"Валтасар царь сделал большое пиршество для тысячи вельмож своих и перед глазами тысячи пил вино" (Книга пророка Даниила, 5, 1).
1. ПИР ВАЛТАСАРА
В храме Мардука, главном храме Вавилона, кончали приносить вечернюю жертву. Внезапно три глашатая затрубили в серебряные рога. На крутых лестницах высокого храма появились жрецы, босые, в темных плащах и остроконечных шапках. Они увидели, как двенадцати рабов несли к храму большие носилки. У входа в храм они остановились. Занавеси носилок приподнялись. На подушке покоилась голова человека с бледным, равнодушным лицом. Поддерживаемый двумя рабами, он спустил ноги на землю. Жрецы узнали царя Валтасара. Великий жрец приблизился к царю, поклонился ему и, протягивая серебряную чашу, в которой дымился священный напиток, смесь кардамона, вина и мирры, сказал: - О, Великий свет луны! Осчастливь нас, выпей питье, царей, чтобы сила змей, рожденных от солнца, проникла в тебя!
Валтасар взял в руки чашу, залпом выпил напиток, и молча, ни на кого не глядя, начал подниматься по крутой лестнице на крышу святилища. Там он долго стоял, хмуро глядя вниз. Внизу жил своей жизнью самый большой человеческий муравейник в мире со своими храмами, домами, лавками, мастерскими, складами, давильнями, хлебопекарнями, бесчисленными узкими улочками... Оливковыми рощами и финиковыми садами. За садами - желтая пустыня уходила в голубоватую даль, сливалась в дымке с синими горами.
В свете багрового заката застыл изумрудный Евфрата. Вдали над водой скользили сигнальные огни кораблей. Солнце зашло, на город упала тьма, высыпали звёзды. Утихал далекий гул улиц, фиолетовые тени у колоннад храмов удлинялись, привратники замерли у порогов своих домов. Всюду в городе ощущалась тревога. Ею были напоены воздух, музыка, улыбки, ею дышала жаркая ночная тьма. Все ждали катастрофы. Все знали, что теперь жизнь надо мерить не годами, не месяцами, даже не днями, а часами и минутами. Все в городе жили бегом, задыхаясь... Богачи торопились все расточить, женщины, не жалея, раздавали себя направо и налево. В домах знати не замолкала музыка, огни не потухали всю ночь...
Вавилон был хорошо защищен от врага - рвом, валом и стеной из тесаных камней, широкой как улица, высотою в двадцать локтей. Сто ворот прорезали стену. За внешней стеной стояла вторая стена высотой в тридцать локтей. В ней устроены были конюшни для четырех тысяч лошадей и казармы для шести тысяч солдат. Но под стенами Вавилона развертывалась огромная армия великого Кира, царя Персии и Мидии. С крыши храма видны были огни персидского лагеря. Подобно гигантским факелам, они тянулись вдоль стен Вавилона. У ворот Иштар находилась гвардия Кира в золотых чешуйчатых латах. Гвардейцы непрерывно проводили учения. Валтасар видел, как юноши в касках бросали дротики в цель. Длинные пики тяжелой пехоты нависали сзади. Высокие военные машины покачивались на повозках, запряженных быками. Начальники, задыхаясь, бегали взад и вперед, отдавая приказания. Яркие огни горели под котлами с похлёбкой. К армии Кира подходили всё новые и новые отряды. Они шли по дорогам, по возделанным полям, сквозь пальмовые и масличные рощи. На остриях их копий дрожали звезды. Что можно было предпринять против этой огромной армии с одним легионом, в котором числилось не более шести тысяч человек? Царь Валтасар застонал и произнёс сквозь зубы: - Жалкий город! Некогда все страны работали на тебя, моря колыхались под грузом твоих кораблей. А ныне нет у тебя защитников!
