Аннотация: Новый очерк из цикла "Великие церкви малых городов". Поездка конца января 2011 г.
Гороховец и Флорищева пустынь
В тех же дремучих, лесистых краях, что и Муром, в низовьях Оки, на границе Владимирской и Нижегородской областей, приютился крошечный городок-сказка - Гороховец. Правда, стоит он не на самой Оке, а в её широкой долине - на Клязьме, что в неё впадает. Основанный владимирскими князьями как крепость ещё в XII веке (1), он впервые упоминается в летописях в связи с Батыевым разорением: "В лето на зиму [1239] года взяша татарове мордовские земли и Муром пожгоша, и по Клязьме воеваша, и град Святой Богородицы Гороховец пожгоша, а сами идоша в станы своя..." (имеется в виду второй, "дополнительный" поход на Северо-Восточную Русь, а не основное нашествие зимы 1237-38 гг., когда были взяты Рязань, Владимир и большинство других городов Волго-Окского междуречья). Золотой же век "града Святой Богородицы" пришёлся на куда более позднее время - XVII столетие. Но для нас и это - седая древность.
Мы говорим довольно часто: "Русь домонгольская", "допетровская", "дореволюционная"... Слишком много "до" - слишком много водопадов на нашей исторической реке!
Слова с приставкой "до", если вдуматься, звучат трагически: подразумевается гибель того, что было, и мучительное рождение чего-то совсем другого. Русь умирала несколько раз? "Домонгольская" - это вообще какой-то град Китеж: именно такое ощущение оставило во мне посещение Владимира несколько лет назад (2). В этот раз я отправился на машине времени не так далеко - не доехав до Владимира, остановился в Гороховце. Это - Россия допетровская: XVII столетие - золотой век русских городов. Можно ничего не читать по истории, а просто проехать по старинным городам - и почувствовать, что это была за эпоха, в культурном смысле (да и в экономическом - нетрудно догадаться, если сто-олько строили!). Лучшая архитектура "Золотого Кольца" наполовину, если не больше - это архитектура именно XVII века. Почти весь церковный Ярославль, Ростов, Борисоглеб, весь монастырский Муром, лучшая половина церквей Углича, Тутаева, Костромы... а в целом по России такие города можно перечислять бесконечно!.. Всё - XVII век: "лебединая песнь" допетровской Руси. Вот и Гороховец - весь оттуда. И главное, что всё в этот период строили - либо купцы, либо прихожане вскладчину. Потому и называется - посадская архитектура. Разительное отличие от прежних княжеских и царских соборов!
Россия впервые так массово украшалась "снизу" - впервые расцветала без заказа и приказа "сверху"! Во всяком случае, впервые после долгого перерыва... после Новгородской и Псковской республик.
И вдруг, вне зависимости от славянофильских схем, закрадывается невольная мысль: а может, петровские реформы самим своим насилием и искусственностью, подобно допингу в спорте, обеспечили на время внешний блеск империи и внешние победы, но капитально и непоправимо надломили что-то в живом, саморазвивающемся организме страны?..
Гороховец - один из самых малоизвестных "заповедников" Древней Руси. Отчего малоизвестных?.. ведь, казалось бы, по сохранности он просто уникален! Может, оттого, что особо важные исторические события как-то старательно обошли его стороной? Что ни один всероссийски значимый князь, полководец или хоть... революционер, что ли... здесь не родился и не умер(3). Пейзажи, которые так и дышат духом Саврасова и Левитана - казалось, сошли с их картин (вот бы сами эти художники, наверное, удивились такому сходству) - тем не менее, не принесли Гороховцу славу Плёса.
Здесь и в наше время не придумали для пиара никакой резиденции царя Гороха: наподобие Мышкиных палат в Мышкине, дворца Деда Мороза под Устюгом или Дома Берендея в Переславле-Залесском...
Зато в этом 13-тысячном городке-посёлке - 3 действующих монастыря, несколько древних церквей, несколько купеческих домов XVII (!) века и целое деревянное царство сказочных по красоте городских усадеб.
В архитектурном смысле, процветавшему когда-то купеческому Гороховцу необычайно повезло, что с XVIII века он превратился в захолустье. Кичливый, далёкий от церковных традиций классицизм обошёл его стороной - обошёл совсем, не оставив ни одного памятника! - не говоря уж о всяких "чудесах" зодчества эпохи соцреализма. Древние храмы не перестраивались варварским образом в XVIII-XIX веках, а в ХХ-м почти не сносились... так, единицы не вынесли "безбожных пятилеток", а большинство успешно выжили в глухой провинции.
Когда в забытом городке находишь великие памятники зодчества, это поражает особенно. К Ростову или Суздалю мы "привыкли", а вот то, что в необлюбованной туристами провинции тоже что-то есть - это мы, по теории вероятности, знаем... но теоретически знать - одно, увидеть - совсем другое!
Грабарь, посетивший Гороховец в 1919 г., писал: "Казалось, что это не город, а просто два-три десятка церквей, разбросанных по горе в каком-то игрушечном стиле..."
Поразительно, как действует на нас вид церквей в древних городах! Кажется, будто и вправду ничего остального в них просто не существует... точнее, не существует как самостоятельного. Всё - только связка, звенья, "архитектурное плацебо", как выразилась одна женщина-врач... рассказывая, правда, о Риме, не о Гороховце. Вдобавок, подсознание наше умножает эти церкви. Их много... а вот сколько именно "много" - оно додумывает само. Появляются "два-три десятка церквей"... столько их в маленьком Гороховце не было никогда! Но Грабарь не обманывает и не обманывается: это - как чудо умножения пяти хлебов в Евангелии...
Гороховец - ненаписанная картина великого художника. Как есть нерукотворные иконы, так и есть ненарисованные, но готовые картины... Впрочем, фрагменты этого полотна я подглядел ещё в детстве и сейчас без труда опознавал: вот "Грачи прилетели" Саврасова, вот "Февральская лазурь" Грабаря, вот "Тихая обитель" и "Вечерний звон" Левитана. В этой картине всё есть. Вся таинственная радость моего детства - тех времён, когда я путешествовал по миру только по книжкам и репродукциям. Но эти путешествия были гораздо более захватывающими, чем любые экспедиции взрослого человека!
Впрочем... может, детство ещё не совсем от меня отошло - судя по тем смешным глупостям, которые иногда ещё помещаются в голове?
