Большие дела часто начинаются с мелочей. Подумаешь, много лет назад сложилась группа силовиков на основе любви к банным утехам. Ну вот любили ребята в пятницу после трудовой недели расслабиться в бане, выпить, посидеть с девушками... Нет, без всякого экстремизма - ночевать все отправлялись по домам, а выходные проводили как примерные отцы семейств. Состав группы менялся: кто-то ушел или даже сел, приходили новые люди, далеко не все из них теперь работали в силовых ведомствах. Кто-то процветал в бизнесе, иные ушли за зубцы. Все поднялись довольно высоко, но не на первые позиции. Однако, к советам их прислушивались именно первые лица. Как-то так само получилось, что в число любителей банных утех вошли близкие помощники всех ключевых властных фигур.
Бань с начала этой истории сменилось немало. В конце-концов пришли к тому, что вскладчину купили собственную и посадили в ней управляющим своего человека. Решение было вынужденное - прежние хозяева не выдерживали искушения и начинали "писать" происходящее. Чудаки думали, что смогут на этом заработать. Получили в результате неприятности и крупные.
Характер времяпрепровождения тоже изменился. Парок стал пожиже, напитки повыше качеством, а от девиц отказались вообще. С возрастом как-то пришла привычка к стабильности, а светить своих постоянных пассий никто не стремился. Дружба дружбой, а лишнего и друзьям знать не надо.
Так что прежние банные посиделки со временем превратились в заседания этакого теневого кабинета. Иной раз и про баню забывали. Часто вспоминали встречу накануне последних президентских выборов, когда наверху во всю предварительно решали, кто и в какое кресло сядет. Тогда так увлеклись разговором, что про парилку забыли вообще, пиджаки кто-то и вовсе не снял, спиртное осталось неоткрытым, а вот кофе у персонала посреди ночи кончился. И речь шла даже не столько о распределении мест их начальников, сколько о способах решения возникавших в результате новой расстановки фигур конфликтов интересов. Например, в новой должности "хозяин" утрачивал контроль над отраслью экономики, но у него там были крупные личные интересы, и их надо было гарантировать.
На одной из первых посиделок уже за столом один из участников окинул присутствующих взглядом и воскликнул:
- Ребята! Да мы же - вылитая "Белая бригада"! Все в белых халатах!
Шутка прижилась. Про "Белую бригаду" тогда много говорили и нельзя исключать, что часть слухов о ней была связана именно с этим банным сообществом. В застольных разговорах обсуждалось и решалось всякое... Беседы сплошь и рядом касались серьезнейших вопросов жизни страны, ее внутренней политики, отношений с иностранными партнерами, бывало, что там определялась и чья-то дальнейшая личная судьба.
Но в целом идея "Белой бригады" не прижилась - слишком пафосно, да и аналогии неудачные возникают. Сошлись на самоназвании "люди в белых халатах". Понятно, что так традиционно называют врачей, а наша публика от медицины была весьма далека, но тут сработало другое. Люди их профессии обожают все, связанное с маскировкой. Придумывают себе псевдонимы, позывные и прочее, пользуются при каждом удобной случае хотя бы примитивным шифром. Вот так и зашифровались. А чтобы уж совсем исключить утечку, придумали простую систему личных позывных: первый халат, второй халат, третий и так далее. Хитрость состояла в том, что числительное означало орган власти, который представлял "халат". Ясно, что первый был из Кремля. Второй сидел поблизости - в СБ. Третий нес службу на Лубянке. Правительство стояло только на 7-м месте - ну не котировалось оно в этих кругах.
В последнее время эта группа единомышленников оказывала все большее влияние на формирование линии на международную изоляцию страны и закручивание гаек во внутренних делах. Этот тренд повышал их значение и вес в глазах руководства страны, создавал иллюзию контроля над основными процессами в обществе. В политическом раскладе "белые халаты" вписывались во властное крыло "силовиков" и участвовали в ее непримиримой борьбе с реформаторами-западниками.
Нынешняя встреча обещала быть жаркой.