Так же хмуро, ни на кого не глядя, Валтасар спустился вниз и вошел в комнату храмового целителя. Целитель молча поклонился и бросил в курильницу какие-то красные порошки. Курильница задымились, пряные запахи заструились по комнате, голые массажисты стали втирать в тело царя мазь, приготовленную из красного вина, мирра и росного ладана.
* * *
Во дворце должно было начаться большое пиршество, которое царь устраивал для своих вельмож, чтобы хоть на одну ночь отдохнуть от того ужаса, который вошёл в каждого из них, когда персидский царь осадил Вавилон. У грандиозного пира была еще одна цель - показать всем, что, не смотря на осаду, Вавилон и его царь не сломлены.
Столы из черного дерева, двери с яростными львами тёмной бронзы, солдаты в тёмных доспехах у каждой двери, торжественные и непроницаемые, придавало пиршественному залу суровую пышность.
Перед окнами зала цвело поле роз. Гранатовые, фиговые и миндальные деревья, кипарисы и мирты застыли под темнеющим небом. Как всегда, на пиру Валтасара было множество красивых женщин. Их легкие одежды разносили по залу волны нежных ароматов. Полуобнажённые и изысканно надушенные, эти женщины были подобны греческим богиням. Острое сладострастие наполняло воздух залы. Солнце близилось к закату, от его кровавых лучей, от запахов магнолий и коричных деревьев, от сознания, что все они в ловушке, настроение гостей было подавленным. Разговоры велись тихо, время от времени слышались тяжкие вздохи.
Наступила ночь, слуги зажгли светильники, принесли факелы. Продолговатые отсветы дрожащего пламени легли на медные панцири часовых. Командовал охраной в этот вечер Авраам бен Иосеф, еврей, давно отказавшийся от веры своих отцов, от их языка и обычаев. Он поклонялся вавилонским богам и думал только о службе.
В свете факелов в зале появился Валтасар. Все вскочили, приветствуя царя. Он опустился на подушки и движением руки приказал всем сесть. Рядом с царём опустилась на подушки царица. Ярко накрашенный рот подчёркивал бледность лица и белизну зубов. Ослепительный цвет ее кожи вызывал немой восторг. Волосы ее, осыпанные золотым порошком, спускались на спину длинными волнами. Её изящные розовые уши украшали сапфировые серьги. Но царь не смотрел на неё. Их брак уже давно превратился в нескончаемый семейный ад. Сегодня царь видел перед собой лишь Эсагилу. Она заполняла весь его мир.
"Вкусив вина, Валтасар приказал принести золотые и серебряные сосуды, которые Навуходоносор, отец его, вынес из храма Иерусалимског " (Книга пророка Даниила, 5).
2. Руки Ужаса
Пир начался. Низкие столы, накрытые пунцовыми скатертями, были уставлены самыми изысканными едой. Около золотых плетеных корзин с цветами стояли амфоры с кипрским вином, сосуды из красного дерева с египетскими напитками из лотоса и фиников, большие кувшины из серебра с пальмовой сиккерой. Кисти янтарного винограда, лимоны, гранаты и яблоки лежали горками на вазах слоновой кости.
Гостям подали дичь под зеленым соусом, потом - жаренных в песке павлинов, за которыми последовали барашки, сваренные в сладком вине и жареные цыплята, откормленные маслинами. Наконец, на огромных керамических блюдах, расписанных сценами охоты, подали кабанов, окружённых изысканными салатами из цветов, овощей и фруктов. Гости много пили, ими овладело лихорадочное веселье. Постепенно оно стало каким-то сумасшедшим, безумным, диким.
Быстро и яростно били барабаны, заливалась флейта, тимпаны оглушительно звенели. Откуда-то из тьмы выплыла полуобнажённая танцовщица. Извивался её стан; живот колыхался подобно морской волне, груди трепетали. Это был страстный порыв восхитительной плоти. Она бешено кружилась в каком-то исступлении. От ее рук, от ее ног, от ее одежды исходили невидимые искры. Под влиянием вин и пляски этой маленькой богини царь затрепетал от вожделения. Ему, циничному, осторожному, ироничному и сомневающемуся во всём, захотелось показать, какой он сильный, уверенный, властный, безоглядный. Хотелось показать, что он ничего не боится, что он не верит в богов, что ему на всё наплевать. Он оглянулся кругом и увидел в дверях залы застывшую фигуру Авраама бен Иосефа в блестящих латах.
