Славкин Ф.А. : другие произведения.

Коронация откладывается

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
  • Аннотация:
    Альтернативная история. Во время Столетней войны, после Луарской кампании летом 1429, путь на Париж был открыт, но Жанна Дарк повела свою армию на Реймс, с тем, чтобы короновать там дофина Карла. Так повелели ей Голоса, и она не смела ослушаться. В результате этого война затянулась, а сама Жанна погибла страшной смертью. Что, если бы её убедили двинуть войска сразу на Париж?
   Вечером восемнадцатого июня 1429 года вся французская армия шумно праздновала беспрецедентную победу. В результате внезапной кавалерийской атаки с марша, на которой настояла Орлеанская Дева, войска Тальбота и Фастольфа были наголову разбиты. Английская армия была почти полностью уничтожена, не успев даже оказать сопротивление, и теперь на поле Патэ лежали тысячами трупы годонов. Чуть ли не перед каждой французской палаткой сидели связанные пленники.
   Только двое из числа французских военачальников не ликовали. Жанна Дарк сказалась усталой, объявила, что идёт отдыхать, ушла к себе, а затем долго в одиночестве плакала о погибших английских солдатах и молилась о спасении их душ. Другим французским командиром, мрачно посматривавшим на поле, по которому сейчас рыскали волки и шакалы, отгонявшие ворон, был Жиль де Рэ. Он ожидал гонца, который почему-то задерживался. Вероятнее всего, из-за того, что ему пришлось догонять армию, ушедшую за день так далеко.
   Наконец, послышался стук копыт, и Жиль вздохнул с облегчением. Он подошёл к посланнику и сразу увёл его к себе в палатку. О чём они говорили, никто не слышал. Немного погодя они вышли, и гонец уехал в сторону деревни Патэ. Жиль озабоченно потеребил густую бороду, недолго поколебался, после чего направился к палатке капитана виконта Этьена де Виньоль, по прозвищу Ла Ир.
   - Привет, Жиль! Отчего ты такой мрачный? Несварение, что ли, замучило?
   Герой минувшего дня Ла Ир был в развесёлом настроении по случаю победы, в которой его отряд сыграл едва ли не главную роль, и, ясное дело, не мог обойтись без своих идиотских шуток.
   - Ага. Несварение. Сейчас я и тебе сделаю такое же. Разинь пошире уши, только палатку не свали. Только что у меня был человек из Блуа. Сообщил очень интересные вещи. Правда, не могу сказать, что приятные. Пока мы тут дубасили англичан, Тремуйль не терял напрасно времени. Похоже, что он перетянул на свою сторону архиепископа. Можешь мне не верить, но они сейчас вовсю договариваются с бургундцами, и между сторонами полное взаимопонимание.
   - Ха, новость! Тремуйль всегда был человеком Филиппа Бургундского, только осёл мог поверить в его искренность. Да, но вот архиепископ... Ты уверен? Я его хорошо знаю, он не будет действовать без согласия дофина.
   - Вот тут ты прав. Да только дофин дал ему своё согласие. А теперь угадай, о чём был разговор у них с бургундцами?
   - Ясно о чём, и гадать нечего. После снятия осады с Орлеана и взятия Жаржо Карл уже раздумал драпать в Шотландию, у него здесь интерес появился, да и бургундцы заколебались - нужен ли им этот неудачник Бедфорд, которого пастушка из Лотарингии на уши ставит. И ведь они ещё не знают про сегодняшнее, то-то у них понос начнётся, когда гонцы с новостями приедут... Короче, они теперь наверняка постараются замириться между собой. Бедфорд остаётся в дураках, мы ни при чём, Тремуйль принимает лавры миротворца, Деву с почётом отправляют в родной Домреми... клянусь моим жезлом, как просит приговаривать в таких случаях Дева, - вместо того, что сказали бы на нашем месте все нормальные люди.
