Аннотация: Как молоды мы были, как сильно мы...
Одни выходили замуж, другим не везло.В общем, женская история. Но она бы не произошла, если б не было мужчин.
Как молоды мы были...
или история её абортов в трёх частях.
Часть первая.
Первый...
На дворе буйством красок процветали восьмидесятые. Для кого-то период развитого социализма. Или, как теперь принято называть, эпоха застоя. А для кого-то годы бесшабашной молодости, любовных приключений и... абортов.
Галочке семнадцать. Первое сильное увлечение. Он старше её на три года. Опытный мужчина. Как ей тогда казалось. Она только школу закончила, а он уже студент. Среди подруг Галя была последней, кто ещё не лишился девственности. Девчонки наперебой рассказывали о своих похождениях, а Галочка, раскрыв рот и уши, слушала эти рассказы с замиранием и содроганием от интереса и предвкушения ещё неведомого ей удовольствия. И вот появился Мишка. Всё случилось обыденно быстро. Галочка не успела даже понять, что произошло. Об удовольствии не было и речи. Однако с утра, когда в голове уложились события предшествующей ночи, она почувствовала себя взрослой. Пару раз Мишка, пользуясь случаем, когда родители были на работе, по-воровски урывал своё мужское счастье на широком диване у неё дома. Она же сильно не сопротивлялась. Чего терять-то? Всё потеряно давно... Но испытывала при этом в основном лишь чувство выполненного женского долга.
Через пару месяцев Галочке стало плохо. Первое, что она ощутила, едва проснувшись, была тошнота. К горлу подкатил комок, который душил, но выйти наружу никак не желал. Мерзкий сгусток торчал в гортани и она чуть не давилась им, но... вырвать не могла. Галочка встала и полы раздвинулись под ногами, будто началось землетрясение. Держась за стенку, она прошла в туалет и, вставив два пальца в рот, пыталась вызвать рвоту. Но ничего не получилось. Целый день она находилась в состоянии перманентной тошноты. Вечером, не в силах больше двигаться, легла и, закрыв глаза, сделала вид, что спит. Таким образом Галочка хотела обмануть и своих родителей, которые не должны были догадаться, что со ней происходит, и свой собственный организм, который в сонном состоянии почему-то утих. Тошнотворные спазмы, наконец, отошли и она смогла немного отдохнуть. Но с утра пытка началась сначала.
- Да ты же беременная! - воскликнула Галочкина лучшая подружка Ленка Кривошлыкова.
- Открыла Америку, - простонала Галя, не поднимая головы от подушки. - Дай лучше попить... и соображай, что делать...
- В больницу идти нельзя, - произнесла Ленка с умным видом, направившись в кухню за водой.
- Лена, у тебя сегодня, что ни слово, то перл. Если тошнота, то беременность. Если беременность, то в больницу нельзя. Я что, идиотка последняя, сама не знаю. Какая, к чёрту больница? Господи-ииии-ии... - чуть не плакала Галочка.
- Надо Мишке позвонить, - вставила Ленка, вернувшись из кухни. - Мужчина должен помочь женщине...
- Ну вот ещё один перл.. - пролепетала Галя, почти не слышно, но потянулась к телефону.
- Миш... Это я. Как дела? Сессия скоро. Ага. В пятницу дискотека, говоришь. Посмотрим. Ты, знаешь... Мне помощь нужна... У тебя нет никого, кто бы сделал...
Произносить это пакостное слово, от которого самой становилось страшно, не хотелось, но Мишка, вроде, понял. Он сначала опешил и сказал, что не представляет, что делать.
- Не знаешь, значит... - сказала Галочка, вздохнув.
Ленка вырвала трубку и заорала в полный голос:
- Ты, придурок, не знаешь, как помочь. А как трахать девочку невинную знал. Я тебе телегу в институт такую накатаю... Вылетишь... А... ну, я не поняла. Извини, - вдруг миролюбиво закончила Ленка, - хорошо, не кипячусь. Ну, отдаю-отдаю... Пока.
Миша вспомнил, что у него есть приятель, Эдик, студент-медик. У этого Эдика оказалась подружка, второй год уже работающая в городской больнице, в гинекологии.
- Ты не волнуйся, - сказал Мишка через неделю. - Эдик обещал со своей подругой договориться. Всё будет по высшему разряду.