- Это ты, еврей? - закричал царь начальнику ночной стражи. - Ты долго служишь мне, и я хочу наградить тебя, сделать комендантом дворца. Я знаю, ты отрёкся от своего Бога. Как там его зовут? А, неважно! Ты был с моим отцом во многих походах. Ты - настоящий вавилонянин! Молодец! Докажи мне ещё раз свою преданность - принеси мне из храма Мардука золотые и серебряные сосуды, которые Навуходоносор, отец мой, вынес из храма Иерусалимского. Никогда ещё не тревожили их и не выносили из Храма Мардука, но ныне я хочу пить из них. И чтобы пили из них все гости мои. И ты выпьешь из них! Поспеши, я не люблю ждать!
Гости зашумели, прославляя волю царя. Но Авраам стоял неподвижно, словно превратился в соляной столб.
3. Авраам бен Иосеф
Авраам бен Иосеф родился в Вавилоне в очень религиозной еврейской семье. Отец возил его на богомолье на развалины Храма в Иерусалиме. Когда он увидел, что сделали Вавилоняне с их храмом, его начала душить жажда мщения. Он возненавидел Вавилон, город, в котором родился, и твердо решил умереть в Иерусалиме. Он начал собирать группу таких же, как и он, непокорных, жаждавших восстановить Храм. Но большинство иудеев принадлежало к богатым классам, которые легко потеряли свою веру и народность, переродившись в вавилонян. Кто-то из них донёс на него, его судили и приговорили к вечной каторге в каменоломнях. Слова "вечная каторга" звучали насмешкой. Самые сильные и молодые выдерживали там не более трёх лет. Попав в каменоломни, он повторял себе: - Сегодня - я раб, но я родился в жреческой семье и выйду отсюда живым!
И вот тут приспела жестокая война с мидянами и аравийцами. Комендант каменоломни обещал прощение всем, кто пойдёт в вавилонское войско. Авраам бен Иосеф не раздумывал ни мгновение. При взятии Доры его возвели в звание младшего офицера и присвоили вывилонское имя Уссур-Меродах и дали под начало небольшой отряд. Его отряд! Солдаты почитали его за ум, отвагу и, в особенности, за невероятную силу. Он мечтал о целой армии, которая захватит Иерусалим, но начинать надо было с отряда. Он не брал в свой отряд всех без разбора, кто хотел туда попасть. Он браковал людей с толстыми животами, слабых духом и хилых телом. Тех, кто проявил хоть малейшую трусость. Он охотно принимал к себе мамзеров, бывших каторжников, нищих, обещая им полное право гражданства в будущем еврейском государстве... Первой его заботой было обучение людей. Он заставлял их бегать, прыгать, плавать, нырять, фехтовать. Он превратил свой отряд в грозную военную силу. Он постоянно и немилосердно изгонял слабых, ленивых и трусливых. В конце концов, у него осталось 50 человек, вооруженных мечами и кинжалами. Он казался спокойным, и грозным. Его глаза светились, как пламя жертвенника. Твердая уверенность, что он скоро погибнет, побуждала его быть беспощадным.
* * *
- Ну что, еврей? Не можешь принести сосуды? Так-так... Значит, ты для виду приносишь жертвы великому Мардуку? Ты - лжец и обманщик! Ну, стой, стой, как статуя. Мой приказ выполнят другие. Но мы будем пить из сосудов твоего Бога! И ты будешь пить! И попробуй не пить! Я приготовлю тебе такую пытку, что ты сам проклянёшь своего Бога. Эй, Эду-Шаццар, возьми людей и доставь сюда сосуды из святилища дома Божия в Иерусалиме. Живо!
