Сначала человек долго ищет свое место в жизни, а когда находит, то обнаруживает, что на нем сидит кто-то другой. Например, на моем месте сидит фифочка в сверкающих колготках, хоть сейчас она и стоит на подножке трамвая, болтая с приятелем. Пять минут назад половине вагона стало известно, что универ - лажа, преподы - лохи, и лично она, если хочет пива, сваливает с любой ленты. Какого черта тогда она делает на дневном, а я мучаюсь на заочном!
Впрочем, все пустяки. Жизнь идет по плану. Еще раз спасибо тебе, моя хорошая. Я бы, наверное, так никогда и не решилась, если бы не твое: "Взрослый человек в незнакомом городе пропасть не может".
Пропасть я, действительно, не пропала, хотя назвать свое существование жизнью пока не могу. Работаю в инфекционке, в желтушном отделении. Доктора занудливые, но контингент спокойный: учителя, пенсионеры и два-три наркомана. В частном секторе снимаю комнату. Денег осталось семь гривен, не знаю, как дотяну до получки: одалживать не у кого. Почти не ем. Занимаюсь мало. И писем домой не пишу.
Cобственно, и писать-то не о чем. Самое любопытное в моей жизни - квартирохозяйка Маша. Красавица-матрешка: крупная, белая, соболиные брови, глаза-бирюза. Она моложе меня, но выглядит, естественно старше. Мы часто гоняем чаи (заварка и сахар - ее), когда прихожу из больницы. Маша не работает и помирает от скуки: я для нее - спасение. Обычно матрешка ставит пышные локти на стол, обнимает чашку мягкими ладонями и рассказывает о себе, о милом и о мужиках-козлах.
Двадцати лет Маша влюбилась без памяти в кудрявого строителя-шабашника по имени Жора. Но Жора пошел налево, и она, в знак протеста, загуляла с Олегом - гастарбайтером, добывавшим нефть в море-окияне для зарубежных дядь. Потом Жора вернулся, побил Машу, простил ее, и все было бы хорошо, если бы во время его очередной длительной отлучки Маша не обнаружила, что собирается стать мамой. Из сложного положения она вышла достаточно остроумно: при новой встрече с нефтяником девушка повисла у него на шее, залилась слезами и с тех пор практически полностью распоряжается его валютными заработками. Парень выказал серьезные намеренья, но замуж Маша за него не пошла, что дает ей право (так она считает) продолжать встречаться с Жорой. "Милый" появляется редко, и его визиты, по счастью, пока не совпадали с приездами "постылого". Но однажды они встретятся, и когда это произойдет, я постараюсь ретироваться в огород: судя по Машиным рассказам, оба способны на многое.
Мораль - неутешительная. Если тебя зовут Жора, ты кудряв, регулярно закладываешь за воротник и поколачиваешь свою бабу, она будет тебя любить, ворковать и сюсюкать по телефону: "Зорик, котицек мой, я за тобой соску-у-цилась...". Ну а если тебе не повезло, и тебя зовут Олег, и ты вкалываешь, обеспечивая женщину с ребенком, с тобой будет другой разговор: "Пришли еще, у меня уже все кончилось. Слышь, дорогой, а ты у нас на рынке был? На Озерке был? Там все щас на баксы. Ну, это самое, давай. Позвонишь мне..."
На работе мне строит глазки один больной-Корецкий Вадим Анатольевич, 1973 года рождения, проспект Кирова, 20, место работы ООО "Бекас". Рост-178 см, вес-72 кг. Симпатичный. Очень симпатичный, и поэтому я не верю, что нравлюсь ему. На меня мог бы положить глаз тот суслик облезлый из четвертой палаты. Или прыщавый вьюноша из восьмой. А Вадик - так, забавляется. Ну, я и веду себя соответственно.
А благодаря богатому опыту провижу свое будущее: он выпишется - и я стану на работе скучать, а еще через недельку однажды обязательно разрыдаюсь среди ночи по невыясненным причинам.
Он, конечно, не догадывается, что я старше. Мне никто не дает моих лет; даже ровесники норовят покровительствовать.
Комплимент - преувеличенная правда. Симпатичной девушке с легким сердцем говорят, что она красивая, обычную называют симпатичной. Про мое лицо говорят, что оно выразительное.
Ночное дежурство, все спят, можно глядеться в зеркало, сколько хочешь. Я рассматриваю свое лицо и про себя пою про себя:
Сидит Ваня на крыльце
С выраженьем на лице.
Выражает на лице,
Что сидит он на крыльце.