- Ну и что с вашим законом об оскорблении власти? - "первый халат" сразу приступил к делу, - опять весь мир насмешили? Сколько там дел на всю страну? Дюжина? Да и такие, что лучше бы не начинали. И кого вы хотите этим запугать?
- Ну что тут сделаешь, - "восьмой" под халатом носил прокурорские погоны. - Очень слабые кадры на местах. Бросились исполнять циркуляр и такого наворотили...
- Вот-вот, - пришел ему на помощь "третий", - кадры, как известно, решают все. А чтобы были кадры, их надо растить, кормить, учить и так далее. А ресурсов опять не хватает...
- Вы бы уж лучше молчали! - "первый" был настроен - вернее накручен своим боссом - очень серьезно, - прокололись по полной с этим "Величием". И какой дурак придумал такое название? Странно, что нас еще не обвинили в том, что зеленая молодежь ищет путь для возвеличивания России, а мы их за это сажаем. Ничего получше придумать не могли?
- Вы же знаете, какие кадры в этой службе... Это - самое удачное название. Там из такого выбирали...
- Например?
- Только не смейтесь... Всерьез предлагали: "Путем Троцкого".
- Совсем ошалели? Да эти пацаны и не слышали ни о каком Троцком!
- Это-то и остановило. К счастью, куратор стал выяснять, знают ли они что-то о троцкизме. Так один ему и выдал, что это - название одеколона в предвоенном СССР. А его начальник, ну Егор Степанович, помните? - так расстроился. Очень ему хотелось троцкистский заговор раскрыть. Только вот не помню: лево-троцкистский или право-троцкистский? Он Хрущева до сих пор просто ненавидит и именно троцкистом считает.
- А на пенсию ему не пора?
- Что Вы! Золотой фонд. Ветеран "пятерки". Да и Сам его помнит. Тот чуть ли не на работу его принимал.
- Скорее бы суд закончился. Позор один. Сначала эта чепуха с сектой. Это надо же было найти главу сектантов с фамилией Попов! В насмешку что ли?
- Вы же знаете, как там было. "Михайлов" к Самому обращался, получил резолюцию, всем дали установку на показательный процесс...
- Ага, и показали всем, что суды у нас в одном кармане, а конституция - в другом. В смысле заднем! А вся наша махина - "первый" широко раскинул руки в стороны как бы охватывая своих собеседников, а потом прижал их к груди - не в состоянии грамотно посадить полдюжины баб и одного юродивого? Посадили-то неграмотно! А грамотно надо было их освобождать и сажать ваших следователей - и он ткнул пальцем в сторону "восьмого". - Хотя нет, извините! Фонды сектантов прибрали к рукам вполне грамотно!
Возражать никто не стал. Процесс и впрямь проходил за гранью фола. Но установка...
- Ладно. Итоги, как говорится, подвели. Что дальше?
"Третий" облегченно перевел дух. Могло повернуться и хуже. Сейчас надо было демонстрировать максимальную лояльность и боевитость.
- Наше предложение: максимально обострить ситуацию вокруг выборов московского мэра. Демонстративно снять контркандидатов. Пусть либералы выйдут на протесты. Их ребята - он кивнул в сторону "пятого" - в ответ на провокации и нарушения их как следует отметелят. Естественно, будут эксцессы, прилетит и гвардейцам. Обвиним в массовых беспорядках, будем жестко сажать. Покажем этой публике, кто в доме хозяин!
- А если провокаций не будет и протесты пойдут мирно?
- Да где же такое было? По любому как-нибудь сорвутся. Да и когда начнется махалово, кто там потом разбираться будет.
- И что, предлагаете лупить всерьез?
- А зачем иначе их создавали? Пусть покажут, чему научились. А то: гвардейцы, гвардейцы, а сами в капусте...
- Я попрошу! - "пятый" хоть и был выходцем из "конторы", но честь своего нынешнего мундира в обиду давать не собирался. - Мы вот и на дуэль даже вызвали!
