Аннотация: Продолжение цикла "Знаменитые монастыри Руси".
Псково-Печерский монастырь
1. Обитель под солнцем
Псково-Печерский монастырь - совершенно особый даже в ряду других великих и древних обителей Руси. Он никогда не закрывался, и зримая благодать богослужений с XV века не прерывалась в нём ни на год.
Монастырь-твердыня на самой границе, почти беспрестанно и безуспешно осаждавшийся врагами - таким он был в древние времена. Островок спасения в океане воинствующего атеизма, манивший тысячи измученных, голодных душ - таким он стал в ХХ веке. От преподобного Ионы, первым поселившегося в "Богом зданных пещерах" в 1472 г., до известного всей России архимандрита Иоанна (Крестьянкина), скончавшегося на заре XXI века в 95-летнем возрасте, не нарушалась здесь благодатная преемственность старчества... и даст Бог, не нарушится.
По созвучию с Киево-Печерской лаврой, большинство паломников называет его Псково-Печерской лаврой. Официально такой статус он пока не носит - но, видимо, по внушению Божьему, люди уже давно произвели его в лавру.
Он находится на таком же расстоянии от Пскова, как звенигородский Саввино-Сторожевский монастырь - от Москвы. И тоже - к западу. Возникает какое-то схожее чувство от мысли о духовной "Стороже" того и другого - об особом служении именно тех монастырей, которым довелось стать молитвенными щитами великих городов. Монастыри вообще - молитвенный щит мира... но близорукий мир замечает это лишь в тех редчайших случаях, когда они являются, по совместительству, ещё и географическими, зримыми "щитами": пригородными оплотами-крепостями.
Был чудный солнечный день - предпоследний день весны, - когда я приехал из Пскова в Печоры.
Монастырь утонул в зелени. Стены белели за несколькими рядами деревьев, пронизанных солнцем. Меж рядов - тенистая аллейка. Солнце, отражаясь от травы и жёлтых одуванчиков, "рикошетом" слепило глаза. Будто в зелёном пламени - бывший крепостной ров, ныне простая ложбинка. Перед Михайловским собором, прорвавшим стену своим западным порталом, перекинут крошечный белый мостик... но хода здесь всё равно нет - собор открыт только изнутри монастыря. Иду вдоль той же западной стены дальше. На юге она обрывается круглой угловой башней. Сразу за башней - глубочайший овраг. Над обрывом - смотровая площадка.
Незабываемое зрелище. Здесь могучая крепостная стена резко ныряет вниз, и ты будто воспаряешь. Стена с этой стороны - самый настоящий горный замок... а ты смотришь на него сверху, как на игрушку и кажется, протяни руку - дотронешься.
Стены эти построены в XVI в. усердием самого знаменитого настоятеля в истории монастыря - св. преподобномученика Корнилия († 1570). Как ни нелепо, но отчасти именно из-за их возведения он и был заподозрен в измене - логика тиранов убийственна: отгораживаешься?.. значит, от меня!
Уже через считанные годы после казни св. Корнилия Грозным царём стены эти сыграли свою роль... наряду со стенами невидимыми, всегда хранившими монастырь. Стефан Баторий в 1581 г., осадив Псков, одновременно пытался взять и Печерскую твердыню - главный пригородный оплот, угрозу своим тылам. Секретарь походной канцелярии Батория Ян Пиотровский записал в своём дневнике: "Немцам не везёт в Печорах, были два штурма, и оба несчастны. Пробьют пролом в стене, пойдут на приступ, а там дальше ни с места. Это удивляет всех: одни говорят, что место заколдовано, другие - что место свято, но во всяком случае, подвиги монахов достойны удивления". Осаждённым же были видения Пресвятой Богородицы и "мужа стара" ("мню быти - святаго Николу Чудотворца", - замечает монастырский летописец), защищающих обитель. Огромной армии поляков и наёмников, собранных чуть не со всей Центральной Европы, так и не удалось взять ни Град, ни Обитель: ни Псков, ни Печоры.
Не удалось это сделать треть века спустя и шведскому королю Густаву Адольфу, одному из величайших полководцев в мировой истории.
Самая высокая и могучая башня монастыря - монолитный пик! - вздымается со дна оврага, оседлав небольшой ручей. Арка "водяных ворот" под башней кажется малюсенькой норкой по сравнению с её размерами. Двумя каскадами по склонам сбегают к башне стены. Очень хорошо сказал об их форме Василий Синайский в начале ХХ в.:
"Спадая вниз и снова поднимаясь, стена монастырская, кажется, призывает каждого не падать духом: за падением наступает для сильной души снова поднятие ввысь. Эти мощные спады стены и её поднятия говорят также о том, что монастырь не был по своей цели монастырём-крепостью, подобно крепостям Ливонского ордена. Он стал крепостью по необходимости".
В этом живописнейшем и каком-то особо средневековом месте снимались некоторые эпизоды исторических фильмов, в том числе "Андрей Рублёв" Тарковского (сцена штурма и разграбления Владимира).
За крепостной стеной посверкивают-искрятся многочисленные купола - такие контрастные с её суровой серой мощью. Хочется поскорее в сам монастырь. Вход - с противоположной стороны: надо возвращаться. Вот я снова - у юго-западной башни. Это тот редкий пример, когда Святые врата монастыря находятся не посреди одной из стен, а на углу.
За воротами - ещё ворота: под маленькой церковью XVI века, посвящённой тому самому "мужу стару" - св. вратарнику монастыря Николе Чудотворцу. В сумраке арочного, коленчатого прохода стоят иконы и мерцают сотни свечек. Проходишь как через настоящую пещеру - зримое предвестье тех святых пещер, до которых ещё метров 200.
Ощущение, что переступаешь священный порог одной из настоящих столиц православного монашества, сравнимой по значению с Киевом или Афоном.
За сумрачным проходом - ослепительная арка, ветки по бокам, будто откинутый на две стороны зелёный занавес и... панорама! Струится воздух в долине, куда сбегает дорога, - "Кровный путь"(1), - и чуть дрожат в солнце купола. Какие купола! Сколько куполов! Никогда не видел столько вместе, сразу... таких разноцветных, ёлочно-новогодних... таких маленьких-маленьких, если смотреть издали - и таких непередаваемо-великих... потому что дело не в размерах.
Это какая-то россыпь рождественских игрушек. Все цвета необыкновенно яркие. Ни один монастырь не поражает такой многоглавостью, таким сверканием! Десять храмов - как в Троице-Сергиевой лавре... притом, что площадь заметно меньше, чем в лавре.
Склоны оврага, как цветами, заросли пёстрыми куполами. Над высокими бутонами - яркие искорки: золотые макушки поверх синих главок-кувшинчиков. Ещё - похоже на многочисленные разноцветные лампадки: будто они теплятся перед огромной иконой... перед Небом?
Фонтанчиками брызгают вверх берёзки, нежной зеленью разбавляют церковное великолепие. Дорога сползает и окунается в эту драгоценную россыпь. И ты в неё должен окунуться. Ты спускаешься - купола навстречу тебе поднимаются... Сейчас будет встреча.
Кажется, что это - целый древний город на берегу невидимой реки. Вот так бывает - плывёшь на теплоходе, и вдруг раскрывается за поворотом русла панорама: Углич, Плёс, Юрьевец, Тутаев... праздничная россыпь церквей в густой листве: купола, встающие друг над другом каскадом. Здесь - как бы собранный в букет маленький древнерусский городок, где храмов больше, чем домов. Где луковки усыпали собой весь береговой склон. Только здесь этот "берег" не над тобой, а под тобой: многоглавый, былинный Град, вопреки всем земным традициям (словно нарочно их переворачивая!) расположен не на холме, а в огромной чаше меж холмами - в глубокой долине пересекающего "кремль" ручейка, ныне спрятавшегося под мостовыми.
