Аннотация: П.С.: рассказик хороший... как всегда ошибки... да, а есть ли что из личного опыта... и что именно?
Т.Р.: да есть, малость... ошибки, например)))
Сладкая ты моя...
Мы с ней такие разные, как день и ночь. Начиная с имени. Её зовут Изабеллой. Не имя - аромат. Произносишь и во рту сладко. Меня же мама назвала самым, что ни на есть примитивным именем Лена. Ленка-Пенка. Этим всё сказано. Никакой романтики, никаких ассоциаций с фруктами-винами. Одна в ряду. И внешность у меня, как и имя, невыразительная. Серая мышка, сонная тетеря, слабое звено... короче говоря. Глянешь, не заметишь. Тонкая, почти прозрачная, лицо бледное, волосёнки... Да, что говорить.
Вот Беллочка совсем иное дело. У неё, что имя, что тело. Фигурка точёная, но с выпуклостями, где положено. Просто диву даёшься, как можно при столь тонкой талии иметь такие округлые бока. И ничего лишнего. Ровно столько, сколько нужно мужскому глазу, чтобы выхватить, зацепился и уже не оторваться. Лицо матовое, губы припухлые, словно их уже обработали в дорогом косметическом салоне. Но, клянусь, всё настоящее. Прямо не верится. Так и хочется пощупать - не искусственная ли грудь, не подделаны ли бёдра. И желающих потрогать Беллочкины прелести всегда хватает с избытком.
Она любимица мужчин. Всех возрастов и народов. Но и мужчинам обижаться нечего. Они пользуются у Беллочки ответным успехом. Любит она это дело. Нравится ей, когда на неё взгляды кидают, рассматривают с ног до головы и обратно. Она под этими взглядами плавится от удовольствия, как кошка на солнышке. Флиртует с мужчинами охотно, будто играет - заманит, а потом делает вид, что никаких авансов не давала. Мужчина недоумевает. Только он шаг в сторону, Беллочка звонит и ласковым голосочком спрашивает:
- Что это ты меня забыл? Второй день не звонишь?
По-разному игры эти, правда, складываются. Порой ей такой противник попадётся, что она мечется, а понять ничего не может. В общем, как в шахматы - то шах, то мат. Но жизнь её вся в действии. Не жизнь, а роман. Одна глава - романтическая любовь, другая - эротические зарисовки, третья - драматические сцены. Слава Богу, пока криминала не было.
У меня же, опять-таки не жизнь, а будни. Один день на другой похож, как две капли. Ни вкусом, ни запахом не отличается. Будильник звонит, умываюсь, в полудрёме еду на службу, весь день в тоске, потом серый вечер у телевизора. Раз в пятилетку кто-то глянет на меня, так я уже почти в оргазме. Дыхание сводит, и надежда появляется - а вдруг он сейчас подойдёт? Но чаще всего, кроме взгляда, ничего больше не происходит. Я уже и не ловлю их, эти взгляды. Всё равно все мимо смотрят. Нет, ну бывает и у меня...не без этого, но в целом и общем, будни-с.
С Беллочкой мы дружим давно. Нас тянет друг к другу, как противоположные заряды. Рассказы о действиях на её любовном фронте разнообразят мою жизнь, придавая немного краски серым тонам моих будней. Ей же нужны мои уши, всегда готовые её выслушать. Но я не только слушаю, а ещё и сопереживаю, советы даю, помогаю определиться с рекогносцировкой. Беллочка названивает мне почти каждый день. И свои переживания выкладывает. События иногда сменяются столь стремительно, что я не успеваю запомнить имена действующих лиц.
- Ой, Ленка! Какой мужчина. Он мне сегодня четыре раза на мобильник звонил.
- Да, с Андреем тебе повезло, - вставляю я на выдохе, чтобы Беллочка моё участие в разговоре чувствовала.
- Какой Андрей, - возмущается Беллочка, - как же... позвонил бы этот жмот, скажешь... Он за неделю только три раза нарисовался, да и то только на домашний. Вспомнила... Нет, это я про Алекса рассказываю. Мы с ним вчера вечером в кафе за чашечкой кофе глазами пересеклись. Я ему визиточку сунула. А сегодня звонит, представляешь, аж из Антверпена. И денег не жалко, - тарахтит Беллочка, задыхаясь от волнения, будто я сейчас положу трубку и не дам ей досказать свои впечатления от нового мужчины.