- Молчи лучше, - "первый" поморщился, - вам же уже сказано: больше никакой самодеятельности! А то эта ваша дуэль даже простую стрелку не напоминала - просто угроза морду набить. Значит, лупить?
Тут уже сорвался "третий".
- А ты что думаешь, что когда дойдет до стрельбы они вот так просто любой приказ выполнят? Приучать надо! Пусть попробуют... Тем более, там пацаны больше из провинции, московских они на дух не переносят! А протесты, по нашей оценке, будут очень даже серьезные. Поймете, наконец, по какому краю ходим, а что ни попросишь, в ответ: потом, рассмотрим, скромнее...
-Ваши резоны я понял. Доложу. А пока пошли-ка попаримся.
Глава вторая. Старый дипломат
Жаловаться на свою дипломатическую судьбу Николаю Николаевичу было просто грех. За сорок с небольшим лет работы он достиг почти всего, о чем мечтает каждый начинающий сотрудник МИДа. Уже почти 20 лет он "ходил в мундире" (имел дипломатический ранг посланника, приравненный к генеральскому, к нему положен мундир), не раз был отмечен наградами, побывал в послах, да и сейчас занимал должность если и не из самых верхних в министерстве, то достаточно заметных. Впереди был в худшем случае неплохой пенсион, а в лучшем - еще одна командировка за рубеж в мягкое посольское кресло.
Но на душе было исключительно погано. Не так было все. Недавняя столь желанная командировка послом в одну из весьма цивилизованных стран Латинской Америки кончилась смертью жены от стремительно развившегося рака. Была ли связь между этой болезнью и четырьмя годами в совершенно непривычном достаточно жарком горном климате - кто знает, врачи говорили разное. Да, уровень солнечной радиации совсем иной, но местные же живут и вовсе не вымирают. Местные да, а вот уроженцы средней полосы России "привозили" оттуда онкологию как-то подозрительно часто. Вслух об этом говорить, однако, было не принято, тем более, что на земном шаре были места и похуже. В конце концов, когда выбирали профессию, то знали на что шли, а насильно за границу у нас никого не посылают. Наоборот, многие рвутся.
Смерть жены, сгоревшей меньше чем за год после возвращения в Москву, подкосила Николая Николаевича. Была у них в свое время пылкая любовь, затем пришло понимание друг друга практически без слов. Жили одной жизнью, где были и общие радости, и общее горе. Долго не получалось с ребенком, так что поздняя дочь добавила счастья и принесла в семью окончательную гармонию. Первые дни после того, как жена слегла и врачи озвучили приговор, он вообще не понимал, как дальше жить и зачем, но привычка тянуть любое дело до конца не дала расслабиться. Надежды медицина не оставила, но задачу обеспечить жене в оставшиеся месяцы максимально комфортную жизнь никто не отменял. Дел хватало. Правильно говорят, что время лечит и такое, и уже после ухода жены он постепенно втянулся в новую работу, а дома жил в основном делами и проблемами теперь уже совсем взрослой дочери.
С работой, правда, не очень задалось. В промежутках между длительными командировками - а их за плечами было уже пять, целая жизнь вдали от дома - ему приходилось заниматься разным, и в министерстве его не без оснований считали мастером на все руки. Вот и послали в этот раз на тот участок, от которого люди поумнее в этот период предпочитали держаться на расстоянии, а именно в информационное управление.
Дело в том, что очередной пик обострения отношений страны со старыми демократиями не прошел для МИДа бесследно. И здесь необходимо сделать некоторое отступление.
По вполне понятным причинам еще в прежние строгие советские времена дипломаты видели и знали об окружающем мире несколько больше, чем большинство наших соотечественников. И, естественно, думали, сравнивали, делали выводы, о которых, правда, предпочитали вслух не распространяться. У некоторых от столкновения клише с действительностью реально сносило крышу, многие уходили в быт, предпочитая просто довольствоваться доставшимся комфортом. Отчасти ситуацию спасало то, что за Парижем иной раз следовал Улан-Батор или Ханой и тут уже было не до философии. Но думающие есть везде, и поэтому надежда на то, что и у нас может быть так же, как у них, в конце 80-х захватила многих.
