Рощектаев Андрей Владимирович. Тверь и окрестности

Тверь и окрестности

Тверь

Торжок

Старица

Тверь

1. На месте древнего кремля

Тверь - несомненно, один из величайших по значению городов нашего Отечества. Ведь как-никак в XIV веке она едва не стала общерусской столицей. А можно даже сказать, стала... на четверть столетия.

В дальнейшем судьба не очень ей благоприятствовала. Не сохранив таких древностей, как Новгород или Владимир, она не пользуется большой популярностью у туристов. Не сохранив мощей многих святых, она не пользуется большой популярностью у паломников(1). Однако видеть святыню под спудом - полезный дар. Может, это и есть то, что мы называем "духовным зрением", а в светском варианте - хотя бы "исторической памятью". "Самое главное - то, чего не увидишь глазами. Зорко одно лишь сердце", - как говорил Сент-Экзюпери.

Тверь - это узел нервов российской истории. Сокрытый. И колыбель святости. Тоже сокрытая. Где ещё, кроме нескольких самых значимых городов, встретишь сразу столько имён благоверных князей, святителей, мучеников, преподобных?..

Тверь врывается в русскую историю стремительно. Если на 1164 год приходится первое упоминание о ней, то уже в 1247 г. она становится центром большого удельного княжества, в 1271 г. - новой епархии. А в 1304 г. Михаил Ярославич, позже прославленный во святых, получает титул великого князя всея Руси. Правда, столь же стремительно стартовала и Москва. Поэтому между двумя потенциальными центрами объединения Руси начинается отчаянное соперничество.

Короткий "золотой век" Твери стал и веком её Голгофы. Один за другим были казнены в Орде три её князя: сначала св. Михаил, затем правивший после него сын Дмитрий Грозные Очи и наконец, следующий сын Александр (последние два также почитаются в лике святых, но местно). Такого не было больше в истории ни одного другого княжества! К сожалению, решающую роль в этих политических убийствах сыграли московские князья, в то время куда лучше находившие общий язык с татарскими ханами. Позже, как известно, всё поменялось, и именно Москва подняла знамя общерусской борьбы за освобождение от ига. Но до этого прошла ещё целая эпоха - одна из драматичнейших на Руси: от св. Михаила Тверского до св. Дмитрия Донского.

Пожалуй, лучше всех московско-тверскую борьбу I половины XIV века описал замечательный историк Борисов в монографии "Иван Калита": книга вышла в серии ЖЗЛ. Максимально объективно, без перекосов в ту или другую сторону, без идеализации противников и с полновесной оценкой роли Церкви в победе Москвы (притом, что труд полностью светский). Монография по основательности напоминает грандиозное историческое полотно-панораму. Очень советую прочитать всем, кто интересуется именно Историей, а не лубком.

Что же касается топографического положения Твери, то можно набросать такой простенький портрет. В Волгу впадают слева большая Тверца, справа - маленькая Тьмака. Первое укрепление города в XII веке было основано на левом берегу, в устье Тверцы. В XIII-м его перенесли на правый - в устье Тьмаки. Там, где сейчас расположен городской сад и Путевой дворец Екатерины II, несколько веков стоял деревянно-земляной кремль с периметром стен и валов более 2 километров. Но Твери не повезло. Если во многих городах от кремлей сохранились хоть какие-то обрывки валов, то тут - ничего. Совсем ничего, одни воспоминания! Такое ощущение, что по заказу Екатерины II Тверь насильственно омолодили путём радикальной пластической операции.

Она не стала столицей, но в XVIII веке заняла географическое положение между двумя столицами. Неофициальный статус этакого проходного двора меж Москвой и Петербургом самым губительным образом сказался на тверских древностях и способствовал созданию... по сути нового города на старом месте.

Нет, конечно же, старинная застройка сохранилась до наших дней замечательно - но только это застройка губернского центра XVIII-XIX веков. Екатерина II на перепланировку города после пожара 1763 г. выделила фантастическую по тем временам сумму в 200 тысяч рублей. От Твери удельной, княжеской, средневековой осталась живая память - но не зодчество...

Кстати, в центре города есть место, которое так и называется - Остров Памяти. Вот с него, я думаю, и стоит начать рассказ о святынях Твери.

Именно здесь Тьмака впадает в Волгу. Здесь в начале XIII века св. князь Михаил основал Фёдоровский монастырь, пригласив учёных греческих монахов для переписывания книг и создания духовной школы. Монастырь был центром тверского летописания. В XV веке дальний потомок св. Михаила князь Борис Александрович, сохранив обитель, выстроил тут же небольшое укрепление для прикрытия тверского кремля с запада. До наших времён не дошло ни укрепление, ни, тем более, монастырь. Островок долго пустовал. В 1970 г. рядом с ним, на месте снесённого Никольского храма XVIII века, соорудили мемориал Победы с Вечным огнём. Тогда же возникла идея перенести на остров многочисленные воинские захоронения Великой Отечественной войны из разных районов Калининской области. Реализована идея так и не была, но название Остров Памяти осталось именно с тех времён. Однако, история уготовала ему ассоциацию с совсем другой памятью.

В 2002 г. здесь был возведён и освящён маленький, но самый удивительный в городе храм св. Михаила Тверского - почти копия знаменитого храма Покрова на Нерли, только чуть упрощённая. Тот же трогательный белый силуэт, удвоенный отражением, те же россыпи кувшинок, то же зелёное обрамление старых ив. Храм Покрова стоит на искусственном холмике высотой 6 метров меж новым руслом Нерли и озером-старицей, а здешняя церковь - на плоском островке примерно такой же высоты меж Волгой и тишайшей заводью в устье Тьмаки.

Удивительный перенос места: словно в фотошопе... только наяву! Похожее чувство изумления я испытал, когда впервые увидел нижегородский памятник Минину и Пожарскому - точную копию московского. А тут... тут не только сам "памятник", но и весь окружающий пейзаж Кто-то искусно скопировал. Неужели могут быть на Земле два столь похожих места!..

Если б не эта церковь, трудно было бы ощутить, в каком древнем городе находишься. Словно задним числом кто-то встроил недостающее звено меж храмом Покрова на Нерли и храмом Успения в Звенигороде: заполнил пробел между Русью Владимирской и Московской. А ведь исторически его по праву заполняет именно Тверь. И, конечно, Михайловскому храму, как сказали бы раньше, "довлеет" (то есть подобает) стоять именно в этом месте и быть именно таким!

Главная святыня - уцелевшая частичка мощей св. Михаила с его иконой(2). Она попала в Тверь всего несколько лет назад. Причём, очень промыслительно. Сразу, как только построили храм св. Михаила Тверского, её пожертвовал один благотворитель: "чисто случайно" увидел и выкупил в Иерусалиме у какого-то антиквара. Множество святынь было вывезено за рубеж эмигрантами после революции. Видимо, настал черёд одной из них вернуться. Святой страстотерпец возвратился в родной город из города Страстей Христовых.

Когда-то, за несколько лет до поездки в Тверь, я писал о последних днях жизни св. князя Михаила. Воспроизведу короткий отрывок из своей повести "Держава земная":

"- Было это давно, когда ещё Тверь, а не Москва была центром великого княжения. - рассказывал отец Паисий. - Враждовали тогда страшно Москва и Тверь. И вот московский князь Юрий Данилович, домогаясь ярлыка для себя, посылал наветы в Орду на великого князя Михаила, своего дядю. Все средства употребил князь Юрий, три года был в Орде, расточил казну свою на "подарки", женился на сестре царя Узбека Кончаке - и наконец, склонил царя на свою сторону: получил ярлык на великое княжение, хоть и не был старшим в роду. Но не удовлетворился он одним ярлыком, а вместе с татарами, с вельможей их Кавгадыем, пошёл разорять и пустошить тверскую землю. Половину тверского княжества, до Волги, выжгли и разорили татары, страшно мучая и убивая всех попавших к ним в руки людей... наконец, переправились за Волгу и двинулись уже на саму Тверь, стереть её с лица земли.

Но в сорока верстах от града, у села Бортенева, встретил их князь Михаил с войском - и была сеча страшная...

И как тверичи защищали свои дома, своих детей и жён, и отступать им было некуда, то и бились они храбрее и отчаянней грабителей - и к вечеру разбили их наголову... [При этих словах глаза княжича Дмитрия восторженно засветились] Так разбил врагов князь Михаил, что и Кавгадыя, и жену князя Юрия Кончаку взял в плен, а сам Юрий едва-едва спасся бегством..

Но сила оружия - всегда страшная и обоюдоострая сила. Бывают победы, гибельные для победителей... - о. Паисий почему-то коротко, но пристально взглянул на Дмитрия и тот смущённо потупился. - Вроде бы, спасла Тверь победа князя Михаила - а в действительности, лишь отсрочила гибель... а вот для того, чтоб спасти народ свой воистину, пришлось св. Михаилу вскоре одержать совсем другую победу - ту, что осталась в веках... даже и не в веках, а в вечности, потому как что такое для Бога века!

Умерла в Твери жена князя Юрия - сестра ордынского царя! Никак не нужна была её смерть князю Михаилу, страшно и подумать о гневе татарском... а вот вышло как-то, промышлением Божиим, худшее для Твери, что только могло быть. И Кавгадый, хоть сразу же после битвы отпущен был с честью, вернувшись в Орду, оклеветал князя Михаила как мятежника. И Юрий поспешил жаловаться в Орду. Новый меч завис над Тверью, куда страшнейший!..

Ну, а дальше вы, княжичи, наверное, сами знаете. Поехал князь Михаил в Орду на суд. С плачем отговаривали его и дети, и все бояре - все знали, что его ждёт, и он знал... Многие князья бежали и укрылись бы, на его месте! Но не так служит отчизне настоящий князь! "Не лучше ли одному положить душу свою за многих". И поехал он к царю Узбеку.

"Пусть не людей убьют, а меня убьют! Вот, мол, он я, перед тобой. Я виноват, а люди мои ни в чём не виноваты. Если даже и не виноват, то пусть буду виноват".

Написал завещание, простился со всеми - и сразу после Новолетия, по осенней дороге, до первого снега, выехал в царёву ставку, в далёкие степи...

Месяц держали святого князя закованным в колоду - на поругание и посмеяние всем.

Да, пришлось ему пройти через все глумления, потому что он был истинный государь. Хоть и не носил на земле титул царя, как иные, зато был образом Царя Христа - вот и царствовал во Христе... в своей колоде.

"Не скорбите, други мои, что тот, кого вы видели в княжьем одеянии, теперь сидит в колоде. Вспомните, сколько благ я уже получил в жизни, неужели же я не хочу потерпеть за них? Что значит эта временная мука в сравнении с бесчисленными грехами моими? Ещё бы больше должен я страдать... Вспомните праведного Иова - как он страдал без всякого греха!.. Вас печалит всего-то эта колода? Не скорбите, друзья - скоро её не будет..."

Когда верные люди уговаривали его бежать, обещали помочь, он отвечал: "Я и прежде не бегал от врагов, не убегу и теперь. Если я один спасусь, а бояре мои и слуги останутся здесь в беде, то кто же я буду после этого? Не могу этого сделать! Да будет воля Господня!"

И не то, чтоб ему совсем уж не страшно было умирать. Тяжко дыхание смерти, и душа напоследок ещё цепляется за жизнь земную... хотя только по привычке, а не по неверию.

Много молился все дни князь Михаил, а в последний день, томясь, как Спаситель наш в Гефисманском саду, просил бывших при нём иереев:

"Дайте мне Псалтирь - на сердце у меня смятение!"

Но когда дали ему Псалтирь, книга сразу же раскрылась на словах: "Сердце мое смятеся во мне, и боязнь смерти нападе на мя". И тогда Михаил совсем уж в трепете спросил: "Что значат эти слова?" И иереи ответили ему:

"Государь, не смущайся - в том же псалме дальше сказано: Возверзи на Господа печаль твою, и Той тя препитает".

И оставил князя Михаила мимолётный земной страх.

Тут вбежал в шатёр княжеский отрок и закричал: "Государь, идут Кавгадый и Юрий с множеством людей - и прямо к твоему шатру". И праведный князь спокойно ответил: "Знаю, зачем они идут..."

- Они убили его!? - так взволновался Дмитрий, что даже прервал о. Паисия.

- Да... они били его всей толпой, а потом вырезали сердце - и сделал это русский человек именем Романец. Раздетое тело святого князя бросили, и оно лежало рядом с разграбленным шатром... и даже Кавгадый, посмотрев-посмотрев, сказал князю Юрию: "Разве он не старший сродник тебе, всё равно что отец? Что же он лежит без покрова, на поругание всем? Возьми его и вези в свою землю, погреби по вашему обычаю". И "усовестился" Юрий - прикрыл нагое тело какой-то тряпицей, велел, привязав к доске, положить на телегу.

Так на повозке, от хлева к хлеву, от сарая к сараю, везли тело святого мученика с дальней реки Терека в Москву. Всю дорогу люди видели то столпы и облака света, играющие в небе, то дивные радуги над всяким местом, где тело князя ночевало, то воспевающих и кадящих ангелов и светлых всадников... Тело сначала погребли в Москве, но через год благоверная княгиня Анна, вдова святого князя, выпросила у жестокосердного Юрия тело его и перевезла в Тверь... и все тогда воочию видели, что тление не коснулось останков мученика: "хранит бо Господь кости праведных".