И манит к себе эта сказка - и моргаешь, пытаясь поверить в её реальность.
Я не представляю, чтоб где-то на Земле нашлось более красивое место, чем Псково-Печерский монастырь, хотя... у Бога всё бывает.
Монастырь этот - как икона самого себя. Идеальный образ неземной Красоты, воплотившейся в земную. Чудо, в котором зодчество стало зримым выражением незримой благодати: проявило, обрисовало её для нас. Сердце чувствует, а глаза - видят... Есть великие монастыри, где при всей их святости, как бы чего-то не хватает: немножко грустно, когда архитектура XIX - начала ХХ вв., "типовая", духовно-поверхностная, светско-академическая, "не дотягивает" до этой благодати... даже - контрастирует с ней, мешает, как одна фальшиво взятая нота... Здесь же, в глубоко древней обители - всё едино: видимое от невидимого не оторвать, как в Символе веры.
Замираешь: ангельская красота церквей - и ты каким-то чудом сподобился её созерцания. Голова слегка кружится, плывёт, дух захватывает... как если долго смотреть на высочайшие ослепительные горы.
Левее и ближе всех - тонкий кувшинный куполок больничной церкви, дальше - встроенные друг в друга Благовещенский и Сретенский храмы с одинаковыми синими луковками в густых звёздах, белая щёточка древней звонницы с семью арками, золотая дарохранительница Успенского собора - главного, стоящего на самом престоле монастыря. И кажется, прямо в Успенский собор упирается сходящая от ворот дорога. В небе над площадью выстроились в ряд его пять куполов. Центральный - самый высокий, боковые чуть приметно уменьшаются - "лесенкой" на обе стороны. Пятисвечник! Стоит, горит над озером тени. Искрятся звёздочки на синем... бывают такие подарочные рождественские свечки.
Слева многокупольному собору вторит многоарочная звонница. И впрямь ансамбль - то ли архитектурный, то ли музыкальный. Колокола и купола. И те, и другие - в ряд. Словно сейчас Ангел с небес взмахнёт невидимой палочкой, и они заиграют - колокола и купола. А может, они уже играют? Колокола и купола. Вспоминаю сейчас... будто из них и состоит весь Псково-Печерский монастырь. Будто они там везде - на небе и на земле. На воздух повешены и на холмы-деревья поставлены. Держат их ангелы... или вовсе никто не держит? Светят и звонят... и где свет, а где звон, чем свет от звона отличается - неведомо.
Клумбы и газоны - как продолжение храмового многоцветия. Отражение его, как в зеркале, в благодатной земле. Единый с цветущими церквами райский сад. И листья, и цветы, и хвоя ёлок, и мохнатые лапы кедров - всё здесь кажется особенным. Там, снаружи, за стенами, такого уже не увидишь. Названия растений те же, но сами они - другие.
Кроме главных дорог, здесь есть ещё крошечные аллейки, всего несколько метров длиной, по которым как бы протискиваешься сквозь клумбы. Проскальзываешь в трещинки растительной мозаики. Царство цветочных бастионов и готических елей. А с неба смотрят купола: вверху цветы и внизу - цветы.
На соборной площади - широкая приземистая беседка с куполом над святым кладезем преп. Корнилия. Её обрамляют крошечные берёзки: хоругви, непередаваемо нежного майского цвета. Вокруг - ровная каменная мостовая, и кажется, что берёзки не выросли, а принесены и подвязаны к беседке на Троицу - сегодня, ещё за неделю до её наступления.
Яркое зелёно-фисташковое свечение над серым камнем поражает и радует как-то по-особому. Вроде, не бывает так, чтоб из камня - листва... а по-Божьему - всё бывает! Живое - всё побеждает!
Рядом - кудрявая от множества мелких кокошников часовня-цветок над ещё одним колодцем - артезианским, начала ХХ в.
Помню монастырскую трапезную, кучу народа, обедавшего в несколько заходов, множество трудников, паломников... Мне перед трапезой дали одно лёгкое и короткое послушание: отнести большие вазы с цветами в Михайловский собор - к предстоящему празднику. Благодаря этому, я с группой других "цветоносцев" прошёл по живописнейшей крутой дороге - служебного пользования, обычно закрытой для паломников. От соборной Успенской площади она ведёт извивами и целым каскадом лесенок: ввысь и ввысь по "лесному" склону в Михайловский собор - в так называемый Верхний монастырь.
Поднимаешься через "висячие сады", или скорее, "висячий лес". Мостики, лесенки, обрывы... Успенская монастырская площадь - далеко внизу. Да, как настоящая чаша. Приосенили её зелёные рипиды деревьев.
Плывут-плывут в наших руках, всё вверх и вверх, огромные вазы с цветами. Всё ближе Михайловский собор, белеющий сквозь листву. Цветы сейчас вплывут в него - он их ждёт... Тогда, в первый раз, войдя в собор на несколько секунд, я запомнил лишь общее ощущение - золотистые недра!.. Дохнуло какой-то намоленностью, глубиной и предвещением праздника...
После трапезы я сразу же пошёл в пещеры - главное чудо обители.
2. Обитель под землёй
Когда хоронили великого старца схиархимандрита
Агапия и уже вносили его тело в Пещеры,
одна из духовных дочерей безутешно рыдала:
"Батюшка, батюшка, куда же ты!" И вдруг ясно
услышала в своей душе голос: "Ты чего!? Это моё
тело понесли, а я - жив".
Из Псково-Печерского патерика ХХ - ХХI вв.
В левой части широкого фасада Успенского собора, похожего на иконостас - небольшая арочная ниша и дверь. Над ней надпись: "Вход в пещеры Богом зданныя". Ещё выше - огромная икона на фасаде, больше самого входа: Сошествие Спасителя во ад, избавление Адама и Евы из сени смертной. Глубоко символична эта икона именно здесь! Вся суть "Богом зданных пещер" - зримое свидетельство о победе над смертью, о жизни вечной. Будто именно сюда сошёл Христос. Вверху - икона, а за дверью - то самое, что изображено на иконе. Вот сюда Он за нами и сошёл. Сам воздух в пещере - дыхание Его безмерной любви... и кажется, что где-где, а уж здесь-то мы с Ним никогда не разлучимся.
По аналогии с Киевскими, тут есть Ближние и Дальние пещеры. Только "Ближние" - это собственно, преддверье пещер: две комнатки-закутка с окошками - у самого входа, у поверхности. Лабиринт же "Дальних" ничуть не уступит киевским... но об этом - по порядку.
В "Ближних", как Привратники, встречают тебя великие святые Псково-Печерские: преподобные Марк, Иона, Васса и Лазарь. Мощи преп. Корнилия в 1690 г. были перенесены из пещер в Успенский собор, где пребывают и доныне. Мощи святого ХХ века преп. Симеона (Желнина) покоятся в Сретенском храме.
По преданию, св. Марк-пустынножитель был первым, кто здесь поселился. Когда преп. Корнилий, писавший летопись монастыря, усомнился в достоверности смутного предания и вычеркнул это имя из синодика, то сразу же тяжко заболел. Он выздоровел, как только имя Марка было восстановлено в поминальной книге и с тех пор глубоко почитал его память.