Фигура у меня, говорят, нормальная. Не "хорошая", или "неплохая", или "красивые руки", или еще там что, а - "нормальная". Зеркало большое, смотрю я внимательно и, действительно, не нахожу никаких отклонений от нормы.
Спасибо тебе, вечная и мудрая медицинская форма! Ты спасаешь меня от нищеты... Свой халат я жестоко отбеливаю и крахмалю и застегиваю на все пуговицы. Главное - насобирать на модные туфли. Они - в наличии.
А имя у меня старомодное. Славная женщина, санитарка Нина Николаевна, сказала недавно, что Зоя - имя cтаромодное. А чтобы я не расстраивалась, добавила: "Ну, ничего, дите, тебе идет".
В юности я переживала из-за внешности, имени и всякой ерунды, но после того, как вышла замуж Люба Нищенко... Первой, конечно, вышла Катя Дрозд - самые красивые ноги в классе. Потом Ирка, моя подружка, потом Овсянникова.. Кто-то даже взял нашу тупенькую и толстенькую Лену Малышок. Но Люба Нищенко...
Я считаю, ей просто повезло. Не повезло Катюне Дрозд: развелась, одна с ребенком. Я считаю, здесь должно просто повезти. А ты?
Помнишь: "Бабушка, бабушка, гроб на колесиках выезжает на твою улицу..."? Это про пятый трамвай. Он страшный, вонючий, злобно лязгает и содрогается прежде, чем начать движение. Он выезжает на мою улицу, и я дрожу в нем до Канатной с книжкой в зубах.
Ты читала Брайана Гленвилла? Я тоже раньше не читала. А сегодня, выезжая на Чернышевского, он сказал, что в середине века считалось невозможным пробежать стометровку быстрее, чем за десять секунд. Но потом кто-то задался целью и из десяти секунд "выбежал". И с тех пор рекорд все время бьют. А за рекордами тянутся школьные нормативы. Поколения хиреют от экологии, но бегают быстрее. Цель - магнит; если расположен не очень далеко - притягивает тебя, согласно физическим законам, и тебе легче бежать быстрее. (А олухи не верят Мюнхгаузену, будто бы он вытащил себя из болота за волосы).
Что еще рассказать тебе интересненького? Познакомилась с Жорой: скотина скотиной. На днях пришел и закатил скандал. Он прознал, на какие шиши кормится Маша, и пообещал прибить, если она продолжит эту порочную практику. А потом решил не откладывать дела в долгий ящик и тем же вечером несколько раз стукнул для профилактики. Ближе к полуночи, когда Жора ушел, Маша тихонько подвывала, прикладывая холодное к ушибам, и божилась, что эта вшивая лысина, этот недоносок перезрелый больше никогда в жизни (да лучше она с окна выбросится) не переступит порога ее дома. Я так и не поняла, которого из мужчин она имела в виду.
Кстати, сына "Зорицек" не признает. "Не моя, - говорит, -порода". Рома и в самом деле получился не кудрявый. Насчет Олега шабашнику открыли глаза добрые, разумеется, люди: соседка Надежда Петровна с мужем. По их словам, Олег - пришлый, недавно отсидевший, и только полная дура, вроде нашей Маши, могла с ним связаться.
Интересно, он действительно сидел раньше? Тогда его поведение получает какое-то объяснение. Приличным человеком был - в родные места трудно возвращаться; с блатными водился и решил завязать - возвращаться бессмысленно и опасно. А в новом городе ни связей личных, ни работы хорошей (с такими-то документами). Вот и сидишь, всем чужой и голый. Подавленность после зоны, может, здоровье подорванное, пессимизм, самооценка низкая, жить нечем. А тут - Маша: живи для нас с ребенком! Есть куда приезжать с заработков, есть для кого деньги заколачивать. Женщина красивая, мальчишка привязчивый. Тут и на слухи о Машином поведении будешь смотреть сквозь пальцы, и холодность простишь. Хотя...
Вот, ты как думаешь? Мне очень хотелось бы знать, что ты об этом думаешь. Странно, я так часто с тобой разговариваю, как бы письма длинные сочиняю, а написать никак не соберусь. Ну, а ты что молчишь? Могла бы узнать у мамы мой адрес: академика Баха, 16. Удивительный город: здесь есть улица академика Баха и генерала Пушкина.
Ты читала английские народные сказки? Я тоже раньше не читала. А ведь прелестные! Куда там всяким мадагаскарским и сингальским. Оказывается, экзотика - это не всегда интересно. Я тут вообще увлеклась фольклором. Недавно всем подсовывала адыгскую сказку под названием "Запасливый муравей". Я ее наизусть знаю! Вот послушай.