Вспоминаю первое своё мимолётное знакомство с этим городком, несколько лет назад - довольно забавное. Я ездил тогда во Владимир, и автобус минут на 5 остановился в Гороховце. А у меня всё вертелась в голове какая-то нелепая ассоциация: "Гороховец" и "оса" (подсознание - штука странная: то назойливо "проигрывает" обрывки глупейших песен, которые мы уж никак не собирались запоминать, то хранит какую-нибудь дурацкую фразу, единожды услышанную... да и услышанную ли вообще?) Ну, причём здесь оса? Откуда она взялась? "Оса в горохе"? Или преломлённое хитрым подсознанием, по созвучию, название другого города - "Осовец"? Не знаю... Точнее - не знал. А тут вдруг - взял и узнал! В Гороховце меня, действительно, успела укусить оса: единственное событие тех нескольких минут, что мы стояли. Интуиция, однако...
В следующий, осознанный приезд в Гороховец оса меня уж никак не могла укусить - дело было зимой.
Если серьёзно, оса тут, конечно, совершенно ни при чём, так же как... ни при чём и горох! В настоящее время вполне достоверно установлено, что название города произошло от приклязьменских гор ("горок", "горушек"), на которых он стоит. Иногда говорят: "Гороховец - горам конец", - действительно, тут, близ устья Клязьмы, цепь возвышенностей обрывается: дальше - приокская низменность. Эта граница прошла по самому городу: его кремль-детинец стоял на Пужаловой горе - там, где сейчас Троице-Никольский монастырь, а весь посад - к востоку, у подножия.
По ландшафту (но только по нему - зодчество здесь очень самобытно!) Гороховец чем-то напоминает Звенигород и Плёс: во всех трёх - крутые прибрежные горы густо поросли лесом и спрятали в своих чащах древние земляные кремли, а сами города живописно раскинулись у подножия.
Лесистая, дремучая Пужалова гора, как я увидел её поутру, из окна гостиницы, походила на огромного спящего зверя, голова которого, уткнувшаяся в Клязьму, была увенчана белой короной Троице-Никольского монастыря. Седая от снега, косматая, вся в соснах - Урал в миниатюре! Где-то было написано, что самая высокая её точка - чуть ли не 150 метров над уровнем реки?
О происхождении названия горы имеется красивая легенда. В 1539 г. войско казанского хана Сафа-Гирея подступило к Гороховцу (это было во время печально знаменитой серии его набегов 1536-40 гг., после которой русские летописцы сокрушались: "Батый протёк молниею Русскую землю, казанцы же не выходили из её пределов и лили кровь христиан, как воду..."). По символичному совпадению, исполнилось ровно 300 лет разорению Гороховца Батыем.
Татары готовились на следующий день штурмовать город, как вдруг на закате им явилось видение огромного богатыря с мечом, медленно и грозно спускавшегося в горы на их лагерь. Казанцы сочли это дурным предзнаменованием и ночью бежали от города. Так гора в честь видения, "испужавшего" татар, стала именоваться Пужаловой. Может, таким образом чудесно явился врагам преп. Илия Муромец - здешних, приокских мест уроженец и хранитель?.. предание об этом умалчивает. Так и осталось неведомым имя небесного спасителя Гороховца.
Ещё из окна гостиницы, поверх всего одноэтажного деревянного городка, виднелись за километр величественные пятиглавые соборы: Благовещенский, Сретенский, Воскресенский... Снег стен - над снегом улиц!
Я давно заметил: бывают древние храмовые комплексы совершенно многоцветные - как Углич, Коломна, Тутаев, Переславль... - где разнообразные церквушки горят, как гирлянды на праздник. А бывают - почти целиком белокаменные, какие-то чистые-снежные: Ростов Великий, Муром, Гороховец... Их храмы - как продолжение бескрайнего пейзажа зимней Руси, воплощение рождественской сказки... Вот в эту-то сказку я и попал.
Здесь я, кажется, впервые осознал, что люблю зиму чуть ли не больше, чем лето (это открытие стало удивительным для меня самого!) Всё неслучайно. Недаром Христос почему-то родился зимой. Вся Зима стала белым нимбом Рождества - раскинувшимся в четверть календаря.
Я вышел на главную площадь города, над которой большой "гороховецкой свечой" возвышалась надвратная колокольня действующего женского монастыря. Он именуется Сретенским - но не в честь великого двунадесятого праздника Церкви, отмечаемого 2(15) февраля, а в честь Владимирской иконы Божьей Матери - её торжественной встречи (Сретения) в Москве в 1395 г., во время нашествия Тамерлана.
Женский монастырь в Гороховце был учреждён в середине XVII в., почти одновременно с мужским. Вскоре после основания в обители числилось уже "50 стариц" (старцами и старицами называли в то время практически всех монашествующих, вне зависимости от возраста). Для сравнения, в мужском Троице-Никольском монастыре было тогда только 5 человек. Вскоре в обители началось каменное строительство.
Купец с полусказочной фамилией Ершов (вспоминается "Конёк-Горбунок") был главным благотворителем гороховецких церквей. Собор Сретенской обители (1689 г.) - как и храмы двух других монастырей, - он выстроил целиком на свои средства.
Храм этот сразу очаровал меня тихой радостью, подобной той, что я испытал в Троицкой обители Мурома. Здесь не было изразцов, но празднично переливались под снегом изумительные купола из разноцветной поливной черепицы - густые шишки с зелёными, синими, жёлтыми и оранжевыми чешуйками. Слабо проглянуло сквозь пелену зимнее солнышко, и они искристо замерцали.
А ажурные золочёные кресты были - самые красивые, самые праздничные в Гороховце! Вообще, этот "девичий" храм по праву считается самым нарядным в городе. Скромные, но изящные наличники разных форм создают под солнцем удивительно тёплый и живой рисунок теней. Всё белое, но всё - "играющее". Переливчато-плавный узор со всех сторон, везде немножко разный - совсем чуть-чуть, еле заметно, но отличающийся. Вот ведь не любили в древнем зодчестве полную симметрию - скорее, иллюзию симметрии, как в живой природе!
Самая запоминающаяся деталь - поясок с объёмным орнаментом. Если в новгородско-псковском зодчестве из врезанных треугольничков и поставленных углом кирпичей получается "поребрик-бегунок-поребрик", то у зодчества гороховецкого - оказывается, своя "визитная карточка". Здесь из треугольничков и ромбиков - не правильных, а чуть-чуть скруглённых, - складываются в пояс бесконечные буквы "Ж".
Может, это просто декоративный элемент, а может, символическое - даже буквенное! - обозначение Древа Жизни? Во всяком случае, у более древних церквей пояски того или иного сплошного орнамента символизировали именно всеобъемлющее, райское, Христово Древо.
Входные порталы церкви Сретения - тоже знамениты, в своём роде. Они оказались настолько "хрестоматийными", что два века спустя архитектор Шредер взял их за образец, когда проектировалось здание Исторического музея в Москве.