А чего мне трубку класть, когда я только и жду, что она позвонит и расскажет. Я, конечно, много книг про любовь и всякие переживательные страсти-мордасти читаю. Но когда Беллочка рассказывает - совсем другое дело. Вроде, как я вместе с ней в событиях участвую. И всё в таком бешеном темпе. Не жизнь, а сплошной рок-н-ролл какой-то.
Однажды я приплелась домой, как обычно к семи часам. Зажевала что-то из холодильника, и прилегла на диване перед телевизором. Беллочка не звонила дней пять уже. Обычно она пропадала, когда очередное увлечение захлёстывало её волной эмоциональности с такой интенсивностью, что у неё не хватало ни времени, ни сил делиться со мной подробностями этих всплесков. Я припомнила - на прошлой неделе она рассказывала о своих приключениях с Виктором, который был настоящим героем-любовником с ястребиным взглядом и мужскими манерами. Сюжетная линия её романа с Виктором вполне могла привести на этот раз под венец.
- Может, Беллочка там уже кольца обручальные примеряет. А я тут одна, в тоске... Что буду делать, если она замуж выйдет? Хоть её рассказами жила, чужими приключениями грелась, на себя натягивая, а выйдет замуж, всё... кончилась моя жизнь. Буду слушать про пелёнки-распашонки и корь со свинкой.
Я достала бутылку водки, настоянной на лимонной цедре. Выпила слегка и вконец рассопливилась. Себя, несчастную, так жалко стало. К восьми часам бутылочку почти прикончила. Слёзы на глазах уже не высыхали. И тут звонок. Как сирена пожарной машины. Резанула по мозгам, выбив их прямо на вылет.
- Аллё, Ленка! Это я, он... представляешь... - голос Беллочки срывался, хотя она явно пыталась держать себя в руках, - он оказался... оказался таким негодяем. Бросил меня. Дрянь...
Беллочка не сдержалась и разрыдалась, как будто у неё кто-то умер.
- Лен, а Лен! - сквозь слёзы говорила Беллочка. - Приходи ко мне. Я погибаю. Сил нет. Мне требуется скорая помощь.
- Беллочка, поздно уже. И я это... того... - я икнула и закончила фразу, - пьяная я.
- Перестань говорить ерунду. Подруге плохо, - пыталась урезонить меня Беллочка, немного успокоившись, и тут же снова законючила - ну же, Леночка, миленькая, пожжалуйстаааааа..
Через полчаса я была у неё.
Квартиру свою Беллочка обставила со вкусом - два больших и удобных дивана стояли углом один к другому. Перед ними журнальный столик, на котором всегда свеча и ваза с фруктами. В одном углу тумбочка с телевизором и музыкальным центром, в другом - пальма. Не квартира, а картинка из журнала. Всё под цвет. Даже кофейные чашки того же оттенка, что и ковёр. И освещение. Полутона от бра, пристроенных на стенах. Уютно и располагающе. Всё рассчитано на то, что ни один мужчина, если уж будет удостоен чести зайти в святая святых, в Беллочкину квартиру, ни за что на свете не захочет её покинуть.
Беллочка как всегда была накрашена и хорошо одета. Быть постоянно в состоянии боевой готовности стало давно её привычкой, выработанной годами, её жизненным кредо. Она была облачена в короткие брючки-бриджики из ликры, а верхнюю часть обтягивала маечка с глубоким вырезом, соблазнительно приоткрывая её сокровища, из-за которых, порой, разыгрывались настоящие баталии. Не знаю, что такого особенного было в этих припухлостях, выставленных над вырезом майки, но они притягивали и мой взгляд.
Беллочка сидела, поджав одну ногу под себя, другой нервно болтая в такт, видимо, своим расползающимся мыслям. Она курила длинные тонкие сигареты, поминутно стряхивая пепел. Я присела, приготовшись выслушивать очередной рассказ, на этот раз закончившийся чем-то плачевным.
