Есть города, без которых невозможно представить себе русскую историю. Тула -- несомненно, из их числа. Город оружейников, город одного из первых каменных кремлей Центральной России, город ратной славы. Город церквей, наконец. И хотя Тула не входит в "Золотое Кольцо", в ней есть что посмотреть любителям старины.
А тульская земля -- это ещё и Куликово поле, и Ясная Поляна, и другие прославленные места. Как-то парадоксально совместилась здесь память и о самой знаменитой битве, и о самом знаменитом пацифисте.
В Тулу стоит приехать хотя бы ради кремля. Даже если кому-то и не слишком понравится остальной город, кремль очарует почти непременно. Он здесь -- как бы сам по себе. Явился из другой эпохи и с высоты своего возраста снисходительно прощает не всегда гармонично окружающую его застройку. В этой почти прямоугольной крепости само напрашивается выражение "история в квадрате". Стены помнят царей и полководцев, татарские набеги и Смутное время. Большой учебник истории, в двухцветной обложке из красных кирпичей и белого камня.
Каменных городских кремлей в России вообще не так уж и много! Достаточно сказать, что их нет ни в одном городе "Золотого Кольца", кроме Москвы. И Владимир, и Суздаль, и Ярославль, и Переславль обходились деревянно-земляными кремлями. XVI век -- эпоха колоссального расширения Русского государства и, одновременно, масштабного строительства крепостей. Возведение твердынь Нижнего Новгорода, Тулы, Коломны, Зарайска открыло собой век, а грандиозная Смоленская крепость, как высший аккорд, его завершила.
Итак, тульская твердыня насчитывает почти ровно 5 веков. Её построили по приказу Василия III в 1507-1520 гг. История Тулы в составе Московского государства именно с тех времён и начинается. Город впервые упоминается ещё в 1146 г. и является ровесником Москвы. Но долгое время он принадлежал Орде, а позже -- Рязанскому княжеству. Только в начале XVI в. он был присоединён к единому государству.
Периметр тульского кремля -- чуть больше километра, площадь -- около 6 гектаров. Это, конечно, далеко не самая большая из каменных крепостей России. По площади она в 2 с лишним раза уступает казанскому кремлю, в 4 раза -- нижегородскому. Но и слишком маленькой её тоже не назовёшь! Зарайский кремль, возведённый почти в те же годы, она превзошла в 3 раза.
Уникальность тульской крепости -- не в её размерах, а в том, что она полностью равнинная (даже почти низинная!) и, пожалуй, первая в России геометрически правильная -- прямоугольная(1). Строители почему-то решили отказаться от следования естественным природным рубежам и запросто "начертили" её на открытой местности, как на листе. Вот уж, действительно, "гладко было на бумаге..." Дальше увидим, что из этого получилось.
У крепости было 9 башен. Причём, до наших дней сохранились все, что большая редкость! 4 из них имели ворота -- на все стороны света: Одоевские на юге, Пятницкие на западе, Ивановские на востоке и Водяные на севере. Сейчас функционируют трое ворот -- все, кроме Водяных. Иногда в литературе главными называются почему-то Ивановские, хотя по расположению основную роль всегда играли и по-прежнему играют Одоевские. "Лицом" кремль обращён на южную сторону. Над всеми башнями восстановлены традиционные деревянные кровли. И только над Одоевскими воротами, ломая стилевое единство, высится довольно неуклюжее, псевдоготическое навершие начала XIX века. Думаю, кремль только выиграет, если когда-нибудь реставраторы всё-таки решатся его убрать, как позднейшую добавку, не имеющую исторической ценности.
В остальном крепость сохранила уникальную цельность и колорит начала XVI века. Она не лишилась огромных участков стен, как Смоленск или Коломна, не потеряла за века отдельных башен, как новгородский или казанский кремли. Мало того, весь периметр её стен замечательно, как нигде больше, просматривается за счёт пустоты внутреннего пространства. Ведь кроме двух соборов и одного музейно-административного помещения, на 6 гектарах больше ничего нет. Второго такого видного "насквозь" кремля просто не найдёшь!
Ещё одна особенность крепости: в её стенах очень мало амбразур для "подошвенного боя". Весь огонь вёлся только с верхнего парапета и башен, где были сосредоточены пушки. В сущности, это довольно архаичный тип средневековой крепости -- навеянный образцами той эпохи, когда артиллерии ещё не было или она не играла существенной роли. В XVI веке роль её поднимается колоссально, но техника строительства крепостей на Руси не поспевала за развитием огневой мощи. К тому же, тульская твердыня возводилась против крымских татар, воевавших очень отсталыми способами -- против такого врага она была вполне неприступной.
Ещё одна особенность тульского кремля -- сейчас он не имеет выхода к реке! Упа когда-то протекала у самых его стен, но со временем изменила своё русло и значительно отклонилась к северу. Меж ней и кремлём вырос знаменитый оружейный завод. Старое, заглохшее русло Упы превратилось в "канаву" и наглухо спряталось за заводским забором. Такое размещение, безусловно, не украшает кремль, и приходится жалеть, что он не имеет "речного фасада". Обычно лучшая панорама любого города открывается со стороны реки -- но про Тулу этого не скажешь.
Когда-то крепость опоясывал ров с водой, с подъёмными мостами перед воротами. Он отчасти компенсировал отсутствие склонов: кремль стоял хоть и не на холме, зато на искусственном острове. Однако ров давным-давно засыпан и даже следов от него не осталось. Ещё в XIX веке на его месте разбили Кремлёвский сад -- уменьшенное подобие Александровского в Москве. Он функционирует и по сей день -- любимое место отдыха горожан. Сад с трёх сторон тонкой лентой окружает кремль, но к счастью, почти не заслоняет его стен. Только ели, как в Москве, величественно выделяются на красном фоне.
В каждой крепости, большой или малой, есть какая-то притягательная сила. Перед тобой стоит окаменевшая история со всеми своими тайнами. Бывают доисторические окаменелости насекомых и растений, а здесь ты встречаешь окаменевшие осады и битвы... Время прошло, но в пространстве остался его зримый отпечаток.