- Миша, я боюсь... - прошептала Галочка.
- Чего бояться? - бодро сказал Мишка. - Дурное дело не хитрое... Сколько баб по три раза в год...
- Что ты говоришь? - с ужасом спросила Галочка Мишу, не узнавая его. - Какие бабы?
Он стушевался и закончил:
- Извини. Я хотел тебя подбодрить. А получилось глупо. Эдик обещал, что сделают под наркозом. Ты заснёшь и ничего не почувствуешь.
Миша хотел помочь. Но, видимо, ему и самому была неприятна вся эта история с тошнотой и предстоящим абортом, и он почти не появлялся у Галочки.
Ещё через неделю он позвонил и сказал:
- Завтра в полночь будь готова.
- Почему в полночь? - почти осевшим голосом, спросила Галя. - Мы что, на кладбище поедем?
- Не говори ерунды, - прервал Миша, - поедем в роддом.
- А кто рожает?
- Не придуряйся. Поедем делать... - Мишка остановился, он тоже не любил произносить это слово.
- А почему ночью? - не унималась Галя.
- Потому что Лиля работает в ночную. Она же будет делать нелегально. Тебе же не нужна огласка...
- Нет, не нужна, - согласилась Галочка.
- Так вот. После двенадцати в отделении, кроме Лили, будет пара дежурных медсестёр.
- Понятно. Если помру, то тут же закопают, никто не заметит...
- Фу, ты сегодня не в себе...
- Я давно уже не в себе. Вернее, кто-то давно во мне. Кто-то, кого не хотят.
- В общем, давай. Чтобы к двенадцати была готова... - Мишка решил закруглить разговор. - До завтра.
На следующий день Галочка сказала родителям, что идёт заниматься к Ленке и вернётся поздно. Вечер провела у подруги, которая пыталась отвлекать её от грустных мыслей и изнуряющей тошноты. Около двенадцати Галочка вышла на улицу, ожидая Мишку. Чёрный двор, приютившийся между несколькими пятиэтажками, казался зловещим. В кромешной тьме прорезались лишь блики от нескольких уличных фонарей, да мерцали огни из окон дома. Галочку шатало от тошноты и страха. И трудно сказать, была ли это тошнота, вызванная беременностью, или тошнило от ужаса предстоящей процедуры.
- Скорее бы всё закончилось... - думала она.
Неожиданно подъехало такси и Мишка, не выходя, махнул рукой. Галочка рухнула рядом с ним на заднее сиденье. Впереди, с водителем сидел мужчина.
- Это Эдик, - представил Миша своего приятеля.
Галочка ничего не ответила, а только подумала, что через пару минут её жизнь может прерваться. Навсегда. А она даже не попрощалась с мамой. Так ничего и не произнеся больше вслух, они подъехали ко входу в городскую больницу.
Эдик, в дорогом драповом пальто и пыжиковой шапке, напоминал кого-то из политбюро. Благодаря своему представительному виду он внушал Галочке доверие. Она, вцепившись в его руку, едва поспевала за ним, и громко шептала:
- Эдик, а правда всё будет под наркозом?
- Да-да, не волнуйся. Ты что в первый раз, что ли?
- Ага. Я боюсь.
- Говорю, не бойся.
- Легко сказать. А Вы пробовали?
- Что? - обалдел Эдик, - аборт делать?
Но тут появилась Лиля. Она заверещала, будто у себя дома:
- Привет, мальчики. Садитесь. Ирочка! - крикнула Лиля к кому-то, выглянув в коридор, - принеси в ординаторскую чай. И печенье там есть... А ты отцепись от Эдика и пойдём, - обратилась она недружелюбно к Галочке, которую оставили последние силы. Она никак не могла оторваться от руки Эдика, казавшегося ей единственной гарантией того, что она сегодня останется живой.
- А можно Эдик со мной пойдёт? - спросила Галочка.
- Ты, что же хочешь, чтобы Эдька вместе со мной в тебе ковырялся? - удивленно весело спросила Лиля.
- Ну, нет... конечно.. Можно, он проводит только?
- Успокойся, детка, - мягко сказал Эдик, - я же говорю, всё будет под наркозом. Тебе сделают укол и ты ничего не почувствуешь, заснёшь.
- А я проснусь потом?
