Розов Денис Анатольевич : другие произведения.

Дельфийский Атриум (история с продолжением)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:

  
  
  
  
  
  
  
  
  
   ДЕНИС РОЗОВ
  
  
  
  
  
  
  
  
   ДЕЛЬФИЙСКИЙ АТРИУМ
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   ОТ АВТОРА
  
  
  
   Жил один рыжий человек, у которого не было глаз и ушей. У него не было и волос, так что рыжим его называли условно. Говорить он не мог, так как у него не было рта. Носа тоже у него не было. У него не было даже рук и ног. И живота у него не было, и хребта не было, и спины. Ничего не было! Так что непонятно, о ком идёт речь...
  
   Даниил Хармс.
   "Случаи. Голубая тетрадьN10"
  
  
   "Дельфийского Атриума" никогда не существовало.
   Об этом я вам заявляю с полной ответственностью. Так повелось: одни движут массами и вращают ногами планету, а другие посвящают жизнь сотворению мифа и вкушают плоды сладкого самообмана. Оставим за историками право судить, кто же из вышеназванных в итоге оказывается в большем выигрыше.
   Начнём с того, что "Дельфийский Атриум" был идеальным прикрытием. Спрятавшись за ним, легко было реализовывать какие-то идеи, имевшие музыкальные очертания. И совсем не важно, сколько их там, находящихся за этой уютной стеной: один человек или все десять...
   Конечно с "Атриумом" связаны многие прекрасные моменты моей (да и не только моей, наверное) жизни. Так всегда бывает, когда созданная тобой картина оживает, и ты оказываешься в этом сказочном, нарисованном мире. Ты радуешься этому чуду словно ребёнок до тех пор, пока не спадёт пелена с глаз и всё волшебство пока ещё на самом кончике твоей кисти.
   "Дельфийский Атриум" имел не одну попытку превратиться из не имеющего конкретных очертаний мифа в реально действующий коллектив. Все они заканчивались одинаково плачевно.
   То, что потом надписывалось на магнитофонных кассетных коробках, было чем-то сродни иллюзии. Вроде слушаешь кассету, и не возникает сомнений в том, что записанное на ней плод творчества музыкантов, которые так давно играют вместе и вместе же пишут эту самую музыку. Однако стоит повнимательней приглядеться и тотчас видны находящиеся на арене цирка фокусник с аккомпанирующей ему труппой помощников, в сущности таких же прохвостов-иллюзионистов. Впрочем, если приглядеться ещё внимательней, можно обнаружить, что никакого цирка, никакой арены также не существует.
   "Атриум" был виртуальным задолго до того, как это стало модно и общедоступно. При этом без помощи Интернета. Хотя, впрочем, даже виртуальным ему не суждено было быть, ведь его, как уже упоминалось в самом начале этого сумбурного пролога, никогда не существовало. Поэтому всё написанное ниже не более чем фрагменты из далёкого уже прошлого и никакая это не биография.
  
  
   ПРОЛОГ
  
  
   Впервые в Кёниге я оказался в 1990 году. Летом. В августе.
   Почему-то уже тогда, прогуливаясь по узеньким европейским улочкам, я понял, что в этом городе когда-нибудь обязательно буду жить.
   Калининград, где как правильно заметил посетивший его некогда Гребенщиков "смешались советчина с неметчиной" вообще здорово напоминал декорированную съёмочную площадку какого-то сказочно-фэнтэзийного фильма. Тут можно было найти всё, от мрачных многовековых бастионов до безобидного скверика с причудливыми скульптурами. А уж бродить по настоящим каменным мостовым здесь можно было до бесконечности.
   Калининград, Кёнигсберг или просто Кёниг стал для меня родным спустя два года, когда я переехал в него на постоянное место жительства (по-крайней мере тогда, в 92-ом мне казалось, что оно постоянное). И опять же это было летом. В августе.
   Самую прекрасную половину этого месяца я провёл у моря, в посёлке с говорящим названием Дивное, где утренние и дневные часы посвящал исследованию возвышающихся над пляжем зелёных утёсов, а вечером с упоением читал книгу японских сказок, сидя в гамаке под дикой грушей. Время тогда, казалось, текло неспешной рекой и впереди грезилось какое-то необыкновенно прекрасное ЗАВТРА.
   Наверное, это лето запомнилось мне не случайно. Быть может именно тем летом, незримо для меня уходило беззаботное детство, чтобы никогда больше не вернуться. Впрочем, даже если отбросить всю сентиментальность нельзя не упомянуть о том, что перспектива в первый день осени переступить порог нового учебного заведения после оканчивающихся каникул не радовала. Особенно если это заведение-специализированная школа-лицей.
   А вот здесь стоит немного притормозить и позволить повествованию сделаться несколько подробнее. Посвятим лицею вступительную часть, потому как именно благодаря этому самому лицею познакомились, скажем, мы с Сашей, который имеет далеко не самое последнее отношение к "Дельфийскому Атриуму" и без которого весь последующий рассказ был бы бессмысленным.
   Итак, точка отсчёта: сентябрь 1992 года.
  
  
  
   ТРАНКВИЛИЗАТОР
  
  
  
   Когда вместе с тобой в классе учатся всего трое юношей в противовес двадцати
   пяти девушкам едва ли тут удастся избежать общения. Общение в таких случаях возникает сразу и порой вне зависимости от того: нужно оно тебе или нет?
   Ни в коем случае не хотелось бы обидеть прекрасную половину человечества (а ей, как уже давно доказано всеми возможными науками, являются исключительно дамы), но вот интересное наблюдение: если эта самая прекрасная половина численностью своей превосходит все остальные проявления человечества на отдельно взятом участке земного шара (например мужчин и например в школе-лицееN49, порог которого я переступил злополучным первосентябрьским днём) общение собственно с дамами здесь не то, чтобы усложняется, оно практически НЕВОЗМОЖНО. Малочисленные мужчины становятся прозрачной субстанцией, и держаться друг за друга, дабы окончательно не раствориться в разноцветной восхитительной массе, где смешались косички, юбочки, перешёптывания, переглядывания и все остальные атрибуты женской природы.
   Держались мы на весьма и весьма почтительном расстоянии, которое позволяло не только не становится героями многочисленных сплетен и интриг, но и порой даже находиться далеко за пределами бурной классной жизни, пребывая, однако же, в самой её сердцевине. И поверь мне, читатель, это поистине высокое искусство!
   А какие ещё могут возникнуть разговоры на фоне учительских рассуждений на извечные терзающие умы не одного поколения филологов (а класс, в котором вы учитесь, к примеру, филологический) темы? А за окном ещё тёплый солнечный сентябрь? А немного пройдя по Советскому проспекту заветный ларёк с разливным? Или альтернатива разливному, здесь же по соседству, холодное пиво в литровой кружке с белоснежной шапкой пены? Когда раздаётся долгожданный звонок, ноги сами устремляются по проторенной тропе. Сначала по улице Кирова, потом поворот на Советский, Северный вокзал, а вот и наш ларёк. Как мы вовремя, только-только подвезли свежего холодного пива. Что? Детям до 16 не наливают! Кто сказал? А, написано на окошке? Ну так что же, всякое пишут. Безобразие конечно, но ещё как наливают, и особенно детям до 16. Да и не только пиво.
   И вот опять-таки возвращаясь к разговору об общении и т.д. Пойдёт ли с вами к тому же ларьку хотя бы одна из той пёстрой массы, где "косички да юбочки, перешёптывания да переглядывания"? Однозначно, нет! Ни одна! А если попробовать заинтересовать? Пробовали. Заинтересованности не наблюдалось. Так о каком общении тут может идти речь?
  
  
   Уф! Будем считать, что вступительная часть на этом окончена и перейдём непосредственно к "Транквилизатору", который возник всё у того же ларька. Хотя, наверное, он ниоткуда и не возникал, просто появился как бы сам собой, а мы его впитали в себя вместе с пивом из наших кружек.
  
  
   * * *
  
   Сашка замечательно играл на фортепиано. Это выяснилось спустя пару дней нашего с ним знакомства. То есть 3 сентября (читатель, если ты настоящий или будущий историк, запомни эту знаменательную во всех отношениях дату!). Как-то мы за разговорами о питерском роке, где не в последнюю очередь всплывали имена Цоя и Гребенщикова добрели до сашкиного дома и, воспользовавшись отсутствием его родителей, принялись фиксировать на магнитофон всё, что крутилось на тот момент в головах.
   А крутилось: "Дождь для нас", "Уходи", "Проснись, это любовь", "Прогулка романтика" Цоя. "Аделаида", "Поколение дворников", "Боже, храни полярников" Гребенщикова. Сашка на ходу подбирал гармонии, а я высоким ломающимся голосом напевал и изображал перкуссию при помощи спичечного коробка. Сашкина "OSACA" зловеще хрипела, то и дело намереваясь сжевать плёнку и потом воспроизводила с ужасным треском и дребезжанием всё то, что условно можно считать первыми кирпичиками закладываемого фундамента будущей иллюзорной группы "Дельфийский Атриум". Удивительно, что и по сей день, сохранились эти записи в совершено жутчайшем качестве пусть не первоисточника, но хотя бы одной из сделанных тогда с него копий.
   Тогда, осенью 1992 года, подобные домашние сессии становились чем-то вроде послеурочного ритуала. Сначала отсиживали занятия, затем бежали за пивом или вином, затем возникало логическое завершение в виде записи какой-нибудь звучащей сначала a capella на улице, а затем уже под аккомпанемент фортепиано песни наших рок-мэтров из братского Кёнигу города Питера.
   Почему возникала потребность в записи всей этой самодеятельности сейчас вспомнить довольно сложно. Как, впрочем, и объяснить. Видимо, крепко засела тогда в головах потенциальных филологов строчка из стихотворения известной поэтессы: "Когда б вы знали, из какого сора растут стихи, не ведая стыда..." Ох, не знали, не знали!
   Ближе к зиме под вывеской "Транквилизатор" было записано целых две аудиокассеты, где кроме нетленок упомянутых выше авторов появились и наши с Сашей первые сочинения. "Сочинения" носили характер либо юмористически-сатирический (вроде частушек про наших до неприличия правильных одноклассниц, но не в коем случае не пошлые), либо возвышенно-романтический (глупые наивные песенки о несчастной любви и неразделённых чувствах). Вот яркий пример, где Саша замечательно передал метания одинокого влюблённого:
  
   О, мой заветный плод желаний,
   я весь сгораю по тебе.
   Я весь измучался не зная,
   как ты относишься ко мне...
  
   И вот настал тот день отчаяния,
   когда я от тебя узнал,
   что не достоин я внимания,
   которого я так искал...
  
   Но я не плакал, не смеялся,
   а долго молча, я страдал.
   "Но видно сердцу не прикажешь,
   а душу водкой не зальёшь", -
   однажды я себе сказал
   и с пониманьем оправдал
   Тебя...
  
   И убедившись в очевидном
   накинул петлю я на крюк...
  
   Ну и так далее...
   С долей чёрного здравого юмора.
   Аккомпанемент по своей простоте очень мило соседствовал с текстом. Если послушать, к примеру, "Искушения святого Аквариума" то становится очевидно, что пусть ты даже в недалёком будущем автор таких прекрасных сочинений, как: "Контрданс" или "Моей звезде" ты неизбежно начнёшь с чего-то, вроде: " Бустера в ночи", а то и вовсе с хрюканий в микрофон и псевдоиндустриального скрежета. Тут нельзя не без гордости признать, что мы с Сашей в микрофон не хрюкали (да и вообще не замечали за собой подобного). Правда, и ничего подобного той же "Звезде" так и не написали. По-крайней мере я.
   Итак, запись собственных творений происходила в новогоднюю ночь. Так на стыке 92/93 гг. наш новоявленный сочинительский с Сашей тандем сделал первые робкие шаги.
  
  
   * * *
  
   Зима в Калининграде вообще особое время года. Влюбляешься в неё сразу и навсегда. Несмотря на отсутствие снега и на то, что не покрываются льдом реки. Воздух всё едино пропитан зимой и как-то сразу хочется петь об этом.
   В идеале, правда, хочется не только петь, но и подыгрывать себе, скажем, на гитаре. Но что делать, когда ты не владеешь этим инструментом, да и вообще никаким другим? В такие моменты кажется, что постигнуть таинство игры настолько же нереально, как прогуляться пешком до Луны.
   -Джим Моррисон совершенно не умел играть на гитаре,- как-то заметил Сашка. - Он просто напевал свои песни Манзареку, и потом тот сочинял к ним музыку. Можем попробовать...
   Было и такое.
   Впрочем, тогда Джим Моррисон был для меня не больше чем заокеанским трубадуром, и мне было абсолютно по барабану, о чём и как он поёт. Сашка же уже тогда с упоением слушал выпущенную "Мелодией" пластинку "Зажги во мне огонь". В отличие от меня Сашка всегда двигался на несколько шагов вперёд.
   Да, так о чём я? Кажется о зиме...
   Итак, петь о Зиме не очень получалось, зато получались в пугающих количествах поэтические зарисовки, которые в основном появлялись во время уроков. Не много не мало-целая тетрадь, пролистав которую Сашка в один прекрасный момент перестал показывать мне свои стихи. Как он тогда был прав! Только по прошествии нескольких лет я осознал, что всё личное иногда очень полезно прятать далеко "в стол".
   А то и ещё дальше...
   Откуда она берётся эта юношеская уверенность в своих силах? Откуда весь этот размах и ощущение крыльев за спиной? Ведь не было и не будет их там никогда! По-крайней мере здесь, на земле. Да только попробуй, поверь в это когда тебе пятнадцать!
  
