Аннотация: Это великолепие могло поначалу обмануть даже самых внимательных и придирчивых гостей, но те из них, которые общались с Витой больше месяца и имели нехорошее обыкновение заходить "на огонек" без приглашения, вскоре понимали, что...
Вита любила выходные и праздники. Даже несмотря на то, что в выходные она затевала грандиозную уборку, а праздники требовали многочасовых походов по магазинам, потом пробежек с тяжеленными сумками домой (а просто идти, дышать свежими выхлопными газами проезжающих мимо машин и наслаждаться жизнью не получалось: почему-то Вита все делала в спешке и вечно куда-то опаздывала и ничего не успевала), затем - вахты у "мартена" (это сравнение пол- ностью оправдывало себя, так как на маленькой кухоньке ее одно- комнатной квартиры в такие часы становилось нестерпимо жарко - так жарко, что даже зимой она раздевалась до тоненьких застиран- ных до невозможности спортивных брюк, купленных еще при Союзе, и какой-нибудь старой майки, приобретенной ненамного позже).
Многие люди не поверили бы, что в таких условиях (шаткий обеденный стол, две колченогие табуретки, пузатый холодильник, монстроподобная плита, дышащая адской жарой и извергающая из пасти духовки яркие языки пламени, конечно, если включить ее на полную мощность, умывальник с постоянно протекающим краном, так что под ним, рядом с вечно переполненным мусорным ведром, стояло цинковое ведерко, в которое гулко падали капли, три навесных шкафчика и еще один, сиротливо стоящий на полу, которые от постоянной жары, витающих в воздухе жиров и весьма редко появляющейся у хозяйки страсти к чистоте были покрыты несмываемым, крепко въевшимся в дерево липким слоем, который, впрочем, никому не особо мешал, поэтому внимания на него никто не обращал) создаются настоящие кулинарные шедевры, но дело обстояло именно так. В те редкие дни, когда Виталину посещало вдохновение или когда календарь недвусмысленно краснел напоминанием о празднике, она надевала "кухонную робу", закрывала изнутри дверь кухни и начинала колдовать и священнодействовать. Результат превосходил самые смелые ожидания гостей, которые приходили обычно часов в пять-шесть вечера, помогали заносить аппетитно благоухающие тарелки, судочки, пиалы и блюда в комнату, а потом начинался самый настоящий праздник вкуса...
Это великолепие могло поначалу обмануть даже самых внимательных и придирчивых гостей, но те из них, которые общались с Витой больше месяца и имели нехорошее обыкновение заходить "на огонек" без приглашения, вскоре понимали, что готовить Виталина умеет, но только праздничные блюда, только по праздникам (то есть, очень редко) и строго по рецепту. Ей ни за что не могло прийти в голову, что в тесто можно положить, например, не два яйца, а три, что крем бывает не только белым, шоколадным и красным (клубничное варенье), а, например, зеленым, золотистым или оранжевым. Если в рецепте, вырезанном из "Натали" или услышанном в программе "Смак", говорилось: "Возьмите две луковицы средних размеров", то разве могла Вита вместо них взять полторы крупных или три-четыре маленьких?! Нет, это было исключено.
Сама же она питалась (а также кормила своего двенадцатилетнего сына Павлика) полуфабрикатами и прочими продуктами быстрого приготовления, жареной картошкой с кетчупом, йогуртами, мюслями. Еще она могла не только залить содержимое пакетика с надписью "Суп-лапша куриный: 5 минут - и готово!", но и сварить легенький супчик "из топора", который получался каждый раз другим, потому что она никогда не помнила, что ложила в него в прошлый раз. Иногда, когда она получала зарплату, Вита шла с сыном в какое-нибудь из заведений "fast food".
Их обоих такое положение вещей вполне устраивало. Если бы рядом с ней был муж, любовник или постоянный ухажер, возможно, она превратилась бы в идеальную домохозяйку, - хотя вряд ли. Тех немногочисленных мужчин, которые начинали флиртовать с ней, она отшивала довольно быстро, распознав в них или любителей скоротечных связей, или тиранов, мечтающих о жене-прислуге, резво прыгающей вокруг своего господина-мужа, лежащего с газетой на диване у телевизора, и исполняющей все его прихоти по первому же приказанию.
