Был субботний вечер по обыкновению прохладной второй половины августа.
Екатеринбург впустил в своё сердце сезон доджей, в очередной раз, так и не дождавшись, осени.
Они жили в разных концах города, но проблем с транспортом не испытывали, хоть друг до друга без пересадок могли добраться лишь посредством одного маршрута, но и этого им было достаточно.
Оба жили на последних этажах высотных домов. И когда им не доводилось встретиться и побыть вместе, любили провожать вечера, наблюдая, как краски за окном сгущаются, а затем медленно тают, и под музыку ветра город перешёптываясь со своими обитателями, наполняется тёмно-сиреневой дымкой и устало засыпает.
Когда они были вместе, никому даже в мыслях не могло привидеться, что они когда - нибудь расстанутся. Но так иногда выходит, что жизнь не спрашивает нашего мнения, а нам приходиться считаться с фактами, которые она ставит перед нами, и порой нам выпадает перенести то, чего нельзя избежать, - сейчас это была боль и бесконечная тоска от того, что всё уже было решено за них двоих.
Под вечер чувство одиночества всегда ощутимее. Так было и в этот вечер. Счастье, казавшееся им обоим бесконечным после года отношений, сейчас буквально рассыпалось как карточный дом, который был пристанищем их надежд и мечтаний.
Её родители, известные учёные в области иммунологии и биохимии, вынуждены были сменить место жительства, и готовились на днях улетать в соединённые штаты, где её отцу, как светилу науки предложили свою лабораторию и кафедру в престижном институте. О том, чтобы ей остаться здесь, не могло быть и речи. Почему-то в её семье так повелось, что родители вечно были заняты научными исследованиями, и им было невдомёк, что их дочь серьёзно влюблена. Разговоры уже давно ни к чему не приводили. Она несколько раз сбегала из дома, но потом всё же возвращалась, жалея родителей, однако, с их стороны шагов ей навстречу не было, они лишь всё больше отдалялись, уносимые волнами океана непонимания. Казалось, нить между ней и родителями была готова порваться в любой момент...
Он оставался здесь, в небольшой квартире на последнем этаже дома одного из спальных районов Екатеринбурга.
Год назад они случайно столкнувшись в метро, всю дорогу не сводя глаз друг с друга, вышли на одной станции, но знакомства не получилось, - толпа, жадно глотая их погружала в своё чрево, и, выплёвывая где-то перед эскалатором вновь разводила их готовые пересечься, казалось бы, параллельные линии судеб. Но и после этой встречи они ещё несколько раз пересекались в совершенно неподходящих для свидания местах большого города, всякий раз улыбаясь друг другу, узнавая. И вот, в один прекрасный день, после очередной встречи они больше уже никогда не расставались. Очевидно, что это было знаком судьбы, посланным откуда-то свыше им обоим.
С тех пор, в жизни каждого из них был стимул, они влюбились друг в друга до беспамятства. Ни лютые морозы, ни отсутствие транспорта, ни даже расстояние не были ему помехой, и он несмотря ни на что спешил к ней. И казалось всё было как нельзя лучше до того дня, когда неделю назад, в один из дождливых вечеров, она не позвонила ему как обычно в 23:23, чтобы пожелать спокойной ночи. Сотовые телефоны ещё не имели столь широкой популярности как теперь, и домашний телефон был единственным, что спасало их от чувства одиночества на расстоянии ночи, но и тот был отключен...
На следующий вечер, он также не дождался от её звонка. Наконец, он, набрав её уже до боли знакомый номер, долго ожидая ответа, перебирал в голове всевозможные варианты исхода их разговора. Все, кроме того, которому было суждено свершиться. Внезапно гудки прекратились. На другом конце молчали. У него пересохло во рту и, силясь выдавить из себя хоть что-нибудь, он вдруг услышал её тихий плач.
Пытаясь её успокоить и взяв себя в руки насколько это было сейчас возможно, он сам чуть было не позволил удушью и боли одолеть его. Он шептал ей, что любит её всей душой, что они будут вместе всегда и несмотря ни на что, что время - это самая малая единица измерения его любви к ней...
Слушая его голос на противоположном конце линии, она не могла сдерживать себя, и дождь казалось, был сейчас повсюду, и за окном и в душе. Ей хотелось сейчас ощущать его прикосновения, чувствовать его дыхание и, засыпая от ласк растворяться в его объятиях, как раньше...
Разговор, или даже скорее их монолог был недолгим. Она первая положила трубку и ничком упала на кровать, уткнувшись во влажную от слёз подушку...
Возле кровати лежало множество открытых упаковок успокоительного и снотворного. Записка, адресованная её родителям, где она просит у них прощения смятым листком лежала на тумбочке...
Ему позвонили врачи бригады скорой помощи, которых вызвали соседи по площадке, увидев открытые двери её квартиры. Его номер был последним поступившим звонком ещё вчера. Родителей дома не было, они ждали её в аэропорту на другом континенте...
Он посидел ещё немного на подоконнике, глядя на пасмурное небо кричащего вечерними огнями Екатеринбурга. На небе не было видно ни одной звезды, что и без того ещё больше угнетало его больное сердце. Эта ночь должна была стать шестой его бессонной ночью подряд. Мысли о ней, об их расставании и о том, что они больше никогда не увидятся, о том, почему она сделала такой выбор, как ничто сейчас вызывали горечь и оскоминой засели в душе. Его стали посещать галлюцинации на фоне стойкого нарушения сна и нервного переутомления, и время от времени он мучился с ужасной головной болью, но никто об этом не знал. Да и некому было знать, - он потерял родных ещё в детстве, и теперь жил совершенно один в их квартире, так что терять, как ему казалось, теперь было нечего.
Он погружался в одиночество, глядя на город сквозь усыпанное мелкими дождинками окно, где таким же безмолвным одиночеством застыло его отражение.
Он распахнул окно настежь, ощущая на себе тяжелое дыхание городского смога и хлёсткие удары капель дождя по лицу. Холодный ветер, казалось, пробирал до озноба. На какое-то мгновение он очнулся от шока и, подняв голову, увидел одиноко висящую над городом луну. Несколько минут он, не отрываясь, смотрел на неё, как заворожённый уже мысленно представляя, как утром его, уже остывшего, обнаружат лежащим под окнами дома и, обведя мелом, увезут люди в униформе, но ему уже будет всё равно.
Дыша полной грудью, он вглядывался в лунный лик и в окна соседних домов, в которых сейчас почему-то с какой-то фатальной периодичностью гас свет. Лелея в памяти образ своей любимой, он повторял сейчас лишь одну фразу, сказанную им ей за день до их последней встречи: я обещал ей луну...я обещал ей луну...