Аннотация: Хватову Вячеславу Вячеславовичу с благодарностью за идею :-) http://zhurnal.lib.ru/h/hwatow_w_w/hpvs.shtml
Советский Союз - родина хроноклазмов
- Осторожно, двери закрываются! - любезно предупредил мелодичный женский голос. - Следующий год - тысяча девятьсот семьдесят пятый!
Слава судорожно сглотнул: вот сейчас - то есть через несколько минут - свершится самое заветное. Просто - выйти. А там... Он машинально окинул взглядом вагон, очень похожий на метро - наверное, специально так делали. Мягкие сиденья, двери, которые открываются в стороны, поручни... Пожалуй, единственное заметное отличие от метро - пассажиры налегке. Все. Ничего с собой не везут - понимают, что там, на месте, куда едут, удастся всё купить быстро, дёшево и сразу. Ах, какой хлеб был тогда, в семидесятых... А мороженое!
Лёгкий толчок - вагон машины времени тормозит. Сердце замирает: пора подниматься с места и выходить. Шаг на перрон - и вот она, станция метро 'Войковская'. Позади никакого поезда нет, да и вокруг - пассажиров: машина времени доставила вагон в момент, когда на путях и на перроне пусто, и сразу отправила дальше. А он, пассажир поезда времени Слава Ухватов, вмиг превратился в обычного советского человека. С обычным советским паспортом и рублями.
- Эй, дядя, пять копеек не найдётся? - послышался вдруг рядом мальчишеский голос. Слава обернулся: к нему обращался парнишка в школьной форме, на вид - лет четырнадцать. Что-то знакомое в нём... Однако вспоминать времени нет - мальчишка смотрит внимательно, испытующе и как-то зловеще:
- Что, дядя, жилишься? Делиться надо! Небось, не при капитализме!
Сзади послышались шаги - подошли ещё трое парней, нехорошо ухмыльнулись... Славе стало не по себе. 'Неужели сейчас будут бить? Советские школьники - хулиганы?! Это невозможно!' Словно поддерживая его немой протест, позади раздался быстро нарастающий гул приближающегося поезда. Школьники обменялись быстрыми взглядами и отступили.
- Повезло тебе, дядя. Ладно, в другой раз - увидимся ещё.
Прежде чем поезд остановился, вымогателей и след простыл. Слава облегчённо вздохнул и, едва двери распахнулись, смешался с потоком пассажиров. Сейчас - наверх. 'Интересно, почему они ко мне пристали? Ко всем подряд лезут за монетками или я чем-то выделяюсь? А почему первый из них показался мне знакомым? Неужели какой-нибудь крутой парень из девяностых?' Он постарался выбросить из головы эти ненужные вопросы: сейчас начнётся самое интересное. Пожалуй, лучшее, что изобрели при капитализме - машина времени, позволяющая сбежать в самую правильную страну. Он вышел на улицу: вечереет. Вдохнул полной грудью - и закашлялся: ветер со стороны химического завода имени Войкова, не иначе. 'И дым отечества нам сладок и приятен' - влезла в голову двусмысленная цитата. Чёрт с ними, неприятными запахами, можно и потерпеть. Главное - советская Родина...
Взгляд упал на дородную бабулю, медленно ковыляющую с двумя тяжёлыми кошёлками. 'Вот! А враги - там, в будущем - уверяют, будто здесь голод! Подлецы!' - патриотично, хотя и молча, возмутился Слава - и снова закашлялся, воздавая должное местным заводским ароматам. Мысли разбегались от обилия возможностей: куда сейчас - в кино, Парк Культуры, Кремль? Или просто домой? А может, навестить школу, куда маленький Слава Ухватов пойдёт через три года? После недолгого размышления, решил просто заглянуть в закусочную. Ну-с, и где тут поблизости? - он завертел головой. Ах ты, незадача, ничего подходящего не видно. И, словно происки алчного капитализма, недовольно забурчал живот, требуя жертвоприношений. Слава вздохнул, решил оставить бесплодные поиски и направил стопы по адресу прописки.
Едва он вынул ключ, открылась дверь. Из коридора хмуро выглянула мать:
- А, явился! Ну, иди к себе. Только не шуми, ты уже спишь.
- Что? - ошарашено отозвался Слава, но призыву внял, поменял уличные ботинки на тапочки, приготовленные в углу, и двинулся к комнате, такой знакомой с детства. Открыл дверь и обмер при виде двух мужчин. Один - лет пятидесяти - сидел на стуле и считал что-то на калькуляторе, а другой, совсем седой, спал на полу, на старом матрасе, который мать выбросила примерно в восьмидесятом - совсем продрался.