   - Какой ты умный, Этьен, сразу всех раскусил да поставил по местам. Да только дурак. Объясняю - почему. Прежде всего: Жанну сдадут англичанам. При первом удобном случае люди архиепископа, которых полно в армии, подставят её бургундцам. Однако, если даже она успеет короновать Карла и уедет после этого домой, её похитят оттуда. Может, ты думаешь, что Домреми - это крепость вроде Турели? Нет, мой друг, это просто деревенька, каких полно, заходи в любой дом, захватывай, увози кого хочешь. Бургундцы передадут её англичанам, а уж планы годонов насчёт Жанны тебе хорошо известны. Не зря Парижский университет уже обсуждает вовсю - то ли колдунья Жанна, то ли еретичка, а может, то и другое. Угадай, если Жанну казнят инквизиторы, что будет после этого с нашей прекрасной Францией, которую освободила колдунья?
   - Жиль, ты что, белены объелся? Пусть меня повесят, если Карл допустит, чтобы Деву отдали англичанам! Её ведь рекомендовала его тёща, королева Иоланда! А тем более - если Дева его коронует через месяц! Что же, королева-тёща связана с ересью, король помазан благодаря колдовству? Не может такого быть! Никогда! Мало ли чего хочет Тремуйль-и-Преисподняя!
   - Ты, видно, здорово разбираешься в их семейных делах, не то что я, деревенщина бретонская. Но только хочешь - верь, не хочешь - не верь, а Карл уже согласился. Он, конечно, непрочь заполучить корону - вот так, бесплатно, палец о палец не ударив, пока пастушка за него сражается, - но больше всех англичан он боится Жанны, хотя и присвоил ей титул графини Лилий. Договора, конечно, никакого с бургундцами не подписал, но после коронации он сдаст Жанну в любой момент.
   - Жиль, да откуда у тебя такие сведения? Может, у тебя, как у Девы, свои голоса объявились?
   - Я же тебе говорю - из Блуа! Мой человек был в нужном месте, пока они договаривались о подробностях! А вот ты почему ни черта не знаешь о придворных делах?
   - Иди ты в зад! Не моё это занятие - интриги да наушничество!
   - Ага, ты честно принимаешь бой перед лицом злобного врага, а подлый Жиль де Рэ в это время устраивает гнусные интриги и передаёт тебе сведения, без которых ты давно уже сидел бы в Буврёе или Тауэре!
   - Да я ничего и не говорю. Ты и вправду хорошо поставил разведку. Значит, вот как они договорились... Но что ты предлагаешь теперь делать?
   - Наконец-то я слышу нечто разумное! Долго же мне ждать пришлось, чуть не состарился. Вот послушай, что я надумал. Дева хочет идти сейчас на Реймс, чтобы там короновать нашего обожаемого труса-дофина. Так. А если мы пойдём вместо этого на Париж? Ведь там нас не ждут. Фастольф со своим отрядом спрятался в замке, и первые гонцы с вестями о сегодняшних событиях прибудут к парижанам дня через три-четыре. Если возьмём Париж, а затем Руан, Бургундия сдастся без единого выстрела, вот тогда и подумаем о коронации.
   - И обманем Деву? Глупость какая. Нет, Жиль, ничего из этой затеи не выйдет. Ты ведь знаешь, она по солнцу чётко ориентируется. Опять сами же в дураках окажемся, как Дюнуа под Орлеаном.
   - Я вовсе не предлагаю её обманывать. Ты со мной согласен, что сейчас лучше всего идти на Париж? Давай потолкуем с остальными, если их убедим, то вряд ли Жанна будет так уж возражать. Что-что, а слушать она умеет - если с ней разговаривают спокойно да разумно, а не как некоторые любители поорать.
   * * *
   На следующее утро, едва только Жанна вышла из своей палатки, к ней приблизился Жиль де Рэ. С трудом он сдержал готовый вырваться вздох восхищения. Ах, какая девушка... точёная фигурка, длинные стройные ноги, огненные чёрные глаза, безукоризненные черты лица... и ведь она искренне верит, что мужская одежда и стрижка "под горшок" делают её непривлекательной. Сказочная девушка. Недаром её приход предсказал волшебник Мерлин столетия тому назад. Если бы она только знала, почему во время очередного штурма вся армия рвётся за ней...