Уже через полчаса царь и вельможи его, и жена его и наложницы его пили вино из сосудов дома Божия в Иерусалиме, и прославляли вавилонских богов, богов золотых и серебряных, медных, железных, деревянных и каменных и смеялись над Богом Иудейским.
- Ну, еврей, - сказал царь, усмехаясь и поднося кубок Аврааму, - пей вино из кубка Бога твоего! Пей за всех богов Вавилона! Они были победоносными раньше, окажутся победоносными и теперь, несмотря на все усилия Кира и его тайных союзников!
- Ты молчишь? - закричал царь. - На колени! На колени, шакал, нечисть, прах! Он смеет мне не отвечать?! Содрать с него кожу живьем!
. Авраам бен Иосеф упал на колени. Обратившись на запад, он воздел руки и закричал:
- О, Яхве! Неужели ты дашь себя победить? Неужели другие сильнее тебя? Покажи свою силу! Пусть будут прокляты все, кто пьёт из священных сосудов Твоего Дома!
Он не успел кончить, как Нур-усур, командующий Священным легионом, вскочив из-за стола, схватил дротик и, упираясь правой ногой в край стола, метнул его в Авраама бен Иосефа. Дротик просвистел в воздухе и пригвоздил левую руку Авраама к стене. Авраам с усилием высвободил руку и потянулся к мечу, но гости и стража так тесно сгрудились вокруг, что не было никакой возможности обнажить мечи. Тогда Авраам, подняв обеими руками один из столов со всем, что на нем стояло, и кинул его в Нур-усура. Нур-усур упал, кровь фонтаном брызнула из разбитой головы. Задыхаясь, Авраам прислонился к стене, чтобы не упасть. И вдруг страшный вихрь налетел из пустыни в пиршественную залу. Он мгновенно потушил все факелы и светильники. Из черных туч стремительно излился небесный огонь, загрохотал гром, небо прочерчивали огненные стрелы. В разрывах тьмы, в сапфировом сиянии на чёрной стене пиршественной залы появилась человеческая рука. Рука, медленно двигаясь по стене, писала загадочные знаки. Багровые знаки, пропитанные кровью...
Царь в ужасе глядел на непонятные знаки, и длинное лицо его стало белым как у мертвеца. Он задрожал всем телом и, почувствовав, как мысли его мешаются, закричал, чтобы привели ясновидцев из храма Мардука, ученых из царского книгохранилища, толкователей снов, астрологов, магов и гадателей. Вскоре к нему привели коллегию мужей тайного знания. Их было шестеро, мудрейших в Вавилоне. Старейший среди них упал на ковёр перед царём и поцеловал его ноги. Потом сел на колени, молитвенно воздел руки ввысь и сказал: "О, Свет Луны, о, божественный сын Мардука, Ты освещаешь горы и реки своей красотой. Лучи Твоего величия проникают даже в подземелья, и нет места на свете, которое укрылось бы от Твоего ока и от Твоего уха! Что мы, ничтожные, можем сделать для тебя?"
Царь сказал мудрецам: Кто прочитает написанное здесь, на стене, и объяснит мне значение его, тот будет облечен в багряницу, и золотая цепь будет на шее у него.
Мудрецы долго совещались между собой, но так и не смогли прочитать написанное на стене и объяснить царю значения таинственных знаков. Они многозначительно кивали головами, закрывали лица руками, удивленно покачивали головами. "Разгадка этих письмен весьма затруднительна, - наконец сказал их старейшина. - Мы просим тебя, о лик Великой Луны, дать время подумать. Несколько дней. Может быть - неделю!"
- Прочь! - закричал царь. - Прочь с глаз моих! Неделю! Болваны! Мне надо знать сегодня, сейчас, немедленно!