После убийства св. Михаила в 1318 г. его вдова св. благоверная княгиня Анна основала в Кашине Успенский монастырь и сама приняла в нём постриг, а позже - схиму. Она скончалась 2 октября 1338 года, пережив мужа на 20 лет. В отличие от Михаила, мощи св. Анны сохранились до наших дней и являются главной святыней городка Кашина, что на востоке Тверской области.

Уникальна судьба этой великой подвижницы! В истории Русской Православной Церкви она единственная была канонизирована два раза. Сначала - в 1649 г. Но через считанные годы в Церкви грянул раскол. А на нетленных мощах праведной Анны рука была сложена в двуперстном знамении! Собственно, по-другому и быть не могло: несколько веков до патриарха Никона в Центре и на Севере Руси так крестились (а на юге - на Украине, - троеперстно, как и в других поместных Церквях).

Один из преемников Никона патриарх Иоаким в 1677 г. добился на соборе упразднения почитания святой, образ которой раскольники использовали для доказательства своей правоты. В Православии, в отличие от католицизма, нет ни одного другого примера "деканонизации" - только эта нелепая временная акция: свидетельство взаимного фанатизма и старообрядцев, и их противников. Позже двуперстное и троеперстное знамение были официально признаны Церковью "равночестными". 12 июня 1909 г. произошло повторное всероссийское прославление св. Анны Кашинской. Огромную роль в восстановлении её почитания сыграл лично Николай II (как известно, при нём было канонизировано больше святых, чем за предыдущие два века). Если задуматься, получился символический духовный мост через века.

Ведь судьба князя-мученика Михаила Тверского в чём-то похожа на судьбу царя-мученика Николая II - лишь масштаб исторических событий как будто меньше (или это он только нам кажется меньше из-за дальности расстояния?)

Но увы, как самопожертвование Николая II не спасло Российскую империю от крушения и последующей бойни, так и самопожертвование св. Михаила не предотвратило, а лишь отсрочило на несколько лет кровавую катастрофу Твери.

В 1327 г., при его юном сыне Александре, тверичи не выдержали и подняли восстание против ханских баскаков, сборщиков дани. Перебили около тысячи татар во главе с Шевкалом. Ожесточение было таково, что народ не пожалел даже княжеского двора: когда Шевкал с остатками отряда пытался там укрыться, его сожгли вместе с дворцом.

Ярость хана Узбека была страшной, расправа - грандиозной и показательной. 50-тысячное татарское войско, к которому волей-неволей примкнули и русские князья во главе с Иваном Калитой, опустошило Тверь до основания. Город вскоре отстроился на пепелище, но полностью былого могущества уже никогда не смог вернуть. После этих событий Узбек передал ярлык на великое княжение своему более верному вассалу - московскому князю Ивану Калите. Таким образом, Тверь формально пробыла в роли стольного города Руси лишь с 1304 по 1328 год.

Но до полного покорения княжества Москвой оставалось ещё более полутора веков. Гордый город всячески отстаивал свою независимость и древние права.

Самую долгую осаду в своей истории Тверь выдержала в 1375 г. Тогда она целый месяц успешно отбивалась от огромных войск Дмитрия Донского, собранных почти со всей остальной Руси. Осада была настолько основательной, что через Волгу даже построили 2 временных наплавных моста - для полной блокады крепости с суши и воды. Взять город штурмом так и не удалось. Осада завершилась подписанием мирного "докончания", по которому тверской князь признавал себя "молодшим" перед московским. Это был, безусловно, компромисс в пользу Москвы, но по крайней мере, Тверь избежала разгрома и отстояла независимость на целый век вперёд.

Лишь при Иване III, в 1485 г., она была окончательно присоединена к Московскому государству. А тверской деревянный кремль последний раз ещё сыграл роль крепости при совсем иных обстоятельствах - в Смутное время. Замечательный русский полководец Скопин-Шуйский в тяжёлом трёхдневном бою 11-13 июля 1609 г. разбил здесь польско-тушинское войско и по сути развеял миф о непобедимости поляков. В первый день удачной вылазкой тем удалось отбросить его от Твери. Но в том-то и проявляется настоящий талант и мужество, чтоб никогда не терять голову и даже временный успех противника в конечном счёте обратить против него же.

"Сражение прекратилось. Дождь лил целый день. Победители (поляки) пошли в Тверь. На другой день была такая же дождливая погода. Ни те, ни другие не выходили начинать сражение. Скопин, вероятно, рассчитал, что поляки, после первого успеха станут самонадеянны, и тут-то их можно будет разбить. На третий день - 13 июля, за час до рассвета, когда поляки не ожидали, чтобы союзники затеяли приступ, и воображали, что поражённые недавно не сунутся снова на поражение, - тут-то русские и шведы напали на острог. Поляки выскочили в переполохе из острога, но их тотчас вогнали туда же, ворвались за ними в острог, били их наповал, отняли у них знамёна, пушки, барабаны. Зборовский и Кернозицкий ушли по дороге в Волоколамский монастырь. Союзники преследовали разбитых и бегущих врагов на сорока верстах. Здесь показал Скопин-Шуйский свой истинный военный талант". (Н. И. Костомаров)

Остаётся лишь сожалеть, что кремль со столь богатой военной историей не сохранился...

Если от острова Памяти перейти на западный берег Тьмаки, вступишь в бывший посад, где осталось немало старинных церквушек и целые кварталы деревянной застройки XIX века. Если же на восточный - увидишь Путевой дворец Екатерины II... и, к сожалению, не увидишь стоявший перед его южным фасадом до 1935 года Спасо-Преображенский кафедральный собор, святая святых православной Твери. В 1290 г. он был возведён в камне(3). С тех пор не раз перестраивался, но, так или иначе, с изменениями, простоял 6 с половиной веков, пока советское руководство не подписало ему приговор. Именно здесь почивали мощи св. благоверного князя Михаила. Сейчас составлен проект возрождения храма. Пока на его месте стоит лишь памятная часовня.

Значение этого собора в тверском самосознании было огромно. Если новгородцы, крестясь, шли в бой "за Софию", псковичи - "за дом Пресвятой Троицы", то тверичи - "за дом Святого Спаса". Государство, город и собор - в средневековье это были почти тождественные понятия.

Кстати, посвящение главного собора Преображению Господню - относительно редкое явление. Кафедральные храмы в большинстве древнерусских епархий были Софийскими или Успенскими. Спасо-Преображенские соборы стояли лишь в Чернигове, Старой Рязани и Твери.

Путевой дворец в мой приезд был закрыт на реставрацию и затянут драпировкой. Так что, к сожалению, мне не довелось ни оценить это творение Казакова и Росси, ни посетить знаменитую Картинную галерею, занимающую всё здание (особенно обидно, что не увидел икон прославленной тверской школы XIV-XVI веков). Была понятна лишь общая планировка дворца в форме буквы П, перекладиной обращённого к Волге, а обоими флигелями - к собору.

Возведённый в 1763 г., для императрицы, часто посещавшей Тверь проездом, дворец был чуть перестроен в начале XIX века и стал губернаторским. В числе тверских губернаторов можно назвать Бакунина (отца знаменитого революционера, основоположника анархизма!), а вице-губернаторов - Салтыкова-Щедрина.

Не столько жизнью, сколько смертью прославился последний дореволюционный губернатор Твери Николай фон Бюнтинг. Пожалуй, так умереть мог лишь человек исключительной веры! Когда началась февральская революция 1917 г., губернатор отправил жену и детей за город, а сам остался исполнять долг до конца. Толпа пьяной, озверевшей солдатни и уголовников окружила дворец. Тогда Бюнтинг позвонил викарному епископу Арсению и попросил исповедовать его. Состоялась, может быть, единственная в истории исповедь по телефону. Получив отпущение грехов, губернатор спокойно встретил ворвавшуюся толпу. Его выволокли на площадь, зверски убили, после чего долго ещё глумились над трупом. Почти как ордынцы - над св. Михаилом. Но душа его давно уже была уже не во власти земных толп.

2. Заволжье

Приречную часть Твери иногда сравнивают с приречной частью Петербурга. Отдалённое сходство найти можно - правда, скорее в общем ландшафте, чем в отдельных памятниках архитектуры. Волга здесь имеет примерно такую же ширину, как Нева. Стрелка Тверцы может, при желании, напомнить стрелку Васильевского острова. Путевой дворец Екатерины II на противоположном берегу - Зимний дворец (ну, о-очень уменьшенный вариант!). Если так, то роль высотной доминанты - Петропавловского собора, - здесь, несомненно, играет Екатерининский храм в Заволжье. Он господствует над северным берегом и относительно Стрелки точно так же находится к востоку. Стреловидная, типичная для Верхневолжья, колокольня и стремительные барочные очертания самого храма оптически делают его невероятно высоким - при взгляде издали. Когда подходишь ближе, удивляешься, что он вовсе не так уж велик! Но всё соответствует масштабам самого города. Насколько Тверь меньше Петербурга, настолько и её заречная доминанта скромнее знаменитой Петропавловки.

А вот топографические названия здесь напоминают о временах и личностях куда более древних, чем Петербург и его основатель. На северном берегу здесь - набережная Афанасия Никитина, на южном - Михаила Ярославича.

Стрелка Волги и Тверцы - одно из самых живописных и при этом самых безлюдных мест в Твери. Не знаешь даже, чему больше удивляться - сохранившейся старинной застройке или кувшинкам в Волге! Грандиозное здание речного вокзала 1930-х годов ("сталинский неоклассицизм") сейчас пустует. В его тылу сиротливо стоит чудом уцелевший Успенский храм, а напротив, через Тверцу - Екатерининский. Если не знать историю, не сразу поймёшь, в каком древнейшем святом месте находишься. Вот эта тоненькая барочная башенка Успенского собора - всё, что осталось от знаменитого Отроча монастыря! Да-да, того самого, где Малюта Скуратов задушил митрополита Филиппа. Где чуть раньше томился в заточении преп. Максим Грек. Где ещё раньше принял постриг святитель Моисей Новгородский. Древнейший монастырь Твери, один из величайших по значению монастырей Верхнего Поволжья! И вот всё, что от него осталось...

Кстати, колыбель самого города - именно здесь, а не на правом берегу: туда он перекочевал позже. В 1181 г. при слиянии Волги и Тверцы была основана крепость Владимиро-Суздальского княжества, предназначенная против Новгорода. Она позволяла контролировать "водные ворота" и как бы "запирала" новгородский Торжок. Примерно тогда же возник и монастырь (первое упоминание - 1206 г.). "Отроками" в то время называли членов княжеской дружины - отсюда и название монастыря, расположенного в самой цитадели, рядом с местом их службы. В 1265 г. тверской кремль окончательно перенесли на правый берег, и от бывшей крепости осталась лишь обитель.

Есть, конечно, и романтическое, народное предание о том, почему монастырь - Отроч. Первому независимому тверскому князю Ярославу Ярославичу и дочери простого сельского дьячка Ксении одновременно приснилось, будто они повенчаны - хотя тогда они ещё ни разу не видели друг друга. Ксения была обручена с княжеским "отроком" Григорием. Однажды князь пожелал увидеть невесту своего любимого слуги. Ярослав и Ксения тут же вспомнили свои сны и узнали друг друга. Вскоре Ксения, действительно, вышла замуж за князя, а отвергнутый Григорий с горя постригся в монахи с именем Гурий. Недолго пожив в обители, он скончался. Чувствуя свою вину, князь щедро одарил обитель и выстроил в ней каменную церковь в память об отроке Григории.

Легенды легендами, а достоверно известно, что в 1265 г. Ярослав Ярославич, действительно, воздвиг Успенскую монастырскую церковь - одну из первых каменных в Твери, - и даровал обители грамоту с девятью печатями, в которой, помимо прочего, есть такие слова: "Кто станет монастырь сей и монастыря того людей обижать, не будет на том милости Божией в сей век и будущий".

На всей матушке-Волге древнее Отроча монастыря - лишь Успенский Старицкий да Фёдоровский Городецкий.

О юности свт. Моисея Новгородского († 1362), великого архипастыря XIV века, в древнем житии говорится так: "Благочестивый отрок тайно ушёл из дома родительского в Тверской Отрочь монастырь, где и постригся в монашество с именем Моисея. Пост, послушание и молитва были украшениями новопостриженного инока и стяжали ему в той обители немалую славу. Между тем родители искали неожиданно исчезнувшего юношу и много скорбели о нём, а когда нашли, то упросили его перейти в монастырь, ближайший к Новгороду. Уступая неотступным просьбам и желая избежать молвы и славы о своих иноческих подвигах, св. Моисей переселился в Колмов монастырь..." Позже Моисей стал одним из самых знаменитых новгородских архиепископов.

Значит, уже тогда духовная слава Отроча монастыря распространилась далеко за пределы Тверской земли: знали и любили его даже в Новгороде, который в политическом отношении с Тверью постоянно враждовал.