Виталина давала понять, что ее такие отношения не устраивают, мысленно поздравляла себя с избавлением от потенциального Казановы или властного самодура, а по ночам читала любовные романчики, которые покупала на Петровке (потому что там они стоили дешевле всего), а потом меняла на аналогичные книжки у подружек, оставшихся еще со школьных лет. Вита читала о прекрасных незнакомках, об отважных рыцарях, готовых на все ради своих любимых, совершающих подвиги, бросающих к их ногам состояния - и при этом ничего не требующих в ответ. Она читала о роскошных нарядах, французских ресторанах, готических замках и родовых проклятиях. Она читала эти странные сказки для затурканных домохозяек всего мира, запивая черный хлеб (где-то она прочитала, что если уж и наедаться на ночь - то только черным хлебом, который не так вреден, как белый) остывающим чаем, плотно прикрыв дверь кухни, чтобы не разбудить спящего Павлика. И лишь бросив мимолетный взгляд на часы и заметив, что уже почти три ночи, она закрывала книжку, гасила свет и прокрадывалась к своей постели, где мгновенно засыпала и видела волшебные сны.
А утром она просыпалась, ненавидя будильник и отчаянно зевая. Варила манную кашу на завтрак сыну, потом будила его, кормила, перехватывала бутерброд-другой сама, быстро одевалась, хлебала недопитый вчера чай и, чмокнув Павлика в нежную розовую щечку, бежала на работу.
Там она отсиживала положенное время, добросовестно исполняла свои обязанности, а когда оставалась в кабинете одна, заходила на сайт библиотеки online и читала любовные же романы прямо с экрана. У нее болели и слезились глаза после бессонных ночей, но она к этому привыкла, как и к очкам, линзы которых с каждым годом становились чуть толще. Коллеги к ней относились нормально, начальство недолюбливало. Конечно, как только она пришла на работу, все было хорошо. Но потом, когда она начала намекать, что неплохо бы уходить домой не в одиннадцать вечера, как привыкли старые девы в лице начальницы и заместительницы, а хотя бы в девять-десять (и это при официальном рабочем дне с девяти до шести и зарплате, равной шестидесяти долларам в месяц), они озлобились. К ней обращались подчеркнуто официально, но за малейшую оплошность, а иногда и вовсе не по делу долго орали, видя, как страдает она от бесчисленных придирок и неоправданных обвинений. Ее мечтали выжить, но она почему-то до сих пор работала здесь. Возможно. Потому, что в глубине души считала себя недостойной лучшей работы.
* * *
Когда пару лет назад сын позвонил ей на работу и, плача, пожаловался на то, что упал с дерева и, кажется, сломал ногу, ее не отпустили с работы. После этого заместительница, конечно, подслушавшая разговор, закрыла за собой дверь кабинета и сквозь зубы прошипела:
- Будьте добры решать свои личные проблемы в нерабочее время. Предприятие оплачивает Ваш труд, а не отдых и телефонные разговоры. Если я еще раз замечу, что Вы разговариваете на личные темы по служебному телефону...
Виталина, в душе которой все переворачивалось, кивнула с невозмутимым выражением лица, а когда во время обеденного перерыва весь отдел, кроме нее, конечно, пошел отмечать в ресторан, находящийся в том же здании, День ангела отца начальницы (в этом коллективе вообще любили хорошие посиделки с выпивкой и закуской; в первые месяцы работы тут Вита даже принимала участие в них), она набросила пальто, выскочила из здания, поймала такси (хоть и понимала, что это - непозволительная трата денег, однако время было важнее) и поехала в школу, где учился Павлик. Сын сидел в травмопункте, бледное лицо его украшали подсохшие грязные дорожки от слез, но сейчас он уже не плакал. Вита бросилась к нему, поцеловала, не в силах сдержать слезы... и когда Павлик оказался в больнице, на очередном такси вернулась на работу.
Ей повезло: коллеги, хоть и вернулись из ресторана, решили продолжить гулянку. Комнату обволакивал запах спиртного, копченостей и селедки. Виталина проскользнула к вешалке, повесила пальто и, сев на свое место, погрузилась в работу.
Так что, выходные и праздники она очень любила. Любила за то, что можно не вскакивать ни свет ни заря, морщась от пронзительных трелей будильника, сверлящих мозг, а спать сколько вздумается, просыпаться, слышать тихое посапывание Павлика, видеть косой луч, падающий на журнальный столик сквозь щель между задвинутыми шторами, и пылинки, танцующие в этом луче света, словно маленькие эльфы, представлять себя одной из этих неземных существ... и снова засыпать, свернувшись клубочком под теплым одеялом.