4. Пророк
Даниэл писал книгу, итог своей жизни, в которой он собрал все свои пророчества и описание всей своей жизни, исполненной служения Богу. Даниил учился астрологии в школе Могбедов в Борзиппе, близ Вавилона, он совершил паломничество к развалинам Иерусалимского Храма, посетил храмы набатейцев, пешком прошел вдоль берегов Нила, от водопадов до моря. Он изучал тайную науку египетских жрецов, долго стоял перед Сфинксом, отцом ужасов. Он спускался в пещеры Прозерпины, он видел лемносский лабиринт.
Молодой человек с крылышками на шапке переступил порог его дома. - Твое имя Даниэль? - торопливо спросил он хозяина дома. - Ты тот, который предсказывает?
- Да, это я, - сказал Даниэль.
- А я - ангар, царский скороход. Первый Скороход царя, я прибыл на его быстроходной ладье. Ты немедленно должен предстать перед царём!
- Я для этого слишком стар и ничтожен.
- Ничтожен или нет, но такова воля царя.
Они пошли через дворы старого еврейского квартала, к пристани. где стояла легкая посыльная галера На корме, под льняным навесом, Даниэль услыхал от скорохода о том, что во дворце царя произошло весьма важное и загадочное событие. В чём оно состояло, мальчишка-гонец, конечно, не знал, но напустил на себя важный и таинственный вид. По поводу этого события призвали гадателей, магов и астрологов, но те не оказали царю никакой помощи, чем вызвали у него гнев. В конце концов, кто-то вспомнил о еврее Даниэле, который некогда удивительно умел разгадывать сны и предсказывать судьбы.
- Не думаю, все же, чтобы ты оказался умнее ясновидцев и толкователей снов из храма Мардука, - важно сказал мальчишка-посыльный.
- Это зависит от Бога! - ответил Даниэль. - Царю приснился сон?
- Твое дело не спрашивать, а отвечать, - сказал гонец важно.
.
* * *
Не без труда молодой человек с крылышками на шапке прокладывали себе путь во дворце. "Приказ! Приказ царя! Дорогу! - кричал он. - Прорицатель! - кричал гонец. - Велено привезти немедленно! Они вошли в большой зал с небесно-голубым потолком, расписанным летящими птицами. Гонец передал Даниэля телохранителю, который подвёл пророка к царю. Царь оглядел Данижля. Горькие борозды вокруг его рта сложились в насмешливую улыбку. Его длинное, надменно-усталое лицо с полузакрытыми, утомленными глазами выражало смесь мучительной запутанности и холодного цинизма. Он медленно сказал: - Ты тоже из этих презренных ибирим? Подойди поближе! Подойди поближе, хабир! Правду ли говорят о тебе, что, ты способен истолковать любой сон, видение, знак свыше? Впрочем, мы сейчас это узнаем. Толкование должно быть ясным. Абракадабры умеют говорить и мои болваны. - Он усмехнулся. - Вон там, на стене кто-то написал кровью четыре слова на никому неведомом языке. Можешь ли ты их прочесть и растолковать?
Даниэль подошёл к стене, на которой были написаны загадочные знаки. Закрыл глаза и как бы погрузился в сновидения. На его лице отразилась глубокая сосредоточенность.
- Ты спишь? - спросил, наконец, царь.
- Нет, - ответил Даниэль, медленно открывая глаза. Но смотрел он скорее сквозь царя, чем на него. У него стучало в висках, в глазах пошли огненные круги. Он понимал только одно - что сразу же после толкования знаков он обречен на близкую смерть. И его книгу, его любимое детище ему уже не закончить.
- Эти слова написаны древней финикийской скорописью, - наконец, сказал он после долгого молчания. - "Мене, мене, ткел у-парсин" по-арамейски буквально означают следующее: "мина, мина, шекель и полмины" Это старые меры веса. Скорее всего, их символический смысл следующий: "Иисчислено, исчислено, взвешено и разделено"... Сказав это, Даниэль задумался. Казалось, он видит что-то такое, что не видит никто в пиршественном зале
- Что же ты скажешь по поводу этих слов? - сказал царь.