Поймал как-то мужик муравья и спрашивает:
- Муравей, сколько тебе надо еды, чтобы прокормиться?
- За год я съедаю одно пшеничное зерно, ответил муравей.
- Ну-ка мы это проверим, - сказал мужик. Посадил муравья в газырь своей черкески и бросил туда одно пшеничное зерно.
Прошел год, другой и только тогда мужик вспомнил о своей проверке. Заглянул в газырь, а там сидит муравей и перед ним - половинка зерна, разделенная надвое.
- Как так! - удивился мужик, - Тебе ведь нужно в год по одному зерну, а у тебя еще целая половина!
Муравей ответил:
-Я подумал, что глупец, посадивший меня в газырь, может забыть обо мне. И я разделил зерно на четыре части.
- А я с тобой не согласна. Жизнь начинается только тогда, когда человек делает что-то необязательное, делает экстра-усилия. Обязательно ходить на работу, есть, спать, ну там, мыть посуду, говорить домашним "доброе утро"... Ругаться с соседями из-за непомытой площадки... Тещу встречать на вокзале. Это все рутина. А вот если человек записывается в кружок петриковской росписи, посылает возмущенное письмо на телевидение или вызывается помогать грузить мебель - это жизнь. И работать, и жить надо творчески, с фантазией. Нет?
Петя любит, когда я прихожу: он даже сам жарит для меня сладкие гренки. Но он не любит, когда я впадаю в патетику:
- Ты на-на-ивная. Говоришь на-на-ивные вещи, с трудом перебирается через слова Петя, - Надо деньги зарабатывать, с-семью у-устраивать - это жизнь. Бу-будешь росписью... и помогать всем... с-сама понимать должна, не маленькая.
- А ты вот послушай, я тебе сказку расскажу. Поймал как-то мужик муравья и спрашивает...
Петя слушает невнимательно, принимается что-то разыскивать в холодильнике.
Кто такой Петя? Петя - мой двоюродный брат. Он живет здесь, в Днепре, со своей матерью - тетей Олей. Красивый, небольшого роста парень, мы с ним одногодки. От заикания он стеснителен, от стеснительности угрюм и груб. Бывает, люди просто столбенеют от его застенчивого хамства. Работу ему нашли молчаливую: он бухгалтер на фирме. Кстати, хорошо зарабатывает. Ежемесячно часть выдает матери на расходы, а остальное прячет в кубышку. Тетя Оля однажды призналась мне по секрету, что в жизни боится только одного: Петя накопит денег на квартиру, женится и оставит ее одну. "Женатый Петя"... Каких только страхов у людей не бывает.
Я дохожу до муравьиной кульминации, и тут Петя спрашивает:
- С-с-слушай, а т-ты за-за-замуж с-с-с-собираешься? - выговаривает он в течение минуты. Обычно со мной он меньше заикается.
- Ну, собираюсь...
- Пей ч-чай, остынет. За-зачем ты у-учишься? Никак не пойму. Ведь есть у-у-уже х-хорошая специальность...
- Все-таки лучше, если тетя Оля чаевничает вместе с нами. От таких разговоров портится настроение, а при матери брат почему-то ко мне менее требователен.
У меня неприятности. Хожу как... как... не знаю. Можно подумать, бедная родственница и живу из милости. Приехал работничек, здрасьте! Маша приняла, не выгнала. И зелененькие взяла, в комод запрятала. А потом он, подстать Жорику, порядок наводить начал: мало что ли я денег привожу, что ты квартирантов пускаешь? Но Маша меня отстояла: мол, не твой дом, рот закрой, ты месяцами где-то зависаешь, а я тут от скуки загибаться не подписывалась; и польза от Зойки есть - с малым посидеть может.
На вид он страшный: черный, насупленный, руки длинные. Не знаю, за что он сидел, но думаю, что за убийство. Прошмыгиваю в свою комнату и сижу там, как мышь. А этот гад целыми днями дома торчит. На кухне не показываюсь, ем всухомятку и чай - кипятильничком. Вот положение идиотское: остаться - унизительно, съехать - тоже. Мол, показал собачонке место, она и поползла, вся в слезах и соплях. Как подумаю про все это - и сразу реветь начинаю. Ну скажи, что у меня болезненное самолюбие и я делаю из мухи слона...
На прошлой неделе написала маме, что читаю много программной и другой литературы. Она мне на это ответила, что в моем возрасте уже пора рожать третьего ребенка. Я распечатала письмо на работе и два раза убегала в туалет - пореветь.