Вся система южных крепостей I половины XVI века оказалась необходимой на фоне резкого обострения отношений Руси с Крымском ханством. При Иване III оно рассматривалось как главный союзник против Большой Орды и Литвы, но теперь стало злейшим врагом. В XVI веке крымчаки трижды доходили до Москвы и осаждали её (в 1521, 1571 и 1591 гг.), так что не всегда помогали даже укреплённые рубежи. Но всё же часть набегов разбивалась о Тулу и другие южные форпосты.
Больше всего -- и по праву! -- Тула гордится короткой, но героической обороной 1552 года. Она продолжалась 4 дня, но в тех условиях и это было подвигом.
Летом 1552 г. русская армия готовилась к решающему походу на Казань. 150 тысяч воинов собрались в военном лагере под Коломной. Крымский хан Девлет-Гирей решил помочь казанским собратьям и стремительно нанёс удар "на своём фронте". С разведкой у него было, видимо, плохо: он почему-то решил, что русские уже двинулись в поход и оставили Коломну. В противном случае хан едва ли решился бы на активные действия в опасной близости от пятикратно превосходящей его армии. Но, поскольку, по его мнению, путь на Москву был уже свободен, он и устремился к центру Руси самой прямой дорогой -- через Тулу.
Весь драматизм ситуации был в том, что Тула уже проводила в поход всех своих ополченцев, и город остался под защитой... 100 стрельцов. А на них стремительно двигалось 30-тысячное татарское войско! Воевода Григорий Тёмкин наспех вооружил всех, кого мог, но, учитывая тогдашнее население Тулы, вряд ли число её защитников превосходило несколько сот человек. Крепость была, конечно, мощная, но при таком соотношении сил спасти её могло, казалось, только чудо!
Сначала под Тулой появился передовой отряд в 7 тысяч татар и с ходу попытался её взять. Приступ был отбит. На следующий день подошёл сам хан с главными силами. Штурмы стали непрерывными. Всё население города, включая женщин и подростков, участвовало в их отражении. Решающий приступ состоялся 22 июня. Татары использовали зажигательные снаряды, раскалённые ядра. Защитникам приходилось одновременно тушить пожары и отбивать врага. Штурмующим удалось выломать Ивановские ворота, но за их створами они встретили огромную баррикаду, наспех собранную жителями. Момент был критический. Город оказался на грани взятия, но защитники на пределе сил всё же смогли продержаться до ночи. А ночью вдруг случилось то, что современники восприняли, как чудо -- Девлет-Гирей со всей армией даже не отступил, а стремительно бежал...
Собственно, атака на Тулу буквально под носом огромной русской армии, стоявшей в Коломне, с самого начала была отчаянной авантюрой. Первое же известие, что русские полки двигаются ему наперерез, привело Девлет-Гирея в панику. Убегая, крымцы бросили весь свой "осадный наряд", всю артиллерию и обоз. Защитникам осталось только, сделав вылазку, собирать заслуженные трофеи. С каким-то особым пиететом сообщает летопись о захвате верблюдов. Хан приказал резать их, чтоб не достались русским. Но всех зарезать не успели, так что победителям ещё довелось вдоволь полюбоваться на диковинных животных. А тем временем подоспевшая конница Курбского гнала и добивала остатки бегущего крымского войска...
Победа под Тулой имела огромное значение, надёжно обеспечив тыл для последнего Казанского похода. В том, что Казань наконец была взята и огромное Поволжье вошло в состав России, есть доля заслуги и горстки защитников тульского кремля. Но, к сожалению, это одна из тех полузабытых побед, о которых мало пишут в исторической литературе.
Помимо собственно осад, происходили под Тулой и полевые стычки -- в основном, конечно, с теми же крымцами. Так, в 1591 г. бегущие после сражения под Москвой арьергардные полки Казы-Гирея были настигнуты здесь и разбиты, потеряв только пленными больше тысячи человек. В целом же тактика крымских набегов состояла в том, чтобы по возможности обходить сильные крепости, так что Тула чаще всего оставалась "обтекаемым островом". Лишь постепенно, по мере строительства других крепостей и засечных черт, складывалась более или менее единая система защиты южнорусских рубежей.
Совершенно иные масштабы и сроки имела грандиозная осада Тулы в 1607 г. -- в Смутное время. Но тут уж и осаждающие, и осаждённые были "свои". В советское время движение Болотникова именовалось Крестьянской войной. Сейчас эти события, пожалуй, куда вернее трактуются как полномасштабная гражданская война, втянувшая в себя все слои населения. Вернее, на долю Болотникова пришлась часть гражданской войны, растянувшейся почти на 15 лет и именуемой Смутой.
Василий Шуйский, расправившись с Лжедмитрием I, сам стал царём. Однако все 4 года власти под ним отчаянно шатался трон. Болотников, выступив как посланец "чудесно спасшегося царя Дмитрия", собрал под своё знамя десятки тысяч людей -- от черни до знатнейших дворян. Он едва не взял Москву, но после поражения под селом Коломенским отступил сначала в Калугу, потом в Тулу. Около 20 тысяч повстанцев оборонялись в здешнем кремле от 100-тысячной армии, которую решил возглавить лично царь Василий. Такой "троянской эпопеи" Тула ещё не знала!
Осада продолжалась с 30 июня по 10 октября 1607 года -- почти 3 с половиной месяца. По меткому выражению Карамзина, "россияне умели оборонять крепости, не умея брать их".
Обычно в истории почти всех народных восстаний разных стран правительственные войска малым числом громили превосходящих бунтовщиков. Но в данном случае -- то ли из-за таланта Болотникова, то ли из-за бездарности Шуйского, -- получилось ровно наоборот! Огромная царская армия буквально завязла под Тулой. Надо учесть, что довольно большую часть войск Шуйского составляли служилые татары, чуваши, мордва -- их посылали карать окрестные сёла, жители которых сочувствовали восставшим. В результате вся тульская округа была разорена, как при ордынском нашествии. Крепость продолжала держаться. Болотниковцы совершали иногда по три-четыре вылазки в день, так что правительственные войска не решались подходить близко к стенам. Обстрел вёлся только издали, и урон для крепости был минимальным. Осаждающим самим приходилось туго, наступила осень, и жизненно необходимо стало любой ценой ускорить развязку. Выход оказался на удивление простым -- затопить город.