- Давай, наливай, - сказала Беллочка, в ожидании меня, заливавшая разочарование в очередном женихе и уже хорошо принявшая на грудь. - Откупорь шампуньское, только у меня сильно сухое... Этот, как его... Ну, черт с ним, какая разница... купил брют. А куда этот брют? Его без добавки в горло не просунешь. Ёжиком глотку дерёт. Там ликёр есть смородиновый. Коктейль разводи, - с паузами, медленно говорила Беллочка, между каждой фразой затягиваясь сигаретой.
- Может не надо, - засопротивлялась я, - у меня уже того... в башке карусель. Да и ты тоже выпила.
- Нам что, руль крутить? У меня останешься. Открывай, говорю...
Я послушно взяла бутылку брюта и сорвала фольгу, заботливо обхватывающую горлышко. Беллочка тем временем продолжала:
- Нет, такого подлеца... Правда-правда. Негодяй. - Она задыхалась, губы дрожали, и я испугалась, что моя подруга вот-вот разрыдается.
- Давай выпьем за нас, за женщин, - предложила я, отвлекая Беллочку от грустных мыслей.
- Точно, давай, за нас, за дам-с.
Беллочка подняла бокал и одним глотком выпила приготовленный мною коктейль.
- Вкусно намешала! - похвалила она меня и тут же перешла к сути обсуждаемого вопроса - Вот, скажи Ленок, на хрена нам мужики? Разве они нас понимают? Комплименты говорят только, когда им от тебя чё-то надо. А потом, сорок секунд чистого секса и... извините, это не повод для знакомства. Видал-мандал?
- Ладно тебе, Беллочка. Ты так разговорилась, потому что мужиков у тебя тьма. Кругами ходят-извиваются вокруг. Ты без этих мужиков и без их сорока секунд дня прожить не можешь...
- Ой-ёёёй! Не надо! - прогундосила Беллочка. - Чего в них хорошего-то? Возьми тело. Грубые ручищи, кожа такая, что поцарапаться можно, морду брить ленятся... А запах... Не запах, а вонь одна. Ну, пока ещё свежевымытый, то одеколоном забьёт духан. А чуть возбудится, и всё... Никакой парфюм не спасёт. Разве можно сравнить с женщиной?
- Смотря какая женщина, - вставила я резонно. - Ты вот, действительно загляденье. Изящная, нежная... А меня возьми, ни кожи, ни рожи... - я сглотнула слюну, готовая заплакать.
- У тебя ни кожи, ни рожи? - выкрикнула Беллочка незнакомым для меня фальцетом. - У тебя... у тебя...
Она, видимо, не находила слов.
- Всё у тебя есть. И ого-го! Я в бассейне рассмотрела. Ещё подумала - какие мужики, идиоты, Ленкиных красот не видят.
- Не успокаивай! Я что, не знаю, что у меня есть, а чего нет. Где грудь? Под раздачу не попала, - горько усмехнулась я и взялась разливать по новой.
Беллочка вскочила с дивана и в мгновение ока сдёрнула с себя маечку и бюстгальтер.
- Ну, давай-давай, - тянула она меня за руку, - вставай, развалилась. Снимай рубашку, давай сравним груди-то. У меня не больше твоих, только я свои в кучу дорогими бюстгальтерами собираю, вверх тяну, снизу подушечки подкладываю, чтобы в вырезе что-то выпирало. А сними с меня все эти примочки-заморочки, что останется? Хренотень одна висячая.
Я стояла посреди комнаты нерешительно расстёгивая пуговицы. Беллочка, войдя в раж, помогала мне и в то время, пока я справилась с одной, расстегнула остальные застёжки, буквально содрав с меня блузку.
- Вот, ну, полюбуйся, - она развернула меня лицом к большому зеркалу, висящему на стене над комодом.
- Посмотри только, какая красивая грудь у тебя. Какая форма. Да, небольшая, но как стоит... Как у девочки.
Беллочка вдруг протянула руку и своей ладошкой накрыла мою правую грудь.
- Вот, полностью входит. Ничего лишнего. Зачем больше? Ты что вымя хотела бы? Только посмотри, как складно входит в руку. А форма, форма-то... Как у Венеры. Ты что не видела статую Венеры? У них, у Венер, завсегда такие груди, как у тебя. Видела когда-нибудь Венеру с отвислыми грудями?
Беллочка держала свою ладошку на моей груди, и её прикосновение вызвало у меня лёгкое головокружение.