Преп. Марк был отшельником. Собственно же основателем монастыря стал преп. Иона - в миру о. Иоанн, - пришедший с семьёй из Юрьева (Дерпта) в 1472 г. Его привлекло известие о чудесно открывшихся "Богом зданных пещерах". Это открытие одни летописцы и историки относят к 1392 г., другие (проф. Василий Синайский) - к 1470 г., то есть непосредственно ко времени преп. Ионы. Это противоречие вышло из-за ветхости надписи на жестяной табличке у входа в пещеру - причём, сама табличка не сохранилась, и надпись приведена в летописи. Цифры тогда обозначались буквами, и 6980 год (то есть 1472 г. от Р.Х.) мог быть прочитан как 6900 (1392).
Честно говоря, самому мне больше верится всё-таки в традиционную дату - 1392 г. Это год кончины "Игумена земли Русской" преп. Сергия... а в духовном мире ничто не бывает случайным, всё непостижимым образом связано. Игумен Сергий, восходя в обители иные, мог вымолить у Бога в "утешение" России новый великий монастырь "для спасения многих".
Как бы там ни было, само чудо открытия пещер преданием описывается так. Изборские охотники, отец и сын Селиши, однажды услышали в глухом лесу близ ручья Каменца "гласы поющих неизреченно и прекрасно" и ощутили благоухание, "яко от множества фимиама". Гору над ручьём после этого прозвали Святой. Вскоре соседние крестьяне приобрели эти земли, и по жребию они достались Ивану Дементьеву. Однажды, когда он рубил лес на склоне горы, одно из поваленных деревьев увлекло за собой другие, и под вывороченными корнями открылся вход, а над входом надпись: "Богом зданные пещеры" (то есть "Богом созданные").
Св. Иоанн - уже не Дементьев, а тот, пришедший из Юрьева, священник, - поселился здесь, привлечённый святостью места, и к 1473 г. построил и освятил первую пещерную церковь. Его супруга Мария, тяжко заболев и чувствуя приближение смерти, приняла иноческий постриг с именем Вассы. Промысел Божий так устроил, что именно она стала первой постриженницей будущей мужской обители. От её гроба во все века происходили многочисленные чудеса.
После кончины супруги Иоанн также принимает постриг - с именем Иона. Память св. Вассы Церковь отмечает 1 апреля, а свв. Марка и Ионы - 11 апреля (нов. ст.).
Именно преп. Васса первой встречает всех входящих в "Богом зданные пещеры". Крышка её раки опалена. Это след огня, чудесно вырвавшегося из гроба при попытке одного древнего святотатца, ливонского рыцаря, вскрыть его.
За поворотом налево, близ окна - рака с мощами преп. Лазаря и тяжёлые вериги над ней. Старец, иеросхимонах Лазарь (1733 - 1824 гг.) прославился аскетизмом, прозорливостью и... совершенно исключительным чудом, призванным наполнить маловерным события 18-вековой давности: "Вернуть сердца отцов детям" (Лк. 1, 17). Подобно своему небесному покровителю, св. Лазарю Воскрешенному, он 3 дня пробыл в состоянии смерти (её даже не назовёшь клинической, потому что клиническая ограничена 2 часами) и - ожил, когда его уже отпевали. Тайну того, что он видел там, новый св. Лазарь так и не открыл... хотя потом в разговорах с посетителями часто с глубокой скорбью повторял: "Люта смерть грешника..."
Рядом - мощи свв. Марка и Ионы.
Вход собственно в пещеры ("Дальние") - только группой. Одному - заблудишься... не то чтоб уж надолго, конечно - но всё равно, по технике безопасности, монахи никого поодиночке не пускают, и правильно делают. Зато присоединиться можно к любой группе.
Средняя глубина пещер от поверхности Святой горы 16-17 метров. Но поскольку вход - с монастырской площади, которая у самого подножия, спускаться никуда не надо. Пещеры - подземный некрополь, где упокоилось за века, по разным оценкам, от 10 до 14 тысяч монахов и мирян.
"Умирали люди; свои - монахи, послушники, служащие; умирали чужие, неизвестные, бедные и богатые, малые и знатные; умирали дома и на поле брани... Несли тела из далёких городов, чтобы здесь, в пещерах, дать им вечный покой. Веками удлиннялись прежние подземные улицы и копались новые, чтобы дать приют всем желающим найти себе место под Святой горой, в её недрах. Семь улиц подземного селения ведут ныне богомольцев по ним в разные стороны.
Первая улица довольно заметным полукругом вправо простирается в длину от входа до конца на 55 м. Вторая, начинаясь от половины первой в левую сторону, имеет длину в 34 м, третья идёт вправо от второй и простирается на 23,5 м, четвёртая также вправо от второй длиною в 30 м. Пятая идёт в правую сторону от первой длиной в 40,5 м и подходит близко к Успенской церкви с юго-западной стороны. Шестая в 9,5 м составляет небольшую отрасль пятой на левую сторону. Седьмая всего в 8,5 м, считая со ступеней входа, идёт от первой в начале её на правую сторону, к алтарю Успенской церкви. В конце её сделан узкий ход кверху, в Покровскую церковь, ныне закрытый деревянной дверью. Самый вход в пещеры находится между Успенской церковью и колокольней, под часовой башней. Вход имеет вид комнаты метров шесть в длину; ширина улиц различна: от метра до четырёх. Вышина не везде одинакова; в общем своды невысоки; в некоторых местах сделаны для прочности кирпичные своды"(2).
В описании монастыря 1603 года о пещерах сказано лаконично, просто - и трогательно-красиво в этой простоте: "...Да пещера, а в ней кладут хлебы. Над тою пещерою в полугоре пещерка, а в ней пошли в гору малыя пещерки, а в ней живал неведомо кто святой, приход к ней зделан з горы лествицами и перилы".
Иногда кажется, что они словно бы не в песчанике, а в слоистом снегу ископаны. Что-то - от морского дна, что-то - от сугроба. Стены и свод - снег с нежными розовыми прожилками. Частые горизонтальные полоски причудливыми изгибами следуют за "оплывшими" очертаниями стен, складываются в плавный, умиротворяющий узор, в лепестки дивного подземного цветка. Цветок этот ощутимо благоухает.
А то ещё чудится что-то подводное в подземном пейзаже - в волнах стен и сводов.
Спаситель сравнивал свою трёхдневную смерть с пребыванием Ионы во чреве китовом. И сейчас, сошествие (и выход) любого их нас в эти пещеры - ощущает он то или нет, - есть тоже образ побеждённой смерти: смерти, пройденной насквозь... оттого-то так безпредельно счастливо дышится в этих пещерах.
А иногда кажется, что тут - не песок, а воск - такими наплывами он застыл. Не сталактиты - но что-то отдалённо похожее на них. Огромная Свеча плакала-плакала за весь мир - а сейчас мы идём меж её застывшими слезами, приобщаемся к ним.
Свеча - это сам Псково-Печерский монастырь.
"Человек приступит, а сердце глубоко...", как поётся в одном из Псалмов. И сердце монастыря тоже сокрыто глубоко - в Боге, в "Богом зданных пещерах". Отсюда всё начиналось - и сюда же всё возвращается: через погребение каждого из братьев. Земля - "чрево китово", - соединяет этот монастырь со всеми иными, пещерными, какие только есть в мире. Кажется, где-то невидимыми корнями он сплетается с Киево-Печерской лаврой, Рождественским вертепом Вифлеема, иерусалимской Кувуклией... Да, корни их всех связаны - это чувствуется!
