Отец Свена и отчим Кристофа, князь Каспар фон Граузам недооценивал южан. Он считал, что веротерпимые южане совсем не опасны лично для него и для всего княжества в целом. Но так было лишь до тех пор, пока он неукоснительно исполнял все их указания. Стоило ему только один лишь раз оступиться и поддаться уговорам Императора, стоило только один раз задуматься о своем положении как вассала, о положении своего княжества, стоило только попытаться изменить это положение и начать вести двойную игру, как он сразу же поплатился за это. Ценой расплаты стала его жизнь.
Кристоф был не таким наивным. Он ясно осознавал свое положение и не заблуждался в отношении южан и северян. Он девять лет прожил в Юго-Восточном Союзе и, несмотря на то, что все эти годы к нему было достойное его положению отношение, он ненавидел южан. И дело тут было вовсе не в убийстве отчима. Кристофа ни капли не волновал тот факт, что южане убили его отчима. Он возненавидел их еще только въезжая в Старый Город. Он ненавидел их за то, что свободный и гордый народ Остэнтума должен был подчиняться каким-то язычникам. Еще Кристоф ненавидел их за то, что ему из-за них пришлось уехать из отчего дома и пробыть на чужбине целых девять лет. Но больше всего он ненавидел их, так же, как и своего отчима, за то, что в результате всей этой мерзкой паршивой политической игры, в которой главной целью всегда являлась власть, а людские жизни ни во что не ставились, умерла его мать. И он уже больше никогда не сможет увидеть ее.
Когда-то Кристоф очень любил свою мать и своего брата. Теперь, после смерти любимой матери, оставался только горячо любимый брат. И вот сейчас, когда князь, наконец, вернулся в Остэнтум и мог больше не притворяться и дать отпор южанам, он все же опасался сделать это. Кристоф больше всего переживал не за себя самого и сохранение своей жизни, а за своего брата Свена. Он не хотел потерять того единственного родного человека, который у него еще был, ради скорейшей расправы со своими врагами. Сначала нужно было как-то обезопасить Свена, устроить его в недосягаемости от их врагов, чтобы со спокойной совестью начать войну. Со времени своего возвращения в Эбисбург князь всячески оберегал и охранял Свена. Кристоф никогда бы не простил себе, если бы с его братом что-либо произошло по его, Кристофа, вине.
Все помыслы Кристофа после возвращения на родину были направлены только на то, чтобы поднять с колен свою родину, освободить свой народ от иноземных захватчиков. Но была еще одна причина, кроме опасений за жизнь брата, по которой князь не торопился нарушить хрупкий мир с Союзом. Князь понимал, что сейчас он не способен противостоять такому сильному противнику, как Союз. Необходимо было время, а пока нужно было действовать аккуратно, не вызывая абсолютно никаких подозрений. В противном случае, поторопившись, он, несомненно, потерпит поражение, как заведомо более слабая и малочисленная сила.
В отличие от своего отчима, Кристоф решил не прибегать к помощи Священной Северной Империи - в случае провала Император снова выйдет сухим из воды, а отвечать за содеянное все равно придется самому Кристофу. В случае же плодотворного успешного сотрудничества с Империей особо ничего не измениться. Да, княжество Остэнтум перестанет быть вассалом Юго-Восточного Союза, но оно станет вассалом Священной Северной Империи. Так что рисковать было незачем. Перспектива поменять одного хозяина на другого лично Кристофа не устраивала. Он хотел освободиться, но он желал полной свободы и независимости, поэтому решил действовать своими собственными силами, то есть силами своего княжества.
Кристоф понимал также и то, что для победы одного желания недостаточно. Нужен был хорошо продуманный план, стратегия и достаточное количество времени, чтобы подготовиться. Княжество досталось Кристофу в ужасном состоянии. Во времена правления Каспара фон Граузама не предпринималось абсолютно никаких попыток как-то изменить в лучшую сторону положение в стране, поэтому все пошло на самотек и в итоге пришло в упадок. А в том году, когда вернулся Кристоф, был еще и голод. Но, как ни странно, Кристофа устраивало такое положение вещей. Голод и гениальный план по его преодолению были как нельзя кстати. Кристоф с первого же года своего правления мог прекратить выплату дани.
Вместе с посыльным, который приезжал к князю от Верховного Правителя для того, чтобы узнать о причине задержки выплаты дани, Кристоф передал письмо все тому же Верховному Правителю.
"Довожу до Вашего сведения, что в этом году по некоторым независящим от людей обстоятельствам княжество Остэнтум, которое я, князь Кристоф фон Граузам представляю, не способно выплатить положенную для всех вассальных государств дань. Как уже значилось выше, неспособность эта вызвана независящими от людей причинами, такими как засуха, а в последствии голод. На Совете я поставил вопрос о том, чтобы не выплачивать в этом году дань. Прошу Вашего всемилостивого позволения и одобрения моих действий по некоторому ряду причин.
Во-первых, если Вы все же обяжете нас выплатить дань, то есть лишить население Остэнтума того последнего, что у нас еще осталось от прошлогодних запасов и от плохого урожая этого года, то часть жителей Остэнтума, возможно, половина населения княжества, просто не переживут зиму и не доживут до следующего года, то есть умрут от голода. Тогда, как Вы понимаете, в следующем году, через год, через два года и еще очень много лет княжество более не будет способно выплачивать дань в таком же количестве, как в прошлом году и годами ранее.
Во-вторых, даже не беря в расчет нынешнее бедственное положение княжества из-за засухи и голода, оно находится в ужасном состоянии. В наследство от Каспара фон Граузама, предыдущего правителя княжества, мне досталось много нерешенных проблем. На разрешение этих проблем необходимы будут средства и достаточно времени.
На этом основании, уповая на Вашу милость и Ваше благоразумие, прошу еще один год отсрочки, то есть всего два года отсрочки, в которые я намереваюсь все восстановить. Со своей стороны, я обязуюсь по истечении двух лет выплатить дань в полном размере - за первые два года отсрочки и еще за третий год, как положено.
с уважением и низким поклоном вассал Его Величества
князь Кристоф фон Граузам".