Николай Николаевич был как раз из их числа. Именно поэтому он в свое время не ушел из МИДа в бизнес, хотя предложения были очень заманчивые. С самой юности, первых командировок за границу они с женой жили намного лучше, чем большинство соотечественников, но при этом сумели выработать у себя достаточно трезвое отношение к действительности: что есть - хорошо, но стремиться под небеса не стоит. Позднее, в 90-е, он пришел и к такой максиме: стыдно быть богатым в бедной стране. Да и незачем, в общем. С собой не унесешь, а дурное богатство, рухнувшее на не готовых к такому детей, мало кому приносило счастье. Так что к службе своей - именно так, службе, а не работе - он относился серьезно и бросать ее даже в самые сложные времена не собирался. Чуть ли не ругательное в последнее время в кругах либеральной интеллигенции понятие "патриотизм" было для него совсем не пустым звуком, хотя он очень трезво оценивал реальные достижения страны и народа и считал откровенными идиотами тех, кто видел любовь к родине в том, чтобы скопом превозносить все сделанное предками, в том числе и то, что ни по каким человеческим критериям прощения не имело. Пустые разговоры о патриотизме, идиотские внешние проявления типа малышей в форме Великой Отечественной на 9 мая он не любил и уж совсем на дух не переносил нынешнюю трактовку военных событий придворными борзописцами и шоуменами. В детстве он еще застал те времена, когда по неровным московским тротуарам с трудом передвигались на своих самодельных тележках безногие инвалиды, а самый большой книжный шкаф в его квартире был заполнен книгами на военную тему. Все они были внимательно, а многие и не раз прочитаны, и со временем сложилось свое понимание событий военных лет - страшное и шокирующее. С патриотизмом было еще проще. В понимании Николая Николаевича, патриотом мог считать себя тот, кто успешно делал дело. Применительно к государственному руководству его критерий был однозначен - обеспечил рост экономики процентов на 8-10 в год в течение десятилетия - патриот, а нет - просто трепач. И нечего ссылаться на трудности. Не можешь с ними справиться - уходи, а не болтай о том, как Родину любишь. Этим можно и на пенсии заниматься.
Так что жили они с женой тем, что было, радовались, что жизнь в стране все больше напоминала привычную европейскую, и старались по мере сил этому способствовать.
Но и иллюзий при этом не питали, понимая, что друзья на Западе у нас такие, с которыми, как говорится, и врагов не надо. Но - не подставляйся, соблюдай определенные правила, отстаивай свои интересы так, как это принято здесь и сейчас. Собственно, так весь мир и живет. Национальные особенности, конечно, присутствуют, но принятый усередненный стандарт никто не отменял. В нулевые вроде бы пришли именно к такой модели отношений с партнерами, казалось, что жизнь действительно налаживается.
И тут времена опять изменились. Не столько даже в силу своей неплохой информированности, а главным образом на основе собственного размышлений - в молодости все же дважды становился лауреатом общеминистерского конкурса на лучший аналитический материал - Николай Николаевич был твердо убежден, что нынешний кризис в отношениях с Западом был создан искусственно. Причина, по его мнению, состояла в том, что попытка построить государственно-чекистскую экономику уже в начале 10-х годов окончательно провалилась. Нет, экономика не рухнула, страна жила и внешне даже неплохо, но было уже очевидно, что драйвера для дальнейшего сильного роста нет и не предвидится. Люди, которые все это затеяли, решительно не понимали, что ни ресурсы, ни прежние еще советские научные, оборонные и прочие заделы сами по себе не могут обеспечить постоянного существенного роста. Мотором для него, по глубокому убеждению Николая Николаевича, мог выступать только человек, собственник, предприниматель, и при этом не имело никакого значения, владел он огромным холдингом или фруктовой лавкой. Работа на себя или на хозяина - это разные работы. А шустрые ребята из "конторы", которые подмяли под себя и основные государственные органы, и важнейшие монополии, похоже, и сейчас руководствовались потрясающе емкой фразой, услышанной Николаем Николаевичем однажды еще в горбачевские времена от одного из "конторских": "Все равно мы их всех на.....м!" Лозунг, может быть, и пригодный для шпионских игр, но вот как основа для государственной политики явно не годится. К сожалению, следя в динамике за происходящим, Николай Николаевич все чаще видел его осуществление на практике именно на государственном уровне.