Домой пошла пешком - злость надо было куда-то растратить. А заодно ответик сочинить соответственный. Если б Вы, дорогая моя родительница, не заставили свою дщерь пойти в медучилище после школы, у нее уже давно было бы высшее образование. Пока дошла до проспекта Пушкина, поняла, что все это вздор и дрязги. Дойду до дома - совсем, наверное, успокоюсь. Если меня и заставили пойти в мед, то уж трубить семь лет сестричкой в поликлинике никто не заставлял. То, что я так поздно, может, слишком поздно, переменила участь, это моя личная-земляничная тупость и трусость.. А что касается третьего ребенка, то его у меня все равно бы не было, независимо от того, читаю я программную и другую литературу или не читаю.
Громыхало много, но как-то не страшно. Жиденьких тучек едва хватило на полнеба. Дождь сыпанул, как выбранился с досады. И недосягаемое в вышине солнце пуще захохотало.
Взявшись за руки, они побежали по ромашкам и волошкам под редкие сверкающие капли, скандируя только что родившуюся песню.
Вдруг Петин голос сказал:
-Посмотрите на небо!
Они посмотрели на небо, но ничего не увидели. Цветок в книжке - цветок в вазе; снег в книжке - снег на улице; а под радугой они стояли первый раз в жизни и ничего не понимали: не узнавали. Тогда я сказала:
- Радуга! Видите? Радуга!
И они поняли, и разинули ротики.
Хороший сон. Мне всегда снится природа, если утро солнечное.
На дежурство - вечером. Сейчас - свобода. Олег по-прежнему дома обретается, у него точно здесь никого, кроме Маши, нет. И все время занят: чинит электропроводку в коридоре, краны на кухне, стиральную машину в ванной. Латает крышу погреба, перекладывает паркет в прихожей и кафель в туалете. Я и не подозревала, что наше хозяйство в таком запущенном состоянии. Ромка возится у него под ногами; Олег не гонит, и малыш уже уверенно отличает дрель от паяльника. Кажется, мой недруг вообще со двора не выходит, везде Маша бегает. Кстати, он ее почему-то всегда называет "Марией": "Мария, слетай за сигаретами". Раз меня хотел послать, но я сказала, что мне не по дороге. Сейчас он стучит и повизгивает на кухне. Так что пойду-ка я в стекляшечку.
Все студенты проклинают нашу научку. Я еще не видела ни одного довольного, разве что в зеркале: мне - нравится. Заходишь - запах книг и нового дома, потом - лестница с большими пролетами и неудобными ступенями.
И хорошо, что на стенах висят портреты великих ученых. То, что они плохие,
нехорошо, но то, что висят - хорошо. И меня не раздражают бестолковые библиотекарши из зала общественно-политической литературы, и не раздражает сам зал, запруженный рефератчиками.
А больше всего мне нравится каталог. Берешь первый попавшийся ящик и читаешь подряд. Это - скучно, это - непонятно, а вот - Шкловский И. "Вселенная. Жизнь. Разум". Это надо выписать. Или: Цветов В. "Пятнадцатый камень сада Реандзи". Совр. Япония. Очерки. Тоже выпишу. Пророкова С. "Исаак Ильич Левитан" - всегда мечтала. И остановиться трудно.
В каталогах же встретила Надю, сокурсницу. Серьезная такая девушка.Она рассказала, что ее знакомые уезжают в Израиль к избавляются от библиотеки: ценные экземпляры продают, остальные отдают так. Пошла я. Моя
родная мама! Диккенс, Чехов, Голсуорси, английские самоучители, орфоэпический словарь - экземпляры не ценные. Я была у этих евреев трижды - руки теперь болят от перетаскивания тяжестей. Зато - ха! - у меня будет личная библиотека. Экслибрис бы. Надо будет взять отгулы - съезжу домой, соскучилась. Часть книг родителям свезу, здесь их негде хранить в таком количестве. Пока буду ездить, Вадим выпишется. И слава Богу. Его ухаживания меня нервируют. Последний раз разозлилась и сказала:
- Должна вам заметить, что ваша тактика достаточно примитивна и удручающе однообразна.
- Тактика? Какая тактика, Зоенька?
- Тактика флирта. Ею многие мужчины пользуются и обычно так же безрезультатно, как вы.
- Ну, и что же это за тактика?
-Комбинированная. Соединение "расспрашивания" с "комментированием". Задается много вопросов личного характера, заглядывают в глаза и тут же, в игривом тоне, о твоей реакции: вы покраснели, вам нечего сказать. О себе мужчина говорит уклончиво, сфинкса изображает и джентльменничает: любой ваш каприз, только для вас, только после вас...
- Ну и умная же вы у нас, Зоенька. Такие классификации... Сократ!