  
   * * *
  
   Зима 93-го имела незабываемый привкус "Агдама", которого за три морозных месяца было выпито немало. Продавался он в первую очередь в розлив за какие-то весьма символические деньги. Хотел бы привести конкретную цифру, но затрудняюсь. Помню одно: дёшево! О пиве на тот момент вообще забыли. Ещё бы, ведь даже ребёнку понятно - " Агдам" вставляет несравнимо круче!
   Впрочем, если " Агдам" получил почему-то именно разливную "прописку", прочие алкогольные и не менее замечательные напитки находились там, где им и положено находиться. В вино-водочных отделах гастрономов и продавались бутылками.
   Один из многочисленных нынешних рекламных слоганов уверяет, что "не все йогурты одинаково полезны", перефразируя мудрых рекламщиков, замечу " не все спиртные напитки одинаково приятны"! Хотя, это конечно дело вкуса, какое пойло вы предпочтёте на данный момент. Одному " Анапа"- чудесный нектар, другому подавай какой-нибудь "Johnny Walker". Однако есть и такие напитки, которые единогласно признаны всеобщей отравой и, тем не менее, их пьют. И ещё как пьют! Во-первых: местный продукт! Во-вторых: опять-таки дёшево! В-третьих (что немаловажно!): вставляет не по детски!
   Вот, например, алкогольный напиток " Янтарь". Бесцветный, сорок градусов, пахнет водкой (но не водка!), обладает настолько чудодейственными свойствами, что выпивший его наш с Сашей одноклассник Денис Мартынов из тихого и безобидного юноши с книгой Кастаньеды в руках превращался в сущего безумца. Разгорячённый, с красной мокрой рожей он гонялся по городу за троллейбусами, намереваясь разорвать их на несколько частей, а позже занялся поисками маленьких девочек, на которых мечтал написать сам, а заодно призывал это сделать всех окружающих. В последнем своём рвении, говорят, весьма преуспевал в своё время.
   Или вот кубинский ром " Havana Club"! На вкус ещё противнее, чем "Янтарь". Всё те же сорок градусов, опять же бесцветный (или почти? не помню), но сшибает напрочь! Как-то выпив, его мы с Сашей, проделали утомительно долгий путь от магазина где-то в Центральном районе до наших домов, во время которого Саша не раз падал буквально " лицом в грязь", танцевал с машинами на проезжей части и никак не давал мне тем самым опьянеть. Доставив слабеющего друга до его парадной, я поплёлся к себе через длиннющий эстакадный мост и очутившись вскоре в своей постели заснул крепким сном. И только наутро, в туалете, я открыл для себя все особенности этой "огненной воды", после чего ещё в течение нескольких дней моё лицо имело определённый зеленоватый цвет.
   В перерывах между дегустациями " Транквилизатор" видимо что-то записывал, но я, если честно, об этом плохо помню. Вся наша алкогольная одиссея неожиданно вырулила на финишную прямую, а сам финиш показался нам сколь неожиданным столь и очевидным. Мы, вдруг, поехали в Питер!
  
  
  
   ВИЗИТ В ПИТЕР
  
  
   Оказаться в Петербурге мечтает, наверное, каждый.
   Кому-то не терпится оказаться на Дворцовой площади и часами разглядывать Эрмитаж с Зимним. Кому-то больше по вкусу Дворцовая набережная, где открывается прекрасный вид на Стрелку Васильевского острова, могучие колоны, величавые разводные мосты и на саму Неву, что пугает и очаровывает одновременно своей бездонной темнотой, и волны которой неистово бьются о молчаливый гранит.
   Кому-то достаточно просто побродить по Невскому проспекту. Кому-то подавай музеи да памятники, и чтобы непременно фото на память. Да много чего ещё в Питере хочется увидеть, потрогать, почувствовать...
   Петербург достаточно щедрый город! Дарит себя всем жаждущим и не скупится на теплоту. Мы ощутили это в первый же день приезда. Был, конечно, и подвох...но, по порядку.
  
  
  
   Десантировались мы на Варшавский вокзал, сели в автобус и он повёз нас вдаль от неописуемых красот Центра, а если конкретно в спальный район именуемый Купчино. Купчино, в своё время, являлся отправным пунктом для юных Гребенщикова с Джорджем, для ещё более юных Цоя с Рыбой, для... ну вообщем для основной массы питерского андеграунда конца 70-х начала 80-х. Ну, а почему бы "Транквилизатору" не пойти проторенной дорожкой? Подобная мысль посетила меня, когда наш автобус петлял между одинаково страшными серыми домами, где, словно маяки мелькали то тут, то там спасительным тусклым светом винные и пивные ларьки (к ним мы, понятное дело, ещё вернёмся).
   Теперь о щедрости Петербурга. Щедрость начала проявляться ещё утром, едва мы оказались в одной из многочисленных купчинских столовых. Нам предложили горячий сытный завтрак, т.е. хорошенько заправили перед первой ознакомительной многочасовой прогулкой. И опять-таки почти бесплатно. И вот мы сыты и готовы к путешествию.
   Едва оказавшись на Невском сразу стало ясно, что перед нами именно тот самый Невский, что представлялся нам по песням всё тех же БГ, Цоя (потому что никакого Майка, к примеру, мы тогда слыхом не слыхивали). Грязные, облупившееся фасады красивейших домов. Сквозные, пахнущие мочой парадные. Уводящие в никуда арки дворов, которые " как колодцы, но нечего пить". Всё это, как не парадоксально, пленяло сердце и радовало глаз.
   В первый же день был исхожен весь рок-центр (так всё же рядом!) начиная от "Сайгона" и заканчивая ул. Софьи Перовской. Кажется "Сайгон" уже тогда превратился в магазин итальянской сантехники, а знаменитый рок-клуб, что на ул. Рубинштейна, 13, закрылся на вечный ремонт. Но какое это, скажите, имеет значение для впечатлительный провинциалов? Тут одних только эмоций через край...
   Сидя в скверике рок-клуба, где все стены пестрили надписями, типа: "Витя-Саратов любит тебя!" или "Записывайтесь в армию "Алисы"!", хотелось выпить чего-нибудь эдакого и прокричать что-то вроде: "Рок-н-ролл мёртв, а мы ещё нет!", что собственно и сделали. Пить, правда, не стали. Во-первых: центр, мало ли что. Во-вторых: наш класс вместе с руководителем ещё планировал посетить музей-квартиру Пушкина на Мойке. В-третьих: напьёмся сейчас, что делать вечером?
   Да простят меня почитатели таланта великих и вечно живых классиков творивших в славном городе на Неве, я не стану здесь распространяться о посещении этих самых музеев-квартир. Кто спорит, не всякий раз перед твоими глазами предстаёт письменный стол, за которым создавались "Маленькие трагедии" и не так часто поднимаешься по лестнице, что когда-то внимала шагам гения сотворившего "Белые ночи". Я сам, помнится, впервые оказавшись в Бонне, в доме-музее Бетховена с замиранием сердца смотрел на сохранившиеся рукописи нот и восхищался какой-то необъяснимой красотой старинных музыкальных инструментов. Однако, всё это прекрасный материал для другого не менее содержательного повествования. А может быть я просто не в силах описать всё так как хотел бы в силу своих более чем скромных способностей повествователя?
   Наш первый день в Питере заканчивался. Наступил многообещающий вечер. Назовём его "Вечер под номером 777".
  
  
   * * *
  
   Почему 777?
   Читатель, полагаю, ты и сам уже догадался. Оказаться в Питере и не попробовать этот знаменитый портвейн весьма и весьма глупо!
   Вообще портвейн-жидкость для избранных. Редко бывает, что от него не тошнит, не выворачивает. Если ты выпил, прошло определённое количество времени, а чувствуешь ты себя всё так же прекрасно как в момент принятия первого стакана (другой тары для портвейна нет и быть не может!), безусловно, ты и есть тот самый избранный!
   Что же касается 777, то тут мало быть просто избранным. Надо если не родиться, то хотя бы жить в Петербурге и с младых лет вобрать в себя этот мерзостный ни с чем несравнимый вкус. Тогда пей этот портвейн хоть бочками - будешь живёхонек и счастлив. В конце концов, не водка и не технический спирт какой-нибудь!
   Судя по историческим документам портвейн, долгое время считался, чуть ли не фаворитам среди винных напитков. Моряки, что привозили его в трюмах своих кораблей походили на чародеев из диковинных стран, где этот чудесный напиток черпали должно быть прямо из небесных рек. Однако ж к тому моменту как появился напиток с тем же названием, но о трёх цифрах реки изрядно обмелели.
   Сначала нам его и пробовать-то не хотелось, уж больно цвет у него отпугивающий. Но любопытство всегда возьмёт верх в таких случаях и вот уже первые стаканы наполнены до краёв. Ну, поехали...
   Бр-р-р!!! Даже представить противно. Выпили!
   Первое впечатление (обычно обманчивое, но, как правило, самое верное!) - выпили яду и срочно нужно противоядие. Но после противоядия (вы только представьте себе, портвейн (!) надо закусывать (!)) тотчас возникло желание ПОВТОРИТЬ!
   Противиться желанию глупо! Хочешь выпить - выпей! Выпили!
   И как нам только наливала эти стаканы тётенька из ларька? У неё ведь и самой, наверное, дети есть? Ну ни капли жалости в глазах. Вот это профессионализм, вот это выдержка!
   После третьего стакана мы, наконец, осознали какую страшную глупость делаем. Подходившие к ларьку местные заполняли портвейном пустую тару (например, бидон) и быстро исчезали в питерском сумраке. И никто вот так запросто из стакана у ларька не пил. НИКТО! И ведь действительно, что делать если ноги откажут в самый неподходящий момент или милиционер какой мимо пойдёт? Так там прямо у ларька же и повяжут. И доказывай потом местным властям, что ты вовсе не с единственной целью прибыл в сей славный град, а именно выпить весь разливной портвейн. Словом, пора было сваливать. Только с портвейном. Но, позвольте, где прикажете искать тару? Вопрос бил наповал.
   И вот тут снова Питер оказался щедр и милостив к нам. Та же самая тётенька из того же самого ларька как-то неожиданно обнаружила пустую бутылку 0,5л. Куда быстро налила нам пахучей и желанной жидкости и мы, очень бережно взяв посуду из её рук, словно бы это была амфора из далёкого исторического прошлого, неуверенно побрели в гостиницу.
   Весь следующий дебош происходил в нашем с Сашей номере. Почему-то ни сидевший у входа вахтёр, ни наш классный руководитель, встретившийся нам в коридоре, ничего не унюхали. И напрасно! Потому как одних из состояния покоя и равновесия выводит громко играющий по соседству магнитофон, других тупой до неприличия собеседник, а третьих передозировка спиртным. Только в отличие от того же Дениса Мартынова (см. ранее) мы не хотели рвать на части троллейбусы и писать на маленьких девочек (оно и понятно: под окнами проезжали только трамваи, а наши одноклассницы на маленьких девочек ну никак не походили!). В состоянии дикой растерянности мы оглядывали друг друга. "Чья это пьяная рожа?", - пронеслось в мозгу у Саши. "Что это за чудовище?", - успел спросить себя я. "Демоны!", - осенило обоих. Завязалась неравная схватка с адским отродьем. Недолгая. Без победителей и проигравших, но рухнули оба. Демоны исчезли.
   Портвейн в бутылке так и остался нетронутым.
  
  
  
   Неожиданно для себя мы выпустили на свободу злого джина (а то и сразу нескольких!), ибо ощущали мы себя тем вечером настоящими бесноватыми. Переполняющие нас бесы устроили нам экзекуцию. Они практически одержали победу, и нам оставалось только горько сожалеть о нашей недальновидности. О, как мы были слепы! Плачевный итог предвещали три зловещие цифры на этикетке, каждая из которых на одну единичку отступала от ненавистного всему человечеству Числа Зверя!
   Таким образом, с 777 было покончено. Раз и навсегда!
  