Впрочем, наблюдательным был не один он. Недураков в стране всегда хватало, да и народ в целом стал ощущать, что что-то там наверху не так идет.
В этой ситуации власти оставалось только прибегнуть к доброй старой схеме: кругом враги, от них все наши беды. Так что киевский майдан подвернулся как нельзя кстати. Впрочем, не было бы украинского узла, нашлось бы что-то иное.
Все это Николаю Николаевичу совсем не нравилось, ну да нам не привыкать. В прежние времена бывало и не такое. Да и в 90-е начудили изрядно. И вообще, практическая дипломатия - это совсем не то место, где всегда делаешь то, что тебе нравится. Защищать то, что презираешь, и тех, кому и руки бы не подал, - тоже уметь надо. Другое дело, что иногда возникает ситуация, когда честный человек уже должен сказать: А это вам будет делать кто-то другой! И хорошо хлопнуть дверью. Но начальство обычно понимает, к кому и с чем обращаться, и пока судьба Николая Николаевича от подобных крайностей хранила.
Вокруг же творилось противное. В лучших советских традициях вполне нормальные и вменяемые с точки зрения Николая Николаевича коллеги начали опять нести что-то несусветное про то, что МИД и посольства - чуть ли не часовые у границ родины, воины в окопах, к которым со всех сторон подбираются коварные враги. Изменения в риторике произошли не в один день, но их динамика и используемый вокабуляр прямо показывали, что дело серьезно. Уж что-что, а держать нос по ветру и четко воспринимать, что ждут от отечественной дипломатии сегодня в Кремле, на Смоленской площади всегда умели мастерски.
Столь радикальные превращения некоторых из коллег Николая Николаевича совсем не удивили, но за других было обидно. За много лет в МИДе он повидал немало действительно выдающихся личностей, встречались и откровенные таланты. При строгой мидовской дисциплине всегда находились люди, которые умели спорить - да как спорить! - с кем угодно, не взирая на лица. А сейчас его поколение скатывалось к убогому бормотанию под чужую глупую диктовку.
Но и природу этого явления он тоже понимал. Годы шли, коллеги в большинстве своем уже достигли пенсионного возраста, но расставаться с положением и всем, что к нему прилагалось, было сложно, тем более, что большинство дипломатов его поколения были, как говорится, битые. Слушая очередные глупости одного из них, Николай Николаевич, например, вспомнил, что в юности его, блестящего германиста, после развода отправили в Улан-Батор укреплять отношения с дружественной Монголией. А что, в порядке вещей. Советский дипломат должен был опираться на крепкий семейный тыл.
И вот, в этой ситуации Николая Николаевича и бросили на работу по созданию позитивного имиджа российской внешней политики. Как ни странно, руководствовались при этом лучшими соображениями: надо, мол, помочь коллеге отойти от личной беды, человек он увлекающийся, заводной, а тут каждый день что-то новое приносит и требует творческого поиска. Да и новый руководитель этого направления предложенную кандидатуру сразу одобрила.
Работы, действительно, было много. К счастью, Николай Николаевич отвечал не за подготовку реакции на происходящее, а именно за подбор информационных поводов, анализ достоверности и значимости массива информации, которая шла отовсюду просто валом. Нет, проблемы с ответом практически на любую новость у него не было, хватало и знаний, и опыта, и выдержки. Но сейчас ценилось другое...