То ли его не проняло, то ли просто он по-другому не может. Позавчера заходил Петя. Он таки покупает квартиру. Во дает! Просидел у меня долго - часа четыре. Маша вся извелась от научной любознательности.
Ехать на вокзал собралась в 12 часов. Когда тяжелая кладь, лучше выйти пораньше, а у меня большая сумка и чемодан с книжками. Спустилась с крыльца, подошла к калитке и остановилась передохнуть. Меня вдруг окликнул Олег, посмотрел с каким-то сомнением, сказал: "Подожди" - и ушел в дом.
Я удивилась: чего ждать? Ну, постояла так с минуту и пошла себе потихонечку.
Он догнал меня у поворота. Пробурчал: "Ну, чего, тяжело ведь", - отобрал вещи и быстро зашагал к остановке. Глядя на его куртку, я сообразила, что он ходил в свою комнату переодеться.
Настоящее потрясение: Олег покинул дом, да еще с какой целью!
На остановке я начала бессвязно благодарить и прощаться, но он почему-то не уходил. "Вот хорошо" - подумала, - "В трамвай посадит".
Но в трамвае Олег полез в карман и заплатил за двоих. Кондукторша стала с ним заигрывать, пытаясь удвинуть наш чемоданчик ногой с прохода:
- Что вы там везете, молодой человек, кирпичи?
Молодой человек вежливо ответил, что везет мраморный бюст Балашова.
Устраивая "балашовский бюст" на багажной полке вагона, Олег попросил моего попутчика:
- Снимите девушке чемодан, когда приедете? Запасные рельсы везет, как-бы не убила кого случайно.
Потом мы немножко постояли-помолчали на перроне. Олег пошарил в карманах - сигареты остались дома. Тогда он сказал:
-Ты меня не бойся.
- А я не боюсь, - ответила я
Олег кивнул головой.
- Ну давай, счастливо, - повернулся и пошел, а я вдогонку говорила:
- Спасибо, большое спасибо!
-Все, хватит, покаталась и... хватит! Мне надо, чтоб ты у меня на глазах была, питалась по-нормальному... Ты посмотри на себя! Ну посмотри на себя! Ключицы выпирают, как у бабки старой... Это самое... иди сейчас позвони тете Лиде и поговори с Валиком, может он тебя на свое деньрожденье пригласит... Ты ж какие деньги за квартиру плотишь и еще с чужими людьми живешь. Тут ты и накормлена, и денюжка с получки вся твоя. Не хрусти пальцами. Пальто новое покупать надо. У Николаевны возьмем, я тебе за это пальто уже говорила...
Напрасно я книги домой привезла. Неизвестно, что мама с ними сделает - с досады.
-Алло! Тата? Да, я. Да. Да. Нет. Конечно. Можно будет у тебя кое-что оставить? Нет, не могу громче. Ты должна мне помочь уехать. Да. Настроение? Меня тут поливают, из шланга. Ну все... В восемь. Пока.
Приехала, а у моих домохозяев скандал. Олег побил Ромку, и "Мария" просто из себя вьпрыгивала:
- Думаешь, я дам тебе руки распускать! Да кто тебе дал полное моральное право чужое дите бить?! - тут же - Ты мой родненький, сынулечка, тебя дядька больше не тронет, мамочка не даст...
Ромка ревел натужно, с трудом. Плакать, видимо, уже не хотелось, но, как говорится, положение обязывает:
- И не бросал я... и не сильный... Санек старше меня на три го-о-да...
Олег успокаивал обоих: "Ну, будет, ладно", и - ни слова поперек. Она его уже не кормит и не обстирывает. Чего он терпит? Неужели так любит?
Через десять минут "Мария" взяла ребенка и ушла с ним возмущаться в другое место. Я заглянула в гостиную: Олег возился с телевизионной антенной. Долго мялась, но все же спросила:
- Что у вас тут произошло?
Олег бросил антенну и стал сгибать-разгибать металлический прут.
- Роман с Сашкой залезли чужой орех обчистить. Залезли высоко - спускаться страшно. Ну, Ромка половчее, как-то слез и - деру. А Сашка на дереве остался -разревелся. Через полчаса с трудом от ветки отцепили и отодрали.
- А наш?
- А что, наш? Наш - герой. Я ему говорю: "Ты сильный, Сашка - слабый, значит, ты за Сашку отвечаешь, какой бы он ни был и что бы он ни делал. Ему -помощь, тебе - почет. А ты его бросил. Значит, ты - трус!". А он мне: "Я не трус! Я же слез с дерева!"
Олег бросил прут.
- Ну а потом Сашку отец воспитывать начал, он завопил по ту сторону забора, вот я и...
- Понятно, - сказала я.