  
   * * *
  
   Вышеописанное - единственный случай, когда совместное распитие спиртных напитков привело к малоприятным последствиям. Особо пытливый читатель, не выдержав, спросит, куда мы с Сашей подевали ту бутылку, наполненную под завязку портвейном. И я честно отвечу - не помню! Не пили - точно, не выливали - точно! Подарили? Кому? Вахтёру, или может быть нашему классному руководителю? Должно быть, демоны с собой прихватили, когда делали ноги...
   Может Саша помнит?
   Дальнейшее пребывание в Питере проходило до противного монотонно: завтрак - музей, обед - выставка, ужин - спектакль. Оно, конечно, совсем не плохо, но вот так четыре дня подряд! Увольте! Было, правда, свободное времяпровождение, которое мы использовали по полной.
   Как-то нас даже забросило с Сашей на проспект Ветеранов, где Виктор Цой жил в конце 80-х до переезда в Москву. На Ветеранов вроде оставались его жена Марианна и сын Саша. Не скажу, что неимоверно интересное занятие болтаться среди домов-кораблей (уникальная по своей ужасной планировке квартир постройка, встречающаяся, кажется, только в Питере!) и пытаться найти дом под номером 101, но зато когда ты его находишь - радуешься как ребёнок! Почему? Кто его знает. Мы часто радуемся тому, что находим, а объяснить своей сиюминутной радости порой не в силах. Наверное, представлялось, как, выйдя из вот этой вот парадной и идя по этому вот самому тротуару, музыкант напевал что-то вроде: " улицы ждут отпечатков наших ног". Ну или что-то другое.
   Вернувшись в Кёниг "Транквилизатор" попытался по горячим питерским следам записать все песни, что неотступно следовали за нами по пятам в рок-столице. Мы, что есть мочи, орали "Маму-анархию", в противовес ей осторожно начинали "Игру" и ловили "Музыку волн, музыку ветра". Подлая "OSAKA" дождалась-таки своего часа и с удовольствием "съела" добрую часть той плёнки. Особенно досталось почему-то песням Бориса Борисовича. Но никто её в этом не винил. Съела ну на здоровье. И записывали еще. Время было такое.
  
  
  
   ВТОРАЯ СЕРИЯ
  
  
  
   Записывали до тех пор, пока не поняли, что надоело. В смысле не записывать, а играть одно и то же. Хотелось чего-то свеженького. И тогда появилась "Вторая серия". Изначально, как якобы последние неопубликованные песни Цоя, в чём убеждал нас наш собрат по филологическим мукам Мартынов.
   В Питер ехать по непонятным причинам он отказался, и пока мы с Сашей исследовали Северную Пальмиру навострил свои лыжи к родственникам в Ярославль, откуда и привёз сей раритет.
   Верилось в то, что "это всё Кино" c трудом. И вот почему.
   Сейчас, когда для получения любой информации (пока мы говорим только о музыке, а если ещё точнее - о рок-музыке) достаточно хорошенько порыться в Интернете или полистать различные печатные издания, трудно представить, что в начале 90-х эту самую информацию приходилось добывать по крупицам. Того, что можно было прочитать в газетах, катастрофически не хватало, и единственный выход из сложившейся ситуации заключался в появлении на нашем горизонте человека, знающего о рок-музыке не понаслышке.
   Когда в городе появился первый подпольный рок-магазин с символичным названием "Ливерпуль", об этом стало известно всем жаждущим. В магазине можно было найти интересные пластинки отечественных и западных рокеров; металлерам предлагались майки, косухи, банданы; любителям украшать стены - плакаты, а любителям почитать - книги. Было бы желание. И оно было.
   Заправителем сего рок-оазиса являлся олдовый рокер со стажем по фамилии Погорелов (запомните эту фамилию!). Вся свежая информация поступала к нему прямо из первых рук, т.е. ему удавалось беседовать с известными исполнителями, устраивать чаепитие с патриархами отечественной звукозаписи в лице А. В. Тропилло. Он даже помог заядлому кёнигскому битломану Диме Юцису (запомните и эту фамилию!) завязать переписку с самим Колей Васиным, который, как известно, знает о The Beatles намного больше, чем они сами.
   С помощью того же Погорелова мы выяснили, что обнаруженные Мартыновым последние записи "Кино" таковыми не являются, а принадлежат перу весьма талантливых стилизаторов из города N (возможно всё того же Ярославля), которые именуют себя "Второй серией". Впрочем, песни от этого хуже всё равно не казались!
   Всю зиму мы аккуратно перепевали эти самые песни, попутно обучаясь игре на шестиструнной гитаре. Вернее, обучался Саша, который за весьма короткие сроки так в этом преуспел, что мог уже дразнить меня такими неизбежными для начинающих рок-гитаристов хуками, как: "Smoke in the Water" Deep Purple и "Another one Bites the Dust"Queen. Однако если в подобных случаях всё ограничивалось банальными рифами, то цоевские "Пачку сигарет" и "Звезду по имени Солнце" Саша исполнял на всех шести струнах. Самое забавное из всего этого то, что строй гитары тогда едва ли можно было назвать "классическим". Вместо ми - си - соль - ре - ля - ми Саша настраивал свой инструмент не иначе как: ми - до - ля - фа - ре - си, т.е. интервалами каждому музыканту известными как терции. Придумывая какие-то полуаакорды, он успешно "снимал" хит за хитом и при прослушивании не возникало ни малейшего сомнения в том, что музыка подобрана не точно. По-крайней мере у меня. Стоит ли говорить, что и я начал своё обучение на гитаре с подобной настройки.
   К счастью, Саша очень скоро осознал допущенную ошибку и уже спустя несколько дней обе гитары были настроены "как надо". Тяга к сочинительству собственных песен возникла (у меня, например) едва был взят первый, пусть и неправильный, аккорд. Сейчас я даже вспоминаю, что первая песня называлась "Времени сирень" и даже смутно припоминаю мелодию и слова. По-моему она даже была мною тотчас же записана, но, увы (а может ура!), не сохранилась.
   Теперь "Транквилизатор" звучал почти как настоящая группа. К фортепиано дополнилась гитара, а к гитаре дополнились бонги, на которых играл сашин друг и сосед Андрей Боровской. Складывалось такое ощущение, что играть теперь можно всё! Хочешь отечественный рок-набор, а мало тебе - так, пожалуйста, бери и играй "Nothing else matters" из репертуара Metallica!
   Сохранившиеся плёнки того периода ясно дают понять, как далеко мы ушли от бессмысленного "лабания" и уже вплотную приблизились к осознанному звукоизвлечению. Хотя, может это мне только казалось и не в последнюю очередь из-за более менее сносного качества записи? Писались мы тогда на андреевский "Panasonic". В любом случае это был уже не только "Транквилизатор", его-то к тому моменту как раз не было!
  
  
   НАБРОСКИ
  
  
   В большинстве случаев к сольным работам приходят, когда за спиной багаж из достаточного количества песен исполняемых не один год группой, в которой ты находишься на правах музыканта (а может быть даже лидера). Вот тогда хочется чего-то совсем другого и возникает желание доказать всем (в том числе и себе), что ты способен на нечто большее. Не у всех это одинаково успешно получается, но почти все без исключения через это проходят.
   Мой первый сольный альбом под символическим названием "Наброски" появился практически месяц спустя моего обучения игры на гитаре. При этом ни одной собственной песни на нём не было. Зато в наличии имелись все исполняемые "Транквилизатором" вещи за последнее время. Стандартный набор: Цой, БГ, "Вторая серия". Всего одиннадцать песен, к которым позже добавилось несколько простеньких инструментальных пьес, что в принципе можно расценивать как скромный авторский вклад в данную работу, но в основном это было очередное собрание cover версий.
   Первым (и последним) кто услышал "Наброски" был Саша. Он отреагировал на услышанное весьма своеобразно: в тот же день записал свою подборку практически тех же самых песен, сам её прослушал и тотчас стёр. Впоследствии он утверждал, что это был единственный верный способ положить конец бесконечному перепеванию чужих композиций и первый настоящий признак того, что мы созрели для чего-то большего.
   - Надо собственные песни писать, - заявил он.
   Заявление было громким и многообещающим. Сначала написание песен представлялось чем-то вроде взятия Эвереста (прежние попытки не в счёт!). Потом, при пробных записях выяснялось, что даже из самых завалящих стихов эти самые песни очень даже неплохо выходят. И тут песни вдруг сами начали сыпаться на голову как град небесный. При том появлялись вместе с каждым нововыученным аккордом. И пошло: новый аккорд - новая песня, два новых аккорда - две новые песни, и.т.д.
   При прослушивании дебютного альбома "Кино" -"45" складывалось ощущение, что Цой постигал искусство написания песен схожим образом.
   Возможно, так оно и было. У него теперь уже не спросишь!
  
  
   * * *
  
   Мы сидели втроём на пустой веранде детского садика, уютно расположившегося во дворике сашиного дома и придумывали название для будущей группы.
   - Из одного слова или из нескольких? - спросил Андрей.
   - Из одного, - ответил я.
   - Из нескольких, - ответил Саша.
   После первых же преложенных названий (к счастью, теперь забытых) не устроивших всех присутствующих образовалась пауза. Хотелось чего-то такого, чтобы било сразу и наповал, но ничего подобного никому в голову не приходило.
   - А может попробовать аббревиатуру, - предложил Андрей.
   - Например? - спросил я.
   - Например? - повторил мой вопрос Саша.
   Андрей растерялся. Снова образовалась пауза.
   - Давайте с наших имён начнём, - нашёлся Андрей, - что получается?
   - ААД, получается, - мрачно изрёк Саша.
   - Ад с двумя А, - сказал я, - это что-то слишком!
   Стали пробовать менять буквы местами, но лучших вариантов не возникало. Наконец Саша, который с унынием на лице взирал на окружающие его веранды, песочницы и детские спортивные городки изрёк то, с чем все очень быстро согласились.
   - Можно назвать группу "САД". Саша - Андрей - Денис, - расшифровал он неясно уже для кого.
   Лучшего варианта нельзя было и представить. Красивое название, что тут скажешь! Это ведь неизвестно какой именно САД, понятно, что не детский. Может весь наполненный благоуханием цветущих яблонь, а может хранящий ростки невиданных деревьев, а может и вообще райский ЭДЕМ! Это вам не "Зоопарк" и не "Аквариум" какие-нибудь, думалось в тот момент.
   Ну, а коль скоро определились с названием, пора бы подумать и о репертуаре. И здесь все тоже были единодушны. "Надо собственные песни писать".
   - У меня песен на целый альбом, - радостно возвестил Андрей, - можем начать их играть хоть сейчас!
   Рвение Андрея можно было понять и объяснить: он так долго находился в тени, что чуть было не прозевал время для решительного контрнаступления. Второго такого шанса могло и не представиться. Его предложение было поддержано сразу и без возражений. В конце концов, почему бы не посмотреть, что из всего этого получится!
   - Репетировать начнём завтра, - подытожил Саша, - у меня родители до вечера на работе.
   - Я принесу магнитофон, - пообещал Андрей.
  
  
   * * *
  
   Весной 93-го Гребенщиков вовсе не являлся для меня тем рок-гуру, которым стал несколькими годами позже. Конечно, его песни было интересно и приятно слушать. Вышедшие официально на "Мелодии" альбомы "Равноденствие", "Радио Африка", и особенно собрание песен с двух альбомов сразу "День Серебра/Дети Декабря" занимали почётное место в аудиоколлекции любого рок-меломана того времени.
   И всё же при написании песен я больше отталкивался от ранних записей "Кино". Наверное, потому что это было проще воспринимать. Бездны гребенщиковских текстов стали открываться для меня значительно позже.
   И, тем не менее, первой своей общеуслышанной песней я обязан именно Гребенщикову. "Портрет" появился как подражание "Бурлаку" с последней на тот момент пластинки БГ "Русский альбом". Ещё зимой мы посетили концерт "Аквариума", чудным образом добравшегося до нашего города и с тех пор приобретенная на концерте пластинка с "Русским альбомом" звучала в наших квартирах практически двадцать четыре часа в сутки. Помню, как сильно меня тогда зацепил начальный гитарный ход из "Бурлака" и я наигрывал его, не переставая. Так бывает, когда что-то захватывает по настоящему. Слова появились за считанные минуты, удобно ложась на готовый ритм, и во многом повторяли предложенный самим БГ стихотворный размер. И всё это помноженное на неизбежную для того времени героику поздних песен Цоя. В итоге получалась весьма гремучая смесь, где неторопливая мелодика лидера "Аквариума" сопровождалась фразами-лозунгами, вроде:
  
   Так зачем ты добивался своей правоты?
   Так зачем ты воевал на Последней войне?
  
   И так далее...
   Тем не менее, общий результат был весьма съедобен.
  
  
  
   Та самая репетиция сразу расставила все точки над i . Андрей понимал это не хуже остальных. Второго "Транквилизатора" никому не хотелось. Последние признаки жизни этот смертельно раненный динозавр подал на стыке двух весенних месяцев - апрель/май - когда сашкина комната была переполнена какофоническими звуками в духе ранних Pink Floyd и это было наше единственное тройственное сочинительство, слушать которое сейчас, думаю, не рискнули бы и мы сами. Это был конец.
   Андрей сошёл с дистанции перед самым длительным забегом. На старте остались только мы с Сашей.
   В ожидании выстрела стартового пистолета.
   В ожидании Нового Начала...
  