- Не шуми! - громким шёпотом заговорил пятидесятилетний, отвлекаясь от калькулятора. - Мы уже спим! - и указал влево, в угол, где на детской кроватке посапывал юный Слава Ухватов. Новоприбывший бестолково кивнул и подошёл к пятидесятилетнему. Тот сдвинулся, свет фонаря из окна попал на его лицо, и новоприбывший узнал себя. Едва не ахнул. Попятился. Пятидесятилетний снова сделал знак молчать, поднялся с места, взял себя-новоприбывшего за локоть и вывел в коридор.
- Что... Что это означает? - пробормотал новоприбывший Слава.
- А то. Ты удивлён? Думаешь, тебе только вчера надоело гнуть спину на капиталистов, а потом понравилось? Я, как вернулся отсюда, только и думал, как опять смотаться в этот год.
- А почему именно в этот момент?
- Потому как скидку дали, - вздохнул пятидесятилетний. - Треть стоимости путёвки.
Новоприбывший кивнул с видом знатока:
- Да, понятно. Сколько у вас сейчас стоит доллар?
- Полтинник.
- Пятьдесят копеек? - обрадовался новоприбывший.
- Ты спятил? Рублей, конечно. И дальше растёт, сволочь. А евро ещё выше. Юань появился, но его мало покупают, в основном спекулянты.
- Юань и в моё время можно купить.
- Ты уверен? - брови пятидесятилетнего поползли вверх.
- Ага. Странно, что у тебя вышло иначе.
Пятидесятилетний покачал головой.
- Это всё последствия хроноклазмов.
- Каких ещё хроноклазмов?
- А таких. Тебя не удивляет, что мы тут собрались все вчетвером, и все - ты? И я.
- Как - вчетвером? Тот, на полу - тоже?
- Конечно.
- Ты уверен?
- Ну, я с ним ещё не разговаривал, но думаю, лет через десять так буду выглядеть. Он самый первый пришёл, сразу с матерью поругался и спать залёг. В общем, мы с тобой и устроили хроноклазм. То есть не мы, конечно, а компания, которая так использует машину времени. Да и аппаратура у них - китайское качество...
Новоприбывший Слава печально вздохнул. Дверь в комнату приоткрылась, и в коридор выглянула заспанная детская физиономия:
- Дяди, вы кто?
- Мы - это ты, когда вырастешь. Иди спать, не мешай взрослым разговаривать.
- Мне в туалет надо, - важно сообщил младший Слава и пошлёпал в нужном направлении. Взрослые ипостаси проводили его печальными взорами.
- Эх, а детство не вернёшь, - вздохнул пятидесятилетний.
- По солдатикам соскучился?
Наступило молчание. Из туалета послышался звук спускаемой воды, а затем мальчик вернулся.
- Я всё понял, вы мне снитесь, - заметил он, зевнул и вернулся к себе. Старшие переглянулись:
- А ты говоришь - хроноклазм. Теперь понятно, почему мы этого не помним. Тогда решили, что это сон.
- Может, перестанешь это 'мы'? Тут никого нет, кроме меня-тебя.
- Но нас же двое. Даже четверо. Слушай, надо как-то различать друг друга. Вот старший встанет - как будем один к другому обращаться, чтобы не запутаться?
- М-м... Ну, давай так, - потёр переносицу пятидесятилетний. - Ты будешь Первый. Я - Второй. А тот, который дрыхнет - Третий.
Из своей комнаты выглянула мать:
- Ребёнку спать не мешай...те!
- Он уже спит. Думает, что мы ему снимся.
- Утром в магазин сходить надо. А то жрать небось в четыре рта будете. Ну, малой-то ладно, ему сам Бог велел, а вы бы посовестились. Деньги с собой взяли?
- А как же! - с готовностью подтвердил Ухватов-Первый и предъявил пачку красных десяток.
- Вот и хорошо. Я на кухонном столе список продуктов оставлю - не забудьте купить.
Мать скрылась в своей комнате, а Первый и Второй переглянулись.
- А ведь пожрать и сейчас не мешает. Заглянем в кухню?
- Угу.
Однако их ждало разочарование: из еды - только пол-кастрюли варёной картошки и холодная яичница. В хлебнице - четвертушка чёрной буханки. В холодильнике - початая бутыль водки, наверное, сосед дядя Витя оставил, когда в последний раз заглядывал к матери семейства Ухватовых.
- Икру, сёмгу утром купим, - вздохнул Первый. - И коньяк. Отметим прибытие. А пока и картошечка сойдёт. Если Третий встанет до утра и захочет жрать - его трудность.