- Надеюсь, - уже раздражаясь, сказала Лиля, - мне из-за тебя в тюрьму неохота. Давай, а то до утра не успеем...
Мы, в своих белых халатах, шли по тёмному коридору, сильно напоминая привидения. Казалось, что длинный коридор никогда не закончится. Наконец Лиля и сопровождающие её лица зашли в тёмную операционную, где горела только одна большая лампа над пыточным креслом. Запах больницы ударил в нос с тройной силой. Лиля слегка подтолкнула, пошатывающуюся Галочку, и та рухнула на безобразное ложе, на котором предстояла экзекуция.
- Римма, сделай укол и поскорее, - сказала Лиля, пришедшей с ними женщине, - а то эта припадочная, сейчас у нас прежде времени потеряет сознание.
- Чтоб ты, красотка, делала, если бы в нормальных условиях абортировалась.. - обратилась Лиля к Галочке, но та уже почти не реагировала на слова.
Римма перетянула её руку жгутом и ласково всадила в вену иглу с раствором. Перед глазами поплыли яркие звёздочки, которые стали расплываться в большие и блеклые круги. Во всём теле почувствовался жар и Галочка... улетела.
- Эдик... Где Эдик? - спросила Галочка, лишь только открыла глаза.
- Я так и знала, - шикнула Лиля и добавила, - всё, тут она... пришла в себя. Аривидерчи.
И удалилась гордой походкой местной королевы.
- Ну, как ты? - спросил Миша. - Видишь, всё хорошо. Поспала немного и всё позади.
- Да.. - пролепетала Галочка, - а где Эдик?
- Что ты заладила, где Эдик... Итак, человеку неприятностей. Он мне услугу такую сделал. Помог нам. А ты...
- Что я? - искренне не могла понять Галя, что произошло.
- Ну, Лилька ему такой скандал устроила, пока ты из-под наркоза отходила. Орала, что он свою любовницу ей на стол положил, а мной, якобы, прикрылся для отмазки. Эдик еле её заткнул. А ты только глаза открыла и опять - где Эдик? Чего он тебе дался...
- Он же врач... почти. - сухими губами прошептала Галочка.
После этого инцидента Галочка с Мишкой рассталась. История с абортом накладывала на их отношения оттенок чего-то неприятного, к чему не хочется возвращаться. Но Галочка не знала тогда, что это была далеко не последняя такая история в её жизни. Потом был Игорь из параллельного потока, Славка, с которым они познакомились на море, в студенческом лагере, Игнат, сын профессора и завидный жених... Да разве вспомнишь всех... И почти каждый любовный роман или романчик увенчался посещением женского врача.
И Галочка купила в аптеке какие-то импортные таблетки, единственные, впрочем, имеющиеся в продаже. Через четыре месяца она заметила, что при подъеме на третий этаж ей стало тяжело дышать. Галочка катастрофически набирала вес. При её склонной к полноте комплекции это было настоящей трагедией.
- Это же от таблеток, - сказала знакомая врач, - они-то гормональные.
- Что же делать? - спросила Галочка, - другие тоже пьют...
- И что? Вон у одной девочки за полгода приёма упало зрение... Ведь таблетки должны быть подобраны. А Вы покупаете, что попало.
Галочка решила поставить спираль, но услышала, как Пащенко из параллельной группы попала в больницу, потому что спираль у неё вросла... После этого она навсегда оставила тему предохранения, смирившись с тем, что единственным способом избавиться от нежелательной беременности остаётся проверенный и такой ненавистный аборт
***********************************************
Часть вторая.
Шестой...
Когда Галочке было двадцать два, она училась на последнем курсе и встречалась с Сашкой Кравчуком. К этому времени женские обязанности превратились в сладкую необходимость, которую она старалась удовлетворить по возможности. Галочка предавалась плотским утехам с Сашкой, утопая в неге, даже не задумываясь, что виной этому всего лишь гормоны. Когда на неё накатила очередная волна тошноты, она подумала, что не стоит больше рисковать. Столько абортов. Каждый раз боялась, что последний... Может, родить. Сашка относился к Галочке трепетно и даже познакомил с родителями, посматривающими на ту, как на вероятную претендентку в невестки.
Беременность Галочка научилась распознавать на второй день после её наступления. Не после того, как задерживались месячные. А после того, как утром начинали уплывать полы из-под ног.
- Саша...