  
  
   ДОМАШНИЕ АЛЬБОМЫ
  
  
  
   Двух гитар для необходимого звучания оказалось более чем достаточно. Не понадобились даже функции барабанщика. То ли нам всё ещё мешала однобокость почившего в бозе "Транквилизатора", то ли мы осознанно двигались к нужной нам новой форме, но только почему-то сразу пришло понимание того, что собственные песни должны звучать как-то отличительно от всего того, что мы уже делали.
   Самый первый наш альбом записывался на "транквилизаторской" репетиционной точке, т.е. на квартире у Саши, за пять дней. Эта плёнка сохранилась и по сей день.
   Все песни записывали по мере их поступления и это единственный подобного рода опыт составления record листа. По крайней мере, для нас. Никакой концепцией на тот момент головы себе никто не забивал. Это было поистине прекрасное время, когда всякая надуманность и умышленные усложнения отсекались на корню в пользу естественности и обезоруживающей наивности во всём: в музыке, текстах, аранжировке.
   С каждой новой сыгранной песней создавалось ощущение попадания "в яблочко". Все поиски, что были предприняты ранее, заканчивались на этих простых, но правильных звуках. И аранжировки, и музыка, и тексты - всё приходило в нужных формах и нужных пропорциях по мере их необходимости. Специально достигнуть подобного, как выяснилось позже, весьма и весьма сложно.
  
   Когда мне хорошо - я у вас.
   Когда мне тяжело - я у них.
   И если плохо мне, то я люблю быть один,
   а если всё путём - я люблю пить...
  
   Что вижу - о том пою!
   Тебе - пятнадцать лет, что тут ещё скажешь? Конечно сейчас, спустя десять лет, невозможно слушать всё это без улыбки. Но это добрая улыбка, отеческая. Как родители, глядя на повзрослевшего ребёнка, вспоминают, как тот когда-то ещё только делал свои первые осторожные шажочки...
   Не выходивший за рамки привычных для любого начинающего рок-барда 4/4 и щедро эксплуатируя сетку блатных аккордов (премудрости, вроде баре нам были тогда не известны) "Первый альбом", названный поначалу "Зазеркальем", состоял из десяти не сильно отличающихся друг от дружки песен и занимал одну сторону 90-минутной кассеты. Саша выступил здесь настоящим мультиинструменалистом: в песне "Мой ангел" он неожиданно сыграл на ненавистном ему ещё со времён музыкальной школы аккордеоне, а на закрывающей альбом композиции-коде "По ту сторону зеркального стекла" (о практически одноимённой песне БГ мы тогда ничего ещё не знали!) не только исполнил партию фортепиано, но и стал автором всей музыки (к слову сказать, это единственный за всю историю нашего совместного музицирования случай, если не считать "новогодней плёнки").
   Забегая вперёд, замечу, что "Первый альбом" ещё долго будет следовать за нами. Будет записано ещё несколько его версий (полных и сокращённых), с него же, спустя три года, начнётся и наше студийное крещение. Тем не менее, канонической его версией всё-таки следует считать именно вышеописанную плёнку, которая начинается с "Грибоедовского вальса", записанного нами с музыкальной поздравительной открытки.
   Слушая эту плёнку, где всё сыгранно слишком тяжеловесно и утрированно медленно, невольно поражаешься той энергии, что появляется в каждом новом звуке, в каждом аккорде. Эдакий доморощенный кустарный драйв. Да и чувствовали мы тогда с Сашей друг друга на каком-то явном только нам одним уровне. Тогда совсем не обязательны были слова, время стояло такое, что можно было мысли читать!
   Превратившись из трио в дуэт, мы снова пришли к мысли о смене названия. На этот раз постоянного. Так появилась новая аббревиатура "Д.А.", которую можно было истолковать, как Денис - Александр, а можно и как "Дельфийский Атриум"... Однако, не будем забегать вперёд.
  
  
   * * *
  
  
   Времена домашних альбомов, пожалуй, самая яркая и интересная страничка в истории "Д.А.". Сколько всего было написано и записано на обычные бытовые магнитофоны и сколько из всего этого потом было навсегда утеряно... Остались только воспоминания.
   Песни сменяли друг дружку с поражающей быстротой и уже определить их в альбомы, было только делом времени. Неудивительно, что за один только 1993 год нами было записано целых три магнитофонных альбома.
   Вторая наша работа "На Небо" была готова уже к осени. Появилась она не на пустом месте. Ей предшествовал мини-альбом "Восемь вечеров", записанный мною в одиночку в один из летних месяцев, как черновик грядущей номерной работы "Д.А." Единственная сохранившаяся его копия долгое время находилась в фонотеке Дениса Мартынова, сохранилась ли она сейчас - трудно сказать. Мартынов же в некотором роде стал сопричастен к созданию нашего второго альбома. К тому времени он уже перестал изучать творчество Кастаньеды и увлёкся наследием Рериха, то и дело сыпал цитатами из его трудов и соблазнял нас с Сашей погрузиться в самые гущи Агни-йоги!
   К счастью, Агни-йога прошла мимо нас, но что-то из Рериха всё же попало на "Небо". К примеру, первые две песни "Я-медитатор" и "Великий Ключарь" были написаны мною после прочтения рериховской прозы. Примерно тогда же, осенью, Мартынов нарисовал обложку для записываемого альбома. Обложка была выполнена в традициях всё того же рериховского минимализма (которым, к слову сказать, грешили когда-то и БГ, и прочие рок-исполнители внезапно ощутившие тягу к художеству) и стала первой среди немногочисленных у "Д.А." Этот заснеженный храм со свечёй в куполе и сейчас хранится в моём архиве.
   Альбом "На небо" стал одновременно началом и пиком домашней аудиозаписи. Такой разнообразной, не похожей ни на что и по настоящему интересной работы ни до, ни после нам записать не удалось. Впрочем, это лишь моё субъективное мнение.
   Как и в случае с "Первым альбомом" существует несколько вариантов альбома "На небо". В первоначальной версии, кроме десяти неизменных песен, в него входили ещё два номера, позже появившиеся на "Закрытой книге" в 1994 году: "Тот, кто отправился в путь" и "Признание в любви" (инструментал, на основе которого будет написан "Ренессанс"). Тем не менее, официально распространяемой версией почему-то стал урезанный вариант альбома, на котором отсутствовал "Великий Ключарь". По каким причинам эта песня не попала в "официальную версию" сейчас я уже могу вспомнить. Может оно и к лучшему...
   "На небо" получился целиком гитарным альбомом, на котором Саша проявил себя по-настоящему зрелым и грамотным аранжировщиком. И хотя между записью первых двух альбомов находилось всего пара месяцев, создавалось ощущение, что группа заметно повзрослела. Если к предыдущим песням все аранжировки придумывались совместно, то в случае с новым материалом, это было только лишь сашина заслуга. Он одновременно успешно обрамлял гитарными партиями песни-боевики ("Дождь", "Пока я здесь"); плёл неспешную паутину звуков на медленных задумчивых "Великом Ключаре", "Дороге домой", "Страннике"; смешливо-дурашливому "Берегу Хлебного озера" привязывал "к хвосту" игривую коду из мультика про "Кошкин дом" ("тётя, тётя кошка - выгляни в окошко"); и достойно следовал стопами любимого басиста Александра Титова из "Аквариума", украшая партиями акустического баса "Последний сюжет", "Исповедь" и "Мой сегодняшний дом".
   Если нас и следовало когда-нибудь называть полноценным сложившимся коллективом, то, пожалуй, именно во время работы над этим чудесным альбомом.
  
  
   * * *
  
   Всегда наряду с песнями предназначенными для номерных работ существуют и те, что в конечном итоге находят своё место на сборнике раритетов без определённой идеи и последовательности треков.
   Почему так происходит? Бывает, что новая песня очень хорошо вписывается в рамки той или иной концертной программы и никак не хочет уместиться на одном альбоме с уже определёнными для того номерами. Автор чувствует её ненужность здесь, а иногда и вовсе быстро охладевает к песне, что иногда приводит к единственно-верным последствиям: песня навечно исчезает из истории. В большинстве случаем, нужно заметить, не напрасно!
   " Контрастный альбом" испытал все муки, присущие всякой составляемой "из под палки" компиляции, когда вроде и песни выбросить жалко, и записывать их не очень-то хочется. Его то раздувало от перенасыщения материалом, то ему наоборот приходилось затягивать пояс, пока автор решал: увековечить данную композицию или стереть её с лица земли?
   Более менее определиться с количеством треков и записать их под единым заголовком нам с Сашей удалось только к зиме. К тому моменту в нашем арсенале появился прекрасный отечественный магнитофон "Орбита 310", запись происходила на моей кухне, где весь последующий год "Д.А." будет записывать все остальные домашние альбомы. На "Контрастный" попало 13 песен, среди которых попадались как написанные ещё летом, так и более поздние осенние.
   То, что это была банальная сборка, вымученная и рыхлая, было видно невооружённым глазом. Откровенно слабый песенный материал, куцые аранжировки и монотонность исполнения: всё это смотрелось явным недоразумением, особенно после записанного не так давно и богатого на краски альбома "На небо". Хотелось создать что-то подобное и если не лучше, то хотя бы никак не хуже! После работы, где мы проявили очевидный творческий потенциал, подобное собрание песен выглядело явным шагом назад.
   Необходимо было сделать небольшую передышку перед взятием следующей высоты.
   Наверное, именно руководствуясь подобными соображениями оригинал "Контрастного альбома" был вскоре нами же безжалостно уничтожен. Копии с него сделать тогда никому и в голову не пришло.
   Однако история многострадального третьего "недоальбома" на этом не заканчивается. Песни с него, со временем получили постоянную прописку на разнообразных аудиодокументах, хотя многие и были изменены до неузнаваемости.
   Опираясь на фундамент, заложенный всё тем же "Контрастным" мы начали работать над "Жёлтым альбомом" в 1996 году. В недрах домашних аудиосессий промелькнёт полуофициальный бутлег "Для друзей", вобравший в себя часть материала, впервые появившегося на "Контрастном альбоме".
   Забавно, что одновременно с записью неудачливого сборника было сделано много интересных дублей всевозможных песен, как уже нами ранее записанных, так и только готовых оказаться на плёнке. Что-то было зафиксировано. Так, среди рабочих версий, существовали альтернативные варианты "Моего ангела", "Бездарных поэтов", а также совершенно отвязная панк-пародия "Несварение желудка" (с великолепным аккомпанементом аккордеона(!)). Если эти записи и сохранились - история об этом коварно умалчивает.
  
  
   ОБО ВСЁМ (И НЕ О ЧЁМ)
  
  
   Зимой 93-го года погореловский "Ливерпуль" переехал с Московского проспекта на улицу Леонова в Центральный район и разместился недалеко от дома Дениса Мартынова.
   Винил, чувствуя скорое наступление CD, из последних сил боролся за право существования. Новые пластинки появлялись на прилавках, едва успевая сменить друг дружку. Обладатели проигрывателей с ликующим видом уносили домой последние работы западных и отечественных рокеров, дразня прочих покупателей разноцветными конвертами и фразами, типа: "была в единственном экземпляре... полный отпад..."
   Сохраняющие нейтралитет аудиокассеты, благодаря польской компании распространителей "Takt" постепенно захватывали всё новые территории. Красиво оформленный альбом того или иного исполнителя (пусть и исключительного иноземного) можно было теперь встретить в любом музыкальном магазине далеко не подпольного образца. И, несмотря на то, что наивные дяди и тёти стоящие за прилавком сначала с вежливой улыбкой принимались искать среди майклов джексонов и сандр альбомы "Cannibal Corpse" или "Obituary", а потом в ужасе шарахались то от предельно откровенных обложек, то от предельно запредельных звуков сотрясающих своды государственного музыкального магазина "Аккорд" и летящих из ультрасовременных аппаратов, никто отделы не закрывал, а молодых людей в косухах с длинным немытым хайером взашей не выталкивал.
   Меломаны, осилившие покупку параболических антенн, вовсю писали на свои видики клипы с MTV и прочих музыкальных каналов. Отдельным счастливчикам улыбалось счастье попасть в недалёкие Польшу с Германией, и они вези оттуда настоящие артефакты, вроде редких концертников той или иной группы или лицензионные видеопрограммы.
   До сих пор не могу забыть как вернувшийся из Лондона Саша, отправленный туда от лицея на стажировку, привёз кроме впечатлений фильм "Cliff'em All" о покойном басисте из Metallica Клиффе Бартоне. Смотрели мы его тогда в течение недели с утра и до вечера. Да и попробуй тут оторваться от экрана, когда красивый длинноволосый музыкант выдаёт на своём инструменте монументальную "Anesthesia". Дух захватывает.
  
  
   * * *
  
  
   Бегло пролистав всё уже описанное здесь, я вдруг с ужасом осознал, что ни словом не обмолвился о знаменитой "Лошади". Это, конечно, страшное недоразумение. И вообще не вежливо. Вон и про "Сайгон" уже успел сказать, как будто о нём и без того мало сказано, про "Ливерпуль", и ничего про "Лошадь"...
   Давай же, дорогой читатель, этот пробел восполним!
  