Шли века, на смену удельным княжествам и землям пришло единое государство. В XVI веке Отрочь монастырь, помимо прочего, стал местом ссылки духовных лиц. О митрополите Филиппе мы ещё скажем. А до него здесь томился в оковах преп. Максим Грек - образованнейший человек своего времени, учившийся в Париже, Венеции, Флоренции, в 27 лет поступивший в монахи Афонского Ватопедского монастыря. Он был приглашён на Русь переводить многочисленные греческие рукописи, доставшиеся Василию III в наследство от матери Софьи Палеолог. Перевёл Толковую Псалтирь. Взялся после долгих уговоров за щекотливейшее дело перевода церковно-богослужебных книг. Тут-то ревнители не по разуму и обрушились на него, как на еретика, придираясь к каждому слову. Возможно, Василий III, поначалу очень ценивший Максима, не поддался бы клевете - но подвижник осмелился высказаться о неканоничности его развода с первой женой и второго брака с Еленой Глинской. Это окончательно решило его участь. В 1525 г. (через 6 лет после приглашения на Русь) он был отправлен в суровое заточение в Иосифо-Волоколамский монастырь. В 1531 г. переведён в Тверской Отроч, где провёл 20 лет. Итого четверть века заключения - в благодарность за труды, ради которых его и вызвали с Афона! В конце концов, участь страдальца взволновала даже патриархов Константинопольского и Александрийского. Последний писал в 1545 г. юному Ивану IV (будущему Грозному): "Тут в земле царства твоего обретается некий человек... учитель православной веры, имя ему Максим. На него, по действу дьявольскому и козням злых людей, крепко разгневалось величайшее твоё царство и ввергло его в темницы и узы нерешимые, и не может он ни туда, ни сюда ходить и учить слову Божию, как даровал ему Бог... Не творят так православные христиане над нищим, паче же над иноком, и наипаче цари, удостоенные великого смысла и учинённые от Бога праведными судьями..."

Наконец, преп. Максим был освобождён, правда, лишь через 6 лет после этого послания, в 1551 г. Спустя ещё 5 лет он скончался в почёте и уважении в Троице-Сергиевой лавре, где и был погребён. Мощи его почивают сейчас в лавре, а частицы их - по всей России. (Да, пожалуй, по числу святых лишь с Троице-Сергиевой лаврой и можно сравнить древнейшую тверскую обитель!)

Монастырь, где когда-то томился великий просветитель XVI века, много позже, в 1727 г., стал местом пребывания тверской семинарии, одной из старейших в России.

Некоторое время (в 1758-61 гг.) ректором семинарии и настоятелем Отроча монастыря был архимандрит Тихон - будущий святитель Тихон Задонский. Он был переведён сюда из семинарии Новгородской. "Я никогда и не мыслил о важном сане, - рассказывал он впоследствии, уже став епископом. - У меня были мысли непременно удалиться в пустынный монастырь, быть монахом и проводить уединённую жизнь. Близ города Твери была монастырская вотчина и при ней роща; положение места прекрасное и уединённое, я имел мысль в этой роще выстроить себе келью для уединения". Уже в 1761 г. состоялась епископская хиротония свт. Тихона, а в 1763 г. - назначение на Воронежскую кафедру, так что подвизаться под Тверью, в вотчине Отроча монастыря, ему не довелось. Но желание уединённой жизни всё же исполнилось несколько лет спустя, когда оставив управление епархией, он удалился навсегда в Задонский монастырь.

На иконе "Собор Тверских святых" святитель Тихон изображён со свитком в руке, на котором можно прочитать знаменательные слова: "Обучение грамоте без страха Божия есть ничто иное, как безумному меч". В современном смысле можно перевести: "Наука без Бога - оружие безумцев".

Много святых имён связано с обителью. Город, в котором было столько святых, ощущается как-то по-особому. Воздух в нём другой, что ли? Небо ближе? Бог лучше слышит? Нет, наверное, наоборот: это мы Его лучше слышим.

Сохранившийся Успенский соборный храм - высокий и тонкий, светло-кремовый. Похож на церковный фонарь. Да, это барокко, но ведь барокко бывает разное! Возведённый год в год с казанским Петропавловским (1722 г.), тверской собор, в отличие от нашего, почти лишён украшений, кроме скромных наличников, напоминающих полотенца-рушники. Всю его красоту создаёт стройный, устремлённый в небо силуэт. Тем обидней, что со стороны реки тонкую церковь заслонил громоздкий речной вокзал. Всё изящество храма-башни можно оценить лишь вблизи. Оригинально архитектурное решение боковых приделов: они примыкают к основному объёму, как лепестки.

Это почти трёхвековое сооружение (в восьмивековом монастыре!) - второй по древности сохранившийся храм Твери после "Белой Троицы", о которой мы ещё скажем.

Высоченный восьмерик, как ваза, украшен внутри простым, но изящным геометрическим орнаментом. Бело-голубая глубина, восемь лепестков на сводах; круги, квадраты, овалы и восьмиугольники ниже, на стенах и арках - всё гармонично, плавно, светло. Это какое-то "лаконичное барокко": минимум деталей, но все очень выразительны.

У стены левого придела, под стеклом - святая святых Отроча монастыря: плита с памятной надписью над бывшей могилой священномученика митрополита Филиппа. На этом месте покоились его останки с 1570 по 1591 год - пока не были торжественно перенесены сначала в родной ему Соловецкий монастырь, а в 1652 году - в Москву. Кстати, именно тогда государь Алексей Михайлович от имени своего предшественника Ивана Грозного и всей царской власти принёс всенародное покаяние за убийство святого. Казалось бы, в этом событии была навсегда поставлена точка, но...

Есть святые, жутко неудобные для некоторых политических сил. Самим своим житием они невольно обличили навек те явления, которые кому-то хотелось бы обожествить. Канонизация этих святых - это как бы автоматическая "деканонизация" их антиподов. Думаете, всего-то лично Ивана Грозного хотят прославить его почитатели? Да нет! Никогда! Сам принцип такой власти и такой политики! Если даже им сказать, что, возможно, всемилостивый Бог по молитвам всех умученных простил Ивана Грозного (а кто же знает суды Божии?) и принял его в Своё Царство, то их не только не удовлетворит... а, наоборот, ещё более взбесит сама перспектива подобного "прощения". Нет. Никак нет! Не прощения они хотят, а сотворения себе кумира!

Так вот, есть новомученики ХХ века, перед великим Собором которых как-то неудобно становится восхвалять советский режим. И есть святые XVI века, почитая которых, невозможно при этом одновременно почитать и опричнину.

Неужели же напрасны были все эти жертвы, если мы так до сих пор ничего и не поняли?

Впрочем, пожалуй, как раз в Твери, Торжке, Старице - городах, особо пострадавших от опричного произвола при Иване Грозном, сторонников его святости, думаю, не слишком много. Не больше, чем в Великом Новгороде.

После Отроча монастыря я решил посетить Екатерининский - прямо напротив, через Тверцу. По высокому мосту я перешёл речку близ устья. От обоих берегов, как продолжение клубящейся зелени ив, далеко к фарватеру забегали несметные россыпи кувшинок. С такой высоты могло показаться, что это следы какого-то летнего листопада. Всё-таки до чего же удачен выбор цвета Екатерининского храма - он стоит весь зелёный среди зелени!

Тверь - город полностью равнинный, как это характерно для Верхней Волги - такой же, как Углич, Ярославль, Кострома. Города на высоких, обрывистых берегах начинаются ниже по течению. Здесь вертикали на плоской равнине начертили лишь церквушки и колокольни. Они очень гармонируют с природой. Зрительно их чуть ли не столько же, сколько в Ярославле, только все они проще и на век моложе. Пятиглавий нет, только барочные башенки тут и там. На петербургское барокко тоже совсем не похоже - скорее, на что-то сельское, народное, уютное. Веснушчатые от кувшинок реки; везде зелень клубами, всюду, куда ни глянь, купола - вот портрет старинного города средней полосы России.

До революции здесь было 42 приходских храма. До наших дней из них сохранилась ровно половина.

Если Успенский собор раньше был монастырским, а пока, до времени, стал приходским, то с Екатерининским всё получилось ровно наоборот. С XVIII века и до закрытия в ХХ-м это был обычный приход, а при возрождении в 1996 г. при нём образовался Свято-Екатерининский монастырь: один из двух действующих женских в современной Твери. Место тихое, удалённое от больших магистралей, фактически - полуостров. Действительно, идеальное расположение для обители - "молитвенной лампады" на берегу Волги.

Церковь была возведена в 1774-81 годах. По преданию, 500 рублей на неё пожертвовала лично Екатерина II. Высок и сам храм - четыре яруса окон! - но ещё выше колокольня над западным крыльцом. Кстати, колокольню эту разрушили в 1941 г., но воссоздали в прежних формах несколько лет назад. Дейстует и главный престол, и оба боковых придела - Иоанна Предтечи и Николая Чудотворца.

От монастыря, спрятавшегося в переулке, я вновь вышел на большую улицу. В паре кварталов к западу её украшал ещё один простой и живописный церковный силуэт - жёлтенький храм Никиты Мученика на Пожарной площади (1759-64 гг.). Тоже барокко, тоже восьмерик на четверике, но колокольня при нём - шатровая, в стиле предыдущего XVII века. В провинции часто можно увидеть такое симпатичное в своей непосредственности смешение стилей. А ближе к берегу Волги и чуть выше по течению белеет небольшой Троицкий храм.

Вообще здесь что ни квартал, то церковь! Похожие друг друга, маленькие, живописные, они осеняют улицы и перекрёстки. То виднеются издали, то неожиданно появляются из-за поворотов. Подступают к реке, забегают в глубь застройки. Всякому, кто побывает в Твери, надолго запомнится этот непритязательный городской пейзаж: ни одного большого собора, зато сколько малых церквушек! Город жив. Его дворы и пустыри будто очищает колокольный звон.

3. Затьмачье

Извилистая Тьмака, протекающая в неглубоком, живописном овражке, делит южную часть города пополам. Когда-то по берегам речки тянулась целая цепь монастырей. Стоял здесь и загородный архиерейский дом. Тверь деревянная, соответствующая древнему посаду и слободам, привольно раскинулась на западном берегу Тьмаки - за парадным фасадом проспектов восточного берега. В подобных городах нередко бывает, что на периферии сохраняются более древние и оригинальные памятники, чем в самом центре.

Сейчас при одной из самых крутых речных излучин белеет, как дозорная башня над морем зелени, высокая Покровская церковь. Шатровая кровля, сходящаяся восемью гранями к малому куполку, усиливает сходство с башней. Она словно охраняет один из главных городских мостов. Смотрится так просто и уютно, словно манит на свой берег. Только когда переходишь, неожиданно видишь у её подножия большой городской базар, скрытый прибрежной зеленью. Церковь отделена от него оградой с крохотными декоративно-крепостными башенками по углам. Словно маленький-маленький монастырь. Да так и есть: это женский Афанасьевский монастырь, только бывший - упразднённый ещё в 1723 г.(4) В те времена многие обители по бедности закрывались и обращались в простые приходы. В нынешнем виде Покровскую приходскую церковь возвели в 1774 г. на средства купца Григория Жижина. Закрытая в советское время, она возродилась в 90-е годы. Сейчас высокий интерьер с тремя ярусами окон расписан новыми фресками, выполненными в ярчайшей, радужной, необычайно праздничной цветовой гамме! 6 лет над ними работали художники Андрей Запрудный и его ученица Тамара Козлова. Пожалуй, по внутреннему виду это самый красивый храм современной Твери. Два его боковых придела посвящены Казанской и Грузинской иконам Божией Матери. А главной современной святыней прихода является Смоленская икона, уцелевшая от старого, уничтоженного иконостаса. При реставрации её неожиданно нашли завёрнутой в бумагу на территории поруганного храма.

Здесь же, в Затьмачье, но на противоположном его конце, стоит на нынешней Краснофлотской набережной, пожалуй, самая изящная церковь Твери - ровесница Покровской Борисоглебская (1760-71 гг.). В советское время в ней расположились реставрационные мастерские. К сожалению, она до сих пор не действует, но даже в "уснувшем" виде производит ниезгладимое впечатление. Привычный для Твери башенный силуэт в сочетании с идеальным ритмом нарядных наличников, делает эту церквушку настоящим шедевром барокко. Пожалуй, в каждом городе есть свой самый знаковый памятник архитектуры. Как все ярославские храмы XVII века возводились в одном стиле, но всё же полнота совершенства воплотилась в церкви Ильи Пророка, так и здесь: Борисоглебский храм похож на прочие тверские... но при всей схожести, вершиной местного зодчества я бы назвал именно его.

Конечно, побывав в Твери, я не мог не посетить знаменитую Белую Троицу - церковь, во-первых, древнейшую в городе, во-вторых, единственную действовавшую в советское время: не разграбленную, не осквернённую. В ХХ веке она была кафедральным собором.

От Покровской церкви это совсем близко - всего несколько минут ходьбы.

Ещё издали над совершенно сельской застройкой виднеется пирамидка из семи тёмных величественных шлемов. Стройный куст тонких крестов венчает собой купу зелени. Высота храма - 27 с половиной метров. Позднейшая колокольня ещё раза в полтора выше. Казалось бы, это не так уж и много, но вокруг стоят одно-двухэтажные дома, так что храм, как и столетия назад, господствует над местностью. К сожалению, церковь так плотно окружена со всех сторон деревьями, что только купола и видны. В венке зелени их горка стала похожа на шапку Мономаха в собольей оторочке. Храм XVI века будто нарочно занавесился ветвями, боясь, что его снесут или изуродуют. Вероятно, он и уцелел - один такой древний, - именно потому, что находился на относительной периферии: не на парадных улицах, вдали от набережной, вдали от Путевого дворца... Вот парадокс: в одном из старейших русских городов единственная допетровская постройка дошла не от знаменитых князей или святителей, а от никому ныне не известного купца Тушинского:

"Лета 7072 совершен бысть сей храм во имя Живоначальной Троицы месяца августа 15 при благоверном царе и великом князе Иване Васильевиче всея Руси и при священном митрополите Макарии и при епископе Акакии Тверском замышлением и строением раба Божия Гавриила Андреева Тушинского" (из уцелевшей храмозданной надписи на западной стене).