Вторая церковь - очень скромная, трапезная, во имя преп. Сергия Радонежского. В то время многие каменные постройки полностью повторяли по форме деревянные. Невысокий, одноглавый, с двускатной крышей, Сергиевский храм напоминает длинную избу - только сложенную не из брёвен, а из кирпичей. Крыльцо его смотрит на алтарь Сретенского храма: обе церкви и колокольня вытянулись по одной оси. С трёх сторон их окружают слитные стены жилых и хозяйственных построек: вся монастырская территория - необыкновенно уютный замкнутый дворик... дворик, практически не изменившийся за триста с лишним лет!
Живописна и таинственна маленькая арочка ворот под высокой звонницей. Шатровые колокольни обычно почему-то редко бывают надвратными - по всей России сохранилось таких очень немного.
Удивительно, что Гороховец сохранил не только древнюю планировку, но и само назначение тех или иных улиц и площадей. На главной торговой площади, что у стен Сретенского монастыря, и поныне - стихийный базарчик. За века почти ничего не изменилось, только вместо телег - машины.
На противоположном от монастыря конце длинной, сужающейся площади стоит главный городской Благовещенский собор.
Гороховец - один из немногих древних городов России (наряду, например, с нашей Казанью и совсем уж далёким Сольвычегодском), где главный храм посвятили не Успению, а Благовещению Пресвятой Богородицы. "Успенская традиция" шла от Киево-Печерской лавры, позже - от Владимира, десятки кафедральных соборов русских епархий стали Успенскими, а вот вся, казалось бы, огромная любовь народа к празднику Благовещения, почему-то - даже странно! - не получила особо широкого храмового воплощения в больших городах.
Здешний собор был возведён под закат XVII века и освящён в 1700 г. Строили его на средства гороховецкого купечества "во главе" со всё тем же Семёном Никифоровичем Ершовым. Но по стилю и пропорциям он напоминает, скорее, могучие пятиглавые соборы XVI века... а то и более древней эпохи.
Когда видишь этот приземистый синекупольный собор и его колокольню издали, возникает полное ощущение, что смотришь на центральный ансамбль суздальского кремля - с древним собором Рождества Богородицы. Вблизи, конечно, заметны существенные стилевые различия: тут уж вспоминается, скорее, Левитан - "Тихая обитель".
Помню, как я вышел к собору со стороны алтаря... и именно в этот момент всё засияло. Небо окончательно расчистилось, и солнцу теперь уже ничто не мешало. Помню - почему-то именно в связи с этим светоносным храмовым силуэтом, чувство радости, что никуда не надо торопиться: впереди ещё целых четыре дня в Гороховце, и сегодня только утро первого дня... Утро, солнце - и собор!
Сверкало всё - от крестов до сосулек, светились в солнце древние стены с тем же самым таинственным "жужжащим" пояском, что и в Сретенском монастыре, и разбегались волны искристых сугробов от алтаря.
Да ведь и вправду некуда торопиться. Разве в святых местах торопятся!
Солнце, искры на снегу, иней на деревьях, глубокие голубые тени... Да, бездонное васильковое небо, васильковые соборные купола и васильковые тени. Такой неземной яркости летом не бывает! Зима цветёт. "Я созерцал... как вся земля тихо молилась Тебе, облечённая в белую ризу, сияя алмазами снега"(4).
Почему-то от ослепительного зимнего солнца кажется, что все храмы сияют, как серебро или слюда - не купола, а сами стены храмов! Купола же вверху - одного цвета с небом. И тени внизу - одного цвета с небом: лазурные озёра на ослепительно-жемчужной пустыне бескрайней зимы.
И казалось, в этом Благовещенском храме воплотилась вся Весна. В его куполах - небо апреля... ворвавшееся в небо февраля. Парадокс: одна из радостей Зимы - то, что ты знаешь, что за ней наступит Весна. На центральный купол будто надето обручальное кольцо. Учитывая посвящение собора, вспоминается молитвенное обращение к Богородице: "Невеста Неневестная".
В закомарах наружными фресками когда-то были выписаны Двунадесятые Праздники, но в советское время штукатурку на них сбили до кирпичей - и сейчас только тени-силуэты выступают фрагментами.
Сам собор был закрыт на реставрацию. Я зашёл в часовенку Александра Невского возле его юго-восточного угла. Дошагал по узенькой тропинке в снегу до отдельно стоящей шатровой колокольни. Свернул вправо, к крылечку входящей в соборный комплекс зимней церковки Иоанна Предтечи - с одним покосившимся куполком над двускатной крышей.
Если большие церкви Гороховца возводил на свои средства купец Семён Ершов, то маленькие возле них, чуть попозже - Иван Ширяев. Этот храм был воздвигнут в честь его небесного покровителя в начале XVIII в.
Больше всего в этой церкви-музее мне запомнились роскошные, узорные трёхвековые врата из Благовещенского собора. Парадные двери великих храмов Руси часто представляли собой произведения искусства. Некоторые из них даже становились легендарными - как, например, суздальские, из собора Рождества Богородицы или Сигтунские, Корсунские, Васильевские - из Софии Новгородской (последние вывез Иван Грозный в Александровскую слободу). У гороховецких ворот - не столь легендарная история, но по красоте и технике исполнения они - самый чудный памятник своей эпохи. Железо, береста и слюда - наверное, только на Руси могли придумать такое сочетание!
Затейливые кованые кружева были оживлены блестящими вставками: можно себе представить, как слюда огнисто сверкала в закатном солнце, придавая западным вратам храма сказочный вид.
А всего в какой-нибудь полусотне метров от собора - набережная Клязьмы с массивными каменными домами XVII века: купцов Канонниковых и Опариных. Окружённые современными огородами, они кажутся сундуками с сокровищами, которые какой-то волшебник принёс и поставил туда, где этого меньше всего ждали.
Гороховец, в этом смысле, вообще уникален. Специалисты говорят, что по всей России осталось что-то около 20 гражданских построек XVII века... 7 из них находятся в маленьком Гороховце!
От собора на запад сначала еле заметно, потом всё круче и круче начинается подъём улочек - они осторожно подползают к скатам Пужаловой горы. Две дороги на поверку оказались "ложными" - сначала, вроде, уверенно звали на штурм, но потом заводили в заснеженные тупики, упирались в дощатые заборы огородов (гороховчане умудряются жить даже на крутых склонах своей знаменитой горы!). Наконец, отыскалась улица (современное название - Советская), которая по врезанному в склон оврагу устремилась к лесистой вершине. У самого подножия стояла нарядная Воскресенская церковь 1690 года - сама по себе, если считать без пристроек, высокая и изящная, но с огромной трапезной и невероятно массивным восходом.