  
  
   Не для кого, наверное, не секрет, что наряду с рядовыми кафешками, рюмочными, разливочными в каждом городе есть забегаловки, очень быстро приобретающие статус культовых. А становятся они таковыми не потому, что расположены в какой-нибудь наиболее благоприятной городской точке, и не потому, что вино там стоит сказочно дёшево, и не потому, наконец, что в них собирается вся местная богема. Просто там каждый чувствует себя ХОРОШО! Вот так, словно бы он пришёл к себе домой. Сидит, предположим, человек со стаканом какой-нибудь "Алазанской долины" и никуда не торопится. Выпьет свой стакан, подойдёт к стойке и возьмёт другой. И опять сидит, пьёт и никуда не спешит. И по всему видно, что ему ХОРОШО!
   В основном в "Лошади" собирались некогда популярные в городе люди всех возможных творческих профессий (по мне и водопроводчик профессия творческая!). Всегда мирные, всегда вежливые, всегда интересные (в отличие, к примеру, от мрачных наркоманов, что глухо торчали неподалёку в своей "Чайхане"). И у каждого какая-нибудь своя история. Так что хоть прямо там открывай тетрадь и записывай!
   Тут бы мне по идее надо открыть эту самую тетрадь и процитировать что-нибудь эдакое, но тетради той уж и след простыл, а память, как известно, всегда отказывается приходить на выручку, когда ты на неё возлагаешь особые надежды!
   Да и фиг с ней! Обойдёмся!
   Как там у Гребенщикова:
  
   Долгая память хуже, чем сифилис,
   Особенно в узком кругу.
  
   Лучше и не скажешь!
   Замечу лишь: именно в "Лошади" были мною написаны/придуманы психоделические сказочки (вот их бы я не отказался найти и когда-нибудь опубликовать), которые в ином месте и в здравом рассудке и в голову прийти не могут. И опять же в той же "Лошади" я начал было писать то, что условно (да и только!) можно было бы назвать романом (если исходить из соображений, что, например, гребенщиковский "Роман, который никогда не будет окончен" таковым является). Фраза "начал было..." обязательно подразумевает под собой не совсем благоприятный исход намеченного предприятия, и мой роман не стал исключением! Какое-то время все эти собранные под одним заголовком (уже и не важно каким именно!) размышления, наблюдения и просто всякий бред ещё надеялись стать чем-то более цельным, нежели кипа истерзанных шариковой ручкой листочков, но совершенно напрасно! Где они сейчас? Может быть с моей стороны было тактичнее и вовсе умолчать об их существовании, ну да ладно...
   Винить себя в этом мне вообщем-то незачем.
   "Читай сидя за столом и имей при себе карандаш и бумагу. Записывай мысли из книги, а также и свои, мелькнувшие из-за чтения или по другой какой причине" - справедливо заметил отец Даниила Хармса Иван Павлович Ювачев.
  
   * * *
  
   Наша передышка несколько затянулась.
   Саша всерьёз занялся учёбой, намереваясь по окончании лицея поступить в КГУ на романо-германское отделение. Постепенно в общении он стал применять английские слова, потом целые фразы, что сводило это самое общение на нет.
   Вот яркий пример нашего тогдашнего диалога:
  
   ДЕНИС: Привет, как дела?
   САША (задумчиво): I can't remember anything, can't tell if this is true of dream. Deep down inside I feel to scream, this terrible silence stops me...
   ДЕНИС: ???
   САША (неожиданно повышая голос): When a man lies he murders some part of the world? These are the pale deaths which men miscall their lives. All this I cannot bear to witness any longer, cannot the kingdom of salvation...take me home!
  
   О как! А что делать, если это не цитаты, к примеру, из какой-нибудь песни Metallica, а совсем уж не поддающиеся моментальному переводу длинные монологи с неизбежным выражением fuck и всеми его производными впридачу?
   О музыке говорить было ещё сложнее.
  
  
  
   Иногда, под вечер Саша забредал ко мне (частенько, будучи при этом не трезвым) и агитировал составить ему компанию, прогуляться до ближайшего ларька за сигаретами. Сигареты в таком случаи покупались в последнюю очередь. С бутылкой какого-нибудь дешёвого "Памира" мы перебирались по мосту через Преголь и тихонько распивали её на одной из многочисленных скамеек, что в парке Канта. Сидели и смотрели, как медленно гаснут окна "одно за другим" в моём десятиэтажном доме, что по другую сторону реки.
   Вскоре, подобные вечерние вояжи стали своеобразным ритуалом. О том, сколько тогда было перепробовано различных спиртных напитков, можно было бы писать отдельную книгу. Правда, едва ли кому-нибудь всё это будет интересно читать...
   Это была уже весна 94-го.
   И всё-таки музицировать мы тогда не переставали. Правда, это было даже и не музицирование скорее, а банальное дуракаваляние. Мы открыто глумились над всем, чем только можно. Над своими песнями, над чужими... К тому моменту одной только гитары нам стало явно маловато. Очень скоро к ней стало подключаться всё, из чего можно было выжать хотя бы несколько удобоваримых звуков. И не важно, что это: детская свистулька, коробка из под кофе, крышка от заварочного чайника или банальный металлофон. Лишь бы свистело, звенело и стучало.
   Вот зачем спрашивается тот же "Аквариум" периодически бросался из крайности в крайность и записывал что-то совсем уже невообразимое, скрываясь за названиями "Русско-абиссинского оркестра" или "Квартета Анны Карениной"? Или вспомнить всё те же "Искушения"... А пить, граждане, надо меньше!
   Напетые дурными голосами "Чай" БГ, "Видели ночь" Цоя, "Душевнобольной" Д.А. сопровождались жуткими визгами игрушечных дудочек, постукиванием игрушечных барабанчиков, жалобными всхлипами игрушечных клавиш. Единственная записанная нами на тот момент плёнка получила и соответствующий подзаголовок "Игрушечный бенд". Однако повторю - музыкой всё это назвать было весьма и весьма сложно. Скорее: бред двух пьяных идиотов.
   Примерно тогда же была сотворена "Мартыниада" - целый блок песен-посвящений Денису, который к тому времени заметно разладил с реальностью и находился на "оздоровительных каникулах" в неврологическом диспансере.
   Так что мы с Сашей ещё легко отделались...
  
  
   * * *
  
  
   ... или вот, к примеру, "Похмельный тролль".
   Яркий пример того, что бывает с людьми в момент творческого поиска. И колбасит их, и плющит, а иногда вот "похмельный тролль" нет-нет, да и зайдёт в гости!
   Предыстория такова. После выпускного вечера, на котором все накачались спиртным по самое горлышко, каждого участника грандиозного куража вынесло похмельной волной на пивные просторы. Кто-то (например, Саша) пал настолько сильно, что тотчас попал в лапы Морфея и подобно медведю стал практиковать спячку.
   Встретившись с вышедшим к тому времени из неврологического отпуска Мартыновым у заветной палатки на Северном вокзале мы, полечившись изрядной долей пива, пришли к выводу, что сейчас самое время запечатлеть наше состояние каким-либо совсем необычным способом.
   Но вот только каким именно?
   Когда изрядно захмелевший Мартынов принялся во весь голос петь "Ванна Хойя" всё тотчас прояснилось. Идея альбома, подобно диковинной птице, воспарила над нашими пьяными головами.
   - Это будет называться "Похмельно-депрессивный альбом", - возвестил я просветлённый.
   - "Часть первая. Похмельный тролль", - добавил, странно улыбаясь, мой тёзка.
   "Похмельный тролль" так "Похмельный тролль"!
  
   Лечи меня, Похмельный тролль...
   А чем лечить, ты знаешь сам
   Сойдёт коньяк, сойдёт бальзам
   Сойдёт "Памир", сойдёт "Агдам"
   Но не вливай кубинский ром...
  
   Записаться в подобном состоянии оказалось достаточно проблематично. Все попытки очень быстро завершились банальным погромом ни в чём не повинного пионерского барабана, упёртого когда-то из школьной кладовой. Зато определились с источником песенного материала: оказалось, достаточно открыть какой-нибудь малоизвестный текст Гребенщикова или Книгу песен и гимнов "Шицзин" (что для непосвященного человека, в принципе, одно и то же) и положить это всё на звуки, извлекаемые из простенького моносинтезатора, а партию ведущего вокала доверить не обладающему этим самым вокалом (как и слухом вообще!) человеку (в данном случае это всё тот же Мартынов) - эффект превосходит все самые смелые ожидания!
   Записанный на следующий день "Похмельный тролль" быстро стал событием районного масштаба. Проснувшийся к тому времени Саша, услышав его, пришёл в неописуемый восторг и спешно предложил начать записывать вторую часть "похмельно-депрессивных" хроник, но грядущие вступительные экзамены в ВУЗ скоро охладили его пыл.
   В итоге, второй части так и не суждено было появиться на свет. Своеобразным продолжением "тролля" стала погружённая в "травяные" запахи плёнка под названием "Радио Шизо", записанная теми же участниками и по схожему принципу, но уже полгода спустя.
  
  
   ОРЕХОВО-ЗУЕВО
  
  
   Попасть в Орехово-Зуево просто. В Москве вам для этого, например, нужно оказаться на Курском вокзале и сесть в электричку идущую во Владимир или же в воспетые Венечкой Ерофеевым Петушки. Орехово-Зуево обязательно окажется где-то по середине пути.
   Автор этих строк родился и вырос в этом подмосковном городе, и возвращался в него не раз и не два. Да и сейчас возвращается.
   Как и любой другой текстильный город, Орехово-Зуево в первую очередь может похвастаться большим количеством заводов и фабрик. И здесь особняком стоит гигант текстильной промышленности - хлопчатобумажный комбинат. Это на его территории разгорелся конфликт между рабочими и фабрикантом Саввой Морозовым. Припоминаете как когда-то в начальных классах читали об этом в учебнике истории? Что и говорить, продвинутое по тем временам общество могло по праву гордиться великим земляком. Будучи ценителем всего прекрасного он отстроил на свои сбережения один из лучших театров России, где почитали за честь выступать именитые гастролёры из Москвы, Петербурга и Европы. Даже сам Шаляпин, говорят, с концертами наведывался. Акустика, по воспоминаниям слушателей тех лет, в театре была такая, что при полной тишине можно было услышать как воздух поёт.
   Воздух! Вы можете себе это представить?
   Правда потом добрались до театра большевики, сделали кирпичную кладку, да и угробили всю акустику к такой-то матери. С годами театр превратился в ГДК стандартно грязно-жёлтого цвета с обязательными новогодними ёлками, демисезонными спектаклями местного разлива и шоу фонограмщиков, забредающих в Орехово-Зуево с целью "срубить лёгких бабок". Так что о "поющем воздухе" при таком раскладе уже никто и не заикался боле...
   Кстати, о воздухе...
   Понятно, что воздух самого Орехово-Зуево, переполненный "ароматами" упомянутых ранее заводов и фабрик едва ли мог похвастаться своей прозрачностью и свежестью. Единственные запахи, что дурманили голову местному жителю раздавались рядом с разливными точками, которых в городе было предостаточно. И какой там был ассортимент! В любое время дня и ночи жаждущие живительной влаги путники могли утешиться такими поистине ударными напитками, как: "Цитрон", "Зубровка", "Леди Макбет" или "Зверобой". Не говоря уже о банальной водке.
   Нет, читатель, обманчиво думать, что Орехово-Зуево - это обязательно город породистых пьяниц! Отнюдь! Как будто в других городах не пьют?! Да только случайно ли Венечка Ерофеев о можжевеловой вспомнил аккурат мимо Орехово-Зуево проезжая? Или просто так знаменитый шинкарёвский Максим позовёт с собой в холодный ветреный Питер не менее знаменитого Фёдора, тогда ещё жителя Орехово-Зуево?
   Нет и ещё раз нет! И в двух словах этого не объяснишь.
  
  
   * * *
  
  
   Разделяющая город на две половины (собственно на Орехово и Зуево) река Клязьма берёт свое начало... Стоп! Это же не учебник по географии! Лучше так: в Москве как известно есть Яуза и есть собственно Москва-река; в Питере, понятное дело - Нева; Орехово же по праву может гордиться рекой Клязьмой. По Клязьме очень хорошо путешествовать на байдарке. За пределами города её окружают дивные по своей красоте берега, к которым в любой момент можно причалить, разбить палатку, развести костёр и вдоволь насладиться покоем и чистым воздухом. Если не брать в расчёт загрязнённые участки (фабрики и заводы тоже можно понять - сливать отходы-то куда-то надо!) Клязьма - просто красавица! Любуешься ей и нет-нет да постучится в гости мотивчик какой, за ним слова появляются, а там глядишь и песня уже готова. А посему скажу следующее: нигде так легко не пишется песня как в Орехово-Зуево.
   Спросите, если не верите, моего близкого друга Смысла. Он и сейчас в этом городе живёт. И песни, наверное, пишет.
   Со Смыслом, он же Денис Смыслёнов, мы за несколько лет умудрились записать столько совместных магнитоальбомов, что вспомнить боязно.
   А сколько при этом было поглощено различных спиртных напитков...
   Но я, кажется, говорил о песнях?
   А никакая хорошая песня не напишется просто так без парочки стаканов, скажем, "Приазовского" или молдавского "Prometeu", с которыми очень уютно проводить свободное время на берегу реки Клязьмы, когда разожжён костёр и на траве лежит потрёпанная шестиструнка, в любой момент готовая помочь рождению будущего шедевра.
   Всё описанное выше почти доскональное описание так называемой сессии, во время которой появился наш первый со Смыслом совместный альбом под названием "Тритон". Он был наполнен до отказа самыми разными песнями, которые у того же Смысла потом перетекали из концерта в концерт, а мои составили основу записанного позже "Д.А." в Кёниге "Тумана" (о нём мы ещё поговорим).
   Конечно, невозможно было пройти мимо классической рок-пластинки БГ и Майка "Все братья-сёстры", которая тогда, летом 94-го, была нами заучена и запета до дыр. Поэтому подход к написанию песен и аранжировкам был выбран соответствующий. На "Тритоне" впервые зазвучала губная гармошка в моих песнях, которую я только начал осваивать. Забавно, что подставки для неё у меня тогда не было (в связи с отсутствием таковой в музыкальных магазинах) и приходилось пользоваться чудовищным альтернативным вариантом, сооружённым из... велосипедного (!) багажника (!). Даже не трудитесь себе это представлять (хотя, попробуйте всё же разглядеть на прилагающейся фотографии)!
   Венчавшая альбом песня "Копыцала", сочинилась нами со Смыслом буквально за несколько мгновений прямо на берегу той же Клязьмы и получилась в лучших традициях таких мастеров "поэзии абсурда", как Даниил Хармс и, здравствующий ныне, Анатолий "Джордж" Гуницкий.
  
