он просто моя тихая добрая, нежная ночь.
  
   Накрыв его одеялом повыше, я встала, на цыпочках дошла до стула, на котором лежала одежда и вышла в коридор. Уже в коридоре я натянула на себя платье, вроде, хотя бы одев его правильной стороной. Мой телефон лежал у двери, где и сумочка. Я пошла, ожидая увидеть тысячу звонков и сообщений от Максима, и уже думала, как начну говорить, что осталась у подруги, не слышала, расстроилась, рано уснула...
  
   Но экран был чист. Меня никто не искал, никто не звонил, никто не писал. Лишь оставалось 8 процентов зарядки.
  
   Я вышла, захлопнув за собой дверь, с ясным осознанием, что он меня никак не найдет, и мы больше никогда не встретимся, а я даже не знаю его имени. Возможно, он представился при знакомстве, но я уже не помнила. Мне было тепло внутри от встречи с ним. Мне было горько за Максима, и я его тут же ненавидела. Он сам толкнул меня, и мне не жаль его. Или жаль, но как можно так себя вести. И так удивительно, что мне с Максимом уже давно не было так хорошо, как с этим незнакомцем, и было ли вообще когда-то так хорошо, не знаю, не уверена. Что я ему скажу? Правду, чтобы еще и ранить его под конец? Или сделаю просто его виноватым? Просто он дал мне лазейку, и я ей воспользовалась, я просто сбежала, удрала, и не вернусь. Какая разница, как я уйду? А, может, не уходить. Все же это дом.
  
   Дойдя до угла дома, чтобы посмотреть адрес и вызвать такси, я увидела парочку. Молодой человек пытался залезть на дерево, а девочка что-то говорила. Ради любопытства, понимая, что там происходит что-то эдакое я достала телефон, на котором оставалось уже 7 процентов зарядки и начала снимать видео, подходя все ближе к ребятам. Подойдя к ним поближе я поняла, что они пытаются снять котенка, залезшего на дерево. Девочка смотрела на молодого человека влюбленными глазами, не отводила их ни на секунду, а губами проговаривала какие-то слова, но слышно ничего не было. Молодой человек тоже посматривал на нее и в его взгляде была неземная нежность, томление. Невозможно было ни на секунду представить, что они не влюблены, не любят, не хотят разделить все на свете друг с другом. Парень достал котенка, феерично спрыгнув с дерева и сделав что-то похожее на сальто. Он подошел к девочке и горячо поцеловал ее в губы, все также не отводя глаза. Смотря на них, мне хотелось плакать.
  
  -- Жаль, что нас никто не заснял в такой момент!
  -- Может только если я, - выдала я себя.
  -- Ого. А можете скинуть?
  -- Да, конечно, давайте номер, а пришлю в Вотсаппе.
  -- 8 921 678 67 68
  -- Кидаю. Хорошего дня, ребята, вы замечательные.
  
   Вызвав такси, абсолютно обессилившая и подавленная я ехала домой. Телефон все еще издавал какие-то звуки:
  
  -- Спасибо за видео. Супер.
  -- Не за что.)
  -- Я Саша, а как тебя зовут? Ты очень симпатичная, не хочешь встретиться как-нибудь?
  
   Потом лишь помню, что началось какое-то беспамятство. Мне стало так горько, за нее, за себя, до чего я дошла, до чего меня довели, как все жестоко, нестерпимо, вульгарно, мерзко, цинично... Открыв сумочку я достала из нее два карандаша, бросила их на пол, ручку, тени, помаду... Схватив ножницы я со всей силы воткнула их себе в левую ладонь... Не знаю, смогла бы я повторить тот крик боли, который раздался тогда из моей груди. Все стало так тихо.
  

Деление на ноль

  
   3:08. Квартира
  
   Тяжелый, почти свинцовый дым покинул мои легкие и стал медленно и вязко стелиться по полу кухни. Пронзительно тикали настольные часы, мигал красными цифрами холодильник. Я смотрел, как мне казалось, прямо перед собой на стену, но взор мой в растерянности блуждал в глубине ночного мрака, окутавшего квартиру.
   Было всего три часа ночи. Заснув всего на час или на два, я очнулся в смутах, пока ворочался, разбудил Оксану, получил от неё порцию недовольства и ворчания, вышел в ванну, умыл лицо, затем оказался на кухне. Курил. Одну за одной.
   Все же странно устроена человеческая психология. Сначала нам хочется одного. Если получили это легко, то быстро наигрались, захотели другого, может быть даже такого же, но нового. А лучше всегда что-то побольше, подороже, поэксклюзивнее. А если имеющееся неожиданно отберут, то будешь страдать из-за несправедливости. Если же это нечто пришло с боем и кровью, то ценность его... несколько размывается что ли. Да, безусловно, за завоеванное перегрызешь глотку любому и будешь мучиться дикой болью, если потеряешь. Но получив желанное, смотришь на это снисходительно, без прежнего блеска, без вспыльчивых эмоций. Не так вкусно, как если бы пришло само. Не так ароматно, если приготовил все сам, а не подали к столу на красивом блюде. Что это? Интерференция эмоций? Или же когнитивный парадокс?
   После посещения театра на Рубинштейна я несколько недель не мог прийти в себя от нахлынувших на меня противоречивых эмоций. Было во всем, что я увидел и услышал, нечто совершенно неприемлемое для идеалов, на которых я был воспитан, принципам, которым следовал, знаний, в которых был так всегда уверен. Словно для меня открыли еще одно измерение помимо известных мне трех. И, вроде бы, я теперь знал, что существует эта... дополнительная реальность, но пытался все равно судить о происходящем исходя из привычной для меня картины мира.
   Однако идея о том, что все далеко не так, как мне кажется, теперь засела глубоко в подсознании. Укрепилась, дала ростки....
   Оксана либо не замечала, либо делала вид, что не замечала смятения в моей душе. Мне даже казалось, что я больше прежнего стал к ней невнимателен, равнодушен к словам и эмоциям. Секс был каким-то обычным, почти что лечебным, что ли. Так, чтобы сбросить напряжение, удовлетворить похоть тела. Это было совершенно далеко от тех эмоций, которые без всякого стеснения бурным потоком неслись из людей в театре на Рубинштейна. Они оголяли не тело и даже не душу. Они тянули самые потаенные струны своего первородного, темного, жестокого и истинного я, сложившегося за миллионы лет опыта предков и прародителей.
   Ко всему прочему начались проблемы на работе. Признаться, мне всегда было тяжело находить общий язык с начальниками. Меня воспитали свободолюбивым человеком, который должен отвечать за дела и поступки. Мысли о том, чтоб свой успех основывать на качественном вылизывании чужих задниц не посещали ни моего отца, ни деда, ни иных дальних родственников, о которых я знал. Будь мужчиной. Знай свое ремесло, делай лучше других. Но... в работе в больших коллективах, где балом правят интриги, в помойке гнусных по своим основам страстей и низкопробных эмоций, требовалось не быть лучшим в деле. Требовалось нравиться тем, кто принимает решения и тем, кто нравится им. Лавировать, улыбаться, с вываленным языком искать чужого одобрения, соответствовать надуманным и зачастую самодурным требованиям людей, которые далеко не всегда вызывали уважение. Нет, я мог подчиняться. Но только тем, кто заслуживал уважение. Кто соответствовал моим представлениям об умениях и знаниях. А кто лишь пыжился и делал вид, по сути являясь кустарной китайской подделкой, вызывали у меня только раздражение. И я не умел его скрывать. Говорил в лицо, как есть. Шел с открытым забралом.
   Конфликт за конфликтом заставили меня поменять несколько различных мест работы. Начались перебои с доходами. Признаться, на наемном труде легко начать жить не по средствам. В голове возникает преступная иллюзия стабильности и предсказуемости, начинаешь строить планы, брать кредиты, заводить самое отвратительное зло - кредитные карты. А затем когда неожиданно вселенная всего лишь легко махнет в твою сторону ворохом событий и обстоятельств, вся твоя уверенная и такая вроде бы рассчитанная жизнь трещит по швам.
   За время моих профессиональных скачков в семье начались проблемы, выросшие из совокупности происходящих событий. Отец потерял былую прибыль, сильно переживал свою падение, стал сильно болеть, терять связь с реальностью. Признаться, мы всегда очень тяжело находили общий язык, но когда он заболел, то стал совершенно невыносим. Увы, мы ругались, и ругались совершенно жестоко, с проклятьями и заверениями о том, что больше никогда не будем знать друг друга. Во всем этом сильно доставалось маме. Она принимала эти удары от обоих. И переживала в себе. А затем взрывалась. Истерики, крики. Да, мы жили отдельно, но я был в достаточной степени связан эмоционально с родителями, чтобы пропускать через себя все...
   И здесь как-то странно стала проявлять себя женщина, которая была рядом со мной. Да, признаюсь, все в себе я держать не мог. Не знаю, может, и есть мужчины, способные переживать тихо. Однако даже моего сурового, почти стального отца прорывало на жалость к себе, хотя и гораздо реже, чем меня. Да, я жаловался, обвинял людей и мир вокруг себя в несправедливости, отчаянно просил поддержки, порой чрезмерно, не редко исключительно потребительски эгоистично. Но Оксана почему-то предпочитала не заключать меня в объятия, утирая слёзы, а запускала рупор мотивации: ты же мужик, давай не робей, давай бейся, что распустил нюни, посмотри на себя, вперед. И все, вроде бы, правильно, но... все это можно получить откуда угодно. Этот равнодушную трепотню о высоком ничто. Все эти понятия в словах того, от кого хочешь тепла и ласки, пускай даже эгоистично в этот самый тяжелый час, начинают хрустеть тленом на зубах. Ты сильнее начинаешь чувствовать равнодушие не только участников твоих проблем, но и тех, кто вроде бы считается таким близким.
   Потом не стало отца. Это стало страшным ударом, громом среди ясного неба. Этот стальной человек, Титан, казалось, был одним из столпов известного мне мира. Мы ладили с ним не всегда и не во всем находили понимание, но сила его духа и его мужской характер, внушали уверенность во всех, кто был хоть как-то с ним связан. Но даже такие Атланты смертны.
   Одиночество. Эта мысль пришла ко мне несколько внезапно. Просто в который раз случилась очередная невыносимая ерунда, от которой разве что не хотелось рыдать как самому последнему сопляку. Оксана выслушала, сообщила пару каких-то совершенно оторванных от ситуации общих фраз, а затем убежала на встречу с подругами. Было запланировано, очень важно, обязательно обсудим, когда приду.
   Не обсудили. Я уехал на пару дней, выключил телефон. Жил в гостинице и пил в лобби-баре как какой-нибудь богатый алкоголик из дешевых американских фильмов. Бармена разве что не хватало говорливого. Усач, что стоял за стойкой, больше сошел бы за гробовщика. Вы кстати видели их? Удивительные по черствости и безразличию к другим люди. Но только не к себе и своему карману. Все тлен, но только у других, как бы.
   С того момента я совершенно отчетливо понял, что один. И дело даже не в том, что наши отношения с Оксаной трещали по швам. Она была очень воспитанной и участливой девушкой. Проявлять сочувствие к ближнему она умела и с готовностью это делала с завидным усердием даже к малознакомым людям.
   Я был один в принципе. Как и все. Никто и никогда не сможет перенять то, что происходит в тебе хотя бы приблизительно. Есть ты и все остальное. И в этой физической и метафизической фазе ты будешь до того самого момента, с которым неизвестные силы связали наш окончательный и бесповоротный конец. Каким бы близким ни был к тебе другой человек... И не стоит путать ситуативное, временное, совершенно обусловленное счастье от понимания и тепла любимого человека с полным замещением сущности одного в другом. Просто в ситуации, когда ты кому-то очень нужен, прочувствовать холод твоего личного космоса гораздо сложнее, когда согревают лучи горящей страстями или желаниями звезды под боком. Но когда эмоции немного затихают становится проще слышать звон пустоты, наполняющую бездну твоего одинокого я.
   И эта мысль сразу как-то сделала бессмысленным жалобы и стенания. Я неожиданно понял, почему мой отец часто предпочитал молчать, чем делиться проблемами. Зачем? Все равно не поймут, будут судить "по среднем", давать какие-то простые советы. И я стал молчать. Все чаще и больше удаляться от Оксаны. А у неё все встречи какие-то, фотографы... весьма подозрительные. Но я был в гуще проблем, разъедавших мою жизнь, разваливавшуюся кусками. Может, я и хотел бы придраться, дать ход претензиям. Но у меня не было сил. И мне почему-то становилось все равно.
   И так в профессиональных метаниях я попал на курсы повышения квалификации. Нужно было сдать экзамен, затем пройти стажировку, затем... И вот я поднялся по лестнице здания, в котором должно было пройти тестирование, без всякого интереса смотря на окружающих, снял верхнюю одежду, подошел к двери, ведшей в зал с экзаменаторами, но... тут я увидел её.
   Алёна. Вы хоть что-то сейчас прочувствовали? Нет? Ну, конечно же. В вашем сознании если и родились какие-то эмоции, связанные с этим именем, то они были и будут только вашими. Все, что вы читали или будете читать дальше - эхо вашего космоса. Каждое слово, каждая фраза будет рождать иные, совершенно отличные от отраженных в ваших глазах символов, сложившихся в тексты, эмоции. Мы здесь можем соприкоснуться лишь на миг в том общем оттенке эмоций, которые рождаются тогда, когда...
   Все внутри моей груди застучало в миг, когда мы встретились глазами. Кажется, меня даже прошиб пот, я глупо улыбнулся. Она смотрела на меня. Я на неё. Она с некоторым удивлением и непониманием, я - с искрой, несшей свой запал к тому самому мигу, когда начнется термоядерная реакция, чтобы в неистовой буре разыгравшихся сил дать вспыхнуть сверхновой... звезде... в моей промерзшей и покрывшейся пылью Вселенной.
   - Удачи, - сказал я не своим голосом и почти что с акцентом. Да, у меня свело скулы. Такое было, наверное, перед первым поцелуем... Настоящим, когда ты отчетливо для себя определяешь: все что было до, и затем стало после. И помнишь это. Навсегда.
   - Спасибо, - смущенно ответила она и прошла в зал.
   Она не помнила меня. Конечно же. Нас ничего не связывало. Никогда. Только я видел её на факультете. Тогда еще юный и совершенно неуверенный в себе пацан. Влюбился с первого взгляда. Боги, как она красива. Да, все субъективно, у каждого свои вкусы. Да к чертям все - внешняя красота и истинные женские чары переплелись в этой девушке в пьянящий коктейль, от одной мысли о котором начинаешь впадать в транс, полный иллюзий и самых смелых фантазий. Попытался завязать какое-то общение в переписке в социальной сети, но не преуспел... На большее не хватило смелости на тот момент. Затем закрутили обстоятельства, другие истории. Но как я млел при её появлении. Да...
   И тут вдруг снова она. И мы оба сдаем экзамен. И сидим напротив друг друга на занятиях. Я смотрю на неё. Она ловит мой взгляд и пытается угадать, откуда я ей знаком, почему смотрю... Нет. Не просто с тупым мужским вожделением. Хоть порой мужчины действительно примитивны в своих эмоциях, но есть такие, которые не дано пережить даже убежденным в своей сложности и многогранности женщинам. Это такие чувства, которые, вроде бы, просты и понятны, но корни свои пускают глубоко в душу.
   Приходя домой, я всеми силами заставлял себя не думать об Алёне. Нет, нет. У меня есть Оксана. Перестань. Выброси из головы. У Алёны тысячи ухажеров, чем ты лучше? Тем более сейчас, когда все дела летят к чертовой матери, в своей жалости к себе даже своей бабе не нужен. Девчонки, как Алёна, щелкают таких лошков как орешки. С такой как она нужно быть всегда победителем, завоевателем, а ты сейчас хуже разбитого в сражении пехотинца - гол и жалок. Подавлен и деморализован.
   Но затем наступал день курсов. Снова смотрел на неё и... несколько дней затем не мог прийти в себя. Я буквально был голов лезть на стену от того, что творилось во мне. Противоречия желаний и здравого смысла, битва страстей с бесконечно трусливым рассудком. Но внешне я был спокоен, мрачен, молчалив. Курил только больше обычного. Оксана все бегала по каким-то творческим мероприятиям. По ночам ей писали по каким-то "важным делам".
   И вот курсы закончились, мы сдали экзамены, получили удостоверяющие сертификаты. Сидели вместе на вручении.
   - У тебя вкусный одеколон, - сказала она неожиданно, пока мы перебрасывались пустыми шутками с ней и с сидевшими рядом другими ребятами перед началом вручения.
   - Это туалетная вода, - несколько растеряно заявил я. Бьюсь об заклад, что она сказала это без всяких на то мыслей, но для меня вселенная озарилась вспышками тысячи звезд.
   - А, - молвила только она, смотря куда-то в сторону.
   Затем пошли отмечать в бар. Много смеялись и шутили. И я почти все время смотрел на неё. Она на меня. Сидели напротив. Нет, на ней не было какой-то соблазнительной одежды или глубокого выреза. Я смотрел прямо в глаза. И тонул в таком шторме чувств, что сердце колотилось. Мы переливали друг другу вино из бокалов, говорили какие-то фразы друг другу, которые можно было толковать совершенно по-разному... И я все смотрел. И она тоже. Бездна, да я таких эмоций не испытывал уже...
   Мне нужно было уезжать. На прощание она сказала мне:
   - Все же одеколон у тебя классный.
   - Туалетная вода.
   Затем мы какое-то время переписывались. Странными, двусмысленными сообщениями. Наверное, она забавлялась, а я безуспешно намекал. Как тот самый студент, мальчишка!
   На утро мы обменялись ничего не значащими сообщениями. Я решил: нет, все. Писать не буду. Незачем. Тем более она узнала, что у меня есть Оксана.
   Так я продержался пару дней. Каждый час я думал об Алёне тысячу и один раз. Проматывал в воспоминаниях каждый взгляд, каждый жест. Я жил в этой озаренной яркими звездами Вселенной. Она была жива, была так... прекрасна.
   И я не сдержался. Да, для меня осталось неясной эта игра глаз. И я... я ждал от неё какой-то реакции, слов. Но она молчала. И я не сдержался. Я написал.
   И знаете, что?
  
   Сигарета дотлела до фильтра, обожгла мне пальцы. Я зашипел, прижал обожженные фаланги к губам. Прошло всего ничего. На часах холодильника мигало 3:37. Тридцать минут воспоминаний. Или чуть больше? Может, наоборот на пару минут короче. Не знаю. Так уже которую ночь.
  
   Я до сих пор подсознательно жду, что она напишет. Нет, она ответила на те сообщения. Пару раз. Неохотно. С надрывом. Тональность была неожиданной холодной. Совсем не той, какая была при паре переписок еще во время курсов.
  
   Закончились сигареты. Ну, и хрен ты с ними. Я просто буду сидеть в ночной тишине и молчать. И ждать, наверное. Только чего? Когда мечта сама упадет мне в руки?
   Надо действовать, надо идти вперед, нельзя останавливаться! Давай, давай, давай! Что ты ждешь, черт бы тебя побрал?!
   Дисплей телефона засветился. Свет экрана в окружавшей меня тьме был такой яркий, что ослепил меня. От неожиданности я отшатнулся в сторону, закрываясь. И тут же все тело пронзило: неужели?
   Дрожащими руками я взял аппарат в руку, открыл поступившее сообщение. Оно было от... Натали: "Надо поговорить. Важно. Оксана".
  
   Правило первое....
  
   Нет, погодите. Прежде чем события унесут меня прочь от этой маленькой, совершенно быстрой и не имеющей своих фактических последствий истории, я бы хотел сказать... Сказать, что мечта - это великая вещь. Она способна сворачивать горы, строить города и страны. В теории. На практике... Существует статистика. Ноль целых, ноль десятых, ноль тысячных... и далее еще десяток унылых нулей до первой единицы. Да. Это те, чья мечта сбылась. Остальные были раздавлены даже не молохом. А всем весом бытия. Размолоты, выплюнуты. И хорошо, если прямо в могилу. Потому что шли, повинуясь чувствам. А вот если бы включили голову. Да, курили бы вот так вот грустно на кухне. Да, проявили слабость. Но случайности происходят, смешиваются, сходятся и разлетаются подобно нитям из клубка. Хвататься за одну из них, значит ошибочно моделировать реальность. В последней этих нитей бесчисленное множество. Поэтому... мечта может немного подождать. А может вообще оказаться лишь игрой воображения. Ведь мы же с вами знаем? Случайности не случайны...
   Итак, правило первое.
  