Это был просто прекрасный способ тянуть время до той поры, когда уже, наконец, можно будет дать отпор врагам. Но князь мало надеялся на то, что его уловка сработает, и Правитель позволит ему не выплачивать дань целых два года. На один год он, возможно, еще и согласится, но на два... Это уже было слишком. И так могли считать не только в Союзе. Это послание и эту просьбу в самом княжестве Остэнтум считали неслыханной наглостью. А ведь никто из членов Совета и не знал о том, что князь просит целых два года отсрочки. На самом Совете говорилось только об одном годе. Чтобы сказали эти достопочтенные господа, если бы узнали обо всей сути послания!
Они, конечно, узнали, но намного позже, когда приехал гонец от Верховного Правителя и привез ответное письмо. Одно только это известие взбудоражило все высшее общество Остэнтума. Никто из них еще не знал, что написано в письме, но каждый из них представлял, что ничего хорошего. Они ведь ни разу в жизни не осмеливались пойти против южан. Они способны были пойти против своего народа, взвалив все тяготы обременительной дани на его плечи, могли даже пойти против своего собственного князя, если, конечно, за ними будет более могущественная, чем он, сила, например, южане. Но только не против тех, кто определенно был сильнее всех остальных. Многие из них боялись, что за подобную наглость сюда обязательно приедут карательные отряды и устроят показательные процессы, в конце которых обязательно казнят князя и всех его приближенных, в числе которых непременно будут все члены Совета.
Князь, признаться, тоже был слегка взволнован. Он точно не знал, что написано в этом послании, поэтому и волновался. Нет, это был не тот животный страх за свою собственную шкуру, который обуял почти всех его приближенных. Это, скорее, был некий азарт. Вся нынешняя жизнь Кристофа представлялась ему в виде игры. Он хотел поиграть с Верховным Правителем и со всем Союзом. И, конечно же, он хотел выигрывать. Это послание было всего лишь первой партией всей предстоящей большой игры и не беда, если он ее проиграет - будут другие. Но все же он хотел выиграть. И он выиграл.
Верховный Правитель в обратном послании, как ни странно, дал свое согласие. Но чего ему это согласие только стоило! А главное - ради чего. Он еще не раз пожалеет о своем решение, и ему еще не раз напомнят об этом необдуманном решении. Именно принятие этого самого решения в дальнейшем приведет сначала к потере того неоспоримого авторитета, уважения, признания, которые он и его предки, прежние Правители Союза, зарабатывали на протяжении всей своей жизни и всего своего правления, а потом и к выходу из подчинения ряда провинций на окраинах Союза.
VII
Как только в Старый Город вернулся гонец из Остэнтума, он сразу же отправился во дворец Верховного Правителя, чтобы передать тому устное и письменное послания от князя Кристофа фон Граузама. Конечно же, Правитель, как обычно, был не один. Как и всегда, его окружала толпа единомышленников, советников всех мастей и просто тех, кто привык заглядывать в рот своему повелителю и ловить каждое его слово, не забывая при каждом удобном случае вставлять заверения в своей преданности и восхищаться совершенством, умственным и физическим, своего правителя. Стоило только озвучить гонцу устное послание князя, как мгновенно же в зале зашептались, со всех сторон послышались возмущенные голоса. Правитель же ничего не сказал. Он потребовал зачитать письмо князя. Когда письмо было прочитано вслух одним из советников Правителя, возмущению находившихся в тронном зале не было предела, а повелитель все еще молчал.
- Да как смеет этот вассал просить о такой милости Его Величество! - с неприкрытой злобой, ненавистью закричали со всех сторон. Никто из них и не сомневался, что Правитель придерживается такого же мнения, только еще не решил, что ему делать с этим нагловатым выскочкой, как они называли недавно пришедшего к власти Кристофа фон Граузама.
Еще тогда, решая, кто же будет следующим князем Остэнтума, некоторые из них пытались вежливо объяснить Правителю, что Кристоф не самая лучшая кандидатура на престол Остэнтума. Когда Правитель спрашивал, почему они так противятся этому решению, они не находили ничего лучшего, как сказать, что Кристоф им давно не нравился, еще с тех пор, когда жил во дворце в Старом Городе.
Такие аргументы были мало убедительными, хотя и самому Правителю юный княжич запомнился далеко не с лучшей стороны. Но прошло довольно много времени, а лучшей кандидатуры все равно не было. Поэтому Правитель тогда только посмеивался над своими советниками и над их аргументами, которые были основаны исключительно на личной неприязни. У него тоже была такая неприязнь к престолонаследнику, но, думал он, возможно, эта неприязнь возникла лишь оттого, что Кристоф был схож нравом с южанами и ничем им не уступал. И здесь была не только неприязнь, но и страх перед возможным достойным противником, которого они самим же собираются наделить властью и силой. Но, совершив ошибку однажды, Правитель, и не догадываясь о том, совершил ее еще раз.
Правитель, не говоря ни слова, поднял правую руку вверх, призывая тем самым утихомирить разбушевавшиеся страсти и приказывая замолчать и послушать его. Наступила тишина. Все ждали, что скажет Правитель.
- В словах князя есть доля истины. - начал он тихим спокойным голосом. - В этом году княжество действительно пострадало от сильной засухи. И его требования правомерны. Он прежде всего заботится о своих подданных. И его забота, как и его отчаянная храбрость, достойны уважения. И доводы его убедительны. Какой нам прок от полувымершего княжества. Нужно думать не только о сегодняшнем дне, но и о дне грядущем. Получим в этом году дань, а на следующий год, и через год, два, еще много лет ее нам просто некому будет выплачивать. Поэтому, я думаю, что лучше всем нам и им будет пойти на уступки князю, и сделать так, как он просит.
Правитель замолчал и вопросительно посмотрел на всех присутствующих. Он ожидал какой-то реакции, но она сразу не последовала. Все пытались осмыслить все только что сказанное. Они не могли понять, что же такое сказал Правитель и как он вообще мог такое сказать. В их головах не укладывалось, почему Правитель решил пойти на уступки этому тщедушному князьку, почему он решил "войти в его положение".