Автором идеи и главным инженером плотины стал некий Мешок Кравков (или Кравцов) из Мурома -- "большой хитроделец", как называет его летопись. Сначала он во всю ширину Упы построил плот, потом приказал сыпать на него землю и камни. Затонув, плот сыграл роль плотины. Тут-то и проявилась изначальная природная слабость тульской крепости: горе твердыне, построенной в низине!
Прибегая к ассоциациям нашего времени, Василий Шуйский сделал с тульским кремлём почти то же, что онты с Изенгардом во "Властелине Колец". Выйдя из берегов, Упа настолько подтопила город, что по улицам можно было передвигаться только на лодках. Разумеется, вода уничтожила в погребах все съестные припасы и весь порох. Защитникам стало нечего есть и нечем стрелять.
Суеверные люди того времени восприняли это своеобразно:
"Мятежники заключили, что Шуйский сделал это волшебством. Отыскался и у них волшебник и взялся разрушить очарование. Это был какой-то старый монах. "Дайте мне сто рублев, - сказал он Болотникову и Петрушке, - я знаю такое средство, что влезу в воду и сделаю так, что прорвется плотина". Ему пообещали. Он бросился в воду. Людям показалось, что от этого вода забурлила, заклокотала, - и люди потом говорили, будто он чуть не час был под водою. Но сколько бы времени он там ни был, а как вылез из воды, то сказал: "Нет, ничего не сделаешь! Видите, как я исцарапан! Шуйскому сделали плотину 12000 бесов: половину их я привел на нашу сторону, а шесть тысяч не поддаются - меня всего исцарапали!" Когда волшебник не помог им, мятежники, посоветовавшись между собою, послали к Шуйскому сказать такие слова: "Мы сдаем город, если ты, царь, помилуешь нас и не будешь казнить смертью. А если нет, то будем держаться, хотя бы пришлось нам друг друга съесть!" Шуйский отвечал:
- Хоть я и присягнул никого в Туле не миловать, однако за вашу храбрость и мужество я изменяю гнев на милость. Жалую вас и оставляю вас при животе! А вы мне служите и будьте верны так, как были верны вору. Поцелуйте мне крест!" (Н. Костомаров, "Смутное время Московского государства").
10 октября болотниковцы в затопленной Туле наконец капитулировали. Причём, на почётных условиях. От имени царя объявлялась, как бы сейчас сказали, всеобщая амнистия: сложившие оружие избавлялись от ответственности. По крайней мере, таково было обещание готового на всё Шуйского. Это обещание не помешало ему повесить самозванца, выдававшего себя за никогда не существовавшего царевича Петра (будто бы сына Фёдора Иоанновича), а с Болотниковым расправиться тайно: сосланного в Каргополь, его сначала ослепили, потом утопили в проруби.
Н. М. Карамзин, как всегда красноречиво, описывал сомнительную победу:
"Москва встретила [Шуйского] как победителя. Он въезжал с необыкновенною пышностию, с двумя тысячами нарядных всадников, в богатой колеснице, на прекрасных белых конях; умиленно слушал речь патриарха, видел знаки народного усердия и казался счастливым! Три дня славили в храмах милость Божию к России [...] Взятие Тулы праздновали как завоевание Казанского ханства или Смоленского княжества".
В действительности же, поход Лжедмитрия II уже в следующем году свёл на нет весь кратковременный успех Шуйского. Если кому-то и хотелось верить, что взятием Тулы всё кончилось, то история показала, что всё самое страшное только начиналось. Смуте предстояло длиться ещё долгие годы. Лишь в 1613 г. Россия обрела новую династию, а в 1618 г.заключила перемирие с Польшей, давшее хотя бы относительную передышку.
Так Тульский кремль, помимо всего прочего, стал одним из самых знаковых и красноречивых памятников Смутного времени.
По меркам российских крепостей, оборона 1607 года была очень длинной. Тульский кремль можно смело назвать одним из самых "долгоосаждаемых" в русской истории. Порой даже можно встретить в литературе гордое утверждение, что он уникален как "ни разу не взятая штурмом крепость". Но, учитывая, что за всё время он пережил лишь две основательных, "крепких" осады и во время первой не был взят только из-за быстрого подхода подкреплений, а при другой капитулировал, называть его уникальным -- как-то, по-моему, не слишком серьёзно. Хотя и без всякой "уникальности", храбрость есть храбрость -- тут уж ничего не скажешь.
Безусловно, не представить себе историю без ещё одной героической обороны Тулы -- но с кремлём уже никак не связанной. С октября по декабрь 1941 года линия фронта проходила непосредственно по южным окраинам города, а все улицы расчертили во много рядов окопы и доты. Был взят аэропорт, была попытка окружения, были лобовые штурмы -- но, к счастью, Тула выстояла и тем самым прикрыла левый фланг обороны Москвы.
В 1976 г., ещё задолго до появления в наше время нового официального термина "город воинской славы", Тула получила звание Города-героя.
Моё знакомство с тульскими достопримечательностями началось в жаркий августовский день 2016 года с центральной площади перед кремлём. Она носит имя Челюскинцев. Площадь эта -- самое красивое место в Туле, и цены бы ей не было, если б не построенный в советское время огромный чемодан областной администрации. Впрочем, можно повернуться к нему спиной и вообразить, что его нет здесь вовсе, чтобы не портил картинку. В остальном вся здешняя панорама -- это симфония куполов и крепостных башен. Два собора стоят снаружи и два внутри кремля. Они встают в шахматном порядке, не заслоняя, а дополняя друг друга. Чёрные, зелёные, золотые купола царят торжественными пятиглавиями над широким, как Красная площадь, пространством. Зубцы в форме "ласточкин хвост", нарочито повторяющие московские, усиливают сходство.
Колокольня -- единственная высотная доминанта непривычно приземистого кремлёвского ансамбля. Крепостные башенки по сравнению с ней смотрятся макетно-игрушечно. Только когда стоишь перед ними вплотную, ощущаешь их совсем не наигранную мощь. В еле заметной солнечной дымке купола горят бледным и полупрозрачным огнём. И кажется, несмотря на изнуряющий летний зной, что это пейзаж светлого сентября -- моей любимой поры в году. Когда купается в голубой дымке бабье лето, и под мерцание-перезвон купольных шариков на невидимой ёлке небес наступает церковное Новолетие.