***

   Вы когда-нибудь выбегали на мороз после бани? Прыгали в бархатистый, мягкий сугроб? Ну, или в купель? Помните тот холод, который прошибает все сознание? Да... Однако на это идешь осознанно, принимая последствия. Нет в этом ужаса неожиданности, ментального шока. Бодрость, какое-то первородное счастье от свежести и обновления...
   Но те же самые чувства приобретают совсем другой вкус, когда на тебя бесчувственного выливают ушат холодной воды. Кажется, я орал несколько секунд, пока мне не влепили пощечину.
   Первое, что я увидел, когда смог разлепить глаза, это двух человек в клоунских масках. Один держал ведро в руках, другой пистолет, направленный мне в голову. Хреновы клоуны. Я сидел на стуле, руки были привязаны к нему у меня за спиной. Мы находились в каком-то мрачном, узком помещении без всякой мебели с одной старинной лампой накаливания, висевшей над металлической дверью.
   - Ну что? Пришел он в себя? - спросил один другого, тот, что был с пистолетом. Из-под маски его голос звучал глухо.
   - Вроде бы. Эй, хрен. Ты как себя чувствуешь? - обратился ко мне тот, что с ведром. У него было маска грустного клоуна, а у другого - злобного.
   Я тяжело дышал, все еще приходя в себя от резкого пробуждения. По телу текли струи холодной воды, я начал дрожать.
   - Он немой что ль? - разозлился парень с пушкой и еще съездил мне по лицу ладонью. Блин, от удара у меня чуть голова не отвалилась.
   - Да нормально, нормально со мной, хватит! - закричал я.
   - Ну вот. А то отмалчивался, гаденыш. Ты в курсе, что твой дружок завалил троих наших, мать твою?
   Я молчал.
   - Снова в молчуна собрался играть? - замахнулся злобный клоун с пистолетом.
   - Оставь. Он не знает ничего, - схватил напарника за локоть грустный клоун. - Он был рядом с Натали.
   - Ну и хрен с этим. Давай завалим его и дело с концом.
   - Не пойдет. Босс не оценит.
   - Да в жопу босса. Сейчас грохнем его и все, - рявкнул злобный клоун и приставил дуло пистолета прямо к моему лбу. Признаться, я не успел ничего сообразить. Ни пожалеть, ни осознанно испугаться. Просто охватил ужас, пронизавший меня от кончиков волос до пяток.
   Грохнул выстрел. Я в этот момент сильно-сильно зажмурился. Твою мать... Но я все еще соображал. Не упал, не шмякнулся в лужу своей кровищи, переживая последние вспышки сознания.
   - Хренов ублюдок. Я должен был тебя завалить позже, но... ладно. Это сильно не внесет коррективы в игру, - прозвучал монолог.
   Я открыл глаза. Передо мной стоял грустный клоун, вертя в свободной от ведра руке пистолет. В стороне от него ничком лежал его недавний напарник. Маска сползла на затылок, от лица растекалась темная лужа.
   - Как-то так, Максим. Игра должна продолжаться, ведь мы с тобой хорошо помним первое правило: начиная играть, закончить игру невозможно, - сказал грустный клоун и глухо рассмеялся.
   Долбанный псих. Долбанный клоун. Долбанные вы все!
   - Ладно, посиди тут в компании моего бывшего соперника. Я уточню у босса, что мы дальше делаем.
   - Что с Лехой? - выдавил я из себя, когда клоун уже отвернулся.
   - С кем? А? - резко развернулся он.
   - С тем, кто вас ублюдков положил.
   - О! Понял... Боюсь, я буду вынужден заставить тебя помучаться неизвестностью. Помнишь? Ты сам говорил: нет ничего сладостнее разрядки после долго напряжения. Чао!
   Железная дверь с щелчком захлопнулась.
   Долбанный клоун.
   И откуда он знает, что я говорил? Все сошли с ума. Все!
  

***

   5:24. Логово Натали
  
   Натали ждала меня, несмотря на ранее утро. Странная и непонятная девушка. Человек искусства, да...
   В уже известном мне коридоре висели новые картины. Ну да, как же, Натали не любит долго задерживаться на одном... "Неизбежно становится скучно".
   Она сидела на кухне и курила сигарету, вставленную в бежевый мундштук. Хотя солнце только-только взошло, у Натали была прекрасная прическа, макияж. Однако сидела она в легком халате, небрежно прикрывавшем грудь. Когда она подносила к полным чувственным губам мундштук, то со стороны казалось, что она хочет не только затянуться табачным дымом, но и доставить удовольствие пластиковому приспособлению для курения.
   - Не спишь, - вместо приветствия сказала она.
   Я не стал здороваться. На столе перед Натали стоял графин с соломенной жидкостью, два стакана, лёд.
   - Будешь? - спросил я, усаживаясь напротив девушки и берясь без всякого разрешения за графин.
   - Нет, - покачала она головой и томно прикрыла глаза.
   Налив себе грамм пятьдесят, я залпом выпил. Виски.
   - Я знаю, что мучает тебя, - сказала Натали, глядя в сторону от меня. Помолчав несколько минут, он добавила: - И Оксану тоже.
   - Не мудрено, - пожал я плечами, сделав скучающее выражение лица.
   - Она была у меня на днях.
   - Да? - признаться, я удивился, но виду не подал. Смотрел на Натали все тем же не спокойным взглядом.
   - Она была очень расстроена и ранима.
   - Возможно. Сейчас у нас не самые лучшие времена...
   Натали резко встала, положила сигарету с мундштуком на пепельницу, развернулась ко мне спиной и приспустила халат до поясницы. Вся спина девушки была в красных полосах. Такие обычно принято видеть у мужчин.
   - У тебя давно такие были? - спросила она, не оборачиваясь ко мне.
   Догадка уже возникла в моем сознании, но я еще не был готов признать её. Налив себе еще виски, я залпом опрокинул в себя.
   - Это она тебя так? - выдавил я из себя, когда Натали вернулась на место и принялась курить заново.
   - Зачем ты спрашиваешь? Ты не можешь поверить?
   - Прости, но ты слишком загадочная фигура, чтобы я легко мог верить в то, что делаешь и говоришь.
   - Даже если так. Пуская я соврала тебе. Это как-то меняет ситуацию?
   - Натали, что тебе нужно?
   - Мне скучно, - сказала она и посмотрела прямо мне в глаза взглядом львицы, готовой набросится на лань.
   - Ну так, подцепи еще десяток мальчиков на своих тусовках и затрахай их до смерти, - язвительно сказал я.
   - Секс сам по себе не цель, Максим, - назидательным тоном сказала Натали, смотря на меня. - В своем совершенно механическом виде он мне даже неприятен.
   - Слушай, я, думаю, ты можешь дать мне тысячу очков форы в вопросе о том, как развлекаться. Моя жизнь, особенно в последнее время, не очень то похожа на мечту. И настроение у меня далеко не такое, чтобы кого-то развлекать...
   - Оксана ведь тоже выглядит весьма изнуренной повседневностью, не так ли, - хитро усмехнувшись, отметила Натали.
   - И?
   - Но в ней живет настоящий демон...
   - Ты затянула её в игру? - прямо спросил я.
   - А что это меняет?
   - Натали, ответь! - сказал я, и грозно сдвинул брови.
   - Не буду, - покачала она головой. - Это ровным счетом ничего не поменяет, а твое незнание меня забавляет. Вот это называю настоящим сексом - упиваться эмоциями, рвущимися сквозь плоть.
   - Нашла с чем шутить шутки, - я недовольно всплеснул руками и поднялся на ноги, собравшись уходить.
   - Максим, ты ведь помнишь второе правило? - с игривым смехом спросила Натали. Я на миг задержал взгляд на её лице. Бездна, да она была пьяна! Как я сразу этого не понял? Безумный блеск в глазах.
   - Натали, я ухожу. Вы все сходите с ума, черт бы вас побрал! - я направился к выходу.
   - Не обманывай себя, Максим, - донеслись до меня назидательные слова с кухни.
   Я хлопнул дверью и быстро выбежал на улицу. Взошло солнце, раскрасив облака на небе в рыжие и алые цвета. Я хорошо помню второе правило: если ты захочешь закончить играть, то игра закончит играть в тебя.
  

***

   Признаться, я в большей степени работал с живыми людьми. Трупы видеть приходилось и до наступления последних дней апокалипсиса, однако долгое время работать с ними мне не требовалось, необходимые данные я получал от экспертов. Но вот теперь я уже битый час сидел в компании совсем недавно живого и агрессивного молодого человека. А теперь это был совершенный стопроцентный труп.
   Все же странная природа. Вот ты есть, и спустя всего секунду можешь быть абсолютным мертвецом. И у тебя были желания, цели, стремления. Бах! И все это больше не принадлежит даже тебе. Полное и бесконечное безмолвие. И это не обязательно происходит из-за пули. Может быть малейшая случайность. Оп и все. Нда...
   И вот что ты хотел мне доказать, мертвяк? Бил меня по роже. Куда делась теперь вся твоя агрессия? А? Теперь ты лежишь, глупо раскинув ноги и подвернув руки. Холодный и очень скоро вонючий.
   И каждые три секунды кто-то в мире становится вот таким вот куском дерьма. Вроде бы казалось: все вокруг живет так, да, красуется. Девочки снимают красивые видео со своими голыми попками, мужчины качают мышцы, и те, и другие получают знания... А ведь каждый из нас - это потенциальный покойник с разницей лишь во времени. Подумать только, каждую секунду землю топчут семь миллиардов будущих жмуров. Ха-ха! И будь ты хоть трижды красавчик или семь пядей во лбу, все равно рано или поздно твой "процессор" по тем или иным причинам откажет и наступит...
   А что наступит? Сознание типа вместе с душой куда-то воспарит? Хрен его знает. Я видел смерть в натуре. Нихера это не похоже на отделение чего-то метафизического от бренного. Просто оп! И ты кусок дерьма. Примерно также, как с бытовой техникой. Работал тостер, работал. А потом взял и перестал. И можешь его только на помойку отправить. Может, конечно, у него какой-то свой тостерный рай...
   Но у техники нет сознания. Да, вероятно, вы правы. Хотя... как мы понимаем, что у других людей есть сознание? Потому что они производят звуки своим ртом? Потому что хлопают глазами? Или стонут, когда ты их трахаешь? В чем выражается сознание? Где его границы?
   И что бы ни случилось с окружающими нас людьми, это как бы происходит с ними. Это их судьба, это их неудача. У нас вот будет по-другому. Вот нам-то предназначен другой путь. Нет, нет. Не нам лежать изуродованным трупом на поле боя, в багажнике бандитов, утонуть в речке или тарелке супа, споткнуться где-нибудь на лестнице, поскользнуться в ванной, погибнуть от рук маньяка... Это все происходит с другими. Нет, нет. В рамках этой реальности, спроецированной в нашем сознании, мы как будто вне этих событий. Все несомненно носит свою закономерность, все имеет непосредственные причину и следствие. И вот уже можно увидеть перст судьбы и волю некоего высшего существа, который, конечно же, все так и задумал. И знаки все об этом говорили, и вот гадалка нагадала.
   И почему-то нас жутко страшит одна простая и совершенно очевидная мысль: все, что происходит, не имеет непосредственных причин и следствий. Нет точных отрезков, нет мысли в происходящем. Все, что есть, оно есть и движется по законам хаоса.
   Закономерность происходящих случайностей.
   Да, выстрелив кому-то в голову, вы скорее всего нанесете этому человеку травму, не совместимую с жизнью. Но почему вы окажитесь рядом с этим человеком, зачем будете стрелять, как придете к этой мысли? Все это, действительно, сложится из разных причин, у которых будут свои причины и так далее, далее, далее. В итоге все разумно, но случайно.
   Да, дохлый клоун? Верно говорю? Пнуть бы тебя, кусок дерьма. Все равно скоро лягу рядом с тобой. Что толку то...
  
   Замок двери лязгнул (или засов?), затем створка медленно откатилась в сторону, а вслед за ней в тусклую камеру въехал столик на колесиках. На нем стоял маленький допотопный телевизор и кассетный магнитофон. Такие уже даже не производят. Столик привез все тот же грустный клоун. Устроив телевизор прямо передо мной, персонаж занялся настройкой электроники.
  
   События или цепь событий должны всегда вызреть. Они не бывают спонтанными. Никогда. Всегда есть период инкубации. Результат может быть совершенно нелогичным, не иметь никаких непосредственно рациональных объяснений. И это понятно. Во всем лежат всегда эмоции. Кто-то умеет их объяснить, вычленить, прочувствовать. А кто-то просто основывает на них все свои мысли. Но в любо случае процесс инкубации этих эмоций предшествует взрыву. И вот тогда...
  
   Телевизор наконец-то включился: клоун потратил несколько минут дергая проводки, нажимая разные кнопки, колдуя с пультом. В итоге экран зажегся. Сначала на нем была непонятная рябь, затем черные полосы, перемежающиеся с нечетким изображением людей, начали звучать какие-то звуки, обрывки речи. Клоун злился, пару раз ударил кулаком по крышке телевизора сверху.
  
   Но забавнее всего, когда жизнь бьет тебя внезапно. Тебе вроде бы все казалось более-менее понятно. Проекция реальности, модуль обстоятельств. А тут: оп! И все с ног на голову. И тогда понимаешь, какая же ты все же букашка...
  
   Изображение несколько раз дернулось, и на экране появился... я.
  
   И вот думаешь: черт возьми, как же так, почему я, за что мне это? Куда же смотрят боги? Я не виноват, я хороший на самом деле! Посмотрите, помогите, услышьте!
   А Вселенная молча смеется.
  
   - Привет, Максим, - сказал я сам себе с экрана. На мне была белая рубашка, расстегнутая до груди, на плече - окровавленная повязка, на правой щеке красовался след от губной помады, под глазом синяк. Однако я улыбался, был чертовски доволен, а глаза горели так, словно я только что заполучил мечту всей своей жизни... Вспышка! Проклятье, виски больно стянуло, какие-то видения, вспышки...
   - Как же я хотел бы сейчас видеть твою рожу, - заявил я себе с экрана. - Это, наверное, нечто! - экранный я засмеялся. За кадром мне вторил другой голос. Он был точно мне известен.
   - Я вообще не верю, что такое будет возможно! Это просто фантастика! - заявил человек не появляющийся в обзоре камеры. Мне точно было известно, кто это говорит. Даже несмотря на совершенно невыносимое искажение звука динамиками старого телевизора...
   - Ты никогда не доверяешь моим задумкам, Лео, - покачал я головой, улыбаясь. - А сколько раз я оказывался прав?
   - Да, да... точно.
   - Ладно, давай все же вернемся к делу, - скорчив задумчивое лицо, заявил я с экрана. - Вообще, Макс. Такое дело... Если ты смотришь это видео, значит, игра идет по маслу. Уж не знаю, вспомнил ли ты или нет. Короче. Ахаха, я не могу! Черт подери, я разговариваю с хреновой камерой! Дай мне вина! Ахаха, как же смешно!
   Человек за кадром тоже был веселым, смеялся. Изображение начало дергаться - это Лео повернулся за бокалом и бутылкой. Налил, передал мне же. Сказать, что ничего не помню из того, что происходило, значит не сказать ничего.
  
   Долбанные клоуны. Долбанная жизнь. Что же мы такое где-то сделали, что для нас решили создать условия мнимой свободы? Дать право делать одно, а получать за все вместе.
  
   - В общем, слушай, - сказал снова экранный я после нескольких глубоких глотков. Черт. Ну, когда-то я так себя вел? Омерзительный повеса, франт, денди. Я не такой, я не так не умею! - Мы с тобой. Да, да. С тобой, мистер адвокат, решили стереть себе память. Как? О! Слушай. Это новые технологии. Жаль, что ты забудешь многое из того, что мы с тобой узнали и сделали за последнее время. Но! В этом и есть свой кайф. Представляешь? Ты снова обычный я. Но все также в игре.
   - Он не знает об игре, - посмеиваясь, напомнил Леонард.
   - Подожди. Если все пойдет по сценарию, он должен будет узнать к моменту записи. Хопко. Помнишь? Она должна будет начать. Вызов так сказать.
   Изображение на экране снова задергалось. Леонард куда-то пошел. Несмотря на прыгающую картинку на экране, некоторые детали я смог разглядеть. И от этого мне стало дурно: я в этой квартиры был не так давно - там жила Румм.
   - Помню, помню, - пробурчал Леонард. - Ты сигареты положил куда-то.
   - Да, они у меня в кармане. Держи. Вернись на место, давай. Нужно доснять, и поедем к врачу. У меня уж начинает голова кружится.
   - Я, вроде, перевязал как надо.
   - Садись, садись.
   Камера вернулась на прежнее место напротив меня.
   - Так, вот. Макс. В общем, я оставляю эту запись как подсказку. Ну, или выручалочку, если все пойдет не по сценарию. Игра будет развиваться дальше. Как и что произойдет, я до конца не знаю. Ты ведь понимаешь, о чем я говорю? Хаос можно предсказать как явление, но невозможно точно знать, как он себя поведет. Будет хаотичным, это точно.
   Леонард смеется.
   - В общем, если ты найдешь эту видеозапись, найди сначала Лео. Да. Он подскажет, где искать Натали. В принципе, если все пошло совсем не так, как мы задумали, вместе вы сможете подкорректировать. А-а-а... - вдруг в конце воскликнул я, и схватился за плечо. - Поехали к врачу. Черт, не успеваем...
   Изображение исчезло. Следом клоун, все время просмотра записи стоявший у меня за спиной, попытался выключить телевизор с пульта, затем с кнопки на панели, а затем просто ударил в него с ноги.
   - Чертова техника. И кто вас, придурков, надоумил записать все на кассету! Кассету, черт бы вас побрал! Древний кусок дерьма! Ладно... Что за дикий бред, что я только что услышал, я спрашивать не буду. Босс сказала завалить тебя, после того, как посмотрим кассету. Я не люблю откла...
   Грохнул выстрел. Мать моя! Дежавю какое-то... На этот раз я не успел зажмурится. Когда тело очередного клоуна грузно свалилось на пол, я поднял глаза и увидел Леху, замершего у входа со вскинутым стволом. Быстро оценив ситуацию в моей "камере", он осторожно посмотрел себе за плечо, затем подскочил ко мне.
   - Ты как? - спросил он на ухо, принявшись разрезать веревки на моих руках перочинным ножиком.
   - Хреново, - честно ответил я. Голова ужасно болела. Мысли путались. Недавнее видео просто снесло мне башку. Кажется, я действительно начинаю сходить с ума. - Ты слышал?
   - Да. Об этом потом. Нужно выбираться отсюда.
   - Мир еще не рухнул?
   - Вот-вот рухнет. У нас есть еще пару дней, чтобы раскрутить это дело. Успеем.
   - Сейчас сюда набегут, - отрешенно заметил я, разглядывая как струйки крови совершенно недавно живого человека текут к моим ногам.
   - Нет. Двух ближайших отсюда я усыпил, - быстро проговорил Леха, развязывая мои руки. - Да, и вообще-то этот клоун должен был прикончить тебя. Скорее всего, все думают, что он просто исполнил свое дело.
   - Проклятье, Леха, я все больше и больше теряюсь, - сказал я и заскулил, когда кровь стала возвращаться к пережатым ранее запястьям, затем к ладони и пальцем. Пришлось даже закусить кулак. Проклятье, словно заново вырастали.
   - Ты, дружище, потерялся давно, - заглянув мне в глаза, сказал он и протянул мне пистолет: - Сейчас как раз-таки пытаешься найтись. А вместе с тобой и я в поисках.
   - В каком смысле? - последние слова меня несколько ошарашили.
   - Таком, - бросил он, выглянув в коридор. - Пошли.
   - Постой, мне нужны объяснения! Я, черт бы вас всех побрал, устал уже куда-то идти в слепую!
   - Идем говорю! - рявкнул Леха и выскользнул из моей тюрьмы, полной трупов.
   Мы оказались в тускло освещенном неоновыми лампами коридоре, стены которого были отделаны больничной плиткой и столько унылым кафелем. Вдоль узкого прохода стояли каталки, на которых скорее всего должны были возить людей... ну или то, что составляло органическую часть людей. Однако все они были покрыты пылью.
   Леха быстро шел впереди, согнув одну руку в локте, в другой держал пистолет, готовясь в любой момент среагировать на неожиданную угрозу. Я скорее просто тащился следом. Если в моем теле еще когда-то и был адреналин, то теперь он больше был похож на вязкую, малоэффективную жижу, переработать которую моему телу никак не получалось. Мозг работал совершенно хаотично, выполняя команды того, что когда-то было мной. Проклятье, я стёр себе память! Ничего себе...
   Коридор шел зигзагами. Из него вело множество дверей с темными окошками на уровне лица среднестатистического человека. Рядом с косяками дверей висели планшеты для анамнезов. Очень похоже на больницу из американского кино.
   Леха шел не останавливаясь. По пути мы наткнулись сначала на одного клоуна, затем на другого. У первого отсутствовал пульс. Леха только пожал плечами. Случается, передержал. Второй, вроде как, дышал. Леха посмотрел на меня взглядом: "Ну ты же понимаешь, что его нельзя оставлять за спиной". Я точно также безразлично пожал плечами. Друг хмыкнул. Мы пошли дальше.
   Очередной зигзаг вывел нас к большой кованной двери. Да, вряд ли все же больница. Такие створки можно повстречать на заводах скорее...
   Леха прижал палец к губам, пригнулся, медленно открыл дверь, выглянул, затем поманил меня. Мы вышли в просторное ангарное помещение. Так, по крайне мере я подумал, окинув огромные пространства помещения за дверью. Однако Леха рывком заставил меня присесть на корточки рядом с ним. Мы спрятались за ящиком.
   - Так, в общем. Прежде чем все начнется, я хотел бы кое-что тебе прояснить, - шепотом начал он, затем быстро несколько раз выглянул из-за ящика. - Тогда, когда я дал тебе время на побег, я совершенно тебе не помогал. Дружба и все такое, конечно, дело хорошее, но ты сам знаешь меня прекрасно: так открыто подставляться я не стану, да и в целом идеалист по натуре. Все же все эти годы я исправно служил закону. И также буду действовать до самого конца, пока этот мир еще дышит.
   - Тех клоунов тоже завалил по закону? - решил съязвить я.
   - Появились в нем некоторые коррективы, - лицо Лехи осталось совершенно бесстрастным. - В целом, я не мирных безоружных граждан прихлопнул. Вроде как даже спас одного. Хотя и вряд ли невинного. Короче. Я отпустил тебя и далее шел по следу. Ты, конечно, плутал, было много другой работы, но в целом ты вел меня от точки к точке. С каждым твоим шагом у меня вырисовывалась вполне себе убедительная картина маньяка. Возможно даже шизофреника. Но не сходилось одно: выстроить такую инфраструктуру, целую, мать твою индустрию зла и похоти в одиночку совершенно невозможно. Тогда появились множественные радиальные линии, новые, совершенно невероятные истории. Хопко и препарированная брюнетка утонули в таком море крови, что меня начинало мутить. И ты во всех этих историях играл весьма опосредованную роль. Наверное, как проводник, искуситель, приоткрывавший пути к самым темным и потаенным желаниям...
   - О чем ты сейчас говоришь, - вырвалось у меня.
   - Тише ты, - ткнув в меня стволом, шикнул Леха. - Короче. Ты со всей своей тусовкой чертовых психов выстроили настоящую империю удовольствий. Совершенно безбашенных. Всякие там связывания и латекс - просто чушь собачья. Даже снафф и то совершенно полный бред. Люди сами были готовы вскрывать себе вены, бросаться с крыш, утраивать совершенно невероятные сексуальные практики. Приют Дьявола, Театр, Общество Луны. Все это росло как на дрожжах. И все это при внешнем спокойствии и тишине. Никто специально не надевал рясы и не поклонялся выдуманным богам. Плетками другу друга не хлестал на оргиях в порядке каких-либо ритуалов. Все просто уяснили пять засратых правил и выносили себе и другим мозги да так, что в конце очередной истории мог бы позавидовать Тарантино, мать бы его так.
   - Безумие. Я понятия не имею, о чем...
   - Да, да. Совсем недавно я бы совершенно тебе не поверил. Но я слушал в коридоре эту задушевную историю тебя самого. И хотя мне до сих пор трудно это переварить, мозаика начинает постепенно складываться.
   Где-то внизу раздались крики, затем бряцанье оружия, ругань.
   - Времени совершенно нет. И объяснять, что и куда дальше, я тоже не могу. Нам надо выбраться отсюда.
   - Но куда, для чего? Я не имею ни малейшего понятия, куда двигаться дальше! Натали и Леонард мертвы. На той записи я предлагал себе обратиться именно к ним, если некая игра выйдет из-под контроля!
   - Они уже не имеют никакого значения.
   - Тогда куда? Скажи хотя бы куда, иначе я не сдвинусь с места, и пусть все летит ко всем чертям!
   - Ах, забери тебя демоны! Оксана. Её не было с нами, с другими беженцами. Я наврал тебе. Мне нужно было...
   - Эй, вы! - раздался крик снизу. Только тогда я понял, что мы сидели на лестничной площадке, притороченной к стене - вниз шла внешняя, похожая на пожарную, лестница - на последних ступенях стояло несколько человек. В клоунских массах. Они вскинули пистолеты, а затем... мир утонул во вспышке и грохоте. Земля стала уходить у меня из под ног. Я кричал.
  