Это было так не похоже на того грозного жестокого Правителя, который не принимал никаких отговорок, никаких доводов, а за малейшее неповиновение казнил. Но никто бы не осмелился высказаться против, если бы в тот день среди них не было самого непримиримого соперника Правителя. Это был один из восьми входивших в Верховный Совет. Он был правителем одной восьмой части Союза, но власть его была ограничена - он, как и другие правители провинций должны были подчиняться Верховному Правителя. И он был тем единственным, кто проголосовал против кандидатуры нынешнего Верховного Правителя, когда его избирали на это место на Совете. Он никогда не боялся высказываться против решений Правителя. И сейчас он поступил так же. Остальные же только наблюдали, молча соглашаясь с изречениями бунтаря.
- Пойдя на уступки князя, Вы совершите самую большую ошибку. - не выдержав этого раболепского молчания, начал он громким твердым голосом, в котором явно слышались ноты возмущения. Ему было, чем возмущаться. Правитель принимал заведомо неправильное решение, а все стояли, молча потупив глаза, как будто это их не касалось. - Ему понравиться так поступать и при этом оставаться безнаказанным, поэтому не удивляйтесь потом, что следующие его требования будут еще немыслимее. Почему, Ваше Величество, Вы с самого начала не послушали всех остальных, и не сделали князем его брата Свена?
- У нас уже был разговор по этому поводу. Не мне вам говорить, что Свен фон Граузам стал бы очень ненадежным правителем. Он никогда не простил бы нам убийство его отца, и в отместку за это стал бы вести двойную игру, как и его отец, который тоже незадолго до своей смерти присягнул Императору. В результате всех этих интриг и помощи Императора мы могли бы потерять княжество. - Правитель говорил ровным спокойным голосом, как будто никто его ни в чем не обвинял, а он и не думал ни в чем оправдываться. - А Кристоф фон Граузам... И что я должен вам рассказывать! - немного повысив голос, продолжил повелитель. - Вам и так все прекрасно известно, вы знаете всю его историю. Довольно того одного, что он больше похож на нас, южан, и, скорее всего, не будет иметь каких-либо дел с Императором.
На этом в дискуссии была поставлена точка. "Провинциал" еще пытался что-то говорить, возражать, но Правитель уже не слушал его и не отвечал на его выпады. Он принял решение и точка. Ему безразлично мнение других, тем более, что остальные не очень-то старались выражать свое мнение. Кое-то еще слушал истерические рассуждения "провинциала", кто-то даже соглашался, соглашался молча, конечно же, но никто не посмел вслух поддержать его. Правитель же думал о другом. Он чувствовал, что в Кристофе есть что-то необычное, что он какой-то особенный человек. И он хотел сделать этого особенного человека своим другом. Он будет идти князю на уступки до тех пор, пока требования не станут слишком немыслимыми, или пока он не поймет, что же за человек этот Кристоф, или пока тот не совершит для себя роковую ошибку и не повернется в сторону Империи, или не захочет добиваться независимости своего княжества.
Итак, все складывалось как нельзя лучше. За эти два года Кристоф планировал изменить жизнь в княжестве в лучшую сторону и создать боеспособную армию. Конечно же, он понимал, что одной армии, пусть даже сильной, недостаточно, чтобы победить такого сильного противника, каким был Юго-Восточный Союз. Необходимо было еще что-то. Армии были у всех вассальных государств, но проку от этого было мало. Они не могли соперничать с армией Союза. Причина была и в меньшем количестве, и в обучении. Войско Остэнтума тоже намного уступало войску Союза в количестве. Следовательно, нужно было делать упор на нечто иное.
Кристофу было о чем подумать. Предстояла сложнейшая, тяжелейшая работа, умственная и физическая. В конце концов, Кристоф нашел выход и из этого положения. Только бы хватило времени, смелости, силы воли и духа, а главное, чтобы всего этого хватило у тех, кто его окружал: у его приближенных, у его верноподданных, у его воинов. Он не знал, как воспримут его предложение другие, но он был уверен в себе как никогда, и уже заранее решил, что как бы все ни восприняли его самого и его план, он доведет всей замысел до конца. А особо упорных, несговорчивых, желающих помешать ему, он будет устранять.
Да, Кристоф больше не был тем милым, тихим, домашним, несколько пугливым мальчиком, каким его знали раньше. За девять лет многое изменилось. Он стал суровым, уверенным в себе, смелым, решительным, неимоверно дерзким и даже жестоким. Причем жестокость его носила какой-то болезненный характер. Он с рождения был тонко чувствующим и близко все воспринимающим человеком. За время плена эта его особенная характерная черта сначала трансформировалась в ненависть, а в последствии к этому примешалась еще и эта патологическая жестокость.
VIII
Прошло около двух лет. За это время в княжестве Остэнтум произошли колоссальные перемены. Перемены эти были в лучшую сторону. Конечно же, в лучшую сторону они были только для самого княжества и для его жителей. Для соседей же они были не самым лучшим поворотом событий. Империю и Союз эти перемены заставили насторожиться. Верховный Правитель уже начинал жалеть о том, что два года назад он пошел на уступки князю Кристофу фон Граузаму. Сила и могущество княжества росли на глазах, а князь, кажется, и не собирался выполнять данные два года назад обещания. Княжество не выплачивало дань уже два года и, по-видимому, князь решил не выплачивать ее и в дальнейшем.
Это действительно так и было, причем князь принял такое решение не только что, а думал об этом еще два года назад. Верховный Правитель тогда этого не знал. По крайней мере, если он и догадывался об этом, то все равно не спешил предпринимать необходимые в таких случаях меры. Причиной всему было то обстоятельство, что в это же самое время сложные отношения у Верховного Правителя были не только с соседями и вассалами, но внутри самого Юго-Восточного Союза, со своими верноподданными.
Верховный Правитель делал все от него зависящее, чтобы не допустить раскола Союза, и меньше всего ему сейчас хотелось вести войну на два фронта - решать одновременно внутри- и внешнеполитические проблемы. Поэтому он на тот момент решил еще немного потерпеть выходки самодовольного самоуверенного князя, пока не разрешатся все проблемы внутри Союза. Это стало для него главным приоритетом. Он подумал, что может расправиться с князем и позже, и если тот к тому времени не опомниться и не исправиться, то закончит свою жизнь также бесславно, как и предыдущий правитель княжества Остэнтум.