- А твёрдая какая, - продолжала тем временем Беллочка, надавливая тело пальцами. - Глянь-ка и бюстгалтер не нужен. Ты только на меня посмотри. Нет, лучше попробуй, - предложила она, но, увидев мою нерешительность, взяла своей рукой мою и стала мять ею собственную грудь. - Вот видишь, тряпка тряпкой.
Она продолжала мять свою грудь моими пальцами. Головокружение стало настолько ощутимым, что я пошатнулась и, сделав два шага назад, приземлилась на диван. Беллочка села рядом со мной.
- Ты посмотри, какое у тебя тело. Гладкое, мраморное. Точно!, богиня, - почти шептала Беллочка, гладя меня по плечу. Она провела указательным пальцем за ухом и стала медленно опускаться по руке вниз к локтю.
- Разве у мужиков бывает такая кожа? А губы? - вспомнила она вдруг про губы и коснулась их пальцами. Те тут же открылись, как для поцелуя. Глаза же, одновременно с этим, наоборот, закрылись.
Беллочка провела рукой по моей спине, что-то нашёптывая, но я уже слышала лишь обрывки её фраз:
- Шёлковая... гладкая... нежная...
Беллочка расколола заколку, схватывающую мои волосы в пучок, и они рассыпались, приятно щекотнув кожу на спине.
- А аромат... какой запах...
Она нагнулась совсем близко, и я почувствовала на своём лице её дыхание.
- Вкусная ты моя... сладенькая... - прошелестела она прямо в ухо, и я ощутила на шее поцелуй. Мягкие, слегка влажные губы едва коснулись поверхности кожи, и мне показалось, что я сейчас потеряю сознание.
...Как-то раз, пребывая в очередной депрессии, я надралась своего любимого напитка - шампанского с ликёром, села в машину и, включив на всю мощь плёнку с Газмановым, вынеслась на автобан. Моя серая безынтересная жизнь, видимо, требовала иногда таких выходок, балансируя риск и лихачество с тихим покоем будничности. Я неслась по третьему ряду магистрали, развив скорость почти до двухсот километров. Газманов надрывался: "Есссауллл!! Есссаул!!" Я подпевала ему, срывая горло. Вдруг я заметила, что сейчас будет мой сьезд и, не долго думая, вернее, вообще не думая, почти не снижая скорости, резко вклинилась между каким-то грузовиком и маленьким Опельком, идущим во втором ряду, а затем тут же, лихо маневрируя, вписалась в первый ряд и в последний момент под крики: "Есссаул!Есссаул!!!" вынеслась с автобана. Сьехав на обочину, я отдышалась. Адреналин подскочил до космических высот, давление скакнуло так, будто по голове стукнули тяжёлым и тупым предметом. Пульс барабанил в висках и в глазах, расширенных от страха. Едва отойдя от пережитого, я подумала: Надо же... жива.
Именно такое ощущение испытала я, когда Беллочка коснулась губами моего приоткрытого в возбуждении рта и и щекотнула по его краю шершавым язычком, одновременно опуская руку мне под юбку, перемещаясь вниз по животу... Там загорелся пожар и что-то затрепетало, и запульсировало. В голове пронеслось - Тогда, на автобане, я осталась жива. Останусь ли сейчас?
- Аааа-х, Ах!!! - не сдерживаясь, во весь голос простонала я, забыв о стеснении.
Через некоторое время моё тело снова приобрело вес. Не открывая глаза, я почувствовала, что лежу на кровати и обнимаю кого-то. Моя щека покоилась на мягком теле, источающем приятный горький запах моего любимого "Опиума". Мысли путались, петляя в полусознании.
- Какое блаженство... Не помню, когда такое было... И с кем... - подумалось мне. - Может, всё это мне приснилось?
Я открыла глаза и увидела, что лежу на плече у Беллочки. Лицо её оказалось немного выше моего, и губы касались виска.
- Богиня! - прошептала Беллочка, - Богиня и сама не знаешь об этом!!! Скажи, Леночка, ну, скажи же, что нам больше никто не нужен. Правда? Сладкая ты моя! Нам никто не нужен...
Впервые я чувствовала себя женщиной, красивой и желанной... Беллочка шептала что-то, поглаживая и утихомиривая меня. Глаза снова закрылись и почти неслышно, но вполне уверенно, я ответила: