Мой любимый сегодня лучше всех. Я сижу в комнате, а он, раздевшись, лег в духовой шкаф. Режим нагрева уже должен включиться и я представляю как он там.
Моему любимому придется закрыть глаза и, как порой бывает в бессонные ночи зовешь сон, заставить себя умереть. Моей любви придется не дышать, чтобы быстрей ускользнуть от едкого воздуха и жара металла, касающегося его тела. И он точно не станет кричать от боли, чтобы меня не потревожить. Он должен быть там, и пусть сок течет из его плоти, а мой любимый уйдет от меня навсегда, и его дух, вместе с паром, вознесется через воздуховод.
Но все же, мне будет грустно без него. Меня станет преследовать возможный слепок его мыслей в тот момент, когда он лежит в пламенной и душной тьме и пытается быстрее умереть. А мясо на руках моего любимого, уже пропарившись и немного присохнув к протвиню, начинает отходить от костей.
Я спешу на кухню. Не знаю есть ли смысл вытаскивать его полупрожаренное тело и пытаться уловить блеск в его побелевших, как свернувшийся яичный белок, глазах.
Но что-то бьется во мне. Я не хочу быть без него. А на кухне, подпаленный, с распущенными влажными полосами на потемневшем лице, обернутый в простынь сидит он.
Я бросаюсь перед моим любимым на колени и пытаюсь заглянуть в глаза.
- Прости, я не смог, - шепчет он.