Аннотация: ...мшистая земля шелохнулась. Выглянула из-под земли костяная нога...
Гришутка и лихо лесное
Проснулся Гришутка, молока парного из крынки попил и решил, что сегодня он царевич-королевич. Тёплый калач переломил, половину на столе оставил, половину за пазуху сунул -- в дальнем странствии хлеб всегда пригодится. Вышел за ворота и зашагал неспешно, куда глаза глядят. Повела его тропинка к лесу. Летнее солнце ярко светит, мелкая пыль босые ступни греет -- благодать царевичу, чего ещё и желать! Вот разве что меч? Негоже царевичу-королевичу без меча быть. Свернул с тропинки к ореховому кусту, выломал прутик -- чем не меч? Хлестнул по лопуху -- только ошмётки полетели. Хлестнул по чертополоху -- в семь геройских замахов дюжину колючих верхушек снёс. Вот вам, чудища поганые, получайте! Будете знать, как царевичу-королевичу на пути попадаться!
Видела то сорока и понесла свою трескотню в лес. Мол, явился витязь царских кровей, храбрый и неудержимый, головы сечёт мечом направо и налево. Во все лесные закоулки про отважного царевича-королевича протрещала, всех переполошила.
Как тут Бабе-Яге не вздрогнуть, как не испугаться Кощею, живи они только в том лесу. Да нет их уж давным-давно -- ни Яги, ни Кощея. В прежние времена добры молодцы да ясны соколы расстарались, изничтожили колдовское племя под самый корень.
Разве что в глухой чащобе, на том месте, где когда-то стояла избушка на курьих ножках, под ковром мухоморов мшистая земля шелохнулась. Выглянула из-под земли костяная нога. Вылезла, отряхнулась, принюхалась, почуяла знакомый дух, встрепенулась и заковыляла на аппетитный дымок к жилью. Не только всё живое разбегалось с её пути, но даже мёртвые пни и коряги дрожали, когда она, скрипя и прищёлкивая, тяжёлой поступью шла мимо.
Долго ли, коротко ли, привёл жирный запах костяную ногу к глухому забору. Забор трёхметровый, да что ей тот забор! Перемахнула на ту сторону, что тебе прыткая куница -- будто кто ловкой рукой кистенёк метнул. А что далее за забором сталось, про то после разное сказывали. По большей части, недоброе и страшное. Однако про хозяйские дела знали и того страшнее...
И в соседний терем, где другой мироед-лихоимец на краденой земле проживал, костяная нога тоже наведалась. И в третий-четвёртый зашла, и в пятый-шестой заглянула. Много где побывала, много где свой жуткий след оставила. Причём не только здесь, а, по слухам, и до самого города Лондона добралась. А в простые дома к честным людям не лазила, нет.
С того дня ходит лихо лесное по воровским хоромам, по палатам чиновничьим да опричным гнездовищам и за всякое непотребство и зло суд свой вершит. Многие перед нею каются, откупиться хотят, слезами умоляют. Да уж коль она пришла, тут уж не миновать расправы -- судит она строго, безжалостно, скоро и споро. Кто стук её слышит, тому уже недолго, у того она, считай, уже за спиной.
Ну а Гришутка... А что Гришутка?
Его бабушка кликнула -- он ореховый прутик бросил да и побежал к ней вприпрыжку. Сразу передумал быть царевичем-королевичем, захотел стать героем-космонавтом.
А хоть бы и так. По нынешним временам, глупо, конечно. Так ведь с него какой спрос? Мал он ещё. Ещё не раз передумает, кем ему быть. Лишь бы не как те -- лишь бы не вором и не подлецом, не гангстером и не банкстером.