В одном селе на Полтавщине жил когда-то крепостной мужик. Звали его Пётр Галушка. После царского Манифеста получил он от прежнего барина четыре десятины пахотной земли, плуг да две коровы впридачу.
Дела у немолодого, но рукастого Петра шли хорошо. Хозяйство разрасталось, коровы телились. В то время лихолетье обходило Галушек стороной. Неурожайных годов почти не было, молока и мяса теперь всегда было вдоволь, а излишки шли на продажу.
Оба сына Петра, доселе ходившие в рекрутах, благополучно вернулись домой. Нашли себе невест, женились, пошли внуки.
К началу русско-японской войны бразды правления хозяйством Галушек уверенно держали в своих крепких натруженных руках трое внуков Петра.
Обширное было хозяйство у братьев Галушек - более 40 десятин пахотных земель да лесных угодий, а также четыре полных коровника на двести голов крупной рогатой скотины.
Жили братья теперь обособленно от остальной деревни, собственным хутором.
Свято соблюдая заветы деда и давнопочивших родителей, жили братья дружно. Вместе жили, крестили, работали и хоронили. Все дела решали на семейном совете.
И так много лет.
Настал 1914 год. Война. Потом грянула февральская революция. Не успели люди опомниться, как Петербург накрыл большевистский переворот. А там и гражданская война не за горами. Страшным рокотом прошла по всем городам и весям.
Пошатнулась империя. Затряслась огромным своим монаршим телом до самых до окраин. Затем рухнула. И каждый её обломок падал точно в цель, унося чью-то жизнь, сметая всё на своём пути.
Не обошла беда стороной и дом Галушек. Продотряды, комитеты деревенской бедноты, кулацкие восстания...
В итоге, хозяйство Галушек отобрали комиссары. Никто толком не знал, как всё произошло - дело было ночью. С тех пор их никто не видел. Ходили слухи, будто сослали на поселение. Кто знает - может и сослали, а может просто расстреляли. История тёмная, как само то время.
Земля Галушек вошла в новообразованный колхоз имени Свердлова. Вскоре по указке из райцентра название колхоза сменили на 'животноводческий совхоз имени Энгельса'.
Прошло еще чуть более полувека. К середине 1980-х годов 'совхоз Энгельса' помимо обширных пахотных угодий насчитывал более тысячи коров. Ходили слухи, будто даже у американцев не держали на одной ферме более полтораста голов. По надоям и поставкам мяса совхоз числился одним из лучших в области.
Много всего пережили коровники Петра Галушки. И войны, и смуты. Да и мирное время не сахар. Но всё же худшее было ещё впереди. Ибо судьба - как многослойное тесто. Полное блюдце сюрпризов под каждым слоем. Она, злодейка, никогда не дремлет, у нее всегда в запасе много самых разных фортелей. Думаешь - вот оно дно. Ан нет - всегда найдутся гадости похуже.
Худо-бедно, но совхоз каким-то чудом уцелел в 'эпоху Перестройки'. Независимость Украины встретил изрядно поредевшим составом в количестве менее пятисот штук буренок.
Колхозы и совхозы исчезли. Настало время частного капитала.
Новым собственником теперь уже бывшего совхоза стал бывший нежинский партийный градоначальник, а ныне преуспевающий банкир Нетудыхата, своевременно переквалифицировавшийся из товарищей в господина.
Пристраивая свалившееся на него с неба богатство, банкир крутился-вертелся не щадя себя - скупал всё и вся. Что в районе или области плохо лежало - на всё старался наложить лапу. Наконец нагрёб столько жилых и нежилых объектов, профильных и непрофильных активов, что его 'диверсифицированному бизнесу' могла бы позавидовать любая транснациональная корпорация.
Но одно дело - купить, а совсем другое - удержать. И если с хватательным рефлексом у парторга-банкира был полный порядок, то вот деловой хватки со сноровкой в бизнесе - воробей капнул.
Дела шли из рук вон плохо. Оставался единственный выход - спешная распродажа или, как говорят немцы, - аусферкауфт.
Одним из первых в списке ушел совхоз. К тому времени в нём почти никого не осталось. Работникам зарплату задерживали по полгода, скотину держали впроголодь. Разворовали инвентарь, почти все хозяйственные постройки растащили на дрова. А однажды ночью несколько десятков коров просто увели со двора. Потом мор, как Мамай, прошёл. Полсотни тощих бурёнок - весь оставшийся живой актив некогда огромного стада.
С таким упадочным хозяйством было не до барышей. Совхоз ушёл с молотка менее чем за треть его оценочной стоимости.
Новым хозяином животноводческой фермы стал юркий приземистый господин по фамилии Толстоухов со сложной путанной биографией.
Вскоре выяснилось, что животноводство не входило в планы этого господина. Земля. Ему нужна была только земля. После комплексной инвентаризации земельных угодий почти вся территория фермы была поделена на аккуратненькие земельные участки с отдельными земельными актами и, вдобавок, готовыми разрешениями на строительство коттеджных городков.
От самой фермы остались лишь менее четырех гектар, на которых, собственно, остались лишь коровники с парой подсобных помещений да барак для сезонных рабочих.
Справедливости ради надо отметить, что господин Толстоухов оказался не в пример рачительнее прежнего хозяина. Оставшихся коров сытно кормили и даже обеспечили им вполне приличный уход.