В половине первого ночи услышала, как Олег звенит на кухне ложкой о стакан, и сказала себе, что очень хочу чаю. Пока заваривала- еще ничего, a потом надо было разговаривать, и я с трудом из себя вытолкнула:
- А чем ты раньше занимался? Ну, до нефти?
- В Запорожье на заводе работал.
-А до того?
Он взглянул на меня:
- Учился.
- А... А до того? - у меня заклинило.
- Ну, в армии служил, - в ответе послышалось некоторое удивление.
Хотела еще спросить, что он делал до армии - до конца убедиться в его честном прошлом, но не решилась. Подумала: надо поговорить о чем-нибудь умном:
- Значит, сильный всегда должен отвечать за слабого?
Тут Олег уже долго на меня смотрел. Слишком непринужденный переход. Но он все-таки вспомнил свои утренние слова:
- Должен.
- Но ведь слабый может тогда совсем зарваться, - я метила в "Марию".
- Не надо ему позволять.
Ответ загнал меня в тупик, и я сказала неожиданно грубо:
- Но она же стервенеет с каждым днем!
Олег не сделал ни одного движения, но ощущение было такое, будто надвинулся и придавил. Вязко сказал:
- Ннет. Она хорошая женщина. Это я виноват.
Я уже не отваживалась что-либо произносить. Мне стало стыдно и скучно. На что она ему сдалась?!
- Я сам довел ее до такого состояния. Я не сопротивляюсь
И пошел спать, не помыв посуду. Ну и я тоже мыть не стала. Долго после еще с контрольной возилась, события последних недель в голове прокручивала и просто так бумагу марала...
Запятые бьют хвостами в нетерпенье,
Буквы клонятся в бессмысленной мольбе,
Словно каждое мое стихотворенье
Это приближение к тебе.
Недавно средь бела дня пришел Жора. "Марии" дома не было, а Олег заклеивал окна на зиму. Драки не получилось. Просто Жора был скручен и спущен с лестницы - крыльцо у нас высокое. К воротам он уже шел сам, причем довольно быстро. Маша пока об этом не знает.
Потихоньку собираю вещи, все-таки я здесь лишняя. К маме хочется. Петя все зовет посмотреть квартиру, а я не иду: мне страшно. Кажется, он что-то скажет там, в квартире.... А если не скажет? Тогда как? Нет, я просто не могу себя заставить.
Показала стихи Наде. Она мне:
- Ты что, серьезно? Чтоб серьезно писать, спонсора надо. Я пробовала - ужас, как много времени занимает. А и учиться, и работать, и писать ты не сможешь. Да что я тебе рассказываю, ты сама знаешь
А откуда я знаю? Откуда я знаю, что я могу? Тем более, что я смогу? Все говорили: не получится. И я им верила: не получится, невозможно, слишком поздно, нужны блат и деньги. Но я поступила в университет, я выбежала из десяти секунд. Та, которая верила, что не получится, не могла. A та, которая думала иначе, могла. И это были две совсем разные женщины. Между ними пропасть - цель и решение. Во что я буду верить или не верить завтра? Чего я вдруг захочу, сильно, до головной боли? А ты? А люди вокруг? Похоже, глупец, посадивший нас в тесные газыри, совсем забыл про нас. Резервы скудные, значит, придется как-то выкручиваться. Муравей, живущий зерном в год, и муравей, живущий его четвертиной, это два совсем разных муравья. И у кого больше шансов увидеть небо и звезды?
Надо готовиться к сессии. Где эта чертова грамматика?
И когда над верой верх берут сомненья,,
Круг желаний руша и дробя,
Я опять пишу стихотворенье,
Словно избавляясь от тебя.
Вернулась с ночного дежурства - решила борщ сварить, пока все спят, да не рассчитала времени: у меня только закипает, а эти уже притащились на кухню и сидят тут с недовольными мордами. Заставила себя остаться. Не уйду, пока не закончу.
Когда нарезала зелень, а Маша с Олегом пили чай, пришел заспанный
Ромка в голубых трусах и майке. Он начал баловаться и разбил чашку. Машка, как обычно, взвилась: "Ах ты, зараза малая! Руки поотбиваю! Я тебя звала, чтоб ты мне посуду бил? Ну, пойдешь ты у меня гулять, бестолочь! Чего ревешь!.." - и так далее, очень долго, надоедливо истерично.
Олег в это время, по обыкновению хмурясь, допил чай, выскреб ложечкой чаинки на тарелку, вытянул свою чашку над полом и разжал пальцы. Чашка звякнула, взорвалась осколками. Маша - захлопнулась. Дома - полный раздрай. Олег уехал на две недели к родственникам, но спущенный с лестницы Жора не кажет глаз. Наша девушка срывает сердце на мне и сыне. Я уже подыскала себе другую каморку. В воскресенье перееду.