В Одоевских воротах особенно заметно низинное расположение кремля: дорожка перед аркой чуть заметно идёт под уклон -- не вверх, как у других крепостей, а вниз! Современные улицы наслоились-наросли выше основания стен и башен. Другое название Одоевских ворот -- Казанские. На башне издали видна Казанская икона Божией Матери -- главная хранительница тульского кремля.
Входишь. Огромное пустое пространство, окружающее соборы, как бы подчёркивает их значимость. Главная церковная достопримечательность Тулы -- Успенский собор. Он вполне достоин своего кремлёвского окружения и при взгляде издали кажется древним. Панорама очень величественная: перед нами предстаёт "настоящая", только чуть уменьшенная Москва эпохи Василия III. Не вглядываясь в архитектурные детали, можно вообразить, будто златоверхий пятиглавый собор современен стенам и башням.
На самом деле, его возвели при Екатерине II, в 1762-64 гг., на деньги тульских купцов Лукьяна Каптельцева, Софрона Сиднева и Андрея Володимирова (выделено было 29381 рубль 73 копейки -- гигантская по меркам XVIII в. сумма!). Собор вдвое моложе самого кремля, но как нельзя лучше вписался в древний ансамбль и составил с ним единое целое. Теперь облик тульской твердыни просто невозможно себе представить без этого жаркого золотого пятиглавия, невольно навевающего ассоциации с Московским кремлём.
Интересно, что это последний по времени из череды тех кафедральных соборов Руси, прототипом которых послужил Успенский собор Аристотеля Фиораванти в Москве (1479 г.). Почти три века прошло от первообраза до последнего его преломлённого воплощения! Тульский собор архаичен по форме и при этом нарядно-нов по оформлению.
Можно только порадоваться вкусу купцов-заказчиков и поклониться им за то, что посреди древних стен они воспроизвели не какой-нибудь новомодный петербургский образец барокко, а поставили "свой", традиционный, московский храм -- это уж на века!
Интересно: собор строился ещё до учреждения Тульской епархии, но уже как бы в предчувствии того, что скоро станет кафедральным. Новую кафедру планировалось открыть ещё при Екатерине II, но официально решение было принято лишь при Павле I, в 1799 г. То есть ровно через 33 года после возведения собора.
И по размерам храм вполне соответствует значению кафедрального: его четверик, без алтаря, имеет площадь 25 на 29 м. Для сравнения, московский Успенский собор -- 30 на 40 м. Стены же здешнего храма оказались едва ли не толще прототипа -- 2,3 м.
И всё же от строго-лаконичного московского здешний собор отличает невероятное богатство орнаментов. Узоры можно рассматривать долго и с удовольствием: оригинальна и вся белая "паутина", раскинутая на десятки метров, и каждая отдельная деталь. Тут сплелись в единое кружево мотивы узорочья XVII века и барокко XVIII-го. Вместо пышных наличников, как в более ранней русской архитектуре, узоры полностью перенеслись на плоскость стен. Кажется, будто тонкие "балясины" резаны из дерева (на самом деле -- из камня). Основной мотив: всевозможные катушки, вазы, дыньки, как бы вдетые друг в друга и составляющие очень высокие витые столбцы. Кое-где можно увидеть резных двуглавых орлов. Второй повторяющийся рефреном мотив: барочные раковины над окнами. Растительных орнаментов здесь практически нет -- только объёмные геометрические.
Трудно сказать, насколько подходит собору сиренево-пепельный тон, в который его окрасили недавно. Прежде он имел естественный цвет ничем не покрытого красного кирпича с узорными вставками из белого камня. Это гармонировало и с "колером" кремлёвских стен. В нынешнем виде собор, конечно, тоже красив. Хотя что-то я не припомню других сиреневых соборов на Руси. Сойдёмся на том, что это исторически недостоверно, но по-своему симпатично.
Не менее ориентирован на старину и роскошный интерьер собора. Здесь сохранились знаменитые фрески работы Соплякова и братьев Шустовых (1765-67 гг.) в стиле предшествовавшего XVII века. Наряду с храмами Нерехты, это последний пример монументальной живописи знаменитых ярославских мастеров. XVII столетие в плане зодчества и фресок можно смело назвать "веком Ярославля". Удивительно, что спустя десятки лет самый дальний "островок Ярославля" затесался в центре Тулы.
Здесь то же ликующее многоцветье, но с преобладанием лазурно-синих тонов, как и на ярославских фресках XVII века. Сюжеты, тем более, похожи -- лишь с незначительным преломлением. Излюбленная "Песнь песней", "Страшный суд" на западной стене, подробное житие Богородицы. А в куполе -- так любимое ярославцами "Отечество": все Три ипостаси Святой Троицы.
В 1772-76 гг. к собору примкнула с запада великолепная 70-метровая колокольня со шпилем и курантами. Она соединена с храмом большой изящной аркой, напоминающей триумфальную. Колокольня была разрушена "по просьбам трудящихся" в 1937 г. В наше время она полностью отстроена заново в прежнем виде.
Сравнение старинных фотографий показывает сходство тульской колокольни со знаменитой костромской, построенной почти в те же годы архитектором Воротиловым и тоже снесённой в советское время (кстати, интересное совпадение, что в 1820 г. часы для последней выполнили именно тульские мастера). Трудно судить о взаимном влиянии: скорее всего, обе звонницы стали преломившимися, чуть упрощёнными вариациями колокольни Троице-Сергиевой лавры. Хотя "самоучка" Воротилов довольно сильно повлиял своими произведениями на храмовое зодчество в других городах России.
Ещё одна мысль, которая приходит: если полностью разрушенная колокольня была "с нуля" восстановлена в Туле, теперь дело чести костромичей -- не отстать и в своём городе поскорее воскресить её сестру.
Когда-то на соборной звоннице висело 22 колокола, отлитых на средства благочестивых тульских купцов. Самый большой весил 11 тонн. Наиболее любопытна история колокола 1783 года, отлитого, как следует из надписи на нём, для древней вологодской церкви Иоанна Златоуста, но, очевидно, перекупленного и вместо Вологды вдруг оказавшегося в Туле.