7072 год обычно переводят как 1564-й. Но учитывая, что митрополит Макарий скончался 30 декабря 1563 г., освящение, очевидно, состоялось в праздник Успения 15 августа 1563 г. (ошибка в один год - частое явление при переводе дат "от сотворения мира"). Древнейшая церковь Твери является "погодкой" древнейшего храма Казани - Благовещенского собора (тот освятили тоже 15 августа, только 1562 года).

Слава Богу, хоть что-то одно уцелело от XVI века! А вот XVII-й в здешней архитектуре не представлен вовсе - не потому что тогда мало строилось, а потому что всё разбиралось и перестраивалось в XVIII-XIX веках.

Вот и Троицкий храм не избежал частичных перестроек или, точнее - пристроек. Трапезная 1778 года с приделами св. Ефрема Новоторжского и великомученицы Татианы получилась гораздо шире, чем основной объём. Колокольня 1815 года над западным крыльцом не слишком гармонирует с древнейшей частью. Необычное число куполов - семь вместо пяти, - тоже следствие поздних "поновлений".

В интерьере не осталось вообще ничего изначального, кроме самой белокаменной конструкции - четырёхстолпной, крестовокупольной. Иконостас сохранился лишь с конца XVIII столетия. Правда, мода его почему-то не коснулась: вопреки духу своего века, он вовсе не барочный, а самый простой - с гладкими рамками без украшений.

Некоторое время (правда недолго) главной святыней "Белой Троицы" были мощи преп. Макария Калязинского († 1483), одного из величайших чудотворцев земли Тверской. Их передали сюда из Калязинского музея. Рака угодника стоит и сейчас, но теперь она чисто символическая, с малой частицей его мощей. Несколько месяцев назад мощи святого вернулись в Калязин - на сей раз уже не в музей, а в храм. Так современная Тверь обретает одни святыни и возвращает на малую родину другие.

От Белой Троицы по узкой улочке Троицкой, потом - по Тихвинской (какая замечательная сохранилась топонимика!) я вышел к очередному мосту через Тьмаку. А за ним открылся величественный ансамбль Христорождественского женского монастыря. Помню, под грозовым небом он светился жёлто-кремовым мерцанием - многоколонный, двухсотлетний, весь из эпохи классицизма. И Рождественский собор, и отдельные уцелевшие декоративные башни очень напоминали Нило-Столобенскую пустынь.

Как и многое в Твери, монастырь - молодой по архитектуре, но древний по времени основания. Возникла обитель по благословению самого почитаемого тверского святителя Арсения - как и находившийся по соседству Желтиков мужской монастырь. Произошло это где-то на рубеже XIV-XV веков, так как святитель управлял епархией в 1390-1409 гг. Первый известный документ, связанный с историей обители - жалованная грамота Василия III 1513 года, по которой монастырь со своими владениями освобождался от всех податей. Позже это подтвердил новой грамотой Иван Грозный.

Разорённый в Смутное время, монастырь возродился в 1613 г., но ещё долго бедствовал и оставался малолюдным. При возрождении в нём было всего 6 сестёр, считая игуменью, а в 1636 г. - 10. Расцвет начался только к рубежу XVII-XVIII веков. Именно тогда в обитель попала Тихвинская икона Божией Матери, ставшая её главной святыней. Родители благословили этим образом некую инокиню Елену в 1702 г., обрадовавшись, что наконец-то нашли её живой (трогательная, хотя и очень традиционная для тех времён история: молодая женщина за 8 лет до того ушла в монастырь тайно, никому ничего не сказав).

А в Новое время в монастырь наконец хлынули большие пожертвования благотворителей. Так получилось, что именно здесь воздвиглись, с разницей в век, два самых больших храма Твери. И символично, что посвящены они двум главным праздникам Церкви: Воскресению и Рождеству. И оба связаны с именами великих святых. Один освятил в 1820 г. свт. Филарет (Дроздов), управлявший два года Тверской епархией до перевода в Москву. Другой - в 1916 г. священномученик Серафим (Чичагов).

В городе не осталось других крупных соборов. Поэтому Воскресенский, построенный в оригинальном неорусском стиле и чем-то напоминающий московскую Марфо-Мариинскую обитель, в наше время получил статус кафедрального собора Тверской епархии. Рождественский же, в стиле ампир, остался главным монастырским.

Великим святителем был священномученик архиепископ Серафим (Чичагов). Немало книг посвящено ему в наше время, немалое письменное наследие оставил он сам. Расстрелянный в 1937 г., владыка Серафим упокоился далеко отсюда. Зато в освящённом им Воскресенском соборе почивают ныне мощи его современника священноисповедника Сергия (Сребрянского). Это был полковой священник, участник русско-японской войны, а позже - ближайший сподвижник св. Елизаветы Фёдоровны, духовник уже упомянутой Марфо-Мариинской обители. По просьбе великой княгини, именно он написал для её обители устав. Устав принципиально новый, ибо это было сестричество милосердия, а не классический монастырь в прежнем понимании. Отец Митрофан (так звали о. Сергия в миру) и его супруга по обоюдному согласию приняли монашеский постриг уже после революции. Священноисповедник пережил 3 ареста, но выжил в тюрьме. До смерти в 1948 г. служил на приходе в селе Владычном Тверской области. Немногие уцелевшие сёстры Марфо-Мариинской обители по-прежнему окормлялись у него. Пожилой священник с подорванным в лагерях здоровьем скончался от круппозного воспаления лёгких. При жизни ему не довелось служить в Твери, но несколько лет назад мощи его были перенесены из села Владычного в Тверской Воскресенский собор.

Мощи ещё одного новомученика - архиепископа Фаддея († 1937), - находятся в Вознесенском соборе, что в самом центре города, на Тверском проспекте. "Владыка Фаддей - святой человек. Такие светильники Церкви - явление необычайное. Но его нужно беречь", - сказал ещё при жизни мученика св. патриарх Тихон. В 1928-37 гг. архиепископ Фаддей возглавлял тверскую кафедру. В декабре 1937 г. его арестовали. А в самый канун Нового года, 31 декабря, убили (по слухам, утопили в выгребной яме).

Так в Твери, где не сохранилось мощей ни одного из многочисленных древних святых, в двух храмах упокоились новомученики ХХ века.

(1). "Популярность" - слово из светского языка, но увы, приходится выражаться именно так. Паломники века сего тоже подвержены своеобразной "моде" и мыслят очень практично и узко. Вроде: в Годеново заехать надо, а в Ростов Великий (ещё 15 км) - необязательно. Или: "Мы вообще-то к матушке Матронушке едем, а в Троице-Сергиеву лавру - это уж просто так маршрут составлен... нам-то это не очень интересно!".

(2). Целиком мощи св. Михаила были утрачены при уничтожении в 1935 г. Спасо-Преображенского собора: там они почивали все века до революции и являлись главной святыней Твери.

(3). На треть века раньше, чем первые каменные храмы в Москве!

(4). Один из древнейших монастырей Твери - основанный ещё в XIV веке княгиней Софией, сестрой св. Михаила.

Торжок

Тех, кто не знает истории города,

Торжок удивляет количеством храмов.

Тем же, кто знает, жалко, что храмы

недостаточно старые, а их святыни разграблены.

Дмитрий Семеник

Удивительное дело: Торжок, стоящий всего в 70 км от Твери, в средневековье принадлежал вовсе не Тверскому княжеству, а Господину Великому Новгороду. Он служил "хлебными вратами" Новгородской земли, которая из-за климатических условий и сплошных болот не выращивала хлеб, а ввозила его из Южной Руси. Соответственно, на реке Тверце (в верховьях она подходит вплотную к Мсте, впадающей в Ильмень) зародился Новый Торг - первое название, под которым упоминается город. Учитывая, что возник он, по археологическим данным, ещё в IX веке, "Новым" его можно назвать лишь в таком же смысле, как Новгород. Он гораздо старше Твери и вообще относится к числу нескольких древнейших городов Руси.

Правда, за всю историю враги разоряли его свыше 30 раз. А в мирное время новоторжские древности не пережили экспериментов "просвещённого" XVIII века. Поэтому архитектура Торжка, хоть и относительно старинная, гораздо моложе самого города. Зато в советское время он пострадал меньше других уголков России. До основания здесь снесли лишь 9 церквей, что составляет - конечно, сравнительно! - небольшой процент. До наших дней дошло 20 приходских храмов и ансамбли двух монастырей. По числу сохранившихся церквей (но только по числу, не по их возрасту!), Торжок, пожалуй, входит в первую пятёрку малых городов России. Наряду с Суздалем, Ростовом, Переславлем и Устюгом.

Туристами он избалован меньше, чем жемчужины "Золотого Кольца", зато полноценная церковно-приходская жизнь течёт здесь тихо-мирно, почти как в былые времена. Сейчас действуют 7 отреставрированных храмов и один Борисоглебский монастырь. Всё это в городке с 45-тысячным населением.

Приехав сюда из Твери на автобусе и спустившись по Красной Горе к восточной набережной, я был сразу же заворожён незабываемой, красочной панорамой.

Холмистый Торжок являл разительный контраст с равнинной Тверью! Виды с прибрежных откосов открывались один красивее другого. Редко где встретишь настолько зелёный город! Вся долина Тверцы с застройкой, похожей на сельскую, утопала в палисадниках и многочисленных пустырях, больше напоминающих рощи. Бузина и сирень, ивы и вязы - всё смешалось-склубилось в этом лохматом, лоскутном саду, раскинувшемся на несколько вёрст по обоим берегам. Городок разбросался привольно и с высоты обрывов смотрелся складчатым и пушистым зелёным ковром. То ли это Торжок вторгся в лес, то ли лес оккупировал Торжок! Подобные совершенно пейзажные, панорамные городки можно пересчитать по пальцам. Пожалуй, сравнимы Плёс, Юрьевец, Гороховец... Но здесь церковная архитектура, в контраст с полудеревенской гражданской - совершенно петербургская! Всюду, куда ни глянь, византийские полусферы да шпили над колокольнями. Порой несчётные круглые купола кажутся пузырьками, плавающими по зелёным волнам. При всей живописности, глядя на них, понимаешь, что особых архитектурных древностей в этом тысячелетнем городе не встретишь. После всех перестроек в нём господствуют даже не тверские барочные церкви-башенки, к которым я за пару дней уже привык и полюбил, а сплошной классицизм конца XVIII - XIX веков. Впрочем, в двух уцелевших храмах XVII века - каменном и деревянном, - я всё-таки побывал, и конечно, с удовольствием расскажу об этих чудо-встречах!

Основные храмовые комплексы раскинулись амфитеатром на правобережье Тверцы - в самой старой части города. У моста воздвиглась пара массивных соборов, опять-таки абсолютно петербургского вида: большой летний Спасо-Преображенский (1815-22 гг.) знаменитого зодчего Росси и зимний Входоиерусалимский (1840 г.) местного архитектора И.Ф. Львова. К сожалению, они до сих пор не действуют, хотя снаружи отреставрированы неплохо. Преображенский построен на месте, где всегда стояли одноимённые соборы: и тот деревянный, что сожгли татары в роковом 1238 году, и тот каменный, что воздвигся в 1364-м (но почти сразу стал могилой для многих горожан, задохнувшихся в дыму при сожжении Торжка тверичами в 1372 г.). В 1406 г. здесь под спудом была погребена св. благоверная Иулиания Вяземская. Именно при закладке нового собора в 1815 г. были обретены её нетленные мощи, став одной из главных святынь Торжка. Св. Иулиания, как и знаменитые Петр и Феврония, почитается покровительницей семьи, любви, супружеской верности(1).

От собора и дальше на юг, до самого Борисоглебского монастыря, раскинулась территория кремля с необыкновенно могучими валами - настолько циклопическими, что порой думаешь: неужели их могли построить люди, а не природа!? Да, единственное, что уцелело от изначального Торжка - эти валы-холмы. Вообще-то зрелище, привычное для многих старинных городов: земляных кремлей в России сохранилось куда больше, чем каменных. Правда, не везде они такие древние! Как я уже говорил, город за свою историю подвергался нападениям более 30 раз - в основном, во внутрирусских усобицах. Но в марте 1238 года Торжок, как и Козельск, навеки прославился героической обороной от монголо-татар. Правда, длилась его осада не семь, а только две недели, но и этого хватило, чтоб реки вскрылись и началась весенняя распутица. Многие историки считают, что ценой своей гибели защитники Торжка выиграли время и спасли Новгород. Окружённая своими болотами, северорусская культурная и экономическая столица так и не изведала татарского нашествия. Этот факт имел величайшее значение для последующей русской истории.

