Аннотация: ...Вот если бы в этот венок ты вплела аквитанскую розу...
Венок для маркиза
"...Нужны лишь козьего сыра ломоть да вино по нечастым праздникам, и проказники для проказниц, и проказницы для проказников!" - донеслось с дальнего края грушевой рощи.
Путники на сельской дороге так горланили, что даже козы, безразличные ко всему, кроме слепней и груш, от любопытства затрясли ушами и повернули головы. Шозетта отвлеклась от плетения венка. На ярмарочной площади в Туре она повидала всяких чудиков, и эти наверняка были такие же, из балагана.
Долговязый акробат ехал верхом на большом колесе спиной вперёд, ничуть не заботясь смотреть на дорогу. У Шозетты это вызвало страх и улыбку - казалось, беспечный ездок вот-вот разобьётся. Особенно - когда он резко вскидывал руки и начинал ими размахивать. Следом шли три девушки в пёстрых юбках и в такт его взмахам красиво пели на разные голоса, подыгрывая себе на флейте, скрипке и лютне. Другой парень, коренастый крепыш, вёл под уздцы впряжённого в повозку рыжего мула. Парень и сам был изрядно навьючен, что, однако, не мешало ему распевать вместе со всеми да ещё свободной рукой жонглировать почерневшими кочанами.
Когда путники поравнялись с ней, Шозетта открыла рот от изумления - капустные кочаны оказались чугунными ядрами, внутри большого колеса крутилось множество маленьких, наездник колеса был слеп, а мул тоже пел!
Она ни за что не осмелилась бы заговорить с чужаками, но те обратились к ней сами:
- Для кого ты, Шозетта, на летней траве плетёшь свой чудесный венок?
Странный вопрос. Она пожала плечами:
- Просто, ни для кого.
- Что ж, раз так, идём дальше... - сказал своим спутникам слепой наездник, продолжавший кружить на колесе вокруг мула с повозкой. Шозетте показалось, что её ответ разочаровал его.
- Никто никуда не ступит и шагу, пока Мадлен не выдаст новую песню, - сказала одна из девушек, поглаживая подбежавшего к ней козлёнка. - Вот про него и споём.
- Все готовы? - нервно завертел головой наездник. - Дай первую строчку, Мадлен, чтобы я понял, в какой стороне искать дальше. - Он приложил к уху ладонь. - Ну же, я жду!
- Вы что-то ищете? - сам собой вдруг вырвался вопрос у Шозетты.
- Это тебя не касается, не так ли?
- Не будь таким грубым, Жюль, - возразила наезднику флейтистка. - Песня привела к ней, значит, у девушки есть право узнать.
- Позволь напомнить, Бернадетт: мы не на прогулке - мы ищем ту, что плетёт венок для маркиза.
- Уж не этого ли красавца вы зовёте Маркизом? - развеселилась Шозетта, быстро доплела венок и надела на голову мула. В ответ на её игривый книксен мул кивнул и галантно приподнял переднюю ногу.
- Вот если бы в этот венок ты добавила аквитанскую розу, - назидательно сказал Жюль, - тогда его сиятельство наконец-то нашёл дорогу в замок Анвизибль-Диспарисан.
- О нет, дорогая, это не шутка! Он есть, несомненно! Мы помним, что вышли оттуда. Вышли, а вернуться не можем.
- И как же так случилось? Почему?
- Его светлости лучше знать, - сказала Бернадетт. - Это всё он намудрил, занимаясь алхимией в своём подземелье.
Мул глубоко вздохнул и опустил голову так низко, что венок Шозетты с неё упал.
- А почему бы его сиятельству не объяснить, в чём дело? - простодушно сказала Шозетта.
- Он объяснит, наверное, но только тогда, когда юная дева сплетёт венок с аквитанской розой.
- Разве каждая из вас не юна и не дева? На вашем месте я давно сплела бы венок для маркиза.
- Э-э-э, милая Шозетта, если бы всё было так просто! - воскликнул слепой Жюль. - Неужели ты думаешь, Арлет, Мадлен или Бернадетт не сделали бы этого?
- Каждая девушка должна уметь плести венки. Хотите, я научу?
- Когда Жюль говорит: "Если бы всё было так просто", он имеет в виду не искусство плетения венков, а нечто иное, чего мы и сами не понимаем, - печально сказала Мадлен.
- Допустим, непросто, - рассудила Шозетта. - В таком случае тем более необходимо, чтобы его сиятельство хотя бы попробовал пролить свет на разгадку своей алхимии. Я ведь слышала, он пел вместе с вами.
- Он не пел, он подпевал. - Мадлен сорвала стебелёк лаванды и принялась вплетать себе в косу. - Подпевать не значит уметь говорить. Всё сложно, Жюль верно сказал.