Идёшь, сначала ничего не видишь... Будто и стен никаких нет - бархатная темнота всё распахнула. Одни звёздочки свечек - как в ночном небе. Будто не под землю спустился, а в небо поднялся пешком. Кажется... что ты слился со свечкой в единое целое, что сердце твоё трепещет от восторга в её огоньке. Что это не ты её несёшь, а она тебя.
Знают ли люди тайну, как прекрасны становятся их лица, когда они озарены свечами!
Омытые светом, они сами светятся, как у ангелов. Знаем ли мы великую тайну, как прекрасны мы в эту минуту! Небесный свет даже под землёй всё преображает. И от близости святых что-то особенное происходит с душой... А много ли на земле найдётся мест, где тебя окружает столько святых, как здесь!
Помню девочку лет двух-трёх, ехавшую по этому подземному дворцу Царя Небесного на руках папы. Свечки ровно отражались в бусинках её чистых-чистых глаз.
- Ну как, здорово тут? - спросила её шедшая рядом мама.
- Здола!.. - охотно подтвердила девочка, не меняя выражения лица, словно и не лицо это было, а лик иконы.
- Красиво!?
- Класиво!
Так хорошо и взрослым и детям... будто душа вышла из тела! Господь ждёт в конце туннеля.
Ах, пещеры-пещеры. Сколько ж из вас вышло душ в Царство Небесное.
Люди, просите себе здесь в молитвах Царства Небесного. Любите Царство Небесное. Ждите Его. Желайте Царства Небесного друг другу... всем.
Без Него бы всё наше мироздание посыпалось как карточный домик. Нет ничего выше Его, нет ничего радостней Его, нет ничего, что могло бы нам Его заменить.
В нём - всё, и без него - ничего.
Мы куда-то поворачиваем с провожатым... один раз, потом другой. Вот впереди виднеется мерцание. Галерея заканчивается тупиком - золотистым от множества свечей. Купается в их ровном свете огромный деревянный Крест. Волнистые стены и своды чуть-чуть раздвинулись - будто это свет от Креста их раздвинул. В воздухе ещё за много метров явственно чувствуется благоухание. Будто - и цветы, и ягоды, и ладан... и ещё что-то непередаваемое, очень нежное. Крест чудотворный, мироточивый. Мироточит он - иногда, а благоухает - всегда.
Кто побывал в этом месте, вряд ли когда-нибудь его забудет! Если уж искать на Земле точку абсолютного Счастья, то она - здесь. Впрочем, пока тут находишься, даже не очень уверен, что это на Земле...
Как и на других "улицах", здесь множество захоронений в стенах. Таблички, таблички... некоторые - в чудной изумрудно-зелёной глазури: это надгробные изразцы XVI века!.. И, тут же - захоронения великих подвижников ХХ столетия.
Вот, возле самого Креста могила митрополита Вениамина (Федченкова), одного из крупнейших духовных писателей ХХ века. Он в числе очень немногих архиереев-эмигрантов вернулся в Россию после Войны. Владыка был путеводителем многих к Богу - через удивительное сочетание простоты и глубины. Неизгладимый след в моей душе оставили его книги: "Встречи со святыми", "Всемирный светильник" (о преп. Серафиме Саровском), "О вере, неверии и сомнении"...
Вот только маленький отрывок из его творчества - о том, как разные люди приходят ко Христу:
"Исповедница была на службе. После вечерни прибегает ко мне в комнату и в ужасе говорит:
- А у меня снова хаос в душе. Снова закружилось все в голове. Это все -- очень прекрасно; но что, если все это лишь наше собственное создание сердца и ума? А что, если всего этого на самом-то деле нет?
- Да почему вы так думаете?
- Я и сама не знаю: почему! -- в ужасе и горе с мукой говорит она. -- Пришли эти вопросы в голову откуда-то, помимо моей воли. И я опять вся развалилась. Это -- ужасно!
- Подождите, подождите! -- сказал я. И вдруг мне пришла мысль: прочитать ей что-либо из Евангелия.
- Мы с вами не будем сейчас доказывать бытие и истину миру. А просто посмотрим ее. Увидим своими очами.
- Как? -- удивленно спрашивает она с радостной тайной надеждой выйти из охватываемого ее ужаса сомнений.
- Вот Евангелие. Что такое оно есть? Мы говорим: "Откровение Божественное", "Слово Божие". Если "откровение", то оно не доказывает, а просто показывает, "открывает" нам тот мир, его несомненную действительность и истину. Ну, вот я открою, где попало; и мы с вами почитаем, и -- увидим тот мир.
Я открыл случайно Евангелие от Марка, и пальцы упали на конце 5-й главы. Читаю ей про воскрешение дочери архисинагога:
- "И, взяв девицу за руку, говорит ей (Христос): талифа, куми! что значит: девица, тебе говорю, встань. И девица тотчас встала и начала ходить, ибо была лет двенадцати. Видевшие пришли в великое изумление. И Он строго приказал им, чтобы никто об этом не знал; и сказал, чтобы дали ей есть" (ст. 41--43).
- Ну посмотрите, -- говорю. -- Разве же не очевидно вам, что все это записано достоверными очевидцами?! Ну, скажите: зачем бы им писать о девочке-полудевице, что она, по воскресении, "начала ходить" по комнате?! Не все ли равно: ходила ли, сидела ли (ср. Деян. 9, 40--41: Тавифа, воскрешенная ап. Петром, "открыла глаза свои и, увидев Петра, села. Он, подав ей руку, поднял ее..."). И, однако, эту деталь очевидцы заметили и записали. Св. ев. Марк, как известно, писал со слов своего учителя ап. Петра, который был при этом чуде с Иоанном и Иаковом (ст. 37). И их самих удивило это хождение: только что была мертвою, а теперь уже гуляет, как здоровая. Известно же, что дети не любят сидеть, а любят двигаться, делать что-нибудь. И Апостол объяснил именно этим: ей было тогда еще лишь "около 12 лет". Девочка еще... А потом: "дайте ей есть"... Другая замечательная деталь; хотя и ходила она по комнате, но за болезнь все же ослабла; и Спаситель и об этом позаботился. Ну, -- говорю, -- скажите сами (вы -- честная и умная девушка) -- разве не очевидно всякому непредубежденному уму и сердцу, что это все действительно было? Ну разве же в самом деле не "открылось" и вам, что все это -- истина? А если истинны эти 2--3 стиха, то истинно и все, что выше и ниже написано о Христе и об Отце Его и Духе Святом и вообще все то, что открыто в Евангелии о том мире?! Скажите сами.
- Да, это верно! -- тихо подтвердила смущенная писательница. -- Это правда.
- Ну, идите же с миром, а завтра причащайтесь. Если же найдут снова на вас сомнительные помыслы -- то не обращайте на них ни малейшего внимания. Будьте спокойны и тверды: вы видите, что все это "в самом деле" было и есть.
Она ушла совершенно умиренная.
В Великую Субботу причастилась. Только что я возвратился из храма в свою комнату, приходит и она, чрезвычайно радостная. Я любил приглашать причастников на чай.
- Пожалуйте, пожалуйте! Входите!
- Нет, я не останусь. Я лишь на одну минуту забежала.
- Да вы бы хоть чаю выпили?!
- Нет, нет, нет! -- говорит она, все продолжая стоять в коридорчике.-- Я только пришла сказать вам, что произошло со мною во время причащения...
Я молчу... Она, секунды две-три передохнувши, сказала:
- Во время причащения мне явился Сам Господь Иисус Христос.
(А дальше я вот уже не помню подробностей, сообщила она лишь очень кратко.)
- Вот об этом я и забежала сказать Вам!
