Жуткий ажиотаж поднял приезд этой красивой женщины в наш город.
Обладая от природы необычайной красотой и исключительно притягательной внешностью она буквально заполнила собой сердца всех молодых и не особо молодых мужчин нашего города... Самое любопытное, что даже женатые мужчины от неё были без ума, где даже не стесьнялись оказывать знаки внимания, в присутствии собственных жён.
Я помню даже случай, когда из-за неё подрались двое женатых мужчин, в присутствии своих жён. Сразу по приезду в Америку, Инга с родителями приехали на открытие клуба для русскоязычных эмигрантов, где сразу же обратила на себя внимание, как мужчин, так и женщин. Совершенно естественно, что появились воздыхатели, она живо и непринуждённо беседовала с одним женатым мужчиной примерно свонго возраста, жена его при этом, говорила со своей подругой, где с ненавистью и злобой поглядывая на своего благоверного... Как вдруг, к ним подходит мужчина, лет на 15
старше обоих и что-то говорит Инге в присутствии молодого, Инга смутилась, а молодой воздыхатель, резним ударом в челюсть сваливает с ног пожилого, этот с трудом поднявшись собравшись с силами и разбежавшись, наносит молодому удар ногой в пах... Молодой, пригнувшись и корчась от боли кусает обидчика за бедро, после чего администрация клуба вызывает полицию, которая, так и не позволила мне определить, кто же всё таки победил. По приезду полиции они оба, полу-лежали на паркете и старались побольнее ударить друг друга. Четверо мощных полицейских легко их развели в разные концы зала, где после короткого внушения им вручили маленькие бумажки... Жёны этих кавалеров, мгновенно подскочили и ознакомившись с текстом бумажек, расплакались и назвав обоих идиотами, поспешили оплакивать горе не на публике, сели в машины и ретировались. Я признаться думал что их заберут в участок, но полиция проявив снисхождение, проблему решила спокойно и по дешёвке,
выписав им штраф, каждому по десять тысяч долларов. Ежели их забрали, то траты оказались бы как минимум в три раза больше, поскольку услуги адвоката, это заоблачные деньги.
После инцидента, я не видел Ингу более года, а потом как то случайно встретил в русском магазине, где она делала шопинг.На мой первый вопрос, или она замужем, я получил отрицательный ответ, а после ей видимо хотелось кому-то высказаться и она пригласила меня в какое-то кафе, чтобы серьёзно поговорить... В кафе, она с возмущением мне заявляет: этот приезд, чистый идиотизм, нормальную работу найти невозможно, всё очень дорого стоит, люди очень странные, ухажёры дибильные, ни одного нормального человека, а Вы говорите, замуж?
Жаль мне было эту очаровательную женщину, которая по причине собственной наивности, не понимала элементарных вещей... Едва, я хотел что-то ответить, она продолжала: Если б вы меня назвали уродом, честное слово, это был бы самый счастливый день в моей жизни! -- сказала она, и в голосе её послышалось столько неподдельного горя.
Весь этот год, я только и делала, что смотрела за больными:
-- Больной разбитый параличом старик.
Полутруп. Право, иногда, во время чтения, мне делалось страшно. Мне казалось, что он умер и в кресле лежит труп. Я поднимала глаза, -- он смотрел на меня взглядом, в котором светилось что-то странное. Минутами мне казалось, что я сижу рядом с трупом, что я слышу даже запах разлагающегося тела, а труп пристально смотрел на меня тем же странным взглядом, не спуская глаз. Мне делалось страшно и противно.
Боже, что он заставлял меня читать по-французски. Я краснела до корней волос, давилась слезами от стыда и оскорбления. А чаще не понимала. Это было ещё хуже. Тогда он принимался объяснять мне и не умолкал до тех пор, пока я, образованная женщина, не понимала всего. Довольно вам сказать, что нет в мире таких вещей, которых бы я не знала! А между тем, клянусь вам, я всегда была далека от похабных предложений! Здороваясь и прощаясь, он долго задерживал мою руку в своей, любуясь моим смущением, а между тем, я дрожала от отвращения и страха перед этим полутрупом. Не знаю, как он объяснял себе моё смущение, -- но только однажды, когда я, по его просьбе, поправляла плед, закрывавший его ноги, он обнял меня за талию, притянул к себе и поцеловал. Мне кажется, что я и до сих пор ещё чувствую на своей щеке прикосновение этих влажных губ. Я вырвалась, кажется, ударила его, крикнула что-то и в ужасе кинулась вон. Меня душили рыдания.
Больше она уж не рисковала являться по "мужским приглашениям". К счастью, ей попалась одна пожилая клиентка:
-- Пожилая, болезненная женщина, муж которой постоянно живёт в Нью Йорке, отговариваясь делами. Эта брошенная больная женщина тосковала страшно, возбуждала искренне сожаление, и я делала всё, чтоб хоть немного её рассеять в её горе. Я выбирала лучшие, наиболее занимательные книги, старалась читать с чувством, с выражением, я окружала её заботливостью, но каждое моё движение, самый вид мой возбуждали её ненависть. Когда в книге попадались слова "хорошенькая женщина", "красивая девушка", она говорила: "смазливая кукла!" -- и смотрела на меня так, словно хотела укусить. Часто она прерывала чтение и начинала бранить всех теперешних женщин, -- словно перед ней сидела древняя старуха. И лицо её делалось при этом такое злое, такое злое. Моя походка, голос, причёска, -- всё её раздражало, выводило из себя. Она упрекала меня в том, что я завиваю себе волосы, -- хотя они, право, вьются у меня от природы. А когда я пришла в новом синем суконном платье, очень простеньком и скромном, -- она, -- в тот день она получила письмо, что муж остаётся в Нью Йорке ещё на два месяца, -- она раскричалась, что я похожа на кокотку, что такие дряни только и умеют, что разрушать семейное счастье и заставлять плакать женщин, подмётки которых они не стоят. Что у меня есть обожатели, что она таких мерзостей не потерпит, и приказала мне убираться вон. За что? Я проглотила и эти слёзы.