- Этих слов? - переспросил Иосиф. - Мене. мене - исчислил Бог царство твое. Очень точно исчислил, и положил конец ему; текел - ты взвешен и найден очень грешным; упарсин - разделено царство твое и отдано мидянам и персам.
- Значит, ты полагаешь, что Кир возьмёт Вавилон? Ты так полагаешь?
- Не я, мой господин, - ответил Даниэль. - Всё это говорю не я. Способен на это один наш Бог, и он делает это порой через меня.
- Я вижу, что ты не боишься говорить правду, - спокойно сказал царь, - и не пугаешься собственных шагов. Это хорошо, ибо у многих, когда они стоят перед царём, душа уходит в пятки, колени у них подгибаются, и они уже не отличают жизни от смерти.
- Чего мне бояться? - усмехнулся Даниэль. - Если воля Ягве восторжествует, то за это стоит заплатить жизнью не только одного человека. Если мне суждено умереть, то только во имя Господа!
- Ваш Бог - кто он таков? Вы все, ибирим, говорите так, словно вы нашли истинного и единственного Бога. У каждого народа свои боги, их много... Кто-то сильнее, кто-то слабее, не спорю... Но возможно ли, чтобы был Самый сильный Бог? Истинный и единственный Бог?
- Да, царь, - с улыбкой отвечал Даниэль. - Именно наш Бог создал небеса и светила, и океан, и землю, приносящую плоды и творящую жизнь. И Еву, родившую первых людей. И народы земли, подчиняются его воле.
Царь сидел, наклонившись вперед, и сжимал подбородок концами пальцев. Серые его глаза, не моргая, вперились в Даниэля. Разграбив много храмов, насмотревшись на богов множества народов, давно перестали он верить во что-либо, кроме рока и смерти. Засыпая вечером с безмятежностью хищного животного, он никогда и не думалая молиться. Боялся громко говорить в темноте, по утрам никогда не забывал обуваться с правой ноги, слушал предсказания своих астрологов, иногда со страхом, иногда с усмешкой, но никогда не молился всерьёз. Он обращался за советом ко всем волхвам - к тем, которые наблюдают за движением звезд, к тем, которые читают по звездам, к тем, которые дуют на золу сожженных трупов и вызывают души умерших. Он глотал пепел, горный укроп и яд цветов гивары. Напившись или нанюхавшись ядовитых трав, он нещадно богохульствовал. Он не раз испытывал соблазн поклонения, но нигде не находил бога, достойного поклонения. И вот сейчас, слушая старого евря, ощущая приближение страшной беды, он вдруг понял, или, скорее, почувствовал, что зря прожил свою жизнь и прошёл мимо чего-то важного и великого.
- Итак, ты предрекаешь гибель моего царства и мою гибель? Ну, что ж... Чтобы и ты разделил бы судьбу, тобою предсказанную, мудрый пророк, назначаю тебя моим соправителем. Эй, кто там! Возложите багряницу на этого пророка и наденьте на него мою царскую цепь. И пусть он спит в моих покоях. Если смерть придёт ко мне, то она придёт и к тебе... Пир окончен! Все могут расходиться!
Дворцовый зал быстро опустел, все вдруг почувствовали, как они устали в эту ночь.
- Ты придёшь ко мне, мой повелитель? - тихо спросила царица. - Я думаю, что я смогу помочь тебе своим советом...
- Мне не нужны ничьи советы! - холодно ответил ей царь. - Мне нужно побыть одному.
- Жалкий человек, - тихо по-змеиному прошипела царица. - жалкий человек... Империя рушится, а он думает о танцовщицах... Смотри... Твои придворные разбегаются, они уже тебя предали...
Валтасар с отвращением отвернулся от царицы и медленно вышел в коридор. Бел-сар, личный телохранитель царя, подошёл к нему.
- Какие будут приказания? - тихо спросил он.
