Аннотация: Таких закоренелых домоседов, как садовые гномы, на свете ещё поискать. И раз уж каждый из них оставил лелеемые клумбы и решился в одиночку на опасное предприятие, должна была существовать чрезвычайно важная побуждающая причина...
Кругосветное странствие юных садовых гномов
Сказка
После поездки в душном такси Тирли подташнивало. И это было лишь начало ожидавших его испытаний. В аэропорту оказалось столько всего необычного, что голова у Тирли пошла кругом ещё больше. Восторг и страх переполняли его.
В самолёте ему почудилось... Нет, не почудилось - он безошибочно почуял знакомый аромат розовой лилии, выдававший близкое присутствие Фирли. Тирли нашёл её на соседней багажной полке. Как выяснилось, они оба, не сговариваясь, додумались прятаться в брелоках на кармашках дорожных сумок. Разница была лишь в том, что Тирли подвернулся старый брелок, во многих местах потерявший свои краски, а Фирли притаилась в чудесном новеньком. Должно быть, её брелок путешествовал впервые, раз не обтёр ещё свои бока. Впрочем, как и гномы: до этого дня ни Тирли, ни Фирли не покидали пределов своих садовых участков и путешествовали разве что в июньских снах - после того, как расцветала первая лилия и старый Аонгус рассказывал свою чудесную легенду, от которой сердца юных садовых гномов сладко замирали. В остальном, как и гномы, брелоки были похожи. С той лишь разницей, что у Тирли на голове был зелёный колпак, а Фирли носила розовый, и пустились они в странствие по своей гномьей воле, а брелоки не имели возможности решать что-либо в своей судьбе. Будь у брелоков хоть капля собственной воли, они ни за что не позволили бы садовым гномам волшебным способом прятаться в своей оболочке и вот так, запросто, кататься по миру.
Да, Тирли и Фирли были садовыми гномами. Таких закоренелых домоседов, как садовые гномы, на свете ещё поискать. И раз уж каждый из них оставил лелеемые клумбы и решился в одиночку на опасное предприятие, должна была существовать чрезвычайно важная побуждающая причина.
СНа самом деле первопричин столь необычного для садовых гномов поступка было две: крайнее гномье любопытство и беспредельная вера в байки старого Аонгуса. В сочетании с юным возрастом Тирли и Фирли, которым не исполнилось даже полных ста двадцати лет, названные обстоятельства запустили целую череду удивительнейших событий.
- Выходи, Фирли, я тебя вижу! - приказал Тирли; он ни за что не признался бы, что рад неожиданной встрече здесь. Но таков уж был его упрямый характер.
- Вот ещё! - по привычке вздёрнув картофельный носик, фыркнула Тирли. Она была не менее упряма. Упрямство гномов мало зависит от цвета их колпачков, но розовый цвет колпачка говорит о многом.
- Что ты здесь делаешь? - заносчиво спросил Тирли и важно подбоченился, как подобает гному.
Вместо подобающе заносчивого ответа рядом вдруг послышалось:
- Маслёнки-шестерёнки! Это ещё что тут такое?!
На писклявый голос Фирли было никак не похоже. Да и ругаться подобным образом Фирли не умела. В тесном пространстве багажной полки пыхтел и ругался кто-то другой. Вскоре показалась голова в лётном шлеме. Судя по шлему и керосиновому амбре, голова не могла принадлежать садовому гному - это был аэродромный эльф почтенных лет.
- Что делают садовые гномы на борту самолёта? - протискиваясь между чемоданами, грозно рявкнул он.
Пришлось испуганным Тирли и Фирли придержать свою гномью спесь и выложить всё, как было.
Выслушав их, эльф нахмурился и сжал кулаки. Можно было подумать, что он вот-вот лопнет от злости.
- Неллгерн, повелитель облаков, мог бы развернуть самолёт назад, в Дублин, где дерзких гномов, несомненно, ждёт хорошая взбучка, - сказал эльф. - Неллгерн мог бы сделать это прямо сейчас, уж будьте уверены. Однако Неллгерн не станет этого делать. Нет, не станет, потому что уважает чужие мечты. Вашу мечту Неллгерн находит красивой и достойной. Неллгерн поможет садовым гномам.
Так сказал аэродромный эльф - ворчливый, но великодушный добряк Неллгерн, и у гномов отлегло от сердца.
В аэропорту Касабланки он передал заботу о путешествующих гномах своей дочери Неллдер. С её помощью Тирли и Фирли оказались на борту другого самолёта, следовавшего дальше в нужном им направлении. И всё было бы хорошо, ведь до Дубая, где Неллдер должна была передать гномов на руки своему брату Неллхаду, оставалось всего ничего - каких-то три часа лёту. Но этому плану не суждено было сбыться - помешало чрезвычайное происшествие.