Тошнота ударила одновременно и в нос, и горло с такой силой, что Галочка поперхнулась, но, как всегда, дело этим и ограничилось. Рвота не состоялась.
- Что, малыш? Что случилось? - спросил Саша, ничего не подозревая.
- Я забеременела.
Сашка сначала отреагировал положительно. Не то, чтобы бросился целовать. Но и не шарахнулся, как некоторые.
- Ну, а чего... - как-то полу отрицательно, но всё же с позитивным оттенком промямлил Сашка.
- Так тогда бы зарегистрироваться... было бы.. не плохо бы... - из Галочки попёрло сослагательное наклонение.
- Можно и зарегистрироваться.
Несмотря на внутренние сомнения, присутствовшие в Сашкиных раздумьях-ответах на Галочкины вопросы-предложения, он всё же был склонен к браку. Но его согласие ни в чём ином не проявлялось. То есть он не стал планировать, где они будут жить, не стал оповещать своих родителей о будущей свадьбе, не спешил в ЗАГС. Через пару недель Галочка напомнила ему о том, что время идёт и надо бы... Он опять размазано подтвердил, что не против. Как-то прогуливаясь, они оказались около дворца бракосочетания.
- Может, зайдём, коль уже тут? - спросила Галочка.
Сашка согласился. Они зашли и буквально через полчаса имели на руках листочек с датой регистрации и квитанции для посещения салона новобрачных.
Но и после этого, больших происшествий в деле подготовки к браку не последовало. Сашка вёл себя корректно. Встречался с Галочкой в прежнем ритме-интервале. Иногда, как и прежде, она оставалась у него ночевать. Но ничего более этого не происходило.
Тошнота изводила Галочку всё больше и она всё реже приходила к Сашке. Он звонил, справлялся о её самочувствии, но ощущение, что они поженятся таяло с каждым днём. Регистрация была назначена на последнюю неделю декабря.
- Вот будет здорово, отмечать день нашей свадьбы перед Новым годом, - говорил Сашка, когда выбирал дату свадьбы. Галочка ещё подумала тогда, почему надо так тянуть. Будет уже четвёртый месяц. Хотя живот ещё навряд ли покажется.... и она не стала возражать.
Наступил декабрь. Галочка с мамой заклеили окна. Но ветер продувал бумажки-ленточки, врываясь через щели в комнату. Она всё время мёрзла и, то ли от холода, то ли от озноба, связанного с тошнотой, лежала, сжавшись в калачик и закрыв глаза.
- Чего ты ждёшь? - спросила как-то Ленка, глядя на подругу с жалостью и сочувствием. - Веришь, что женится... Дура, - сказала она вдруг смачно, протянув гортанное "р".
- Нет, Лена, не верю... уже не верю... - ответила Галочка, не обратив внимание на грубое слово.
- Так, давай, сейчас же позвоним ему и спросим... Хватит тянуть. Надо поставить точки над...
Галочка вяло и без энтузиазма набрала Сашкин номер.
- Саша. Извини. Но надо что-то решать. Понимаю... Ну-да... Надо же было раньше думать. У меня же срок. Что мне делать?
Ленка не выдержала и выхватила трубку.
- Ты, чучело стоеросовое. Хватит Ваньку валять. Нам и самим такие придурки в отцы не нужны. По-о-оошёл ты..
Она бросила трубку, чуть не разбив аппарат.
- Ну что, будешь оставлять или...
- Конечно, или... - устало ответила Галочка. - Что матери скажу. А соседи...
Ленка стала соображать.
- Значит, так... Федосова. Надо ей звонить, она всегда всё знает.
- Марин? Привет! Я, Кривошлыкова. Ага. Проблемка тут у нас. Подсоветуй, где можно дешево и быстро абортик проделать. Что? Да ты что! Ни хрена себе. И как же теперь? Во, идиоты, что творят. По направлению? Ну, конечно, пусть они сами по этому направлению направятся. Больше не захотят вообще ни на одну бабу глянуть. Ну... Неужели никак... Ага, пишу...
Ленка, зажав трубку между ухом и плечом, стала что-то записывать на клочке бумаги, лежавшем около телефона.
- Ну, что я тебе скажу, подруга... - сказала Ленка, положив трубку. - Федосова говорит, по городу прошли проверки. Решили бороться с нелегальными абортами. Разогнали все норы, разворошили все ульи. Короче, кранты...