- Мы и сами хотели бы, чтобы милорд пролил свет, - Арлет извлекла из скрипки печальный звук. - Мы уже так долго скитаемся по дорогам.
- Не каждая юная дева способна сплести венок для маркиза, а лишь та, на которую укажет песня Мадлен, - добавила Бернадетт; от всхлипа её флейты мул стал выглядеть ещё несчастней.
Шозетта потянулась рукой к ветке и сорвала спелый плод , на который давно зарились её козы.
- Кажется, я поняла. Песня Мадлен привела ко мне, так зачем же искать кого-то ещё? - Она протянула сорванную грушу мулу. - Не печальтесь, милорд, всё будет хорошо, осталось найти аквитанскую розу.
От удивления все замерли. И в тот же миг по фигурам Жюля, Арлет, Бернадетт, Мадлен и жонглёра, имя которого Шозетта не успела узнать, стремительно побежали мельчайшие трещинки, от которых все пятеро превратились в пыль. Внезапный вихрь подхватил этот прах и унёс в дальнюю даль, известную только ветру.
Перед Шозеттой предстал рыжебородый незнакомец. Держа грушу в ладонях словно сердце, он по-рыцарски опустился на колено и произнёс:
- Шозетта, ты - моя спасительница! Слава небесам!
А Шозетта не могла вымолвить ни слова. Она изумлённо смотрела то на него, то почему-то на козлёнка, который только что тыкался в пёстрые юбки исчезнувших девушек, а теперь дремал под сенью дерева в окружении скрипки, лютни и флейты. Рыжебородый заметил это и сказал:
- Точь-в-точь как я.
- Вы были козлёнком, милорд? - спросила Шозетта, вновь обретя дар речи, но ещё пребывая в замешательстве от случившегося.
- Нет-нет, я не это имел в виду. Я не был козлёнком, как, впрочем, и не маркиз.
- Вот как! И кто же ты?
- Жан Аршамбо, менестрель графа де Ганьона.
- О графе ходят дурные слухи... - заметила Шозетта. - Говорят, будто он нигромант.
- Мне ли не знать.
- Это он заколдовал тебя? Если граф потрудился наложить на тебя заклятие, должно быть, ты хороший человек и крепко разозлил его.
- Моя спасительница! Когда ты так говоришь, любой грешник захочет сделаться святым. А ты и впрямь была готова идти на поиск аквитанской розы?
- Сейчас уже трудно сказать. Пожалуй, да. А почему ты спрашиваешь об этом?
- Воистину, благие намерения ведут в ад. Я расскажу тебе, что стало бы, случись тебе вплести аквитанскую розу в якобы спасительный венок. Знай, заклятье Ганьона приобрело бы необратимую силу. Для завершения злодейства не хватало лишь милосердного порыва наивной души, которого не нашлось ни в одном алхимическом сосуде и не могло быть у графа. Такое нельзя купить, обладай он хоть серебром всего мира. Но граф чертовски хитёр, его дьявольской изощрённости нет предела. Чтобы запутать и увести от истины, он окружил меня фантомами, неотличимыми от людей, - точно так же, как скрипка, флейта и лютня окружают сейчас этого козлёнка. И отправил в странствие - на поиск той, чьё доброе сердце и нежные руки завершили бы губительное дело. Таково было его коварство. Однако плод, поднесённый рукой чистой девы, способен разрушить любой замысел.
- О, Жан, это ужасно! - Шозетта залилась слезами, пряча лицо в ладони.
- Нет, милая Шозетта, это прекрасно! Позволь твоему менестрелю утешить тебя балладой:
Он, кто вызволил свет из темнейших пут,повелитель всех струн ивсех ниточек,
Чьего гнева страшатся и там и тут - внебесах изаутлой калиточкой,
Чей небесный чертог бесконечно далёк, никому туда не доплыть.
Он творит бег планет и сиянье звёзд, но хранитнежный образ тойдевочки,
Что вкусила эдемского древа плод.Он любил... называть её Евочкой.
Уйма лет пронеслась и ещё пройдёт, а Ему её не забыть.
Не забыть, каквнезапнонад строем арфзадрожал голосоктомнойскрипочки,
КакОна, чтобы с ветки тот плод сорвать,грациознопривстала на цыпочки.
Как Она, плод вкусив, простонала: "Ах!", никогда Ему не забыть...
Жан вдохновенно пел, флейта, лютня и скрипка тихо подпевали ему из травы, а в памяти Шозетты всплыли смутные образы давно забытого. Ей вспомнился голос, певучий, нежный и родной: "Моя девочка, когда придёт время, я пришлю за тобой менестреля..."
Шозетта вдруг почувствовала за спиной крылья и ясно поняла, что время настало.