- Приведи ко мне Эсагилу! - также тихо ответил царь. - И ещё... Где Авраам бен Иосеф?
- В суматохе он успел скрыться, мой господин...
- Искать! Обыскать весь дворец, он не мог уйти из дворца...
- Слушаю, мой господин!
Но найти Авраама никто не смог. За пять лет службы он хорошо изучил запутанные переходы и подземелья дворца. По секретной галерее, идущей между двумя стенами, он незамеченным проник в круглый зал напротив спальни царя. Там, за одной из шести колон небольшого зала он затаился.
" И ты, Даниил, сокрой слова сии, и запечатай книгу
сию до конца времен" (Книга пророка Даниила, 12,4).
5. Убийство
Она вышла из бассейна... Белый свет луны обволакивал ее серебристым туманом. Следы ее влажных ног сверкали на плитах пола. Пламя светильников оживляло румяна на ее щеках и белизну ее кожи. У нее были большие золотистые глаза и густые длинные ресницы. Одежды падали одна за другой к ее ногам. От всего ее существа исходило что-то невыразимо сладострастное, более страшное, чем смерть. Царь глядел на неё и повторял: - Как ты прекрасна! Я люблю, я люблю тебя! Взяв девушку за обе руки, он мягко притянул ее к себе и положил на ложе, покрытое львиной шкурой. Мягким движением раздвинул ей ноги.
После бешеной вспышки страсти царь заснул. Высвободившись из его объятий, бесчувственная и холодная, она встала..
* * *
Он пересёк зал и остановился у бронзовой двери царской спальни. Отодвинул острием кинжала засов и толкнул дверь. Сразу же увидел в глубине комнаты низкое ложе. С него свешивались до полу женские одежды. На ступеньках овального бассейна стояли тонкие туфли из змеиной кожи.
Увидев Авраама, Эсагила вздрогнула всем телом. Ее тонкие брови поднялись, губы раскрылись. Она задрожала, прижавшись к стене, мертвенно бледная, с широко раскрытыми глазами.
Царь проснулся. Авраам тихо сказал ему: - Готовься к смерти, царь. Ты осквернил священные сосуды и должен умереть!
Царь мгновенно понял всё. Холодный ужас, исключающий все другие мысли и чувства, охватил его. Он закрыл лицо руками и упал на колени. Прошла секунда, в которую целый мир мыслей, надежд и воспоминаний промелькнуло в его сознании. "Может быть ещё не убьёт, - подумал он, - испугается, надо предложить денег, много денег, только не скупиться..." Он чуть-чуть отвёл руки от лица и ему вдруг бросился в глаза его кинжал, лежавший у изголовья. Он резко повернулся на бок и в безумной надежде стремительно схватил его за серебреную рукоять, украшенную двумя рубинами В это мгновение глаза его поразил красный огонь, что-то толкнуло его в середину груди. Он вскочил и побежал. "Слава Богу, - подумал он, - этот негодяй не догонит меня, он не знает тайного хода! Он хотел ногой распахнуть дверь спальни, но ноги его казались связанными и какие-то молнии всё время били в глаза. Вдруг он увидел бегущих к нему стражников и ему стало страшно, что они могут пробежать мимо или оказаться заодно с заговорщиком. Он хотел крикнуть, что он в опасности, но рот был так сух, что язык прилип к гортани. Он почувствовал что-то мокрое около груди. "Видно, кровь, - подумал он. - Поцарапался кинжалом". Потом он упал, на него что-то навалилось, кажется, его телохранитель Бел-Сар. "Видно, закрывают меня от заговорщиков своим телом. Единственно преданный мне человек. Буду жив - озолочу! Что - золото?! Отдам за него свою дочь!" Он стал задыхаться под большим телом Бел-Сара, сделал усилие, чтобы высвободиться, но вытянулся и больше уже ничего не ощущал. Он был убит на месте, как только схватился за рукоять кинжала. Авраам бен Иосеф вонзил в сердце царю меч. Голова царя громко стукнулась о каменные плиты. Авраам несколько мгновений постояли неподвижно, прислушиваясь к шагам в коридоре. Присев на корточки у края бассейна, вымыл окровавленные руки и, не взглянув на обнаженную девушку, открыл дверь. Ему на плечо легла рука. Он резко обернулся. Это была Эсагила.