- Что, совсем плохо? - с ужасом произнесла Галочка.
- Да хреново. Но Федосова дала один адресок. Сказала, чтобы мы не звонили, а ехали в двадцатую и спросили там Беллу Петровну Шацкую. Она, баба боевая, может, не откажет.
Девушки рванули в двадцатку. Ленка шла впереди резким шагом железного Феликса. Она была высокой и худощавой. Носила длинные пальто или плащи, которые при шаге развевались, напоминая Дзержинского. Галочка едва поспевала за ней, семеня мелкими шажками и шатаясь от приступов тошноты.
- Шацкую позвать? - спросила нянечка. - Позову, но ждите тута. Нечего нам коридоры пачкать. На улице грязь, а они в отделение прутся, как к себе домой...
Она бурчала что-то ещё, но девушки уже не слышали.
Почти через час появилась красивая женщина, с ухоженным лицом и аккуратно уложенными волосами.
- Меня ждёте? - спросила она и, не дожидаясь ответа, добавила - Выйдемте во двор.
Лишь отойдя от входа шагов на пятнадцать, она спросила - Кто прислал и по какому поводу?
- По поводу аборта. Прислала Федосова. Маечка. Моя лучшая подруга, - затараторила Ленка, продолжая нанизывать возможные степени родства и знакомства с Федосовой, чтобы задобрить Шацкую.
- Нет, девочки. Нет и нет. И сто раз нет. Исключено... - резко проговорила докторша и без прощания направилась ко входу в больницу.
- Ну, постойте. Беллочка Петровночка... - жалобно заскулила Ленка, цепляясь за рукав Шацкой. - Что же делать? посоветуйте. Может знаете кого...
Белла остановилась у самого входа в подъезд и, уже открыв дверь, коротко бросила:
- Езжайте к Сергею Вадимовичу Степаненко. Женское отделение железнодорожной больницы.
И тут же скрылась в недрах огромного здания двадцатки.
Подхватив Галочку, Ленка отправилась по указанному адресу. Степаненко сидел в приёмной и разговаривать не боялся.
- Аборт, говорите... А почему не пойдёте в поликлинику и не возьмёте направление. Как все?
- Да Вы что, издеваетесь, - возмутилась Ленка. - И потом, что означает - как все? Все, как раз частным путём делают. А вот по направлению, не знаю даже... кто ходит. Помогите, Сергей Вадимович. Мы всё оплатим.
- Вы что, девоньки не слышали, что творится. Я не хочу место терять. Через пару месяцев поутихнут проверки... Тогда и приходите.
- Да, через пару месяцев это уже не аборт будет, а преждевременные роды, - сказала Ленка с горькой иронией. - Ну что делать-то, господи... Не реви, - прикрикнула она на хлюпающую носом подругу.
- Что делать? - повторил Степаненко вопрос, - надо искать врача, который делает аборты на дому... Но таких мало.
Он взял листок и, что-то написав на нём, протянул Ленке со словами: - Попробуйте, но я ничего не обещаю.
Из первого же телефона-автомата Ленка набрала номер, который вывел каллиграфическим почерком Степаненко.
- Алё, здравствуйте! Ингу Ильиничну можно? - спросила она в трубку, внимательно считывая имя-отчество с листка бумаги, - Как бы нам поговорить. Мы, ну то есть я и моя подруга, от Степаненко. Ага. Запомнила. Спасибо. До завтра.
Положив трубку, Ленка сказала:
- Инга велела завтра подъехать на площадь Коммунаров. В шесть вечера. Так что есть шанс.
На следующий день девушки торчали, обдуваемые ветрами на площади Коммунаров, будто эти самые коммунары перед расстрелом. Резкий ветер раскачивал слабое Галочкино тело, а Ленка подхватывала его, когда оно было готово вот-вот рухнуть. Наконец, появилась Инга:
- Это вы вчера звонили... - Ленка лишь открыла рот, слегка кивнув головой, и Инга продолжила, - Кому надо?
- Мне, - тихо отозвалась Галочка, высовываясь из-за Ленкиного плеча.
- Какой срок...
- Почти три месяца...
- Чего тянули?
- Да я... да он... - забормотала Галочка, не зная, что сказать.