В истории МИДа бывало разное. Еще свежа в памяти сотрудников была манера одного из руководителей давать указания подчиненным с преобладанием ненормативной лексики. Некоторые ему даже пытались подражать, хотя получалось не всегда убедительно. Но было все же в атмосфере высотки на Смоленской, в самих стенах этого здания нечто такое, что требовало от его сотрудников придерживаться совсем иных лингвистических стандартов. Скорее всего, пошло это еще от Громыко, для которого, по свидетельствам очевидцев, максимально жесткой формулировкой в адрес провинившегося сотрудника была фраза: "Вы - дурак!". Сказывалась, безусловно, и важная составляющая профессии - умение корректно и вежливо договариваться с кем угодно в любой обстановке.
Но времена в стране наступили иные. Сначала с народом, а там и с иностранными партнерами, стали разговаривать на питерском дворовом жаргоне, широко применяя нестандартные выражения, сравнения и прочее. В этих условиях министр - человек явно мудрый, иначе им никогда бы не стал и не удержался на этом посту столько лет - решил сделать нестандартный ход и выставить в качестве рупора министерства даму, которая умела не особо стесняться в выражениях и развлекать публику по полной, особенно если ей некому было возразить. Было это настолько необычно, что сотрудники сначала даже не приняли ее всерьез и между собой прозвали "отроковицей". Но продолжалось это недолго. Вольнодумцы серьезно пострадали, и больше желающих так шутить не находилось.
Николай Николаевич сумел подобрать себе нишу, которая позволяла ему не участвовать в этой низкопробной словесной эквилибристике, но на службе глубокого внутреннего комфорта не ощущал. А если совсем откровенно, то противно было до предела.
Дома до самых последних дней дела обстояли несколько лучше.
У дочери после длительного периода "сложных отношений" наконец-то наладились отношения с мужем, она ждала ребенка, и, похоже, ее беременность сняла большинство проблем в молодой семье. Николай Николаевич уже прикидывал, что через годик надо бы все же пробиться напоследок в командировку, чтобы заработать на небольшую квартиру себе, а нынешнюю - хорошую трехкомнатную в мидовском доме на Славянском бульваре - оставить молодым.
Все, однако, изменилось в один день.
В конце августа Москва кипела митингами протеста. Близился день выборов мэра в единый день голосования, почему-то назначенный на начало сентября. Даже весьма далекий от сельского хозяйства Николай Николаевич в свое время с удивлением услышал заявление вечного премьера о том, что к этому моменту все сельскохозяйственные работы обычно заканчиваются, так что можно всецело отдаться политической борьбе. Столь глубокое знакомство с народной жизнью давно уже не вызывало ни у кого удивления - премьер регулярно развлекал общественность чем-нибудь этаким, но в реальности лучшего времени, чтобы превратить выборы в пустую формальность найти было трудно. Народ или еще в отпусках, или только из них вернулся, или пашет все выходные на огородах - какая уж тут политическая борьба.
Вот и в этот раз в условиях естественного политического затишья решили не допускать до выборов любых кандидатов от оппозиции. От греха подальше, как говорится. Сначала их заставили собирать подписи в свою поддержку, а когда собрали, забраковали чуть ли не треть из них на основе выводов экспертов-графологовов. Похоже, эти эксперты были еще и экстрасенсами, поскольку как без привлечения потусторонних сил сделать вывод о фальшивости предъявленной подписи на основе написанных от руки ФИО и подписи не знал никто.
Дальше было еще хуже. Забракованные подписанты валом пошли в избирательные комиссии с заявлениями: мы, мол, реальные люди и поддерживаем данного кандидата. Здесь по-хорошему надо было бы увольнять к чертовой матери экспертов, аннулировать все их выводы и дать крепко по шапке избирательным комиссиям, но власти стало реально страшно. Сработала опять та самая логика дворовой шпаны: дашь палец - отхватят всю руку. И энтузиастов с их забракованными подписями, а заодно и оппозиционных кандидатов просто выгнали на фиг. Не мешайте, мол, работать занятым людям, а иначе подведем под статью. У нас в кодексе их достаточно.