* * *
Так было всегда. И сегодня, восьмого марта, все должно было быть так. Компот из сухофруктов, три вида салатов и почти готовый торт, пропитывающийся кремом, ждали в холодильнике, курица размораживалась в раковине на кухне, значит, можно было еще поспать, учитывая то, что было всего лишь десять утра.
Но ее разбудил какой-то странный звук: не бормотание радио и не визг будильника. Перевернувшись на спину, Вита попыталась осознать, что же это было.
Когда звук повторился, она поняла: звонили в дверь.
Нашарив тапочки и набросив на ночнушку халат, она пошлепала к двери. Не смотря в глазок (а зачем? Если это и бандиты, красть у них все равно нечего), она открыла дверь, немного повозившись с замками, которые иногда заедали.
На пороге стоял профессионально улыбающийся высокий широкоплечий парень с огромным букетом.
- Да, это я, - зевая, ответила ничего не понимающая Вита.
- Служба доставки цветов "Элегия". Распишитесь, пожалуйста, - он протянул ей толстую книгу наподобие конторской, где она расписалась напротив своей фамилии.
Парень протянул ей цветы:
- С праздником! Желаю хорошо провести его. До свидания, - и, повернувшись, стал спускаться вниз по лестнице.
Вита, опомнившись, бросилась за ним:
- Молодой человек, а от кого цветы?
- Наша служба не разглашает тайну подарка. Но, как я понимаю, ваш таинственный поклонник указал свое имя в открытке. Еще раз до свидания, - и он хлопнул входной дверью.
Растерянная Виталина прошла в квартиру и, поставив в вазу благоухающие алые розы, села на кухне. Открыв маленький конвертик, выглядывающий между лепестками, она вытащила из него миниатюрную открыточку. Между розочками, замысловатыми вензелями и сердечками, больше подходящими ко Дню Святого Валентина, каллиграфическим почерком было выведено:
"Едва я увидел Вас, Линочка, тотчас же понял, что, кроме Вас, мне никто не нужен. Я жду Вас сегодня в 18-00 в ресторане "Retrospect". Приходите, пожалуйста. Всегда Ваш..."
Ни подписи, ни намека, где отправитель мог увидеть Виталину. Странно...
Тем более что Линой ее давно никто не называл. Только парни из ее студенческого прошлого - как же быстро оно из настоящего превратилось в набор фотографий в разваливающемся от частых просмотров альбоме, в отрывочные воспоминания, иногда горчившие сожалением, иногда согревающие ностальгией!..
Спать уже не хотелось. Поэтому она начала готовить завтрак, слушая своих любимых Селин Дион и Элтона Джона: как всякая читательница любовных романчиков, Вита и музыку любила соответственную. Заслушанная кассета жалобно попискивала в маленьком магнитофончике, но Вита еще плотнее закрыла дверь кухни и увеличила громкость.
Несмотря на это, Павлик все-таки проснулся.
Вита вздрогнула от того, что кто-то несильно дергал ее за рукав. Она обернулась и увидела сына, протягивающего ей тоненький шуршащий кулечек:
- С праздником, мама! Это - подарок тебе. Давай я что-нибудь помогу тебе, - и он поцеловал ее в щеку.
Сердце Виты растаяло от любви к этому любимому существу, к ее двенадцатилетнему сынишке в пижаме с трогательными мишками (она была уверена, что его одноклассники засмеяли бы его, узнай они, что Пашка спит в такой детской одежде), к этому чуду с серьезными карими глазами и мягкими русыми волосами, немного длиннее, чем позволялось носить школьникам во времена ее, Витиного, детства.
Она открыла пакетик и умилилась, обнаружив открытку, подписанную корявым почерком, и помаду "Oriflame" невообразимо кошмарного ярко-розового цвета.
- Нравится? - полюбопытствовал Павлик, внимательно наблюдая за ее реакцией. - Девчонки в классе говорят, что это - самый модный оттенок этой весны. Я специально выбирал!
- Конечно же, нравится! Спасибо, мой родной, - она обняла сына, пряча улыбку.
* * *
Весь день она двигалась как во сне, разбила две тарелки, перепутала соль и сахар при приготовлении кисло-сладкого соуса к курице и вообще витала в облаках, прикидывая, кто же мог быть этим самым незнакомцем. Вроде бы, когда она вчера шла от троллейбуса домой, ее обогнал "Джип", призывно посигналив. Нет, это было бы слишком пошло и приземленно. Как и внимание алкоголиков во дворе, постоянно просивших мелочь "на лекарства". Возможно, кто-то в метро смотрел на нее всю дорогу? Но она не могла этого заметить, так как все семь остановок дремала, сразу же заняв свободное место. И разве человек, который ездит на метро, будет тратить бешеные деньги на букет и приглашать в ресторан? Кстати, она позвонила одной из немногих оставшихся подружек, которая заверила ее в том, что ресторан "Retrospect" - один из самых престижных и роскошных в городе; здесь даже ужинала Алла Пугачева, когда приезжала на гастроли.