- Ладно. Не важно, - прервала её Инга, - значит так. Делать буду дома. Наркоз местный. Придешь в четверг, в три часа дня. У меня выходной после ночной. Вон, за углом - махнула она рукой, - по Советской, пятый дом. Квартира семнадцать. Запомнила? Да, придёшь одна.
- А как же я? - спросила Ленка.
- Тебе что, тоже надо?
- Нет, мне не надо. Но как она домой пойдёт? Потом?
- Ногами пойдёт, - ответила Инга, но всё же смилостивилась - можешь прийти с ней, но ждать будешь в гастрономе напротив. Увидишь, что подруга вышла из подъезда... Всё.
И Инга испарилась, будто её и не было.
- Ты думаешь, она не обманет? Сделает? - с сомнением спросила Галочка. - И вообще. Она хоть врач. Может медсестра. Или зав складом...
- Не изобретай, - откликнулась Ленка, но голос у неё дрогнул. Видимо, большой уверенности в том, что Инга врач, у неё тоже не было.
Дождавшись четверга, Галочка с Ленкой поехали на площадь Коммунаров.
- Скажи, Ленка, за что нам такие мученья... Неужели во всём мире бедные женщины так страдают, - тихо говорила, скорее стонала Галочка, еле сдерживая нервную дрожь, которая била её тело.
- Я вам не скажу за всю Одессу... - пыталась отвлекать подругу от грустных мыслей Ленка. - А, помнишь Нижегородскую... Верку... Так она в прошлом году рекорд побила. Пять абортов за календарный год сделала. Прикинь. А в этом ни одного. Знаешь почему? Говорит, что после пяти подряд, у неё фригидность появилась. Мужиков больше не хочет. Совсем не хочет. Так что от абортов есть только одно средство. Много абортов.
- И в этом месте мы должны весело посмеяться, - сказала Галочка.- Приехали. Выходи.
На второй этаж, где находилась семнадцатая квартира, Галочка поднималась ватными ногами. На звонок дверь отворилась в полсекунды, не дав прозвенеть ему второй раз.
- Заходи, - шепнула Инга и дёрнула девушку за рукав, буквально втянув внутрь. - Раздевайся. Ляжешь на диван, я сейчас приду.
Галочка опасливо зашла в комнату и села.
- Сказала же, ложиться... - нервно проговорила Инга, увидев, что Галочка ещё сидит в полном обмундировании.
Ни слова не произнеся, та быстро сняла с себя юбку, колготки и трусики и послушно легла на диван.
- Приподнимись, - сказала Инга, подсовывая под спину огромную твёрдую подушку, покрытую клеенкой А теперь сдвинься на самый край. Так, чтобы зад чуть свисал с дивана, а ноги стояли на этих двух табуретках. Да. Правильно, - руководила она размещением бедного Галочкиного тела на её, видавшем виды, диване. На полу, между широко расставленных Галочкиных ног, Инга установила таз.
- О-го-го... Третий месяц. Девочка, у тебя уже весь четвёртый, - тихо комментировала она, продолжая осмотр. - Срок уже... кости сформировались. Да тебя с таким плодом никто бы уже на аборт не направил. Ну, хорошо. Раз пришла... Сейчас сделаю обезболевание. Местное. Полежишь несколько минут и начнём.
Инга стала приготавливать шприц. Беззвучные слёзы непрерывным потоком текли из Галочкиных глаз и растекались по щекам. От страха и унижения, которое она испытывала, распластанная на чужом диване перед незнакомой женщиной, ей стало так плохо, что казалось, вот-вот потеряет сознание. Инга вколола лекарство куда-то прямо внутрь Галочки, видимо, в матку, и вышла.
Минут через десять она вернулась.
- Ну, приступим.
Едва она коснулась Галочкиного тела холодным железом какого-то предмета, та сжалась и ойкнула.
- Так дело не пойдёт, - заявила Инга, - ещё ничего не сделала, а ты дёргаешься. Хочешь, чтобы я тебе матку проколола?
- Не хочу, - полумёртвым голосом прошелестела Галочка.
- Я тоже не хочу. Меня за тебя посадить могут. Поэтому будем вести себя тихо. Людей вон пытали и они выстояли, а я тебе наркоз сделала.
- Но он ещё не подействовал, может, подождём..
- Ждать некогда. Скоро мой муж с работы придёт. Думаю, что его ждать не стоит...