На первом этаже колокольни всегда находился храм. Воссоздан он и в наше время (кстати, пока в самом соборе не завершилась реставрация, все службы проходят в нём). Освящён он во имя благоверного князя Дмитрия Донского, а памятник самому князю стоит перед храмом. Церковь замечательно расписана в древнем стиле современной палехской артелью "Царьград". Основная тематика фресок -- историческая: строительство при юном Дмитрии каменного московского кремля и отступление от него Ольгерда; благословение преп. Сергия на Куликовскую битву; обретение иконы свт. Николая ("Никола Угрешский"); поединок Пересвета и Челубея; сама Куликовская битва; перенесение Владимирской иконы Божией Матери в Москву в 1395 г. и др.
Второй собор Тульского кремля -- Богоявленский (1856 -- 62 гг.). Когда-то у него было 5 куполов, и он очень напоминал московский Храм Христа Спасителя, только значительно уменьшенный. Построен "в стиле Тона", но не Тоном. Проект составил архитектор Оружейного завода М. А. Михайлов. В советское время храм перестроили, оставив всего один купол (да и тот искажённой формы), и переделали под Музей Оружия. Правда, с 2012 г. основная экспозиция музея переехала в "Шлем", построенный за пределами кремля (см. ниже), но собор всё же оставили в его ведении. Сейчас здесь размещаются лишь временные тематические выставки.
Соборы стоят по диагонали в пустом прямоугольнике кремля. Редко где ещё увидишь такой обширный зелёный ковёр! За исключением небольшой территории, занимаемой соборами, всё остальное -- чистый, расчерченный дорожками газон. Каменное ожерелье крепости очень удобно фотографировать изнутри: ничто его не заслоняет. В городах сплошь и рядом возникает проблема -- как снимать тот или иной памятник архитектуры, чтоб его не заслоняли ни дома, ни деревья, ни столбы с грубой сеткой проводов. Здесь -- тот редчайший случай, когда соборы и стены можно фотографировать абсолютно со всех сторон, без всяких "посторонних предметов" в кадре. Лучшего обрамления для красивейшего храма, чем это пустое кремлёвское пространство, нарочно не придумаешь!
Кремль -- лучшая часть города и гулять по нему одно удовольствие. Можно по билетам подняться на крепостные стены, пройтись по широкому парапету. Всё пространство внутри кремля аккуратно разлиновано тонкими аллеями, и сверху это смотрится особенно красиво. Будто лучи ровно расходятся от соборов. Девять башен стерегут покой и святость этого чистого пространства. У каждой из них -- своя форма и какой-то свой маленький секрет. Больше всего похожи друг на друга четыре круглых стрельницы по углам. А воротные башни индивидуальны до полного несходства.
Например, внутренняя особенность Ивановской: её опоясывает по периметру узкий коридор с бойницами, оставляя в центре квадрат, предназначенный для хранения оружия. Сейчас там, в мягком полумраке, разбавленном софитами, действует небольшая историческая экспозиция.
А в соседней Никитской (юго-восточной) башне -- выставка другого рода. "Проходите в пыточную камеру!" -- приветливо зазывает работница музея у дверей. Да, приглашение звучит в стиле чёрного юмора. Но в подвале башни, действительно, была темница для преступников с камерой пыток. Старинные инструменты, кандалы и решётки составили маленькую мрачную экспозицию. Что ж, и это тоже, увы, часть истории...
На противоположном конце кремля -- Пятницкие ворота. Проходя ими, я был поражён неожиданно открывшейся внутри высотой. Это была не привычная арка, а устремлённый вверх пустой параллелепипед, занимающий большую часть сумрачной кирпичной башни. Какой-то богатырской мощью веяло от этих ворот.
Грустно покидать кремль! Тем более, что окружающая застройка в основном оставляет желать лучшего. Тула -- единственный древний русский город, в котором огромный завод вплотную примыкает к кремлю, деля с ним одну из стен. Правда, этот же самый 300-летний оружейный завод и принёс Туле славу. И всё же, признаться, не самое красивое зрелище, когда кремль стоит "на берегу" не реки, а промышленного комплекса.
Как в большинстве других городов, перестроенных по регулярным планам XVIII века, главные улицы Тулы концентрически сходятся к центру -- к кремлю. Крайние линии выводят от него к двум мостам через Упу. У Заречной же слободы изначально была своя планировка. О радикальной перестройке Тулы при Екатерине II вспоминает Болотов в начале XIX в.: "Подлинно город сей в сравнении с нынешним ничего не значил, и в течение протекших с того времени 30 лет он так во всём преобразился (...), что если бы можно воскресить ныне кого-нибудь из умерших в тогдашнее время, то он и не узнал бы его совсем и почёл бы каким-нибудь другим городом".
К сожалению, оборотной стороной таких перестроек повсеместно стал массовый разбор древних памятников архитектуры. Если кремль ещё кое-как уцелел, то из храмового зодчества в Туле не осталось ничего старше конца XVII столетия.
Маленькая Благовещенская церковь (1692 г.) приютилась в одном из самых тихих переулков, куда мало кто заглядывает (хотя это всего в квартале от кремля). Самая древняя и самая красивая церковь Тулы спряталась от посторонних глаз. Почти во всех старорусских городах есть такие укромные уголки. Может, для того они и существуют, чтобы ненароком в нужную минуту раскрыть чудо? Небольшой храм распустил здесь своё роскошное пятиглавие -- ярко светятся 4 голубых луковки по краям и золотая в центре. Под ними цветут на кирпичных стенах многочисленные изящные закомары, балясины и волнистые наличники -- всё, что характерно для лучших памятников зодчества той эпохи.
Удивительно, что этот шедевр узорочья XVII века возвёл на свои средства не купец и не дворянин, а иеромонах Феодосий (бывший приходской священник о. Феофилакт) "по отце своем схимнике Феодосии и по матери Марии и по подружии [т. е. жене] своей Екатерине". Больше всего в приходе почиталась Иверская икона Божией Матери, которая в 1844 г. спасла весь прилегающий район от пожара, после чего ей посвятили отдельный придел. За исключением этого придела и небольшой псевдоготической колокольни XIX в., церковь сохранила свой первоначальный облик. В 1930 г. она была закрыта и обращена в склад, но в 1990 г. одной из первых в Туле возвращена верующим. Переулок как-то соразмерен этой посадской церквушке XVII века -- будто нарочно для неё сделан.