   - Здравствуйте, Жанна! Могу я занять вас ненадолго?
   Жанна обернулась, оправляя камзол и прищуриваясь от яркого солнца:
   - Здравствуйте, Жиль! Что-нибудь срочное?
   - Да. Жанна, я вчера разговаривал со всеми командирами, и они считают, что нам надо немедленно идти на Париж. Оборона там едва ли готова, солдат практически нет. Наши войска уже отдохнули после вчерашнего, с позволения сказать, сражения. Требуется ваше одобрение - и выступаем.
   - Простите, Жиль. У вас свой военный совет, я его очень уважаю, но у меня свой. Поверьте, он не хуже.
   - Я догадываюсь, о чём вы говорите, Жанна. Вам Голоса велят идти сейчас на Реймс, чтобы там короновать дофина, не так ли? Но разве они запрещают вам сначала двинуться на Париж? Ведь оттуда до Реймса не так уж далеко. Поверьте, уговаривать Карла вам придётся дольше, чем осаждать Париж. А короновать дофина можно и в Сен Дени. Разве я ошибаюсь?
   Жанна задумалась.
   - Право, не знаю, Жиль... Разве вы не сможете пойти на Париж сразу после коронации в Реймсе?
   - Простите, Жанна... По вашему вопросу я понимаю, что сразу после коронации вы покинете нас и вернётесь домой, не так ли? Это, конечно, ваше право, я отлично понимаю ваше нежелание задерживаться на этой бойне, но... Согласитесь, что в ваше отсутствие наша славная армия будет совсем не так победоносна, а вот англичане и бургундцы успеют укрепить оборону города. Однако, это ещё полбеды. Гораздо хуже то, что после вашего отъезда Тремуйль несомненно вернёт себе прежнее влияние на короля. Вы ведь помните, что происходило в Шиноне до вашего прибытия. Вполне вероятно, что после этого военные действия будут приостановлены, а потом если и возобновятся, то освобождение Франции затянется на много лет. Вспомните, как тяжело продвигался доблестный Бертран дю Геклен - шаг за шагом, год за годом. Сколько жертв нам ещё предстоит в таком случае? Беженцы из Руана рассказывают, что там ежедневно казнят десятки французов. Ежегодно - тысячи. Жанна, тысячи казней только в Руане - каждый год. Неужели ваши Голоса будут возражать против того, чтобы вы спасли этих людей?
  
  
[Муратов С.В.]
  
   * * *
   Появление французской армии под Парижем произвело эффект иерихонских труб. В городе находился лишь небольшой бургундский гарнизон, командиры которого ещё два дня назад наивно полагали, что между ними и армией Жанны Дарк находится не менее шести тысяч англичан. Оборона столицы Франции была совершенно неподготовлена. Во рву, который надлежало заполнить водой, виднелось лишь несколько луж, образовавшихся после недавних дождей. Чтобы подойти к наружным стенам, солдаты гарнизона вынуждены были преодолевать циклопические мусорные завалы. Единственное, что успели сделать бургундцы, - это захлопнуть ворота города перед самым носом французского авангарда, в результате чего капитан Ла Ир едва не врезался в них на всём скаку. Быстро спешившись и кликнув ближайших воинов, он выхватил свой здоровенный меч и принялся рубить цепи, державшие подъёмный мост, чтобы не позволить парижанам их подтянуть. Ла Ир был очень зол - не только из-за неудачи внезапного нападения, но и потому, что не выспался, так как поднял свой отряд ни свет ни заря, надеясь проскочить в город сразу. Разобравшись с подъёмным мостом, он принялся зычно браниться и раздавать тумаки направо и налево, пока ему не сообщили о прибытии Жанны в Сен Дени.