Реакция ждать себя не заставила. Все выходные августа Москва наблюдала акции протеста: многочисленные и не очень, разрешенные и запрещенные митинги, гуляния, пикеты. Общим для них было одно - абсолютно ненасильственный характер со стороны протестующих. В городе не была разбита ни одна витрина, не пострадал ни один автомобиль. О людях, однако, последнего сказать было нельзя. Власть пошла на невиданную эскалацию насилия. Любое заранее не согласованное мероприятие подавлялось силой, тысячи людей задерживались и обвинялись потом чуть ли не в организации массовых беспорядков.
Николай Николаевич, видя все это, только плевался про себя. В командировках ему не раз приходилось видеть настоящие массовые беспорядки. В памяти, например, всплывала Генуя, где во время саммита "восьмерки" антиглобалисты на его глазах вели реальные уличные бои с полицией с ранеными и убитыми, центр города был окружен трехметровыми баррикадами из бетонных блоков, а в воздухе над всем городом ощущался устойчивый запах слезоточивого газа. Весело было и в германском Хайлигендамме, где на каком-то этапе протестующие перерезали все наземные и даже морские коммуникации между местом проведения саммита и окружающим миром.
Николай Николаевич на митинги не ходил, хотя идею максимального широкого допуска на выборы кандидатов от оппозиции полностью поддерживал. Силовые действия властей ему совершенно не нравились, но с учетом того, что вообще творилось на кремлевской "кухне", совсем не удивляли. Происходящее скорее удручало в том плане, что страна и общество уверенно двигались в направлении, прямо противоположном тому, которым уже много десятилетий шло человечество. В лучших традициях разведчиков, выявляющих слежку, имитируя движение вперед, шли на самом деле назад. Не все умеют, но наши справлялись. Школа чувствовалась.
Так что бухтел понемногу на кухне, да изредка обменивался мнениями с немногими друзьями, которым доверял на все сто.
Дочка с мужем активно бузили в Интернете, но, учитывая ее положение, от участия в акциях воздерживались. Так что внешне - почти благонадежная семья.
В тот день дочь договорилась о встрече с подругой в центре, она даже и по бульварам то не шла, а просто пересекала их по переходу, когда бежавший за кем-то росгвардеец решил остановить преследуемого особо хитрым боковым ударом дубинки, который накануне ему показал в казарме старший товарищ. Замах в бок превратился в удар прямо в живот проходившей мимо женщине. Росгвардеец побежал дальше, ругнувшись про себя на то, что дубинка за что-то там зацепилась, а дочь рухнула на мягкую гранитную плитку. Дальше была скорая, больница, выкидыш и совершенно неясные перспективы на будущее.
В дом пришло уныние. Дочь сидела дома целыми днями с мертвым лицом, механически ставила чайник, заваривала чай и забывала его выпить. Ее муж жаждал мести, сидел в Интернете, пытаясь вычислить нанесшего удар росгвардейца, вступал в какие-то группы. Николай Николаевич не останавливал зятя, понимая, что иллюзия действий хотя бы держит его на поверхности. Сам он пребывал в какой-то растерянности до тех пор, пока однажды войдя в полумраке в комнату дочери и увидев ее лежащей на диване, закутавшись в плед, он вдруг поразился, насколько она напомнила ему жену в последние месяцы болезни.
От ужаса перехватило горло, и он вышел, так ничего и не сказав. А потом сидел всю ночь у себя в комнате за письменным столом, и ужас постепенно переплавлялся сначала в дикое бешенство, а затем в холодную, расчетливую ненависть. От былой лояльности режиму не осталось и следа. К утру он четко сформулировал свою задачу- найти его самую уязвимую точку и ударить в нее. Все последующие дни он жил как на автомате: ходил на работу, что-то делал, занимался домашними делами, почти насильно кормил дочь, выслушивал зятя с его завиральными планами наказания то ли всей Росгвардии, то ли только ее московского гарнизона, но при этом в голове его раскладывалась по полочкам политическая ситуация в стране, ее движущие силы, их реальный вес, интересы сторон. Публика обычно считает, что дипломаты сильны именно в сфере внешней политики, занимаются отношениями между странами, а внутренние дела - не про них. Большое заблуждение. Именно анализ внутриполитической ситуации, расстановки основных сил и их дальнейших перспектив лежит в основе работы любого серьезного посольства. А Николай Николаевич в таких посольствах работал и не раз, однажды в бытность советником был даже руководителем внутриполитической группы. Собственно, он делал сейчас то, что делал ранее неоднократно. Пазл сложился к исходу третьего дня.