И, получив благословение, она, радостная, сияющая пасхальной озаренностью, быстро убежала...
После я никогда больше не встречал ее... Где-то ты, душа Божия? Верю, что бы ни случилось с тобою, но Христос не напрасно тебе явился как-то особенно очевидно после Причащения... Не даст Он тебе погибнуть ни в омуте житейском, ни в бездушной лжи неверия..."
В левой стене той же крестной пещеры совсем недавно упокоился один из величайших старцев нашей эпохи - архимандрит Иоанн (Крестьянкин), скончавшийся на 96-м году жизни. Сейчас это - самое почитаемое место в пещерах. Перед его могилой всегда великий куст огней, ежеминутно пополняемый новыми и новыми свечами. Как и в земной жизни, старец по-прежнему принимает множество людей с их проблемами, молится о всех и за вся.
Родился отец Иоанн в Орле 29 марта 1910 г., в день преподобных Марка и Ионы Псково-Печерских, а скончался 5 февраля 2006 г., в день памяти Новомучеников и исповедников Российских... и сам был истинным исповедником ХХ века: прошёл многолетний лагерный путь и - не сломался. В Псково-Печерском монастыре он подвизался почти 40 лет, с 1967 год. Поистине, вся верующая Россия у него духовно окормлялась.
Из бесчисленных примеров чудесной прозорливости о. Иоанна приведём тот, о котором не всегда вспоминают в книгах о нём, но который будет небезынтересен для всех "идущих к Церкви от интеллигенции":
"Много лет назад жена Булата Окуджавы Ольга приезжала к отцу Иоанну (Крестьянкину) в Псково-Печерский монастырь. В разговоре она посетовала, что её муж не крещён, и даже не хочет креститься, и вообще равнодушен к вере. На что отец Иоанн спокойно сказал: "Не волнуйся, ты сама его окрестишь". Она была совершенно поражена и только спросила: "Как же я сама окрещу?" - "А вот так и окрестишь!" - "А как же назову его? Булат ведь имя неправославное". - "А назовёшь, как меня - Иваном", - ответил отец Иоанн и заторопился по своим делам.
И вот перед смертью, в Париже, Булат Шалвович позвал жену Ольгу и сказал, что хочет креститься. Он уже отходил, было поздно звать священника, но Ольга знала, что в таких случаях можно крестить и без батюшки. Она лишь спросила его: "Как тебя назвать?" Он ответил: "Иваном". И она сама крестила его с именем Иоанн. И только потом вдруг вспомнила, что лет пятнадцать назад ей обо всём этом говорил старец Псково-Печерского монастыря".
И таких чудес прозорливости были тысячи. Завещание "чадцам Божиим", написанное о. Иоанном за полгода до кончины, как нельзя лучше передаёт его дух:
"Дорогие мои, родные и близкие! К закату преклонился день моей жизни. И я уже дважды получил о том извещение. В первый раз десять лет тому назад, но чьи-то молитвы преклонили Господа на милость и продлили мое пребывание в земной юдоли. А вот теперь, 2 декабря 2004 года я зримо увидел, что уже переплыл реку моей жизни, и стою в преддверии Вечности. И как благодарность Богу и святой Матери Церкви, а главное во свидетельство о том, что Промысл Божий ведет нас по жизненному пути, оставляю эти краткие записи, как зерцало, отражающее эту очевидную истину. Мои разрозненные эпизодические повествования записывали с 1981 года. И это не были рассказы обо мне, но иллюстрации некоторых жизненных ситуаций для других из моей жизни. Теперь же, когда это "лоскутное одеяло" сложилось, и я перелистал страницы своей жизни, возвращаясь в прошлое, я сам умилился, узрев богатство милости Божией ко мне, убогому и грешному человеку. И на пороге Новой Жизни, той Жизни, которая вызрела на земных пажитях, стою я с замиранием сердца в ожидании встречи с моим Господом, встречи, к которой стремилась душа моя всю жизнь. А вам, как просьбу о молитвенной памяти обо мне, оставляю эти записи о жизни в Боге и проверенное самой моей жизнью завещание:
Дорогие мои, чадца Божии! Верьте Богу, доверяйтесь Его всегда благой о нас воле. Приимите все в жизни, и радость, и безотрадность, и благоденствие, и злоденствие, как милость и истину путей Господних. И ничего не бойтесь в жизни кроме греха. Только он лишает нас Божия благоволения и отдает во власть вражьего произвола и тирании. Любите Бога! Любите любовь и друг друга до самоотвержения. Знает Господь, как спасать любящих его.
12/25 июня 2005 года. Архимандрит Иоанн".
Поклонившись великому старцу, мы отправились в следующую подземную "улицу". Как предыдущая упирается в чудотворный Крест, так эта - в крошечный алтарь подземной церкви Воскресения Христова и Сорока мучеников Севастийских. В алтаре погребён тот, кто отстоял для нас и эти пещеры, и монастырь - архимандрит Алипий (Воронов).
Архимандрит Алипий - исключительная личность в истории Печерского монастыря. "Новый игумен Корнилий", - как его ещё назовёшь! Богатырь духа, так же, как и св. Корнилий, не боявшийся властей земных, бесстрашно отстоявший обитель от закрытия. Администратор, иконописец, реставратор - вернувший прежний облик древней Никольской церкви, обветшавшим крепостным стенам и башням, сильно потускневшему иконостасу Успенского собора... Талантливый художник, хорошо известный в миру, автор нескольких выставок. Герой Войны, кавалер многих наград. Подвижник и созерцатель, которому явилась перед кончиной Сама Божия Матерь. Это всё - один человек.
Прожил он всего 61 год, из которых 16 лет был настоятелем монастыря (в 1959 - 1975 гг.). Целую эпопею составляет история его многолетнего противостояния всем посягательствам властей на святую обитель. Противостояния мудрого - и потому успешного...
Великий "духовный полководец" о. Алипий любил говорить: "Побеждает тот, кто переходит в наступление. Обороняться мало, надо переходить в наступление". "Дела милосердия не могут быть запрещенными, это неотъемлемая часть жизни Святой Церкви".
Едва верится, но это - факт: он сжёг бумагу о закрытии монастыря на глазах представителей власти: "Лучше я приму мученическую смерть, но монастыря не закрою". Когда пришли отбирать ключи от пещер, он сказал келейнику: "Отец Корнилий, давай сюда топор, головы рубить будем!" - пришедшие убежали.
Когда пришёл запрет властей на служение панихид в пещерах, о. Алипий опять не выполнил: "Указ написан по слабости духа. Я слабых духом не слушаю, слушаю только сильных духом". Когда власти "интересовались", кто именно, откуда и т. п. приезжает благоустраивать клумбы монастыря, о. Алипий отвечал: "Это народ-хозяин трудится на своей земле". Позже он шутил с Саввой Ямщиковым: "Савва, если потом будут писать мою житийную икону, то она должна состоять из 25 клейм. По количеству судебных процессов, которые я выиграл у советской власти".
Три инфаркта перенёс мужественный архимандрит. Но для подвижника смерть - желанная встреча с Господом. Истинно по-монашески о. Алипий заранее, за несколько лет, приготовил гроб: когда его спрашивали "Где твоя келья?", показывал - "Вот моя келья".
12 марта 1975 г. в 2 часа ночи он, уже умирая, вдруг с просветлевшим лицом ясным голосом сказал: "Матерь Божия пришла. Какая Она красивая, давайте краски, рисовать будем". Краски подали, но руки уже не действовали.
А в 4 утра о. Алипий с улыбкой отошёл ко Господу.