И Слава Ухватов в обеих ипостасях взялся за вилки и тарелки.
Пробуждение всех Слав Ухватовых - кроме ребёнка - свершилось задолго до рассвета. Кто-то из соседей пришёл домой под утро, навеселе, и начались его выяснения с супругой. Слышно было, словно разговаривали в ближайшем углу, и Славы вскочили со спальных мест.
- Чёрт... Что такое? - возмутился Первый. - Что они себе позволяют? Куда смотрит милиция?
- Только не уверяй, что у капиталистов не так, - осадил его Второй. - Стены-то те же самые.
- Нет, я в хорошем доме живу, там звукоизоляция что надо. Ты что - не помнишь?
- Нет. Говорю же - хроноклазм. И вообще, - понизил он голос, - завязывай орать, ребёнка разбудишь.
Трое взрослых задумчиво уставились на мальчика, который мирно посапывал, не слыша грохот водопада соседских выяснений. Последний, впрочем, начал утихать. Слава Третий бросил взгляд на часы - половина четвёртого, - пробормотал нечто невнятное и опять захрапел. Первый и Второй сразу ощутили себя нарушителями мирного сна советских людей. Однако спать не хотелось, и Первый шепнул:
- Выйдем в коридор?
- Ага, только и там не ори.
Они вышли и прикрыли за собой дверь.
- Я вот что хотел спросить: можешь рассказать, что там будет? Ну, когда я вернусь.
Второй пожал плечами:
- Могу, но что проку? Эти самые хроноклазмы всё меняют. Я тебе голову только заморочу.
- Глупости-то не болтай. За дверью ребёнок, будущий ты да я, а мы станем его травить?
Вышли на лестничную клетку. Дверь закрывать не стали.
- Всё хочу бросить, и никак не получается, - посетовал Второй, принимая сигарету.
Затянулись. Из квартиры выглянула заспанная мать с листком бумаги в руке:
- Чем воздух портить, пошли бы к магазину - заняли очередь. Вот вам список жратвы.
Две пары глаз оторопело уставились на неё:
- Как - очередь? Среди ночи?
- Ну, если хотите достать что-нибудь стоящее. Картошку и так получится - мёрзлую.
- Почему мёрзлая?
- А какую ты хотел? Студентов поздно на сельхозработы отправили - заморозок прошёл в августе. В райкоме обсуждали.
Второй присвистнул.
- Не свисти, денег не будет.
Славы переглянулись:
- Ладно, пойдём. И правда - займём очередь.
Они оделись потеплее - ждать часа четыре - и спустились вниз. Прошли пол-квартала до продуктового магазина, над которым гордо пунцовел рваный плакат 'Решения съезда Партии - в ж', и увидели очередь - человек тридцать.
- За чем стоите? - с интересом спросил Первый.
- Консервы мясные обещали завезти. А ты чего пришёл, если не знаешь?
Второй посмотрел выразительно на Первого:
- Ты жди здесь, а я в овощной сбегаю. Если там тоже очередь - вернусь не скоро. Мёрзлая картошка или нет, а без неё никак.
- А что брать?
- Всё подряд. Отвык, что ли?
- Куда класть? Пакетов же не дадут.
- Тьфу... Ты прав. Сейчас принесу.
Второй двинулся обратно, домой, а Первый прислушался к ощущениям: хоть и тепло оделся, а холодновато. Все остальные в очереди экипировались, как в поход на север, только что не в тулупы с валенками, и то притоптывали, недовольно поглядывая друг на друга. Злосчастный попаданец из капиталистического ада, подзабывший неписаные правила стояния в очередях, рисковал простудиться. Прислушался к приглушённому разговору соседей по очереди:
- А я, дурак, понимаешь, как получил ваучер, так и поверил...
Слава Первый остолбенел: какой ещё ваучер в этом году? Неужели и эти... оттуда? Вот из-за таких и появляются очереди... - он внимательно посмотрел на переговаривавшихся парней, но те заметили внимание к себе и замолчали. Начало светать. Появился Второй, он помахивал двумя авоськами и шапкой-ушанкой:
- Во, живём! В овощном пока очереди нет, будем здесь меняться. Один греется, другой - в шапке - ждёт. Хочешь пока отлучиться, согреться?
- Ага. Продрог чего-то. А ещё сентябрь...
- И ведь только пришли, - Второй вздохнул. - Ладно, иди домой, грейся. Я подожду.
Первый кивнул и удалился, потирая ладони. Рассвет понемногу давал о себе знать. Из какого-то окна доносилось бодрое 'В целях дальнейшего усиления борьбы за повышение быта советского населения...'