В советское время была снесена "уравновешивающая" колокольня над крыльцом, отчего весь облик храма утратил гармонию, и само крыльцо стало смотреться непропорционально-тяжеловесным, даже каким-то непонятным. Разрушен был и крошечный зимний храм того же прихода. Купола из золотых стали чёрными.
Зато уцелели все наличники - всё кирпичное "узорочье", одно из красивейших в Гороховце. Тут какое-то почти "ярмарочное" разнообразие окон.
Некоторые из них увенчаны как бы коронами из трёх лучей. Такие наличники, как и любая деталь в архитектуре, тоже, оказывается, имеют своё мудрёное профессиональное название: "звёздчатый сандрик". Впервые я встретил такие в Улейме под Угличем - а больше практически нигде не видел: это редкая, "реликтовая" форма. Очень изящная, надо сказать! Будто снаружи от окна брызгает свет, и чудится неслышный звон хрупких лучей.
На южной стене храма все наличники так и сияют от солнца, а на севере таинственно спрятались в тени массивные столпы и арки, держащие "на вису"галерею второго этажа. Воскресенская церковь с разных сторон смотрится совершенно по-разному - второго такого храма, настолько "непохожего на себя", пожалуй, не сыскать!
А дорога призывно манит вверх, и на вершине ждёт главная святыня, главное чудо Гороховца - Троице-Никольский монастырь.
Он невесомо парит, летит, светится и благословляет весь город. В центре Гороховца его видно почти повсюду - маленький, как скворешник или фонарик, он будто стоит на крыше то одного, то другого дома. Играет искорками куполов в солнечной дымке.
Никаких превосходных степеней не хватит описать ощущения от этой "ласточкиной" обители! Это - святыня: не в смысле нахождения там мощей или чудотворных икон, а просто святыня - и всё.
Такого маленького, но такого высокого монастыря я ещё нигде не видел! Сердце забилось сильнее по мере восхождения к этому гороховецкому Фавору.
Когда зашёл в тень горы, сполна почувствовал контраст: сумрак был синий-синий, как море, а сзади весь город до нестерпимой ломоты в глазах сиял в солнце. Там - другой мир, "окно" в Царство... Вот надвинулись с боков лесисто-снежные стены, сфокусировав панораму внизу на Сретенскую колокольню. Теперь в нижнем конце улицы она светилась, как ослепительный фонарь. Сама восходящая дорога была - как река... как нарисованная река, на иконах.
Вот мелькнул справа деревянный навес над родником, заснеженная чаща почти сомкнулась кружевными сводами. Таких зимних красот, как здесь, я не видел больше нигде! Казалось, идёшь по цветущему майскому саду. Морозец - а глазам тепло... Снежные фейерверки... белые галактики... Из тенистого ущелья смотришь вверх, как они распускаются в бездонной лазури.
Миллионы голубоватых веточек-свечек тянутся к небу. Верхушки их, высовываясь из моря тени, вспыхивают, как язычки. То ли небывалое по цвету пламя, то ли пух, то ли затвердевшие от мороза лучи?.. Всё соткано из пуха и света.
Вот и дорога, словно забыв себя от красоты, опьянев от неба, в которое восходила... вдруг "свернула сама с себя" вправо. Над огромным снежным валом наконец вспыхнули-взошли пятью солнцами золотые купола монастырского собора... Кажется, дошёл!
Бровка вала справа сохранилась от древней крепости, предшествовавшей монастырю.
Здесь родился Гороховец...
Крепость была совсем небольшая: 242 сажени по периметру - чуть больше полукилометра. Торгово-ремесленный посад, раскинувшийся внизу, куда как превосходил её размерами: его опоясывала деревянная стена длиной более двух километров. Таковы были размеры Гороховца в XVII веке - в пору наивысшего расцвета, когда он уже утратил свою военную роль, а стал крупным торговым центром, тесно связанным с географически близкой Макарьевской ярмаркой. Вот и колыбель-цитадель на Пужаловой горе, простоявшая пять столетий, именно в середине XVII века перестала существовать, заменившись мужским монастырём. По многочисленным челобитным жителей Гороховца, давно мечтавших иметь у себя в городе обитель, государь Михаил Фёдорович в 1643 г. распорядился основать монастырь во имя Святой Троицы и Николы Чудотворца. Меньше полувека обитель оставалась деревянной. Уже в 1681-85 гг. на средства всё того же Семёна Ершова был возведён каменный Троицкий храм с нижним приделом Николая Угодника. В начале XVIII века Иван Ширяев (тоже уже известный нам по другим гороховецким храмам) воздвиг трапезную церковь преп. Иоанна Лествичника. Третья, надвратная, церковь - в честь Покрова Пресвятой Богородицы, - к сожалению, была снесена в советское время.
Троицкая обитель действительно, вершина гороховецкой архитектуры, во всех смыслах: физическом (почти на высоте птичьего полёта) и художественном. Неизвестные зодчие создали маленький, но совершенный - если угодно, гениальный, по своей планировке и вписанности в природу, - ансамбль. Можно объездить множество городов и монастырей - и ничего подобного не увидеть.
Троицкий собор высок и весь устремлён к небу - таким и должно быть храму-маяку, поставленному на вершине горы. Примыкающая к нему шатровая колокольня размещена самым идеальным образом - у северо-западного угла, так что при взгляде снизу, от реки, ни она не закрывает собор, ни собор её.
Стоящий севернее длинный трапезный храм - по высоте вдвое меньше Троицкого, с его стремительно возносящимся силуэтом... из-за чего при взгляде от центра города кажется, что церкви сходят ступеньками по крутому склону, образовав небесную "лествицу". При этом, на самом деле их основания - почти на одном уровне. Со стороны Клязьмы два храма, наоборот, кажутся слитыми в одну линию - наподобие, скажем, Угличского Воскресенского монастыря. Если смотреть вдоль этой линии, то она - восходящая слева направо, как перекладина православного креста. Купол Иоанновской церкви, пятиглавие Троицкого собора, а правее и выше всех - "стремительная" шатровая колокольня.
Когда я взглянул на старинное фото Гороховца, то поразился: куполок несохранившейся Покровской церкви стоял ещё левее и ещё ниже, но строго на всё той же оптически-иллюзорной линии... Да, по идеальной цельности планировки и соразмерности всех частей, этот ансамбль - поистине какой-то гороховецкий Акрополь!