Вадим пропал. Наверное, так лучше. Засиживаюсь за учебниками допоздна, а потом подолгу не могу уснуть: хлебаю слезы и тискаю подушку. Наверное, так лучше.
В субботу вернулся Олег. К этому времени "Мария" прошла уже все стадии любовной тоски и, поскольку ей все-таки сообщили об эпизоде с лестницей, она поняла, кто загубил ее молодую жизнь:
- Собирай свои манатки и проваливай! Чего стоишь? Вали отсюда! Не люблю я тебя! И никогда не любила! Не нужны мне твои вонючие бабки!
С месяц назад у них была очень похожая сцена. Олег бубнил свое "ну, будет, ладно", никуда не ушел, а Маша затихла.
Вспомнив об этом, я нарочно громко протопала мимо кухни, а потом со всей дури хлопнула своей дверью. Она ударилась о косяк и отскочила обратно. Я закрывать не стала: Машины вопли слышны даже во дворе, не спрячешься. Но заговорил Олег:
- Не нужны бабки, говоришь? Так давай их обратно. Последний раз я тебе две сотни оставил...
- На! На! - она, видимо, швыряла в него купюрами.
- И платье, я гляжу, на тебе мое... -и через минуту, -... И белье... Ба! И тапочки!
Потом стало тихо и, почему-то, очень холодно. Я высунулась из комнаты и увидела, что входная дверь открыта: он ушел, не хлопнув дверью. "Мария" сидела на кухне совершенно голая и пила водку. Заметив меня, она отвратительно заматерилась, уже очень пьяная.
Переехать мне удалось в тот же день. Что забыла - возвращаться не стану. Мальчишку жалко. Хлебнет он горя, как бы с головой не накрыло.
Я пытаюсь учить английскую грамматику: настоящее совершенное время. Нет, настоящее время совсем не совершенное.
Мне нужно увидеть, мне нужно услышать,
Потрогать нужно, хоть за рукав.
Возможности нет, и не предвижу,
И повода нету, как нету прав.
Мне опять приснился Петя. Пришел и сказал:
- Напрасно ты не приехала смотреть квартиру. Познакомься, вот моя невеста.
А я говорю:
- Мы с Надей знакомы, мы на одном курсе учимся.
Такой вот бред. Ну и пусть. Что-то выгляжу я плохо. К черту. Все к черту. Я работаю и ежемесячно получаю свои 135 гривен, которых мне почти хватает. Я учусь там, где мечтала учиться всегда. У меня появляются новые друзья и даже собратья. Живу в рабочей общаге в отдельной комнате, где никто не мешает жить так, как тебе нравится.
Проспект Гагарина не Монмартр, мои три на четыре на первом этаже не мансарда, но я пишу стихи, и если бы мне было не 29, а хотя бы 25, я наконец-то написала бы тебе письмо: "Таточка, здравствуй! У меня все очень хорошо".
А осень листопадам сентября
Ноябрьскими туманами ответила..
Вот снег пошел, я осенью тебя
Рассчитывала встретить. И не встретила.
А Леся Кирюхина ему так и сказала:
- Исходя из возможностей человеческого мозга, столько информации вместить он не может.
- Никому не нужной информации, - добавила Бойко.
А Буцефалов играл дужками очков и блаженно улыбался:
- Когда абитуриент сдает вступительные экзамены, он запоминает огромный, я подчеркиваю, огромный массив ненужной ему информации. Вы поступили в университет, значит, ваши мозги, я подчеркиваю, ваши, могут вместить то, что я требую.
Я не дослушала, ушла. Потому, что одно дело - вместить, а другое дело - успеть. С зарубежкой, наверное, никто не управится к экзамену. А на мне еще этот реферат висит...
Наши собирают Буцефалову на коньяк. Я не сдам. Интересно, что мне за это будет?
Декабрь то мерз, то раскисал опять,
Земля на санках в новый год вкатилась,
А я сквозь зиму шла тебя встречать,
И снова ничего не получилось.
Я встретила его на Карла Маркса. Здесь, наверное, кого угодно можно встретить. Он был веселый такой, шутил. Я назвала свой новый адрес, пригласила в гости. Без надежды, так, от отчаянья.
А он пришел.
Я умоляю тебя, ответь как можно скорее. Мне же совершенно не с кем посоветоваться!