По-видимому, фортуна улыбалась князю - ведь у него появилось еще немного времени, чтобы завершить начатое. Он точно знал, как с пользой потратить подаренное врагом время.
Прежде, чем перейти к повествованию о дальнейшем развитии событий, я расскажу подробнее о тех переменах, которые уже произошли внутри княжества. Эти перемены коснулись абсолютно всего и всех. Начать нужно с того, что благодаря умелому правлению князя, удалось избежать больших потерь, материальных и людских, которые были просто неизбежны после засухи и голода.
За эти же два года в несколько раз увеличилось и войско княжества. Увеличилось не только количество, но и качество. Князь сам отбирал себе воинов, и сам принимал участие в их обучении. В этом и была задумка. Князь готовил их не только физически, но и морально. Обычно их день начинался с того, что их выводили на большую открытую территорию у их лагеря, в котором они постоянно пребывали. Потом сам князь произносил небольшую речь, своеобразную установку, воинский устав, молитву для воина, которую каждый из них должен был помнить наизусть, и никогда, ни в каких случаях и ни при каких условиях, не должен был забывать. Он изо дня в день вбивал им это в их головы.
- Славные воины и сыны княжества Остэнтум! Да будут услышаны всеми вами и каждым из вас мои слова. Всегда помните, и никогда не забывайте о том, что главными качествами настоящего воина должны быть жестокость, отвага, решительность, трезвый ум и холодное сердце, полное равнодушие к боли, чужой или собственной. Тем же из вас, кто не имеет этих качеств, а имеет другие, такие, как мягкосердечность, излишняя чувствительность, страх, привязанность к кому-то или чему-то, нужно избавляться от них и приобретать новые. Иначе в моем войске вам не место. - все слова князь произносил громко, четко, ясно, уверенным твердым голосом, чтобы ни у одного из них не возникло сомнений в том, что он знает, о чем говорит. - И еще вы должны кое-что усвоить: чтобы стать достойными противниками наших врагов северян, а в особенности южан, которые, как вам известно, отличаются невероятной отвагой и нечеловеческой жестокостью, а, может быть и превзойти их, нужно чтобы вы были в два раза более жестокими, отважными, решительными, чем все они. Людям же со своими принципами, которые отличаются от принципов военачальников и соратников, и категорическим отказом отступиться от них в нужный момент, в моем войске тоже места нет. И, конечно же, все вы должны беспрекословно подчиняться своему командиру и делать все, что он прикажет, даже если кто-то из вас не согласен с отданным приказом.
Главный упор в армии Остэнтума делался на железную дисциплину и нечеловеческую жестокость.
***
Два года прошли быстро и, кажется, воины князя усвоили урок, но было ясно, что они усвоили это только теоретически. Как же они покажут себя на практике, когда окажутся один на один с реально существующим врагом, ни сам Кристоф, и никто другой сказать не мог. Выяснением этого вопроса и решил заняться князь, пока Верховному Правителю было не до него.
Воинам нужна была практика. Необходимо было нечто такое, какой-то способ показать себя в реальной ситуации. Необязательно, чтобы это была настоящая война. Но что тогда? Князь стал перебирать в голове все возможные варианты. Первым напасть на Юго-Восточный Союз? А может быть, на Священную Северную Империю? Оба варианта были слишком рискованны, так как он не знал, как поведут себя его доблестные воины в битвах с заранее более мощным и большим по количеству воинством. Нужно было начать с менее рискованного предприятия, обреченного на успех. Быть может, начать с нападения на какое-нибудь соседнее маленькое все еще остающееся независимым государство, за интересы которого не станет вступаться ни Союз, ни Империя. Этот вариант тоже был неподходящим.
Князь помнил, что, как и два, и пять лет назад, главным врагом у него был и остается Союз. Вторым, не менее грозным противником является Империя. Это очень сильные и опасные противники, и, возможно, когда-нибудь в борьбе с ними может понадобиться помощь независимых стран-соседей, с которыми он еще два года назад начал устанавливать дружеские отношения, поэтому он мог поступить заведомо опрометчиво и лишить себя тем самым действительно реальных союзников в будущем.
Наконец, после долгих раздумий князь решил - если нельзя пока найти цель вне, значит нужно искать ее внутри. Пока нельзя было изменить что-то в отношениях с внешними врагами, но можно было заняться внутренними, которых было не намного меньше. Всегда существовали и существуют люди, которым не нравится нынешний правитель, каким бы он ни был - плохим или хорошим, которые только и ждут момента, чтобы занять его место, но не обязательно, чтобы изменить что-то в лучшую сторону. Такие люди существуют в разных слоях населения, но особенно опасны те, кто наиболее приближен ко двору и кто имеет какой-то вес в обществе. С них-то и решил начать Кристоф фон Граузам.
Он составил список наиболее опасных для него и проводимой им политики людей. Оказалось, что среди них было много церковнослужителей. Кристоф был в какой-то степени верующим человеком, поэтому он решил, что с церковниками, как бы противны они не были лично ему, он поступит по-божески. Он не знал еще, что именно с ними сделает, но зато он точно знал, что сделает со всей неугодной ему знатью. Он вычеркнул всех церковников с первоначального списка, предварительно внеся их в новый, который он отложил подальше до лучших времен. Всех же оставшихся в списке, а таковых оказалось ни много, ни мало пятьсот человек, он решил пригласить на праздник в главный дворец Эбисбурга.
Собственно, никакого повода для праздника и не было, хотя он все же нашел мало-мальски значимую причину. Еще пару месяцев назад исполнилось два года его воцарению на престоле княжества. Кристоф решил, что даже с опозданием, можно использовать эту дату как предлог празднования. Всем по своему списку он отправил пригласительные послания, и никто из них не посмел отказать или проигнорировать это приглашение. Во-первых, каждый из них знал, какие грешки за ним водятся, а главное, прекрасно осознавал, что об этих грехах знал и сам князь, поэтому никто из них не хотел злить князя еще больше. Во-вторых, все были просто уверены, что никакая опасность во дворце им не грозит, потому, как это вообще было достаточно многолюдное место, а во время праздника там точно яблоку некуда будет упасть. Князь просто не посмеет совершить какой-нибудь гнусный поступок на глазах у не одной сотни людей. И все эти люди в назначенный день и час явились, чтобы засвидетельствовать свою почтительность Его Высочеству.