Интересно, что у двухэтажного Троице-Никольского собора алтари "сбегают ступеньками" - как и сам ансамбль монастыря. Невысокий алтарик нижнего придела выдвинут на восток вдвое дальше верхнего. Его венчает крошечный куполок. Три слитных апсиды верхнего храма - это уже вторая "ступенька". Её венчает купол намного больше нижнего, но поменьше куполов основного пятиглавия. Алтарную луковку видно даже от подошвы горы, от берега Клязьмы - вторая церковь монастыря её не заслоняет. Наконец, третья "ступень" - сам основной объём собора. С противоположной стороны - изящная снежная горка крытого восхода в верхний храм, красивейшее крылечко-беседка. Крыльцо верхнего храма обращено на юг, к главным вратам монастыря, а скромная дверь нижнего храма - на запад.
Ступенчато-симметричные очертания можно проследить и в расположении трёх ярусов окон. Причём, окна "растут" по мере восхождения. В нижнем ярусе - самые маленькие, как бы полуподвальные, в верхнем - самые масштабные, намного больше человеческого роста. Такие большие окна распространились в церковной архитектуре как раз в XVII веке, ближе к его концу - взамен прежних, почти щелевидных, оставлявших любой древнерусский храм в таинственном полусумраке.
Да, монастырский собор на вершине горы венчает собой город - и венчает целую эпоху в развитии зодчества.
Трапезная церковь Иоанна Лествичника - длинная, как корабль, одноглавая и очень нарядная, с роскошными наличниками - "петушиными гребешками". Но больше всего в её облике запоминается огромное крыльцо на четырёх широченных, пузатых столбах-кувшинах. Или даже не кувшинах, а "дынях" - замечательных именно своей грандиозностью, архаичностью - такой контрастной по сравнению с самим храмом. Будто это крыльцо, ведущее в Древнюю Русь - нимного-нимало!
Нам самом храме - уже коринфские капители наличников (новшество, незаметно и ненавязчиво пришедшее с Запада), а крыльцо - будто само по себе. Будто его построили нарочито как уголок уходящей эпохи. Если б я был режиссёром и гостил в Гороховце в те годы, когда монастырь не действовал, то пожалуй, более стильной декорации для какого-нибудь исторического фильма нарочно бы не придумал. Таких крылец не увидишь даже в Ростове и Суздале - городах, наиболее излюбленных кинематографистами!
Я вошёл в нижний, Никольский придел собора (службы идут именно в нём). Храм переполнял свет, всё в нём было какое-то весеннее, воскресенское... казалось, стоит на дворе Святая недел!. Невысокие своды, современный, но в старинном стиле иконостас - всё скромное, небольшое, но совершенно праздничное.
В этом маленьком храме сосредоточены, пожалуй, главные святыни современного Гороховца! Вот частица Животворящего Древа Креста Господня - в подножии Голгофского креста. Вот чудотворные иконы свт. Николая (с мощами) и Иоанна Лествичника. Вот икона Божией Матери "Скоропослушница" - копия с чудотворной иконы из муромского Спасо-Преображенского монастыря (в здешний список вложены нити от Пояса Пресвятой Богородицы и Её плата). Вот крест-мощевик, подобный муромскому Виленскому...
У правой стены трапезной - могила первого настоятеля монастыря после возрождения: игумена Петра, в схиме Алексия (Радзина). В 1993 г. он приехал сюда из муромского Благовещенского монастыря с тремя насельниками - восстанавливать древнюю обитель из крайнего запустения (в советское время здесь был и детский дом, и склады, и жилые помещения; в соборе одно время работал кинотеатр). 8 лет он был наместником, пока в 2001 г. не слёг окончательно от онкологической болезни, от которой уже не оправился. Прожил в сем мире всего 47 лет (1956 - 2003 гг.). "Я недолго был с вами, но успел вас полюбить", - написано на его могиле.
С трёх сторон Троицкую обитель окружают невероятной высоты обрывы. Выходишь на "козырёк" - и дух захватывает от открывающейся панорамы. Это самое красивое, самое незабываемое место в Гороховце - отсюда весь город, как на ладони.
От вида такой ослепительной, благодатной красоты ум отдыхает. Восхищение выключает рацио. Мы дышим красотой через глаза. От этого "правильного дыхания" душа на время обретает покой.
Весёло-ярмарочное разноцветие бесчисленных домиков упаковано вездесущим снегом, и вся огромная панорама сияет-переливается, радуясь Зиме. Над пёстрыми клумбами городских кварталов - целый парад куполов! Лазурные главы Благовещенского собора - которые ещё сказочней, ещё небесней смотрятся, когда глядишь на них с высоты; чёрные луковки - Воскресенского храма; разноцветно-черепичные - Сретенского монастыря... Но над всем этим - оглянешься, - царствуют в небе золотые главы Троице-Никольской обители.
Широкой "санной дорогой" изгибается Клязьма. На том её берегу белым нимбом расступаются заросли вокруг маленького Знаменского монастыря, одноглавый храм которого похож на светлую точку. Он как-то один зашёл на левый берег, а кругом него - всё леса, леса, леса...
Если по кромке "пужаловского" обрыва переместиться влево, то города уже не видать совсем. Встают-клубятся густые заросли на склоне горы - белое кружево узорных ветвей, а дальше - бесконечные просторы. Почему-то запомнился этот контраст: безбрежные заклязьменские леса переливались серым, коричневым, красным (рубиновая верба, тальник...), и на них будто бы совсем не было ни снега, ни инея - казалось, их щёточкой обмахнули, до самого горизонта... а вот на переднем плане, на склонах Пужаловой горы, так и клубилась заснеженная чаща! Даже отдельные ближние веточки сверкали на фоне коричневого дальнего пейзажа, как белые молнии. Необыкновенно красиво и сказочно! Сколько новогодних и рождественских открыток может сделать здесь любой фотограф, не сходя с места, только поворачиваясь...
Под монастырём, где-то на середине склона, обращённого к Клязьме, в 2007 г. архиепископом Евлогием был освящён источник во имя Св. Троицы. К нему можно спуститься по крутой деревянной лесенке от северных ворот обители или подняться по такой же лесенке от набережной. Две свежесрубленных избушки притулились под высокой ёлкой - сам источник и купальня. Вхожу в ту, где набирают воду.
Внутри деревянной избушки - ледяное царство. Как в песенке про Зиму-старушку: "Как зайдёшь за порог - всюду иней..." Дверь изнутри густо заросла белым "мхом". Белеют проседью брёвна. Все стены - будто в кристаллах кварца. Икона Троицы - хрустальная от инея. Кажется - Лики пытаются заглянуть к нам, на землю, сквозь замёрзшее стекло. Всё в сосульках-натёках - подножие креста, из перекладины которого бьют струи. Другой крест - маленький, на полочке в "красном углу", - весь словно вышит из инея.
Вот такая вот - сокровищница крещенской Чистоты!