Неряшливый бородач среди дремавших в креслах людей не понравился Фирли сразу. Она долго прислушивалась к его сопению и, наконец, сказала:
- У этого злое намерение.
- Почему ты так думаешь? - встревожилась Неллдер.
- Его мысли пахнут тленом.
Бородач не мог слышать этот разговор, но как только Фирли промолвила свои слова, внезапно подхватился с места и сграбастал проходившую мимо стюардессу. В его руке блеснул кривой марокканский нож. Угрожая расправой, злодей потребовал направить самолёт в Найроби.
Неллдер, не сказав ни слова, тут же исчезла. Стюардесса побелела от страха, обмякла и едва дышала, люди вокруг словно окаменели. Последовали бесконечно долгие минуты всеобщего ужаса.
- Делай как я! - Внезапно вновь появившаяся Неллдер толкнула Тирли в бок и сунула в руку конец тончайшей паутинки. Сама же молнией метнулась через проход и стала привязывать другой конец.
В подвязывании кустов Тирли был мастер. За это его всегда хвалили. Не только старый Аонгус хвалил - хвалила и тётушка Падрегин. А заслужить похвалу тётушки Падрегин не так-то просто.
Как только Неллдер закрепила свой конец, Тирли изо всех сил натянул нить. На вид могло показаться, что эльфийская паутинка порвётся от малейшего усилия. Да, как бы не так! Лишь только он успел прочно завязать третий узел, как эта невидимая струна сбила злодея с ног. Короткого замешательства хватило, чтобы подоспевший воздушный маршал скрутил негодяя.
- Гномы! Раз уж самолёт вынужденно приземлился в Каире и вы не попали в дубайский сад, - заявила неунывающая Неллдер, - советую вам посетить парк Аль-Азхар. Вдруг вам там повезёт.
Тирли засомневался:
- О каирском парке Аонгус никогда не упоминал...
- Да откуда Аонгусу знать о парке Аль-Азхар! - рассудила Неллдер. - Если он когда и бывал здесь, то наверняка очень давно, в эпоху царей и султанов. В те времена он мог видеть здесь лишь бескрайнюю городскую свалку.
Парк оказался очень большим. На его осмотр у гномов ушло несколько дней.
- Райское место! Райское! - то и дело повторяла Фирли, а когда Неллдер снова провожала их в полёт, спросила: - Скажи, дорогая, как зовут того доброго джинна, что превратил горы мусора в райский сад?
- Это сделал не джинн. Волшебство тут ни при чём. Всё сделано руками людей.
- Не может быть! - не поверил упрямый Тирли. - Люди слишком глупы и ленивы для таких подвигов.
- Однако они достаточно умны и трудолюбивы, чтобы делать самолёты и поезда, - напомнила ему Неллдер. - Хоть верь, хоть не верь, но парк тоже сделали люди. А главная заслуга принадлежит Ага-хану Четвёртому, которого однажды сильно огорчил вид на свалку из окна отеля. Часть своего богатства он отдал на то, чтобы на этом месте в любимом городе появился сад.
- Да, но сколько же других богатых людей веками равнодушно смотрели на адскую свалку, пока её не увидел Ага-хан Четвёртый! - грустно вздохнула Фирли.
В Амстердам самолёт прилетел ночью. Путешественников встречал Бран из клана аэродромных эльфов, он сказал:
- Гномы! Мне поручено доставить вас отсюда в Дубай. Однако мой вам совет: загляните-ка сначала в королевский сад Кёкенхоф. Это гораздо ближе, чем дубайский сад. То, что вы ищете, вполне может найтись и там.
Увиденное в королевском саду поразило Тирли и Фирли до глубины их гномьих сердец. Цветочное великолепие Кёкенхофа превосходило всё, что им довелось когда-либо видеть за все неполных сто двадцать лет их тихой гномьей жизни. Никто из них не осмелился сказать вслух, но каждый подумал: 'Эге! Да ведь клумбы тётушки Падрегин не так уж идеальны!'
Огорчило Тирли и Фирли в Кёкенхофе только одно - они не нашли там того, что поманило их в странствие по свету.
Впрочем, отыскать семилепестковую лилию, о которой они не раз слышали от старого Аонгуса и о которой давно мечтали, не удалось и в дубайском чудо-саду. Хорошо, хоть сами не потерялись там навсегда! Шутка ли, сто миллионов цветов! Да только тамошние садовые гномы о семилепестковой лилии и слыхом не слыхивали. 'Чего нет, того нет, - сказали на прощание богатенькие дубайские гномы, провожая Тирли и Фирли в Японию. - Пришлите нам луковицу, если найдёте это чудо природы, мы за ценой не постоим'.