Он, ну... В общем... Как сказать... О Господи! Он предложил мне выйти замуж. И знаешь, о чем он говорил?! О том, сколько ему лет, сколько он получает, что его мама будет мне рада и какие у него вредные привычки и недостатки. Я совершенно растерялась и ничего не могла сказать. Дал подумать три дня:
- Ты не говори ничего сейчас. А шестого числа мы встретимся, и если захочешь, пошлешь меня к чертям без всяких объяснений.
Когда он уходил, я прохрипела:
-У меня тоже есть один недостаток: у меня нет чувства юмора.
Да нет, он не шутит, нет. Мне и странно, и не странно. Как будто я этого ждала и даже на это рассчитывала. Он любит меня? Он не сказал. Может, просто решил обустроить быт, чтоб было, как у всех, а искать кого получше нет времени - работа?
А я - люблю его? А разве мне не пора обустроить быт, чтоб было, как у всех? Почему три дня? Почему "не говори ничего сейчас"? Наверное, думает: потребую ответ - сразу - откажется с перепугу, дам много времени - подруги отговорят, забракуют. А так - решение надо принимать быстро (сроки поджимают) и трех дней вполне достаточно, чтобы поразмышлять о всех прелестях сидения в старых девах.
Не буду я никому писать, советоваться не буду. Письма не успеют обернуться, телефон -дорого. Да и некогда: у меня экзамен завтра. Господи, у меня же еще экзамен завтра!!
- Лидия Яковлевна, я бы тоже хотела поучаствовать в вашем проекте. У меня тоже "отлично" по экзамену.
- А разве я вас не назвала?
- Нет.
- Как ваша фамилия?
- Клименко.
- Сейчас посмотрим.... А, у Вас ведь реферат не сдан, поэтому и не назвала.
Реферат я так и не смогла написать. Я уже придумала и структуру, и кое-какие оригинальные детали, но тут меня попросили прочесть две чужие работы, оценить. Я посмотрела, а там - то же самое. И структура, и мысли. Все мы долдоним одно и то же. Попробуй придумать что-то свое по Чосеру! И я не смогла написать "то же самое".
Набрала побольше воздуха и попробовала все это объяснить. Она остановила меня иронично:
- Вы очень хорошо говорите, я еще на экзамене заметила. Но нам нужны надежные партнеры. Людей выбирают не по словам, а по поступкам.
Вот так, вот так. И не попаду я в проект, и стихи не смогу ей свои показать - неудобно. Ой, как неудобно. Стыдно. И тяжко. А я так мечтала. И стремилась. И сама виновата.
А ругать себя нет сил, нет сил. Я иду по сырому проспекту не домой и не из дома. Просто в комнате сидеть невозможно и разговаривать с девчонками невозможно из-за того, что какие-то не вполне пойманные словами мысли мечутся в моей бедной голове. Они похожи на бесформенные нелепые снежинки, что миллионами сейчас гибнут, пропадая в черной бездне асфальта. И нет конца ни тем, ни этим.
Знаешь, почему "три дня"? Потому, что он сегодня уезжает. Опять уезжает в свою растреклятую Норвегию, и больше времени он мне просто дать не мог.
Я сказала "да". Кажется, это было единственное слово, которое я сказала. Олег тоже говорил мало, немножко планировал нашу жизнь...
Ну, что рассказывать? Здесь нечего рассказывать. Ничего такого, что
бывает в кино. Он так и не сказал, что любит меня, не сказал, что я единственная и самая прекрасная, и что он не может без меня жить. Он не подарил мне немыслимо высоких роз цвета человеческого сердца, и нам не было хорошо в постели, потому что он торопился в аэропорт и даже заводиться не стоило.
Он только поцеловал меня и сказал, что я похожа на принцессу. Почему на принцессу? Может, потом выяснится, из-за хохолка, который в тот момент торчал у меня на макушке, как корона.
Неужели они выпустят самолет в такую погоду? Нет-нет, пусть лучше потоскует в аэропорту, пусть улягутся эти лишенные покоя снегомысли, пусть прояснится небо. И тогда -можно лететь. Можно, любимый, необъяснимо необходимый, несокрушимо сильный и теперь уже мой. Почему ты выбрал меня? Почему я выбрала тебя? Людей выбирают не по словам, по поступкам. Но это, кажется, из другой истории? Или нет? Я уже совсем запуталась. Уезжай, уезжай, скорее, потому что, чем ты дальше, тем ты ближе. Расстояние - мой противник, но время - мой союзник. Оно уже двинулось четкими мелкими шажками сквозь невыносимые недели и месяцы. Каждый скажет, что это невыносимо, но ты не беспокойся за меня, я как-нибудь справлюсь. Я разделю зерно на четыре части.