Должности сиделки она с тех пор боялась, как огня, и стала искать места гувернантки.
-- Отличное место, где я должна была заниматься с двумя девочками.
Прелестные люди. Но однажды за столом я почувствовала, что кто-то жмёт под столом мою ногу. Я взглянула напротив и увидала, что брат моих учениц, шестнадцатилетний мальчик, знающий по именам всех певиц "Гранд-Отеля", всех скаковых лошадей и всех собак известного Бостонского охотника N, -- что он смотрит на меня масляными глазами. Затем в книге, которую он взял у меня почитать, я нашла от него записку на розовой бумаге. И, наконец, придя играть с сёстрами, он обнял меня за талью и шепнул: "Когда же?" Я отправилась жаловаться его матери. Она сначала возмутилась за сына: "Не может быть! Ваши мысли дурно направлены!" Но когда я показала ей записку, она смутилась и сказала: "Хорошо, ступайте, я разберу это дело!"
Через час она пригласила меня к себе и сказала, подавая мне деньги:
-- Простите, , но дольше мы держать вас не можем. Рональд, оказывается, слишком взрослый. Конечно, это наша вина, мы должны были бы подумать об этом, когда брали в дом молодую женщину... Вот вам, в виду этого, за месяц вперёд, дольше оставаться вам нельзя.
Я снова очутилась на улице.
На этот раз страдалица, -- вы мне позволите называть её страдалицей, потому что на глазах её во время рассказа блестят слёзы обиды и горя, -- на этот раз страдалица решила бежать "из этого проклятого города" и с восторгом схватилась за приглашение в деревню:
-- Отличное место. Трое детей... Но отец! Я не говорю уже о том, как страдали мои ноги под столом. Он всегда умел улучить минутку, чтоб пожать мне локоть или незаметно поцеловать в затылок. Он начал являться в детскую и просиживать целыми днями. А по вечерам я слышала тихий, осторожный стук в дверь моей комнаты, которую из-за предосторожности запирала, словно была окружена разбойниками! О, это были ужасные дни! К тайным приставаньям мужа примешалась явная ревность жены. Он начинал уж злится, она бесилась. Однажды он ни с того ни с сего придрался, накричал на меня, она сделала нам обоим сцену. Приказали запрячь лошадь и отвезли меня на станцию.
Очутившись снова на мокрой мостовой, она перепробовала, кажется, все занятия, возможные для женщины, все, кроме одного.
-- Я поступила в большой департмент стор. Управляющий перевёл меня в комнату, поближе к нему, спрашивал, что за охота мне, такой хорошенькой, служить за 800 долларов в месяц, обняв меня за талию начал задирать мне юбку... Еле от него вырвавшись, я пошла на биржу труда, где как мне кажется повезло, пока всё тихо и работа мне нравится, правда Френсис моя клиентка, очень очень больна и мне её сильно жаль. Представляете, её муж не оставил даже тогда, когда её разбил паралич, вот настоящая любовь! Я этих людей очень уважаю и восторгаюсь их отношением друг к другу. У них две очаровательных дочери, с которыми я с удовольствием занимаюсь, они любят французскую литературу и философию....
С Френсис мы большие подруги, она мне всё о себе рассказывает и советуется по жизненным вопросам. Она даже мне рассказала секрет своей страшной болезни: По окончании калледжа, она молодой девушкой получила диплом с отличием по бизнесу, через год умирает отец и оставляет ей Бьютисалон, с маникюрным и педикюрным залами, парикмахерами и врачами- косметологами... Этот бизнес приносил при папе, около миллиона долларов в год. Став генеральным мэнеджером, молодая девушка Фрэнсис выходит замуж за сокурсника и приступает к бизнес-деятельности...
Проходит пять лет, Френсис уже мать двоих очаровательных девочек и всё казалось бы идёт хорошо, однако она замечает, что Мария-мексиканка, флор-леди, в смысле её заместитель, начинает Френсис постепенно и настойчиво, оттеснять от дел. Френсис мгновенно это почувствовав,
немедленно увольняет эту нахальную бабу. Уходя Мария ничего не возражая, только тихо проронила: "Ещё попомнишь меня, да поздно будет!
Я своих детей тебе на съедение не дам! Ползать будешь, не прощу!"
По истечение месяца, Френсис начинает ощущать странную слабость в костях и мышцах, причём, с каждым днём становилось всё хуже и хуже.
Пройдя полное обследование в одном из лучших госпиталей города, где ничего не выявили, она продолжала работать, да только спустя две недели почти все мышцы были атрофированы и она была вынуждена сесть на колёсное кресло, где бизнес пришлось продать и всё время проводить лёжа и сидя... Жизнь что называется совершила зигзаг, где она уже очень серьёзно пожалела о содеянном, где даже поговорила со знающими людьми,
которые смогли бы поговорить с этой Марией о снятии проклятия.
Было совершенно точно установлено, что Мария принадлежала к индейскому племени Яки, в смысле смеси племён Навахо и Аппачей, которые славятся силой и мощью своих колдовских заговоров. Когда же старейшины племён, по настоятельной просьбе Френсис и всех её родственников, тративших на это совершенно несуразные деньги, не дали никаких результатов,, Френсис совершенно впала в отчаяние и только плакала, восторгаясь своим исключительно приличным и добрым мужем, который не предал её в самый тяжёлый час! Мария же лишь отговорилась тем, что если она остановит проклятие, то сама и её дети могут погибнуть...