Всего в двух-трёх сотнях метров от монастыря, за рощицей, на той же Пужаловой горе стоит Всехсвятская церковь. Это самый молодой храм в Гороховце - построенный на городском кладбище на средства купца Сапожникова в 1912 г.
Я вышел к нему из городского "леса". Посреди белого кружева стоял красный храм, напоминающий фонарик. Ослепительно стреляли лучами под солнцем многочисленные окна, и бархатно-багряным казалось густое кирпичное узорочье Небо заглядывало в арки величественного "древнерусского" крыльца на западе.
Красивейшими были каменные ворота кладбища, расписанные в стиле древних фресок, со Спасом на наружной стороне и Богоматерью - на внутренней. Узорочно-цветные, изображающие райский сад, они переливались, как радуга, посреди зимнего пейзажа. И белым цветником казалось само кладбище, с занесёнными снегом надгробиями. Ослепительная лазурь стояла над церковью, над кладбищем, над лесом... и казалось, все мы становимся ближе к небу, поднявшись на эту священную гору.
В ещё одном старинном храме мне довелось побывать на следующий день - в церкви Казанской иконы Божией Матери в Красном Селе (село это ещё в XIX веке вошло в состав города). Сейчас эта церковь - "лицо" Гороховца для всех проезжающих по шоссе Москва-Казань. Примечательна она тем, что не закрывалась даже в советское время и, единственная в Гороховце, сохранила древние намоленные иконы и весь старинный интерьер. Недавно она отметила 300-летие. Правда, храм 1708 года сохранился не в первозданном виде, а с переделками: весь верх с пятиглавием был надстроен в XIX в., так что округлые кокошники, венчавшие когда-то приземистый сельский храмик, превратились в "пояс" - на середине его высоты. В церкви этой, может, и не самой примечательной для туристов, обязательно стоит побывать паломнику - жаль, открыта она не каждый день, а лишь по праздникам и воскресеньям.
Напротив церкви, через улицу-шоссе, находится главное чудо деревянного гороховецкого зодчества - дом купца Шорина, рубежа XIX-XX вв. Деревянные дома Гороховца - вообще шедевр на шедевре, но даже на их фоне, усадьба Шорина - это что-то почти неправдоподобное, "васнецовское", похожее на декорацию к сказке.
Кажется, эта игрушка - не из дерева, а из папье-маше. Как маленький замок, её обрамляли две башенки по углам - круглая и квадратная... только не крепостные, а совершенно "пряничные", с богатейшим узором и самыми немыслимыми чешуйчатыми кровлями. Огромны были окна в башнях - но уж совершенно фантастическим казалось гигантское окно в центре фасада с фигурной рамой таких очертаний, словно квадрат "поплыл", пытаясь переделаться в круг, но одумался и остановился. Ничего не поделаешь - модерн... хотя и деревянный! Все фигурные рамы, и узоры, и густая бахрома под кровлями были жёлтые - на ярко-зелёном фоне стен. Дом - светился, ворвавшись в зимний пейзаж.
В тот же день мне довелось побывать в куда более древнем доме - купца, на чьи средства воздвиглись все основные здешние церкви. В масштабах города можно говорить даже об "эпохе Ершова". "Торговый человек первой статьи", в 1690 г. он был зачислен в "гостиную сотню" - вошёл в число самых богатых и привилегированных купцов Руси. Процветание рода Ершовых оказалось очень недолгим - уже в 20-х годах XVIII века потомки Семёна Никифоровича разорились и навсегда покинули Гороховец. Даже дом его - самый выдающийся памятник жилой архитектуры XVII века, - в краеведческой литературе известен как дом Сапожникова, по имени последнего владельца перед революцией (тоже известного благотворителя: о Всехсвятской церкви уже говорилось). Сейчас в этом доме - Гороховецкий историко-архитектурный музей.
Вот трёхэтажный толстостенный каменный ларец - с высокой крышей на четыре ската. Так и веет от него патриархальной древностью. Даже створы окон полуприкрыты - так романтичней всего! И стоит этот добротный каменный сундучок у самого подножия лесной горы - белеет на фоне вздыбившейся зимней чащи. Один только подход к нему - по крошечной улочке Нагорной (улочка-то улочка, но обычно даже переулки бывают пошире!). В заповедном Гороховце это - какое-то особо заповедное место.
Дом этот - конечно же, легендарный, таинственный: как и всё древнее. Старожилы рассказывают про подземный ход, в который они, вроде, даже сами лазили в детстве. Да и в каком старинном городе нет "домов с подземными ходами". Без рассказов о них было бы неинтересно жить!
Кстати, всё может быть... Дом сохранился уникально. Даже внешние ворота усадьбы стоят на своём месте, - на могучих столбах из толстенных брёвен... Ну, где ещё полюбуешься калиткой, которой почти три с половиной века!
Основные палаты (и основное помещение музея) - на втором этаже. Именно туда ведёт наружная лестница-галерея. Внутри - сени, трапезная, кабинет, "женская половина". На третьем этаже - опочивальня; на первом, как и во всех подобных домах - подклет для хранения товаров (сейчас там замечательная выставка самоваров).
Все помещения - сводчатые, с красивыми фигурными балясинами. Самое сильное впечатление производит трапезная - длинная, многооконная зала в 50 квадратных метров, с роскошным "будто бы накрытым" столом. Тут же - и что-то вроде домашней часовни: в трапезной вкушали пищу, в ней же и молились. Говорят, до конца XIX века сохранялись росписи сводов в виде звёздного неба... Но даже и без них, чувствуешь себя в другом времени, будто в другом мире.
После "паломничества" в дом Ершова я иду на заснеженную Клязьму - чувствую, что самая роскошная панорама открывается именно оттуда. Зима удобна тем, что можно фотографировать город с реки, не пользуясь водным транспортом.
Заснеженная зимняя река - Божья дорога. Ты только-только делаешь на неё шаг с обочины - и тебя невидимо, неосязаемо уносит... в неземные дели. Только церкви-церкви на берегах, только мир, которому нет обозначения на человеческом языке. "Слава Тебе, излившему миру великий покой". Ты вливаешься в струю, в которой "тысяча лет как один день и один день - как тысяча лет". Здесь суета не просто отсутствует - здесь не знают, что это такое. "Дорога вечного ветра..."
Окунаешься в тишину, как в мир иной. Разговоры людей где-то на берегу, за сотни метров отсюда, слышны отчётливо... но тишина от этого - ещё таинственней. Может, примерно так слышит всё душа, вышедшая из тела? Всё - но только это самое "всё" уже неактуально.