Сейчас, почти вся территория кремля - "Всероссийский историко-этнографический музей" под открытым небом. Между прочим, вполне современный, интерактивный: с действующими ремесленными мастерскими, иногда с показательными боями "ролевиков", реконструкторов. Каждый год 16 ноября здесь проводится фестиваль кузнечного мастерства Кузьминки: дань древней традиции, когда день свв. Козьмы и Дамиана считался в народе праздником кузнецов.

Идя вдоль берега, мимо валов, я вдруг с удивлением увидел оранжевую горошину, катившуюся с довольно заметной скоростью по серебристой дорожке реки. Вот она скользнула в арку моста, как в лузу, и через некоторое время показалась по другую сторону. Присмотревшись, я разглядел, что это плот-палатка для сплава. Кто-то путешествовал таким образом по одной из живописнейших среднерусских речек - древнейшему водному пути.

Ниже кремля по течению, на самой высокой горе, как корона, воздвигся Борисоглебский монастырь. Он очень величествен даже в нынешнем обшарпанном состоянии. Стоит на правобережье, но ещё издали встречает всякого вышедшего хоть на левую набережную, хоть на мосты. Его видно почти отовсюду. Это несомненная городская доминанта - и по архитектуре, и по духовному значению.

Много ли найдётся по всей России монастырей, основанных в XI веке, да ещё и в первой его половине!? Официальная дата основания обители - 1038 год. Это ровно через полвека после Крещения Руси! Здешний монастырь на несколько лет старше Киево-Печерской лавры.

Лавра помянута не случайно. Основатель Борисоглебского монастыря преп. Ефрем Новоторжский приходился родным братом преп. Моисею Угрину, ставшему впоследствии великим Киево-Печерским подвижником. Был ещё третий брат Георгий, служивший верой и правдой св. князю Борису. В 1015 г. на реке Альте вместе с Борисом был убит и его "отрок" Георгий. Ефрем, узнав о злодеянии, пошёл искать тело брата, но нашёл одну лишь голову: душегубы отрезали её, чтобы снять подаренную князем золотую гривну, которую тот носил на шее.

Так судьба трёх венгров ("угринов"), пришедших служить киевским князьям, трагически связалась с перпетиями древнерусской истории. Кстати, наверное, ни в одной другой стране не найдёшь так много любимых в народе святых, явившихся из чужих земель: вот уж совершенно не ксенофобская у нас вера(2)!

После гибели брата преп. Ефрем оставил мир и поселился близ Торжка, основав на свои средства странноприимный дом и посвятив жизнь заботам о ближних. После открытия мощей и прославления свв. Бориса и Глеба, он переселился на окраину города и основал здесь первый на Руси монастырь в их честь. Вскоре переехал из Вязьмы и стал его духовным чадом преп. Аркадий - первый известный в истории Руси блаженный юродивый. Преп. Ефрем скончался в глубокой старости в 1053 г. Преп. Аркадий - в 1077 г.

Мощи св. Ефрема были обретены нетленными полтысячи лет спустя - в 1572 г. Интересно, что первую кипарисовую раку для него устроил не кто иной, как Едигер, последний хан казанский (в крещении Симеон): именно ему, перешедшему, пусть и подневольно, на русскую службу, были дарованы в удел Тверь и Торжок. В конце XVII в. обрелись мощи преп. Аркадия, Вяземского и Новоторжского Чудотворца. Вообще между этими двумя городами веками проявлялась какая-то удивительная духовная связь: выше уже говорилось о св. княгине Иулиании Вяземской.

До революции мощи преподобных Ефрема и Аркадия в Борисоглебском монастыре и праведной Иулиании в Преображенском соборе были главными православными святынями Торжка. К сожалению, в советское время мощи всех троих были утеряны. Остались лишь малые частицы, хранившиеся отдельно.

Эта потеря не умаляет святость места. В 1994 г. монастырь, где с 30-х годов находилась тюрьма, а с 70-х - ЛТП для алкоголиков, вновь стал действующим.

Пологая тропинка, взбираясь от реки вдоль обрыва всё выше и выше, наконец привела меня к стенам этой духовной твердыни. Ловлю себя на мысли, что в который раз оказываюсь в месте, тесно связанном с памятью Бориса и Глеба! Мощи их в Вышгороде были утеряны... нет, не при советском режиме, а ещё при монголо-татарах, но сколько же осталось повсюду уголков, напоминающих о первых прославленных русских святых! Мне довелось побывать в двух знаменитых местечках их имени - Борисоглебске под Ростовом и Романово-Борисоглебске (Тутаеве) под Ярославлем; в "столице" князя Глеба - Муроме и "столице" князя Бориса - Ростове; на месте убийства Глеба - на Смядыни в Смоленске... И вот теперь судьба привела в монастырь, основанный верным слугой вскоре после той, альтинско-смядынской трагедии.

Всё, что стоит на монастырском холме сейчас, строилось уже после Смутного времени: с XVII по XIX век. Ансамбль не назовёшь цельным: он соединил в себе несколько разных эпох и стилей. Он смотрится разбросавшимся (как игрушки не очень аккуратного мальчишки-строителя) сказочным градом с тремя высокими, но максимально не похожими друг на друга башнями и столь же не похожими церквами.

Древнейший сохранившийся храм монастыря и всего города - одноглавый Введенский 1620 г. (перестраивался в 1670 г.). Кружевом из 16 арок на двух уровнях завораживает ослепительно-белая колоколенка-карандаш над его северо-западным крыльцом. Редчайший пример старинного зодчества: не один, а два яруса под шатром. Более или менее подобную я видел лишь на дореволюционных фотографиях Тихвинского Цивильского монастыря - но там она не сохранилась. К тому же, у здешней нет купола: шатёр сразу сходится к кресту. Смотришь и думаешь: вот оно, истинное зодчество. Простое и древнее. И никаких изысков не надо.

В 1717 г. с Введенским храмом соединили переходом ранне-барочную церковь Входа Господня в Иерусалим. Но эти два изящных маленьких храма и маленькую колокольню почти задавил своей громадой с севера Борисоглебский собор (1785-96 гг.) в стиле классицизма. Конечно, по-своему это очень известный храм: камень в его основание заложила лично Екатерина II, а архитектором был знаменитый местный уроженец Николай Львов, но... честно говоря, уж лучше бы его здесь не стояло! Тем более, что древнейший собор на его месте варварски разобрали, даже не сделав ни одного чертежа или зарисовки. Беда да и только с этим вульгарным "Просвещением" XVIII века!

Наконец, северо-восточный угол монастырского града с декоративно-крепостной стеной увенчала вычурная, очень оригинальная оранжевая Свечная башня, а северо-западный - не менее оригинальная надвратная колокольня.

Кстати, построили последнюю в 1804-1811 гг. по проекту всё того же Львова. И на сей раз надо отдать должное его таланту. Это уже не топорно-тяжеловесный силуэт самого некрасивого собора всея земли Тверской, а нечто многоарочное, многоколонное, сквозное, летящее, не имеющее близких аналогов ни в одном известном мне городе или монастыре. Просто полёт фантазии! Даже, может быть, чересчур бурный...

Когда ж я узнал, что колокольня - всего 51 метр, то едва мог поверить: настолько она выглядела выше! "На вскидку" её оцениваешь где-то в 70-80 метров, никак не меньше. И такая оптическая иллюзия, наверное, не случайна. Колокольня стоит на высокой горе, отмечая верхнюю точку всего городского ландшафта. А окружающие монастырские постройки примерно настолько же ниже её, насколько соборы Московского Кремля ниже колокольни Иван Великий. Вот и кажется борисоглебский столп недостижимо высоким! Чуть ли не с облаков взирающим на город.

Ради подъёма на эту колокольню стоит приехать в Торжок!

Есть колокольни - просто звонницы и есть колокольни - смотровые площадки. Борисоглебская относится ко второму типу: изначально при её проектировании было задумано, что 12-колонная беседка со шпилем вознесётся выше яруса звона - увенчает собой всё. Сооружение получилось четырёхсоставное: в самом низу - проходная арка ворот, на втором этаже - церковь Спаса Нерукотворного, на третьем - колокола, на четвёртом - смотровая площадка-беседка. Сейчас не функционируют ни ворота, ни церковь, ни звонница, так что у колокольни до реставрации осталась пока лишь последняя функция. Со всех желающих берётся пожертвование в 100 рублей и пожалуйста - поднимайся на смотровую площадку, любуйся городом с высоты птичьего полёта!

Я взобрался и обомлел. Мир был кругл и наряден, как расписное блюдце. Маленький Торжок лежал весь на этом блюдце. Виднелись даже загородные поля и перелески. Цветовая гамма пейзажа была проста, светла и нежна. Маленький городок поражал изобилием деталей, за которые мог зацепиться взгляд. Церкви на каждом шагу возносили над зеленью шляпки своих полусфер, как грибы надо мхом. Ленточка Тверцы в широкой и глубокой долине делила всё пополам. Река текла почти ровно, делая лишь очень небольшой и очень плавный изгиб. Несмотря на её небольшую ширину, во всём городе было лишь два моста, причём, только в самом центре, рядышком друг с другом: один автомобильный, другой чисто пешеходный. Вот уж, наверное, неудобно жителям тех окраин, что смотрят друг на друга через водную полоску, а добираться через центр - несколько километров! Впрочем, давно замечаю, что это дело вполне обычное для большинства российских городков с маленькими речками. Не только такой райцентр, как Торжок, но и такая, например, областная столица, как Вологда, и ещё многие города, имеют по одному-два автомобильных моста и одному пешеходному. Что мешает перекинуть через небольшую речушку хотя бы такие простые деревянные лавы, как в близком к Торжку Кашине? - диву даёшься!

И снова переводишь взгляд от мерцающей излучины реки на церкви-церкви-церкви... На левом, относительно низком берегу, выделялись два самых массивных византийских купола Воскресенского девичьего монастыря, ныне, увы, не действующего. В его ансамбле рядышком стояли Воскресенский собор (1796 г.) и Иоанно-Предтеченский храм-ротонда (1840 г.), сам же монастырь был основан, как полагают, ещё в XVI веке. Считается, что именно здесь зародилось искусство "новоторжского золотного шитья". Произведения местных золотошвеек давно стали такой же визитной карточкой Торжка, как дымковская игрушка для Вятки, расписные изделия из папье-маше для Палеха или ситцевые платки для Павлово... А вот от монастыря, когда-то славного своими мастерскими, остались лишь блеклые стены и могучие купольные холмы без крестов.

Зато и севернее, и южнее его стоят хорошо восстановленные действующие храмы XIX века - Ильинский (от площади перед ним, куда прибывают автобусы, я и начал знакомство с Торжком) и Никольский: очень похожие, жёлтые, стандартно-классические. Ильинский известен тем, что 13 февраля 1826 г. именно в этом храме "поставлено было на ночь тело в Бозе почившего Государя императора Александра I" - при переносе его из Танагрога в Петербург. Никольский храм прославился в городе в наше время мироточением Смоленской чудотворной иконы Божией Матери.

Я перевёл взгляд на наш, правый берег.

Ярко выделялся на пышном подносе городской зелени белыми стенами и лазурно-звёздчатыми куполами огромный, прекрасно отреставрированный Михаило-Архангельский храм - ныне главный собор Торжка. Построенный в 1864 г., он действовал почти всё советское время (кроме 1936-46 гг.), сохранил роскошное убранство, стены "под мрамор", гигантский золочёный иконостас. Когда-то несколько лет здесь даже находились мощи преподобных Ефрема и Аркадия, перенесённые из закрытого монастыря. Они пропали именно после изъятия их из собора в 1936 г. Сам собор по мощи и стилю напоминает провинциальный вариант Храма Христа Спасителя.

Очень порадовала меня по контрасту тонкая, высокая, словно бы хрупкая Георгиевская церковь по соседству - живописно венчающая малыми зелёными куполками пологий скат дороги - вираж в зелени. Кажется, я наконец увидел единственное в Торжке маленькое посадское пятиглавие в стиле XVII века. Действительно, эту церковь возвели в камне в 1692 году. В 1805-м почти целиком перестроили, но прежние формы и стиль сохранили. И до сих пор светло выступает из зелени этот трогательный, очень характерный для Верхневолжья силуэт: четверик-столп с пятью главками. Такой, у которого высота раза в три больше ширины. Посмотрите на Входоиерусалимский храм в Кашине, церковь Флора и Лавра в Угличе или Михаила Архангела в Тутаеве - увидите те же пропорции.

Позже я узнал, что в Торжке уцелела ещё парочка подобных храмов, но они пока безглавые.

Полюбовавшись с колокольни панорамой Божьего мира, поставив свечки во Введенском храме (единственном действующем сейчас в монастыре), я двинулся дальше на юг по верху высокого берега Тверцы. Через несколько сот метров показалось главное архитектурное чудо Торжка - Вознесенская деревянная церковь 1653 года. 34 метра - её высота! Всего 3 метра уступает гораздо более молодой Преображенской церкви в Кижах. Правда, по архитектуре они совсем разные. Здешняя церковь - тонкая одноглавая башня из нескольких поставленных друг на друга восьмериков (а внизу - малая "избушка" основания). Ёлка с пятью ярусами веток! И где!? На краю головокружительного речного обрыва. Настоящие пирамидальные ёлки и такой же пирамидальный иван-чай окружают её. Нечто стройное до совершенства, до такой степени гармонии, когда Зодчество уже превращается в Природу. Когда Человек становится сотворцом мира. Красивейшая церковь и стоит в красивейшем месте. Высока сама и высок берег: лужайка вытянулась, как балкон над Тверцой.