За пределами алтаря, в самой галерее, тоже упокоилось немало известных старцев. В правой стене - захоронение схиигумена Саввы (1898 - 1980 гг.). С раннего детства был он глубоко верующим человеком, но лишь в зрелом возрасте, уже после Войны, поступил в семинарию. По её окончании в 50 лет принял постриг (1948 г.) во вновь открывшейся Троице-Сергиевой лавре. Благодать пострига он ощутил тогда с особенной силой: "Так погребли меня для мира. Я умер и перешёл в другой мир, хотя телом ещё остаюсь на земле".
Проработав в Лавре несколько лет экономом, он был назначен духовником богомольцев (так называемым "народным духовником"). А схиигумен Алексий, умирая, благословил его на служение старчества: "После меня ты будешь старцем". По смирению о. Саввы творились чудеса: "Господи, не меня ради, а ради благодати священства, на мне лежащей и во мне пребывающей, сделай то-то и то-то", - просил он, и Господь - исполнял. Исцелялись даже психически больные... "уползал рак", как любил шутить сам о. Савва. Переведённый в Псково-Печерский монастырь, о. Савва с 50-х годов служил там - а также, по послушанию, восстанавливал храм в древних Палицах (на родине преп. Саввы Крыпецкого) и ремонтировал Казанский храм в Великих Луках... Духовно окормлял и такую далёкую обитель как Овручский Васильевский женский монастырь (по благословению архиереев Псковского и Житомирского). По всему Советскому Союзу и даже на Афоне, в Иерусалиме, были его духовные чада. По дару прозорливости, он предсказал мученичество двоих из них, ныне, пожалуй, самых известных: мать Варвара и мать Вероника, монахини Горненской обители Иерусалима, были зарезаны неизвестным преступником в 1983 г. Новейшую историю "русского" Иерусалима так же невозможно представить без них, как новую историю Оптиной - без новомучеников Василия, Трофима и Ферапонта († 1993).
И ещё в одну галерею мы заворачиваем. Там - Старое братское кладбище (допетровского времени), а рядом - Новое.
Нам открывают широкую дверь-икону в боковой стене. За ней - сводчатый подвал, где в 10-15 рядов громоздятся друг на друге простые деревянные гробы. Нижние постепенно высыхают и рассыпаются вместе с телами, как порошок. Здесь от века не бывает гниения, и никогда за многие столетия запах не смел появиться и осквернить святость пещер.
Жарким летом 1995 года Борис Николаевич Ельцин посетил монастырь. Осматривая пещеры, глава государства выразил удивление, почему не ощущается запаха тления, хотя гробы здесь не закапываются, а стоят в нишах, так что их даже можно рукой потрогать. Президенту объясняют: "Это чудо Божие". Экскурсия продолжается, и через некоторое время Борис Николаевич в недоумении задаёт тот же вопрос. "Так уж Господь устроил, - отвечают ему. Проходит несколько минут, и президент при выходе из пещер шепчет отцу-архимандриту: "Откройте секрет - чем вы их мажете?" - "Борис Николаевич, - ответствует тот, - есть ли среди Вашего окружения кто-нибудь, от кого дурно пахнет?" - "Конечно, нет". - "Так неужели Вы думаете, что кто-то может дурно пахнуть в окружении Царя Небесного?"
Я стою и смотрю - как смотрел тогда, 14 лет назад ныне уже покойный Борис Николаевич (дай Бог и ему Царства Небесного!). Гробы сложены, как дрова в огромную поленницу. Как нет запаха тлена, так нет и в помине ни малейшего страха от этого зрелища, ни тени чего-то неприятного, грустного, мрачного... Величественное зрелище смерти - не как конца, а как перехода. Как на древних фресках можно увидеть разверзающуюся Землю с великим множеством восстающих усопших, так здесь - только не на рисунке, а наяву, - великое и великое множество тех, кого ожидает всё это. Предощущение таинства будущего века разлито в атмосфере пещер. Сами пещеры - "Богом зданные", и это предощущение в них - Богом данное.
3. Праздник.
Трижды с разными группами сходил я в пещеры - выходил и тут же снова присоединялся: не хотелось расставаться с раем земным! Так бы, кажется, там и остался, если б было возможно(3).
После пещер посетил Сретенский храм - он рядом, в нескольких метрах от выхода. Не очень большой, вытянутый с запада на восток, весь расписанный фресками по невысоким сводам - в новейшее время, но в древнерусском стиле. Главная святыня храма - мощи преп. Симеона (Желнина).
С 2003 г. покоится он здесь. Долгая жизнь выпала этому старцу - 91 год (1869 - 1960 гг.), в том числе 60 лет - в стенах Псково-Печерского монастыря.
Родился он в крестьянской семье Псковской губернии, в миру носил имя Василий. Родители часто принимали в доме монахов и странников. Преп. Корнилий Крыпецкий, друг семьи, не раз повторял предсказание, что Вася станет великим старцем.
С 10 лет, подражая Серафиму Саровскому, мальчик тайком молился на большом камне - нашёл где-то в лесу, когда пас скот. В 12 лет впервые побывал в Печерском монастыре - с тех пор душа его так и "осталась там". С 20 лет Василий отпрашивался в монастырь, но лишь в 27 лет добился согласия родителей.
В 1896 г. поступил в обитель послушником, в 1900 г. принял постриг с именем Вассиан, в 1903 г. рукоположен в иеромонахи. 4 года был экономом в архиерейском доме (Снетогорском монастыре), потом вернулся в Печоры. Наконец, в 1927 г., в самое тяжёлое для Церкви время, сподобился пострига в великую схиму с именем Симеон и был назначен духовником обители. С тех пор 33 года бессменно нёс крест старческого служения - окормления душ. И жил при пещерах: "Вот тебе келья, здесь и умрёшь", - пророчески сказал архимандрит сразу после его пострига в схиму. Здесь он претерпевал жестокие страхования от бесов с самой первой ночи. Сам вспоминал, что вначале от беспредельного ужаса не мог даже молиться, а только повторял: "Господи, прими дух мой..." Господь спас его, и в дальнейшем он постепенно научился на практике отражать вражьи нападения молитвой.
Господь сподобил старца Симеона великой прозорливости и дара исцелений. Смиренно скрывая дарования, он говорил, что дело - не в прозорливости, а в долголетии: "Зашёл в дом раньше других, вот и порядки его лучше знаю..." Про умение видеть человеческие души замечал: "Взволнованный человек подобен ребёнку - весь он как на ладони..." А люди всё текли и текли к нему за помощью - и в страшные годы репрессий, и в Войну, и при хрущёвских гонениях, когда монастырь чуть не закрыли.
"Дивный дар Господень - человеческая жизнь! - говорил старец. - На, человек, прими бесценный дар. Радость, радость, великая радость".
По Божьему откровению, 91-летний схимник ждал своей кончины 15 января 1960 г. - в день преп. Серафима Саровского, любимого святого. Но по просьбе архимандрита Алипия, помолился об отсрочке на несколько дней, чтоб не мешать невольной похоронной суетой подготовке монастыря к великому празднику Крещения Господня: "Ты наместник, я послушник, пусть будет по-твоему"... Очень простые отношения у святых - и друг к другу, и к земной смерти! О. Симеон умер 18-го, в Сочельник, а хоронили его уже после Крещения. Отпевали его 40 священников - в основном, духовных чад, съехавшихся со всей страны.
В 2003 г. преп. Симеон был прославлен Церковью в соборе Псково-Печерских святых - и мощи его перенесены из пещер в Сретенский храм. Прежде старец почивал в том самом месте, где ныне покоится о. Иоанн (Крестьянкин)(4).