   Бросает алкоголь звезда,
   и корабли идут на нерест.
   А за бортом резвится херес,
   и вспять повёрнута вода.
  
   Скучает глупая берёза,
   и Альпы начинают таять.
   А дети, под водой играя,
   в глаза вонзают нам занозы.
  
   Чух, чух, копыцала...
  
   С "Копыцалой" можно было прыгать до потолка.
   А то и выше...
   Подобно "битлам" мы устраивали ночной концерт на одной из крыш гостеприимного Города. Пели песни, пили вино, а потом засыпали в компании телевизионных антенн или спускались под утро в тёплый подъезд, где можно было подремать до того момента, пока первый идущий на работу человек не спотыкался о наши тела.
   Это летом...
  
  
  
   Зимой же иной расклад.
   Зима в Орехово - настоящая, морозная. На улице сугробы, а с неба снег всё валит и валит. В сумке постукивают друг о дружку бутылки "Саперави", в руках расчехлённые гитары. В голове сумбур, под ногами скользкий лёд.
   Как тут не затанцевать?
   "Похмельное танго", к примеру:
  
  
   Я проиграю в этой войне
   Я уступлю место новым героям
   Я научусь просто смотреть на тебя
   И я буду пить.
  
   Я так мечтаю замёрзнуть и заболеть
   Сдохнуть от кашля в холодной постели
   Ты говоришь, что это просто смешно,
   Но я научусь танцевать -
   Похмельное танго...
  
   Одновременно с "Похмельным танго" была записана "Сухая вода", полуакустическая программа, состоящая из восьми песен, записанная за один вечер на квартире добродушного Володьки Жеребцова. У Володи были все шансы стать местным Андреем Тропилло, но он воспротивился судьбе и избрал иной путь.
   Однако ж не будем винить его в этом выборе. Каждому своё!
   Я вспоминаю "Сухую воду" с каким-то особенным чувством. Это сейчас перегрузка на первых треках вызывает некий дискомфорт при прослушивании, а тогда, зимой 95-го, хотелось "побольше фуза" и с этой целью баланс на магнитоле "Рига 111" умышленно устанавливался неправильно. Это сейчас ухающий бас режет слух, а тогда бас никак нельзя было делать тише хотя бы потому, что "бас должно быть слышно". Или смешные, полуигрушечные володькины клавиши, из которых с трудом удалось выудить пару-тройку удобоваримых тембров и несколько примитивных ритмов. Всё это сейчас так приятно вспоминать. И хорошо, что можно ещё услышать, потому, как все записи сохранились.
  
   Здравствуй, моё новое утро,
   Начало всех Начал...
   ... и снова шатаясь, пойдём по друзьям.
   ... и снова под чьи-то песни в подъездах пьём эту дрянь,
   а что-то менять в этой жизни нам уже лень!
   Вперёд за вином!
   Переживём ещё один странный день...
  
  
   В то время как БГ наблюдал где-то в небе одного, но зато "Ангела всенародного похмелья", над нами кружили не менее диковинные создания, которых в Орехово едва ли меньше, чем просто земных обитателей.
   Да, что и говорить, выпито в этом славном городе было столько, что " ни в сказке сказать, не пером описать". Ограничимся словом: МНОГО! Спето - не меньше. Потому как были ещё квартирники, один из которых, под названием "Вечерние драйвы" какое-то время даже ходил по рукам ореховских меломанов. Были экспериментальные труды, перечислять которые - долгое и бесполезное занятие. Да много чего ещё было и будет...
   К чему я всё это рассказываю? А к тому, что очень обманчиво представление о том, что русский рок (если таковой вообще существует в природе) здравствует только в столицах. Он и в провинциях глухих неплохо себя чувствует!
   Сколько подобных нам со Смыслом молодых людей, неуклюже бряцающих по струнам, сидя на кухнях или выступающих в подъездах, создавали (и создают) свои "Пригородные блюзы" и "Песни для нового быта".
   Кто знает о них?
   Впрочем, если твоя песня не звучит по Центральному Государственному радио - это вовсе не означает, что она плоха. Скорее, наоборот!
   Вся прелесть провинциального андеграунда именно в таких невидимых и ленивых вылазках на занятые именитыми и прославленными рок-исполнителями территории. Пока мэтры почивают на лаврах, изредка по привычке что-то поигрывая, "молодая шпана" из Урюпинска и Мухосранска вспахивает находящуюся в сильном запущении рок-почву своими боевиками. Факт.
  
  
   * * *
  
   Если не принимать во внимание "сомнительные" и мифические работы, записанные "Д.А." в течение года существования коллектива, то официально третьим полновесным альбомом следует считать "Закрытую книгу", которая была записана во время "магазинного концерта" всё в том же Орехово-Зуево.
   Почему "магазинного"?
   Да потому что концерт проходил в подсобке одного из магазинов на Центральном бульваре, сторож которого, мой давний друг детства с красивым и весьма редким именем Климентий, любезно предоставил помещение для предстоящего мероприятия. За что автор сего повествования ему признателен и по сей день!
   На "Закрытой книге" была представлена совершенно новая программа, которая была написана за весну 94-го, а некоторые песни, вроде "Возвращения в лето" или "Комнаты неспетых песен (Лишь Ты)" были сочинены буквально за несколько дней до вышеописанного концерта (вы не забыли, что нигде так легко не пишутся песни, как в Орехово?!). Кроме того, в "Закрытую книгу" вошли песни, которые впоследствии появятся на нашем студийном "Жёлтом альбоме", например: "Безумная неделя" и "Плохо пахнущие улицы", а также ставшая позже одной из самых популярных в репертуаре "Д.А." "Колыбельная". Словом, это был весьма и весьма разнообразный материал.
   Благодаря так называемой "легковесности" (или скажем иначе "попсовости") присущей новым песням "Закрытая книга" привлекла внимание женской аудитории, что сыграло определённую роль в дальнейшем написании материала. Появившийся, к примеру, уже зимой мини-альбом "Пристанище зимы", состоящий целиком из медленных мелодичных песенок - яркое тому подтверждение. Безобидные поп-мотивчики, длительное время сопровождавшие проверенные временем рок-стандарты, наконец, обрели нужную и правильную форму, став идеальной основой для создания тех песен, писать которые мечтает любой музыкант, ибо, что может быть лучше произведений понятных и приятных женским сердцем...
   К сожалению, попытка записать "Закрытую книгу" уже в Калининграде с "неконцертным" звучанием и при участии Саши оказалась неудачной. К тому моменту как состоялась запись, песни уже успели состариться и совсем не хотели звучать так, как звучали несколькими месяцами ранее. По сути, это было первое яркое свидетельство того, что уже отжившее своё практически не имеет шансов на новую жизнь. Увы, чтобы осознать это, нам понадобится ещё какое-то время...
  
  
  
   МУЗЫКАЛЬНЫЙ КОЛЛЕДЖ
  
  
   Консерватории в Калининграде конечно нет.
   А вот музыкальный колледж есть. И я туда поступил, так как филологом никогда не хотел быть.
   Случайному человеку в любое музыкальное учебное заведение путь заказан. Это и понятно. Ну посудите сами, так ли это просто пройтись хотя бы по одному только первому этажу неподготовленному человеку, где из разных аудиторий раздаётся одновременно ми-мажорная расходящаяся гамма, этюд Черни, пьеса Гедике и что-нибудь из крупной формы, вроде сонаты Леопольда Бетховена. И это только лишь в сопровождении фортепиано. И то нежно, аккуратно, ненавязчиво (потому, как правило, первый этаж в музыкальных училищах отдан либо детям, либо дирижерам, а то и тем и другим сразу). Но одновременно, и практически без продолжительных пауз.
   То-то и оно, что не просто!
   А этажом выше уже духовики. А ещё чуть выше пианисты и вокалисты. А под самой крышей раздувают меха баянисты и отрабатывают приём тремоло домристы и балалаечники, а если одним словом: народники. Я уже не говорю об укрывшихся в подвале эстрадниках, куда спускаться кроме них прочим, мягко говоря, боязно. И так каждый день, здание поёт и играет на все лады. Коли мужества хватит - милости просим!
   И вот я выдержал это испытание. Более того, поступил не куда-нибудь, а на эстрадное отделение. Поэтому в сентябре в подвал спускался уже безо всякого страха. Хотя и помню, как поначалу (когда весной стал ходить на подготовительные курсы) буквально вжимался в стену от каждого неожиданного и непривычного уху звука. Или с интересом наблюдал за кем-нибудь одиноко стоящим в коридоре с гитарой в исступлении терзающим струну и способным битый час слушать единственную ноту.
   Помните, был такой классический анекдот, когда начинающий гитарист спрашивает у учителя, глядя на двух музыкантов: почему, мол, у одного пальцы по грифу так и бегают, а у другого только и получается, что по одной струне ударять? На что мудрый мастер ответил, что тот, который пальцами по грифу бегает - тот только ищет, а тот, что по одной струне бьёт, так тот уже нашёл! Так вот в училище (ну или колледже, если угодно) таких нашедших, как и ещё только ищущих было навалом! Да и не только среди гитаристов.
  
  
  
   Первый год учёбы для большинства студентов самый прекрасный и беззаботный. Для эстрадников - это просто познавательные непрерывные каникулы. Познавательные - потому, что в большинстве своём эстрадники - самоучки, и на занятиях им начинают открываться те простые истины, что обычно открываются шестилетним деткам в начальных классах музыкальной школы. И ничего в этом нет постыдного. Как говорили великие: учиться никогда не поздно. Было бы желание.
   Вот и собираются на одном курсе мальчики, юноши и совсем уже взрослые дядьки, готовые в один прекрасный миг открыться миру, если уж не вторым John McLaghlin, Jaco Pastorius, Miles Daves и Steve Gadd, то уж во всяком случае, никак не проще. Заканчивается всё, правда, значительно прозаичнее: в лучшем случае морским паромом, курсирующим где-нибудь в Средиземном море, где вы в составе джаз-бенда развлекаете праздную публику. Или же уютной кёльнской улочкой, где добродушные хозяева-немцы щедро кидают в открытый футляр марки с долларами. В худшем: местным кабаком, где постепенно доходящий до кондиции посетитель-завсегдатай попросит десять раз за вечер исполнить: а) "Господа офицеры" (если он, конечно, офицер или таковым, по крайней мере, себя считает); б) "Сулико" (если он грузин или таковым, по крайней мере, себя считает); в) "Мурку" (если он вор в законе или митёк, или таковыми, по крайней мере, себя считает).
   Но не будем пока о грустном.
   Первый год учёбы мгновенно объединяет всех жаждущих в музыкальные коллективы и уже в конце сентября/начале октября по вечерам все свободные аудитории забиты до отказа молодыми талантами, отчаянно репетирующими концертные программы для будущего выступления в стенах местного рок-клуба (о нём чуть позже!). Меня эта "музыкальная горячка" тоже не миновала. Пока Саша с нескрываемым усердием и аппетитом "грыз гранит науки", я с энтузиазмом вклинивался во всевозможные составы всех стилей и направлений: от брутального хард-кора до мелодичного фри-джаза.
   Это было весело.
   Заходит преподаватель в класс: ученики чинно мирно играют какой-нибудь джаз-стандарт, вроде "Читаноги" или "Садись на поезд А", выходит - и тотчас достаются "примочки", щётки забываются в угоду палочкам, а бас-гитарист, наконец, может попрактиковать излюбленный слэп. Начинается рубилово. Туши свет.
   И вот тут, на страницах этой занимательной и весьма познавательной книжицы, наконец, появляется самый, пожалуй, светлый и прекрасный её персонаж.
   Ещё один Саша. С редкой и звучной фамилией Любезный.
   Сашка материализовался как раз тогда, когда накапливающийся вокруг "Д.А." вакуум готов был поглотить не только умирающий на глазах коллектив, но и меня вместе с ним. Да, он, Саша Любезный, стал самой настоящей палочкой выручалочкой для нас обоих.
   Сашка принадлежал к тому типу людей, у которых практически не бывает врагов, и с которыми каждому невольно хочется подружиться. Он был добр, щедр, вежлив, открыт и бескорыстен. Он был прекрасным музыкантом, которому не нужно было ничего объяснять и уж тем более записывать на ноты. С ним было легко и комфортно.
   Сашка жил у моря, в прекрасном курортном посёлке с красивым названием Отрадное и после занятий мы нередко наведывались к нему в гости. В этом был какой-то особенный кайф, когда можно было поиграть на пустынном вечернем пляже, где единственными слушателями были молчаливые волнорезы, суетливые чайки и, скрывающий от посторонних глаз частички янтаря песок. Сашка расставлял прямо на песке барабаны, я брал в руки гитару и Музыка заполняла собой всё и вся. И это были чудесные времена.
  