В некоторых знаменитых древних городах есть храмы, перенесённые в советское время из сёл, как музейные экспонаты. Уникальность же здешнего - что он "родной", новоторжский: испокон веков стоял на этом месте, будто самой природой для него созданном. Здесь близка южная окраина Торжка, и уже начинается перелесок. И городская архитектура как бы перерастает в сельскую.

Пожалуй, если б не этот чудом уцелевший шедевр, Торжок отличался бы от сотен симпатичных, старинных (но не древних!) городков России одним только количеством поздних по времени церквей... да ещё, конечно, своей пронзительно-нежной пейзажностью. Но Вознесенский храм стремительными очертаниями ворвался в наше время из целиком другой, допетровской эпохи - эпохи архитектурных чудес и той ещё "неразбавленной" почти сказочной, почти небывалой Руси, которая сейчас кажется чуть ли не сном. Это не просто шедевр, а шедевр-откровение. И самым радостным для меня сюрпризом оказалось, что он действующий! Вот это уж, действительно, самое неожиданное, что можно себе представить. Крайне редко деревянные храмы такого возраста и такой архитектурной ценности являются действующими. В этом смысле, ни Кострома, ни Новгород со своими уникальными собраниями не могут похвастаться тем, что есть в крохотном Торжке! Обычно подобные шедевры - достояние музеев деревянного зодчества. Действует, правда, Покровская церковь в Кижах (на век с лишним моложе здешней), Сергиевский храм в Муроме (тоже помоложе) - но и это редчайшие исключения.

Вторым радостным сюрпризом оказалось то, что почти весь объём составляет единый интерьер - открытый на огромную высоту, как кладезь в небеса. Обычно подобные церкви перекрывались внутри для тепла довольно низким потолком. Здесь же, как только вошёл, взгляд так и ухнул ввысь... дух захватило от благодати! Взирал из купола Господь, играли отсветы от многочисленных окон на четырёх уровнях. Это было что-то подобное молниям при схождении Благодатного Огня в Иерусалиме! Действительно, оконницы ловко преломляли лучи фантастическими, играющими зигзагами света. Вся дивная деревянная башня была исполнена внутри перламутрово-змеистого сияния.

Ни в Торжке, ни в Твери не встретишь древних фресок в каменных храмах. Зато здесь чудным образом сохранились клеевые росписи - в куполе и верхних скатах восьмерика. По стилю они совершенно соответствуют фрескам XVII века, хотя, говорят, создавались (или, возможно, только поновлялись?) уже в XVIII-м. Всё удивительно ярко, сочно, узорно и... головокружительно высоко! Словно там, в далёком куполе, проявился, в блеске оконных всполохов, мир иной.

Новозаветная Троица в самом "небе"; Богоматерь "Знамение"; святители; ангельские силы: восемь шестикрылых Серафимов по кругу - четыре огненно-алых и четыре васильково-синих. И густой цветочный орнамент на боковых скатах, символизирующий рай.

Поистине, храм Старое Вознесение (так он назывался в народе) - самый красивый в Торжке не только снаружи, но и по интерьеру.

В завершение стоит сказать, что Торжок славен и своими пушкинскими местами. На противоположном отсюда, северном конце города, на погосте Прутня, похоронена Анна Керн, которой поэт посвятил стихотворение "Я помню чудное мгновенье..." Сам Пушкин, как подсчитали краеведы, бывал в Торжке проездом 27 раз. В самом городе, в доме Олениных, близких знакомых поэта, открыт его музей. Анне Олениной посвящено другое знаменитое стихотворение: "Я вас любил..." А вывеска на одной из лавок "Евгений Онегин - булочных и портновских дел мастер" подсказала Пушкину имя его будущего героя.

(1). Князь Юрий Смоленский с 1403 года находился в изгнании в Торжке, как и его вассал Симеон Вяземский, муж Иулиании. Ослеплённый красотой чужой жены, Юрий убил на пиру Симеона и пытался силой овладеть вдовой. Св. Иулиания так сопротивлялась насильнику, что ранила его в руку и вырвалась, но взбешённый Юрий догнал её на берегу Тверцы, изрубил и бросил в реку. Местные жители нашли нетленное тело, чудесно плывшее против течения. С самых первых дней от мощей страстотерпицы происходили исцеления, и хотя до XIX века она почивала под спудом, народ всегда глубоко почитал её.

(2). Первосвятитель Михаил Киевский, свт. Леонтий Ростовский, преп. Моисей Угрин и его братья, преп. Сергий Валаамский, преп. Антоний Римлянин, блаж. Прокопий Устюжский, блаж. Исидор Ростовский, преп. Пётр царевич Ордынский, мученики Авраамий и Феодор Болгарские и Пётр и Стефан Казанские, преп. Максим Грек, царственная мученица Александра Фёдоровна и её сестра Елизавета Фёдоровна, - вот далеко не полный список лишь самых известных имён.

Старица

Древнейший город Тверской земли, если судить не по времени основания, а по сохранившейся архитектуре - несомненно, Старица. Это главная жемчужина Верхней Волги. По возрасту и ценности своего уникального зодчества она не имеет равных среди всех окрестных городов, включая областной центр. Пожалуй, спасла её именно провинциальность - то, что в XVIII веке роковая дорога из Петербурга в Москву миновала её стороной, как чума (и вправду, без прикрас - архитектурная чума, уничтожающая в угоду моде всё древнее!). Твери и Торжку, увы, не повезло...

Не так-то часто в каком-либо городе совмещается... ну, просто всё, чего только может пожелать паломник и историк в одном лице! Всюду своя специфика: свои, пусть и мелкие недостатки. Есть города с чудными малыми островками древности, но их грубо подпирают и окружают новостройки: Дмитров, Серпухов, Соликамск. Есть городки с заповедной старинной застройкой - но именно старинной, не древней: Торжок, Кашин, Кашира, Елабуга, Городец... Есть, наконец, скопления архитектурных шедевров без всяких новостроек, но с почти целиком музейными, не действующими церквями (Великий Устюг).

Старица же в 70 километрах от Твери - абсолютный идеал! Церквей много, они многовековые, архитектурно совершенные, почти все действуют, новостроек же... чего-чего, а их не видать и в помине. Если есть, то где-то на окраинах. С Успенским монастырём связаны имена, как минимум, трёх великих святых, а уж просто исторических персонажей - и не перечесть.

Пожалуй, в истории каждого древнего города есть один главный период, когда события его жизни будто сгущаются, сплетаясь в некий венец: то ли славы, то ли мученичества. В жизни Старицы это, несомненно - XVI век. Тогда она была столицей одного из последних на Руси удельных княжеств(1). Имя Владимира Андреевича Старицкого, двоюродного брата Ивана Грозного, навсегда осталось в истории. Не как выдающегося политика, которым он не был, а как невольного, в силу родства, "соперника" - потенциального претендента на трон. Бывает в истории такое, что человек просто в силу своего существования играет гигантскую роль в разворачивающихся вокруг процессах. Сколько людей перебили за близость к нему - за своеобразный "троцкизм" XVI века (только с той разницей, что Троцкий-то, действительно, был политиком и политиком страшным!.. правда, репрессированные ни сном, ни духом не знали, что, оказывается, состоят в "заговоре" с ним). Страну умывали кровью, используя, как жупел, имя Владимира Андреевича. Его самого, вероятнее всего, отравили в 1569 г. Старица ещё при его жизни была взята царём в казну - "выменяна" на город Дмитров. Иван Грозный сразу же произвёл стандартный "перебор людишек" (любимое выражение, часто встречающееся в его письмах), но вот сам город, как ни странно, очень полюбил и часто подолгу гостил в нём: видимо, знал толк в том, что выменивать!

Доныне сохранились замечательные постройки как эпохи Ивана Грозного, так и предшествующих лет удельного княжества. Но история Старицы начинается задолго до Ивана IV и Владимира Андреевича. Сам город известен с 1297 года, а вот Успенский монастырь - с 1110-го! Во всём Поволжье нет более древней обители! 900 лет - не шутка...

Тверская земля вообще - край великих монастырей. Особо славились основанные в XV-XVI веках Макарьев Калязинский и Нило-Столобенская пустынь. Но Отрочь в самой Твери, Борисоглебский в Торжке и, конечно, Успенский в Старице оставались всё же древнейшими из древних. Символично: они так же стоят у истоков всего северо-восточного русского монашества (2), как сама Тверская область стоит у истоков Волги.

Хотя... Разве это Волга!? Речка метров сто шириной, у которой отчётливо различаются завихряющиеся струи, стремнины. Наверное, все великие реки в верховьях, как младенцы, похожи.

Дорога начинает сбегать в волжскую долину, и... букет куполов внезапно показывается откуда-то снизу - вырастает, в прямом смысле слова. Это сказочное ощущение непередаваемо! Только что ничего не было, и вдруг над поселковыми заборами, на фоне дальних береговых холмов, как на зелёном театральном занавесе, появляется ожившая былина. Нечто, по красоте и мощи сопоставимое с Ростовским кремлём, с Соборной площадью Москвы...

Далеко не все древние обители расположены, как крепости, на холмах, некоторые - наоборот, у подножия, на дне долин. Псково-Печерский монастырь и одноимённый ему Нижегородский, Покровский Суздальский, Успенский Старицкий, - их изумительные храмы открываются, только когда к ним спустишься. Как напоминание о смирении.

Приходит понимание, что только монастырский кремль и может так стоять: настоящую крепость построили бы на вершине, а не у подножия. Кстати, есть духовное токование подобного размещения некоторых обителей. "Неугодно Богу, что светильник высоко поставляем, но пусть светит нижним. А от нижних - на высоту возносится, вместе просвещая и вышних, и нижних", - такое откровение получил преп. Паисий Угличский при основании своего монастыря в XV веке, тоже на Волге. "Нижние" - это все мы. Зримый образ снисхождения (кенозиса) Сына Божия к нам, в наш мир... чтобы снизу вознести нас в Свой.

В той же поездке лета 2013 года мне довелось увидеть и знаменитый Иверский Валдайский монастырь, и ещё много архитектурных и природных красот - но ничто из них не "перекрыло" потрясающее впечатление от Старицкого монастыря! Я никак не ожидал, не предполагал заранее, что именно эта обитель станет главным сокровищем всего многодневного путешествия.

Как из огромных белых камней, из непомерной толщины стен образуется непередаваемое изящество? Как такая тяжесть преобразуется в вечный полёт? Это - загадка всех древних ансамблей, но в Старицком монастыре, сплошь состоящем из одних фигурных башен и теремов (вертикали, вертикали!..), тайна этого каменного преображения завораживает особенно. Нет ни одного сооружения исключительной высоты - но все кажутся высокими. Территория не очень большая, но с каждым шагом открывается совершенно новый потрясающий ракурс - так что всех этих ракурсов хватило бы и на гораздо более обширный монастырь. Здания и формы через каждый метр вступают в какие-то новые таинственные соотношения друг с другом. Такого не увидишь ни в одном из "регулярных" ансамблей последующих эпох!

А какой нежной может быть игра светлых оттенков - разных тонов побелки разных построек. Белый, кремовый, розоватый - будто свет ясный и пасмурный, полуденный и вечерний, переливается на стенах и шатрах: все погоды вобрал в себя старицкий камень. Будто разные постройки одного монастыря освещены по-разному. Точно как одно облако совмещает в себе множество переливов. И при этом всё мерцает!

Так можно сыграть не на цветовом контрасте, а на цветовом сходстве!

Кстати, в средневековье старицкий белый камень славился на всю Россию. Даже для знаменитого Смоленского кремля глыбы везли за сотни вёрст именно со здешних каменоломен.

Главный шедевр Старицы - древнейший в монастыре и городе Успенский собор (1530 г.). По своей архитектуре он был бы типичным одноглавым храмом раннемосковского зодчества - горка кокошников, сходящихся к мощному куполу, - только вот купол у него не один, а пять! Если б не четыре боковых луковки, силуэт его почти повторял бы храм Спасо-Андроникова монастыря (только с разницей в век: тот - 1427 года). Простое и замечательное решение, при котором одноглавый собор как бы одним мановением превратили в пятиглавый - это, конечно, оригинальная находка зодчих. И второй церкви такого типа я лично нигде не встречал. По терминологии искусствоведов, старицкий шедевр вполне можно назвать раритетным.

Второе по древности сооружение - Введенская церковь с большой монастырской трапезной. Считается, что она построена на вклад Ивана Грозного в 1570 г., но, возможно, тогда её просто "обновили". Есть косвенные причины думать, что в основе своей она может быть и древнее: возможно, в настоятельство св. Германа (1550 - 1553 гг.) она здесь уже стояла.

Постройка двухэтажная, с огромными одностолпными палатами типа Грановитой вверху и внизу. Но самое сильное впечатление оставляет сводчатое полуподвальное помещение под ними. Ныне здесь по афонскому образцу устроена "костница": черепа многих погребенных лежат отдельно, на нескольких рядах полок. Теплятся в полумраке погребальные свечи и лампада.