Больше всего, после Пещер, я хотел попасть, конечно, в сердце обители - древнейший Успенский собор (XVI века, тоже наполовину пещерный - ископанный в горе: три его стены - "горные" и только северная, фасадная, построена обычным способом(5)). Но, к сожалению, сегодня он был закрыт: обитель готовилась к празднику. Я спросил, к какому - оказалось, Псково-Печерской иконы Божией Матери ("Умиление"). В этом году - 31 мая, а вообще день - переходящий: воскресение через шесть недель после Пасхи. Сегодня, как раз в канун, перед вечерней службой, будет крестный ход с иконой - из Успенского собора в Михайловский. Так вот для Кого были те цветы - для Божией Матери, святой Хранительницы обители...
Я и удивился, и обрадовался. Уже который раз так: приезжаешь в святое место, не зная, когда что празднуют, и попадаешь - точно на праздник!
Так, в первый приезд в Углич, не ведая даты, я попал на день мученика Иоанна Чеполосова... никогда этого чуда не забуду! А вчера "случайно" оказался вдруг в Спасо-Елеазаровском монастыре. Приехал во Псков к Вознесению, но на праздничной службе в Троицком соборе объявили, что завтра - день свв. Ефросина и Серапиона, первоподвижников монастыря: утром для всех желающих будут поданы автобусы и прямо от ворот Кремля повезут в эту дальнюю загородную обитель. Так я и побывал в знаменитой пустыни, которая через многолетние подвиги св. Гавриила Седмиозерного (Спасо-Елеазаровского) тесно связана с историей и нашей, Казанской епархии.
И вот теперь, в Печорах, я увижу крестный ход... то, о чём можно было только мечтать!
Дивен Бог, и дивно Он всё устраивает - в великом и малом. Ведёт нас, как младенцев, за ручку и всё показывает. Всем мыслимым и немыслимым одаряет, во всём хранит... только иди себе послушно и смотри. Ничего не бойся, всему радуйся, всё - Его дар... Воистину, прав был преп. Симеон!
Не успеваешь порой и благодарить Его... но вдруг понимаешь, как в озарении, что всей нашей жизни, и временной, и вечной, не хватит для этой благодарности. И сама априорная неутолимость этого чувства - и есть главная Радость внутри любой земной радости! Может, это и есть - смутное предощущение того, что такое "Жизнь преизливающаяся"?
Псково-Печерская икона "Умиление" (список-вариант Владимирской иконы) - второй по значимости и почитанию чудотворный образ в обители. Главная святыня - "Успение Божией Матери". Обе иконы были писаны почти в одно время и в многовековой истории "шли бок о бок" во всех важнейших событиях. В 1521 г. изографом Алексеем Малым, по заказу псковских торговых людей Василия и Фёдора (в постриге Феофила), была писана икона Успения Пресвятой Богородицы. Обитель устраивалась по образцу Киево-Печерской лавры. Именно оттуда был взят монашеский устав и повторено посвящение первых храмов: Успению Божией Матери и свв. Антонию и Феодосию Печерским. Потому и главная святыня обоих Печерских монастырей одинакова - храмовая икона Успения.
В 1524 г. иеромонахом Арсением была писана икона "Умиление" - это уже духовный мостик к стольному граду Москве и первопрестольному Владимиру.
Во время осады Пскова Стефаном Баторием в 1581 г., накануне главного штурма, псковскому монаху Дорофею явилось видение. Он видел как бы дорогу из небесного света - от Печерской обители ко граду. По этой дороге, по воздуху, пришла Божия Матерь в сопровождении святых Антония Киево-Печерского и Корнилия Псково-Печерского. Войдя в город, Она стала на углу крепостной стены (на то место, куда позже был направлен главный удар противника) и как истинная "Взбранная Воевода" держала военный совет с явившимися по Её зову псковскими святыми: князьями Всеволодом и Довмонтом и преподобномучеником Иоасафом Снетогорским...
Чудесное видение укрепило осаждённых... а Сама Божия Матерь и впрямь явилась из Печор - в виде чудотворных икон "Успение" и "Умиление", принесённых игуменом Тихоном и келарем Арсением. 6 сентября состоялся крестный ход с иконами к месту чудного явления - Покровскому Углу, - а затем по всем наиболее важным участкам обороны. Вскоре обе святыни вернулись в монастырь - и там подавали благодатную помощь уже во время осады самой Печерской твердыни (с 29 октября того же года). Защитники и там, и здесь одержали победу.
В память этой благодатной помощи был установлен ежегодный крестный ход из Печор во Псков. В наше время вместо него совершаются крестные ходы лишь внутри самой обители - в канун Успения Богоматери и... в тот праздник, на который я попал.
Крестному ходу предшествовал молебен с акафистом на Успенской площади. Чудотворную икону вынесли - и площадь превратилась в храм под открытым небом! Давно я уже слышал про эту Печерскую традицию: "Когда в праздник небольшие храмы не могут вместить всего множества паломников, торжественное богослужение совершается под открытым небом, и тогда фасад Успенского собора становится иконостасом, сам он - алтарём, площадь перед ним - амвоном, склоны холмов - стенами храма, а куполом его становится небо."
Правда, сейчас было не Успение - не "престол", - потому в церкви без сводов совершалось не само богослужение, а лишь молебен. Но даже он оставлял незабываемое впечатление! Вот чудо: всё преобразилось. Вся Земля - Храм...
Могуче загудели колокола. Я всё думал-гадал - доведётся ли услышать, как оживёт эта уникальная древняя звонница?.. Довелось! Будто с неба падали громовые, басовитые удары - и затопляла их волной ангельская музыка малых, трезвонных колоколов. Монахи спустили верёвки, и раскачивали все колокола с земли: большие - с помощью "коромысел"-перекладин(6). Казалось, играют на какой-то гигантской клавиатуре: кто-то нажимал с неба на клавиши "коромысел", и они мерно опускались и поднимались.
Первый раз видел и слышал такой музыкальный инструмент. Так непохоже на колокольни Центральной России! Тут что-то первозданное, дремуче-могучее... нежное в самой грубоватости и простоте - и потому истинное, незабываемое.
Если бы люди могли питаться звуком, то это был бы самый роскошный пир в моей жизни! Такого звона я нигде больше не слышал и не знаю, услышу ли когда-нибудь ещё. Это было почти Небо - гулкий приход его на Землю. Пение самого воздуха, и стен, и деревьев, и "всея твари", обрадованной присутствием Господа.
Я стоял и смотрел то на Печерскую икону, то на фасад-иконостас собора. Особенно запомнился образ "Жёны Мироносицы у гроба Господня" - одно из самых выразительных свидетельств Воскресения. Они-то смотрят на гроб, а Он в это время выглядывает из-за их спин. Ищут мёртвого - а Живой стоит рядом!.. Словно напоминание всем нам, как Он близок.
Вынесли из собора фонарь и хоругви. Фонарь - целый храм в миниатюре. Многоглавый, с куполами и крестами, с шатром в центре: почти - Василий Блаженный! Разноцветные стёкла - разноцветные стены. Или даже не стёкла, а слюда? По стилю-то "светило" - как минимум, XVII века. Плывёт впереди всех, древнее-древнее: освещает средь белого дня путь ещё более древней Иконе.
Здесь всё - уникально, всё - архаично (в самом прекрасном смысле этого слова): древнейшие колокола с "коромыслами", древний фонарь "на вертеле"... И чувствуешь за всем этим видимым что-то неизмеримо более важное - дух! Вот как бывает, когда монастырь не закрывался.