  
  
   ТУМАН
  
  
   "Туман" стал последним домашним альбомом "Д.А.".
   Удивительно, что мы вообще его записали. Осенью 1994г. мы с Сашей практически не успевали пересекаться и поэтому работать над новым материалом было некому и незачем. Сошлись на тех песнях, что записать не составило бы никакого труда. Если учитывать ещё и тот факт, что Саша ограничился в основном функциями перкуссиониста, а основным солирующим инструментом на всём альбоме была губная гармошка, то необходимости в дополнительных дублях практически не возникало.
   Это был, конечно, заметно сырой и откровенно слабый материал. За исключением одноимённой песни и ещё пары-тройки вещей, остальные номера с этого альбома практически никогда больше не исполнялись "Д.А.".
   Сейчас, по прошествии времени, мне особенно жаль, что в "Тумане" растворился действительно интересный альбом под незамысловатым названием "Тени". Для его записи ко мне на кухню был доставлен громадный "комб", несколько электрических гитар, и ритм-бокс одолженные у коллег из колледжа. Это должен был быть настоящий электрический альбом с совершенно новым для "Д.А." саундом, экспериментальными текстами и абсолютно нетипичными аранжировками. На музыкальный рынок на тот момент стремительно ворвался хард-кор, яркими и действительно интересными представителями которого были такие команды, как "H - Blockx", "Clawfinger" и "Biohazard". После триумфального шествия по всевозможным хит-парадам альбома "Nevermind" Nirvana, всё большую популярность стал завоёвывать брутальный и неистовый грандж. И в мгновения ока стали появляться как прямые последователи Курта Кобейна, вроде "Green Day" и "The Offspring", так и настоящие оригиналы, способные оттолкнувшись от гранджа создать нечто более оригинальное и самобытное, вроде: "Pearl Jam", "Stone Temple Pilots", "Spin Doctors" и "Alice in Chains". На прослушивание новой музыки тогда тратилось всё свободное время. Жажда была такая, что утолить её банальным отечественным роком уже не получалось. Нежная и ранимая акустика стала сдавать свои позиции перед идущим в решительное наступление электричеством.
   Голову в тот момент переполняли смелые музыкальные идеи. Хотелось вырваться из поднадбившего оскомину "квартирного" примитива и начать исследовать новые рок-горизонты. Хотелось греметь и грохотать с концертных площадок! Хотелось в конце концов заявить о себе во весь голос!
   Вот так и появились "Тени"...
   Они на мгновение задержались, не спеша прошествовали мимо нас и скрылись из виду. Аппаратура пылилась на кухне, инструменты мирно дремали в своих футлярах, а мы зачем-то записывали злосчастный "Туман".
   "Туман" стал не только последним "домашним альбомом" Д.А. - он оказался последним и для нашего акустического дуэта. Потому как на этом месте история "Д.А." заканчивается и начинается история, собственно, "Дельфийского Атриума".
   - Того самого, что никогда не существовало? - не без иронии спросит особенно внимательный читатель, удивительным образом добравшийся до этой страницы.
   - Того самого, - отвечу я ни на секунду не задумавшись.
  
  
  
   Но прежде, чем перейти непосредственно к "Дельфийскому Атриуму" хотелось бы представить читателю ещё одного героя, без которого сей рассказ был бы нестерпимо скучен и однообразен. Его появление заметно оживит повествование, а автор таким образом попытается на время отвлечься от сухой хронологии и перейдёт наконец к юмористическим зарисовкам из жизни вышеозначенного вокально-инструментального ансамбля.
   И главным действующим лицом этих юморесок по праву может считаться Дима Юцис (а ведь я просил запомнить эту фамилию!).
   Как уже говорилось несколько ранее, пофигизм в рядах "Д.А." достиг критической точки и вполне очевидно, что срочно должен был появиться человек, способный заняться организационными вопросами внутри коллектива, и вообще: либо вывести наш корабль из сонной гавани и направить правильным курсом, либо окончательно потопить. К слову сказать, Диме Юцису с одинаковым успехом удалось практически и то, и другое!
   Во всём стараясь быть похожим на своего кумира, Брайана Эпштейна, Дима долго и упорно искал молодых "The Beatles", но нашёл нас. Поначалу Дима не обнаружил подмены и был в таком восторге от нас и нашей музыки, что уже в первый месяц нашего знакомства выбил нам несколько дней бесплатной записи в настоящей студии в стенах местного рок-клуба (как я и обещал - о нём рассказ впереди!), пообещал: а) купить хорошие инструменты, б) организовать серию концертов на самых лучших площадках города и, наконец, в) создать официальный фэн-клуб. Последнее особенно подкупало. Если о записи, инструментах и концертах мы иногда задумывались, то мысли о фэн-клубе нас с Сашей ещё не посещали.
   Дима взялся за нас настолько резко, что мы на какое-то мгновение окончательно выпали из реальности. Он смог заставить нас репетировать, подключал к предстоящей студийной работе музыкантов, по его мнению способных помочь нам сделать по-настоящему качественный продукт. Кормил и поил нас, оплачивал расходы, а все передвижения по городу отныне осуществлялись только на такси. Мы незаметно превращались в звёзд. В калининградских масштабах. Про которых, правда, никто ничего толком не знал.
   - Узнают! - заверил нас Дима.
   И мы стали готовиться к надвигающемуся бремени популярности.
  
  
  
   РОК-КЛУБ
  
  
   Впервые в рок-клубе я появился зимой 1995-го в составе группы без названия, куда кроме меня и Любезного входили прекрасный гитарист и большой поклонник Джимми Хендрикса Валя Кундалевич и скромный молодой человек по имени Андрей, который в принципе тоже был гитаристом, но в связи с переизбытком последних был вынужден взяться за бас.
   Группа просуществовала немного. Пару репетиций.
   Но дело даже не в этом. Я всё это рассказываю лишь для того, чтобы дать читателю понять для чего был в первую очередь нужен местным музыкантам рок-клуб. Более удобного и приятного места для репетиций на тот момент трудно было себе и представить. Ты ничего и никому за это не платишь. Просто приходишь к заведующему этого замечательного заведения, вписываешь свой коллектив в недельный репетиционный график и...всё! Дальше ты можешь набирать себе разный состав музыкантов и играть всё, что душе угодно в отведённые тебе часы. Пока не надоест.
   Такая же ситуация со студийным и концертным временем. Главное: подать заявку.
   Конечно, местные мэтры могли позволить себе отколоться от халявной, но чересчур многолюдной точки и перенести репетиционную базу в какой-нибудь ДК, где обязывались периодически выступать на вечерах, типа "для тех кому, за...", но их концерты и записи по прежнему проходили в уютных стенах рок-клуба.
  
  
  
   Говорят, калининградский рок-клуб открылся в начале 80-х. Несмотря на завидное количество весьма и весьма любопытных перспективных групп, единственным дожившим до наших дней коллективом почему-то остаётся практикующий реггей "Комитет Охраны Тепла". И, пожалуй, это единственное яркое свидетельство того, что рок в Калининграде играли и до "Дельфийского Атриума".
   Заведующий рок-клубом Вячеслав Иванович Феоктистов был настоящим знатоком своего нелёгкого дела. В прошлом он был студентом калининградского музыкального училища (впоследствии, колледжа), окончил его по классу бас-гитары, и потом какое-то время преподавал студентам искусство игры на этом прекрасном музыкальном инструменте. Кроме этого, на сохранившихся стендовых фотографиях можно было видеть молодого Вячеслава Ивановича в составе училищного джаз-бэнда. В память о тех замечательных временах в своём кабинете он бережно хранил старенький потрёпанный бас, уважаемой всеми рокерами марки "Hoefner President". На этот инструмент можно было смотреть часами. Ещё бы, ведь на подобном "хёфнере" играл сам сэр Paul McCartney!
   Вячеслав Иванович несмотря на более чем солидный возраст относился к младшему поколению с пониманием и заботой. Он предпочитал называть рок-клуб Студией Музыкальной Импровизации (СМИ), знакомил необразованных рокеров с музыкальной грамотой, снабжал особенно симпатичные ему группы инструментами, устраивал различные смотр-выступления и фестивали.
   Групп же при СМИ было столько, что вообще не понятно, как они все размещались в этом довольно маленьком и тесном здании, разумно деля меж собой репетиционное и студийное время. График работы рок-клубовских звукорежиссёров был расписан на несколько месяцев вперёд и каникулы им, похоже, только снились. По крайней мере летом.
   В день им приходилось писать сразу несколько коллективов, увы, далеко не всегда представлявших, что такое собственно студия звукозаписи и чем она отличается, к примеру, от репетиционной точки или обыкновенной кухни. Поэтому большую часть отведённого на запись времени такой коллектив расходовал на настройку инструментов, и если это имело положительный результат (были и такие, у которых настройкой всё и заканчивалось!) - устраивался грандиозный джем, во время которого каждый из музыкантов мог в полной мере продемонстрировать все свои таланты, если таковые имелись. Впрочем, даже если и не имелись...
   - Ребята, заканчивайте самодеятельность! Вы сюда писаться пришли или что? - неожиданно звучит из операторской.
   - Кто это сказал? - растерянные и увлечённые музыкой исполнители испуганно озираются по сторонам.
   - Ребята, вы в студии. Это звукорежиссёр, - поясняет всё тот же голос из операторской.
   Вот, что такое настоящий профессионализм и преданность любимому делу. После подобных вопросов любой нормальный человек пошлёт того вопрошавшего куда подальше, но только не подручный Вячеслава Ивановича. Да и сам Вячеслав Иванович иной раз терпеливо объясняет пребывающему в экстазе барабанщику, что хоть вибрафонные палочки и ощутимо громче лупят по томам и тарелкам, а всё же предназначены они именно для игры на вибрафоне, что видно уже хотя бы из их названия, да и барабанные-то в таком случае куда девать? То покажет измученному неравной борьбой с усилителем гитаристу, где и как этот самый усилитель включается, а то и вообще откроет глаза начинающему (или далеко не начинающему) басисту на то, что басовая партия - это не обязательно дублирование ритм-гитары, но и вполне самостоятельная мелодическая линия любой композиции, иногда даже доминирующая!
   За такое воздвигают постаменты. При жизни.
  
  
  