- Не оставляй меня здесь... Возьми меня с собой, умоляю, возьми! - сказала она по-арамейски. - Я ненавижу всё это! Я - иудейка, моё настоящее имя Рахиль. Но так уж получилось... Ради всего святого, ради десяти заповедей, которые я, кажется, в своей греховности нарушила все... Ради...
Она задохнулась. В выражении ее золотистых глаз, в изгибе загадочного рта, в обнаженных изящных руках было что-то, сводившее с ума. Аромат мирры и благовоний исходил от её прекрасного тела.
- Одень его сандалии! - хмуро, по-солдатски сказал он. - Нам предстоит долго идти. В своих туфельках ты в кровь сотрёшь ноги.
* * *
Дверь подземного перехода закрылась за ними и сразу неразличимо слилась со стеной. Через несколько минут Авраам и Эсагила уже были на улице.
Горькая зеленоватая луна в небе, облитые бледным светом улицы, два темных, ничком лежавших трупа - жертвы ночного разбоя, факелы патрулей... Мимо них прошла гогочущая компания поздних гуляк - возбужденная, жарко дышащая проститутка, молодящиеся пожилые дамы, молодой солдат со шрамами на лице, цирковой атлет, пахнувший конюшней, и жрец, раздушенный женскими духами.
У ночной таверны пьяная жрица Иштар плясала на бочке с вином. Два солдата пересмеивались с красотками, стоявшими в дверях дешевого публичного дома. Пьяный валялся в канаве, хрипло дыша. Это было дыхание Вавилона, почувствовавшего запах крови.
Городские стены черны, только на самом верху их мелькали багровые огни: это бегали солдаты с факелами, готовясь к бою. Злые, усталые начальники отрядов покрасневшими глазами вглядывались в белый туман внизу. Вдруг на стене у Северных ворот что-то закричали. Быстро, как огонь по смоляной нитке, крик побежал от башни к башне: "Персы!". Солдаты вскакивали, хватались за оружие... Но через несколько минут оказалось, что тревога ложная.
В первой же попавшейся таверне Авраам спросил вина. "И что-нибудь поесть - для девушки". За соседним столом галдело несколько бородатых евреев, в углу подвыпившие матросы громко передразнивали их. Занавеска на окне хлопала как парус. На мгновение Авраам ясно увидел Речные ворота, которые он должен открыть. "Еще вина мне. - сказал он трактирщику. - И похолоднее". Трактирщик принес. Эсагила случайно коснулась его плеча своей трепещущей грудью. Ему показалось, что пол закачался у него под ногами, что за окном светлеет, что он опоздал. Лоб у него стал мокрый. Он торопливо расплатился и, грубо схватив девушку за руку, выскочил на улицу.
6. Триумф КИРА
Авраам направился к Овощному рынку, затем по улице Узур-шамаш он вышел к кварталу торговцев благовониями, а оттуда - по улице Кожевников - к перекрестку Трёх пальм. В каждом квартале к нему молча подходили люди и следовали за ним. К ним присоединились всё новые и новые люди. Весь отряд, пятьдесят человек, собрались в саду у Речных ворот. Это были сильные люди, исполненные твёрдой решимостью. В лунном блеске сверкали их мечи. Все с любопытством поглядывали на Эсагилу.
- Она - своя! - ответил Авраам на немой вопрос его людей. - Ждите меня здесь. Я пошёл к воротам.
- Один? - с тревогой спросил его помощник по кличке Длинный. - Это...
- Ждите здесь! - резко оборвал его Авраам.
(Продолжение следует)