* * *
Павлик пошел гулять, но вскоре вернулся, протягивая матери бумажный пакет, перевязанный ленточкой:
- Мам, это лежало в почтовом ящике. Наверное, подарок тебе...
- Сколько раз я говорила тебе, не тащи домой, что попало! - машинально начала она читать нотации, но, спохватившись, взяла нож и перерезала ленточку.
В бумажном пакете лежало завернутое в красивую подарочную бумагу вечернее платье. Ни ярлыков, ни ценников. Оно могло быть куплено как в дорогом бутике, так и в "секонд-хэнде", хотя фабричного брака, вроде, не было, да и не казалось оно поношенным, пахло новой вещью...
Павлик проявил всегда присущую ему деликатность и даже не спросил, от кого бы мог быть такой необычный подарок. Конечно, в книжках Виталины героиням часто дарили платья, да и коллеги часто разговаривали о своих богатых и щедрых поклонниках (зачастую, как понимала Вита, - вымышленных), но с ней такое происходило впервые. Да, в студенческие годы ей дарили подарки, но это были маленькие букетики подснежников или три гвоздики, непременно алые, полудохлые тюльпаны, которые, казалось, неделю томились без воды, и открытки со стихами, переписанными из сборников классической поэзии (ухажеры выдавали эти шедевры за свои, и Виталине было почему-то неудобно сказать им, что она знает, кто настоящий автор красивых строк). Еще дарили шариковые ручки, блокноты, правильные скучные книги. Но огромный букет роз?.. Приглашение в ресторан?.. И платье?!! Последнее удивляло больше всего.
Но посидев часок за очередным томом эпопеи об Анжелике, Вита решила, что все происходящее вполне естественно. Поэтому заранее достала единственные приличные туфли, внимательно осмотрела их. Конечно, вот эта царапина была совсем не к месту, да и правый каблук немного пошатывался. Замазав царапину фломастером Павлика и решив ехать в такси, чтобы ненароком каблук не отломался совсем, а в ресторане сидеть, вежливо отклоняя все приглашения на танец, она примерила платье. Темно-фиолетовое, облегающее ее стройную фигуру, оно было лишь немного великовато на груди. Надев подаренный когда-то мамой бюстгальтер на два размера больше и подложив ваты, Вита обнаружила, что выглядит довольно соблазнительно, особенно если вот так выставить ногу, чтобы она выгодно просматривалась в длинном разрезе платья.
Обзвонив всех подружек и поздравив их с праздником (Вита привыкла, что со всеми праздниками поздравляет почему-то именно она; и даже на свой День Рождения она, не дожидаясь поздравлений, сама приглашает их; в противном случае они вспоминают об этом малозначительном событии хорошо, если через месяц), накормив обедов Павлика, Вита пошла в ванную. Вышла она оттуда через два с половиной часа, красивая, благоухающая шампунями-кондиционерами и гелем для душа, накрашенная, с уложенными красивыми волнами волосами. Надев платье и полюбовавшись собой в потемневшее по краям зеркало в коридоре, она осталась очень довольна своим внешним видом. Так как к этому времени сын опять убежал гулять, она написала ему записку, в которой подробно описала, где ему взять ужин, и, набросив то же пальто, отправилась на встречу с неведомым.
* * *
Ресторан оказался восхитительным. Швейцар у входа вежливо поклонился ей, молоденькая симпатичная гардеробщица, одетая игриво, но не вульгарно, приняла ее пальто, а метрдотель, увидев, что она стоит в дверях и озирается, не зная, куда же ей идти теперь, спросил ее имя и провел ее к столику у стены. Полумрак, свечи в массивных подсвечниках, тончайшее кружево скатерти, ароматные салфетки - все это словно сошло со страниц ее любимых книг.
Ей принесли первое блюдо, необыкновенно вкусно пахнущее из-под мягко блестящей в пламени свечей металлической крышкой. Она оглянулась в поисках пригласившего ее сюда джентльмена и, не обнаружив ни одного одинокого мужчины, спросила у официанта:
- Знаете, я не заказывала ничего... Возможно, это ошибка. Вы так не считаете?