***

   1:45. Бар
  
   - Мне кажется, ты принимаешь меня за одну из тех...
   Я сделал глоток пива, посмаковал его послевкусие, затем перевел взгляд на свою собеседницу, посмотрел в её большие красивые глаза.
   - Нет, я тебя такой не считаю, - медленно и растянуто проговорил я. - Зачем мне тебя такой считать или вообще общаться с тобой, если таким обычно достаточно заплатить? С такими все просто. А ты мне который раз задаешь вопрос, начинающийся со слова "зачем?".
   - Да, Максим, зачем я тебе нужна? - усмехнулась она.
   - Подожди. Я пока только сказал, что ты мне нравишься, и я не могу общаться с тобой как с подружкой... Ну, или быть подружкой для тебя, если так будет понятнее, - посмеиваясь, сказал я.
   - Ну, а все же? В чем цель?
   Я снова пригубил пива. Теперь уже посмотрел в стол. Цель...
   Мы встретились случайно. Я старался избегать этой встречи уже полгода, но как-то так вышло, что в тот вечер я был совершенно свободен, никто не захотел разделить это время со мной. Позвонила она, у меня было очень возбужденное, романтическое настроение. А она мне очень нравилась. Не так, как девчонка с курсов. В отношении Алены множественные порывы к этому времени уже угасли, когда наши карьерные пути разошлись и мы перестали часто видеться. Скорее я просто понимал, что не могу общаться с этой девушкой как... с другом. Вот. И я сказал ей об этом, когда она, хитро улыбаясь, начала потихоньку расспрашивать меня о том, почему я избегаю её. И тут же возникли множественные зачем, почему... Да, если бы я мог решать, возникнуть этим эмоциям или нет, я бы вообще запретил им возникать. Но это есть. Как факт. И делай с этим, что хочешь. И чем дольше шли годы рядом с Оксаной, тем чаще и сильнее становились эти чувства. И, скорее всего, они не имели определенного олицетворения.
   - Конкретной цели нет, - сказал я после недолго молчания. - Есть просто эмоции.
   - Значит, не так это тебе и нужно.
   - Покурим?
   На улице в тот день было очень холодно. Мы чиркнули зажигалками. Лукавые струйки дыма побежали в наши легкие. Молчали, стоя поодаль друг от друга, смотрели в разные стороны. И вот она прильнула ко мне. Я вдохнул аромат её духов, мягко смешавшийся с терпким запахом табака.
   - И? - спросила она.
   - У меня нет ответа, который ты бы хотела услышать. Но я не могу общаться обычно как ни в чем ни бывало с той, которую хочу. Теперь не могу.
   Несколько глубоких затяжек.
   - Что будет после того, когда ты получишь то, что ты хочешь?
   Совершенно простой вопрос. Но я долго не отвечал на него.
   - Я сказал, что хочу тебя. Но я не знаю, что хочу конкретно.
   "Секс сам по себе не цель, Максим", - вспомнились мне слова одной очень и очень развращенной особы. Неужели... я такой же?
   Она докурила.
   - Поехали?
   - Какой адрес? - поинтересовался я лукаво.
   - Я - домой.
   Такси приехало быстро. Еще быстрее мы добрались до её дома. Она вышла, я за ней.
   Она развернулась и робко поцеловала меня в губы.
   - Пока, - коротко сказала она, и убежала к своему подъезду. Конечно, если бы я хотел, то легко догнал её.
   Но что дальше? Бросить Оксану, окунуться в бурю эмоций и...
   - Куда дальше?
   - К дому, шеф.
   "Нас окутает дым сигарет, ты уйдешь, когда придет рассвет, и только дым на постели напомнит нам счастливую ночь" - звучали знакомые слова на переделанный лад.
   Да. Я не знаю, что хочу. Но могу совершенно точно сказать, чего не хочу: вторую Оксану. Менять одно на другое. Разное, но качественно одинаковое.
   Я хочу...
   - Вот деньги, - протянул я оплату таксисту
   - Спасибо.
   Я хлопнул дверью машины, повернулся в сторону подъезда, собирался уже закрыться в стенах и тут уловил краем правого глаза движение. Повернулся. Шла девушка неподалеку от меня, вдруг поскользнулась, успела только вскрикнуть. Я успел подхватить только её так, чтобы она не ударилась головой. Но ногу скорее всего подвернула. Она закричала от боли.
   - Тише, тише! - забормотал я. - Здесь неподалеку травмпункт. Я помогу вам.
   - Мамочки, как больно, - простонала она. И так жалобно, что это неожиданно придало мне сил, несмотря на поздний час и нехилую долю алкоголя в крови... Я поднял неожиданную незнакомку и понес на руках в ближайшую больницу. Рядом, конечно... было относительно.
   Пока я нес её, девушка тихонько стонала. Не знаю почему, мне было её невероятно жалко. Наверное, от этого я сильнее прижимал её к себе. Она обняла меня за шею, уткнулась мне в грудь, словно ребенок. На ней была мягкая шубка, капюшон наброшен на голову. Лица я её не видел.
   Подойдя к больнице, мне пришлось изловчиться, чтобы на руках с раненной открыть двери и войти внутрь. В столь поздний час никто в этом нам помогать не собирался. Однако к врачу была очередь. Несколько человек в узком, пахнущем лекарствами коридоре сидели на холодных скамьях и держались за травмированные места. Я усадил незнакомку на одно из свободных мест. Капюшон продолжал оставаться на ней. Она чуть наклонила голову, я никак не мог разглядеть её лицо. Наступила нелепая пауза.
   С одной стороны, я мог просто распрощаться и уйти. В сущности, какое мне было далее дело. Но с другой стороны... А что с другой стороны? Черт подери! Да у меня Оксана дома! Моя девушка дома. Простая, совершенно логичная и ничем незамутненная мысль. Но отчего я сначала встречаюсь с одной, а теперь ношу на руках другую. Другую, мать её, девку. И что? Сопли ей теперь вытирать? Ну, и что дальше? Она просто потребит моё время, скажет спасибо и все. А что получу я? Что вообще я в большинстве случаев получаю от женщин?
   Они потребляют мое время, мои знания, мои деньги. А что взамен? Ну... тут можно сказать, что я не стремился изменять Оксане, не скрывал перед другими девушками особо, что у меня есть кто-то. И они готовы были со мной общаться дальше. Но односторонне - получать от меня то, что хотели и... все. Возможно, стоило играть в эти игры пикаперов, выдумывать истории, носить маски.
   Играть в игры, полные выдуманных образов, нелепых ситуаций и надуманных смыслов. Для чего?
   Да... люди очень любят верить в иллюзии. Влюбляться в них, жить ими, умирать за них. И для них люди готовы на все. Быть теми, кем они не хотят быть, быть с теми, кто на самом деле им был бы отвратителен без маски, совершать вещи, которые им совсем не хочется делать...
   Итак, почему ты стоишь, Максим? Чего ты ждешь?
   Я хотел было уже качнуться в сторону выхода, попрощаться, но тут она коснулась моей руки, подняла взгляд...
   - Вы останетесь со мной, правда? - сказала она.
   Да! Теперь я увидел её. Это была... Румм. Татьяна Румм. Та сама эффектная блондинка из театра, которая так немилосердной уничтожила того несчастного. Та царица, победительница, пожирающая души и сердца. Но сейчас...
   На меня смотрели влажные, жалобные глаза. На нежных щеках растеклись следы от туши...
  
   Вот скажите. Все же про момент. Да, да... Расплывчатый, разобранный, мозаичный. Есть все же какое-то дуновение... даже, нет - некий луч, пронзающий ткань вибрирующей в состоянии полупокоя материи, попадающий ровно в точку соприкосновения сил. Он словно раз, и пришел из самых дальних уголков Вселенной. Был послан или родился из соприкосновения сфер... И..
  
   - Да, конечно, я побуду с вами, - вырвалось у меня почти что машинально.
   - Спасибо.
   Я сел рядом. Она тут же почти незаметно вложила свою руку в мою, скинула капюшон, раскинув по плечам свои потрясающие шелковистые волосы. Я не помню... вроде бы я перестал в тот момент дышать. На некоторое время.
   Чуть склонив голову на бок, она посмотрела мне в лицо, прищурилась, тут же напомнив мне ту самую хищницу со сцены театра, а затем расплылась в нежной, мягкой улыбке.
   - Кажется, я вас знаю, - сказала она.
   - Да. Мы встречались с вами в... театре.
   - На сцене, вы хотели сказать, - рассмеялась она. - Да, точно. И только там. Нас уже знакомили. Максим, верно?
   Ах, ты маленькая хитрая... прелесть.
   - Да, все верно, - улыбнулся.
   - Поздно, конечно. Вы, наверное, хотите домой.
   Я подумал о доме. Оксане. Кстати, не факт, что она там. Тишина, полная темнота.
   - Нет, не хочу.
   Татьяна лукаво стрельнула меня одним из тех хищных взглядов. Но я принял его, прочувствовал, немного опробовал на языке. Недурно. Совсем недурно.
   - Как вы оказались в наших местах?
   - Ходила к знакомому.
   - И решили прогуляться в полтретьего ночи? - усмехнулся я.
   - Так вышло, - уклончиво ответила она. - А вы откуда приехали? Вас... разве не должны ждать дома?
   В секунду. Нет, наверное, даже в полсекунды, я сник. Опять эти глупые намеки. "У тебя же есть девушка!" О, боги, сейчас начнется. Хотя, впрочем, что здесь такого? Отношения между полами в основе своей содержат биологию. Сойтись, смешаться, породить новое. И женщина как инкубатор этого нового настроена держать партнера рядом с собой. Вот и все игры до тех пор, пока ты не занят. Понятно, что есть те, кто может вступить в связь и даже не задавать вопросов о твоей личной жизни, "пообщавшись для здоровья". Но все это не то. Либо отношения, либо отношения. Либо я твой, либо ты моя... И все в замкнутом, неизбежно скучном режиме. Как все и как у всех...
   - Прости, я тебя чем-то задела? - вдруг испуганно расширив глаза, спросила Татьяна.
   - Скорее нет, - грустно усмехнулся я, и сделал не совсем решительную попытку встать, когда она положила свою руку на мою.
   - Расскажи мне о себе, - попросила она с легким, игривым придыханием.
  
   Беги! Беги, уноси ноги! Все, возврата нет. Ты помнишь третье правило? Ты помнишь?
  
   И тут меня понесло. Я говорил, а она слушала, причем с таким видом, будто жадно впитывала каждое слово. И так до тех пор, пока не позвали на прием. К счастью ничего серьезного, небольшое растяжение... Но нес я её до такси на руках. Затем поднимал к ней домой, принес в квартиру. А затем застыл в нерешительности. Она смотрела на меня. Я на неё.
  
   - Немного поздно. Я устала. Запиши мне свой телефон. Я позвоню, - сказала она и улыбнулась.
   Да. Все-таки определенные конкретные моменты, точки отсчета есть.
   Я записал телефон и молча, не прощаясь, ушел. Чтобы вернуться.
  

Начало

  
   Никогда не понимала, как это технически выглядит.
  
  -- Дура, вызывай 03!!! То есть, черт, я сам тебе вызову. Телефон... Где он там, еб твою мать, дура какая.
  -- Нет, надо в страховую позвонить! Я вписана в ДМС Максима... Нам надо в страховую...
  -- Пиздец. Какая страховая? Как ты еще об этом думаешь? У меня сейчас вся машина будет в крови. Не дергайся. Сейчас... Аптечка, я тебе найду что-нибудь... У меня и бинт почти закончился. Но есть тряпка, она, вроде, чистая. Какая дура, еб твою мать.
  
   Легкое покалывание в ноге. Зачесался нос, так все сонно, но и голова болит. Я проснулась в так себе комнате, с дешевыми больничными койками... Больничными койками. Да... В какой-то там больнице. Рядом со мной стояла тумбочка, на ней ничего не было. Я открыла дверцу - внутри была моя сумочка и другие вещи. Я достала зеркало, хотя лучше было этого не делать: унизительные мешки под глазами, морщины усталости, раздражение на коже...
  
   И вдруг, представьте себе самую трепетную мелодию Эстаса Тонне (например, cosmic fairytale)... Она так звучит в вашей голове, растекается по телу... Доходит до сердца, потом делает еще один круг... Ресницы хлопают на каждый звук струны, стопа натягивает пальчики как у балерины, ты паришь, изгибаясь в торсе, томно выдавая грудь вперед, проводишь рукой по губам, чувствуя будто они сохнут, им не хватает воды, и вот эта мелодия она несет к ним влагу, которую еще секунда ты сможешь почувствовать... И тут эта мелодия... Превращается в человека...
  
  -- О, Вы пришли в себя, Оксана. Я ваш лечащий врач, меня зовут Игорь Вячеславович. Сначала скорая думала везти вас в травму, но когда вы потеряли сознание Вас привезли к нам, вы находитесь в 122 больнице, это север города. Честно говоря, мы никому не стали звонить и искать ваших родственников, у вас несерьезная рана. Руку я вам зашил. Сделал самый тонкий шов, он максимально эстетичен, в будущем ничего не останется. Единственно, у меня к вам два вопроса. Водитель такси сказал, что вы говорили про ДМС, это правда? И еще водитель сказал, что вы сами это сделали. В таком случае, я бы рекомендовал встречу с нашим психотерапевтом, он скоро будет делать обход, может заодно в наш блок зайти.
  
   А потом мелодия подходит к своему концу и заканчивается как линия и звук человека, когда у него остановилось сердце. А потом реанимация и новый аккорд... Новая мелодия... Заново и вновь... Без остановки.
  
  -- Можно я буду звать Вас Игорь, вы такой молоденький.
  
  -- Мммм. Да... Конечно.
  -- Насчет ДМС, верно. Но я не знаю реквизиты и телефоны, и все это, что нужно. Это у моего. У моего друга. Я как-то оказалась вписана в его страховку, он работает в хорошей фирме, у них у всех сотрудников есть ДМС, там, вроде, даже зубной входит. И можно вписать трех друзей или двух...
  
   На этом моменте он неожиданно прикоснулся к моей руке и взял рукой мою ладонь. Сердце, кадриль, боже, я сейчас потеряю сознание. Проигрыш, сильный, резкий, громкий, сердце, удар, дробь, каблуки, кадриль... И легкий проигрыш, рябь, гладь...
  
  -- Да, спасибо, я почему- то очень волнуюсь, и мне очень страшно.
  -- Да, я это почувствовал. Подойду к вам позже, думаю, тут можно обойтись без психотерапевта.
  
   Как же он выглядел? Интересно, он, правда, приходил, или это я выдумала? Такое тревожное чувство. Сердце... Прям чувствую его, оно как-то странно пульсирует, и тяжесть в груди, как камнем придавили. Вроде, темненький, с волосами, которые чуть закрывают уши, большие невыщепанные брови, глаза... Глубокие настолько, что чувствуешь будто твоя жизнь была глупа и идеальна, и беззаботна, и ты ничего о ней не знаешь, совсем ничего... Но эти глаза дают тебе надежду узнать хоть что-то, очнуться и прозреть, хоть на мгновение... Уши, вроде, лопоухие. Но такие маленькие и идеальной формы. Губы пухлые, но он их так держит, будто бы они у него совсем тонкие, это как зрительный обман... Еще одежда его такая простая. Футболка и джинсы, а сверху халат хирурга. Это так просто, так просто, так идеально.
  
   Рана на моей руке, хоть и была неглубокой, но я была удивлена, что мне приходилось есть много всяких таблеток и лежать в стационаре. Казалось бы, зашили руку, перевязали и отпустили домой. "Домой", почему-то это слово в новых обстоятельствах звучало весьма некомфортно.
  
   Мне ужасно не хотелось, чтобы в больницу ко мне приходил Максим, и еще больше не хотелось, чтобы он знакомился с врачами и теми, кто меня тут окружает.
  
   Тем не менее он приехал. Я спала, когда он зашел в палату и, проснувшись, увидела его сидящим на стуле.
  
  -- Не хотел тебя будить.
  -- Все хорошо.
  -- Я уж вижу. Оксана, что происходит? Мне так вразумительно никто ничего не смог рассказать. Что произошло? Где ты вообще была?
  -- Это долгая история, и я вообще не уверена, что мне сейчас хочется ей делиться.
  -- Тебе придется.
  -- А тебе не хочется поделиться, куда ты ушел с балета и где был? Или мне сразу поставить вопрос: с кем был?
  -- Давай только без твоего бабьего идиотизма! У тебя не пройдет манипуляция с перекладыванием вины или ответственности, или что ты там хочешь от меня.
  -- Макс, может, тебе просто лучше уйти.
  -- Я уйду, но мы еще вернемся к этому разговору.
  
   После его ухода мне было тяжело дышать, но дело было вовсе не в эмоциях, которые могли бы меня переполнять. Мне в прямом смысле было тяжело дышать, давило где-то в области груди и живота. Немного приподнявшись с постели я заглянула под одеяло и поняла, что я все еще в том платье, которым так пыталась очаровать моего немоего Максима. Оно было прекрасное и удивительное, но я понимала, что оно меня сдавливает, оно было очень плотное, вискоза, а местами кашемир и шерсть в области живота переходили в атласные складки и практически впивались в кожу.
  
   Я полезла в столик, стоящий около моей кровати, где как я помнила были скомканы мои вещи. Сумочка была на месте, ее содержимое тоже. Удивительно, что среди вещей были и те многострадальные ножницы, на них особо не было видно кровь, даже странно, будто ничего и не было. Я вновь взяла свое холодное оружие и на этот раз весьма сложными манипуляциями, вывернув руку назад, разрезала платье на спине. Сделав это, я начала делать очень глубокие вдохи, вроде, приходя в норму.
  