IX
Кристоф фон Граузам, несмотря на то, что и сам происходил из знатного богатого рода, очень не любил знать, я бы даже сказала, что он просто ненавидел лютой ненавистью знатных и властных людей. Еще с детства он предпочитал их обществу детей простых горожан и даже крестьян. Вообще-то любому обществу он предпочитал одиночество и самосозерцание. Так было раньше, так было и сейчас. А тем более, сейчас.
Кристофу хорошо был знаком тип таких людей: если не все, то львиная доля таких людей спала и видела, как бы занять его место. Для этого они готовы были плести какие угодно интриги и вести двойную игру. Кристоф, если и не знал точно, какие мысли и слова таятся на самом деле за их притворной почтительностью и лестью, то уж точно мог догадываться. Стоя пред ним, какой-нибудь дворянин уверяет в своей верности, клятвенно заверяет в своей любви и уважении к повелителю, а завтра тот же человек возглавит восстание и свержение с престола его, единственно законного престолонаследника Кристофа фон Граузама.
Князь решил, что если сейчас ничего не предпринимать и все пустить на самотек, потом будет уже поздно. До него давно уже доносился ропот этих двуличных лжецов. Планы князя просто не могли оставить равнодушных к себе. Князь, подозревая в изменах всех и каждого, особо не распространялся о своих дальнейших планах, но уже каждый из числа знати понял, чего добивается князь своей политикой и наглыми отчаянными выходками в отношениях с таким могущественными державами, какими были Союз и Империя. И не всем нравились его планы на будущее.
Каждый из них понимал, что все это может закончиться войной, а войны, пусть даже и освободительной, никто не хотел. Они предпочитали оставаться вассалами Союза. Южане были веротерпимы, во внутренних делах княжества предоставляли правителю полную свободу, а все, что им было нужно, так это своевременная выплата дани.
В последнее время знать часто устраивала тайные собрания, о которых, как они полагали, князь ничего не знал. Всего на собраниях в разное время присутствовало от двадцати восьми и почти до ста человек. Конечно, это была не вся знать Остэнтума и не все те, кто хотел свержения князя. Были и другие (в списке у князя их было пятьсот, но и это были еще не все), но в собраниях участвовали только самые-самые. На сих собраниях эти господа обсуждали и осуждали действия правителя, и думали, как бы помочь своему княжеству. Никто из них ни разу и не подумал о том, что пора бы избавиться от этой непосильной зависимости. Потому и не подумал, что непосильной она, прежде всего, была для простых людей, на которых и ложилась дополнительным бременем выплата дани.
Одно из таких собраний произошло незадолго до праздника, но уже после того, как все его участники получили приглашения на него. Предстоящее торжество было главной темой для пересудов.
- Как же быть? Я, как и все вы, получил приглашение на праздник от князя, но, признаться, я не очень хочу, точнее - я совсем не хочу идти на него. Но не идти нельзя. Что тогда подумает князь? По меньшей мере это будет выглядеть странно - получить приглашение от самого князя и не появиться. Этим самым я покажу свое неуважение к повелителю. - пытаясь логически рассуждать, начал говорить первый.
- Показать неуважение - это еще не самое страшное. Но вот если он заподозрит что-то... - подхватил, было, другой, но мысль его потерялась, и он стал думать о чем-то своем.
- Вы абсолютно правы, Ваша Светлость. - обратился третий к говорившему перед этим, но тот не слушал его, мыслями он был где-то далеко отсюда. - Если мы не придем, князь может заподозрить нас в чем-то...
- Вы хотите сказать - в заговоре? - перебил его еще один, четвертый участник собрания, многозначительно посмотрев на остальных.
- Возможно, и в заговоре. - тихим голосом проговорил третий, испуганно озираясь вокруг, как будто бы он испугался, что их мог кто-то услышать. Он умоляющим взглядом посмотрел на того, кто произнес это самое слово "заговор", на которое, по-видимому, в их обществе было табу, и несмело продолжил. - Как бы там ни было, но единственное, что нам остается, так это всем явиться в назначенный день во дворец, чтобы не вызвать никаких подозрений и не дать князю повода обрушить на нас свой гнев.
- Совсем не это пугает меня. Я опасаюсь иного. - вновь заговорил первый. Вид у него был какой-то таинственно обреченный, как будто ему было известно нечто такое, о чем другие и не догадывались. - Я все же предпочел бы не пойти на сие мероприятие, потому... - наступила минута паузы, которую никто не осмелился нарушить, - потому, что я опасаюсь за свою жизнь. - закончив свою речь, он еще раз обвел всех присутствующих глазами, и взгляд у него был такой, словно он точно знал какие-то планы князя.
- Вам что-то известно? Вам стало известно, что князь намеревается убить всех нас? И откуда такие сведения? - неожиданно для всех вступил в разговор второй, будто очнувшись ото сна. Он казался несколько возбужденным.
- Ниоткуда! - торжественно заключил первый.
- Как же это? Как это так? Тогда почему Вы об этом заговорили? И вообще, что это значит? - наперебой стали расспрашивать его остальные.
- Мне никто ничего не говорил и я ничего точно не знаю, но я верю своим предчувствиям. А мои предчувствия говорят мне не идти на предстоящее торжество. Вот и все, что я могу Вам сказать. - чувствуя, что не оправдал ожидания своих собеседников, виновато закончил он.
- Как такой умный образованный человек, как Вы, может верить, доверять таким вещам, как это самое Ваше предчувствие! - скептически отнесся к словам своего собеседника четвертый и засмеялся. Это немного разрядило обстановку, остальные тоже заулыбались. Со стороны все выглядело так, будто этим людям должны были объявить приговор, и вместо ожидаемой казни, им подарили свободу. Все они облегченно вздохнули.
- На Вашем месте, я бы вообще об этом не беспокоился. - снова вступился второй - На празднике будет много других людей, а значит - много свидетелей. Князь, если, конечно, он не сумасшедший, просто не посмеет предпринять что-либо против нас.
Они еще долго о чем-то беседовали, а потом, успокоенные, в хорошем настроении, разошлись по домам.