- Ни в коем случае, - улыбнулся он. - Пригласивший Вас мужчина звонил недавно и просил передать, чтобы Вы ни в чем себе не отказывали. Все оплачено. Он подъедет позже.
Вита хотела спросить еще о чем-то, но официант, поклонившись, ушел обслуживать другие столики.
Некоторое время Виталина просто смотрела на стол. Затем, решившись, подвинула к себе блюдо.
* * *
Виталина успела неторопливо расправиться с несколькими переменами божественно вкусных блюд, а таинственного поклонника все не было видно. Допивая божественно вкусный кофе, украшенный шапочкой мороженого, она посмотрела на часы. Была почти полночь. Спохватившись, она промокнула салфеткой губы, вскочила и пошла к метрдотелю.
- Скажите, а я действительно не должна оплачивать свой заказ? - тревожно спросила она.
- Нет, за все заплачено.
- Но человек, заплативший за ужин, не пришел... Мне, право, неудобно, но меня дома ждет ребенок... Можно попросить у Вас ручку?
- Пожалуйста, - он протянул ей не только шикарную ручку "Паркер", но и ароматизированный листок.
Вита быстро набросала на нем:
"Кем бы Вы ни были, мне было очень приятно получить Ваш подарок. Жаль, что сегодня мы не увиделись, но уже поздно (23:50) и мне пора домой, к сыну. Надеюсь, Вы свяжетесь со мной. Виталина".
Она сложила листочек вчетверо и протянула его метрдотелю:
- Передайте, пожалуйста, этому человеку... Вы понимаете, о ком я, - она неуверенно улыбнулась. - Спасибо, все было очень вкусно. До свидания.
* * *
Дома она сняла платье, аккуратно повесила его на вешалку в шкаф, надела привычный халатик, а когда тихо подошла к кровати Павлика и, поцеловав его в лобик, поправила сползшее одеяло, он вдруг открыл глаза и спросил шепотом:
- Ну как, мам? Хорошо погуляла?
- Да, солнышко. Хорошо. Просто отлично.
- Ой, я так за тебя рад! - он обнял маму, и так они сидели долго-долго - то ли множество минут, то ли миллионы веков...
А потом она снова сидела на кухне, плотно прикрыв дверь, пила чай и слушала музыку. Забытый любовный романчик лежал рядом, никому не нужный, а она растворялась в звуках музыки, вспоминая события прошедшего дня и придумывая несуществующие подробности. Она даже не замечала, что по ее все еще нарумяненной щеке медленно ползет окрашенная тушью для ресниц слезинка.
* * *
На следующий день на работе была только одна тема для обсуждения - вчерашний вечерний взрыв в маршрутке, унесший жизни десяти людей. Все соглашались с тем, что это был теракт.
Вита не участвовала в общем разговоре. Она рассеянно заполняла графы длинной отчетной таблицы и размышляла над тем, что вполне могло так случиться, что тот самый принц-незнакомец ехал к ней на свидание в той маршрутке. Она даже не стала читать статьи на эту тему в газетах. Ведь так думать ей было удобнее. Со временем она настолько искренне поверила в это, что при встречах с подружками, рассказывая эту необыкновенную историю, показывая платье и упоминая о печальной судьбе влюбленного в нее с первого взгляда благодетеля, могла поклясться, что именно так все и было.
* * *
А правду знал только Павлик, который всегда хотел устроить любимой маме настоящий романтический праздник и в этом году наконец накопил достаточно денег для этого. Многие из его друзей мыли машины, но только он не тратил деньги на пиво, сигареты и подарки подружкам. Мальчик долго думал, где же взять прекрасного незнакомца для сентиментальной мамочки, хотя бы на один вечер, но потом решил обойтись без него. Если бы он попросил о помощи кого-то из старших братьев своих друзей, они бы или не поняли его, или испортили бы всю романтику своими далеко не идеальными манерами.
Когда он в первый раз после праздника услышал душещипательную историю о погибшем нелепой смертью поклоннике, это его обрадовало. Конечно, не очень красиво, но узнать, что организатор сюрпризов - собственный сын, было бы для Виталины слишком болезненным ударом. Она и так знала, что Павлик ее любит, поэтому он ограничился примитивной открыткой и дешевой помадой, купленной у одноклассницы (ее мама распространяла косметику).
И он не просто надеялся - он знал, что когда-нибудь, возможно, очень скоро, в жизни его мамы появится настоящий принц, прекрасный незнакомец, который бросит к ее ногам весь мир!