Инга приступила к своей нелёгкой работе. Галочка сощурила глаза и не видела, что происходит. Но она ощущала, как Инга несколькими длинными железными штырями ковыряет внутри неё. Эти штыри острыми ножами драли внутренности, издавая скрежет и хруст. Галочка стонала, а Инга не переставая повторяла:
- Тише, говорю, тише...
Через несколько минут, Галочка была абсолютно мокрой от выступившего липкого пота, стекающего по лбу и капающего на диван, громкими каплями. Она почувствовала, что и по коленям текут струйки. Инга от усердия, видимо, тоже вспотела.
- Надо открыть окно, а то задохнёмся... - сказала она, поднявшись.
В комнату ворвался ледяной воздух декабрьского дня. На мгновение стало легче дышать. Но Инга уже села и приступила к дальнейшей чистке. Галочка завыла почти в голос и Инга, тут же зашипела:
- Ещё один звук и я прекращаю. Ты что хочешь, чтобы соседи услышали. Терпи. Бог терпел и нам велел.
Галочке пришла на ум мысль, что Бог навряд ли терпел муки аборта, но сказать что-то была не в силах. Инга орудовала и Галочкино тело разрывалась на части. Казалось, что она не вычищает внутренности, а рвёт их из неё, к чертовой матери. Тошнота переполнила её и Галочка вырвала прямо на диван, на котором лежала.
- Этого ещё не хватало, - возмутилась Инга. - Хорошо уже закончили. Ты полежи. Приди в себя минут пять. Я сейчас полотенце принесу. Вытрешься и рвоту за собой уберёшь.
Она с трудом встала с низкой скамеечки, кряхтя подняла большой таз, наполненный кровью и какими-то сгустками, и ушла. Галочка лежала мокрая от пота и кровавой слизи, в вонючей гуще, вырванного ею содержимого вчерашнего ужина. Ей казалось, что её раздавили, как слизняка на мокром асфальте. Что она никогда не соберёт себя в кучу. Что просто не встанет. И что никогда не подпустит к себе ни одного мужчину.
****************************
Часть третья.
Девятый...
Галочка весело отгуляла выпускной, получила диплом учителя русского языка и приступила к работе в школе. Женский коллектив. Влюбляться не в кого. Два мужеподобных экземпляра - бывший офицер, а теперь военрук Гнедых Сан Палыч и физкультурник Гриценко Серёжа - на подвиги не вдохновляли. Гнедых, может, когда-то и был рысаком. Но теперь его внешний вид напоминал скорее отжившую свой век клячу. Серёжа, правда, котировался на рынке залежавшихся, вернее засидевшихся в девках, невест. Он был молод и статен. Только росточком не удался - был ниже многих женщин и, чтобы как-то держаться, постоянно тянул стойку, выпячивая грудь колесом. Так что ситуация не позволяла разгуляться Галочкиным женским талантам. Да и пережитые разочарования и аборты тоже давали о себе знать. Она всё больше просиживала дома, проверяя школьные тетрадки. Незаметно замаячило тридцатилетие...
Конечно, за годы после окончания института, с нею всё же произошла пара романов. И, естественно, пара абортов. Один раз случился курортный секс-поединок, после которого Галочка не вспомнила бы своего героя, если бы... Потом произошёл вяло текущий романчик с Погорельским, который явился с проверкой в школу из Гороно. Их взгляды перекрестились. Галочка приняла Погорельского за важную персону, благодаря высокому росту и приличному костюму с галстуком. Но потом выяснилось, что тот был простым инспектором. Да ещё женатым. Это был случай, когда говорят, что и проглотить противно, и выплюнуть жалко. Параллельно она познакомилась с соседом в очереди за капустой, который днём позже зашел к ней за спичками... Ну и всё, пожалуй...
Как-то Галочка ехала поздним вечером от Ленки на такси. Красивый здоровый мужик-шофёр болтал напропалую и, когда они уже были у Галочкиного дома, предложил:
- Поедем, поужинаем?
Конечно, она поехала. После обильной еды, таксист лихо выехал за город и припарковался в густых зарослях кустарника. Выключив все фары, он аппетитно занялся сексом... Нельзя сказать, что Галочка сильно сопротивлялась.
Через час она уже сидела на своей кухне и пила чай. А через две недели, как всегда, её затошнило.