- Ваши документы, гражданин! - послышалось сзади. Слава обернулся: двое милиционеров строго смотрели на него. Стало не по себе. Дрожащей рукой полез за пазуху, вынул паспорт, подал. Мелькнула мысль: 'Ведь поддельный. Хотя документ настоящий, девяносто первого года, и фото...'
- Из будущего? - со странной интонацией поинтересовался майор милиции, отчего Славу Второго бросило в дрожь.
- А... Я? А... как вы...
- Работа такая! - бодро отозвался майор. - Вы что, гражданин, думаете, мы тут ничего не знаем?
- А... да, конечно...
- И как там, при капиталистах? - поинтересовался младший лейтенант.
- Плохо, - вздохнул Слава. - Продукты такие, что есть нельзя. Порнуха на каждом шагу...
- Порнуха?! - вскинулся младший лейтенант, но майор бросил на него суровый взгляд.
- А как там у вас с криминальной обстановкой? - вальяжно спросил старший по званию.
- Ужасно! - патетически отозвался Слава. - Бандиты на каждом шагу!
- Да? А куда смотрит милиция?
- Там вся милиция продалась! - со слезой выкрикнул Слава и тут же осёкся. Милиционеры переглянулись:
- Продалась? И сколько же берут?
Славу бросило в жар:
- Вы не подумайте, я им ничего...
- Жадный, - хмыкнул младший лейтенант, но получил ещё один осуждающий взгляд начальства. - Я в смысле, это... Мы ведь, наверное, тоже это застанем, Аркадий Кузьмич. Так чтоб без неожиданностей...
- Не о том думаете, товарищ младший лейтенант, - возразил майор, но Славе показалось, что интонация милиционера содержит не только, не столько осуждение нездорового интереса подчинённого. - Ладно, гражданин попаданец, идите пока. Смотрите, не нарушайте режим прописки.
Дрожащими пальцами Слава взял свой паспорт и на негнущихся ногах направился к родному дому. Спину сверлил бдительный взгляд блюстителей порядка советской эпохи.
Он подходил к дому, когда взгляд вдруг упал на свежую надпись мелом на стене, чуть ниже человеческого роста - и попаданец обомлел: 'В девяносто первом вашему Совку кирдык!'
- Так, гражданин попаданец! - раздалось сзади зловеще-вкрадчивое. - Что это значит?
- Не знаю... Это не я писал!
- А кто?
- Дети, наверное. Поругались в песочнице, вот и пишут про чей-то совочек...
- Ах, дети... Возьмите-ка мел! - приказал знакомый майор.
- Где?
- Вон, валяется.
Слава вздохнул и подчинился.
- А теперь пишите то же самое, сравним почерк.
'Это какая же сволочь написала? - думал Слава, уныло буравя кирпич мелком. - Не Второй, конечно. Неужели Третий? Уже вышел - и вместо того, чтобы к нам в очередь, антисоветчину стал разводить? А может, другой какой-нибудь попаданец нахулиганил?' Он посмотрел на результат своих усилий - и обмер.
- А вы говорите - дети, песочница, - насмешливо произнёс майор. - Почерк-то совпадает. Это какой же кирдык будет? А?
Майор кивнул и несильно взял попаданца под локоть:
- Пройдёмте, гражданин. Не усугубляйте свою вину сопротивлением органам правопорядка.
- Постойте! - услышал Слава родной голос. - Оставьте его! Меня, меня берите!
Милиционеры обернулись к Славе Второму.
- И вас возьмём, гражданин. Так и быть - запишем добровольную явку с повинной.
- А его отпустите! Он не должен пострадать, это всё хроноклазм!
- Там разберёмся, что за клизма.
Слава Первый уныло передвигал ноги в направлении милицейской машины, слегка подталкиваемый советскими органами правопорядка, а в голове вертелось: 'Кажется, я понял, почему Третий стал антисоветчиком: ведь он - бывший Второй, а того сейчас посадят... Но меня-то должны отпустить? Хоть в этот раз... А больше я сюда ни ногой... Лучше - безработным при капитализме, чем... Вот сволочи эти хроноклазмы...'
Он остолбенел, увидев рядом с 'воронком' ухмыляющегося Третьего. Тот окинул торжествующим взглядом Первого и Второго и, не обращая внимания на милиционеров, гордо заявил:
- Всё путём, пацаны! Я уже подмазал кого надо - на зоне будем вместе! Я там со всеми паханами закорешился, век воли не видать - людьми окажемся! Криминальная революция девяностых - наша!