Вообще в Туле сохранилось много старинных церквей -- но именно старинных, а не древних. Лишь одна Благовещенская дошла от самого конца XVII столетия, все остальные относятся к XVIII-XIX векам. Всего к моменту революции в Туле числилось 66 церквей и 2 монастыря. Так что нынешнее "много" -- это едва четвёртая часть того, что было.
Иду по красивой и грустной улице -- одной из самых богатых в старинной Туле. Это бывшая Пятницкая, ныне -- Металлистов. По-своему она уникальна: 27 памятников федерального значения! Но, Боже мой, в каком они все состоянии! Вот в проёме меж домами вдруг открывается дворик, а в нём -- высокий столб старинной обезглавленной церкви, весь волосато-зелёный поверху от травы, вымахавшей взамен куполов(2). Вот часовня с многоярусными кокошниками -- как перевёрнутая кедровая шишка(3). И тоже вся поросла травой. Вся расшелушилась и осыпалась. Дома с опасно наклонившимися роскошными фасадами. Ухабы, колдобины и чуть ли не колеи в раздолбанном, как глина, асфальте... Да, правильно, это уже не Пятницкая улица, а именно Металлистов!
Город исключительно красивый, но в нынешнем виде -- неряшливый до невозможности. Похоже, вся "пролетарская" суть Тулы, пришедшая на смену процветавшему купеческому городу, принесла за век самые пагубные плоды. И приятно, и досадно гулять вдоль былого великолепия! Даже во многих совсем уж маленьких городках старые улочки всё же выглядят получше.
В 2012 году во время парада Победы по этой узенькой старой артерии, рассчитанной на кареты и дилижансы, решили пустить тяжёлую военную технику. От сотрясения обрушился фасад одного дома XIX века. Жильцов пришлось расселить... Что тут скажешь? Последние годы больше всего на свете мы любим демонстрировать, насколько мы сильны. Сильны-то сильны -- да вот дома у нас рушатся!
Улица выводит к мосту через Упу. У самого въезда на него стоит маленькая деревянная церковь св. князя Владимира, возведённая в 2012 году к 300-летнему юбилею Тульского оружейного завода. У неё самая необычная колокольня! Необычная не своими размерами, а тем, что первый этаж её служит застеклённой беседкой с красивым фонтаном в центре. Фонтан этот ещё и подсвечивается разноцветными прожекторами... причём, даже днём. Это единственная известная мне колокольня с фонтаном внутри!
Чуть дальше, метров через сто, виднеется высокая башнеобразная церковь свв. Флора и Лавра (1796 г.) -- переходная от барокко к классицизму. Чаще её называют Боголюбской -- в честь одноимённой иконы из этого прихода (более древнего, чем нынешняя церковь), которая прославилась во время эпидемии чумы 1771 года. Надо сказать, это довольно редкий пример глубокого почитания Боголюбской иконы Божией Матери за пределами Владимирской епархии! К сожалению, сама старинная икона, спасшая Тулу от чумы, не сохранилась -- ныне главной святыней возрождаемой церкви является её современный список.
У подхода к мосту концентрируются не только церкви, но и мемориальные памятники. Именно здесь в 1712 г. Пётр I основал Оружейный завод, ставший на века символом Тулы. Естественно, у парадных ворот завода стоит памятник царственному основателю. Рядом, в крохотном скверике -- мемориал самому легендарному оружейному конструктору дореволюционной России -- С. И. Мосину. Напротив, через улицу, можно повстречаться с Левшой. Скульптура этого героя знаменитого лесковского сказа стала символическим памятником всем известным и безвестным тульским мастерам.
Казённый завод Пётр основал в 1712 г., а вот слобода, где жили оружейники, существовала в этом древнем городе как минимум с 1595 г., когда она упоминается в указе Фёдора Иоанновича. Раскинулась она за рекой -- там, где сейчас расположен Музей Оружия.
Берега Упы, как ни странно, являются самой неэстетичной частью города: длинные заводские заборы, пустыри, трущобы. Тула сильно проигрывает оттого, что в ней нет набережной, хотя Упа течёт через весь город, пересекая его почти ровно пополам.
Единственный благоустроенный отрезок берега -- новое здание Музея Оружия (2012 г.) в виде гигантского шлема: 5-этажного внутри. Сам по себе "шлем" красив, но он грубейшим образом заслонил со стороны моста великолепную старинную Николо-Зарецкую церковь. Если б его построили хоть на сотню метров восточнее (а там как раз пустырь), этот новодел нисколько не исказил бы замечательную панораму Заречья. Но видимо, городским и областным властям такое просто не пришло в голову.
Музей -- суперсовременный, великолепно оборудованный, со всевозможными интерактивными программами. Один раз его посетить безусловно стоит! Но хочется сразу предупредить всех любителей средневекового оружия: в чём, в чём, а в этом отношении музей, увы, совсем не богат. В его громадной коллекции преобладают образцы ХХ -- начала ХХI века. Представлены, но куда меньше, чем хотелось бы, огнестрельное и холодное оружие XVIII - XIX веков. Допетровская коллекция откровенно бедна (даже, я бы сказал, удручающе убога!), и почему-то вовсе отсутствуют знаменитые тульские пушки -- только ручное оружие. В этом смысле историка здесь ждут одни разочарования. Впрочем, возможно, музей ещё будет развиваться и как-то пополнять свою коллекцию (за счёт если не оригиналов, то хотя бы их точных моделей) -- очень хотелось бы надеяться. Пушек, пищалей и доспехов здесь откровенно не хватает!
Зато гордостью Тульского музея являются микроскопические работы "современного Левши" Николая Сергеевича Алдунина (1956 -- 2009 гг.) Этот мастер из Алексина Тульской области прославился подобными изделиями. В музее под лупой, на рисовом зерне, лежит винтовка Мосина длиной менее 3 мм. Всемирную известность приобрёл танк Т-34 длиной 2 мм из 275 отдельных деталей, автомат Калашникова -- 1,6 мм из 34 деталей и др. разборные, "действующие" модели.