   Утро ещё только начиналось. Двенадцатитысячная армия подтягивалась с марша и неторопливо располагалась перед южными стенами города. Обоз был ещё в пути, но часть пушек уже прибыла. Герцог Алансонский с большим отрядом вызвался разведать обстановку по другую сторону Сены. Дюнуа с двумя тысячами человек решил подняться вдоль течения, рассчитывая выяснить, нельзя ли где-нибудь раздобыть лодки и атаковать город посреди ночи со стороны реки.
   Жанна была деловита и сосредоточенна. Она проехала вдоль стен, осмотрела их, и по её команде пушки начали обстрел, чтобы не дать возможности защитникам установить заграждения или наполнить ров водой. Французской артиллерии неуверенно пытались отвечать со стен два-три сиротливых орудия, которые бургундцы сумели где-то чудом раздобыть. Тысячи солдат неспешно, слаженно, основываясь на опыте взятия Турели и Жаржо, готовили осадные лестницы и другое снаряжение для штурма стен. Ла Ир, оправившийся от первого конфуза, позаботился о том, чтобы раздобыть таран. Под его руководством три дюжины солдат принялись деловито высаживать ворота, в то время как десяток пушек и катапульт прикрывали их от осаждённых.
   Когда ворота уже начали шататься, на стене кто-то замахал белым флагом. Жанна приказала прекратить огонь, и ворота распахнулись.
   * * *
   Парижане на первых порах очень боязливо и неприязненно приняли победоносную красавицу. Горожане при виде её прятались в домах и закрывали окна, а дети разбегались, словно от чумной. Вскоре выяснилась причина их страхов: оказывается, в последние недели "отцы города" вместе с бургундцами усердно распространяли слухи о том, что Жанна грозилась смертью каждому, кто хоть в чём-то помогал англичанам. Узнав об этом, девушка очень обиделась, огорчилась и даже расплакалась, хотя Потон де Сентрайль изо всех сил уверял её, что речь идёт об обычной военной уловке. По его распоряжению, распространители злостных слухов явились на Гревскую площадь и, насколько им позволяли голосовые связки, принялись кричать там о своей провинности. Поведение парижан сразу же изменилось, они стали очень приветливы с Жанной, и она в тот же день получила десятки приглашений в дома самых именитых горожан. Настроение Жанны сразу улучшилось. Нанеся несколько визитов вежливости, она навестила Парижский Университет, где ей рассказали, что целая группа богословов обвинила её в колдовстве и ереси. Смущённая Жанна пожелала встретиться с упомянутыми лицами. По приказу ректора Университета было собрано три десятка учёных мужей, которые явно чувствовали себя очень неуютно. Жанна поинтересовалась у них, почему, собственно, они недовольны приговором суда в Пуатье, в котором участвовал их же ректор. Почтенные господа уныло сопели, недвусмысленно мечтая поскорее убраться вовсояси. Только теолог Бопэр, набравшись храбрости, поинтересовался у Жанны, почиет ли на ней благодать Божия. При этом вопросе все окружающие от него в ужасе отшатнулись, но Жанна лишь с улыбкой ответила, что не знает, но надеется, что да.
   Вечером того же дня, когда возбуждение в городе притихло, Жиль де Рэ пригласил к себе других командиров. Они должны были обсудить, как бы теперь убедить Жанну двинуться на Руан, а не на Реймс.
   * * *
   Спустя две недели после взятия Парижа французская армия подошла к Руану. Город не оказал сопротивления. Небольшой английский гарнизон, стоявший в Руане, разбежался при первых слухах о приближении французов, а его командир Ричард де Бошан, граф Уорвик попал в плен. Мощный замок Буврёй, резиденция Бедфорда, сдался без единого выстрела.
   Заняв Буврёй и отдав необходимые распоряжения, командиры пошли осматривать город. Жанна и Жиль направились к Рыночной Площади, где давным-давно уже никто ничем не торговал - по понятным причинам.
   Жанна и Жиль стояли на Рыночной Площади, где воздух, казалось, был пропитан трупным запахом, и молча смотрели на многочисленные виселицы с телами казнённых, на колы с насаженными на них головами, на тучи ворон, каркавших над мертвецами...