   Услышав шаги и легкий скрип входной двери, я быстро спрятала ножницы под подушку и положила на нее голову. Вошел Игорь. Вид у него был чрезвычайно уставший, волосы висели грязной соломкой, когда он подошел ближе, я почувствовала запах его пота, который меня вначале удивил и заставил задуматься, что есть хоть что-то, что в этом человеке не идеально. Подойдя ближе, он снял неловким жестом очки и как-то также неловко заговорил.
  
  -- Тебе лучше? Кто к тебе приходил?
  -- Рука иногда начинает сильно болеть, но, в целом, не думаю, что со мной произошло что-то серьезное. А с чего ты взял, что ко мне кто-то приходил?
  -- Просто догадался.
  -- Приходил мой друг. Мы были с ним вместе, а теперь не будем. Он начал говорить мне какую-то ерунду, которую мне не хотелось слушать.
  -- Так и не надо было. Никогда не понимаю зачем себя насиловать. Когда разговор не клеится, я всегда встаю и ухожу, или когда понимаю, что мои собеседники просто не особо умны. За это меня не особо любят коллеги. В твоем случае, конечно, сложно было встать и уйти. Но вполне можно было остановить его словом.
  -- Как прошел твой день?
  -- У меня сейчас начинается обход. Понедельник самый тяжелый день. Многих привозят с различными травмами.
  
   Когда он подошел поближе я взяла его руку. Мне очень хотелось ее поцеловать, но я сдержалась. Этот человек был проявлением моего идеала. Идеала человека, и идеала мужчины. Мне хотелось сделать для него все, он так устает, мне бы хотелось, чтобы он просто приехал ко мне поспать, а я ему весь день готовила, и укрывала одеялом.
  
   Тут он наклонился ко мне и поцеловал мою руку.
  
  -- Ты знаешь, какая ты красивая? Наверно, да.
  
   Он надел очки, встал, еще раз пристально на меня посмотрел и ушел. Вдруг вернулся и дал мне листик.
  
  -- Заполни анкету. Это стандартная форма, нам нужны твои актуальные данные. Я сам у тебя ее потом заберу, не тревожь сестричек, у них сегодня тоже тяжелый день.
  
   Все близился момент, когда мне надо будет ехать домой. Что я там буду делать и что скажу Максиму. Почему бы ему просто не понять все без слов и не уехать. Ведь мне совсем нечего ему сказать, у меня даже ни одного взгляда на него не осталось.
  
   Утром снова пришел Игорь, он прекрасно выглядел, увидев меня, он улыбнулся самой доброй и ласковой улыбкой, в которой было столько нежности, что впервые за годы я почувствовала, что я в безопасности, в комфорте.
  
   Я попыталась встать сама, но у меня закружилась голова.
  
  -- Зачем ты это делаешь сама, с тобой же рядом есть мужчина!
  -- Прости, я просто не привыкла.
  -- Ты же девушка, причем девушка идеальная.
  -- Нет, это ты идеальный.
  
   На этих словах он помог мне подняться и обнял меня так крепко, что я слышала каждый стук его сердца, чувствовала жар его кожи, казалось, что у него температура.
  
  -- Ты сам себя хорошо чувствуешь? Ты такой горячий.
  -- Да, у меня всегда так. Все замечательно. Пойдем, я тебе покажу кое-что.
  
   Мы вышли из палаты, он вел меня за руку, конечно, не ту, что была поранена, хотя я бы доверила ему взять меня и за больную руку, уверена он бы сделал это с максимальной нежностью и аккуратностью.
  
   Мы прошли небольшой коридор, все палаты были закрыты, пациенты уже спали, правда, в палатах мест хватало не всем и некоторые лежали на койках прям в коридоре, в основном от этих людей неприятно пахло, но мне было стыдно об этом думать.
  
   Пройдя коридор, мы зашли в белую дверь, прошли небольшой предбанник, вошли еще в одну дверь и тут я увидела лестницу, такую, как бывают в деревнях, деревянную с жердочками.
  
   Я удивленно посмотрела на Игоря.
  
  -- Не бойся, милая, все хорошо, я буду тебя держать, берись сама одной рукой.
  
   Мы поднялись наверх и оказалось, что это был выход на крышу. Выйдя, я увидела, что там уже лежал плед и стояли две кружки с каким-то теплым напитком, из кружки шел пар.
  
   Игорь накинул плед мне на плечи и обнял сзади. Мы смотрели на город, светящиеся окна, были видны соборы, высотки, телевизионная башня... И снова в голове заиграла музыка...
  
   Я не знаю, сколько времени мы так стояли, потом болтали обо всем на свете. Наш диалог лился настолько просто и естественно, что мне казалось, что люди, говоря фразу "мне кажется, я знаю его всю жизнь, хотя мы знакомы всего ничего" просто не понимают, о чем они говорят, и только мы с Игорем настоящие хранители этой истины. Он рассказал мне про семью, про свои мечты, научные стремления, отношение к своему делу и пациентам. Его голос уносил меня куда-то далеко, я слушала его как мантру.
  
   Когда мы поняли, что дело идет к утру, то решили, что мне пора спать и ему, конечно, тоже. Он сказал, что с утра меня выпишут, но он не сможет при этом присутствовать, у него будет врачебный консилиум. Мы пошли по направлению к лестнице, чтобы спуститься. Я поймала его взгляд, в нем была какая-то столь болезненная глубина, что мне стало не по себе. Я чувствовала какую-то острую боль, хоть и была абсолютно счастлива. Меня охватила паника, что скоро все изменится, бесследно и неумолимо. Я попыталась себя мгновенно успокоить.
  
  -- Оксана, почему у тебя такой расстроенный взгляд? Что-то не так?
  -- Не знаю. Может, немного. Скоро пройдет. Я тебе потом все скажу.
  
   Засыпала я с таким же неспокойным сердцем. Хотя... Кого я обманываю, всю ночь я, конечно, же не спала.
  
   С утра пришла врач, сказала, что мне каждый день нужно будет приходить на перевязку, выписала мне лекарства, чтобы уменьшить боль, которую я все еще испытывала. Я собрала свои немногочисленные вещи и вызвала такси.
  
   Когда уже я ехала в такси, меня вновь охватила паника, а как Игорь меня найдет, и захочет ли он меня найти. Потом я вспомнила, что все свои персональные данные оставила в анкете, которую отдала ему перед тем, как мы пошли на крышу, если он захочет, то сможет меня найти. А вдруг он придет ко мне домой, а дверь ему откроет Максим, и он подумает, что я все ему наврала. Кому ему? Да, и верно. Скорее, им. Интересно, это можно считать изменой? Тогда получается, что я изменила двоим. Нет, с Максимом все кончено, это дело времени. Без Игоря я и вздохнуть не могу, будто снова и снова оказываюсь в своем платье, которое врезается в кожу и не позволяет свободно дышать.
  
   Стоя перед входной дверью, я думала, что никогда еще находящееся за ней помещение не было таким чужим. Такое испытываешь, когда идешь на вечеринку, где почти никого не знаешь, и надо быстро произвести впечатление харизмой и глубокими знаниями в области искусства, или идешь знакомится с родителями своего избранника, зная, что шансов им понравиться почти нет, так как они больше всего на свете любят его бывшую девушку и мечтают, чтобы он к ней вернулся, и тут от тебя особо ничего не зависит.
  
   Открыв дверь своим ключом, пройдя внутрь, стало понятно, что квартира пуста, в ней были вещи Максима, и он не ушел совсем, но сейчас его, точно, не было дома. Тишина стояла оглушительная.
  
   С легкостью вздохнув, я достала телефон и поставила песню Агутина, которую слышала в ту самую ночь, думаю, теперь ее стоит называть именно так. Ночь приключения и прозрения. Мне стало как-то весело, с лирики Агутина я переключилась на песню "Половина". Она была весьма веселенькая, и, стоя перед зеркалом, я стала пританцовывать, рассматривая себя. Проникаясь все больше озорным духом, я сняла одежду и стала пританцовывая уже разглядывать свое более оголенное тело. Стала представлять, как бы выглядело мое тело, будь у меня татуировка, и что бы я себе нарисовала. Как истинный художник, мне бы должно было изобразить у себя на плече кисть или мольберт во всю спину. Какие глупые мысли.
  
   Тут мелодия на секунду прервалась и возобновилась, так приходят сообщения.
  
  -- Привет, как ты?
  
   Номер был незнакомый. Но я точно знала, кто это был. Сообщение было коротким и не особо содержательным, но вызвало у меня самую глубокую и теплую улыбку.
  
  -- Я хорошо, как ты?
  -- Ты дома? Я беспокоюсь за тебя.
  -- Да, дома, все хорошо. Так приятно знать, что кто-то беспокоится.
  -- Конечно, беспокоится. Но теперь рядом с тобой есть мужчина.
  
   Мне стало так тепло от его слов. Не прошло и секунды, как я была уверена, что так оно и есть, так оно и будет.
  
   Я пошла в душ. Но все делалось как-то медленно. Шампунь выдавливался маленькими каплями, медленными движениями я проводила по кафелю, рисуя на нем узоры, струи текли бессмысленно. Я была столь погружена в... него. Интересно, где он живет, и как выглядят его родители. Может, у него есть пес. Наверняка, он бывал в Америке. И судя по его благородному лицу, он, точно, всегда поступает порядочно. Даже за женщину, наверняка, ни раз вступался, возможно, у него даже есть шрамы. И, наверняка, у него было много женщин, но с пациентками он никогда не заигрывал, такие, точно, знают деление на профессиональное и личное. Наверняка, он любит природу и детей. И хочет не одного ребенка, а как я: мальчика и девочку.
  
  -- Ты сегодня занята?
  -- Я могу вечером встретиться.
  -- Отлично, я за тобой заеду. Напиши адрес.
  
   Он приехал минута в минуту. Его идеальность проявлялась во всем. Рядом с ним я чувствовала себя столь безнадежно земной, простой, неинтересной. Я активно жестикулировала руками, даже больше, чем обычно, и все время меняла расстояние между нами во время разговора.
  
  -- А где же машина бюджетника?
  -- Я тебя разочаровал? Ну, раньше у меня и, правда, была шестерка.
  -- Прости меня за мою прямолинейность.
  -- Со мной ты всегда можешь быть честной.
  
   На странность на улице был первый теплый день за долгое время. Я предложила просто погулять, рассказывая друг другу целую жизнь. Оказалось, он очень любит Англию и Шотландию, но планирует побывать еще и в Ирландии. Шотландия удивительно его поразила своей природой и удивительной музыкой, которая осталась в его сердце настолько, что он даже не постеснялся исполнить мне какой-то кельтский мотив. Его английский был совершенен, как и он сам. Проходившая мимо нас пара несколько засмотрелась, он был столь очарователен, что мне казалось, что с ним хотят быть и мужчины, и женщины. И его любви также хватило бы на всех.
  
   Закончив кельтский мотив, он посмотрел вперед и, будто увидев там кого-то, резко отвернулся и дернул меня за собой. Мне стало несколько некомфортно, я неуклюже переступила с ноги на ногу и посмотрела на него.
  
  -- Мне просто пора. Завтра дежурство, в 6 вставать. Вечер был прекрасен, ты была прекрасна. И есть прекрасна. Я отвезу тебя домой.
  
   Максим был дома. Судя по тому, что он был все еще в костюме, то пришел он недавно.
  
  -- Я жду тебя уже час. Где ты была?
  -- Я гуляла.
  -- Одна?
  -- Да.
  -- Оксана, когда мы уже поговорим?
  -- Странно, что ты вызываешь меня на разговор. Ты же всегда все замалчиваешь. Наверно, и ушел бы от меня давно, но никогда не можешь ничего сделать первый.
  
   Его взгляд был полон удивления и ненависти. Я еще никогда не митинговала так открыто, так вызывающе. Я сама себя не узнавала.
  
  -- Я не думал от тебя уходить. Просто у нас непростой момент. Но у нас есть дружба, есть уважение, я в ответе за тебя. Да, я, наверно, и не хочу другой жизни.
  
   Он откровенно врал, но я не могла понять почему. Он говорил одно, а глаза смотрели на меня так, будто молили уйти, чтобы дать ему жить, дышать, любить снова и снова и снова. Я была для него тяжким грузом, неизлечимой болезнью, вызывающей тошноту, и это все я чувствовала. И что дальше? Мне тоже врать? И нет конца комедии? Комедии ли?
  
  -- Пойдем выпьем вина и поедим?
  -- Да, я очень голоден, у меня был тяжелый процесс, там один мужик такого наворотил...
  
   Каждый из нас продолжил жить своей жизнью, мы были соседями. Иногда ради приличия мы занимались сексом, делая вид, что это кому-то надо, и кому-то от этого хорошо. Он часто волнительно смотрел на свой телефон, или приходил в столь приподнятом настроении, что я могла лишь догадываться, какой круговорот событий происходил в его жизни. Наверно, мне все же было бы немного больно, если бы не появился Игорь, в которого я погрузилась всеми своими мыслями и чувствами. У них с Максимом не было вообще ничего общего.
  
   В Игоре не было ни капли лицемерия, притворства, мне и самой хотелось говорить с ним только правду. Максим же, как мне казалось, врал везде: мне, клиентам, в суде, даже случайным прохожим, натягивая иногда какую-то неестественную улыбку.
  
   Игорю было не важно, как он выглядит и сколько хохолков у него на голове, как неважно было, что он ест, главное, что ест. Максим же был максимально строг и к себе, и к окружающим, был эстетом даже в еде. Хотя нет. Почему я начала так про него думать? Вовсе нет. Ему тоже всегда неважна была эстетика. Ну, ходит он в суд в костюме, но это нормально, это правила и обычаи. Наверно, не стоит их сравнивать, я просто уже становлюсь не объективна. Наделяю Максима теми качествами, которые мне не нравятся, но, возможно, их в нем и нет. Интересно, а Игорю я также добавляю хороших качеств? Нет, не думаю. Просто я встретила свой идеал, и пока не могу до конца в это поверить.
  
   Каждый следующий раз, когда мы встречались с Игорем, я все больше и больше убеждалась в правильности своих идей, выводов, моя интуиция привела меня к моему идеалу. И мне не нужно выдумывать сложные логические цепочки и аргументы, чтобы это доказать, это просто стоило воспринимать как аксиому.
  
   Он был такой трогательный в своих рассказах о природе, о первой поездке в горы. Когда он смотрел мне в глаза, то начинал немного заикаться. Тогда я дотрагивалась до его руки, давая понять, что мной обожаемо все в нем, и со мной ему должно быть очень спокойно и не тревожно.
  
   Ночью, лежа рядом с Максимом, я вспоминала эти его заикающиеся фразы. Особенно когда он очень долго никак не мог с собой справиться, и они начинали напоминать церковный молебен. Во время таких воспоминаний я начала ловить себя на мысли, что меня одолевает бессонница. Я часами лежу и представляю себе все, что он сейчас делает, каким он был в детстве, сколько у него было девушек, и кого из них он любил. Он был для меня максимально дорогим и родным, но я понимала, пока наши отношения не перейдут в принципиально другое полноценное русло, я не уйду от Максима, я просто не найду в себе сил. Хотя чувство вины начинало во мне расти... вызревало... но пока не душило.
  
   Я стала выключать на ночь звук на телефоне, так как у Игоря была странная привычка все время писать после двух ночи и радоваться, если я не сплю.
  
  -- Привет! Как ты?
  -- Я хорошо. Пытаюсь уснуть, но не получается. В последнее время это близится к норме. Почти не спать.
  -- Что-то случилось? Поделись со мной!
  -- Нет, милый мой замечательный Игорь, все хорошо.
  -- А что ты делаешь 23 декабря?
  -- Это еще очень нескоро, я не строю планы на такую даль, ты забыл, что я художник?
  -- Конечно, нет. Просто может ты тогда оставишь этот день для меня?
  -- А что ты мне хочешь предложить?
  -- Даже не знаю, сказать сразу или поинтриговать немного?
  -- Всегда выбирай "сразу"!
  -- Хорошо. Я хочу тебя пригласить на французский бал. Он организуется французским институтом, туда даже консул приходит всегда. Я вылечил его жену в свое время, у нее были тяжелые осложнения после удаления опухоли. Я проводил повторную операцию.
  -- Звучит очень интересно, но как-то сложно. Мне нужны подробности. А так, думаю, да. Обсудим завтра за кофе?
  -- Да. Мое дежурство закончится в 7.30. Я за тобой заеду.
  -- Хорошо. Буду ждать.
  -- Я очень соскучился.
  -- Я тоже. Спокойной ночи.
  -- Спи, милая.
  
   После этих слов лишь и могла я заснуть теперь.
  
   На утро, когда я проснулась, Максима уже не было. И даже запаха его я не чувствовала, наверно, он сегодня поднялся раньше обычного. Так странно, я вообще не замечаю его присутствия в своей жизни, он даже меня почти не раздражает. Наверно, теперь я стала любить утро. Лежишь, любуешься своими волосами, как в них светит утреннее солнце, слушаешь каждый звук, как бы знакомясь с этим уже новым днем. Кашляющий сосед, скулящая у кого-то под дверью собака, дворник, поливающий двор из шланга. Все как обычно.
  
   Кухня. Ее с утра я люблю еще больше, чем само утро. Она такая светлая, такая кофейная. Да и само помещение полностью выполнено на мой вкус. Немного лепнины, немного дерева, немного натурального камня, сочетание трех или четырех цветов. Выбрасываю окурок, который Максим, как всегда, оставил около раковины.
  
   Игорь заехал, как и обещал вовремя, он был так пунктуален. Иногда мне даже немного хотелось, чтобы в нем не все было идеально.
  
   В этот раз мы поехали в кафе, расположенное на тридцатом этаже жилого здания, это было самое модное место в этой части города. Мы долго и страстно целовались в лифте, который поднимал нас незаметно и спокойно. Он смотрел в самую глубь моих глаз и мне казалось, что он проникает внутрь меня и даже совершает во мне какие-то изменения.
  
   Зайдя, мы увидели помещение с довольно ярким холодным освещением, ярко накрашенных официанток и администратора, громко разговаривающих гостей. Нас усадили за столик. Игорь весь как-то съежился. Нога его то и дело отбивала какую-то мелодию на ножке стоящего рядом стула. Он снял очки, потом надел вновь. Посмотрел по сторонам, сделав это как-то уж очень навязчиво, резким движением. Потом он посмотрел на меня:
  
  -- Тебе тут нравится?
  -- Не особо.
  -- Вот и мне. Пойдем отсюда?
  -- Конечно.
  
   Он помог мне надеть пальто и мы вновь пустились в долгое путешествие к подножию здания, все также страстно целуясь.
  
   Мы немного прогулялись и пошли в другое кафе. Стоя в ожидании, когда на светофоре загорится зеленый свет для пешеходов, Игорь чуть слышно произнес:
  
  -- Представляю, как будет классно летом, вот так стоять и обнимать тебя, пока горит красный.
  -- Ты так далеко строишь планы?
  -- Конечно, у нас впереди так бесконечно много времени вместе, и оно будет прекрасным.
  
   В этом момент впервые его слова показались мне какими-то неестественными. Он вел себя как человек, который радуется каждой минуте, проведенной со мной. Но это не было уже похоже на первые минуты знакомства, когда друг другом не надышаться. Это, скорее напоминало, счастье человека, знающего что он чем-то ограничен. То ли временем, то ли возможностями, то ли я все это себе придумываю, как обычно.
  
   Кофе был самый обычный и разговор шел странно. Я пыталась узнать у него, как прошел день, какими были его пациенты, на чем он специализируется. Но он неожиданно резко вскрикнул.
  
  -- Что ты опят все про работу? Мне это не интересно! Мне ты интересна. Расскажи о себе, что ты сегодня делала?
  
   В этот момент зазвонил его телефон. Он извинился и вышел в коридор.
  
   -Почему ты не стал говорить при мне?
  -- Вот когда мы поженимся, я всегда буду говорить в твоем присутствии, идет?
  
   Вернувшись домой я нашла записку от Максима, в которой говорилось, что он уехал на неделю в срочную командировку, но ему не хотелось ничего мне объяснять или рассказывать подробности и он все объяснит, когда вернется.
  
   В целом, он делал так и раньше. И это меня, конечно, задевало, пока не стало все равно. Сейчас я была рада.
  
   Тем более, что мне предстояла подготовка к балу, о котором у меня пока было не так много исходных данных: французский институт, гостиница "Астория", французская и английская, вернее, шотландская музыка, строгий дресс-код и танцы, танцы, танцы.
  
   Думая о предстоящем бале, я начала трогать себя за основание шеи, такое забавное чувство, вроде, немного щекотно, но тут же появляется какая-то внутренняя игривость, наводящая на мысли о шалости. Не придумав никакой более интригующей затеи, я решила завтра навестить Игоря в больнице, сделать ему сюрприз. Он там уставший, бегающий, нервничающий. Нужно найти рецепт шарлотки и испечь ему, даже не пробовав никогда ничего подобного, я была уверена в своих силах, ведь я планировала это сделать для любимого.
  
   Три яйца, стакан сахара, стакан муки, немного соли, всегда удивлялась этим "немного" и "на глаз" в рецептах, что это вообще значит? Немного гашеной соды, три яблока. Может еще добавить вишню? Должно получиться неплохо.
  