Где только не побывали Тирли и Фирли, с кем только не познакомились, каких только приключений не пережили! Семилепестковой лилии не было на склонах горы Фудзи. Её не было ни в цветочном саду Клода Моне в Живерни, ни в садах Бутчартов в Британской Колумбии. В Таиланде цветки плюмерии очаровали Фирли и Тирли. Всем была хороша тайская плюмерия, но у неё всего пять лепестков.
Дошло до того, что Тирли перестал верить в существование лилии с семью лепестками.
- Ну и врун же старый Аонгус! - вырвалось у него однажды.
На что Фирли спокойно ответила:
- Нет, Аонгус - не врун, он - сказочник. Глупо сердиться на сказочника.
И вот, наконец, когда уставшие от странствий Тирли и Фирли собрались уже возвращаться в Дублин, аэродромный эльф Кевин, помогавший им в Австралии, вдруг примчался, схватил их за руки и потянул за собой. В зоне погрузки багажа он остановился у клетки с упитанным котом и сказал:
- Уф-ф! Успели! Вам нужно срочно поговорить.
- С кем?! - в один голос удивились гномы. - С котом?!
- Да, с этим русским котом. Он видел семилепестковую лилию.
- Где?! - воскликнули гномы. - Когда?
- На соседской даче под Воронежом, - лениво муркнул кот. - В позапрошлом году. Клянусь куриным вискасом. Милости прошу в мою клетку, если эта лилия вам и впрямь дорога, как говорит этот эльф. Поторопитесь, вот-вот начнётся погрузка. - Он принюхался и чихнул. - Прошу прощения, теперь я буду всю дорогу чихать, у меня аллергия на лилии. Наверное, я умру.
- И как же быть? - огорчилась Фирли. - Это мой природный запах.
- Есть надёжное средство, - муркнул кот. - Семь тигровых креветок, и кот Василий будет спасён.
- Ох и хитрец же этот кот Василий! - рассмеялась Фирли.
Кевин щёлкнул волшебными пальцами - и в клетке затрепыхались семь креветок.
- Не осуждайте маленькую хитрость того, кому целые сутки лететь до Москвы и ещё семь часов добираться поездом до Воронежа, - рассудительно сказал кот. - Должны же и у кота Василия быть маленькие радости в пути. Ну, так что? Кому нужна лилия? Ищущие семилепестковую лилию следуют со мной.
- А ты точно умеешь считать до семи? - засомневался Тирли, которому уже не хотелось никуда, кроме Дублина. - Вдруг тебе по неграмотности померещилось, будто та лилия семилепестковая?
- Тоже мне бином Ньютона! - муркнул кот. - За хорошее вознаграждение кот Василий может посчитать в уме даже интегралы. Или он не сибирский кот!
Тут тележку с багажом тряхнуло.
- Я верю тебе, кот Василий, - сказала Фирли и шагнула в клетку.
Багажная тележка покатилась к самолёту. Упрямый Тирли замешкался, и Фирли уехала с Василием без него.
Ему-то и достался весь гнев тётушки Падрегин по возращении домой. Отругав Тирли в седьмой раз, она в наказание отправила его на борьбу с кротами, премного досаждавшими всей садовой округе. Когда же через неделю рано утром на пороге появилась чумазая Фирли в колпачке, потерявшем за время странствия свой розовый цвет, тётушка уже не ругалась, а молча нагрела воды и принялась смывать с неё дорожную пыль. Но ворчала, конечно, ворчала.
Жизнь садовых гномов вернулась в привычную колею. Незаметно подошло время цветения белой лилии. После расцвела розовая. Фирли с особым старанием продолжала ухаживать за цветочной клумбой старого Аонгуса, будто не замечая свою розовую любимицу. Тирли она старалась тоже не замечать, словно и не было никакого совместного путешествия вокруг света. Да и он, чувствуя вину, всякий раз избегал встречаться с ней взглядом. О том чтобы спросить про лилию даже не помышлял. Да и зачем? Ведь и так было ясно.
А в конце августа настал день рождения Аонгуса. Все приходили с бочонками мёда и мешочками целебной пыльцы, поздравляли юбиляра с семисотлетием. Звучали заздравные песни, солидные гномы чинно танцевали менуэты, чуть в стороне под скрипку и барабан молодёжь отплясывала новомодные круговые танцы, как вдруг в середине клумбы у всех на глазах пышно распустился новый куст, над которым Фирли колдовала всё лето. Гномы - и стар и млад - разинули рты от восхищения! Гроздья чудесной лилии раскинулись во все стороны, и у каждого цветка было по семь лепестков.
- Она существует! - ахнул Тирли.
Юбиляр прятал счастливую улыбку в бороду. Сбылась мечта его далёкого-далёкого детства.