На одном стенде с шедеврами Алдунина представлен крохотный действующий револьвер "Бульдог" работы С. В. Лобазникова и действующий кремнёвый пистолет работы С. П. Архипова... В общем, "родина Левши" не забывает старых традиций.
Помимо Музея Оружия в Туле славятся: музей самоваров (тоже "визитная карточка" города -- около 300 старых и новых образцов), музей Вересаева (здесь прошло детство писателя), зооэкзотариум (1984 г.).
Рядом с Музеем Оружия стоит красивейшая Николо-Зарецкая церковь (1734 г.), построенная на средства Демидовых и ставшая второй по возрасту из всех сохранившихся тульских церквей. Характерный для русского барокко двуединый силуэт устремлён в небо: высокая башня самого храма и тоненькая -- колокольни. Они примерно одной высоты и стоят по диагонали друг к другу. По своим изящным очертаниям воспринимаются почти как фарфоровые.
Церковь возвёл на свои средства Акинфий Никитич Демидов, и на долгое время она стала родовой усыпальницей этой знаменитой династии. Недавно перед храмом был поставлен памятник основателю династии Никите Демидову: тульскому кузнецу, которого заметил и беспримерно возвысил Пётр I.
Сильно разорённая в советское время, церковь была восстановлена и замечательно расписана внутри. Здесь как будто продолжен "исторический цикл" фресок кремлёвской Дмитриевской церкви -- только взята уже совсем иная эпоха и тема. Не XIV век, а ХХ -- и война не с внешним врагом, а с собственным народом и Церковью. Ни в одном другом храме я не видел такого подробного подбора сюжетов, посвящённых свв. новомученикам и исповедникам. Вот ведут на казнь Владимира Киевского и Вениамина Петроградского, Елизавету Фёдоровну и инокиню Варвару, бросают в реку Гермогена Тобольского и зарывают живьём Андроника Пермского. Символически изображено заточение Патриарха Тихона и страдания новомучеников Соловецких, вскрытие мощей преп. Серафима и разорение Саровского и Дивеевского монастырей... Всех сюжетов и не перечислить!
Чуть ниже по течению Упы издалека виднеется церковь Вознесения (1755-87 гг.) -- лишь немногим моложе Николо-Зарецкой и тоже в стиле барокко, только более стандартных, не столь изысканных очертаний. Вместе, особенно на закате, они составляют потрясающий, почти сказочный силуэт -- надо только выбрать удачную точку обзора с востока.
А самая удалённая из всех старых тульских церквей -- Всехсвятская при кладбище (когда-то за южной окраиной, но теперь давно уже в черте города). Она действовала даже в советскую эпоху и служила кафедральным собором. Редко когда встретишь на кладбище такой огромный храм -- и впрямь, настоящий собор по размерам! К тому же, он занимает самое высокое место. Улицы Тулы, как ни странно, полого спускаются к кремлю и, напротив, поднимаются, как на широкую покатую волну, в сторону этой церкви. Она занимает господствующую над городом высоту -- так что если б крепость строили ближе к нашему времени, в расчёте на артиллерию ХХ века, её, несомненно, разместили бы именно там. Всехсвятский собор (будем называть его так) строился дольше всех других тульских церквей. Целых полвека -- с 1776 по 1825 год! Видимо, это сказалось на его переходном и даже как бы незавершённом облике. Лепестковый в плане, но с множеством классических элементов, он был словно бы второпях (надоел долгострой!? кончились средства?) завершён непропорционально маленькими главками. Честно говоря, получилось что-то до крайности неуклюжее: как будто нарочно самый яркий и показательный пример, как нельзя строить церкви! Настолько яркий, что достоин учебников по архитектуре. Но храм есть храм и, конечно, в евхаристическом смысле он нисколько не теряет своей святости от архитектурной нелепости.
Зато ничего критического не скажешь про его колокольню. Она является упрощённой и чуть изменённой в классическую сторону вариацией кремлёвской. Тоже вздымается на высоту около 70 метров и, говорят, даже имеет внутри лифт. Снаружи украшена по углам и карнизам скульптурами ангелов.
Можно было бы назвать её второй высотной доминантой города... но по своему положению на горе, она никакая не вторая, а первая! Её видно даже из Заречья -- за несколько километров. Искрится поверх всех домов, на вершине пологой горы, в солнечной дымке. Кажется, что там -- белое видение великолепного собора. Вся непропорциональность Всехсвятского храма, которая так портит впечатление вблизи, совсем не заметна издали. Со стороны главного моста через Упу белоснежный ансамбль на горе наиболее красив.
В путеводителях по Туле, выпущенных даже пару лет назад, можно встретить устаревшую информацию, что во Всехсвятском соборе почивают мощи блаженного Иоанна Тульского. Собственно, я и шёл в этот храм, чтоб поклониться его мощам... "Да это когда было-то! -- удивлённо протянули на мой вопрос работницы церковной лавки. -- Мощи уж лет десять как в Успенском соборе!" Они имели в виду Успенский собор на площади напротив кремля, а не одноимённый в самом кремле. Оказывается, Всехсвятский -- давно уже не кафедральный собор. Его главную святыню перенесли в тот храм, который "исполняет обязанности" главного сейчас. Не исключено, что после завершения капитальной реставрации кремлёвского собора мощи обретут упокоение уже там, в настоящем кафедральном храме -- но это уж, как говорится, поживём-увидим.
Что ж, всё меняется, всякая информация когда-нибудь устаревает, и я зашагал опять в центр города -- в собор на площади Челюскинцев.
Нынешний кафедральный Успенский храм начала ХХ века -- пятиглавый, краснокирпичный, в неорусском стиле, -- остался от одноимённого женского монастыря (когда-то очень большого -- до 400 сестёр). Рядом стоит Преображенский храм 1830-40-х годов в стиле классицизма, но в нём служб почти не бывает. Остальные постройки монастыря были полностью разобраны в советское время. В Успенском соборе был архив, и вернули его Тульской епархии только в 2006 году. Тогда он и стал кафедральным.