   Вся квартира была наполнена ароматом свежей выпечки, который вызывал как легкое чувство голода, так и сладкого возбуждения. Проверяя готовность каждые пять минут, я четко понимала, что чувство счастья переполняет меня, будто бы изнутри происходит какое-то свечение.
  
   Открыв духовку, я окуталась в исходящий из нее жар, дотронулась до формы, в которой была шарлотка, немного обожглась. Я слишком торопилась, было нестерпимо долго собираться, так как в голове уже был образ Игоря неимоверно удивленного моему приезду и бесконечно радостного. Конечно, у него могла быть операция, но я была готова ждать его бесконечно.
  
   Кажется, даже коты на улице начали мяукать будто бы почувствовав нежный и теплый аромат из квартиры.
  
   Я и сама была как кот довольная собой ужасно, вот он будет рад, вот он удивится. Вот он... А если нет? Может, хотя бы его предупредить, позвонить, как я его найду? Можно позвонить, когда приеду, а если окажется, что у него выходной, я ведь даже не знаю, где он живет, как он живет, с кем он живет.
  
   Долгое утреннее приготовление ароматной домашней шарлотки привело к тому, что светившее в окно мягкое солнце убаюкало меня всего за пару минут и, прижавшись головой к заднему окну такси, я погрузилась то ли в сновидения, то ли в мечты...
  
   Я лишь вспомнила, что никак не могу найти помаду нужного цвета, копаюсь в большой коробке, стоящей около зеркала в ванной, перебираю, бардовая, фиолетовая, сливовая, но нет, была же еще нежно розовая, такая как нежный маленький поросенок, я все ищу ее и ищу, но мне продолжают попадаться оранжевые, красные, и даже синие цвета. Поняв, что эту непосильную задачу пора бросать я вышла из ванной и оказалась в странном помещении. Я понимала, что это моя квартира, но выглядела она иначе, стены были очень стильно покрашены, в них были встроены ниши, которые перемещаются от звука голоса. На стене висела картина с изображением восточной женщины, напоминающей марокканку, окутанную в яркий платок.
  
   Я засунула руку в карман и поняла, что нащупываю помаду, интуитивно, начинаю думать, что это та самая, которую я так долго не могла найти. Но как только попыталась ее достать, поняла, что ее там нет, она пролетела в дырку, образовавшуюся в кармане плаща и улетела внутрь подкладки. Почему я в плаще, я не знала, на улице около 30 градусов тепла. Но я не чувствовала, чтобы мне было жарко.
  
   У меня возникло нестерпимое чувство, что я что-то забыла, какая-то невыполненная задача, что-то нестерпимо тревожило меня. Я поняла, что опаздываю в аэропорт, где Максим меня ждал, чтобы мы пустились в наше очередное путешествие, которые начнется с его небольшой деловой поездки и продолжится там, где я выберу. Интересно, у меня есть все необходимые визы?
  
   Я взяла маленькую сумочку, положила в нее паспорт, будучи абсолютно уверена, что билет уже лежит внутри сумки, и тут поняла, что я в открытых босоножках, а на правовой ноге мизинчик выглядел ужасно, будто на ногу уронили кирпич. Я начала судорожно искать носки, чтобы закрыть ногу, но нашла только непарные. Надев на одну ногу носок в цвет американского флага, а на вторую просто черный, я вышла из дома в тех же самых босоножках, понимая, что времени на поиск более подходящей обуви у меня просто не было.
  
   Села в первое остановившееся такси, которое поймала с руки, как в лучших традициях Нью-Йорка. Мы едем в аэропорт, по дороге огромное количество высотных зданий, которые я раньше не замечала в Петербурге, многие с цветными окнами, парки, на изгородях которых сидят довольно увесистые белки или это бобры, у них же какие-то неимоверные зубы.
  
   Тут неожиданно я замечаю, что мой водитель это знаменитый журналист со спортивного канала, который в последние годы прославился тем, что стал брать интервью у разных знаменитых в той или иной области людей и выкладывать их в интернете, у него появилось много подписчиков, все закрутилось, реклама. Я не понимаю, как это может быть и спрашиваю:
  
  -- Извините, мне кажется, или вы похожи на Юлия Тутя?
  -- Не то, чтобы похож, я он и есть, вы же видите, мой демонический профиль?
  -- А что вы тут делаете?
  -- Ну, как и все. Вечером я звезда, днем - таксист, еще подумываю в политику пойти, пока брал последние интервью, поймал себя на мысли, что разбираюсь во всех этих делах уж, точно, не хуже людей, с которыми общаюсь.
  -- Ясно. А как вы придумываете свои вопросы?
  -- Ну, что-то сам, что-то команда, у нас идет довольно серьезная подготовка. Хотите попробуем?
  -- В смысле?
  -- Ну, типа я у вас беру интервью? Тут будет, конечно, без подготовки, поэтому качество не то, ну, зато любопытно, куда мы придем.
  -- Мне кажется, нам не настолько долго ехать, но я не против, это даже любопытно. Хотя, думаю, в такой ситуации нам стоило бы поменяться местами, вы, очевидно, более известный человек, чем я.
  -- Тогда начнем. Но часть информации, которую я должен был бы найти о вас заранее, я в этот раз просто придумаю, идет?
  -- Да, я не против.
  -- Вы не поверите, где мы находимся сегодня. Сегодня мы дома у нашего согражданина, который не побоялся кардинально изменить свою жизнь и из лучшего города на планете Москвы, переехал жить в город с, пожалуй, самой неоднозначной погодой - Санкт-Петербург.
  -- Это уже вопрос?
  -- Что вас сподвигло на такой шаг?
  -- Думаю, стоит начать с того, что я не считаю это таким уж шагом, ежедневно, думаю, даже ни один человек принимает такое решение, я же уехала не в Нигерию, а всего лишь в Питер.
  -- Неужели вы не боялись, что вас поглотит эта эстетско-медленная среда со своими весьма специфическими манерами, тайными клубами и масонскими замашками?
  -- Аха-ха, Юлия, мне кажется, вы пересмотрели фильмов из серии "С широко закрытыми глазами", Питер очень простой город, в котором, может, чуть больше, так называемой, богемы, чуть по-другому люди ходят в театр и на концерты, но они точно также как и везде работают, любят, гуляют, какие масоны, общества? Вы пытаетесь меня расколоть, чтобы я помогла вам вступить в одно из них?
  -- А, почему бы и нет, ведь любое такое общество неизбежно ведет в политику. А вы как относитесь к политике?
  -- Я крайне некомфортно себя чувствую, когда люди рядом начинают ее обсуждать, так как обычно становится понятно, что ни я, ни они в ней ничего не понимаем, но в итоге они долго с умным видом говорят, а я долго с умным видом киваю, вот такое взаимное общественное лицемерие.
  -- А в какой сфере вы себя чувствуете комфортно, в той, которая приносит вам основной доход или у вас есть разные направления деятельности? Сколько вообще вы зарабатываете? Наверняка, же ваш доход изменился вместе с переездом, в Питере невозможно сохранить уровень жизни как в столице.
  -- Что-то мне перестала нравиться наша затея, мы скоро приедем?
  
   Тут водитель разразился крайне мерзко неприличным хохотом. Он повернулся ко мне и я поняла, что это вовсе не Юлий, а какой-то парень, который похож на ведущего, но только если смотреть на него, сидя на заднем сидении такси. Он все смеялся и смеялся и никак не мог остановиться, мне стало жутко. Но от того, чтобы сказать ему остановиться меня сдерживало только то, что я и так опаздывала, а мы все больше заезжали в гущу небоскребов и я никак не могла понять, сколько нам еще ехать и есть ли у меня малейший шанс успеть.
  
  -- Цыпа, ну, тебя успокоит, что ты уже не первая такая?
  
   Он смеялся все противнее, хотя казалось, что это уже просто невозможно.
  
   -Давай в качестве небольшого бонуса и извинения, я тебе расскажу, как ты могла не попасть в эту ситуацию?
   - И как? Выбрать нормального таксиста?
   - Нет, хотя, возможно, и это тоже. Сейчас есть очень модное приложение для телефона, оно работает так: ты фотографируешь человека, или используешь фотографию, которую он для тебя сделал, загружаешь ее в приложение и оно выдает тебе информацию о человеке, где он засветился в интернете, я не уверен, законное ли оно, но полезное на сто процентов, сам много раз пользовался, таких шлюх разоблачал, не поверишь.
   - Да уж, не сомневаюсь.
  
   Когда я взглянула на него в очередной раз, то вновь была абсолютно уверена, что это популярный журналист, который зачем-то весьма глупо решил надо мной подшутить, однако нарастающее чувство невыносимый тошноты от этого человека все усиливалось, я понимала, что просто не смогу доехать до финальной точки.
  
  -- Останови тут!
  -- Мы же еще не приехали
  -- Мне нужно тут , стой.
  
   На секунду возникла мысль, что сейчас мне придется открыть дверь и выпрыгнуть, останутся ли мои мысли и вещи при мне было не до конца понятно, однако уйти необходимо было всенепременно.
  
   Мне не пришлось прыгать, водитель остановился, обернулся ко мне, очень широко улыбнулся. Я вновь нащупала в кармане помаду, на этот раз нежно-коричневую. Все не то.
  
   Пройдя несколько шагов в сторону аэропорта, а я была уверена, что иду в правильную сторону, я поняла, что ровный дорожный асфальт у меня под ногами сменился на странные деревянные доски, такие как подкладывают при размытии лесных дорог мелкими реками.
  
   Каким-то чудесным образом я оказалось около входа в метро, на двери странного деревянного здания значилась надпись "Станция метро Ломоносовская". Это было удивительно, так как я ожидала, что нахожусь совершенно в другой части города. Надежда успеть на самолет по-прежнему меня не оставляла, поэтому я вбежала в метро, немного прихлопнув дверью, шедшего за мной молодого человека, который тут же недовольно на меня посмотрел и стал кричать что-то мне вслед.
  
   Пошарившись в карманах, я поняла, что мне нечем оплатить метро, правда, при таких обстоятельствах совершенно непонятно, как я расплатилась с таксистом, недолго думая я перепрыгнула через турникет, который оказался очень низким и побежала по движущемуся вниз эскалатору.
  
   Сев в первый попавшийся вагон, я вздохнула, решив, что на скорость движения поезда в метро я уж, точно, повлиять не смогу, и теперь все в руках судьбы. Я прикинула, что у меня будет минут 10 после выхода со станции метро, чтобы доехать до аэропорта и еще минут 20, чтобы найти там Максима.
  
   В вагоне метро виднелись часы, по которым я контролировала время. Пару станций метро мы преодолели за 6 минут, все в графике, шансы есть. Стоило мне об этом подумать, как поезд выехал из туннеля и помчал по городу как наземный транспорт. Это было удивительно, учитывая, что в отличие от других европейских городов у нас не было наземных станций метро и невозможно было наслаждаться красотами города, пользуясь этим видом транспорта. Наверно, потому он всегда и был таким дешевым, никакой тебе эстетики, никаких тебе наслаждений.
  
   Проехав пару километров мы вновь нырнули под землю. Однако, посмотрев на время, я поняла, что должна была уже быть на станции, где имеется переход на нужную мне ветку метро, ведущую к аэропорту. Я начала нервно каждую минуту смотреть на экран в вагоне метро, где красными цифрами ярко горели часы.
  
   Через 15 минут мои надежды на аэропорт начали рушиться, я решительно не понимала, куда едет этот поезд метро, остановок он не совершал уже минут 30, что немыслимое время до метро, где за это время можно доехать от одного конца города до другого.
  
   Через какое-то время я поняла, что мы едем под каким-то огромным водоемом, за окном был тоннель, а за стенами тоннеля виднелась грязная болотистая вода, в которой плавал всякий мусор.
  
   Спустя еще час воды за окнами приобрели красивый цвет аквамарина, в воде даже через два толстых стекла можно было увидеть стаи рыбок, они все казались серыми, хотя не знаю какого цвета они были на самом деле.
  
   Мы никак не останавливались, я спустя несколько часов, наконец, поняла, что еду в своем вагоне совсем одна, хотя изначально мне казалось, что в нем были и другие люди, но остановок мы не совершали. Стрелки часов показывали, что прошло уже полдня, хотя по ощущением прошло минут 5. Я вновь залезла в карман и обнаружила помаду, которую искала почти целый день. Учитывая обстоятельства, не то, чтобы она теперь мне была сильно нужна, но я с удовольствием сбросила с нее колпачок и, используя окно вагона метро в качестве зеркала, принялась красить губы. У меня это выходило с трудом, казалось, что уже пол-лица в помаде, но спустя какое-то время мне вдруг показалось, что все удалось, что губы стали пухлыми, сочными и очень аппетитными.
  
   Расправившись с помадой, я поняла, что поезд, наконец, остановился. Я вышла из вагона в тоннель на станцию и поняла, что все надписи и указатели написаны на английском. Станция грязная и кое-где из-под платформы идет дым или пар.
  
   На платформе также было не особо много людей, лишь один высокий афроамериканец разговаривал сам с собой и неспешно пританцовывал, а второй снимал его на телефон, веселятся ребята. Что удивительно ребята также говорили на английском, причем с четким американским акцентом.
  
   На станции было очень прохладно, будто со всей силы работали кондиционеры. Выйдя на улицу, я несколько удивилась, увидев огромные небоскребы, желтые такси, почувствовав сильнейшую влажность воздуха, так обожаемую мной. У меня не было ни малейшего сомнения, что я нахожусь в Нью-Йорке, но это было абсолютно невозможно и абсурдно.
  
   Не обращая внимание на заставшее на моем лице изумление, ко мне подошел молодой человек и спросил не хочу ли я с его друзьями пройти квест, так как им не хватает одного человека, а никто из друзей уже не успеет приехать. Не успев ничего понять, я уже шла с ними к какому-то дому немного напоминавшему заброшенный завод и находящемуся на стороне Бруклина. Перед входом в здание нам всем завязали глаза и вели нас несколько минут по каким-то помещениям. Я совсем не понимала, что происходит. Тут чей-то голос сказал, что я могу снять повязку. Я увидела перед собой короткостриженого афроамериканца с сережкой в носу.
  
  -- В общем тут такое дело, в квесте будешь принимать участие только ты
  -- В смысле? Это же командная игра, а что за квест?
  -- Ну, это один из крутейших квестов, которые у нас есть, страшный до жути. Ты будешь идти по лабиринту со всякой нечистью и тебе необходимо будет спасти своих друзей
  -- А почему я должна одна в нем участвовать? Почему я не могу быть с кем-то в паре
  -- Ну, оказалось, что все твои спутники уже участвовали в этом квесте, а повторное участие у нас запрещено
  -- А как вы поняли, что они участвовали?
  -- Ну, у нас все записывается на камеру, а потом мы просто к каждому новому посетителю применяем поиск по лицу. Так вот твои спутники не помнили, но уже были у нас.
  -- Я вынуждена отказаться, я ужасно боюсь всех этих темных комнат, нечисти, резких звуков, резких движений, это все вообще не мое, я могу отсюда уйти?
  -- А может лучше давай сыграем?
  
   Тут меня сильно тряхануло и я будто бы очнулась. Пару секунд я не могла понять, что происходит, я сильно волновалась, дыхание было учащенное. Я не поняла, куда делся афроамериканец, я ехала в машине. Точно, я еду в такси, шарлотка... А как же квест? Подпрыгнув на очередной кочке вместе с такси, я поняла, что это было одним из тех снов, из которого крайне сложно выбраться и который ужасно реалистичен.
  
   У меня не было уверенности, что я помню все детали столь резко накрывшего меня сна, но мне стало интересно, существуют ли программы, которые способны распознавать людей по лицам с такой же легкостью, как его делали герои моих недавних фантазий.
  
   Понимая, что мне ехать еще около 10 минут я решила поискать такие в интернете. По запросу "поиск по лицу" телефон мне тут же предложил минимум три приложения, первое из которых я скачала. Проверить первые 10 лиц по фото бесплатно, это мне, явно, подходило. Все работало крайне просто, необходимо было загрузить имеющуюся фотографию человека и, телефон тут же подбирал тебе всю имеющуюся о данной личности в интернете информацию, в том числе предоставлял весьма полную информацию о его аккаунтах в социальных сетях, как же это казалось удобно.
  
   Не долго думая, я зашла в галерею телефона и стала искать фотографию Игоря, помню в одну из наших первых переписок он прислал мне свою очень милую фотографию, где он крайне уставший сидит после очередной сложной операции.
  
   Спустя пару минут фото было найдено, скопировано, загружено. Чернов Родион Константинович, менеджер по продажам в Айтиспейсгрупп. Так, это, наверно, не он, надо посмотреть фотографии. Фотографии были сплошь его с какой-то спортсменкой, которая, очевидно, его несколько старше и парой ребятишек, которых он обнимает на каждом втором фото.
  
  
   Прошло лишь два дня, как все открылось, глупо, болезненно, примитивно. Игорь не был врачом, и не был идеальным. Он погряз в рутине, усталости и непонимании, как и мы с Максимом. Но с его избранницей его связывало много больше, чем нас. Круг замкнулся и будто бы ничего не произошло. Максим так ничего и не узнал, а я не перестала быть художником, если только не сказать, что почти не рисовала.
  
   Все недавние события ежедневно проигрывались в голове грубой рок песней, травящей душу. Подойдя к машине, пытаясь выключить эту жуткую рок балладу в своей голове, я открыла переднюю пассажирскую дверь и положила рюкзак. Машину уже давно пора было бы помыть, как-то она раньше и не замечала тонны этой налипшей пыли, и даже образовавшиеся многочисленные следы рук на багажнике и дверях.
  
   Сев в машину я почувствовала неприятный табачный запах, как всегда пахло из пепельниц Маскима, когда несколько дней они были непомыты. Начав смотреть по сторонам в поисках неприятного источника, возникло неприятное чувство, будто я в очередной раз наехала на люк, тогда мне еще повезло, что в машине пахнет запекшимся куревом, а не канализацией в вчерашним обедом соседей.
  
   Тут мое внимание привлек кофе, не допитый с утра, это было практически ежедневным ритуалом, пить кофе и обязательно оставлять несколько глотков на дне, объяснив это наличием кофейного осадка, хотя маловероятно, что это было истинной причиной столь полюбившегося ритуала.
  
   Салфетки, лежавшие в бардачке, не помню, когда они покупались, кем покупались, пользовалась ли я ими. В голову стали закрадываться странные мысли, и еще этот ремень пассажирского кресла почему-то был воткнут, будто бы там прям сейчас сидел пассажир. Вроде, я так никогда не делаю, видимо, это Максим в очередной раз брал машину.
  
   Ладно, было уже поздно и пора было ехать, я посмотрела вперед на мокрую дорогу и почувствовала подступающий к горлу приступ полного ошаления. Перед глазами было лобовое стекло с огромной трещиной, которой не было ранее. Осмотрев все вновь, как осматривают человека, с которым знакомятся и взгляд просто по условиям приличия не может быть долгим, все эти признаки: ремень, мусор, трещина, грязь и запах...
  
   Это была не моя машина. Быстро выйдя из машины, я забрала рюкзак и осмотрелась по сторонам, убедившись, что никто не смотрит, и увидев свою машину в 10 метрах от случившегося, я побежала, ища по дороге ключи в кармане. Нащупав их пальцами, и испытав легкое чувство радости, запрыгнула в машину. В момент когда машина была готова тронуться, принятая мной за свою машина уже отъехала на пару метров от места развернувшихся ранее событий.
  
   Видел ли он ее, или вообще сидел в машине, она ведь была открыта, а вдруг это преступник, и там осталось куча ее следов, отпечатков и, несомненно, ее запах.
  
   Собрав все имеющиеся силы я заставила себя успокоиться, понемногу пробираясь к дому, присматривала бары, находящиеся рядом. Не смотря на то, что уже долго тут жила я каждый раз забывала, чем можно себя порадовать вечером, проголодавшись и заленясь готовить. Однако сейчас соответствующее место нужно было совсем для других целей.
  
   Припарковав машину недалеко от дома я зашла в бар "Мясники".
  
  -- Добрый вечер! Вы правильно выбрали место! У нас лучшие бургеры и отбивные в городе. Мы отмачиваем наши котлеты для бургеров 12 суток в специальном растворе..
  -- Нет, спасибо. 100 грамм коньяка, если у вас есть что-то армянское, например, инджеван.
  -- Сделаем.
  -- Спасибо.
  
   Больше я не проронила ни слова в баре, только выпила бокал или два и пошла домой, надеясь что там, естественно, нет Максима. Хотя, так как ключи у него были, то каждое его появление было не прогнозируемо.
  
   Дверь была закрыта, света не было, да и дома никого, вроде, тоже не было. Помыв руки, посмотрела на свое отражение, улыбнулась, потом показала себе оскал, потом снова улыбнулась. И пошла спасть, сохраняя молчаливую усталость.
  
   Дойдя до кровати, я увидела свой ноутбук в довольно непривычном месте, между подушек на кровати, хотя вообще не любила брать его в пастель, так как всегда казалось, что на нем есть пыль, и грязь оставшаяся от нечистых рук. Немного разозлившись, что ноут был, видимо, использован Максимом, я решила проверить почту, раз уж он все равно попался на глаза перед сном.
  