   СТУДИЯ
  
  
   Летом 1995 года мы вошли в студию с прытью образцового пионерского отряда. Впереди всех, сжимая в руках видавшую виды трубу (читай горн!), гордо шагал наш новоявленный менеджер. Завидев сидевшего за микшерским пультом меланхоличного вида юношу с длинными вьющимися волосами он приветственно помахал тому в воздухе своей трубой и ускорил шаг. Не сказать, чтобы юношу обрадовало это приветствие: он боязливо покосился на дверь, где стояли мы с Сашей, затем перевёл всё такой же испуганный взгляд на приближающегося к нему Диму, но тем не менее оставался сидеть на своей звукорежиссёрском месте.
   - Здравствуйте! - громко сказал Дима и, не дав юноше ответить на приветствие, тотчас поспешил просветить нас с Сашей, - это Володя Наумов! Он будет нас записывать!
   - А вы?..- растерянно забегав глазами по листочку, где находился длинный перечень исполнителей желающих увековечить себя на плёнке в порядке очереди, пробормотал Володя. - А вы, группа...
   - Группа "Д.А." ! - радостно возвестил Дима.
   - "Д.А."? - спросил Володя, выискивая нас на листочке.
   - "Д.А.", - ответил я.
   - Да, - подтвердил Саша, ставя на пол кофр с аккордеоном.
   Володя ещё раз боязливо посмотрел на димину трубу, потом перевёл взгляд на аккордеон, потом на меня, у которого вообще не было никакого музыкального инструмента. "Интересный составчик!" - должно быть подумал в тот момент Володя.
   - А что вы играете? - уже вслух спросил он.
   - Рок! - гордо ответил Дима и для убедительности потряс в воздухе своей трубой.
   "Ещё лучше!" - уж наверняка сказал сам себе Володя.
   Воцарилось недолгое молчание. Стало слышно, как в соседней, более профессиональной студии, гитарист отрывается на "квакушке". Наконец Володя нашёл нас среди прочих групп на вышеупомянутом листке и поднял глаза. Испуг сменило искреннее любопытство.
   - Определились с количеством песен для демки? - поинтересовался он.
   - Демки?!
   - Ну да. Демонстрашки, - пояснил Володя. - Вы же будете демонстративную запись делать?
   - Альбом! - возразил Дима. - У нас готово восемь песен. Сначала мы хотели бы записать "Свой портрет", потом "Песню необыкновенного человека", потом "В солнечный день", потом...
   Мы с Сашей привычно поёжились слушая как Дима привычно перевирает названия бессчетное количество раз отрепетированных и не раз оглашённых всуе песен. Тут конечно надо бы заострить внимание на этой презабавнейшей детали: наш менеджер почему-то принципиально не хотел (не мог?!) запомнить названия наших песен. Из-за чего в дальнейшем не раз возникали откровенно-комичные недоразумения в связи с упоминаниями нашего коллектива в местной прессе. А учитывая тот факт, что Дима любил давать направо и налево различного рода интервью, корректировать его высказывания было делом не из лёгких.
   Так с "лёгкой" диминой руки (или точнее будет сказано языка) "Странник, свершающий рейд" превращался в "Странника, сходящего в ад". А как легко можно изменить смысл песни "Дом, в котором ждут тебя" избавившись от одной только буквы т в глаголе ждут. Согласитесь, "Дом, в котором жду тебя" и "Дом, в котором ждут тебя" - уже две абсолютно разные песни.
   Но мы опять отвлеклись...
   - ... потом "Сон, продуманный мной", потом...
   - Ну в первый день мы только болванки и успеем записать, - прервал нашего менеджера Володя.
   - Ох, не знаю, не знаю, Денис, - вздохнул Саша. - Хорошо бы попробовать на студийном звуке поиграть...
   С одной стороны сашины опасения понять было несложно. Дома, на акустических гитарах, мы могли без запиночки отыграть все песни, но здесь в студии, при более-менее сносном звуке и аппарате могла предательски пролезть какая-нибудь неожиданная лажа. Услышит такое тот же Володя, допустим, и откажется совсем нас записывать. А с другой стороны: кто не рискует...
   - ... потом "Духовнобольной", потом...
   Да вот как бы ещё Володе намекнуть, что и гитар-то приличных у нас нет. Не свои же дрова из дома в студию везти. Засмеют.
   - Гитары я вам наши, студийные дам, - прочитал мои мысли Володя. - А аккордеон вы... тоже хотите записывать?
   - Ох, не знаю, не знаю, Денис... - начал Саша.
   - Хотим, - решительно ответил я.
   - И ещё трубу! - напомнил о себе и своей трубе Дима. - И комус!
   Он достал инструмент, который иные называют комусом, иные варганом, а иные так и вообще куххонгей (хотя, здесь я не могу ручаться за правильность написания), зажал между зубами и издал на нём несколько характерных для инструмента звуков. Если ты, читатель, ещё не догадался о каком именно музыкальном инструменте здесь идёт речь, то представь на мгновение якутов пляшущих ритуальные танцы вокруг своей яранги, или других не менее славных жителей тундры, совершающий схожие обряды у юрт и костров. Они конечно поют, бьют в тамтам, но присмотрись: что это у них за пластиночка зажата между зубами? Стоит только прикоснуться к этой пластиночке пальцем и вот уже она запела резким звенящим "бэу-вэу" (уж и не знаю как ещё это описать!). Впрочем, если у меня не получилось объяснить, поставь скорее песню "Мой ангел" и внимательно слушай. Слышишь: вроде и не голос, и не гитара... Так вот это он, комус (варган, куххонгей - нужное подчеркнуть) и есть!
   - А дайте попробовать поиграть! - с каким-то детским изумлением воскликнул Володя. Он с интересом повертел инструмент в руках и осторожно попробовал воспроизвести на нём что-то похожее на то самое "бэу-вэу". - Здорово! - заключил он, казалось уже и забыв о нас совсем.
   - Ну мы тогда пока пойдём, инструменты опробуем? - я кивнул на комнатку за стеклом, где уже было расставлено несколько микрофонных стоек, усилители и на крепежах покоились электрогитары.
   - Сейчас у меня будет писаться "Дирижабль", - ответил Володя, продолжая музицировать на димином комусе (варгане, куххонгей - нужное подчеркнуть).
   - А мы?..
   - А вы, - Володя ещё раз взглянул на листочек, - послезавтра.
   Я с удивлением посмотрел на Диму. Дима с удивлением посмотрел на Володю. Володя зевнул. В воздухе незримо повис гигантский знак вопроса, который, продолжая раскачиваться над нашими головами, вот-вот должен был превратиться в знак ответа, но в связи с отсутствием в природе последнего безропотно следовал заданной траектории.
   - Можно оставить у вас аккордеон? - одиноко прозвучал в гнетущей тишине голос Саши.
  
  
  
  
   Наступило послезавтра.
   Обуреваемые желанием поскорее приступить к записи мы были у СМИ что называется "ни свет, ни заря". Ожидая Володю и спасаясь от жары мы искупались в ближайшем водоёме, что существенно отразилось на нашей дееспособности и придало новый заряд бодрости и сил. Даже вечно флегматичный Саша заметно оживился и что-то с улыбкой мурлыкал себе под нос.
   Когда мы вошли в студию Володя уже сидел за пультом. Он заботливо предварительно расставил все микрофоны, подключил инструменты и, по-моему, даже расчехлил сашин аккордеон. Пока мы настраивали гитары (вообще это естественная процедура: даже если звукорежиссёр заблаговременно настроил Вам инструмент - Вы, как всякий уважающий себя музыкант всё равно не откажите себе в удовольствие лишний раз покрутить колки. Почему? А фиг его знает...) в студию подтягивались остальные участники предстоящей записи. Первым пришёл барабанщик Макс, за ним Валя Кундалевич с гитарой и саксофонист Ярик разумеется с саксофоном. С Валей, как Вы помните (см. главу "Рок-клуб") мы когда-то поигрывали вместе и мне уже давно хотелось привлечь его к записи наших песен. С Максом и Яриком (это сокращенно от имени Ярослав!) я учился на эстрадном отделении (впрочем, как и с Валей) и когда встал вопрос о составе записывающейся группы совсем не сложно оказалось за бутылочкой пива решить этот вопрос. Надо ли лишний раз упоминать, что эстраднику дай только поджемовать, а уж он-то не откажет себе в этом удовольствии!
   Ритм-секцию (т.е. гитару, бас и барабаны) писали на один канал (с учётом, что каналов всего четыре, а пятый канал для микширования). Саша, дорвавшись до более менее сносного инструмента (в данном случае это была бас-гитара), выжимал из него всё на что бедолага только был способен. Макс, никогда до этого с нами не игравший, ловил бочкой сашин бас и старательно выводил за ударной установкой любимые рисунки латино (как то: bossa nova, cha cha cha и прочая самба-румба), не совсем должно быть "Д.А." подходящие, но заметно оживляющие общую музыкальную фактуру. Вы спросите: а где же Любезный? Признаюсь, я ждал этого вопроса и тем не менее почему-то даже сейчас, спустя столько лет, не могу дать на него ответа. Сам Сашка, конечно был несколько раздосадован тем, что не был приглашён, но тактично воздерживался от выяснения причин, да и сам наш разговор состоялся значительно позже описываемых событий, да и то как бы между прочим. Наверное, правильнее всего было бы сказать так: для Сашки записываемый материал был слишком прост! Нужен был барабанщик, способный выступить в неблагодарной роли живого метронома. Именно поэтому на записи присутствовал Макс.
   Как оказалось: болванки записывать совсем не сложно! Скорее наоборот!
   Как-то очень быстро мы сделали заготовки к основным песням, чем весьма удивили Володю, привыкшего в основном тратить день на объяснения молодым группам кто, где, зачем и на чём должен играть (опять же см. главу "Рок-клуб").
   Наконец настала очередь Димы. Он так долго и старательно раздувал трубу, что пот лился с него ручьями. И всё же с трубой пришлось изрядно повозиться. Несмотря на то, что все свои партии Дима основательно отрепетировал дома, едва только из операторской звучало заветное: "Внимание, запись!" - димина труба начинала вести себя, мягко говоря, не совсем прилично! Она визжала, хрюкала и открыто смеялась над нами, и вообще издавала совсем не те, что от неё требовались. Дима был обескуражен всем этим не меньше нас. Как ему удалось заговорить свой капризный инструмент только одному ему и известно. Вволю наиздевавшись над нами труба перестала капризничать и неожиданно заиграла. От растерянности Володя даже забыл включить кнопку rec.
   - Кто-нибудь, остановите его, - слабеющим голосом проговорил Володя, указывая через стекло на корчащегося в перманентном экстазе Диму.
   Но Диму уже нельзя было остановить. Он продолжал доказывать своей строптивой трубе кто здесь главный и кого ей должно слушаться! Труба смиренно внимала.
  
  
  
  
   Пальцы пробежались по гитарному грифу в головокружительном пассаже и неожиданно замерли.
   - Записано! - оповестил Володя из операторской.
   - Оставляем! - отозвался я.
   Валя расстроено поглядел на меня.
   - Есть ещё одна песня, - попытался утешить его я. - Давай прямо сейчас и запишем?!
   - И там тоже четыре такта для моего соло? - горько усмехнулся Валя.
   - Нет... восемь...
  
  
  
  
   Ох, уж эта незавидная участь сессионных музыкантов! Человек пришёл, можно сказать, душу отвести: доказать самому себе, своему инструменту, всему свету, в конце концов, что способен, если потребуется, горы свернуть! Заткнуть за пояс всех джимми хендриксов и джо сатриани вместе взятых! Но вместо этого бедолага вынужден слушать и через не могу исполнять ваши пожелания, типа: "Вот здесь хотелось бы гитарку немного прибрать... А вот здесь можно пофузить малость... А вот здесь, типа, поимпровизируйте, но не слишком...". Что, скажите на милость, можно наиграть после таких корректировок?! Поставьте себя на место этого несчастного. Вам только что предательски воткнули палку в колесо и, тем не менее, вы должны тронуться с места и поехать. Чистейший абсурд!
   И пока вы упиваетесь своей ролью главнокомандующего есть ли вам дело до остальных?! Так ли вам важно, что происходит в этот момент глубоко внутри, у Саши Т., например? Вот он сидит сжимая аккордеон и искренне не понимает, зачем этот парень с красным стратокастером портит песни, которые он, Саша Т., знает лучше чем кто бы то ни было? И не потому ли сейчас у него так на сердце не спокойно?!
   - Опомнись, Денис! Отними у Вали злосчастный стратокастер! Неужели ты сам не слышишь как должны звучать эти песни!?
   Но Саша никогда не скажет всего этого. В силу своей природной тактичности и интеллигентности он промолчит и доверит Денису право самому искать единственное верное решение. Именно поэтому он отставляет в сторону аккордеон, достаёт из кармана куртки сигареты и выходит из студии.
  
  
  
   Улыбнись, читатель, улыбнись! Не всё так плохо, как может показаться на первый взгляд. Саша просто вышел покурить. Это нормально.
   Начнём с того, что студия звукозаписи - это всегда масса искушений и самое настоящее яблоко раздора. Сколько великих групп прекращали своё существование переступив заветный порог, не в силах совладать с переполняющими их чувствами. Казалось бы, вот оно, свершение ваших самых заветных желаний, всего в двух шагах от вас. Но как же непросты эти шаги. Сколько ошибок ещё предстоит сделать. Сколько поспешных и необдуманных решений принять.
   Вспомните, как часто вам приходилось читать в том или ином музыкальном издании примерно следующее: "Такая-то молодая перспективная группа наконец выпустила свой долгожданный дебютный альбом. В ближайшее время ожидается концертный тур в поддержку альбома". Рецензенты все как один сходятся во мнении: дебют состоялся! Диск с альбомом именитой группы уже гремит на вершинах всевозможных чартов. Публика, затаив дыхание, ждёт обещанного концертного тура, потому как хочет убедиться в правильности своего выбора.
   Но никакого тура не случается.
   А вскоре выясняется, что и группы как таковой уже не существует. Некий музыкант, считающий себя лидером распавшегося коллектива, даёт спешное интервью в котором проливает свет на все те ужасы, что творились с группой в стенах коварной студии. "Должен признать, что мы не были к этому готовы" - говорит он. И дело даже не в постоянном "перетягивании одеяла" и не в отсутствии у исполнителей практики в области звукозаписи. Нет, читатель, дело здесь совсем в другом.
   Не потерять себя в этот момент - вот, что действительно важно! Прими все соблазны как они есть, но останься при этом самим собой! Не дай, манящему и неизведанному будущему перечеркнуть в одночасье всё твоё настоящее!
   Да что там дебютанты! Достаточно вспомнить фильм "Let It Be", где очень хорошо показано, как вынужденно мается в стенах студии на Abbey Road знаменитая четвёрка, пытаясь запечатлеть на плёнке очередную бессмертную песню на все времена. Правда, битлы - это битлы! Пусть Фил Спектор навечно проклят музыкантами и их почитателями за изуродованные версии нетленок, но едва ли это могло хоть как-то отразиться на качестве самого материала! Ведь для многих (для меня-то уж точно, во всяком случае!) знакомство с музыкой "The Beatles" началось благодаря миньонам фирмы "Мелодия" именно с этих песен. "Across The Universe","I Me Mine", "Let It Be" - все эти номера с последнего "официального" альбома ливерпульцев завораживали ровно настолько насколько и должна была завораживать музыка великолепной четвёрки. По-другому и не могло быть!
   Но, повторюсь, битлы - это битлы! Им и студийные застенки не помеха!
   То ли дело простые смертные...
  
  
  
  
  
  
   Продолжение следует
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   1
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"