   Орлеанская Дева заплакала. Молча, безутешно, не отводя взгляд от страшного зрелища.
   - Жанна! Будет вам огорчаться! Вы сделали всё, что могли! Подумайте лучше, сколько жизней вами спасено! Ведь то же самое, что здесь, могло случиться повсюду во Франции, если бы не вы! И ведь этот ужас позади - благодаря вам!
   Девушка не сразу ответила. Какое-то время она оставалась безмолвной и неподвижной. Потом тряхнула головой:
   - Да, Жиль, вы правы! Простите мне эту слабость.
   Она сделала несколько шагов... вдруг слабо, жалобно вскрикнула - и ноги её подкосились.
   - Жанна! Что с вами? Вам плохо?
   - Жиль... помогите мне, пожалуйста... почему-то на этом самом месте мне вдруг показалось...
   - Что? Жанна, что именно вам показалось?
   - Не понимаю, Жиль... какое-то жуткое, непонятное видение... будто я привязана к позорному столбу, а вокруг меня - дым, бушует пламя... Жиль, мне очень страшно... Пресвятая Дева, как мне стыдно...
   - Жанна, вам нечего стыдиться. Это проклятое место, здесь веет смертью. Я не имел права приводить вас сюда. Пойдёмте скорее прочь.
   * * *
   Весть о гибели дофина Карла ударила, словно гром среди ясного неба. Жанна, едва услышав о случившемся, пронзительно закричала и лишилась чувств. Весь военный совет, обсуждавший план захвата ЛаРошели, словно оцепенел, а затем забушевал яростью к врагу. Жиль де Рэ громче всех выражал своё возмущение и безутешное горе, исподволь интересуясь подробностями происшествия. Оказывается, некий английский шпион проник в королевский замок в Шиноне, спрятался в опочивальне дофина, тихо дождался его прихода и сумел нанести Карлу несколько ударов кинжалом, от которых тот и скончался. Шпиона немедленно зарубили алебардами подоспевшие стражники. Про себя Жиль отметил - очень странно, как это все поняли, что убийца - англичанин... Может, он кричал что-либо по-английски? В общем, конечно, так всё и планировалось: этот псих, захваченный на подходе к ЛаРошели, бешено оравший о своей ненависти к дофину Карлу и Деве Жанне, специально был привезён в Шинон. Ему позволили "сбежать" неподалёку от дворца, и люди Жиля не только "потеряли" для него кинжал, но и позаботились, чтобы никто не встал на пути у этого субъекта. И всё же... лучше бы его захватили живьём, благо он ничего не знал. Ну да ладно, всё равно эта проблема теперь решена, можно заниматься более важными делами.
   * * *
   После убийства дофина Карла Жанна стала печальна и задумчива. Она как-то отстранённо вела себя на заседаниях военного совета, на вопросы отвечала односложно и нехотя, то и дело уединялась. Про себя Жиль нередко задавался вопросом, правильно ли он поступил, избавив страну от позорного суверена... но не короновать же эту дрянь.