   Пара писем из галерей, приглашение на концерт от школьного приятеля, видимо, потерял мой телефон, рассылка из салона красоты и пары магазинов (как же они надоели), письмо с незнакомого адреса hirurgia_logiki@mail.ru:
  
   "Как же ты далеко зашла в потере себя. Давай я тебе помогу вернуться в самое начало. Ты пишешь глупые сообщения с еще более глупой улыбкой на твоем лице. Стоя на светофоре, ты рассматриваешь небо, видя его в аквамарине и турецкой голубой. Ты держишь в сердце добро, покупаешь цветы и яблоки у бабушек около метро. Ты готова полезть в драку, когда слышишь, что мать на улице грубо ругается на своего ребенка или хозяин прилюдно бьет свою собаку, пытаясь ее "обучить".
   Потом ты устала, начала забываться в рутине, появились первые нотки разочарования. Ты сама пустила в свою жизнь сомнения, страх, зацикленность на себе, на желании большего. Песня творчества закончилась, появилась стратегия, появился умысел, разум, закончилась творческая песня и мелодия. Ты стала жертвой всех моих наживок, так как была уже не особо жива, не особо эмоциональна, внутренняя доброта дала сбой.
   Из уникальной лувровой картины ты стала кандидатом в идеального солдата. Солдатом социальности, политики, апокалипсиса, я не знаю, что мы можем еще захотеть. Мы решаем все и получаем все. Это твой шанс или твой конец, ты сама решишь, хоть больше ничего уже и не решаешь.
   Чтобы тебе было проще понять мои методы, то сразу хочу тебе их объяснить: в машине, в которую ты вчера, якобы, случайно села остались твои отпечатки. На этой машине был сбит человек, который сегодня скончался. Возможно, у него были мечты, например, стать юристом или художником (извини не удержался от шутки). Но тем не менее, его мечты уже не важны. Но важно другое. Он наш ключ к твоей жизни. И твоя первая задача придумать игру, чтобы расставить все по местам и разобраться с уже имеющимися ошибками, возможно, все несколько усложнив еще больше.
   Успокойся. Попробуй уснуть. Все подробности и правила игры я расскажу тебе завтра".
  

Искры сознания

  

***

   "Скажи мне... как ты это делал?"
   - Если б я сам знал.
   "Тебе нравилось?"
   - Смотря что именно.
   "Их боль".
   - ...
   "Ты молчишь? Не уверен?"
   - Я ничего не сказал.
   "Но мне кажется, ты просто не совсем уверен".
   - Я наслаждался.
   "Болью?"
   - Нет. Своими чувствами. Я не знаю, что происходило в других. Но я помню, что творилось во мне.
   "Тебе было безразлично?"
   - Мне кажется, по существу нам всегда все безразличны чужие эмоции. Мы лишены возможности чувствовать то, что происходит с другими. Вся наша жалость, все наше милосердие - это проекция того, что бы мы ощутили по отношению к себе в той или иной ситуации. Мы в сущности переживаем самих себя, а не другого. Мы жалеем себя как будто бы это происходило с нами. А на других нам наплевать. Нам не дали механизмов переживания чувств других. Все ложь.
   "Как и то, что я тебе нужна".
   - Мне нужно твое тело.
   "Ты его уже взял".
   - Мне недостаточно. Я хочу еще.
   "А я нет".
   - Тогда зачем ты звонишь мне?
   "Мне нравится слушать твой голос".
   - А мне нравится твоё тело. Мы не совсем в равной ситуации сейчас.
   "Ты пользовался мной. Теперь я хочу попользовать тобой".
   - Мне кажется, мы были довольны оба.
   "Тебе кажется".
   - А вот это ложь.
   "Кто бы говорил обо лжи? Все эти месяцы ты врал мне. Разыгрывал из себя невесть что. А я ведь верила, глупая. Но вчера, после спектакля... в этом... театре".
   - А что в сущности изменилось?
   "Все рухнуло. Все, что ты..."
   - Все, что я придумал, чтобы овладеть тобой?
   "Всеми. Ты врал".
   - Повторяешь это как заклинание. Но туман не рассеется. Он ведь только в твоей голове. Обманывают только тех, кто хочет быть обманут.
   "Так все же. Зачем тебе это? Для чего?"
   - Слишком долго объяснять. Но... ты все равно не поймешь.
   "Я что? Дура по-твоему?"
   - Нет. Просто ты не сможешь. Ты на другой стороне... Луны.
   "Так все же. Тебе нравится издеваться над другими, да?"
   - Мне нравится наслаждаться. К сожалению, рано или поздно становится скучно. А самое вкусное, самое сочное всегда где-то в начале. Поэтому в какой-то момент приходишь к весьма изощренным способам...
   "Кто была первой?"
   - Уже не помню. Это было очень давно. Хотя... Постой.
  
   Я ехал в метро. Помню, я был слегка возбужден легким заигрыванием... одной особы. Было уже поздно, в вагоне почти никого. И одна девушка. Она сидела одиноко, в самом конце вагона...
  
   "Красивая?"
  
   Не помню. Скорее нет. Во всяком случае - не в рамках принятых за красоту требований. Она была одета еще так... старомодно. Длинные, неухоженные волосы. Очки. Дурацкие. Её словно сшили из всех стереотипов о зубрилках.
  
   "И что ты сделал?"
  
   Просто подошел. Сел рядом. Заговорил. Она сначала молчала. Затем стала смеяться.
  
   "И все?"
  
   Мы встретились потом. И не раз.
  
   "Что ты ей наврал?"
  
   На самом деле ничего. Я ничего не рассказывал о себе. Не играл никакой роли. Мы просто много говорили и смеялись.
  
   "И чем все закончилось?"
  
   Кажется, ничем.
  
   "Ты не довел её до театра?"
  
   Нет. Не успел.
  
   "Что же помешало?"
  
   Когда мне стало скучно, до театра было еще очень далеко.
  
   "Это жестоко. Тем более по отношению к такой... Она ведь верила..."
  
   Мы все во что-то верим. Но это не значит, что кто-то обязан претворять наши грезы в явь.
  
   "Ты знаешь, что я вторую неделю не могу спать. Я пью".
  
   Да, я почувствовал это... вчера.
  
   "Мне было больно кстати. Ты был не сдержан".
  
   Не видел в этом необходимости.
  
   "Я не твоя собственность".
  
   Ты сделала сама все, чтобы ею стать. Теперь что не так?
  
   "Мне хочется больше... Я, я..."
  
   Ты убиваешь во мне всякий интерес.
  
   "Ты не можешь вот так вот взять и все бросить".
  
   С чего ты решила? Очень даже могу.
  
   "Слишком много на себя берешь. Кем ты себя возомнил? Ты что думаешь, такой весь обалденный?"
  
   Ты сама все это говоришь. Не я.
  
   "Кто у тебя сейчас? Кроме меня"
  
   Она замужем.
  
   "Продолжай".
  
   Сама не знает, что хочет. В ней явно говорит усталость от обычной жизни, жажда новых ощущений. Но она еще не решила, готова ли сделать шаг, который пока только возбуждает её дурманящим ароматом запрещенности.
  
   "А ты просто улыбаешься?"
  
   Если честно, то стараюсь лишний раз не обращать на себя внимания. Я не чувствую в ней интереса ко мне. Ей просто хочется чего-то нового. Она ждет того, кто заберет её из башни, куда заточили её обстоятельства и её страхи. Примет решение за неё.
  
   "Ну тогда появится кто-то другой".
  
   И ради бога. Я не собираюсь быть чьим-то средством от депрессии.
  
   "Какой же ты козел".
  
   Знаешь, что бы я хотел в следующий раз с тобой попробовать?
  
   "Мне неинтересно".
  
   Ну и ладно.
  
   "Нет. Я хочу, чтобы ты взял меня так, словно я для тебя вообще никто. Ничто. Я хочу прочувствовать всю глубину твоего эгоизма, всю бесконечность твоего безразличия".
  
   Ну тогда я просто разорву на те одежду и брошу на пол. Дам тебе пощечину, от которой слезы брызнут из твоих глаз. Взяв тебя за волосы, я слижу потекшую кровь из твоих губ и посмакую её металлический привкус. Затем я возьму нож, приставлю тебе к горлу, чтобы даже не думала делать глупости, и заставлю тебя играться языком с моей крайней плотью, пока не изолью всю силу своей бесконечной злости ко всему живому прямо тебе в глотку.
  
   "Это омерзительно".
  
   Затем я свяжу тебе руки, заставлю встать на стул и накину петлю на шею. А сам сяду в кресло напротив и буду смотреть на тебя. Голую, плачущую, униженную. Потому что ты просто вещь. Моя. И я могу сделать даже то, что прервет жизнь в твоем молодом, красивом теле. И понимая это, ты будешь возбуждаться сильнее и сильнее. Будешь ждать, когда я наконец-то встану, обойду тебя сзади, приставлю еще один стул, чуть наклоню тебя и, сжимая твою упругую задницу жесткими руками, буду брать тебя до тех пор, пока стул не начнется качаться под тобой, а ты, предвкушая переход за такую манящую грань, не взорвешься феерией своего последнего оргазма.
  
   "Ты больной. Тебе лечиться надо".
  
   А что ты тогда ожидала услышать? Что я буду заниматься с тобой жестким сексом, и через силу моих движений ты познаешь... как ты там сказала? "Глубину моего эгоизма"? Нет, дорогая. Ты просто облекла в очередную глупую муть свои собственные фантазии. Я готов в них играть, но тогда не поднимай вуаль, чтобы не увидеть то, к чему не готова.
  
   "Я боюсь тебя".
  
   Как и боялась изначально. Тебя возбуждала сама мысль, что я могу быть опасен. Тебя страшно возбуждали мысли, что в какой-то момент я потеряю контроль, и тогда твое тело окажется в такой власти, от которой не будет спасения.
  
   "Ты сам себе придумал это".
  
   Да? Ну тогда больше не буду делать так, как в прошлый раз. Ты больше не получишь этого.
  
   "..."
  
   Я устал от этого разговора.
  
   "Подожди".
  
   ...
  
   "Не вешай трубку".
   ...
  
   "Я хочу слышать твой голос".
  
   ...
  
   "Не мучай меня. Не издевайся".
  
   ...
  
   "Да будь ты проклят! Приезжай. Приезжай сейчас же".
  
   Я буду через полчаса.
  
   "И... пожалуйста..."
  
   Что?
  
   "Захвати... с собой...".
  

***

   Нас всегда учили, что нельзя просто падать. Необходимо вставать. В любом случае. Потому что лежать - это значит проиграть. Сдаться. А это неправильно, как нам объясняли. Это путь в никуда.
   Не знаю как там насчет проиграть. Но порой вставать и идти дальше еще совсем не значит, что двигаться вперед или вверх. Наоборот. Своими вполне конкретными, активными, мотивированными действиями мы очень даже можем рыть себе могилу. Или скатываться на такое дно, с которого нас не вытянут. Никогда.
   Поэтому порой, если так уж вышло, и ты поймал лицом асфальт, лучше всего остаться лежать. Может, некоторые события проскочат через тебя. Возможно, ты не узнаешь чего-то, что не должен был. Останешься жить, пускай и во власти иллюзий, но по крайней мере со здоровой головой. Просто полежишь немного, и затем все как-то само пойдет. И поднимут тебя самого.
   Может быть.
   Но некоторые мысли появляться совсем не тогда, когда хотелось бы. А некоторые не появляются вовсе.
  
   Все вокруг пылало, искрилось. Едкий дым застлал все вокруг. Голова гудела такой болью, что темнело в глазах, но я точно помню, что встал на ноги. Помню, как я в полубреду нашел Леху, как хлопал его по окровавленному лицу. Видел пожар, обломки, развалины. Видимо, мелкие метеориты снова добрались до земли. Но в этот раз куда серьезнее, чем прежние.
   Затем мы брели. В никуда. Сколько прошло времени после этого, я не знал. Только в какой-то момент понял, что несмотря на темное небо над головой вокруг меня довольно светло - и не солнце, и не уличные фонари были этому причиной.
   На темном небосводе возникло новое светило - оно горело куда менее интенсивно чем наша древняя звезда, и свет его нес в себе холод смерти, а не теплоту, которой мы так долго и безвозмездно наслаждались.
   Мы сидели на набережной, пытаясь отдышаться и отплеваться от гари, смыть копоть с лиц, немного охладить обожженные раны. Когда у меня перестали слезиться глаза и остановился кашель, я мог кое-как оглядеться. Кажется, мы были где-то в районе Свердловской набережной. Недалеко от нас полыхала промзона. Впрочем, на той стороне Невы также поднимались столбы дыма, кое-где виднелись всполохи огня. Судя по всему, на город упали первые осколки от метеорита. Хотя, наверное, даже просто мелкая щебенка. Все самое интересное было впереди.
   - Вот так вот нас стирают, - пробормотал Леха. - Сколько бы не кичились нашим интеллектом и достижениями. Все уходит в никуда...
   - Ты сам говорил, что ничто не вечно, - сказал я. - Важно только то, что ты делаешь в данный момент времени. То, как ты сам оцениваешь это, без оглядки на чужое мнение, прошлые ошибки и будущий приговор истории.
   - Просто иначе стираются формы, - покивал Леха, сорвав с себя обуглившийся галстук. Рубашка на нем была порвана на груди, пиджак обожжен. - Любые смыслы становятся бессмысленными. С течением времени все, что казалось важным в каждую данную секунду, утрачивает свое значение. И если все оценивать с позиции будущего и уж тем более прошлого, то правильнее оставаться на месте. Но я привык оценивать правильность своего пути здесь и сейчас. И действовать. Наверное, поэтому я здесь. Провожу последние часы жизни с таким придурком как ты, пытаясь закрыть свое последнее дело. Хотя, конечно, - Леха хмуро улыбнулся. - С позиции надвигающего неизбежного ничто это просто все невероятная глупость.
   - Тогда и вся жизнь глупость, - нахмурившись, финализировал я мысль друга.
   - О чем я и говорю.
   - Ты в итоге мне ничего не объяснил.
   - Нет, приятель. Все объяснения у тебя в башке. Я лишь пытаюсь связать все воедино.
   - Ты говорил про Оксану. Что ты хотел сказать о ней?
   - Она ведь тоже была в игре?
   Я на некоторое время замялся. Мне кажется, что да, но точно я в этом не был уверен. Хотя...
   - Да, она была в игре, - ответил я в итоге.
   - Ты сомневаешься?
   - Слушай... у меня в голове - просто невероятная смесь. Нечто просто ужасное. Гремучий коктейль. Не знаю, что я... другой я, сделал с собой, но это точно на какое-то время... стерло некоторые подробности. Я помню, что наша жизнь с Оксаной дала трещину, я стал... общаться с другими... девушками, пытался понять свои ощущения, рационализировать происходящее. А затем...
   - Что затем?
   - Появилась Натали... Ионова. Точнее я знал её ранее, но познакомил их с Оксаной на одном из вечеров, у них началось какое-то странное и не совсем понятное мне общение. Был там у Оксаны еще Алексей, Федор... прочие мутные типы из её ватной тусовки. Я узнал про игру, стал постепенно вливаться. Кажется, Оксана тоже во все это... вляпалась. Помню, что в какой-то момент начались проблемы с наркотиками. Не совсем, конечно, по полной, но... точно отбирал у неё таблетки.
   - А имя Игорь тебе ни о чем не говорит? - спросил вдруг Леха.
   Я замолчал. Судорожно перебирая в голове все возникавшие в голове видения, фразы, ситуации, я не мог вспомнить никого по имени Игорь.
   - Нет, по крайней мере, никого, как-либо связанного с Оксаной. Среди её... э-э-э, творческих друзей и подружек точно никого с таким именем.
   - Скажи, а когда у вас с Оксаной начались проблемы? Настоящие, не надуманные?
   - Ну ты и спросил. Я не ставил счетчик.
   - Примерно, не ёрничай.
   - Не знаю, может быть, года три назад, может... чуть больше.
   - А ты знал, что она четыре года назад летала на Ибицу с неким Игорем Захаровым? А еще он известен как Чернов Родион Константинович.
   - Что? Куда?
   - Понятно. Все же некоторые вещи мы умеем не замечать под самым носом, - сказал Леха и даже в сердцах сплюнул, словно его очередная догадка оправдалась и от собственной правоты ему стало противно. - Ты тогда уже... изменял ей?
   - Слушай, ну... ну чтобы как-то целенаправленно. Ну, бывало, разное. Я много летал, всякие там командировки. Тепла дома у нас уже особо не было... Искалась компенсация на стороне.
   - Словно вы были супруги с целой оравой детей, черт подери. Порвали б друг с другом, ушли бы к другим, черт подери! - фыркнул Леха. Сказанное звучало буднично правильно, повседневно логично. Но я не мог объяснить, почему никто из нас не прекратил тогда отношения. Да и какими объяснениями можно преодолеть чужой скепсис? Со стороны о других люди всегда судят проще и рациональнее. Но вот для себя всегда оставляют приоткрытой дверь в мир темного и необъяснимого подсознания.
   - Слушай, значит, это было нужно обоим. Возможно, какой-то неосознанный симбиоз, я не знаю... - зачем-то все же пробормотал я.
   - Ладно. Это мне неинтересно. Я всяких психов навидался. Но возвращаясь к сказанному, как раз четыре года назад ты был в Новосибирске. В это время она укатила на десять дней в очень интересный трип...
   Слова Лехи ошарашили меня. Мне казалось, мы не так давно, перед расставанием стали менее внимательны друг к другу... что... Так, погодите!
   - Стой, стой, стой... Я помню это дело в Новосибе, - забормотал я, чувствуя, как мое сознание начинает проваливаться в такие темные глубины памяти, что от них начинает искрить всполохами картин прошлого. Они начинали набирать обороты, закручиваться в сюжеты из частей и мелких деталей. - Оно тогда неожиданно подвернулось и... погоди. Там заказчиком был такой странный тип, в очках такой, и... слушай, кажется, мой контакт ему дала...
   - Оксана, - кивнул Леха.
   - Но звали его точно не Игорь и не Родион, - замотал я головой.
   - У этого человека было много разных имен.
   Меня стало мутить, голову пронзило болью и перед глазами поплыли видения. Вспышки событий, фразы...
   - Одно за другим продолжает складываться, мой психованный друг, - рассудительно, с некоторой размеренной интонацией проговорил Леха. - Но все же мне кое-что еще не ясно. Есть еще некоторые темные пятна... Судя по тому, что я от тебя слышу, в вашу дурацкую злобную игру вас с Оксаной якобы привели. Она уже существовала, когда вы, неважно, независимо друг от друга или нет, все же начали играть. Так, по крайней мере, тебе кажется. Но...
   - Румм, - вдруг выпалил я, превозмогая боль и вспышки видений. - Нам нужно понять, что с ней стало... она, она привела меня в эту проклятую игру. Она убила Натали. Это точно. Но сама исчезла.
   - Знаю. Я тоже не смог её разыскать. Но как ни странно, нашел один из её конспирированных адресков. Он вон там, на той стороне, на Тверской улице. Туда я попасть еще не смог. Если там все не сгорело, можем попытать счастье.
   Я посмотрел на сверкающий в небе силуэт медленно приближавшегося к Земле метеорита.
   - Наверное, тогда стоит поспешить. А то правда так уйдет в ничто вместе с нами.
   - Идем, тут где-то был магазин с моторными лодками. Может, найдем чего-нибудь.
  