Прошло пять лет. За это время акционерное общество 'Животноводческое хозяйство Энгельса и Партнеров' (именно так теперь значился бывший совхоз во всех документах) возросло до почти полтораста коров. И даже стало приносить небольшой доход от продажи молока и мяса.
Увы, и на сей раз счастье бурёнок длилось недолго. По наветам строительных конкурентов, местная прокуратура вдруг плотно заинтересовалась коттеджным строительством господина Толстоухова, в частности, условиями отчуждения земель сельскохозяйственного назначения. А там было, где собаке порыться.
Прыткий и ушлый делец Толстоухов не стал дожидаться ни справедливого суда, ни автозака класса 'люкс'. Не успели прокуроры опомниться, как их подследственного и след простыл.
Тут вдруг выяснилось, что прохиндей Толстоухов успел набрать кучу банковских кредитов под залог коттеджного строительства. В ходе расследования было также установлено, что основным кредитором беглого дельца выступал банк 'Небула' господина Нетудыхаты, прежнего владельца совхоза.
Данная деталь не ускользнула от опытного взора следователей. Их феноменальный нюх мигом учуял что-то неладное. Подозрение грозило в любой момент вылиться в обвинение. Но до этого дело так и не дошло. Видно, банкир убедил государственных обвинителей в полной беспочвенности их подозрений, развеял по ветру все сомнения, а главное, привёл неопровержимые доказательства своей непричастности к земельным махинациям.
Оставались земли, за которые предстояла долгая судебная тяжба с застройщиками. Также надо было что-то решать с АО 'Энгельса и П.' - вернее, с тем, что от него осталось.
Решением суда на период следствия и окончательного вердикта животноводческая ферма была передана во временное управление банку 'Небула'.
Коровникам пришлось совсем туго. Денег на содержание фермы отпускалось крайне мало. Оставшиеся работники только делали вид, что что-то делают, а на деле беспробудно пьянствовали. По негласному уговору с банком, полсотни коров увели втихую на соседнюю ферму.
Коровы дохли почти ежедневно. К концу лета после непрерывного падежа осталось не более пятнадцати бурёнок. К тому времени, почти все работники уже поувольнялись. Осталась только старая доярка да её муж - сторож.
Наступила осень.
Случилось оказаться в тех краях житомирскому передвижному цирку'Запорожец', прозванного в народе 'цирком Зямы' по имени его знаменитого на всю страну главного клоуна.
Ночь застала их в дороге. До ближайшей гостиницы оставалось километров тридцать, ночевать в поле не хотелось. Да и цирковых животных нужно было куда-то пристроить.
В сложившихся условиях старая ферма неподалёку выглядела для измученных дорогой путников вполне приличным ночлегом.
За щедрую мзду и поллитра 'перцовки' сонный сторож охотно предоставил циркачам в их полное распоряжение все коровники с бараком.
На следующее утро администратор цирковой группы договорился за дополнительную плату пожить еще два-три дня на ферме. Вдобавок ко всему, пообещал от себя лично большой ящик 'перцовки' перед отъездом. Под тяжестью таких сладких аргументов сторож не смог устоять.
Два дня подряд вся труппа проводила в праздности и безделии. Были опробованы все виды развлечения современной деревни - пешие прогулки, купание в еще теплой осенней речушке, рыбалка, чаепитие у костра. Ну и конечно вечеринка с обильными возлияниями.
На второй день выяснилось, что более половины коров вдруг ни с того ни с сего передохли. Своих животных циркачи держали за отдельной загородкой, уход за ними обеспечивали специальные работники. А вот о коровах никто не удосужился позаботиться. Доярка, как назло, приболела, а её муж - сторож большую часть времени мирно отсыпался в обнимку с недопитой бутылкой в своей сторожке.
Свалив туши коров в выгребную яму, озадаченные циркачи стали держать совет. Поскольку проку от сторожа было мало, а в деревню за подмогой идти было как- то несподручно, решили действовать собственными силами. Тут администратор вдруг вспомнил, что музыкальное цирковое представление обладает поистине чудесным терапевтическим воздействием на организм всех живых существ. Поэтому, совмещение репетиции с концертом для выживших коров позволит, как минимум, сохранить оставшееся поголовье.
От слов перешли к делу. За неполных пять часов перед глазами измученных буренок была прокручена почти вся цирковая программа. Дрессировщики, клоуны, эквилибристы, фокусники-иллюзионисты - все старались на славу. Изрядно уставшие, но вполне довольные результатом своих выступлений, циркачи улеглись спать.
Наутро выяснилось, что в живых осталась только одна, последняя, корова. А во время выступлений циркачам-то казалось, что коровы были благодарные зрители. Во, коварная штука жизнь! Ну никому верить нельзя!
Решили все же повторить эксперимент, лишь чуть сократив программу. Однако корова откинула копыта еще до начала антракта. Четыре дня некормленая и недоеная, она и так чудом столько протянула. Перефразируя одну известную пословицу - голодное брюхо к развлечению глухо. Напрочь глухо, как показывает практика.
Оставаться дольше не стоило. Бросив в яму последнюю корову, администратор оставил рядом с вечно храпящим сторожем обещанный ящик 'перцовки', и труппа со свистом, песнями и веселым гиканьем живо убралась восвояси.