Здесь ощущаешь на каждом шагу, как много потеряли остальные наши обители... пусть и прекрасно восстановленные, но всё же после вандализма и вынужденного пресечения молитв. Здесь надругательства не было, и у обители прежний лик, прежний взгляд, прежний дух... Не передать словами, как это хорошо!
Может, сохранить один монастырь - важнее и ценнее, чем возродить потом сто... Если спасёшь в ураган и ливень огонёк хоть одной маленькой свечки, от неё потом можно возжечь все остальные.
Крестный ход наконец трогается с площади и идёт в гору. Чудное зрелище!
...Но, говорят, нет на свете ничего подобного другому, несравненно более величественному ходу - в канун Успения, 27 августа.
На всём пути его следования, на сотни метров, паломники накануне выкладывают дорожку-ковёр из травы и цветов - "ткут" ярчайшие узоры. Всё - для Божией Матери, которая пройдёт, осенит и благословит дела рук человеческих! В том крестном ходе участвуют уже не сотни, как сейчас, а тысячи и тысячи паломников, съехавшихся со всей страны - и живая река под непрерывный колокольный звон протекает сквозь святую обитель по цветочной дорожке. Все цветы и даже травинки разбираются потом богомольцами, как святыни. Люди хранят их годами - в воспоминание о живом чуде, в котором Господь привёл участвовать.
Впрочем, и без цветочного ковра шествие удивительное! Очень уж живописная дорога, будто специально устроенная для таких ходов. Идёт полого, и всё видно, что впереди - даже если ты в хвосте и перед тобой много народа. Восходят дальше и дальше по склону икона, хоругви и фонари. Будто "Шествие праведных в рай" на фресках. Хотя, какие уж мы праведные!.. Но всё равно впереди нас - Божия Матерь. Она наша Путеводительница.
"Пресвятая Богородице, спаси нас!"
Под пение хора идём и идём по освящённой земле. Дорога впереди ныряет в арку Никольской церкви. Проходим сумрачный коленчатый "залом", - и стоящие в нём иконы, писанные архимандритом Алипием, как бы приветствуют нашу, ту, которую несём. Она здоровается с ними...
Вот, дальше опять свет. Длинной и широкой площадкой, похожей на гигантский балкон - меж крепостной стеной справа и лесистым обрывом слева, - проходим к приветливо распахнутым вратам Михайловского собора. Он принимает нас всех в свои недра.
Интерьер собора кажется цельно золотым, будто находишься внутри золотого яйца или свежего, ни разу не разжигавшегося кадила.
Мягким закруглениям купола и всех арочных сводов вторит необыкновенный иконостас - в виде ротонды. Как в храме Христа Спасителя иконостас напоминает многогранную шатровую часовню в древнерусском стиле, так здесь - круглую золотую беседку с колоннами... иерусалимскую Кувуклию?
Михайловский собор (1815 - 1827 гг.), как и московский Храм Спасителя, был возведён в благодарение Богу за избавление от наполеоновского нашествия. Армия "двунадесяти языков" до Пскова не дошла, но волнение в городе было сильное - ходили слухи, что французы двинутся от взятого ими Полоцка на Петербург (Псков как раз на середине этого маршрута). 7 октября 1812 г. в городе был совершён крестный ход с двумя главными чудотворными иконами, доставленными из Печор: Успения и - той, праздник которой мы отмечаем сегодня. В тот же день русские войска освободили Полоцк. Пришло известие и об оставлении Наполеоном Москвы. Сразу же после войны генерал Витгенштейн, прикрывавший с корпусом северное, петербургское направление, внёс в монастырь немалые средства на постройку нового собора - в честь архистратига Михаила, покровителя православного воинства.
Собор этот, средних размеров, стал всё же самым большим в обители - и до сих пор главные праздничные службы проходят именно в нём (за исключением тех особых, что совершаются под открытым небом).
Впервые в жизни я присутствовал на службе, где пели три хора на трёх балконах: справа, слева и сзади. Один - как эхо другого. Подхватывали напев - и волна переливалась по храму... и тут же возвращалась. Три хора во славу Пресвятой Троицы!
Очень торжественной и долгой была служба - полное ощущение, что наступал великий двунадесятый праздник.
Впрочем... праздник в этой обители - вечный. Это про него Церковь говорит: "Слава Отцу и Сыну и Святому Духу ныне и присно и во веки веков". Эта Слава и есть - праздник Жизни "во веки веков" без начала и конца.
Слава! Бог прославился во святых своих. "И всё Моё Твоё, и Твоё Моё, и Я прославился в них" (Ин. 11,10).
Беспримерно плодоносная ветвь Псково-Печерского монастыря - одно из чудесных украшений вечного Древа, которому имя - Иисус Христос.
Примечания:
(1). По местному монастырскому преданию (в источниках оно не подтверждено и не опровергнуто), Иван Грозный, лично обезглавив в припадке ярости св. Корнилия, с ужасом опомнился в следующий же миг. Потрясённый собственным деянием, глубоко раскаиваясь, он на руках нёс тело убиенного игумена от ворот, где трагедия произошла, до Успенского храма. Без этой легендарной дороги, политой кровью мученика, так же невозможно представить себе святые Печоры, как Иерусалим - без Крестного Пути.
(2). проф. Василий Синайский, "Псково-Печерский монастырь: исторический очерк". Рига, 1929 г. (Для удобства читателей данные в саженях и аршинах переведены мной в метры).
(3). Ещё одно удивившее меня самого явление. Одетый по-летнему, я ни разу за долгое время пребывания в Пещерах не почувствовал холода - хотя температура в них круглый год: + 5Њ. Как это объяснить, я не знаю. (Впрочем, это не к тому чтобы я советовал кому-то одеваться по-летнему: лучше всё-таки взять с собой кофту и куртку, как это делают предусмотрительные паломники).
(4). Вообще Псково-Печерский монастырь стал величайшим центром старчества - "Оптиной ХХ века". В новое и новейшее время, помимо упомянутых в очерке, здесь подвизались такие известные старцы (в основном, духовные чада преп. Симеона, но не только) как Агапий (Агапов), Пимен (Гавриленко), Иероним (Тихомиров), Серафим (Розенберг), Адриан (Кирсанов) и др. В 1958 - 1963 гг. здесь жил о. Сампсон (Сиверс), а с 1957 г. - переехавшие из Финляндии валаамские старцы, самые известные из которых: схиигумен Лука, иеросхимонах Михаил, схимонах Николай.
Из числа наместников монастыря в ХХ в. вышло немало архиереев. В их числе - Патриарх Московский и всея Руси Пимен (1970 - 1990 гг.), ныне живущие архиепископы Рязанский Павел, Благовещенский и Тындинский Гавриил.
(5). До XVIII века был одноэтажный, двухшатровый. В 1758 г. обрёл современный вид: надстроен второй этаж (Покровский храм), засияли над крышей пять барочных глав, устроенных по образцу куполов Киево-Печерской лавры, и отделан в стиле барокко широкий фасад.
(6). Большой колокол - 4 т (дар Петра I, 1690 г.), Полиелейный - 3 т (Ивана Грозного, 1562 г.), Будничный - 2 т (Бориса Годунова). Всего же колоколов - 9, расположены они в 7 арках (оба числа - символичные, священные). Все - псковского литья. Во всей России сохранилось всего несколько звонниц с полным ансамблем древних колоколов. Печерская - одна из них. Она уникальна тем, что относится к самому раннему типу: колокола с "коромыслами", раскачиваемые с земли.