***

   Опрокинув в себя очередной бокал виски со льдом, я рыком сорвал с себя рубашку, сбросил брюки и, не снимая носков с трусами, плюхнулся в обжигающе горячую воду, наполнявшую до краев ванную из литого мрамора. Кажется, я орал, но мне казалось, что крик раздается из другой комнаты. Я непонимающе смотрел, как вода плескается вокруг моего враз покрасневшего тела, и какие-то мгновения существовал как бы вне его...
   Сидел рядом и смотрел на себя, плескающегося в каменной раковине с позолоченными краном и аксессуарами. А кричали не мои связки, не мое горло; болела и распаривалась не моя кожа - все это происходило с углеводной оболочкой очередного сапиенс-клона. А вот я, истинный и настоящий, самосуществующий разум был вне всего этого бренного, обычного, тварного...
   - Ты бы, конечно, завязывал с этим всем, - прозвучал укоризненный голос.
   Крик прекратился. Хотя тело все еще жгло, оболочка сосредоточилась на новом источнике раздражения - голова начала бешено крутиться из стороны в сторону в поисках источника звука. Вот была двуспальная кровать с мятыми одеялами, разбросанные вещи, бутылки, недокуренные сигареты. Тумбочка, комод. Кресло, человек, подоконник. Так, стойте, человек. Да, брюнет в темно-сером костюме с металлическим отливом, он курил у окна и хмуро смотрел на застывшее в ванне тело.
   - Боже мой, да ты совершенно дезориентирован. Что ты в очередной раз принял? Это снова какие-то шалости от Оксаны? Надеюсь, ты объяснил ей строго, что она не должна принимать эту дрянь перед тем, как отобрал у неё?
   Оксана... Шалости. Что-то знакомое, но я никак не мог взять в толк, о чем говорил этот молодой человек. Кажется, тело также не понимало - уставившись на б рюнета, сапиенс-клон тупо смотрел на него и молчал. Дергалась только немного губа.
   - Ну и что же тебя заставило запереться одному в номере, нахлестаться виски и нажраться какой-то невероятной дряни? Кто же эта... владычица твоей души в эти часы? Так, где твой телефон? Сейчас глянем последние сообщения.
   Владычица? Душа? Телефон. Нет-нет! О чем он? Какая душа? Это тело, тело распаривается в ванне! Я же здесь витаю, свободный дух! Сейчас вот взлечу над этой ванной и буду кружить, вершить судьбы! Я ведь все понимаю, знаю, разбираюсь! Никто не в силах меня остановить, никто... Хотя стойте. Чего это тело вытворяет? Почему барахтается в воде, расплескивая все вокруг себя. Куда оно лезет? Оно что, пытается встать? Взлететь?
   - Тише, тише, Макс! Ну что ты? Я пошутил. Сдался мне твой телефон, - вдруг затараторил брюнет и подошел к барахтающемуся в ванне человеку, пытаясь схватить за плечи и успокоить.
   Макс? Макс... Постойте, так вроде бы это же...
   Я... это я?
   Неужели это тело- это я. Заключенный в темнице своего никто, белково-углеводных процессов, жидкостей и субстанций, смешивающихся в заданных программным обеспечением пропорциях...
   Т.е. все же это я, да, я тут, в воде. Как я тут оказался? Что со мной?
   - Уже вижу осознанный взгляд. Кажется, начинаешь возвращаться. Мне уже почудилось, что наступил эндшпиль в твоей партии, друг.
   Кажется, я уже был внутри этого тела. Но все еще кожа казалась чужеродной. Легкие не моими, руки плохо слушались, но я сидел прямо. Пытался заговорить, но пока что удалось только немного подвигать челюстью.
   - До меня тут дошли слухи, - сказал брюнет, подняв с пола полупустую бутылку бурбона и мельком поискав бокал, сделал глоток из горла. Одобрительно причмокнув, он снова направился к окну. - Что тебя постигла неудача с одной... дамочкой. Где ты её раскопал? На каком-то очередном светском приеме?
   Так, я уже начал шевелить пальцами. Немного двигалась голова. Только вот ничего не чувствовал кожей. Мне кажется, словно меня обернули во что-то мягкое. Ноги меня слушались с трудом.
   - И ты как-то очень уж болезненно воспринял неудачу. Надо же! Один из самых безбашенных на моей памяти игроков столь остро реагирует на такие рядовые мелочи.
   Постепенно власть над телом возвращалась ко мне. Кожа начала чувствовать воду, ноги я согнул поочередно в коленях, руки - в локтях, языком облизал губы и зубы. Слух уже выравнивался.
   Брюнет меж тем ходил по комнате и рассуждал, нарочно растягивая слова, словно пробуя каждое из них на вкус. Мраморная ванна стояла посередине помещения, стены которого были белые с вкраплениями позолоченного декора.
   - У меня вообще есть теория на этот счет, - говорит темноволосый человек. - Для чего все эти отношения между мужчиной и женщиной? Кто вообще все это придумал? Зачем нам нужно вступать в какие-то, черт возьми отношения? Бери то, что хочешь. Но нет же. Нужно разыгрывать брачные игры, пытаться выгоднее выставить свои пёрышки. Но чтобы что? Совершить соитие? Сбросить напряжение? И кому это нужно? Тебе? Ей? Мне кажется, все эти танцы - не что иное как просто атавизмы, какие-то позывы из мрачного коллективного подсознания, когда у наших предков голова работала меньше, чем инстинкты. Мы пока что еще не осознали необходимости рационального поведения и отчаянно цепляемся за всполохи, возникающие где-то в подкорке мозга. За искры сознания.
   Пока Леонард говорил, а это был именно он, я узнал его, ощущение реальности постепенно стало возвращаться ко мне. А также... память. О последних часах, предшествовавших моей... слабости.
  
   Я случайно увидел её, проезжая по Лиговском проспекту. Резко затормозил, бросил машину чуть ли не на полдороги.
   - Валерия! Постой! - крикнул я, подбегая. Рыжая бестия резко обернулась ко мне, хлестнув полной ненависти взором.
   - Как ты смеешь? - выпалила она.
   - Лера... почему ты не отвечаешь? Я ведь звоню тебе, пишу.
   - Да надо же! Очень обязал! - фыркнула девушка и отвернулась, собираясь идти прочь.
   Я схватил её за локоть, она дернула рукой.
   - Не трогай меня! Не смей трогать меня! - завопила она. - Ты кто такой, а? Почему решил, что имеешь право какое-то так обращаться со мной?
   Снова резко развернувшись, она пошла в ту же сторону, которую направлялась до того, как я ее встретил.
   Признаться, я так был поражен, что оторопел. Я смотрел уходящей в след и видел, как наяву, ее обнаженную спину, сильные, красивые бедра... Немного встревоженную, вожделеющая ласк кожу. Она стояла тогда в полутьме, единственный тусклый свет был от настольной лампы. Когда я вошел в комнату, она лишь немного склонила голову на бок. Не оборачивалась. Когда я коснулся её тела, мне показалось, что по её телу прошла дрожь... Ароматы её тела и духов дурманили лучше любых запрещенных веществ. Мои пальцы скользили, были нетерпеливы. Она молчала. Только возбужденное дыхание, срывавшееся с нежных губ, выдавало бушевавшие в ней эмоции.
   На утро я ушел. Мне казалось, она спала, но уже на выходе из комнаты я поймал на себе её мимолетный, сонный взгляд. Спустя пару дней я несколько раз прокручивал в голове этот момент. Может стоило что-то сказать? Сделать? Понять?
   Вечером она уже не отвечала на звонки. Ни на следующий день, ни в течение недели.
   Сначала меня злило, что я не могу понять причину её молчания, затем стал охватывать азарт подозрения: может это все хитрая игра? Может, она тоже игрок, только я об этом не знаю? Но ведь мне известны все посетители Театра. Я звонил Леонарду, Натали, Румм... Говорил с Федором даже. Но никто ничего не знал об этой рыжей чертовке.
   Её божественный аромат...
   Он преследовал меня день за днем. Я просыпался и засыпал с ощущением её присутствия. Где-то рядом и в то же время бесконечно далеко. Мои мысли метались, путались. Ко всему прочему я застал Оксану в полной невменяемости. Порывшись в её сумочке, я нашел таблетки. Вечером Леонард поведал мне о них. А также о том, что Федор в последнее время стал увлекаться чем-то подобным.
   Я был в смятении. Не мог находиться на месте, перестать думать. О ней. Кто она? Что из себя представляла? С момента начала игры у меня было много разных партнерш. Некоторые из них были потрясающе красивы, другие - умны и изворотливы. Но чем же мне далась эта Валерия? Ассистентка старшего партнера одной из юридических компаний.
   Ожидал получить какие-то выгоды? Но мне было с её боссом не по пути. Какая-то особая романтическая ситуация? Да, нет... Поболтали на вечеринке после семинара, зацепились взглядами, она как бы случайно намекнула, какой у неё номер в гостинице при банкетном зале, в котором проходило мероприятие. А затем всего одна ночь. И она перевернула меня с ног на голову!
  
   -... Все в итоге эти чувства, особые эмоции, - продолжал неспешно рассуждать Леонард, меря шагами комнату и иногда поднося пустую бутылку бурбона к губам в надежде выжать последние капли, стекавшие по стенкам себе в рот, - это ни что иное как просто химические реакции. Именно от них наше подсознание получает импульсы, которое сознание пытается расшифровать и делает это очень плохо. Это знаешь, словно неверный ключ шифра в текстовому коду. Тебе кажется, что ты верно его подобрал, но при попытке считать информацию - получается полная бессмыслица. Но ты уверенно продолжаешь его использовать, поскольку... просто не знаешь, как иначе. Тебе просто не дали возможности выбирать. Не важно кто - бог, эволюция или что-то еще. Отсюда все эти плохо осознаваемые внутренние сомнения, переживания, переосмысливание одного и того же. Просто потому что центральный компьютер не может разжевать код информации, которую получил. А на самом деле тебя просто влечет. Нечто, что порождает с учетом всего твоего предыдущего опыта, неосознанных фиксаций, культурного кода всю эту бурю химических процессов. И вот ты уже придумываешь, что влюблен. Что не можешь жить без этого человека, что тебе требуется его присутствие в твоей жизни. Здесь. Сейчас. Постоянно. Хотя на самом деле не в конкретном индивиде дело. А в той химии, которую так хочет твое неосознанное эго претерпевать, получать снова, стимулируя определенный центр удовольствия, что ли...
  
   Я сразу сдался? Вряд ли мог назвать это простой сдачей позиций нет.
   Мне кажется, в тот момент, когда я смотрел в след этой уходящей девушке, я провожал взглядом какую-то часть себя, которая навсегда покинула сознание. Валерия захватило некое мое прошлое предпонимание, сквозь призму которого я смотрел на все прошлые отношения. На то, что я хотел разглядеть в объектах своей страсти, через что пропускал свои чувства.
   Валерия, а может, и все события в совокупности породили во мне нечто куда большее, чем сожаления о неудаче. И не аромат духов и тела этой рыжей чертовки преследовал меня все эти дни.
   Во мне зародилась Идея. Она некоторое время давала ростки, мучая мою душу, заставляя трепетать в неосознанном понимании изменений, происходивших в подкорке моего сознания. Леонард вне всяких сомнений был прав - наше рассудочное мышление с трудом интерпретировало некоторые сигналы. Их зачастую было просто невозможно считать посредством прямого когнитивного процесса - очень многие смыслы продирались сквозь изломы рационализации, нередко рассыпаясь и вновь собираясь вновь подобно мозаике. Но вот она медленно и верно вырисовывается. Хотя иногда это мучительно больно - приходится прибегать... к болеутоляющему в некотором роде. Особенно когда идея наконец-то раскрывается в мозгу в сопровождении пронзительной вспышки окончательного и твердого осознания.
  
   - И вот, ты в очередной раз, - продолжал вещал Леонард, но я резко поднял руку.
   - Хватит. Прошу, - медленно проговорил я.
   - Ого! - хмыкнул де Тремьян. - Очнулся все же? Ну и что за дрянь ты принял?
   - Не важно. Все это не имеет значение.
   - Да? А что имеет?
   - Скажи, как твоя игра с Румм?
   До селе улыбавшийся Леонард после моего вопроса сник.
   - Никак. Мне кажется, что ты её сломал.
   - Почему?
   - Она не идет на контакт. Вообще. Я даже выдумал целую историю о том, что на меня завели дело, а я бегах... Обратился к дружкам этого, ну знаешь, у Натали там есть крутые ребята среди её ухажеров. Они звонили ей, даже инсценировали якобы слежку. В общем, постарался создать антураж, чувство опасности, эффект ограниченности во времени и обстоятельствах. Но она ни на что не повелась, просто перестала отвечать на телефон...
   - У нас с ней была фотосессия... несколько недель назад. Мне показалось, что она была куда более задумчива, чем обычно, - воспоминания пронзили мое сознание неожиданно.
   - Фотосессия? - хмыкнул Леонард. - Вряд ли вы делали снимки о высокой дружбе. Мне казалось, ты поставил точку в игре с ней, когда она застала вас с Натали.
   Мне живо вспомнилась вся цепочка бешенной игры с Татьяной, в которой она не раз заставляла меня терзаться ревностью, а в некоторых ситуациях даже чувствовать... несостоятельность в соотношении с положением и возможностями некоторых её покровителей и других ухажеров. Эта девушка была прожжённым игроком и умела ломать психику. Но не в этот раз. Подыгрывая ей, я мне все же удалось подцепить эту бестию на очень хороший крючок - привычка. Когда твоя проекция становится неотъемлемой частью мировосприятия. Твои слова, твое мнение, ты сам - рядом в определенные, очень важные мгновения. Конечно, это не со всеми и не всегда получается. Но все события в совокупности позволили нам с ней поменяться местами - ей хотелось продолжать игру. А я для себя решил, что должен провести её к финалу. Он был продемонстрирован в театре с использованием большого проектора, который транслировал видео с камер, расставленных в квартире Натали. Эффект был запечатлен во всех подробностях. Румм была уничтожена.
   - Ты же знаешь, игра никогда не заканчивается, - хмыкнул я и попытался встать из ванны. Только сейчас я заметил, что залезая в неё не снял рубашку, галстук... на мне было нижнее белье и носки.
   - Тиши, тише, дружище. Тебе лишь кажется, что ты вернул контроль над собой, - рассмеялся Леонард, подскочив ко мне. Вместе с его помощью, я кое-как вылез из воды, вступил на холодный пол, усеянный мозаичной плиткой.
   Оглянувшись по сторонам, я неожиданно осознал, что совершенно не понимаю, где нахожусь.
   - Мы в отеле, на Мойке, - уловив мой рассеянный взгляд, пояснил Леонард. - Ты написал мне куда ехать, видимо, до того, как наглотался всякой дряни.
   - Здесь есть еще что-то выпить?
   - В основной комнате есть бар, - кивнул он. - Но тебе надо бы переодеться. Ты весь мокрый.
   - Вряд ли я брал с собой сменную одежду, - покачал я головой.
   - Ну, хотя бы здесь, точно, должен быть халат. Сейчас принесу. Только постарайся не выкинуть какую-нибудь дурость, пока я хожу за ним.
   - Налей мне лучше выпить... У меня просто дико болит голова.
   Через несколько минут, прошедших за нехитрыми манипуляциями, мы переместились в основную комнату, которая была довольно просторной - помимо кровати в ней еще было два кожаных кресла с журнальным столиком в дальнем от входа конце номера. Бар, кстати, тоже был. В нем имелась пара бутылок крепкого и даже лед. Де Тремьян налил нам скотча, мне кинул пару замороженных кубиков, себе не стал.
   - Я не думаю, что Румм сломалась, - вымолви я после того как приятное тепло разлилось по телу. - Наверное, она просто вязала тайм-аут...
   - И пришла к тебе поделать фото?
   - Она была обольстительна, как и всегда. Но я не взял её.
   - Однако ж... эта девчонка пока что для меня - не покоренный рубеж. Но я не собираюсь отступать, как ты понимаешь.
   - Зачем? - вдруг спросил я.
   Мой вопрос неожиданно ввел Леонарда в ступор.
   - Ну...как зачем? Как и вся игра... Потому что скучно. Что еще делать?
   - А не наскучила ли сама игра?
   Брови Леонарда дернулись вверх.
   - Честно сказать... не думал с этой точки зрения.
   - Зачем тебе Татьяна? Что ты получишь от неё?
   - Ну, - затянул задумчиво Леонард. - Наверное, непосредственно от Татьяны ничего, как бы должен получать удовольствие от процесса...
   - В первый раз. Во второй раз. Но не достигая поставленных целей, сложно получать удовлетворение от любого процесса.
   - Мне всегда казалось, что игра устроена так, чтобы никогда не надоедать. Ну, или во всяком случае невозможно остановиться.
   - Ты знаешь, я пару дней назад ушел от Натали в начале вечера.
   - У неё был приём?
   - Нет. Она позвала к себе.
   - И что же?
  
   Она зажгла свечи во всей квартире. Сколько времени ей потребовалось на то, чтобы обставить ими все свои комнаты, я не знал. Мелькнула лишь мысль, что это опасно... Но предвкушение от фантазий о таинственной задумке этой невероятно странной женщины увлекло мои мысли за собой.
   Она ждала меня в своей спальне. На ней был восхитительный латексный костюм, который подчеркивал её тонкую талию, поддерживал красивую грудь, облегал округлые, возбуждающие ягодицы, стройные ноги, одетые в сапоги с высоким каблуком. Она ожидала меня вполоборота. Я видел как были чувственно приоткрыты её губы, волосы скрывали глаза.
   Стоило мне подойти и коснуться её упругих бедер, как огонь желания вспыхнул в моем сердце.
   Она сказала:
   - Накажи меня.
   На кровати лежала плеть.
   Внутри моя темная... страшная сущность всколыхнулась от нетерпения. Наконец-то можно покинуть темницу повседневной правильности и соответствия. В очередной раз сбросить накопившееся напряжение.
   У костюма были специальные молнии, стоило за них потянуть, и красивая нижняя половина Натали уже оказалась нага и беззащитна. От мыслей о последнем у меня закружилась голова. Девушка покорно изогнулась.
   Я хлестнул раз. Она застонала.
   Ударил её раз - кожу пересекли розовые полосы.
   Добавил еще, как следует приложившись - у Натали вырвался крик. Она посмотрела на меня с испугом.
   Моя занесенная рука остановилась. Натали повернулась ко мне, что-то говорила, её нежные гулы принялись целовать меня, руки расстегивали одежду. Мое тело послушно отозвалось - ведь оно все было доведено до крайней точки.
   Дальше был безудержный, восхитительный секс... Но.
  
   - Все это время мне не давала покоя мысль, что я хотел бы продолжить хлестать её еще. Не останавливаться, понимаешь? Мне было мало. Я остался голодным. Мне требовалось употребить объект моей экзекуции до остатка. Но я не смог.
   - Почему?
   - Потому что этого не хотела Натали. Она играла, Леонард. Она просто выполняла роль. А мне же хотелось всего взаправду.
   Несколько секунд мы молчали.
   - То есть мы все это время играли неправильно? - тихо сказал Леонард.
   Кажется, в тот миг я улыбнулся:
   - Да, пришло время снова перечитать правила.
  