Здесь стоит все же отметить, что сам князь и в вопросе с данью, и в вопросе со знатью, действовал вовсе не из большой любви к простым людям. Просто он был эгоистом с большой буквы, единоличным правителем и вся власть должна была целиком и полностью принадлежать лишь ему одному. И он не намерен был терпеть то, что кто-то вовне княжества посягал бы на его самодержавие, и кто-то внутри оного ставил бы под сомнение его право на единоличное правление и владение всем и всеми.
Так вот эти самоуверенные самонадеянные наивные устроители тайных собраний и обществ без каких-либо дурных мыслей явились, все, как один, во дворец, в главный дворец не только Эбисбурга, но и всего княжества Остэнтум. Ничего не предвещало беды. Сначала все было именно так, как и обещал князь. Он устроил поистине грандиозный праздник, какого не знало еще княжество. Но этот праздник остался в памяти людей не только как самый грандиозный, но и как самый кровавый. Наутро, когда закончилась вся ночная вакханалия, во дворце и на площади рядом с ним текли багровые реки. Это были реки крови.
До полуночи во дворце царила атмосфера веселья, все пили, ели, танцевали. Звучала громкая музыка. Князь со всеми приглашенными гостями был самой любезностью. Гости отвечали ему взаимностью. Даже "заговорщики" были в полном восторге от происходящего, и только посмеивались про себя, вспоминая о недавнем своем собрании и о нежелании некоторых не приходить на столь замечательное торжество. "Как бы я потом жалел, если бы не пришел сюда" - думали про себя если не все, то, наверное, каждый второй. В этот момент некоторые из этих черствых бесчувственных людей испытывали некий прилив любви ко всему миру, что в их жизни происходило впервые. Кто-то даже, сам того не ожидая, подумал, что не такой уж плохой этот Кристоф фон Граузам. Особо расчувствовавшемся вообще вдруг показалось, что они начинают испытывать некую симпатию к князю и, наверное, больше никогда и ни за что не посмеют плести против него интриги, и, тем более, уж точно не станут участвовать в заговоре против него, и требовать его свержения.
А между тем праздник продолжался. Никто из гостей не отказывал себе в превосходнейшем вине, доставленном во дворец специально по этому случаю. Гости пили вино, хмелели, а Кристофу только это и было нужно. Глупцы, они так и не поняли того, что единственной целью князя в этот вечер было опоить, одурманить их, усыпить их внимание, заставить забыть о всех своих тревогах и подозрениях, а потом под покровом ночи подкрасться к обезоруженным своим жертвам и расправиться с ними. Они были словно кролики, поддавшиеся гипнотическому воздействию удава.
К полуночи все гости были пьяны и мало что соображали. Некоторые из них уже отходили ко сну в опочивальнях, милостиво предоставленных гостеприимным хозяином своим дорогим, горячо любимым гостям. На улицах празднование еще продолжалось, можно сказать, оно было в самом разгаре. Праздник охватил не только центр столицы, но и пригороды и другие города Остэнтума. Когда во дворце уже стихли звуки музыки и шум голосов, на улице праздник только начинался. Дело в том, что простых людей - рабочих, крестьян, несмотря на праздничный день, от работы никто не освобождал и они могли принять участие во всеобщем веселье только после трудового дня. А так как рабочие и крестьяне составляли три четверти населения Эбисбурга и его пригородов, то, как можно догадаться, основная масса людей вышла на улицу только поздно вечером.
В отличие от аристократов, которые в любое время суток было свободны, как ветер, и которые праздновали не где-то на улицах города, в обществе "жалких людишек", а в самом замке князя Кристофа фон Граузама, который в этот вечер был закрыт для всех, кроме тех, у кого было приглашение от самого правителя. А было таких приглашенных ни много, ни мало пятьсот человек. По каким соображениям князь рассылал приглашения, для многих оставалось тайной, но не долго - ровно до следующего утра после праздника. Но до того момента слышалось много возмущенных голосов. Например, все заметили, что среди "избранных" не было ни одного церковнослужителя, что явно возмущало главных патриархов. Они могли бы подумать, что князь специально так поступил, желая принизить их в глазах общества и противопоставляя им знать. Но они так не подумали по одной простой причине - и среди оной были такие, кого князь не пригласил. Но самое интересное заключалось в том, что среди неприглашенных были аристократы, которым князь явно симпатизировал. Со стороны выглядело так, будто князь одарил своим вниманием всех своих заклятых врагов, а о друзьях или хотя бы добрых приятелях и вовсе не вспомнил.
X
Когда первая часть дьявольского плана князя была выполнена, он приступил к выполнению второй, наиболее интересной лично для него. Хотя большая часть гостей уже спала и видела десятый сон, были среди них и такие, кто был не прочь продолжить веселье и кто продолжал бодрствовать. Именно по этой причине, чтобы не спугнуть их раньше времени, Кристофу пришлось действовать дальше бесшумно и осторожно, как вору, прокравшемуся в чужой дом. Князь ненадолго покинул своих гостей и отправился в тайную залу, которая находилась в задней части замка и где его ожидали уже его верные воины. Они ждали, когда князь даст сигнал о том, что можно действовать. Руководил всем верный помощник и друг Кристофа Олаф, так как сам князь должен был постоянно находиться на глазах гостей, чтобы не вызвать раньше времени какие-либо подозрения. Наконец, князь появился, держа в руках какой-то лист бумаги. Кристоф подошел к Олафу.
- У меня тут небольшой список имен. - проговорил князь, показывая и одновременно подавая этот лист Олафу. - Перед тем, как выйти отсюда и приступить к делу, огласи вслух эти девять имен, чтобы каждый из них их запомнил. А теперь главное - я не хочу, чтобы кто-либо из этих девятерых пострадал. Приведешь их ко мне... - Кристоф замолчал, как бы еще раз что-то обдумывая, и, видимо, передумав, продолжил, - Нет, отведешь их сразу вниз и закроешь по отдельности. И всех остальных предупреди об изменениях в нашем плане.
- А с другими гостями что делать? - с нетерпением спросил Олаф, ожидая, что и дальнейший план был изменен.