Простор над рекой тоже - неизмерим географически. Это простор вообще... не в метрах или вёрстах. Что замёрзшее озеро Неро в Ростове, что Раифское озеро у нас... пространство не земное, не "людское"! Выйди на лёд - и увидишь. Само то, что ты тихо гуляешь там, где уж никак не смог бы пройти летом, наполняет душу наивным чувством какого-то чуда. Это, конечно, смешно, как переделанная песня "Прогулки по воде" "Наутилуса" ("Зима на дворе, идиот!.."), но это - маленькое чудо. Всё чудо на Земле!
Гороховец расположен так, будто стоит на берегу большой реки. Что Клязьма - что Волга: для "коллективного зодчего", строившего город веками, разницы нет! Всё самое красивое всегда обращено к воде. Церкви с берега её благословляют.
Купола как-то всплывают один над другим - и всё... тебя больше нет!.. есть только они... Вернее, Он...
Сам не замечаешь момента выпадения из мира.
Чистый белый мир - неба и снега, - бережно взял двумя ладонями маленький город.
Снова и снова я озирал его с расстояния - то ли объёмный макет на белой столешнице, то ли... что-то иконописное. Пасмурное небо вдруг просквозила расплывчатая белая точка. Словно для детского рождественского представления так изобразили Вифлеемскую звезду. Дневную Вифлеемскую звезду.
Серебристо-матовый шарик солнца медленно плыл в небе над церквами, по мере моего продвижения - ожвиляя пейзаж. Словно огромный светлячок тихо перелетал над широким цветочным кустом куполов и крыш. Он прибавлял не свет, а какое-то волшебство.
Пужалова гора вставала плавной, но внушительной волной. Как снежная крепость, белел в чаще на вершине Троице-Никольский монастырь. Ветерок сдувал с деревьев белую пудру. Съехал с волны и застыл у подножия Благовещенский собор, отделённый от реки древними купеческими домами и метёлками зимних деревьев. Голубые купола словно освещали пасмурное небо. Левей - где домики над речкой совсем низкие и почти ничего не заслоняют, - под шапками снега белело маленькое пятиглавие и высокий шатёр Сретенского монастыря.
А расчищенная снегоходом дорога ведёт по льду в левобережный, Знаменский монастырь. Он самый старый из трёх гороховецких - и по основанию (XVI век), и по времени возведения каменной церкви (1670 г. - первая из череды "ершовских" построек, древнейший памятник Гороховца). Правда, находясь на Красной Гривке - в подтопляемом каждую весну низком месте, - монастырь всегда был маленьким и бедным. Периодически его приписывали к другим монастырям (в 1990-е годы - Троице-Никольскому, а в давние времена - к Флорищевой пустыни). Изначально мужской, в 2000-е годы он был возрождён как женский.
Я дошёл до этой скромной, полузанесённой снегом обители. Храмик был маленький, одноглавый, колокольня при нём - традиционно шатровая, но самая крошечная в Гороховце. Вокруг - широкая поляна с беспорядочно разбросанными низенькими хозяйственными постройками. Никакой стены или ограды! Вот такая вот затерянная в глуши обитель. Когда-то она славилась своими древностями. "К достопримечательностям Красногривского монастыря можно отнести оригинальные клиросы в церкви, украшенные силлабическими стихами из "Лествицы", с соответствующими изображениями. Из памятников церковной старины останавливают на себе внимание: Царские врата XVII века, 2 малых деревянных подсвечника и слюдяные оконницы в окнах", - написано в путеводителе по русским обителям 1910 г.
Удивительное дело! В начале ХХ века в храме ещё сохранялись слюдяные окна - настолько, видимо, в нём ничего не меняли. Вот уж поистине - заповедный Гороховец!
* * *
Конечно, было бы обидно приехать в Гороховец и не посетить Флорищеву пустынь в 25 км к северу - одну из самых знаменитых обителей эпохи патриарха Никона, "сестру" Нового Иерусалима и Иверского Валдайского монастыря. Правда, если нет своей машины, добираться туда придётся с двумя пересадками, но дело того стоит. Флорищева пустынь до революции, как и сам Гороховец, относилась к Владимирской губернии и епархии, но в ХХ веке "отошла" к Нижегородской - а в России с межобластным сообщением вообще большие проблемы! Это я уж давно заметил в своих поездках: даже очень близкие населённые пункты у нас могут быть не связаны никаким прямым транспортом, если относятся к разным областям.
Единственная удобная "схема", которую мне подсказали знающие люди: доехать сначала до железнодорожной станции Гороховец (она одноимённа городу, но находится от него в 12 км), потом на электричке в сторону Нижнего Новгорода добраться до Ильино, а уж от Ильино несколько раз в день ходит автобус во Фролищи (Фрол - как известно, народная переделка от имени Флор, так что пустынь-то - Флорищева, а вот село, где она находится - Фролищи). Так я и поступил - и примерно три часа, до последнего обратного автобуса, пребывал в этой древней обители - которую Нижегородский архиепископ Георгий по значению для епархии однажды даже сравнил с Серафимо-Дивеевским и Макарьевским монастырями.
Когда я приехал, короткий зимний день уже клонился к концу. Отсвет облачного заката подкрашивал белоснежный собор и колокольню золотисто-медовым цветом. С одной стороны они мягко светились, будто изнутри, с другой - сливались по оттенку с тенистыми сугробами у подножия.
Мерцающая чистотой зимняя обитель. Так к месту здесь - были и яркие звёздочки-светлячки на синих соборных куполах, и светлые, как солнышко, куранты на колокольне! А ярус звона её и грани шатра весело усыпали крапинки изразцов, издали напоминающие "веснушки". Над алтарями храмов пестрели густыми чёрными звёздочками пояски того же орнамента, что в Гороховце - бесконечные буквы "Ж".
Закат не полыхал пожаром, а нежно сеялся масляной желтизной, бережно касался невидимой кистью снега, стен, крестов, куполов, изразцов... Вскоре он перешёл в полусвет - тихое дыхание вечернего неба.... а стены всё мерцали.