Святынями собора, помимо мощей св. Иоанна, стала часть мощей священноисповедника Николая Алма-Атинского(4) († 1955) и ещё несколько мощевиков.
Думаю, самое время завершить очерк про Тулу кратким рассказом про её главного святого. Блаженные, юродивые, в силу прикровенности их подвига, зачастую канонизировались церковью лишь спустя целую эпоху после своей кончины. Так было и с недавно прославленным во святых Иоанном Тульским (1773 -- 1850).
Почему-то в истории многовекового города совсем нет канонизированных древних угодников, зато есть подвижник близкой к нам эпохи, современник Серафима Саровского. Кстати, ведь преподобный Серафим тоже был из купеческой семьи да и родился недалеко отсюда, в Курске. Правда, едва ли они с Иоанном знали друг друга лично.
Житие блаженного Иоанна Тульского
Блаженный Иоанн - Иван Степанович Котельников родился 23 сентября по старому стилю, а по новому 6 октября, 1773 года в богатой купеческой семье от благочестивых родителей Степана Романовича и Анны Дмитриевны Котельниковых. Крещен в честь святого апостола Иоанна Богослова. От природы Иван был талантливым и трудолюбивым. Получил хорошее домашнее образование. Отец рано приобщал сына к торговому делу. Но не земного, тленного, богатства искала его душа. Иван много читал, особенно слово Божие и жития святых. Он очень рано понял суетность и временность этой жизни и всею душею устремился к Богу. По благословению блаженной Евфросинии Колюпановской, Христа ради юродивой, он вступил на путь юродства Христа ради. Ему было всего 17 лет.
Этот подвиг как бы вмещает в себя почти все прочие подвиги: монашеские, подвижнические, мученические и пророческие. Под внешним кажущимся безумием скрывается тяжелейший подвиг поста, молитвы, терпения обид и насмешек и всех неудобств житейских. Постоянное памятование о Христе распятом было для блаженного как песнь для херувима. Имея эту непрестанную память о Боге, он правую руку всегда держал поднятой вверх. По воспоминаниям жителей города, блаженный Иоанн ходил в полосатом халате, с открытой грудью, с непокрытой головой, зимой и летом босой. Родные его, болея за него душой, старались одеть его в хорошую одежду, но все было напрасно. Он тут же все раздавал, оставаясь в своем рубище. Любовь к ближним побуждала его посещать те дома, где была беда. Он утешал в скорбях, ободрял в напастях, плакал с плачущими, радовался с радующимися, помогал молитвой страждущим. Вот некоторые сведения о блаженном Иоанне, собранные священником о. Сергием Архангельским и Иваном Матвеевичем Суриковым, издавшими каждый отдельно свою книгу в 1912 году. Все они говорят о нем как о великом праведнике. Еще при жизни своей он имел от Господа дар прозорливости и чудотворения.
Туляки сохранили память о том, как блаженным был предсказан ужасный пожар 1834 года. За несколько месяцев до него он ходил по улицам города, размахивая руками, и дул во все стороны. Перед самым пожаром блаженный обошел все монастырские кельи и везде закрыл печные трубы. Монастырь уцелел от пожара, тогда как все здания вокруг были уничтожены огнем.
На Воздвиженской улице был богатый дом помещика Есипова, а рядом бедная хатка вдовы с детьми. Приходит Иван Степанович и ковшом расплескивает воду по всему двору вокруг дома и уходит. В тот же день в доме Есипова случился пожар, который уничтожил целый квартал строений, кроме этой бедной хатки. На это чудо многие приходили посмотреть.
Протоиерей Петро-Павловской церкви В.Н. Боголюбов слышал от своей матери, как блаженный предсказал ей смерть ее мужа. И через несколько месяцев муж ее, до того времени здоровый, неожиданно заболел и скончался. Некий пастух, стерегший стадо, видел как Иван Степанович подошел к реке Упе и пошел прямо по поверхности воды. Увидев это, пастух обомлел. Блаженный подошел к нему и сказал: "Душа моя, что видел, никому не говори до моей смерти. Если скажешь, то будешь строго наказан". Об этом случае пастух рассказал, когда пришел проститься с умершим.
Много таких преданий сохранилось о нем. Но не об этих делах больше всего нужно помнить, а о том внутреннем подвиге, о великом смирении и уничижении себя, которые и привели блаженного к духовному совершенству. Часто в полночь видели юродивого молящимся перед Животворящим Крестом Господним, который находился на паперти Тульского Успенского собора в Кремле или на паперти в Николочасовенском храме.
Даже в жестокие морозы он молился и немного отдыхал на каменных плитах церковной паперти. Некоторые видели блаженного, молившегося перед Крестом на паперти, окруженного светлым сиянием благодати Божией и стоявшего как бы на воздухе. Эта-то благодать и сила Божия хранила и укрепляла Блаженного в его чудном подвиге юродства.
Он предсказал и день своей кончины, сказав: "через 2 дня у них будет пир!", -- что в точности исполнилось. Блаженный старец скончался 12/25 января 1850 года. Епископ Тульский и Белевский Дамаскин со множеством духовенства и народа совершил отпевание почившего. Блаженный был погребен на паперти Николочасовенского храма на месте своих подвигов. Впоследствии храм был увеличен в размерах пристройками, и могила юродивого старца оказалась внутри церкви. В 1930-е годы, когда храм был разрушен, святые останки блаженного Иоанна были перенесены на Всехсвятское кладбище. В 1988 году архиерейский Собор Русской Православной Церкви причислил Иоанна Котельникова к лику местночтимых святых. 3 августа 1990 года Владыка Серапион, митрополит Тульский и Белевский, с духовенством Собора совершили обретение его святых мощей.
(1). Строго говоря, совсем уж первой считается Ивангород напротив Нарвы -- но там строители, проектируя четырёхугольник, всё же следовали естественным рубежам обороны.
(2). Покровская церковь середины XVIII в.
(3). Новоникитская часовня 1879 г.
(4). Митрополит Алма-Атинский в 1945-55 г., который был епископом Тульским в 1923-25 гг. Пережил несколько арестов. Почитался паствой как праведник и прозорливец.