- За этим исключением все остальное остается по-прежнему. Все гости, кроме тех, кто в списке, должен быть убит сегодня же ночью. Слышишь - чтобы ни один из них не дожил до утра и чтобы никто из них, - князь повысил голос, - ни один из них не покинул живым пределы замка. - князь заговорил вполголоса. - Ты ведь понимаешь, что если хоть один из них сможет сбежать, то неизвестно, как для меня лично и для всех нас закончится эта история.
- Но ведь все равно, рано или поздно, о том, что произойдет сегодня ночью во дворце, люди узнают... - Олаф хотел еще что-то сказать, но Кристоф перебил его:
- А как же иначе! Скрыть исчезновение пятисот человек будет просто невозможно, особенно, учитывая, какие это люди. Да и как объяснить, что все они пропали во время или после праздника, причем в моем замке. Когда все случится, я расскажу людям правду, но свою правду. Я поведаю им о заговоре и о попытке моего убийства со стороны заговорщиков. Конечно, я не смог простить такого предательства и вынес им всем приговор - казнь на месте.
- А как Вы объясните всем то, что пригласили в замок исключительно одних "заговорщиков"? Как могло оказаться так, что все пятьсот человек оказались заговорщиками, а иных среди них не оказалось? - Олаф и вправду не понимал все до конца.
- И на это у меня найдется объяснение. На любые вопросы по этому поводу, я отвечу, что был осведомлен о готовящемся заговоре и убийстве, но до конца не верил донесениям, поэтому решил все сам проверить. По этой причине в списке приглашенных и были только имена уже известных мне на тот момент заговорщиков, которые решили воспользоваться моментом и убить меня. - Кристоф снисходительно посмотрел на все еще вопрошающего его взглядом Олафа, но тут же понял, что того интересует уже нечто иное. - Я приказал не убивать тех девятерых, что в списке не потому, что передумал их убийство. Просто эта девятка - особенно ненавистные мне люди, и я не хочу, чтобы они умерли, как все прочие. - на губах Кристофа появилась чуть заметная, но зато какая-то нечеловеческая, кровожадная улыбка. Он будто бы уже предвкушал нечто особенное, что он приготовил, вернее, только еще приготовит, "счастливчикам". Но он уже сейчас наслаждался, упивался сладостными грезами, представляя, что и как он сделает с теми, кого он так ненавидел.
- Когда же нам уже можно будет выйти отсюда, чтобы заняться нашим делом? - нетерпеливо спросил Олаф, удовлетворив свое любопытство и получив исчерпывающие ответы на все волновавшие его вопросы.
Отвечая на этот вопрос, Кристоф обращался уже ко всем присутствующим:
- Через десять минут будьте готовы выйти отсюда и отправиться... - Кристоф сделал паузу, улыбнулся каким-то своим мыслям и добавил с иронией, - отправиться на дело. А что касается тех девятерых, - сейчас Кристоф обращался уже скорее к Олафу, потому как остальные еще не понимали, о чем идет речь, - то если кто-либо из них попытается бежать и ему это почти удастся, то есть если он сумеет вырваться из охраняемой территории, то, чтобы не позволить ему совсем уйти и рассказать обо всем, что здесь происходило, в этом случае, можете стрелять на поражение, не обращая внимания на мою просьбу. - Кристоф уже повернулся, чтобы уходить, но, вспомнив нечто важное, остановился, подошел ближе к Олафу. - Начните со спящих. Так будет меньше шума и меньше возни. Когда с ними покончите, примитесь за оставшихся. И не вздумайте раньше времени попадаться на глаза тех, кто еще не спит. Они поднимут шум и разбудят всех остальных, а их больше четырехсот человек. Тогда вы себе работу не то, что удвоите - вы ее удесятерите. Будьте внимательней. Все должно пройти гладко и без лишнего шума.
После сих слов Кристоф отправился обратно к гостям, а остальные остались ждать решающего момента. После возвращения князь обнаружил, во-первых, что почти никто не заметил его отсутствия, а во-вторых, что бодрствующих гостей стало еще меньше. Убедившись, что он не ошибся с расчетом времени - через десять минут, возможно, еще часть этих людей отойдет ко сну, Кристоф, довольный, что все идет по плану, успокоился окончательно и только изредка поглядывал на время. И хотя эти десять минут показались ему целой вечностью, он с удовольствием проводил каждую минуту этого бесконечного времени. Он стоял в стороне и поглядывал на всех, ожидая, что количество бодрствующих еще немного уменьшится. Конечно, эта горстка людей ничего не сможет сделать против вооруженных воинов, но было опасение, что кто-нибудь из них, еще ясно соображавших, попытается бежать. А ему бы очень не хотелось, чтобы хоть один из них сбежал.
Десять минут прошло. Потом прошло еще десять. В этот промежуток времени, по расчету Кристофа, должна была быть убита большая часть "приговоренных" им людей. Что же сейчас происходило на самом деле в той части замка, где по обыкновению всегда было тихо, так как там были только покои, спальни, он точно не знал, но одно радовало - пока было тихо. Сюда, где находился сам князь и остатки гостей, не доносились ни шум, ни крики, и не было видно спасающихся бегством людей. На самом деле все было не совсем так гладко, как представлялось князю.
Большинство из гостей умерло во сне, точнее, они были убиты в то время, когда они спали, так и не приходя в сознание. Но некоторые спящие просыпались, разбуженные шумом, непроизвольно производимым кем-нибудь из людей князя. Кое-кто из них пытался задобрить стражу, предлагал им деньги, другие материальные блага, только чтобы они не выполняли приказ князя. Но воины князя были непреклонны. Не даром же он потратил на них целых два года, обучая премудростям жизни. Кто-то сразу же пытался бежать, но далеко уйти так никому и не удалось, поэтому на прилежащей к дворцу территории наутро видны были следы крови.