***

   Нос моторной лодки резал рыжие волны, которые, казалось, горели огнем, играя отблеском падавшего метеорита. Приближавшийся к Земле гость из глубин космоса превратил ночь в день. Хотя я не мог сейчас точно сказать, какое было время суток. Возможно, день уже стал еще светлее чем раньше.
   Хотя мы ехали недолго, за время речного путешествия я успел несколько раз сложить все паззлы и несколько раз их снова раскидать. Мой перегруженный мозг работал с трудом, но я все же заставлял себя думать. Мне чертовски не хотелось умирать теперь, не разобравшись во всем. И Леха был прав - все ответы были в моей голове.
   Друг сидел за ручкой лодочного мотора и рулил молча. Он на меня не смотрел, за меня или вообще сквозь. Если честно, я не удивился бы, если б узнал, что превратился в его сознании в совершенно ординарного статиста. В буквы из фамилии на листке протокола. Иначе ведь в его деле было нельзя - если будешь относиться к людям как живым, то поедет крыша. Поэтому после года-двух службы, люди в твоей работе в большинстве случаев превращаются в процессуальные фигуры. Материальные точки.
   Да, я был не просто незнакомцем для него. Хотя... мог ли теперь он так сказать? Знал он меня одним. Теперь, наверное, даже не сказал бы, что имевшееся у него прежнее представление хоть в чем-то было на меня похоже. Не исключаю, что это воспринималось в нем как предательство. Что все это время носил маску, а на самом деле был другим и жил совсем иной жизнью. А он оголял передо мной душу. Был собой. Но так ли это? Мне кажется, ни про кого нельзя сказать. Мы наедине-то с собой не всегда знаем, говорим ли всю правду сами себе.
   Мы причалили у Смольной набережной, бросив лодку без всякой привязи, и, осторожно миновав два невысоких дома, направились вдоль ограды по улице Смольного, уткнувшись в фундаментальное здание, в котором на моей памяти, размещался Банк Россия. Вокруг него ровными рядами стояли мешки с песком, была натянута колючая проволока над ними. В окнах даже были оборудованы огневые точки. На широких улицах вокруг лежало несколько неподвижных, разлагающихся тел, на асфальте виднелись следы от пуль. Однако на позициях было пусто, вокруг царила полная тишина. Чуть присмотревшись, мы заметили в некоторых окнах следы от пожаров, в одном из нескольких входов в здание, были выбиты двери. Возможно, эта крепость была грозна лишь только напоминанием прошлой силы. Но кто его знает, что могло скрываться внутри? Какие ужасные мысли роились сейчас в головах тех, кто готовился принять последние часы человечества? Кто-то ведь мог решить, что их смыслы тоже заслуживают того, чтобы быть воплощенными в этот роковой момент. Мне сразу же вспомнились те мясники, от которых я чудом сбежал, а также две сумасшедшие девчонки, совершившими свой сатанинский или какой еще там ритуал.
   Посовещавшись, приближаться к зданию мы не решились. Скрываясь за кустами и деревьями небольшого сквера, мы обогнули площадь Растрелли, пересекли Лафонскую улицу и укрылись под стенами другого полумертвого здания. Двери его были открыты нараспашку, некоторые окна выбиты, некоторые - нет. Центральный вход, некогда застекленный, обвалился. Впрочем, заходить в него мы точно не собирались, поэтому двигались вдоль стен на четвереньках. Достигнув угла, мы свернули на Тверскую. Прошмыгнув несколько дворов, мы все же встретили живых людей - они прошмыгнули мимо, кажется, нас не заметив. Все остальное время за нами следовала только тишина.
   Леха шел уверенно. Он точно знал куда.
   Квартира была очень маленькой, наверное, даже меньше привычной студии в этом городе. В ней был только санузел и одна большая комната. Посередине стояло какое-то оборудование, судя по всему для работы с фотографиями, компьютер, несколько до боли знакомых профессиональных камер.
   - Вот тебе на, - сказал Леха, разглядывая одну из стен.
   Вся она была увешана фотографиями. Подойдя поближе я без всякого удивления увидел на большинстве снимков себя. Это были кадры, сделанные в разных местах и судя по всему с украдкой. На них я шел по улицам, выходил их различных заведений, встречался с различными людьми, с Натали. Очень много снимков меня вместе с Ионовой.
   - Она была одержима, - кивнул Леха, судя по всему, своим мыслям, и принялся далее бродить по комнате, в поисках чего-то еще. И нашел. Диктофон. Недолго думая, он нажал на плей. Зазвучал голос Румм:
   "... Похищение Ионовой было реализовано за несколько недель до того, как Макс решил совершить свое безумство со стиранием памяти..."
   Я переглянулся с Лехой. Этого временного провала я не помню.
   "И, вроде бы, я успокоилась, зная теперь, какой финал ждет Натали. Но мне не давала покоя одна назойливая мысль", - речь прервалась, раздался звук, похожий на чирканье зажигалкой. Татьяна курила? Да, вот пепельница, полная окурков.
   "И в какой-то момент я сформировала вопрос, на который не могла дать себе четкий ответ - с чего мне сдался этот Макс? Что в нем такого особенного? Не красавчик, не богач... Все очень стандартно. Так какого все это? Зачем?"
   Татьяна прервалась, послышалось несколько глубоких затяжек.
   "Это уязвленное самолюбие? Гордыня? Да, сколько у меня было таких ситуаций в течение всех этой игры? Море. Нет... Макс сам по себе здесь ни при чем. А вот его подруга Оксана. Да. Теперь, восстанавливая все в голове, я начинаю припоминать как после моего с Максом финала в театре Оксана начала контактировать со мной. Сначала редко, затем чаще. Мы много говорили с ней о Максиме, обсуждали с ней как некрасиво он с ней себя ведет. Как она пытается спасти их с ним отношения через игру. А вот Ионова, она... Она корень всех зол. Она даже сумела перетянуть к себе эту девочку... Хопко вроде, от Натали. Фактически Оксана сформировала во мне желание наказать Натали. Но вот план предложил совсем другой человек".
   На записи раздался звонок. Эту мелодию я узнал. Хорошо узнал. Она стояла у Татьяны на меня. Когда я ей звонил? Для чего?
   "Он был всегда в тени. Дьявольски умный. Таких я еще не встречала. Он раскладывал людей на раз два, стоило ему провести с ними час. Он как-то пришел к нам на обед. Якобы случайно. Очаровал меня за какие-то полчаса. Затем мы снова встретились все вместе втроем. Много пили и говорили. Его звали Игорь. И он тоже был игроком, одним из самых старых, как он сказал. Они с Оксаной... играли, как я поняла. Однако не сразу, кто с кем больше".
   Леха снова посмотрел на меня.
   "В общем, на какой-то из очередных встреч Игорь сказал, что знает о моей боли после поступка Макса и хотел бы мне помочь. У него были хорошие связи, с очень серьезными людьми, также игроками. Многие из них были в обществе Луны... В общем, финал Натали был тогда предрешен, - Татьяна рассмеялась. - О! Как бы я хотела посмотреть на лицо Макса, когда он увидит Ионову... такой. Особенно когда совсем позабудет об игре и всех тех мерзостях, кудесником которых он стал. Это будет больше чем шок, я уверена".
   Румм снова сделала несколько затяжек.
   "Но если бы все в этой чертовой игре было так просто. Несмотря на годы проведённые в театре, я так для себя и не поняла, что позиция охотника и жертвы легко меняются. Я совсем не поняла, насколько сильно попала в сети изощренных игроков, когда согласилась. В этот момент, кажется, финал поставили уже мой".
   На записи снова раздался звонок.
   "Сегодня мы должны встретиться снова с Оксаной и Игорем. У него квартира здесь неподалеку, на улице N, дом 27, квартира 64. За мной следят последние дни. Мне тревожно и страшно. Я не знаю, чего ожидать. Игорь пугает меня. Но мне кажется, что за ним стоит кто-то еще. Все, мне пора. Эту запись я оставлю здесь, если вдруг со мной что-то произойдет".
   Голос оборвался.
   - И судя по всему произошло, - покачал головой Леха. - Мне кажется, твоей красивой блонды давно нет в живых. Её банально убрали как свидетеля.
   - Значит, Игорь, - мои скулы свело от праведного гнева.
   - Этот парень, кажется, все время был у тебя за спиной.
   - Да он руководил всем! И не Ионова, и не Румм привели меня в игру. Этот... этот сумасшедший затянул туда Оксану, а затем и меня... Да, да, теперь начинаю все припоминать.
   - Не строй из себя невинную овечку. Ты монстр. Сам это знаешь.
   - Улица N не так далеко отсюда. Идем до конца?
   - Ну, если ты хочешь, чтобы все стало совсем очевидно. Пойдем, потратим последние часы жизни.
   Уговаривать меня не пришлось - я буквально пулей вылетел на улицу.
   Пока мы шли, воспоминания бурным потоком вливались в меня. Я все четче вспоминал все события в последовательности, все основные переживания. Все, что сотворила тьма, вырвавшаяся из меня когда-то. И хотя от всего мне становилось горько и мерзко, я теперь отчетливо знал, где был тот, кто даст мне ответы на все эти вопросы.
  

***

   Взор юной красавицы затуманился. Она обмякла, стала послушной. Ловкие руки ассистенток перехватили руки девушки, завели их за спину, надежно и крепко связали. Ноги девушки плохо слушались, поэтому девочки помогли ей взойти на постамент, затем посадили на стул, привязав к выгнутой спинке. В таком положении красивая, высокая грудь выглядела еще более аппетитной. Под ноги приговоренной к экзекуции поставили эмалированную плошку. В руках одной из ассистенток сверкнул нож. Она нежно потрогала оголенные, красивые соски подопечной, затем посмотрела в её полные желания глаза и уже более жестко и требовательно сжала её грудь в районе альвеолы, поднеся под основание нож...
  
   - Ты получил от моего контакта все, что хотел? - спросила Натали.
   Мы встретились на ужин в центре города. Просто созвонились и все.
   - Да. Все получилось организовать более, чем на уровне. У нас подходящее помещение и организация персонала. А главное - мы прикрыты со всех сторон. С такими связями можно завоевать небольшую страну, знаешь...
   - Как вы назвались?
   - Приют Дьявола.
   - И что же вы там... делаете? - смущенно и, как мне показалось, несколько растеряно спросила Натали.
   Я хитро посмотрел на неё.
   - Ты не получала наших приглашений?
   - Тех в бархатных черных конвертах? Выбрасывала, не читая.
   Вино игриво пробежало по её губам.
   - Ты боишься, - уверенно сказал я. - Но до дрожи и сладостной истомы, о которой сводит челюсть, хочешь заглянуть.
   Натали опустила взгляд.
   - Есть демоны, которых лучше не выпускать в этот мир.
   - Всех, твоих демонов я видел. И они уже наскучили мне.
   Ионова посмотрела на меня испуганно.
   - Неужели я...?
   - Да. Ты стала тривиальной, Натали. Достигла своей черты, - я поднялся. - Спасибо за ужин. Все оплачено.
   Когда я уже уходил, она вдруг остановила меня на миг:
   - Я не хочу умереть скучной.
   - Тогда у тебя есть шанс все же встретиться со своим демоном.
  
   Мои руки скользили по её коже. От возбуждения она покрылась мурашками.
   - Мне страшно.
   - Так и должно быть.
   Я сжал в руках её сильные бедра, затем стал мять ягодицы.
   - Пожалуйста...
   - Мне остановиться?
   - Нет... я не знаю.
   Достав тюбик теплого масла, я капнул его немного на одну из половинок, затем аккуратными, но верными движениями смазал её маленькое жерло вожделения.
   - Это будет больно?
   - Безусловно.
   - Я боюсь.
   - Это хорошо. Это освежает.
   - Это глубоко войдет в меня?
   - Я постараюсь, - сказал я тихо её на ушко и взял в руки холодный, металлический кол.
  
   - Макс? Ты избегаешь меня, - укоризненно сказала Румм, встретив меня у входа одного из ночных заведений.
   - Татьяна? Не ожидал тебя здесь встретить!
   - Я слышала про общество Луны. Вы все больные.
   - Как и все человечество от рождения, - ухмыльнулся я.
   - Не мерь по себе, - с некоторым раздражением в голосе сказала она.
   - Что ты хочешь, Татьяна?
   - Игра никогда не заканчивается, - хмуро посмотрев на меня, произнесла красавица.
   - Возможно. Но я нынче играю немного по другим правилам.
   - И что же? Я не смогу?
   - Не захочешь. В этой игре всегда есть только один победитель.
   - Но это ведь не значит, что ты не хочешь меня?
   Ах, так вот с какой стороны.
   - Почему-то мне иногда кажется, что есть в этом мире что-то невозможное. И это невозможное - ты, Румм.
   - Ты же понимаешь, что я не прощу тебя.
   - Эти слова словно музыка для моих ушей.
   - Когда?
   - Я позвоню тебе.
  
   Я хочу эту девчонку, Макс. Я хочу её употребить без остатка.
   Оксана. Ты не в себе.
   А разве мы там, где может быть иначе?
   Не узнаю тебя. Как ты попала сюда?
   Ты многого не знаешь, мой милый. А еще больше не знаешь...
   Чего?
   Меня. Веди эту сучку сюда. У меня здесь целый набор того, чем я утолю свою жажду. А сам проваливай. Сегодня я низойду в созданную тобой преисподнюю.
  

***

   На подходе нас ждали. А может и нет - это просто были обычные сумасшедшие. Но выстрелы загрохотали со всех сторон. Мы прижались к углу. Леха достал второй пистолет, тот, что держал в руке протянул ко мне.
   - Я отвлеку их. А ты иди. Тебе нужно уже окончательно расставить все точки.
   - А ты?
   - Я уже все понял, - хмыкнул Леха и на мой вопросительный взгляд коротко пояснил: - Профессиональное. Иди. У тебя мало времени совсем.
   На этой мой друг сделал пару выстрелов и понесся к противоположному зданию, отвлекая огонь на себя. Я бросился в направлении дома 27. Я хорошо знал эту улицу, не раз бывал на ней.
   Подъезд был открыт, дверь в квартиру не заперта. Внутри горели свечи и были расставлены так, чтобы осветить мой путь в одну из комнат. Там за большим столом сидел человек. Его черты были несколько скрыты в полутьме, царившей внутри помещения. Свет из окна за спиной мужчины еще сильнее мешал разглядеть этого человека. Но я смог различить темные волосы, круглые очки, острый подбородок и точеные скулы.
   - Можешь убрать пистолет. Мне все равно осталось недолго, - сказал он. У него был глубокий, проникновенный голос.
   - Что ты сделал? - коротко спросил я, мельком разглядывая его открытую руку. На ней ничего не было. Однако рядом лежал пустой шприц.
   - Поставил в своей игре точку, - кисло улыбнулся он. - Ну, или вернее сказать - она поставила.
   - Кто она?
   Мужчина глубоко вздохнул.
   - Ты искал меня, - уклонился от ответа. - Точнее, пришел получить ответы, которые сам от себя спрятал. Уникальный анамнез, ничего не скажешь...
   - Как бы там ни было, я пришел не твое мнение выслушивать, - вскрикнул я. Кажется, последнее слово я буквально истерично провизжал. - И черт подери, я ведь всажу в тебя пулю, если ты продолжишь в том же духе. Нервы мои на грани.
   - О да, ты всегда любил состояние экзальтации.
   - Ты так говоришь, словно знаешь меня.
   - Вне всяких сомнений, Макс, - человек сверкнул глазами. - Ведь я - твой злой гений. Твой кукловод, как бы тебе ни казалось иначе. Ведь ты моя самая любимая игрушка за все годы, что были у меня, - человек обвел рукой вокруг себя, тем самым обращая внимание на фотографии множества людей. - И самое классное, что играть ты стал еще задолго до того, как пришел в театр.
   - Это я уже понял. Что я сделал тебе?
   - В момент, когда тебя ввели в игру, ничего. Как и многие из тех, кого я выбирал в качестве игрушки. Как и те, с кем играл ты. Но вот потом...
   - Ты говоришь об Оксане? Это ведь ты заманил её?
   - Надо сказать, что слово "заманил" здесь не совсем удачное, - причмокнув, сказал он. - Мне кажется, она сама отчаянно искала для себя ловушку. Да. Хотя театр и правила игры существовал гораздо раньше, чем я встретил её, самые безумные решения в этой игре принимались уже вместе с ней.
   - Ты создал игру?
   - В этом мире все давным-давно изобретено. Остались лишь вопросы бессмертия, путешествия во времени и покорение Вселенной. Но если говорить о том, кто конкретно организовал театр и наполнил его игрушками, то да. Это был я. И еще пара человек. Их уже нет в живых.
   - Натали? Румм?
   - Ионова стояла у истоков. Да. Хотя обо мне она не знала. Нет. Отцы и матери-основатели игры тебе неизвестны. Можно сказать, я последний из их числа. Твой злой гений, повторюсь, - человек очень ехидно, примерзко улыбнулся.
   - Скорее злой сумасшедший...
   - О! Ты знаешь, до общества Луны и Приюта Дьявола ни я, ни кто-либо из начинавших играть со мной не дошел. Некоторые наши игры хотя и были фатальны, но в сравнении с тем, что вы сотворили с Леонардом, наши забавы были легкой эротикой, в которой герои были иногда психологически нестабильны. Вы же открыли совершенно новые грани игры. Проникли в ядро безумства, которого мы несколько наивно и нечаянно коснулись, играясь словно дети. Но вы все разложили по полочкам, прочувствовали, попробовали. Вы раскрепостили нашу чувственную, эмоциональную фантазию, оголив то, что в сущности из себя представляла игра - торжество разумного безумия.
   - Зачем это все? Для чего?
   Игорь помедлил с ответом. Неспешно обведя комнату взглядом, он чуть более приглушенным, чем минуту назад, голосом ответил:
   - Отношения между мужчиной и женщиной с точки зрения биологической сущности просты: произвести обмен генной информацией и на её основе произвести потомство. Как и у всех живых организмов на земле прелюдия к этому предполагает подбор подходящего партнера, выражающегося в процессе состыковки выдвигаемых требований и обязательного ритуала брачного танца. Но есть одна загвоздка - развитие высшей нервной деятельности хомо сапиенс породило создание социальной сферы, куда более сложной и многогранной, чем привычный для большинства биологических видов ареал существования. В отличие от животных, которые живут и умирают тысячами лет в замкнутых, строго очерченных условиях, изменение которых зачастую влечет вымирание, плоскости существования человека куда сложнее и противоречивее. При этом его психические способности не всегда позволяют четко разграничивать реальность, её проекцию в сознании, а также всевозможные искажения, возникающие в мозгу в силу различного рода психофизических интерференций. Несовершенства нашей навигационной системы, отвечающей за расшифровку сигналов от возбудителей социальной сферы. Отсюда... разнообразные умозрительные категории, которые не имеют под собой четкой основы, а состоят лишь из сплетения эмоций и плохо осознанного набора опыта, склеенного нашим отчаянным желанием делать выводы.
   - Так много слов. Ты решил заговорить себя и меня до смерти? - не выдержал я слушать весь этот псевдонаучный бред.
   - Считай, что это мое последнее слово, - хмыкнул он в ответ. - Ведь никто не рассчитывает, что слова смертника что-то изменят или объяснят? Ты задаешь вопросы, а я... просто выговариваюсь. И не тряси пушкой. Я замолчу, а ты так и останешься в неведении, - человек премерзко хмыкнул, но затем резко дернулся, голова его затряслась. - Хотя ты прав. Время поджимает. В общем, любовь - выдумали слабаки и хитрецы, в которые поверили те, кто хотел быть обманут. Однако как и любой конструкт нашего сознания, это психофизическое явление состояло из набора вполне себе конкретных феноменов, которые напрямую влияли на определенные центры в мозгу, запуская химические процессы. Ну и далее, знаешь, удовольствия от томных вечеров, проводимых в ожидании или неизвестности, радость первых моментов влюбленности, чарующие разговоры по ночам, яркие вспышки ревности. Все то, что не обязательно, но взаимосвязано с совершенно обычным и тривиальным актом соития, но дарит куда больший букет переживаний. В сущности, идея всей игры была в том, чтобы сепарировать все лишнее и сделать чистый концентрат эмоций. Без столь отягощающих социальных и семейный последствий, без надобности быть честным и благородным. Получать удовольствие, бессовестно потребляя этот наркотик, придуманный богами... Но. Кто же знал, что это была лишь одна грань, Макс. Как оказалось, тьма действительно не имеет своего дна. Ты вместе с Натали, Леонардом и... в какой-то степени Румм довели нашу феерию эгоизма до самого настоящего пика, сведя игру не простому стимулированию собственных центров удовольствия, а к наслаждению через употребление души других.
   - И за это ты решил разделаться с Натали? Румм? Но ведь ты привел Оксану в игру, ты заварил всю кашу.
   Человека забила крупная дрожь.
   - С Оксаной я начал игру по правилам. Нашим... старым правилам. О вашей с ней истории, как и о тебе самом, я узнавал исключительно впоследствии. Далее, как мне казалось, я игрался с тобой... через неё... - человек стал говорить медленно, растягивать слова.
   - Эй! Не смей умирать сейчас! Ты мне ничего не сказал! - воскликнул я, подскочив к тому, кто, скорее всего, был Игорем, моим злым гением. Схватив его за воротник, я стал трясти его. Он еще был в сознании, но взгляд его помутился. - Что значит, как тебе казалось? Разве не ты натравил Румм на Натали? Не ты убил её потом, а для меня заботливо прокладывал путь в ад?
   Взор Игоря вдруг прояснился, он резко пихнул меня. Я не удержался и отшатнулся. Он встал, посмотрел на меня снисходительно и, кажется, с жалостью.
   - Тот, кто убивал их всех, был очень зол, Максим. Тот, кто открыл в тебе тьму, хотел, чтобы она поглотила тебя. Но я всегда был хоть и рациональным, но... несчастным романтиком. Я любил их всех. Вас всех. Однако... любовь может не только созидать, - на губах Игоря появилась кровь. - Любовь может сжигать и коптить до черна. Моей любовью воспользовались, чтобы превратить её в оружие возмездия.
   Сказав это, Игорь резко обмяк и упал, неподвижно замерев на полу.
   Некоторое время я стоял, ошарашенно смотря на тело, которое недавно было вместилищем разума, смоделировавшего реальность для сотен людей, в том числе и для меня. Мне было трудно осознать, что секунду назад еще живой человек в какой-то миг превратился в бесформенное ничто. Однако эти мысли быстро отошли на второй план. Вспышка озарения вдруг поразила меня. Все, что сказал Игорь и все, что раскопал Леха и мы вместе с ним явственно сложилось в одну картину.
   Размышляя, я активно заходил по комнате. В этот миг здание ощутимо затряслось, раздались не столько далекие раскаты взрывов. Свет, проникавший в помещение через единственное, широкое окно стал ярче. Кажется, все.
   Я подошел к подоконнику, оперся на него руками и выглянул в окно. Почему-то я даже не сомневался, что увижу в этот миг того человека, о ком были все мои мысли. Меня ждали. А точнее долго и выдержанно выжидали час моего озарения.
   Не медля более, я стал спускаться. Впервые за долгое время, мысли перестали вертеться ураганом в голове. Несмотря на то, что вокруг меня тряслись здания и грохотали взрывы, в душе моей наконец-то царило спокойствие. Я все вспомнил. И все понял.
   Выйдя на улицу, я на миг ослеп от яркой вспышки. Кажется, метеорит все же достиг свой цели, упав где-то далеко за горизонтом. И хотя теперь на небе не светила яркая звезда, колоссальный по мощности взрыв сейчас освещал практически половину всей планеты. Хотя земля с нарастанием дергалась и дрожала, ударная волна еще только неслась к клочку земли, где наконец-то я встретил своего истинного ангела зла.
   Её.
   - Ты так и не смогла простить меня? - спросил я, остановившись в метре от неё.
   Склонив голову на бок, Оксана смотрела на меня изучающе, с интересом. Такая маленькая, такая хрупкая. И такая беспощадная.
   - Никогда и ни за что, - сказала она, улыбнувшись.
   Здания вокруг нас закачались, земля затряслась. Стало трудно стоять.
   - Но я ведь понял, что мне никто и ничего не нужно, кроме тебя. Я был готов все забыть, чтобы вернуть все обратно...
   - Ты уже не мог сделать одного, мой глупый, - Оксана вдруг прильнула ко мне, обняла.
   - Чего же? - тихо спросил я. В оглушающем грохоте рушащихся зданий и ревущего потока обжигающего воздуха, мои слова вряд ли могли быть расслышаны.
   - Не смог бы изменить меня, - сказала она и наши глаза встретились. Огненная стена катастрофического взрыва нависла над нами, снося все на своем пути.
   - Значит, ничто невозможно было изменить.
   - Давай сыграем в любовь? - предложила она за миг до конца.
   Наши губы встретились.
  
  
   Апрель 2013 - 31.12.2019
  
   Макс Каменски
   Оксана Романова
  
  
  
  
  
   DJ M.E.G. feat Карина Кокс-Там где ты
   Речь идет о фильме Стэнли Кубрика 1999 года
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   52
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"