Варвара Никитична, с тех пор, как Приблуда в доме появилась, ни одной ночи не спала. Вполглаза дремала. Все ждала какой-нибудь каверзы от новоявленной родственницы: когда она по шкафам шарить начнет. А дочери еще и подзуживают, мол, ты бы, мать, ценные вещи по родне б попрятала. Мало ли чего! Шубы, там, золотишко. А то в одно прекрасное утро проснемся, а барахлишко-то тю-тю!
Вера затуманившимися от слез глазами смотрела, пригорюнившись, на строгое юное лицо молоденького священника и думала: "Легко тебе говорить, а каково жить с пьяницей!"
- Смотри! - возопила она, указывая пальцем куда-то вверх, и потеряла сознание. Иван Васильевич с трудом, проклиная радикулит, повернулся и обомлел: прямо с потолка на него смотрела бело-зеленая мерцающая рожа и вроде даже подхихикивала.
А потом День Победы, паровоз в цветах медленно подкатывает к вокзалу, дед ловко спрыгивает на перрон и сжимает в объятиях счастливую бабушку, гремит духовой оркестр, а в небе высоко-высоко летят журавли. Конец фильма. Растроганные зрители утирают слезы.
Андрей задыхается от подступивших рыданий, и мокрой от слез щекой нежно касается мертвого лица жены. Тихо раскачиваясь, он баюкает Марусю, согревая ее ледяные щеки горячим дыханием, плачет, утирая слезы сверкающей арабской шалью и отчаянно шепчет: "Прости меня, Манечка, прости!"
Эй, Буханка, проснись! - кто-то трясет ее за плечо. Грубо, бесцеремонно. Антошка слабо машет рукой, но отмахнуться от нахала не удается. Она приоткрывает глаза и долго вглядывается в синюшную опухшую рожу, склонившуюся над ней. В комнате замысловатыми кругами плавает вонючий табачный дым. И крепко воняет падалью, словно прямо на столе сдохла крыса. За мутным оконным стеклом как-то не привычно бело. И кружатся огромные, неправдоподобно большие снежинки.