- Лена.. Мне плохо... - простонала Галочка в трубку.
- О, Господи! От чего? Ты уже от святого духа беременеешь? У тебя же, по-моему, год как никого нет... Или с сосед опять за солью заходил?
- Нет... Таксист заезжал...
- Какой таксист? Во чокнутая... - возмутилась Ленка, но тут же, понизив голос предложила: - Может оставишь... Роди, а?
- Лен, ты чо? От кого? Я его имени не знаю. Если бы от Погорельского... Тоже мурло, но хоть интеллигентный мужик.
- Ну, ладно. Кому будем звонить? Пирогову? Я уже давно не обращалась. Сама третий год не нуждаюсь, тьфу-тьфу...- заплевала Ленка, чтобы не сглазить.
- Никакого Пирогова. Хватит. Надоело бегать, просить... И деньги жалко. Пойду в консультацию. Возьму направление.
- Да ты, никак, действительно сдурела... В городской абортарий хочешь?
- Брось ты... Там очередь на месяц вперёд, значит, народ, не боится. Все живые выходят.
Галочка отправилась в консультацию и, сдав, как положено, все анализы, через две недели получила направление на аборт. В связи с переполненными больницами, пришлось ждать ещё почти месяц.
В консультации её предупредили, что в день, назначенный для аборта, надо приходить пораньше, чтобы занять очередь и попасть на стол до обеда.
- А если во вторую смену попадешь, - внушала устало участковая, - то у врачей уже руки дрожат от усталости... Да и в ночь потом оставаться без присмотра плохо. Ежели днём плохо станет, так дежурные есть. А ночью только сестра и пара нянечек.
Галочка и сама спешила избавиться от тошноты и головокружений и, еле дождавшись назначенной в направлении даты, поехала в больницу к шести утра. Но оказалось, была она там далеко не первая. У входа в больницу стояла внушительная толпа женщин.
- Ещё не пускают, - объяснили Галочке. - Занимай... Мы тут всю ночь дежурили, чтобы первыми...
В семь дверь распахнулась и толпа ввалилась внутрь.
- Женщины! Женщины! - кричала, стараясь прорваться сквозь гомон возбуждённых дам, дежурная. - Всех проабортируем. Не надо нервничать. Возьмите бланки и заполняйте. И проверьте, никто не забыл принести полотенце, тапочки, халат, клеёнку и несколько детских пелёнок. У кого нет, не стойте. Без пелёнок принимать не будем.
Возбуждение в толпе возросло. Кто-то волновался, что забыл тапочки. Кто-то не имел пелёнок.
- Ой, девочки.. А мне про пелёнки никто не сказал, - пролепетала совсем молоденькая девчушка. Она смотрела так жалобно и даже заплакала. - Мне из области ехать пришлось. С работы отпрашиваться. Ой, господи, что же делать-то?
- На, возьми, - протянула ей одну пелёнку крупная бабища с красными щеками. - Я всегда беру больше, чем надо. На всяк случай! Поживёшь с моё, научишься не забывать, даже то, о чём не предупреждали, - нравоучала она.
Всё это волнение и неразбериха передалась и Галочке. Но почему-то причастность к общим переживаниям немного ослабили её собственные страхи. Даже тошнить стало меньше.
Женщины постепенно перемещались из предбанника в коридор, потом в зал. Там стояли стулья и можно было уже сесть. Около девяти вышел мужчина в белом когда-то халате и крикнул:
- Начинаем. Делать будем в большой операционной. Вы выстраиваетесь в очередь и сами тут следите... Нам не до этого. Как из операционной выходит женщина, может следующая входить, без вызова. Но не раньше... Тут в коридоре, если вы будете шуметь, мы работу сразу же прекращаем. У нас и так к вечеру голова квадратная. Так что стойте смирно. И ждите. Те, кого уже обработали, идут в палаты. Выписка завтра с шести до восьми утра. Всё! Ждите, когда пригласим первых.
Женщины затараторили, что-то спрашивая.
- А у меня ребёнок грудной. Четыре месяца... Мне домой надо... Я не могу тут оставаться, - кричала одна.
- И у меня.. У меня тоже... - отозвались другие.
- А у меня мать парализованная, я не могу на ночь...
Шум голосов смешался, но врач гаркнул:
- Я, по-моему, ясно сказал - до утра, - и исчез за дверью в операционную.