   Между тем, вопросы, связанные с завершением боевых действий, всё чаще сменялись проблемами мирного строительства. В Реймсе шумно короновали малолетнего Людовика Одиннадцатого. Жанну хоть и с трудом, но убедили явиться на церемонию, однако внести своё знамя в Реймский Собор она решительно отказалась. Подчиняясь уговорам герцога Алансонского, Жиля де Рэ и Ла Ира, девушка принялась учиться грамоте. Регентом до совершеннолетия короля стал принц Алансонский, при котором действовал Попечительский Совет. Среди членов этого Совета был и Жиль де Рэ. Жанна войти в Попечительский Совет отказалась, и, хотя иногда присутствовала на заседаниях, почти не принимала участия в обсуждениях. Филипп Бургундский, добившийся мира с Францией ценой небольших территориальных уступок, был снова принят при дворе - правда, довольно прохладно. Его попытки подружиться с Жанной и Ла Иром не встретили взаимности. Вскоре был взят последний оплот англичан во Франции - Кале. Из Лондона вернулся принц Орлеанский, которому английский плен пришёлся весьма по нраву благодаря некоторым тамошним прелестницам. Принц был в восторге от английской Хартии Вольностей и уверял, что во Франции совершенно необходимо ввести нечто подобное. Его пылкие речи заставили Попечительский Совет призадуматься. В кулуарах вполголоса заговорили, что жестокий характер юного короля может впоследствии дорого обойтись стране... и уж само собой - Попечительскому Совету. Во время приватной беседы с регентом Жиль де Рэ вскользь заметил, что не так уж плохо было бы ограничить законом произвол власть имущих. Ввести что-то вроде базового законодательства. Так сказать - конституцию, соблюдать которую должен будет и король. Для надзора за соблюдением конституции, внесения в неё изменений, для принятия на её основе новых законов имеет смысл создать нечто вроде того, что англичане называют парламентом. Парламент нужно избирать... ну, скажем, путём голосования всех грамотных жителей Франции. Кстати: ничего хорошего нет в том, что почти всё третье сословие неграмотно, однажды придётся заняться и этой проблемой. Принц выслушал Жиля очень внимательно, задумался - и через пару дней вопрос о конституции и парламенте уже бурно обсуждался в Попечительском Совете.
   Вскоре после принятия Конституции на Попечительский Совет обрушилось множество проектов, касавшихся изобретений, мореплавания, борьбы с чумой и многого другого. Некоторые из этих проектов были совершенно сумасшедшими - например, один итальянец предложил морскую экспедицию на запад, чтобы таким странным путём прибыть в Индию.
   * * *
   Известие о помолвке Жанны с Робером дез Армуаз застало врасплох весь Попечительский Совет. Его члены уже привыкли видеть в печальной и усталой Жанне святую покровительницу Франции, которая будет вечно молода и прекрасна, не станет ни во что вмешиваться, ну разве что попросит уменьшить тот или иной налог или заступится разок-другой за каких-нибудь незадачливых браконьеров. И вдруг все вспомнили, что перед ними живая, девятнадцатилетняя девушка, необычайно привлекательная, благочестивая и при этом хозяйственная. Ай да Робер, всех обскакал. Когда же это он успел её уговорить? И ведь Орлеанская Дева, графиня Лилий несомненно могла рассчитывать на гораздо более выгодную партию, с её-то славой - как минимум на герцога, а то и наследного принца, благо в Европе их навалом...
   Свадьбу, на которую был приглашён весь Попечительский Совет, назначили на тридцатое мая. Гости не без труда скрывали свою зависть к счастливому жениху.
   Не без подавленного, печального вздоха поднял Жиль бокал за здоровье молодожёнов. Будь счастлива, Жанна...
   В разгар празднества Жиль вдруг услышал внутри себя странный резкий голос:
   - Тридцатого мая тысяча четыреста тридцать первого года Орлеанской Девы Жанны Дарк не стало!
   - Потому что сегодня она превратилась в Жанну дез Армуаз, - неожиданно для самого себя, не задумываясь, тотчас же ответил мысленно Жиль зловещему призраку.
   Голос умолк. Может, его и не было? Показалось?
   Положа руку на сердце, Жиль вынужден был признать, что перед ним великолепная, красивая, достойная во всех отношениях пара. Жених был очень взволнован, казалось - ещё чуть-чуть, и он взорвётся от распирающей его радости. Невеста была очаровательна, волосы уже отросли ей до плеч, она смущённо улыбалась, опускала глаза и при каждом обращённом к ней вопросе немедленно заливалась краской. Аленький Цветочек, как прозвали её в Домреми. Ах, Жанна... да ладно, Жиль, у тебя самого жена хоть куда, не зря её похитил одиннадцать лет назад, вот только надо побольше внимания уделять ей теперь, когда война позади.
   Ах... Жанна...
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"