Потребовалась помощь зятя, поскольку сам Николай Николаевич во всех этих группах, инстаграмах и прочем был не особенно силен. Зять здорово удивился и даже пытался спорить:
- Послушайте, но это же явно не та референтная группа! Наиболее активны сейчас московская молодежь, студенты, наконец, просто городская интеллигенция! К ним и надо обращаться! А провинция...фи. Да и вообще, известно, что революции всегда происходят в столицах!
Пришлось кое-что парню объяснить, и он задумался. Удивительная вещь, людям известны факты, но они не в состоянии самостоятельно сопоставить их и сложить непривычным образом. С этими столицами... Кто же спорит, где власть сидит - там она и меняется. Но вот кто за этим стоит... Не было бы в Питере в феврале 17-года 160 тысяч запасных - немолодых вчерашних крестьян из провинции - не известно, чем бы дело кончилось. Да и в октябре, когда власти уже практически и не было, опасались большевики выступать, пока в город не пришли балтийские моряки. А в пятом году такой "третьей силы" ни в Москве, ни в Питере не оказалось, и власть пусть и с трудом, но с выступлениями справилась.
- И напоследок. Пойми, твоя жизнь даже с учетом того, что врачи у нас совсем не процветают, не имеет ничего общего с жизнью этих людей. Ты вот оскорблен в своих чувствах, а они каждый день выживают. Скажи, если нас затопят соседи, мы переживем зиму?
- Конечно, в чем вопрос...
- А они, - Николай Николаевич кивнул на телевизор в углу, который показывал очередной репортаж о наводнении на Дальнем Востоке, - нет. Пропали огороды - нет еды, подтоплен дом - нет жилья. А работа там... Так что когда ты отъезжаешь на пару сотен верст от Москвы и видишь, что люди живут и вроде бы даже местами неплохо, то помни: они - на краю, выживают и что самое главное - благодаря себе и вопреки власти. А они и есть русский народ.
Что бы там не думал про себя зять о делах столетней давности - известно, что молодежь всегда считает свою ситуацию уникальной и в исторические закономерности не верит вообще - он, по крайней мере, задумался и увидел в предложении Николая Николаевича реальную возможность сделать что-то конкретное, подключил друзей и идея старого дипломата понемногу, сначала со скрипом поползла по тем частям сети, которыми чаще всего пользовались именно провинциалы, как живущие в своих бесчисленных городах, городках, поселках и деревнях, так и те, кто отправился на заработки в Москву, Питер, их агломерации и другие города-миллионники.
Результат пришел не сразу. Прошел единый день голосования. Московский мэр в отсутствии реальных оппонентов в очередной раз победил парочку "рыжих" спарринг-партнеров и порадовал москвичей обещанием прогулок по Садовому кольцу, отшумели скандалы с выявленными попытками переписать "неправильные" протоколы избирательных комиссий и благополучно подшили в дело кучу переписанных в пользу партии власти протоколов, жизнь начала постепенно приходить в норму. Сейчас бы всей королевской рати на местах спокойно вздохнуть и заняться своими насущными делами, но вдруг в Администрацию одно за другим начали поступать тревожные сообщения из регионов. Именно там в социальных сетях набирал популярность лозунг: "Всей стране - московские зарплаты! Мы хотим жить и работать у себя дома, с нашими семьями! А иначе - народный импичмент!"
Самое страшное, что за него зацепились женщины. Мало кого из них устраивало вечное отсутствие мужей. Слишком много семей разваливалось в провинции в результате работы мужей по вахтовому методу. Так и никаких денег не захочешь. Тем более, что не так уж много и привозили вахтовики - соблазнов в столицах хватало. Так что возник еще и женский вариант: "Верните нам наших мужей! Пусть они работают дома!". Что с этим делать - вообще никто не знал...