Введенскую церковь венчает высокий шатёр. А к юго-западному углу Успенского собора примыкает перекликающаяся с ним по форме колокольня (можно сказать, молодая - "всего-то" 1686 года). Шатры в сочетании с пятиглавиями всегда создают в нашем зодчестве удивительную гармонию. Особенно, если рядышком стоят два разноразмерных, асимметричных шатра, как в здешнем ансамбле. Мне сразу вспомнились позднейшие ярославские церковные комплексы XVII века, нижегородский Печерский монастырь. Заманчивая игра луковичных и шатровых форм.

Особенно красиво, когда с северо-западной площади монастыря (там, где сейчас памятник патриарху Иову) раскрывается длинная ломаная диагональ всех главных построек: Успенский собор с придельным храмом и колокольней, Введенская трапезная церковь с высочайшим шатром и - чуть заметным поворотом от этой диагонали - изящнейший, тонкий храмик Иоанна Богослова над северным, приречными вратами. Он - третий по древности: 1594 года.

Ансамбль получился удивительно цельным. Даже в XVIII-XIX веках в Старицком монастыре умели беречь старину. А ведь в те времена это было крайней редкостью. В Новое время здесь возвели всего-то один Троицкий храм - да и тот... вопреки воле братии! Да, даже так бывает! Постройки активно добивался один назойливый благотворитель - генерал-майор в отставке Алексей Тутолмин. Его родственники были похоронены на территории монастыря, рядом с Успенским собором. Он решил соорудить над их могилами новый храм, совершенно не заботясь о том, нужно ли это обители и будет ли новая постройка сочетаться в древними. Казалось бы, знатнейшему господину, предводителю губернского дворянства было очень неудобно отказывать - но тверской архиепископ Мефодий всё же нашёл в себе твёрдость вежливо отказать. Генерал не смирился. Он несколько лет хлопотал в разных инстанциях и, благодаря высоким связям, всё же "победил". К 1819 году Троицкий собор в стиле ампир, примкнувший стена к стене к древнему Успенскому, был всё же построен. Любопытно, как в описи монастыря за 1827 год оценивалось и это новое сооружение, и поведение генерала: "По существу церковь эта вовсе и не нужна была да и теперь не нужна для Старицкого Успенского монастыря, в котором и без нея слишком достаточно церквей, особенно если взять во внимание крайне малое число братии... Вся церковь эта, сама по себе не большая, так загромождена памятниками и фигурами, что в ней негде народу и поместиться... Надобно удивляться, как духовное начальство дозволило - если только оно дозволило, - наполнить храм такими фигурами... Очевидно, в Старицком монастыре действовал прихотливый фантазёр-барин, руководимый не чувством смиренной христианской молитвы за усопших, а духом тщеславия и суетной земной славы..."

Почитаешь и подумаешь... Вот бы в наше время в Церкви, всё более зависящей от "сильных мира сего", кто-нибудь так же призвал к смирению очередных гордых и самовлюблённых ктиторов, которым несть числа! Как тут не вспомнить замечательные слова постриженника Старицкого монастыря св. патриарха Иова: "Хорошее дело - воздвигать церкви, но если при этом мы будем осквернять себя страстями, то Бог не пощадит ни нас, ни церквей наших".

Пророческая фраза! Старицкий монастырь, закрытый в 1928 г., как и многие другие, сильно пострадал от богоборцев... кстати, выросших в семьях всё тех же осквернивших себя "боголюбцев".

А потом - эпоха сменилась ещё раз. Монастырь возродился. Сейчас всё отреставрировано так великолепно, на таком высокопрофессиональном уровне, что как говорится: "Надо бы лучше, да некуда!" И не подумаешь, что в советское время здесь стояли пустоглазые руины, а стены монастырского кремля вообще отсутствовали.

Совершенно неожиданно для себя я сделал открытие, связанное с нашим Свияжском. Дело в том, что ансамбль Успенского Свияжского монастыря топографически почти один к одному повторяет ансамбль Успенского Старицкого. Сходство мест до того поразительное, что мне показалось, как в дежавю: я здесь уже бывал! И объяснение-то - самое простое: святитель Герман Казанский, основатель Свияжского монастыря, родился в Старице, а позже был настоятелем здешней обители. Нет ничего удивительного, что в 1555 г., закладывая главный миссионерский монастырь "страны Казанской", он как бы перенёс частичку своей малой родины. Тем более странно, что ни историки, ни искусствоведы, ни краеведы до сих пор, насколько я знаю, не заметили этот лежащий на поверхности факт. Единственное объяснение: парадоксально слабые "горизонтальные" культурные связи между регионами России! Исследования проводятся краеведами разрозненно, на местном материале - без сравнения с соседями. Каждый держит в руках какой-то кусочек великой мозаики под названием "Святая Русь". Название слышали все, а вот что же это такое - до сих пор "неудобозримо", говоря на церковнославянском.

Сразу оговорюсь, что похожа, разумеется, лишь первооснова двух ансамблей XVI века. То, что в Старице и Свияжске строилось позже, уже существенно различается. Но до сих пор в центре обоих комплексов стоят Успенские соборы и одинаково по диагонали с ними - трапезные палаты: и там, и там - одностолпные, и там, и там - с башенкой над восточным фасадом (только в Свияжске это - колокольня, а в Старице - высокий храмовый шатёр... но расположение совершенно сходное!). Похожи даже мощнейшие контрфорсы, сделанные для укрепления обеих трапезных, но это уж, конечно, случайное совпадение.

Расположение относительно ландшафта поражает не меньше! И там, и там к западу - река, и к ней выходят запасные ворота, а к югу - врата главные, Святые. Расстояния и размеры - практически одинаковые. Архитектурный декор зданий заметно различается, а вот расположение - нисколько!

У меня даже дух захватило от того, что я воочию увидел первообраз Свияжска.

Самое время сказать несколько слов о святителе Германе Казанском. Юноша Григорий (таково было его мирское имя) происходил из Старицы, из дворянского рода Садыревых-Полевых. Сразу же по достижению совершеннолетия он ушел, с благословения родителей, в Иосифо-Волоколамский монастырь, славный традициями недавно скончавшегося основателя. С кончиной преп. Иосифа, казалось, прервалась целая эпоха, но в действительности, она продолжилась в его учениках точно так же, как в свое время эпоха преп. Сергия на десятки лет была продолжена его святыми учениками и учениками учеников.

В Иосифо-Волоколамском монастыре будущий второй святитель Казанский Герман был в послушании у будущего первого святителя Гурия, в то время игумена. Под его руководством он переписывал книги. Так они и познакомились. Традиция подвижничества строилась на своеобразной преемственности.

Другим учителем свт. Германа принято считать самого образованного человека того времени - преп. Максима Грека, сосланного и пребывавшего в Волоколамском монастыре в 1525 - 1531 гг. Так в мировоззрении и подвижничестве свт. Германа сплелись воедино две традиции, которые в светской литературе принято разделять и даже полностью противопоставлять друг другу. Ведь Волоколамский монастырь считался центром т.н. "осифлянства", а преп. Максим Грек (как чуть раньше преп. Нил Сорский) был ярчайшим "нестяжателем". В действительности, в плане аскетизма обе традиции тесно сближались друг с другом, и если светская историография делала упор на их поверхностные противоречия, то фигура такого великого общероссийского подвижника как свт. Герман наглядно показывает возможность глубинного соединения этих традиций на практике. Очень значимо для Русской Церкви в целом, что его святой пример опровергает кажущийся антагонизм: более, чем пример кого бы то ни было еще в русской истории. Действительно, тщательная забота архимандрита, а затем архиепископа Германа об основанном им Свияжском монастыре, о других храмах и обителях Казанской епархии, соединялась у него с глубочайшим личным нестяжательством и аскетизмом.

Незадолго до перевода в Казанский край св. Герман был избран настоятелем монастыря в родной Старице, но управлял им всего 2,5 года, после чего вернулся в Волоколамскую обитель. В 1555 г. вместе со св. Гурием он отправился на новое, миссионерское поприще.

Свияжским Успенским монастырем свт. Герман управлял с 3 февраля 1555 г. по 12 марта 1564 г., когда он был хиротонисован в архиепископа Казанского. Именно в этот период оказались раз и навсегда заложены духовные традиции Свияжской обители, написан Устав, произошло становление монастырского хозяйства и величайшего миссионерского центра со своей, древнейшей на Руси типографией, и библиотекой. Целая эпоха спрессовалась в 9 лет.

Пребывание свт. Германа на казанской кафедре (1564 - 1566 гг.) - это еще один, гораздо более короткий этап. Дальше, с 1566 года, и вовсе начинается тайна, до сих пор еще не разрешенная историками однозначно.

Нравственный авторитет архиепископа Германа к тому времени был огромен по всей России. Иван Грозный вызвал его в Москву для занятия места митрополита всея Руси, освободившегося после удаления в Чудов монастырь митрополита Афанасия 16 мая 1566 г.

Однако владыка Герман условием своего согласия на это поставил отмену опричнины и жестоких казней. В своем противостоянии злу и произволу он предвосхитил подвиг свт. Филиппа. По преданию, разгневанный царь ответил Святителю: "Ты еще не стал митрополитом, а уже связываешь меня неволею".

О том, что произошло дальше, имеются разночтения. По официальной версии, впавший в опалу архиепископ был просто сослан "с бесчестием" и скончался 6 ноября 1567 года (в других источниках - 1568 года). Согласно рассказу Курбского, он был тайно убит - точно так же, как св. Филипп. Если эта версия верна, то перед нами не просто великий святитель, но и один из двух архиереев-мучеников страшной эпохи Ивана Грозного. Не все историки верят показаниям Курбского, считая их тенденциозными. Однако столь быстрая (всего через 2 года после опалы) кончина 62-летнего святителя не может не вызвать подозрений. К тому же, неожиданность ждала очевидцев при вскрытии и освидетельствовании мощей святого в Свияжске в 1889 г. Наряду с подтверждением нетления мощей, это освидетельствование показало, что голова святителя почти полностью отсечена по линии челюстей до самого хребта. Таким образом, свт. Герман был даже не задушен, как св. Филипп, а зарезан, притом зверским, мучительным образом. Факт этот с XIX века уже неоспорим.

Есть еще одно свидетельство, по которому кончина свт. Германа произошла не раньше 1568 г. В житии св. Филиппа рассказывается, что во время соборного суда над ним лишь один архиерей посмел открыто выступить в его защиту: "Среди молчания вдруг Герман, епископ Казанский, поднял голос и смело сказал царю, что он напрасно ищет обвинений на праведника, в котором нельзя найти вины". Суд над митрополитом Филиппом происходил 4 ноября 1568 г. Если опальный свт. Герман действительно присутствовал на нем, то получается, что дата расправы над ним - 6 ноября не 1567, а 1568 года. Причем это зверское убийство состоялось всего через 2 дня (!) после его смелого выступления на суде.

Погребен святитель был в Москве, при церкви Николы Мокрого, двумя приехавшими из Казанской епархии архимандритами - свияжскими Ирадионом и казанским Иеремией.

Нетленные мощи неожиданно были обретены при перестройке храма. Братия Свияжского монастыря ходатайствовала и добилась их перенесения в свою обитель. 25 сентября 1592 г. мощи были встречены на дороге в Свияжск митрополитом Казанским св. Гермогеном и торжественно внесены в Успенский монастырский собор. По особому Божьему промыслу, произошло удивительное совпадение. Это был не просто день памяти преп. Сергия Радонежского, а ровно 200-летняя годовщина его земной кончины. С тех пор в церковном календаре 25 сентября - одновременно день свт. Германа (один из 4 в году дней его памяти) и св. Сергия.

Духовное чадо свт. Германа, его постриженник - будущий первый русский патриарх Иов. Его память чтится в Старице особо. Посреди монастырского двора стоит современный памятник, а в лавке продаются книги, брошюры о Патриархе и конечно, его святые образы.

Учреждение патриаршества в 1589 году явилось одной из важнейших вех в истории Русской Православной Церкви. Большая часть жизни первого Святителя, получившего этот сан, прошла именно в Старице. Здесь он родился, принял постриг, стал настоятелем... Сюда же сослал его Лжедмитрий I в 1605 г. Здесь в 1607 г. он скончался и был погребён. Канонизация свт. Иова состоялась лишь в 1989 г. Помню тогдашнюю полемику в прессе и в исторической литературе. Противники канонизации называли первого Патриарха интриганом, "человеком Бориса Годунова", обвиняли в угодничестве, пресмыкательстве перед властью. Но даже они, невольно противореча себе, отмечали удивительное мужество и достоинство, с которым держался Патриарх перед лицом Самозванца в 1605 г. Поистине, в момент своего земного поражения (и небесной победы) Святитель был велик. Когда уже все без исключения бояре признали Самозванца законным царём, патриарх Иов продолжал с клятвой утверждать, что это - хорошо знакомый ему расстрига Гришка Отрепьев. Святитель не отступился от своего и держался как подлинный исповедник. Его избили и выволокли на Лобное место... Только нежелание Лжедмитрия начинать царствование с беспримерной ещё на Руси казни Предстоятеля Церкви вынудило его заменить смертный приговор ссылкой. Престарелого Иова отправили в Старицкий монастырь под надзор, с наказом "держать его в озлоблении скорбном" - то есть в максимально суровом заточении.