Откуда взялась эта святыня в дремучем лесном углу? В XVII будущий великий монастырь пережил как бы несколько оснований - несколько этапов своего становления. Сначала в глухое лесное урочище Флорищи (по имени легендарного - неизвестно, жившего ли когда-то в реальности бортника Флора) пришёл искавший уединения схимонах Мефодий; спустя какое-то время к нему присоединились иноки Варлаам и Макарий - отец и сын, - из Спасо-Пуриховского монастыря. Образовалась маленькая община, в которую в 1653 г. пришёл преп. Иларион, будущий святитель Суздальский, - именно с него начинается, собственно, история Флорищ как официально существующего монастыря. Уже на следующий год страшная чума выкосила всю братию; промыслом Божьим, остался в живых один Иларион. Всё становление обители прошло заново. 27 лет настоятельствовал преп. Иларион. При нём монастырь из крошечной пустыньки в лесу стал одним из самых известных и процветающих в России. Главным благотворителем обители стал сам царь Фёдор Алексеевич, глубоко почитавший Илариона (с первой же их встречи в 1678 г. флорищевский игумен стал его духовником!) На государевы пожертвования был воздвигнут величественный Успенский соборный храм, а мастера из Оружейной палаты во главе со знаменитым Симоном Ушаковым написали для него иконостас. Последние 25 лет жизни (1682 - 1707 гг.) Иларион был митрополитом Суздальским, но и покинув родную обитель, не переставал заботиться о ней. Мощи святителя Илариона почивают доныне в суздальском соборе Рождества Богородицы. Как написано в книге о нём: "Почитание святителя началось ещё при жизни, и вскоре после его кончины было написано житие этого подвижника, дополненное позже чудесами, происходившими на его могиле в течение XVIII столетия". За несколько веков истории Гороховца и окрестностей, это единственный официально прославленный местный святой.
При патриархе Никоне Флорищева пустынь и её игумен были втянуты в самый эпицентр споров о церковной реформе. Раскольники одно время пытались найти в Иларионе свою опору, но просчитались. Дело в том, что один из главных расколоучителей (наряду с Аввакумом и Иваном Нероновым) епископ Павел Коломенский приходился шурином (братом жены) будущему флорищевскому игумену: в монашество тот ушёл по вдовству, прожив с любимой женой всего полтора года. Как написано в книге о монастыре:
"Главной же скорбью преподобного Илариона в то время была церковная реформа, ибо он "зело усумляшеся" в её проведении. И здесь ему помогли молитвы, в которых он со слезами просил Господа рассеять его сомнения и вразумить. Однажды во время служения литургии по новому, исправленному, служебнику случилось чудо, о котором в житии преподобного повествуется так: "И егда отслужил святую литургию и потир губкою отер досуха, зрит паки в потире кровь быти, выступила же та кровь и на внешнюю сторону потира. Преподобный, мнев, яко губу повредил есть, начат опасно отиратися, обаче ничтоже на своей губе обрете. И абие бысть глас к нему глаголяй: елико обретеся крови внутрь чаши, толико и на внешней стороне чаши; тако разумей и о исправлении книжном и о прочем; обаче новоисправленная служба ни чим меньше первая".
С тех пор сам Иларион спокойно служил по новым книгам, а отношение к единоверцам, придерживающимся старых богослужебных обрядов и книг, было также спокойным и ровным: он уже знал, что благодать Божия изливается одинаково и на тех, и на других".
С завершением "эпохи св. Илариона", процветание основанного им монастыря не прекратилось. В XVIII в. здесь подвизалось около 150 насельников. По реформе 1764 г., монастырь был отнесён к высшему, первому классу: таковых по всей России было на тот момент всего 20. В XIX веке в обители наладили собственное производство колоколов - редкий случай! Во все времена славилась флорищевская монастырская библиотека: более полутора тысяч книг, в том числе 144 древних рукописи.
В 1923 г. монастырь был закрыт; его древние иконы, утварь и книги в основном попали во Владимиро-Суздальский историко-архитектурный музей, благодаря чему и сохранились. Почти всё советское время Флорищи занимала воинская часть.
Возрождение монастыря началось очень поздно, по сравнению с другими знаменитыми обителями Руси - официально лишь в 2005 г. Поэтому почти все корпуса, кроме восточного, до сих пор стоят в руинах. Зато вся уникальная храмово-колокольная троица - три величественных каменных цветка посреди двора, - восстановлена замечательно.
В архитектурном смысле, Флорищева пустынь - удивительно цельный ансамбль XVII века. Он современен городским гороховецким монастырям, но больше их в несколько раз. Это почти правильный четырёхугольник со сторонами 160-170 метров - "каре" 2-3 этажных корпусов. Два главных храма и колокольня находятся в западной части обширного и пустынного внутреннего двора; ещё два маленьких храма вписаны в само "каре" - надвратный и больничный. Успенский собор был построен в 1681 г. (на освящение приезжал сам государь Фёдор Алексеевич); Троицкая трапезная церковь - в 1684 г.; надвратная, преп. Ефрема Сирина - в 1694 г. (после пожара 1770 г., заново её освятили в честь свв. апостолов Петра и Павла). Четвёртый храм, больничный, в честь преп. Зосимы и Савватия Соловецких, к сожалению, был варварски разрушен в советское время.
Нарядная Флорищевская колокольня считается самой высокой на Руси из всех шатровых XVII века - 49,5 м (для сравнения, знаменитая "Ярославская свеча" - 37 м: шатровые звонницы, в отличие от ступенчатых, особо большими обычно не бывали). Успенский собор имеет вместе с крестами почти такую же высоту - что тоже уникально для провинциального монастырского храма того времени.
Собор этот очень напоминает одновременно и Успенский в Троице-Сергиевой лавре, и Благовещенский в Гороховце, он словно - какой-то "мостик" меж ними, построенными в разные эпохи и в таких разных, несопоставимых по степени известности местах.
К сожалению, "внутренние потери" собора, где в 20-е годы хранили зерно, оказались очень велики - и реставрация его интерьера ещё далека от завершения. Все службы идут сейчас в Троицкой трапезной церкви, замечательно расписанной современными фресками, но в древнем стиле.
Главными святынями монастыря до революции были чудотворные иконы Божией Матери - Владимирская (список 1464 г., изографа Ивана Чирова - одна из древнейших в России сохранившихся копий Владимирского образа!) и "Успение" (XVII в., список с самого почитаемого образа Киево-Печерской лавры - дар боярина Бориса Хитрово). В 1771 г. крестный ход с ними спас Гороховецкий уезд от эпидемии чумы - с тех пор подобные ходы из обители совершались ежегодно, до самого закрытия монастыря в 1923 г. Сейчас в Троицком храме можно поклониться, конечно, лишь современным спискам этих древних святынь.
Примечания:
(1). Краеведы установили, что в 1158 г. Андрей Боголюбский отписал этот город во владения ("в кормление") только что построенному владимирскому собору Успения Пресвятой Богородицы. Отсюда и название - "град Святой Богородицы".
(2). См. книгу "Путешествие в Китеж (Владимир-Боголюбово-Суздаль)".
(3). Впрочем, с Гороховцом всё же связано несколько имён - ярких, но малоизвестных широкому кругу личностей: например, выдающегося астронома Ивана Михайловича Симонова (работал в XIX в. в Казанском университете) и политика Василия Витальевича Шульгина. В Гороховце родился и академик Фёдор Петрович Саваренский - известный советский океанолог.