Те немногие, кто все же прорвался через оцепление и даже сумел добраться до дворцовой площади, дальше нее все равно не ушел. Ворота ограды, которая окружала не только сам замок, но и все прилежащие территории, в том числе площадь, были наглухо закрыты. Для беглецов, добравшихся до них, это становилось полной неожиданностью, потому как ворота эти существовали уже давно, но никогда, даже ночью, не запирались, поэтому в любое время суток на Дворцовой Площади можно было встретить праздношатающихся людей. Так было всегда, но не сегодня. В эту ночь на площади и возле замка было пусто. Из-за ограды доносились звуки музыки и громкие голоса - там веселился народ, но подать каким-либо образом о себе знать не представлялось возможным: ограда была каменной и высокой, через нее нельзя было перелезть и люди с той стороны не могли видеть, что происходит во дворе. Слышать они тоже не могли - на улицах города было слишком шумно. Определенно, князь устроил им самую настоящую западню, живым из которой, как ни старайся, не выберешься.
Причиной же того, что долгое время ни сам князь, ни оставшиеся гости не могли знать о том, что происходило там, в другой части замка, было то обстоятельство, что стража перегородила проход к главному выходу, и беглецам приходилось искать другие пути отступления. Они выбегали на улицу через три других входа в замок, минуя, таким образом, князя и остальных. Никому из них так и не удалось прорваться в главную залу, где проходило все торжество. И никто из оставшихся так и не узнал раньше времени, что часы, и даже минуты, их жизней уже сочтены.
Когда Олаф, как и приказывал князь, покончил со спящими, причем среди них не оказалось ни одного из девяти "избранных", он вместе со своими людьми вернулся, чтобы разделаться с остальными. Они ворвались внутрь залы так внезапно и с таким напором, что никто из аристократов не успел ничего понять. Через пять минут все закончилось. Оглядевшись вокруг себя, Кристоф увидел несколько десятков убитых людей, но это зрелище не долго привлекало его внимание. Он перевел взгляд на тех, кто еще оставался в живых. Это была та самая "девятка".
- Уведите их! - единственное, что сказал Кристоф после всего этого зрелища, развернулся и ушел. Ему не о чем было больше волноваться. Он был доволен, как никогда в жизни. И он знал, что Олаф доделает все до конца: сначала закроет пленников, а потом примется вместе с остальными убирать трупы.
С появлением первых лучей солнца и с открытием ворот по городу поползли слухи. Во-первых, во дворе были заметны пятна крови, во-вторых, а это, наверное, удивило и насторожило всех, со вчерашнего вечера ворота были наглухо закрыты. Как только явились все приглашенные, так их сразу и заперли. Потом оказалось, что ни один из приглашенных еще не возвращался домой. Но самое удивительное было даже не в этом. Еще с самого получения приглашений все только и говорили о странностях князя: он пригласил к себе в замок пятьсот человек, но попросил, чтобы никто из них не брал с собой никого из своих домашних - ни жену, ни детей. А потом еще толпа, веселившаяся у самой ограды замка, видела, как поздно ночью через Малые Ворота уезжали музыканты и вся прислуга, обслуживавшая праздник во дворце. И то, как они уезжали, было похожи скорее на бегство. Князь сам приказал, чтобы через два часа после полуночи все лишние люди покинули замок. Конечно, они должны были сделать это так, чтобы этого бегства не заметили гости.
Эбисбург все больше и больше наполнялся слухами. У людей было много вопросов, но некому было дать на них ответы. Вечером же князь сам вдруг выступил на Дворцовой Площади и ситуация, наконец, разъяснилась. На следующее утро эта новость достигла границ княжества, а вечером того же дня о вероломной выходке князя знали все правители соседних стран, включая Императора и Верховного Правителя. Но ни Император, ни Верховный Правитель не посчитали нужным каким-либо образом отреагировать на эти действия князя Кристофа фон Граузама. Среди казненных не было ни послов, ни каких-либо других их подданных, а как князь поступает со своими верноподданными, их не интересовало. Конечно же, это были всего лишь слова. На самом же деле всем было ужасно интересно узнать, чем же все это закончится. И каждый из правителей послал в Остэнтум людей, которые должны были ненавязчиво и незаметно все разузнать.
В самом же княжестве реакция была не столь однозначной. Княжество разделилось на два лагеря - противников и сторонников князя. Первые осуждали князя за его бессмысленный жестокий поступок, вторые же, наоборот, поддерживали князя и проводимую им политику. Как не трудно догадаться, первые - это оставшееся дворянство и церковники. Ни тем, ни другим совсем не нравилось их нынешнее положение. Каждый из них чувствовал смертельную опасность.
Те дворяне, что не были приглашены во дворец, не считали, что им нечего опасаться. То, что князь не пригласил их, вовсе ничего не значило. Ему нужно было с кого-то начать, а остальных он мог просто оставить на потом. В любое время за ними могли прийти. И они ничего с этим не смогут сделать. За князем вся власть, могущественная армия, состоящая из таких же жестоких, принципиально неподкупных людей, подчиненных железной дисциплиной жесткой руке князя. А что есть у них? Они остались в меньшинстве. Но ни одна знать опасалась за свою жизнь.
Церковнослужители тоже имели некоторые опасения. Они знали, что не меньше знати князь не жалует и их самих, поэтому совершенно оправдано они предполагали, что следующими жертвами станут именно они.
Но в княжестве не все были так пессимистично настроены. Большинство людей, не обремененных регалиями, санами и титулами, были довольны проводившимися "реформами" в княжестве. Они были довольны как никогда. Наконец-то справедливость восторжествовала. Столько времени эти господа бесчинствовали, делали все, что хотели, совершенно не считаясь с народом, а теперь они получили по заслугам.
Князь был доволен. Все получилось именно так, как он и хотел. Он знал, что жалкие остатки дворянства и церковнослужители что-то замышляют против него, но его данное обстоятельство сейчас мало беспокоило. За ним была его сильная армия, а самое главное - за ним теперь был весь простой люд, которого намного больше знати.
Ни одного из числа убитых его стражей он не позволил хоронить с почестями, как это было заведено у знати. Кристоф дал приказ не выдавать их тела родственникам, вместо этого он приказал сжечь все трупы во рву, который был выкопан за городом специально для этой цели. Именно по этой причине еще очень долгое время мало кому было известно, что той ночью были убиты не все. Никто не знал, что малая часть приглашенных, по замыслу князя, умрет много позже и в другом месте. И, кажется, Кристоф фон Граузам уже знал, как поступит с церковнослужителями и с оставшимися "счастливчиками".