Но к счастью, настоятелем родной для свт. Иова обители был тогда выдающийся архимандрит преподобный Дионисий. Стражники, доставившие свергнутого патриарха, были поскорее отосланы обратно. А сам Дионисий "со всею братиею и со многими горькими слезами, не ведый, что сотворити великому пастырю, и молит, и просит, что [тот сам] повелит и что укажет еже о себе творити".

После гибели Лжедмитрия свт. Иов последний раз сыграл свою роль в истории Церкви и России. 14 февраля 1607 г. он прибыл в Москву в самый разгар восстания Болотникова. Состоялась беспримерная акция, замысленная как акт всенародного покаяния. В Успенском соборе была зачитана сначала "народная челобитная" к двум патриархам (прежнему Иову и действующему Гермогену) с просьбой отпустить грех отступничества от законного царя и следования за Самозванцем. Затем оба святителя прочитали разрешительную грамоту: "...За прежние ваши преступления мы, Гермоген Патриарх и смиренный Иов, по данной нам благодати от Святого Духа, уповая на щедроты Божии, всех вас прощаем и разрешаем в сей век и будущий".

Сам свт. Иов, в свою очередь, каялся пред всеми, что когда-то он, покрывая Бориса Годунова, называл убийство св. царевича Димитрия нечаянной смертью.

Спустя 4 месяца, 19 июня 1607 г., престарелый и уже ослепший Иов скончался. Тело его почти полвека покоилось в Старицком монастыре. В 1652 г. он был перезахоронен в Успенском соборе Москвы - в один год с перенесением мощей свт. Филиппа из Соловецкого монастыря туда же. Это не случайное совпадение, а осознанные шаги юного царя Алексея Михайловича по восстановлению справедливости к великим церковным иерархам прошлого. Сам царь писал:

"Я встречал гроб Иова с Патриархом со всем освященным собором и со всем государством от мала до велика. Было так многолюдно, что не помещались от Тверских до Неглинных ворот, по кровлям и переулкам негде было яблокам упасть, нельзя было ни пройти, ни проехать. А Кремль я велел запереть, ибо и так насилу пронесли в собор; такая теснота была, что старые люди за 70 лет не помнят такой многолюдной встречи. Патриарх Иосиф, отец наш, со слезами говорил мне: "Вот смотри, государь, как хорошо за правду стоять! И по смерти слава!" - и много плакал всю дорогу до самого собора..."

В Старицком монастыре до наших дней сохраняется символическая могила Патриарха - белокаменная плита, под которой он когда-то покоился. После возведения соборной колокольни (в 1686 г.) эта гробница оказалась внутри своеобразной палаты в её первом этаже.. Задолго до канонизации Иова сюда приходили богомольцы и часто получали духовную помощь. Священник Пётр Волков, воспитанник Старицкого духовного училища при монастыре, в 1907 г. вспоминал: "А с какою верою и надеждою в молитвенную помощь мы ходили при всех трудных минутах ученической жизни в часовню под колокольнею, где была могила Патриарха Иова! Брали в ней из-под пола, под надгробием, песочек и обыкновенно частичку его сыпали себе на голову, а во время экзаменов и в книгу, непременно в то место, которое лучше всего знаешь, и которое хотелось бы отвечать. Часто и очень часто бывало: в каком месте посыпан был песок в учебнике, то доставалось отвечать и по билету. Господь, видимо, по детской нашей вере, подавал желаемое".

Третий великий святой Старицкого монастыря - преп. Дионисий Радонежский. Очень символично, что его житие логически завершает рассказ о Смутном времени, начавшемся при патриархе Иове.

Дионисий Радонежский - фигура уникальная по сочетанию гражданского мужества с глубочайшей, ставившей в тупик современников, личной незлобивостью. Подлинный наследник Сергия Радонежского в самом глубинном смысле этого слова!

Уроженец соседнего города Ржева, Дионисий (в миру Давид), овдовев ещё в молодости, принял постриг в Старицкой обители. В 1605 - 1610 гг. он был её настоятелем. Именно при архимандрите Дионисии, несмотря на Смутное время, монастырь достиг такого расцвета, что, как утверждают, одних только иеромонахов здесь насчитывалось до ста! Но главное дело своей жизни Преподобный совершил, когда стал в 1610 г. архимандритом Троице-Сергиевой лавры. Лавра только что выдержала беспримерную 16-месячную осаду и находилась в бедственном положении. "В таких-то искушениях и нужна твёрдость, - сказал новоприбывший архимандрит. - Мы при постриге обещались в иночестве умереть, умереть, а не жить... Пусть каждый делает всё, что может, для других". Все монастырские запасы он раздал бедствующему окрестному населению. Монахи лавры безвозмездно лечили больных и раненых, строили дома погорельцам, отпевали и погребали мертвецов, валявшихся на дорогах ("Я и сам грешный, - писал соборный ключарь Иоанн, - сколько на памяти моей постригал, причащал и погребал; вместе с братом моим Симоном до четырёх тысяч погребли мы мертвецов...").

Одновременно, собрав при себе скорописцев, архимандрит начал рассылать по всей России грамоты от имени "дома Пресвятые Троицы и Преподобного Сергия" - призывы подняться всем народом на борьбу за освобождение Отечества.

Если почитать дореволюционные исторические работы, написанные до канонизации свт. Гермогена (1913 г.), то в них об архимандрите Дионисии как главном "зажигателе сердец русского народа" писалось порой даже больше, чем о самом патриархе Гермогене! В период, когда последний находился в заточении, Дионисий был его правой рукой и поднимал всю страну на борьбу. Когда ополчение в 1612 г. наконец двинулось, Дионисий всячески торопил его своими посланиями, а келарь монастыря Авраамий Палицын был отпущен архимандритом, специально чтобы во всём походе неотлучно находиться при войсках. Во время молебна пред ополчением у стен лавры внезапно переменился ветер и стал попутным - тысячи воинов Минина и Пожарского восприняли это как доброе знамение. Вскоре Москва была освобождена. А на следующий год и архимандрит Дионисий, и келарь Авраамий участвовали в знаменитом Земском соборе, избравшем на царство Михаила Романова.

"Казалось, после столь великих заслуг преподобного для Отечества и лавры наступило для него время отдыха и успокоения. Но не то судил Бог", - пишет автор жития. Новая сторона деятельности св. Дионисия - исправление богослужебных книг. Из-за неточностей перевода с греческого, из-за небрежностей переписчиков, в церковный Требник вкралось за века множество грубых ошибок. В 1616-1618 гг. Дионисий с двумя помощниками полтора года трудился над его исправлением. Но, как уже ясно из опыта преп. Максима Грека, дело это из-за невежества и фанатизма современников становилось настоящей прогулкой по минному полю. Исправление даже одного-двух слов автоматически навлекало обвинения в ереси. Позже именно изменения богослужебных книг патриархом Никоном спровоцировало великий церковный раскол. Такова была степень буквоедства и обрядоверия "ревнителей не по разуму" - вечных книжников и фарисеев, одинаковых что в I веке, что в XVII, что в XXI. "Не знают они ни православия, ни кривославия, проходят священные писания по буквам и не стараются понимать смысл их", - писал сподвижник Преподобного инок Арсений. Из чина водосвятия: "Ты и ныне, Владыко, освяти воду сию Духом Твоим Святым и огнём", - Дионисий совершенно справедливо исключил позднейшую вставку "и огнём". В результате, фанатики обвинили его, что он "Духа Святаго не исповедует, яко огнь есть".

Преподобного Дионисия несправедливо лишили сана и приговорили к заключению. Парадокс исторической ситуации состоял в том, что его даже не решились доставить в место заключения в отдалённый монастырь - по дорогам бродили шайки недобитых "литовских и воровских людей". То есть спасителя Отечества судили те, кто боялись высунуть нос за пределы Москвы. Да и к самой Москве приближалось с запада польское войско королевича Владислава, а с юга - запорожские казаки гетмана Сагайдачного. Подходящее было время для суда, ничего не скажешь!

"Его возвратили в Москву, заключили в Новоспасский монастырь, морили голодом, томили в дыму бани, заставляли класть каждый день по тысячу поклонов. Преподобный, укрепляемый Господом, не только выполнял наложенную эпитимию, но еще от усердия своего клал другую тысячу поклонов ежедневно. По праздникам его водили, а иногда возили верхом на кляче, еще до обедни, к митрополиту на смирение. Здесь в оковах он стоял на открытом дворе в летний зной до вечерни, не освежаемый и чашей студеной воды.

А грубые злобные невежды всячески ругались над ним, бросали в него грязью. Но преподобный был, как младенец, и все принимал со смирением и утешал братию, страдавшую с ним вместе, говоря: "Не скорбите, и не безумствуйте, Господь все видит, мы же страждем за слово истины, и это еще не вечная мука, все минет!" Его обложили пенею в 500 рублей за то, что "Духа Святаго не исповедывал, яко огнь есть". Преподобный же, стоя в железах, толкавшим и оплевавшим его говорил: "Денег не имею, да и давать не за что: лихо чернецу то, если расстричь его велят, а если только достричь, то ему венец и радость. Мне грозят Сибирью и Соловками, но я рад тому, это жизнь мне". Когда другие с состраданием говорили: "Что это за беда с тобой, отче?", он отвечал: "Беды нет никакой, а милость Божия; преподобный Иона, митрополит, смиряет меня по делам моим, чтобы не был я горд. Такие беды и напасти - милость Божия, а вот беда, если придется гореть в геенском огне; да избавит нас Бог от сего!" И по Москве распустили нелепую молву, будто бы Дионисий и его сотрудники хотят огонь совсем вывести. Чего не выдумают и чему не поверит невежество народное! И что же? Ради сей безрассудной клеветы, чернь толпами выходила на улицу, когда на худой лошади везли святого старца из обители или в обитель, чтобы над ним потешаться и бросать в него камнями и грязью; но он, как незлобивый младенец, ни на кого не скорбел".

Вернувшийся в 1619 г. из польского плена и принявший сан патриарха Филарет быстро разобрался во всём и освободил невинного страдальца. Так что "прогресс" по сравнению с историей Максима Грека состоял хотя бы в том, что на этот раз выдающийся просветитель своего времени томился не четверть века, а "всего" год.

Вернувшись в лавру, преп. Дионисий настоятельствовал в ней вплоть до своей смерти в 1633 г. Ещё не раз он терпел интриги и клевету, но всячески покрывал и защищал своих врагов, как только дело доходило до царского и патриаршего разбирательства. Очевидцы изумлялись его парадоксальной для мира сего незлобивости.

Выдающиеся лаврские писатели XVII века Симон Азарьин и Иван Наседка, лично знавшие св. Дионисия, написали его подробное житие и составили молебный канон.

О многом заставляют задуматься жития свт. Германа, свт. Иова и преп. Дионисия. Ведь все трое жили во времена, которые принято называть "благочестивым православным царством" - однако все, хотя и при разных обстоятельствах, были страдальцами и исповедниками! Как и святитель Филипп, и Максим Грек, и многие им подобные... Значит, несение креста, страдание святых если не напрямую за веру, то по крайней мере, за свою совесть, не зависят от политического строя и эпохи. Христос - всегда один и тот же. Да и враг его никогда никуда не исчезал.

* * *

В завершение стоит сказать, что помимо Успенского монастыря, в Старице сохранилось ещё несколько церквей. Первой встречает всех приезжающих в город Ильинская (1803 г.) возле самой автостанции. У неё интересная форма: к центральному цилиндру примыкают четыре малых, за счёт чего издали получается иллюзия типичного четверика. Пять кругов переходят в квадрат. Соответственно, и венчают её пять луковок. Очень изящная, высокая и красивая церковь! Кстати, она не разорялась в советское время, и в ней сохранился великолепный сине-золотой иконостас и росписи.

А от Успенского монастыря великолепно видны храмы холмистого левого берега Волги и живописная россыпь домишек по крутым склонам. Старица - городок хоть и крохотный, 9-тысячный, но о двух берегах! Сам монастырь - на правом, а вот древнее Городище - на левом. Над всей речной долиной возвышается Борисоглебский собор на Городище с увенчанной шпилем колокольней (1820-27 гг.). Чуть ниже по склону левобережья виднеется в зелени целый ансамбль Пятницкой церкви (1750 г.) с позднейшими приделами-ротондами (1825 г.). А на правобережье, в нескольких метрах от северной стены Успенского монастыря, стоит совершенно заброшенная, но даже в таком виде живописная Никольская барочная церковь XVIII века.

(1). Иногда говорят: последнего, - но на эту роль претендуют ещё несколько городов. Если считать номинально, Угличский удел прекратил своё существование чуть позже - со смертью св. царевича Димитрия в 1591 г. А Касимовское татарское удельное "царство" и вовсе просуществовало до конца XVII века.

(2). Имеются в виду стороны света относительно Киевской Руси. Нынешняя Центральная Россия - это историческая Северо-Восточная Русь.

Август 2013 - февраль 2014 гг.

Комментарии: 1, последний от 21/08/2015. © Copyright Рощектаев Андрей Владимирович (jediknight2()rambler.ru) Размещен: 27/02/2014, изменен: 27/02/2014. 108k. Статистика. Очерк: История религия Скачать FB2		Ваша оценка:
Аннотация: Очерки о поездке в Тверскую область: Тверь, Торжок, Старица.

Рощектаев Андрей Владимирович : другие произведения.

Тверь и окрестности